Тускнеют даже на алмазах грани,
Стираются гранитов жернова 
И от употреблений непрестанных 
Теряют смысл заветные слова.

Да что слова, когда душа устала,
Уже привычно перемалывая  стыд, 
И что волной горячей обжигало, 
Теперь напротив только леденит.

Вокруг поля и крепкие колосья,
В лучах закатных желтизной блестят,
Старуха в странном  балахоне косит
Лицо, укутав в капюшон, как  тать. 

Потом, чуть позже, темные покосы
Ещё наполнятся  крылатым лепетом, 
Опять они взлетят и этой осенью 
К теплу и воле заспешили лебеди.

Скорее в путь и лишь одна забота- 
Набить под крыльями тугие желваки,
Берёт порою зависть к  перелетным,
У них безгрешные в полёте вожаки   

А  люди пахана объявят витией,
Пророком, знающим куда толпе идти. 
А он окажется садистом и  мучителем,
Пролезшим подлыми интригами в вожди.

Зато вокруг, и  глазом не объять,
Темнеют трауром гигантские покосы,
Не устает старуха страшная вязать
В снопы  тугие желтые колосья.