Алексеева Марина Никандровна : другие произведения.

Первая Баррикада-2. От Великой до Невы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Лирический герой поэмы, деревенский подросток Алексеич, гонимый нуждой, идет пешком из псковской деревни в Петербург. В дороге он встречает сердобольную барыню.Она впервые обращается с мальчику на "вы". Под Плюссой знакомится с каменотесом. Ночует на болоте, слушая соловья и играя на свирели. Вспоминает наказы крестьян, сохранивших веру в доброго царя. Сам мальчик мечтает о гнедом коне...


   ОТ ВЕЛИКОЙ ДО НЕВЫ.
   В обнимку с нуждой.
   Недоимка нетельку свела
   Со двора так сноровисто, ловко...
   А сибирская язва взяла
   Всю скотинку -
   конька и коровку.
  
   Хочешь, пой! Хочешь, вой! Нет помех.
   Ниже трав и воды будто тише...
   Только волосы вихрились вверх,
   Как солома на батькиной крыше.
  
   Уходи ты, сынок, уходи!
   Делать что без конька и коровки?
   Уводила нужда без удил,
   Добровольно вела, без веревки.
  
   Обнялись. И в обнимку с нуждой
   Мы пошли по тропинкам обочин.
   Друг с подругой извечной.
   -Ну что ж...
   Значит, питерским будешь рабочим...
  
   Был судьбой недоволен в те дни -
   Не мое все - и поле и воздух...
   Из ручья, затаившись в тени,
   Пил с оглядкой помещичью воду.
  
   Все, что пью и топчу, не мое...
   Мнешь траву?
   Отвечай за потраву!
   Иль смотри, чтоб не взяли в дубье
   По цареву
   законному праву.
  
   Вот щебенка... Куда ты бежишь?
   Нет дороженьки к Питеру торней.
   Сердобольная барынька лишь
   Указала на небо над дворней:
  
   -Неужель вы себе лиходей?
   Попадете, глядите, под дождь вы... -
   Я шагал, не страшася дождей,
   Не жалел заскорузлой подошвы.
  
   От Великой до самой Невы
   Дума полнилась барынькой тою,
   Что со мной говорила на "вы"...
   Сколько нас:
   я один... Или двое?
  
   У нее соловьины слова,
   Соком вишенья крашены губы.
   Говор мой - будто рубят дрова,
   Тяп да ляп - говор рубленый, грубый.
  
   У нее губы - первый снежок...
   У меня на губах кожа слезла...
   Их не пламенем страсти прожег,
   А спалил, прикурив от железа.
  
   Взгляд ее - персиянки княжны,
   В воды брошенной
   Стенькою с борта...
   Руки холены, тонки, нежны,
   Нет мозолей на них от работы.
  
   Пальцы рук моих -
   зубья борон.
   Сколько их не тереть -
   не заблещут.
   Шуровал ими огненный горн,
   При нужде заменял ими клещи.
  
   Я шагал, гол и голоден,
   Бос,
   Ветер волос трепал светло-русый.
   На щебенке мне
   каменотес
   Повстречался поблизости Плюссы.
  
   -Не в столицу ли ты?
   Ни за грош
   Пропадешь в Петербурге, Пентюха...
   -Хоть Петюха, хоть пень, как ты хошь,
   Только дай парню хлеба краюху.
  
   -И всего-то? Краюху? Ага? -
   Добрым взглядом окинул пытливо.
   А слова, как витые рога
   У иной коровенки бодливой:
  
   Норовят поколоть, пободать,
   Поддевают под самые ребра.
   Пободал он и смотришь - опять
   Рассиялся улыбкою доброй.
  
   -Вот нахлебник негаданный мне...
   Угостить, что ль, краюхою камня? -
   Тронул колотых в груду камней:
   -Эти в горло не лезли пока мне!
  
   На губах
   под усами смешок...
   Подобрев, разговаривал шуткой.
   Развязал пестрядинный мешок,
   Откроил полкраюхи:
   -Пожуй-ка!
  
   Пожевать бы и мне?..
   Пожую...
   Червяка-едока заморить бы...-
   И вздохнул:
   -Я живал по чужью,
   Били-мыли... Прошло до женитьбы.
  
   Покопавшись в кисете, тужил
   И медяк на расходы искал мне.
   Я ему:
   -Ах ты, камень-мужик,
   Только сердце твое
   не из камня.
  
   -Нужен рубль!
   Бей поклоны рублю!...-
   Подмигнул, усмехнулся и вытер
   Он ладони, сказав:
   - Покормлю,
   Приходи, коли вышвырнет Питер.
  
   Попрощались.
   Мужик, как родня,
   С груды серого острого щебня
   Проводил долгим взглядом меня,
   И глядела луна все ущербней.
  
   Но до ночи не больше шага..
   Зубы сжал и пошел против ночи.
   Сто шагов -
   и свернул с большака
   На ночлег на одну из обочин.
  
  
   Соловьиная ночь.
   Говорят:
   -Петербург! Петербург!
   Никогда не видал города я...
   Песней полнил я поле и луг,
   Не однажды там ночь коротая.
  
   Я прилег на окольном пути.
   А вокруг от росы, как от ливня,
   Все мокро...
   взял дуду, подудил,
   Посвирелил потом переливно.
  
   Хотя я сегодня ничей,
   То есть саамы ненужный, ничтожный,
   Кружку струй
   предложил мне ручей,
   Пожалел:
   человек, мол, дорожный...
  
   Как в дуду, подудил коростель -
   По болотам ходок долгоногий.
   ...Я привстал, чтоб поправить постель -
   Подровнять колею на дороге.
  
   И прильнул я к земле животом,
   Где дырявилась, тлея, рубаха...
   Как случилось, что пашню и дом
   Ты покинул, потомственный пахарь?
  
   Царь, известно, далек...
   Бог высок...
   Содрогнулось болото:
   Чу, гулкий
   Режет уши железный свисток
   Рядом с лесом бегущей чугунки.
  
   Ветерок - где-то близко река
   С деревенькой своей - Бережане.
   Но сонливы, темны берега -
   Ни мычанья не слышно, ни ржанья.
  
   Али доля не так весела?
   Аль коровка в трясине завязла?
   Аль конька недоимка взяла?
   Аль зарыла сибирская язва?
  
   В Бережанях есть парни свои...
   Есть и девушки...
   Что ж присмирели?
   Где же песни?
   И где соловьи?
   Где свои из крушины свирели?
  
   То ли девушкам в хаты пора?
   Соловьям
   нет приветливых веток?
   То ль нужда прогнала со двора
   Пареньков - всех моих однолеток?
  
   Пусть мое невелико житье,
   Все ж слыхал,
   что у деда Гаврилы
   Про нужду -
   про еду и питье -
   Старики так и сяк говорили.
  
   Что нужда не живет в терему,
   Сеет поле и чешет волокна...
   Спит вповалку, да полнит тюрьму,
   Да идет христославить под окна.
  
   Если конь не везет - понукай,
   Подпирай кособокую хату...
   Захотела жениться нужда -
   Засылай к горю горькому свата.
  
   В крепкой дружбе со мною нужда,
   Гонит в город нужда, поле пашет...
   Никакому труду не чужда,
   Загуляет - горланит да пляшет.
  
   Из-за пазухи вынул свирель,
   Чтоб на сонное поле долины
   Пролилась ручейковая трель
   Всех ладов стукотни соловьиной.
  
   И не вышло опять ничего...
   Паренек, что с тобою? Что сталось?
   Что, скажи, у тебя с ночевой?
   Ничего ли, скажи, ночевалось?
  
   Сон мертвецкий мне мог бы помочь...
   Да явилась она, будь неладна,
   Затуманила разум в ту ночь,
   Что была без того так туманна.
  
   Будто чти-то шажки слышу я,
   Не листвы будто шелест, а шелка...
   Ах, на мне только ветошь тряпья,
   Слышу:
   куст одинокий защелкал.
  
   Соловейка! Да ты ли, родной?
   Иль соловка твоя дорогая?
   Или просто свирели одной
   Из куста подыграла другая?
  
   Мой певец обучен, одарен...
   Я
   в сравнении с ним,
   в деле звонком
   Был,
   сказать - не солгать,
   гнездарем,
   Был всего лишь птенцом-соловьенком.
  
   Дай зажмурю глаза - подремлю
   На пути в город трудном и длинном.
   Я как будто
   И сплю и не сплю
   И уснул будким сном соловьиным.
  
   Ходит-ищет Зарина-Заря
   Потеряшку - от терема ключик..
   Гонит тьму, золотинки соря,
   Золотя иглы веток колючих.
  
   Догорают ночные огни -
   Звезды неба...
   Найдется потеря!
   Ах, Зарина-заря, распахни
   В теремах своих красные двери!
   Х Х Х
   Брезжит утро.
   Ресницы мои
   Шевельнул чуть
   восток розоватый.
   Пробужденье...
   Соловка манил...
   Снова бульканье, дробь и раскаты.
  
   Чуть дыша иль совсем не дыша,
   Слушал пение, мне не чужое...
   Не беседу ль другая душа
   Зачинала
   с моею душою?
  
   Подтянул поясок поутру...
   Ну, бодрее!
   Чем ты не красавец,
   Пусть и не было крохи во рту,
   И в суме ничего про запасец.
  
   И Зарина-заря холодна...
   Мне б на плечи овчину шубенки...
   Снова в путь вдоль прямой, как струна, -
   Вдоль большой Петербургской Щебенки.
  
   Обвеваемый так холодком,
   Вспоминал
   все авось бы,
   небось бы.
   Вспомнил я,
   словно был ходоком,
   Всех соседей нижайшие просьбы.
  
   -Ты небось до царя доступи.
   Босиком, на подошвах без гула.
   Как мышонок,
   шмыгни, не глупи,
   Обмани сотни глаз караула.
  
   Говори - не тяп-ляп топором...
   Спросит царь и прозвание и имя,
   Отсчитает сто сот серебром
   И не меньше ста сот золотыми.
  
   Елисея поправил Трофим:
   -Затвердил: царь да царь!
   Ты не царькай! -
   И, язык прикусив,
   задымил
   Толщиной с козью ножку цигаркой.
  
   Бороденку помяв,
   как пеньку,
   Он степенно подъехал и ловко:
   -И авось нам пришлет по коньку,
   Баб обрадует дойной коровкой...
  
   Я не верил ни в это, ни в то...
   Но хотелось уж очень в ночное...
   Мне конька бы,
   да масти гнедой,
   Сверх того не прошу ничего я.
  
   Я не сплю,
   но, рванув поводком,
   Ухватившись покрепче за холку,
   По камням
   искры сыплю с подков
   Да пылю ветерком по проселку,
  
   Где ходил мальчуган за сохой
   По наделу - всего в одну душу, -
   Лемехом и босою ногой
   Выворачивал камни наружу.
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"