Печаль засела в сердце и с Музой бьётся там.
Вот взять бы, наконец-то, и дать простор словам!
Но ручка замирает над девственным листом.
"Пиши о чём угодно, но только не о том,
О чём по тексту эльфы в своей безбрежной боли
Петь может и посмели... но в мыслях, и не боле", -
Мне горе говорит, и с горем я согласна.
А Муза просит стих, и что-то слишком властно... 

***

Волнение безумно, Белерианд в огне,
Бессчётно войско орков, что создали к войне.
Их сталь, их грязь и крики, как сорная трава,
Заполонили поле, вступив в него едва.
И эльфов разметало по разным уголкам,
Помочь друг другу трудно: не подойти полкам!
Доносятся лишь слухи о бедах и смертях,
Бессилие рождает двойной за судьбы страх...

А страх рождает горе и раздувает гнев,
В которых славный нолдо, забыться уж успев,
К врагу помчался лично на бой его призвать.
Так показал он гордость, могущество и стать...
Сильно было желанье в отчаяньи блеснуть
Оружием и славой. Продолжив брата путь,
Хотел он пусть другого, но всё ж исход один:
Источник зол всех - Моргот, и он непобедим...

Не видели ту битву, чтоб точно рассказать,
Ни барды, ни поэты... дрожала даже рать,
Что Морготу служила, ведь крик его в горах
Семь раз возобновлялся, внушая дикий страх,
Семь раз король то ранил мечом своим врага.
Сверкал во тьме как луч он, не дрогнула рука!
Свершил Финголфин то, что никто потом не смог.
Но нолдо не всесилен, и властен над ним рок.

Устал король безмерно. И падал и вставал,
Он поднимал и щит свой, и шлем вновь надевал,
Но оступился всё же, и навзничь тут же лёг,
И прежде, чем погибнуть, принять судьбы итог,
В последний раз Финголфин взмахнул своим мечом:
Хромал всё время Моргот от раны той потом!
Вот так король великий за беды отомстил...
За войны и за смерти, что выше его сил.

***

Я знаю, на святое неловко покусилась.
Но вы простите, эльфы, что муза долго билась
И горе оттеснила подальше до поры.
Коль есть средь вас поэты - поймёте меня вы.