ВЕЗДНА

***

В этом конченом октябре,
Темно-красном, как бастурма,
Как не сдаться своей депре,
Понемногу сходя с ума -

Что же делать, когда ветра,
Будто сталинский командарм,
До земного дойдя ядра,
Так и лупят по городам?

Щуря глаз, что слезой набряк,
Но решительней, чем орда,
Возвращаться при фонарях
В тихий дом на краю пруда.

ЯНДЕКС-ЛАВКА

Была б мечта в тугую сталь отлита,
За ней взобрался б на любой уступ!
Исполнившись надежд, я встал у лифта,
И был мне знак - далёкий голос труб,
Как с потолка немыслимая копоть,
Как перепончатость нетопыря -
То был курьер. Ошибки не могло быть -
Ревел карнай, окрестности бодря.
Предпринял я и пота утиранье,
И тряску жил, как бедный пилигрим,
Так был он грозен в шелковом тюрбане,
Что, трепеща, склонился перед ним.
- Кто смел тревожить воина Аллаха? -
Вскричал он так, и борз, и златоткан,
Что предо мною завиднелась плаха,
И пехлеван, вострящий ятаган.
И предостереженьям инкунабул
Я поздно внял: он тронул удила,
И голова, посаженная на кол,
Последними слезами истекла.

***

Что делать мне, коль вечер сер
В сиротских лоскутах?
Зайду на Усачёвке в Сбер,
Без дела, просто так.

Протёрто насухо стекло
С бокалом наравне.
Везде, где чисто и светло,
Побыть приятно мне.

Каким немыслимым пятном
Виднеюсь между них,
Имеющих и стол, и дом,
И фейерверк шумих...

О, если бы ночлег-другой,
Нормальную б еду,
Таким же стал бы, но на кой?
Оттаю и пойду.

***

Я, кажется, только теперь понимаю,
Что значит быть мхом, и что значит быть хмарью,

Природой земной, что возникла, как прихоть,
Рождаться и гибнуть, рождаться и гибнуть.

Я, кажется, понял, что значит быть Богом -
Колонны ушедших считать по пятеркам,

Срока заменяя погибельной ссылкой
В метели ненастной, в пурге ненасытной.

И бездне морской, то зелёной, то синей,
Твердя о ничтожестве всяких усилий,

Постиг я, что сущее - только сознанье
Того, кто проклятье возводит к Осанне.

***

Заведшиеся будто бы в омётах,
Бросающиеся на каждый спил,
Они идут похоронить не мёртвых,
А тех, что живы из последних сил - 

Навроде карт, взлохмачены, краплёны,
Ветрами дуя в гнутых труб свирель,
Унылые торчат микрорайоны
В отвалах взбаламученных земель,

И чужды им старинные покрои,
Тем псам, что, лошадиный корм жуя,
Леса-поля на поролон пороли,
В виду имея прибыль от жилья,

И вот она, подслеповато спальна,
Принявшая законом гоп да смык,
Россия глобалистского дизайна,
Россия человейников слепых,

И ей не до фарфоровых пастушек,
Но, сбрасывая постромки ярма,
Через фасады демонов бездушных
В урочный час пробьются терема.

***

Что б ни дала по жизни мне Калуга,
Как бы ни веселилась Кострома,
Ведёт земля свой род от полукруга, 
А круг от Бога, как она сама.

Как в только побелённые чертоги,
Чей свод раскидист, вогнут и отверст,
Я в снег вхожу. Полугодично долги,
Простёрты дали снежные окрест,

И памятно, как, распустив сусала,
Зима, чего ты только ни плела,
Но во вдовстве ни слова не сказала,
О том, как манна русская бела,

И в этой полу-яви-полу-тайне,
Утратившей желанье быть собой,
Слепящей белизны преобладанье
Неразличимо в серости скупой.

***

Поскребешь по стёклам, как по сусекам,
И окажется видимость нулевой:
Что-то входит немыслимое со снегом,
Как проросший через брандспойт левкой,
В этот мир с евробондами и гостайной,
Будто в царство оленей и олених,
Испещренное живописью наскальной,
Выдвигается от полюсов ледник,
И ни Азии больше и ни Европы,
А одна беспредельная гладь стола,
И одна только жажда пылает - вот бы
И от слов осталась одна зола,
И от цифр великого обнуленья,
И от прочих сумеречных затей,
Дорастить бы изрубленные поленья
До стволов, что любой купины святей,
И ни с тантрой дел не водя, ни с кармой,
Различив, как благовест сипловат,
Намолчаться впрок до весны до самой,
Выходя раздетым под снегопад.

***

И ходя безвременно меж людей,
И среди пустынь безвозвратно заперт,
Говорил я дереву - не желтей,
Скоро будет солнечно, снег растает.

Не напрасно с детства к лучам приник
Так, что на отрыв лучше сил не тратьте -
Сам себя обманывал, да и их,
Но откуда б знал я о жуткой правде?

Пусть вовек не спрыгну со львиных тумб,
И судьба окажется импульсивна,
Но вздымал клевец надо мною дуб,
И трясла монистами мне осина.

***

Заживо сгоревшим, как торф,
Каждый из чихвостивших пташек
Опознать по взгляду готов
Те же тропы в жизни топтавших.

Лишь повешенным на суку
Как не сдавшим главный экзамен
Объяснить хоть как-то смогу,
Где я был и чем я ославлен.

Может, глуп, а, может быть, пустоват,
Но и в самых скорбных затишьях
Улыбался чаще стократ
Лишь когда я целился в ближних.

И ещё не хлещущим бром
Псом приблудным и подзаборным
Только там я не был рабом,
Только там я встал над законом.

И постигшим смысл основной
Диким зверем в рубище ветхом -
Только там и был я собой,
Только там и был человеком.

***

Не ворох надежд на значительный куш
Является в мысли, как вспомню
Их спешные сборы в пустынную глушь
Ко Гробу Господню,

На проводах было немало длиннот.
Ненастным июнем
Они говорили - поедем, виконт,
И Гроб отвоюем.

- Отстаньте, в последний вам раз говорю...
Я в миг расставанья
Для них уподобил себя звонарю,
Ладони сбивая.

И брат, и племянников дерзкий дуэт,
И дядя, моливший о сыне -
Как мог я сказать им, что Гроба там нет,
В проклятой пустыне,

Где только и свищет голодный орёл,
Себя уподобивший ветру?
Кто ехал за Гробом, тот гроб и обрёл,
А тот, кто за Верой, тот веру.

***

Золотятся купола церквей,
Мечены небесной синевой...
Так и тянет раствориться в ней,
Буквой кануть в сумрак стилевой.
...Не судьба, коль прожил жизнь скотом,
И не оправданье, что с душой -
Если что и видел, то Содом,
Если что и слышал, мат сплошной.
Если участь свечкой оплыла,
И фитиль ее давно задут,
Что ж не в землю храмов купола
Так порой пронзительно зовут?

***

Когда увядшей лакримозой
Звучит эфирная стряпня,
Я сам себе ноябрь промозглый,
Сухих метелей острия,

Но там, где синева хрустальна,
И овевает города
Первоначального дизайна
Изысканная хромота,

Придя с восходом бомжеватым,
Насвистывая, хоть беги,
Вышагивают с лейб-штандартом
Зимы засадные полки,

И в мертвенных табло судоку
Блажной цифири чехарда
Отчаянье берет за глотку
Намного чаще, чем когда.

***

Если драться твой долг велит,
А не чмокать уху из пикш,
Не бери позывной "Евклид",
Если с гаубицей не спишь.

На понтонах и на плотах
Распугавший немало жаб,
Не бери позывной "Плутарх",
Если ты не назначен в штаб.

Где от гречки до макарон
Ужимаются сутки вдруг,
Не бери позывной "Харон",
Если ты полевой хирург,

Выйдет время из-за кулис,
Сивый пот оботрёшь с коней,
Возвратившийся, как Улисс,
К Пенелопе мечты своей.

***

Что ни шаги судьбы, то просто фатум,
И месяца друг с другом не знакомы,
Когда бурьян рифмуется с туманом,
И связи ломки, как пучки соломы.
Давно я не был здесь. Попыток многих
Мне стоило припомнить раз последний,
Как строить схемы склонен параноик,
И в страхах не находит осмыслений.
Я редко здесь бродил. Теперь жалею,
Что вырос в обесславленности сирой,
И жизнь была бальзаковской шагренью,
Как эту рану ни анестезируй,
И если б шел усталым, опоздавшим,
Но впереди маячила отвага,
Я б насладился внутренним пейзажем
Таким же диким, как и склон оврага.

Алексею Шорохову

Знавший примерно, как выстрелы скоры,
Трезвый, как стёклышко и в лоскуты,
Помнишь ли те довоенные споры,
Глупые, детские, до красноты?

Там, в непрестанно гулких разрывах,
Между другими неповторим,
Сам ты теперь понимаешь, как зыбок
Пульс, что заточен под биоритм.

Рвущийся в сутолоку, тем и ранит,
Что, непоседлив, как мотылек,
Символизирует не темперамент,
А метроном, досчитавший до трёх.

Будь же. Хоть гибель в любовницы сватай,
Лишь по ошибке не выстои мной,
Ибо я столп среди мертвенных статуй,
Треснувший надвое столп соляной.

ИГОРЮ ПАНИНУ

Настоящим унижен, лишь будущим не обесчещен,
Океану не капля, болотам и то не ручей,
Ты сквозь почву пророс, как сквозь мрамор, и вышел из трещин
Целиковым, как штифт, что от ржавчины только прочней.

Выводя из покоса итогом проценты удоя,
Каждый горестный клин забирая под пашню с угла,
Ощущал, что от лобного места и лобная доля
Словно мать со двора, в золотое бессмертье звала,

И не смея еще помышлять об "обратке",
Потому что понятен себе не вполне,
Позволял только искрам, что гаснут во мраке,
Рассуждать об огне.

***

Гораздо больше, чем ответке
На утлый несогласья вздох,
В свидетельство о человеке
Я верил столько, сколько смог. 

Такие были притязанья
На лямку лайки основной,
Что, четверть века партизаня,
Вертел рассудком, как строфой,

И столько было крика, воя,
И так была мечта дерзка,
Что лишь теперь, себе же вторя, 
Я вижу пепел средь песка,

И на горящие эстампы,
Сойдя с дорожки беговой,
Сто раз из-за стола уж встал бы,
Покинув этот пир горой.

***

Справляешься, пока среди метафор
По прежним дням едва заметный траур
Ещё блестит, как чудный минерал,
Когда ноябрь, и солнце раз в неделю,
И день разбит прадедовской скуделью,
Но ты ещё его не миновал - 

А ну-ка, ты, давай, цифирь нам сбацай,
Сложи наследия цивилизаций
В одну стопу, в другую сам заляг,
Составь нам план учительных пособий,
Чтоб стало ясно, зримей кто, весомей,
Кто мужествен, а кто ещё в соплях

Не ведает, чем нынче люди тычут
В своих шутов, когда рассудок дымчат,
Как будто в нём сгорают сентябри,
Не по фабричному гудку вставая,
О чём ты шепчешь, кукла ростовая,
Пред шлюзом приоткрывшейся двери?

КВАДРОКОПТЕР

Я редко бывал там, где шумно и пенятся вина,
Не слишком спортивный, однако стрельба как диета,
В "Поручике Ржевском", где водка отчасти цивильна,
Но чаще - "Гвардейка", в угоду мечтам контингента,
Немногие пили. Кого разогнала контора
По дальним чужбинам, кого так совсем завалили...
Один был с игрушкой для сына - четыре мотора,
Зарядка для пульта с инструкцией на суахили.
Гордился подарком на польские деньги хорунжий:
Три года вдали от потомства - хоть чем-то обрадуй...
- Оружием станет, - сказал повертевший игрушкой,
И все рассмеялись, мол, как это может быть правдой,
Но был непреклонен, кладя причиндалы в коробку,
Седой штурмовик, за плечами которого "Вымпел":
- Лет семь еще есть или восемь. Готовьтесь к уроку.
Наплачемся горько, - сказал в заключенье. И выпил.

ОТПУСК

Заходил на работу, ну как там, дескать,
Не застал начальства, лишь эта, в кадрах,
Позавидовала, что две сотни трескать
Каждый месяц - отличный семье приварок.

Позвонил знакомым - не взяли трубок,
При делах, при детях, и так понятна
Эта жизнь при жёнах и при подругах,
Что куда там суслику до бурьяна.

Посидел в кафешке. Был джин заборист,
Аж ресница хрустнула соляная.
А домой не сунулся. Ночью поезд,
Да и что там, дома. Воспоминанья.

Не заплачешь на людях, вечно хмурых,
По мечте несбывшейся и заветной.
Уезжая, забычковал окурок,
Обещая вернуться уже с победой.

***

У всех дела, а я из тех,
Что шепчут под Покров -
Скорей бы вытряхнулся снег
Из этих облаков,

Из них, что так убелены
Пробежками в дубак,
Нависших, будто пелены,
Над шпилями в дымах,

Затихли б стоны, горловы,
И распрямился горб,
И отлегло б от головы,
От сердца отлегло б.

***

Ощущая слабость-ломоту,
С чувством, с толком, а не на рысях,
Я с работы засветло уйду,
Подхватив какой-то вирусняк.

Тяжко будет, хоть сиреной вой,
Просто ад-Израиль во плоти...
А куда уйдешь с передовой?
Некуда с передовой уйти.
***

Противясь естественной убыли,
Убийственной логике свар,
Мы прожили дольше, чем думали,
И вышли на птичий базар
Во все приполярные стороны,
Что сумрак до срока таит,
Цветы, что до времени сорваны,
Бесцветны, как формальдегид,

И слышится жалкое хлопанье
Секунд, что бездарно сгорев,
Как оползни материковые
Уходят в арктический дрейф,
И бей батогом или шомполом,
Крылами уже не взмахнем
При крачках, бормочущих что-то там
На бедном наречье своем.
***

Завязывай с оскоминой,
Расстанься с шелухой -
Сегодня день особенный,
Увидишь, он такой.

Заканчивай вычеркивать -
Пред будущим в долгу,
Подумаешь о чем-нибудь,
И впишешься в дугу -

Звени ж, бубенчик, с упряжей
Немыслимых утрат,
Поскольку день безудержный
Врывается на тракт,

Ночей поправший шамканье,
И избран он, и зван,
Как вести долгожданные
Из позабытых стран...

Когда душа отравлена
До граммов и до йот,
Небесная проталина
Тебя тебе вернёт.
***

Никак не сообразно сану,
Со статью вовсе не завидной,
И ко второму снегу встану
Я, как и к первому, с повинной,

Сословьем прост. Кричать Параше
Мол, что замешкалась, дурында,
Никто из пращуров и раньше
Не мог, и дверь была открыта

В такой же временной отрезок,
Что и теперь, в простых именьях,
И в кресло сяду, ибо в креслах,
И им сиделось, как и мне в них,

И пусть ворон московских спевка -
Орган, что ливнями обчихан,
Я стану безмятежней снега,
Поскольку так меня учил он.

***

Когда не брат фанере текстолит,
И чаша бытия полней, чем кубок,
Откуда знать мне, что за день стоит
Средь глыб гранитных и оград чугунных?

Где исполинский круг вершит судьба,
Что мне за дело до ушедших в сумрак,
Чей дух надломлен так, что плоть слаба,
Среди твердынь, рассудку недоступных,

Что мученику петь среди расстриг?
И более почувствован, чем вспомнен,
Я унесу отсюда зябкий вскрик
И перекличку заспанных часовен.

***

Привык ли с детства к песне маршевой,
Такой безудержной и быстрой,
Ты, знаешь ли, поменьше спрашивай,
По пустякам не любопытствуй,

Чьи огороды полешь к барщине,
Зачем спешишь вослед за чернью - 
Витрувианство, подлежащее
Немедленному иссеченью.

Допустим, в душу смачно харкнули,
И что с того? Винить ли век свой?
Не разобрать его каракули,
Не вычленить причины веской.

Взболтай, конечно, но не смешивай,
Что срок, что административка,
Картезианский ум насмешливый
И ту харкотина с ботинка,

Но если хочется, улавливай
Поверх запрета быть как дети,
Сквозь облачности край оплавленный
Исхлёстанную спину тверди.

***

Я понял бы, если б, исхлопан
Друзьями, могуч и велик,
Отделался б в несколько слов он
От кратких вопросов моих.

- Давно? - Что-то около суток.
- Ну, как там? - Уже не свернём.
- Здоровье? - С апреля в простудах.
- Вернешься? - Сегодня же днём.

Я принял бы загнанный шёпот
И нервную пластику рта,
Но вот он уходит, и что тут
Сказать, если вдруг никогда

Не встретимся? Кратки мгновенья,
Как свет ноября, коротки.
Дешёвая мини-кофейня,
Кивок и пожатье руки.

***

Ушедшая в причитанья,
Изгаженная баблом,
Что жалишься, речь родная,
Печалишься о былом?

Налистывай атлас, плакса,
Ища посреди соплей,
Османа иль англосакса
Винить в пустоте своей,

Неясности очертаний,
Пустой, как в журнале мод,
Закрытой избой-читальней
Усаженной на ремонт...

Тони же в делах досужих,
Окучивай свой район,
Под великорусский суржик
Скрываясь во мгле времен.

***

Как нищих податей взиманье
Пощечиной горит на скулах
Молва о том, что вновь зима мне
Досталась из припасов скудных,

И как велик налог с персоны,
Догадываться нет резона,
Когда к догадкам не способны
Ни сборщик, ни сама персона.

Метель сдавая как экзамен,
Солист не свищет о дуэтах,
Притом, что выбор предоставлен -
Полгода так, полгода эдак.
***

Ей-то что? Месячишко, и корпоратив,
Платье есть, и собой моложава.
Беззаботные дни в голове прокрутив,
Засыпает, и снится ей жатва - 

Ходит в поле старик, и ни зряч, и ни слеп,
Знай себе отбивает поклоны,
И ложатся колосья под блещущий серп,
Стариковским поклонам покорны. 

И о чём вспоминать, поженившись едва?
Как ухаживал, тих и опрятен?
Вот постель, где лежала его голова.
Не взбивать же подушку от вмятин.

От какого б добра ни искал он добра,
Где б снарягу ни брал по дешёвке,
Уходил на полгода. Прошло полтора.
Так и сгинул с хэштэгом "явшоке".

И то в час её унесёт её в грёзы, то в два,
Но скорей на картинке, чем вживе,
Так и смотрит она, ни жена, ни вдова,
С неизвестного номера фото чужие.

***

Кто марки собирал, кто пользовал турник,
Электротехнику зубрили, как талмуд,
И где теперь они, и что тебе до них?
Люби, дружок, собак, они не предадут.

Кто в Африку хотел, а кто на корабли -
Империя одна, хоть в космос, хоть на дно,
Родили, так страдай, пока не погребли,
Пока еще тебе не пусто и темно,

По сотне раз на дню замри и отомри,
Неважно, как твой путь от Родины далёк,
Но более всего учи, дружок, дари...
Кто без вести пропал, кто на гранату лёг.

***

Непонятно в корне, 
Но алаверды мне -
Знаменье такое
Точно не впервые:

В полумраке комнат
Вещи присмирели, 
Ночь прокралась в город,
Свищет на свирели,

Приподняв из дёрна
Огонёк на стебле,
Вьюга въелась в окна,
Темные доселе - 

Рассыпая вату
В беге голосистом,
Не меня ль по факту
Подзывает свистом? 

Вскинусь, как на фото,
Мол, куда ж я денусь,
Чтобы отчего-то 
Смерти расхотелось.

***

Что глушь чащоб, что регулярный парк,
Един ландшафт, безмолвием палимый,
И я бы мог вступить в него с молитвой,
Но книжностью мой формуляр пропах,

Пустые звуки - личность, индивид. 
Не рассуждать положено пигмею.
Я лишь пылать в огне своем умею.
Что сны, что явь, никто не отделит.

Мне ни к чему вся эта годнота,
Напоминающая солеварню,
И если есть засмертье, заклинаю:
О, Ключник, не пускай меня туда.
***

Не мне взывать "услышь меня, услышь",
Стонать и охать, как бесплотный призрак,
Когда ничем стране своей не близок,
Пусть буду снег, что сбрасывают с крыш.

Когда идет разделка пирога,
Здесь, в декабре, потворствуя раздумью,
Я избираю ипостась простую: 
Луне - эмаль, собакам - потроха.
***

Гляди: бегут, кто в скинию,
Кто в одинокий скит,
Но всякий в пору зимнюю
Привычное узрит: 
Сокрыты расстояния
За чередой темнот -
Июльского солярия 
Явился антипод.

Цари ж, пургой разбуженный, 
По всей природе вдарь,
Но вьюгу не подзуживай,
Не распаляй, декабрь!
Устав ломать уставшего,
Что делаешь, изгой,
Ещё не сгинув заживо,
В субботу, в день шестой,

Пока весна соседняя
Мертва, глаза пусты,
Пока до воскресения -
Безвидных дней пласты?
- Творю я мглу метельную,
Вершу печаль твою.
Что надо, то и делаю,
Отчёта не даю.
***

Пока у меня глаза есть,
Пока, не зайдя в тупик,
Отчаявшимся на зависть
Хожу на своих двоих,

Пока я со смертью-стервой
В кипящих не бьюсь котлах,
Вот этот вот полдень серый
Несу над собой, как флаг.
***

Такая природа, что ахтунг. То морось покрапала,
То стая воронья о чем-то серьезном проперхала - 
С чего ж ты решил, что взросление - это парабола?
Всего лишь гипербола.

Давай-ка без глупостей, шибздик. Твой номер тринадцатый. 
Характер изменчивый,
К деяньям великим убогость свою не примазывай,
Сиди не отсвечивай. 

Отсвечивать нечем. Стандартны черты биографии.
К чему бы ни призовусь,
Вороны одни и назначены, может быть, крайними,
За всю эту изморось. 

***

Враги ли нам англы и саксы? Да я б не сказал так.
Проигрывающие, прячущиеся за спины,
Резвились они в океанах навроде касаток,
И горько сейчас им настолько, что сахар не сладок,
И заговор их очевиден, и уши ослины.

Друзья ли нам англы и саксы? Да я б не сказал так.
Могли бы, наверно, но барственность их нестерпима,
Отчаян их стон в закоулках империи затхлых,
Разжижена синяя кровь при небесных раскатах,
А прочее - тонкости или неясности ритма.

Но вот что сказал бы я им, промотавшим наследье:
Есть много чудес даже в этом издерганном свете
Пути к ним открыты для тех, что ещё не пугливы...
Но только вот к нам вы тянуть свои руки не смейте,
Молите Христа, чтобы принял он ваши молитвы.
***

Смерти ли молитесь вы, скарабеи?
Те, что моложе и здоровее,
Сделались пепел, зола.
Мозгом поедешь с нашей элиткой - 
Как она выжила в битве великой,
Как ещё всех не сдала? 

Есть ли спасенье, о, зимородок,
В чёрных от копоти госфильмофондах?
Лозунгами запестрев,
Красную лаву в камеру двинув,
Что поимели они с агитфильмов?
Разве что роббер без треф.

Что ж, напевая втихую "все бренны",
Колокола умножать на сирены
Надо, война не война - 
Что этот Одер, что эта Эльба?
Башня из мёртвых до самого неба
Господу станет видна.

АНАЛИЗ

Нет ничего, наверно, великолепнее
Правды великой наперекор баблу. 
...Только обмолвился - бац! - на столбе объявление:
Тест стопроцентный, клиника на углу.

Век бы не знать, где чалятся эти знахари.
Чуть заскучаешь - на тебе перемен:
Происхожденьем выходите вы из маори,
Из австралийского племени, значит, абориген...

Кончена жизнь. Оставшееся дохрамывай -
Знаешь теперь, как счастье свое куём.
Татуируйся, морда,  пляши караморой,
Бей бумерангом динго, тряси копьём!

Так победим! Покажем дикарской удали,
Чтоб оно все сгорело, считай, дотла!
...Перезвонили - анализ, мол, перепутали,
Ваш в обработке. Система, мол, сбой дала.

***

Глухо в дорожных петлях,
Гулко - на том стоим:
Это неверный пеленг,
Но ничего за ним.
Год подошёл к истоку
Колким, как текстолит.
Нудных ночей касторку
Вылакать предстоит.

Смолкнешь на полу-фразе, 
Вырвется из груди - 
Вот единообразье,
Большего не хоти:
Выструганной столярней
Корчится, темноват,
Зимних солнцестояний
Блёклый детерминант.

Холод земель остывших
Тошен, как манускрипт.
Между вселенских вспышек
Эта едва искрит.
Тряпкой рыдать на швабре
Или пропеть кондак - 
В северном полушарье,
Видишь ли, только так.

***

Так-то в наших палестинах, 
Где от века брат на брата,
Не белей душа от стирок,
Низменна и подловата.

Выйдет солнце ненадолго,
По дуге скользнёт отлогой - 
Здравствуй, заспанное око,
Прогорай, да нас не трогай.

Встанет солнце полу-боком - 
Ифигенией в Тавриде,
Что глуха к теле-подводкам - 
Вас не слышно, повторите.

Землями заблудших смертных
Миг от мига угасая,
Выйдет солнце напоследок,
Чёрным снегом тень косая.
***

Я в преддверье торжества
Душу изведу -
Что ты празднуешь, листва,
Скорчившись во льду? 

Смерть, рожденье, тлен ли свой,
Жизни круговерть? 
Что такое быть листвой,
Подскажи, ответь.

Кто б, затейник ещё тот,
В таинство проник,
Сколько сыплется щедрот
Мгле за воротник,

Сколько стоит за прокорм
Зимний хлеб, где гной
В цвета кофе с молоком
Жиже ледяной.

ТУРНИКЕТ

То зеленцой сияя, то краснотой,
Умная только с виду, а так - пустая,
Эта вертушка прокрутится раз-другой,
Ранние явки множа на опозданья,

О, ординат и с ними абсцисс толкотня,
Сутолока судорог или движений плавных!
Что ей за дело, если вместо меня
Кто-то иной протиснется между планок,

Скорбные жертвы спорта, сухих диет,
Или орава верзил килограммов по сто?
...То, что зовём "искусственный интеллект",
Просто дурак, но ладно бы только "просто".

***

Только мигрень и имевший, что с клацанья,
Как суверенная цивилизация,
Мордой светя, как иной жаровней,
Лыблюсь, мол - здравствуй, простор широкий!

Знающий проголоди и вдосыти,
Господи, где я и с кем я, Господи? 
Равно разбросан меж квинт и септим,
Определился давно и с этим:

Там, где заносит пути трамвайные,
С теми, кого содержала Вайкуле
(Вот, значит, чьи это были деньги)
С теми, чьи запахи нищие терпки -

С ними, чья речь - родовая испарина,
С этой землёй, что пред небом расправлена,
Сыт безутешным дымом котелен,
Слит с ними заживо и отделен.

***

Такие сугробы как летние ночи светлы
В дубах обветшалых меж карканий стылых вороньих,
Но что ж ты жуёшь этот снег, опершись на стволы,
Не помня, когда позабыл отключить поворотник? 

Сначала судьба притворялась дурацкой игрой,
Потом оказалось - на пфенниг не выменять злотый.
Ничтожеством жил - так чьего ж ты романа герой? 
И кто ты такой, чтоб кичиться своей родословной? 

К чему б ни привел однозвучный базар о корнях,
Порок дальнозоркости лечит на раз глаукома.
- Мне нравилась шахта! - посмеивался негр-горняк.
- Пока в душевой не отмылись, все негры. Как дома.  

***

И осмеянный дар, и каморка достаточно тесная, 
И дипломы-свидетельства вовремя убраны с глаз...
Вот и холод, и мрак - и какого же надобно действия?
Только взгляда незрячего будто б сквозь иконостас,

И хоть участи требуй, судьбы своей, и хоть увиливай,
Опоздать невозможно, какие б часы ни ругнул,
Быть спасённым, но не Семистрельной и не Одигитрией,
А Николой Угодником, не засчитавшим прогул.

***

Не ближний свет, мгновенный сон больной,
Пятно средь клякс, меж супесей суглинок,
В потоке дней токсично маскулинных
Не смей лишенцев метить слабиной.  

Кто отдал долг, отличный семьянин,
Что вахту сдал и тут же вахту принял, 
Перелетая от ситкома в приквел,
Неназванным исходит с именин.

Сокройся ж, страх. В бездвижности снуя,
Как не понять подвергшихся экстриму? 
В беде своей винить сырую зиму
Причина здесь у каждого своя.

МОЛЕБЕН

Да разве ж такой туман? Размытие, и всего-то.
От вражеского контроля рубеж нулевой тая,
Давай улыбнись хоть раз, хотя бы на беглом фото,
Иначе как отличить, какая война твоя?

Забыты в единый миг и выпивка, и куренье,
И годы, как известняк, и словно тому сто лет,
Взываешь к своей душе, стоишь на одном колене,
Оглядываешь судьбу - смешна: суета сует.

Что батюшка там кричит готовым идти колоннам?
Кто вспомнит под крик жену, а кто хоровод лахудр.
Откуда ж явилась дрожь под Спасом Нерукотворным? 
Как тысячу лет назад, и грозен Господь, и хмур. 

Идём же, как все идут, кто медленней, кто быстрее,
Да будет весь облик твой продуман, мастеровит,
А ну-ка не подводить, собаки, ни слух, ни зренье,
А там уж кого куда грядущее сохранит.

ОБСТРЕЛ

Бежать, как дождешься знака,
Не рвясь оценить ущерб,
До метки "лесопосадка,
Раздолбанная до щеп",
Несложно, но барахло скинь,
Вернёшься - твое, а нет,
Пусть прибарахлится осень,
Доверенный контрагент.

Когда прилетело справа,
Небес оборвался гул.
- Глаза, как у батискафа, -
В плечо мне сосед мой ткнул.
Когда грохотнуло слева,
Растрескалась почв халва,
От знаменного распева
Раздались внутри слова -

"Возрадуется язык мой...
Избави мя от кровей..."-
Едино в земле изрытой,
Левее или правей
Распадков, лесопосадок
От гроба до костыля -
Но вкус той земли был сладок,
Варенье, а не земля.
***

Он думал, недосуг
Вникать в чужое горе.
Таким сходило с рук
Ещё и не такое.
Внесусь, мол, в облака,
Мозги отполирую,
Пропью за два глотка
Аптечку полевую.

Был вечер сыроват,
Душа привычно падша -
Ворует стар и млад,
Невелика пропажа.
Какой там высоты
Уткнувшимся в бетонку,
Бухому в лоскуты
Столичному подонку? 

Любой анализ подл,
Проткнут шипами трака,
Но лучший обезбол
Везёт гуманитарка,
А что возьмёшь с ворья,
С голимого утырка? 
Зато рука своя,
Своя рука владыка.

***

Чтобы было им всем вольготнее
Неземной создавать затор,
Удирают на новогодние 
Сановитые из контор,

И часов не сыскать пленительней
Тех, что временем обтечет,
Чтоб вздувался у исполнителей
На носу годовой отчёт,

И плывут они мимо фетишей,
Вдоль по черной пустой реке...
Не завидуй им, тускло встретивший
Выходные на передке.
***

Здесь, в декабре, ещё темно,
И мыслится исподтишка - 
У взрослых так заведено,
Что жизнь тяжка.

Погоду клясть, что так сыра,
И на душе один свербёж - 
Три дня бы не вставал с одра,
Но ты встаёшь,

И день твой - ангел во плоти,
И ночи стан так лебедин...
Когда ни с кем не по пути,
Идёшь один,

Чтоб скрылась в мокрядь мутота
И к совести воззвал трубач...
Но если некуда, тогда
Сиди и плачь.

***

Глазом, полным добротой
Глядя мокровато,
Возвращайся в дом родной,
Брошенный когда-то.

Запевай "Печаль стара"
В городке советском - 
Ты теперь не хрен с бугра,
Ты теперь с подвесом.

Вдоль детей и молодух
В оттепели серой
Круг большой и малый круг
По району сделай.

Прилетай издалека
В облачном потёке - 
Сбрасывай на старика,
Попади по тётке,

И ещё один вдогон,
Чтоб не стало внове,
Только карканье ворон
Слыша жестяное.
***

Тут без толку "вира-майна"
Орать, про себя судача,
Что гнусная ложь нормальна,
Когда велика задача - 

По факту, не ради стиля,
Лоббистов громя табачных,
Пишите "ПЕДЕРАСТИЯ"
На всех сигаретных пачках,

Чтоб стали мы виноваты
В чернеющем грозно шрифте,
А всякие там инфаркты
На лбу себе напишите,

Откуда, мол, грех? Широк-де,
Ты, эквилибрист над бездной...
И снизу там пришпандорьте
Какой-нибудь зад облезлый,

Да хоть кочергой он трахнут,
Но так они нам противны,
Что сразу клепайте рапорт,
Как снизили нормативы.

***

Свихнешься с такой тренировкой,
Завоешь - чего я полез?
Дощатый забор трёхметровый,
Воткнутый в песок стропорез.

В калитки немазанной скрежет
Заходишь, борцовкой помят. 
Не схватишь, на тряпки порежут,
И так уже кости болят.

Кто метку оставит на камне
Решит, кто к войне не готов,
И хриплое наше дыханье
Сквозь щели оскаленных ртов.

СОЛДАТ

Не встретитесь вы, а жалко: в шинели серой
Кургузой и рыжей от глины, вошёл бы к вам,
Столкнувшись со всей этой долбаной "блогосферой",
А вы бы ему сказали - пошёл, мол, хам,

Тут клуб закрытый, нищим закрыт шлагбаум,
А он бы стоял, от голода тощ, скуласт - 
Ни выстрелить в морды стервятникам и шакалам,
Ни вымолвить слова не смог бы святой схоласт.

Стоял бы. Вокруг "бомонд" исходил бы пеной - 
Гоните мерзавца ряженого взашей!
Но за спиной его высился б сорок первый,
За вашими - только закинувшийся виджей.

И пусть его правда нынче так беззащитна,
И как в резервации, мучится за чертой,
Но вся эта ваша мерзость, вся бесовщина
Пропала бы, испарилась при встрече той.
ГОРГОНА

Прославлен броском внезапным,
И в скрадыванье койот,
Но вот оглоушит залпом,
В предсердье штыком кольнёт,

И, день суматошный смазав,
Ты взвоешь, плечист, грудаст,
И вспомнится между спазмов
И жаркой волной обдаст - 

Над ложем полей багряных,
Прикинувшись мглой с Днестра,
Приводит себя в порядок
Убойная медсестра,

И в дымке пустых сияний
Пускающим пузыри,
Не смей обратить свой взгляд к ней. 
В глаза ее не смотри.

***

Обзвонился, мол, дайте и дайте,
Бог бы с дачей. Давно одинок,
Буду брать, как и пращуры, к дате,
Наработаю на орденок. 

И не то что б какой третьесортный,
Статью вышел, умом не дурак.
Батальоном зайти, выйти с ротой -
Это что ж это, это - как? 

Поклонился бы лучше двухсотым,
Но теперь недостаточно крох - 
Дайте полк. Может, армию с фронтом?
Дайте, справлюсь. Азартный игрок.

***

Полюбили мучить себя под гогот,
Но как сущность их ни была б легава,
Картограммам спутниковым не помогут
Самописцы нудного "Полиграфа". 

Обсмотрели всего, но никак не въедут,
Где речная пойма, а где высотка.
Я такой, поскольку ни тот, ни этот,
Не признал ни Запада, ни Востока,

И настолько измучился от подлянок,
Что, какие б они ни вострили сабли,
Не хочу, чтобы, в силу причин понятных,
Подлецы ни приняли, ни признали.

Виталию Аверьянову

Прав ли, виноват,
Стелена постель. 
Выпадает фарт
Вознестись отсель.

Собран, мозговит,
Огребешь добра,
Ангел вострубит,
И пойдет жара.

В облачную твердь
Жимом от груди
Едь себе и едь,
Головой крути,

Да пребудь смирен
В лязганье когорт,
В кряканье сирен,
Как тариф "Комфорт".

Глянь - среди осин,
Бит во все бока,
Личный лимузин
Сбросил седока.

Где была груба
С людом госпожа,
Бедного раба 
Поят из ковша.

Реалист, фантаст,
Участь не вини.
Бог тебе воздаст
За труды твои,

Только чем и как,
Не гадай, скользя.
Рыться в червяках - 
Не твоя стезя,

Жарься, холодей,
В курсе кадровик:
Всё, как у людей,
Всё, как у других.

Банту, алеут,
Натчез, Богота -
Встретят, отведут...
Всё равно, куда.

***

Понял бы, будь землемер или агроном, 
И подбирай выражения эвфоничней,
Чем обуславливаются в краю родном
Мании и преследований, и величий.

Если шпион я, где он, мой парашют? 
Нет на земле отбоя от всякой швали,
Ходят за мной и, видно чего-то ждут,
Как за одним ходили и так же ждали. 

Чем состраданью не перевесить гнусь,
Если в сеченье ладен и голос боек? 
Только и ждут момента, когда споткнусь,
Тут же добьют залпом с бортов обоих. 

Так добивают лучших, потом скорбят,
Главный убийца стонет, как сивый мерин...
Можно и оступиться сто раз подряд,
Но от себя отступаться я не намерен.
***

Чмокнут на прощанье, крикнут "горько",
Не едино ль, что чего первей? 
Ум ведёт к безумию, и только,
Далее - погибель, брат Морфей.

Чем гадать, что сущему основа,
Вот бы кануть, проще говоря,
В тихий свет рождения Христова,
Омут первых чисел января.

В нём, уставший рыться по кладовкам,
Смолкни и раскайся, понторез,
Чтобы тишину в тылу глубоком
Ощутить, как высший дар небес.

Счастливо бежавший от попоек,
Сам себе и Пат, и Паташон,
Изучай узоры на обоях,
Неотступно в грёзу погружен,

И пускай шипят, мол, сволочь, дескать,
Что удумал - суть всегда одна,
С труб сорвавшись, облаком исчезнуть,
В небе не оставив ни пятна.
***

Приблизятся сроки, и даже убитых спасут,
И как же сольются они в благодарственном  кличе -
Не вечно ничто посреди окровавленных смут, 
Изменится ветер, и мир поменяет обличье. 

Изменится ветер, и стихнут удары кувалд 
В авиационных и танкоремонтных ангарах,
Саперные роты пройдут за квадратом квадрат,
И в общем и целом война догорит, как огарок,

И можно поспорить, какое увечье больней - 
Любым умозрениям обоснования слабы - 
Вовек не сравнятся со стонами госпиталей
Ни крики победные и ни салютные залпы.
***

Поздно уходить в медведи,
Если жёлуди приватны,
Подтвердит хоть Монтеверди,
С дивным плачем Ариадны.

Тщетно строили кокеток,
Свежей чавкая черешней,
Пробовали так и эдак - 
Нет прямей пути, чем прежний.

Как в поклонах ни усердствуй,
Не сроднить Восток и Запад. 
Можешь прятаться весь век свой, 
Всё равно тебя достанут,

И пойдет, хоть стой, хоть падай,
Жизнь, подобная пинг-понгу - 
Как в тебя не тыкать палкой,
Не кидать гранат в берлогу? 

Не беги стремглав к омётам - 
Скоро выгорит хламина. 
Ты хорош им только мёртвым,
Только шкурой у камина. 

Бытие ли так злонравно,
Еженочно снится пленным
Итальянское сопрано
Над курчавящимся пеплом.

РОЖДЕСТВО

Изъеден будто кислотой,
И полых, и бесполых
Ощупывает, как слепой,
Сходящий с неба сполох.

Мгновение - и блещет снег,
И смят времён регламент.
Что семь чудес, когда их всех
Одно перекрывает? 

Сверкает, словно зеркала, 
В юдоли сернокислой
Восьмое чудо света - мгла,
Пронзаемая искрой.

***

Никто не ждёт верблюжьего отряда,
Унылые пески преодолев, 
Молчит округа, полночью объята:
Царей дворцы затмил сияньем хлев. 

Не приложить ни горла и ни уха,
И затыкаются говоруны:
Пред Истиной и точная наука,
И полное неведенье равны.
***

Попавший в створ небесных битв
Атлантов и гипербореев,
Кто б не жалел себя, сглупив
Или промедлив? 

И медлю я. Сто лет подряд
Коплю долги редкоземелью,
Где каждого приободрят,
А я все медлю.

***

Что толку рыться в пережитом,
Смакуя, как сплоховал,
Когда не бьешься за каждый дом,
За улицу и квартал? 

Не годен к жатве и посевной,
Со зреньем, как у крота,
Кому ты нужен с такой спиной,
Не гнущейся никуда?

Себе - навряд ли, стране - так-сяк...
Откормлен - когда ж убой?
Не дрищ нимало и не толстяк,
Не мертвый и не живой.

***

Что разведка не сдала
В обгоревших рощах,
У монтажного стола
Впилит расшифровщик:
Если запись нечетка
Градиентом жёлтым,
Отмотай, приблизь чутка -
Стоп, а это что там? 

Где разбитых располаг
Пескозем гребенчат,
Одинокий красный флаг
На ветру трепещет.
Кто там с ним у передка, 
Что мутить гаданья? 
Ой ли подана рука
Братского Китая? 

Рвут порывы, как с куста,
То свинца, то камня - 
Только где ж его звезда,
Жёлтая такая?
Разрешенье с глубиной
Правь, костяшкой хрустнув - 
Стяг багряный, кровяной,
Облик Иисусов.

***

Где в эфире бодрые тенора,
Моложавы, приторны, как суфле,
Составляли сводку к пяти утра,
Чтоб к семи была она на столе.

Выходило в сутки десятка с два,
Дальше превышался лимит потерь,
Занижали цифру без баловства,
Потому что с правдой в другую дверь,

Потому что месяца полтора,
И с участка снимут, а как не снять,
Если тут и личные повара,
И кому-то деверь, и чей-то зять. 

И ни об младенцев, ни об мадонн
Запинаться нефиг на ход клыка -
Золотые звёзды, витой погон,
Аксельбанты белые, как пурга. 

***

Что б ни дал я теперь за бездумную синь,
За отсутствие слов, за коллапс языка.
Ты с меня эту ношу, таможенник, скинь,
Потому что судьба моя не высока.

От шершавых ланит, или, как там, сусал
К барахлу, что бренчит у меня за спиной,
Изойди, потому как себя искромсал
Соловьиным отрывом от морды свиной.

Что ж ты смотришь в меня, проставляя отгул? 
Всю-то жизнь опасаясь подпасть под пяту,
Если вкратце, то в трубы небесные дул,
Но куда я с таким инструментом пойду? 

Воспрети ж леденеть у тебя на руках,
Лучше в поле сыром, где обводка и финт
Мне, сменившему множество кож и рубах,
Мастерство состраданья внезапно явит,

Чтобы каждого слова я видел дыру,
И тогда же отпала б с души шелуха, 
И стезя, что вела бы ни к злу, ни к добру,
Ни узка б расстилалась и ни широка,

А по мне, потому что чего б ни умей,
Превзойти бубенцы-колокольца дуги
Не выходит, и, значит, по мере моей
И ветра коренасты, и волны туги.

ЗАПАДНЫМ СЛАВЯНАМ

В пылу антиимперских эскапад,
Меж выкриков о том, кто орк и фашик -  
Валите наших бронзовых солдат,
Им больше не стоять на землях ваших,

Их валите не вы - наш дух исторг
Их честь из душ предательских и лживых.
Довольно с нас. Вы больше не Восток,
И мы не повторим своих ошибок. 

Дождались вы небесного суда,
И предок наш над вами - только пленник,
На прежних пьедесталах пустота
Такая же, как в новых поколеньях, 

И тишина над ним превыше слов: 
Теперь вращайтесь по любой орбите,
И помните - на бывших братьев зов
Мы больше не придем, как ни орите.

ДОНЕЦКОМУ РЫНКУ "ТЕКСТИЛЬЩИК"

Там, где поутру вороны кружат
Над останками судеб молодых,
Виден, как в прицел, призрачный ландшафт
И небесных слуг, и земных владык:

Днесь облачена в тусклых звёзд колье,
Где Луны опал сквозь туманы свят,
Вот она, земля, спит себе во мгле,
Шепчет, как Псалом - тише, дети спят.

И безмозглых бонз, и усобиц их,
С чьих там рудников кто купоны стриг,
Я в гробу видал этот злобный цирк,
И трапеций скрип, и падений вскрик.

Лучше б не смотреть, лучше бы уйти,
Но, рукой себе зажимая рот,
Смотришь, как стволы бьют не конфетти,
В обмороки бездн, пропасти дурнот.

Кто навёл, а кто дал рвануть стволу,
Будет знать один лишь вороний карк.
Собирай теперь пепел и золу.
Больше ничего. Далее никак.
***

Неразборчив, как скоропись алчных сигм,
Замерев, покамест не закозлят,
Организм прерывист, и Бог бы с ним - 
Разрешения жаждет бессонный  взгляд,

И оно свершается в сей секунд,
По щелчку, как взрывоопасный сикх,
И ещё до сроков, что истекут,
Забирает время от сих до сих, 

И, бейсболу родственны, как лапта,
Удивляясь, как ещё не издох,
Безобразны зимние города,
Истекающие, как пар в свисток. 

***

Чем богаты, тем и рваны - 
Грозен марафет:
Где тромбоны, там органы,
Арфы, пара флейт. 
В сырость рация храпела,
Плавя канифоль,
Исполняли а капелла,
Выходили в ноль.

Хрип над ухом - слышь, красава,
Мы на попурри.
Дверь держи и окна справа.
Понял? Повтори. 
Планку вниз. Покорен звуку,
Слухом обделен,
Вжарь хоть польку, хоть мазурку,
Вальс и котильон.

Дернется - пропал молодчик:
Плыть ему, скуля,
По бурунам рек молочных
Мимо киселя.
Семеро да плюс водила
Средь горящих стогн,
Там, где музыка затихла
Дивная, как сон.

***

здесь почти что нет отличий
где чирикал слёток птичий
подбивают к страсти клинья
шелуха неврастения

на предельных оборотах
каждый с каждым кто-то с кем-то
панчер целит в подбородок
питчер в пинчера из гетто

и от всех несёт подвалом
даже в снах о небывалом
измождённый словно ветошь
снег идёт который век уж

где там лев а где саванна
выходящий из тумана
месяц голый как блаженный
видится скорее жертвой

экзистенция родная
глупо сдерживать рыданья
то что раньше вдохновляло
и темно теперь и вяло

как фуражечный околыш
я ничто среди такого ж
ничего в снегах унылых
исчезающий обмылок
***

Выбирая Юту из Пасаден,
Так и слышишь зов золотых валторн:
Убивать под Гайдна - не постмодерн,
Хоронить под Листа - не моветон,

Потому что природа с тобой мила
До каких-то лишь ей и известных пор,
А когда измочалишься, как метла,
Изумлённой хряпалкой об забор,

И надел ты смокинг или обвес,
Хоть простой стрелок ты, хоть старшина,
Что б ни сделал, яма, с плитой иль без,
Как на среднем западе США.

***

Позволь спросить - во что ты веришь, мгла? 
Статистику доверь военкоматам: 
Они ушли, когда беда пришла.
Их пробовали тормозить - куда там. 

Ушли, и март заплакал, как дитя,
И вслед им загалдел синичий форум...
А ты б смогла, на зов земли уйдя,
Быть, как они, глухими к уговорам? 

То был инстинкт. Возможно, основной - 
Пренебрегать ущербом костным тканям.
Дышать одним дыханьем со страной
И означает быть ее дыханьем.
***

Читай, голуба, как рескрипт,
И не обрушивай стропила,
Когда сознанье запестрит
Всей той фигнёй, что жизнь скопила - 
Ужрись рецептами диет,
Капризами погоды, раз тут
И жизнь прошла, и смерти нет, 
А есть пособие на транспорт,

А, значит, как ни уподобь
Сезонный лов прогулке с бреднем,
Из Инда с Гангом выйдет Обь
В течении скорее среднем. 
От сосен ли сплавных ты рыж,
В путину ли лютуешь сизым, 
Кто Индигирке не Иртыш,
И Лете не предстанет Стиксом.

Душеприказчикам своим
Распоряженья отдавая,
Ты как ущерб невосполним,
Звонок последнего трамвая,
И потому на полпути
К открытию пустых полемик
И радоваться погоди,
И не печалься, ибо не фиг.

***

Объяснить не получится дюжим прикомандированным,
Тренированным в залах, но с грацией валуна,
Как собраться на выход, и, пропади она пропадом,
Что такое разведка, и фига какого она. 

Выползать под прицел, дождевого червя блаженнее,
Помечая, откуда сегодня пускают салют,
Притворяться нормальным - такое себе упражнение.
Никому не расскажешь: немедленно засмеют. 

Потому и рычи, почему и юродствуй, ханжествуй,
Поясняй, что такое регламент и сортамент...
Перекатываться по обочине зимней, кашистой,
И уметь возвращаться, откуда возврата нет.
***

Я догадался, Господи, о том,
Что верю только в копоть гематом,
И если вижу, то через кристалл
Несчастных лишь, кто ожил и привстал. 

Тут бодрствующих нет. Повально спят
И видят, Господи, твой светлый взгляд.
Им снится, что они пришли с войны,
И, года на два обожествлены,

Вернулись к семьям, прежнему труду -
В такой же мрак и в ту же мутоту,
Где как и чем краев ни замарай,
Из центра тянет всех на самый край.

И я был вытянут в твои поля,
И я лежал раздетым до белья,
Узнав наверно, где первоисток,
Бежать хотел, но убежать не смог.

***

Разводов пены на форштевне
У волн курчавых не займу -
И мглы я знаю наважденье,
И, не поверишь, мглу саму.

Под крики "Эй, ты что, совсем там?!",
Не стоек и не спотыклив,
Я встану в очередь за светом,
Талон картонный затаив,

Подвинусь в ожиданье блага,
Неразличим ещё в чертах,
Но злая тётка у прилавка
Уже ворочает черпак.

И будь я хоть упырь безносый,
Хоть заблудившийся трамвай,
Взревёт она - "Давай бидон свой!
Оглох, стервец? Бидон давай!!!"

Надсаживайся! Ножкой топни,
Срывай со стягов бахрому -
Отлей мне света в две ладони,
Отсыпь - за пазуху приму,

Кому ты родина родная,
Беснуйся, заживо забей -
Не станет подавлять рыданья
Над светом родины своей.

***

Я часто под ноги смотрю,
Подавлен сотней атмосфер,
Когда иду к монастырю 
И отворачиваю в сквер,

Где, снегом лет заметена,
В пруду чернеет полынья,
Как будто белая стена
Скрывает правду про меня,

Размытую из-за теней
На предвечернем валуне,
Такую, что узнать о ней
Не дай-то Бог ни вам, ни мне.

***

Так и идёт - воронята об соколят,
Мыслишь себе, поутру исходя из комнат - 
Вестью какой настигнут, испепелят
Этой зимой бессолнечной, словно омут? 

И об релизы, и об коммюнике
Дятлами бились в чёрном саду ветвистом - 
Кто это там, в китайском пуховике,
Полем заснеженным движется к нашим избам? 

Ликом прекрасен, только слегка шершав,
Казни своей последней приуготовлен,
Господи, ты ли, с шеи совлекший шарф, 
Руки к нам простираешь среди колдобин? 

Ты, выдавая гибель за отходняк,
Щепки сдуваешь с плахи, как однодворыш,
Скоро ли март, отвечаешь -"На днях, на днях.
Что тут осталось, птахи мои? Вот-вот уж".

***

Поглядишь в язык - словник бедноват,
Будто в рябь анкет вдался кадровик.
...Не копай в себя, не тупи лопат,
Пригодится штык для траншей других.

Сколько было их! - мямля, книгочей,
Созерцатель трав на своих двоих.
На своей волне - значит, ни на чьей. 
Сторону принять - выбор невелик.

Кто же ты себе, тесть или свояк,
Если так вблизи, а не далеко,
В этих самых вот облачных слоях
Преломился звук свиста твоего?
***

Миллиметров ртутного столба -
Минимум. Под пушкинскую дату
Что ж так биография скупа
На какой-нибудь постылый Тарту? 

Университетская среда,
Бредни кафедральных посиделок -
Смолкнули пиры. Вода слита.
Над салфеткой смятой запах терпок. 

Прэго: жили-были, как могли,
Пронто: пусть иной румяный рекрут
И про списки, и про корабли
Брешет, юн и не политкорректнут,

Свежим дёрном полны закрома
И зерна не найдено в искомом,
Если бы не тайный знак ярма
Под простым фланелевым фасоном.

Канул скулы вяжущий коньяк
В пескоструйность звёздного обдува,
Как под песнопения гуляк
Стершаяся цифра или буква.

***

Даже если я напрасно еле сдерживал рыданье,
И давно уже не верю идиотским чудесам, 
Прилетят за мною с Марса на раздолбанном рыдване,
И, в сугроб неловко спрыгнув, хрипло спросят - чё, как сам?

Слышь, дошла твоя малява. Пацаны привет прислали,
Ты же не из чистоплюев, да и не из недотрог -
Есть общага со столовкой, и столичные ансамбли
По три раза в месяц воют - задолбал уже культорг. 

...И скажу я им так ясно, как и прежнему агенту,
Что со срочным оргнабором год назад упал с Луны;
Подписал уже бумаги. Я гораздо дальше еду,
В телескопы не увидеть... Извините, пацаны.

***

Неточным словом "гололёд"
Обозначая треск паденья,
Февраль оскаленный плывёт,
И в этом вся его идея,

И в этом день его, землист
И ясен, как простая гамма...
Един из хора - не солист,
Что ж делать - не солист ни грамма.

ДОЧЬ БОЙЦА

Что ж ты так удивлена?
Режет, будто край осоки, 
"Где ж твой папка?" - где война,
Где снаряды и осколки.

Жили-были вы втроём,
А теперь над грудой алгебр
Слушаешь дверной проём,
Будто хрящеватый анкер,

Чтобы торкнула волна
Пота, пороха, болота.
Папа!!! - на щеках видна
Бесприютная погода.

Шея в шрамах - посекло,
Лишь слова галдят, упруги:
"Брали там одно село..." - 
И молчит, и только руки,

Мелкой дрожью налиты,
В сердце бьют, как с колоколен.
...Господи! Сквозь дней гряды,
Детской вере будь покорен.

***

Кому вместо волости видится вилаят,
Не суть, потому что вопрос-то стоит иной - 
Кто вступит в наследство превыше и вилл, и яхт, 
В родство, разделённое между тобой и мной.

Немногое зная о мужестве ледяном,
А также о том, как истина велика,
Семья ли тебе Отчизна или детдом,
Реши для себя, чтоб точно, наверняка.

Ты следующий, и только вообрази
И цену, и смысл доставленных эстафет.
Представь на досуге, как в этой крови, грязи
Веками куётся будущему завет,

И если и впрямь ты пока молодой бурсак,
То на тебе булку, и сверху посыпь кунжут.
Наследуя Землю, помни о небесах,
И верь, что полуфабрикатов они не ждут.

***

"Не тот народ" - а что ты знал о нём,
Когда по веткам щёлкал соловьём?

Являвшихся домой к семи-к восьми
Спроси, за что легли они костьми.

За что они легли, спроси сперва,
За что угодно, но не за слова - 

За русских теток, толстых и худых,
За марта блик, начальства ражий втык,

Удар грозы, клокочуще сухой,
И, в общем-то, за право быть собой. 

Не за дворцы каких-то там элит -
За ветер, что деревья оголит,

По осени, проснувшейся едва,
За жизнь, что ни жива и ни мертва,

За стрекот над не кошенной травой
Они лежат в земле своей родной.

***

Ругают Москву - расслаблена, мол, сыта,
И даже пьянит причудливо, как текила,
И башен ее бездонная высота,
Печась о стране, себя-то не обделила. 

И в центре, где фрик на фрике, на воре вор,
Особенно на Козихе у Патриарших,
Подонки сплошные, морщась от "Лад-Приор",
И денно и нощно думают о реваншах,

И небо с монету, а в ясность - примерно с две,
Но если уж мне судить обо всей сюите,
Трындеж. Ничего вы не знаете о Москве,
А чтобы узнать, в глаза мои посмотрите.
  
***

И приходит весна, как во флейты вступает гобой,
И какие-то фразы безумные я повторяю,
То же самое всё. Только лёгкости нет никакой,
Только вздутые мышцы сплошной покрываются рябью.
Сколько помню себя, так и жил, ни пред кем не ловча,
Продираясь на свет в непролазных чащобах и гатях,
Я бетонными плитами годы толкал от плеча,
И кто знает, что было бы, если бы бросил толкать их.
Может, солнце б не встало, и кряжистый кедр, суковат,
Опрокинулся б навзничь, и время, навеки затихнув,
Обнажило бы остов ковчега, что врос в Арарат,
Чтоб ни музыки больше и ни проносящихся титров.
***

Когда б ни закончилось, кончится. Грохнет салют,
Свидетельств накопится масса такая, объешься хоть,
О том, как своих не бросают и не сдают,
И всякое прочее типа "взболтать, но не смешивать".

Но смолкнут концерты, затихнут рыдания вдов,
Уедут с разборными сценами фуры огромные,
Замедлится даже врагов неустанный отлов
И слышное еле на Западе мерное гроханье.

Войска отгуляют положенные отпуска,
И снова полезут в разгрузки: дорога накатана,
А если покажется вдруг, что победа близка,
Не лги ты себе, ради Бога.
Ещё далека она.

МАРТ

Кто с горельефа полустёрт
Вращением времён,
Тут уж кому как повезёт,
Кто как укоренён.

Годами в мёрзлой пустоте
Болтаясь, воззови:
О, юность, чтоб тебя, ты где?
Да вот же, визави:

Не в лыко ни одна строка,
И вся судьба вверх дном,
Дай Бог, чтоб только к сорока
Заедешь в первый дом,

К пятидесяти - буржуа
И верный семьянин,
Споткнувшийся об кружева
Идущих с именин,

И только завизжит станок
Широтами долгот,
Свирель сосулек из-под ног
Такой возьмёт аккорд,

Что, как ты искр ни колоти,
От бликов конопат,
В чугунный колокол груди
Ударит, как в набат.
***

Поникнешь головой,
Что вся земля в коростах,
И сумрак молодой
Заледенел, как воздух,

Но гонят облака
Вдоль засиневших брешей
Удары молотка
По жести отсыревшей,

И в брата смотрит брат
Сквозь кляксы пост-ироний,
В немую правду правд
Глядясь, как посторонний,

И снег, что так разбух,
Откупщиков газетней,
Исходит в тонкий звук
Пронзительно весенний.

***

Я дам соизволенье словарю
Умчать меня туда, где стынет пропись, 
Весне податлив, быстро загорю,
Но трещинами - нет, не покороблюсь.

Иллюзий нет и не было: слугу
Ни сжечь, ни затопить сердца не ёкнут,
Канавой сточной, ульем быть смогу,
Наклейте этикетку - буду йогурт.

Порежьте в стружку - припаду ко дну,
И всё равно мне, поссум иль опоссум
Расшевелит белёсую копну,
Хоть рак-отшельник со своим потомством,

В степном порыве, как в стенном шкафу,
Я вездесущ, как роковая надпись.
Я пластик, я вас всех переживу,
И кровью мира - нет, не запятнаюсь.

***

Я мог бы уйти в бега,
Сорвавшись в удел иной
От участи тюфяка
И гибели тепловой,

От аспидов и гадюк
Что бурей принесены,
Я жизнь бы свалил, как тюк,
С покатой своей спины,

Так было бы, я бы смог
Умчаться и уползти
На Запад ли, на Восток,
Но я не ушёл, прости.

Скажу лишь, судьбу браня,
Что, плевел она, зерно ль,
Ты, Родина, мне родня.
Взаимных претензий - ноль.