Я не видел ума в своем поколение и в себе,

Жаждущие безумия, в истерике обнаженные.

Ядовитый дурман, в форме кресел хребет,

Мечами мечт себя беззубили ,за это Богом прожеваны.

Нисколько не стоят головы их.

Несколько толка - достаточно, чтобы сойти за толкового.

Видели тараканов?

Рыжих?

Чёрных?

Оглядитесь.

Это их логово.

***

***

Слышишь меня Ты?

Меня жгут слова, будто в огне.

Молчать не даёт дым..

Позволь, рассказать Тебе.

Я закрылся в комнате,

В безлюдье, в холоде.

Очё'рченный в омуте,

Оту'чился в облаке.

Вряд ли жизнь...-

Смерди вонь,

Сморща мышц.

Лишь спор с собой -

Склоки клок.

Красной волной выделен.

Я -Никто.

Лишенный имени.

***

***

Понедельник, вторник.

Хлебать, захлебнувшись в зёве.

Поверх губ намордник -

Невозможность каждого слова

Среда, четверг.

Дебош в полуголом виде.

Сквозь прорези век

Стараться ничего не видеть.

Пятница, суббота.

Допиты остатки остатка.

В вену вбрызнется что-то,

Из вены захлещет как-то.

Воскресенье, понедельник.

Ядерный гриб. Спорынья.

Из узора ссадин нательных

Картина вчерашнего дня.

Вторник, среда.

Упаковки белых таблеток -

Забыты родные места,

Детство стало бесцветным.

Четверг, пятница.

Кольнуло слева до тонкого стона.

Этим жизнь и славиться -

Вариативностью плохих концовок.

Суббота, воскресенье.

Квартира в огненном пекле.

Дальше по той же схеме...

Все дни одинаково блеклы.

***

Когда серость, чуть выше среднего, достигнет пика,

Когда неймётся паника, есть чем себя занять::

Можно брызнуть в пакет бензин для зажигалок Zippo

Залезть туда головой, замотать и дышать.

Или, как друзья, у которых потребность одна,

Хлещут спирт, варят манагу с добавлением сгущенки и шоколада:

От которых отключается голова, до восьми утра.

Пока не обнаружишь себя трахающим бывшую однокурсницу с филфака.

Никто не фанат такого досуга.

Пережил дважды. На оба смотрю с юмором.

Но жизнь - не жизнь, без абсурда.

А такой досуг - лишь оксюморон.

А абсурд! Абсурд в прозрачном пакете и бензина вони,

От которой лишь болит в затылке и клонит в сон.

Вырвет?!...в пакете сразу помои.

Темнеет в глазах. Держишься за стены. Першит в яме за сухим языком.

Чистенько.. И при этом отвратительно грязно.

За закрытыми глазами яркий зеленый цвет. А в ушах от волос шорох .

Досуг бывает разным.

Бывает и до приезда карет, из разряда скорых.

***

Не скован скорбью,

Но сломан явью.

Из комы с болью

В сон сшитый рябью.

От улиц грязи

В быт кухонь грусти

Ушедший разве?

Забытый вовсе.

Упитый рядно

Шагал в ночь шатко.

Убит и ладно.

Убит - не жалко.

Пусть и напрасно,

Но жалко разве?

Днем станет ясно -

Терпи и празднуй.

Виски обмокли -

Слёз встречный ветер

Ужасной ропти,

Росой в рассвете.

Потомки скифов

Зря верят в сказки,

О счастье мифы -

Удел несчастных.

Их счёл не важным

Ни впредь, ни прежде -

Мечтами скрашены

Слова о надежде.

Безнадёжность всех слов -

Застывшее время, застывшее место.

Маршрут заученных троп:

Уборная, кухня, обратно в кресло.

Все сутки в сети,

То скучно, то весело.

Из сук ассорти,

Из сволочей месиво.

Паутиной зарос коридор.

Один за одним окурок.

Освещает монитор,

Утешает клавиатура.

***

***

Золя, Камю.

Мерсо, Кафкин К.

На деле: задрот коммун

По факту: слои жирка.

Забыли о Гёделе?

О неполноте?

Лишь солеными водами

В оргазме потеть?

Есть еще хуже?

Тощие, безгрудые, якобы добрые.

Встретят проблем настоящих и тут же

Мощи тел грудой сгорбили.

Бесхарактерные,

Высокомерие прячут за улыбкой скромной.

Они -- что с пыльного пола липнут бактерии

К пролапсу кишки нашего рода.

И все начитанные

И все -- бездумные.

Словно выкачали

Курвь из курвы.

Пусть, по закону в затылок пулю каждой шельме,

Похороны в общей яме, и чтоб сами отрыли.

Ведь этот поступок всего страшнее:

Они воруют наши книги.

Они их не понимают -

Они их цитируют.

Быть может, догадываются, но точно не знают,

В цирке тоже бывает уют.

Цирк тоже может быть интересен,

Но в цирке не бывает ума.

Бегите в многотомники, в музеи, в записи лекций,

Но цирк -- это ваша голова.

Так что лучше уж тиграм головы между зубий,

Жонглируйте факелами чувств.

Но стоит запомнить каждой паскуде,

Ваш мир до отвращения пуст...

***

Звук механической клавиатуры или маленьких плоских клавиш,

Или скрип по нарисованным кнопкам в экране.

Мы - бесславные дуры, их папеньки и антропоморфный мякиш.

Нам нужен спид. Мы ведь мечтаем о каре?

Наши артерии должны забиться бляшками себялюбия,

Мышцы и мясо должны начать отпадать от кости.

В кратеры глазницы пусть закапают кипящие слезы, холодные слюни -

И вместо кожи панцирь из коричнево-зеленой коросты.

Без сна восемьдесят часов, звук клавиатуры...

Заголовки: Наши матери умирают от рака! Нам нужен СПИД!

Бездна. Очередной уложен, сбит, оторван фильтр, скурен.

Скурен, фильтр оторван, уложен, сбит.

Тредшоты. Мальчики с Венеры. Девочки с Марса. Обнаженные фото.

Задовзрывоопасно.

В каплях журчание Retrowave, Trap&Bass'а - в диалоги стучится Кто-то.

Кто-то взаправду прекрасный.

Когда пришла она, лишь замер. Когда пришла она, лишь перестал бить сердце.

Бритва с руки была прогнана. Закрыта от глаз в забвения карцер.

Мир вырос вверх. Мир перестал быть плоским. Мир стал соткан из лестниц.

Когда пришла она, казалось, научился по ним забираться.

***

Рёв настиг

Слов не понимание,

То ревностью,

То припоминаниями

Тех, с которыми спал.

И тех, что спать еще могут.

Тот шумный вокзал

И правила эти.

Едва различал

Её тихий шёпот

И толком не знал,

Что должен ответить:

Бродил по комнате. Нашёл бритву.

Вслушался её слова, понял, что безумна,

Словно хлестала барбитураты литром,

Словно проглотила ретранслятор бессвязного шума.

С психу голову на лысо обрил,

Извилинам дабы не дать запекаться.

И тут из под её скул голосок заскулил:

"Нам видимо нужно расстаться".

Шаркнул в тихие зори

Маститый мастак,

Сгорбившись вдвое,

Втрое меньше стал.

В сотню раз тише,

Вовсе безмыслен.

Плинтуса ниже,

С привкусом кислым.

Знал, куда шагал.

Где был обласкан и сожран.

Так поступает шакал -

Уходя, прихватить побольше

***

На десять больше, чем три с половиной сотни градусов поворота до её глаз.

Вроде и здесь, однако невероятно далеко.

От трахеи поршней лавиной вредоносный паралитико-нервный газ.

И застегнутая молния невнятной души за расстёгнутым мятым воротником.

В тот день был трезв. В тот день был скован дрожью похмелья,

Кожа чесалась с обратной стороны, а в прямоугольнике головы со стороны торца.

Бритву вогнал между рёбер. Ещё. Ещё. Пока не пропало рук сопротивление.

Затем своими трясущимися стал отделять куски от её лица.

Выпачканный, у стены, обнявши, замечал, как темнеет, снова светает.

Высохшие пальцы с хрустом ломали корку запекшейся крови, осыпая её пылью.

Решил бежать. Одумался -- долго отмывал руки, лицо, одежду. Пока штормил слезами.

И вот час за часом шёл по дорогам, но травит ядом каждый вздох приторный запах мыла.

***

И вот Тебя встретил. Помнишь,

Как криком заставлял тебя слышать?

Ведь с первой нашей встречи понял,

Точно такой же Ты же.

***

С утра подтаев,

К обедне в льдине..

Поверь, что знаю,

Кто мы такие.

Пойми, что в курсе,

Поверь, что видел

Горою мусор.

Кто мы такие?

Порежь, при встрече,

Осыпь ран солью

Не люди -- вещи.

Что мы такое?

Чтоб камень бросить,

Оставьте силы

Пусть и не спросят,

Кто мы такие.

***

Мы родились, когда свет так боялся сдохнуть в ядерной зиме, что фактически нам это пообещал.

Нас приучили ходить без шапки, ведь настоящая метель будет бесснежной.

Мы не верим и не ждем будущего - это наше проклятье и это наш дар.

Мы не можем носить старое. Нам проще совсем без одежды

Мы не умеем смотреть назад. Для нас нет прошлого - есть ретро, и его нужно переживать сейчас.

Как вектор...но не знаем, куда.

Не прямые! Мы просто несемся вперед - лучевая болезнь луча.

Мы ждем, когда закончится грифель чертящего карандаша.

Человеческая мясомольная машина. Фарш кислит, подчас попадается горький кусок.

На каждого больного ублюдка есть десяток ублюдков здоровых.

Человеческая миллиардоножка. Артрит. Хромота. Врожденная деформация стоп.

Шагаем вперед, но вечно уводит куда-то в сторону.

Клещ, что взрывом боли впился в мясо и залез бугорком под кожу,

Ты знаешь, каково нам. Киста, найденная доктором среди снимков желудка,

Ты знаешь, каково нам. Крысеныш, что в голодный сезон выпал из крысы-мамы, но ей и был сожран,

Ты знаешь, каково нам. И ты тоже знаешь, каково нам, свиная нога прошедшая через тесак, топор и мясорубку.

Снова рассвет. Снова день. Снова жизнь. Для нас. Почувствуй, как реальность дает тебе в рот.

То интенсивно, то вяло..упираясь в заднюю стенку гортани, то нежно проводя по губам и снова с упором внутрь

Дают всем. И Кто-то покорно берет.

Можно хотя бы пытаться стиснуть зубы?!

Или прокусить до хряща, пока не захлебнешься от горячей зловонной крови.

Кастрировать эту реальность и это настоящее!

Можно не знать пощад. А можно свыкнуться со своей ролью -

Маразматичный старик в театре щелей, которого играет маленький мальчик.

В совке презерватив стоил три копейки. Ребенок, если его не хотели, стоил не дороже двух.

Это логично и это было приемлемо для населения исключительно рационального толка.

А мы...Мы нехотя зачинались в тяжелые, но новые времена. Однако от старых традиций еще не умер дух.

Гондоны заоблачно дорожали. Дешевле было родить. Копеечные люди среди инфляции и дефолта.

Мы - жажда потрахаться, пока по телевизору крутят балет.

Мы - жажда потрахаться, пока не платят зарплату.

Единственный не дефицитный продукт тех лет.

Мы - поколение многоточий в пунктуации денежных знаков.

Жвачка, которую в восемьдесят шестом году по очереди жевал каждый

во дворе,

И парень, взявший её в рот последним, вы знаете, каково нам.

Мы можем притворяться, что все нормально, верить в ложь родителей, но ни для кого не секрет:

К сожалению, каждый из нас навсегда останемся незапланированным ребенком.

Как зажатый в костях разум требует слушать понравившуюся песню на бесконечном повторе...

Видел на стыке двух стен в долгий затяг курящего нерва?

Вспомним важное: Девять из десяти новых жизней заканчиваются уже во вторник.

Вспомним нужное: Шесть из семи грехов легко исполняются ежедневно.

Всё так мёртво. Каждый грамм воздуха, с пониманием, что он не твой, ядовит.

Всё так рвано. Кусая кусок, глотаешь камень.

Всё не Твоё. Помнишь, попытки VR для консолей формата восемь бит?..

Всё... Они были. За них стыдно. И даже в их времена они не были никому нужны даром.

***

Все прозаичней: Себе - пустота, им - гнойник в семьдесят килограммов,

Траур, и пуэр с новопаситом, чтоб были незаметны зарёвные ночи.

Среди первых легко обнаружить храбрых -

Они уходят в петле, под порно, на траур родных обильно кончив.

Среди родных легко найти, в ком равнодушие бытует..

Те даже становятся ярче, ничуть от потери не гаснут.

Но конкретно для Тебя их не существует..

Есть только смрть и нет несогласных.

***

Трип.

Реверсии взлёт.

Исторженный всхлип,

Постужинный взблёв.

Трясет челюсть тиф

Рта зуб остриё.

Изрядно испив,

Помётан в помёт.

Тенеюсь на дне.

Растущий грибок

Извергся в сморке',

Прокровлен в платок.

Тенеюсь средь стен,

Разугленных бок.

Из пластмасс манекен

Поплавленный бог.

***

Понедельник, вторник.

Сквозь дырявую крышу в слякоти каше

Пытался уснуть в притоне,

Но заметил святость в каждом.

Не дождавшись среды,

Сбежал от света нимбов -

Сквозь закрытые веки видны,

Под свалом бровей стыдливых.

Снежинки их белыми крыльями

Осыпались из дыр потолка.

Пародонтоза зацветшими гнилиями

Беззубого каждого рта

Полусмешки, полупесни, молитвы -

Не выдержал, не мог более стоять на коленях.

Грязная тварь при всех досуха из грязного вылакала,

Портвейном запивала проглоченое семя.

Её мерзкий вид,

Но её яркий свет.

В поцелуе прилип -

Её вкус сигарет.

Прости меня, шельма,

Моего презрения злобного.

Всё во мне,

И всё во мне подобных

Вот, что взаправду мерзко,

Не зря окурками жжённо.

В кровь сбитый лоб в чевстве

Блаженных и прокаженных.

***

Ещё не смолк!

Бойтесь слов!

Бойтесь строк!

Бойтесь строф!

Ударным ритмом

Ударов в морду

Могильные плиты

Родительскому сброду.

Их дети,

Прекрасные нежные твари,

От голода и глупости смертны.

Так утверждает сценарий.

Ломает. Ползком, сидя, лёжа.

В расход аптекарь, в расход аптека.

Посетителей тоже -

Пшёл прочь, одноногий калека.

Кто ждет ласку?

Скажите, дети...

Может, эти, в колясках?

Особенно эти!

Но эти не верят в ласку,

От касания взгляд их лих -

Им подавай реальность, не сказку.

Давайте, отыщем других.

Те, что покорно пред властью мычат:

Вам, твари, кусочек ласки нужен?

Эти в страхе молчат.

Эти ещё хуже.

***

Доказательство миру своей уникальности - это тот же спорт.

На скорость и технику молитву, паства! (?)

Работа ради денег, ради фотографий в ленту новостей - Твой трудоворот!

Ты - капля в смерче потреблядства.

Ты - худшее творение женщины..

В темном брюхе вызревшее бесцветным плодом..

Скажи одно: Тебе уже мерещились

Твои малиновые потроха, которые шумному вечеру проданы?

Ты - худшее творение мужчины.

В полторы минуты вбрызнутая капля соплеподобного семени.

Скажи одно: Ты сбриваешь с подмышек мох щетины,

Потому что он взаправду мешает, или чтобы быть в духе времени?

Ты - худшее воплощение настоящего.

Песок скатался в камень. Камень скатился в обрыв.

Скажи одно:

Зачем Ты все еще доживаешь свою пустую жизнь?

Лишь стыд! Ушедшим стыдно за Тебя! Еще не рожденным на тебя плевать!

Пора вставать.

Идем вместе на крышу. Полетели вместе на асфальт.

Никто не возьмет Твою руку. Но пусть выйдут все! Миллионов десятки!

Криминалиста дрожат колени. В городе кончился мел.

Изрисованные улицы. Синоптики не ожидали осадков:

Дождь нашего поколения. Лужи из переломанных тел.

Ручьи кораллово-красных рек.

Каша для псин. Выскрип голодных заветренных зубий.

Каждый двор и каждый проспект:

Наши бедра. И спины. И груди.

Наши лица. Наконец-то осмысленные.

Грустные дворники, истертые мётлы и щётки.

Дерьмо и гнль. Белки глаз бисером

Прямоугольниками у каждой хрущовки.

У каждой высотки - квадратами.

Параллельными прямыми у каждого моста.

Овалами у домов с крышами покатыми.

Фото со спутников: это блестят наши глаза!

Это ведь то, о чем Ты мечтал!

Что-то настоящее, что именно Ты по-настоящему смог!

Прими этот дар.

Быть мртвым - не право, а обязательство.

Затмения тень. Родителя крик. Сладость власти над жизнью в эфире воздуха.

Зенон. Его стрела. Дихотомия. Перед пропастью спор.

Штиль предвещает шторм. Тихо и мирно в океан выцветающего кораллово-розового:

Всего один день. Один миг. Почувствуй себя божеством.

Ты шагаешь. Веришь, что шагаешь. Шевелишь ногами изо всех сил.

Но за Твоей спиной дно. Ты видишь яркий свет. Ты хочешь идти к нему.

Ты шагаешь, веришь, что шагаешь. По факту, терпишь, пока вздувшись мртвый не всплыл

Сладость снов и осмысленный бред - Твоя арфа без струн.

***

Сейчас тяжелые дни. Опухоль мозга в области темени.

Весенняя арабская непроходимая то диа-, то гоно- ..рея.

И Мы, наверное, могли бы научиться многому у этого времени.

Однако...сейчас период смешных евреев!

Как всем известно, всего один параметр определяет любое время и место:

Когда евреи в стране смешные, и когда евреи умные. Ни больше, ни меньше.

И Они не хотят умных! Ты и сам так зол, что от умного б задумал Освенцем.

Верхмат не приходит, если жид на центральном канале ошучивает каждый вечер.

Верхмат не приходит не приносит вкус крови всегда настоящий.

Быдло не кричит "Вали в родной Жидостан!", а интеллигенция еще не пробуквенна/не пронумерована...

Опозиция робко маленьким кулачком не попирает ящик,

В котором еще не показывают, как заживо сжигают вчерашнего обрезанного клоуна.

Мечтаете о войне? Во время Великой войны случилось три Великих падения.

К счастью, пал Рейхстаг. К несчастью, упали Малыш и Толстяк.

И сегодня встречные лица в прогулке по Желтой Империи

Напоминают, что это мы в гостях у случая, а не случай у нас в гостях:

Толстяк метил в японский город Кокура, но облака заставили его передумать -

Толстяк полетел в сторону Нагасаки. Толстяк уничтожил Других.

А в Кокуре дожили, прожили, родили новых. И тех не трудно со всеми прочими спутать,

Но это целые поколения, которых по задумке не должно было быть.

Грустно жужжат по улицам

Безульные траурные пчёлы.

Календари перелистывают

Желтые в чёрном

***

Колибри люффтваффе -

Эти крылатые дни.

С отступом выбритый график -

Их единоличный господин.

Диктант под диктовку диктатора.

Рисованный символ нации:

То ли лопасти вентилятора,

То ли угроза радиации.

Открыл ЖЖ "Корея"

Там тоже, что у нас.

Бесогонов пения -

Сатирико-остропсихологический фарс

В два клюва стигматы рьяно клюёт

От непонимания будня, от вкуса шмар, от шмали.

Но ведь немец кричал, что он мёртв?!

А славяне его вновь воскрешали!

В опий в каждом сгибе каждого локтя

Вены - мишени в тире.

Их библия - тот же наркотик,

Только без приступов эйфории.

***

Головы-кегли стройными рядами -

Слышали новость, Земля - это шар.

Чугуном ваши умы опасная мысль давит,

Что от холода может спасти пожар.

Через два зеркала и два отражения, в попытках рассмотреть собственный затылок,

Не видите то, что прямо перед вашим огорбленным носом?

Отцов, дедов, прадедов, себя год назад - не уж то забыли?

Каждое ваше предательство привело к такой действительности совсем не косвенно.

Не видите в себе мышь? Вы взаправду в своём паскудстве их винили?

Совесть не репрессирует узурпатор. Только каждый сам для себя.

Джаз нашей свободы в наших чёрных душах, как на чёрном виниле,

Никак не может играть не громко. Только на весь мира дом трубою гремя.

Раскатом перебора струн контрабаса - струн из артерий каждого города -

В ритме мерцает хлестким боем, словно царская плеть.

И пусть морят голодом, сошлют в тюрьмы, артиллерия стреляет в головы.

Но мы не смеем перестать танцевать и петь.

Пусть мой народ идёт. Старый фараон, помнишь, молитву испачканного первопроходца Луны?

Краснозвездная пирамида огромна. Нужен ли новый саркофаг, когда старую мумию не успели вынести?

Если животное только и просит, что жрать, то эта тварь из породы свиньи -

Народ еще не знает, но ему нужны лишь сбитые потолки и страстно желать вырасти.

Свобода - это, когда сам бьешь себя плетью, ведь понимаешь,

Что от боли терзаний способен идти быстрее.

Тогда лишь над могилой нынешнего зальётся блюзовый Кадиш,

Когда золоченный саксофон стремлений и воли заголосит своей трелью.

Но не надо пожаров! Пеплом и так уже было поколение вскормлено.

Это не место для банановой республики. Здесь не цветут пальмы.

Другая ментальность. Здесь из трёх двое пишут полковнику.

Так что утихомирься, El Comediante

***

***

Слова, расположенные в верном порядке, пошатнут землю.

Буквы, разбросанные с нужной частотой, уж точно привлекут внимание.

Пальцы, сжимающие карандаш, пишущие, ломающиеся - они этого требуют.

Главное: не ошибиться с читателем.

Главное: не ошибиться со слушателем.

Ты ведь еще меня слушаешь? Не обиделся? Не устал?

Докажи. Сейчас же начни - пусть рожденный зря Тобой будет задушен.

Пусть Твои руки переломят шею тому, кто слишком стар.

Дождевые черви надели дождевики. Покрышки машин разогреты - готовы давить.

Собираются черные тучи. С дальнего конца улицы уже похрипывает эхо грома.

Это ведь даже благородное дело -- раненого, искалеченного, убогого добить..

Всё! Хватит мотать головой влево, вправо! Мы и так стоим здесь уже слишком долго!

Взрыв голоса -

Связки в клочья .

В тошноте уробороса

Пережеванный, скорченный

Эпилог "И цзын"

Трещина бхавачакры.

Взмокший кулак петярни

Под каждой перчаткой.

Спим,

Забывшись в мечтах.

Тишины среди,

Дай мне лишь знак,

Дай крик,

Как немой в припадке орёт,

И в миг

мртв.

Но будешь если нем,

Заберу толпу -

Заточенным лезвием

По каждому кадыку,

По женской шее

Каждой,

Бесполых не жалея,

Двуполых срезая с жаждой.

Ты!

Не зря же дополз до крыши.

Ради мечты

Готов расстаться с жизнью?

И последний вопрос: Когда?

Когда своих душ сотрём с окон мира копоть?

Ответ: Сейчас. Туда.

В пропасть.

Шаг.

Ног сомненье.

Шаток

Путь в забвенье.

Сковал

Страх ног, не скрою.

Скандал

С самим собою.

Сволок

С сознанья камни

Сволот-

-Воспоминаний:

Помят

Маршрут в забвенье.

Парят,

Совсем сгорели.

Зря взгляд

Задрался в бреде:

Парад

Планет на небе.

И в миг мертвец.

В миг всё не так..

И наконец..

Шаг

***

Глазарь А. юВ.

"Ропть". Эссе в рифме.

Затянувшийся монолог на крыше. Монолог ни о чем.

.

.

Паденье в свободу

Ангельской пыли.

Последний повод

Мечтать о крыльях.

Шаг уже сделан,

Звук ветра уж слышен,

Но не вдребезги тело,

Касаюсь соседней крыши.

И солнечной ночью, лунным днём,

В животном разуме людского зверя,

Висельник взвесил сущее всё -

Тело оказалось в разы тяжелее.

Вдруг вижу в самой насыпи белой ангельской пыли...

Чек на кетанов. Перекрошенные в муку таблетки.

Ссаные девяностые! И беспонтовые нулевые!

Постарел на десять в срок пятилетки.

Там за стеной - пустоты комнат, затем вновь стена,

Глядя вниз никогда не отыщешь тех, что выше.

В этом видимо главная истина:

Пора вновь забираться на крышу.

Бессонницы аптечный смак

Горстью сулящих сон ладонью полной:

То ли уснул, убитый как...

То ли убит, как будто сонный.