* * * Голгофу закрывали на ремонт, На брошенных крестах играли дети... И на вопрос "Зарежут, игемон?" Пилат, пожав плечами, не ответил. Он по ночам писал "Кто виноват?", Причём в стихах, и вовсе не для славы. Спаситель вызван Кесарем в сенат, Где осудил развратной знати нравы. Дискуссии оратор был бы рад, Но спорить Назарею стало не с кем. Проснувшись, закричали все: "Vivat!", Хотя никто не знал по-арамейски. Он разбудил догадливых мужчин - Схватили суть по страсти интонаций, Сын Божий получил высокий чин И порученье плебсом заниматься. Он о таком мечтал десяток лет: Учить народ, себе готовить смену, И, чтоб завоевать авторитет, Трезубец взял и вышел на арену Для паблисити в бой вступить со львом, Взглянул ему в глаза с улыбкой прежде, Лев промурлыкал, завилял хвостом И ноги стал лизать Мессии нежно. Без крови чах в упадке Колизей Недолго - расцветала оперетта, Иешуа средь дюжины друзей По вечерам ходил смотреть про это. За сотни лет прогресс был нулевой, Лишь гнусность терм сменила похоть саун. И Гибсон уговаривал Его, Чтоб в фильме о себе сыграл себя Он. Забыл Мессия, что его Отец Послал для соблюденья строгих правил, Не пас в трудах заблудших он овец, А стриг и на углях нередко жарил. Сей вариант был признан неспроста Бесперспективным и изъят из Яви, И на Голгофе римляне Христа Под свист евреев всё-таки распяли. <апрель 2010>