Чваков Димыч. А женщина женщиной будет...

А ЖЕНЩИНА ЖЕНЩИНОЙ БУДЕТ...

Женщина рождается

на стих Ермаковой Марии "Я - женщина, любимый"

я женщина, и твой я идеал,

ты этого пока ещё не понял...

а в мире, где мужчины правят бал,

я не готова спорить в этом тоне!

не уходи... а впрочем, вон пошёл!

ну, ты куда, дурак непроходимый?

не выросла я, может быть, ещё...

но - сто процентов - женщина, любимый!

...останется женщиной

Мечтам так славно предаваться

и, полюбивши пастуха,

одной из трёх наивных Граций

в тени платана отдыхать.

Наивно спеть три гимна солнцу

и отчебучить три поста

в сетях каких-нибудь японских

на хирагане и с листа.

Почти взаправду помолиться

а после побежать грешить.

Нет, право, девица не птица -

ей не взлететь поверх души.

Ей на Голгофу не подняться

(да и не хочется совсем!)

одной из трёх наивных Граций

в пылу любовных теорем.

Женщина и поэты

Весна, торжествуют поэты,

их лица с похмелья небриты,

рубашки и брюки помяты,

носки - словно крупное сито.

Они прозябают без женщин,

они пишут плохо и скучно.

Поэты, лишённые речи,

отсутствием Музы измучены...

Без женщин поэты лубочны,

бесхитростны и примитивны,

завистливы, скаредны, склочны,

отчаянно бесперспективны.

Но стоит ворваться фемине

в круги недалеких поэтов,

движения призрачных линий

тотчас будет ими воспето.

Слова новизной заиграют,

родятся шедевры и тропы,

ключи откуются от рая

для ждущей в веках Пенелопы.

Восславят поэты красоток,

а также восславят дурнушек,

махнут им крылами пилоты,

шпионы раскроют им души!

Весна торжествует и плачет,

и Женщину красит отменно.

И гнёзда свиваются грачьи,

и счастье придёт непременно!

Любовь на кону

Я пил с утра седой "Агдам"

в туманной дымке голубой

и вспоминал давнишних дам -

они толпятся здесь гурьбой.

И все красотки, как одна,

и все готовы в драку лезть...

Налью ещё бокал вина

и прослежу, чтоб слово "месть"

красоток остужало пыл,

как остужает снег пожар.

Когда-то с милой я уплыл,

один вернулся... очень жаль.

Других не нужно мне невест,

я слишком крепок... как вино.

Таким нельзя на Эверест,

таких расставят в сети нот

и пропоют со сцены дней,

звук партитурою прошив...

Я помню - истина в вине!

Лишь в нём душа моя дрожит

и откликается на звон

протяжной песней хрусталя.

Любовь поставлена на кон -

как мат для свиты короля.

Маленькая японская кукла

хмурое небо,

доятся тучи скудно...

лето в разгаре

у синтоиста

храм посреди поляны -

стены опали

стынет желанье,

временем вынянчено -

ложкой к обеду

парус повиснет,

штилем обманут подло -

гармонии нет!

время помчалось

экспресса стремительней -

старость приходит

кот моет морду,

гости стоят за дверью...

примета сбылась

забил я козла,

тот мычал, не телился:

всё-таки - "рыба"!

над станцией дух

перегретых портянок -

сутки в дороге.

отведавши яств

испечённых супругой,

на гейшу забил/о гейше забыл.

сёгун устал

с ветряками рубиться,

идальго позвал.

путина поёт

разношёрстным уловом -

в артели фуршет

хина-нингё* ждёт

в дальнем углу сундука

хинамацури

* хинп-нёнге - куклы для праздника "Хинамацури", изображающие императорскую семью. Эти куклы очень ценные, их изготавливают из дорогих материалов, и в японских семьях они передаются по наследству.

Монашенки французского посола

Монашество француженкам идёт,

как куртизанкам платье от Шанели -

в глазах горит такой бесстыжий лёд,

что плавится асфальтом на панели

в плену хитона этот идеал.

Иди ко мне, прекрасная красотка!

Тебя в фэйсбуке я залайковал,

вообразив роскошную походку!

Сними Монмартр, останься в Сен-Дени,

где короли бессрочно отдыхают*.

Мужчину даже трауром пленить

сумеет бенедектинская святая.

Булонским лесом веки занавесь!

Изобрази, коварная, невинность...

Была святою некогда, а днесь -

я всё-таки надеюсь на взаимность.

* - в базилике аббатства Сен-Дени, расположенном в пригороде Парижа, похоронены почти все короли Франции, а также несколько других монархов. Останки королей, умерших до возведения аббатства, были перенесены из разрушенного аббатства Сен-Женевьев.

тлеет

низкий поклон Юрию Шибаеву за его "Молитву"

болеет баба,

поедом есть себя

за то, что весело

жила, не думала...

а тут и саван,

и гроб соструган...

а ещё к Богу

не прикипела сердцем

с прочими единоверцами

в молитвах истовых...

хоть так немного,

но не выстрадала

царство небесное...

и вера тлеет

еле-еле...

болеет баба, болеет...

*за окошком кошка*

...незамёрзшая в зиму вода -

словно горький природы упрёк...

я опять уходил в никуда

и кричал, и вопил поперёк:

поперёк благородного ветра,

что относит от дома беду...

и всё время на осень сетовал,

сам с собой находясь не в ладу...

сам с собою я спорил истово,

занырнуть не решаясь в туман...

только дождь мою душу всё тискал

и твердил, что закончен роман,

что не будет уж счастья ни крошки,

ты зови его иль не зови...

...а осколки фарфоровой кошки -

талисманом разбитой любви...

Японская кошка

на "Стихокошку"Евгения Ильичёва

захотела кошка, сидя у окошка,

сделать быстро хайку -

ничего ж себе!

мы её поили, взявши на помойке,

научили жизни и... ходить в песок...

а она, невежа, прямо на окошко

вдруг решила сделать

хайку под Басё...

вот она зараза, слово ПИ (три раза),

вот она за (ПИканная) кошка, ё-моё...

взял я резко кошку -

вон пошла с окошка -

да и мордой в хайку -

будет знать теперь!

Собака из стали

Навеяно Лидией Фогель "Я как дикая стала собака..."

Я собака из стали луны,

что отлили минувшею ночью.

Мои жилы селеном полны,

а движенья бесшумны и точны.

Я на цепь не хочу, не зови,

не приманишь любовью и лаской.

В полнолунье мой вой, без обид,

не покроет ни Витас, ни Басков.

Я собака стального литья,

меня трудно обидеть наветом...

Только слёзы порою блестят

перетопленным заревом лета...

Муза от Тиффани

Блестит престиж забентливым авто,

Огни реклам рассыпались по хрому.

Ты вылезала в норковом манто,

А горностай, увы, остался дома.

Ты королева нежного литья,

Моя взасос насмешливая Муза...

И в тот же миг почил во мне смутьян,

Как сэр Фальстаф уснул в актёре ТЮЗа.

Летают крыльев нежные полы,

Как до земли просевший полушалок.

А эти шпильки, эти две иглы

Меня впрягли в гламурность пьедестала,

Куда тебя я тут же водрузил,

Живой красою свежей наслаждаясь...

И сразу взял, и, как зовут, спросил,

От эйфории в небо поднимаясь.

Ты обернулась, крыльями шурша,

Оскалом дефилейным улыбнулась

(Отметил я: "О, как же хороша!"),

Пантерою пластично потянулась...

Ну не везёт - так точно не везёт,

Скрывать не стану, раньше так бывало...

Сказала: "Чё?", открыв красивый рот,

И... полетела бомбой с пьедестала!

Обманутая избирательница

Любви обещанной комок

мне горло обжигает страшно...

Любимый, сволочь, как ты мог?

А, впрочем, это и не важно...

Ты уходил, как свет в ночи

луны в слюнявость взбитой тучи...

Кричи, пожалуй, не кричи,

но каждый в свой удел получит

страданий полную бадью

электорального презренья...

Ты разыграл со мной этюд,

а после бросил, тем не менее,

оставив на кровати чек -

как будто сквозняком надуло...

О, этот непутёвый век

пустых предвыборных посулов!

скифская княжна

Посвящение А.А.Блоку

От слога к Блоку мчалась кобылица,

на холке рдеясь скифскою княжной...

Я, князь, люблю её, как говорится,

она готова стать моей женой.

Она, как Русь, увы, непостоянна,

но всё-таки, как Русь, порой нежна.

Я рвал в Европе красные тюльпаны,

коварная и дерзкая княжна,

чтоб угодить тебе... крутому нраву

убийственной аллюзии души...

Ты, для меня в седле припрятав саван,

стараешься помногу не грешить...

Язычница, роскошная богиня,

которую люблю, как никогда...

меня твой зов отныне не покинет,

я не несу твоим лесам вреда

и не хожу с косою по оврагам,

паси кобыл по-дикому в степи.

Мои слова тягучие, как сага...

...прости, княжна, и сердце окропи

своей слезой неистового смеха,

но не забудь меня, мой идеал...

В душе давно отворена прореха...

моя княжна и скифская звезда!

навеяно прелестным абсурдом Филатовой С.А. "Ты видел кролика на бархатном лугу?"

...только я немного упростил размер стихостроя...

Я видел мавра дюжего, как дож...

Мой милый мавр, ты устриц переел

И долго спишь, как будто бы пожарный,

Твой травостой не выглядит шикарно,

А то ж... как агроном красиво пел -

Мол, видел вязку в стиле Ришелье,

Когда собачек сводят в место случки.

Ты запиши, мой друг, на всякий случай,

Что я вполне удачный кавалер.

И нимфа с феном фею достаёт,

Не излучает квантом генератор:

Видать, манто, маненько хреновато

И сильно, ё-моё, в коленях жмёт!

Тринадцать слушаний о мавре... Частный клуб...

Дездемона командует парадом...

Вам задушить кого-нибудь, не надо?

АО "Отелло, задушевный труп".

"Бог помочь!" - он орал, как идиот,

В экстазе перекусывая вены...

Какой же был... о(!) не-о-бык-но-вен-ный...

Итало-африканский ... Новый год...

Для струнных мавр свой бзик переложил,

Под фа-диез в миноре очень старом...

Ты помнишь семиструнную гитару?

Семь человек он ею задушил.

Восьмой под арфой, впрочем, так и лёг.

Его красиво тело извивалось

И выскользнуть, представь себе, пыталось,

Как из ладони жаркий уголёк...

Ходить задушенным - полнейший моветон,

А с непривычки даже и смертельно...

Отдельно в смете, слышишь, колыбельная

Для мандолины с хором... миль пардон.

Не пой, венецианец, о деньгах,

Как олигарх о бархатной наживе...

Тебе б конечностей, как рукосую Шиве

И голову в развесистых рогах!

Чтоб образ для клиентов был знаком,

Тогда б они от страха чуть дышали,

А после руки эти так и жали

Над чьим-то телом с трупным холодком...

Достоевская

Маринке 2.0

Надоело жить бесприданницей

и мечтать о большой любви,

господам ежедневно кланяться.

Как косатка, попав под винт,

опускаться на дно убитою...

...не физически, но в душе.

Львица редко бывает сытою:

если сытая - то мишень!

Я пройдусь легко... Карамазова...

может, Грушенька, может - нет,

Достоевская, не Некрасова!

Смердякову большой привет!

Монолог у ворот Эдема

(версия)

- Райского сада кущи -

там, где гнездится Змей -

яблоневого гуще...

Ты присмотрись, замерь!

Ты здесь не зря гуляешь,

Мой золотой Адам...

Что там - "не надо рая"?

С Евой одна беда...

Втюрилась баба в Змея,

вот и блажит теперь.

Что ж ты, Адам, не смеешь

выгнать её за дверь?

Вижу, тебя смутила

женская чудо-стать...

Слушай, не будь дебилом:

сможешь бессмертным стать,

если прогонишь Еву

прочь из Эдемских кущ...

Тоже мне королева -

слепим тебе получше!

Вижу, не хочешь слушать,

вижу идёшь за ней...

Еве не будешь мужем,

мужем ей станет Змей!

Что же случилось дальше?

Тряпка, дурак, рога...

Много ли в Еве фальши,

знает нечистый гад...

Признание в...

Прекраснодушная маркиза

моей расхристанной души,

я в твой покой имею визу

с задумкой тайною прожить

с тобой вдвоём весь тот отрезок,

который нам послал Господь!

Пусть весь Париж не стоит мессы,

а наших душ - дурная плоть,

мне наплевать на эти слухи,

а после просто растереть...

Дрожит полгаммы в левом ухе,

а во второй - минорный бред

выводит сплин иных мелодик,

которым счастье невдомёк...

...или чего-то в этом роде

и добрым молодцам урок.

Франсуаза

Тугие струны весело поют,

звеня мотивом призрачно-нездешним.

Я у Планиды замер на краю,

как парус в штиль, обвиснув безнадежно...

Для струн - вокал, предписанный молвой,

а для меня - унылая досада.

Ах, был бы жив сейчас аббат Прево,

он бы меня тотчас же пропечатал:

развёл б чернил, туды его в качель,

и накрапал на гербовой бумаге,

как эта дрянь, похожая на Белль,

плела интриги, ела козинаки...

Ну, а потом... наставила рога,

найдя врага в моём неджентльменстве...

Ах, Франсуаза... ты моя Саган -

скандал по жизни в маске совершенства!

Каллас

назад к дикобразам,

навстречу ехиднам...

шунтирует разум

мир Дарвиновидный...

листают эстеты

ресниц аксельбанты,

в предбаннике лета

съедая таланты,

коль в море солёном

тонула усталость,

то каинам-клёнам

полночи икалось...

и Каллас Мария

из оперы пенной

металась мессией

по Верди-вселенной

по правде -

на карте

полжизни стояло;

поверьте,

не Верди,

не колосс, а Каллас...

вам этого мало?

Недотрога

Не ходи к мужикам, недотрога!

Не ходи - ведь пойдёшь по рукам...

Ты ж иконке клялась, будто Богу,

что не станешь блудницей... но как

оттянуть эту чёртову муку,

что мешает с достоинством жить?..

Не выносишь ты с милым разлуку...

- Накажи ты меня, накажи... -

шепчешь страстно свечному азарту,

прогорая огарком ночным.

Не раскрыты гадальные карты

в ожидании вечной вины!

Меняю женщину на старенький баркас

в унисон Алану Эбботу, его "Пиратской Злободневной"

Меняю женщину на старенький баркас,

Хочу уйти в далёкие моря...

Здесь вовсе не какой-нибудь Кавказ,

Стервятники из Адена пар[я]т.

Всё, решено... уж собран чемодан,

Фырчит мотор "Сузуки" - типа, "нах",

И матерится старый капитан...

...не по злоб[е], а просто на понтах...

Всю жизнь свою на мелочь разменял,

Позволив бабе мне на шею сесть...

Но ничего, я долго не роптал -

Теперь довольно! Дальше - только жесть!

Долой условности, к чертям одежду тож!

Сейчас газку, как следует, поддам...

Мой обух плетью ты не прошибёшь,

Теперь меня зовут Жан-Клод Ван Дамм!

"Я вам скажу за Розу, зая..."

по мотивам стихотворения Алана Эббота "Слух"

- В Адесе слухи проползают -

мол, без маньяка не пройти.

Я вам скажу за Розу, зая...

Шоб не испортить аппетит,

начну, конечно же, с Привоза...

Там Розе сделали форшмак

два мафиози "ностра коза"...

...и не оправятся никак...

Лежат они на Воробьёва,

как два мочёных огурца -

один из них стерилизован,

второй, решительный с лица,

кричит и плачет, как младенец,

и ходит, зая, под себя

в краю холщовых полотенец,

кадык несмело теребя...

Королевская ложь

Рукописи горят не сразу,

ожидая своей судьбы...

Так скажите, с какою фразой

сокрушается гений в быт?

Так скажите, каким елеем

вы ласкаете меру лет,

кто вам всё-таки здесь милее:

кто с иголочки приодет,

кто надавит числом, уменьем

или мягкостью языка?

Вам приятнее прятать тени

за фанерностью кулака?

Вам хотелось бы врезать с левой,

проклиная стихи и бред?

Гениальная врёт королева,

а принцесса покамест - нет!

Сон Татьяны

(недалече от Пушкина)

Рука с плетеньем бурых жил

взлетает птицею в астрал,

вдоль звёзд сомнением бежит -

вуалью дымного костра...

...питает облаком надежд

мою вместительность грехов;

в астрале грезится мятеж

дырявым посвистом мехов...

Горнило гаснет невзначай,

сплетаясь с млечностью пути.

Рука с покатого плеча

к груди пытается сползти...

Татьяна плакать принялась:

"Ах, няня-няня, что за сон..."

В нём классик зла в который раз

шептал: "...quebrado corazon"*

Слезами спутанных зарниц

дышала призрачно земля;

луны коварство - полыньи

не зарастающая хлябь...

Река с сомненьем донной лжи

струится вафельной шугой,

по ней смятение дрожит

и сон уносит под рукой...

* - quebrado сorazon (исп.) - разбитое сердце;

Парашютистка

Я рваные стропы от буден

ловлю за твоею спиной!

Господние ангелы - судьи -

мешают нам что-то в вино.

Но жить они нам не мешают,

меня лишь чуть-чуть сторонясь...

...решительно Вас приглашаю

немедленно выйти на связь,

моя несравненная пэри,

души моей трепетный страж...

В передней упавших империй

сегодня я искренне Ваш!

Нет дела до тех, кто в фаворе,

кто выскреб у жизни портфель,

в финансовом роясь оффшоре,

рисуя в мечтах Куршавель...

Мы с Вами помчимся по крышам,

здесь ханжества нет и вранья,

а стропы пусть облако лижут...

И ангелы пусть Вас хранят!

*предзимье*

растревожен осенним предзимьем

и унижен от грязи густой

я шепчу чьё-то странное имя

и копирую с песней листок

на котором признание старое

лет наверное двадцать ему

сверху выцвел мотивчик гитарный

в трёх аккордах давно утонул...

сторонится несмелый прохожий

у которого жизнь в кошельке

и какой же красивый... о! Боже...

след слезы на бескровный щеке

той что мне представляется в мыслях...

помню явственно я твою грусть...

а в словах слышен холода выстрел...

до сих пор я морозов боюсь.

Женщина с именем Юность

О высоком пусть пишут поэты

с небывало красивой строки;

словно бабочки в мертвенность лета,

неразумно летят мотыльки,

поднимаясь на вычурность лампы,

взятой в плен под корсет-абажур.

Да и я бы взлетал туда сам бы

по мажорным аккордам - в лазурь

раскалённого досини неба,

под гало олимпийских забав.

Наша жизнь - неразгаданный ребус,

наша жизнь - "то гульба, то пальба".

О высоком пусть скажут герои,

ну а я в стороне постою,

но тебя-то любовью накрою

и тихонько на ухо спою

о далёком и памятном детстве,

как не пели тебе много лет...

Ты позволь пролететь по соседству,

взяв по случаю в юность билет?

Прежде

Лилии Тухватуллиной

Мы прежде пели... нынче же - молчим

и смотрим друг на друга равнодушно

без повода и видимых причин -

вчера я это с болью обнаружил.

Мы прежде целовались по утрам,

теперь и в вечер редко происходит;

и страсть была как будто бы вчера,

совсем недавно обреталась, вроде,

где прежде мы гуляли ночь и день,

не замечая вежливых прохожих.

Страшнее бес отсутствия идей,

чем яд измены, впрыснутый под кожу.

Налёт на лето

Лилии Тухватуллиной

Я от солнца рассветно щурюсь,

прикрывая глаза рукой.

Напророчили летом бурю

дураки, отобрав покой.

Только тихо, уютно, мило

третий месяц у нас в саду.

Ты опять меня защитила,

отвела от меня беду.

Ты, воздушная, будто птица,

унесла меня в облака.

Из ладони летит синица,

журавлями дрожит закат.

эклектичка

по мотивам стихотворения Разбойниковой Елены "Электричка"

эклектичная, отрешилась,

жить не стану тревогой личной...

пусть по сердцу гуляет шило

бессердечною электричкой,

пусть не вспомнить уже покоя:

раз влюбилась - пиши пропало...

задержался мой первый поезд

в гуттаперчевой тьме вокзала...

стану ветреной, после милой...

и при этом киношной стервой...

что, хороший, тебя смутило?

ты пойми - это просто нервы;

это просто, да вот не очень

оказалось - дарить букетом

свои светло-карие ночи,

отпуская любовь по ветру...

ты решительно не решился

слов сказать мне... ну, тех, заветных...

пробуждение - словно выстрел...

за эклектикой незаметно...

Желанная небом Жанна

навеяно стихотворением Владимира Бродского

"Что же это, что же это, что же?!.."

блажь лжи

лижет бок блога,

боль лежит

лыжею Даждь-бога...

блаженна Жанна,

нежна, желанна...

и девственница... к тому же;

Орлеан не нашёл ей мужа

достойного,

воина

многоугольного,

многослойного,

а не телка-дофина,

богом покинутого...

оттого и глаза слезятся

у Жанны,

что до реформации

целый век...

отцветают каштаны...

гордость нации -

Жанна -

сверхчеловек

на голгофу костра взлетает -

у этой крылья, она святая! -

иорданом несчётных рек...

Утренние движения

(интимное)

Твои движенья страстные просты,

как президент в общение с народом...

Ты движешься, забывши срам и стыд,

румяная, готовая к полёту...

А я ловлю дыхание твоё,

перехватив на выхлопе губами...

Будильник ненавязчиво поёт,

и за окном заря вздымает знамя...

На кухне кофе вежливо сбежал,

огонь конфорки тихо погасивши...

Я столько раз себе воображал...

...и вот теперь скажу: "Чего шумишь ты?!

Ну дай поспать... хотя бы полчаса!

Вот это неудача в жизни личной.

Мой сладкий сон под танки не бросай -

полы с утра не мой так фанатично"!

Патриотка

"Ой, да мне на титьку намотал свой ус

Презабавник славный - гренадёр француз"

Из воспоминаний времён Отечественной кампании 1812-го года, пересказанных приходским дьяком Крестопомещенского уезда Угловатой волости Волкогнутой губернии Пафнутием Сильвестровичем Славным со слов дворовой девки Степаниды Фроловны Богарне

Бонопартий наступает.

Дворня паникой визжит.

Тут мусью один влетает,

Сам от страсти весь дрожит.

Говорит он мне, мол, дева,

От влеченья весь горю.

Ты моя, де, королева...

Дескать, жду тебя в раю.

А руками шаловливо

Лезет, гад, под сарафан.

Я ж книксен ему учтиво,

Как учил вельможный пан,

У которого служила,

И которого люблю.

Не получишь, ворог, силой

Честь девичию мою.

А французу всё неймётся:

Норовит схватить за грудь.

Говорю, раз очень хоцца,

Значит, можно отдохнуть...

Только здесь вот неспособно,

Может кто-то заглянуть.

Объяснила я подробно

К сеновалу ближний путь.

__________________________

Вот теперь я партизаню,

Защитивши честь свою.

А француза возле бани

Нынче ночью отпоют.

Весело-весело

Я его повесила...

...в черепах...

(неизменность сексуальной ориентации)

Расстались мы, прохладой междометий

себя сдержав от страсти прежних мук.

Когда-то ты меня поймала в сети,

сама попавшись, судя по всему.

Был наш роман ничем не обусловлен,

как будто среди штиля ураган.

Тебя не раз ловил потом на слове

ты мне, мой друг, неистово лгала.

Но этот крест я нёс вполне достойно,

считая, что совсем не заслужил

тебя как контрибуцию за войны,

что задолжал мне рухнувший режим...

Ведь стать твоя не хуже королевской,

сжигает спесь в глазах шальных огонь!

Я кроток стал, хоть был когда-то дерзким

и ненавидел записных тихонь.

И вот расстались, нет во мне досады:

тебя оставлю, если хочешь так...

Горчит на морде сладкая помада,

и твой несвоевременный спектакль

меня приводит в чувство изумленья -

к чему, мой друг, интригу продолжать?

А под глазами ночь рисует тени,

конечности опавшие дрожат.

Так неужели... это нечто боле,

чем сам сумел себе вообразить?

Не размножался прежде я в неволе,

но, видимо, не скрыться от судьбы!

Бери меня и отвези скорее

в вольеру для гигантских черепах...

Там панцири на солнце самки греют

и страсть лелеют в голых черепах!

Убегающая по волнам

(фантазия)

Гирфановой Маргарите Александровне с нежностью

Плыла одна, отстав от корабля,

а чайки всё смеялись, как кликуши...

И чёлн давно не слушался руля,

а пустота переполняла душу!

И где-то берег рядом, чёрт возьми,

но вывернуть к нему не хватит силы:

печаль и зной отчаяньем томит -

судьба меня давно приговорила.

Но - чу! Блеснуло что-то над волной -

не парус, а дыхание рассвета...

Как алый цвет почти прозрачных снов

по оглавленью сказочного лета...

Ой, ни скажите, это же "Секрет",

и Грей из грёз взобравшийся на мостик,

нашёл меня спустя десяток лет...

А Посейдон наморщился от злости...

Утро с красавицей

Ате Бlack с теплом

Вставай, красавица, огни

гаси в подсвечниках дыханьем!

Зима, позёмка, мы одни,

и трепет нежной к телу ткани

уже не сможет обмануть;

и я, смотри - такой неловкай! -

готов унылую луну

задуть с утра для тренировки.

Озябших плеч твоих испуг

я помню с вечера - ещё бы!

Движенье к цели - долгий путь,

не углубиться бы в чащобу.

Однако всё, как стало быть -

ты улыбаешься, кокетка,

и есть контакт... а как не быть?!

Жаль, целый мир - большая клетка.

Но не помеха этот плен:

взлетаем облаком над миром,

предав сомнения земле,

а страсть - мятежному эфиру.

временами

временами временами года

восторгаюсь я от всей души.

душит жаба, мерзкая погода,

только всё смогу я пережить,

улетев в роскошество пространства,

где в гареме-тереме живёт,

полный смеха, дерзко-вольтерьянских,

моих муз прекрасных целый взвод!

Идём в Эдем!

Никуда мы не убежали,

не посеяли не пожав.

И неведомы нам скрижали,

и травой заросла межа.

И растём мы здесь, как придётся,

без руля и ветрил из лжи.

На одной лишь волне эмоций

по барашкам судьбы бежим.

Только нету перемещений,

всё устойчиво как в раю:

наслаждение воплощений

да такой неживой уют.

Отцветает познанья древо,

не приносит уже плодов.

И не знает по счастью Ева,

как мужчине дарить любовь.

Снежная фантазия весны

- Я совсем-совсем весны не знаю,

я ещё зимою, был рождён...

Снеговик стоит и тихо тает,

рядом хоровод поплывших жён -

снежных баб, красавиц несомненных,

снежных жриц неистовой любви,

белых кожей... необыкновенных,

зело привлекательных на вид.

Вёдра разноцветные пикантны

на округлых гладких головах...

Эти дамы очень элегантны -

не найти достойные слова,

чтобы их прославить повсеместно

из конца в конец моих земель...

Хороши, улыбчивы, любезны,

но слегка потрёпаны в метель.

Впрочем, даже, в общем-то, не важно,

раз пришла румяная весна.

Солнца поцелуй - тягучий влажный -

расплетён на тысячи сонат.

Снеговик потеет с непривычки,

он поздравил ранним утром дам,

сам такой рельефный и античный -

но не мрамор, стылая вода:

говорят, он сверзнулся в колодец,

когда брился острою луной.

И теперь - "в облипочку" по моде!

Стройный, скромный... самое оно.

Девицы суровые

по мотивам стихотворения Владимира Бродского

"Не всякой быть рукодельницей, мастерицей..."

в театре кабуки девиц не сыщешь,

в кабаках дешёвых их значительно больше...

день и ночь по пьяни мурцую пищу

с незначительным люфтом в безнадёжной душе...

и Ван-Гоги рыдают, жалея уши -

отморожены бабушке назло вчера ещё -

а подруга суровая чачу глушит,

проявившись любовницей, а не товарищем!

с замиранием сердца дрожим ночами,

разлетаются фейерверки комет бесхвостых;

ну а те, которые нас обличали,

оказались болидами, вовсе не звёздами!

медовое утро

через туман ночного откровенья,

через долины, полные росой,

как ветерок мажорным дуновеньем,

мои мечты друидами лесов

промчались резво,

словно звук венчанья

мерцаньем мерным гаснущих свобод...

сказал - отрезал,

гулкой синей ранью

полоской в небе обозначив брод

и плод сомнений

разметав под спудом

туманами в рассветном неглиже,

Венерой в пене,

Афродитой утром,

любовницей на грешном рубеже!

Скисло

- У милого - пустые обещанья

и разных песен полны закрома...

- Ах, не садись, молодка, в мои сани...

или забыла - горе от ума?

А милая лишь только улыбнётся,

взмахнёт платочка нежной кисеёй,

души коснётся, словно флейтой Моцарт,

и словно флейта нежно воспоёт

чужой любви нежнейшую осанну

божественным, как эхо, голоском...

Горит-горчит цветочная поляна

под млечно-звёздным скисшим молоком.

Мы с тобой

Увлёк тебя своей игрой,

моя беспечная зазноба.

И шли войска - за строем строй,

и мы за ними крались оба.

Твоя тугая чудо-грудь

моей душой владеет дерзко,

меня, мой друг, не обессудь,

не навлекай беды в отместку.

Я - твой измученный герой,

твоих коварных грёз строитель,

я - тот, кто "ставит на зеро",

а ты - мой искушённый зритель.

В орбите матовых ночей

мне плохо что-то нынче спится.

Забыться б на твоём плече

или же побыстрее спиться...

И то и это - божья плеть

или курносая с косою...

А ты хотела только петь

и по траве бродить босою!

Из партитуры Леты

навеяно стихотворением Андрея Калинина "Сказочник"

Я допишу ужо счастливейший финал

всем сказочкам моим, фантазиям и бредням.

Итак, вошёл герой - потом пошёл сигнал -

в мой добрый детский мир с названием "намедни".

Я сочиню стихи и прозу о себе

и о своих друзьях, мне, несомненно, близких.

Там никаких обид, непоправимых бед -

в моей стране любви с названьем "зона риска".

Я к вам приду ещё... попозже, не сейчас

и принесу туман волшебного офсета;

я вам ещё скажу - я не привык молчать! -

сто тысяч нежных слов из партитуры Леты.

Напугать Гименея

На лоджии с наложницею спал,

Эвтерпою звалась она охотно.

А прежде часто посещала SPA,

поскольку это дело нынче модно.

Её любил неистово, как Лев,

не Гумилёв, а так... один знакомый...

Она на мне качалась, как в седле -

совсем почти гусар, хлебнувший рома.

А я же плыл по сказочным морям

пиратом - повелителем Карибов...

Но постучали в дверь и говорят:

- Вам не нужна поджаренная риба?

Соседи, из плебеев, шо с них взять -

такая гопота, что шо-то с чем-то!

Их воспитать, Исаак сказал, нельзя:

кто был ничем, тот вряд ли станет кем-то.

Вот так растаял с нею мой роман,

порушенный банальными бичками.

От их не оскудеет наш лиман -

как барышню, их голыми руками

бери и относи себе... в постель...

Или на кухню? Так оно вернее.

Соседям мой респект звучит оттель

за то, что напугали Гименея!

Медея

(монолог Еврипида)

Влезай в лекало, мерзкая портниха,

не раздражайся Прокрустовым пеньем...

Я - кутюрье, почти один из них, а...

...а ты считалась лишь бездарной тенью.

Ты только саван шить умеешь толком,

всё остальное для тебя загадка!

Не поднимай движеньем мерзким чёлку -

твоя повадка безусловна гадка:

ты отрядишься в блоги к Прометеям,

но там сгоришь... или огонь потушишь.

Ты не царица - медная Медея,

я не хочу твои отмазки слушать...

Наивная, босая, без одёжки...

Глобальности, смотри-ка, не хватает,

всё местечковость вякает в углу...

А ты стоишь от нежности святая,

не знающая даже слова "блуд"...

А ты стоишь прямая, восклицаньем

своей фигуры ставишь мне в упрёк

и мирозданья трепетную тайну,

и выраженья - вдоль да поперёк.

Наивная, босая, без одёжки,

глаза пустые, волглые... хоть плачь,

взаправду, а отнюдь не понарошку...

рекламой полотенец от "One touch".

Смягчи скорей, коварная, укор свой,

пойми сама - сегодня не сезон,

уймись в тени нескромных удовольствий...

моя ты совесть - позабытый сон!

Женщина, пьющая виски

женщина, пьющая виски,

помнит свойства вещей:

озеро помнит Плещеево,

помнит лесных клещей,

уходит она по-английски

и прочее, и вообще...

женщина, пьющая виски,

любит под виски петь,

кисок бездомных тискать,

ночью во сне храпеть,

граждан тиранит криком

всякой сирены-то пуще...

нервным страдает тиком

женщина, виски пьющая...

женщина, пьющая виски,

любит гулять в саду

с "аликами" и риском -

там залететь в беду...

любит любить мужчину,

выпившего "в сосиску" -

может тот стать скотиной -

женщина, пьющая виски...

женщина, пьющая виски,

видела как-то чертей -

хлебающими из миски -

с кисточками на хвосте;

были они приветливы,

тюрю жевали в такт,

ах, дорогая, если бы

кисточкой от хвоста

смыть со щеки румяна,

пудры бы пыль смахнуть...

нет, напилася пьяна -

снова трубить войну!

женщина, пьющая виски -

с пропиской или без прописки?

Таинственно-немаркий...

Октябрьской Ватилене

доколе в декольте ходить изволишь

да всё меня фальцетом поминать?

а декольте не новое... и колет

под боди дней ручной мой променад...

а ты кричишь, наивная дикарка,

мол, де, не смей за здесь меня хватать...

и цвет белья таинственно-немаркий,

почти как шкурка нежная крота...

какого кольта в нос мне дуло тычешь,

слова любви не ценишь ни на грош,

развязная... в корсете... и публично

всё обо мне своим товаркам ложь

доносишь в упоительном экстазе?

я озверею скоро, чёрт возьми,

как тот казак... который Стенька Разин...

прощайся с жизнью живо, mon ami!

Свидание

Она:

Любить бы Вас... да муж мешает -

меня не сдаст - типичный жмот.

А у меня душа большая -

порой с утра в подмышках жмёт...

Я в Вашей власти, мой губитель,

Вы приручили мой пожар...

Ну, ж... в будуар меня несите,

а водки можно попозжа... р-р-р...

Он:

Соединял тустеп с фокстротом,

любил с утра румяных дев -

взрывался с полуоборота,

как, кровь почуя, грозный лев...

Она своя, а не чужая -

моя роскошная душа...

Лежу, а сам соображаю,

куда мне от тебя бежать!

Порог любви - болевой порог

Намыло ила выше всякой крыши,

наш земснаряд утоплен третий срок.

И командор доклад давно не слышит -

молчит, не дышит, как седой сурок.

Порог любви - преддверие экстаза;

его теперь вовек не отыскать...

Но мозг включать советуют не сразу,

а только с показанием врача

сначала в сотый раз согласовавши

и отвратив теченьем буйных рек.

В моих устах - слова, что станут наши,

предзимьем безнадежно замерев,

как лёд многоэтажного разлома

с той стороны разжатого кольца,

где мой шалаш служил надёжным домом...

Вот это ты не станешь отрицать!

Сложить к ногам

Опять впишу я в безударный столбик

твою неугомонную мечту...

Гетер гуляют вдоль перрона толпы,

а дворники в аллюзии врастут,

наложниц обметая будто пепел

с унылого кострища тонких рун.

Я не видал ещё скопцов нелепей,

чем придыханье монотонных лун

или же одалисок бранных росчерк

по пагодам застывшего литья...

Ты неумела, но свежа... а хочешь,

я для тебя устрою здесь театр?

Его могу и смею повсеместно

сложить к твоим фарфоровым ногам.

Но, знаешь ли, поскольку я неместный,

то спрячу сразу острые рога

и отложу амбиции подальше,

какое чудо - этот вот престиж...

Мы, милый друг, несём немало фальши.

Позволь же мне свободу обрести!

*забыться?*

по мотивам Зелюткиной Н.Б. "Deja vu?"

- любовь без памяти?

помилуйте... как грустно...

послушайте, а он-то вас любил?

- стоял как памятник...

холодный... тихий... грустный...

своей души мне так и не открыл...

мне не доверился... решительный мужчина?

такой невнятный... в общем-то этюд...

и память разметалась паутиной

и дежа вю... на несколько минут...

Разные масти

Холодный плен почти замёрзших рук

взрывает нас, пожалуй что - на части.

Я помню, Вы сулили мне игру,

но я достался неудобной масти -

чернеющей, как ночь под образа,

ломаемая призраком лампады.

Я в этот раз собирался Вам сказать,

что наша кровь похожа на помаду,

когда кусаешь увяданье губ,

оставив флирт и прочие забавы...

Я столько раз любил Вас на бегу,

что потерял внезапно, Боже правый!

И не суметь, взлетая по воде,

в неё войти, как говорится, дважды,

а от любви пропит иммунитет,

и на загривке от волненья влажно...

Каренина, версия 2014

Восторг крепчал наивным хладом морга,

товарняки гудели в эпатаж;

и меж платформ сон Анну грозно торкал...

Мой паровоз - приталенный винтаж -

всё проносился пламенем стремнины

в дыму и дымке съеденного дня...

Её мечты о злате середины

грозят цугцвангом, пфеннигом маня

в тугие неохваченные дали,

где всяк герой запомнил свой шесток...

Я жил лет двести брендом на вокзале,

но испытал вчера какой-то шок,

когда она рефлексами влекома,

ушла из жизни, сохранив лицо...

Песок часов партикулярно взломан,

а дверь закрыта ночью на засов.

Не победить и в теме не остаться,

не взять свое и не убраться в тень...

Меняет жизнь фанеру декораций,

как Лев Толстой сороку на хвосте.

Улыбка

(посвящение Алисе)

Страниц кошерных ветхие заветы

и жестов нежных странные черты

напоминали ночью волчье гетто

в товарных будках гендерной беды.

Сельсинами крутил который рейс я

и подавал сигналы в пустоту.

"Огни Москвы" поднялись в поднебесье,

святому Эльму обломав мечту!

Украденные именем порока,

летели песни поперёк седла.

Я на дорогу вышел одиноко,

презрев добычу, мысли и уклад.

- Смотри, Алиса, пальцы - в мармеладе!

- Нет, что ты, это просто конфитюр...

- Не перепачкай платье в сладком яде

навозных мух или роскошных дур!

Играет сказка песнями в просветы;

упавший кролик бросился в нору.

Алиса Лиддел прогуляла лето,

Додо легко вернул её в игру.

А Зазеркалье пыжилось, как ёжик

в британском превосходстве бытия.

Я - морж, я - человек, я толстокожий,

улыбка беззаботная твоя!

Иные рубежи любви

Искал печать любви твоих путей,

направленных от дома в тишину,

в холодной и минорной темноте:

сто тысяч зим за несколько минут.

Следов иных мне не найти в снегу,

они растают даже и в мороз.

Ловлю губами воздух на бегу,

рискуя заработать передоз.

Тебе ж дышать милее в полноздри,

тихонько за роялем замерев,

отсчитывая пяткой темпоритм,

пред публикой с утра перегорев.

Но не грусти, тебе ли с этим жить,

отчаянная стерва ворожбы!

Пришли давно иные рубежи,

а страсти разметал коварный быт.

Ему "любовь навеки" нипочём,

она готова под ноги упасть.

Подставь ей, если ведаешь, плечо -

она важней, чем пламенная страсть.

Пей мой сладкий яд

впечатление от стихотворения Пастушенко Елены Борисовны "Иллюзия"

я оставил след -

слепок от души -

на форзаце лет;

между строк лежит...

уходил оргазм

опием в ночи,

пеплом пары фраз:

я твоя... молчи,

я не мог молчать

а кричать не стал...

таяла свеча,

и мороз крепчал

где-то за окном

в переплёте дней,

награждая сном,

думами о ней...

след оставил я,

копию души -

пей мой сладкий яд,

только не спеши...

Рок-баллада

по мотивам стихотворения Марановой Ирины "Рок"

мы с тобой одни -

будто бы вдвоём...

синие огни,

томный водоём...

тонны в нём воды -

разом не испить

до седой звезды

можно не доплыть...

донырнуть до звёзд -

светлая мечта...

раньше был здесь мост,

я с того моста

наблюдал в ночи

натяженье струн

на колках мечты,

на пути в мечту,

а теперь не то -

лопнули колки...

флежолет вдоль нот

в бездну вод летит!

*стерва*

я словом преломлял ладонь руки:

твоей руки, другой мне и не надо...

"какие гады - эти мужики!" -

не самая удачная награда...

я был готов такую боль принять,

но ты меня к порогу не пустила;

нас разделяет прочная броня,

твой труп, а также братская могила,

в которой хоронили мужиков

с тобою в чём-то, слышишь(!?), несогласных...

но я ушёл, я, знаешь, не таков...

не стал под твои пули лезть напрасно.

прошло сто лет, и ты стоишь вдали

в бульвар Монмартр, небрежная, одета...

а моё сердце больше не болит...

и мчит меня к Саратову карета...

Любушка

Пролечу над болотами - любо,

проплыву по фарватеру - блеск:

берега - словно Любины губы,

самой сладкой из здешних невест.

Неба косами дразнит солнце,

восходящее из земли.

Люба-Любушка, на балкон свой

трубадура - меня - позлив,

позови как Джульетта Монтекки

мужа к ужину бы позвала.

Тяжелеют Шекспировы веки.

И заветрелся в снег шоколад!

В растворе утренних иллюзий

Марановой Ирине

Это солнце, быстрорастворимо,

в джезве нежно булькает едва...

Ты любима, но почти незрима

и неслышна - как мои слова.

Я твоё присутствие сумею

обнаружить ловко на заре.

Ты станцуешь, словно Саломея,

Иоанну выписав билет

не на эшафот, на гильотину,

на поднос кудрявой головой.

Солнце в джезве растворило мину

разочарованья моего...

Роза

Странный воздух -

отрадно навозный,

как из детства крестьянский привет...

Ох, не просто

как вырастить розу -

заключив её в тесный корсет,

словно душу стянуть обручами,

занавесив тоски кисеёй

чтоб терзаться бессонно ночами

или ревностью мучить её.

В преддверии пострижения

На свалке место для романов,

здесь без романтики пустырь.

И нет любви, одни капканы...

...возводит женский монастырь.

Струится воском струп разлуки

разбитой некогда души;

дрожат в мольбе послушниц руки,

и голос шёпотом дрожит.

Не отступают боль и жалость,

хотя давно уйти должны.

Печаль молитвою связало,

но вдаль обидою бежит.

Клокочет гнев поверх смиренья -

послушниц страсть сильнее нот.

Вздымает страсти на Успенье...

...судьбу прядёт веретено.

В лапах ведьмы

Через сито сыплюсь солью кружев

на твою остывшую постель...

Я давно тебе уже не нужен...

впрочем, и не очень-то хотел.

Я давно тебя забыть пытаюсь,

как обёртку липкую, как страсть.

Вспоминая вдруг начинку, таю

и теряю над собою власть...

Ты исчезла, в колобок тумана

серость завернув мятежных глаз...

Ожидая нового обмана,

я хочу не верить в этот раз

в сказку лжи коварного притворства

и в любовь, что победила всё.

Но опять с трагическим упорством

меня в лапы ведьмины несёт!

Зимнее утро короля

В моей постели королева ночи,

хотя уже давно пора вставать.

Зимою длинной стали дни короче,

и вдоль дороги пляшут дерева

с кандальным звоном ветрениц-сосулек,

от холода стараясь ускользнуть

в каком-нибудь разнузданном июле,

минуя махом влажную весну.

Мечты о солнце похотью пылают,

январский разрывая паритет.

В моей постели королева злая...

...другой сегодня, к сожаленью, нет.

Манекен

Глаза в бензине перламутра

муаром сетчатым дрожат.

Лежит сугробом серым пудра,

на лбу морщина - как вожжа -

извивом розовым ярится,

румянец безутешно сед.

В клубах парфюма, шарма, ситца,

и эротических бесед

ты так обманчива и лжива,

мой равнодушный манекен,

в нарядах ярких индпошива,

как снег в зажатом кулаке:

то утекаешь между пальцев,

то жжёшь огнём морозных струй,

то гонишь ветер в темпе вальса,

то ждёшь похмелья во пиру.

Ты - "чересчур", "не в меру", "ультра"!

Ты режешь душу без ножа.

На вид

Не тверди о любви, недотрога...

ты сегодня сама не своя...

Накручу я на палец твой локон

и отведаю губ влажный яд.

Надышусь этим робким дыханьем,

как вампир человеческих душ...

Хорошо нам вдвоём - за компанию -

веселиться и петь ерунду

об извечном стремлении к счастью

и чудесной и верной любви...

Знаешь, жизни затейливый кастинг

упоителен только на вид.

танцующая сальсу

абсурдом с гневом наслаждался

и гнал его в развалы туч...

звучала быстрым вальсом сальса,

воняя потом за версту...

потом взошла, поднявши крылья,

и, закусивши удила,

взлетела к небу! а не ты ли

меня на танец позвала?

надменно выпятив забрало,

хотела в грязь втоптать жнивьём;

я чуял мерзкий вкус металла,

но понимал - переживём:

таких мне танцев не хватает,

чтобы хватали за кадык...

из тени в свет перелетает

моё предчувствие беды...

неслись с тобой в прохладу ночи,

как два прозрачных мотылька;

и ощутил: теперь я лётчик -

небесной сферы адвокат!

твоя забытая усмешка

помадой иссечённых губ

кричала нервное: "не мешкай!

не упусти свою судьбу!"

но... отпустил и опустился

на край истоптанной Земли;

подобно вылетевшей гильзе

от залпа стреляных элит...

я обернулся, ты стояла,

в пикантной позе замерев,

но в ней от сальсы было мало,

тут, хочешь, режь, а хочешь - ешь!

но ты не вняла... ты свободна,

подобна девушке из грёз...

а мне не жаль погоды лётной -

лети одна... фрактал-вопрос!

Post Scriptum любовного романа

Романтика накрылась... битой шхуной...

и быт с утра заел, как стая блох.

Ассоль подсвечник подняла латунный,

поправила на лошади седло

и вышла вон из маленькой конюшни.

Сегодня Грей отправится в Гель-Гью;

в Каперне полумрак, и ветер южный,

и где-то склянки на "Секрете" бьют.

Но он чужой - был за долги отобран,

ведь нет священней карточных долгов.

В часах настенных поселилась кобра,

и там с тех пор живёт который год.

У Грея бизнес - он коптит свинину,

а для её продажи есть канал.

И всякий раз находится причина,

чтоб капитан в Гель-Гью заночевал,

когда на рынок прилетит с товаром

на вороной кобыле без хвоста.

Они с Ассоль решительно не пара,

хотя их связь интимная чиста,

как повести Гриневского о страсти

или же просто о большой любви.

Их снов не смогут разогнать ненастья,

но явь ещё не скоро удивит

очарованьем зрелости эмоций

пленительного счастья без прикрас.

И нежная взаимность не прервётся,

как у Ассоли с Греем, и у нас...

Комментарии: 14, последний от 30/11/2019. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 14/02/2018, изменен: 21/02/2018. 147k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия
Аннотация: я женщина, и твой я идеал, ты этого пока ещё не понял...

Чваков Димыч : другие произведения.

А женщина женщиной будет...