Чепелев Евгений Николаевич : другие произведения.

Стихи 1996 года

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   Стихи Чепелева Евгения Николаевича
   96 года
  
   * * * * * * *
  
   Тишины не внемлю речи.
Зачарован тайной языка:
"Чело - человече - человечек" -
вечность веки на века
положила - глаз лишила.
Но не тьма внутри - река -
светлой речи рекламобегущая строка.
Истин буквы, как пылающие свечи,
сушат слизь глазного яблока
холодом аммиака.
Сабель блеск со звёздной сечи
рубит лишнее наверняка.
В скорлупе "яичной" плечи.
Нечем призакрыть увечье
глаз, сочащихся нутром.
Всколыхаю всё кругом.
Липкую жвачку бытия
отрываю от седла
восковых наречий.
В помощь мне слюна
деревенской печи,
жующей соснины бока
для тепла при встрече
нас с тобой, да Христа с Предтечей.
  
   Можно и сказать, что крещусь в который раз
человечества водой недоразумения.
Можно псалменные песни петь,
а можно враз - облегчить плечи.
Но на то есть час,
тот, который мечен
взмахом птичьего крыла.
Ну а пока:
буде, человече, вечен.
В будущие, нынешние, те века
языка теченьем дивной речи,
что саднит твои глаза,
буде, человече, вечен,
не намяв бока.
  
   96
  
   * * * * * * *
  
   Теперь мне страшны только медные трубы.
  
   Ибо я умер. И как покойно стучит моё сердце.
Ибо не смерти ради я умер, но жизни -
пресветлой жизни, за обладание которой надо всё
   отдать.
   Всё понемногу, и последним - своё дыхание.
Только так и только тогда. Во все времена.
  
   Приветствую, жизнь, я, твой обретённый,
хвалебную песнь тебе ныне пою:
без тебя можно быть, но с тобою чудесней
ангельский хор прозревать в высоком раю.
  
   И где бы теперь я ни был,
под какие ни попадал бы созвездья,
я знаю, что всё дышит миром,
тебя воспевающей, песни.
  
   И что бы теперь ни случилось,
каких бы не избежать мне зароков,
я знаю, в крови моей длилось
теченье твоих неисчислимых потоков.
  
   Теперь под ногами не воды,
но белого камня упругость.
Вошёл я в число народа
под знаменем: сиюминутность.
  
   И правит над нами не Слава,
и не Всемогущая Сила.
Мы граждане Вечной Державы
где паспорт - Духовные Крылья.
  
   01.03.96
  
   * * * * * * *
  
   Сегодня есть мечта,
а завтра праздник.
Такого не бывало никогда:
есть белый конь,
на нём есть всадник,
а подле россыпи лежат
алмазной пыли -
на небосвод, окрашенный в закат,
вина Луны разлили.
И если в том мне суждено
узреть судьбы знаменье,
то я читаю: вот оно
давно желанное прозренье.
И в этот миг все времена
слились в единое усилье -
открылась нам реальная страна
любви всесилья!
Так будем ж песни петь про то.
Про славный град небесный,
открытый нам за то,
что сердцу стало тесно
в темнице душной тела.
И вырваться в объятия вселенной,
своим дыханием вселенную обнять
нам суждено. И ничего нет достоверней
как то, что к нам стремится Божья Рать
палить сердца забытые
   огня любовью;
   палить сердца открытые
   огня любовью.
   Сердца палить, палить сердца
Любовью Светлой
ныне, присно, навсегда!
  
   01.03.96
  
   * * * * * * *
   Человек, как чемодан,
у которого дно - не одно.
  
   Есть в дружбе привкус сна. Но и мечта....
И дело не во вкусе, а в стремлении быть "за".
За "миру - мир", но не сражаться.
И не в умении показаться, а просто быть - до дна.
И восхищаться, восхищаться, восхищаться
до обретения себя в другом. Услышать ОМ,
но не сдаваться, а плыть по Ому, уподобясь парому
до безграниц по области бесстрашья.
Сниматься в фильмах про Педро, д^Артаньяна и
   Туташья,
   в любых ролях. СНИМАЕТСЯ КИНО! -
пока единственно нам современная метафора.
Не компьютеризация, хотя я за неё.
Но за "снимается кино" стоит всеобщая
   демобилизация,
   где в руки не пистоны раздают, но Роль,
которую сыграть изволь до полной разбомбатизации,
до с образом слияния, то бишь.
Тогда уж точно не проскочит мышь сквозь сети наши
ЛЮБОВНОЙ КОММУТАЦИИ.
И крепче тем узлы, чем мы в друг друга вплетены.
Долой подушную приватизацию! Мы влюблены
и нам смеяться над слухами об ужасах мутации
от ВИРУСА ЛЮБВИ.
Мы влюблены и прощены. И некому сдаваться.
  
   Свободным детям воссоединенья
в чертогах истинной весны
смеяться, петь и кувыркаться,
благословляя дни, что были сочтены
и сплавлены в любви, в горниле братства
зеркальной тишины.
Всеобщая демобилизация
в чернорабочие любви!
  
   01.04.96
  
   * * * * * * *
  
   Я тот, кто ничего не понимает.
  
   И в страхе пользы нет и в обезличьи.
А я шатаюсь праздно, самооправдание имаю
и ничего не понимаю, не понимаю....
- У-у? - спрашиваю.
В ответ: - Уууууууууу...уууу.... -
Как будто в пустоте живу. И задыхаюсь.
- Впусти! - кричу.
Но Он не слышит, или же не понимает.
   Зачем с собой я слился
до времени, до срока,
когда ещё не довоплотился,
а уж ожидаю толка,
весь в предвкушении итога.
Зачем, скажи на милость?
Чтоб бесконечно длилось
над головой моей глумленье рока?
  
   Но, нет, я прекращу - я отодвинусь
в сторону от этого пути
в болота гнилость, тюремного томленья взаперти.
Я выйду дальше. Хоть и не ведаю куда, но дальше.
Неведомо куда, но лишь бы с этих мест сорваться,
где я, похоже, превращаюсь в слепорождённого,
глухонемого по приобретенью лет.
  
   "Я человек". Я человек?!
А, может быть, весна смеётся
лучами возвращающегося солнца
над ленью спящих век?
"Я человек". Ну, как же, дно колодца!
Вслед полетевший за своим плевком!
Я плюнул. Стал ждать возврата, эха,
ответа, наконец. Но, ни фига!
В ответ мне - тишина
и будущего зримая прореха.
  
   Ага!!! Пора бы вынуть самого себя,
да положить на стол, да в жертву принести.
А я же нет, "хи-хи, хи-хи, хи-хи".
И настоящее - ко лбу приставленное дуло.
Но, погоди, вон там, вдали, сверкнуло
нездешней краской....
Так это же и есть моя отмазка
от настоящего наличья бытия.
Вот это - я. А вот это - сказка.
Не надо больше лжи. И баста.
И правда только впереди.
   08.03.96
  
   * * * * * * *
  
   На что тебе ворчание комет,
когда язык их для тебя
вместим в одно понятье "нет",
которое, как "да".
  
   Мгновения летят. А мысли....
Что мысли - суета.
Ещё одну пропустим, потом ещё
и так до миллиона.
Лишь пустота и хаос.
Человеку ль их касаться?
На что они ему?
Длить ерунду и в кутерьме купаться?
   Я что-то не пойму,
кому обязано такое блядство
своим происхожденьем?
Тебе? Ему? Мне самому?
И должно ль разбираться
нам в этой куче мусора наличья?
Всего не перечтёшь.
А, что до истины, то вот она:
дыши - не пропадёшь!
Чтоб мысль удержать,
дыханье надо задержать.
А уж если увлечёшься,
в момент окажешься на дне колодца,
откуда только и видать
как звёзды на твоё "ать-ать"
чихать хотели. И лик свой не скрывать
ни днём, ни ночью от таких вот недотёп
обязаны закону вечного движения.
Ты клянчишь жалости,
но ты достоин лишь любви,
поэтому дыханием своим не балуйся:
не медли с ним, не торопи.
Ему в темнице вечного движения гораздо веселей.
А ты, ты тоже не робей
и вслед за ним иди, плетись, беги, лети,
покуда не истлеешь по пути
от этой до другой Земли.
  
   01.04.96
  
   * * * * * * *
  
   Во мглу из бездны.
Из бездны в мглу.
Лечу ли, падаю? Кричу!
А чтобы крик был не похож на эхо,
я в ткани мира делаю прореху.
И страх мой улетает навсегда.
Со мною остаётся лишь беда.
И этою бедою я верчу:
лечу ли, падаю - молчу.
  
   02.11.96
  
   * * * * * * *
  
   Блока почитать, ушедшего во тьму....
Бродского, во тьму шагнувшего....
Тарковского у тьмы в плену....
Себя, на тьму посягнувшего.
  
   Силу свою измерить тоской
по проклятой святости.
Положить себя в вечный покой
этого мира гадости.
  
   Не ждать, не стонать, но терпеть.
Бессмысленно, упрямо и глупо
не верить в приходящую смерть.
Года принимать за минуты.
  
   Раздаривать своё забытьё
от вечного величия смуты.
Жизнь выдавать за ремесло,
свободу за путы.
  
   Мягкое слово ''кровать''
заменить на ''деревянный ящик''.
Мне ли ещё вставать?
Кто мне ныне приказчик?
  
   Кто может меня самого
в железо превратить из глины?
   Я человеческое житиё
Назвал бы подлою миной.
  
   Но где там.... Когда всё сожжено,
когда нет никого, некому говорить и слушать,
Я принимаю за волшебство
сохранившуюся потребность кушать.
  
   И мной говорит существо,
будущим веком призванное.
А здесь я не говорю ничего,
что нельзя было бы вымыть клизмою.
  
   030296
  
   * * * * * * *
  
   Внутри меня идут судьбы часы.
И странностью себя благословляя,
я уезжаю....
  
   Глаза волнуются безличьем.
И говорю с собой по-птичьи
о вечном Мае....
  
   Позволь, прошу, мне прикоснуться
к твоим угрюмым думам.
Позволь тебя любить, позволь.
  
   Пусть будет лёгким
разговор наш трудный.
Пусть нами руководствует покой.
  
   Пусть тёмные зрачки твои не увлажняет
тоска по морю.
Пусть искры светлые играют,
  
   как снег, ложащийся на горы,
по таянью вздыхая,
всё в том же вечном Мае.
  
   Есть только красота, любовь и нега.
Есть только светлое пространство бытия.
А чернота.... Так это только время,
которое внутри меня - судьба.
  
   А то, что время измеряет,
зовут часами - строителями тюрем, и проводов,
что тюрьмы эти воссоединяет
с отсутствием судьбы - страною снов.
  
   Не бойся этой сумрачной долины
сплошного бытия.
Ты можешь и должна быть сильной.
Тому порукой я.
  
   Я сам, из страха обезличья,
внутри себя завёл судьбы часы.
И говорю с собой по-птичьи.
И погрузился в сны.
  
   И нет спасения в вине мне.
И нет спасения в пути.
И нет спасения от пепла
звёзд, что я держу в горсти.
  
   И нет спасения от Рая в Свете.
От Ада нет спасения во Тьме.
Нет дорогого самого на свете,
что не пленилось бы в тюрьме.
  
   Позволь, прошу, мне прикоснуться,
к рукам твоим, глазам....
Позволь безумно улыбнуться
всем проклятым, святым богам.
  
   Позволь мне озариться светом
твоих волос.
Позволь мне жить отпетым
у пропасти без снов.
  
   Не позволяя, мне позволь
услышать сердца убиение,
которое мне говорит: вставай, -
которому я вторю: бдение.
  
   Внутри меня идут судьбы часы,
но... не спеша.
   Я слышу мысленно шаги.
Во мне идёт твоя судьба.
  
   Я покушаюсь на своё нутро
мечтою Воскресения.
Себя крушу число мечём,
название которому - терпение.
  
   И в каждом дне и в каждом сне стою,
усыпан пеплом отражения,
солдатик сказочный в строю.
  
   Мне имя - омут; на дне - мечта.
И возрождение из пепла -
меня судьба.
  
   03.02.96
  
   * * * * * * *
  
   Может быть, это Бог карает меня
за неуёмную жажду - жить.
Может, проклята моя судьба....
Но мне хочется выть!
  
   Бесконечное множество являет мне пустоту.
Глаза взрываются....
Я имею мечту:
о с т а в и т ь с я.
  
   Я призываю смерть, но напрасно.
Определитель черёда - Бог -
приказывает мне жить безгласно;
и невидимыми руками запирает в стране снов.
  
   Эта страна поначалу кажется великолепной.
Потом всё в ней - кошмар.
Я это познал погружением в неё многолетним.
Но большего я не познал.
  
   И вот мне кажется, что должен я умереть.
Но и смерть оказывается одним из снов.
Мне остаётся лишь плакать, ждать и терпеть
слушание песен без слов.
  
   О, как нещадно Твоё торжество,
всевидящий, любящий Бог!
Ты, сотворитель всего, не сотворивши оков,
как ответишь мне: кто я таков?
  
   Мне препоручил, сказав "свобода выбора твоя".
Ну, конечно же, я выбираю Тебя.
Верни мне моё не различение добра и зла.
Верни твоё обо мне попечение.
Вот просящая моя рука.
  
   03.02.96
  
   * * * * * * *
  
   Начерти, Судьба, на мне ещё один штрих,
Если отражение тебя во мне ещё не полно.
Я обращаюсь к тебе условно:
Воображаю разговор на двоих.
  
   Ну что, Судьба, может мне пора?
Может, ты забыла меня, обошла стороной?
Так могло случиться, ведь я не избегал тебя,
и ты меня могла воспринять собой.
  
   Но вот, Судьба, я голос свой подаю.
Говорю тебе: ''Очнись!
Я тут стою, давно стою.
Ни вправо, ни влево; ни вверх, ни вниз''.
  
   Ну, Судьба, слышишь меня?
Из оков своих отпусти!
Мне надоела твоя тюрьма,
В коей не видно ни зги.
  
   Но, если я ещё нужен тебе,
Будь так любезна, начерти на мне штрих.
Я очень хочу быть полезным.
Без дела я - псих.
  
   А, Судьба,
слышишь меня:
''Очнись!''.
  
   03.02.96
  
   * * * * * * *
  
   Немного сна. Немного пробужденья.
И снова в сон.
Сон, как повторение творенья.
И пробужденье, как рожденье.
  
   В отчаянии пишу, а слышат танец, маски,
непознанных себя....
А я в развязке,
в сокрушении томленья вечного себя.
  
   Я не могу, но, о как, хотел бы
стать стихотворением,
текущим из самого себя:
из предыдущих слов, из строчек,
  
   из знаков препинанья, пауз....
А, да что там... прочерк!
Суть все мои стихотворения
подчёркнутые прочерки себя.
  
   Я так хотел б родиться вновь,
чтоб уберечь себя от слов,
оканчивающихся на -нье и -нья;
от восхожденья по ступеням; от собственного Я.
  
   "Избыть себя тоскливого куда?" -
Слова, написанные в другие годы.
А изменилось что? Возможно, да.
Повторов постоянство утвердилось.
  
   Моя всенощная судьба и вседневная лабуда:
"Не скрыться от воскресенья в тленье;
от тления не скрыться в воскресении,
и некуда бежать. Да и зачем? куда?
  
   К реальности от воображения,
и от реальности в воображение?
Гордиевым узлом завязана судьба
со своим теченьем и о нём сужденьем
  
   без толка человеческого рода.
А боги.... Так это только "моги"
(от выражения "хотела я родить и родила",
или "боялась, но смогла").
  
   Вот так и мы: то смерть, то воскресение;
то смерть, а то судьба....
Мы существа всевечного изнеможения.
И бдительное тление - нам звезды во тьме свечение.
  
   Что толку умножать бесчинствующие "я"
разумного суждения? И в разуме нам нет освобождения.
Любовь, Надежда, Вера, София-мама не спасли, и не спасла
Мария-дева богородичным рождением
  
   ни умного от дурака,
ни дурака от умного
внутри себя.
  
   И человеку нет свечения,
лишь только освещение
от напряженья сил внутри себя.
  
   Мы мученики дления.
Мы жертвы вдохновения.
Владельцы Я.
  
   И нашему отсутствию себя
прощения
от Бога дано освящение.
  
   К Тебе, о Господи, сия
мольба крушения.
Во веки, присно, навсегда."
  
   03.02.96
  
   * * * * * * *
  
   Тёмно-тёмное синее небо,
малиновый горизонт,
страны, в которых не был,
сильное слово "Вперёд!".
  
   Марево безудержной страсти,
листья на опавшей земле.
Все мы в плену у несчастья
плывём в направлении к себе.
  
   Люди, хоть толком не знают
как и кем им здесь быть,
наивно в своей глубине прозревают
главное действо: ЛЮБИТЬ.
  
   И в сволочной своей суматохе,
во взглядах из-под тишка
радуются, что не так уж и плохи
обесцененные суетой их дела.
  
   И мне в этом мире бессильном
в определении жизненных мест
открыты двери в красильню,
где сияет Немеркнущий Крест.
  
   И в дальние края уезжая,
Крест-царь всегда будет со мной
малиновым вечности маем
и неба надомной темнотой.
  
   03.02.96
  
   * * * * * * *
  
   Нестройно, торопливо,
покойно, сиротливо
всечаснейший побег -
к тебе.
  
   В молчании улыбкам.
И третий день идёт зима.
А я командую своим попыткам:
во что бы то ни стало, найти ума!
  
   Стояние на камне мира
средь плесков-шелестов воды.
Держание в груди эфира
таинственного шёпота судьбы.
  
   Намёк пространства бесконечный
мне открывает даль времён.
И я кажусь себе беспечным
и дерзким, как Наполеон.
  
   03.12.96
  
   * * * * * * *
  
   Боже, Ты видел Луну?
Посмотри же:
одна лишь она - жива.
  
   Здравствуй, моё одиночество.
Как сонмно твоё проявление
множеством окружения
в бессвязанный круг.
  
   Здравствуй, моё отчуждение -
глупости моей потворство.
Так я плачу за притворство
не существованья разлук.
  
   Я в этом мире потерян.
Сам этот мир потерян.
Могу ли я быть уверен,
что у меня не недуг.
  
   Кажется мне, что я болен,
печально и скорбно болен.
Скорбию из ниоткуда,
печалию навсегда.
  
   Окружают сплошные лишь тени.
Кружат, кружат и кружат....
Тени, лишь только тени....
И нет им числа и конца.
  
   В мире царит понедельник.
Едино царит понедельник.
Включая ,6-ой день творенья
и даже сам отдых Творца.
  
   В мире этом без тени
сплошной царит понедельник.
Недельник царит по неделям
изо дня.
  
   Милый, любимый мой Боже!
Как смогло Солнце стать тенью,
люди, рыбы, реки, растенья,
звери, птицы, горы, пустыни,
земные деревья, небесные облака?
  
   06.02.96
  
   * * * * * *
  
   Любовь открывает невзгодам
свободы прямую дорогу.
И вот уже по ступеням
любящий шарахается вниз
  
   к скользким и мелким томленьям,
в город забвенья, на улицу оцепененья,
к озёрам и рекам смятенья,
в небес непроглядную высь.
  
   И падать совсем не больно.
Ты сам ведь шагнул, добровольно
туда, куда так не позволено
упрямо и слепо нестись.
  
   В грядущем ты будешь помедленней,
осторожнее и аккуратнее.
Пока же пройдись по неведомым
доселе границам греха.
  
   И, может, попросишь прощения,
отведав Земли угощения.
И тайной тропой унижения
поднимешься за облака.
  
   Пока же держись движения,
крови в венах струения,
шума черепного давления,
капризов предвечного Я.
  
   06.02.96
  
   * * * * * * *
  
   И пусть сомнение тревога
не поднимает ото сна.
Люби смотреть на область праведного Бога,
и умалится этим всякая вина.
  
   Попробовать уснуть
вдали от этих мест,
утешиться виденьем
Ассоль солёных губ.
  
   Но это подло. Разве так мужчина
высвобождается из плена?
И разве пилигрим, и проклиная,
не благословляет путь?
  
   Поэтому постой, утешься обезличьем;
как в детстве, снам предайся наяву.
И если хочешь говорить, то разговаривай по-
   птичьи.
   А если говорят с тобой, скажи им "простите, мол,
   устал и не могу".
  
   Вот так, возможно, ты содеешь
в себе себя же забытьё,
и многое чего ещё успеешь,
дождёшься, чему время не пришло.
  
   Пока же тут ты торопился,
изображая в жизни "жизнь",
твоей мечтой другой купился
и многие уже сдались.
  
   Утешься, право слово, умоляю,
не напрягай излишне пустоты,
ведь до сих пор единственное, чего ещё не знаешь -
сам ты.
  
   Поэтому, поплачь и подожди пока обсохнут.
И, вслед за этим, помолись.
Подумай хорошо: ведь рыба без воды иссохнет,
и дерево, чем выше, глубже тем корнями вниз.
  
   06.02.96
  
   * * * * * * *
  
   Сбросить себя с высоты
одной из красивых скал.
И проорать на лету:
- Наконец-то я всё сказал!
  
   И в первое мгновение,
к воде прикосновенья лба,
подумать в последний раз:
"наконец-то сбылась мечта".
  
   А дальше, идя ко дну,
просто, идти ко дну.
Чувствовать, как забытьё
настигает тебя и здесь.
  
   Губами впустить слюну,
бога морского слюну,
и, став слюною весь,
опуститься на мягкую взвесь.
  
   И тихо бесстрастно лежать,
позволяя себя качать
течению родника, с которым уже в такте нога
(по парадоксу, от кой ныне впервой отстаёт голова).
  
   Прибьёшься к подводной скале,
где красивые рыбки живут.
Они-то тебя и сожрут,
но ты-то уже не в себе.
  
   Уже отлетел посмотреть
на свой земной неуют,
где не было счастья тебе,
ни тем, кому его ты желал.
  
   Попрощавшись со всем ушлым в себе,
отправишься на вокзал.
Вот там-то тебя и найдут
два ангела, один с сумой на крыле -
  
   вот в неё-то тебя и запрут.
И, почуяв, что лодка уже на весле,
тебе предстоит всплакнуть,
но не о тех, кто остался внизу, о себе....
  
   И, будь уверен, успеешь уснуть,
пока тебя доволокут.
  
   06.02.96
  
   * * * * * * *
  
   Что мне ещё сказать
о том небе, на котором не был....
Слышу: "Не страшно тебе писать?"
Отвечаю: "Я страхом съеден.
  
   Кто ещё посягнёт
на то, что осталось от меня?"
Слышу: "Усталость".
Что ж, правда твоя.
  
   Ну и что! Я всё равно буду тонуть
в этом сонмище снов души.
Буду играть в разрывающих путы,
в проводников в сны.
  
   Надоело говорить - всего не выскажешь.
Надоело плыть - хочу птицей стать.
Надоело рождаться, жить, умирать.
Надоело отчаиваться, надеяться, ждать
  
   Во все игры надоело играть!
  
   Надоело бодрствовать, спать.
Надоело говорить правду, лгать.
Надоело смеяться, плакать.
Надоело терять, искать. Надоело идти, стоять.
  
   Только любить не надоело.
Просто любить, обыденно, смело.
Каждым движением, вздохом, мыслью;
каждой пропастью, высью;
  
   каждым утром, днём, вечером, ночью;
каждым хозяином, гостем;
каждым любимым, ненавидимым;
каждым Вергилием, Овидием.
  
   Всем, всем, всем,
кем суждено быть человеку
не надоело любить.
В любви пребывать не надоело.
  
   Мало её - вера мала.
Любовь - центр всего,
она ни справа, ни слева -
повсюду она.
  
   Но только в центре
то небо,
на котором из нас, живых,
никто не был.
  
   И, лишь подойдя,
исчезает из поля
нашей радости,
нашего горя.
  
   В те двери уйдя, в тот центр попав,
никто уже не вернулся....
И я, свечкою став,
с рожденья туда тянулся.
  
   И свеча эта горела во тьме,
имя которой Страх,
на который Орфей обернулся,
любимую потеряв - лиру в руки взяв....
  
   Каждому ясно о чём я здесь говорю.
Дан завет этот Спасителем Мира Иисусом
   Христом:
   "Да любите друг друга" по каменным плитам
   сердца
   любви расплавленным воском!
  
   06.02.96
  
   * * * * * * *
  
   Что тебе ещё, жизнь, сказать?
Смело берусь утверждать: я тебя прожил -
  
   дошёл до твоих границ,
за ними опять ты же, жизнь.
  
   Видишь ли ты меня, слышишь, уделяешь внимание?
Это я, говорю о своём тебя познании.
  
   Ты мне теперь ясна, жизнь, я люблю тебя.
Чётко люблю, ясно, без смуты.
  
   Ты, жизнь, не море, я не корабль,
не было кораблекрушения. Было неведенье, сон,
   брожение.
  
   Хотя, не корабля, но было крушение.
В общем, было всё, на что способна метафора.
  
   Но не было, жизнь, амфоры.
Ни сотворённой, ни разбитой,
  
   никакой не было амфоры.
Всё это метафоры.
  
   Было всё. Просто, было и всё.
И осталось, и останется.
  
   А я, жизнь, делаю тебе признание:
ты, жизнь, есть мечтание
  
   слепорождённого о зрении,
зрячего об ослеплении.
  
   Всякого от подобного.
Красивого от убогого.
  
   Радостного от плачущего.
Лежащего от скачущего.
  
   Мысленного от реального.
Приближенного от дальнего.
  
   Всё это, жизнь, о тебе воздыхания.
В тебя влюблено мироздание.
  
   Тебе благодаря существует вещей понимание.
Отсутствие желаемого. Оправдание обвиняемого.
  
   В общем, хватит болтать!
Ты, жизнь, есть всё.
  
   Всё есть любовь.
Ты, жизнь, другое имя любви.
  
   Ты заметила за собой свойства Бога?
Ты всегда в настоящем, прошлом, впереди.
  
   В каждой отдельной точке
в тебе есть остальные, не взятые.
  
   А, жизнь, я разгадал тебя?
А то говорят судьба, судьба.
  
   Нет, жизнь, ты есть Бог,
абсолютная личность вне наличья оков.
  
   Жизнь есть Бог. Бог есть любовь.
Откровение это не вновь.
  
   060296
  
   * * * * * * *
  
   Вкупе со всем, содержащим себя
на иждивении у времени года,
снимаю оплётку с загазованного бытия
и вылетаю на маленькую эшафотку,
дабы свершилось уже на всегда,
во имя не путанья с водкой.
  
   Что с меня?! Я же теперь и плачу!
Я же и выдыхаюсь!
По пути к пост пасхальному куличу,
с жизнью совокупляясь.
  
   Знаю, теперь меня никто не поймёт,
оттого, что слишком уж знаю,
что теперь с меня не "стечёт" -
не из этой я стаи.
  
   Знаю ещё, что не любят меня,
не пригреют, не встретят.
Знаю, что не для кого Земля
сама себя вертит.
  
   Знаю, что будущее - туман,
прошлое - мило, а настоящее - лживо.
Знаю, что за словом не лезут в карман
лишь те, из кого уже вытянуты жилы.
  
   Знаю, что знать мне предрешено.
Знание - паспорт в колыбели иллюзий.
Я отрекаюсь, рву не своё неестество.
И с покаянием ухожу в люди.
  
   Хватит с меня этой спешки.
Не вынести! Не желаю!
Изнеможением каждого дня,
дорогу к любви пролагая,
  
   лишь на месте топчусь, не любя.
Я предрекаю:
ничего не изменится.
Попомните мя!
  
   09.05.96
  
   * * * * * * *
  
   Тихо так, щемяще, налетела тоска.
Почему Свет приносит боль, а Тьма утешение?
Потому что Свет - явь,а Тьма -
сон, неизвестность, брожение.
  
   Люди.... Любимые.... Боги ....
Страннолиции дни.... Блуждающие ночи....
Мы одни.
И некому помочь нам.
  
   Это гнильё,
ворожба, поклон.
А я жнивьё,
гнев колоколен.
  
   Ох, Пречистая Дева Мария,
сохрани и спаси мя
от адовых бредней
мук каждого дня,
  
   не приносящего
ничего для,
и уносящего
всё вдаль меня.
  
   Долго ли терпеть?
Долго маяться?
Что теперь мне петь?
В чём покаяться?
  
   Жизнь - нужда -
причина долженствования.
Жизнь меня
приковала к знанию.
  
   Я теперь не тот,
что в колыбели.
Я теперь Эрот
вечнозелёной ели.
  
   Я теперь слуга
не одному лишь вою.
Я теперь себя
взять не позволю.
  
   Почему ко мне
никто не является?
Почему во сне
мне не открывается
  
   суть моя, да даль
судьбы веретеницы?
Кто я - государь
неизвестной пленницы?
  
   Я теперь один.
Я теперь на каторге.
Себе господин -
господин, да лапотник.
  
   Что же я могу,
коли как не маяться?
Что-то не пойму,
в чём же мне покаяться?
  
   Что-то не усну
и не просыпаюсь я.
Всё-то ни к чему
я не устремляюся.
  
   Всё-то не ищу
ни вдали, ни около....
Что же мы Ему:
как "былинки во поле"?
   09.11.96
  
   ПЕСНЯ
  
   У придорожного камня
стоит молодец-храбрец.
Думает: "Чего это я здесь стою?
Нет ли повода пойти?"
  
   Стоит себе и думает:
какой повод избрать?
А в это время на далёкой родине
смотрят на него в окно отец, да мать.
  
   Отец стоит, не шевелится,
только сердце бьётся в груди.
Мать роняет солёные слёзы
и губами о чём-то шевелит.
  
   Долго так стоит юноша.
Всё чего-то он не может понять.
А в это время на далёкой родине
смотрят на него в окно отец, да мать.
  
   Дошло до юноши биение
из отцовской груди.
Дотекли до него солёные реки
из глаз его матери.
  
   У придорожного камня
молодец-храбрец уж не стоит.
Слушает сердечное биение
и по реке домой спешит.
  
   09.11.96
  
   * * * * * * *
  
   Моё больное Я,
куда ж деваться от тебя?
  
   Я не буду стесняться
писать всё-всё-всё.
Я в нуле провокаций.
Я отныне - ничто.
  
   Я безбрежное море,
жар далёких пустынь,
настоящего доля.
Остальное всё, сгинь!
  
   Сгинь нечистая смелость
прогонять свой удел.
Может, я скороспелость,
но, никак, не пробел.
  
   Я хотел - и добился.
Остальное - "трава".
Пусть она теперь плачет.
Мне друзья, дерева,
  
   подсказали, что снится
мне постылою жизнь.
"Не умея напиться,
в пьяный лес не ложись".
  
   Я возможности поле.
   Я иллюзии даль.
Каждодневного горя
сам себе государь.
  
   Я покинут степями,
нет меня среди них.
Мои братья есть камни.
И я тоже средь них.
  
   Мы молчим дожидаясь
сокровенной судьбы,
много лет разрушаясь,
молчаливей воды.
  
   Я теперь обезглавье
куполов всех церквей.
Я себя поздравляю
с обретеньем потерь.
  
   То-то мне теперь снится
всё не то, да не то.
Нет водицы в кринице.
Не дают ремесло.
  
   Я теперь государюсь
невпопад и не в лад,
потому что я старюсь,
оставаяся млад.
  
   Мне б на острове выжить.
Ну а там, не беда!
Подберёт меня небо,
заберёт изо льда.
  
   Что-то знаю я мало.
Что-то мало пою.
Может быть, я ломаюсь.
Может, мало люблю.
  
   Вот пишу эти строки
усложненья души.
Мне теперь только обмороки
одни и страшны.
  
   Стал суровей я вдвое.
Стал сильнее втройне.
Ну а всё же в неволе
и доселе в тюрьме.
  
   Может, ты меня спросишь:
"Как же ты таким стал?".
Ничего не отвечу -
я устал.
  
   Может быть, ты попросишь
рассказать о войне.
Ничего не отвечу -
всё во мне.
  
   09.11.96
  
   * * * * * * *
  
   Я тенистого дерева сын.
Я лазурного моря дельфин.
Я светлого ветра молчание.
Я венец любви в мироздании.
  
   Тонкая тень скольженья Луны
по мощной поверхности тверди Земли.
Сияющий солнечным светом, цветок.
Срединная фаза Луны. Древний Восток.
  
   Я из белого камня и серебра.
Я из тысячи молний и ясного грома.
Я возник из пепла. Начат с нуля.
Я последнее эхо космического ома.
  
   Мириад воплощений своей душою прошёл,
находя себя там, где потерял.
Настоящего - лев и прошлого - вол;
орёл грядущего надо мной воссиял.
  
   Аметистовым яблоком быть бы хотел.
Яшмовым корнем быть бы желал.
Золотым сечением вечных тел.
Серебренной радости шквал.
  
   А теперь мне стоять в ослеплении немом.
А теперь мне любить всё и больше, чем всё.
А теперь мне дрожать пред священным судом.
А теперь мне своё получить ремесло.
  
   09.11.96
  
   * * * * * * *
  
   В поле малиновка, жаворонок поют -
то-то мне хорошо, то-то уют,
то-то река неспешно плывёт....
То-то со мной всё наоборот.
  
   10.11.96
  
   * * * * * * *
  
   Теперь в тишине безразличий
я сам, угасающе, жду:
скончается голос мой птичий,
и ранней весной я умру.
  
   И ранней весной попрощаюсь
со всем, чем был я тогда,
когда малейшая малость
влекла и пленила меня.
  
   И не пытайтесь меня отыскать
в белокудрой области неба.
Нет меня там - я на сносях
будущего века.
  
   10.11.96
  
   * * * * * * * *
  
   Нет больше гроз. Нет больше грома.
Нет больше молний. Нет больше бури.
Есть лишь отвага. Есть лишь надежда.
Есть лишь победа. Открытые вежды.
  
   Я стремился туда, откуда смотрю
теперь на себя - на малость свою.
Я притих несказанно. Я умолк навсегда.
Тёплой воды полная ванна ожидает меня.
  
   В суматохе событий, в безобразии дел,
средь хвалений и нытий я постиг свой удел.
Свой удел миродавний, свой величия труд:
созидать город славный, где друзья лишь живут.
   10.11.96
  
   * * * * * * *
  
   Вот так и теперь человек ни в до миг,
ни во время него, ни после
не постигал, не постигает и не постиг-
нет ни "да", ни "нет", ни "далеко", ни "возле"
участья своего в свершении своей судьбы.
  
   Кровь из жил вышла наружу -
в жилах теперь пар.
Ни Земле, ни Небу не нужен;
ни ангелам, ни чертям.
  
   Сам себя отправил в дорогу;
сам билеты себе покупал.
Сам поклонялся Единому Рогу.
Сам от себя устал.
  
   Травы отшумели, ветры затихли,
но неостановима река.
"Я жив и скоро умру" - такие вот мысли
греют меня ныне, присно, пока.
  
   "Я человек". О, как сладкозвонно.
Мне бы участь моего же горла.
Но ни горло, ни рука, ни нога
не хотят себя менять на меня.
  
   И я называю свой непокой
данным богом - собой.
  
   13.02.96
  
   * * * * * *
  
   Расскажи мне о сроках любви.
Может ли она быть непрестанно?
За собою в бесконечность вести,
откуда, говорят она ниспосланна.
  
   Может ли так быть как не должно
вершиться в её благословенных пределах?
Кривая любви уравнивает всё?
Право и лево? Трусливых и смелых?
  
   За собою разве не чуя греха,
мы от неё бежим без оглядки?
И если она ни хороша, ни плоха,
отчего человек в ней может быть гадким?
  
   Откуда такое неестество?
Любовь не свободна?
Ведь это не так и моё ремесло
разгадку даёт: любовь - это больно.
  
   В себе ли не видишь оковы границ?
Прозрачность не путай с избежанием жажды.
Ведь ты человек, ты ищешь двух лиц:
своего для другого, в неисказимости правды.
  
   А то, что до времени нам суждено
в оковах безверья метаться,
так на то и любовь, на то и дано
Христом человекам зеркало братства.
  
   130296
  
   * * * * * * *
  
   Я постигал наличие вселенной.
Себя наличье постигал.
Дал имя жизни: Сокровенной, -
хоть кто, хоть как её не называл.
  
   Когда невозможно заснуть
   во время пения птиц;
когда невозможно заснуть
от всполохов первых зарниц;
  
   когда невозможно заснуть,
трепеща от любви, -
наверное, это можно сравнить
с остановкой Земли.
  
   Когда невозможно устать;
когда невозможно хотеть;
когда невозможно стоять,
но некуда успевать, -
  
   скорее всего, это смерть,
но где ж её взять.
  
   Когда невозможно уснуть,
когда невозможно устать,
когда невозможно любить,
когда нет сил больше ждать,-
  
   наверное, это Бог,
на Него нельзя не смотреть.
  
   Наверное, это Бог.
И любовь живого к Нему
название носит: смерть.
  
   Что толку об этом гадать?
Что толку об этом молчать?
Живому не дано рассказать
о погружении в Тишину.
  
   И логика этих фраз
порукой тому,
кто хотя бы раз
попадал в Освящённую тьму.
  
   13.06.96
  
   * * * * * * *
  
   Четверть века подходит.
Я на грани чего?
Я средь пустыни.
Отражённые облака - барханы.
Остывшие капли дождя - пески.
Вараны - редкие птицы.
Ядовитый кустарник - отраженье звезды,
что на картонное небо рукою Творца,
за заслуги какие, не знаю, прикреплена
завораживать путнику глаза
непостоянством света.
Как бы ему одному говоря: "Я и та и не та.
Но не спрашивай меня и не жди ответа.
Проходи скорей в направлении меня.
Я единственная, кто пробуждает трезвость
в середине лета - разгорячённой душе милая прохлада".
  
   Четверть века подходит.
Я на грани чего?
Я среди гор.
На одной из граней вселенского алмаза,
отражённого в пустоте восприятия,
в неналичии благости и проклятия,
в там, где есть всё,
потому что там нет ничего,
потому что там нет никого.
Там-то и есть всё.
  
   Четверть века подходит.
Шагов сделано в Лету
двадцать пять.
  
   14.06.96
  
   * * * * * * *
  
   Беглого дня с каторги памяти объявляю розыски.
Дня моего бытия плавного кувыркания в воздухе.
Примета того дня одна: узнаваем.
Самой яркой звёздочкой в ночи напоминаем.
  
   Так горели все дни, живя стаей.
И летели они "куда, сами не знаем".
Прогремел в благословенной тиши выстрел
и последний день, ведущий первые дни, ослеп.
  
   Но не упал и продолжал вести стаю.
Только стал он с тех пор навсегда последним днём.
И блуждал светлым днём в небе "тёмном".
И не дал появиться новому дню,
  
   что доныне томится у будущего в плену.
И увёл он за собой далеко первые дни,
меня лишив покоя и радости,
оставя лишь чувство вины
  
   за позволенье раздаться в благословенной тиши
блуждающему голосу тьмы.
  
   Того дня слепого объявляю розыски.
Много сил я отдал, чтобы ждать.
Да ведь слепой и от нуждающегося отвернётся.
Калека убогий. Что с него взять?
  
   Посему теперь его сам разыщу.
Ласковым голосом стану его призывать.
У меня для него радость: я глаза его вылечу.
Теперь я умею этакое врачевать.
  
   Помогите найти первый и последний мой день.
Благодарен буду тем, что в пути мне не будет лень
помнить и блюсти ключи
   человечьей чистоты.
  
   15.04.96
  
   * * * * * * *
  
   Рад быть слугою вою.
Ближнему воя слугою
быть не позволю.
Дальнему не покажу
своему вою службу.
  
   Оборачиваться страшно: круг, стоп.
Вчерашним пня кольцом в лоб.
Жуть как боюсь уснуть!
мне бы идти, что ветру дуть.
  
   Память моя - игла,
кровь из меня берёт
на поверку свёр-ты-ва-ни-я.
Прячу глаза - смотрю вперёд.
  
   Видно мне: впереди,
поджидающе, заднее ждёт
и во всю жизнь из груди
собирает и жнёт,
  
   наделяя меня пустотой.
- Стой! - кричу, - Отдай! Моё!
Оно говорит: "господин твой - вой -
он в пустоте живёт".
  
   Тут не радости быть - слезам.
Как водой отворить сезам,
собираючи капли в сито
человеческого аппетита?
  
   Распрямляюсь, иду своей тоской
к черноте того света, господин ей - вой.
Но, не воя иду, молча,
господином своего толка.
  
   По пути попадается всякое,
мимо сита моего капая.
К себе сам встал на постой.
И отныне я не пустой.
  
   15.04.96
  
   * * * * * * *
  
   Ну, что же ты молчишь, мой друг.
Уйти не просишь и не привечаешь.
Какой живёт в тебе испуг,
что ты вниманья мне не уделяешь.
  
   Ну что стряслось в душе твоей,
что наши отношенья надломились.
Открой печали мне свои скорей,
пока судьбы врата не затворились.
  
   Отдать попробуй, не страшась
удела нового постигнуть.
Попробуй выговориться, не соотносясь
с тем, во что пока не можешь вникнуть.
  
   Увидишь как окажется легко
продолженным твоё существованье.
Какая б мысль не завлекала далеко,
её назад окликнуть можно по названью.
  
   Но ты сейчас в её плену.
Поэтому доверься другу.
Прерви согласьем немоту,
и имя мы дадим недугу.
  
   И снова мир наполнит тело.
Жить надо, не страшась внезапного удела,
не покидать свой дом по прихоти ненастной.
Кривую не исправишь жизнь, но в силах сделать ясной.
  
   15.06.96
  
   * * * * * *
  
   Так я не говорил уже давно.
С тех пор я лишь молил,
чтоб сбылось, что должно.
  
   Теперь же час настал
произнести слова,
которые хранил
и сохранил едва.
  
   Поёлику от Бога мне дано
таланта порученье,
я выполню его,
собой скрепляя звенья.
  
   Я встану в ряд колец,
себя разрушив дважды.
Терновый выберу венец
неумолимой жажды.
  
   От неба тянутся к земле
и от земли до неба,
но глупая любовь к себе
преграду создаёт изо льда и снега.
  
   И между небом и землёю смерть встаёт.
И празднует победу тот, чей дом холодный мрак.
И я зажатый между льдом топлю любви очаг.
Так от земли до неба человек идёт.
  
   150696
  
   * * * * * * *
  
   Я ждал этого лета,
с тех пор как пришло
слово ответа
на моё бытиё.
  
   Я ждал продолженья, как счастья;
как бедные девушки ждут:
всечасно, под гнётом ненастья,
лишь сеют - не жнут.
  
   И вот по закону созвучий
я голос свой подаю:
"Спасибо" - шепчу неминучей
судьбе за мою правоту.
  
   15.06.96
  
   * * * * * * *
  
   Я опять напишу о сомненьях,
спрятанных где-то в центре груди.
Мне спокойно и плотно
дыханию они претят изнутри.
  
   Как бы я их должник.
Но должник краткосрочный.
Как и всякий истец чистоты,
сам немало порочный -
  
   таковы и сомненья мои.
И в их правилах лямку тянуть.
Вот и тянут они,
наперёд уже зная, что всему есть предел.
  
   И однажды правда моя
разорвёт их в клочки.
Ведь это вражеский способ:
нападать со спины.
  
   Трусость - бремя пороков.
И хотя имена мне сомнений моих не ясны,
мне ль не чувствовать их хитреньких токов,
что щекочут усталые нервы мои.
  
   Не давал никому я зароков!
Правил не принял нечестной игры.
Бедам и счастьям не назначил я сроков.
И не взять никому меня из моей тишины.
  
   Всем ветрам я открыт.
Ко всем порогам прибит.
И внутри у меня ничего не звенит.
Я люблю только Бога.
  
   И злосчастье моё - пустая молва.
Как не просил, так и не жду я иного,
чем судьба наделяет меня,
насыщая дорогу.
  
   И, идя по пути, я хочу дать
хоть немного любви
вынужденным замерзать.
   15.06.96
  
   * * * * * * *
  
   Четыре времени года
и меры четыре вещей.
Он здесь, он кричит: "Держи вора!
Присвоен им кладезь ничей".
Ему атакуют: "А надо ль?
А толку-то в беготне?"
а он им: "Порядок
на воле сильней, чем в тюрьме!"
  
   - А ты не сошёл ли с ума?
У нас родилось подозренье.
  
   - Вот посох мой, вот сума -
моего результаты прозренья.
  
   - Ну, что же, мы рады за вас. Поспешите,
а то ведь скончается время."
  
   - Ну что вы, меня не смешите.
У времени нет нужды в теле.
А то, что не в теле - не мира.
А то, что не мира, то - неба.
А то, что от неба - суть вечность.
А вечность конечному - враг."
  
   - Подумаешь, экое диво:
ни время, ни вечность не милы.
Должно быть, вы быть хотите дебилом,
тогда как вы только
   круглый
   дурак".
  
   17.11.96
  
   * * * * * * *
  
   "Жизнь бесполезна". "Жизнь нудна".
"Жизнь великолепна". "Жизнь ясна".
"Жизнь необходима". "Жизнь права".
"Жизнь так спесива". "Жизнь - игра".
  
   Но разговоры эти не о жизни,
а о племяннице её.
Суть разговоров этих - мысли,
чья мать - небытиё.
  
   24.08.96
  
   * * * * * * *
  
   Композитор написал симфонию -
зал затопал: "Это какофония!"
Какофонию композитор написал -
зал захлопал и даже встал.
  
   Написал поэт поэму -
слушатель послал его в геенну.
Описал поэт геенну -
слушатель одобрил эту тему.
  
   24.08.96
  
   * * * * * * *
  
   "Наверняка, мне осталось немного". -
Хочется так помолиться.
"Кажется, достаточно я побыл
в разных жизни лицах".
  
   Но не слышит меня судьба.
Но не слышит радость меня.
Но не слышит меня беда.
Но не слышу я сам себя.
  
   Мир стал "серым и унылым".
И чужим.
"Чёрным", "белым"....
Но цветным.
"Глупым", "мудрым".
Ни -
   как -
   им.
  
   24.08.96
  
   * * * * * *
  
   Тихую песню пою.
Тишины сладчайшей.
Тишины огромной, как сама огромь.
Тишины любовной; тишины "не тронь".
Тишины завьюженной; тишины застуженной.
Тишины, по взлетнему увитою плющом.
  
   Тишины сладчайший ветер
сказки говорит про всё на свете.
Слушаю его, как флейта;
как рыбацкое весло.
Речью плачу и смеюсь огнём.
И спокоен, только слушая его.
  
   27.02.96
  
   * * * * * * *
  
   Блядь - блядовство.
Блядущесть - блядство.
Скука - тьма. Тараканы
шуршат, шелестят, шлёпают -
мне не дают спать,
воды не дают пить,
счастливым быть,
индульгировать перестать,
множиться в чувствах....
  
   Как меня всё заебло.
Как меня заебло всё.
Как заебло меня всё.
Как всё меня заебло.
Как капуста, я стал.
Как картошка, гнию.
Как слепой капитан,
корабль пускаю ко дну.
  
   Что мне делать? Как мне быть?
Где мне деньги раздобыть?
Где мне жить? Где мне спать?
Где любить? Где гулять?
  
   28.10.96
  
   * * * * * * *
  
   Почему я Сизиф?
Отчего не Геракл?
О, эти авгиевы конюшни!
Имя им - человечья Земля.
  
   Ну, зачем я Достоевский?
Почему не Пушкин?
Отчего не Овидий?
О, эти райские песни!
Аплодисменты вам, бля.
  
   Ну, зачем я путник?
Отчего не плотник?
Почему не скульптор?
О, эта великая вечность!
Имя тебе - два нуля.
  
   Налево пойдёшь -
к женщине попадёшь.
Направо - потеряешь себя.
Ну, зачем я - Я?
  
   30.12.96 Нетания
  
   * * * * * * *
  
   Смерть разума наступит,
когда душа добру уступит.
Когда любви умолкнут флейты,
цветок познанья расцветёт.
  
   Ночь не к добру черна.
Душа не к добру озорна.
Чёрная правда из уст.
Из глаз ледяная слюда.
  
   Нет здесь заклятья.
Проклято!
Твоё Земное Распятье
в небо воткнуто.
  
   Никому здесь не нужно
искупленье греха.
Правят здесь боги:
"Хи-хи" да "Ха-ха".
  
   Лезут люди в норы,
потому что воры.
Слеза капает с ресницы -
никому ей не напиться.
  
   30.12.96 Нетания (Израиль)
  
   * * * * *
   Чисто в мире от немого
Света забытья,
Человека убаюкивающего
Слова: Я.
  
   Ангелы! Архангелы! И Херувимы!
Здесь ли вы всё ещё? Здесь?!
Многие люди представляют собой могилы.
Уже многие лета правит здесь Зевс -
Огромный, жирный, с бородой, своевольный
Летит, обрушивая словады говоренья с собой.
  
   Что я? Мне надо немного: светлого для всего.
И я говорю, что бравада - не человеческое ремесло.
Воевать, иж ты. Поди, развоюйся, если справа отец,
а слева мать, да поменяй их местами.
А жёны, дети, друзья, ближние, наконец.
Не человека занятье - нюхать порох ума.
  
   Женщина говорит: нет больше проклятья,
какому я поверю сама.
Могла сказать ''произнесу'',
да разве важно, всё одно, говорит: не вынесу!
  
   96
  
   * * * * * * *
  
   Есть во мне голос -
мне не принадлежит -
тоньше, чем волос,
но никогда не дрожит.
   96
  
   * * * * * * *
  
   Мир, очевидность твоя неуместна.
Посмотри на себя, неужели не тесно?
Вот, к примеру, слова: лестно и тесто.
Связь между ними - желудок.
Он льстит тесту, потому что тесто - еда.
Скажут мне: "Ерунда!" Ну и пусть говорят.
Мне-то что? В этой тюрьме нет ничего,
что было б вовне меня самого.
И чтобы молчать, я должен спать,
дышать, пить и ждать....
  
   Я стараюсь не лгать. Притворяюсь невестой,
своего жениха ждущей. И ведомо мне,
на яву, иль во сне, жених мой один:
мой Господи Ин, но пока Его нет.
И я - пассивное Ян, живу в государстве
Тьмутаракань.
  
   96
  
   * * * * * * *
  
   Но нрава я не весёлого.
И, выпивши водки, грущу.
И что же сокрыто в сём подлого -
увы, я никак не пойму.
  
   96
  
   * * * * * * *
  
   Разум - фальсификация действительности.
  
   О, разум, твои леденцы
распяли мне горло.
О, господи, даждь ми воды -
дыхание спёрло.
  
   96
  
   * * * * * * *
  
   Пульс умер нутра.
Внутри безысходно.
Так зреет душа,
не хотя быть бесплодной.
  
   96
  
   * * * * * * *
  
   Труд -
здесь,
там,
тут.
Знает то, к чему ведут
все дороги Рима - силы.
Тут - погосты.
Там - могилы.
Здесь - единственно, где врут!
  
   96
  
   * * * * * * *
  
   Я - лысое чудо -
многогорбей верблюда,
мало сказать, в пустыне
своё существованье влачу.
  
   96
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"