Ещё о совместной жизни Наташи и Пьера

  Изящною, младою грудью воздыхая, 
  Под телом Пьера тяжкого стеная
  И Анатоля на месте Пьера представляя,
  И, как бродяга байкальский, судьбу проклиная,
  Не требуя и уважения, не то что искренней любви,
  Увы, та самая всеобщая любимица, живая НаталИ,
  Что по наивности познала слишком много горя,
  Хотя и не жила ни дня в жемчужине у моря,
  Шептала: "Анкор, ещё, мой милый Толя!"
  А Пьер - как ребёнок, наивным был, 
  К тому же - граф, аристократ, бесспорно,
  А потому жену свою лукавую не бил,
  Ни разу даже пальцем он её не тронул,
  Наоборот, как до женитьбы, её одну он лишь любил...
  Но вот однажды этот большой и неуклюжий Пьер,
  Уехал в Петербург от жизни надоевшей, скучной, серой,
  И даже пред тем он выкрикнул жене: "Зараза ты, холера!"
  Быть грубияном - такое редко с ним бывало, 
  Да он и сам не знал, как с ним такое сталось...
  Жить прежней жизнью глупой граф наш перестал,
  Ведь он не для того в Пальмиру Севера бежал,
  Где вскоре убеждённым декабристом стал.