Чваков Димыч. Семейные тайны и общественные очевидности

СЕМЕЙНЫЕ ТАЙНЫ И ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОЧЕВИДНОСТИ

Ипотека

Слепил один хороший пекарь,

войдя в ведический азарт,

в совместном банке ипотеку

с богиней импортной Иштар,

вступив легко в преступный сговор,

ведь он финансовый мастак...

Но был наш пекарь арестован

и греет Арктику, вот так!

Мораль недлинной этой саги

проста, как гамбургер, друзья -

ты коли пекарь на бумаге,

то торговать жильём нельзя!

Развод

Удачно выбранный момент,

когда отброшены подушки.

Две "двушки", комната в уме

на три стандартных раскладушки.

Ещё для кошечки чулан

и для енота... ради смеха.

Имел он сча'стливый талант -

как захотел, тотчас и въехал;

в любой, прикинь, аппартамент

внедрился, типа, тихой сапой...

Нахальство - лучший инструмент,

когда хватаешь всё нахрапом,

когда врываешься в альков

к какой-то брошенной подружке,

а там она... без дураков...

кому-то нежно дует в ушки,

что, мол, жилплощадь... то да сё,

мол, пропишу легко и просто -

кто любит девушку, спасён...

...но Командора грозна поступь...

Хватай манатки и беги

или отдай скорее бабки...

А страх такой хороший гид,

что всякий лох поднимет лапки.

А после - время дележа

и примирения, и неги...

Он так подругу заряжал,

что тихо плакали абреки,

когда, оставив кошельки,

бежали из парадной гулко

и с видом битых волокит

себя несли по переулку...

Удачно выбранный момент,

удачно выбрана подруга,

да жаль, вчера попался мент,

который дело знает туго...

теперь на нары лет на семь

придётся парой приземлиться

за разработку этих схем,

как окольцованные птицы.

Механика и психофизика развода

Был киником разнузданным слегка,

как будто бы и вовсе не философ...

Летали по сусекам облака

и отражали в памяти отбросы

какой-то уходящей суеты

отъехавшего исподволь вокзала...

Застыл в узде постылый монастырь,

как директива Папы указала.

Был теософом славный иезуит,

кусался насмерть, словно пёс Господен;

любому сей укус не повредит:

укус доминиканца нынче в моде...

Был палачом и зажигал костры;

горели книги, ведьмы и расписки.

Святые вдовы плакали навзрыд,

но выпал к пониманью путь неблизкий:

героев нет в усобице пустой,

а есть жестокость с глупостью апломба -

тебя разводят заодно с мостом,

и это не обман, а просто бомба!

за порог

я не спал, от гусениц трамваев

отгоняя свой инфинитив.

ты ушла под утро этим маем...

унесла солонку по пути,

мои раны густо посыпая -

чтобы больше я не засыпал...

боль в груди какая-то тупая -

тлеет в сердце брошенный запал,

заплетает призрачность иллюзий

не в канву, а в петли виражей;

жмёт мне горло очень модный узел

из числа локальных тиражей...

захожу на кухню к тараканам;

там они в почётный караул

во главе с прусачьим капитаном

выстроились к завтраку на стул...

мы с тобою словно половины -

будто бы Ван Гога и Магог...

как любил твою я гладить спину...

пока ты не вышла за порог...

Избавитель

Я увязал в руках твоих петлёй.

Пытался вырваться, но плохо удавалось.

Шнурочек из верёвочки простой,

А ты ещё так долго сомневалась,

Что он меня задушит, не сменив

Своей удавки сущностный подарок.

Ты поняла, Господь тебя храни...

...Хоть говорили, будто мы не пара...

Фонарь в глаза нахальное мне пел,

Сверкал Ампером в самую "десятку".

А я на шее у тебя висел,

Как сапоги, раздавленные всмятку.

Лёд на губах, лапша поверх ушей,

А на груди серебряный Спаситель.

Я взял пример с завзятых алкашей...

Бочонок "синьки", ты - мой избавитель!

Отпускаю

В душе моей сомнения червяк

слова любви неумолимо точит.

И развевает чёрно-белый флаг

в ряду густых, как омут, многоточий

шершавый ветер про'клятых пустынь,

в которых нестерпимо мало влаги.

Давным-давно тебя, мой друг, простил,

когда решил повесить эти флаги

не слишком-то удавшейся любви

и отменить скорее месть пустую;

скажу я просто миру: "Се ля ви!"

и свою взгоду ровно продиктую.

В моей душе сомнения змея

удавом смерти беспрестанно душит.

Сигналы подаёт любви маяк -

его недавно только обнаружил.

Но я тебя тихонько отпустил -

переиграть сценарий не сумею! -

в круговорот космических светил

минорную вплетая эмпирею.

Уходить не прощаясь

Речь бессвязна, как крики чаек,

крики чаек - как зов тоски;

мой уход от тебя - вначале

как исход в православный скит:

он не слишком-то предсказуем -

будто обухом по виску...

Вот тебя в свой альбом рисую

ты не верила, я рискнул -

всё по памяти тайных смыслов,

заповеднейших уголков

сам лавину видений вызвал,

замыкая их в строй полков.

Послевкусие от разлуки

мне несёт лишь печать хандры;

наигралась ты мной в кабуки,

я сорвал с тебя стыд чадры,

провоцируя блеф иллюзий -

аскетичность монастыря.

Не в моём, уверяю, вкусе,

когда трупы свечей паря'т,

на молитвы не отвечая,

слову кроткому вопреки;

речь бессвязна, как крики чаек,

крики чаек - как зов реки.

Безвременье

Б е з в р е м е н ь е плетётся день и ночь,

и каждое мгновенье, и секунду...

Не в силах контрадикций* превозмочь,

изыскиваю смысл на грани бунта.

Но нет его сегодня, хоть убей -

какой тут смысл, когда смешались всуе

классически мистический Тибет

и ноосферы умственные струи

Господень микст, в котором инь и ян

свиваются петлёй Уробороса -

загадка для смекалистых землян,

застрявшая в мозгу живой занозой.

Ан, нет ответов, лишь крутой отвал

вопросов, остающихся в обойме...

Я тоже в ноосфере пребывал -

не ловлен, незаметен и не пойман.

Безвременье плетётся ночь и день,

отстреливая гильзы в лени прорву:

мотыга, тяпка, цапка и кетмень...

Жаль, в огород Вселенной путь оборван.

* контрадикция - (лат. contra/против + diction/высказывание) логически противоречивое суждение; высказывание, нарушающее законы формальной логики.

танец

я грустью тебя очарую,

мой нежный и трепетный паж...

весна за окном озорует

и режет на части типаж

моих откровений бесстыжих

таких, что не хочется жить...

а осенью клоуном рыжим

устану - не стану грешить...

тебя ненароком прирежу,

сомненья откинувши прочь,

охальник... насмешник... невежа...

вервольфом вскрывающим ночь;

в метели февральских ненастий -

на жёстком поганом ветру -

своё потаённое счастье

в классическом прошлом сотру;

а в будущем будущим летом

за плечи тебя обниму,

мурлыча на ушко куплеты

в армерии нежном дыму...

я словом тебя очарую,

мой ангел лукавого дня...

а хочешь - с тобою станцуем?

а хочешь... станцуешь меня?

Лира

Обожаю тебя пунктиром,

многоточием строк ласкаю.

Ты моя любезная Лира:

не обычная - колдовская.

Ты меня кое-как любишь,

не зовёшь да на пиры с мёдом...

Эк, склоняют-то нас люди

и всё кости мне моют... то-то!

Жизнь - мучительная погоня...

Безответность - святое чувство...

Коли ж слава тебя догонит,

улетает в трубу искусство...

Лучше быть до конца честным

и любить... чтоб не стать любимым...

Предпочту я калач пресный

триумфальному хору Рима!

Новый Пигмалион

Сладкогубая озимь атаки

по забытым романам души...

Я готов от отчаянья плакать,

лишь бы с женщиной этой грешить...

Не неделю, не месяц, не вечность,

а хотя бы посконный денёк...

Жизнь художника так скоротечна,

и художник, увы, одинок...

Я его фантазировал долго -

этот хладный, как снег, идеал -

с расстановкою... с чувством и толком,

да три года потом шлифовал.

И лепил этот образ из глины

оживляя драконьей слюной...

Как отзывчивый паж Керубино...

просыпаясь порою ночной

я ваял Галатею... не бабу

получилось же всё без затей...

Эх... привыкнуть давно мне пора бы

что творения хуже детей...

Сладкогубая осыпь атаки

по бессчетным романам души...

Ты случаешься, вроде собаки,

и струна в твоём сердце дрожит.

И фальшивит твой голос безбожно,

Галатея убитых надежд...

И опять от творения тошно,

и опять я в одеждах невежд...

За окошком кошка

...незамёрзшая в зиму вода -

словно горький природы упрёк...

я опять уходил в никуда

и кричал, и вопил поперёк:

вопреки благородству ветра,

что относит от дома беду;

обещал расплатиться щедро,

сам с собой находясь не в ладу...

В тёплом доме копилка-киска -

незадавшийся талисман.

Густотёртое небо низко,

намекнуло - закончен роман,

расставание не понарошку,

хоть зови кого, хоть не зови...

...а осколки фарфоровой кошки -

талисманом разбитой любви...

Восточные сладости

Страсти страстные кочуют,

в стременах сидят отважно...

Я гуляю, ног не чуя

и восточный дух присяжных!

Бронепоезд наш суровый

на пути стоит запа'сном.

Не скажу дурного слова -

Вы неистово прекрасны,

как прекрасны ночью совы,

как пичуга, безутешны...

Взял хронометр - полвторого

взял ладошку Вашу нежно;

эркер дымкою клубился,

за окном метались тени...

Вашей я любви добился,

Вы сначала сожалели,

а потом смеялись даже,

будто слов моих не ждали...

Я достал мобильный гаджет

и подумал: "Всё детали.

Только нет во мне отваги,

убегу от Вас подальше".

Гладко было на бумаге,

а по жизни - море фальши.

Хорошо б уйти тихонько -

ни ответа, ни привета -

невесомо и легонько

дуновеньем лёгким ветра.

Только - нет, не удаётся

распрощаться по-английски...

Ишь, сова в лесу смеётся,

мышью в лапах тихо пискнув...

Навалилися абреки -

повязали, как барана,

слёз пролились Ваших реки

чтоб умерить страсть вулкана,

коим папа Ваш возникший

нам предстал... такой красивый...

Гневом и здоровьем пышет,

а убьёт - не спросит ксиву!

Но смотрю, муллу приводят,

значит, дело ещё будет...

...или что-то в этом роде,

если сдуру не засудят...

Вот и уксус, нож брутальный -

чтоб сменить навеки веру.

Влип я, братцы, капитально

за восточную Венеру!

Лид*

по мотивам стихотворения Светланы Герш "Граната"

Я погибал и плакал жалко,

вертелся щукой на мели...

О, как же Вас, моя русалка,

ещё вчера в ночи любил!

А Вы такая... право слово,

что мне без Вас невмочно жить...

Непротивленьем по Толстому

мой пистолет в руке дрожит.

Я ж на подствольном атрибуте

веду холодную игру...

Простите, мисс, не обессудьте

я не один сейчас умру.

Но нет же, нет! Не уходите -

Без Вас погибну сей же час

Наяда, Вы мой добрый зритель,

я револьвер свой сгоряча

достал из правого кармана...

А лучше бы не доставал.

Вы совершеннее обмана,

а Ваши нежные слова

меня сознания лишают,

я снова верю в чудеса

и сам себя воображаю

летящим где-то в небесах.

Но всё! Довольно - хватит грусти.

Дрожи, изменница, молись,

коль растоптала мои чувства!..

Вот мой конкретный пресс-релиз.

* Лид - это вступительный абзац пресс-релиза, именно в нём содержится основная информация о том, что, где и когда произошло или произойдет. Лид должен быть кратким, но информативным и содержать более развёрнутую информацию, нежели заголовок. Лид отвечает на вопросы "что?", "где?", "когда", "почему?", "как?", "кто?".

Не совпало

Задорно под ахи и стоны

призывно горланить валторной,

по комнате тёмной играя

в любовь утомлённо...

Другая!

Другую любил

я вчера

и полгода... задолго -

до чувства унылого долга...

Тебя же

не вижу отныне,

увы...

как ряженный

названный брат...

предыдущей зимы.

Вот юнкера

уходят по старым сугробам

визжащей картечью;

но время, зараза, не лечит...

и маемся оба...

Невозможно взлететь...

Не обижу я Вас комплиментом...

...и избавлю от муки - любить!

Мне ж в улитке крутой эвольвенты

Вас в себе удаётся забыть.

Удаётся забыть и забыться

без каких-либо лишних затей...

Только вкус запоздалых амбиций

присылает мне царь Асмодей -

ударяет в подстрочник минором,

избавляя от призрака грёз.

Отсырел от бездействия порох,

а любовь мою ветер унёс.

Не встревожу я Вас комплиментом,

не заставлю пророчить векам.

Взяв любовь в одиночку в аренду,

невозможно взлететь к облакам...

* - АСМОДЕЙ (древнеевр. "Ашмедай"), персонаж послебиблейской демонологии. Вероятно, заимствован из иранской мифологии, где Айшма дэва -- демон ярости и похоти. Асмодей фигурирует также в качестве царя демонов; иногда он отождествляется с сатаной. Греки иногда отождествляли его с духом-губителем Аполлионом. Асмодей упоминается в Талмуде. Он известен как дух супружеского несчастья и ревности. В библейской Книге Товита рассказывается история его страсти к Сарре, дочери Рагуила. Она выходила замуж семь раз, и каждый раз Асмодей убивал ее мужа в первую брачную ночь. В конце концов, Товий изгнал демона сожжением сердца и печени рыбы.

Окно в иные миры

после прочтения "В хмурый предзакатный час осенний" Лилии Тухватуллиной

Дежурная лампа мерцает в передней,

соседей гуляющих вечные склоки.

Я помню, как мы распрощались намедни.

Тебя отпускал я не жестом широким,

а взглядом пустым зафиксировав время.

Остался духов тонкий флёр аромата,

и бил родничок злой пульсацией в темя -

вселенская связь неземного формата.

И свет упирался в подрамник портрета -

на нём ты уходишь отсюда подальше.

Сквозняк угощал ноги стонущим ветром,

в котором три ноты чудовищной фальши.

Дежурная лампа в прогорклой передней,

соседей гуляющих вечны напевы,

моих миражей сокровенные бредни -

в иные миры ненасытное чрево.

Караван

Ломать не нам невыношенный строй

бредущих к бесконечности верблюдов,

не снаряжать в эстетику обойм

волшебных ламп блестящую посуду.

Считать устанут рощи-миражи

погонщики унылых караванов...

Песок и солнце кто-то накрошил

в просроченную вычурность нирваны.

Жара такая - нету больше сил

её терпеть. А влага вышла потом.

Но муэдзин к намазу пригласил -

Молится, караванная босота!

Движенье ночью - в этом есть резон,

когда луной подсвечены барханы.

Ах, караван - восточный дивный сон

в причудливой прокуренной кальянной!

Конец пути, но маревом туман

из пы'ли грёз рождает новый образ:

давным-давно распущен караван,

а дома ждёт некормленая кобра...

Незадача

по мотивам стихотворения Ив.Но... "Того ли добивался Коля Остен-Бакен..."

Я потник с лошади решительно отринул,

а ты стояла плотная, как соль,

холодная и нервная, как льдина -

не то Зайонц, не то Мари Ассоль...

Увёл тебя к алькову сеновала

и поспешил, как водится, раздеть.

Меня ты нежным взглядом ковыряла

в надежде отыскать входной билет

в мою насквозь истерзанную душу.

"Душа - потёмки", - верно говорят;

её совсем недавно обнаружил,

возможно, и тебе благодаря.

Твои колокола мешали жутко,

я развернул слегка французский бюст...

Папаша спал за стенкой очень чутко,

и бас его мне показался густ,

как холодец, застывший к именинам...

Он мне орал: "Етит тебя едрит!"...

Брехала во дворе крутая псина -

не псина, а философ Демокрит...

Я убежал, а что же вы хотели -

с папашею мне спорить не с руки...

А ты лежала - розовая, в теле!

Такая незадача, мужики!

Тогда живём!

посвящение Лере Крок

Твой ритуал

убийственен... и нежен...

как будто смерти долгая стрела...

А ритм твой ал -

к несчастью, живо режет,

как зуб мангуста кобру пополам...

Твой блог как вскрик:

он быстр и еле виден

как визг лисы, разорванной в ночи...

Ты вся внутри,

ты сдавленный эпитет,

в котором даже сладкое горчит...

Мятежный дух

готов вот-вот взорваться,

внедряя в бренный мир благую весть:

"нет мест в аду" -

фрагмент сухих реляций;

ну, а в раю - лимит свободных мест!

Тогда - живём,

любовью наслаждаясь

и принося горячий хлеб с утра,

с тобой вдвоём

другим двоим на зависть -

без ссор и спорадических утрат!

Не всё то золото, что молчание

От золота тошнит, как от судьбы,

накрученной на палец, будто волос.

Хотел бы я свой стыд в себе забыть,

сыграв на контрабасе фугу-соло!

Но день за днём безмолвной чередой

уходят годы в ледяную Лету,

наполненную прошлою бедой,

предъявленной мне ночью по секрету.

А утром всходит алая заря

трюизмом поэтических метафор,

и снежный канонический заряд

влетает в партитуру маний графа

свободным ветром творческих путей!

От золота физически воротит

а здравый смысл, распятый на кресте -

как плесень на засохшем бутерброде.

Бог на кончике иглы

Мальчик

заигрался с любовью.

Карты на стол! ...лох!

Сигнальчик:

мальчик мышей не ловит;

ему кажется, он - Бог!

Уберите наружное;

не нужно его лечить

такого нежного - Боже!

Состояние плачевное, он контужен...

Суетятся врачи...

...адреналин подкожно!

Внутривенно?

Мышечно?

Стозевно...

Слышите, как дышит он?

Но!

Перевёртышем веретено -

полицейским жетоном!

...с хриплым натужным облаком грёз,

попадая в оазис пустыни,

проецируй из нави мост:

ещё не поздно -

с иглы его снимем!

Миражи несостоявшейся взаимности

Горящий день в распадке бытия,

звенящий стон косы, травой побитой.

Я вас любил, и вы же мной убиты,

а рощи, как на капище стоят.

Я вас любил, и вами же играл,

как летний бриз фокстротом "рио-рита",

и разбавлял коктейлем "маргарита"

отравленные нежностью слова.

Не смелым был, а слишком не святым:

дразнил блаженством сладкого соблазна,

себя же распалял, увы, напрасно -

увяли раньше времени цветы.

Закрыта дверь, распятие дрожит...

Я вас любил... но вас любить не смея.

Какая неудачная затея -

опасные тревожить миражи...

Нежным чином

Не слушать никого - такой закон,

себя понять - вот главное из правил.

Пусть дураки дурачат дураков,

а я давно дурачество оставил...

Дамоклов меч сошёл грозой с небес,

когда свалился камешек сомнений

с души моей, потом совсем исчез.

Раба любви ко злу непротивленьем

пришла и заморочила навек,

а после оставалась нежным чином.

Как ангел, фея... или человек?

Как женщина без верного мужчины?

А я сидел, похож на кабачок

на грядке своего воображенья.

Она сказала: "Знаешь, дело в чём?

Ведь мы с тобой - неважные мишени.

Амур стреляет нехотя в тебя,

да и в меня - как будто из-под палки:

не в радости, а будто бы скорбя,

и целится ни шатко и ни валко!

Какой же смысл его нам милость ждать,

давай сойдёмся правыми бортами..."

И мы сошлись... Амур предупреждал...

Шурую в медицинский департамент!

Не нужна мне над тобою власть

по мотивам стихотворения Сабуровой Елены "Венок из роз"

Ты не спеши плести венок из роз,

шипами увлажняя кровь руки!

Тобой любим, но это не всерьёз;

я не достоин... или не постиг...

Твой страстный взор не в силах отразить,

тебе худого слова не скажу.

Моя душа с твоей давно в связи';

но не поможет даже парашют,

когда с вершины вздумаю упасть,

смирив свой нрав, тебя боготворя...

Мне не угодна над тобою власть!

Хоть губы вожделением горят,

я сам уйти почти уже готов,

привыкший жить классически один...

Не потревожу демонов зато!

Нет, я не раб, но и не господин!

заново

ты писала, судьбой играя,

обносилась в пути душа...

видишь, облако в небе тает,

препарируя без ножа

твой катрен - талисман разлуки

на отвесе косой стены?

оборвать бы разлуке руки,

коли ж дни её сочтены...

слышишь, ветер вдоль окон воет,

да позёмка крадётся в дом...

только знаешь - с тобой нас двое,

не пронять нас холодным льдом...

знаешь, мы же с тобой как дети:

не поверим в беду утрат...

на потеху десятилетий

наши мысли вперёд летят,

наши мысли играют в прятки

на отрогах скалистых гор...

тёплый вечер сопит в кроватке,

и судьба нам кричит: "Мотор!"

Пикник

Мир мерцал, очарованный странник,

на извиве змеистой реки.

Берега устилающий стланик

сторонился берёз и ракит.

Пролетали душистые тени;

тени были немного хмельны.

Лунный светоч - как нежности гений,

как начинка рулета волны.

Отслоилась залива сетчатка,

унеслась вольной уткой в камыш...

Завлажнела росою палатка,

ну а ты, воздыхатель, не спишь...

Без конца этой ночью тревожил,

всё слова о любви говорил...

Ну а сам-то - ни рожи, ни кожи,

без руля и почти без ветрил.

Стерегла меня мама: "Не езди -

Соблазнит этот гоблин на раз..."

В общем, всё, что касается чести,

потеряла я прямо с утра-с...

Всю-то ночь не дарила надежду

под луной, будто камень-гранит,

а потом что-то важное между

исчерпало терпенья лимит...

И под песню Земфиры "Прогулка"

ты вдруг принцем классическим стал.

Сердце ухало страстно и гулко!

Ах, достал, мой коварный... достал!

Фемина

Холодна, будто ветер южный,

если в сауне долго жил,

называла мужчину мужем

и плодила в нём миражи

разводила зимой и летом,

до развода не доводя.

Ах, фемина! Мечта поэта!

Что соседки о ней зудят?

Мол, кокетлива и ленива,

не готова всю жизнь любить -

непонятная перспектива...

Только "если бы" да "кабы".

А она в нём мужчину будит,

создавая героя грёз,

игнорируя тех, кто судит,

кто до женщины не дорос.

Воспоминания старого жуира

Мой жребий всё же не настолько жалок...

...как видится кому-то из врагов.

Я пью глинтвейн, точу на кухне жало,

не покидая адовых кругов.

За мной стоит кордон нечистой силы,

а подо мной - кипящие следы:

горит в горниле алое светило -

в зените умирающей среды...

Интрижки мимо быстро пролетали,

камин, как видим, всё же не угас...

Возьму небрежно старые медали

и, не точа на кухне вредных ляс,

добавив двести грамм дежурной лени,

отдам медали в лапы светских львиц.

Сердца их - словно гулкие мишени

вмонтированных в бруствере бойниц.

Я пью глинтвейн, гуляю по газонам,

вдыхаю прошлых действий аромат...

...мои враги не могут по закону,

мне жаль их прободение ума.

Туман, житейское

С гор нисходит под вечер туман,

опускается к нашим ногам,

и покой в хлебосольных домах

неподвластен заморским богам.

Мысль легка, словно ангел ночной,

мысль в ночи - пробужденья пролог.

На пороге не считанных снов

суетится волшебный стрелок.

Поднимаются веки зари,

отмеряя логичный итог -

днём унылые спят фонари,

отбывая назначенный срок.

Расплетаются косы комет,

разрывая тенеты орбит,

миражами восточных примет,

ожиданием близкой любви.

Опускаются медленно с гор,

сны-туманности в наши дома.

Светофоры рисуют узор

озонируя роз аромат.

Только маленький парень-амур,

анонимный из лука стрелок,

провоцирует барышень-дур

и даёт им житейский урок.

На стороне

Графиня изнывала от любви,

а граф-подлец от похоти изныл;

её своей изменою травил,

неуправляем, не умён, уныл.

Такое, понимаешь, тру-ля-ля

в одном из европейских городов.

Графиню граф неверный умолял,

всё говорил:

- На стороне "любоff"

лишь только укрепляет свежесть чувств

и распаляет колдовскую страсть;

а сам сходил к придворному врачу

и понял, что сказал слова не в масть!

Был заражён талантливый ходок

от разных горожанок, как с куста;

санврач еврей подвёл чертой итог:

- Ах, милый граф, так нужно знать места,

куда идти и с кем потом в постель

залезть и кувыркаться там, ой вэй;

чтоб не мотать заразу на хвосте

и не платить целителям лавэ!

Заплакал граф, и, сопли намотав

по вытертым обшлагам сюртука,

махнул спроста целительный состав

в отваре мушмулы и коньяка,

а после до графини порулил,

чтобы прощенья как-то испросить...

Смеялись вдоль газонов валуи

и воробьи чирикали: "Мерсьи",

когда герой, отчаявшись, швырял

багетом по скопленьям жутким птиц;

в его мозгу ломался идеал -

перстом судьбы качался жуткий шприц!

Графиня изнывала от любви -

измучилась любить себя сама!

Она решалась долго, c'est la vie,

но весело пошла по закромам -

а там полно отменных женихов,

которые "не хочут под венец",

им наплевать на красоту стихов,

и каждый мнит, что он крутой самец.

Явился граф с повинною в альков,

а там полно кошерных мужиков!

А что мораль, какая здесь она?

Не пей, Гертруда, скисшего вина!

Уголёк

Ворчал, орал и напряжённо думал,

веслом ломая снов стереотип...

И набежала кругленькая сумма,

сбивая запятые на пути,

растянутых по жизни отложений -

притянутых решений по душе...

В них мы с тобой - отважные мишени

или горох обманутых мышей?

Красивые, как жесть, эротоманы,

весёлые, как клоуны, шуты

или тупые глупые бараны -

ходячие-бродячие манты' ?

Кричал, стучал и отметал причины

готовности уверовать в мечту...

...и мнимые отбросил величины

под пышный хвост сибирскому коту.

Читая мантру, суть перетолмачил,

её направив в нужный уголок;

пока я твой "непревзойдённый мачо",

ты мой горящий в сердце уголёк!

Наивные картинки о минувшей любви

(в стилистике "жалистной" дворовой песни под три аккорда расстроенной гитары)

Унылых фонарей вечернее соитье,

сплетение объятий и теней...

И кажется - опять нельзя из дому выйти,

классически не думая о ней -

о той моей девчонке в сарафане,

рождённой из давно забытых грёз

в пылу страстей, в сплошном самообмане,

в романтике вращения колёс

чихающего древнего мопеда -

меня ты обнимаешь, мы летим...

Я помню эту сладкую победу

и тот ночной отчаянный экстрим.

Лицо забыл, веснушки только в память

однажды поселились - не сотрёшь.

Века и километры между нами,

да давняя разлука-сука ложь:

тебя увидел с кем-то из знакомых;

разбил мопед, разбил свои мечты,

ведущим стал. Так не хотел ведомым,

что сжёг все отношенья и мосты.

Сперва скучал, тоской не управляя,

подумывая: "быть или не быть?"

А школа жизни - тётка мировая:

разбила все сомнения о быт.

Мне кажется - нельзя из дому выйти,

классически не думая о ней.

Унылых дней вечернее соитье -

в сплетении объятий и теней...

Почти готический роман

по мотивам стихотворения Светланы Герш "Певичка"

Эх, бурный роман! Эта дива с ума

свела меня враз... на чужбину...

И бросилась в омут, когда дипломат

её обрюхатил, скотина...

Её воскресили в больничке одной,

там жили вампиры вольготно.

Она почти сразу вернулась на дно -

решительно, бесповоротно!

И здесь до сих пор прозябает одна,

меня позабыв в одночасье...

А я, не дождавшись заветного дня,

собою тот берег украсил,

куда моя дива приходит подчас,

припомнив, что было с ней прежде.

Я стал бы от горя, безумный, кричать

в шальной безрассудной надежде,

да, видно, не слышит русалка меня,

и только смеётся зловеще,

а мне мою боль никогда не унять

раз сердце повадилось... в клещи.

Я долго страдал, умирал по ночам...

Меня не согрели камины...

Но слёзы засохли, уже не горчат...

И хочется вдруг апельсинов...

...в зеркале разбитом...

любовь давил через себя, как ситом

романтику выдавливает чернь...

в моей душе, что в зеркале разбитом,

безумствует абсурд и постмодерн!

и сам я - то и дело невменяем,

и жесть моя не слишком хороша,

но фактом жизни вам напоминаю,

что ем порою с лезвия ножа

и потому так часто беспощаден,

как фараон с евреями в исход;

мой здравый смысл классически украден

в душе моей не зеркала, а лёд...

сюрреализмом фрейдовским охвачен,

ломаю пальм неоновых столбы...

я не могу оплачивать без сдачи

сирен морских тягучие мольбы,

мне недосуг - давиться реализмом,

я был рождён в замесе из веков,

и, вставив миру, ядерную клизму,

взлетел над ним и тут же был таков...

Прежде

Лилии Тухватуллиной

Мы прежде пели... нынче же - молчим

и смотрим друг на друга равнодушно

без повода и видимых причин -

вчера я это с болью обнаружил.

Мы прежде целовались по утрам,

теперь и в вечер редко происходит;

и страсть была как будто бы вчера,

совсем недавно обреталась, вроде,

где прежде мы гуляли ночь и день,

не замечая вежливых прохожих.

Страшнее бес отсутствия идей,

чем яд измены, впрыснутый под кожу.

Клуб бывших жён

(из заповедей состоятельного человека)

Уборщица уехала на дачу.

Роскошный был на даче уик-энд...

А я коттедж тем временем пропатчил*,

и получился - Типа Диснейленд.

Собрал детей, но бортанул красоток,

всех жён в него, конечно, не пустил -

пусть им на радость в губы впрыснут ботокс,

я оплатил тяжёлый труд светил

косметики и смежных с ней профессий -

мне для науки ничего не жаль...

Я ж в Диснейленде бесконечно весел

совсем почти, как и воображал...

Такое счастье - отдохнуть немного

от милых жён, которым недосуг

понять, что жизнь - лишь проявленье Бога...

А эти все - "бабло" с меня сосут!

Пусть в VIP-салоне кожу к носу тянут,

пусть скулы расширяют - в самый раз!

Мой Диснейленд так не похож на "глянец",

как песни детства на релизы ТАСС.

* пропатчить от английского "заплатка", или патч (англ. patch /pФt?/ -- заплатка) -- информация, предназначенная для автоматизированного внесения определённых изменений в компьютерные файлы.

В ночном саду

На клумбе смяли брюки, юбку,

сломали два десятка роз...

Ах, эти розовые губки

и на WhatsApp роскошный пост!

Садовник нас поднял под утро,

хватив лопатой по хребту,

шептал я робко утру сутры;

язык не слушался во рту -

сушняк взывал, слеза катилась,

глумился сторож, будто пёс,

вставало на небе светило -

блестели слёзы дивных рос,

рядился в сахарную пудру

подзалежавшийся туман...

Душа сияла перламутром,

как наш неизданный роман;

сходились нежные ладони

в замок сжимались на спине...

Я был твой искренний поклонник...

...на белом сказочном коне,

как принц из смежного квартала,

как повелитель дискотек...

Тебя мне только не хватало

отныне, присно и вовек!

В ночном саду остатки ночи,

где я упал под пьяный куст...

Наш мир порою так непрочен,

как храм классических искусств -

мне утро показало зубы

и средний палец на руке:

я стал в ту ночь звездой YouTube-а...

...плюс венерический букет...

Аллюзивная отповедь

Тебя любить никто не обещает,

а тот, кто обещает, тот потент -

им possible, а нам пока прощает

за долю малую - какой-то 50 (fifty) Cent.

Пастозный man, заточенный под Пасху,

хватается, как пастор, за яйцо;

сменяет флот на снежную Аляску

и выпрыгнет из бархата кальсон,

когда настанет время брачных танцев

и загорится на' небе звезда.

Сияет мир семизарядным глянцем,

и воздух, будто ветер, первоздан;

а воздух как основа первороден -

в нём не найти вторичности совсем

трава по первородству лучше всходит,

чем сорняки на лесополосе.

Тебя любить? Как выбор неудачен -

твоя взаимность крайне невпопад.

Я этим предложеньем озадачен.

Тебя любить - души полураспад.

Комментарии: 7, последний от 21/04/2023. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 20/02/2022, изменен: 27/03/2022. 53k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия
Аннотация: Я увязал в руках твоих петлёй. Пытался вырваться, но плохо удавалось.

Чваков Димыч : другие произведения.

Семейные тайны и общественные очевидности