Чваков Димыч. Бог укажет, Бог рассудит

БОГ УКАЖЕТ, БОГ РАССУДИТ

Бог укажет...

С верой в Господа, верой в себя -

как в посланца от мудрого Бога -

ухожу, куда манит судьба -

к основанию башни итогов.

На кону в этот раз Вавилон

твоего непутёвого эго...

На планеты Кита Эпсилон

босиком мне по травам не бегать,

не ломать, не валять дурака

в окружение реперных точек,

не сжимать в кулаках облака -

ни порвать парусину их в клочья,

не примерить прозрачных одежд -

белоснежной души оболочку,

не утратить последних надежд

в отражениях мира непрочных.

С верой в Господа, верой в любовь...

В ожидании чуда-итога...

Одиссея - моё ремесло.

Бог укажет в тумане дорогу.

Томленье духа

Ночных бесед унылое томленье

меня наводит на шальную мысль:

зачем ломать побитые колени

и, натянув улыбку типа "cheese",

всё говорить, как будто бы молиться,

всё сожалеть, как будто рассуждать,

смотреть в глаза приговорённой птицей

и ожидать, когда сойдёт вражда

из лиц и чисел, злобой искажённых -

что им моя безликая печаль?!

Смотрю в глаза иконам отрешённо.

Свеча горит.

Я - будто невзначай -

приговорён к пожизненным страданьям:

мол, есмь поэт или всё это вздор?..

Лечебное не скроет голоданье

ненужных слов избыточный позор:

предательский оскал оксюморона,

гипербол ужасающий накал,

метафор оголтелых крики-стоны,

аллюзий нержавеющих металл...

Ночных бесед мучительны терзанья,

они казнят до самого утра,

но исчезают беспробудной ранью,

чтоб не тревожить виртуальных ран.

теплее, чем кровь

холод, крещенье...

теплее вода

воздуха на морозе;

трудно в ученье -

легче, когда

дышишь стихами в прозе...

теплее вода -

теплее, чем кровь,

мысль в иордани бьётся...

седьмая беда -

прекрасный улов,

виселица эмоций!

"Остановись..."

Дающий время в рост не Мефистофель?

Так подскажите имя первача!

Его увидев на банкноте профиль,

рубил слова суровые сплеча,

желая получить карт-бланш бессмертья,

и дух за атанасию отдать...

Который цикл тобой нечистый вертит,

который век тобою крутит тать;

а сказочников выше минарета,

им верить - значит, выскочить в тираж...

Ещё с времён ДО Ветхого Завета

живёт в Адамах прописная блажь:

"Бессмертие желаю я. И точка!"

Такая вот святая простота...

И всякий раз - разрыв контракта срочно,

и жизнь в итоге - с чистого листа...

Православный чугун

по мотивам стихотворения Улисса "Колокол"

...и слова обрывал... как унылые строки фантазий,

и слогами мельчал, благовестом отлившись во тьму,

а потом рифмовал от европ до натруженных азий

свой щербатый оскал... заменяющий нам Колыму...

и ещё трепетал под ладонью слепого калеки,

что без страха залез под поспелый чугун языка...

над его головой проливались багровые реки,

укрепившие власть, уронившую в грязь облака...

а на шкуре его след ожогов в созвучьях и прозе

от прямых попаданий предателей и чужаков...

жаль, по ветру заразу под именем звучным разносит:

вместо Господа славит каких-то... почти... мужиков...

но!

остаётся всегда на отлитом его барельефе

грозный профиль эпохи посконных чужих городов...

за предплечья кольцо был повешен однажды на нефе*...

так ушёл от расплава своих благоверных основ...

и ещё - обрывался в неистовстве лютой молитвы,

а потом снова поднят - в тату на бугристых плечах...

лютеране считали его безнадёжно убитым,

когда с каждым ударом чугун православный крепчал!

* - Неф (архитект.) - в романских и готических церквах, а также в тех из церквей стиля Возрождения, которые имеют в плане форму латинского креста, продолговатая часть здания, простирающаяся от главных входных дверей до хора и покрытая сводами. Когда храм не велик, в нем нередко бывает всего один Неф, ограниченный с длинных своих сторон стенами с окнами; но в большинстве случаев в храме устраиваются три Нефа: главный, или средний, высокий и широкий, и два боковых, или побочных, более низких и узких, прилегающих к главному справа и слева и отделяемых от него арками на столбах или колоннах. В особенно значительных церквах и соборах число Нефов возрастает иногда до пяти. Кроме таких продольных Нефов, вне которых церквах встречается еще поперечный Неф, называемый также трансептом, продолговатое пространство, лежащее между хором и продольным Нефом. Слово "Неф" произошло от латинского navis - корабль, вследствие того, что в обозначаемой им части храма собираются во время богослужений члены христианской общины, которая издревле уподоблялась кораблю, а также вследствие внешнего сходства этой части с кузовом опрокинутого корабля.

инок

жил скоморохом крайне мало лет,

вдруг став святым -- нимало не смутился...

на грешной и стремительной земле,

как будто бы в икону обратился,

в плену идей теологов, души

не доверяя всяческим повесам,

в клубок из нервов сам себя зашил--

себе же сам и раб, и жрец, и кесарь,

ломая меж светлицами уклад

пропащего в мируЄ средневековья!

его любить сумеет стар и млад...

и написав свою молитву кровью,

он спозаранку выйдет из давно

затерянной меж скалами пещеры...

гуляет партитура между нот --

как скромный скомороший символ веры.

Человек на планете Земля

В горсти сжимая грусть,

Спешу сбежать в нирвану.

А там меня не ждут,

Там царствует буддизм...

Срывает в тремор пульс

Мальчишки-хулигана

В неведомом году

На жизненном пути.

Пусть пузырится дождь,

Переливаясь в лужах,

Мне эти чудеса --

Не слишком поперек.

В руке потеет нож,

Стервятник в небе кружит,

Разверзлись небеса,

Гремит тяжелый рок.

В горсти сжимая грусть,

Влачу свой жаркий жребий

По странным городам

Проигранной страны.

По мне сверяют пульс

И на земле, и в небе,

Не нанося вреда,

Сознанием вины

За редкие леса,

Где прячется светило

В озоновой дыре.

Там ультрафиолет

Свой высадил десант --

Чадит паникадило:

Тревожный дифферент,

В один конец билет...

Несостоявшийся мессия

Сплетаю строки в гибкую косу,

шепчу слова вертлявые, как сучка,

и откровений чистую росу

несу в горсти с реальностью на случку.

Меня нельзя в злодействе обвинить -

я лишь словами занят неустанно,

нельзя порвать разорванную нить,

а вот связать... но я пока не стану.

Я лишь посредник между двух миров,

а не мессия... как мне предсказали.

Волхвы не приносили мне даров

не поднесли поклажу на вокзале.

Весь мой багаж - вращение земли

да моря шум, да пение цикады;

её ты откровениям внемли

и зафиксируй чувства как цитаты.

Мои стихи и мысли - ручеёк,

но из него - родиться океану;

из кокона взлетает мотылёк

на огонёк, а стало быть - в нирвану.

Я полупроводник меж двух миров,

а не мессия... как мне предсказали.

Волхвы не приносили мне даров,

и не Сенной лежат мои скрижали -

тетрадки две неизданных стихов,

церковный календарь да томик Блока,

а жизнь моя - собрание грехов.

И это всё не так уже и плохо.

Смута, итоги

За посконной иконой

дежурные страсти:

поединок монахов за хлеб колдырей.

Снег слежавшийся сонный

истоптанной масти

всё никак не растает у нас на дворе.

Монастырские песни

протяжнее ветра,

их нельзя отменить, как молитвенный хор.

Чудотворный кудесник

и добрый, и щедрый

в монастырь наш залез, словно Тушинский вор.

Заплетаются сети

дворцовой интриги,

растворяется в небе ночная заря.

И вполголоса бредит,

глотая улики,

чудотворный кудесник за Митьку-царя.

От Романовых весть - проскочили в Ипатий,

и на царство посажен юнец Михаил.

Трубецкой проиграл, пир задавши некстати,

и в десницу Романову скипетр вложил*.

* на Земском соборе в 1613 году, на котором в очередной раз остро встал вопрос о монархе. Нужно было выбрать такого человека, который бы не запятнал собственное имя во время Смуты. Стоит отдать должное казакам, которые сыграли решающую роль в избрании Михаила Романова. Мало того что у них было численное превосходство, казаки оставались неподкупными. Князь Трубецкой, желая заполучить престол, не скупясь, закатывал пиры, чтобы найти поддержку среди казаков. Они, в свою очередь, не отказывались от даров, но и не встали на сторону князя.

Такая, понимаешь, кастанеда

Кастанеду читал днём и ночью,

эзотерикой бредил с утра,

сбитый с толку языческий лётчик,

Ариэля двоюродный брат.

Улетая порою в нирвану,

растворялся совместно с луной.

Край неровный и чуточку рваный,

перетянутый первой струной

от луны, неприветлив и мерзок

то ли в долларах, то ли в рублях,

как комету, Всевышний порезал,

разделив сумму в равных долях.

И раздал после тем, кто в опале,

кто в долги кучеряво попал.

Бог всеблагий разлил "Цинандали"

и поджёг под Вселенной запал!

Перформанс

Поэтами народ аккредитован

на грешный их перформанс "Страшный Суд".

От Амазонки прямо до Ростова

поэты говорят, что мир спасут!

Им веры нет, они зело' устали -

какие-то химеры в головах,

а на гора' - ни чугуна, ни стали...

одни слова... слова, слова, слова.

Поэты дохнут пачками в сезоне,

от труппы отбиваясь невзначай...

Прозаик им прочтёт посмертный сонник -

погибшим от Дамоклова меча.

Восславит их народ в эрзац-легендах,

потом забудет - так предрешено,

и запылают в топках документы,

распятые молчаньем - выше нот!

Баллада о Дамокле и его карающем мече

(выдержки из протокола)

Из промокшей скатерти отожму вино,

процежу креплёное я в капкан стакана...

Вот лизнул, попробовал - сладкое оно,

лучше тяпну водочки, а вина не стану!

Посижу с Дамоклом да с пивом до зари,

песню затяну я с ним о любви несчастной.

Мы же не разбойники, мы ж не дикари -

корефан Дамоклушка к жертвам непричастный.

Просто меч повесил он не над той башкой,

по нужде отправился малой отлучиться

и его ударили по спине доской,

и сломали ломиком челюсть и ключицу.

Тут уж не до жалости, люди говорят,

не до гуманизма, блин, и высокой чести,

если сотрясли ему в голове царя!

Вот и не сдержался я, пи...звездюлей навесил!

Мы же не разбойники, мы ж не дикари -

не убил я никого, только покалечил...

Ну а меч упал потом, что тут говорить,

настоящий кладенец, не фигура речи!

Боевые ангелы

(декаданс)

фотографии лиц

замерзают от смеха...

на распадок земли

дикий ангел наехал...

замутил тот же час

обретение смысла:

дорогая свеча

в корчах благостных скисла...

с ним примчались полки

в белых с кровью одеждах;

новобранцы-телки

без сомнений зарежут!

им, пожалуй, не жить

в райских кущах отныне,

серафимы ножи

отжигают в камине...

их послушать сейчас -

потеряться в догадках:

столько в этих речах

эстетизма упадка...

разлилась вдоль околицы

красная зорька,

видишь - ангелы молятся

скороговоркой?

мы изменяем

мы изменяемся сами,

мир загоняя в морг;

точит струёю камень...

скачет во весь опор

ангел блаженной смерти,

чтобы к утру поспеть...

кровью ягнёнка* черти

метят земную твердь...

кто здесь сегодня добрый,

кто записной злодей?

время вздымает коброй

эру святых вождей.

пляшут по стенам тени,

прячут цвета в свечах,

дышит на ладан гений -

Господу отвечать...

мы изменяем тщетно

этот безумный мир...

действуем безответно...

время - немой кумир!

* В иудаизме ангел смерти -- это представитель Бога, которого посылает Бог, чтобы забрать жизнь или душу. Ангел смерти проходил мимо домов, на которых была кровь ягнёнка, и щадил первенцев.

Возрождение

Олюшке Фост в ответ на её чудесное стихотворение

"За неимением гербовой пишем на простой"...

русская поговорка

Я возродил Христа в своей душе,

он был несмел и как-то скособочен...

Всевышний мне сказал: "Как ты посмел?!

Он не Иисус, коль выглядит не очень

и не несёт уверенности тем,

кто вдруг во мне измыслил сомневаться.

Такой не сдюжил б пытку на кресте,

а предпочёл бы с верою расстаться..."

И я ответил Господу тогда,

дрожа от страха - я ж его созданье:

"Ты понимаешь, в этом и беда -

на идеалы не хватает ткани

материй тонких, промысла души

да веры крепкой, как скала гранита.

Ты эту веру плохо нам внушил,

на её место приспособив twitter.

Но каждый, возродив в душе Христа,

к тебе вернётся, чтоб ни говорили..."

Молчал Господь, казнить меня не стал,

и мы тихонько про себя курили.

Ключи

Причин грустить ты даже не ищи -

всегда найдёшь, когда задашься целью, -

а подними свой оптимизм на щит

и покидай скорей сырую келью!

И отправляйся в путь куда-нибудь,

где бабочек отменное раздолье,

и где ключи от рая прячут суть

в обычном среднерусском чистом поле.

Ключи сыскать - не поле перейти,

не пересечь запашку на телеге,

застряв в грязи едва ль на полпути,

ручьи и речки заплетая в реки.

И в этом суть исканий на земле -

найти, что без того давно имеешь,

потратив на скитанья много лет...

А к счастью путь, поверь, куда прямее.

Время играет джаз

Отринув гендерность с гневом

как доминанту безбожия,

все ангелы сели кру'гом,

чтоб что-то из Баха спеть;

в сторонке стояла Ева -

красавица темнокожая...

в неё не влюбись - а, ну-ка!

И тут же ударит плеть

мрачного центуриона

по спинам согбенных масс...

Приблизилось время о'но -

и время играет джаз,

и время шалит регтаймом

по свиткам давних историй,

а время расти стремится,

потом прорастает в нас.

Когда-то мы пели тайно.

Провозгласив викторию

экспромтом, без репетиций,

вкусили бокал вина-с!

Отринув гендерность с гневом,

в кружок умостились черти.

Рисуя пентакль копытом,

молчал самый главный бес.

Закинули черти невод,

и вдруг защемило в предсердье:

старуха, старик, корыто...

...рыбалка улова без!

Шаткое равновесие

(мини-триптих)

^I^.

Гнездом манкируя кукушки,

отринув Господа в душе...

...в забытой брошенной церквушке,

сбиваясь с мысли на фуршет,

бросал я жребий до полночи,

всё выходило - жалок он...

...то сексуально скособочен,

а то поэт Андре Бретон -

мой alter ego, друг вихрастый;

вдруг ангел белый чёрным стал:

угрюмокрылым, голенастым,

сомкнувшим вещие уста.

^I^I^.

Себя в себе уравновесить

пытался очень много раз:

читал стихи в бульварной прессе -

перебирал за пластом пласт;

но всюду только ржа и скверна

да глины треснувший сосуд.

Всё ближе ночь, Тана?т, инферно...

...да и молитвы не спасут!

Набит учёностью до верха

гранит научного вранья,

но афоризмов ложных перхоть

летит, как снег, не для меня.

^III^.

Кичился почтой голубиной,

да вышел полный беспредел:

прозрачный голубь в небе сгинул,

а вороного - ястреб съел.

Спиной сижу к объятьям Бога

и вижу тщетность всех потуг -

читатель жизненного лога,

чей жар огня давно потух.

Сюрреализм непопулярен -

витает гончая душа...

Неутомимый Вуди Ален

или занюханный клошар -

для Бога нету разделенья...

...а впереди - лишь перегной;

Андре Бретон - безвестный гений,

как каждый смертный под луной.

Некошерная любовь

(перевод с иврита)

Мексиканкою был пленён,

поделился с друзьями в блогах...

Всякий цадик чуть-чуть масон,

даже в маленьких синагогах.

Вот и наш говорит: - То да сё,

Сёма, брось ты свою католичку!

Кто возлюбит Христа, тот спасён...

...но не эту же славную птичку,

эти ножки, высокую грудь

и глаза - как большие сливы...

Адорантом¹ кошерным ты будь,

а не гоем, как поц крикливый.

Ах, девчонка? Таких полно

в заурядном простом кибуце.

А твоя, кроме длинных ног,

карих глаз, как большие блюдца,

не имеет на сердце Христа

и понятия, шикса², о торе!

- Что ж ты, ребе, ко мне так пристал,

будто хе'рем³ в подхвостье пришпорил?!

Сам ты пуриц⁴ и сказочный ёлд⁵,

раз не сверлишь в фактическом мире.

Положу на шидух⁶ длинный болт:

если в дюймах - на двадцать четыре!

¹ - Адора́нт (от лат. "восхищающийся, молящийся") - фигура с простёртыми к небу руками, служившая для передачи образа просящего;

² - Шикса (ивр. шэкэц - мерзость, гад; нечистое насекомое) - девушка-нееврейка (самка гоя). Если еврей женится на гоянке и вся семья не может его отговорить (еврейство передаётся по матери, и дети от такого брака не будут считаться евреями), то разводят руками и говорят "шикса";

³ - Хе́рем (ивр. ‏חרם) - высшая мера осуждения в еврейской общине. Как правило, заключается в полном исключении порицаемого еврея из общины;

⁴ - Пуриц - человек с высоким самомнением; "большой начальник";

⁵ - Ёлд (ивр. елед - ребёнок) - человек не из преступного мира; "старый дурак";

⁶ - Шидух (сватовство) - это знакомство изначально с серьёзным намерением создать еврейскую семью. Готовность принять на себя еврейские обязанности, соблюдать шаббат, кашрут и чистоту семейной жизни (цниют).

~~За перевалом~~ На перевале

Перевал одолев, остаюсь в позитивном амбре

ненавязчивых снов в стиле нежных Сикстинских объятий;

тихо плещутся тени в окошках случайных карет,

словно личные чувства в сетях голубых демократий.

Дальше - только вершина, в подвздошину апофеоз;

дальше только лишь жёлтого карлика жаркие струны,

об разряженный воздух шорох странных метаморфоз

и рождение ангелов - огнеупорных и юных.

Судьбоносное решение

В порожнее я лил с утра пустое

и приговаривал, мол, это не беда,

когда мозги, увязшие в застолье,

размазаны, как ток, по проводам;

мол, не беда, когда с утра похмелье

и в голове блуждает таракан

уже давно... которую неделю.

И ~~для раздум~~ий на раздумья выставил ~~стакан~~ капкан

какой-то непутёвый агрегатор -

такси, что называется "Аксон*"...

Его пошлёшь, бывало, зычным матом,

а он за это шлёт кошмары в сон,

мешает жить, мешает напиваться,

мешает генерировать добро.

В плену у холостяцких декораций -

засохший с килькой синий бутерброд

да полстакана стылого портвейна -

отвратного до одури питья.

На кухне зависаю нешутейно,

а за окошком лебеди летят

в какое-то далёкое пространство,

где места нет ни пьянству, ни вранью,

ни зависти, ни подлости, ни чванству,

ни крысам, ни борзому воронью.

Я в форточку под мухой вылетаю,

их догоняю весело, шутя.

Они теперь - моя по жизни стая,

а тараканы вряд ли отомстят.

* - Аксон (др.-греч. ???? -- "ось") -- нейрит (длинный цилиндрический отросток нервной клетки), по которому нервные импульсы идут от тела клетки (сомы) к иннервируемым органам и другим нервным клеткам.

Кодекс воина

Нам нечего терять, танцуй канкан,
оттягивайся, словно перед казнью,

моей души последний ураган -

закланья непосредственный участник!

Нам нечего делить с тех самых пор,

когда едины стали мы с тобою,

зарыв войны языческий топор

и прекратив потуги со стрельбою.

Нам нечего винить своих врагов

уж если мы их сам и нажили.

Стреляться с ними с десяти шагов -

дешёвый акт безумного бессилья.

Нам нечего с врагами поделить,

коль не забрать нажитое в Вальхаллу,

куда-нибудь в наружный пласт земли...

...или в огонь под траурным хоралом.

Нам нечего жалеть, что жизнь прошла.

Она ещё нам звонко улыбнётся.

Сияет в небе солнечный аншлаг

как сгусток нерастраченных эмоций!

Парад-алле с названьем кратким "жизнь"

"Обычно, в первом сете - побеждает леди Смерть"

Ив. Но...

Обычно Смерть сноровиста в дебюте,

когда нежданно лезет из щелей,

как вирус, мор, поветрие, по сути,

как смех и радость в цирке du Solei.

Но есть один сюжет неподконтрольный,

когда вперёд приходит грозный Сет -

у Смерти наступает выход сольный

по следу на контрольной полосе.

Она крадётся мерзко тихой сапой,

она косой наточенной грозит,

в её колоде карт - поболе крапа,

чем самый щедрый ум вообразит.

Однако первый сет пока не сыгран,

тем более - не кончена игра...

Но если ты всю жизнь играешь с тигром -

опасно балансируешь на гра...

В храме божьем

Спустилось утро в окна-витражи

и заиграло в них казённой пылью,

проснулась следом в храме божьем жизнь

и разнеслась по воздуху ванилью:

святились расписные куличи.

Кружился божий ангел над собором,

и не нашлось каких-либо причин,

чтоб души атеистов полнить вздором.

Покой и благость разом снизошли,

людей исполнив радостным порывом,

открыв сердца для искренних молитв

и откровений истового взрыва.

Спустилось утро в окна-витражи

и заиграло в них парящей пылью,

проснулась следом в храме божьем жизнь

и разнеслась по воздуху ванилью.

Иерусалим

В храме Гроба Господня

освящают иконки, брелки,

нити красные, служащие в младости оберегом -

эти фенечки модны...

Сверкающие глаз угольки -

непричёсанных ангелов тени надстрочного тега.

В полумиле Стена,

и вокруг полно ортодоксов -

молятся, покуда солнце свой променад совершает.

Нервов сгусток - канат;

ветхий ребе - друг парадоксов -

но сие обстоятельство ему никак не мешает.

В чреве ковчега

В чреве ковчега раздоры посеяны...

Поклонение Ною, не скрою,

эзотерика на пять баллов...

Сим и Хам вам не супергерои,

Иафет, как тунгус отсталый,

неумело на солнце щурится

видит мир сквозь изнанку пальцев,

как сквозь время Эмир Кустурица...

И танцуем мы в трюме сальсу!

Эпохальные спят сомнения,

улетает с волной эпоха:

Арарат напечатан на деньгах,

пирамиды покрылись мохом.

И, скандалами смяв сомнения

да стыдом напитавшись вволю,

привыкаем мы к Ною-гению,

проращённому в семядоле...

В чреве ковчеговом черти поселены,

да говорить нам об этом не велено!

В отсутствие паствы и адептов

Грозный уж уползает в туманы,

как в нирвану натруженный йог...

Лопухи, словно выцветший баннер,

лечат душу и вытертость ног.

За печальным далёким болотом

поднимается тучами гнус,

явно выбрал на завтраки квоты

и теперь экономит укус

моего распрекрасного тела -

есть на нём наливные места!

Но мошке погибать надоело

и пред образом Моше предстать...

Для неё он почти прародитель,

он мошке даже больше, чем бог.

На священном диване обитель

и его несравненный чертог.

Только я вот почти неприкаян -

нету паствы, апостолов тож!

В кипяток свой сухарик макаю,

проповедуя голод и ЗОЖ.

райская заминка

рай детально изучен

до подспудных глубин...

нет у Стикса излучин,

у Харона любви...

но порой джентльмены

всё же жаждут попасть,

ночью, так же, как денно -

и без масти, и в масть -

в этот рай забубённый

крутобёдрой зари...

будь хоть пеший, хоть конный,

пока солнце горит,

пока брешут собаки,

что на выпасе бдят...

в рай желают без драки,

беззащитных ягнят

волки быстро отправить,

славя жертвенность жертв

в людоедской оправе

на кровавый десерт...

быстро очередь двинет

джентльменов поток...

рай опять в паутине -

неприятный итог

Арамейский проповедник

Мне прописаны сны и виденья;

мне предписан с утра променад,

и гуляют со мной люди-тени

в Гефсиманский оливковый сад.

Их всего только пара полдюжин -

называют сенсеем меня.

Я зачем-то им искренне нужен,

но не в силах их правду понять.

Их немного - всего лишь двенадцать,

а один непременно предаст:

вот фрагмент Евангелия вкратце

и Завета святого подкаст.

Их двенадцать; готовый отречься,

всех уверенней праведник Пётр

стоит взглядом мне с ним пересечься,

так и чувствую - этот упёрт...

Неподкупный, отважный, примерный,

сильный телом, не духом... отнюдь;

шанс остаться героем мизе'рный -

не в предательстве, собственно, суть,

а в раскаянье искреннем очень,

в красноте немигающих глаз*...

Агасфер пыль сметает с обочин

и готовит к скитаниям вас.

* С момента отречения Петра от своего учителя и последующего глубокого раскаяния, как утверждает предание, глаза апостола всегда оставались красными. Это происходило из-за того, что он до конца жизни каждый раз начинал плакать, заслышав крик петуха. Данный факт - лучшее свидетельство не только раскаяния, но и последовавшего за ним покаяния.

Таки сплин...

Беспечен ангел на посылках,

благую весть он нам приносит.

Обыденность - не просто ссылка,

а точка зрения на осень,

что в виде зрелости приспела,

а нам ещё хотелось лета.

Ах, ангел - мальчик неумелый,

в одеждах Возрожденье-ретро.

Благую весть он нам приносит,

бесплотный, вечно на посылках,

бледней, чем Печкин на морозе,

прозрачней джинна из бутылки.

Трава увядшая засохла,

сгорит грядущею весною...

Зудит комарик полудохлый.

Всё это, впрочем, наносное!

Грядущим сплином отзовётся

ноябрь, сгорающий в сугробе,

как ангел, чистильщик эмоций,

в моей душе букетом дроби.

Кручина

Такая иногда берёт тоска -

коварная и подлая кручина,

вымарывая краски по мазкам

без ясной убедительной причины,

что хочется стереть, забить, завыть

и перестать хотеть быть человеком,

хлебнуть отвар забвения травы,

как предложил один лукавый лекарь,

умеющий не просто искушать,

но вытащить на свет живую душу...

Рецидивист, он режет без ножа

и торжествует, если я вдруг струшу,

в уныние впадая всякий раз

с его нечеловеческой подачи.

На бесовские подлости горазд

рогатый денди, инфернальный мачо.

Но я его не стану поощрять,

себя в руках держу и не робею;

встаёт над миром божиим заря,

и чертовщина на свету слабеет.

На живца

Не обмани, лукавый чёрт,

давай бессмертие за душу!

Луна вдоль облака течёт,

и ворон чёрным мемом кружит

по инстаграмным новостям -

как тень Лукавого скитальца.

Хозяевам обычно льстят,

скрестив невидимые пальцы...

Ну, вот и я не преминул

назвать героем славным чёрта;

а он стремится на войну,

дурак классический, упёртый -

туда, где ангельская рать

его смахнёт, как будто крошки.

Нет, здешний диавол мне не брат:

его встречаю по одёжке,

да провожаю по уму,

сдав серафимам на закланье...

Душа моя нужна ль кому

и мысль моя - быстрее лани?

Ловили чёрта на живца,

а я исполнил роль приманки

с улыбкой алчной в пол-лица

с глазами редкостной огранки...

Он, изворотливый, ушёл,

теперь блазнит иные души...

Слова его гладки, как шёлк,

но их, мон шер, не стоит слушать!

Иешуа, пилотный проект

В сонет собрав пригоршни три удачи,

десяток струн от лютни и баян,

я сделал так, что люди горько плачут,

приняв меня... коль я не хулиган...

...и не поэт, хотя всё это спорно,

безумство строк - всего лишь нервный срыв;

откатываю смысл в режиме сторно*,

пока убийцы точат топоры!

Им невдомёк мои простые речи,

собрать в кулак рассудок недосуг,

поэтому их просто покалечу,

а их гнездовье в клочья разнесу

не только словом, но и добрым делом,

на все резоны наплевав спроста

и обводя их абрис белым мелом,

чтоб помнили Иешуа... Христа!

* сторно/сторнировать - исправление/исправлять, отменять. Сторнировать означает исправить ошибку, которая была ранее допущена.

Ноша

Я - человек. Пусть гордо не звучу,

как благовест в разгар великой Пасхи;

я раб своих языческих причуд,

хотя меняю православья маски.

Я - человек. Мне тесно жить в раю,

а не в раю - грешно и неспокойно...

Здесь ангелы небесные снуют

и все забыли, что такое войны.

Я - человек. В аду не хватит мест

подобным мне - обычным хулиганам.

В моей судьбе довольно чёрных месс,

в которых я размахивал наганом.

Но человек, а вовсе не злодей

и не какой-то приторный святоша,

сосуд любви, талантов и затей...

А это - столь ответственная ноша!

О самоволке беспробудно брежу -

упиться в стельку искренне хочу...

Да, жаль, нельзя - отныне я не прежний:

себя, тебя и общество лечу.

Лечу над облаками то и дело,

как по реке чугуевский топор,

в одеждах кое-где - местами - белых

и всё несу к восторгу бесов вздор...

Гусиное густое оперение -

не слишком-то классический прикид.

Стесняюсь я посаженного зрения

и ангельской бомбической тоски-т.

Но не с руки мне плакаться, панове,

я всё же ангел, хоть и во плоти.

Меня на слове бес лукавый ловит;

сейчас ему обратка прилетит:

махну крылом и по рогам отвешу

с полдюжины отменных звездюлей!

Он хоть копытный, но всего лишь пеший...

Ему не место на земле людей.

Тот, кто рядом с Ноем

Не ноем с Ноем даже если трудно,

и если буря хлещет по щекам.

А, впрочем, мой старик сегодня нудный,

как будто пишет жалобу векам,

вершину заливного Арарата

взяв за каркас рабочего стола...

Не помнит Ной ни подлости... И мата

не крошит в этот письменный салат.

Он весь раскрылся, будто для объятий,

его слова - как ангелов полёт.

Он утверждает, все людишки - братья,

то смехом злит, то злостью обольёт.

Ему мы с сыновьями нежно верим,

но всякий раз приходит день и час,

когда в "ковчеге" закрываем двери

по назначенью местного врача.

Утро, заболевшее хандрой

Заплаканная ночь пустых обид,

и утро, заболевшее хандрой.

До самого обеда хмуро вид,

и увлеченье дьявольской игрой.

В киоте две иконки поместив,

я третью вынул, Господи, прости...

С неё с утра, угодника святей,

глядел один ведущий новостей.

И новости казались нам впервой

в иной какой-то группе ценовой.

Смотрели в небо влажное глаза,

святился молний яростных концерт;

какой-то трус придумал тормоза

и задний ход придумал на десерт!

Я не волшебник

Фортуна оказалась неверна -

отправлена в дельфийские весталки.

Натянуты, как нервы, стремена,

надраены, как палуба, русалки,

расставлены вдоль лагеря посты,

доставлены по адресу наветы...

Слова мои и помыслы чисты;

вращается румяная планета,

когда её, отдраив поутру,

я выпускаю в люди, как в пучину;

сгибаются флагштоки на ветру

передо мной, но явно не по чину...

Я не волшебник и не ученик,

а только несмышлёный подмастерье,

Планиды незадачливый должник,

любитель не разыгранных мистерий,

неспетых песен пьяный менестрель,

спитого чая скучный потребитель,

смешавший нонпарель и акварель

на той вербально-зрительной орбите

в дельфийском экзотическом краю -

вне времени, пространства и концепций,

где ангелы безусые поют,

и где душой так хочется согреться.

Всего превыше божий суд

Судебных заседателей полно,

а от присяжных вовсе нет отбоя.

В потёмках обвинителю темно,

как алкашу под действием запоя.

Арбитр, уставший от тщеты бумаг,

свалившихся по следствия итогам,

ломает мозг - тяжёлый от ума -

пытаясь облачиться в мудрость Бога.

Объявлен приговор в разгар стиха -

проверенного временем катрена.

И прокурор приветствует джихад,

насилуя закон через колено.

Лишь адвокат, седую хмуря бровь

и время тормозя феназепамом,

кричит: "Йамма*, не проливайте кровь

во имя и от имени ислама!"

Небесный Царь сметал в чулан следы,

всего лишь на минуту отлучился.

Вернулся, глядь - злодей уже сидит:

присяжных суд отменно отличился.

* слегка искаженное арабское يامه йамма (йомма) "О, мама моя!"

Быть бенефициантом

Быть в антрепризе бенефициантом -

отменное движение наверх.

Да только Бог не выписал таланта,

чтобы сорваться в "чёсовый" карьер.

Быть не героем, бессловесным карлой

на сцене героических эпох

не захотел бы даже глупый варвар...

Как новеллист от Бога Аллан По

готические корни воспевает,

так я сегодня серость воспою.

Зима у нас на редкость фронтовая:

холодный фронт, решительный в бою,

гуляет в замерзающих долготах,

широк душой да статью неказист:

поборник формы, ненавистник моды,

оторванный от штаба банный лист.

Стремлюсь уйти камланий бенефиса,

коварных девиаций избежать...

Антрепренёру дерзкая актриса

гастроли обрезает без ножа.

И мчит до цели золотая труппа,

ломая график, ноги-руки, жизнь...

И сетовать на фатум крайне глупо,

какие - к чёрту! - острые ножи...

Баба с серпом и косой

Страшнее самой страшной бабы

приходит кое-кто с косой;

с бутылкою "Гавана клаба"

и кровяною колбасой.

Не загостилась бы подруга,

с собою бы не увела.

Какая подлая гадюка,

какой классический талант -

ломать о свете представленье

и портить самый яркий миг,

когда умом сияет гений...

...и уносить к себе в тайник

слова с делами, нрав и норов

уменье выстоять в борьбе...

А в искаженьях монитора

на сгибе корчится Тибет!

От гостьи ГОСТом по погосту

бегут неявные штрихи.

Коль гостья маленького роста,

то в ней с рождения рахит

живёт себе до самой странной

из всех изученных кончин:

вдруг вышел ребус из тумана

и все cross-Word-ы замочил!

Скатился серп, коса-литовка

к её коротеньким ногам...

О, как она сшибала ловко

с голов нечёсанных рога!

А вот теперь сама свалилась

себе под ноги - боже ж мой! -

Коса-литовка - это сила,

а серп - коса себе самой.

На пороге бессмертия

Был обнажён, бессмертье обнажая

в его нагой, но скучной суете.

В колхозе "Триста лет соображаем" -

без урожая чудо в решете.

В полях морозом поросль прибивает

и не даёт как следует взойти.

Мечтаю, куда вывезет кривая -

там всё разрулит низменный инстинкт.

В сенях висит кривое коромысло,

а на конюшне - вожжи и узда.

Моя судьба меня почти загрызла.

Теперь я ей отвечу: "Аз воздам!"

Да только толку в этом меньше писка,

которым оперирует комар.

Хотел бы я уйти из зоны риска

и прекратить безумия кошмар.

Я вижу прободение луны

Когда ладони грешные полны

каким-то откровенным вольтерьянством,

я вижу прободение луны

и украшаю беспробудным пьянством

слова любви, завитые косой

и нежностью от ангелов порока...

Умоюсь сам неизданной росой

и полечу вдоль берега сорокой.

А вслед за мною - ангельская рать,

насвистывая музыку Тарквино;

она готова реквием сыграть

подлив в бокал коллегам яд крысиный.

Доверия кредитного очёс

поднимется со Стикса дна песчинкой;

молитву я в полклюва произнёс,

и небо показалось мне с овчинку.

Для ангелов, просрочивших кредит...

под Гамельном с червями шьётся роба.

По камерам мальцов распределит

сам Пётр Святой с ключами, будто робот,

и запоёт в раю дежурный хор

своею песней прославляя душу

как некий царь отправился в поход,

да внутрь себя... хотя хотел наружу.

На ниве...

У смелых похоронных офицеров

семья, работа, карты, самогон;

лопата, лом да заступ - символ веры,

да жизнь царя... поставлена на кон...

Да флейты росчерк нотами наружу,

молитв похмельных жёлтый нафталин,

да в осень запрессованные лужи,

да бесконечно-нудный зимний сплин.

У похоронных пьяных офицеров

осталась честь... и больше ни хрена!

Утрачен был по пьянке символ веры,

а нива жизни снова зелена...

Журавлик оригами

Взлетаю, как ракета. Байконур,

ты так далёк и чересчур пустынен.

Пылает на Земле бикфордов шнур;

ну, почему она его не скинет?!

А мне легко в долине стратосфер,

где чистота, как помыслы младенца.

Я оплатил Вселенной свой трансфер

до доллара, до талера, до пенса...

И наверху здесь чувствую прилив

божественных античных песнопений...

Со всех концов прокуренной земли

несёт Венер и Афродиту в пене

к моим ногам и трону моему...

Юпитер я, а не какой-то сводник,

мне поперёк божественный гламур,

поэтому хожу в одном исподнем

туда, сюда и даже поперёк

по облакам, как будто бы по грядкам.

Юпитер я! Я сам - тяжёлый рок,

в себе же растворённый без осадка.

Мне до Земли теперь и дела нет -

гори она, покинута богами...

А я лечу, как аист, в вышине

бумажного искусства оригами.

Улитка на склоне сакральном

Улитка на жизненном склоне

сползает в романтику грёз;

в ней мы, уходя от погони,

построим куда-нибудь мост.

Там будут плясать одалиски,

а гейши нам песню споют.

Мы девушек примемся тискать

и райский устроим салют

над миром, которому тесно -

живёт он с собой не в ладу...

От этого древние песни

поются ему на беду...

От этого хлеб да водица

для нас - только призрак любви...

Теряется в облаке птица,

её ты в объятья лови!

А после улиткой по склону

стекай с мимолётным дождём.

Романтика - времени крона,

под кроною сказочный дом.

В нём мы препарируем вздохи,

считая романтику гроз

судьбой уходящей эпохи,

эпохи увянувших роз.

Замес

Ложится в основание строки

какой-то исключительный мессия...

Напряжены под кожей желваки,

а вместо смирны пахнет керосином.

Ломая дверь, ломая дурака,

я санкцию готовил к предъявленью,

но дрогнули и сердце, и рука,

и я упал пред дверью на колени.

Надуло в щель: дымит ружейный ствол,

цевьё, жнивьё... венки и музыканты.

Нет траура, один сплошной геволт*

на фоне нежном женского бельканто.

Канаты мышц, похожие на змей -

двоюродные отроки питона...

Ты их развить до дьявольских сумел

по инфернальным и иным законам...

Но это, видит бог, не помогло,

хотя слова усердно замесили

в том помогал извечный полиглот -

какой-то незадачливый мессия.

* геволт - караул; шум; вой; все то, что называется в Одессе "громкие базары". Иногда термин употребляется в значении "ложное обвинение".

Ковыряясь в прошлых бедах

Вчерашний день из глины раскопав,

червей передавил четыре сотни.

Кричала бесноватая толпа,

которую позвали на субботник -

мол, наших братьев топчет сапогом,

не человек, а дикая машина...

В стране моей легко нажить врагов,

которые б молились на осину -

на дерево раскаянья и слёз,

на дерево прозревшего Иуды.

Не гоношись, ты это дело брось:

вчерашний день нам прикопать не худо б!

Продажный

Пристала Тверь почти небесной твердью

к шершавой оболочке бытия...

Моё необычайное усердие

похоже на классический театр.

Антверпенский конверт с кислотной маркой

сорока-белобока принесла;

лизнул вчера... и так сегодня жарко,

и так я вдруг от кислоты ослаб,

что воспарил - почти что невесомый -

под купол атмосферного столба;

там тикает прижизненный таксометр,

и суетится ангелов толпа

в одеждах белоснежного томленья

во глубине хлорированных вод...

Небесной тверди безнадежный пленник,

веду себя почти, как идиот:

пристыл давно своим унылым задом

к шершавости нечищеной души...

Пусть дьявол симпатичный сбросит Prada

и дьявольски невинности лишит!

Государственное строительство

Заоблачная песня дураков

в трансляции сегодня так и льётся...

Я дую каждый год на молоко -

оно вскипает, как фонтан эмоций,

и обжигает руки и слова,

ломает и фундамент, и устои...

Я крест святой на царство целовал

и это царство так упорно строил,

что мне оно обрыдло в пополам -

я от него почти что отказался;

зарыть хотел в болоте свой талант

и станцевать на хлипкой гати сальсу,

да не ушёл: привычка - верх всего...

...и выше даже Божьего веленья,

а может, просто заповедь Его -

трудиться до последнего мгновенья!

*любовь как благость*

в продолжение темы, поднятой Евгением Ильичёвым в вирше "Бог проходит мимо"

Не дело грустить по слову,

когда в ходу междометья

основой основ - в основу

новому тысячелетью.

Основу любви господней

в себе мы прилежно носим

в нечистом порой исподнем,

как блох носят в шкуре лоси.

Не дело грустить по делу,

коль дел даже в мыслях нету.

Изнеженным тылом тела

свою обогрев планету,

ты лень свою привечаешь,

как сёстры сестру-хозяйку,

и больше не различаешь

в чаинках вольную чайку.

Не дело - добра не помня,

как рыбка или же птаха,

мечтать каждый день нескромно,

что скоро твоя рубаха

окажется ближе к Богу,

хотя ты духовно нищий...

Таких в нашем мире много,

кто в Боге халяву ищет!

Болтливость часто неизбежна

Дороже серебра и злата

твои з а к р ы т ы е уста -

с созданья Ветхого Завета

моя теория проста!

Но долго ты молчать не сможешь -

того гляди, заговоришь.

Храню терпение, о, Боже!

В Москву, в Москву... в Париж, в Париж

я от тебя умчусь мгновенно,

когда услышу речи звук.

Тебя втыкают внутривенно,

как в небо майскую грозу:

и на полях, и за сараем,

и по лесам чихает гром...

А в двух шагах всего от рая

поставлю я вопрос ребром:

мне не найти такой подруги,

когда бы вздумалось искать.

Твой стан классический упругий...

А без тебя царит тоска.

Не уходи, побудь немного -

мне одному невмоготу!

Осмелюсь потревожить Бога:

- Ты из ребра забацал ту,

которая б всю жизнь любила

и поддержать могла бы впредь.

А болтовня - конечно, вилы,

но я согласен потерпеть.

сон бабочки, сидящей на душице

как устанет бабочка кружиться

в нашем летнем солнечном саду,

у забора сядет на душицу...

только я иду... ползу... бреду...

разбивая в кровь свои колени

влажным следом по утробе роз...

не хотел на зло непротивленьем -

вот теперь снижаю ласку доз...

и коло'сс Родосского разлива

шепчет что-то трепетное мне...

бабочка скользит неторопливо

по вспотевшей росами спине...

наплевать, я вырос из навоза,

будто этой самой розы куст...

ты меня прополешь без наркоза,

заплетая в позвоночный хруст

все свои забытые обиды,

вспомнив их - как будто невзначай...

я вздохну, раскаявшись для вида,

дескать, всё бывает сгоряча...

ты устанешь бабочкой кружиться

в нашем летнем солнечном саду,

у забора вытопчешь душицу,

ну, а я во сне к тебе приду!

отмороженное время, версия

время считать и считаться,

время лохматить лаве'...

время утилизации,

время - любовь да совет!

время к учению глухо,

время - смотри, не сморгни!

время - разор и разруха,

время дешёвой муйни!

время - всё реже и реже,

время уйти в никуда,

время - на сцене всё те же,

время - в бензине вода...

время рыдать и смеяться,

время - любовь да совет,

время дешёвых сенсаций,

время - учение свет!

Божий дембель

Божий дембель - злой ангел битый,

глаз навыкате, крылья - в пух...

...пролетает иглой сквозь сито -

сквозь таких же, как сам, толпу...

Простираются где-то шири,

дали пряча в офсет зрачка

в этом странном вселенском тире

божья дембеля-дурачка.

Как пугающий звук сирены,

как осечка в патроне лет,

божий дембель - твоя измена

лишь одна в той цепочке бед,

что пришли в результате ночи,

загостившейся в дым зари...

Божий дембель сосредоточен

и в упор в твою душу зрит!

Падший ангел зовёт и ма'нит

упирается в неба свод,

где горит православный баннер

про надёжный "Аэрофлот".

Ангел Божий - винтажный дембель,

улетающий к облакам;

закажу по нему молебен

"We shell over together come".

В окоёме витражей, версия

Ате Бlack

С утра нырнул в туман и мглу,

смотрела ты без любопытства.

Кривились ходики в углу

от запоздалого ехидства.

Лишь слёзы полнили глаза

солёностью воды забортной.

Я мельком бросил взгляд назад,

решив уйти бесповоротно.

Вдруг понял, это не игра,

хотя не понял - догадался.

Пора лететь, мой друг, пора.

Какой там вальс, сплошная сальса!

По окоёму витражей

взлетим, Руанского собора

на небе выделив мишень...

Секунды три ушло на сборы.

Нам рукоплещет Клод Моне

под утро, вечером и в полдень...

Ты в эту ночь приснилась мне -

теперь мы, милая, свободны!

Несёмся в проблеск образов,

как в амбразуры мирозданья.

Сжигает солнца колесо

и наслажденья, и страданья.

Плутает ветреный закат -

катреном ранен из обреза.

Кряхтит впотьмах маркиз де Сад

в Париже, что не стоит мессы.

А сон мой ярче и сильней -

меня преследует, как всадник.

В театре света и теней

мышами был разгрызен задник.

Здесь декорации - мишень

для запоздавшего актёра.

Кто любит Господа, блажен,

а если нет - сгорит, как порох!

Адам

Тень бабочки сорвал с Познанья Древа...

Не яблоко. Выходит, мне врала

моя подружка, ветреная Ева,

выглядывая Змея в зеркалах.

В глаза глядела, за спиной смеялась,

когда гуляли с нею мы в саду,

и от любви осталась только малость.

Как писано нам было на роду,

родятся в муках дети человечьи.

Их не оставит мудрый наш Господь

он любит всех, расправь пошире плечи -

ты вовсе не отрезанный ломоть.

Космогоническое

Небрежный том расхожих откровений

я накрапал бессонницей ночной,

и корчились от гнева люди-тени,

дерзнувшие поссориться со мной.

И трясся мир замазанной изнанкой,

в которой, что ни дьявол, то герой...

Как некогда сказала бабка Ванга,

прогнивший Запад - тот же геморрой

для всех людей без звания и чина.

А для поэтов с нежностью в душе -

всё ближе и ясней его кончина.

На бешеном вселенском вираже

летит в пространстве дерзкая планета,

готовая разведать новый путь:

гремят в ушах колёса вагонеток

и зреет впрок космический испуг.

молитва-пробуждение

...несла бурлящая стремнина

половозрелых лошадей....

от сна осталась половина,

с другой не сладить, хоть убей!

но очень хочется припомнить

хотя, казалось бы, к чему?

я - будто конь во сне - огромный

ношу проклятия хомут...

мочу со жмыхами мякину,

чтоб накормить смурных людей...

я не готов наполовину -

мне б только вилы по воде

писали с остротой отменной,

и чтобы нос по ветру был,

чтоб не горчили мёды пеной,

которых я ещё не пил...

чтобы мысли мчали табунами,

и голова была легка...

и ангел нёс бы божье знамя

моей рукой за облака...

По образу и подобию

Мы с тобою, хотя не дети,

верим истово в чудеса.

В колдовства попадаем сети

и выходим в осенний сад

тихим шагом неслышным лисьим,

далеко ли, вблизи от зим...

Над таинственной бездной виснем

левой пяткою тормозим,

обретая фонтан иллюзий

в тишине голубого дня,

неприятности скрутим в узел,

коль Создателю мы родня.

Хоть с тобою давно не дети -

чудесами нас дарит Бог;

он же - солнце, и он же - ветер,

он же - травы, и он же - стог.

Не жесток он, а "Боже правый",

милосерден и всемогущ...

Но позвал из кустов Лукавый,

и лишились мы райских кущ.

Свободное падение

Ухватитесь за стропы,

вы ж десятка не робкого...

Чтоб по облаку топать,

а не бредить тусовкою,

нужно крылья расправить

да как следует - веером,

распевая "во здравье",

всё с любовью да верою...

Хватит зрелищ и хлеба -

вот такая удача нам!

Быть повенчанным с небом

здесь судьбою назначено.

Ну, а вера утешит

небо - это спасение.

Аве, Отче, я грешен

вплоть до слёз воскресения.

Порог

Застынет жизнь немым укором

грядущей вечности, увы.

Уже висит топор, который

не пожалеет головы.

Объявят скоро остановку...

или не скоро, как узнать?

Я занят рекогносцировкой

в свой юдоли. Допоздна

мечусь по жизни Агасфером,

а отдыхаю лишь в ночи'.

Ведёт меня к итогу вера,

надежда смутная горчит,

скрывая лик подвижной маской

необычайных пряных слов.

Ты засмеёшься, скажешь: "Сказка".

А я отвечу, что любовь!

Кибуц

Час разбрасывал по' свету камни,

час второй - собирал отраженья,

залезая в раскрытые ставни

наторелым и гибким движением.

Третий час - это стража ночная;

пролетает во сне, в полудрёме

лишь петух по утрам вспоминает

об утраченном аэродроме,

где крутил он любовь перманентно

с перелётными утками ловко -

их полдюжины одномоментно

называя своею чертовкой!

Час четвёртый, петух только третий,

час разбрасывать камни скукожен.

В ставни лезет пронзительный ветер

с покрасневшей от пылкости кожей.

Время камни собрать не приспело;

время тихо и гордо загнуться,

пока за' гору солнце не село

за последним колодцем кибуца.

Душа - широкая прореха

Душа - венец седьмой октавы,

бредёт-несёт мажорный лад,

поёт павлином, ходит павой,

собой гордяся невпопад...

Душа - широкая прореха

по-над насилием плетей;

молитва - механизм успеха,

чтоб оказаться на кресте,

играя с Господом в пятнашки -

по генотипу он Отец!

Душа вздыхает, воет тяжко

в горниле огненных сердец,

а после, вывесит, как сети,

над морем мёртвым белый флаг.

Ловить начнёт ленивый ветер,

как гроздья гнева, тучный злак...

...придут к согласию народы

под управлением Христа?

Душа - окошко в центр природы...

...и снова - с чистого листа!

Предстать пред Господом

Отпущен в небо

словом нервным

с окраин восковых потёков

в центре храма -

священник расстарался.

Пусть не любил, не верил, не желал...

но был Создателем востребован, спасён

...инферно - мимо серное...

и так же мимо:

...неон от Босха...

...анал реклам...

И лёгким ангельским пером

ему вперёд навьючен путь...

А храм лишь растворил в себе порок.

Иди вперёд,

себя ж в себе забудь...

Река нежности

Июльский полдень; спрятана судьба:

светило заслонили елей кроны.

Не отпевают божия раба

уключины на ялике Харона.

Но час придёт, разверзнув небеса,

и прозвучит прощальная молитва,

найдёт на камень острая коса,

в Армагеддоне предвещая битву.

Увянет день... и заскользит закат

румяным солнцем в прорву горизонта,

и помертвеет нежности река

вдоль устья не мелеющего Понта,

и, ощущеньем счастья восхищён,

ты побежишь по берегу... мальчишка...

и сон уснёт... о, нет... уже не сон,

а в мир иной серебряная крышка!

Для истории

оцифровка

Оцифровываю речи,

очарован ими странник.

Этих нет, а те далече -

что ни гений, то изгнанник!

Что ни царь - наместник Бога,

что ни ухарь, то купчина,

что ни мат - прелестный слоган,

изучить язык причина.

Безмятежный сон эзопов -

дорогого стоит нынче:

в нём не счесть туманных тропов

в духе мастера да Винчи,

в нём метафоры объёмны,

в нём аллюзии эпичны,

в нём желания нескромны

и, пожалуй, слишком личны.

Оцифрованные спичи

на носители пихаю.

Их объём преувеличен,

их семантика плохая.

Блогосфера жаждет хайпа,

ни к чему изящность слога,

здесь в чести манера скайпа -

упрощенье монолога.

Копирайт послав подальше,

упрощаю запись ловко;

нет в речах отныне фальши -

идеальна оцифровка.

Божия пчела

Рак пятится в отличие от краба -

тот только вбок уходит от погонь.

Сакральный камень - чёрная Кааба,

с печуркою Столыпинский вагон

и от него же галстук конопляный -

вот это всё моё наверняка.

Закат сверкает изредка... багряный,

и, как костры, пылают облака.

Вскипают воды - жёсткие, как нервы, -

натянутые в виде проводов,

мой путь в нирвану скоро будет прерван

предчувствием вселенских холодов.

И пятятся инверсией атаки

убитые бездействием дела.

Пока же дело не дошло до драки,

трудись во благо, божия пчела!

Всё перемелется...

Как часто - пользе вопреки -

успех терпеть не может слабых:

не подаёт успех руки

в сердечно-дружеские лапы.

Успех - бесовская родня...

Родне бы лишь деньжищ лопаты,

принцессу, царство, полконя.

И ни к чему потом дебаты.

Унынье - скука сатаны,

такой тоске у нас не место.

Нет - комплексам чужой вины,

чужой тоске событий вместо.

Вот и не станем унывать,

стыдясь отсутствия успеха,

покуда Бога жернова

не перемелют горе эхом.

Монолог Творца

Терпел я долго, а напрасно:

увы, порублена скрижаль.

Сияют звёзды в небе праздно -

жаль, слишком густо намешал

далёких сфер в кругу небесном;

до них попробуй долететь!

В миру же грешном повсеместно -

в обиде, войнах, тесноте -

родятся странные идеи:

от лицедейства до беды...

Счисляют мудрые халдеи

мудрёный ход любой звезды,

но это помогает мало,

раз на уме один террор:

дрожит от вожделенья жало,

стремится грозный прокурор

не к справедливости, а мести,

забыв заветы о добре.

Но я заставлю - слово чести! -

остановить сумбурный бред.

Мой брат

Мой брат - не сторож нашим братьям

и не сапожник без сапог.

В кругу моём - пи эр в квадрате,

ну, а в его - иной итог.

Мой брат - не брат моей кузине,

а самый-самый верный муж,

красивый, безупречный, сильный,

опора женскому уму.

Мой брат везучий, будто джокер

в колоде из кредитных карт;

он биржу знает, словно брокер,

стратегию - как Бонапарт.

Мой брат - отменный забияка,

драчун, удачливый бретёр,

коль в перспективе зреет драка,

он непременный визитёр.

Мой брат - не брат, а просто чудо.

Запомни крепко нас двоих!

А кто же сам конкретно буду?

Без брата я - кошачий чих.

искушение, первая производная

...я по дорожке мчался в никуда,

а мне навстречу двигался лукавый...

...закат, восход, туманности, скандал

и обещаний целая орава -

вот это замечательный итог

пустопорожних медленных течений...

...и море чертит циркулем у ног

процессы милых умопомрачений...

...а я лечу - мне море нипочём,

мне легче улететь, чем утопиться...

...лукавый чёрт опять идёт в зачёт -

разложен мной по лицам и по числам...

Лимб*

тела контурные карты,

анатомию души

прославляют скальды, барды

за ничтожные гроши;

и святых сияний нимбы

нам бы с ними не постичь,

в рай попав с окраин лимба

в ожидании скучных притч;

в рай проникнув контрабандой,

анатомию души

облекают музыканты

в расписные миражи

* - Лимб (лат. limbus - рубеж, край) - в католицизме место пребывания не попавших в рай душ, не совпадающее с адом или чистилищем.

В иордань

на стихотворение Улисса "Крещенское"

Маркое кроет месиво

Белой крупой пурга...

Ноги промокли, тесно им

В новеньких сапогах...

Вот бы скорей раздеться,

Да в иордань нырнуть

так, чтобы сжалось сердце -

Сразу на глубину!

Как далеко до Господа,

И от себя устал...

А мне ж даже голос подать -

Хуже, чем гвоздь с креста...

Но, несмотря на это,

Я вас уже люблю...

Песня пока не спета...

Значит - ещё спою...

На выход!

социальный лифт

Доживает свой век человек возле Бога,

не имея возможности с неба упасть.

Обложил его Бог непосильным налогом -

честным быть, как кристалл.

От соблазнов не спас

и отправил в утробу, где каменных джунглей

раскрывается хищно кровавый цветок.

Вместе с сердцем пылают не чувства, а угли,

увлекая в стремительный Стикса поток.

Проживает свой век человек в преисподней,

не имея возможности в небо взлететь.

Эпатажные бесы и дьявол-негодник -

под землёй несгибаемый авторитет -

окружили его трёхэтажным заклятьем:

никуда не сбежать от заклятий, увы:

если ты согласился на чёртово party,

не сносить тебе, братец, своей головы.

И АзЪ воздаша!

Я жертвенность камей подам на блюде

расхристанной до камушка степи...

Дольменный лаз отшлифовали люди,

свой эгоизм в желаньях утопив.

Движения вращением нарушу,

когда в ваш круг ворвусь, как камнепад.

Из плена мыслей я сорвусь наружу -

туда, где оголтелая толпа

насилует свободой бессистемной

аморфные потуги горожан

бороться как-то с лексикой тюремной

с цепи освобождённых каторжан.

И жертвенность камней внесу на блюде,

как на щите убитого несут...

Воздам сто крат артельному Иуде,

хотя простит злодейства Иисус.

Комментарии: 7, последний от 25/10/2023. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 21/02/2022, изменен: 21/02/2022. 91k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2
Аннотация: ...и слова обрывал... как унылые строки фантазий, и слогами мельчал, благовестом отлившись во тьму, а потом рифмовал от европ до натруженных азий свой щербатый оскал... заменяющий нам Колыму...

Чваков Димыч : другие произведения.

Бог укажет, Бог рассудит