НА  КАРТИНЕ 

   Повесть эту услышав однажды,
   Все, что смог я запомнить тогда,
   То, что в ней для меня стало важным,
   Не забуду уже никогда.
          
            *      *      *
   Это было в военные годы,
   Днем и ночью в кровавых боях
   Гибли люди, страдала природа,
   В городах, деревнях, на полях.

   Смерть косила и малых  и старых,
   Не взирая, кто прав, виноват.
   В пепел все превращали пожары,
   Где недавно стоял дом и сад.

   Все по прихоти чьей-то свершалось,
   Жажда к власти к безумью вела.
   От которого то разрушалось,
   Чем Россия хоть как , но жила.

   Далеко от сражений армейских,
   В небольшой деревушке одной,
   Как обычно в заботах житейских
   Жил крестьянский народ трудовой.

   Друг за другом стояли избушки,,
   За которыми речка текла.
   На окраину к старой церквушке,
   Извиваясь дорога вела.

   Воскресеньями звон колокольный
   Приглашал на молебен людей,
   Собирался приход богомольный
   На крыльце у церковных дверей.

   Заходили, в притворе крестились,
   Кто от сердца, а кто для того,
   Чтоб при встрече потом не косились,
   Называя безбожным его.

   Пели псалмы и хором молились,
   Повторяя слова за попом,
   А при выходе снова крестились
   У картины с распятым Христом.

   Шли домой, иногда рассуждая,
   Что же батюшка им говорил,
   Но писание толком не зная,
   Кто как понял, так верил и жил.

   И казалось бы, дальше так будет,
   Как всегда поутру, на заре,
   Голосистый петух всех  разбудит,
   Взрослым труд, а игра детворе.

   Но менять образ жизни привычный,
   Как в домах, так и в душах людей,
   Продолжала война безразличной,
   Хладнокровной рукою своей.

   И дыханье ее ощущалось,
   Где-то близко, стрельбой за рекой.
   И зловещим раскатом стучалось
   Над деревней, нарушив покой.

   От нависшей угрозы у многих
   Тень тревоги на лица легла.
   Прекратились в избушках  убогих
   Повседневные жизни дела.

   Главным было теперь, чтобы выжить,
   Все равно как , любою ценой.
   Страх заставил друг к  другу быть ближе,
   Озадаченных мыслью одной.

   Как  же быть, как  все спрятать надежно,
   Скот и утварь, детей и себя.
   Стали делать все то, что возможно,
   Слез бессилья в глазах не тая.

   Но услышав, что скоро солдаты
   В дом ворвутся и будет беда,
   Каждый скрыться старался куда-то
   И метался туда и сюда.

   Всюду паника, крики, смятенье,
   Плачь детей, рев скота, лай собак.
   Вмиг пришла вся деревня в движенье,
   Лезли в погреб, в подвал, на чердак.

   Где угодно, но только бы скрыться,
   От несчастья подальше уйти.
   И дыханье сдержав, притаиться,
   Чтобы недруг не смог их найти.

   А которые толком не знали,
   Как им участи злой избежать,
   Растерявшись, у дома стояли,
   Не решаясь куда-то бежать.

   Вдруг на улице голос раздался:
 - В церковь, в церьковь бегите, скорей, 
   Враг в деревне уже показался,
   Пошевеливайтесь же, быстрей! 

   Будто этого только и ждали,
   Подхватив и прижав малышей,
   Что есть силы крестьяне бежали
   По дороге к  церквушке своей.

   Наконец-то знакомые двери,
   А за ними спасенье для них ,
   Где надеялся каждый и верил,
   Что не тронут их в стенах святых.
 
   И еще не успев отдышаться,
   Люди начали к  Богу взывать,
   К  разным ликам святых  обращаться
   И на помощь к себе призывать.

 - Ну за что нам страданья такие,
   Так  одни причитали молясь.
 - Боже наш,- говорили другие,
   Защити от погибели нас.

   В это время уже раздавались
   За стеною солдат голоса.
   Дети к  взрослым сильней прижимались,
   Широко открывая глаза.

   Скрипнув жалобно вдруг распахнулась
   Офицером открытая дверь.
   И отпрянув, толпа пошатнулась,
   Будто в церковь вошел страшный зверь.

   Взгляд пронзительный, злой, леденящий
   Никому он добра не сулил.
   Осмотрел перед ним всех стоящих
   И с усмешкой злорадной спросил:

 - Что, решили сюда перебраться,
   Чтобы здесь свои шкуры спасти?
   Или время пришло собираться
   И молебен святой провести?

 - Что молчите? Никто не ответил.
   Офицер ухмыльнулся, потом
   Оглядевшись, картину заметил
   С изможденным распятым Христом.

   Подошел к ней, небрежно потрогал,
   Постоял, видно что-то решал.
   Снял и бросил ее у порога,
   Повернувшись к  крестьянам, сказал:

 - Христиане, как  видно, попались.
   В Бога верите вы или нет?
 - Верим.., верим..,- негромко раздались
   Голоса наконец-то в ответ.

 - Вот как ! Ладно, сейчас мы проверим,
   Кто для вас на сегодня важней.
   Тот лишь выйдет живым через двери,
   Кто поступит по воле моей.

   На картину, что здесь у порога,
   Тот, кто плюнет, пусть дальше идет.
   Если нет, то отправится к  Богу,
   Вот и все, ну, кто первым начнет ? 

   Что угодно, но только такого
   Не могли ожидать от него,
   Чтобы плюнуть на образ святого,
   Оскверняя тем самым его.

   Выбор был у крестьян очень сложный;
   И солдатский отряд это знал.
   Командир их  жестокий, безбожный,
   Что решил, то уже не менял.

   После паузы, смертельно гнетущей,
   Показавшейся вечностью всем,
   Офицер с недовольством растущим
   Произнес,- смелых  нет,- и затем

   Он достал пистолет, угрожая,
   Крикнул грубо,- эй ты вон, мужик,
   Будешь первым, но тот не желая
   Сделать шаг, головою поник.

 - Ну, ступай же, чего растерялся,
   Что картина, кусок  полотна.
   Сухо щелкнул затвор.- Испугался?
   Жизнь, как  знаешь, лишь только одна.
 
   Ноги будто свинцовые стали,
   Мысли путались,- как  же мне быть?
   Губы, руки, колени дрожали;
 - Плюнуть что - ли, ведь хочется жить. 

   Ощутив ствол холодный на теле,
   Встрепенувшись, промолвил,- постой,
   Не стреляй, я пойду - в самом деле
   Он поплелся к  картине святой.
  
   Там еще потоптался немного,
   С ноги на ногу, словно хромой
   Плюнул, быстро исчез за порогом
   С глаз подальше, уже сам не свой.

 - Вон как просто, - к  толпе обратился
   Офицер, рассмеявшись, - вперед!
   И один за другим потащился,
   Так  сказать , богомольный народ.
   
   Только это не долго продлилось,
   Забавляя солдатский отряд.
   Чья-то девочка остановилась,
   Устремив на картину свой взгляд.

   Сняв платок  с плеч присела и стала
   Лик святого Христа вытирать.
   Офицер от такого сначала
   Не нашел даже слов, что сказать.

 - Встань сейчас - же, чего тут застряла,
   Наконец закричал он, - живей.
   Но она вытирать продолжала,
   Будто сказано было не к  ней.

   Пистолет не нее направляя,
   Багровея от злости сказал:
 - Ты совсем что - ли глухонемая?-
   Замер и на курок  он нажал.

   Грянул выстрел - она опустилась,
   К  полотну прижимаясь лицом.
   И невинная кровь заструилась
   На картине с распятым Христом.    

   Простонала и замерло тело
   На пронзенной груди у Христа.
   Словно с ним сораспявшись висела
   Жертва веры в жертву Креста.

   Тишина на мгновенье, в котором
   Двое мертвых  живым остальным
   Молчаливым предстали укором,
   В святотатстве препятствуя им.

 - Все свободны, идите - сквозь зубы
   Процедил офицер и пошел.
   Что - то крикнул солдатам он грубо
   И отряд за собою увел.

   Расходились все с чувством печальным
   И не глядя друг другу в глаза.
   С колокольни поплыл звон прощальный,
   Вслед за детской душой в небеса. 
               *      *      *
   Вот и кончилась скорбная повесть.
   Для раздумья момент наступил.
   И спросила меня моя совесть
 - Как  бы я в этот час поступил ?


   Viktor Enns
   Germany, Январь 2000