Дышаленкова Римма Андрияновна. Ангел милосердной Луны

АНГЕЛ МИЛОСЕРДНОЙ ЛУНЫ
рассказы и стихи

Мельхиседек

Луна родится буквой «Р», а буквой «С» — стареет. Так нас учили деревенские поселяне. Тонкий ноготок новой луны движется, подобие парусу, в сторону севера. Если соединить кончики полумесяца воображаемой палочкой и получится буква «Р» — это значит, Луна народилась и наступило новолуние. В этом состоянии Луна пребывает всего лишь неделю, и в это время всё живое заметно подрастает; строятся кристаллы хрусталя, вытягиваются молоденькие растения, крепнут животные, веселятся и ликуют дети. А деревенские бабушки-знахари принимаются за исцеление больных. Так было всегда.

Три тысячи лет назад иудейский царь Давид так призывал своих подданных в псалме N 80: «Радостно пойте Богу Якова, возьмите псалом, дайте тимпан и сладкозвучные гусли с псалтырью, трубите в новомесячье трубою в определённое время, в день праздника нашего, ибо это закон для Израиля, устав от Бога Яковлева». Кроме того, Давид сообщает, что «Бог создал луну для указания времён».

Новомесячье — новолуние — закон для Израиля, но и закон для мусульман, их календарь. С этим смешно не считаться. Энциклопедии сообщают, что прекрасная древняя виноградная Иудея — дитя лунной цивилизации. Нуква — главный принцип женского организма — прямо связан с влиянием луны на появление драгоценных человеческих младенцев. При желании это можно сосчитать.

Вот тут-то и появляется Мельхиседек.

На иврите это звучит как «Малкицадек». Лично я перевела это имя как Ангел милосердной Луны.

Значит, древние знали, что Луна бывает милосердной. И нечего её обвинять в том, в чём она не виновата.

А дело было так: в неведомые послепотопные времена глава племени Авраам возвращался из боевого похода, бряцая оружием и трофеями, влача на носилках покалеченных раненых. Дорога проходит мимо деревеньки Салим. Его с поклоном встречает некто Мельхиседек. Он приветствует Авраама и его войско от имени божества по имени Элион. В отряде были раненые. Мельхиседек склоняется над каждым из них. Омывает их раны живой водой из серебряного сосуда. Лунной водой (Моим олам нуква) — живородящей водой. Это было в новолуние, и Авраам видел въявь истечение лунной энергии, которая зализывала раны воинов...

В самом деле, человек жесток, а тут вдруг откуда-то сверху, от Луны опускается на него вечная волна небесного милосердия, и он, плача, опускает камень, дубину, меч, топор... и проводник этой врачующей милости вот этот якобы царь Салима Мельхиседек.

И Авраам назвал Мельхиседека не только царём, но и первосвященником божества Луны Эль-Элион.

Иные источники сообщают, что прошлое Мельхиседека темно, что мать его блудница, а отец вообще неизвестен. Непонятно только, как же он смог стать царём Салима, подзаборник этакий и совершенно бесполезный сирота. Но имя! На иврите его называли Малкицадек. Малах — это ангел милосердия. Цаде — это сама Луна. Цадек — это святой, чей образ отражает свет Божий, как Луна отражает свет солнца. Получается, что Малкицадек — Ангел милосердной Луны. И Авраам в уплату за божественное врачевание своих воинов оставляет Мельхиседеку одну десятую часть своих боевых трофеев. Заметим, что врачевание при помощи новолуния было божественным даром и Мельхиседек, по признанию Авраама, был не только царь Салима, но уполномоченный первосвященник божества Эль-Элион.

И принялись с той далёкой поры древние иудеи почитать этого чуждого им царя. Не будем забывать, за какие раны оплатил Авраам десятину Мельхиседеку. Традиция эта протянулась до наших дней — приносить десятину от урожая храму для содержания священников.

Прошли неисчислимые времена, и вот уже царь Давид, вершина совершенства царства иудеев и святой псалмопевец христианства, прямо заявляет в очередном псалме, что он — царь идёт всё-таки «по чину Мельхиседека». Забытое и незабываемое. Тайное и всем известное. Ведь народу нет дела до царя. Но народу есть дело до Божественного врачевания.

Божественный врачеватель выше царя. И Давид присоединяет к своей царской власти «чин Мельхиседека». Дескать, я тоже Ангел милосердной Луны, под моим лунным сиянием тоже зарастают раны воинов. Наверное, так и было, иначе за что же народ полюбил царя Давида?

Проходит ещё тысяча лет. Наступило время Иисуса Христа. Сам он впервые обратил на себя внимание врачеванием. Врачеванием при помощи высших духовных сил и при помощи даров природы: слепые, хромые, бесноватые, слабые плотью... Примечательно свидетельство Евангелия, что дети бежали за Иисусом и кричали: «Иисус, помилуй меня». Помилуй означало — поцелуй. Видимо, и поцелуй его был благотворен. Люди любили прежде его страданий именно его врачующее шествие. Поэтому апостол Павел в своём послании иудеям прямо напоминает примерно следующее: «Как же вы, многомудрые иудеи, законники, ветхозаветники, не увидели и не узнали, что Иисус из Назарета идёт по чину Мельхиседека!» Что он Божественный Врачеватель! И если бы не распятие...

Все апостолы научились у Иисуса врачеванию. Известно, что самый сложный и поздний у них — Павел — врачевал Своей Тенью и Платом со своей головы, и даже ложился на умершего всем своим телом, как сообщают «Деяния апостолов». Всё это продолжение творческой силы, которую явил царь Салима, первосвященник бога Эль-Элион Мельхиседек, Малкицадек...

Но если он — Ангел милосердной Луны, значит, он всегда с нами и первую неделю новолуния. Испокон веков и народ, и его художники рисовали полумесяц в небе с человеческим и полным благого привета лицом. Простые люди и люди сложные беседуют с полумесяцем, просят у него здоровья, как и тысячу лет назад:

— Месяц, месяц, ты за морем бывал?

— Бывал.

— А Бога видал?

— Видал.

— А у Бога зубы болят?

— Не болят.

— Так сделай так, чтобы и у рабы Божьей зубы не болели...

Мельхиседек

Есть бесконечный человек.

Он длится, будто Божий Век.

Царь Правды и дитя Луны,

Молочный луч иной страны,

Текучий, как Небесный Хлеб,

Мельхиседек. Малкицадек.

И допотопный бедуин

В пустыне был окормлен им.

И Иудейский царь Давид

Его сияние хранит.

Апостол Павел произрек,

Что сам Христос — Мельхиседек

Есть бесконечный человек.

Его знал ангел Херувим,

И Мелахим, и Серафим,

И я давно любуюсь им:

Ты рядом в мой короткий век,

Мельхиседек. Малкицадек.

Мой бесконечный человек.

май 2002

Новолуние

У Луны с самоцветами

Тоже Ветхий завет.

Наполняет кристаллы

Лунный свет.

Первый день. Ночь хрусталя

Ещё безлунная Земля,

И в небе царствует Геката.

Но светит друза хрусталя,

Как одинокая лампада.

Во тьме лучами шевеля,

Луну зовёт, сигналы ловит,

Вся друза светится любовью.

Любовью лунной хрусталя.

Второй день. Агат

Переливчатый агат —

День второй Луны.

Изобилием грозят

Сумрачные сны.

Изобилию не быть,

Скромен лунный вклад,

Как желание любить —

Сумрачный агат.

День третий. Рубин

Вышел месяц в путь-дорогу,

Будто рог Единорога.

Новый месяц, новый счёт —

Новолуние идёт.

Вся планета молодеет,

Всё растущее растёт.

Прорубился из глубин

Вещий камушек рубин.

Посоветуюсь с рубином:

Будет дочка или сын.

Четвёртый день младой Луны

Светило лунное взошло

И приоткрыло веки,

И тотчас же проснулось зло

В невинном человеке.

Уйду от левой стороны,

Держаться буду правой.

Сардоникс — дар младой Луны,

Чтоб зло не возрастало.

Пятый день. Бирюза

Только чистые глаза

Да колечко — бирюза,

Да плывёт Единорог

Выше пройденных дорог.

Только в пятый день Луны

Веют ангельские сны.

Только в этот звёздный срок

Видит нас Единорог.

День шестой. Ивиковы журавли

Ивиковы журавли —

Стрелы утренней зари,

Гиацинты пролетают

Свысока и издали.

Ангелы природных сил —

Гиацинты-пилигримы.

Злом уже неуловимы

Ивиковы журавли.

Посылаю журавлю

Дальние мои приметы,

Поддержите Горним светом

Душу бедную мою.

День седьмой. Сапфир — роза ветров

Духи природы, розы ветров,

Властные зовы ночных петухов

Создали камень сапфир.

Семиконечные звёзды Луны,

Эти сапфиры слышать должны

Голос звезды Альфаир.

Аль-сапфир,

Аль-фаир,

Рафаил,

Врач Луны от Луны излечил.

Сад плавных линий

Сад плавных линий гласно и согласно

объединяет кроны и поляны,

курчавые кустарники, купавы,

спирали папоротника, можжевельник...

Давно заметили живые люди,

что мир подобен саду плавных линий:

из семени, задолго до ростка,

бьёт тихий свет, и стройный звук, и волны.

И, следуя светящимся волнам,

живое образует, умножаясь,

сад плавных линий,

видный в новолунье.

Когда исполнят люди песнопенье

на облаках из трелей соловьиных,

сад плавных линий — пальчики соцветий,

овальчики молоденькой листвы, —

выласкивают музыку названий,

певучие лучистые созвучия, —

летучие мерцают оперенья

щебечущих вращающихся слов.

По лестнице из плавных линий сад

подъемлет нас из видимого мира

в невидимые райские сады.

И это миллионы лет подряд

возносит к небесам

живое семя...

Благочестивые сказы

Собаку благодарите!

Сенокос, жара, хочется из копытца воды напиться. Мы с мамой остались вдвоем на делянке, кругом лес да горы. Отец, намахавшись косой с раннего утра, умчался на попутной машине на завод. Такова участь маленьких городов, они сами и кирпич прессуют, и сталь варят, и скотину многочисленную содержат, и между сменами и в выходные дни запасается народ сеном, ягодами, грибами.

К вечеру скошенная трава подсохла, мы собрали ее в копну и укладываемся спать. Мама устала, она ведь тоже косила и после отъезда отца.

Укладывая постель на копну, она перевязывает мне рот платком, чтобы змейка-горлянка не заползла. И начинает свой полуночный рассказ:

— Ты видишь, колосок держится на высоком стебельке? А так не всегда было. Давным-давно колос, полный зерна, от самой земли рос. Хлеба много было. Но люди впали в такой грех, что Бога разгневали.

— В какой грех? — спрашиваю я, разглядывая с копны далекую луну.

— Ох, в подлость впали, воровали, обманывали, обхохатывали друг друга и убивали. Беда. Господь терпел-терпел это безобразие и говорит: «Огнем все спалю!» И послал огонь на хлеба. Пар с земли пошел, колос горит, огонь уже к верхушке подбирается. Люди-то знают, за что их Бог наказал. А вот собака бросилась перед Богом на живот и восплакала: «Господь, пожалей моих деток малых, чем я их накормлю?» и взвыла — по-матерински.

Мама вытирает платком глаза, наш отечественный голод вспомнила.

— Вот Бог и пожалел собаку и ее детей и остановил огонь. Осталось колоса на стебле высотой с безымянный палец. Утих гнев Господень, а людям было сказано: «Собаку благодарите, это она вас от голода спасла!»

Моя приемная мама Анна Николаевна Черепанова родилась в 1908 году, ушла в лучшие миры в 1983 году.

Природная крестьянка, мама имела лицо святолепное, терпеливое, характер нутряной, то есть гнула свою линию. Невидимая эта линия образовалась из далеких родовых преданий, и она сказывала их во всякую свободную минуту, как будто делала важное дело, — духовно окармливала нас, детей, или гостей, или своих сестер. Однако, подобно черепашке, мама скрывала свои религиозные предания от постороннего глаза атеистов целых семьдесят лет.

Таким образом, она подарила мне чудо незабываемого устного сказа, где мало слов, но есть все сведения об устройстве мира. Если такими рассказами полна народная жизнь, тогда понятно, что глас народа — глас Божий.

Дерзкий мальчик

Будто бы в одной деревне рос очень дерзкий мальчик. Однажды он с друзьями пошел на охоту пострелять белок. Ничего не добывши в лесных дебрях, он решил еще пострелять у себя во дворе. Видимо, бес его попутал, решил подросток покрасоваться перед друзьями — снял он икону Богородицы со стены в избушке, поставил на забор и прицелился в нее. Мальчишки, затаив дыхание, ждали. И вот в тот момент, когда он уже нажимал на курок и выстрела было не остановить, мальчик увидел, что вместо иконы стоит его мать.

— И что, выстрелил?

— В мать, конечно, не попал, но язык у него Господь отнял, — крестится перед сном мама.

Хлеба ни крошки

В разное время разные люди, особенно в пору кризиса, видели, и видят Богородицу, кто видит её в небесах, кто в родном доме, иные во сне или в грезах.

Бабушка Валя была убеждена, что Богородица приходила к ней наяву. Её рассказ стал семейным преданием:

— Это было в самый голодный год войны, весной в распутицу. Зато корова отелилась. А хлеба нет ни крошки. Дети хнычут, а самый младший совсем больной, ослаб от простуды и недоедания. Бабушка детишек молочком поит, а сама плачет и Богородицу молит помочь, хлебушка просит — детей сохранить. К вечеру пошла корову доить. Дверь в стойло коровье открыта. Вдруг от дверей тень упала, и видит бабушка, что в дверном проеме стоит женщина. Да такая чисто одетая, что свет от нее льется. Духа святого человек. Подает эта женщина бабушке две булки хлеба и говорит: «Подайте мне вместо хлеба немного молока» — и молчит. Бабушка, перекрестившись, приняла хлеб и отдала той женщине все ведро с молоком. Пока стояла, оцепенев, с этим хлебом, женщина исчезла.

— Это Богородица была, — утверждает бабушка, — пришла ниоткуда и спасла нас в самую распутицу и бескормицу. И окаменелое сердце мое умягчила...

— Главное, сил добавила — жить дальше...

Дело не в этом

Девяностые годы двадцатого века освободили религиозное сознание от крепостных объятий атеизма, в церковь дорога ещё не освоена, зато видений Богородицы стало очень много.

Знакомая художница, человек сколько мистический, столь же и богемный, считает себя грешницей, поскольку курит. И видит она сон, который поразил ее в самое сердце: «Меньше всего я думаю о Богородице, хотя икона ее, конечно, висит в мастерской. Но не дома. И вот вижу я себя сидящей на скамеечке у какого-то забора и покуриваю. Мимо меня идет именно Богородица в коричневом одеянии, голова повязана белым платом и покрыта капюшоном. Проходит мимо меня и молчит. А у меня муки совести сразу к горлу подкатили. Я показываю Богородице свою сигарету и виновато говорю: «У меня беда — я вот курю». А Богородица в ответ рукой повела и коротко так сказала: «Не в этом дело». И дальше пошла». Проснулась художница и решила: видимо, настала пора бросить курить. Да многое после этого сна изменилось в ее жизни, материнством вычистилось, а не богемой...

Вот и сонник, еще один свидетель народной тончайшей культуры, сообщает: «Богоматерь во сне видеть — счастливое событие, которое должно произойти в течение полугода».

Светлая риза

Очень поразил рассказ доктора наук из Оренбурга Светланы Сальцевой. Взрослая, сильная, энергичная, на мой вопрос она откликнулась стремительно, без всякого сомнения: «О! Я с Богородицей не расстаюсь. Мне мама дала молитву к Богородице, я ее десять раз прочту перед сном и в полусне обязательно увижу Ее образ. Лет пять назад в Москве мы с сотрудницей поселились в гостинице. А рядом в соседях оказались активные и шумные кавказцы, приставали, конечно. Мы испугались, и перед сном я стала читать мамину молитву именно десять раз. И вот, видимо в полусне, вижу: от балкона к моей постели идёт Богородица. Она подходит к моим ногам, снимает с себя голубой плат, очень большой. И, начиная с моих ног, укрывает меня этим голубым покрывалом. Когда она приблизилась к моему лицу, я провалилась в сон». Вот эта молитва мамы Анастасии:

Мать Пресвятая Богородица!

Укрой покрывалом своим,

Светлой ризою,

Господней пеленою

Рабу Божью Светлану.

От злых людей, от свирепых зверей

Храни нас, Бог!

Как видите, молитва совсем не каноническая, а прямо сказать, семейная и, может быть, наследственная, бесконечная во времени, может быть, уральская, или смоленская, или казанская. Главное, что молитва эта держит в силах и в родстве с Богородицей.

Кому пишет письма Богородица

В день Покрова Пресвятой Владычицы нашей Богородицы, 14 октября 2003 года, я прочитала наизусть десять раз молитву про светлую ризу и покрывало и, задремав, увидела Богородицу, именно Владычицу и Царицу. Это был средневековый дворец, а в нем комната-зал, как рабочий кабинет, с обширным столом в центре. За столом в парчовом царском одеянии сидела женщина, я поняла, что это Богородица и есть. Она писала письма, много писем. А я подглядываю за ней, как маленькая девочка, тайком с уровня пола и думаю про себя: «Это Богородица пишет письма тем, кто думает о ней».

Тогда Она поворачивается ко мне «вся в смарагдах и топазионах», «вся в ризах позлащенных и преиспещренных» и светлейше и согласно отвечает на мою мысль: «Я много писем пишу».

Видение это глубоко взволновало меня. Дело в том, что слова, которые звучат во сне, имеют для меня указующее значение. «Она пишет письма тем, кто думает о ней!» — вот в чем дело. Нас миллионы, думающих о Богородице совсем особенным образом. Так мы ни о ком не думаем: ни о соседях, ни о правителях, ни о пастырях, ни даже о детях. Иной мир, иная вселенная, милая и милостивая, одно только удивление, очищение и тихая радость, вижу Благо и Благодать, и что оно есть, и совсем рядом. Возможно ли это?

Есть же Богородица

Вся культура народа порой упакована в устном слове. Есть такое слово: сподобилось. Вот так же сподобилось увидеть во сне Богородицу архитектору Оле Пономаревой. Будто бы в ясный день в чистом зеленом поле стоит Оля на мостике ажурном, руки к небу подняла, а с неба ясно и прекрасно глядит на нее лик Богородицы, подвижный, живой и, конечно, приветливый.

Оля же, вместо того чтобы общаться с Богородицей, по комсомольской своей натуре стала людей созывать, дескать, поглядите: вот есть же Богородица! А людей в округе не оказалось, нет в чистом поле ни души. И Оля проснулась с горестной мыслью: «И опять все будут думать, что Бога нет...»

Если болит сердце

А у меня болит сердце, и я молюсь. Молюсь канонически по молитвослову и читаю псалтырь. И вот на Рождество Богородицы, 21 сентября, вижу я во сне родного сына, он вообще-то уже взрослый и сам отец двух детей. И он мне так строго, как приказ, говорит: «Мам, ты должна слушать больше музыки».

Я просыпаюсь и думаю: «Это ведь от Богородицы, через моего сына приказ пришел: сына-то я не посмею ослушаться». Тогда возникает вопрос, какую музыку слушать? Нужна музыка небес, голос души? Голос Богородицы? Говорят, что музыка сердце исцеляет. Молитва — тоже музыка.

— Матушка небесная Царица, исцели от страха и сиротства, пусть покроет землю Материнство, пусть пребудет вечное Отцовство, — шепчу я собственную молитву. Если эти высокие состояния создаются нашей душой, то из этого следует, что мы совсем не знаем своей души. Не знаем, что она и высока и чиста. Не знаем, в каких пространствах она пребывает, с кем беседует, не знаем ее спокойствия и уверенности в себе и в том, что где-то рядом царствуют и владычествуют и Благо и Благодать, и Пресвятая помощница наша Богородица.

Нечистое рядом

У нас через речку Сатку новый пешеходный мост построили, а старые пеньки, сваи деревянные от моста из воды торчат. Я гляжу на эти чёрные обрубки, на воду, кипящую вокруг, и вспоминаю мамину историю. Рассуждали мы о чертях. Кто они? И как это понимать? Мама и говорит: если хочешь знать, то чёрт — это смерть и есть. Самое страшное ругательство — это послать человека к чёрту, то же самое, что на смерть послать.

У нас в соседках Варвара жила, крепкая, сильная, и детей у неё было четверо, тоже боевые, оторви голову. Один из них, Гришенька, ну такой лихой. То по деревьям скачет, то костры возле домов разжигает, то огороды зорит, и все соседи стучат в окно к Варваре и жалуются на Гришеньку. А ему лет двенадцать, ножевой мальчишка.

Однажды вечером Варвара возится у печи, еду на утро готовит, а Гришенька и сунулся ей под руку, хлеб, что ли, стащил со стола. Мать родная со всего гнева как рявкнет на сына: «Пошёл вон! Убирайся к чёрту! Чтоб тебя черти взяли!» Гришенька сперва остолбенел, потом понурил головушку и тихо-тихо из дому вышел. И пропал. Нет его день, и два, и три. Видать, слово матери обратилось в дело.

Варвара была женщина верующая, догадалась, куда сына отправила: знать, его черти забрали. Кинулись мы все в церковь к священнику, решили сорокоуст служить. Дня три всем миром молились и к Богу, и к Богородице, и ко всем святым. И ведь нашли мальчонку. Вот тут, посредине реки, сидит под мостом, весь чёрный, и уже шерстью покрылся. Мать-то у него прощения просила, на коленях перед ним стояла, слезами своими утирала. А он молчит.

Тоже мы, взрослые, должны уметь прощения просить у детей, и браниться-то надо с оглядкой — нечистое рядом.

* * *

«Воззрением матерниим утеши мя...»

Псалом N 30

Научает Богородица

Быть женой Скоропослушницей,

Приносить скорбящим радости,

Исцелять любимым немощи,

Быть молочницей-кормилицей,

Быть нечаянною радостью,

Купиной неопалимою,

Матерью незаменимою,

Неприступною защитницей

Научает Богородица.

Есть покровы материнские,

Есть Вселенское девичество:

Сестры есть, подруги, дочери —

Это Божье милосердие,

Берегини светозарные,

Неусыпные работницы,

Ученицы и невестушки

Под покровом Богородицы

Устремляются к спасению.

* * *

При свете месяца и песне соловья

Меня на свет произвела природа.

Благая ночь, святое время года:

Младенцы спят в объятьях бытия,

При свете месяца и песне соловья.

Я выхожу из темноты земли,

Из трав ее и нежных ароматов.

И руки расправляются мои,

Чтобы понять рассветы и закаты.

Я выхожу из темноты земли.

Природа даровала мне глаза.

Открылась первозданная краса:

Сияния, цветения жизни вечной.

И травам и животным человечно

Природа даровала нам глаза.

«Двенадцать снов Богородицы»

«Кто все двенадцать снов знает — врачевать может».

Предание

Это памятник устного народного творчества. Хранится он под спудом целомудрия народного, собирают эти сны, как правило, женщины-матери, главные и безмолвные собеседницы Богородицы: «Слава тебе, сирот Мати...»

Смысл этих снов в том, что Дева Мария видит сон пророческий, вещий о будущем страдании своего сына Иисуса, раскрывает этот сон Иисусу, и далее приводится поучительный диалог между Богородицей и Христом-Спасителем:

«Каждый человек, не умеющий грамоте, отдаст умеющему прочитать, и сам с верою послушает, и тот человек молитвами Твоими избавлен будет от будущей муки...»

В следующем сне сама Богородица якобы сказала: «Кто этот сон прочитает, и в книгу свою спишет, и станет на три раза в день прочитывать, и буду я того человека хранити и миловати...»

А в 7-м сне сам Христос, выслушав Богородицу, говорит: «Аще кто сей сон твой, Матерь Моя, знает и пойдет в путь на какое дело, и ему во всем счастье. Больному в голову положити, и женам при рождении, и детям положити и молитися: «Господи Иисус Христос, Сыне Божий, помилуй нас. Аминь».

Охранительная сила «Снов Богородицы» очевидна, и устная их традиция угадывается в самой организации текстов. Первые два сна я записала в Сатке в 91 году, их принесла мне соседка моих родственников Женя. Она же и рассказала, что сны эти приносили Паломники российские, которые ходили далеко: либо к Афонскому русскому Пантелеймонову монастырю, либо в Иерусалим. Библий в стране было мало, только для пользования священников и монастырей, простые христиане-паломники приносили эти тексты из своих походов. Красочно и лаконично оценил этот духовный труд писатель Н. Лесков: «И если бы не они (паломники), то темные уголки России, наверно, не видали бы очень многих святостей отдаленного Востока, а Афон лишился бы многих полезных приношений от русских щедрот и благочестия». Доктор наук Магнитогорского университета Тамара Кружилина к паломникам относится, как к семейному преданию. Ее прапрабабушка ходила в Палестину, это было еще при крепостном праве.

Анна Алексеевна Шеина была крестьянкой из коломенского поместья помещика Шеина. Кажется, он был потомок знаменитого полководца Шеина, который сражался с поляками под Смоленском. Помещик Шеин был прогрессивным человеком и отказался от крепостного права задолго до его отмены.

— Паломников собирали в поход всем миром, — говорит Тамара Кружилина, — руководили сборами церковь и сам помещик Шеин; поход в Иерусалим был и просветительской и благотворительной миссией. — Анна Алексеевна принесла из Иерусалима лампадку и металлический складень с тремя сюжетами-иконками. Их берегли как святыню, передавали из поколения в поколение. Лампадка осталась в родовом доме, а складень привез с собою в Магнитогорск отец Тамары Василий Алексеевич Кружилин в 1937 году.

И вспоминали каждый раз, какой смелой и сильной духом явилась из Иерусалима прапрабабушка, и ее рассказы тоже чем-то напоминали эти «Сны Богородицы». Тексты, которые они привезли, хранились за божницей и считались «охранной грамотой».

«Двенадцать снов Богородицы», по слову поэта Волошина, «пережили «Илиады» войн и «Апокалипсисы» революций», наверное, они живут в семейных архивах всея Руси, а я нашла их, и не двенадцать, а четырнадцать, в молодой и даже атеистической Магнитке. Сохранили «Сны Богородицы» и в руководящей партийной семье Полуэктовых, и в интеллигентной семье английских педагогов Тарановых. Тексты никто не менял и не редактировал, тем удивительнее их просторечная и напевная поэзия и мистика, агитация в библейском духе. Я приведу для образца несколько цитат из разных снов.

Сон первый (саткинский):

«В городе Иерусалиме стоит собор-церковь, в том соборе-церкви стоит золотая гробница. В этой золотой гробнице спит-почивает Мать моя Мария.

— Мать ты моя Мария, ты спишь или не спишь?

— Я сплю и не сплю, а много сна вижу. Будто я Христа спородила, на белом камушке пеленками спеленала, шелковым поясом свивала, в горовую воду окунала.

На вертепных горах стоят три древа кипарисовых, на этих трех древах кипарисовых Христа распяли, в ручки и в ножки, в буйную головушку железные гвоздки вбивали...

— Мать ты моя Мария, невидим твой сон, невидим, ложен.

На первый день воин (видимо, арест. — Р. Д.). На второй — погребащий (положение во гроб). На третий — Хруем-Хруем, ты мой Хруем (Херувим). С Божьим Ангелом, с могучим воскресением. Я не Ангелов сошлю, сам с небес сойду, выну твою душеньку и, честную, вольную, в пелене положу, на небеса вознесу, к икону, к Божьему престолу.

Кто эту молитву будет знать и по три раза на день читать, того сохраню и спомилую...». Женя читает этот текст вслух и далее, перечисляя беды, начинает плакать. Слезы, по ее мнению, означают установившую связь с плачем Богородицы.

«Сохраню и спомилую от девки-простоволоски, от бабы — от ведьмы, от мужика — от колдуна, от огня — от пожара, от воды — от потока, от пушки громовой, от стрелы боевой, от малого дьявола. Аминь».

Все удивительно и познавательно в описании этого сна. Но в других снах есть и разночтения, и дополнительные детали.

Так, например, в 5-м сне Богородицы также пересказываются грядущие муки Христа, но в финале создан образ креста: «Кто сон твой в чистоте держати будет... (тому) Иоанн Богослов от самого Христа даст животворящий крест церковный, крест — животворящий, крест — адаморазрушитель, крест — бесам торопитель, крестом запираются, крестом замыкаются». «А ему даст Бог крест и радости». Шестой сон Богородицы сообщает о страдании Богородицы, так как она видела в вещем сне грядущие сцены предательства: «Бог Иисус Христос, ученики твои лукавые, ты их любишь, безыдейным иудам за три десять сребреников Тя продали понеже милосердия...

...Иде вслед апостол Петр отрекся от тебе, ужасы видяше страшное бываемое... Аще Божество Твое не помогло твоему человечеству, — смерти вкусиша...»

6-й сон самый длинный по повествованию, описание казни впечатляет библейским пафосом: «Товарищи, видяще, изменяются: страшное солнце примеркло, в лучи и кровь сложилося. Звезды с неба падоша, гром и молнии быша, камень распадется, царства от громов воссташа, царство небесное разодраша на два, тьма бысть от шестого часа до девятого. Потом иные (?) ученики Иосиф с Ни-кодимом пречистое Тело Твое с креста снявше, во гробе нове возложиша...» И вновь, по мысли авторов «Сна», Христос дарует за хранение этих снов: «...к тому человеку не прикоснется никакая веща, никакое зло. Тому дому дам хлебам и скотам изобилие и сущим даруя здравия, таланта и прибыток во веки».

Сюжет 8-го сна приближает нас к рассказчику — уже он сам (имя) встречается с Богородицей, и ему (христианину) она жалуется, и рассказывает свой сон, и за верность Христу-Спасителю обещает свое покровительство: «Ходи в чистоте, при святом животе, правом сердце. Будь ты от Меня спасен Моею ризою нетленною за всякое время... от царствий неправедных, от судей желносердых, от властителей немилостивых...

Раб Божий, тебя секути, рубят, на огне жгут, а передо Мною, Матерью — Рабою Божьей, руки их не поднимаются, очи их не открываются, уста их не отворяются...»

Наконец, в 12-м сне верующий христианин, распалив в душе «огонь совести, а не огонь фантазий», обращается от своего имени к Архангелу Михаилу и его святому воинству, дабы обрести с их помощью силу на противостояние «от бесов и бесовских князей». Женя саткинская так и сказала: «Кто все двенадцать снов Богородицы знает, тот врачевать может...»

Не знаю, как обстоит дело с врачеванием народов, но врачевание себя, любимого, обязательно происходит, когда роднишься с народной религиозной поэзией, дошедшей до нас от времен патриарха Никона. (Его имя поминается во «Снах»). Кто же их автор? Может быть, афонские монахи распевали их для паломников, а те, как могли, их запоминали? Записывали, если умели, плакали и сопереживали...

Моя мама тоже была женщина якобы неграмотная. Это по социальному опросу. Однако каждый вечер она читала Псалтырь, заключала это дело высоким слогом: «Возлюбленная Мати Божия, Благодатная, паче меда и сот сладчайшая, паче солнца прекраснейшая, паче Луны светлейшая, паче звезд блистательнейшая, паче кипариса и всех аромат благовоннейшая... и еще всемилостивейшая... Слава тебе сирот, Мати». И, конечно, начинала плакать.

Думается, что и сегодня под покровом Богородицы прячется Святая Русь, прячутся и высокие, «от огня совести» религиозные песнопения.

«Господь с тобой, избушечка...»

Всякая доктрина, овладевающая массами, ставит своей целью сделать из человека раба этой именно доктрины: «Оставь мать свою, оставь братьев...»

С другой стороны, если человек становится рабом доктрины, он погружается в «Великую космическую пустоту» существования, им овладевает «эффект Дауна»: забывает человек даже о хлебе насущном, а кто же тогда накормит и защитит армию доктринеров? Наверное, гениальнее всех философов отобразил состояние «космической пустоты» и «эффекта Дауна» писатель 20 века Андрей Платонов в повести «Котлован», где зафиксирован переход народного сознания от одной доктрины к другой, именно на ощупь, как в пустоте и в идиотизме. Хорошо это состояние отразил и современный анекдот: «Прохожий спрашивает: скажите, пожалуйста, сколько времени? Ему отвечают: половина двенадцатого. Прохожий растерян: это что, шесть часов, что ли?»

На этой почве доктринерского давления на человека восхищает неистребимое народное творчество. Я его называю более ёмким термином: «бесписьменная цивилизация». Она, подобно океану, наполняет каждый день, выращивает и формирует жизнь, несёт её волны буквально из уст в уста, а имеющий уши да слышит. Сила устного предания в том, что оно незабываемо. Достаточно сказать одну вековую истину: «Мёртвый у порога не стоит, а своё возьмёт», чтобы понять многое в народной культуре быта. В частности, меня интересует именно народное православие.

Это народное православие выполнило свою охранительную функцию в пору бессилия православия официального. Много лет я помню наизусть такую бережную народную молитву:

Господь с тобой, избушечка,

Господь с тобой, хорошенькая.

В каждом углу по ангелу,

В окошечках — по два.

Вокруг двора — каменная гора,

Железный тын с небес до земли,

От Востока до Запада.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Всем знакома неутомимая жажда богообщения, все устремляются за край и за предел высочайшей человеческой мечты в ожидании чудес, но мало кто замечает Божественный смысл «избушечки». Мало где можно увидеть и услышать сакральную геометрию буквы и слова, невидимое строительство «избушечки духовной». Никогда нам не подняться до культуры бедного кроткого сердца, изрекшего эти слова: «Господь с тобой, избушечка, Господь с тобой, хорошенькая...» Боли эти слова дошли до нашего слуха, значит, их произносили во все времена: и в тесных бараках, и в крестьянских подворьях, и в городских полуподвалах. Кроткий этот текст много говорит о человеке и среде его обитания, о его взаимоотношениях с ангелами и его эстетике слова: «в каждом углу по ангелу» — совершенство фонетическое и ритмическое должно сводить с ума и музыкантов, и поэтов, сие не придумаешь, «хоть проглоти перо».

Теперь официальная православная церковь опять примется бороться с народным переживанием тайны жизни. С народной близостью к судьбе и Божественности Иисуса Христа. С детства помнится виноватое тихое песнопение матери, как будто сказку сказывает, может быть, вспоминает своё детство, свою кроткую маменьку из деревни Кондаковки:

Шёл Иисус Христос через девять небес,

Нёс Иисус Животворящий Крест.

Крестил Иисус Христос Небо и Землю

От лютого зверя, от летучего змея,

От всех бед и напастей,

От скорби и болезни.

Спаси, Господи, сохрани и помилуй меня, раба Божьего (имя)

На сегодняшний день Господний. Аминь.

Так и видится после этаких слов светлая тропа, её высветило слово хотя бы на один день Господний.

А если десять таких троп, а тысяча? И высвечивается Святая Русь в своей бесписьменной цивилизации. Так что Святая Русь — это не только труды монахов и профессиональных священников, хотя они тоже учителя народные.

Изучая историю своего народа, я выучила на память молитву митрополита Иллариона, это начало 12 века. Илларион — первый русский митрополит после долгого греческого присутствия. И читаю я своей крестьянской маме высокий текст Иллариона, который отыскала в учебнике:

«Пастырь добрый, душу свою положивший за овец своих! Не оставь нас, даже если мы впадём в заблуждение, не оставь нас, даже если мы согрешим тебе как рабы новокупленные, которые ни в чём не могут угодить своему Господину.

Пока благоволение твоё на нас, благоденствуем; посмотришь с яростью на нас — исчезнем, как роса утренняя. Пыль не может устоять против бури, так и мы против гнева твоего...

Пока мир стоит, не наведи на нас напасти и искушения, не предай нас в руки иноплеменников, да не прозовётся город наш городом плена, да не назовётся стадо твоё пришельцами в земли не своей, да не скажут о нас народы: «Где есть Бог их...».

Молитва Иллариона длиннее, она строго и непрерывно высвечивает тропу, по которой пойдет паства за своим пастырем. Давно отзвучала эта молитва, её сохраняет, как образец, история русской литературы. Мама выслушала слово Иллариона и сказала: «Это монастырская молитва. Мы не можем её знать. Наши молитвы крестьянские: «Спас по пути, Николай-святитель навстречу, ангел-хранитель рядом». А там что Бог даст. В народном православии укрепилось множество осколков от великих монастырских молитв Афона и Иллариона. Яростно молился протопоп Аввакум и его сподвижники старообрядцы, мало заботясь о соответствии молитвы строгому канону, стараясь напрямую докричаться до Творца всего сущего. Народное православие отбирало себе охранную грамоту: «Никола-угодник, Флора и Лавра с Богородицей, спаси, сохрани и защити нас своей Благодатью во имя Отца и Сына и Святого Духа». Можно, конечно, по городской грамотности, посмеяться этому тексту, но если знать, что кони для мужика были дороже жизни, что сердце народное помнит почти юродивый вопль: «Буря идёт! Берегите коней!», то можно понять творческую мощь этой мужицкой молитвы, может, с ней действительно мужики укрощали взбесившихся лошадей. Ведь Флор и Лавр помогали человеку хранить в здравии и силе и дом, и лошадей, как продолжение отцовского святого стояния на земле.

Сохранило народное православие своё самобытное отношение и к Господнему дню и к свету православной недели. Давно расписан чин православной недели, но народной душе мало чина и запоминать казённые слова нелегко, легче сотворить своё слово и увидеть его свет и его дело. Мало того, что среда — день постный, но хранится в устной традиции молитва к умыванию в среду утром, вот её текст:

«Среда-середица, пойди словом на водицу. Христом окрещаюсь, верою покрываюсь, ангелом-хранителем охраняюсь.

Ангел мой, хранитель, помилуй! Сядь на правое плечико, карауль меня с утра и до вечера от зверя и волка, наговорённой иголки, от злых людей и степных зверей, от суда и расправы, от ножа и отравы, от ведьминых щипков, от пересудных шепотков... Господь мне веку прибавь, а при кончине от муки избавь. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь».

Читать три раза, тут же умыться, лицо не вытирать. Народные моления полны правды жизни, Божьего света и человеческого трудолюбия. Самые известные русские писатели с почтением собирали эти народные моления, цитировали их, ссылаясь на их свидетельства русского народного боголюбия. Лауреат Нобелевской премии Иван Алексеевич Бунин называл их «нищенские стихиры».

Он заканчивает свой знаменитый рассказ 1913 года «Я всё молчу» мощным хором нищих на паперти:

«Три сестры жили, три Марии Египетские были,

Не три доли свою богатству делили:

Овну долю отделили на незрящее тело,

Другую долю отделили по тюрьмам, темницам,

Третью долю отделили по церквам, соборам.

Не сокращайте своё тело хорошим нарядом,

Сокрасьте душу свою усердным подаянием.

Ета ваша подаяния на первом присутствии будет

Как свеча перед образом-Богом!

Придёт время, потрясётся земля, небо.

Все камушки распадутся, престолы Господни разрушатся,

Солнце с месяцем померкнет, и пропустить Господь огненную реку!

Михаил Архангел тварь земную поморить,

Он вострубить в трубы, возглаголеть людям:

Вот вы жили своею вольной волей,

В церкви не бывали, заутреню просыпали, позднюю обедню прожирали,

Вот вам рай готовый — огни негасимые,

Муки нестярпимые!»

(транскрипция И. Бунина)

Где-то они существуют, эти плоды народного православия, и работают сегодня, иначе они не попали бы в эту статью. Они противостоят разбойничьему языку современных улиц, они часть животворной бесписьменной отцовской и материнской цивилизации. Как-то к этой культуре, к нашей «избушечке» отнесётся входящая в силу «воинственная официальная церковь»?

Ангел юродивых

Владимир Иванович Даль в «Толковом словаре» сообщает: «юродивый — безумный, божевольный, дурачок, отроду сумасшедший»; народ считает юродивых Божьими людьми, находя нередко в бессознательных поступках их глубокий смысл, даже предчувствие или предвидение.

Церковь же признаёт Христа ради принявших на себя смиренную личину юродства. В церковном же значении юродивый — иногда глупый, неразумный, безрассудный.

Всякая характеристика остаётся в анналах словарей, пока не коснётся тебя лично. Юродивые — это отдельная, молчаливая, народная культура. Первый раз я столкнулась с юродивым в народном, а не в церковном смысле, когда мне было 12 лет. Все знали, что я круглая сирота, в этом моё тончайшее юродство. Когда я надоедала своей маме-тётушке, она отсылала меня в деревню Кондаковку, где жили её три сестры, все с детьми, но без мужей, ибо их, конечно, забрала война в свои братские могилы. Вся деревня тянулась в одну улицу вдоль реки, и все знали, что привезли сиротку из Сатки. Дети со мной играли, показывали тайные собрания своих волшебств, но больше всех меня полюбил Шура, деревенский юродивый, никто не смел назвать его дурачком, ибо говорилось: «Если ты Шуру дурачком назовёшь, сам дурачком станешь». Глубину этой заповеди я до сих пор исчерпать не могу, захлёбываюсь народной культурой, как родником.

С утра мы, дети, работали по хозяйству, пололи сорняки в огороде, перебирали ягоды, траву, а вот часа в четыре после полудня появлялся Шура, он был старше нас, 12-летних, у него была балалаечка из дощечки, он её изготовил сам. Он приходил именно ко мне и для меня, потому что местные дети к нему привыкли. Все знали это его сердечное стремление к детям, все знали, что он уже наработался, так как пилил дрова и рубил их во всех вдовьих домах, где его уважали и кормили. Он устал, но пришёл ко мне. Мы садились рядышком на брёвнышко, и он распевал песни под свою балалаечку и хитренько на меня посматривал. Потом между песнями говорил про себя: «Меня все любят, потому что я всех люблю и хочу плакать про тебя. Я за больными ухаживаю. Позовут меня к больному Юрочке, скажут: вот Шура пришёл, говорю Юрочке: «Пусть у Шуры голова заболит, а у Юры заживёт». И пою ему частушки «Месягутовску матаню». Юре весело. Я-то, видишь, никогда не болею! Мне ничего не надо. Меня Бог бережёт». И опять поднимет голову к небу и бесшабашно запоёт, дескать: «Аи, да месягутовску да заиграю, месягутовску-то запою», бряцая на своей балалаечке.

— Тебя тоже Бог любит, — таинственно шептал Шура, отвесив мокрую нижнюю губу, — я вижу, ты мне сестра.

Все деревенские девчонки уже дружили со своими мальчишками и даже обрадовались моей дружбе с Шурой: он хотя бы не приставал к ним, не дразнил женихами и невестами, не показывал им пальчик из портков. Он учил меня, сиротку, тому, что видел ясно. «Богу-то ведь тоже не все нужны...» — тайно сообщал Шура, он понимал, что мы пионеры и в Бога не верим, поэтому говорил тайно. А пошептав, уставал и немедля запевал, как будто через песню пил энергию. Потом расспросит, подражая моим тётушкам: «Как ты учишься? Расскажи стихотворение». И вновь доверит мне какую-то неотвязную мысль: «Вот увидишь, дядя Коля скоро помрет, я его знаю, он не жилец. Я им сказал, они меня прогнали... — и кулаком погрозил в чью-то сторону, — я про смерть так скажу: Коля-то помрет, его в землю положат, а смерть к нему придёт через сто лет. Будет лежать Коля не живой, не мёртвый...»

Кондаковский Шура жил без воцерковления — церкви не было, но Бога он знал, как родного отца...

Зато в церковной истории есть много юродивых, причисленных к лику святых, в Российской земле просиявших. Считал народ, что если не отдать убогого под защиту церкви, то убогий будет опасно сексуально озабочен.

Иван Алексеевич Бунин, классический русский писатель, уделил теме юродивых много внимания, в частности, он писал: «На Руси было столь многое множество Божьих людей, Христа ради страдавших и юродствовавших, что по церквам от писку и крику их не слыхать было Божественного пения».

Вот некоторые святые юродивые в нашей серединной округе:

а) «Святой Симон из приволжских лесов скитался и прятался взора человеческого, по диким урочищам в одной рубахе изодранной обитая в городе, каждодневно был бит гражданами за непотребство своё и скончался от ран и побоев». А умеревши, вдруг излучил животворящую энергию...

б) «Святой Прокопий принимал непрестанные муки в Вятке, в ночи взбегал он на колокольницы и бил в колокола, часто и с тревогою, как бы во время огненного запаления, и всё виделись ему демоны, угрызающие людей...»

в) «Святой Прокопий, родившийся в Зырянских краях, среди дикарей, звероловцев, всю жизнь ходивший с тремя кочергами в руках и обожавший пустые места, берега над Сухоною, где сидя не камушке, со слезами молился о плывущих по реке...» И те возблагодарили его вечной памятью;

г) «Святой Иоанн Власатый из-под Ростова-Великого, волосы имевший столь буйные, что в страх повергались все видевшие его...»

д) «Святой Иоанн Вологодский, нарицаемый Большой Колпак, ростом малый, лицом морщинистый, весь крестами увешанный. До кончины не снимавший с себя колпака — чугуну подобного»;

е) «Святой Василий Нагоходец» вместо одежды носил и в зимний хлад, и в летний вар лишь цепи железные да платочек в руке».

Все прозвища юродивым дал почитающий их народ. Если женщины-юродивые были скорее врачевательницы и предсказательницы, таковы — Ксения Петербургская и Святая Матрона, то мужчин-юродивых народная память чтит как знатоков священного писания, которые прямо грозили царям или хотя бы перечили им, ссылаясь на каноны. Житие Николая Салоса — юродивого псковского сообщает, что весной 1570 года — в субботу второй недели Великого поста «царь Иоанн Грозный готовил псковитянам участь Новгорода (то есть собирался утопить Псков в крови). Псковитяне с детьми, преклонив колено, встречали царя с хлебом и солью, готовые ко всему.

Предание говорит, что в это время Николай, под защитой своего юродства, сел по примеру детей на палочку, подъехал к Иоанну, говоря: «Иванушко, Иванушко! Покушай хлеба, соли, а не христианской крови!» Государь приказал его схватить, но блаженный стал невидим...»

Пишут, что царь, забыв гнев, зашёл потом в келью к Николаю Саласу. В свою очередь, Николай предложил Иоанну в дар кусок сырого мяса. Царь отказался: «Я христианин и не ем мясо в Великий пост».

Юродивый отвечал в безумии своём: «Ты делаешь хуже: питаешься плотью и кровью человеческой, забывая не только пост, но и Бога».

Опера Мусоргского «Борис Годунов» обессмертила юродивого Николку времён Бориса Годунова: «Борис, Борис, Николку дети обижают, вели зарезать их, как резал ты маленького царевича!», «Грех молиться за царя-ирода. Богородица не велит!»

Народ в своей устной, то есть бесписьменной цивилизации, задача которой — охрана жизни, нашёл уважительное место и тайне юродивых: «Богородица не велит! — вот совесть юродивого».

Баба Шура, моя тётя в Сатке, помогала мне советами при похоронах моей сестры Людмилы. Я уезжаю в Челябинск. Баба Шура говорит: «Ты сорок дней будешь отмечать в Челябинске, в церковь пойдёшь, говорят там, в Свято-Троицкой, хороший юродивый есть, ты ему обязательно пять рублей подай и попроси помолиться... так все делают, кто знает...»

Таково народное знание о молитвенном деле юродивого. Баба Шура не сама себе придумала, это знали все, с кем она век вековала. Он стоял в правом приделе, примерно в шестом ряду молящихся. Служба была в самом разгаре, он молился истово, я помешала, он скосил в мою сторону только глаза: «Чего тебе?» — прошептал он властно. Я сказала. «За упокой?» — «Да». С достоинством забрал он мой пятачок. В глазах его мелькнул живой ко мне интерес, и я вспомнила Шуру кондаковского из моего отрочества: «Ты мне сестра...»

Опять беседую с кандидатом наук Татьяной Исаковой. Потому что она именно знаток бесписьменной цивилизации русского народа, У ней тоже была встреча с воцерковленным юродивым, он принял Татьяну за Богородицу и со светлейшим взором кричал: «Полюби меня...»

— Думается, здесь иерархия, — отвечает Татьяна, — к патриарху ведь вас не пустят?

— Не пустят, — эхом откликаюсь я.

— И к епископу не пустят... И священнослужители отошлют вас к общему списку. Значит, следующий в этой иерархии её первый этаж — «настоящий юродивый»: он всех ближе к Богу. — И баба Шура, и Шура кондаковский, и челябинский юродивый, и народ, который совсем не простой, знают, «что Коля-то умрёт, его в землю положат, а смерть к нему придёт через сто лет, будет он лежать На живой, не мёртвый, надо молиться». Может быть, священники обидятся на бабу Шуру, однако надо помнить, что народ мало кого впускает в свои святая святых. «Месяц в небе, котёнок плачет. Юродивый, вставай! Богу помолися, Христосу поклонися» — вторит вослед словесной душе народа плачущий Николка-юродивый.

Мы пастухи и пастушки

В небе катаются грозы.

Горные дышат громады.

Скачут летучие козы

через струю водопада.

Камни и мокрые травы.

Между осин паутина.

И медвежонок картавый

сам собирает малину.

Дерзкие вольные дети,

мы — пастухи и пастушки.

К нам приползают медведи

песни лесные послушать.

Песня над пламенем плачет,

дым поднимается белый.

Строгие очи собачьи

держат зверей под прицелом.

Курочка Ряба

По срочному делу по улице мчались два «ЗИЛа»,

а девочка с курицей

улицу переходила.

Навстречу в коротких штанишках

шёл маленький ветер

с охапкой оранжевых листьев

и в синем берете.

По срочному делу по улице мчались два «ЗИЛа»,

и девочка с курицей

ножками засеменила,

хотела в знакомой канаве скорее укрыться:

ещё напугают моторы притихшую птицу.

По срочному делу промчались два «ЗИЛа» со свистом,

впечатали в мокрый асфальт разноцветные листья,

далёко в канаву отбросили синий беретик,

тот синий беретик, что носят все ветры на свете.

В канаве над синим беретиком

девочка плачет,

над плачущей девочкой

курочка Ряба

кудахчет.

Топотушечки

«Сват Иван, как пить мы станем,

непременно уж помянем

трёх Матрён, Луку с Петром... «

А. С. Пушкин, 1833 г., Оренбург.

Собрались четыре бабки Яги

печь калёные с калиной пироги.

С ними дедка Иван — гармонист,

величав, и румян, и речист.

Бабки дедку под руки вели,

стопку водки ему поднесли,

да груздочек на вилочке,

да по стопке наливочки,

да по третьей настоечки,

а не пьяные нисколечко.

У Ивана ль гармошка плоха?

На колене переливные меха.

Поднялся перестук-перебор,

получился такой разговор:

«Дескать, черти табак толкли,

угорели, под порог легли,

с ними чертова перечница,

лешакова табатеречница.

Табатерка берестяная,

моя милочка ремесленная».

Вот и скушали с калиной пироги

дед Иван, четыре бабки Яги.

Пугало

Наряжала пугало детвора,

смастерили голову из ведра,

нацепили платьице из тряпицы,

повязали вязаны рукавицы,

по бокам навесили бубенцы:

сторожи-ка пугало огурцы!

Тут сороки пугало — навещать,

вести-новости — сообщать!

Что ни вести, то — местные,

никому нигде неизвестные:

дескать, пугалы жизнь не так живут,

по горам бегут, по морям плывут,

носят пугалы парчевой наряд,

речи важные говорят!

Заскворчало пугало, забренчало,

во все сто сторон побежало,

деревянный прыг, оловянный шаг,

головою ведёрной о землю — бряк!

Село пугало горевать,

стало пугало бубенцы срывать,

бубенцы срывать, да на помощь звать.

А сороки вмиг огурцы клевать!

Набежал на помощь честной народ,

водрузили пугало в огород.

Плачет пугало, слезы смазывает

да на весь народ сказку сказывает:

дескать, пугалы жизнь не так живут,

по горам бегут, по морям плывут,

носят пугалы парчевой наряд,

речи важные говорят!

Завелось с тех пор в том народе —

слушать пугало в огороде.

Время резвое

Бабка ходит на поминки

всё подружек поминать,

дедка ходит за скотинкой,

чтоб хозяйство соблюдать.

Старый воин, зверолов,

коневод старательный...

Но об этом много слов

лить не обязательно.

Пьёт корова из ведра,

сладко пьёт до донышка,

поминает дед с утра

из зелена горлышка.

Клушка квохчет на весь свет,

обросла цыплятами,

наливает дед в обед

стопку аккуратную.

За окном гудит Иран,

Турция волнуется,

плюнул молча дед Иван

в хвост крикливой курице.

— Ничего, — толкует дед, —

ваше время резвое,

мы, брат, тоже десять лет

бегали с железами.

Полдень начал погасать,

дед пошёл цыплят считать.

Не хватает двух цыплят,

с горя выпил две подряд.

Задал дед вопрос в сердцах:

Кто нанёс хозяйству крах?

Видит двух беспечных кошек

в не политых огурцах.

И разгорячился дед.

Добыл бабкин портманет.

Говорит: ружьё куплю,

энтих кошек перебью.

Раздарил свои ружьишки —

двум внучишкам по ружью.

Где уж был или не был,

а ружьё себе добыл,

даже бахнул для острастки,

все пыжи пустил в распыл.

Мчит по улице солдат...

Тут и бабка вперехват

и несёт ему в подоле

двух потерянных цыплят.

Ухватилась за стволы,

да стучать во все дворы,

да швырнула их соседушке

в бесстыжие шары.

— Ты, соседко, попивай,

да ума не пропивай!

— А ты, бабка, на поминках

про живых не забывай.

Заговор

Луна, воительница, властительница,

путешественница,

на твоей груди горит

золотой щит,

девичий защитник,

да самострел из семи стрел.

Седьмую стрелу выстрели, выпали

в чистое поле, широкое раздолье.

Лети, стрела, к порогу,

к другу, не к ворогу.

Отвори три двери,

три прозрачных оконца,

упади другу на сердце.

Удивится он, изумится дотла,

спросит: что за дела?

А вставай, добрый молодец,

да иди за мной, золотой стрелой.

В ночь повороти на полдень,

в полдень на вечер.

В вечеру увидишь окошко — солнышко.

Там девица: боится, томится, молится.

Ждёт тебя, добра молодца...

А выпусти, Луна, от золотого щита

не одну, а все семь стрел,

лишь бы только любимый ко мне прикипел.

В ожидании младенца

Многое недоступно уму человека. Это недоступное рядом. Живёт своей жизнью. Соприкасается с нашей. Из этого прикосновения возникает одно из главных чудес: оказывается, сама жизнь сюжетна. Писателям остаётся с послушным удивлением следовать за непостижимой тайной: ну почему течение жизни имеет ярко выраженный сюжет? Кто же этот главный сочинитель жизни? Вот только протяни руку — и заплетённый, как ладная корзинка, сюжет жизни рядом. Чья же это дивная речь с небес прозвучала? Между тем, эта речь — человеческая: то восторг, то жалоба, то молитва, то ропот. Ропот достигает небес и осыпается вниз, к нам на головы, в виде хотя бы такого сюжета.

Ты помнишь, у нас в спальне семь лет висела расколотая люстра. Её расколол мой сын Николай, когда ещё был подростком. Достал её в прыжке ногой и расколол... И вот сегодня с утра на меня напал ропот. Я возроптала именно к небесам: скоро в доме будет младенец! Его надо встречать чистотой. А вы? Балкон надо очистить, надо освежить обои. А люстра? Вы посмотрите на эту люстру! Семь лет она висит надо мной. И некому её заменить (это прямо к небесам). Я повесила новые розовые шторы, настелила новые покрывала. Я укладываюсь спать в свежую постель. И что же я вижу? Семь лет я вижу перекошенную, расколотую люстру! Может быть, поэтому я так устойчиво болею, у меня непрерывно болят ноги. Видимо, они болят от страха, что однажды эта люстра обрушится на мои ноги дождём стеклянных лезвий. Всем известно, что даже расколотую посуду нельзя держать в доме. Однажды она лопнет от кипятка и ошпарит самого беззащитного... Младенца. Конечно, кого же ещё! А у нас висит над головой расколотая люстра! Неизвестно, как она влияет на наш дом? В доме скоро появится Младенец (это тоже адресуется небесам)! Роптала я с утра. Мужчины, а их в доме трое, быстренько собрались и сбежали от моего ропота якобы по своим делам. В течение дня я забыла, но не насовсем, о своей больной люстре. И вдруг в восемь часов вечера, как раз на исходе светового дня, в мою дверь позвонили. Я открыла: передо мной стоял нежный соседский мальчик девяти лет: «Тётя Оля, выйдите ко мне на минуточку!» Привыкшая к взаимным соседским просьбам, я равнодушно вышла на лестничную площадку: может, он попросит луковицу или яйцо... Андрей робко спросил: «Тётя Оля, вам не нужна люстра?» Я разинула рот. Момент был настолько божественный, что хрупкий мальчик мне показался ангелом-посланником.

— Андрей, мне очень нужна люстра, — горько усмехнулась я в адрес своих исчезнувших мужчин, — но ведь люстры не письма, их почтальоны в сумках не разносят...

— Теперь разносят, — улыбнулся мальчик...

Новую люстру купили у соседа по совершенно сходной цене. Тут же её подвесили под потолок. Вот она свежо и молодо позванивает над моей головой. Я разглядываю изысканное расположение её прозрачных, мерцающих подвесок. И видится мне в архитектуре люстры некий светлый пятиглавый храм. А моя беременная невестка приговаривает: «Ну вот, мама Оля, теперь у вас новая люстра, и вам нельзя болеть». А я всё думаю о мальчике, принёсшем мне люстру, и думаю: «Это небеса меня услышали. Это добрый знак. Пусть в нашем доме родится мальчик со светом в сердце».

И действительно: вскоре родился мальчик, и мы его назвали Тимофеем... Вот такой законченный сюжет.

Уральские пельмени и армянский хаш

Много весёлых и добрых знаний накопило человечество, защищаясь от плохой погоды и всяческих испытаний. Эти весёлые и добрые знания помогают нам увязывать прошлое с настоящим и даже приготовлять приятное будущее.

Рассуждение моё в большой степени относится к приготовлению еды. Замечено, что за столом душа смягчается и легче поддаётся надеждам. За хорошим столом нам всё по зубам: и еда, и флирт, и политика. Но вот чего меньше всего за столом, так это осуждения. За едой, как заметили еще древние китайцы, люди склонны больше говорить о чудесном и диковинном, чем о злом и коварном. Особенно много благодушия возникает на кухне, когда еда готовится коллективно. Я помню: в пору своей работы на цементном заводе мы увлекались бригадным варением бешбармака. Выходим из ночной смены на большой выходной и прямой дорожкой идём, например, к старшему мельнику Валентине Пикалаускас, а там баранина уже готова. Она всю ночь потихонечку отваривалась. Надо только быстро тесто замесить. В пору работы на телевидении пришла мода готовить цыплят табака. Тут нас всех чаще собирала семья Леонида Макарычева. Редактор Роза Долженкова с разрешения своего мужа Володи, прокатчика, угощала нас, тоже после работы, пловом на черносливе. Доменщик Саша Чавдар кормил нас классическим украинским борщом, о чём мы бойко рассказывали по телевидению. Валентина Минуллина азартно восклицала: «А вот я вас угощу курятиной в белом вине!»

Но чаще всего мы собирались для коллективного застолья в семье архитекторов Вадима и Ольги Пономарёвых. Они жили в красивой большой квартире с эркерами и высоким видом на Урал. Вообще-то их бригадное застолье родилось в молодости, когда они жили в одной коммунальной квартире с актёрами, приехавшими создавать театр «Буратино». Так и сбегались мы к Пономарёвым: строители и студенты, ученики Вадима, актёры и газетчики, телевизионщики и музыканты. Короче говоря, местные знаменитости приводили с собой ещё и заезжих знаменитостей и порой до рассвета сиживали в приветливой семье архитекторов. Ольга Пономарёва. Природный лидер. Работяжка, с сильными, всё умеющими руками, тонкий художник и поэт, любила завести компанию с пол-оборота. «Нет, вы посмотрите, как этот помидор похож на Виктора Николаевича Антимонова», — хихикала Оля, разрисовывая продолговатый овощ майонезом.

Или: «А у нас в Косье, на Северном Урале, женщины не разрешают лепить пельмени розочкой. На что это похоже? Кощунство...» Дружный смех на кухне и ответные восклицания: «Ну, давайте тогда лепить в виде мужского полумесяца!»

Каких только красивых знаний не наговорят женщины, хлопочущие на кухне именно коллективно. Мы в своё время так и заявляли мужчинам: у вас в гостиной — мужское кафе, а у нас на кухне — женское кафе. Чего только ни говорилось на праздничной кухне.

Если вы любите яблоки — значит, вы хороший работник! Не увиливаете от общественной работы — подставляете плечо товарищам. Ешьте яблоки — воспитывайте в себе чувство локтя! После этого малые и взрослые набрасывались на яблоки вопреки всем законам коллективизма. Клубники на всех не хватит, но если вы любите клубнику, это свидетельствует о вашей изысканности, элегантности и о том, что вам по вкусу дорогие вещи. Мужчины улыбчиво отказывались от клубники в пользу своих «дорогих девчонок». Арбузы — для въедливых, для тех, кто любит психоанализ и виртуозную, филигранную работу. Это — архитекторам!

Не доверяйте любителям винограда! Предадут. Исхитрятся и оставят вас в трудную минуту! Это, наверное, журналисты. Отдайте виноград детям, у них есть время исправиться. Дружите с теми, кто любит груши! Груш целое ведро! Любители груш — это всегда люди спокойные, дружелюбные, они распространяют вокруг себя доброе настроение, они хорошие рассказчики. Из любителя груш получается прекрасный тамада!

Так шумели и веселились знакомые Пономарёвых: и врачи Совцовы Серёжа с Людмилой, и архитекторы Павел и Тамара Куруновы, и актёры Людмила Клюкина и Женя Терлецкий. Так мы и ухаживали за гостями, и они, гости, отвечали нам тоже своими застольными беседами.

В середине 70-х годов приехал к нам в город на гастроли композитор Карен Хачатурян. Он только что получил Государственную премию за музыку к балету «Чиполлино», был весел и жизнерадостен, а мы, работники телевидения, снимали на киноплёнку его выступления в концертных аудиториях. Он рассказывал забавные истории из жизни известных музыкантов, и я, посоветовавшись с Ольгой Пономарёвой, пригласила композитора к нам в гости — на уральские пельмени. «Оля! Вы будете с ним беседовать, а пельмени сделаю я, настоящие уральские», — уговаривала я свою подругу.

Дело-то, собственно, простое. Но нигде не записанное. Это такие крепкие пельмени для борьбы с крепким уральским морозом — начала я развивать аппетит гостей и хозяев. Представьте себе небольшие посёлки при заводах, заметённые снегом под окна, поленницы дров. Стайки для коров, лошади, овец, птицы, сеновалы, полные душистого сена. Рабочий Урал был одновременно и крестьянским. Сам себя кормил. Так же готовится смешанный фарш, много лука. А вот оставшиеся косточки, жилки складываем в кастрюлю. И варим бульон для пельменей, почти как бешбармак, долго. Можно варить часа два-три. Получается вкусная, крепкая шурпа. С перчиком, с луком. Тесто замешивается на яйце и молоке, молока же добавляем и в мясной фарш. Теперь шумовкой вынимаем косточки и мясную обрезь на общую тарелку и ставим её на стол гостям. Пока они разминаются с первой рюмочкой, да с грибочками, да с огурчиками, могут погрызть и косточки — очень полезно, особенно мужчинам и мальчишкам. А в бульоне в это время сварились пельмени. Вот их и подают гостям в больших тарелках прямо в мясном бульоне. Так их варили для семьи, а не для гостей. Для крепости мужской и противостояния морозу. Для гостей-то много делают пельменей, никакого бульона не хватит, варят прямо в кипящей воде с луком и солью да лавровым листом.

Гостю нашему и рассказ, и пельмени очень понравились. Особенно про борьбу с морозами. И он сказал: «У каждого народа есть какая-нибудь основная еда для здоровья и борьбы с препятствиями жизни. Расскажу вам про армянский хаш. Это наше национальное блюдо. И тоже придаёт силу нашим мужчинам. Давным-давно одно армянское племя вместе с детьми, стариками и овцами захватили турецкие воины и погнали их с собой в плен. По дороге остановились на привал в одной горной крепости. Внутри двора турки резали овец, готовили себе праздничный ужин, а армян затолкали в загон для скота и насмешливо швыряли им за каменную стенку ноги и потроха от зарезанных овец. Измождённые и униженные армяне непрерывно молились Богу, и наконец мудрейшие сказали: «Бог велел, когда уснут турецкие воины, собрать кости и потроха и варить всю ночь. При восходе солнца мы должны съесть эту пищу. Бог нам даст много силы, и мы уйдём из плена». Так и случилось. И назвали армяне эту еду «ночь освобождения» — армянский хаш. Считается, что он даёт силу и физическую, и духовную. Его подают рано утром и только мужчинам. Мужской стол. И обязательно варить всю ночь!

Мы воскликнули: но у нас же так варится холодец! Он варится всю ночь, а разделывают его и разливают по чашкам утром. Давайте попробуем, зашумели мы, женщины. Но нас успокоил Вадим: «Не надо, девушки, пусть хаш останется хашем, а холодец — холодцом!» Тем не менее, мы с Ольгой всё-таки, в случае когда варили холодец, поднимали рано утром своих сыновей и просили их поесть хотя бы немного горячего холодца, чтобы Бог дал им побольше силы физической и духовной.

Мальчишки предпочитали с присвистом и причмокиванием огрызать косточки. Тоже вкусно и очень полезно. Древние врачеватели намекали на какой-то «хилус» (по-латыни), который распространён в косточках и наполняет нас силой. Между прочим, эти слова похожи — «хилус» и «сила». В русском языке они даже объединились. Хилый — говорят о человеке, если в нём мало жизненной силы. Но мне кажется, что силы и добродушия добавляет ещё и вот такое бригадное коллективное застолье.

Шерстяная коровья нога

Вольное искусство гадания на картах мне мило с юных лет. В условиях глубокой провинции рабочего посёлка, где нет театров, изобразительных музеев, строгая, изящная культура ловкой в ладони колоды карт: тёплой, лаковой, шелестящей — уводила на поиски неведомого. Эти дивные, ни на что в реальной жизни не похожие короли и королевы, тузы, фараоны, вестники обещали совсем другой, параллельный нам, сказочный мир. Этот дворцовый пантеон, его бесконечная древность вызывают благоговейный трепет. Их способность связывать сердце тысячами ниток со всеми этажами нашего опыта может заморозить любой язык. Или заставить его говорить голосом оракула.

Гляжу в карты. Как ребёнок в калейдоскоп. Я не решаюсь погружаться на полную глубину карточного гадания, обхожусь поверхностным толкованием: если выпал король, то тебя ценят в твоём обществе, если шестёрка — то придётся ещё повертеться, прежде чем твои усилия признают. Если же ситуация совсем непонятна, перехожу к математике. Весь расклад делю на чёрные и красные карты. Если красных карт больше, то дело кончится удачно, если больше чёрных, то надо готовиться к проигрышу. И то, и другое хорошо для живописного проживания жизни.

Есть у меня знакомая по имени Лилия. Лилия — это вам не Роза. Лилия — это как неясный лунный свет, человек второго плана. Лучшие свои годы Лилия посвятила истории революции, скрупулёзно работала в архивах и библиотеках. А теперь, когда интерес к революционерам погас, и людей более всего стала интересовать тихая культура мирной жизни, Лилия решила выйти замуж. В свои 55 лет делала она это с редким вдохновением: она давала объявления в газеты, переписывалась и перезванивалась со своими кавалерами. И, в конце концов, остановилась на двух кандидатурах: один — ветеран из города Миасса, 65 лет, другой — краевед из соседнего села. Ветерану запретили жениться на нашей Лиле его дети. Они, видимо, решили, что она Роза, и заподозрили её в посягательстве на большую пенсию ветерана. Тогда её внимание сосредоточилось на сельском краеведе по имени Петя. Так она его называла, поскольку знала его давно по совместному интересу к революционерам. Теперь она просит меня погадать на картах, чтобы узнать, как же к ней относится краевед.

Легко гадать на картах молодым: они летят в будущее, им открыты восток, запад, север и юг, они бросят своё семя в пустыне, и оно расцветёт, как гранатовый куст. В гаданиях взрослым людям есть одно препятствие — возраст.

— Лилия, он тебя очень любит, — сообщаю я своей подруге, — посмотри: выпали все девять бубновых карт. А бубновый король просто лёг у твоих ног. Это же жених к тебе в дом. С другой стороны, бубны могут означать детей и наше взрослое детство... Или можно сказать, что он тебе доверяет, как ребёнок. А ещё бубны означают денежный интерес. Может быть, ему деньги нужны... У тебя деньги-то есть? Отдай. Если хочешь дружбы...

— Да я ему уж отдала. Помнишь, год назад у него мать умерла, мы помогали ему её похоронить?

— Помню, конечно. Мы же все денежки сдавали.

— Ну вот. Попросил он меня привезти на поминки ящик водки. Я привезла, хлопотала с поминками, уборку в доме сделала, а он деньги до сих пор не отдаёт.

— Может быть, он думает, что поцелуями с тобой рассчитался? У мужчин это бывает. Они дорого ценят свои поцелуи.

— Однажды пришёл в гости, — продолжает думать вслух Лилия, разглядывая симметричные рисунки карт, — поужинали вместе, беседовали о том, о сём. Он снял с себя золотое кольцо и надел мне на средний палец.

— Ну вот, видишь, всё идёт к тому, что он твой жених.

— Да, надел мне кольцо на палец и уехал к родственникам, а утром звонит по телефону и говорит: «Лилия, я у тебя кольцо своё позабыл, сейчас заеду, заберу». Положила я кольцо на журнальный столик. Все губы искусала от обиды. Приехал, забрал...

— Не отдавала бы. Зачем кольцо-то отдала? Нету, дескать. Приснилось всё.

— Вот именно, приснилось. Ну, ты уж погадай, я ведь редко тебя прошу. Как обидит меня мой краевед Петя, так я и иду к тебе погадать на картах.

Карты легко скользят по столу, они, как полная корзина, в них всё есть — для любви, для дома, для думы, что было, что будет и чем дело кончится.

— Лилия, у Пети очень сложное к тебе отношение: он то протягивает к тебе руки с улыбкой, то с ужасом бросается от тебя прочь. Ты должна терпеть. Он очень честно переживает близость к тебе... Он тебе не врёт.

Лилия тихонько заплакала: «Ге-ее!»

— Позавчера приехал из своей деревни с ведром картошки. У меня свой сад есть, не нужна мне его картошка. И подаёт он мне шерстяную коровью ногу: «Возьми, — говорит, — холодец сваришь». Я эту ногу опалила, кипятком ошпарила, ножом оскоблила и положила в холодильник.

— Ночевал-то у тебя?

— У меня.

— И всё было прекрасно?

— Да-а. А утром он собирается уходить и говорит: «Лилия, дайка мне коровью-то ногу, я её свояку привёз"...

...Я на минуту остолбеневаю:

— Зачем ты ногу-то отдала? Настоящая жена ни за что бы не отдала.

Тасую колоду шелестящих, как звёзды, карт.

— Лилия, выход у тебя один: воспринимай только то, что кажется тебе истиной, что предназначено только тебе. Он же к тебе приходит. Ты видишь — он выпадает тебе как король, значит, он король! Он высок в своём обществе, он не валет и не шестёрка. Он тянется к твоему высшему. Держись и ты той высоты, за которой он к тебе приходит. Беседуй о краеведении. Иначе тебе достанется одна шерстяная коровья нога.

Прошло ещё немного времени. Розовая болезнь Лилии прошла. Она увлеклась краеведением и больше на картах не гадала...

Мышь ты или не мышь?

В наши дни, в начале эпохи Водолея, люди много говорят о страхе. Ещё больше переживают его молча. К страхам социальным добавились испуги мистические. Это теперь называется — башню снесло, потому что совершенно неизвестно, где теперь летит наше солнышко вместе со своими планетами? Обострились вещие сны. Их метафоры поражают самое изысканное воображение: ну вот к чему бы это, если вам снится корова, а по спине у неё плещется негасимое пламя?

Политическая и астрологическая беззащитность сделала людей осторожными, обострилось внимание ко всяким «диковинкам» и приметам.

Я живу на пятом этаже, ко мне на балкон часто залетают голуби поговорить о том, о сём. Они ссорятся, прогоняют друг друга, иногда я распутываю им лапки от ниток или шнурков.

Женщина из горгаза пришла проверить мою газовую печку. Увидела голубей и судорожно замахала на них руками: «Я боюсь голубей, — воскликнула она, — моя мама говорила — когда прилетают голуби, это к покойнику». — «Ко мне, что ли?» — живо догадываюсь я.

Особенно пугаются люди кошек. Да потому что они заполошно выскакивают вам под ноги, как чёрт из табакерки. В связи с этим я люблю один немецкий анекдот. Когда-то мне нравилось переводить на русский анекдоты с немецкого языка.

«Одного знаменитого биолога, например, Конрада Лоренца, автора книги «Кольцо Соломона», спросили: правда ли, что чёрная кошка приносит несчастье, если она перебежит вам дорогу?

Биолог ответил: «Я точно знаю, что кошка приносит несчастье мышке. Поэтому если вы — мышь, то кошка обязательно принесёт вам несчастье».

Мне вспомнилась эта история вот по какому случаю.

В посёлке частных особняков из гаража выехал великолепный чёрный автомобиль. Водитель был готов ехать, но почему-то притормозил, как бы кого-то поджидая. Оказывается, поперёк его дороги стояла чёрная кошка. Водитель ждал. Потому что у предания есть такое условие: если ты видишь, что тебе переходит дорогу чёрная кошка, остановись, сделай вид, что завязываешь на ботинках шнурки или в небе считаешь птиц, но подожди, пока линию встречи с кошкой пересечёт ничего не подозревающий прохожий. Другого решения проблемы нет.

Мой пеший переход спугнул загадочное животное. Автомобиль немедля тронулся в путь, но я успеваю заметить, что за рулём джипа сидит не совсем человек, а крупная усатая мышь. И эта здоровенная мышь естественным образом боится кошки. Боится, несмотря на бронированный джип.

Вот и вспомнились слова немецкого биолога: «Если вы — мышь, то кошка обязательно принесёт вам несчастье».

Приходится человеку все время решать: мышь ты или не мышь. А вдруг за этой черной кошкой стоит кто-то невидимый, для которого ты все равно мышь?

Пятница

Пятница. Звезда небес Венера,

Дух любви — прозрачный Анаэль

Вознесут меня в иные сферы

Принимать духовную купель.

Я давно дорогу эту знаю.

Град небесный не внушает страх.

По земле легко переступая,

Обитают люди в небесах.

* * *

Время счастья проходит,

Голоса остаются.

Это эхо в природе,

Это птицы смеются.

Птицы счастье склевали

И теперь веселятся.

Птицам сладко любовью

Прошедшей питаться.

Оставить комментарий © Copyright Дышаленкова Римма Андрияновна Размещен: 08/10/2006, изменен: 08/10/2006. 80k. Статистика. Сборник рассказов: Проза, Поэзия, Эзотерика 2006. Ангел Времени		Ваша оценка:

Дышаленкова Римма Андрияновна : другие произведения.

Ангел милосердной Луны