Житорчук Юрий Викторович : другие произведения.

Дискуссия на тему о причинах, породивших Первую мировую войну

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дискуссию на эту тему я открыл в третьем номере газеты "Дуэль" за 2008 год. Далее на страницах этой газеты дискуссия продолжалась в течение некоторого времени. Однако после публикации статьи моего оппонента Ю.Д. Ильина мой ответ на эту статью редакция газеты "Дуэль" печатать отказалась. Поэтому ниже я привожу всю уже опубликованную в газете "Дуэль" часть дискуссию, дополнив ее своим ответом. Надеюсь, что дискуссия о причинах, породивших Первую мировую войну может быть продолжена на страницах журнала "Самиздат".


   Дискуссия на тему о причинах, породивших Первую мировую войну.
   Дискуссию на эту тему я открыл в N3 газеты "Дуэль" за 2008 год. Далее на страницах этой газеты дискуссия продолжалась в течение некоторого времени. Однако после публикации статьи моего оппонента Ю.Д. Ильина мой ответ на эту статью редакция газеты "Дуэль" печатать отказалась. Поэтому ниже я привожу всю уже опубликованную в газете "Дуэль" часть дискуссию, дополнив ее своим ответом. Надеюсь, что дискуссия о причинах, породивших Первую мировую войну может быть продолжена на страницах журнала "Самиздат".
  
   "Дуэль" N 3 за 2008 год
   Первая мировая война.
  
   В 2008 году исполняется 90 лет со дня окончания Первой мировой войны, во многом определившей тенденции развития 20-го века.
  
   Повод для начала войны.
   28 июня 1914 года выстрелами из револьвера, произведенными членом организации "Молодая Босния" Гаврилой Принципом, в Сараево был убит наследник австрийского престола, эрцгерцог Франц-Фердинанд и его супруга. Именно это убийство и было использовано Германией и ее союзниками в качестве повода для начала войны против России и Франции, что прекрасно видно из дипломатической переписки Берлина в последние перед войной мирные недели.
   30 июня немецкий посол в Вене фон Чиршки докладывал в Берлин:
   "Теперь я многократно слышу здесь даже со стороны весьма серьезных людей, что нужно раз и навсегда свести счеты с сербами..."
   Здесь и далее комментарии кайзера Вильгельма, собственноручно написанные им на полях дипломатических депеш, выделены жирным шрифтом. Именно эти комментарии и являются исчерпывающим доказательством агрессивных намерений кайзера и его клики:
   "Теперь или никогда! Вильгельм".
   "...Я использую любой повод, чтобы сдержанно, но весьма настоятельно и серьезно предостеречь (австрийские власти,- Ю.Ж.) от необдуманных шагов".
   "Кто его уполномочил на это? Какие глупости! Пусть Чиршки соблаговолит прекратить этот вздор! С сербами следует покончить, и именно сейчас, Вильгельм".
   Из донесения фон Чиршки от 8.VII.1914 года:
   "Если бы сербы приняли все предъявленные им (Австрией) требования, для Берхтольда это был бы крайне неприятный исход. Он ломает себе голову над тем, какие еще можно было бы поставить Сербии требования, приемлемость которых была бы совершенно исключена".
   Таким образом, Вена начала готовить свой ультиматум Сербии еще 8 июля, при этом австрийские дипломаты были озабочены исключительно тем, чтобы ультиматум ни при каких обстоятельствах не мог бы быть принятым Белградом. Но Вильгельму этого было явно мало, он прямо призывает к началу агрессии против Сербии:
   "Очистить Санджак! (санджак - единица османской административно-территориальной системы,- Ю.Ж.) Тогда свалка немедленно налицо. Вильгельм".
   Из донесения фон Чиршки от 10.VII.1914 года:
   "Австрийский военный министр с завтрашнего дня уедет в отпуск; Конрад фон Гетцендорф (главнокомандующий) тоже временно оставит Вену. Это делается умышленно - чтобы раньше времени не вызывать тревогу".
   "Ребячество. Вильгельм".
   Из донесения фон Чиршки от 12.VII.1914 года:
   "С передачей Сербии ультиматума здесь решили подождать, пока не уедет из Петербурга президент Пуанкаре".
   Момент вручения ультиматума намеренно был выбран Веной таким образом, чтобы о нем в Петербурге могли узнать только после завершения визита в Россию французского президента Пуанкаре. Таким образом, Франция и Россия были лишены возможности оперативно скоординировать свои совместные действия, а для президента, премьера и министра иностранных дел Франции, находившихся в пути домой на броненосце "Франция", при существовавшей в то время технике связи были весьма затруднены сношения, как с Парижем, так и с Петербургом.
   Но Вильгельм явно жаждет большой крови. Для него вся эта дипломатическая игра Вены лишь досадная помеха его агрессивным планам:
   "Какая досада! Вильгельм".
   Наконец 23 июля австрийский посланник в Белграде барон Гизль вручил сербскому правительству ультиматум. Указав при этом, что если через 48 часов ультиматум не будет принят целиком, то Австрия порвет дипломатические отношения с Белградом, что было равносильно угрозе объявления войны.
   Как и было заранее задумано Веной ультиматум состоял почти сплошь из пунктов, затрагивающих достоинство Сербии как суверенного государства и означавших неприкрытое вмешательство в ее внутренние дела. В ультиматуме были такие пункты, как запрещение в Сербии всех антиавстрийских организаций, осуждение всякой пропаганды, направленной против Австрии, увольнение из армии офицеров по спискам, представленным австро-венгерским правительством, наказание работников пограничной стражи, якобы способствовавших переходу границы организаторам убийства Франца Фердинанда. И в заключение содержалось требование о допуске представителей австро-венгерского командования и контингентов австрийской полиции в Сербию для участия в расследовании убийства австрийского престолонаследника.
  
   На следующий день после вручения ультиматума германское посольство в Белграде телеграфировало в Берлин:
   "Энергичный тон и резкие требования австрийского ультиматума вызвали явное смятение у правительства Сербии..."
   Это сообщение вызвало бурю восторгов кайзера:
   "Браво! Признаюсь, от венцев я подобного уже не ожидал. Вильгельм".
   "...С сегодняшнего утра здесь идет заседание сербского совета министров под председательством престолонаследника".
   Тут уж Вильгельма просто прорвало:
   "Видимо, сам его величество уже соизволил из Белграда удрать. Вот какова оказывается на деле сербская дутая так называемая державность. И так обстоит дело со всеми славянскими государствами. Этой сволочи надо лишь покрепче наступать на мозоли! Вильгельм".
   Сербское правительство, получив австрийский ультиматум, сразу же обратилось к России с просьбой о помощи, и одновременно, предвидя неминуемую войну, развернуло спешную работу по эвакуации Белграда, который тогда находился непосредственно на австро-сербской границе. 25 июля в 3 часа дня в Сербии был подписан приказ о всеобщей мобилизации.
   Ответ своего правительства сербский премьер Пашич вручил австрийскому посланнику 25 июля в 5 часов 50 минут вечера, за 10 минут до истечения установленного ультиматумом срока. Сербия в основном приняла условия ультиматума и только не соглашалась с тем, чтобы австрийская полиция получила право на территории Сербии розыска, ареста и расследования деятельности сербских граждан, в отношении которых у Вены были подозрения об их причастности к сараевским событиям, ссылаясь на то, что это противоречило бы сербской конституции.
   Если бы правительство Австрии действительно было заинтересовано только в наказании лиц, причастных к убийству Франца Фердинанда и недопущению организации террористических актов на территории Сербии, то ответ Белграда, безусловно, мог бы стать основой для разрешения этого конфликта.
   Тем более что министр иностранных дел России Сазонов 26 июня заявил своему австрийскому коллеге графу Сапари, что он вполне понимает мотивы, заставившие Австрию предъявить ультиматум, и что, если она согласится пересмотреть некоторые из его пунктов, было бы нетрудно прийти к удовлетворительному решению конфликта. Одновременно министр иностранных дел Великобритании Грей обратился ко всем участникам конфликта созвать конференцию из четырех послов в Лондоне.
  
   Тем не менее, Вена и Берлин упорно игнорировали все предложения по мирному урегулированию австро-сербских отношений и уже через двадцать минут после получения сербского ответа австрийское посольство в полном составе отправилось на вокзал, чтобы покинуть Белград. В полдень 28 июля в Белграде была получена телеграмма австрийского правительства с объявлением войны, а уже в ночь с 28 на 29 июля началась артиллерийская бомбардировка Белграда.
   После известия об австрийском ультиматуме на заседании Совета министров России, проходившего 25 июля под председательством Николая II, было принято постановление:
   "Пока не объявлять мобилизации, но принять все подготовительные меры для скорейшего ее осуществления в случае надобности".
   Одновременно было решено ввести "Положение о подготовительном к войне периоде", что означало проведение довольно обширных мобилизационных мероприятий, без формального объявления самой мобилизации. Указ же о всеобщей мобилизации в России был утвержден Николаем II только 29 июля, лишь после получения им информации о начале военных действий Австрии против Сербии.
  
   Германия объявляет войну России.
   Вскоре, после того как в Берлине стало известно о начале мобилизации в России в первом часу дня 31 июля Вильгельм II объявил в Германии "состояние угрозы военной опасности", a русскому правительству в 12 часов ночи был предъявлен ультиматум, в котором говорилось, что если в течение следующих двенадцати часов русская мобилизация не будет прекращена, то в Германии также будет объявлена мобилизация.
   Спустя несколько часов после предъявления этого ультиматума Вильгельм направил Николаю следующую телеграмму:
   "Я уверен, что возможно непосредственное соглашение между вашим правительством и Веной, которому старается способствовать мое правительство. Естественно, что военные приготовления России, представляющие угрозу для Австро-Венгрии, только ускорят катастрофу, которой мы оба стараемся избегнуть".
   Впрочем, со стороны Германии все это было лишь дипломатической игрой и наглой ложью. Ведь еще 31 июля в 16 часов 30 минут за несколько часов до объявления немецкого ультиматума России Вильгельм телеграфировал Францу Иосифу о своем плане начать войну не только против России, но и одновременно против Франции:
   "Величайшее значение имеет то, чтобы Австро-Венгрия ввела в дело против России свои главные силы и не раздробила их одновременно наступлением против Сербии. Это тем более важно, что значительная часть моей армии будет связана Францией. В гигантской борьбе, в которую мы вступаем плечом к плечу, Сербия играет совершенно второстепенную роль и требует только самых необходимых оборонительных мероприятий".
  
   Так что принципиальное решение о начале большой европейской войны было уже принято в Берлине еще тогда, когда Вильгельм посылал русскому императору свои очередные "миролюбивые" депеши. В результате 1 августа в Германии была объявлена общая мобилизация. После чего Николай еще раз телеграфировал Вильгельму, сделав последнюю попытку остановить надвигающуюся мировую бойню:
   "Я понимаю, что вы были вынуждены мобилизоваться, но хотел бы получить от вас ту же гарантию, которую дал вам, а именно, что эта мера не означает войны, и что мы будем продолжать стремиться к благополучию наших двух стран и столь дорогому для нас общему миру".
   Однако уже через несколько часов после этого немецкий посол в Петербурге Пурталес вручил министру иностранных дел Сазонову ноту с объявлением войны. В своей ноте германское правительство ответственность за развязывание войны возлагало на Россию. Это был первый день мировой войны, войны, имевшей катастрофические последствия для всех трех ведущих европейских монархий.
  
   Мог ли Николай II предотвратить мировую войну?
   Естественно, что направляя в Петербург свой ультиматум, с требованием в течение 12 часов прекратить мобилизацию русской армии, Вильгельм прекрасно понимал, что остановить в такой срок уже начатую мобилизацию было невозможно даже чисто технически. Но, как видно из вышеприведенной телеграммы кайзера к австрийскому императору, Берлин уже принял решение развязать войну против России и Франции, и поэтому вовсе не был заинтересован в миролюбии Петербурга.
   Что в этой ситуации мог сделать Николай II? Проще всего сказать, что он должен был выбросить на помойку все бредни об общеславянском единении, отказаться от военной поддержки Сербии и отдать ее во власть Австро-Венгрии. Только вот навряд ли все это остановило бы Вильгельма в его желании развязать войну против России и Франции. Дело-то было совсем не в Сербии, которая являлась лишь удобным предлогом для начала войны.
   Ведь, в конце концов, в ответ на мобилизацию русской армии Германия объявила свою мобилизацию. После чего положение сторон стало симметричным. С этого момента никакого дальнейшего преимущества в развертывании армии у России уже не возникало. Тем более что проведение мобилизации в России с учетом ее огромной территории и отвратительного состояния дорог требовало существенно большего времени, чем в Германии.
   Империи продемонстрировали друг другу игру мускул и свою готовность идти до конца. Казалось бы, самый подходящий момент для того, чтобы поостыть и сесть за стол переговоров, к чему так настойчиво и призывал русский император. Так зачем же всего через несколько часов после объявления мобилизации Берлину понадобилось еще и объявлять войну России?
  
   Дранг нах Остен - мечта германского нацизма.
   Многочисленные документы свидетельствуют о том, что главной целью Германии при объявлении войны России являлось стремление руководства германской империи захватить и аннексировать часть принадлежавших Российской империи земель, а впоследствии заселить их немцами.
   Возникли эти агрессивные планы Берлина не вдруг, и не сразу. Так еще в 1887 году Бернхард фон Бюлов, тогда - первый секретарь посольства в Петербурге, а в дальнейшем рейхсканцлер Германии, писал в министерство иностранных дел:
   "Мы должны пустить кровь русскому, чтобы тот 25 лет был не в состоянии стоять на ногах. Нам следовало бы надолго перекрыть экономические ресурсы России путем опустошения ее черноморских губерний, бомбардировки ее приморских городов, возможно большим разрушением ее промышленности и торговли. Наконец, мы должны были бы оттеснить от тех двух морей. Балтийского и Черного, на которых основывается ее положение в мире.
   Однако я могу себе представить Россию действительно и надолго ослабленной только после отторжения тех частей ее территории, которые расположены западнее линии Онежская губа - Валдайская возвышенность и Днепр".
  
   В 1891 году на свет появляться родоначальник немецкого нацизма - Пангерманский союз, который возглавлялся и субсидировался весьма влиятельными политическими деятелями, крупными представителями финансового капитала, юнкерства, немецкого генералитета, и активно поддерживался самим кайзером. При этом главной целью сторонников идеи Великой Германии являлся территориальный передел мира. Это видно, например, из резолюции союза, принятой в 1912 году в Галле:
   "Мы не можем переносить больше положения, при котором весь мир становится владением англичан, французов, русских и японцев. Мы не можем также верить, что только мы одни должны довольствоваться той скромной долей, которую уделила нам судьба 40 лет назад..."
   Под "скромной" долей подразумевались итоги франко-прусской войны 1871 года, в ходе которой Пруссия захватила и аннексировала богатые природными ископаемыми французские провинции Эльзас и Лотарингию. Через сорок лет этого приобретения новым немцам уже казалось слишком мало!
   "...Времена изменились и мы не остались теми же, и только приобретением собственных колоний мы можем обеспечить себя в будущем".
   Теперь пангерманисты требовали захвата английских, французских, бельгийских и португальских колоний, железорудных районов Франции, всей Бельгии, Голландии, отторжения от России Прибалтики, Польши, Украины. В основе всего мировоззрения Пангерманского союза лежала нацистская идея о превосходстве германской расы. Именно поэтому летом 1914 года Вильгельм записывает на полях донесений немецких дипломатов те мысли, которые впоследствии станут альфой и омегой для Гитлера и его "Майн Кампф":
   "Глава 2 Великого переселения закончена. Наступает Глава 3, в которой германские народы будут сражаться против русских и галлов. Никакая будущая конференция не сможет ослабить значения этого факта, ибо это не вопрос высокой политики, а вопрос выживания расы".
   Полностью с этой точкой зрения был согласен и германский канцлер Бетман-Гольвег, который 16 сентября записал:
   "Германское лидерство не может быть достигнуто на основе соглашения об общих интересах -- оно создается только вследствие политического превосходства...
   Россия должна быть отброшена в Азию и отрезана от Балтики; с Францией и Англией мы всегда сможем договориться, с Россией -- никогда".
   В сентябре 1914 года крупнейшая в те времена правая партия "Общегерманский союз", возглавляемая Генрихом Классом, следующим образом формулировала политические цели Германии в развязанной ею войне:
   "Абсолютно императивным является требование, чтобы Миттельойропа, включая регионы, полученные Германским Рейхом и Австро-Венгрией в качестве призов победы, образовывали одну единую экономическую общность; Нидерланды и Швейцария, три скандинавских государства и Финляндия, Италия, Румыния и Болгария будут присоединены к этому ядру постепенно и исходя из принуждающей к такому сближению необходимости...
   Лицо России должно быть силой повернуто на восток снова, она должна быть загнана в границы, существовавшие до Петра Великого".
  
   Вскоре после начала войны 325 ведущих профессоров германских университетов подписали обращение к правительству, в котором, в частности, говорилось:
   "Линия границы и основа увеличения прироста населения в стране может быть территория, которую должна уступить нам Россия".
   Едины в стремлении урвать у России "свой" кусок территории были и немецкие промышленники. Так, например, Август Тиссен в меморандуме от 9 сентября 1914 года прямо требовал раздела русского колоса:
   "Россия должна лишиться балтийских провинций, части Польши, Донецкого угольного бассейна, Одессы, Крыма, Приазовья и Кавказа".
   Таким образом, к началу ПМВ практически все слои германского общества поддерживали идею расширения Германии за счет захвата западных территорий России. Все эти идеи разделял кайзер Вильгельм II, канцлер Бетман-Гольвег, его ведущие министры, германский генералитет, немецкие промышленники, а так же большинство интеллектуалов, политических партий и общественных организаций.
   Так что условия Брестского мира, в которых Германия сформулировала свои послевоенные претензии к России, возникли вовсе не на пустом месте. Просто в Бресте большевистскому правительству были предъявлены именно те территориальные притязании немецкой элиты, которые и побудили Вильгельма развязать в 1914 году войну против России.
  
   Русские консерваторы и политический треугольник Россия - Англия - Германия.
   Вплоть до начала ПМВ в общественно-политической мысли Российской империи были достаточно сильно развиты настроения в пользу ее союза с Германией и против сближения с Англией. Основой таких настроений был тот факт, что Великобритания на протяжении нескольких столетий противостояла России, и национальные геополитические интересы двух стран во многом были противоположны друг другу, поэтому объективно Петербург не был заинтересован в усилении своего давнего военного и политического противника.
   Точкой начала разрыва между Петербургом и Берлином явились результаты франко-прусской войны 1871 года, когда Германия на деле доказала, что является сильнейшей европейской страной. Именно в результате доминирования Германии на европейском континенте император Александр III был вынужден прервать осевую линию русской политики XIX века, отойти от прогерманской ориентации и заключить с Францией союзный договор.
   Во все время русско-японской войны 1905 года, Англия и Америка соблюдали благоприятный нейтралитет по отношению к Японии, между тем как мы пользовались столь же благожелательным нейтралитетом Франции и Германии. Это обстоятельство подвинуло Николая II попытаться создать союз трех континентальных государств. В результате в 1905 году в финских шхерах Бьерке он предложил кайзеру Вильгельму заключить союз России, Германии и Франции "чтобы противостоять британскому и японскому высокомерию". Однако Франция категорически отвергла идею такого континентального союза. Париж не мог смириться с утерей двух своих богатейших провинций: Эльзаса и Лоторингии. В результате Николай был вынужден выбирать между плохим, и очень плохим вариантами своей дальнейшей политики.
   Отдать свое предпочтение Германии русский царь не мог, поскольку это рано или поздно привело бы к окончательному разгрому Франции, после чего Петербург осталась бы один на один с европейским гегемоном в лице Второго рейха. Союз же с Францией логически приводил Россию и к союзу с ее извечным геополитическим врагом - Великобританией. Причем такой союз делал весьма вероятной войну между Россией и Германией.
   Понимая всю ненужность и опасность войны с Германией, часть русских консерваторов категорически выступала против вхождения России в Антанту. Так, например, один из лидеров союза Михаила Архангела Юрий Карцов в начале 1912 года заявил:
   "Государственные интересы России требуют союза не с Англией, а с Германией, ибо война России с Германией повела бы к печальным результатам не только Россию, - но даже и всю континентальную Европу, и мало того, чрезмерно усилила бы господство Англии".
   В наиболее обоснованном и последовательном виде эта позиция была сформулирована в меморандуме члена Государственного Совета П. А. Дурново, представленном в феврале 1914 года Николаю II.
   Меморандум Дурново представляет уникальный документ, целый ряд положений которого предвосхитил реальное развитие событий, на что часто и справедливо указывают современные сторонники концепции, согласно которой Россия и Германия были искусственно стравлены Западом.
   Действительно, в начале 20 столетия Россия была абсолютно не заинтересована в войне с Германией. Ведь даже в случае если бы наша страна попала в число победителей, то, как совершенно верно предупреждал Дурново, она понесла бы крупнейшие потери в людях и технике, оказалась бы отброшенной в своем развитии на десятилетия назад, и кроме того, угодила бы в должники своим союзникам, практически ничего не получив взамен.
   Однако, несмотря на то, что Дурново был абсолютно прав, как в этом, так и во многих других положениях своего меморандума, тем не менее, трудно согласиться с его основным тезисом:
   "Жизненные интересы России и Германии нигде не сталкиваются и дают полное основание для мирного сожительства этих двух государств. Будущее Германии на морях, то есть там, где у России, по существу наиболее континентальной из всех великих держав, нет никаких интересов...
   И вот, по мере умножения германских колоний и тесно связанного с тем развития германской промышленности и морской торговли, немецкая колонистская волна идет на убыль, и недалек тот день, когда Drang nach Osten отойдет в область исторических воспоминаний. Во всяком случае, немецкая колонизация, несомненно, противоречащая нашим государственным интересам, должна быть прекращена, и в этом дружественные отношения с Германией нам не помеха".
   В том то и беда, что в начале 20-го века руководство Германии видело будущее своей страны, прежде всего, не на морях и освоении новых колоний, а в расширении самой метрополии, и создании германской империи Серединной Европы, а это и был тот самый Drang nach Osten, который Дурново счел отходящим в область исторических воспоминаний.
   Как это ни печально, но в планы кайзера, прежде всего, входила аннексия прилегающих к Германии территорий и заселение их немцами, которая, в конечном итоге, и была реализована им в 1918 году в Бресте. Эту доминанта немецких устремлений никуда не исчезла и после окончания ПМВ. Ее подхватили нацисты, и это в 1937 году на совещании высшего немецкого генералитета еще раз подтвердил Гитлер:
   "Если на первом плане стоит обеспечение нашего продовольственного положения, то необходимое для этого жизненное пространство следует искать только в Европе, а не исходя из либерально-капиталистических взглядов в эксплуатации колоний.
   Речь идет о приобретении не людских ресурсов, а полезного в сельскохозяйственном отношении пространства. Владение источниками сырья тоже гораздо целесообразнее, если они непосредственно примыкают к рейху в Европе и их не приходится искать где-то за океанами".
   Так что Дурново, будучи прав в целом ряде сравнительно второстепенных моментах, ошибался в главном, в начале двадцатого века государственные концепции развития Германии и России настолько противоречили друг другу, что война между нашими странами стала уже просто неизбежной, причем ее неизбежность вовсе не происходила из-за заключенного между Англией, Францией и Россией союзного договора. Напротив только явное военное превосходство союзников возможно могло бы остановить Вильгельма от развязывания мировой бойни.
   В этой ситуации России были жизненно необходимы союзники. И, несмотря на все уже изначально ожидаемые издержки без помощи Англии победить Германию навряд ли было возможно.
   Сейчас с высоты истории очевидно какая грозная опасность таилась в зарождающемся в Германии нацизме и его планах захвата жизненного пространства и создания империи Серединной Европы. Однако до 1914 года такая перспектива развития событий мировой истории еще не была столь очевидна. Тем не менее, попытка установления европейской гегемонии со стороны Берлина, как и ее неприемлемость для России была очевидна еще Александру III.
   Ведь царское правительство задолго до начала ПМВ осознавало агрессивный характер намерений Берлина по отношению к России и связанную с этим уязвимость своего положения. Вот что в этой связи еще 21 июля 1911 года тогдашний министр иностранных дел Извольский писал Столыпину:
   "Вы знаете, что все пять лет, которые я провел на посту министра, меня беспрерывно мучил кошмар внезапной войны. Какой-либо возможности изменить сложившуюся систему союзов не существовало; ее ослабление неминуемо вызвало бы либо общеевропейскую войну, либо безусловное и полное порабощение России Германией. В любом случае это означало бы finis Rossiae [конец России] как великой и независимой державы".
   В своем ответе Столыпин говорит, что в сложившейся ситуации надо сделать все, чтобы максимально отодвинуть начало войны, и использовать мир, чтобы укреплять империю:
   "Не могу не признать, что тоже был весьма обеспокоен происходившим. Мою точку зрения Вы знаете. Нам необходим мир; война в следующем году, особенно в том случае, если ее цели будут непонятны народу, станет фатальной для России и династии. И наоборот, каждый мирный год укрепляет Россию".
   Трижды на протяжении первого десятилетия 20-го века России удавалось лавировать и уходить от участия в назревавших в Европе военных конфликтах. Однако в 1914 году германский император фактически припер Россию к стенке. При этом никаких шансов сохранить мир у Николая II практически не оставалось.
   Конечно, царь мог капитулировать перед наглым захватчиком и бросить Сербию на произвол судьбы. Однако разве проявление слабости хоть когда-нибудь могли остановить зарвавшегося агрессора? Отказ России от противостояния с Германией по своим последствиям был бы сродни Мюнхенскому сговору. Ведь в 1938 году Запад тоже очень не хотел воевать с Германией, да и велика ль беда, подумаешь, лишили Чехию Судет. Зато, как говаривал Чемберлен, после этого аж два поколения в Европе могли бы жить без войны...
   Только могла ли у Петербурга быть уверенность в том, что Вильгельм остановится в своих притязаниях к соседям после получения Сербии? А ежели не остановится, то кто стал бы его следующей жертвой? Скорее всего, Франция, к которой у немцев были территориальные притязания. Но в этом случае разве начала бы Россия воевать с тевтонами из-за какой-то там Франции, если она только что отказалась помочь Сербии. И как вообще можно было объяснить русскому крестьянину, что он должен умирать за свободу далекой и незнакомой для него страны? Можно не сомневаться, что в этих условиях Париж был бы быстро раздавлен сапогом немецких солдат. После чего Россия осталась бы один на один с Германией, и практически без шансов на победу.
   Именно поэтому Сазонов главной целью союзников в начавшейся войне видел в сокрушении мощи Германии, ее претензий на военное и политическое доминирование. В своих мемуарах он пишет, что в случае победы Германии:
   "Россия теряла прибалтийские приобретения Петра Великого, открывшие ей доступ с севера в западноевропейские страны и необходимые для защиты ее столицы, а на юге лишалась своих черноморских владений, до Крыма включительно, предназначенных для целей германской колонизации, и оставалась, таким образом, после окончательного установления владычества Германии и Австро-Венгрии на Босфоре и на Балканах, отрезанной от моря в размерах Московского государства, каким оно было в семнадцатом веке".
   В любом случае ПМВ была для России вовсе не войной за Сербию или же Проливы, это были лишь второстепенные цели войны. Фактически русские мужики погибали, чтобы пресечь первую, еще сравнительно "мягкую", попытку немецкого нацизма расширить жизненное пространство Германии и начать его германизацию. Русские сражались за свою независимость, за право оставаться русскими, против претензий Германии на мировое господство. Это была в высшей степени справедливая, поистине отечественная война нашего народа, и, именно в августе 1914 года мы начали ковать Великую победу 1945 года.
  
   Кандидат физ.-мат. наук Юрий Житорчук
  
  
   "Дуэль" N 26 за 2008 год
  

НЕ ВСЁ ТАК...

   В "Дуэли", N3, 2008 г. была напечатана статья Юрия Житорчука "Первая мировая война". Статья очень интересная, но не бесспорная. Антигерманская позиция автора очевидна. Но некоторые аргументы автора далеко не очевидны.
   "Мог ли Николай II предотвратить мировую войну?" На этот ключевой вопрос автор отвечает категорическим "нет". Именно с этим утверждением автора невозможно согласиться. Обосновывая агрессивность Германии, автор рассматривает в целом и внутреннюю, и внешнюю политику Вильгельма II. Но он почему-то рассматривает внешнюю политику Николая II в отрыве от его внутренней политики.
   "Александр III был вынужден прервать осевую линию русской политики... отойти от прогерманской ориентации и заключить с Францией союзный договор". И этот договор был договором равноправных партнеров. А вот в 1905 г., когда возникла идея русско-германо-французского союза, Франция категорически отвергла эту идею. "В результате Николай был вынужден выбирать между плохим и очень плохим вариантами своей дальнейшей политики". Но эта ситуация касается только внешней политики. А во внутренней политике Николай, отказавшись от индустриализации с опорой на собственные средства, которую проводил его отец, в пользу индустриализации с опорой на иностранные займы, оказался в зависимости от иностранных заимодавцев, в первую очередь от французских.
   Поэтому уже к 1905 г. союз равноправных партнеров, заключенный Александром III, благодаря политике Николая превратился в союз всадника и лошади, где всадником, увы, была не Россия. И в силу этих обстоятельств у Николая не нашлось, да и просто не могли найтись аргументы, чтобы убедить Францию действовать вместе с Россией. Он, увы, просто был вынужден следовать за Францией. Именно слабость России явилась и причиной отказа Франции от инициатив Николая, и причиной агрессивных намерений Вильгельма.
   Хотелось бы обратить внимание читателей, что агрессивные намерения Германии явились следствием слабости России. А эти намерения нуждались в соответствующем идеологическом обосновании. До середины XX века идея расовой неполноценности русских соответствовала духу времени. Сейчас с той же целью используются идеи "прав человека" и необходимости демократии как единственного способа управления государством.
   История учит нас, что ничему не учит. Но, с другой стороны, тот, кто владеет прошлым, тот владеет будущим. Поэтому уроки, которые мы обязаны извлечь из опыта Первой мировой войны, по моему мнению, совсем не те, о которых пишет Ю. Житорчук.
   Первый урок. Любая модернизация России должна проводиться с опорой на внутренние ресурсы. Модернизация посредством займов ведёт к ослаблению России, может привести к зависимости России от заимодавцев.
   Второй урок. Вследствие зависимости от заимодавцев Россия может быть вовлечена в войну вопреки собственным интересам. И эта война может привести к краху всей русской государственности.
   Третий урок. В случае слабости России агрессор всегда найдёт необходимое, соответствующее духу времени идеологическое обоснование для своей агрессии.

В.А. РУДЕНКО

  
  
   "Дуэль" N 32 за 2008 год
   Так мог ли Николай II предотвратить мировую войну?
  
   В 26 номере "Дуэли" за 2008 год были опубликована заметка В.А. Руденко, который оспаривая нашу позицию по вопросу могла ли царская Россия предотвратить Первую мировую войну (Дуэль N3 за этот год) выдвигает свои контрдоводы:
   "Агрессивные намерения Германии явились следствием слабости России". Ну а причины этой слабости наш оппонент видит в том, что "во внутренней политике Николай отказавшись от индустриализации с опорой на собственные средства, которую проводил его отец, в пользу индустриализации с опорой на иностранные займы, оказался в зависимости от иностранных заимодавцев, в первую очередь от французских".
  
   Однако ведь Николай II никогда не был противником плана индустриализации России с опорой на собственные силы, только вот при оценке его действий надо бы спуститься с небес на грешную землю и вспомнить, что после поражения в русско-японской войне и революции 1905 года армия и экономика Российской империи были сильно ослаблены. Вспомнить и то, что в 1913 году удельный вес Германии в мировом машиностроении составлял 21,3%, в то время как вся Антанта: Великобритании, Франции и России, вместе взятые давали лишь 17,7%. Вспомнить, что 80% населения страны составляли крестьяне, не обладавшие навыками производственных специальностей, а 68% россиян не умело ни читать, ни писать.
   Следовательно, в то время у России не было возможности с опорой лишь на собственные силы быстренько догнать и перегнать Германию по уровню индустриализации, да и даже при всем своем желании помочь нам в этом вопросе Антанта не могла бы, сил у нее для этого было явно маловато. Поэтому у Николая II не было никаких шансов остановить немецкие агрессивные намерения путем значительного усиления экономического потенциала России.
   Правда здесь возникает резонный вопрос, а как же Сталину удалось провести индустриализацию советской экономики. Прежде всего следует отметить, что советская индустрия вовсе не была, да и не могла быть построена в столь краткие сроки исключительно в опоре на собственные силы. Ведь практически вся основа советской индустрии, созданной во время первой пятилетки, была закуплена нами за рубежом. В этот период СССР покупал там целые заводы, новейшие технологии, станки, машины, оборудование, материалы, нанимал большое количество иностранных специалистов для монтажа, настройки и пуска в эксплуатацию всего приобретенного производственного комплекса, а также для обучения наших рабочих и инженерно-технических кадров. Достаточно сказать, что в начале 30-х годов на до­лю СССР при­хо­ди­лось от трети, до половины все­го ми­ро­во­го им­пор­та ма­шин и обо­ру­до­ва­ния!
   Причем все это капиталисты продавали стране Советов, тем самым собственными руками усиливая своего же потенциального противника, исключительно только потому, что на Западе в это время свирепствовал жесточайший экономический кризис. Что­бы спа­сти свою про­мыш­лен­ность от разорения США, Англия и Гер­ма­ния бы­ли вы­ну­ж­де­ны по­ста­влять Со­вет­ской Рос­сии свои но­вей­шие тех­но­ло­гии и про­из­вод­ст­ва. Других покупателей им было сыскать чрезвычайно сложно. В результате Ста­лин сде­лал то, что позд­нее не уда­лось ни Гор­ба­че­ву, ни Ель­ци­ну, ни Путину - он умудрился с помощью За­пада построить в России мощнейшую экономику, основанную на последних достижениях мировой науки и техники.
  
   При всем при том свободных денег у СССР для покупки заводов и технологий у разоренного мировой и гражданской войнами и бесчисленными идиотизмами военного коммунизма и экспериментами НЭПа не было, именно поэтому Кремль был вынужден самыми жестокими способами выбивать деньги там, где только мог. У крестьян несмотря на острый дефицит хлеба и грозивший им голод забирали последние остатки зерна для продажи его за рубежом, для питания городов, армии, рабочих на стройках промышленных гигантов первых пятилеток. В ход пошли все запасы золота, драгоценных металлов и камней, добываемых рабским трудом заключенных. По демпинговым ценам (а иначе было не продать) за границу гнался лес, пиломатериалы, лен, пушнина. Выручал и вывоз нефтепродуктов -- бензина, керосина и мазутного топлива.
   Одной из жертв индустриализации стал вывоз громадного количества антиквариата, ценнейшие произведений искусства, исторических реликвий, в том числе и мировых шедевров, которые, как это не печально, порой продавались по бросовым ценам. Советское правительство вынуждены было экономить абсолютно на всем. И выискивать валюту где только можно. И, естественно, что при этом Сталин никогда не отказывался от иностранных кредитов и займов, не считая, как это совершенно голословно утверждает В.А. Руденко, что якобы "модернизация посредством займов ведет к ослаблению России".
   Так, например, на конец 1930 года задолженность СССР только лишь американским фирмам составляла более 350 миллионов долларов. По тем временам это были колоссальные деньги. Отдать их предстояло в течение пяти лет, выплачивая при этом еще и 7 % годовых. Так что дело было вовсе не в самих займах, как таковых, а в том как и на какие цели эти займы расходовались.
   Все эти огромные жертвы нашему народу пришлось принести не ради чьих-то корыстных интересов, а ради того, чтобы успеть возвести металлургические комбинаты, тракторные заводы, электростанции, заводы искусственного каучука, станкоинструментальные, моторостроительные, а уже на их базе создать предприятия по производству танков, авиации и артиллерии, боеприпасов. Все это делалось для того чтобы стать экономически сильными и обеспечить себе победу в весьма вероятной будущей войне.
   Подробнее об этом можно прочесть в нашей статье "Россия в ХХ веке: реформы Столыпина и Сталина" (Дуэль N2 за 2003 год), или в книге автора "Так кто же виноват в трагедии 1941 года", недавно вышедшей в издательстве АСТ.
  
   Впрочем вернемся к Николаю Второму и к его политике, проводимой им в преддверье ПМВ. Ведь в это время в России наблюдался настоящий экономический бум. Было завершено грандиознейшее строительство тран­с­си­бир­ской же­лез­но­до­ро­ж­ной ма­ги­ст­ра­ли (сравните масштаб этой стройки, скажем, с названным стройкой века многострадальным БАМом), был сделан мощный ры­вок про­мыш­лен­но­го про­из­вод­ст­ва, ко­то­рое несмотря на русско-японскую войну и революцию 1905 года вы­ро­с­ло за первые 13 лет двадцатого столетия аж на 62%.
   Разумеется во многом своими успехами Российская империя была обязана иностранным, и прежде всего французским займам. Ведь предреволюционное состояние России, в принципе, не позволяло царю осуществить индустриализацию страны за счет значительного повышения степени эксплуатации населения, как это было сделано Сталиным во время первых пятилеток в СССР.
   Тем не менее перед ПМВ наша родина вовсе не попала в политическую зависимость от иностранных заимодавцев, и не стала, как это частенько изображается, чуть ли не полуколонией Европы. А из того факта, что Франция отказалась присоединиться к подписанному Вильгельмом и Николаем Бьеркскому соглашению, совершенно не следует как это утверждает наш оппонент якобы:
   "Союз равноправных партнеров, заключенный Александром III, благодаря политике Николая превратился в союз всадника и лошади, где всадником, увы, была не Россия".
   Ведь никто кроме своих собственных национальных интересов не принуждал Петербург после этого случая сохранять союзные отношения с Парижем. В том то и дело, что эти отношения как были, так и остались равноправными, при которых не только Франция не могла приказывать России, но и Россия не могла заставить французов подписать соглашение, в котором те не были заинтересованы. Кстати, говоря о финансовой зависимости России от Франции нельзя забывать тот факт, что еще в конце 19 столетия основным русским кредитором была Германия, во многом благодаря политики Николая II Россия не оказалась перед ПМВ в подчиненном положении от своего главного военного противника.
  
   Франко-русский союз в своей основе был оборонительным союзом, и при этом Париж никоем образом не провоцировал, и не способствовал возникновению военного конфликта между Германией и Россией в 1914 году. И хотя 20 июля во время визита в Петербург французский президент Пуанкаре очередной раз заверил царя, что в случае войны с Германией Франция выполнит свои союзнические обязательства по отношению к России, тем не менее само решение о начале мобилизации было принято Николаем даже без предварительных консультаций по этому вопросу с Парижем, поскольку эта мера рассматривалось Петербургом прежде всего в качестве устрашающего жеста, который должен был бы заставить Австрию одуматься, остановить начатую ей агрессию против Сербии и сесть за стол переговоров.
   То, что Россия была абсолютно не готова к войне видно, например, из того факта, что на 6,5 миллиона человек, мобилизованных к концу 1914 года на армейских складах было запасено всего 4,6 миллиона винтовок, а российская промышленность могла выпустить не более 27 тысяч винтовок в месяц. В результате в Генштабе всерьез обсуждался даже вопрос о вооружении русских солдат топорами, насаженными на длинные рукоятки. Кроме того, уже к концу 1914 года был израсходован практически весь стратегический запас снарядов и возник острый дефицит патронов. Именно этот снарядный голод и привел к неоправданно большим потерям, крупному поражению русских армий и их отступлению из Польши, Литвы и части Прибалтики в 1915 году.
   Положение России усугублялось еще и тем, что немцы уже в 1913 году закрепились в Черноморских проливах, и тем самым блокировали поставки союзников вооружения и снарядов через Чёрное и Средиземное моря. Не возможны были такие поставки и через Балтику, где целиком и полностью господствовал германский флот. Поскольку дороги на Мурманск ещё не существовало, то не считая длинного пути через Владивосток с его незначительной пропускной способностью, связь с Англией и Францией могла поддерживаться лишь через Архангельск. Однако даже она прерывалась на долгие зимние месяцы из за тяжелой ледовой обстановки в Белом море.
  
   А о том что в 1914 году Россия не желала войны, и не была к ней готова, было прекрасно известно и в Берлине. Это, например, отлично видно из письма статс-секретаря министерства иностранных дел Германии фон Ягова от 9 июля, адресованного немецкому послу в Лондоне князю Лихновскому:
   "В основном Россия сейчас к войне не готова. Франция и Англия также не захотят сейчас войны. Через несколько лет, по всем компетентным предположениям, Россия уже будет боеспособна. Тогда она задавит нас количеством своих солдат; её Балтийский флот и стратегические железные дороги уже будут построены. Наша же группа, между тем, всё более слабеет...
   В России это хорошо знают и поэтому безусловно хотят ещё на несколько лет покоя. Я охотно верю вашему кузену Бенкендорфу, что Россия сейчас не хочет войны с нами".
   Однако зная, что Россия не готова и не стремится к войне, и, следовательно, начатая ею мобилизация являлась лишь жестом отчаяния, целью которого была последняя попытка Петербурга остановить австрийскую агрессию против Сербии, тем не менее Вильгельм совершенно осознано отвергает все призывы к мирным переговорам и объявляет войну сначала России, а затем Франции и Бельгии.
   Именно намеренный характер развязывания большой европейской бойни однозначно доказывает наличие у Берлина целей, которые кайзер и его правительство стремились достичь с помощью военной победы над своими соседями и, прежде всего, над Россией. Эти цели были провозглашены в официальных документах Второго рейха и с удивительным упорством притворялись в жизнь военным и политическим руководством Германии на протяжении всей войны и, к конце концов, абсолютно логично вылились в ультиматум Брестского мира.
   Главной целью развязанной Вильгельмом войны являлось достижение Германией гегемонии на европейском континенте, а для этого было необходимо добиться резкого ослабления России путем отторжения от нее Польши, Литвы, Прибалтики, Украины и Белоруссии, частичной аннексии и германизации части этих территорий.
  
   Так была ли у России альтернатива в 1914 году? Предположим, Николай II отказался бы начинать мобилизацию русской армии, тем самым не дав Германии повода для объявления России войны. Естественно, что после этого Сербия была бы раздавлена австрийской военной машиной, а ее территория была поделена между Австрией и Болгарией. В лучшем случае сербам был бы оставлен огрызок принадлежавшей им до войны территории, во главе которого было бы поставлено марионеточное, полностью подотчетное Вене правительство.
   Всему миру была бы продемонстрирована сила Германии и слабость России, что в свою очередь привело бы к окончательному переходу части колебавшихся потенциальных союзников Антанты в немецкий лагерь. Прежде всего это коснулось бы позиции Румынии и Италии. Не говоря уже о том, что Берлин бесповоротно утвердился бы в Турции, окончательно еще до войны поставив под свой военный контроль Черноморские проливы.
   А поскольку к тому времени вся политика правительства Вильгельма II уже была полностью направлена на достижение Вторым рейхом гегемонии на континенте, то в сложившейся ситуации с большой вероятностью можно было ожидать, что разделавшись с Сербией Берлин вновь прибегнет к очередной политической провокации, используя ее в качестве очередного повода для объявления войны. Причем сделано это будет в гораздо более худших для Антанты условиях.
  
   В любом случае ПМВ была для России вовсе не войной за Сербию или же Проливы, это были лишь ее побочные, второстепенные цели. Фактически же в августе 1914 года Николай Второй начал борьбу против первой волны уже зарождающегося нацизма, всеми силами стремившегося продолжить многовековую немецкую традицию - Дранг нах Остен, захватить западные земли России, германизировать и включить их в состав Миттельойропы. И поэтому мы с полным основанием можем считать, что именно Николай Второй начал ковать Великую победу над нацизмом, которую уже под руководством Сталина наш народ одержал в 1945 году.
  
   Кандидат физ.-мат. наук Юрий Житорчук
  
   "Дуэль" N 39 за 2008 год

О НИКОЛАЕ II, ПЕРВОЙ МИРОВОЙ И ПРОЧЕМ

   Эта заметка - мой ответ на статью г-на Ю. Житорчука "Так мог ли Николай II предотвратить мировую войну?" ("Дуэль", N32, 2008 года). Я люблю читать в "Дуэли" спорные статьи, иногда меня тянет на них отозваться, но еще со студенческой скамьи я как-то взял на вооружение мнение Аристотеля, что "... отличающиеся своими добродетелями люди обыкновенно не вступают в распри: слишком их мало сравнительно с большинством"1 , посему и не спешу вылезать со своим мнением. Однако мимо статьи кандидата физико-математических наук Ю. Житорчука пройти не смог. Я убедился еще раз, что дело сапожника - точать сапоги, а не печь пироги. Даже странно как-то, почему человек, казалось бы ученый, лезет в тему, в которой он ничего не смыслит. Впрочем, первые две колонки в его статье вполне хороши, поскольку речь там идет о проблемах индустриализации России как царской, так и советской. И справедливо подчеркивается различие путей, целей и методов индустриализации: в царской России этот процесс в интересах российской буржуазии, иностранных инвесторов и правящей аристократии, а в советской России - в интересах трудящихся, которые, понимая это, согласились с суровыми материальными и административными лишениями во имя подъема народного хозяйства страны. На этом позитив статьи Ю. Житорчука заканчивается, и ниже следуют, мягко говоря, очень наивные мысли. Так, например, он пишет, что за 13 первых лет XX столетия промышленное производство России выросло "аж на 62 %". Это значит, что средний темп роста был всего лишь около 4,8 %. Сделано это было, как пишет автор, за счет привлечения иностранных капиталов, поскольку "предреволюционное состояние России в принципе не позволяло царю осуществить индустриализацию страны за счет повышения степени эксплуатации населения ...". Странно, что автор не видит отсутствия логики: если Россия была в предреволюционном состоянии, то, наверное, степень эксплуатации уже была максимальной.
   К тому же отметим, что именно иностранный капитал нещадно эксплуатировал русских рабочих. Да, заводы и фабрики строились, но капиталисты совсем не желали заниматься социальным обустройством рабочих и их семей. На это, кстати, Николаю II постоянно указывал в середине 90-х годов Вельгельм II - германский император. Вильгельм говорил ему о своем опыте. Почти сразу после его прихода к власти в 1888 г. начались массовые забастовки в Рурском промышленном бассейне. Рабочие требовали улучшения своего социального положения. Капиталисты обратились к Вильгельму с просьбой ввести в Рур военные подразделения и подавить рабочее движение. В ответ они получили до того неслыханное. Вильгельм сказал, что он является императором всех немцев, а не только буржуазии. Далее он посоветовал буржуазным тузам пойти навстречу рабочим и добавил, что, если они не примут его совета, то он выведет из Рура даже те войска, которые там уже есть, и оставит капиталистов один на один с рабочими. Капиталисты уступили, какой-то социальный мир был достигнут, Германия стала успешно развиваться. Она стала первым социальным государством, пожалуй, во всем мире. Николаю Вильгельм настоятельно советовал заставить капиталистов обеспечить социальный мир и порядок - иначе, он говорил это в конце XIX века, революция в России неминуема. Так и получилось. Причем в беседах Николай кивал головой, соглашался, но все оставалось по-прежнему.
   Далее Ю. Житорчук повествует, что " ... наша родина вовсе не попала в политическую зависимость от иностранных заимодавцев ...".
   Опять отступим несколько назад, чтобы понять, была зависимость или нет. До последней четверти XIX века отношения России с Германией (Пруссией) были весьма хорошие. Победа Германии над Францией в 1870 г. помогла сломать обременительную и в чем-то унизительную для нас Крымскую систему, установленную Англией и Францией после нашего поражения в Крымской войне 1853 - 1856 г. В 1877 г. именно благодаря финансовой помощи Германии Россия смогла начать и выиграть Балканскую войну с Турцией 1877 - 1878 гг. Каких - либо серьезных противоречий между обеими странами не было, если не считать взаимную неприязнь двух ведущих внешнеполитических персон - князь Горчаков (известный франкофил) и канцлер Бисмарк, ненавидящий, пожалуй, всех, кроме самого себя, любимого. В конце своей жизни Бисмарк многое сделал, чтобы ухудшить отношения с Россией, а Горчаков ему в этом помог. Это дало возможность Франции рассчитывать на то, что при определенных обстоятельствах союз России и Германии возможно разрушить.
   В общем, на равных условиях в Россию пошли иностранные инвестиции на развитие экономики. Основные инвесторы: Германия, Великобритания, Франция. Зачем понадобились огромные иностранные инвестиции в страну, которая от природы богата всем? Дело в том, что российская буржуазия (как это имеет место и сейчас) стремилась за счет чудовищной эксплуатации трудящихся получить высокую прибыль, которая почти не вкладывалась в развитие производства, а (опять-таки, как сейчас) вывозилась за рубеж. И получалось, что у России на объективно необходимое развитие не было денег. Царю бы, будь он поумнее, надо было воспретить вывоз капитала из страны, а он, вместо этого, согласился на импорт иностранного капитала (тоже как сейчас). Но иностранный капиталист приезжает в чужую страну прежде всего для того, чтобы делать деньги. Сделав их, он их из страны вывозит. Россия вновь оказывается на мели. Получается постоянный замкнутый круг: в стране все время нет денег, тем более если царская камарилья тем финансовым ресурсом, что у нее есть, распорядиться не может.
   Вновь обратимся к Вильгельму II. Он категорически советовал Николаю II не ввязываться в войну с Японией, резонно полагая, что это подорвет и без того слабые финансовые основы России. Кстати, против войны с Японией был и российский МИД, и военное ведомство. Дело даже дошло до того, что царь запретил МИДу заниматься политикой России на Дальнем Востоке.
   Началась война, в которой помощь России - помощь в разных видах - оказывала только Германия. Последняя не хотела этой войны, но делала все возможное для того, чтобы с Россией сохранялись дружеские отношения. Зачем ей это было надо?
   Возвратимся вновь к Вильгельму II. Он едва ли не один в конце XIX века понял и сказал Николаю II, что в XX веке он видит для Европы двух основных противников: США и Японию. Особое недоверие у него вызывали англосаксы. Для отражения возможных угроз Европа, по мнению Вильгельма, должна уладить мирно свои разногласия и объединиться в Европейский Союз, примерно в том виде, как это случилось позднее в Римском договоре 1957 г. о создании ЕЭС. Причем стержнем этого Союза должен был стать стратегический союз России и Германии. Помимо различных политических аргументов Вильгельм говорил и о родственных отношениях двух императорских дворов, и о проверенных временем доверительных отношениях Германии и России, и, конечно, он указал на то, что буржуазия США, Великобритании и Франции, вкупе с масонскими организациями, ставит задачу свержения обеих монархий. Слушая эти аргументы, царь послушно кивал головой, и он даже при личной встрече с Вильгельмом на яхтах10-11 июля 1905 г. у острова Бьерке в Финском заливе подписал договор с Германией, основное содержание которого заключалось в следующей статье: "В случае, если одна из двух империй подвергнется нападению со стороны одной из европейских держав, союзница ее придет к ней на помощь всеми своими сухопутными и морскими силами. В случае надобности обе союзницы будут также действовать совместно, чтобы напомнить Франции об обязательствах, принятых ею на себя согласно условиям франко-русского союза".
   Как видим, Николай вроде согласился с аргументами Вильгельма, договор подписал, но ему предстояло убедить Францию в целесообразности присоединения к подписанному договору с Вильгельмом. Однако, последнее не входило в планы Франции. Она жаждала реванша за сокрушительное поражение от Пруссии в 1870 г., возврата Эльзаса и Лотарингии. Она как бы не слышала аргументов о том, что в рамках Европейского Союза принадлежность этих провинций Германии или Франции не будет иметь принципиального значения. Франция стремилась к войне, и с этой целью 8 апреля 1904 г. она заключила с Англией "сердечное согласие", образовав Антанту как наступательный союз против Германии. Европа раскалыва
   лась на два противостоящих лагеря. Антанта, с одной стороны, а блок Германии, Австро-Венгрии и Италии - с другой. Второй блок в военном отношении был посильнее. Антанта не могла в этих условиях начать войну. Но здесь будем иметь в виду, что великолепное экономическое и социальное развитие Германии, жизнь гражданина которой была обустроена лучше, чем в других европейских странах, представляло для Англии и Франции угрозу тем, что Германия становилась господствующей военно-экономической силой в Европе. Роль упомянутых стран в Европе и в мире в этом случае неизбежно падала. Получалась такая ситуация: Германии война была просто не нужна, поскольку на нее работало время и ее экономика, а Антанта была слаба для развязывания войны на европейском континенте.
   Война, однако, была возможна, но только в том случае, если Россия откажется от договора в Бьерке и однозначно перейдет в лагерь Антанты. Получалась, что решающую роль в истории Европы на данном этапе должна была сыграть Россия. У нее были три возможности: 1) остаться в союзе с Германией, Авcтро-Венгрией и Италией (в этом случае мировая война становилась невозможной; 2) остаться нейтральной, не ввязываться ни в какие военно-политические союзы (это тоже вело к тому, что война была бы невозможна; 3) присоединиться к Антанте, куда Россию упорно втаскивали Англия и Франция - буржуазно-демократические государства, по духу и сути противоположные самодержавному русскому государству. Этот шаг России вел неизбежно Европу и мир к войне.
   После подписания договора в Бьерке русский царь столкнулся с революцией 1905 года. Для ее подавления нужны были большие деньги, ибо с русско-японской войны Россия вышла не только побежденной, но и обезденежной. Попытки получить деньги в Германии не удались: последняя и так сильно поистратилась на поддержку России в войне, к тому же был явно заметен банкирский сговор, по которому большой заем могла якобы предоставить только Франция. Но она соглашалась дать его  под политическое условие: расторжение договора в Бьерке и вступление России в Антанту. Припертый к стенке царь в конце 1905 г. по дипломатическим каналам сообщил Вильгельму, что дезавуирует (отказывается) договор в Бьерке, а затем, в 1907 г., было оформлено присоединение России к Антанте. Европа и мир в целом покатились к войне, а царская Россия к своему краху.
   В начале 1906 г. царский режим получил от Франции 2,7 млрд. франков, и именно эта петля на шее режима оттянула Россию от Германии, предопределив этим судьбу обеих монархий и обеих стран. Вот и судите, насколько равноправны были отношения между Петербургом и Парижем, как об этом пишет г-н Ю. Житорчук.
   Дальше Англии и Франции необходимо было лишь выбрать повод к войне. Его и нашли, когда в июне 1914 г. было организовано французскими спецслужбами убийство в Сараево прорусски настроенного эрцгерцога (наследника) Австро-Венгрии Фердинанда и его супруги.
   А до этого события развивались так. 22-23 октября 1909 г. в Потсдаме состоялась встреча Вильгельма II c Николаем. Кайзер указывал царю на опасность развития обстановки в Европе, на враждебные действия Англии, на нагнетание реваншистских настроений во Франции. Понимая интерес России к Балканам, Вильгельм II предложил обуздать алчность Австро-Венгрии в отношении балканских стран и, прежде всего, Сербии, в обмен на неучастие России во враждебных для Германии союзах.
   Вильгельм подчеркивал, что у двух стран нет антагонистических противоречий, которые требовали бы силового решения. Царь опять кивал головой, но, как понял Вильгельм, ничего делать не будет. Основные государства Европы стали на путь гонки вооружений.
   Политика России в это время приобрела очевидную балканскую направленность, где, благодаря проискам великих держав, растущая напряженность между балканскими государствами вылилась в войны 1912-1913 гг. В ходе этих войн Россия, которая пыталась миротворничать, получила унизительное политическое поражение.
   А внутри России назревала вторая революция, поскольку царь, включив страну в гонку вооружений, так и не принялся за решение социальных вопросов. Первая революция его ничему не научила. По стране прокатывались забастовки, апогеем которых явилась забастовка рабочих на Ленских золотых приисках, где царские войска 4 апреля 1912 г. расстреляли шествие рабочих. Было убито 270 чел. И ранено - 250. Этот расстрел послужил толчком к революционному подъему по всей стране. В стачках в этом году участвовало более 300 тыс. рабочих.
   В 1914 г. Россия вступила в мировую войну не только неподготовленной, но и во время, когда по всей стране, и особенно в Петербурге, проходили массовые забастовки трудящихся.
   Так попала ли Россия в политическую зависимость от иностранных заимодавцев? Ю. Житорчук определенно заявляет: нет! Ну, тогда царь, выходит, просто недотепа, если вместо решения основных вопросов внутреннего положения он совсем неудачно занимается проблемами внешней политики, подготовкой к войне, которая России была абсолютно не нужна и от которой она вполне могла остаться в стороне. А ведь на смертном одре отец Николая царь Александр III специально предупредил сына: береги Россию от войны. Кому была нужна война? Прежде всего США, об опасности коих настоятельно предупреждал Вильгельм. США бурно развивались экономически, им нужны были рынки сбыта и источники сырья. Но мир был уже поделен на сферы колониального господства. В каждой колонии господствовала определенная держава - метрополия, которая ни политически, ни экономически не пускала туда чужаков. Иными словами, европейские монополии поделили мир, с его рынками и ресурсами, а на долю США почти не осталось ничего. Они действительно "подошли к столу яств, когда там уже было всё съедено". Сложился миропорядок, который не устраивал США. Сломать этот миропорядок могла только мировая война. Некоторые ученые и эксперты, впрочем, не некоторые, а в основном, утверждают, что обделенной колониями оказалась Германия и именно ей был нужен передел миропорядка. Это не так. Во-первых, у Германии были колонии, и их было немало. Во-вторых, правительство Германии и кайзер Вильгельм не видели в них большой пользы. К тому же, кайзер видел возможность решить колониальный вопрос между европейцами за счет Европейского Союза, который, кстати, должен был начинаться с таможенного союза. Это бы дало свободный доступ европейским странам на территории друг друга, включая колонии. Естественно, что Евросоюз оставлял бы США за бортом. Было бы это благом для Европы? Несомненно, поскольку сгладились бы внутренние межгосударственные противоречия и, конечно, не было бы мировой войны. США были против такого развития событий. Но их клевреты2  - Англия и Франция - были тоже против. Обе страны боялись допустить экономически более мощную Германию в свои колонии и они вообще боялись чрезмерного усиления Германии. Провалив идею Евросоюза, в т.ч. с помощью России, американские клевреты обрекли народы Европы на кровавую бойню в течение всего XX века.
   А что Россия? Империалистические противоречия ей должны были быть чужды. Зачем ей чужие территории и народы, когда свои никак не обустроены. У России хватало природного сырья, шел процесс капитализации страны, но не было свободных капиталов, чтобы рассовывать их по чужим колониям. Так почему бы ей не остаться в стороне от межимпериалистических противоречий и не заняться собственным обустройством, почему царь втянул Россию в чужие распри? Царь не понял или его принудили к этому? Если не понял, то он был дурак, а если его втянули, то он был клевретом США, таким же, как Англия и Франция.
   Итак, началась война, война для России крайне неудачная. Неудачная не только потому, что она оказалась к ней не готова, но и из-за саботажа буржуазии, которая видела в войне лишь источник наживы. Буржуазии вообще чужд как патриотизм, так и национальные чувства, если это, опять-таки, нельзя использовать для наживы.
   В ходе войны германская сторона неоднократно предлагала царю заключить сепаратный мир. Всем мало-мальски политически зрячим было видно, что война тащит Россию и монархический клан в пропасть. Из войны надо было выходить. Но царь и его камарилья, как, кстати, и национальная буржуазия, упорствовали, хотели воевать до последнего конца. А в стране назревала социальная революция, которая со всей очевидностью была опасна как для правящего режима, так и для буржуазии. И что, царь этого не видел и не понимал? Да он просто шел на поводу у союзников, которые ни во что ставили русские интересы, тяжелые потери и перспективы страны. Чем все это кончилось, известно.
   Автор пишет, что "франко-русский союз в своей основе был оборонительным союзом". Но тут, во-первых, неясно, от кого должна была обороняться Россия? Ведь Вильгельм лично предлагал России дружбу Германии, дружбу, исторически проверенную, и просил Вильгельм Николая всего лишь не влезать в Антанту, просто остаться в стороне.
   Во-вторых, неужели автор, прослеживая весь XX век, так и не понял, что для Запада - прежде всего США, Англии и Франции - никогда не было характерно стремление к обороне. При любой возможности они применяли силу.  Примеров здесь тьма. И уж совсем наглядно это видно на примере агрессивных действий НАТО.
   В целом, Первую и Вторую мировые войны развязали именно США, Англия и Франция. О Первой мировой войне мы писали, скажем пару слов и о Второй. Кто привел Гитлера (нацизм) к власти в Германии? Они! Кто потворствовал политике Гитлера с 1933 по 1939 год? Они! Кто кредитовал вооружение Германии? Они! Кто не пошел на союз с СССР для предотвращения войны? Они! Гитлер был тоже их клевретом, который, однако, вырвался из подчинения. Как он себя повел, избавившись от опеки "умиротворителей", - другой вопрос, но весь пролог Второй мировой войны на совести именно англосаксов и французов.
   Автор пишет: "...Вильгельм совершенно осознанно отвергает все призывы к мирным переговорами, объявляет войну сначала России, а затем Франции и Бельгии". Перед этим автор ярко повествует, насколько плохо была готова к войне Россия. Вопрос: что, Германии надо было подождать еще несколько лет, пока Россия подготовится к войне? Тем более, что Франция к войне была уже готова полностью. У Вильгельма не было ни выхода, ни выбора. Германии война была не нужна, но ее обложили со всех сторон, и Франция, организовав убийство эргерцога Фердинанда, спровоцировала начало войны. А ведь французы отлично знали, что Россия к войне была не готова. Но им на это было плевать. Их стратегическая задача состояла в том, чтобы уничтожить германскую и российскую монархии, а власть передать в руки буржуазии. Если представить себе, что Россия, как планировалось, к 1917 г. будет в военном отношении к войне готова, то можно было предвидеть победу Антанты, в т.ч. России. Царь Николай несомненно на престоле укрепился бы и не позволил устранить с престола Вильгельма в проигравшей войну Германии. Общая цель западной буржуазии не была бы достигнута.
   В общем, решение Вильгельма, с точки зрения Германии, было верным. Раз противник, не будучи готовым к войне, подставляется, надо бить, и бить первым, и бить сильно.
   И еще один момент надо видеть. Вильгельм тут же объявил войну Франции. Она его "достала" своими постоянными провокациями, но этим он сыграл на руку России, ибо в противном случае, столкнув лбами две монархии, Франция могла бы всячески увиливать от своих союзнических обязательств перед Россией и попытаться остаться вне войны.
   Далее автор ставит вопрос: "Так была ли у России альтернатива в 1914 г.?". В 1914 г., пожалуй, нет, но нельзя было раньше загонять себя в ситуацию, из которой нет выхода. Разве трудно было видеть, что сдержать Австро-Венгрию от агрессии против славян на Балканах Россия могла только в том случае, если бы у нее были хорошие отношения с Германией. Вильгельм II хотел таких отношений, Николай II - нет. Впрочем, альтернатива у Николая все равно была: оставить Сербию своей судьбе. Нельзя лезть в драку с противником, который заведомо сильнее тебя. Выжди, соберись с силами и бей! В том, что мы показали бы этим миру свою слабость, как пишет автор, ничего зазорного нет. Можно подумать, что мир этой слабости не видел. Были слабы в 90-е годы, да и сейчас еще не в силах, и ничего. Дайте срок!
   В конце своей статьи г-н Житорчук выдает такие перлы, которые могли возникнуть лишь в голове кандидата физико-математических наук. Он пишет: "... в 1914 г. Николай Второй начал борьбу против первой волны зарождающегося нацизма...И поэтому мы с полным основанием можем считать, что именно Николай Второй начал ковать Великую победу над нацизмом, которую уже под руководством Сталина наш народ одержал в 1945 г.". Ну, тут хоть стой, хоть падай! Оказывается, разрушая Россию до конца, царь ковал победу над германским нацизмом, о котором этот царь и слыхом не слыхал и о которой словом не обмолвился. А Сталин получается - царский преемник. Чушь какая-то! Именно решительно порвав с царским прошлым, изгнав из страны сторонников капиталистического пути развития и уничтожив классовых противников, Сталин смог обеспечить единство трудового народа России и победить в Великой Отечественной войне.
   Теперь небольшое заключение. Жизнь показала, что наши международные и внутренние беды начинались тогда, когда мы категорически расходились с немцами. И немцы в этих случаях страдали не меньше. Вильгельм II как личность и руководитель Германии не имеет себе равных. Если бы его идеи создания Европейского союза, основанного на совместных усилиях Германии и России, были реализованы, Европа жила бы в мире и процветании весь XX век. Его предвидение ужасной роли США в XX веке потрясает. Ведь его предупреждения были сделаны в конце XIX века, даже до начала войны США с Испанией в 1898 г. из-за Кубы, Филиппин, Пуэрто-Рико, Гуама), когда американский империализм обнажил клыки своей внешней политики. За катаклизмы XX века вина полностью лежит на англосаксах как таковых и французах, которые, за небольшим исключением при Деголле, шли у англосаксов на поводу. К ним и относиться надо соответственно.
   Германия с 1945 г. так и не может подняться с колен перед англосаксами, масонами и прочими сионистами. Для России это плохо, ибо в потенции Германия - наш самый главный союзник в Европе. Отсюда следует задача: пора России распрямиться, хватит стоять, согнувшись перед Западом, и надо помочь Германии подняться с колен. Пора понять также, что все международные организации в Европе в основе своей проамериканские и антирусские. Это касается ОБСЕ, НАТО, Совета Европы и даже Европейского Союза, где полно американских лимитрофов. Членство в них или ассоциация с ними в любой форме нам вредны. Нам, конечно, не избежать контактов с ними, но нельзя быть в них. Речь не идет о том, чтобы послать их куда следует, хотя и нужно бы, а о том, что контакты с ними должны быть минимальны. В наших интересах вести дела с европейскими странами на двусторонних основах, исподволь разламывая ЕС на куски. Цель: изгнать США из Европы. А для начала можно было бы в ОБСЕ и в Совете Европы перевести свой статус из члена организаций в наблюдателя. Ведь это они, западники, не считают нас европейцами.
   Сказанное выше все равно произойдет, поскольку правящие круги Европы никогда не устраивала и не устроит независимая Россия.
   Да, кстати, и участие в западной "восьмерке" нам ни к чему. Сейчас в мире есть другие лидеры, за ними будущее, а пребывать в предбаннике "восьмерки" в качестве "шестерки" нам, право, не к лицу. Многовековая эпоха лидерства в мире европейцев (и США) подходит к концу, и России не надо, чтобы этот конец касался и ее.

Ю.Д. ИЛЬИН, к.ю.н.

  
   1 Аристотель. Политика. - М., 1997. С. 172
   2 Клеврет - приспешник, преданный приверженец, не брезгующий ничем, чтобы угодить своему покровителю.
  
  
   Статья, посланная в редакцию газеты "Дуэль", но так и не опубликованная.
   О Вильгельме, Николае и Первой мировой.
   Ответ германофильствуюшему оппоненту.
  
   Несказанно обрадовался, когда обнаружил в 39 номере Дуэли уже третью критическую рецензию на серию моих статей, посвященных истории Первой мировой войны и связанных с ней событий. Думаю, что оживленная дискуссия намного плодотворней и интересней, чем гробовое молчание, возникающее после очередной газетной публикации. Интересно отметить, что первая статья-рецензия была написана сторонником изоляционизма и построения народного хозяйства с опорой исключительно на собственные силы, вторая верным ленинцем, чья реакция была вполне предсказуема, ну, а в третьем случае град критики в наш адрес посыпался со стороны германофила, исходящего из того, что благополучие России всегда состояло и состоит в непременном союзе с Германией, а во время двух мировых воин Германия и Россия якобы были лишь искусственно стравлены масонами и происками Запада.
   Наиболее полно это германофильское направление изложено, по-видимому, в книгах Берзгуна, печатающегося под псевдонимом Сергей Кремнев: "Россия и Германия: стравить!" и "Кремлевский визит фюрера".
   Судя по всему автор статьи-рецензии "О Николае II, Первой мировой и прочем" к.ю.н. Ильин принадлежит именно к числу сторонников кремневской версии. Однако германофильство Ильина порой явно перехватывает через край. Так, например, сей юрист всерьез изображает австрийского эрцгерцога Фердинанда - как пророссийского политика, а германского императора - как личность и руководителя, который не знает себе равных.
   Разумеется, каждый волен давать свою оценку тому или иному политическому деятелю. Тем не менее, мне кажется, что гораздо точнее схватил суть личности кайзера Лев Толстой, когда писал, что Вильгельм II являлся амый смешным, если не самый отвратительным представителем современного императорства".
  
   * * *
   Для начала обратим внимание читателей, что наш оппонент явно передергивает факты и намеренно вводит их в заблуждение уже на этапе обсуждении истории создания Антанты:
   "Франция стремилась к войне, и с этой целью 8 апреля 1904 г. она заключила с Англией "сердечное согласие", образовав Антанту как наступательный союз против Германии...
   А, затем, в 1907 г., было оформлено присоединение России к Антанте". Здесь и далее цитаты из статьи Ильина для удобства восприятия дискуссии мы будем выделять жирным курсивом.
   Прежде всего, юристу, берущемуся за эту исторический анализ причин возникновения ПМВ, неплохо было бы знать, что ни о каком оборонительном или, тем более, наступательном союзе в перечисленных выше договорах нет ни единого слова. По соглашению 1904 года Англия и Франция лишь делили между собой свои колониальные притязания в Африке, и не более того.
   Наконец англо-русское соглашение 1907 года опять-таки касалось разграничения интересов России и Великобритании в Афганистане, Тибете и Персии, но и оно никоем образом не являлось союзным договором и не обязывало Англию вступать в войну в случае нападения Германии на Россию.
   И только в 1912 году была принята секретная англо-французская военно-морская конвенция. Но, несмотря на то, что после этого французский и английский генштабы приступили к разработке планов военного и морского сотрудничества на случай войны с Германией, однако эти планы принимались Лондоном с большой оговоркой, что в силу они войдут только в том случае, если это в свое время признает необходимым британский кабинет. Твердых же обязательств придти на помощь Франции англичане на себя так не приняли.
   Таким образом, на момент объявления Германией войны России и Франции в августе 1914 года Лондон не имел никаких юридических обязательств ни перед Парижем, ни перед Петербургом, ни перед Берлином, которые обязывали бы Великобританию вмешаться в начавшуюся войну. Вот так Антанта выглядела наяву!
   Все дело в том, что в своей статье наш оппонент намеренно пытается уклониться от рассмотрения двух важнейших событий, которые никак не укладываются в искусственно декларируемую им схему исторических событий.
   Речь здесь идет, во-первых, о заключении в 1879 году наступательного австро-германского секретного союзного договора, первая статья которого гласила:
   "В случае, если бы одна из обеих империй, вопреки надеждам и искреннему желанию обеих высоких договаривающихся сторон, подверглась нападению со стороны России, обе высокие договаривающиеся стороны обязаны выступить на помощь друг другу со всею совокупностью вооруженных сил своих империй и соответственно с этим не заключать мира иначе, как только сообща и по обоюдному согласию".
   Необходимо отметить, что инициатива заключения этого союзного договора принадлежала именно Берлину. Поэтому естественно возникает вопрос, а зачем же Германии был нужен такой договор? Ведь никакой прямой угрозы ей со стороны России в то время не существовало. Правда, в ходе русско-турецкой войны 1877-78 годов в очередной раз сильно обострились австро-русские противоречия, но Берлину было вполне достаточно заявить, что он не останется нейтральным при возникновении русско-австрийской войны, и это уже практически полностью исключало бы возможность какой-либо агрессии со стороны России. Поэтому в случае предполагаемого нападения России на Австрию никакой тем более секретный договор немцам просто был бы не нужен.
   А все дело тут состояло в том, что Россия к тому времени уже дважды в 1873 и 75 годах срывала попытки Германии спровоцировать новую войну против Франции. А поскольку Берлин не оставлял своих планов окончательной расправы над французами и аннексии оставшейся после войны 1871 года у Франции более трети исключительно богатой природными ископаемыми территории Лотарингии, то для гарантированной победы кайзеру требовался союзник в лице Австро-Венгерской монархии.
   Именно поэтому австро-германский договор 1879 года был составлен таким хитрым образом, что если бы Германия первой напала на Францию, а в ответ на это Россия пришла на помощь Парижу, то Австрия была бы обязана объявить войну России. Поэтому, договор, формально выглядевший как оборонительный, фактически являлся наступательным и направленным на подготовку агрессивной войны одновременно как против Франции, так и против России. Причем именно эта жесткая логика, заложенная в германо-австрийском союзном договоре 1879 года, и легла в основу плана Шлиффена, предусматривавшего ведение войны одновременно против Франции и России. А к разработке этого, в конечном итоге, и реализованного Германией в 1914 году плана ведения войны, немецкие генералы приступили еще аж в 1895 году.
  
   Во-вторых, Ильин исключил из своего рассмотрения и ответный русско-французский договор о военно-политическом союзе, который хотя формально не именовался Антантой, но по своей сути таковым являлся, причем в гораздо большей степени, чем, скажем, англо-французский договор 1904 года. Здесь придется напомнить условия, в которых был заключен русско-французский союзный договор. Ведь первым дипломатическим шагом, предпринятым Вильгельмом II сразу после его воцарения, был демонстративный отказ Берлина от предложения русского царя продлить действие так называемого "Договора перестраховки" на следующий трехлетний срок.
   Следующим внешнеполитическим шагом Вильгельма было заключение Германией колониального соглашения с Великобританией, которая получила от Берлина Уганду, открывавшую англичанам доступ к верховьям Нила и участки земли в Восточной Африке, включая остров Занзибар. В качестве компенсации за это Берлину досталась относительно небольшая полоска земли, соединяющая Юго-Западную Африку с рекой Замбези. А также имеющий большое стратегическое значение остров Гельголанд. Так что на тот момент времени имело место весьма сердечное согласие между Германией и Англией. В Петербурге и Париже этот шаг Берлина вполне резонно был истолкован как прелюдия к вступлению Лондона в Тройственный союз.
   Недружественные шаги, предпринятые новым кайзером, наличие общего потенциального противника и тесные экономические связи объективно создавали условия для образования военно-политического союза между Россией и Францией. Именно поэтому в 1892 году Александр III сформулировал стратегию русской внешней политики в Европе:
   "Нам действительно нужно сговориться с французами и, в случае войны между Францией и Германией, тотчас броситься на немцев, чтобы не дать им времени разбить сначала Францию, а потом обратиться на нас".
  
   Весной 1893 года Германия начала очередной виток таможенной войны против России, а 3 августа рейхстаг принял новый военный закон о значительном усилении армии. В ответ на это Александр III со своей стороны сделал еще более решительный шаг к сближению с Францией и одобрил текст русско-французской военной конвенции, гласившей:
   "Если Франция подвергнется нападению Германии или Италии, поддержанной Германией, Россия употребит все свои наличные силы для нападения на Германию.
   Если Россия подвергнется нападению Германии или Австрии, поддержанной Германией, Франция употребит все свои наличные силы для нападения на Германию".
  
   И вот намеренно исказив историю, исключив из рассмотрения важнейшие договора о создании двух противоборствующих военно-политических союзов, наш оппонент, как ни в чем не бывало, вопрошает:
   "Автор пишет, что "франко-русский союз в своей основе был оборонительным союзом". Но тут, во-первых, не ясно, от кого должна обороняться Россия? Ведь Вильгельм лично предлагал дружбу Германии, дружбу исторически проверенную, и просил Вильгельм Николая всего лишь не влезать в Антанту, просто оставаться в стороне".
   Господи, какая святая наивность, Вильгельм, видите ли, нам дружбу предлагал. Так ведь и Гитлер ее нам предлагал. И этим предложениям можно было верить? Надо полагать, что герой русско-турецкой войны генерал Скобелев разбирался в хитросплетениях немецкой политики не хуже современного юриста Ильина, тем не менее, в своем выступлении перед сербскими студентами в феврале 1882 года в Париже Скобелев четко обозначил главного врага России, указал его цели и предсказал скорую с ним войну:
   "Если вы хотите, чтобы я назвал вам этого врага, столь опасного для России и для славян, я назову вам его. Это автор "натиска на Восток" -- он всем вам знаком -- это Германия. Повторяю вам и прошу не забыть этого: враг -- это Германия. Борьба между славянством и тевтонами неизбежна. Она даже очень близка!"
  
   * * *
   "Возвратимся к Вильгельму II... Особое недоверие у него вызывали англосаксы".
   Похоже, что Ильин просто не в курсе того, что кайзер неоднократно и очень настойчиво обращался к Великобритании с предложением, чтобы Лондон примкнул бы к Тройственному союзу, а вплоть до 3 августа 1914 года Берлин почему-то был убежден, что в начинающейся войне с Россией и Францией Англия останется нейтральной. Такое вот, весьма своеобразное "недоверие" испытывал Вильгельма к англосаксам.
   Здесь, необходимо напомнить, что в английском кабинете существовала мощная группа прогермански настроенных министров во главе с лордом Морлем. Именно под влиянием Морлея и его союзников к началу ПМВ были значительно ослаблены англо-германские противоречия, подписано соглашение о разделе бывших португальских колоний, согласованы условия завершения строительства Багдадской железной дороги, а Германия пошла на выгодные для Англии условия эксплуатации нефтяных месторождений в Шат-эль-Арабе. Так что вполне можно считать, что англичане подписали договоры сердечного согласия не только с Францией и Россией, но и с Германией. Поэтому совсем не случайно, что 27 июля 1914 года, когда правительство Его Величества впервые обсуждало вопрос о возможности участия Англии в назревающем общеевропейском военном конфликте, то за войну с Германией высказались всего четверо министров, а против - одиннадцать.
   Однако после объявления Берлином войны нейтральной Бельгии сторонники лорда Морлея под давлением общественного мнения были вынуждены выйти из состава правительства в отставку, что и позволило приверженцам активной борьбы с Германией оповестить германское посольство о том, что "Правительство Его Величества считает, что между обеими странами с 11 часов вечера 4 августа существует состояние войны".
  
   * * *
   "Вновь обратимся к Вильгельму II. Он категорически советовал Николаю II не ввязываться в войну с Японией, резонно полагая, что это подорвет и без того слабые финансовые основы России".
   Читаешь этот панегирик, восхваляющий "благодеяния" одного из злейших врагов России, и поражаешься невежеству человека, написавшего подобное утверждение. Ну, уж коли взялся юрист печь пироги, да еще и писать статью по истории ПМВ, так хоть просмотрел бы переписку того времени Николая с Вильгельмом. Однако, похоже, что осилить сие, у Ильина просто силенок не хватило. Но уж фундаментальную-то работу академика Тарле "Европа в эпоху империализма", посвященную истории зарождения ПМВ, можно было бы хоть по диагонали пролистать, и хотя бы там уточнить, что же на самом деле Вильгельм советовал русскому царю по поводу русско-японской войны. Вот что в этой связи пишет Тарле:
   "Подобно Бисмарку, который в конце 1876 г., при всяком удобном случае толкал Россию к войне с Турцией (и даже говорил о "русском национальном достоинстве" и т.д.), и Вильгельм в 1902-1904 гг. изо всех сил старался ускорить военное столкновение России с Японией...
   Мало того, после первого года войны, когда русское дело уже явно было там проиграно, Вильгельм всячески старался побороть всякую мысль о "преждевременном" мире и в своей корреспонденции с Николаем не переставал настаивать (весьма неумело), будто он убежден, что России удастся, в конце концов, собрать новые огромные силы и сбросить японцев в море. Нужно прочитать только переписку с Николаем в 1904-1905 гг., чтобы понять, как грубо, неумело, торопливо, по-детски наивно "хитрил" Вильгельм, как простодушно выдавал он себя на каждом шагу".
   Видимо именно таким образом Вильгельм пытался сохранить слабеющие финансовые основы России. Еще более откровенно о провокационной роли Германии в разжигании русско-японской войны пишет в своих мемуарах Витте:
   "Когда началась война, в которую нас вовлек в некоторой степени Император Вильгельм, то Германия от этого больше всех выиграла, так как нас ослабила на многие годы и обессилила, таким образом, союзника своей самой неприятной соперницы Франции".
  
   * * *
   "Царь... даже при личной встрече с Вильгельмом на яхтах 10-11 июля 1905 г. у острова Бьерке в Финском заливе подписал договор с Германией".
  
   Надо сказать, что поднятая Ильиным тема о бьеркском договоре 1905 года, действительно подписанном, но вскоре дезавуированном Николаем II, и в самом деле заслуживает того, чтобы здесь мы ее коснулись.
   В результате русско-японской войны, приведшей к революции 1905 года, Россия оказалась в весьма печальном положении, а поскольку русско-французский договор не распространялся на случай войны России с Японией, то Париж держал в этом конфликте по отношению к Петербургу лишь благожелательный нейтралитет.
   Здесь нужно напомнить, что в начале русско-японской войны, как США, так и Англия активно поддерживали Японию, а президент Теодор Рузвельт даже предостерег Францию, что если она выступят на стороне России, то в ответ США выступит на стороне Японии. То же самое в соответствии с англо-японским договором должна была бы сделать и Великобритания.
   Тем временем кайзер всячески старался использовать сложное положение России для достижения своих корыстных целей. При этом он был заинтересован, чтобы Россия как можно надолго ушла бы из Европы, завязнув в войне с Японией, и, одновременно попытался использовать создавшуюся ситуацию для разрушения русско-французского военно-политического союза.
   Именно с этой целью Вильгельм дважды в ноябре 1904 и в июле 1905 года пытается склонить русского царя к заключению русско-германского союзного договора. Первый раз Николай отверг немецкую провокацию, и это буквально взбесило кайзера, что видно из его послания канцлеру Бюлову:
   "Дорогой Бюлов при сем посылаю вам только что полученную от царя шифрованную телеграмму... Его величество начинает прошибать холодный пот из-за галлов, и он такая тряпка, что даже этот договор с нами не желает заключать без их разрешения, а значит, не желает его заключать также и против них".
   Вот где собака-то была зарыта. Вот она истинная цель всей акции, предпринятой Вильгельмом. Оказывается, в конечном итоге, кайзер желал заключить с Россией договор, направленный против Франции. А нам тут Ильин пачкает мозги тем, что кайзер якобы стремился к созданию Европейского Союза по типу ЕЭС:
   "В рамках Европейского Союза принадлежность этих провинций (Лотарингии и Эльзаса,- Ю.Ж.) Германии или Франции не будет иметь принципиального значения".
  
   Тем временем в июле 1905 года состоялось свидание двух императоров в Бьерке. А поскольку перед этим положение России сильно осложнилось, то, используя это обстоятельство, Вильгельм вторично стал настаивать на подписании договора уже отклоненного Петербургом всего несколькими месяцами ранее.
   Кстати Ильин в своей статье умудрился перепутать эти два договора и под видом Бьеркского процитировал текст немецкого проекта договора, отклоненного Петербургом в ноябре 1904 года. В частности им дословно приведена Статья 3 именно немецкого проекта:
   "В случае надобности обе союзницы будут также действовать совместно, чтобы напомнить Франции об обязательствах, принятых ею на себя, согласно условиям договора франко-русского союза".
   А то, что это именно текст немецкого проекта видно даже из содержащихся в нем противоречий и нестыковок. Ведь франко-русский договор предусматривал только один повод для его вступления в действие, а именно случай нападения Германии на Россию или Францию, немцы текста этого секретного договора не знали и поэтому написали о необходимости напоминания Франции о ее обязательствах. Только вот дело в том, что принятые французами обязательства предусматривали лишь одно, а именно: "употребить все свои наличные силы для нападения на Германию".
   Так что явно не владеет наш оппонент документальной основой своих исторических изысков. Впрочем, читатель при желании сам может сравнить текст, процитированный Ильиным, с текстом Бьеркского договора:
   "1. В случае, если одна из двух империй подвергнется нападению со стороны одной из европейских держав, союзница ее придет ей на помощь в Европе всеми своими сухопутными и морскими силами
   2. Высокие договаривающиеся стороны обязуются не заключать отдельно мира ни с одним из общих противников.
   3. Настоящий договор войдет в силу тотчас по заключении мира между Россией и Японией и останется в силе до тех пор, пока не будет денонсирован за год вперед.
   4. Император всероссийский, после вступления в силу этого договора, предпримет необходимые шаги к тому, чтобы ознакомить Францию с этим договором и побудить ее присоединиться к нему в качестве союзницы".
   Заметим, что две первые статьи немецкого проекта и Бьеркского договора полностью совпадают. Третья статья проекта трансформировалась в четвертую статью договора, причем таким образом, что из нее была исключена абсолютно неуместная ссылка на франко-русское соглашение, и что особенно важно, инициатива обращения к Франции стала исключительной прерогативой лишь Николая II.
   Однако самое существенное изменение заключается в появлении новой третьей статьи договора, которая бесспорно была введена по настоянию царя. Согласно этой статьи, договор вступал в силу не сразу после его подписания, а только после "заключения мира между Россией и Японией".
   Так почему же Николаю вдруг понадобилось связать договор с Вильгельмом с заключением мира с Японией? Причина такой не совсем обычной связки крылась в необходимости блокировать попытки Берлина сорвать процесс заключения Портсмутского мира. Именно об этом и пишет Витте в своих мемуарах:
   "Наконец, император Вильгельм. До свидания в Биорках в его интересе было еще более обессилить Poccию, a раз были Биорки, его интерес также заключался в том, чтобы в Портсмуте дело кончилось миром. Не мог же он тогда думать, что Биорки потом провалятся".
   Там же Витте не без основания намекает, что о уже вскоре после подписания Бьеркского договора о его содержании стало известно президенту США, что во многом и предопределило миротворческую позицию Рузвельта:
   "Когда мне Рузвельт говорил, что весь мир желает, чтобы был заключен мир между Poccией и Японией и я ему заметил:
   "Разве и Германский Император также этого желает?", он мне ответил, что несомненно да. Тогда уже состоялось свидание в Биорках, а ведь Рузвельт находился в очень близких корреспондентских отношениях с Императором Вильгельмом".
  
   Таким образом, Николай намеренно обвел вокруг пальца своего царственного кузена и подписал договор, который и не собирался выполнять. А для того чтобы уже вскоре иметь основания отказаться от выполнения договора царь предусмотрел юридическую уловку. Именно с этой целью статья 3 объявляла договора бессрочным, но при этом любая сторона могла, предупредив визави о своем желании прервать договор, через год после этого дезавуировать его. А поводом для его скорого дезавуирования мог стать вполне ожидаемый отказ Франции от участия в этом более чем странном союзе.
   Естественно, что царь не мог сказать своим подданным, как бесчестно он обошелся со своим братом, и поэтому он долгое время тщательно скрывал текст Бьеркского договора, но уже вскоре после заключения Портсмутского мира показал его Ламздорфу и Витте. Министры пришли в ужас от содеянного царем, и принялись уговаривать его под любым благовидным предлогом отклонить бьеркский договор, благо, что его третья и четвертая статьи давали для этого определенные основания. На что, надо полагать, не без удовольствия Николай и согласился. В результате в Берлин была отправлена нота, информировавшая кайзера об отказе России от заключенного договора.
   Только после этого до кайзера дошло, как ловко Ники разыграл его, но ничего уже поделать Вили не мог, и только с досадой писал в Петербург: "Что подписано, то подписано". Впрочем, эти призывы так и остались без ответа, а через год в соответствии со статьей 3 договор окончательно утратил свою силу.
  
   Для того чтобы понять, почему Николай II в Бьерке не поверил ни единому слову Вильгельма достаточно взглянуть на международные события, непосредственно предшествовавшие этой встрече императоров. В марте 1905 года Вильгельм внезапно заявил в Танжере о своих притязаниях на французский протекторат в Марокко, после чего Берлин всячески накалял обстановку вокруг марокканской проблемы, явно стремясь довести дело до войны с Францией, о чем, в частности, громогласно заявил немецкий посол в Риме:
   "Если французские войска переступят границу Марокко, германские войска немедленно перейдут границу Франции".
   Тем не менее, в этом вопросе Германия оказалась в полной изоляции, поскольку на этот раз ее не поддержала даже ближайшая союзница - Австрия. В результате Берлин был вынужден отступить и 8 июля принять все французские условия проведения будущей международной конференции по Марокко. А всего через два дня после этого Вильгельм предложил Николаю заключить военный союз между Германией, Россией и Францией. Но в этих условиях только очень наивный и доверчивый человек мог поверить в искренность намерений кайзера по отношению к Парижу. Истинные же намерения кайзера были достаточно прозрачны - навязать России такой союзный договор, который автоматически привел бы к разрыву между Петербургом и Парижем. Однако если бы Николай не принял условия, выдвинутые Вильгельмом, то Берлин имел возможность торпедировать русско-японские переговоры и еще более ослабить Российскую империю.
   Вот Николай и подписал Бьерский договор, но перед этим он внес в его текст такие изменения, которые с одной стороны гарантировали ему негласную поддержку Берлином российской позиции на переговорах в Портсмуте, а с другой давали возможность денонсировать этот договор практически сразу же после заключения мира с Японией. Так что Бьерк стал настоящим дипломатическим триумфом Николая II.
  
   * * *
   "Получалась такая ситуация: Германии война была просто не нужна, поскольку на нее работало время и ее экономика".
   Это все лишь пересказ сказок, сочиненных немецким агитпропом. Германии война была нужна, и именно поэтому Германия неоднократно провоцировала войну с Францией, именно поэтому Германия первая заключила наступательный Тройственный союз против России и Франции, именно поэтому Германия первая разработала план будущей войны (план Шлиффена), основой которого являлась идея последовательного разгрома Франции и России, именно поэтому немецкие националисты усиленно разрабатывали идеологию захвата жизненного пространства на Востоке, именно поэтому Германия в августе 1914 года и объявила войну сперва России, а затем Франции и Бельгии.
   "Война, однако, была возможна, но только в том случае, если Россия откажется от договора в Бьерке и однозначно перейдет в лагерь Антанты".
   Еще одно глубокое заблуждение нашего оппонента. Если допустить, что Россия не расторгла бы Бьеркский договор, то это, безусловно, привело бы к разрыву союзных отношений между Петербургом и Парижем, после чего германо-французская война была бы только вопросом времени. А разбив Францию немцы принялись бы за реализацию своей программы захвата жизненного пространства на Востоке. И Россия была бы вынуждена воевать против Тройственного союза, но уже без союзников.
   Конечно, в свою очередь и Франция, и Россия были заинтересованы в ослаблении Германии. При этом Франция стремилась вернуть себе Эльзас и Лотарингию, а у России периодически возникало желание получить контроль над Проливами и создать на Балканах государство южных славян. Все это, со временем, в принципе, могло бы подтолкнуть Париж и Петербург к нападению на Германию и ее союзников. Однако Франция начать и в одиночку вести такую войну, была явно не в состоянии, а Россия навряд ли стала бы инициатором войны за Проливы, предварительно не получив соответствующего одобрения со стороны Великобритании. Но вплоть до 1915 года Лондон об этом даже слышать не желал. Воевать же только ради возврата французам Эльзаса и Лотарингии русские цари никогда бы не стали.
   По своей природе лидеры России, Великобритании и Франции, разумеется, вовсе не были исключительно белыми и пушистыми, только и думающими о том, как бы им сохранить мир, однако, сильнейшие противоречия, существовавшие внутри Антанты, объективно делали ее всего лишь оборонительным военно-политическим блоком. Поэтому все обвинения в агрессивности Антанты зиждутся на весьма зыбкой почве всякого рода догадок и предположений. В то время как факт того, что именно кайзер Вильгельм в августе 1914 года сознательно развязал войну против России, Франции и Бельгии, не вызывает ни каких сомнений.
  
   * * *
   "Дальше Англии и Франции необходимо было лишь выбрать повод к войне. Его и нашли, когда в июне 1914 г. было организовано французскими спецслужбами убийство в Сараево прорусски настроенного эрцгерцога (наследника) Австро-Венгрии Фердинанда и его супруги".
   Господи, как все запущено! Да никогда эрцгерцог Фердинанд даже близко не был прорусски настроенным политиком. На самом деле наследник австрийского престола самым активным образом выступал за военный разгром Сербии, ее аннексию и включение в состав монархии Габсбургов. Все это по планам Фердинанда позволило бы перестроить Австро-Венгрию в Австро-Венгро-Славянскую империю. Однако подобное развитие событий было совершенно неприемлемо для нашей союзницы Сербии. Именно поэтому Фердинанд и был убит в Сараево по приговору боевой организации сербских патриотов, живших в Боснии и Герцеговине, которых в 1909 году Вена насильно сделала подданными своей империи.
   Ну а уж выдумки Ильина об организации убийства эрцгерцога французскими спецслужбами я даже комментировать не стану - глупость это несусветная.
  
   Кандидат физ-мат наук Юрий Житорчук
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"