Сипло восклицая, кругленькая хоббичья бабка улепетывала по коридору. Судя по запахам, в дальнем конце отнорка находилась кухня. Усатый, уже знающий, как кухарят "недомерки", пошевелил ноздрями и довольно бормотнул:
- Ща и обед, енто...
Кривой согласно кивнул, и, сгибаясь мало не втрое, громилы двинулись дальше. Кривому - благодаря небольшому росту и скособоченной спине - было проще, и Усатый смотрел ему в горб с исключительной завистью.
На кухне, или куда там удрала перепуганная бабка, раздался грохот, будто опрокинулся воз чугунных сковородок. Мгновением позже старушенция выскочила из круглого дверного проема, сжимая снаряженный лук в собственный рост.
Безнадежно малолетние внуки и правнуки, восторженно обмирая, повысовывались из-за косяка и смотрели во все глаза. Почтенная Гортензия Тук, урожденная Тук из северной ветви семейства, по слухам хаживала в юности на рысь, через что и познакомилась с супругом - ныне покойным двоюродным дядюшкой тана Паладина. Старательно разогнувшись, бабка выпустила в оторопевших громил стрелу. Затем вторую.
...когда подстреленные бандиты убрались наконец из норы, бабка Гортензия, не переставая пронзительно возмущаться, сползла по стене на те самые потоптанные половички.
- Эля бы мне, - неожиданно тихо пожаловалась она в пространство. - И доктора... стара я уже... для таких рысей...