***
Облетает яблоневый цвет.
Зелено, бело и розовато.
И душа в пожизненном вдовстве
Листья по карманам рассовала.

Как ты? Что ты? Рассказал бы... Нет.
Солнечная или теневая,
Опрокинет за один момент
Середина, середина мая.

Не боюсь, но знаю, что почем.
Так махают ивы вслед эпохам,
И в золе, с картошкой испечен,
Мой патрон вздыхает красным боком.

Я почти не жег тебя, костер,
Видя, как в дыму, нежнее пепла,
Воспарив от копоти и пекла
Лето синеглазое растет.

***
От шпал до неба - высота,
От стрелке к стрелке - амплитуда.
Идешь вдоль них, и вдруг оттуда
Пахнет войной. Сюда, сюда.

Дымком промокшего сукна
Потянет из канав дренажных,
Как будто было так однажды.
Беги. Ты сам себя загнал.

Перевалив через пути, 
Оглянешься на лай овчарок...
Не заживает отпечаток.
Сойди с меня. И разбуди.


***
Хлебая постные супы,
Клонясь то к полночи, то к полдню,
Ты думаешь, я все забыл?
Я помню, Родина. Я помню:

По утреннему холодку
К порогам школ, садов, яслей
Катился детства хула-хуп.
Попробуй те осколки склей - 

Округлый вятский говорок,
Неистощимый говнорок
Тех россыпей берестяных
У обвалившейся стены.

Я помню, сколько задолжал
По твоему календарю.
Что заколдобилась, душа?
По пятницам не подаю.


***
Что застыла? Велкам.
Заключим пари?
Ищешь человека?
Вот он я. Бери - 

Гиблым, постсоветским,
Прямо от сохи,
Битым, но с довеском,
Мерзлым и сухим.

Этот не согреет
Лона госпожи.
Думай поскорее.
Я бы не спешил.

***
Читай, читай мне из Исайи.
Я распишу по полотну
Своим разорванным сознаньем
Его печаль и полноту.

Все те же времена над нами:
Затейники, массовики.
Ни Хайдеггер и ни Годамер
В потемки их не завлекли.

Бубенчики крысиной злобы,
Гримасы торжищ и обнов.
Я по себе оставлю слово,
Одно из многих, но одно.

***
Ты смешная. Говоришь о чем-то.
В окнах легкий майский колорит.
Полно, крошка. Я уже ученый.
Почему не слышу? Говори.

Только не рассчитывай на чудо.
Что услышу, вникну и пойму.
То, что в этом доме я ночую,
Не причина открывать пальбу.

Я стараюсь, видишь, я стараюсь
Соглашаться с тем, что ты даешь.
Но тебе какая в этом радость?
Неужели радостен дележ?

Отгрызешь ли мелкими зубами
Стрелку, что добралась до восьми,
Ни минуты не урвешь в запале.
Все твое. Весь мир. Иди, возьми.


***
Майн Готт, какая духота.
Грозы бы, господи, грозы бы,
Чтоб громовержец хохотал,
По хлябям облачность рассыпав.

Свершись и дрожь мою уйми.
Мне тоже не рекомендован
Покой лугов и зной медовый
И шершней басовитый миг.

Природа жаждет забытья.
Ей нужно, чтобы твой каратель
Ворвался, травы золотя,
И принял затяжной характер.

Ожить бы с ним плечом к плечу,
Забыв о сроке и конвое,
Лучом, ласкающим пичуг, - 
Промытой дали рад как воле.

***
Вся ты в одном: была - сплыла.
Даже запрягший не погонял.
Веришь ли, раньше и я пылал
Ярче огня.

Стискивал зданья, кирпич крошил,
Гнул железобетон,
Лыбился солнцу, жил на гроши.
Нынче как-то не то...

Ты ли приходишь или восход
Баховских сонатин,
Тополь ли бьется в окна виском -
Разницы не найти.

В жаркой улыбке зубы оскалены,
Губы мороз скривил.
Сможешь ли? Синюю накипь окалины
Со-скре-би.

***
Я маленький конструктор смыслов.
Моих наслушавшись баллад,
Смирялся ливень, стекла сбрызнув,
И суесловила толпа.

О чем он? Где концы, начала?
То поливал, то все спалил.
То примерещивался чахлым,
То выступал как исполин.

Что я? Мной Бог вертел над вами,
Деля на завтра и вчера
Свободу каждой мелкой твари,
И этим тварей врачевал.

***
Лет в десять мне сказали - царствуй.
Сомкнув наследственный ландшафт,
Мое свирепое пацанство
Прошло, ни разу не слажав.

И в юности прельстившись целью
В реальность врыться как скала,
Я верил в Бога-панацею,
Но склепы зиждил Эскулап.

Когда же юность миновала,
От горя сделался глубок
И над могилой Минотавра
Подбросил шерстяной клубок.

***
Отрок лепый! От славы Божьей
Не открещивайся. Дано.
Ты с усилием двигаешь поршень.
Так и ходит он ходуном.

Брызжет маслом фреза ражная,
Подузорочьем кроя сталь,
Окаемливает, снаряжает,
Подмастерья зовет "кустарь".

Сам ты ведаешь ли за звоном,
Послушание соблюдя,
По каким домотканным зонам
Закатали б твое дитя,

Кабы гневался экзекутор?
Что ж ты крестишься? Понимай,
Как выравнивает за секунду
Всю пластину нитроэмаль.

***
Того посадят на княженье,
А этого положат в грунт.
Поди узнай, кто был нужнее.
Поди прикинь, кто больше крут.

Судьбы ль истративший кредиты
На выкуп дедовских земель,
Иль уберегший невредимым
Свой бедный клин? Ты так сумей.

Их ненаписанный бестселлер -
Сутяжничество, визг и срам,
А твой высок. Зато бесцелен.
Чья ж ярче вспыхнула искра?

Нетверд я в цифрах и сравненьях,
Но горемычность россиян
Ничем в итоге не срамнее
Громов и вздохов про себя.

***
Стоишь и смотришь как чужая.
Меж тем в полуденной пыли,
Вселенную уничижая
Встает и высится павлин.

Стоишь и смотришь в прорезь кленов,
Не запоет ли Гамаюн.
Язык эклиптикой проклепан.
Смотри - не парюсь, не молю.

Один закон для всех, кто дышит:
Уходишь, исподволь зевнув.
Один слоган по сердцу выжжен -
Расстаться вопреки всему.

***
На пике зноя ты лежал без сил,
Вдоль стен струился воздух разомлелый,
Ее плечо пеклось и розовело,
Ты сжал его и тотчас отпустил.

Любовь без постоянных доказательств
Мертва как полдень, пышущий жарой.
Пока к щеке щекою прикасались,
Она была. Она была живой.

Средь наших мифов самый расписной -
Простое человеческое счастье.
Не верь, не бойся и не обольщайся, 
Не забывай, что значит этот зной.

***
Дремотна шуба, да камзол тосклив.
В бараньем лбу два камня оловянных.
О Родина! Я слышал этот всхлип
Прощания славянки со славянкой.

И блох на малахите подковав,
Стыдишься быть какой-то частью суши.
Стыдись. Неотвратимость такова.
Переродишься, если не спасуешь.

Пред веком, цветом схожим с январем,
Кто стал бы петь? Но ты - ты подыграешь
Мне, что телесно удовлетворен
И голоден духовно. Так, как раньше.

***
Позднее всех краснеют клены.
Наш секс казался раскаленным.
Меня, признаться, бил озноб.
О сноб!

Но раньше всех желтеют липы.
И мы наверняка смогли бы
Слонов слонять как мошкара.
Жара...

Осенняя тропа бесплодна.
Пестрящие листвою склоны
Дичатся перелетных стай.
...Отстань.

***
Просыпаешься - небо.
Эка невидаль, в общем.
И прохладно, и немо,
И пьяно как извозчик.

Просыпаешься - небо...
Облаков бездорожье
Кости, мышцы и нервы
Чем-то синим стреножит.

И в упор озирая
Восходящую вишню,
Ты опять Easy Rider,
Но гораздо подвижей.

***
Дернулись задвижки
Расклепались звенья
Ничего не вижу
Ни во что не верю

Тишина лесная
Предстоит покою
Ничего не знаю
Никого не помню

В облако посажен
Еду через небо
Об ином пейзаже
И мечтать нелепо

Чуть заслышу песню
Постромки роняю
Это гром небесный
Сторона родная.

***
Скажи мне, Лилия Долин,
Что ждет меня в твоей дали?
Ужель та самая комедь
Сомнений - быть или иметь?
Осточертевший балаган,
Тучнеющие облака,
Мученье праздного ума,
Молчанье леса на холмах?

Тогда откуда эта прыть
Иметь все то, чем хочешь быть?


***
Чего я никогда не постигал,
Как этот слог, мужая, прислонился
К эфирному величию стиха
И мутной сути пыльных прозаизмов.

Но разве чужд натянутой струне
Протяжный дриблинг с гаснущей искрою?
Так без помарок почерк обескровлен
И мертвенен без фальши инструмент.

***
А ну, что встали? Налегай!
Кого там не предупреждали?
Огонь, возлюбленный Раммштайном,
Сожрала торфяная гарь.

Дышать ли, фильтровать ли воздух?
Блаженна пушкинская тень.
Смешна ей эта канитель,
Светла печаль, легка загвоздка.

Кто московит, и созидал,
Плюет, как будет истолкован
Его мотив, где суть и дар -
Биенье жизни незнакомой.

Оно, полмира отколов
От рокапопса и джазбанда,
Взвело курки колоколов
До медной тяжести набата.

Нам только б смысла. Кабы с ним,
Так вынесли б, с таким бы свистом,
Что космос париям-космистам
Мгновенно стал бы объясним.

***
Ничем не раздражен и не разгневан,
Посередине всех земных небес,
Я видел потрясающее небо
Хвостов кошачьих и лазурных бездн.

И чудилось мне зыбкое томленье
Там, где, шурша под черствым каблуком,
Незыблемо-изогнутым тоннелем
Лежал мой путь в раскатах облаков.

Он вспарывал мембраны мирозданий.
И сделав шаг как первый астронавт,
Я чувствовал, что скорость нарастает,
И больше не смотрел по сторонам.

***
Жизни бремя роковое!
Ловишь мяч удачи злой.
Кто ты, мальчик-арканоид,
Пропоровший первый слой?
Был ли ты? В каких сказаньях
Появлялся, исчезал?
Чье смятенное сознанье
Покорял на полчаса?
Отрицал или смеялся,
Знобким духом полня плоть,
Вспоминал норвежский ясень,
Чтобы время побороть?
Или гаркнул: "Покарайте!
Только честно, Бога ради!"

Мужество. Самоконтроль.
Месяц осени второй.

***
Гаснет фонарь у заставы.
Водкой да ветром румян,
Сцепщик идет вдоль состава,
Чушкой по буксам гремя.

Что мне в краю этом сиром?
За молодые мечты
Юность сполна отомстила
Зрелостью, зреньем ночным.

Сколько бы в жизни ни сделал,
Как бы во мглу ни влезал,
Брезжит сквозь мерзлые стены
Светлая полоса.

***
Возьмешь ли посох и котомку,
Окажешься ли черти где,
По швам ползет костюм, в котором
Отец женить меня хотел.

Когда бы что-нибудь простое
Осуществить он пожелал,
В нависшем облачном просторе
Лоза бы снова ожила.

Но чем земнее, тем небесней
Глаза иконного судьи.
Вопрос-то, собственно, один:
Ты будешь, был. Но есть ли, есть ли?


Шарманка.

В эту осень особенно зябко
Серебрится нагая листва.
Скорчи рожицу мне, обезьянка.
Обернусь ли на зов естества,
Вспыхну заревом влажным и ржавым,
Убоюсь ли священческих риз - 
Все в огне. И не крикнуть пожарных.
Это кризис. И, может быть, криз.
Это крик при народе-смутьяне.
Это летопись общих невзгод.
Что там с вечностью? Тянем-потянем.
Свечи жжем, замышляя восход.
Мочи нет, а что делать? Планида.
Все бы волоком, все бы дубьем.
Коли жизнь безвозвратно пленила,
Мы ее тем же пленом добьем.
Каждый час человекобожествен,
Если, дергая хлипкий флагшток,
Наша гибель поет о блаженстве
Жить и жить несмотря ни на что.

***
Средоточьем всех мыслимых зол и пагуб
Мир вставал перед ними, расплюснут, сер,
И на всем протяжении нижних палуб
Ожидалось пришествие ланд и сьерр.

Застывала пена по правому борту.
Приколоченным к мачтам и навзничь не крен,
Им бы бури такой, что любая работа -
Список вывихов, обмороков и гангрен.

Одолевшим одурь в каютах смрадных,
Захлебнувшимся ширью в морском полотне
Приоткроются дивные дальние страны
Вереницей колонн, стоящих на дне.

***
Россия, бог мой оголтелый!
Оторва, беженка, сквалыга.
Ты так великого хотела,
Что пала, не связавши лыка.

Рычишь на собственную плесень,
Буянишь на чужом подворье,
И день тебе все так же пресен,
Все так же грезится о воле.

Да где та воля? В море дивном,
Поближе ль, там, где стан рыбацкий,
В труде своем, насквозь едином,
И рыбу учит улыбаться?

Где воля? В песне, рвущей ворот,
В любви всего ко всем, иль выше,
Где жатвы серп на глади вышит
И кружит ворон?

***
Желтее трав осенний тракт,
И выстужен, и заболочен.
Борзые носятся за ловчим,
Излишних избегая трат.

Ресурсы - сдохнет, но изыщет,
И впредь за ними не следит -
Божественным косноязычьем
Природа говорит с людьми.

Ветвей намеренным изгибом,
Ручьем, журчащим по камням,
Где ты кораблики гонял,
И, выросши, в солдатах сгинул.

***
Бессмысленно и тем жестоко
Все время быть самим собой.
Он позвонил числа шестого.
Я был в тоске. Шел снег сырой.

Сошлись на том, что пораженье
Гораздо глубже пролегло.
Оно не там, где треск ружейный.
И не в кликушестве эклог. - 

В том, как справляясь друг о друге,
Мы так умны и глубоки,
Что слышим из нагретой трубки
Сплошные длинные гудки.

***
В наших пирушках все как у взрослых -
Байки, сентенции, жалобы, треп.
Самое время подумать о розгах.
Времени нет, перерыв с двух до трех.

Меньшее, большее - точно растленье.
Ленны глотки, опрокинут уклад.
Что ты сказал? Не расслышал. Взрослеем?
Разве взрослеют, сгорая дотла?

В смысле? Не понял. Теряя рассудок,
Дернув со старта, на месте стоим.
Сутолокою добавленных суток
Век неначавшийся нас истомил.

Кто нас рассудит, очень обяжет.
Версии илом всплывают с глубин.
Нам не хватает себя же, себя же,
Каждый виновен. Каждый сглупил.

***
Ты чтишь меня, но мне, признаться, пофиг.
Искрится мрак. Декабрь берет басы.
И каждый день мой - и судьба, и подвиг.
И небеса по-новому пусты.

В них нет обличья, контур полустерт.
Они грядут коловращеньем следствий,
И грозен лик, в ком сплошь блистанье лезвий,
Но вне его былинки не растет.

Претит мне мир с его абсолютизмом.
Я никогда не знал, что делать с ним.
И если бы весь урожай не сгнил,
Лежал бы в поле, пел и золотился.

***
Ляжет меж нами солнечный зайчик,
Косо скользнув по стене меловой.
Так неужели же это не значит?...
Вздор. Померещилось. Полно. Уволь.

Верить ли? Знать ли? Что за морока
Нам, толкователям снов и обид,
Видеть резную решетку Марокко,
Помня, что дрозд крестоносцем убит?

Что нам за радость в смутных харчевнях
Сентиментальничать, счеты сводя
С тем, кто одно и навек огорченье,
Тем, кто давно нам уже не судья?

Вечность промыта солнечным ливнем.
Долго ли, коротко - счет, мы спешим.
То ли в пустыни блистательных ливий,
То ли в лучей мавританский зажим.

***
Любви народной, мнений, толпищ
Гроши бренчащие взимал.
Ну что ты гнешь их, что их долбишь?
Сегодня началась зима.

Озри свой нищенский подсумок:
В нем длят сумятицу слогов
Неисчислимые посулы
Неистощаемых снегов.

Когда бы женщина простая
Рукой по звонам провела,
Во все лады свои врастая
Ты стал бы Герцог-Рафинад

И высился над солью блеском,
Щипцов отведав острия,
Покой надмирный и вселенский
Земным поклоном отстраня.

***
В мелодике интимных схваток -
Сближенье, натиск, абордаж.
Шепчу, в подруги ночь сосватав:
"И ты, и ты меня продашь."

И я продамся за правдивость
Твоих сиятельных купюр,
Но, всей душой тому противясь,
Ни грамма счастья не куплю.

***
Ты смотришь эту сказку без меня,
Которого порядком разозлили
Парад-алле царевен-несмеян
И гулкий полдень в Иерусалиме.

Дано ли будет снова и опять,
Расстроившись беседой с палачами,
Уткнуться в чью-то шею и стоять,
Пока совсем, совсем не полегчает?

***
Этот свет, пустой и блеклый,
Зимний, вечный, навесной,
Примирял орлиный клекот
С человечьей новизной.

Перья перьям, коготь когтю,
Там отпустит, здесь кольнет.
Птеродактилю угоден
Притаившийся койот.

Перезарядишь обойму -
Гильзы, гильзы, шмяк да шмяк,
И над крошевом убойный
Во чудом пиру сушняк.

Состоишь из опасений -
В ком восстанет вражий стяг?
Коли страх в сердцах посеян,
Щепки пуле отомстят.

Что они тебе шептали,
Знает тот, кто выжидал.
Ожиданье ожиданьем.
Тишиною тишина.

***
Я шел за теми, кто внушал мне страх.
Чем оправдаюсь, чем в итоге стану?
Ты мне была надеждою, сестра,
В полдневный зной, в долине Дагестана.

Тюрбан твой - кобра, спящая в песках.
Могу ли спать, когда по трем барханам
Еще видны следы, что так искал
Не в меру припозднившийся архангел?

Едва мне люди стали хороши,
Я вел себя как ослепленный зодчий,
И не было средь наших курбаши
Ни одного, кто б осквернил источник.

Толпу неверных обратив в ислам,
Грозя зеленым знаменем пророка,
Я эту тщетность понимал и сам,
И не дойдя до твоего порога.

***
Что нового? Да так. Sunset-sunshine.
За пяльцами и сплетнями спросонья
Корячишься за что-нибудь простое -
Заздравную до капли осушай.

Судьбы не торопи. Сама придет.
Смятенных и слепых никто не любит.
Так свой кистень поглаживает люмпен,
Аристократу подавший питье.

Что там, за серпантином дней несметных?
Куда ни кину взгляд, все ты, все ты,
В огнях соборов и в снегах седых
Один лишь ты, единый и бессмертный.


***
Праздновал, а толку?
Мучился, зевал.
До весны недолго:
Осень да зима.

Лишь снега растают,
Пепельность красот
Щебетом хрустальным
Воспоет рапсод.

***
Если умру
Значит, банзай
Мне по нутру
Даже базальт

Мир без меня
Скирд хворостин
Я извинял
Но не простил

Гнезда совьют
Всходы дадут
Каждый в свою
Дует дуду

Жучка про кость
Внучка про сны
Сжатые в горсть
Листья красны

Проволока
Рваных блокад -
Про облака
И облака

***
Наслаждайся покоем, пока покой
Не усвищет на запад, в Большой Каньон.
Лучше сразу сказать, что не любишь огонь.
Наслаждение, бейби, не твой конек.

Ну а в общем, хватит гонять порожняк.
Все, во что ты верил и что любил,
Застрелившись из водяного ружья
Пошатнулось и простонало "People!"

Люди-люди. Я полз, чтобы всех спасти,
Но ползти оказалось мало, и вот
Вместо хлеба в руке зажелтел пластит,
Вместо удостоверенья - киот.

Что же дальше? Вечность. Кто с нами? Бог.
Наше знамя - ветер, вошедший в пике,
Увернувшийся из-под осколков бомб,
Точно шлюха в дешевом боевике.

***
Дисконнектность того, что зовется "память",
Объяснил мне походя сисадмин:
Обновил дизайн, так зачем же спамить
Если всех по хостам уж и так затмил?

Узкой группе контентно-онлайновых граждан
Твой изыск распят на зрачках бельмом.
Им вполне хватает кровавого краша,
Напоившего серый сердца бемоль.

И пока сервак продолжает показы,
На дефолте слипшихся пикселей -
Полотно почти что в духе Пикассо,
Убивающее, чтобы сделать сильней.

***
Минимум причин
Шпарить бигуди.
Хочешь, закричи,
Но не уходи.

Вытащим "Плейбой",
Кактусы польем.
Все, что не любовь,
Порастет быльем.

Кто не без греха?
Рама да карниз.
Пыльная труха.
Бытовой трагизм.

Чувству искони
Дрязга - волкодав.
Сможешь - не звони
Больше никогда.

***
Умаленье имперских колоссов!
Как увижу на рынке вьетнамца,
Тяжкой славы былым отголоском
Зазвенит панихида финансам.

Ячменем отдает каппучино.
Дружба дружбой, таможня таможней.
Кампучия моя, Кампучия,
На фига же ты стала Камбоджей?

Страны детства. Иные названья.
Отгремят ли когда-нибудь трубы
Над крестом, что так наспех и грубо
Из поделочной глины изваян?

***
- Лорд, я всеведущим сердцем ослеп.
То ли мне снилось в доверчивом детстве?
Комкаю чувством избыточность действий.
Весь, целиком, пребываю во зле.

- Видишь ли, то, что я создал - канва.
Выход за рамки - твоя креатура.
Лики реальности - тропики, тундра.
Тронься умом, но она такова.

Если надумаешь, так, временами,
Вытряхнуть затхлые смыслов чехлы,
Я покажу тебе в оригинале
Промельк луча по глазнице пчелы.

***
                                            To T00omas
Как лезвием об оселок - 
Судьбой о время и окрестность.
Хочу отвыкнуть от всего,
Освободиться и воскреснуть.

Сдувая прошлого налет,
Изнемогая от предчувствий,
Мой день в безмолвии гниет
И говорит мне - уврачуйся

Чем хочешь, но оторопей,
Сильнее всех, кому случалось,
Пока кремнистость портупей
И смех зимы не разлучат нас.


*** 
Да что ты заладил - пусти да пусти.
Отпустит, навесив медали.
А кроме? Не вечно ж овечек пасти.
Довольствуйся тем, что имел и постиг,
И глупостью ближних и дальних.

А дальше? Сугробы, тростник, бурелом.
Безадресный путаный месседж.
А может, останешься просто треплом?
Вон счастье твое вдалеке побрело.
Догонишь - и грязью замесишь.

***
Неистинность, подруга лоска,
Инициаторша подстав,
Зачем со мною шутишь плоско,
Ведь жизнь и так совсем пуста?

Как ревностно скрывает ширма,
Кто подлинник, кто дубликат,
И безупречность достижима,
Когда любовь так далека.

***
Петь для других, себя не слыша,
Сглотнув дурманный гриб-пейот,
Так страстно, что почти бесстыже.
Кто мне споет?

Сирены противоугонок,
Нагая прохрипь сквозняка
Меж линий оптоволоконных.
И вы, снега.

***
О том, что сбылось, ни полслова.
По пресности и острота.
Один хребет исполосован.
Я, в общем, даже не страдал.

Так вышло. На моем узоре
Эмблемы строги и просты:
Смущенные при общем сборе
Сердца, дубины и кресты.

***
То срезая угол, то плутая
Меж глухих заснеженных ларьков,
Сохраняя самообладанье
Ты восходишь в облачный альков.

И вослед ни окрика, ни стона.
Разве только встанет на пути
Мутных капель теплая истома,
Юности навязчивый пунктир.

Глянешь на провисшее ветрило,
Стиснешь крепче рукоять руля...
Ты отныне сам себе мерило,
Коль на Бога пожалел рубля.

***
Твой ход, судьба. Последнее отнимешь,
На похвалы и щедрости скупа?
Я всю тебя, весь твой побитый имидж
Скачал себе со старого компа.

Программный код бы вскрыть рукой умелой,
Переиначить стыд на торжество
И попрощаться мирно, под омелой,
Хоть на Сенной, хотя б часу в шестом,

Но знать наверняка, что ни при чем ты,
Не топчешь смысл, пускай противен он.
И не смотреть на жизнь так обреченно,
Как будто все предопределено.

***
Проигрался. От сумрака до абсурда
Рассмеяться грех и заплакать гнусь.
Во вчерашних днях ты одна лазурна.
Перед завтрашними нипочем не согнусь.
 
Изведешься - никто разбираться не будет,
Стос, бура, девятка, козел, очко.
Я не буду тебя. Ты же не пудинг
И не пара куриных окорочков.

Индюшачьих - да. Но по высшим ставкам
Не имеет значения, что ты сама.
Мне с тобой горячо, по возможности сладко,
Но от этого замка я ключ сломал.

Половина башни - косы Рапунцель,
Половина - читаемые нараспев
Мадригалы, что вряд ли к тебе прорвутся,
Из которых каждый второй скороспел.

Ты прискучишь быстро, там, на рассвете,
По секундомеру на раз-два-три.
Уходя в преданье Кристиной Росетти,
Ни легенд, ни кумиров не сотвори.

***
Обнажишься, и шрамы заноют.
Что ни затесь, то память брюзжит.
Обмишурит стервяжий сановник, - 
В самом пекле с любовью сыновьей
Каждый оттиск от жизни прижит.

Обнадежишься скотской трясиной -
Но, родная! Оплачен проезд.
Средь подсудных лишь Богу тростинок
Самый резаный дважды резинов.
Зарубцуется, вот те крест.

***
Тигровым глазом смотрит ночь.
Ты так хотела в Диксиленд.
Я записал тебя в фолькдойч
Седьмой водой на киселе.

Ведь надо мной один закон,
А у тебя один изъян - 
Повадка ушлых обезьян
Кидать бананами в Сайгон.

Ущербна даже красота,
Когда по правилам зимы
Я так жесток и разудал,
Что не беру тебя взаймы.

***
Вот женщина - зачем она тебе?
Ответь как ренегату ренегат.
Ей увядать в богатстве и тепле,
А ты обычный парень с рудника.

Не понимаю: хлопоты, возня...
К чему бы начинать чемпионат
И духотой развеивать сквозняк,
Не уяснив, зачем тебе она?

Бесперспективность равенства признав,
И в этом изумленно убедись:
Вне постоянной муки жизнь пресна.
Нет, без нее никак не обойтись.

***
Если бы из мирового склепа
Вырваться, счищая мумиё...
Даже память по тебе истлела,
А по мне и не было ее.

Что такое - два упоминанья?
И зачем они тому, кто слеп?
Но за тем порогом жизнь иная,
А за этим виден божий след.

Боже мой, оставь меня в покое,
В мире тесном и в твоем миру,
Посреди баталий и буколик.
И тогда я точно не умру.

***
Рябит под вечер монитор.
Когда не сиквел, то ремикс,
И все не так, и все не то.
И это Поколенье Икс?

Пожмет плечами ветеран,
Увидев, как прообраз пуст:
Растянутые свитера
И придурь деревянных бус.

Никто до сути не проник,
Ни раб станка, ни нувориш
Не вслушивались в наш родник,
Которым правду говоришь.

Потом, когда-нибудь потом
Он прозвенит о лучших днях,
Из капли вырастет поток
В лишайниках и лишаях.

Лишенцы мы. В земле по бровь,
Наш дух от мнимостей ослаб.
Случайность нам ковала бронь,
Но от любви нас не спасла.

***
Прянет с астры горделивый шершень,
Стукнет в пыль копытцами осел...
Кто восплачет обо всем прошедшем?
Я, малыш, восплачу, обо всем.

Мне ли не припомнить жаркий отзвук
Губ твоих, отставших от моих - 
Поцелуй, равнявшийся немотству,
Тот, что нас от Ада отмолил?

***
В твоем заснеженном метро,
В оплавленных садах твоих
Не сдвинуться ни на микрон,
Но думается за двоих.

Кому натянешь удила,
Тому вовек не опоздать.
И может, этот идеал -
Единственная ипостась 

Тебя, сокрытого впотьмах
Среди притихших ойкумен,
Где каждый сосланный ведьмак
Окрысился и охамел.

***
Февраль, сходящийся к звезде,
Главы не клонит, и едва ли
Я заночую как дневалил,
Шальную песню засвистев.

Ужель и вправду без меня
Пресекновенье неизбежно?
Со всем влекущим, царским, снежным
Прощался, но не извинял

Движенья суетную суть
И смысл конечный и плюгавый.
Но даже мне не тормознуть
Вхожденья в мартовскую гавань.

***
О, кто бы их во мне унял,
Простые впечатленья дня:

В пяти шагах твои шаги,
Проулок, мрачный как шахид,

И я, безмолвный как кретин.
Зачем ты снишься? Прекрати.

***
Я прожил день как скарабей.
А ты сегодня обручилась.
В неразличимости скорбей
Своя, особая причинность.

Свой лад в неведенье путей
И в наступании на грабли.
Свобода страхов и потерь
Накапливется по капле.

***
Этот город умел притворяться жилым.
Были стены его непроглядно желты.
Тлел огонь, повторялись пустые слова
И общественный траснпорт исправно сновал.

Но однажды пришли и назвали Москвой.
И покрылись бульвары бордовой листвой,
Словно с медью истошной прошел оркестрант,
Созывая дома для большого костра.

                                       
Христос.

                                             "И мы плывем..." Тютчев.

Лежат на небе облачные льды.
Плывем навстречу, но конец неблизок.
Лик естества ненастьями унизан.
Что там, в просветах, - ты или не ты?

По сини в синем, складчатом и плавном
Идешь и видишь сумраки низин,
Твердынею земной не выносим,
Самим собой утешен и оплакан.


***
В Майами шторм. Потерян уик-энд.
Умел бы расточаться в казино,
Продулся бы, как тот суперагент,
Что непременно ставит на зеро.

Еще гавану, и кольцо в кольцо.
Истлеть так чисто может лишь табак.
Каких бы не наслушался канцон,
Все тлен - и ты, поэт, и ты, толпа.

Кому бы кто любви не уделял,
Ты так один, что вынести ее
Не сможешь, потому что ливень льет
И никому нет дела до тебя.

***
Не по утоптанным дорогам - 
По долгой снежной целине
И горным роковым отрогам
Карабкался и цепенел.

И лишь на гребне, шкуры сбросив,
Воззвал, и, вслушиваясь в гул,
Так намертво с ответом сросся,
Что усомниться не рискнул.

***
Мы видели, как падал фосфор.
Бомбили Дрезден. Божий гнев
Щадил уклончивость женев,
И прочих не винил в притворстве.

Старик стоял в столбе огня,
Сжимая трость в руке костистой.
Не вел плечами, не крестился,
Когда огонь его объял.

Курфюрст на крыше галереи,
В разорванной огнем грязи
Как властный вензель в небе реял,
Но местью небу не грозил.

***
По инерции тянет к счастью, но даль свинцова.
Песни кончились как-то разом в глухой степи.
Ну, буланый мой, что ж ты опять зацокал?
Пить-то каждому хочется вволю, а ты стерпи.

Я давно уж не помню отчества у тирана.
Да и кто он был и зачем взошел на курган?
И какая мгла ему слезы полой утирала?
Ничего не помню, носясь по ее кругам.

Так, бывало, вцепишься в гриву и шепчешь - "воля".
Вот по камню едем, а вот уже по траве,
То по тундре-тундре, а то словно вниз по Волге,
Махом пайку сухую на год голодный проев.

Сирин синий, зато Гамаюн зеленый.
Не смотрел бы, ох, да не слушал бы, что галдят.
Мой довесок вычтен жирной как хряк селедкой,
И не рано ли, бабка, топить привозных котят?

Брешут бесы. Не было здесь объезда.
Так поеду, куда бы ни гнул ковыль,
И откроются нам, буланый, такие бездны,
Что ни в сказке сказать, ни пером описать, каковы.

***
Во что б уверовать? В тебя ли -
Не слишком ли демонстративно...
Осмысленность таких деяний
Весьма условна и строптива.

Но в ней, как в зеркале кристалла,
Другим едва ли жив и движим, -
Москвой, что мне Парижем стала.
Таким ивановским Парижем...

***
Не вижу в зеркале лица,
И комната как нежилая.
И после праздников ленца,
Опять работать нет желанья.

Смотреть бы на бесстыдный март
Сквозь жалюзийные траншеи
И видеть облачных громад
Лукавящее отраженье.

Как будто комната пуста,
Былые страсти отгорели,
И тот, кто мчался, опоздал,
И не расслышал звон капели.


Пророк.

Глухой к раскатистой осанне,
Что бражникам велит - "упейтесь",
Гряду, как сказано в Писанье,
Безверья истребить аппендикс.

Пернатый и неумолимый,
Ветрами, молниями стиснут,
Горю, взбираясь на олимпы,
Тону, переплывая стиксы. 

Но и отъявленным героям
С едва оструганым копытом
Ни самой тайны не открою,
Ни краешка ее не выдам.

***
Смогу ли с этим примириться...
Где не застой, там геноцид.
Средины нет. Единый принцип
Ложится на прогретый цинк.

Московия, резная сажень!
Навылет сердце уколов,
Снисходит в копоти и саже
Далекий звон колоколов.

Под бледно-голубым навесом
Кирпичный ежится текстиль,
И невесомый универсум
Уносит в солнечную синь.

Не теоретик и не практик,
Скажу, колено преклонив:
Мне можно верить... Я - ленив.
Не в силе ты, а значит, в правде.

***
Предгрозовым, лучисто-сизым
Сходя на розу соловьем,
Ледник подтаивает снизу
И с гор дремотный саван рвет.

Отторгнут братьями-волками,
Бирюк поддался на испуг.
Тростник и глина, ил и камень
Противоборствуют песку.

И словно бы кругом Египет,
Пронзенный пивом просяным,
Глядит, как мы, им пронзены,
Рождаемся, живем и гибнем.

***
В тиши и неге, в день воскресный,
Вернувшись из краев нездешних,
Бумагу чертами изрезав,
Я ощутил в себе подснежник.

Проклюнувшийся из-под снега,
Вдохнувший мартовского зелья
Проталин белый непоседа,
Он был мне равен в этих землях.

Вперед, мучительное время.
Довольно сном ты мне казалось.
Не знал тебя ни Марк Аврелий,
Ни даже Николай Кузанский.

Искра - и вспыхивает полдень.
Пыль на токах, зола в пекарнях.
Поверх свободы - лишь бесплодье
Семян, рассеянных по камню.

***
И снип, и снап, и бурре-базелюре - 
Лишь капли на ладонях ботхисатв.
В ту ночь соседям снился добрый фюрер,
И бюргерша во чреве понесла.

Беременность текла счастливой грезой,
И роды пронеслись в единый миг.
Младенец рос, барахтался и ерзал,
И погремушку брал как динамит.

Потом гремел. И падал носом об пол.
За окнами клубился русский стыд...
Все минуло, прошло, стозевно, обло.
И памятник до основанья срыт.

***
Запад этой свободы - Север. От крови к скуке.
А тебя кто спрашивал, а, верблюда, осла?
Оскорбление честью, профанности ремесла,
Соблазнение целибатом, мечты и звуки...
Дух ослаб.

Вымирают поселками страны, а мы всё живы.
Ифигениям снится сволочь родных таврид.
Утыкаясь всем виденным в руки твои,
Замечаю, как суетны нынче благие шивы. 
Отвори -

И войду меж статуй, мозаик и барельефов.
Ни собой, ни Богом уже не судим.
Повторяя - вот спасибо, добрался, приехал.
Наконец-то приехал, примчался, приполз к своим.

***
Бесснежны крыши. Март вошел в зенит.
От заморозков к почкам путь укатан.
Ты, муза, изверг. Скользкое стаккато
По пальцам скачет, коготком звенит.

Несет меня в неведомую волость
Вдохнуть гнилые пряности весны.
Везучим - воз, а невезучим - новость,
Что он и ныне там, где все возы.

На выселках, просящих подорожной,
В заляпанном стекле, где пляс плетней,
Дожди хотят продаться подороже.
Левей, лихач, куда-нибудь левей.

От русской скуки - к ветру через поле.
В трех соснах забывая обо всем,
Одним дышу как чижик при разбое:
Со мной весна, и значит, я спасен.

***
Был вечер. Шли из офисов красотки.
Замоскворецкий зыбился простор.
Мини-бутик подсвечивал кроссовки.
Растяжки звали в Мекку и Рамстор.

Курили у метро, жевали слойки
С грибами, сыром, курицей и проч.
Газеты в голос обсуждали склоки,
От приворотов ожидая порч.

Над проводами плыл мучнистый панцирь,
Кренясь руном куда-то на убой.
И в пробках по рулям стучали пальцы
За шесть часов до третьей мировой.

***
Я всем чужой в своем изгнанье,
Насмешник, враль и суеслов.
Меня и в Берне, и в Лозанне
Слепящим снегом занесло.

Увещеваньем разогретым
Отпаивали, откопав,
Душевных паводков секреты
Прочесть стараясь по губам.

И родичу, и супостату
Одно и то же говорил:
Пока судьба не запоздала,
Что нам ее календари?

***
Кто свыкся с болью, словно с ней рожден,
И похоти свирель заткнул за пояс, 
Бежит пред очистительным дождем
И это бегство называет "поиск".

Закованный в паленые ветра
Становится поджарым, пахнет стогом,
Соединяясь со своим истоком
Дождем, что льет и льет как из ведра.

В полуденной купели капель вдосталь.
Бормочет бор, плакучий янычар.
Расслабься, раб. Отложен матч с безносой.
Природа - Человек: ничья... ничья.


***
Они мертвы, Пекин и Метрополь.
За Интурист легли Москва и Космос.
Идти бы так весеннею тропой
И не смотреть ни в карту, ни на компас.

О молодость, отель, где как бутон
Мне жизнь раскрылась, равным признавая.
И гон, и лихорадка призовая -
Все канет влагой в будущий бетон.

И, замурован в пепле тех громад
Одним зерном, снежинкою косою,
Я трещину пущу по всем консолям,
Повелевая ливням и громам.

***
Вот уж сколько меня здесь нет...
Все по-прежнему. Лист к листу.
Это дождь размывает снег.
Это камень точит слезу.

Я запомнил тебя нагой
Среди всех своих декабрей,
Заслонившейся той ногой,
На которой лежал апрель.

Принося твой запах домой,
Потреплю по ушам щенка.
Что обуглилось подо мной,
Зацветет на чужих щеках.

***
Поцелуи смывая с колен и бедер,
Голодаешь по новым укусам губ.
Может, завтра за это меня убьете,
Но сегодня иначе я не смогу.

Недоласканность, уксус, прерыв дыханья,
Миллиметры-парсеки, тик-так, тик-так.
Это жажда, что, влажности потакая,
Разрастается в метрику и диктант.

Так, наверстывая синяки и пяди,
Выцарапываясь из взаимных уз,
На ковре из крови и солнечных пятен
Холодели в тени открытых безумств.

И шаги звучали по диагонали,
И кого-то впускал куда-то замок,
И когда друг друга совсем доконали,
То один из нас вскрикнул и сразу замолк.

***
Только минешь пустыню, грядет лабиринт
Да маячит лавина по гребню.
Отчего же так холодно, черт побери,
Отчего даже стены не греют?

Ты мне сказки какие сквозь зубы плела,
И какие горбухи лепила,
Прогрызаясь во плоть, словно рыба-пила,
Со своим несуразным либидо.

Замерзаю в тебе, обескровлен и наг,
Бертолетовой статуей мучась.
О земля моя, истина, плаха, вина,
Разреши переменную участь,

Разойдись мириадами тощих пород,
Что творец напоследок нам выдал.
Проверни этот винт на один оборот.
Поднатужусь, воскликну... и выйду.

***
Этой ночью мне приснится
Сон спокойный.
Взглянешь русою сестрицей - 
Что, соколик?

Ах, не знаю. Было лето -  
Вот уж осень.
Затерялся в небе бледном
След мой козий.

Мне теперь что в лоб, что по лбу,
Твердь ли, пепел.
И копытце снова полно,
Будто не пил.


***
Вам родимые пенаты
Не полотна, а багеты.
Бытовые комбинаты,
Теневые кабинеты,

Представительские тачки,
Кулуарные оценки,
И откаты как подачки.
Руки белы - пальцы цепки.

Трафаретные таблички.
Плач эксперта об эксперте.
От проводки до налички
Даты жизни. Или смерти.

***
Утро богинь - перекличка отсталых галактик.
Только бы не было этих треклятых дождей.
Тимоти мил, шевалье как обычно галантен.
Дружеский флирт и всемерная помощь в нужде.

Кто, как не мы бы должны урезонить мерзавца?
Вексель действителен. Сроки давно подошли.
Кем бы он ни был, возможно ли столько терзаться?
Станет как мы - милосерден, сговорчив, смешлив.

Предупредительным из-за угла озадачен,
Прошлое с будущим пред настоящим сравнит,
Слыша, как тут развлекаются, спорят, судачат.
Русскому сердцу и это, представьте, сродни.


***
С таким неминуемо красным
Зеленый несопоставим.
Куда ты везешь, меня, транспорт,
По мокрым проспектам своим?

Размыт неприветливый топос
По черной реке мостовой.
Ну что ты за сволочь, автобус?
Зачем я связался с тобой?

В недобром каком эпатаже
Ты в улицу фары вонзил?
А впрочем, вези-ка подальше.
Куда-нибудь к черту вези.


***
Шептала - солнышко, родной...
Ну что стоишь, садись.
Двум правдам на земле одной
Вовеки не сойтись.

Кто нынче сердцу командир,
Чадящей головне?
Когда останешься один,
Поймешь, как было мне.

Под снегом, в пепле и золе,
Изрубленным в салат,
И ни бинта, ни изолент.
Служил ты так, солдат?

Последних писем не берег.
Будь главарем, главарь.
Все было ясно наперед.
Все ясно. Наливай.

***
Подымается солнце, в прудах запестрев,
Наводя на окрестности глянец.
Одного не прощу тебе - вторников, сред,
Четвергов, воскресений и пятниц.

Это все. Береги себя. Много не пей.
В остальном будь свободна как прежде...
И не вздрагивай, если услышишь капель
Или кто-то похожий забрезжит.

***
Сквозь твое отражение в евростекле
Различу ли слезинку простую?
Все следы, что прервались на этой земле,
Неизбежно на небе проступят.

Станет видно, как путь твой стремглав протекал,
И в какие он вел казематы.
Назови как угодно себя - радикал,
Анархист, коммунист, консерватор, -

Никого не обяжешь. На этих весах
Все деления вытерты, кроме
Равновесья, когда замерцает звезда
И трибуны потребуют крови.

***
Наш возраст - цифры. Год за сто.
Христа узнав из колыбели,
В грядущее пустив росток
Молились, дрались и глупели.

Семь раз по семь сошло потов -
И паспорт вывел на орбиту.
Телесной сущностью полов
Век восемнадцатый пропитан.

И смутны потекли ручьи
При наведенном пистолете:
Исканий грянуло столетье,
Свершенья ядрам поручив.

Их расщеплению подвергнув,
Кладбищ кресты рубя на фарш,
Коричневый вздымался марш
И террорист разил неверных.

Не говори с тоской "однако".
Убийцы вечны. Бог за них.
Народы повзрослели на год.
А мы остались при своих.

***
Что за птица там пела? Чирик да чирик.
Что-то очень знакомое, вспомни поди.
Ветер песню услышал и удочерил
Сердцевиной огня, серединой пути.

Гарью города, пустошью девственных дюн,
Где на отмелях слышен охрипший петух.
И душа, развидневшись, спешит к забытью,
На маяк, что сто лет как потух.


***
Праведнику - сладость смокв.
Страннику - страница.
Шумных, бестолковых слов
Счастье сторонится.

Крякай уткой подсадной
На борзых нетрезвых.
Если б ты была со мной,
Я б язык отрезал.


***
Июнь удался - дождь и холода.
Деревья шелестят и сумрак виснет.
Кто беден при любой дороговизне,
За эту сырость перехлопотал.

Такие, значит, времена настали,
И тысячи скорбей, нахлынув стаей,
Несутся к небу тыльной стороной,
И мы вослед дорогой столбовой - 

Куда? Каким исходом путь намечен?
Чей голос там, в тумане, прозвучал?
Среди чужбин, закатов и неметчин
Уж не твоя ли всхлипнула свеча?

Моя-моя. Нет новостей на свете.
Все сбылось в нем - мечты, надежды, Бог.
Единственную спичку против смерти
Не бойся бить об мокрый коробок.


***
Простятся ль это дни пустые,
Не ведаю. Судьба слепа.
Себе и небу опостылев,
Всплывал от сна и засыпал.

Опять весь вечер в дверь звонили,
Совали медные гроши,
И требовали изобилья,
И умоляли - согреши!

Мне ль со своей железной кровью
Отдаться козням суеты,
От жизни получая крохи,
Искусственные как цветы?

Я стану всем, но не над всеми,
Вне самочинства воевод,
Путем, что розами усеян
Без милосердья твоего. 

***
Я недоволен бытием,
Когда среди воров и шлюх
Тебе сухие письма шлю
И думаю лишь о тебе.

Я брезгую самим собой,
Когда пишу тебе, что жив,
Считаю в окнах этажи
И чую ветер грозовой.

А жизнь идет, а жизнь стучит
По пальцам, скулам и ноздрям.
Ей наши драмы - пустячки,
И я бы их не обострял.


***
Пустынный свет безоблачного дня
В незамкнутом, отверстом и бесстрашном
Отвесные глубины наводнял,
А в нас бродило пиво и фисташки.

Ты помнишь вечеринку с моряком?
Он закричал: Кто сдался, тот и платит!
Там я плясал в малиновом трико,
И ты стояла подле в красном платье.

Так вот: рамштекс был тухл и жирноват.
Ты ела? Я сказал, что не притронусь.
Счастливых нет. Есть жертвы в жерновах
И их центростремительная скорость.

Очнемся ли? Дождемся ли тепла?
В пустынный день, когда лучи так едки,
И на столе осыпался тюльпан,
И лепестки похожи на объедки.

***
Листья желты как осенние чипсы.
Как бы мне, осень моя, научиться
Медленно пить ядовитый нектар?
Я бы летал.

Вместо амброзии - дым никотинный.
Жалься потом - высоты не хватило.
Залпом глотай октября нашатырь,
Сердцем на штырь.

Спасся, а за душу тянет и тянет.
Встретился с другом - инопланетянин.
Если саднит, значит, крылья твои
Не подвели.