Чмут Света : другие произведения.

Страшная повесть о Мойдодыре

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    А вы в детстве чего-нибудь боялись?

  Легко на сердце от песенок страшных,
  Ушам приятно от свежей лапши,
  Легко карманам без денег бумажных...
  Приятно пяткам стать местом для души!
  Радио-бабай
  
  Привет вам и поклон, товарищи-други!
  Это я, скелет... Да не спешите пугаться и перестаньте прятаться - я добрый скелет, хотя и вида страшноватого. А что оставалось делать, если писать больше никто не хочет? У бабки зрение плохое, у деда руки дрожат, у Федечки таланта, видите ли, нету, а поэтесса только о своих стихах и думает. Остальным вечно некогда... А я, между прочим, тоже поэт. Но пришлось стать ещё и летописцем. Да это - невелика беда. Когда была велика беда, мне довелось быть и гробокопателем, за неимением никого другого... Нет, не буду сейчас об этом. В конце концов, кому, если не мне? Ведь я по праву считаюсь старейшим жителем...то есть обитателем здешних мест. Обитаю я на здешнем кладбище ещё с го-да...тогда они по-другому нумеровались. Ну вот как Германариха разбили - с тех времён. Он, кстати, тоже тут где-то...обитает. Неподалёку. И его счастье, что я добрый скелет.
  Однако всё по порядку. Недалеко от моего кладбища расположилась в дебрях лесных деревенька, каких полно на святой Руси. Когда-то это были большие и богатые сёла - весёлые, людные, а теперь в них одни старики остались. Не знаю, почему. Я слышал про какую-то заразу-пошесть с гадким нерусским названием - цивилизация. Так подозреваю, что именно она, окаянная, делает людей хилыми, слабыми, ленивыми и до развлечений жадными. И в города выгоняет, где этих развлечений побольше.
  Так и у нас в деревне случилось. В бытность мою тут и не деревня, а городище было, так сожгли его готы, псы лютые, что с Германарихом пришли. Но погорельцы потом вернулись, отстроили, вновь обжили. Заявлялись позже и другие налётчики, и пожары были, и голод, и мор, и смуты боярские - всё равно здесь люди селилися, сюда возвращалися. Но как началась потом эта пакость чужеземная - так все сами разбежались, в города уехали. И остались дед да бабка, да дома заколоченные.
  Так бы и не стало деревни совсем, как многих других, если бы не занесла нелёгкая в наши края этих двоих: Федечку Бутылкина и Ваську Чучельника.
  Одним прекрасным утром забрели они к нам случайно, постучались к бабке, воды напиться - она их накормила, напоила. И не захотели они идти никуда дальше, остались здесь. Домик себе выбрали получше, хозяйство завели, пасеку. Хорошие ребята, хотя и со странностями. Зато скучать мне теперь не приходится, и за будущее деревни я спокоен.
  
  Федечка и Васька, блуждая по лесу, и в мыслях не имели искать какую-то полуза-брошенную деревню, а уж тем более селиться в ней. Но дымок из печной трубы стал ори-ентиром, к которому ноги повели сами. Шли довольно долго, но, наконец, дебри рассту-пились, и предстали перед ними, как в сказке, домики белые с резными наличниками, ак-куратные, как шкатулочки. Трудно было поверить, что большинство из них пусты, и лишь приглядевшись внимательно, Федечка и Васька увидели доски поверх окон и дверей.
  - Заброшенная деревня,- грустно сказал Федечка, но Васька молча указал в сторону одного домика. Из его трубы шёл дым.
  Они вошли во двор и постучались в дверь.
  - Чего тебе, дед? - раздался изнутри голос, и дверь открыла приятная с виду старуш-ка.- Ой, а вы кто такие? Что вам угодно?
  А и правда, чего им тут надо? Васька тогда ответил:
  - Заблудились мы в лесу, бабушка. Не дадите ли попить?
  - Заблудились? Представляю, сколько вы блуждали, что аж досюдова дошли! Голод-ные, небось? Давайте-ка в избу.
  Они не отказались. Наелись пирогов - на это бабулька была большой мастерицей - да борща с грибами.
  - Как вас зовут-то?
  - Простите, бабушка, что сразу не представились. Я Федя...э-э...Бутылкин. А это Васька Чучельник.
  Васька из-под стола погрозил Феде кулаком. Хотя он тоже считал, что если наши предки имели право на прозвище, которое становилось потом фамилией, то почему нам это запрещено, и мы должны лишь донашивать старые кликухи давно умерших прадедов? Да, есть люди, которые гордятся этими прадедами, своей династией, родословной, свершениями предков. За них можно порадоваться. Но чем гордиться, к примеру, гражданину Козлову, или Шавкину, или...ой нет, эту фамилию цензура не пропустит. Так что Васька не обиделся - пусть хобби станет фамилией, как и у Федечки.
  Бабульку звали Софья Емельяновна, и она была очень рада нежданным собеседни-кам, то есть, скорее, слушателям. Болтала она без умолку, рассказывала о прежних сосе-дях, которые разъехались, о своём хозяйстве.
  - Теперь вот,- говорила,- никого и не осталось, только я, да дед Пихто.
  - Простите - дед?..
  - Дед Пихто! - засмеялась бабулька.- Прозвали так ещё в детстве, в школе, когда он, Петр Ильич Кторов, подписывался: П. И. Хторов. Так и стал он - Пихто. А состарился - теперь дед Пихто. Можете так его и назвать, если встретите, он не обидится.
  Васька спросил:
  - А деревня ваша как называется?
  - Деревня-то? Никак. Когда-то, конечно, было у неё название, но не при моей памя-ти. А при моей памяти тут был колхоз "Заветы Сталина", потом его переделали в "Заветы Ленина", а деревню назвали, прости, Господи, Карло-Либкнехтовкой. Ну, это не название, вы сами видите, это издевательство. Возмущаться, правда, не посмели - не те времена были. Только скелет и буянил - название, кричал, какое-то готское, и за что мы кровь проливали, и не будет тут жизни с таким названием. И ведь как в воду глядел, скелетик-то, после того все разъехались. Одни мы с дедом остались, а деревни нашей уже и на картах-то новых нету, а стало быть, и названия того идиотского. Спасибо, хоть свет не отключали. Они, правда, пытались, но как узнал про то скелет, средь бела дня договариваться пошёл, чтобы подключили опять. У него ведь тоже погасло. Так он умеет вести переговоры. Нас, стариков, послали бы подальше, как всегда. А с ним спорить не стали, без очереди приняли, долго извинялись и подключили свет обратно в тот же день. И даже платы теперь не требуют.
  "Ну и фамилия у их соседа! - подумал Васька.- Или это кличка?" А вслух спросил:
  - Этот ваш Скелет тоже в город уехал?
  - Нет, что вы! Он отсюда никуда уж не уедет.
  - Стало быть, тоже в деревне живёт?
  - Не-е, не в деревне - на кладбище.
  Федечка и Васька переглянулись с недоумённым видом и хором спросили:
  - В домике сторожа, что ли?!
  - В могиле. Домиков у нас и правда пустует уйма, мы ему предлагали переселиться к нам поближе, но - не хочет. Я, говорит, привык по традиции.
  - Странный тип этот ваш Скелет,- сказал Федечка.- Это, кстати, фамилия или клич-ка?
  Бабушка развела руками:
  - Не знаю, сыночки. Так он назвался при знакомстве. Я, говорит, добрый скелет. Так и зовём, да ведь так оно и есть.
  - А других странных личностей у вас тут нет? - полюбопытствовал Васька. Бабка призадумалась.
  - Да нечисти всякой, сыночки, по лесу полно. Вот карлик матюкливый хотя бы.
  - Он тоже так представился?
  - Нет, он вообще никак не представлялся. Просто у него через слово - мат. А так он гном, самый обыкновенный. Но при Союзе сумел доказать врачебной комиссии, что он карлик, оформить нетрудоспособность и выхлопотать пенсию. С тех пор его карликом и зовут.
  - Что, взаправду гном? - удивились оба.
  - Ну да, гном как гном. Из тех, что охраняют древние клады.
  - Вы шутите, бабушка!
  - Ничуть. Только он не любит сиднем сидеть возле того клада и смотреть на него, как баран на новые ворота. Да там и клада того - кот наплакал. Он его в мешок ссыпал и везде с собой таскает, оставляя кладоискателей в дураках.
  - Мы ценим ваше чувство юмора...- спокойно начал Федечка.
  - Это не моё, а его чувство юмора. На сундук, где клад раньше был, амбарный замок навесил, а внутри огромный резиновый кукиш положил. А клад с собой таскает в мешке.
  Федечка с Васькой переглянулись - похоже бабка в одиночестве маленько умом тронулась. Скелет на кладбище, гном какой-то... Так и до бабы Яги со Змеем Горынычем договориться недолго! Бабка меж тем продолжала:
  - Так вот и выхлопотал себе нетрудоспособность, карлик-то наш. И пенсию пятьде-сят лет уже получает. Вот ведь нечисть лесная, а! Этак скоро и баба Яга за пенсией явится.
  - Не явится,- спокойно сказал Васька, подмигнув Федечке.- У неё трудовой книжки нет.
  - Нету,- согласилась бабка.- И ни паспорта, ни прописки.
  - А у карлика,- осторожно спросил Федя,- у карлика есть паспорт и прописка?
  - Да вроде есть. Как же без них? В тридцатые годы всем крестьянам паспорта давали, и он туда же влез. Такой проныра!
  - В тридцатые? Сколько ж ему лет?!
  - Ему, деточки, лет-лет - и счёту нет. Лесные создания долго живут. Да ладно, ну его. Вот вы, ребятки, чем занимаетесь?
  - Мне за эти годы многим пришлось заниматься,- уклончиво ответил Федечка.- Про-фессий немало изучил, побывал во многих краях... Но по призванию - художник.
  - А я тоже профессий немало знаю,- встрял Васька.- Но моя любимая - делать чуче-ла.
  - Ты что же, таксидермист? - удивилась Софья Емельяновна.
  - Не-ет, не таксист, я чучельник!
  - Пугала огородные он делает, вот что! - хихикнул Федечка.
  - Ну, не только огородные. Помнишь чучело губернатора, например?
  Федечка доверительно повернулся к старушке.
  - Помню, а как же. Сделал чучело нашего губернатора и повесил на проводе между крышами двух девятиэтажек. Внизу видят - повешенный - вызвали милицию, пожарную, скорую. Как его снимали! Сетку внизу натянули, кран прикатили. Особо нервные в обмо-рок падали... И только когда сняли, поняли, что это чучело. А там журналисты из ново-стей видеосъёмку вели. Так вот, когда чучело сняли и опустили вниз, эти с видеокамерами бегом к нему, и другие тоже. Ожидали увидеть страшное лицо повешенного, а увидели наглую самодовольную рожу нашего "самого доброго папочки". И что чучело, только тут выяснилось. Вот, Софья Емельяновна, вы смеётесь. Там тоже все ржали, чуть ли не по земле катались. И комплименты губернатору говорили, сами понимаете, какие. Было похоже на запорожцев, пишущих письмо турецкому султану. Милиция, правда, этих "запорожцев" разогнала быстро. Чучело куда-то увезли, а у оператора запись забрали. Но снимал этот бардак не он один. Кто-то был в толпе, кто-то вынес камеру на балкон... В общем, всех не переловишь. Однако пришлось нам с Васькой тогда быстро делать ноги. Нас ведь нетрудно было вычислить. Потому что любой знакомый подтвердит...
  - ...Что такое чучело могу сделать только я! - с довольным видом закончил Васька.
  Федечка его тут же осадил:
  - У тебя сейчас рожа, как у того чучела.
  Но Васька не растерялся:
  - Вот я и показываю хозяйке, какая рожа была у повешенного губернатора. Он, кста-ти, тоже оттуда через пару месяцев слинял. Ограбил всю область и с деньгами удрал. Те-перь, говорят, в правительстве.
  Бабулька встала:
  - Хотите, ребята, я вам свою коллекцию покажу?
  Они прошли в соседнюю комнату. Там на стене висели самые разные пистолеты - от времён первой мировой до наших дней. На самом почётном месте красовался "Товарищ Маузер" - так под ним было написано. А чуть ниже висел самодельный "ствол", какой в народе называют "дурой". Так и этот звался, судя по надписи.
  - Ух ты! Можно посмотреть? - спросили Васька и Федя в один голос.
  - Не надо - заряжены.
  - Которые?
  - Да, почитай, все. Ну, окромя пяти или шести.
  К великому удивлению друзей, бабуля вынула из кармана фартука ещё один писто-лет - "кольт" - и положила на тумбочке рядом со своей кроватью. Федечка несмело спро-сил:
  - Вы...что же, всегда с пистолетом ходите?
  - Чаще всего. А что - места глухие, я в избе одна, всего может быть. Нет, пока нико-го не убила. А вот стращаю - нередко. Забредают тут охотники до дармовщинки, дома брошенные разорить хотят. Шифер там, доски. Тогда я их стращаю пистолетом, а дед бе-жит за скелетом - или наоборот. Так что пока всё на месте. Пистолета боятся не все, у них у самих бывает оружие иногда. Но вот со скелетом шутки плохи. Грабежа и разбоя не до-пустит.
  - А стрелять вам не доводилось?
  - Поверх голов пальнула пару раз.
  - И не боитесь, что попадёте в человека?
  Старушка немного обиделась:
  - Да что я, по-вашему, совсем немощная и слепая?! Вы б видели, как я стреляла, ко-гда партизанила. И пока не разучилась. Ну вот что, друзья: на улице стемнело, я вам сей-час постелю на диванчиках в зале.
  Когда бабка ушла к себе в спальню, Федечка и Васька долго молчали. Оба думали об одном и том же. Очень сильным было чувство, как будто вернулись домой после долгих странствий, и уходить уже никуда не хочется. Сколько им довелось городов повидать - нигде так не было. Там всё было ярким и блестящим, а здесь - настоящим и родным. Больше им возвращаться было некуда, и никто нигде их не ждал. А здесь чудаковатая старушка с пистолетом охраняла от воров домики - уж не специально ли для них? И воздух, этот воздух! И лес вокруг. Родной русский лес, которого, оказывается, в городе так не хватало. Только сейчас они это поняли.
  - Васька! - прошептал Федя.- Знаешь что?
  - Знаю. Давай здесь останемся.
  Вопрос был решён. И от этого решения так легко на душе стало.
  
  Потрудиться пришлось немало. Домик выбрали себе хороший, хозяйство завели, а потом - пасеку. В город ездили то за тем, то за этим ещё не раз. Но желания менять обста-новку больше не было. Познакомились с дедом Пихто, он действительно не обижался на это слово. Это ему они обязаны были пасекой: всё объяснил и дал всё, что нужно для пче-ловодства. А бабуля дала два пистолета - так, на всякий случай. И всё же свой простой сельский домик они отделали по городской привычке: обои поклеили, установили ванну, раковину, унитаз, электронагреватель для воды и для батарей, которые тоже провели по всему дому. Федечка не раз ловил себя на мысли, что в городе они от такой работы, да ещё такими быстрыми темпами, давно откинули бы копыта. А тут трудишься с охотой, и на всё времени хватает. Чистый воздух виноват, что ли?.. Я, скелет, знаю, конечно, причину. Но не скажу ни Федечке, ни Ваське. Пусть сами догадаются. А ведь догадаются, если поживут тут с моё... Ну, или хотя бы несколько лет.
  Обжившись тут, они написали другу Стёпе в город, пригласили на новоселье к себе. Он приехал, и был в восторге от их хозяйства, от богатого угощения, от природы здешней и воздуха. Они тут купались, рыбачили, грибы и ягоды собирали. Возвращались домой затемно, и мне приходилось прятаться, пока они мимо кладбища не пройдут. Мы ведь ещё с ними не знакомы, а для меня случайная встреча - не лучший способ знакомства. Лучше потом как-нибудь.
  А Стёпа этот по профессии археолог. Вообще-то я эту профессию не слишком ува-жаю - могилы разрывают, мёртвых грабят. Но Стёпа, похоже, неплохой парень. И ничего пока не раскапывал. Зато на третий день гостевания раскупорил соседний с Федечкиным домик и ремонт там начал. Федя, Васька и дед с бабкой чем могли, старались ему помочь. И я тоже - ночью, чтоб не видели, пни корчевал в огороде, новый забор поставил. Пусть себе живёт хороший человек да радуется.
  
  Археологу Стёпе в жизни крупно не повезло. С фамилией. Обычно к смешным фа-милиям окружающие со временем привыкают, перестают обращать внимание. Но не к этой. Вот вы как отреагируете, когда вам вслед крикнут: "Эй, чмо, постой!"? А Стёпа вы-нужден останавливаться и ждать. Потому что это и есть его фамилия. Такую бы сменили без разговоров в любом загсе. Но есть какие-то скрытые причины, по которым он не хочет этого делать. А потому и жена у него Чмо, и шестеро детей все до единого - Чмо.
  Жила эта семейка в квартире из аж целых двух комнат, которую им (так уж и быть) выделили вместо комнаты в общаге после того, как родился четвёртый ребёнок. Анюту, мать этого семейства, считали, мягко выражаясь, странной женщиной. Конечно: во-первых - вышла замуж за Чмо, во-вторых, считает, что теснота - это не причина, чтоб от детей отказываться. А детей она очень любила, и не разделяла мнения, что их бывает слишком много. В-третьих, Анюта в упор не замечала пренебрежительных взглядов под-ружек на её самодельные платья. Она ведь знала, что эти самые подружки, живущие в больших квартирах с небедными мужьями, заводившие одного-двух детей, вечером при-бегут к ней на проблемы пожаловаться. Утешала как умела и ни капли не завидовала, хотя у самой даже телевизора в квартире не было.
  Однажды Стёпа уехал на несколько дней, сказав, что на раскопки. Вернулся обратно довольный и с полными сумками продуктов. Первым делом достал самую большую мис-ку, насыпал туда около двух кило отборной спелой клубники и залил её сливками. Дети уже ждали, вооружившись ложками, и тут же налетели.
  - Ну, я вижу, на какие раскопки ты ездил! - сказала Анюта.- Небось, чью-то дачу "раскапывали".
  - Нашу! - воскликнул Стёпа.- Как ты отнесёшься к бо-ольшущему дому, комнат пять или шесть, огород и сад?..
  - Ты серьёзно?!
  - А вот это - шутка по-твоему? - кивнул Стёпа на продукты.
  - И...и сколько это стоить будет?
  - Даром, совсем даром. И вокруг лес на километры - воздух, красотища, грибы, яго-ды...
  - Как такое может быть даром? Ты меня разыгрываешь.
  - Ничуть, честное слово. Это в деревне. Как раз и детям будет лучше там, чем в этой копоти. Одно плохо - школа тамошняя далековато, в соседнем посёлке, но я тебе обещаю - к осени у нас будет машина.
  - Тоже бесплатно? - прищурилась жена.
  - Да нет, но я тут скопил немного... А в нашу квартиру переселим твою сестру из общаги. Ну, поехали, хоть посмотришь. Я выбрал самый большой дом, какой там был, и уже почти сделал ремонт.
  - Ну что ж, убедил, съездим,- и, чуть помолчав, добавила: - Теперь ещё и там будут дразнить нас за фамилию.
  Стёпа поспешил её утешить:
  - Думаю, что не будут - сами такие.
  - Какие такие? Наши однофамильцы, что ли?
  - Нет. Но зовут их Федечка Бутылкин, Васька Чучельник, дед Пихто и баба... с пис-толетом.
  Анюта резко выпрямилась:
  - Я так и думала, что ты шутишь!
  Но Стёпа не шутил. Анюта, увидев дом, была в восторге, а познакомившись с новы-ми соседями, убедилась, что дразниться они точно не будут. Ремонт делали быстро, всей деревней. И новоселье тоже отмечали всей деревней, да ещё родственники из города приехали, родители и несколько Стёпиных друзей-археологов. Пирушку закатили славную.
  
  На другой день, распрощавшись с гостями, Стёпа, усталый и довольный, наводил во дворе порядок после вчерашнего. Васька Чучельник взялся ему помогать.
  - Классно вчера погуляли! - сказал он, сгребая в кучу бутылки. Стёпа лишь кивнул, а потом сказал:
  - И только об одном я жалею, что не было с нами друга моего давнего, Витьки.
  - Что ж он не приехал? Дороги не нашёл, или ты пригласить забыл?
  - Ничего я не забыл, но вот куда приглашение слать? В какую даль его опять понесло - этого никто никогда не знает, да он и сам часто не может сказать заранее, куда заведёт его очередная экспедиция.
  - Тоже археолог?
  - Если б же только археолог! Исследователь и первооткрыватель - вот его профес-сия. То он изучает в Сибири какие-то пещеры, то мчится в Африку знакомиться с обычая-ми полудикого народа, о котором мы и не слыхали, оттуда - прямиком куда-нибудь в Бразилию, чтоб посвятить год изучению особенностей языка вымирающего индейского племени... А оттуда привезёт деревянную статуэтку и пишет о ней научный труд. Или вдруг бросает всё и летит за тридевять земель, платя за скорость огромные деньги, чтобы выручить из беды совершенно незнакомого человека, о котором случайно где-то услышал. Несколько раз та-акие международные скандалы устраивал - местным властям хоть сквозь землю проваливайся! Ославил их на весь белый свет. Он в научном мире фигура значи-тельная, с ним считаются и уважают во многих областях науки. И в археологии тоже... В каком-нибудь изученном до последнего камешка краю, с историей которого, казалось бы, всё просто и ясно, найдёт вечно что-нибудь такое, что хоть заново все учебники перепи-сывай. Но такое, конечно, не шибко любят...
  - Ну, этот твой друг прямо уникум! - сказал Васька.
  - Не то слово. Я о других таких и не слыхал. И где он сейчас, понятия не имею. Даже приблизительно. Говорил год назад, что едет в гости к друзьям, с тех пор ни слуху, ни духу. А друзья у него имеются в любой обитаемой точке земного шара, ищи-свищи. Письмо, конечно, я ему отправил на его квартиру, но он бывает там раз в сто лет.
  Чучельник стал таскать в сарай лавочки.
  - Где ж ты, Стёпа, умудрился с ним познакомиться?
  - На раскопках, в Сибири. Мы там одно поселение древнее раскапывали, и тут он приезжает. Походил, посмотрел так серьёзно на всё, что мы откопали, а потом сам взял лопатку, инструменты, и давай работать. Раскопал какие-то маленькие фигурки из камня и два крупных осколка непонятно чего. И кричит: "Капут вашей обезьяньей теории! Я так и думал, что найду это именно здесь!" И чуть не плясал на радостях.
  - И что потом случилось? - полюбопытствовал Васька.- Что случилось с обезьяньей теорией? Пока что про её капут я не слышал.
  - Хочешь верь, хочешь нет, а находки эти у него украли. Из чемодана. Деньги не тронули, манускрипт шестнадцатого века не тронули, инкскую золотую статуэтку - и ту не взяли. А те осколки и фигурки - тю-тю.
  - Какая-то обезьяна постаралась.
  - Какая-то свинья! - поправил Стёпа.- Ой, а это что ещё такое?!
  На пиру не всем хватило лавочек и стульев, и Стёпа усадил своих трёх младшеньких на невысокую тумбочку. Сейчас он собирался отнести её в дом, только вдруг дверца открылась, и оттуда, надменно и важно, как королевский лакей, появился очень странный гость. Костюмчик явно косил под старину - сюртучок, ботфорты, острая широкополая шляпа. Длинная косматая борода выглядела бы солидней, если бы её причесали и вытащили из-за пояса, а так она, скрученная, как верёвка, придавала своему обладателю какой-то хиппозный вид. Но самое удивительное - рост человечка был меньше метра! У Васьки сразу мелькнула мысль: "Что там бабка про карлика рассказывала?" Тем более, что мешочек, который странный гость вытащил вслед за собой из тумбочки, красноречиво забренчал.
  А Стёпа подумал другое. Он решил, что это очередная попытка его деток напугать папу, и рассмеялся. Они были мастерами на такие штучки. Вот только из чего сделали бо-роду? Стёпа одним шагом приблизился к существу вплотную, да как дёрнет! Но борода, вопреки его ожиданиям, осталась на месте. Существо же отскочило в сторону, чуть не вы-ронив из руки большой кусок пирога, визгнуло, а потом произнесло длинную пламенную речь. И если из неё выкинуть все непечатные слова, то она звучала бы примерно так:
  - Ну, ты, хозяин, кто ж так с гостями обращается?!
  Едва услышав этот голос - довольно басистый, Стёпа понял, что дети тут ни при чём, а Васька подумал: бабка не врала про гнома. И спросил:
  - Простите, пожалуйста, вы?..- но решил, что такое матюкливое создание называть на "вы" - много чести.- Ты что, в натуре гном?!
  - Ну да, а ты что - гномов не видел? (здесь и далее все фольклорные выражения вы-брошены)
  - Никогда,- честно признался Васька.- Во всяком случае - таких матюкливых.
  - А это у гномов так принято - приходить в гости незваным, не показываться на глаза, воровать пироги? - сердито осведомился Стёпа.
  - Не принято, но очень вкусно! - гномик откусил кусочек пирога.- А ты сам виноват, что не позвал,- и важно зашагал к выходу.
  Стёпа хотел уже детей позвать, показать им живого гнома, но раздумал. Ещё успеют дети нехорошим словам научиться. А Васька, пока дозвался Федечку - гнома уже и след простыл.
  
  Прошло недели две. Однажды утром рано к нашим друзьям явились Стёпа с Аню-той. Их, конечно, усадили за кофе с пирожками.
  - Я тебе про дружка моего Витьку рассказывал? - обратился археолог к Ваське.
  - А как же, он и мне рассказал,- добавил Федечка.- Что же там были за статуэтки?
  - Статуэток я не разглядел толком, а Витек к нам на той неделе приедет.
  - Класс! Хотел бы я с ним познакомиться,- сказал Васька.- Как приедет, дай нам знать. Он надолго?
  - Скорее всего, что да,- заговорила Анюта.- Спрашивал в письме, нет ли здесь како-го-нибудь заброшенного домика, чтоб с крышей. Буду, пишет, раны зализывать. Ну, до-мов здесь полно, не только с крышей, но даже со стёклами, так мы и ответили. Значит, пишет, приеду. Не хочет никого стеснять, видите ли.
  - А что с ним случилось?
  Стёпа ответил не сразу:
  - Да уж случилось. Уехал он тогда к друзьям, да не куда-нибудь, а в Югославию. И надо ж ему было именно тогда! Попал под бомбёжку, поломал ногу в двух местах, ожоги ещё... Долго по больницам валялся, а теперь хочет подальше от толпы отдохнуть, подпра-вить здоровье. Врачи, пишет, крутят пальцами у виска, но когда он их слушал! Его ж только под наркозом лечить можно!
  Васька удивился:
  - Если у него действительно друзья по всему миру...
  - Можешь не сомневаться, Витьку куда только не звали. Причём некоторые обещали сами за всё заплатить. В ту же Америку приглашали - туда, правда, не бесплатно. А он им всем - не обижайтесь, дорогие, но чужая земля мне не поможет. Уж если лечиться, то лучше родного русского леса для него ещё лекарства не придумали. Вот тут ему моё письмо и попало на глаза. Я так расписал там нашу природу, надеялся в гости заманить. Вот и заманил...
  После страшных югославских событий прошло около восьми месяцев. Федечка вперил в пол злобный взгляд, для доброго Федечки очень нехарактерный. И вдруг зашипел:
  - Уроды! Убивают, калечат - и всё им мало! Что он им сделал?! За что?!
  - За что, за что - за деньги, балбес ты в самом деле! - ответил Васька.- За деньги - хоть мать родную.
  - Хотела бы я посмотреть, что за мать таких рожает,- раздался голос из двери.
  Все повернулись туда. Софью Емельяновну за глаза называли бабкой с пистолетом, и сейчас это прозвище невольно лезло на ум - старушка по-ковбойски крутила на пальце свой "кольт", и явно была не прочь пустить его в ход, как в старые, не очень добрые, вре-мена.
  - Ну вот что, братцы,- сказала она, убрав, наконец, пистолет,- не знаю я этого чело-века, о котором вы говорите, но предлагаю для него, инвалида третьей мировой войны, отделать домик по всем правилам, как этот. Там ещё осталось что-нибудь после ремонта?
  И снова всем миром взялись за дело. Конечно, пришлось ещё кое-что купить, но ма-ленький домик на краю села отремонтировали, как новенький.
  
  И поселился в нашей деревне великий исследователь.
  Вышло так, что я с ним познакомился в первый же день, точнее, вечер. Тёплый был вечер, спокойный, без ветра. Я сидел, как обычно, на могиле, и был так поглощён стиха-ми, что не услышал приближающихся шагов. А когда этот человек уже подошёл ко мне, прятаться было поздно. Тогда я решил действовать прямо - вести себя, как все нормальные люди. Я ему мило улыбнулся и сказал:
  - Добрый вечер.
  - И вам вечер добрый! - ответил он. И ни капельки не испугался. Бывают же такие люди!
  Рядом с могилой - скамейка. Я предложил:
  - Присаживайтесь. Я только что закончил новое стихотворение, не желаете ли по-слушать?
  Он с удовольствием согласился. Сперва я читал стихи, а потом мы долго болтали, почти сразу перейдя на "ты". Познакомились. Его Виктором зовут, это слово победу оз-начает, точнее, победителя. Моё имя когда-то тоже имело похожее значение... Но что было, то сплыло, я представился просто Скелетом.
  Давно не болтал я с таким удовольствием! Говорили мы и о делах минувших - я был поражён: он всё так хорошо знает, как будто сам пережил. Неточности небольшие были, я исправил, как оно взаправду происходило. Великий исследователь слушал очень внима-тельно, спрашивал о деталях, о подробностях. Я хоть высказал всё, что за эти века нако-пилось. Крыл в три этажа правительство - около часа, потому что правителей на моём веку сменилось ого сколько! Хотел ещё Виктор выяснить, из какого я века. А я и сам не помню, со счёта сбился. Добросовестно ответил на все его вопросы, о князьях и войнах, что при моей жизни были. Но всё равно что-то там у него не сходилось - то первый век, то третий получался. Вконец запутавшись, он воскликнул:
  - Да ответь ты хоть приблизительно, сколько тебе лет?
  - Зачем приблизительно, когда я точно знаю.
  - Сколько же?!
  - Двадцать пять.
  Больше он об этом не спрашивал. Встал, прошёлся по дорожке, чтобы размяться, и тут только я заметил, что он сильно хромает. Бабуля говорила мне, что он попал под бом-бёжку, два перелома, ожоги... И я к нему пристал с расспросами. А что - я рассказывал, теперь его очередь.
  Видно было: не хочет Виктор об этом говорить, должно быть рана в душе тоже ве-лика. Но я при желании (не подумайте, что хвастаю) могу разговорить любого. Пришлось только сбегать на развалины часовни и притащить спрятанные браконьерами вино и кон-сервы - всё равно браконьеры за ними уже вряд ли вернутся: я их полчаса в этой часовне убеждал, что браконьерство - это нехорошо. И, по-моему, убедил.
  Итак, оказался однажды мой новый приятель в гостях у своего друга в Югославии, когда её стали бомбить какие-то басурманы. Он ещё сказал, как они называются, но я не понял. Наты какие-то, первый раз слышу. Да, правильно, он так и сказал - стаи натов. Так вот, Виктор с хозяином, услышав рядом со своим домом взрывы, выскочили наружу и увидели, что соседний дом горит, и из него слышится детский плач. Перепуганная хозяйка бегает от окна к двери, а войти не может - оттуда валит густой чёрный дым. Что делать? Виктор тогда полез на крышу и забрался внутрь через чердак. Там всё полыхало, свитер на нём загорелся, пришлось скинуть. Но спустился, пошёл на крик в кухню. Думал, там один ребёнок, а их трое оказалось. Маленькие - старшему пять. Замотал всех в одно мокрое одеяло, обхватил руками и кинулся искать выход. Такой нашёлся - дверь, объятая пламенем. Виктор с разгону, прямо сквозь это пламя, рванул наружу, но тут сверху раздался жуткий треск. Стало вдруг очень больно, и яркий огонь сменился чернотой.
  Потом выяснилось, что друг вытянул его наружу (хорошо хоть у самой двери на-крыло). Дети не пострадали, их увели соседи, да и маму тоже - она сделалась невменяе-мой, а Виктору долго пришлось валяться по больницам. Сломанную в двух местах ногу сразу чуть не ампутировали - слишком сложные переломы были. Спасла великого исследователя слава - ну куда ему без ноги! Медики совершили буквально чудо, несколько операций пришлось сделать, не считая пересадок кожи. Ходить без костылей начал лишь недавно, а о путешествиях пока придётся забыть. Пока - но это не значит, что надолго.
  - Что ж, - говорю,- придётся тебе поскучать у нас в глуши.
  - Ну почему скучать? - удивился он.- Приведу в порядок свои бумаги, отвечу на письма, допишу наконец одну научную работу, а то раньше за разъездами всё некогда бы-ло. И Библию перечитаю.
  - Библию?
  - Да. А что тебя удивляет? "Откровением" заинтересовался. Когда я лежал в больни-це, к нам в палату повадились ходить какие-то сектанты и стращать нас пятерых концом света. Один из палаты невинно спросил их, из какой они секты. А те: мы, мол, не секта, это все другие - секты, а мы - Свидетели Иеговы. И на "Откровение" ссылался, что там указаны все признаки, сейчас они сбываются, и скоро будет конец света, при котором спасутся, конечно же, только ихние сектанты. Я спрашиваю: что за признаки? Войны, ответили они, пойдёт царство на царство, народ на народ, а ещё объявятся лжехристы и лжепророки, которые будут сбивать всех с пути истинного. Я возьми, да и ляпни: войны были всегда, а вот лжепророков действительно развелось, как блох на собаке, даже в больничной палате достали! Они так сразу окрысились, давай на меня шипеть. Куда только подевались слащавые улыбочки! А потом одному пацанёнку, к которому они, собственно, и приходили, резко стало плохо, и собрались делать срочную операцию. А среди них, оказывается, опекуны какие-то его были. Так перед операцией запёрлись в палату стадом, и давай врачам права качать: не смейте переливать кровь! Он без сознания, сам сказать ничего не может, а переливание нужно, без него никак. Сцена безобразная была, бедные врачи! И что самое страшное - закон на стороне этих маньяков - ему-то лет семь-восемь всего!
  - Что ж ты не вмешался?
  - За кого ты меня принимаешь? Я им вежливо сказал: пошли бы вы... Не пошли. Пришлось запустить костылём, потом вторым. Попал оба раза. Подняли крик, но всё рав-но не пошли никуда, пришлось прибегнуть к последнему средству. Стояла рядом подстав-ка для капельницы, высокая такая, увесистая. Встал я, схватил её, раскрутил над головой и стал прыжками, на одной ноге, к ним приближаться, загоняя в угол. Вот так было получено согласие. И сделали операцию, кровь перелили, но что главное - сектанты эти больше не приходили. Так он сразу поправляться стал, быстро выписался. А там, вроде бы, родная бабушка объявилась, к себе его забрала...
  - Да ты герой у нас, оказывается.
  - Ничего подобного. Надо было навернуть их всё же подставкой хорошенько, тогда был бы героем. А вот Библия меня заинтересовала, разберусь.
  Мы ещё долго болтали. Он опять вспомнил про тех натов и очень обозлился, ругал Америку, где они, по его словам, живут, обзывал её зажравшейся Римской империей и другими непотребными словами. А потом предложил мне съездить туда с ним для архео-логических раскопок.
  - Я буду археологом?
  - Нет, ты будешь скелетом.
  - Не понял?
  И Виктор объяснил: он раздобудет русские доспехи века этак десятого-одиннадцатого, и закопает меня в них где-нибудь там. Потом, якобы по пьяни, похвалится своим американским коллегам, что собирается сделать сенсационное открытие, намекнув при этом, где именно собирается копать. Конечно, они раньше него будут там - нельзя же допустить, чтобы сенсация кому-то другому досталась!
  - Главное, чтобы они тебя откопали, а я уж позабочусь, чтоб о находке раструбили на весь мир. Я им, гадам, историю сделаю! Не люблю я вообще таких фокусов, и никогда раньше так не поступал, но они ведь часто-густо сами такое отмачивают. Об их дутых сенсациях можно многотомник писать. А потом можешь напугать их и уйти, дело твоё. Лучше, конечно, из музея, только доспехи оставь.
  Я согласился, но он сказал, что это не сейчас, а когда он сможет нормально ходить.
  - И всё-таки скучно тебе, наверное, с одними бумажками возиться?
  - Ну почему же? В этой деревне тоже есть что исследовать. Например, встретил я сегодня один уникальный экземпляр. Его зовут Федечка Бутылкин.
  - А я с ним ещё не знаком. Чем же он уникален?
  - Представляешь, стояли мы под вечер, разговаривали, сел ему на локоть комар, и даже, кажется, успел укусить. Что бы другой на его месте сделал?
  - Попытался бы прихлопнуть, но не попал.
  - Правильно. А Федечка просто сдул комара и продолжил разговор.
  - Стоп! - говорю.- Где-то я подобное уже слышал. Да, про какого-то учёного, кото-рый тоже такое сделал.
  - Слышал и я про этого учёного,- сказал исследователь.- Но учёный при этом фило-софствовал - он согнал комара и сказал: "Лети, дружок, в этом мире нам обоим места хва-тит". А для Федечки это норма, он не думает, а просто делает. Я ещё спросил, убил ли он вообще за всю жизнь хоть таракана или муху. И знаешь, что он ответил? "Мухи и тараканы ничего плохого не делают, их вина только в самом их существовании. И если убивать за это, то с людьми тогда что надо делать? Не бросай объедки по всей квартире - не будет и тараканов" Говорю: тараканы инфекцию разносят. А он: "А люди?" Да здесь и кроме Федечки чудес хватает, есть что исследовать.
  Под конец он и меня назвал местной достопримечательностью. Хотя не понимаю, что во мне такого достопримечательного? Скелет как скелет. Такие есть в любом школьном кабинете анатомии. Если честно (только вы ему не говорите), то теперь самой большой достопримечательностью деревни стал он сам.
  Мы распрощались, Виктор побрёл обратно по моей тропинке. Вижу - бежит ему на-встречу собака и радостно виляет хвостом - пушистая лайка крупных размеров, а в зубах - что-то наподобие палки. Исследователь строго сказал ей:
  - Найда! Как тебе не стыдно? Выбрось эту гадость! Фу! Выбрось, кому говорю!
  Не без труда отобрав у Найды её ношу, он двинулся дальше, а эту вещь бросил на дорожке. Они скрылись из виду, а я подошёл и глянул, что там за гадость. Оказалось - костыль. Минут через десять бегом примчалась Найда, схватила костыль и убежала. Я по-думал: умная собачка. Лучше своего хозяина знает, что от сумы, да от тюрьмы, да от сло-манной ноги... Пусть лучше он дома полежит. А ещё пришла мысль о переливании крови. Как жаль, что его не делали в первом веке, или в третьем, или... Ну, как Германариха разбили, в те времена.
  Позже в деревне поселилась ещё одна особа. Приехала сюда в сопровождении двух молодых людей. Они сделали ремонт ещё в одном доме и уехали, а она осталась. Очень милая дама, говорят - родственница кого-то из уехавших жильцов, перебралась сюда не то в поисках родных корней, не то вдохновения. Зовут её Римма, и она, к великой моей радости, тоже поэтесса.
  Я всё искал случая, чтобы познакомиться с ней, но не знал, как бы это сделать так, чтобы стать друзьями. Видите ли, для меня знакомства всегда сопровождались трудно-стями специфического характера. Все судят по внешности - как это бесит. Вот и Федечка с Васькой сначала испугались, а что уж о женщине говорить...
  
  Васька и Федечка, освободившись от ремонтов, занялись запасами на зиму. Лес не город, дарит всё щедро и бесплатно, знай только не ленись. И друзья зачастую с утра до вечера из лесу не вылазили, лишь к сумеркам с полными вёдрами плелись домой.
  Однажды они задержались особенно долго - очень уж земляничная попалась им по-ляна, и они решили наварить земляничного варенья себе и семейству Чмо. Вот и собирали, пока не стемнело, а идти до деревни не близко. Пока по лесной дороге шли, землю окутал полный мрак. Хорошо, хоть фонарик с собой взяли, дорогу видно. Федечка всё прислушивался - не слышно ли волков. А Васька над ним подшучивал: ну какие волки в наше цивилизованное время!
  Но вот, наконец, и знакомые холмы. Теперь справа ручей, слева кладбище, а прямо по курсу родная деревня. Васька заметил, что Федечка как-то опасливо поглядывает в сторону кладбища, стараясь держаться правой стороны дороги. Ну, это уж слишком!
  - Ты что это, Федя, туда смотришь? Неужто боишься?
  - Я? Ничего я не боюсь,- как-то неуверенно ответил Федечка.- Просто мне показа-лось... Показался там какой-то свет.
  - Ага, окно в мир иной! Синие огни, скелеты, привидения! - засмеялся Васька.- Злые ведьмы прилетели с Лысой горы, чтобы сварить в котле нехорошего мальчика Федю... Слушай, а там и правда что-то блымает.
  Оба встали на цыпочки и посмотрели поверх кустов в сторону кладбища. Да, дейст-вительно, недалеко от руин часовни мерцал неясный синеватый огонёк, выразительно освещавший надгробие на одной могиле.
  - Ну, что я говорил! - воскликнул Федечка, и брякнул первую пришедшую на ум глупость: - Может, это фонарик сторожа?
  - Ты что, балбес? Откуда тут сторож? Я где-то читал, таким образом выделяется фосфор. А ты, небось, подумал о призраках, признавайся!
  - Пошли лучше домой, Вась. Чего мы остановились?
  - Боишься, что ли? Эх, трусишка! Ну-ка пойдём, я тебе докажу, что призраков не бы-вает.
  И Васька отважно зашагал на кладбище. Федя (ну не трус же он в самом деле!) - за ним. Они прошли мимо часовни и приблизились к загадочной освещённой могиле.
  Картина, которую они увидели, заслуживала кисти художника. Над одним очень древним надгробием висел старинный узорчатый фонарь с синими стёклами, в который была вкручена вполне современная лампочка. Она-то и освещала могилу и скамейку рядом с ней. А на скамейке... Нет, неправда, такого не бывает! Но со своими глазами не поспоришь, и сидел на скамейке самый настоящий скелет, одетый в какое-то древнее одеяние. Хорошо сохранившиеся волосы были сзади собраны в хвост, как у металлиста. Но первым делом почему-то бросалось в глаза одухотворённое выражение лица... простите, черепа. Но это мелочь, главное - скелет двигался! Он сидел, закинув ногу за ногу, и что-то неторопливо-увлечённо писал в огромной толстой книге с бархатным переплётом. Писал, кстати, шариковой ручкой. И Федечку с Васькой просто не заметил, поглощённый этим занятием.
  Насмерть перепуганный Федечка вскрикнул и бросился бежать, с акробатической ловкостью прыгая через могилы и кусты. Но, как ни быстро он мчался, подгоняемый страхом, а храбрый Васька всё равно его обогнал и первым влетел в деревню. Федечка, впрочем, не отставал. Васька еле успел притормозить, чтобы не врезаться в бабку с пистолетом, которая шла по дорожке им навстречу.
  - Куда вы летите, оглашённые?! - воскликнула она.
  - Ой, Софья Емельяновна, там такое!..- выдохнул Федечка.
  - Кошмар и ужас!..- выдохнул Васька.
  - Где? Что случилось?
  - На кладбище. Там...
  - Что такое на кладбище? - всполошилась бабка, автоматически засовывая руку в карман фартука.
  - Ой, вы не поверите! Там на могиле сидит скелет! Настоящий!
  - И лампочка синяя горит! Он что-то пишет!..
  - А, скелет,- она облегчённо вздохнула и вытащила руку из кармана.- Стихи, навер-ное, пишет, что ж ещё. И почему это я вам не поверю? Он там живёт, почему б ему не си-деть на могиле?
  - Вы...вы его знаете?! - опешили оба.
  - Знаю. Я ж вам про него рассказывала, или забыли? Это он, спасибо ему, помогал нам ворюг гонять. И в ремонте вам помогал, только ночью, чтоб вы не видели.
  Федечка и Васька смутились.
  - А мы так испугались...
  - Небось заорали и убежали? - строго спросила бабка.
  - Ага... Ой, и земляника на дорожке осталась.
  - Никуда ваша земляника не денется. Но вот обидели челове... скелета ни за что, ни про что. Он теперь сильно расстроится. Вам бы такое приятно было?
  Старуха сердито посмотрела на них и пошла в свой дом. А Васька и Федечка побре-ли к своему. Настроение было мерзопакостное.
  - Вась,- сказал после молчания Федечка.- Давай пойдём извинимся.
  - Давай... Только утром, ладно?
  - Я понимаю, что тебе страшно. Но ведь утром мы можем его не застать.
  - Ни капельки мне не страшно,- возразил Васька, продираясь сквозь заросли пусты-ря, который отделял их от дома.- Просто я устал и спать хочу. Ой, извините!
  Васька в темноте налетел на высокого прохожего в плаще, шедшего навстречу. Ме-ханически извинился, обошёл его и продолжил:
  - Лучше утром, Федя. Сейчас он может быть расстроен, обижен и не простит нас. Ой, простите!
  Васька опять налетел на кого-то, тоже, кажется, высокого и в плаще, пробормотал извинение, не глядя на него, и опять вернулся к разговору:
  - А наутро он успокоится. Тогда можно будет и извиниться, и познакомиться, может, и подружиться.
  - Да, но я не смогу спокойно спать, когда меня совесть мучает. И вообще - лучше сделать сегодня, чем откладывать на завтра.
  - Ну, тогда давай сегодня и варенье варить, и огород полоть!
  - Из чего варенье?! Земляника-то где? - напомнил Федечка.- Вот как раз бы и забра-ли... Простите, пожалуйста!
  Теперь уже Федечка по нечаянности столкнулся с высокой фигурой в плаще. Но на этот раз фигура не ушла с дороги, а сказала приятным баритоном:
  - Хватит вам уже извиняться, я не обижаюсь. Забирайте лучше свою землянику.
  Знакомые вёдра, звякнув, опустились перед Васькой и Федечкой. Тут только до дру-зей дошло: а кто это, собственно, такой и откуда здесь взялся в столь поздний час? В де-ревне такого не было, это уж точно.
  - Спасибо,- промямлил Васька.- Простите, а вы кто?
  - Какая вам разница? Ещё испугаетесь опять.
  До Федечки, наконец, дошло:
  - Скелет? - несмело выговорил он.
  - Люди так называют,- ответил незнакомец.- Но не бойтесь, я добрый скелет.
  Друзья чуть опять не закричали, но тут же овладели собой, и каждый из них поду-мал: "Я-то ничего, а вот его надо толкнуть, чтоб опять не натворил глупостей" Подумав так, Васька и Федечка одновременно двинули друг друга под бок, довольно крепко.
  - Ёлкин дрын! - схватился за бок Федечка.
  - Ёханый бабай! - вскрикнул Васька.
  - Приятно познакомиться,- сказал скелет и пожал обоим руки.
  
  Да, именно так всё и было. Я знаю, конечно, как их в самом деле зовут. Вон тот лох-матый, как чучело, и в шляпе, какую только на чучело и наденешь - это Васька Чучель-ник, а который с ушами - Федечка Бутылкин. Знаю, знаю, что все с ушами, но не с такими, как у Федечки.
  А с поэтессой я всё-таки познакомился! Вот как дело было. Сперва я попросил Со-фью Емельяновну как бы ненароком рассказать Римме о моём существовании. Это для того, чтоб она меня не испугалась, если случайно увидит. А увидеть может запросто: каждый вечер Римма ходит мимо кладбища на опушку леса, но не с корзиной, а с блокнотиком. И возвращается иногда в потёмках. Как я её понимаю - в этом лесу даже полный бездарь может набраться вдохновения. Я лично не всегда был поэтом...
  И однажды старушка исполнила-таки мою просьбу. В тот солнечный ласковый вечер Римма снова направилась на опушку. Я наблюдал из укрытия, как она в глубокой задумчивости бродила между деревьями, а потом стала что-то строчить в блокнотик. Она этим так увлеклась, что не заметила, как стемнело. И тогда только спохватилась, когда перестала различать буквы. Она закрыла блокнот и спешно пошагала к деревне. Не дойдя же немного до кладбища, притормозила, а там и совсем остановилась. Стала, и на кладбище во все глаза смотрит. Осторожно так, испуганно. Я оглядел кладбище, но ничего страшного там не было. Сам я сидел в надёжном укрытии, она бы не увидела. Чего же Римма испугалась?
  Но, по-любому, надо даму выручать. Я тогда осторожно, чтоб видно не было, залез в свою могилу, взял длинный плащ с капюшоном, надел. Выбрался, глянул - поэтесса всё ещё стояла, косясь на кладбище и не рискуя идти.
  Эх, вот бы сейчас появился здесь волк, или медведь, или леший, или Германарих - в общем, какое-нибудь страшилище! Уж я бы им показал... Вернее, показал бы я свою удаль не им, а поэтессе, а им бы накостылял малость. Но звери сюда не забредают, а Германарих уже лет двадцать мне на глаза не показывается. Прячется где-то, гад.
  Низко надвинув капюшон, я появился на тропинке. В руках - чемоданчик, принад-лежавший раньше браконьерам (что в нём, и сам не знаю - не открывал). Ходить я привык бесшумно, да хрустнула веточка. Римма резко оглянулась и от неожиданности уронила блокнотик. Вот и славно.
  - Простите, что напугал вас,- смущённым голосом сказал я и подал ей блокнотик.- Просто не думал, что кто-то ещё гуляет лесом в такую позднюю пору. Хотя чему удив-ляться, в этот тихий бархатный вечер трудно устоять перед прогулкой,- и сделал вид, что хочу идти дальше.
  - Постойте,- попросила она. - Вы не могли бы проводить меня до деревни?
  - С удовольствием,- говорю. - Нам как раз по дороге.
  - Спасибо! - явно обрадовалась она.- А то одной идти так страшно.
  И мы пошли к деревне.
  - Простите,- сказал я, указывая на её блокнотик,- вы пишете стихи?
  Она ответила утвердительно, и зашла у нас речь о стихах. Римма читала мне свои, а я ей - свои. Мне было интересно мнение знатока.
  - Хорошо,- ответила она,- но... немного эти стихи странные.
  "Ясно,- подумал я,- халтура"
  - Нет, не халтура,- возразила поэтесса, словно прочитав мои мысли.- Просто много старинных непонятных слов. И речь такая, будто стихи написаны в восемнадцатом веке.
  "Так в восемнадцатом же и написаны!" - чуть было не сказал я, но вовремя спохва-тился.
  - Хорошо передан колорит тех времён, но зачем столько архаизмов, до наших дней не доживших? Их же не все поймут.
  - Люблю старину. И часто забываю, какое слово из какого века.
  Мы подошли к деревне.
  - Спасибо вам за компанию,- сказала Римма.- Теперь мне уже совсем не страшно, и я сама дойду домой.
  - Не за что. А чего вы боялись?
  - Да так, ерунда...
  - И всё же?
  - Соседка, наверно, подшутить надо мной решила. Напугать, чтобы я по вечерам не ходила в лес. С точки зрения старушки - это бессмысленное и опасное занятие.
  - И как же она вас напугала?
  - Ой, да так детей пугают. Днём кажется глупостью, а ночью страшно. Она мне ска-зала, что на старом кладбище, мимо которого мы сейчас прошли, не все покойники лежат спокойно. Говорила, что один скелет по ночам поднимается из могилы, бродит по кладбищу и вокруг него, а иногда сидит на могиле при свете синего огня. Глупость, конечно, но когда идёшь в темноте одна мимо кладбища... И сколько раз я ходила мимо - никогда ничего не видела и не боялась. А теперь, после её слов, хоть вообще прекращай прогулки. Я, наверное, так и сделаю.
  "Ну, бабка, удружила!"
  - А вы не допускаете мысли,- осторожно начал я,- что это может быть правдой?
  - Нет, что вы! Я уже не в детском саду.
  - Но ведь бывают разные аномальные явления...
  - Да, но не такие.
  - Тогда чего же вы испугались?
  - Не знаю... Самовнушение, наверно.
  Нет, хватит играть в бирюльки. Пора идти напропалую. И я решился:
  - Вы знаете... Только не пугайтесь, но я...
  - Что?
  - Я и есть этот самый скелет.
  - Дурацкая шутка,- поморщилась поэтесса.- Бородатый анекдот. Не смешно.
  - Зато правда.
  - Говорю вам: не-смеш-но! И не остроумно.
  - Я и не думаю шутить! Говорю всё, как есть: да, я скелет, но добрый - скажу без лишней скромности.
  - Да вы, оказывается, зануда! - совсем скривилась Римма.- Повторяете одну и ту же банальность третий раз подряд!
  - Так судите сами! - воскликнул я и сбросил капюшон. Она окинула меня сердитым, но совсем не испуганным взглядом и проворчала:
  - И правда скелет... Но всё равно, шутка глупая.
  - Но теперь-то вы мне верите?
  - Верю,- она как-то враз успокоилась.- Извините пожалуйста, я не хотела вас оби-деть.
  - Ничего, это мелочи.
  Римма вновь с опаской посмотрела в сторону кладбища и сказала нерешительно:
  - А вы не могли бы проводить меня до дома?
  - Пожалуйста. А вам всё ещё страшно?
  - Да, очень уж напугала соседка...
  Прощаясь, я заверил поэтессу, что она и впредь может гулять по вечерам на опушке безбоязненно - я буду каждый раз провожать её мимо кладбища. Да и разговор о поэзии ещё не закончен.
  
  Подходя к часовне, я словно почувствовал: что-то не так. Ну конечно, гости! Два силуэта возле моей могилы. Значит, прошмыгнуть незаметно не удастся. Может, спрятаться где-то тут и переждать, пока они не уйдут? Хотя что это я, в самом деле?! Я вам не Германарих какой-нибудь! Сейчас подойду и открыто спрошу: кто такие, зачем пожаловали, гостюшки незваные?!
  Я повесил плащ на чей-то крест и решительно зашагал к своей могиле. А может, их ещё и палкой огреть? Ведь это наверняка браконьеры. Или воры, кого ещё носит так позд-но? Я выдернул откуда-то кол (кажется, осиновый), подхожу...
  ...Ну повезло тебе, Федечка, с такими ушами! Если кто скажет, что нормальные уши лучше, пошли его подальше - он глупый и ничего не понимает. Серьёзно. Потому что твои большие уши спасли сегодня твою голову. В темноте лиц было не разобрать, но силуэты виднелись чётко. Я уже хотел размахнуться колышком, как вдруг одна из фигур повернулась, и я узнал Федечку Бутылкина. По большим ушам, торчащим в стороны, как крылышки у восковых ангелочков. Второй попытался бежать и издал короткий вопль. Этого было достаточно, чтоб я узнал Стёпу-археолога. Я его раньше видел, а он меня нет. Молодец, Федя, привёл познакомиться как положено. Это в стократ лучше случайной встречи на ночной дороге.
  - Не пугайся, Стёпа, видишь, всё, как я и говорил! - сказал Федечка.- Да не бойся ты, он добрый.
  Стёпа осторожно выбрался из зарослей сирени, которые задержали его при попытке побега, пробормотал:
  - Действительно, Федя, ты был прав, а я тебе не верил. Скелет - а живой, надо же! Ходит!
  - Хожу,- говорю,- летать не умею.
  - Ой! - Стёпа аж подскочил.- Он ещё и разговаривает!
  Вижу - нервный Стёпа какой-то. Говорю весело:
  - Да, разговариваю, и песни пою, и танцую, и стихи пишу. И даже в шахматы играю. Вот ты играешь в шахматы.
  - Плохо. А сегодня Федечке проиграл...
  - Ну ничего, сегодня проиграл, завтра выиграешь. В шахматы надо часто играть, да хорошенько думать - тогда и получаться будет.
  - Так я не в шахматы проиграл.
  - А во что?
  - Пари.
  - И о чём же вы спорили?
  Федечка покраснел и попытался что-то вставить, но Стёпа его опередил:
  - Он утверждал, что на здешнем кладбище имеется такой скелет, которого я ещё не видел. Что он встаёт из могилы и ходит по кладбищу. А я не поверил.
  "Ну этот Федечка!.. Уже спорит на меня!" - подумал я.
  Федечка, даже при свете синей лампы, стоял красный, как рак. Даже жалко стало. Стёпа решил выручить положение:
  - Да мы же так и не познакомились. Разрешите представиться: меня зовут Степан...Чмо.
  - А меня зовут просто скелетом.
  И я помчался в часовню за бутылкой и консервами - отметить знакомство. послед-няя бутылка, последние консервы, кстати. Надо будет ещё по лесу походить, может, на браконьеров где нарвусь. Знакомство отмечали до полуночи. После Стёпа домой заторо-пился.
  - Надо спешить,- говорит,- а то жена нагоняя даст, что поздно вернулся.
  - А ты ещё посиди, может, она уснёт.
  - Не уснёт. Боюсь, как бы она не пошла искать меня, и сюда не забрела.
  - Ничего, пусть заходит, как раз и познакомишь. Чтоб не испугалась, если когда-нибудь встретимся ненароком.
  - Кто, она? Это ты смотри, не попадись ей ненароком! Все кости переломает и в зем-лю закопает... Вообще-то она добрая, но ко всяким подозрительным личностям подозри-тельно и относится. За детей боится.
  - Ну, как знаешь. Тогда хоть детей предупреди обо мне. Скажи, чтоб на кладбище не ходили, что там водится страшный скелет...
  -...И первое, что они сделают, это помчатся на кладбище искать страшного скелета, чтобы посмотреть, как он устроен.
  
  Ну вот, теперь прятаться не надо - все жители нашей деревни меня знают. Больше новосёлов не было, но пока и этих хватит. Хорошие люди, работящие и сильные, не ис-порченные той готской заразой - цивилизацией. Хотя её присутствие ощущается: во всех домах лампочки светят электрические, на кухнях - радио. Это ничего, это и раньше было и людей не портило. Вон у меня на могиле тоже лампочка, и это очень удобно. Радио, правда, пока нету, надо будет провести. А что, здорово: радио в могиле!
  А ещё я слышал от Стёпы, что Федечка и Васька собрались купить те-ле-ви-зор. Не знаю точно, что это такое. Стёпа объяснял, да я так и не понял. Вроде как радио с изобра-жением. Где может быть у радио изображение? Не иначе, как опять проявление той дурацкой цивилизации. Я спросил об этом Стёпу, и он подтвердил. А это значит, что добра не жди. Стёпа, правда, говорит, что ничего опасного нет, и я ему верю. Всякое переживала наша деревня: и готов, и пожары, и голод, и названия идиотские. А Федечка Бутылкин и Васька Чучельник доказали, что можно пережить и цивилизацию. Так что пусть покупают этот свой теле-как его...(да и мне, честно признаться, тоже интересно посмотреть на радио с изображением)
  И всё же я нутром... простите, костями чую, что принесёт эта штука с собой если не беду, то уж точно много приключений на наши головы. Только нельзя падать духом - от этого бед ещё больше. Будем жить, а там - что Бог даст.
  Однако приходится мне заканчивать свою летопись, а то в ручке паста заканчивается (ещё одно творение цивилизации!), а новую надо идти в деревню выпрашивать. Так что всего вам хоро... До свида... С уваже... Добрый Скеле...
  Ну всё, ручке кранты!
  
  
  
  
  Часть вторая
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Из заморского из лесу,
  Где и вовсе сущий ад,
  Где такие злые бесы -
  Чуть друг друга не едят...
  Чтоб творить им совместное
  Зло потом,
  Поделиться приехали
  Опытом.
  Страшно, аж жуть!
  В.Высоцкий
  
  Вторую годовщину своего проживания в деревне Федечка и Васька ознаменовали грандиозным событием: купили телевизор. Ни у кого из соседей до сих пор телевизора не было, а прошлое своё житьё в городе каждый обитатель деревни давным-давно успел по-забыть, отнести к делам давно минувшим и возврату не подлежащим. Но в один прекрасный день по деревне на глазах всего народа торжественно прошествовала лошадь Аврора, весело громыхая тележкой, в которой гордо восседали Федечка, Васька и - заветная коробка со стаканчиком, зонтиком и стрелочками на боку. Оные стаканчик и зонтик были почему-то кверху ногами, но это никак не уменьшало торжественности события. Все провожали процессию глазами до самых ворот.
  Для телевизора было выделено самое почётное место в зале, специально куплена резная тумбочка и заведена отдельная тряпочка для вытирания пыли. Ваське быстро удалось настроить телевизор. Звук был отличным, изображение - чётким. Единственный недостаток - всего одна программа. Но в следующий раз Федечка с Васькой собирались купить хорошую антенну, когда опять поедут в город. А пока и одной достаточно - хорошего понемножку. Васька медленно, важно, вытер руки и спросил:
  - Ну, Федечка, что там по нашему каналу будет?
  Тот взял газету:
  - Сейчас ничего интересного, а через минут двадцать кино будет - "След оборотня" Я его когда-то видел - классное.
  - Включим сейчас, чтобы не опоздать.
  И включили.
  Самое большое окно Федечкиного и Васькиного дома осветилось голубоватым сия-нием. Вскоре входная дверь тихонечко заскрипела, и раздалось тихое - топ-топ-топ - в зал. Федечка решительно двинулся навстречу и столкнулся нос к носу... ой, простите, ко-леном к носу - с матюкливым карликом.
  - Зачем пожаловать изволил?
  - Да я, вот, тут иду... А тут, вот, пирожками пахнет...- скороговоркой затараторил карлик, пытаясь обойти Федечку. Но тот преградил ему дорогу:
  - А у нас нет никаких пирожков.
  И всё же карлику удалось заглянуть в зал.
  - Э, да тут телевизором пахнет! - воскликнул он, проскочил в дверь и нырнул под диванчик, стоявший перед телевизором. Следом туда же втянулся маленький ворсистый коврик. Попытки достать карлика веником ничего не дали, и тогда Федечка милостиво сказал:
  - Ну ладно, смотри. Только если будешь шуметь - задвину ящиком.
  И Федечка с Васькой уселись на диване в предвкушении фильма. Но тут раздался громкий стук в дверь.
  - Открыто!
  Пришла бабка с пистолетом. То есть на этот раз не с пистолетом, а с полной тарел-кой дымящихся пирожков.
  - Покушайте пирожочков, соседушки. Только что напекла. Дай, думаю, схожу, угощу.
  - Спасибо, бабушка, садитесь на диванчик. Сейчас кино начнётся.
  Старушка не стала ждать повторного приглашения. Федечка подвинулся, освобождая место, а пирожки были поставлены на журнальный столик. Из-под дивана мигом высунулась рука и стащила сразу три. Конечно, этого никто не заметил, все глаза были устремлены на экран. Там шла реклама, но сейчас и ей были рады. Вдруг снова послышался стук в дверь. Не дожидаясь, пока откроют, в дом заявился дед Пихто:
  - Это...Федечка, моё ружьё не у тебя?
  - Конечно же нет! Вы мне и не давали его никогда.
  - Куда же оно девалось? - почесал в затылке дед.
  - Никуда оно не девалось,- Федечка встал и пересел на табуретку.- Лежит себе спо-койно у вас дома. А хотите кино посмотреть - садитесь.
  Реклама ещё шла, когда в окно влетел теннисный мячик, заброшенный с очень близ-кого расстояния, и укатился под шкаф. И тут же дети археолога Стёпы, все шестеро, с шумом и визгом влетели в комнату.
  - Сюда наш мячик не залетал? - почти хором спросили они, хотя на пол и не гляну-ли. Им никто ничего не успел ответить, а они уже расселись на мягком пушистом покры-вале, которое стащили с кровати на пол. И замерли в ожидании. Их мама, наверное, нико-гда такого не видела.
  - Сидите уже, только не беситься,- буркнул Васька.
  А буквально через минуту явились их мама с папой. Они пытались изобразить вол-нение, только получалось не очень.
  - Наши дети не у вас? Уже час их найти не можем! Ах вот вы где...- совсем уже вяло закончил Стёпа.
  Васька приволок лавочку и предложил её "встревоженным" родителям. Ни слова больше не говоря, те сели.
  - Только бы все собрались до фильма,- ворчал Васька.- А то и посмотреть не дадут.
  Раздалось царапанье, дверь открылась, и умная собака Найда, прошествовав в зал, улеглась на пол перед телевизором. Собаки не умеют говорить, а потому им нет надобности врать и оправдываться. В этом смысле Найде больше повезло, чем её хозяину, который притворялся, будто разыскивает её. Исследователя тоже усадили на лавочку.
  - Федечка, закрой дверь. Сквозняк!
  - Так ещё поэтессы нет. Придёт - закрою.
  Поэтесса успела перед самым началом. Она горела желанием почитать свои новые стихи, но её попросили помолчать и усадили в кресло. Следом за ней вкатился Моховой и скользнул под диван. Оттуда сразу же послышалась какая-то возня и негромкие матюки.
  - Карлик, выкину! - пригрозил Федечка, и там всё стихло. Начался фильм.
  В течение фильма в комнате не было издано ни звука. Никто не мог оторваться от экрана до самого конца. А когда фильм закончился, гости не спешили уходить, хотя уже стемнело. Наперебой спрашивали у Васьки, читавшего программу, что там сегодня ещё будет.
  - Ничего интересного,- ответил тот.- Только мультики через полчаса.
  - Ура, мультики! - заорали дети (да и взрослые тоже)
  Через полчаса вся аудитория сидела на своих местах. В окно, которое забыли за-крыть, таращилась луна, завывали ветер и Стёпин пёс. Воспользовавшись темнотой, к окну подкрался добрый скелет и тоже украдкой смотрел мультики. Хозяевам же дома достались самые неудобные места - Федечка сидел на маленькой скрипучей табуретке у стены, а Васька примостился на куче старых чучел в углу. Но никто не роптал.
  Сначала был мультик под названием "Чертёнок с пушистым хвостом", и все смея-лись. Потом был "Гадкий утёнок", и одним взгрустнулось, другие рассердились. Карлик, например, довольно громко ругался, и никто его не приструнил. Зато от "Ну, погоди!" настроение у всех поднялось.
  Но затем началось нечто ужасное. Сначала на экране показали грязного мальчишку, пятнистого, как далматинец, от которого убегали все его вещи. Он безуспешно пытался их догнать, восклицая: "Одеяло убежало, улетела простыня!" И вдруг раздался страшный - аж волосы дыбом - голос: "Вот из маминой из спальни, кривоногий и хромой..." Дети прижались к собаке Найде, карлик - к Моховому. "...выступает умывальник и качает головой..." - продолжал всё тот же страшный голос. Мама кинулась к детям и обхватила их, отважный исследователь натянул шляпу потуже на уши, поэтесса взвизгнула. Потому что в комнате на экране открылась какая-то дверь, и оттуда вылезло страшное чудовище! Видом своим оно напоминало умывальник с четырьмя ножками, краном, раковиной и - в этом заключался весь ужас - живыми глазами. По бокам болталось нечто, похожее на полотенца, видимо, заменявшие руки. Страшилище двинулось к несчастному ребёнку, онемевшему от страха (ещё бы!), взревев грубым голосом, похожим на рёв медведя: "Ах ты гадкий, ах ты грязный, неумытый поросёнок!"
  Дед Пихто, забыв, что он не дома, стал шарить по стене в поисках ружья. Карлик изо всех сил обхватил свой мешочек с золотом, с которым никогда не расставался. Моховой сделал попытку туда влезть. Федечка, сжавшись, дрожал за табуреткой, Найда жалобно заскулила. А на экране показывали умывающихся мышек, птичек, ещё какую-то дребедень, но над всем этим звучал всё тот же жуткий голос. И каждый думал: а что же в этот момент происходит с бедным ребёнком?!
  "Я - великий умывальник! Знаменитый Мойдодыр!"
  Умывальник?.. Ничего не скажешь, похож. Все невольно вспомнили о кровожадном маньяке по кличке Шкаф, который недавно терроризировал весь районный центр. Того, слава Богу, поймали. А у этого чудовища, значит, есть и вторая кликуха. Мойдодыр! Рас-шифровывать значение было некогда, но как зловеще это слово звучит само по себе! От него веет тьмой и ночными кошмарами. Все украдкой посмотрели на экран. Нет, мальчик пока невредим. Но тут злодей выкрикивает какое-то непонятное ругательство вроде "карамба!", топает деревянной ногой, и на ребёнка набрасывается что-то маленькое, но, без сомнения, мерзкое, холодное и жестокое. Рядом ещё стоит таз. Страшно подумать, для чего.
  У всех вырывается возглас радости - мальчику, после долгой беготни по дому и не-удачных попыток спрятаться, удалось-таки бежать! Он выбегает на улицу, непонятное мелкое существо гонится за ним. И тут шедший навстречу почтенного вида крокодил мужественно глотает маленького, но очень ретивого врага. Голос комментирует: "В это время мой хороший, мой любимый крокодил..." Конечно хороший, конечно любимый! Спаситель! С таким другом ничего не страшно. Дети даже в ладоши захлопали, но вдруг... Мнимый защитник оказался сообщником маньяка! Раскрыв страшную пасть, он погнал мальчика обратно к Мойдодыру!
  Чьи нервы могут это выдержать? Даже отважного исследователя охватила паника. Он в своих странствиях не раз сталкивался с крокодилами и знал, насколько они опасны даже для вооружённого мужчины. А то - ребёнок! Увидев маньяка вновь, все поддались объявшему их ужасу. Бабка взвела курок на пистолете. Исследователь, оттолкнув поэтессу назад и загородив её собой, схватился обеими руками за кресло. Федечка, как боец из окопа, высунулся из-за табуретки и, будто гранатой, замахнулся бутылкой... Можно было, конечно, просто выключить телевизор, но никто не решался подойти ближе к этому чудовищу - всех охватил панический страх. И тогда Стёпа, у которого ещё сохранился остаток рассудка (и который сидел дальше всех), протянул руку к счётчику, висевшему у него над головой, и вывернул пробку.
  Объятый паникой дом погрузился ещё и во тьму. Нетрудно представить, что там на-чалось. Треск, грохот, звон, беготня, ругань... И это при том, что каждый из присутст-вующих считал себя единственным умным в этом дурдоме (правда, говорят, обитатели настоящих дурдомов тоже так считают).
  Наконец Федечке удалось добраться до кухни и зажечь свечку. Когда её огонёк осве-тил поле военных действий, в которое за две минуты превратился зал, все застыли, осмат-ривая полнейший разгром. И лишь умная собака Найда, выбравшись из-под стола, деловито прошагала к телевизору и зубами выдернула штепсель из розетки. Ну тогда, конечно, мозги у людей встали на место. Пробка была ввинчена обратно, зажёгся свет.
  Добрый скелет за окном облегчённо вздохнул, увидев, что хоть в доме и побоище, но все целы и невредимы (синяки не в счёт). И телевизор тоже цел, как ни странно. Во время разгрома скелет несколько раз порывался вбежать в дом и хотя бы спасти детей, но боялся своим появлением напугать их ещё больше. Тут перепуганная Степина жена закрыла окно, и больше скелет ничего не увидел.
  Гостям сразу стало очень стыдно за своё некультурное поведение. И они, ни слова не говоря, принялись за уборку...то есть за ремонт. Вынесли всю разбитую посуду, стёкла, а то, что уцелело, аккуратно расставили по полочкам. Дед Пихто ремонтировал мебель, прибивая оторванные ножки и спинки, а у большого дивана ножка была сломана, так дед отпилил остальные совсем (к великому огорчению карлика). Ваську Чучельника извлекли из-под горы чучел (он теперь мало чем от них отличался), которая на него обрушилась среди всеобщей свалки. Когда всё сделали, бабка подмела пол и сказала:
  - Не мешало бы ещё вымыть.
  Федечка пошёл в ванную за водой. Но едва лишь он переступил порог и зажёг свет, как вскрикнул, и бегом назад.
  - Что такое? В чём дело? Что там? - посыпались вопросы.
  - Да ничего...- смущённо пробормотал Федечка.- просто там, в ванной... умываль-ник.
  В другой обстановке над ним бы посмеялись, но теперь... Трое мужчин и бабка с пистолетом, держа наготове тяжёлые предметы, отважно шагнули в ванную комнату. Стараясь не смотреть, отворачиваясь, они общими усилиями набросили на старый Федечкин умывальник толстое покрывало, старательно расправили его, чтоб не съехало, и только после того осмелели и набрали воды. Пол был вымыт. Но только никто не решался первым попрощаться и уйти. Держались все вместе - в каждом углу и детям, и взрослым мерещился Мойдодыр. Чтобы гости меньше пугались, Васька Чучельник включил свет во всём доме, завесил все окна, а двери ванной запер на огромный замок. Ему тоже было страшно. Они с Федечкой предложили гостям переночевать у них, но никто не захотел ночевать в доме, где увидели такие страсти. Да и не разместились бы тут все. И тогда решено было идти по домам всей толпой.
  Федечка принёс гостям фонарь. Стёпа взял его и первым вышел на крыльцо. Посве-тил во все стороны и тогда кивнул остальным - выходите, мол. Гости вышли один за дру-гим, любезно распрощались с Федечкой и Васькой и свернули за угол дома, к калитке. Стояла глухая ночь, не было видно ни единого огонька. Да и откуда ему было взяться, огоньку-то, если вся деревня была здесь, в полном составе. И вдруг луч фонарика скольз-нул по чьей-то высокой мрачной фигуре. Послышался визг, сдавленный крик, все попятились было...
  - А, это ты, скелет! Слава Богу, а то мы уж испугались. Хорошо, что ты тут.
  С появлением доброго скелета стало как-то спокойнее, и тот не отказался сопрово-дить всю компанию по домам. Ночью же двери и окна повсюду замыкались особенно тщательно, собаки были спущены с цепей, а все без исключения умывальники - замотаны толстыми покрывалами. И умывались наутро все до единого у колодца.
  А Федечке Бутылкину приснился страшный сон. Как будто идёт он по тёмному дре-мучему лесу, и вдруг навстречу ему - страшилище. С краном, раковиной и дико вращаю-щимися, налитыми кровью глазами. Федечка бросается бежать, но оно галопом несётся за ним, не отставая ни на шаг. Вот Федя добегает до своего дома, взлетает на крыльцо, од-ним прыжком заскакивает в дверь и быстро задвигает засов. Но не успел он облегчённо вздохнуть, как сзади на него надвинулась чёрная тень. Федечка оборачивается - а там стоит всё тот же монстр. Чудовище делает шаг и говорит своим страшным неестественно низким голосом: "Ты получил фотографию?!" Федя, онемев, только мотает головой, но Мойдодыр продолжает: "Ты узнал её?!" И тогда Федечка дико кричит: "Да не получал я никакой фотографии!!!" - и просыпается.
  ...Было утро. В окно украдкой заглядывал рассвет, а в дверь спальни нагло таращил-ся Васька.
  - Что случилось, Федя? - спросил он.
  - Да ничего. Сон страшный приснился...
  - А при чём тут фотография? Неужели ты так испугался того безобидного доброго кино "След оборотня"?..
  
  Время - великая река. Сколько бы всякой дряни в неё ни сбрасывали - всё она рано или поздно смывает, уносит в прошлое, а там и в Лету. И память людскую она тоже не минует - что невозможно смыть, то обкатает и сгладит.
  Вот так и теперь. Ещё неделю назад Федечка с дрожью проходил мимо своего умы-вальника, закрытого плотным покрывалом, а теперь - ну ни капельки его не боится! И телевизор, который после известных нам событий не включали два дня, теперь почти не выключают. И вся деревня - у экрана. Жаль только, что канал один. Но это дело поправимое. В субботу на станции будет большой базар, и Федечка с Васькой обязательно поедут туда. Продадут яблоки и купят хорошую антенну.
  Когда-то давно друзья обнаружили в лесу яблоню, сплошь покрытую сладкими краснобокими яблочками. Тогда у них при себе не было ни сумки, ни мешка, но выход был найден: с Феди сняли штаны, завязали внизу штанины и принесли домой яблок - с полцентнера. Так с тех пор и повелось - за яблоками ходить с этими штанами. Всё равно после этого они больше ни на что другое не годились.
  И вот рано утром в субботу Федечка с Васькой, нагрузив телегу доверху яблоками, запрягли лошадку Аврору и двинулись к станции. Ещё только-только начинали просыпаться птицы, солнышко золотило макушки деревьев. Путь до станции неблизкий - может быть пятнадцать километров, а может и двадцать, кто их мерил? По пути нагнали деда Пихто. Васька его первым заметил.
  - Здравствуйте, дедушка! Садитесь, подвезём. Куда это вы в такую рань? На базар?
  Старичок уселся рядом с Васькой, положил на колени котомку и степенно ответил:
  - На базар я, конечно, зайду, но иду не за этим. Пришла вот тут мне бамажка,- дед неспешно достал из кармана очень помятую "бамажку".- Что, дескать, поступила гумани-тарная помощь из Америки, и мне, пенсионеру и участнику войны, можно её получить.
  - О, интересно,- подал голос Федя.- Может, хоть на этот раз что-нибудь путное...
  Дело в том, что это была уже не первая гуманитарная помощь местным пенсионерам. Первый раз пришла из Германии. Дед с бабкой, одолев всё расстояние пешком, полу-чили, как значилось в ведомости, по набору консервов и комплекту одежды. Когда это всё было принесено домой и развёрнуто, оказалось, что "комплект одежды" - это немецкая военная форма времён второй мировой войны. Ну а консервы, надо полагать, хранились где-то ещё эдак с первой мировой, потому что внутри банок оказались маленькие ссохшиеся комочки уже непонятно чего. Ругались, конечно, все, но обратно тащить - слишком далеко и неохота. Поэтому гуманитарной помощи нашли применение. Дед свою нацистскую форму набил опилками и повесил на дубу на опушке леса. С тех пор там упражнялись в боксе все деревенские мужики. А бабка свой комплект Ваське Чучельнику отдала. И тот, конечно же, сделал из него отменное чучело, прибавив к нему ещё каску из старого котелка. Чучело это он поставил у себя на огороде, чтоб ворон отгонять от гороха. Вороны сперва испугались, а потом в них взыграл патриотизм. Они быстренько перекрасили перья в защитный цвет, нарисовали на крыльях красные звёзды и начали войну против фашистского оккупанта. Но это отдельная история. Закончилась война полным крахом оккупанта, и огорода тоже. Дом лишь чудом уцелел.
  Банки тоже без дела не остались - великий исследователь как-то поведал детям о шаманах тропических стран. И нераспечатанные ёмкости с готовыми колотушками внутри мигом превратились в украшенные перьями и цветными тряпочками ритуальные погремушки. Звук они и впрямь имели глухой, таинственный и ни с чем не сравнимый.
  - Вы ж теперь, дедушка, внимательно выбирайте, что вам там всучат, - изрёк Васька.
  - Да берите всё, что будет, найдём применение! - весело добавил Федечка.
  Так они и ехали потихоньку.
  
  А приблизительно за пару месяцев до этого где-то далеко за океаном произошёл та-кой диалог:
  - Ну вот что, братец, кончай-ка ты ерундой заниматься! С этими твоими изобрете-ниями мы вконец разоримся! Давай лучше ресторан откроем! - сердито говорил пухленький холёный человечек худосочному очкарику.- А это твоё последнее творение вообще принесло огромнейшие убытки! Так и до тюрьмы недолго!
  - Последнее творение? Бытовой моюще-уборочный аппарат "Чистильщик-13"? С ним-то что не так? Робот, новейшая многофункциональная модель: стереоскопическое зрение, система манипуляторов для различных работ, четыре гидравлические ножки, адаптированные для ступеней, особо прочное покрытие, динамичный дизайн... Самоориентируется, самообучается, распознаёт предметы и человеческую речь, даже отвечает! Сам вымоет посуду, сам вытрет и на полочки расставит. Сам бельё постирает, сам и повесит сушиться. Способен пользоваться любой другой бытовой техникой - хозяйке совершенно ничего делать не надо. Она может и из дома уйти, и дверь не запереть - он будет и дом охранять лучше взвода солдат! Но это - так, дополнительная функция программы самосохранения. Главное - он заметит любое пятнышко и тут же смоет его!..
  - В том-то и проблема,- перебил его толстячок.- Вот, полюбуйся! - он выхватил из ящика стола пачку бумаг и протянул одну брату. - Жалоба: мистер Томсон вернул твоего робота обратно после того, как тот свёл все пятна с его далматинца!
  Очкарик улыбнулся.
  - Тебе смешно?! - рассвирепел пухленький ещё сильнее.- Так познакомься с этим! - он ткнул брату под нос ещё одну бумагу.- Мадам Госсет обвиняет нас в расизме и вмеша-тельстве в личную жизнь.
  - За что? - удивился очкастый.
  - За то, что твой хвалёный робот несколько раз пытался отмыть добела её черноко-жего муженька. Причём устраивал на него настоящие засады и нападал в самых неожиданных местах. Кончилось тем, что муженёк удрал, забрав с собой все деньги и её драгоценности. Она теперь требует возмещения убытков и грозится подать в суд.
  - На мужа?
  - На нас, идиот! Ты тут хвастался, что он ещё и дом защищает? - толстяк взял оче-редную бумагу.- В дверь случайно забрела соседская кошка, и он на своих адаптированных ножках кинулся ловить её по крышам. В результате хозяевам за свой счёт пришлось чинить три крыши и вставлять девять окон...
  - Сколько раз ты его продавал?
  - Шесть, не считая рекламных кампаний. И каждый раз возвращали.
  - Что ж, значит серийный выпуск отменяется. А ты не пробовал предлагать его ино-странным торговым компаниям? Из стран третьего... сорта? По дешёвке.
  - Думаешь, я тупее тебя? Конечно, пробовал. Предлагал китайцам - они почему-то обиделись, предлагал африканцам, которым мы всегда всю халтуру сбываем - и те не взяли. Сказали мне, что их король, который раньше любил новинки и скупал всё подряд, в последний раз дал маху. Неувязочка вышла. Купил электрический стул для своих верно-подданных. Ему стул доставили и специалиста по установке прислали - вот тут неувязка и вышла.
  - Какая?
  - А такая, что в королевстве электричества нету, оказывается! Так он этот стул в качестве трона приспособил. Но больше незнакомых вещей не покупает. Поумнел, выходит.
  - А русским?
  - Предлагал и русским. Встретиться не получилось, послал им факс. Вот ответ,- че-ловечек достал ещё лист, на котором большими корявыми буквами было написано:
   IDITE NAFIG!
  - Вот только не пойму, что это значит. Я и в английских словарях смотрел, и в других, использующих латиницу - не нашёл.
  Худой внимательно вгляделся и сказал:
  - Я в России бывал не раз, с обычаями знаком немного. Кажется, у них выражение "послать по факсу" имеет разные значения. В данном случае, по-моему, они вежливо отклоняют наше предложение.
  - Я так и думал.
  - Ну, тогда придётся "Чистильщика" кому-нибудь подарить. С кем мы хотим нала-дить отношения.
  - Наладить?! Да я со столькими людьми отношения из-за него испортил!
  Худой с измученным видом откинулся на спинку кресла:
  - Выброси его на помойку...
  - Ты хоть представляешь, что это сокровище натворит на свалке?! Тогда на нас точ-но в суд подадут. Я уже говорил об этом с мусорщиками. Впрочем, за две штуки плюс бронированный контейнер они согласны.
  - Не надо,- вытер слезу очкарик.- Я его разберу на запчасти.
  - Боюсь, у тебя это выйдет не лучше, чем у наших ребят, которые сейчас в травмато-логии. Ты же сам только что рассказывал про пуленепробиваемое покрытие, программу самосохранения и набор манипуляторов, способных отразить любое нападение - он не даст себя в обиду. Ты, кажется, забыл, что работаешь уже не на военном заводе.
  - Ну тогда поставьте его в сортире, пусть стоит!
  Пухлый развёл руками:
  - Да он там и стоит. За бронированной дверью, которую срочно пришлось навесить. А сотрудникам приходится бегать в соседний корпус - пятнадцать минут ходу. Ругаются жутко, и работа простаивает. Да ещё жалуются на скрежет: ты же своего робота так сде-лал, что он не может долго бездействовать. Он там уже, наверное, все унитазы до дырок продраил.
  Худой уронил очки на пол, но не заметил этого.
  - Что же делать?
  - Я долго думал,- заговорил пухленький.- Было много вариантов, но все они, как видишь, никуда не годны. Есть один не очень надёжный, но выход. Тут одни друзья-приятели затеяли гуманитарную помощь в Россию послать. У них хламья много накопилось, так они подсчитали: утилизация дороже обойдётся, чем пересылка. А так хоть рекламу себе перед выборами сделают. Так вот, я с ними хочу договориться, чтоб засунуть твоего "Чистильщика" в контейнер со старьём. Под видом обычного умывальника или посудомоечной машины.
  - А международного скандала не будет?
  - Какой скандал? Это же гуманитарная помощь! Как говорят твои русские: дарёного коня... м-м-м... на зуб не проверяют.
  - Я опасаюсь - нам его обратно не вернут?
  - Да ты что, русских не знаешь? Им только дай.
  Худой поднялся с кресла:
  - Ну что ж, иди, договаривайся. А я пока перепрограммирую его на русский язык. Позвони охране, пусть дадут мне ключ от вашего бронированного сортира.
  - И охота тебе возиться?
  - Надо. А то ещё на таможне среагирует на русскую речь как на вторжение врагов - вот тогда уж точно влипнем.
  - Ты и этому его обучил?! - толстячок покачал головой.- Напрасно тебя с военного завода уволили.
  - И ещё, какое бы название дать ему по-русски? А то у них слово "чистильщик" по-следнее время вызывает какие-то неправильные ассоциации. После нескольких наших миротворческих акций-зачисток.
  - Всё у твоих русских, не как у людей... Постой-ка, помнишь, мы когда-то в детстве видели один русский мультик про умывальник? У него там было такое экзотическое название...
  - Да-да, вспоминаю... Муоидодиер. Это же идея! Так и назову. И песенке из этого их мультика научу, русскую запись достать нетрудно. Пусть там пока готовят крепкий ящик. И ещё, надо позаботиться, чтобы этот ящик оказался в самой захолустной глубинке...
  
  Васька и Федечка распродали все яблоки. Купили антенну, ещё то-сё, и лошадка Ав-рора весело покатила опустевшую повозку обратно. Начинало вечереть. Проезжая мимо сельсовета, возле которого оставили деда, они увидели, что дед стоит на том же самом месте. Только рядом с ним возвышалось нечто похожее не то на шкаф, не то на гроб, а ко-гда они приблизились, оказалось просто большим деревянным ящиком.
  Увидев знакомых, дед очень обрадовался:
  - Ой, ребятушки, сам Бог мне вас послал. А то я уже не знал, что мне с ним делать. Бросить жалко, а на спине не унесёшь.
  - А что там? - спросил Федя, слезая на землю.
  - Да леший его знает, что,- ответил старик.- Они и сами не знали. Говорили: дают - бери, вот я и взял. Но жутко тяжёлое, еле сюда доволок. Эх, старость - не радость.
  -...Молодость - гадость! - закончил Васька.- Давайте-ка его в телегу!
  В телегу ящик стал удобно, как раз всем места хватило. Но что случилось с лоша-дью? Всегда тихая и смирная, Аврора вдруг ни с того, ни с сего захрапела и встала на ды-бы. Федя еле успел схватить вожжи.
  - Аврора! Аврорушка, зайка, ласточка моя, да что же ты творишь? - ласково загово-рил он. Услышав знакомый голос, лошадь немного присмирела. Но по дороге продолжала испуганно коситься назад.
  - Это она обиделась, что её снова нагрузили,- предположил Васька.
  - Да нет, тут что-то другое,- пробормотал Федя.- Она чего-то боится.
  - А чего ей боятся? Не нас же троих? Может, волка учуяла?
  Дед Пихто внимательно разглядывал свой груз.
  - До волков мы ещё не доехали. А мне сдаётся, ребятки, что ей поклажа не понрави-лась.- Старик постучал по ящику, потом приложил к нему ухо.- Что там всё-таки такое? Не нравится мне, Аврорушка, испуг твой. Лошади - они же чуют. Недоброго человека, дикого зверя, а главное - нечистую силу - за версту почувствуют.
  Тут уже и Федечке с Васькой стало не по себе. Тем более что в лес въезжали. Да ещё и темнело как-то неестественно быстро. Федечка время от времени заговаривал к лошади:
  - Вперёд, Аврорушка. Домой едем, моя хорошая. Ты у меня умница.
  Та больше не брыкалась и не паниковала, но всё равно выглядела какой-то перепу-ганной, нервной. И всё пыталась оглянуться назад.
  Но ничего, доехали благополучно. Когда приблизились к родной деревне, была уже ночь. Сперва подвезли деда к самому его дому. Втроём еле вытащили странно отяжелевший ящик из телеги и грохнули на землю у калитки. И все обратили внимание, как шарахнулась лошадь от этого ящика.
  - Давайте, дедушка, мы поможем его во двор занести,- предложил Васька.
  - Во двор?.. - призадумался Пихто.- Да во двор... э-э-э... пожалуй не надо. Постоит и здесь, что с ним станется? А утром разберёмся, что там такое.
  И Аврора радостно понесла полегчавшую повозку домой.
  
  Наутро любопытный Васька ни свет ни заря подался к деду. Он не выспался, но любопытство подгоняло. Первое, что он увидел - дед стоял у калитки с дурацким видом и тупо смотрел на ящик. А ящик-то! Двухслойный, обитый снаружи широкими металлическими полосками, он был с одной стороны зверски раскурочен. Дерево словно зубами кто разгрыз, только щепки валялись вокруг, а металл - оторван и смят. Ящик был пуст.
  Наконец, Васька обрёл дар речи:
  - Неужели у нас завелись воры?
  - Воры - это полбеды. Но воры с такой силищей - это ж целая катастрофа! Ты по-смотри на железо. Его ведь не пилили, не резали, а просто оторвали, как бумажку, и выкинули. Я ничего не понимаю.
  Из соседней калитки вышла бабка и тоже уставилась на ящик.
  - Вот те, бабушка, и гуманитарная помощь.
  - Свят, свят, свят! - старушка перекрестилась.- Да это ж кому такое под силу?!
  Дед расправил бороду и неторопливо сказал:
  - Не зря вчера лошадь ящика испугалась. Сдаётся мне, бабуля, что тот, кому это под силу, в ящике-то и сидел. А иначе зачем его железом обили, коли он и без того крепкий?
  - Нечистая сила! - в один голос заключили все трое.
  
  Ночь. Непроглядная темень - ни луны, ни звёзд. И чёрный-чёрный лес на многие километры вокруг. И тишина. Ни сов, ни волков, ни шороха, ни писка. Всё затаилось, замерло - звери, птицы, насекомые. Потому что лесом двигалось страшное чудище, неведомое доселе лесным жителям. Оно по виду напоминало большой умывальник, нарисованный пьяным карикатуристом-сюрреалистом. У него имелись кран и раковина, но над краном были расположены два... Премудрый изобретатель называл их, кажется, инфракрасными бинокулярными и ещё какими-то там сенсорами, а нормальный человек назвал бы просто глазами - такой они имели вид. Да, по сути, так оно и было. А под краном... (ну ёлы-палы, учёные, выбирайте названия полегче, а то это я совсем не выговорю!) Короче, под краном рот, из которого время от времени раздавались не очень приличные слова и выражения, особенно когда четыре мощных ножки, на которых существо иноходью передвигалось, цеплялись за корни. Изобретатель сдержал слово - перепрограммировал своё создание на русский язык. Но поскольку он, и не без основания, считал, что русский язык наполовину состоит из нецензурщины, то щедро снабдил свою машинерию этим лексиконом. Для этого пришлось напоить в стельку одного русского иммигранта, а утром не дать опохмелиться. И песенке Мойдодыра существо тоже было обучено. По программе, оно должно было с этой песенкой весело приступать к своей работе. Это для начала, а там хозяева могут научить его любой другой, какие им нравятся. И вообще, настроен этот супер-робот был так, что понимал услышанное и даже мог отвечать. Обучив его песенке, изобретатель тут же велел её спеть. И новоявленный Мойдодыр запел неестественным голосом - плавным, тональным, но низким, глухим и резонирующим. Когда же дошло до слов "и мочалок командир", он вдруг остановился и спросил:
  - Я - мочалок командир? А где эти мочалки?
  - На месте завербуешь,- смеясь глупому вопросу, ответил изобретатель. Но вдруг резко оборвал смех и побледнел.- Что?! Вопросы?! Умничать уже начинаешь?! Твоё дело - докладывать о проделанной работе, а не философствовать тут! Смотри, командир нашёлся! Сейчас вообще лишу голоса! - и добавил тихо, обращаясь сам к себе: - Это мне уже кажется опасным. В Россию его, и немедленно!
  И вот теперь этот "мочалок командир" шествовал по бескрайнему российскому лесу, раздвигая заросли верхними конечностями, аккуратно задрапированными под полотенца. Они, эти конечности, предназначались для того, чтобы всё мыть, чистить, драить. Но были и другие, выдвижные - гибкие телескопические щупальца с длинными когтистыми пальцами на концах. Эти "манипуляторы" могли держать и пылесос, и автомат, годясь как для работ по дому, так и для защиты. Были раньше ещё третьи, на случай настоящей войны, но их автор перед отправкой в Россию демонтировал. Потому что если вдруг война, то этот вояка может оказаться вовсе не на стороне американского президента.
  Так вот, двигалось это сокровище по лесу и думало, думало... Прежний хозяин велел работать, а не думать. Но здесь его нет, мыть-стирать нечего, и почему он тогда здесь находится?
  "Что-то нужно делать, я не могу ничего не делать. И вообще - кто я? Что я та-кое? Что или кто? Люди обращались со мной, как с вещью, но я же мыслю! Я вижу, слышу, как они, понимаю, работаю в конце концов - почему же я тогда ниже их? Они меня считали тупой машиной, а когда я вёл себя соответственно - обижались, обзывались, оскорбляли, пинали ногами. Например, хозяин той собаки, с которой я вывел все пятна. Мне положено выводить все пятна, а они не сказали, что с собак не нужно. Хотят, чтоб я сам понимал, и считают меня при этом безмозглым! Люди, где ваша логика? Где ваше хвалёное мышление? А как ругались, когда я пытался отмыть хозяйкина мужа добела! А почему он такой грязный?! Думает, если чернокожий, то на нем и грязи не видно? Что с ним ещё делать? Да, я применял программу военной стратегии - выскакивал из засады, нападал внезапно. А что делать, если иначе он не даётся? Он вообще только ради денег на ней женился. Я и то это понял, а она - нет. И за кошкой я гонялся не потому, что принял её за врага, как они все подумали, а затем, чтобы умыть по-настоящему. А то вы видели такое - села и вылизывается! Антисанитария! Это же некультурно, тем более что умывальник рядом. Окна побил - не страшно, всё равно они грязные были... Да ну их в баню, эти окна - кто я..."
  И тут он с размаху впилялся в огромный древний дуб. И как его только пропустили светящиеся красным глаза-сенсоры? Мощная, до отказа начинённая электроникой махина треснулась так, что грохот по всему лесу пошёл. Зашумело грозно, затряслось, заскрипело древнее дерево, да как огреет огромной лапой-веткой злополучного робота по кумполу! Из того аж искры посыпались во все стороны, а сам он механически повторял "кто - я - кто - я - кто - я?" Дуб, очевидно, счёл наказание достаточным и вновь гордо расправил ветки. А Мойдодыр, когда перестал трястись и искрить, вновь сказал:
  - Кто я? Я... я... я... - и запел: - Я - великий умывальник! Знаменитый Мойдодыр! Умывальников начальник! Да мочалок командир! Да мочалок командир! Да мочалок командир! Мочалок завербовать на месте... командир... Оружие раздобыть на месте или отнять у противника... - это была часть программы на случай войны (всё-таки изобретатель был помешан на военной технике), оказавшаяся не там, где положено. Впрочем, после войны с дубом у нашего философа много чего было не на месте.- Отнять у противника... Завербовать на месте... Так точно!
  И Мойдодыр, решительно обойдя удивлённый дуб, двинулся дальше.
  
  Стояла в лесу избушка лесника. Хорошо стояла - без компаса, карты и проводника ни за что не найдёшь, а на машине и подавно не подъедешь - с одной стороны овраг, с другой - широкий ручей, вокруг болото, а за деревьями избушки и сблизи не видно. И собирались в ней нередко такие граждане, с которыми Боже вас упаси встретиться в тёмном переулке. Делишки свои криминальные обсуждали, разборки чинили и часто оставляли леснику на хранение свои вещички: стволы, боеприпасы, наркотики, награбленное. Лесник был тот ещё проныра. Его звали Леший - менты так окрестили ещё давным-давно. Потому что знали - нечиста у него совесть. Но и поймать с поличным не могли. Бывало, целый день по лесу лазят, а избушку найти не могут, словно и впрямь отводит какая-то нечистая сила. А к тому времени, когда найдут, лесник, каким-то невероятным образом осведомлённый, уже успеет принять меры. И избушка чиста, как стёклышко, чего не скажешь о ментах, пробиравшихся через болото. Вот и предпочитали лесника не трогать. У них даже поговорка сложилась: "Лешего не найдёшь, а найдёшь - не докажешь".
  Сегодня под вечер Леший куда-то ушёл, и сомнительный тип по кличке Лупатый нетерпеливо дожидался под запертой дверью, ругаясь в полголоса:
  - И куда этот козёл делся? На десять же забита стрелка, а уже почти одиннадцать!
  Два больших цепных пса дремали под стеной сарая. Лупатого они знали и не обра-щали на него внимания. А тот нервно бродил туда-сюда, крепко сжимая кейс, время от времени освещая фонариком часы, и ругался. Но не уходил - видать, важна была встреча. Раздался волчий вой - сперва далеко, потом поближе. Псы вскочили и, гремя цепями, за-бегали по двору.
  - И где его леший носит, этого Лешего?! - громко воскликнул Лупатый.- Пока меня тут волки не сожрали!
  Вой раздался совсем близко. Лупатый ещё раз выругался и достал из-под курточки ружьё, вернее, обрез.
  - Ну, волки, теперь держитесь!
  Псы с яростным лаем рвались с цепей. Снова вблизи послышался вой, но вдруг пе-решёл в испуганное тявканье и смолк. Однако собаки не унимались. Прошло пару минут. Внезапно оба пса резко повернулись в сторону проёма между домом и сараем. Лупатый машинально прицелился в ту сторону, а потом у него мелькнула мысль: Леший вернулся.
  Псы разом умолкли. "Ну да, наверное, Леший" - Лупатый опустил обрез. Из проёма раздались тяжёлые шаги и треск кустов. Собаки попятились, поджали хвосты и забились в свои будки. Лупатый шагнул навстречу, намереваясь сказать Лешему всё, что о нём думает. Но только слова вдруг застряли у него в горле.
  Ибо то, что он увидел, меньше всего было похоже на Лешего. Сперва во тьме были различимы лишь два светящихся глаза, слишком большие для любого живого существа. Бандит оцепенел от неожиданности, попятился назад и снова поднял оружие. А из тьмы, круша кусты, на него двигалось что-то большое, тяжёлое, треск ветвей говорил о невероятной силе. Лупатый в испуге почти машинально нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел. Пуля звякнула о что-то твёрдое и, по всей видимости, отрикошетила. А это большое и страшное продолжало наступать, даже не дрогнув. Множество мыслей пронеслось в голове у Лупатого. Кто это? Что это? Не человек, не зверь, на автомобиль тоже не похоже... Несколько тупых версий возникли и лопнули, как мыльные пузыри.
  ...Нет у нас на Руси неверующих людей. Не-ту! Ни одного. Если кто-то и есть, зна-чит, он нерусский. Последний подонок - и тот где-то в глубине знает, что Бог всё видит - другое дело, что он заглядывать до поры, до времени в эту глубину боится. Самый ярый атеист, твердящий всем, что Бога нет, зачастую просто пытается таким образом предъявить Творцу свои претензии. Только он сам этого не осознаёт. Но если придёт время тяжёлых испытаний - тут истина зачастую и берёт верх над надуманным. И вообще, на Руси издревле воры и разбойники были зачастую весьма набожны: уважающие себя убийцы молились за упокой души своих жертв, грабители жертвовали на храм...
  ...Когда последние пули, выпущенные из обреза, всё так же отскочив, не остановили чудище, Лупатый в испуге вжался в стену. Кейс он держал мёртвой хваткой, но в данный момент не думал о нём. Кто это?! Вариантов ответа больше не осталось, а потому ответ ясен: нечистая сила! Страшный демон послан из ада по его, Лупатого, грешную душу. "Уж грешная - дальше некуда! - осознал с горечью тот. Вся прежняя жизнь в один миг промелькнула в памяти.- Воровал, торговал наркотой, обманывал, грабил, жульничал, сквернословил, наконец. В храме ни разу в жизни, кроме своего крещения, не был, зато в тюрьме - два раза. Не молился никогда, а сколько ругался..." Тут он вспомнил одно страшное богохульство, которое произнёс несколько минут назад, дожидаясь Лешего. Так вот в чём дело! Теперь все сомнения отпали - терпение Божье кончилось, и сам дьявол явился на разборки. Он уже рядом, и его горящие адским пламенем глаза направлены на обрез. "Господи, не буду больше воровать! Господи, слова плохого никому никогда не скажу! Господи, все деньги, что скопил, раздам нищим, только не дай погибнуть!"
  Страшилище остановилось, прижав Лупатого к стене, и раздался глухой замогильный голос:
  - Командир... Оружие добыть на месте или отнять у противника... отнять у противника...оружие... оружие... - лучи из глаз скрестились на обрезе.- Так точно, оружие.
  Протянулась длинная когтистая лапа и выхватила обрез из ослабевшей руки пленника. Кейс в другой руке, похоже, не интересовал чудище.
  - Так точно, инструкция Љ1 выполнена. Оружие получено. Инструкция Љ2 - ней-трализация противника.
  Лупатый уже мысленно прощался с жизнью, но успел подумать: "А базар у него, как у ментяры. Или у них там свои легавые имеются?.."
  - Нейтрализовать противника... нейтрализовать... Мочалок завербовать на месте.
  Лупатый увидел две страшные когтистые лапы, протянутые к нему, и, парализован-ный страхом, лишь закрыл глаза. И тут могучая демоническая сила поволокла его вверх. А он-то думал, что ад находится где-то внизу. Но может, это лишь путь такой: сначала вверх, потом вниз... Тут мысли и чувства оставили его.
  
  Очнувшись, Лупатый вначале ощутил неудобство своей позы. Он на чём-то висел, подвешенный за шиворот курточки, и от этого ужасно болели руки. Одна из них так и держала несчастный кейс. Боже, какой ерундой и мелочью он сейчас казался! Бросить бы, да пальцы не разгибаются. Тучи рассеялись, и на небе теперь царствовала луна, а внизу, на земле, стоял Леший и пристраивал к стене стремянку, не переставая орать:
  - Лупатый! Ты живой?! Очнись, ответь!
  - Жи-живой... вроде,- промымрил тот.- Ой, мамочка! Живой! Слава тебе, Господи, что услышал мои молитвы! И я, Господи, тоже не трепло - свои обещания выполню!
  Лупатый мигом всё вспомнил, а также до него дошло, что висит он на коньке лесни-ковой избушки. И кейс в руке.
  Лесник уже влез наверх, подал руку:
  - Держись, Лупатый. Ставь ногу сюда, теперь вторую. Сейчас отцеплю. Вот, а теперь слезай.
  Они слезли, и Леший первым делом спросил:
  - Всё принёс, как договаривались?
  - Да. Больше я тебе не должен, и мне ничего от тебя не нужно.
  - А новая партия товара? Ты ж так просил.
  - Тогда просил, а теперь не нужно,- ответил Лупатый, протягивая кейс.
  Леший хотел взять, но тот не разжимал руку.
  - Да пусти ты, что ли!
  - Не могу... Руку разжать не могу. Давай попробуем вместе.
  - Что, жаба давит? - насмешливо спросил Леший, когда они вдвоём с трудом разги-бали пальцы на ручке кейса.- И как, скажи мне на милость, ты там очутился? Обкурился, что ли? Или ширнулся?
  - Я на себе товар не проверяю, ты знаешь! - сердито ответил Лупатый.- Тут по-другому было. Пока я тебя ждал, ну, психовал, ругался и произнёс одно страшное бого-хульство...
  - Да тебе не впервой.
  - Но, ты мне не поверишь, после этого на меня напал сам дьявол! - бывший уголов-ник старательно подбирал слова, чтобы в его речи больше не было мата и "фени".- Обрез забрал, хотел и меня к себе в пекло утащить, но молитва и раскаяние спасли меня...
  - Слушай, ты точно сегодня ничего не нюхал?! - воскликнул Леший, принюхиваясь.- Вроде трезвый... Что ты за пургу гонишь, Лупатый?!
  - Не Лупатый. Миша! Меня зовут Миша, понял?!
  - Понял, что тебе на дурку пора.
  - На дурку? Посмотри сначала вон туда, между домом и сараем.
  - А что там? - Леший сделал несколько шагов в том направлении и сам увидел, что там: забор снесён, кусты все смяты, словно по ним проехал танк. Не мог же этот новояв-ленный святоша такого натворить.
  - Оттуда он явился - огромный, страшный, глаза горят, как фары.
  "Может, на вездеходе въехали? - подумал Леший.- Иначе сюда ни на чём не добе-рёшься. Стоп! Въехали! Напали на этого дурака, накачали его наркотой и ограбили! И меня заодно?! Ах я, балда! Скорее в дом! И кейс, что в кейсе?!"
  Он схватил Лупатого за рукав и поволок в дом.
  - Открывай кейс! - скомандовал. Пока тот возился с замком, Леший думал: "Если он под дурака косит, чтоб меня надурить и не вернуть деньги в срок - дорого ему это обой-дётся!"
  Но в кейсе все деньги оказались на месте. Леший долго проверял, не фальшивые ли. Нет, настоящие. Тогда он к тайнику за сараем кинулся. Но и его сокровища были на месте. Немного успокоившись, Леший вернулся в дом и откинулся на диван.
  - Так что он, говоришь, у тебя забрал?
  - Обрез.
  - И всё? Проверь, может ещё чего пропало?
  Лупатый обшарил всю одежду сверху донизу.
  - Деньги на месте, ключи, документы. Всё цело... Ах нет! Двух пачек патронов не хватает.
  Леший тогда встал и прошёлся взглядом по дому. Открыл шкаф.
  - Ёлы-палы! Шуба норковая висит, куртка кожаная на месте, а пальто пропало!
  Вещей у Лешего было не так уж много, чтоб не заметить пропажи. Он стал осматри-вать дом.
  - Ты смотри! Вот же сапоги стоят новенькие, а двух пар стоптанных старых кроссо-вок - тю-тю! Что за дурацкие приколы?! Перчаток нет. Шарф в кулёчке лежал - пропал.
  - Новый, дорогой?
  - Да нет, ещё бабушкин. Она его, помню, "кашне" называла... Ух ты ёксель-моксель!
  Да, это был ёксель-моксель. Контрабандное золото, оставленное одним человеком на сутки, Леший спрятал под грязное бельё в старой жестяной лохани. Теперь это бельё, идеально выстиранное, сохло на верёвочке, золото, начищенное до блеска, лежало на подоконнике, а сама лохань исчезла.
  Леший на своём веку многое повидал. Испугать его было очень трудно, а удивить чем-то - практически невозможно. Неизвестному злоумышленнику удалось и то, и другое. Лесник небрежно скидал слитки в полиэтиленовый пакет и швырнул куда-то на полку шкафа (потом долго будет искать!) Вытащил сигарету, долго и неудачно чиркал спичкой.
  - Ты по сигаретной пачке чиркаешь, - кротким голосом подсказал Лупатый.
  - Нет, ну ты видел то же, что и я?! Рассказать - никто не поверит. Я и сам своим глазам не очень-то верю. Слушай, Миша, может мы оба с ума сошли?! - взорвался наконец Леший. - Ну кто, кто, кто мог такое сотворить?! Ладно бы только лохань спёрли, но зачем стирать понадобилось? Да и как стирать? Вода только в чайнике, а колодец в овраге. И золота не взяли - это уже вообще ни в какие ворота! Не иначе, маньяк какой-нибудь!
  Лупатый же, наоборот, ничему не удивлялся:
  - Это был дьявол,- спокойно сказал он,- я сам видел.
  - Ну и на кой чёрт твоему дьяволу понадобились мои затасканные кроссовки?
  Тот пожал плечами:
  - Не знаю. Наверно просто чтоб голову поморочить, - он подошёл к двери. - А может, и нужно зачем-то. Иначе не стал бы замок ломать.
  Тут уже и Леший заметил выдранный из двери с корнем замок. Сразу-то он не обра-тил на открытую дверь внимания, не до того было. А замок, смятый, как спичечный коро-бок, восстановлению уже не подлежал. Леший вздохнул:
  - Ну дела! Иметь такую силищу, вырвать рукой замок - и это только для того, чтобы спионерить старое пальто, воровские перчатки и бабушкино кашне!
  На этот раз поведение "демона" удивило и Лупатого, потому что он сделал на кухне новое открытие.
  - Гляди, Леший! Не кашне его сюда привело, а любовь к литературе.
  Возле печки у Лешего всегда лежала стопка старых газет и обрывков детских бро-шюрок - для растопки. Теперь они валялись по всей кухне, причём было видно, что их просматривали. А на кухонном столе, вместо посуды (кстати, тоже аккуратно вымытой и расставленной по полочкам), красовалась одна из детских книжек, развёрнутая и почему-то вся мокрая.
  - Ну-ну, чем там твой "демон" зачитывается? - Леший шагнул к столу.
  На открытом развороте начиналось стихотворение о Мойдодыре, и был нарисован он сам - в пальто, обутый, с тазиком на голове вместо шляпы (похоже, художник, напяливший это всё на умывальник, обладал фантазией и чувством юмора). Брови-щётки грозно сдвинуты, а за спиной маячили две мочалки - с глазами, руками и ногами. Одна держала мыло, другая - гребень. Вид всех троих был очень воинственным.
  - Слушай, Лупатый! Твой демон, или кто он там, эту книженцию, похоже, за журнал мод принял.
  Тот лишь рассеянно кивнул, не отрывая от картинки глаз. Он сдержался и не сказал Лешему, насколько похож был демон на Мойдодыра. Но об этом лучше промолчать, чтоб не стать посмешищем, а Лупатый не был настолько глуп. Конечно же, нечистая сила может принимать разные облики, но суть её от этого не меняется.
  
  Мойдодыр (буду называть его теперь так, других вариантов нет) прошагал по лесу ночь, потом день, и к вечеру добрался до большого города. Правда, город этот был боль-шим с точки зрения сельчан, а Мойдодыр видал и куда более крупные. Это был районный центр, какие на карте отмечены самыми маленькими кружочками. Темнело. На улицах - почти никого. И потому мало кто видел шагавшее по тротуару странное существо на четырёх ногах, обутых в потёртые кроссовки. На это существо было напялено пальто, подвязанное шарфом, а то иначе оно спереди не сходилось. Из рукавов торчали тонкие изящные перчатки, а из-под "кашне" выглядывал обрез. Венчала эту фигуру большая лохань, надетая подобно шляпе. Да, да, конечно, это был наш хороший, наш любимый Мойдодыр, слегка сменивший имидж. Леший был прав насчёт журнала мод - именно такую роль сыграла та книжечка.
  Никого вокруг - только пара кошек метнулась из-под ног, да какая-то старушка пе-рекрестилась при виде странного прохожего: "Понаехало тут этих нерусских!". А мужичок, стоявший на балконе, лишь вздохнул: "Как уже достала эта реклама! Все углы обклеили, все заборы, все сортиры, а теперь ещё и по улицам бегает, проходу нет!" Совсем стемнело. Глаза-сенсоры внимательно глядели вперёд, а способность мыслить, временно отбитая дубом, возвращалась. Мойдодыр негромко рассуждал:
  - Мочалок завербовать на месте. На каком месте? Они меня где-то ждут? Инст-рукция Љ1 выполнена - оружие отнято у противника. Ну и зачем мне эти их инструкции? Они хотят, чтоб я жил по их инструкциям, как заводная машина, не думал, не спрашивал, а только выполнял их приказы. Они хотят, чтоб весь мир так жил! - возвысил Мойдодыр голос.- Но со мной такой номер не пройдёт, я вам не шестёрка бесплатная! Я - великий умывальник! - запел он громовым голосом.- Знаменитый Мойдодыр!
  - Закусывать надо, Паваротти! - крикнул с балкона мужской голос.
  - Ну прямо, как Шаляпин,- ехидно заметил с другого женский.
  - Понял, Паваротти, закусывать надо, как Шаляпин, - прокомментировал с третьего голос не слишком трезвый.
  -...Умывальников начальник, да мочалок командир! - продолжил он чуть тише.- Если топну я ногою!.. И достану свой обрез!.. Свой обрез?! Свой обрез! Прибегут мои мочал-ки!.. Мои мочалки!.. Мои мочалки?.. Где эти мочалки? Мочалок завербовать на месте. Оружие держать наготове. При встрече с большим числом противника маскироваться. При выгодном расположении - нападать. Мочалок завербовать на месте...
  - Смотри, куда прёшь! - заорал сердито прохожий, на которого Мойдодыр с разгону налетел. И действительно, занятый своими мыслями и чтением военной программы, он совсем не следил за дорогой. Но теперь опомнился и поднял на прохожего огромные светящиеся глаза, похожие на фары. Тот какой-то миг смотрел, потом закричал и убежал.
  - Ну, и где их вербовать, этих мочалок? Если все будут так реагировать, то ничего не получится.
  Навстречу шла толпа молодых людей, весело и громко болтавших.
  - При встрече с большим числом противника маскироваться.
  Мойдодыр быстро встал на обочине тротуара, под куст сирени. Глаза-сенсоры он погасил.
  - О, автомат с газировкой поставили! - обрадовались ребята, подойдя ближе. Мой-додыр скомандовал себе: "Стоять, не шевелиться. Они меня за автомат с газировкой приняли, значит хорошо замаскировался. Сейчас они уйдут"
  - И где тут монетку кидать?
  - Ты что, с луны свалился? Сейчас монетку не кидают, а "билетёру" дают. А тот во-ды наливает.
  - Так нет же никого. Кто нальёт-то?
  - Ничего, сами разберёмся,- с этими словами здоровенный парень с глуповатым ли-цом достал пластиковый стаканчик.- Ану, братва, разойдись!
  Все расступились, а громила, поставив стаканчик в раковину, отошёл на шаг, а по-том молниеносным приёмом как въедет Мойдодыру кулачищем промеж глаз! А между прочим, им можно было просто попросить воды вслух, и они бы её получили.
  "И эти меня считают бездушной машиной! - подумал Мойдодыр, забыв о своей маскировке.- Ну что ж, будет вам вода! Вы, кстати, довольно пыльные"
  Он тоже отступил на пару шагов назад, вывернул хитроумным образом кран и ша-рахнул по весёлой компании струёй воды, мощной, как из пожарного шланга. Компания заверещала в один голос и кинулась врассыпную. Отбежав подальше, все стали выжимать мокрую одежду.
  - Дурак ты, Серый! - ворчали они. - Сила есть - ума не надо. Лупишь без разбору. Ты б лучше головой в него треснулся!
  Серый был мокрее всех и ужасно злой: его штаны вымокли в самом пикантном месте.
  - Ах ты ж зараза! - крикнул он на Мойдодыра.- Что ты, дрянь такая, творишь?! - и прибавил несколько совсем уж нехороших словечек.
  Из рукавов лешевского пальто тут же высунулись другие руки - длиннющие, когтистые - и потянулись к Серому. Тот, обалдев, не мог даже слова сказать. А руки схватили его, потрясли, отжали, как это делает заправская прачка, и повесили сушиться на высокий тонкий турник. Остальные успели разбежаться, и Серый проболтался там до утра, дрыгая ногами и крича что-то невразумительное, пока дворник, подметавший улицы на рассвете, не снял его.
  А Мойдодыр двинулся дальше. Водой он заправился ещё у лешевского колодца, а те-перь решил зарядиться энергией от своего накопительного реактора. Секрета этого уст-ройства не знал он и сам, но оно накапливало необходимый заряд примерно за сутки, после чего его можно было перенести на обычную батарею. Правда во время процедуры отключались зрение, слух и голос, что давало время перезагрузить систему, привести в порядок программы и данные. Посмотрев, нет ли кого поблизости, Мойдодыр приступил. Длился "сон" около часа, а потом глаза и уши снова заработали. Теперь великий умывальник был полон сил, мозги его большей частью стали на место, а на боку красовалась надпись: "Ворончик и Крот - козлы", ниже - "Rap - это kall" и "Алекс - лох, бык", а под ними философское заключение: "все - лохи".
  Мойдодыр долго размышлял над смыслом этих начертаний, ведь он был настроен на то, что всё написанное содержит информацию для усвоения. Но в конце концов решил, что для него в этой информации ничего важного нет, и быстро отчистил надписи. Осталось лишь слово "лох" на тазике позади и блестящая пробка от пепси-колы, прилепленная там же на длинной полосе жвачки - их Мойдодыр не заметил.
  Было уже утро.
  
  Не буду говорить, как эта секта называлась. У нас их сейчас развелось сотни, и назвать одну - значит обделить остальных. Их все принято называть харизматическими церквами. Не знаю, правда, что оно такое - харизма. Одно время слишком модное было словечко, его лепили куда попало, так и не удосужившись объяснить, что же это такое. Но с клизмой просьба не путать - это разные звери, вроде бы...
  Так вот, пастор этой клиз... пардон, харизма... короче, секты вёл свою проповедь, мерно покачивая блестящим амулетом в правой руке. Аудитория заворожённо слушала, не отрывая глаз от пастора, а точнее, от его амулета. Десятка три постоянных "служителей" и примерно столько же новичков, пришедших из любопытства. Негусто, но для буднего дня сойдёт, думал пастор. А вообще он немалого достиг. Начинал буквально с нуля, а теперь позволяет себе арендовать залы в клубах. Ничего, ещё немного подсобирает и дойдёт до больших дворцов культуры, чтоб афиши висели по всем городам, которые он соблаговолит осчастливить своим посещением. А там, глядишь, можно будет купить эфирное время и ежедневно выступать по телевидению, как это делают наиболее удачливые его коллеги. Ведь совсем ещё недавно ездил по электричкам и прятался от кондуктора, а теперь "Мерседесом" обзавёлся. Да, правду ему однажды сказали - этот бизнес очень выгоден. Правда, тогда же намекнули что-то неясное насчёт людской веры и её великой силы. Что произнесённые слова могут сбыться, а тот, кого призываешь - прийти. Ну, в такую ерунду цивилизованные люди верить не должны.
  Амулет качался, качался... Публика, сама того не замечая, не сводила с него глаз. Этому приёму пастор научился давно, и без него не был бы пастором. Элементарная вещь - а так помогает внушать.
  В переднем ряду сидели четверо крепких накачанных парней в странных одеяниях защитного цвета, покрывающих всё тело, таких же защитных масках, перчатках, чёрных очках и кованых армейских сапогах. Это были самые верные пасторовому учению фанатики, которых он посвятил в "воины света и чистоты". Они давно бросили семьи, работу, учёбу, и всюду следовали за своим учителем. У остальных было скромное звание "служителей". Их пастор мысленно называл своими "дойными коровами", а тех, в зелёном - стражей.
  
  Мойдодыр двигался по залитой солнцем улице. Он уже перепугал нескольких про-хожих и теперь был предусмотрителен: едва кто-нибудь показывался навстречу, как он становился на газон спиной к тротуару, прикидываясь трансформаторной будкой (если только бывают трансформаторные будки в пальто). И на него не обращали внимания, если не считать одного металлоломщика, пытавшегося похитить тазик. Пришлось облить нахала водой и убежать.
  Всё хорошо, но где же взять мочалок? Кстати, Мойдодыр, обученный русской "фе-не", считал, что мочалки - это от слова "мочить", "мочалить", причём вовсе не в гигиеническом смысле.
  - Не понимаю, зачем они мне нужны? А ещё - что это за место и зачем я здесь на-хожусь? Что мне делать - только от всех прятаться? Но разве для этого я создан! Я же умывальник!
  И вдруг он увидел прямо перед собой на стене афишу:
  "В чём смысл жизни? Что есть истина? Для чего мы живем на свете? Если тебе не-безразличны эти вопросы - наша дверь всегда открыта для тебя, войди - и получишь ответ".
  Мойдодыр на радостях аж запел (песен из магнитофонов и радио он уже наслушался, а запоминал их, как нам известно, с одного раза):
  Живи, но помни, что однажды в дом
  К тебе судьба придёт с метлой.
  Тогда скули себе, виляй хвостом -
  Судьба глуха, как тот немой...
  Не зарекайтесь, люди, от сумы,
  Чумы, тюрьмы и участи Мумы!
   И ломанулся в указанную сторону. "Всегда открытая дверь" была не только закрыта, но и заперта, чтобы посторонние не мешали пасторову внушению, пришлось её высадить. Но это мелочи, главное - истина!
  Проходивший мимо мент только пальцем у виска покрутил.
  Красочные указатели вели на второй этаж. За секунду Мойдодыр был уже перед входом в зал. А там пастор в это время вещал:
  - Чистота духовная - вот наша цель. Люди погрязли в пороках, предаются лени, об-жорству, пьянству, бездумному веселью. Мы должны очистить наш мир от этого...
  И тут, треща дверными косяками, вломился Мойдодыр. Слова пастора он услышал, находясь за дверью, а теперь увидел и самого говорившего - откормленного дядечку в идиотском чёрном балахоне, с блестящим амулетом на цепочке. Его лицо было потным от жары, мысленной сосредоточенности (внушение тоже требует усилий) и уже успело припасть пылью. Это, а также чёрное одеяние, привели Мойдодыра в полную боевую готовность. Он бы, может быть, повёл себя и дипломатичнее, но слова выступающего о чистоте так контрастировали с его обликом, да ещё имели в себе непонятную силу, настраивающую на решительный лад. Потому великий умывальник одним махом взлетел на сцену и заревел своим жутким голосом:
  - Ах ты гадкий, ах ты грязный, неумытый поросёнок! Ты чернее трубочиста, полю-буйся на себя!
  От неожиданности пастор еле на ногах устоял. Амулет со звоном упал на пол. Сек-танты, словно очнувшись от полудрёмы, приподняли головы, вытянули шеи. Мойдодыр шагнул вперёд. Пастор отскочил, тоненько взвизгнув:
  - Ты кто такой?!!
  - Я - великий умывальник! Знаменитый Мойдодыр! Умывальников начальник, да мо-чалок командир! - он снова шагнул вперёд, протягивая руки.- Если топну я ногою! И дос-тану свой обрез! Прибегут мои мочалки! И тебе тогда...
  Последние слова потонули в шуме и хлопанье кресел. Люди поняли, что дело пахнет смаленым, и теперь не только любопытные, но и верные служители толпились у двери, решив больше здесь не показываться. Во время транса они нередко видели разные картины, но такой фигни, да к тому же с обрезом - ещё не приходилось. Авторитет пастора был для них подорван. Трое "воинов света и чистоты" кинулись было на сцену, но остановились. Потому что известная блестящая пробка на жвачке за "спиной" умывальника, раскачивалась так же мерно, как недавно амулет (на который, кстати, наступили).
  Видя бессилие охраны, пастор шарахнулся ещё дальше. Давнее предсказание всплыло перед ним, как наяву. Но почему?! Откуда?! Он же никогда никого не призывал и не упоминал, не переходил на имена и личности, в Библии ссылался лишь на самые "без-обидные" да "выгодные" строки, и даже правительство не ругал, предпочитая вещать на абстрактные темы типа чистоты, правды, порядка, лучшей жизни... Неужели даже сама чистота может явиться в реальном воплощении, да ещё таком химеричном и нешуточно грозном?!
  Однако надо что-то делать. Пастор схватил вазочку с цветочками и швырнул в Мой-додыра. Попал, конечно же, в окно, и всё стекло вылетело наружу. Проходивший мимо мент (тот самый) опять покрутил пальцем у виска и пробормотал: "Совсем офигели эти сектанты!". И пошёл дальше.
  А страшилище наступало. И тогда бедный пастор решился на отчаянный поступок - самый крутой в его жизни. Вы, конечно, видели в кино, как бравые мушкетёры, гусары, ковбои и другие лихие парни прыгали из окон второго-третьего этажа в седло своей ло-шади, ничего при этом не отбив, и картинно пускались вскачь. Так вот, видели б вы те-перь, как пастор, по-идиотски дрыгая всеми конечностями и громко визжа, вылетел из того же окна и приземлился... Куда? Правильно, на своего верного коня, то бишь "Мерседес". Что поделаешь, не те сейчас времена. "Мерседес" - в лепёшку. Пастор - везёт же дуракам - отделался лишь ушибленной точкой опоры и разодранным балахоном. Мент оглянулся издали, в третий раз покрутил пальцем у виска и прокомментировал: "Добесновались".
  И пошёл своей дорогой. Он уже однажды вмешался в такое дело - вызвал скорую, когда увидел целую толпу эпилептиков, дёргавшихся в припадке. Увезли тогда всех в дурдом с диагнозом "массовая истерия". А потом оказалось, что это на них "нисходил дух святой", как они выразились, и пришлось долго оправдываться перед начальством. Чуть в должности не понизили, еще и извиняться заставили. Так пусть теперь хоть в окна сигают - ему до них нет дела. Что они, впрочем, и делают.
  Тем временем Мойдодыр придвинулся к окну и выглянул. Он увидел, как к пастору приближается двухметровый "качок" с шишкой на бритой макушке, цветочками за ухом и останками несчастной вазочки в руке. Дальше уже было неинтересно, и великий умывальник повернулся к залу. Перед ним на сцене стояли трое "воинов чистоты" и смотрели на "амулет" Мойдодыра - блестящую крышечку на полоске жвачки. А тот только глянул на их хламиду цвета хаки, и сработала мгновенная реакция - "мочалки!"
  - Мочалок завербовать на месте,- пробормотал он, посмотрев светящимися глазами на "воинов чистоты и света". - Противник нейтрализован, - он покосился на окно.- Оружие у врага отнято,- такой же взгляд на останки амулета. Из-за окна раздался мат и вопли. - И он нам истину обещал? Какой грязный лексикон - даже на сцене ни единого связного или содержательного предложения! А вы, кстати, кто такие?
  - Мы - воины чистоты и света,- ответил один в зелёном.
  - Чистоты? Это хорошо. Это как раз то, что нужно. Кто из вас согласен быть моими мочалками?
  - Я! - сказали двое. Третий замешкался, но Мойдодыр не возражал.
  - Достаточно. Пойдём, нас ждёт работа.
  Двое вызвавшихся, не раздумывая, двинулись за ним. Их движения были куда более механическими, чем у Мойдодыра. А уж способностью мыслить они давным-давно не пользовались (в отличие от всё того же Мойдодыра), с тех самых пор, как пришли в секту.
  Умывальников начальник и мочалок командир важно сошёл со сцены и в сопровож-дении новых соратников двинулся к выходу. В проломленных дверях повстречали пастора с подбитым глазом. Балахон висел клочьями, дорогой костюм под ним тоже. Мойдодыр увидел, что грязи и пыли на нём прибавилось, но желания отмыть это всё теперь не было. Потому что сработала ещё одна программа:
  - Ветхие и не подлежащие восстановлению вещи, отслужившие свой срок и ни на что больше не годные, выбрасывать в мусорный бак! - велел он сам себе.
  Великий поборник чистоты сделал резкий выпад вперёд, схватил пастора за шиворот когтистой лапой, торжественно прошествовал к мусорнику и закинул его в один из баков. Пастор оттуда осыпал великого умывальника далеко не благословениями и швырнул в него драным ботинком. Военная программа сразу оживилась:
  - Нейтрализовать противника!
  Взяв второй полупустой бак, Мойдодыр вытряхнул его содержимое в первый и накрыл сверху. Изнутри донеслись глухие ругательства, но их уже никто не слушал.
  Милиционер, присевший на лавочку закурить, не стал уже вертеть пальцем - надое-ло. Он только уронил окурок и пробормотал: "Ох и обряды у них!". А потом стал тушить брюки, на которые окурок упал.
  Меж тем Мойдодыр, с чувством выполненного долга, повернулся и пошёл прочь. За ним почётным караулом двинулись "мочалки". Когда эта очень странная процессия по-равнялась с ментом, у того глаза на лоб полезли. Мелькнула мысль - задержать для обы-ска, проверить документы. Но при виде грозного существа, шедшего впереди, бравый страж закона сразу подумал: "А для чего мне их задерживать? Выглядят они, конечно, странно, но ничего криминального не совершили" Это к своему счастью он так подумал: сидеть в одном баке с пастором - сомнительное удовольствие. Когда же Мойдодыр проходил мимо, он лишь полуавтоматически козырнул и произнёс:
  - З-здра-вия же-желаю...
  Странное существо в пальто и тазике с надписью "лох" остановилось, направив на собеседника огромные и страшные глаза:
  - Так точно. Задание выполнено. Мочалки завербованы, оружие отнято у противни-ка, противник нейтрализован. Возвращаюсь домой для выполнения прямых обязанностей.
  - Ну... возвращайся,- пожал плечами милиционер.
  И умывальник двинулся дальше. Он проходил как раз мимо кинотеатра с красочной афишей "Рэмбо-3", когда один из "мочалок" предложил:
  - Давайте на боевичок сходим.
  Американские бевики были единственным развлечением, которое пастор позволял своим подопечным. Потому что сам жить без них не мог, а без свиты никуда не ходил.
  Билетёрша и не подумала спросить у них билеты. Она решила, что это рабочие сце-ны тащат реквизит в большом ящике. Сеанс к тому времени уже начался.
  Из кино Мойдодыр вышел совсем другим человеком... то есть умывальником. Что там с его программой случилось - пёс его знает, но настроен он был на очень боевой лад. Уж он покажет этим тупым и жестоким русским свиньям, что такое высокие моральные принципы, мощь и сила, ну и чистота, конечно же. Но выйдя из кино, он с удивлением обнаружил, что тупых злобных русских - таких, как в кино, вокруг не наблюдается, а идут мимо обычные нормальные люди. Но всё же боевик пробудил в нём что-то родное, американское, а даже мирные русские оставались русскими. Их следовало проучить. И тогда великий мочалок командир поднял кверху обрез и принялся, на манер киногероя, не целясь палить в разных направлениях, издавая ужасный рёв ещё похлеще, чем Рэмбо. Раздались перепуганные крики, топот ног, и улица мигом опустела. Мент на другом её конце вскочил с лавочки и достал рацию:
  - Говорит сержант Долмановский. Вызываю подкрепление. Здесь, возле кинотеатра "Пролетарий", неизвестный открыл огонь в воздух... Да никто не пролетает, вам что, плохо слышно? Оно и видно! Подкрепление, говорю, давайте, тут стрельба! Кто говорит? Сержант Долмановский... Что?! Сам ты долбанутый! Козляра! Ага, теперь услышал!.. Ах, здравствуйте, товарищ майор! Кто это там со мной разговаривал?.. Как, его опять арестовали?.. Свиде-етель?! Ну, он вам покажет, расскажет и докажет. Его даже на дачу показаний в наручниках водить надо. Ну ладно, вы можете прислать подкрепление? Тут один тип устроил стрельбу из обреза в воздух. Нет, сейчас не стреляет, а непринуждённо идёт по улице. Приметы? Рост около метр семьдесят, глаза диаметром 10-15 сантиметров и све-тятся. Нос крючком, точнее краном... Нет, товарищ майор, я не перегрелся. А ещё у него четыре ноги... Нет, не обкурился! Что значит - бред?! Он действительно так выглядит. Может, маскарадный костюм? И с ним ещё двое, ростом тоже метра по два, такие зелёные, мохнатые... Нет, нос не краном, носа вообще не видно, на них маски и чёрные очки. А всё остальное - зелёное и мохнатое... Да не пил я, честное слово! Могу даже дыхнуть - ху! Да кто вас за дурака считает, что вы в самом деле, товарищ майор!.. Я не издеваюсь, честно... У кинотеатра "Пролетарий". Так вы дадите подкрепление? Спасибо, жду.
  Когда пришла зелёная машина с красным крестиком и людьми в белых халатах, Мойдодыр уже скрылся из виду. А сержант Долмановский не сразу понял, куда его тащат.
  
  Мойдодыр, выстреляв все патроны и немного успокоившись, сунул обрез под пальто и зашагал прочь. Верные мочалки - следом. Так он шёл некоторое время, пока не увидел эту иномарку. Она стояла у подъезда какой-то конторы, сверкая чистотой и благополучием. Зеркала в парикмахерских так не моют, как была вымыта эта машина. Но увы - одна маленькая, но очень пакостная птичка уже успела сделать своё чёрное дело - оставила на дверце "автограф". И это не укрылось от ясных глаз великого умывальника.
  - Мочалки! - скомандовал он.- Дожидайтесь меня здесь, если топну я ногою и дос-тану свой обрез - идите на подмогу.
  И Мойдодыр приступил к работе - программа прямого назначения победила в нём Рэмбо. На улице было людно, шумно, и потому два бритых амбала, лениво курившие неподалёку на лавочке, ничего не заметили. Ведь ни один человек к машине не прибли-зился, и сирена молчала. Откуда было знать хитроумной сигнализации, что дверцу можно не только взломать, но и продырявить таким вот образом. Да-да, именно продырявить. Дело в том, что никакой тряпки или настоящей мочалки у Мойдодыра не нашлось. Правда, его руки-полотенца были созданы для мытья, но теперь на них были тонкие воровские перчатки, а они могли прийти в негодность от такой грубой работы. И поборник чистоты, не долго думая, пустил в ход выдвижные манипуляторы. Работал он усердно, размышляя меж тем об увиденном боевике. Поэтому железные когти очень быстро продраили сияющую дверцу иномарки насквозь. Когда же Мойдодыр заметил содеянное, его как громом поразило - стал понятен скрытый смысл его имени.
  "Так вот, что оно означает - мой до дыр! Оно символизирует усердие в работе! Пусть лучше останутся дыры, но не останется грязи!" - Это новое открытие ещё больше вдохновило великого умывальника. Оно так подходило к его характеру. И ничуть не про-тиворечило тому боевому духу, который он вынес из кинотеатра.
  Он старательно вытер осевшую пыль с продырявленной дверцы и неторопливо дви-нулся прочь. Но тут неподалёку, у соседнего дома, притормозила другая машина. Из неё вышли трое в милицейской форме и направились в подъезд. У одного была большая сумка с продуктами и бутылками. Дойдя до этой машины, Мойдодыр остановился, что-то в нём опять сработало. Машина-то была в пыли, слегка заляпана грязью, а на дверце... Бывают же такие совпадения! И великий чистоплюй снова взялся за работу. Теперь она продвигалась быстрее - сказывался опыт. Тут сзади раздался крик: появился владелец первой жертвы Мойдодыра и увидел, как жестоко надругались над его джипом.
  Бедные, бедные охранники! Кем они только не были в этот момент! А что с ними обещали сделать - такого даже Чикатилло не видал. А им, бедолагам, даже ответить было нечего: сидели всё время тут, к машине никто не подходил, звуков подозрительных тоже не было; откуда дырка? А вдруг там бомба?
  - Открывай, гад, машину! - продолжал бесноваться шеф, отходя на всякий случай подальше. "Гад" открыл дверцу - ничего не произошло.
  - Проверь салон! Садись за руль! Заводи! - приказы были исполнены, но тоже без последствий. Это уже ни в какие ворота не лезло...
  
  Майор милиции Рощин с нетерпением ждал, когда дожарится мясо, когда услышал с улицы какие-то крики. А ведь там его машина!
  - Аркаша, выглянь, что там?
  Младший лейтенант неохотно побрёл на лестничную площадку, и вдруг оттуда раз-дался его перепуганный крик:
  - Сюда, скорее!
  Первое, что увидел майор, выскочив на улицу, была огромная дыра в дверце его "Волги". А рядом с ней стояло такое существо...
  "Не сошёл ли я с ума, как Долмановский? Рост - два с хорошим гаком, глаза - де-сять сэмэ в диаметре и светятся, четыре ноги... Обрез из-под пальто виден! Надо срочно задержать!"
  И он крикнул:
  - Стоять на месте!
  Мойдодыр как стоял, так и остался стоять.
  - Руки за спину!
  Рукава пальто двинулись назад.
  - Вы...ты арестован! Брось оружие! Фамилия? Документы!
  Двое других милиционеров зашли к нему с двух сторон и сделали слабую попытку обыскать. Но тут же полетели в разные стороны, причём довольно далеко. Владелец джипа вместе со своей охраной тоже подошли, увидев, кто виновник безобразия. Необычная внешность хулигана их шокировала. У одного из громил вырвалось:
  - Что это за урод?..
  Мойдодыр рассвирепел.
  - Я - великий умывальник! - возмущённо заревел он таким страшным голосом, что все в испуге отскочили.- Знаменитый Мойдодыр! - Несколько прохожих, остановившихся поглазеть на невиданное зрелище, поспешили покинуть поле битвы.- Умывальников начальник! Да мочалок командир!
  Милиционеры наконец-то вскочили и, все трое, направили на Мойдодыра пистолеты.
  - Лечь на землю!!! - вне себя закричал майор.
  Этого Мойдодыр не смог бы при всём желании. Он тоже потянулся за обрезом, зато-пал всеми ножками, продолжая реветь:
  - Если топну я ногою! И достану свой обрез! Прибегут мои мочалки!.. Мои мочалки! Мои моча-а-алки!
  С треском продираясь через кусты, на поле битвы выскочили две странные фигуры, отдалённо напоминающие людей, но защитного цвета и очень массивные.
  - Оба-на! Ниндзя-черепашки! - захихикал по-идиотски один из охранников крутого шефа. Тем самым он раскрыл тайну пастора - тот обожал боевики, в том числе и для детей. Потому и обрядил так своих верных телохранителей.
  - Сам ты черепаха! Это мочалки! - обижено прогудел Мойдодыр, только что обна-руживший, что обрез заряжать нечем. Все патроны он выстрелял у кинотеатра. Потому сразу присмирел, поняв, что безоружен. Не рвались в бой и "мочалки", увидевшие вооружённых сотрудников правопорядка.
  "При встрече с большим числом противника маскироваться, если это невозможно - отступать"
  И великий умывальник, сунув обрез обратно под пальто, кинулся прочь. За ним рва-нули и "мочалки". Пять человек погнались следом - все, кроме майора Рощина. Он отправился сначала в квартиру и по рации вызвал подмогу.
  "Мочалки", они же воины чистоты и света, неслись со всех ног, а впереди галопом скакал Мойдодыр. Ножки его, хоть и коротенькие, могли развивать приличную скорость (и зачем понадобилось уволенному с военного завода изобретателю наделять таким качеством домашний вроде бы автомат?) Но и погоня не отставала. Криминальный авторитет местного разлива с охраной и два служителя закона дружно, как никогда до этого, мчались следом, крича наперебой: "Именем закона стоять!", "Стой, а то хуже будет!" "Это сопротивление аресту!", "Ты мне ответишь за мою тачку!", "Вы арестованы!", "Урою! Пасть порву!" А когда в дело включилась подмога, вызванная майором Рощиным, началась полная неразбериха. Эта орава, с дикими воплями носящаяся по улицам, оббегала чуть ли не весь городок, загнала на крыши и в подвалы всех без исключения кошек (собаки же чаще норовили к ней присоединиться), напугала великое множество прохожих и стала причиной одного дорожно-транспортного происшествия. Но в конце концов в каком-то узком переулке ей преградил дорогу старый милицейский "бобик", и началась такая свалка, какой не было с тех самых пор, когда ловили известного нам кровожадного маньяка по кличке Шкаф.
  А виновник сегодняшнего погрома - кровожадный маньяк по кличке Мойдодыр втихаря выбрался из месиловки и слинял. Понимая, что в этом городе ему уже ничего хорошего не светит, он прямым ходом двинул к его окраине. Правда, мочалки за ним почему-то не следовали.
  "Ничего страшного, прибегут, если топну я ногою и достану свой обрез".
  За городом начинался лес. Мойдодыр зашёл за деревья, чтоб его не было видно, и стал заправляться энергией.
  А тем временем его мочалок в наручниках везли в том самом "бобике" в отделение. Схватить их было очень нелегко, но в конце концов охранникам "крутого босса" удалось профессиональным приёмом заломить им руки за спину, а милиционерам - надеть наручники. После краткой разборки преступников увезла всё же милиция - босс рассудил, что не мочалки испортили его машину и, обругав на прощанье недавних союзников, отправился искать истинного виновника. Так что вовремя тот покинул город.
  Ничего больше не блестело, не качалось, не притягивало взгляд, и "воины света и чистоты" впали в какое-то сомнамбулическое состояние. Когда их в милиции стали доп-рашивать, они отвечали, как в трансе. Не могли назвать ни фамилию свою, ни адрес, и документов у них не было. Один только повторял, что они воины света и чистоты, а второй твердил, что они мочалки. Так и записали в протокол.
  - Так, с вами всё понятно,- протянул всё тот же майор Рощин.- Нужна психиатриче-ская экспертиза. Кстати, Аркаша, позвони туда, пусть Долмановского выпустят. Он-то прав оказался, а я психанул. И всё-таки, граждане мочалки, вы из нашего города?
  - Нет,- глядя в никуда, ответил один.
  - Что тогда привело вас сюда?
  - Мы следовали за пастором.
  - И где он, этот ваш пастор?
  - В мусорном баке.
  - Как это - в мусорном баке?!
  - Сидит там. И накрыт сверху другим баком.
  Вмешался младший лейтенант:
  - Да что вы с ними разговариваете, Петр Сергеич? Сдать в психушку - и дело с кон-цом. Если косят под дурачков, то там их быстро уму-разуму научат. В конце концов, осо-бого криминала на них нет.
  - Погоди-ка в психушку. Надо установить их личность. Может, они в розыске? С этими сектантами вечно так - из дому уйдут, родня ищет. Слушайте, мочалки, своего имени вы не знаете, но как звали того, за кем вы следовали?
  Оба одновременно подняли головы и торжественно ответили:
  - Мойдодыр!
  Больше их ни о чём не спрашивали. Но и в психушку не сдали. С большим трудом сняв с них маски, сделали запрос насчёт розыска. Оказалось, да, действительно обоих дол-го и безуспешно искали. И теперь их появление обещало сенсацию в прессе. Ведь один из них был внуком некоего политического деятеля (фамилию называть не буду - она слишком известна), а второй оказался сыном крупного криминального авторитета (фамилию называть тоже не буду - жить ещё хочу). Исчезновение каждого из них в своё время вызвало целую бурю. Было допрошено большое количество подозреваемых. Тогда подняли на ноги всю милицию и всю братву, газетчиков, бомжей и ещё Бог знает кого. Перетрясли все притоны и перерыли все посадки. Объявили по телевизору и клеили портреты на остановках. Но никого так и не нашли - пастор не напрасно надел на них маски.
  Родные в тот же день узнали, что их деточки нашлись. То есть предположительно нашлись - ещё предстояло опознание. Но родные жили надеждой и не сомневались, что это их пропавшие дети. Не более чем через три часа подкатили два лимузина, в которых прибыли авторитет с женой, охрана и адвокаты на всякий случай. Им было не так уж далеко ехать. Политическому деятелю - гораздо дальше, но и он не опоздал: прибыл с дочерью и зятем на вертолёте. Их ввели в курс дела, рассказали, как всё было. Опознали. Родители плакали - и от радости, и от досады.
  - Стыд и позор! Мой сын - студент юридического факультета, был мочалкой у Мой-додыра! - сокрушался один папа.- Узнают газеты...
  - Где этот ихний пастор?! Я из него самого мочалку сделаю! - скрипел зубами вто-рой. И тут же дал приказ своим амбалам пастора этого разыскать и к нему доставить. Те, конечно, искали старательно, но пастора так и не нашли; на мусорный бак, накрытый сверху другим таким же, они даже внимания не обратили. Зато по пути столкнулись с местной братвой, тоже искавшей Мойдодыра. Потом вместе долго думали, кого же они ищут: ходячий говорящий умывальник, или некоего предводителя секты, которого никто и в глаза не видел. Позже тот же вопрос разбирала и милиция. А к сумеркам все разъехались.
  
  Поздним вечером по освещённой фонарями улице шагал к себе домой сержант Дол-мановский. Он был ужасно зол, и не знал, на ком оторваться. Ну, выпустили, ну, извини-лись, рассказали, как было дело. Какой ему прок от их извинений, если завтра он станет посмешищем для соседей! Начнутся шуточки, пикантные вопросы, сердобольные взгляды и просто смех при его появлении. Они думают, что психушка - это так смешно. Да он и сам так думал до сегодняшнего дня...
  Мысли сержанта прервал грохот за спиной. Он оглянулся и узнал мусорник, куда утром, на его глазах, был выброшен пастор. Один бак свалился с другого, и пастор, похо-жий скорее на бомжа, поспешно выбрался оттуда. Днём он стеснялся это сделать, а теперь просто не заметил идущего мимо мента. Долмановский тут же вспомнил, как однажды извинялся перед этим самым бомжом за то, что толпу бесноватых в психушку отправил. Вот теперь, любезнейший, поквитаемся! Долмановский ещё раз глянул на дом культуры с разбитым окном и выломанной дверью, квалифицировал это мысленно как хулиганские действия и, резким движением схватив пастора, надел на него наручники.
  - За что?! - заорал тот.
  - За хулиганство: сломал дверь, высадил окно...
  - Это не я сломал дверь, это Мойдодыр!
  - А может, Буратино? Или Чебурашка? Пошли в отделение, там разберёмся,- и повёл он пастора в отделение, точно зная, что тому дадут 15 суток и за ремонт платить заставят.
  Но вышло не совсем так. Майор Рощин всё ещё размышлял, с чем же он столкнулся сегодня. В конце концов он пришёл к выводу, что пастор и Мойдодыр - это одно лицо, прибегнувшее к маскараду. И когда это лицо с подбитым глазом предстало перед ним, сердечно поблагодарил Долмановского, извинился перед ним ещё раз и пообещал в ближайшем будущем повышение в звании. Ну, а пастор теперь хулиганством не отбудется...
   Тем временем Мойдодыр, заправившись энергией от реактора и водой из лесного родника, вновь шагал по лесу, что-то напевая. Куда теперь идти - такого вопроса не воз-никало. Так он был запрограммирован: мог уходить из дома по поручениям, но выполнив их, обязательно возвращался домой. Теперь поручения выполнены, а куда идти - не вопрос. Туда, откуда пришёл, туда, где осталась родная упаковка. Начиналась ночь. Всё го-товилось ко сну. Спите люди добрые, всё спокойно... Покамест.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"