В случае с абстракциями очень часто линейная логика не играет определяющей роли. В линейной логике все понятия равны и между ними можно сколько угодно искать как сходство, так и различие - они от этого не пострадают, не станут ни тождественными, ни антиномичными. . Но если мы перейдем в пирамидальную логику, где верхом пирамиды является Абсолют, то картина резко изменится.
На странице Шульгина, посвященном как раз Абсолютной истине был проведен эксперимент: одно абстрактное понятие мы автоматически заменили на другое и дали автору неделю на то, чтобы как-то выкрутиться из ситуации, когда его можно было бы обвинить в формалистском подходе к доказательству. Сначала Шульгин сделал попытку умалить 'бессмертие', низвергнув его с вершины Абсолюта на грешную землю научной фантастики, которая постаралась и сделала из телесного бессмертия кошмар. Мы пошли тем же путем и профанировали спасение, опустив его значение до индульгенций. Тогда со стороны автора появились попытки отшутиться, проявив к противнику снисхождение и объявив его притязания пустыми, а беседу бесплодной, что было сделано автором в хоре с Сечевым и Кончеевым. Но и это не помогло. И автор, поняв, что отшутиться ему не удастся, готов был скорее признать универсальность (то есть формалистичность) собственного текста, чем ту ловушку, которую подстроил ему его величество АБСОЛЮТ.
Спасение в тексте Шульгина (в свете абсолютной истины, разумеется) легко заменилось на бессмертие вовсе не потому, что текст Шульгина универсален, а потому, что спасение и бессмертие - в их сакральном значении - одно и то же! Именно о спасении говорил Матфей: 'Если ты хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди' (Мф.19,17). Шульгин здесь возразил бы, что жизнь вечная - это вечный ад, но это не так, и об этом как раз свидетельствует апостол Павел в послании Коринфлянам: 'плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия, и тление не наследует нетления'. (Кор.15, 50). 'Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется бессмертие, тогда сбудется слово, написанное 'поглощена смерть победою'.
Смерть! где твое жало?
Ад! где твоя победа?' (Кор. 15, 54-55)
Таким образом любой христианский философ приветствовал бы мой эксперимент и не мог бы не согласиться, что спасение не мыслимо без бессмертия, а бессмертие без спасения. Разумеется, Кончеев это приветствовать не может и ругает христианство.
Предположим, Шульгин - тоже не христианский философ (хотя заявлял об этом), и не знает, что спасение может быть только в Христе и только таким образом человек обретет жизнь вечную. Но ведь он философ, и должен иметь представление о том, что такое абсолют. Если бы он был не христианским философом, но просто философом, он бы тоже приветствовал этот эксперимент и согласился бы с заменой спасения на бессмертие в свете абсолюта.
Это тот самый АБСОЛЮТ, который вбирает в себя ВСЕ, то есть много и других значений. Чем ближе мы к абсолюту, тем меньше становится различий между понятиями. Чем мы дальше от абсолюта, тем больше между ними различий.
Разумеется, в профанном значении спасение и бессмертие - разные вещи. Спасение - это из жанра детективов, бессмертие - из жанра фантастики. А эти жанры пересекаются между собой редко. Скажем так: если они вдруг случайно пересеклись, то это не случайно. Это свидетельствует как раз о том, что автор находится на более высоком уровне, чем прочие халтурщики современного романа.
Спасение обуславливает бессмертие: это очевидно, потому что как можно поверить в собственное спасение, если душе твоей грозит уничтожение? Но и бессмертие обуславливает спасение. Зависимость спасения от бессмертия гениально иллюстрирует великий Данте. Его самые злостные грешники спасены уже потому, что души их бессмертны, и каждая из них все равно попадет рано или поздно сначала в чистилище, затем в рай.
В иерархическую структуру смыслов, заканчивающихся в абсолюте, входят такие понятия, как истина, вечность, познание, благодать, бог, красота. И многие другие. В тексте Шульгина об абсолюте на самом деле нельзя заменить спасение на любое из этих слов. Текст его не абсолютен и несовершенен. И тем в нем меньше абсолютного совершенства, чем большее количество слов не подойдет по смыслу на замену СПАСЕНИЮ.
По поводу возражений Александра Кончеева со стороны восточных учений, считающих бессмертие и спасение - вещами противоположными. Но в этом случае человека индивидуального и человека социального тоже нужно разделить. А это противоречит закону Абсолюта. Перед лицом абсолюта человек социальный и духовный - одно.
. Мне представляется, что Александр Кончеев неправильно понял суть противоположности АБСОЛЮТНОМУ БЕССМЕРТИЮ. Абсолютное НЕбессмертие ничего общего не имеет с АБСОЛЮТНОЙ СМЕРТЬЮ, проповедуемой в восточных учениях. Смерть вообще не противоположна бессмертию, потому что подлинное бессмертие приходит к человеку чаще всего после смерти. Бессмертие - это прежде всего память о тебе, и уж только потом состояние твоей души после СМЕРТИ. Это память твоих потомков о твоих ратных подвигах, о других славных делах. Это чтение и перечитывание твоих произведений, это интерес через века к твоей личности. Абсолютное же небессмертие - это когда твои потомки развеяли твой прах по ветру или никто не пришел на твою могилу. Это когда сожгли все твои книги и ни разу о них не вспомнили. Это забвение. Ни один из ваших восточных мудрецов не обрел еще подлинного неБЕССМЕРТИЯ, потому что на Востоке как раз чтут память поколений. Отдельные мудрецы, может быть, достигли там своей нирваны и перестали перевоплощаться, но противоположности Бессмертию не достигли, и не обретут до тех пор, пока мир не забудет все слова, сказанные ими, не забудет их имена. Более того, их слова разбудили чью-то мысль, легли в основу чьего-то учения, так что для подлинного НЕбессмертия необходимым условием является забвение человечеством всех твоих учеников и даже оппонентов, потому что возражая тебе, они отталкивались от твоих постулатов и твоих образов. Для подлинного неБЕССМЕРТИЯ одной нирваны мало, нужно еще прожить жизнь так, чтобы не оставить никакого следа, потому что сделав хоть одно доброе дело, ты повлечешь множество других добрых дел, и таким образом обессмертишь свое деяние. Ты уже в цепочке всех добрых дел, совершенных человечеством. И с принятием душой твоей нирваны, эта цепочка не оборвется. Твое деяние осталось в ряду других и обессмертило тебя.
Сознание в его поступательном движении от первой непосредственной противоположности 'я - не я' приходит к восточному углублению в то, что является 'я' - индивидуум (Кончеев и восточные религии), затем познает все, что не я (материализм, в том числе атеизм), затем охватывает все формы отношения сознания между 'я' и 'не я', именно это и создает философскую науку в ее подлинном виде. Она не решает проблем (как материализм), но хотя бы ставит те задачи, которые индивидуум должен и может решить в индивидуальном порядке. В философской науке отчуждению индивидуального и социального в строгом смысле места уже нет, хотя социальное и выступает по-прежнему как некоторая 'внешняя' действительность, но ни в коем случае уже не как на востоке, не как чуждое. Таким образом осуществляется перемещение духа к самому себе из внешнего (социального) к внутреннему индивидуальному и при этом внешнее не вычеркивается, им не пренебрегают - внешние проявления духа образуют с внутренним я единство в плане абсолютного знания.
На самом деле спор между Кончеевым и мной как раз был лишь потому, что теоретическую базу мы черпаем из разных исторических форм сознания. Кончеев остался на востоке, а я - законченный гегельянец.