Смирнов Артур Сергеевич : другие произведения.

Время одиночек

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.48*46  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Обещанный выше кусок. Несколько "не мое" выходит, но писать нравилось.

  Время одиночек.
  
  Аннотация.
  Мир, переживший армагеддон, полон парадоксов. Здесь на экваторе зеленеют светлые дубравы, а на полюсах продолжают таять ледники. Пережив крушение земли и небес, уцелевшие осваивают то, что пощадила война Древних. Заповедь "поделись с ближним" здесь неизвестна, готовьтесь к новому переделу мира - здесь становится тесно.
  Сын от брака кочевницы из народа изгоев и человека с небес становится интересным слишком многим - в интригах сейчас не погряз лишь ленивый. Вот только заполучить его не получается, ведь сам того не зная, он обманул всех, в том числе и себя. Теперь юный кочевник готов на все - ад, в которые его завела глупая ошибка, он согласен променять на берег, выжженный Древними.
  
  Глава 1
  
  Карету противно затрясло, верная примета, что выбрались за первую стену - здесь на строительстве воровали гораздо наглее, чем под боком у императора, и на брусчатке приходилось экономить. Дознаватели, не сговариваясь, синхронно ухватились за поручни: на местных колдобинах и в нормальном экипаже можно зубы растерять, а уж в этой тяжелой полицейской развалюхе и вовсе для этого дела все удобства - рессоры здесь явно чугунные. За окном промелькнул нефтяной фонарь, в его голубоватом, мерзком свете Сеул разглядел обитателей межстенья: парочка каких-то крайне подозрительных личностей в длиннополых пальто. Интересные такие пальтишки - знающие люди много чего под них припрятать могут. Не зря в них щеголяет половина королевской управы и городских воров. Первые режут вторых, вторые режут первых, в темноте да неразберихе иной раз свой своего на клинок сажает.
  Младший дознаватель Риолин, по-мальчишески возбужденный от предвкушения знакомства с местом страшного преступления, нервно пробормотал:
  - Можно смело останавливаться и хватать эту парочку - явное ворье законченное. Даже кареты нашей не боятся. Обнаглела шваль местная!
  Нюхач Бигль, одной ногой уже пребывавшей на пенсии, не разделял энтузиазма молодого сослуживца, и благодушно протянул:
  - Риолин, ну что вы в самом деле! Если человек ночью шатается меж стен, это еще не повод для ареста. Да и много тут разного народа... всех не допросить. Сейчас доберемся до места, а уж оттуда плясать будем, как положено. Ты уж поверь моему носу - суета делу помеха. Пусть об этих стража заботится - это ее работа, а мы своей дорогой едем, по своему делу.
  Сеул покосился на Бигля с нескрываемым недоверием. Нюхача вытащили прямиком из-за праздничного стола - отмечалась помолвка дочери с писарем Гумби. Так и поволокли их обоих в карету - некого было искать в эту пору. Время терять нельзя - Дербитто попусту шум бы не устроил, и дело явно серьезное. Вином от парочки разило изрядно, а чахлый очкарик Гумби и вовсе сомлел - носом клюет. Если у кабака и впрямь дело непростое, то трудновато будет работать с такой командой. Ну какой толк от пьяного нюхача?
  А будь дело простым, Дербитто бы не стал трубить тревогу, тем более через синь. Не паникер Дербитто, и не дурак - дурак бы здесь столько лет не продержался. Или ворье в канаву пустит, или отставка пинком под зад - трудновато служить на такой тонкой грани.
  Карета остановилась посреди моря света - не меньше сотни городских стражников оцепили трактир Пуго, и каждый при этом держал факел, или трубку цветка Ноха.
  Сеул, выбравшись из кареты, направился прямиком к сточной канаве, там, у парочки тел, накрытых мешковиной, на корточках сидел Дербитто. Про начальника стражи местные поговаривали, что у него на затылке третий глаз, а возможно и четвертый, что походило на правду - не раз воровской люд норовил ему железо меж лопаток сунуть, но никому это пока что не удалось. Вот и сейчас толстячок оправдал репутацию, не обернувшись на подходящего дознавателя, четко и громко произнес:
  - Господин Сеул, осторожнее, пожалуйста. Перед этой бойней дождь хорошенько вычистил мостовую - старой грязи почти не осталось. Так что не затопчите следы. Хотя чего это я вас учу - сами это получше моего знаете.
  - Ох и кровищи тут! - выдохнул за спиной младший дознаватель.
  - Риолин, просто пока постойте у кареты! - приказал Сеул. - Бигль, поработайте со следами, Гумби, записывай все и составляй карту места преступления. Начинай от двери трактира.
  - Я бы посоветовал начинать отсюда, - предложил Дербитто. - Чем ближе к трактиру, тем больше следов... и тем интереснее они. Там все началось, а здесь все закончилось. И писать вам, ребятки, долго придется... очень долго. На каждого холодного, что здесь по округе валяются, по четыре бумаги положено - у вас ее может не хватить.
  Сеул, встав у Дербитто за спиной, посмотрел, чем занимается глава стражи. Глава стражи занимался не очень эстетичным делом - внимательно разглядывал свежую коровью лепешку.
  Дознаватель покачал головой:
  - Ливень смел дневной мусор - что тут могла ночью делать корова?
  - А кто их знает... коров... видать дела были у нее свои... коровьи. Нам до ее дел особого интереса нет, а вот то, что она здесь нагадила, это уже дело наше. Отменная улика... Взгляните, господин старший дознаватель - в дерьмо это наступил кто-то. Хорошо наступил, четко отпечатался - сапог отменно большого размера. Таких лап немного в округе, что сужает круг тех, кто способен был сотворить с этой лепешкой подобное. Мои ребятки были на месте чуть ли не через минуту, и не дураками оказались, успели до башни добежать, синь вытащили - у нас на каждой восьмой башне один колпак из учеников всегда дежурит. Так что город мы сразу прикрыли жестко, и знаете что? На внешних воротах схватили Пуго - бежал наш плут-трактирщик из города, на ночь глядя... потянуло его на сельскую местность. И думается мне, что сапоги у нашего Пуго будут в навозе и крови - лапа у него, что у медведя матерого.
  Сеул с подчеркнутым спокойствием поинтересовался:
  - Дербитто, мне кажется, что городскую управу ваши подняли по тревоге не для того, чтобы мы тут навозом любовались. Я вижу там пару тел, и кажется мне, что это не пьяные у канавы прилегли, а все гораздо хуже. Раз нас притащили сюда, значит, с тихими этими не все ладно. Я, конечно, понимаю, что умерли они не своей смертью, но ради пары тихих сюда бы все живое не согнали.
  - Тихих тут не пара... вы, господин Сеул, еще в трактир не заходили. Но, в сущности, вы правы - я всю эту бучу поднял из-за этой парочки.
  - Что не так с ними? Уж не принцев ли крови здесь прирезали?
  - Хуже господин Сеул, все намного хуже... Взгляните сами.
  Дербитто потянул за холст, продемонстрировал дознавателю голову покойника, вернул грубую ткань на место - нечего толпе на такое дело таращиться, пусть даже толпа эта состоит из одних лишь стражников.
  Сеулу резко поплохело - и поплохело сильно. Поджилки противно задрожали, а слюна во рту мгновенно стала какой-то кисловатой, с металлическим привкусом. И очень сильно захотелось в уборную. Еле слышно, почти беззвучно, шевельнул губами:
  - Зайцы...
  - Да господин Сеул - они самые.
  - Откуда... почему... Да что здесь вообще произошло?!
  - Я бы и сам хотел это знать...
  - Дербитто, это ваш район. И это моя ночь - я сегодня главный дознаватель по городу. Думаю, ты понимаешь, что это значит.
  - Тут и дурак поймет - рассвет для нас может стать невеселым... и не только для нас... Оптом упакуют под холст всех, кто спрятаться не успеет...
  - А эти... эти... уже знают?
  - Если и знают, то мне об этом неизвестно. Да и какая теперь разница?
  - И правда... никакой. Свидетели есть?
  - Нет конечно - все разбежались. И я их очень хорошо понимаю... сам поглядываю в сторону ворот...
  - Дербитто, нет для нас ворот... на дне моря достанут теперь, если что... Ну что же... Давай к управе - поговорим с этим Пуго... для начала. Если повезет, то на нем вопрос и закроем. Посмотрим на его сапоги...
  
  * * *
  
  - Ты можешь молчать. Или можешь говорить - говорить взахлеб, вспоминая даже те свои паскудные прегрешения, о которых давно позабыл. Можешь кричать на помощь. Можешь жаловаться. Можешь требовать, чтобы к тебе привели весь городской совет и всех шлюх, что отираются у Второй Стены, в придачу - не вижу разницы между вашими толстяками и этими сифилитичными дамочками. Никто не придет, и никому не нужны твои жалкие жалобы. И сам ты никому не нужен. Все что ты можешь теперь, это выплевывать выбитые зубы, и корчиться на полу, в луже крови, мочи и блевотины. Моча, блевотина и кровь, будут твои собственные - никто здесь тебя этим дерьмом снабжать не будет. И никто - никто тебе не поможет. На тебя сейчас плевать всем - абсолютно всем. Плевать со всех восьмидесяти восьми башен Первой Стены. И со всех шпилей королевского замка - я и сам не помню, сколько их там, но достаточно много. Ты сидишь передо мною, потея от страха, но по сути тебя уже нет - ты никто, ты призрак, ты ошибка Судьбы, непонятно почему отравляющая воздух в этом подвале. Ты даже не умер - тебя попросту забыли еще до рождения твоего. Твое имя выкинули из памяти. А кто не выкинул, тот никогда его не станет вспоминать. А если и вспомнит, то вслух не произнесет. А если найдется тупой кретин, рискнувший произнести его вслух, то сделает это посреди пустыни, закопавшись поглубже в песок, и уткнувшись своей тупой мордой в огромную пуховую подушку. И сделает это тишайшим шепотом. И как только он это сделает, то немедленно обмочится. Обмочится так, что на этом месте в пустыне потом оазис возникнет. Уж больно страшно будет твое поганое имечко вслух произносить. И знаешь к чему я все это тебе, не родившемуся тухлому трупу, говорю? Потому что ты, по-моему, так и не понял, во что вляпался. Ты думаешь это что-то, во что угодила твоя нога у твоего вонючего кабака - лепешка, оставленная тощей полудохлой коровой. Жиденькая тоненькая такая лепешка, ведь корова загибалась от язвы, жрала мало, а навоз ее был кровавым. Ты так думаешь? Если ты думаешь именно так, то мне тебя жаль. Ведь скоро, очень скоро, от тебя останется такая же лепешка. Нет, даже пожиже и потоньше. Чахлая лужица блевотины, крови, соплей и дерьма. Вонючая лужица. Такая вонючая, что даже псы, отирающиеся у наружных ворот, будут от нее носы воротить.
  Риолин, опрометчиво решив, что этот потенциальный подозреваемый теперь подавлен полностью, и сейчас распоется соловьем, сделал паузу, переводя дух - весь этот монолог он произнес на одном дыхании.
  Зря он это сделал - Пуго не из тех слабаков, кого можно запугать потоком пустых слов, причем слов дурацких, он и сам умел делать это не хуже:
  - Господин МЛАДШИЙ дознаватель, если вы намерены начинать мне зубы пересчитывать, то приступайте. Порченых половина, давно пора о новых подумать, да денег синь много запросит, а я не настолько богат, чтобы платить по их живодерским расценкам. С другой стороны, все, что у вас против меня есть, эта мой сапог, запачканный в крови и навозе. Так по таким "уликам" можно смело полгорода посадить в этот подвал, а вашу управу так вообще в полном составе. Коровы, знаете ли, имеют обыкновение срать где приспичит. И почти все они больные, уж даже не знаю почему. Пока своей смертью не сдохла, их гонят в любое время к бойне, и наружная стража этому не мешает. За пару медяков наружная стража не то что больную корову ночью пропустит, а банду черных некров, со всеми их гробами в придачу и тухлыми подругами. А еще есть целая куча относительно уважаемых горожан, которые поклянутся на могиле Первого Короля, что всю эту заваруху я просидел за своей стойкой не высовывая носа. Я, знаете ли, заварушек перевидал немало, и давно уяснил, что нос свой в таких случаях следует беречь. Так что уже завтра меня из вашей управы выпустят, и я прямиком пойду в Городской Совет. И рот там свой разину. И во рту моем внимательно пересчитают все отсутствующие зубы. Если и ошибутся при этом, то в большую сторону. И выставят вашей живодерне счет за каждый зуб. И счет будет такой, что на деньги эти я себе восемь полных челюстей поставлю с хорошими, крепкими зубами. И счет этот вы оплатите. Оплатите с радостью и с извинениями. И вы, господин МЛАДШИЙ дознаватель, извиняться будете в первых рядах. Извиняться искренне и с заискивающей улыбочкой. А те господа, что за нами через стену поглядывают, будут кивать при каждом вашем слове. А может и в зад даже целовать меня при этом будут - все зависит от количества отсутствующих зубов.
  - Как он о нас узнал? - вскинулся Дербитто. - Он что, где-то искусства нахватался?
  Сеул, не отводя взгляда от допрашиваемого, тихо произнес:
  - Да какая тут магия... на синь он явно не тянет. Стены подвала из серого песчаника, а камень Серисетия черен как смоль. Выделяется это окно, а Пуго не из тех идиотов, что дальше своего носа не видят. Да и не первый раз его допрашивают - этот плут с богатой биографией.
  - Есть за что его прижать? И что значит не первый раз?
  - Спорно. Уж за убийцу мы его точно не выдадим. Зайцам он не нужен, и домыслы наши им не нужны. Зайцам нужен убийца. Всем нужен убийца... настоящий убийца. Нет, этого Пуго мы никак не приплетем к делу... Он чист...
  - По его роже это не скажешь. Вид у нее такой, будто и она тоже ворованная. Тем более, говорите, привлекался.
  - По архиву был под следствием во время мятежа Гиора.
  - Так там, вроде, пару зайцев тогда тоже прирезали, попали под горячую руку. Может, понравилось, и решил продолжить?
  - Тридцать лет без малого прошло. Ты думаешь, зайцы всерьез поверят, что этот жирный кабатчик своими пухлыми ручонками пустил кровь всей их стае?
  - Я бы на их месте точно не поверил. Но убийцу-то надо выдавать. Рассвет уж скоро, а мы на месте топчемся. Может того... при попытке к бегству его, а там бумагу состряпаем, и сапоги его покажем. Сдается мне, кровь на них будет не только коровья.
  - Дербитто, зайцев такой ерундой точно не обманешь. Они, если захотят, то и труп допросят. Хорошо допросят. Труп все расскажет, да еще и пару песен споет... и спляшет при этом.
  - Это если захотят допросить. Им же самим перед Лесом, думаю, ответ держать теперь. Может сделают вид, что все хорошо, и примут нашего кабатчика как главную персону? На месте он был, в мятеже Гиора замарался, на улице крови и навоза нахватался, да и вообще, морда у него воровская. Нас его труп устроит как ответ, может и их тоже устроит?
  - Не устроит... Нам нужно закрыть дело, а им нужна правда. И неплохо бы эту правду нам сейчас узнать. Пойдем Дербитто, поговорим с этим плутом. Похоже уже, что не его допрашивают, а он допрос ведет... Ох и кретин наш Риолин...
  - Молод он и глуп, улицы не видел - сразу видать паренька из чистой семейки. Он не пугает, а будто сказки сестрам на ночь читает. Куда ему с Пуго тягаться. Дело, конечно, не мое, но зря вы этого сопляка к Пуго послали.
  - Не зря Дербитто, не зря... Клиент должен расслабиться... хорошо расслабиться. Как расслабится, так и хватай его за шкуру... за мягкую, расслабленную шкуру...
  Трактирщик, обернувшись на скрип отворяемой двери, осклабился:
  - Здравствуйте, господин Дербитто. Вот беда-то какая: и вам эти заячьи тушки поспать не дали спокойно?
  - И тебе привет... Пуго...
  - Что, господин главный стражник, тоже мне будете страшные байки про зассанные оазисы в пустыне рассказывать, или, может, как честные люди поговорим? Хотя какие, в тухлую печень, могут быть честные люди в этом подвале в такую пору?
  Стражник попробовал передвинуть табурет ближе к столу, но куда там - приколочено все к полу на совесть. Присел так, как смог, в отдалении, вздохнул:
  - Бывают здесь честные, бывают - всех по себе не ровняй.
  - Если говорить по-совести, то честнее меня человека между стен нет - вы же знаете.
  - Пуго - давай без шуток. Не будем время терять - до рассвета недолго осталось. Как рассветет, мы должны будем привести зайцам убийцу... или принести. И признаюсь честно - пока что лучше тебя мы никого на эту роль не нашли. Сам понимаешь...
  - Да не дурак я, господин старший стражник - все понимаю. Но понимаю и то, что зайцам меня в любом виде вам не всучить. Не примут они такой гнилой товар. Вы гляньте на меня, внимательно гляньте - ну разве найдется в этом городе дуралей, что поверит, будто я, хорошо всем известный трактирщик Пуго, способен был из кучи зайцев нарезку сделать? Да такого дурака даже на смех поднимать не станут - ну что взять с убогого?
  - Да все я понимаю. Но пойми и ты - рассвет на носу, а предъявлять нам некого. Совсем некого. Кроме тебя, конечно. Трактир твой? Твой. Сапог твой? Твой. В мятеже Гиора засветилась морда твоя? Засветилась. И после всего этого пойман ты был моими стражниками у внешних ворот. Куда это ты, на ночь глядя, из города подался? Уж не от правосудия ли скрыться хотел?
  - Господин старший стражник - да вы бы на моем месте так же обхезались, и так же бежали за город будто за вами дохлая теща некра гонится, алебардой размахивая. Тут и дурак поймет - надобно подальше быть от всего этого.
  Сеул в беседу не вмешивался, и не присел - мерным шагом прохаживался по периметру подвальной комнаты, заложив руки за спину. Даже не косился в сторону стола, но не упускал ни единого слова. Уловив в голосе задержанного нервные нотки, понял - тот не дурак, и все понимает прекрасно. И понимает, на какой невесомой волосинке сейчас висит его судьба. Пытается казаться невозмутимым, но куда там... Да и поступки его, вроде глупой попытки покинуть город... Нервные поступки... Необдуманные... Пора.
  Резко развернувшись к столу, Сеул четко, чеканя каждое слово, заявил:
  - Сапоги ваши. Следы ваши. Кабак ваш. Бежать за город пытались вы. Кроме того, в вашем кабаке, в верхних комнатах, нашли немало интересного. К примеру, арбалет. Интересный такой арбалет. Такие легко спрятать под длиннополой курткой, а уж под бандитское пальто и вовсе два можно повесить. А на арбалете том приметное клеймо и вензель хозяина. Хозяина этого оружия уж давно в паре провинций обыскались. Серьезно искали - вдумчиво и настойчиво. А он вот где оказался - в столице, в вашем заведении. И все говорит о том, что не случайно туда забрел, а жил там не один день. И заметьте - арбалет скрытого ношения, как и те, из которых зайцев перещелкали. В подвале вашем комнатку нашли. Интересная такая комнатка - с замаскированной дверью. А в комнатке той одиннадцать тюков с шегским сукном. Таможенного клейма на тюках нет. Вообще никакого клейма нет - будто ничьи они. А ведь немаркированный товар подобный, это серьезное преступление против казны.
  Риолин, не выдержав перечисления всех гнусных тайн трактира Пуго, вскочил, чуть ли не умоляюще предложил:
  - А давайте я ему все же зубы выбью?
  - Сядьте, Риолин, - поморщился Сеул.
  Пуго, воспользовавшись паузой, поспешно затараторил:
  - Вообще-то заведение у меня давно уже не кабак, а трактир - уважаемый трактир. И раз стража на Второй Стене человека пропустила, значит и мне не грех такого пускать. Комнаты мои наверху не грязные, и клопов не держим. Шлюх тоже не пускаем туда - у меня приличное заведение. А в приличном заведении в вещах постояльца шариться не принято, так что найди вы там даже склад оружия для полного кавалерийского полка, это не ко мне претензия. А про сукно знать не знаю - я в подвал кроме как вино проверять не спускаюсь, не иначе как кто-то из слуг смошенничал, а может и вовсе с давних времен лежит, еще до меня. До того, как я трактир этот прикупил, там знатный вертеп был. И вообще, мы с вами люди не глупые, давайте уж напрямую - раз вы меня еще не придушили, и не потащили к зайцам, значит, скорее всего, и не придушите. И сукно это вам вообще нахрен не надо, как и все остальное. Так чего вам от Пуго надобно?
  - Правда нам нужна - правда. Вся правда. Все что ты видел, и что не мог видеть. Вспомни все, вспомни даже сколько мотыльков ночных кружило у лампы над дверями в кабак. Вспоминай все - с самого начала вспоминай. И рассказывай. Все до последнего слова. Даже не думай что-либо утаить. Я это почувствую. И тогда ты умрешь. И труп твой отнесут зайцам. А потом... потом, возможно, умрем мы... и не только мы... И все из-за того, что ты решил скрыть одно единственное слово. Надеюсь, ты не совершишь такую глупость. А теперь начинай...
  - Господин, не знаю, как вас звать - с чего же тут начать...
  - Сначала начинай. С самого начала.
  - Ну, если сначала, то он мне сразу не понравился.
  
  * * *
  
  Этот парень не понравился трактирщику сразу. Пуго не первый день провел меж стен, и местную публику знал от и до. Нет, это точно не местный. В принципе, это не беда - межстенье это такое место, где народ вечно мечется от стены к стене, разбавляя этой суетой степенное существование коренных обитателей столичного пограничья. В заведении Пуго всем рады - главное плати, и не бей посуду. А если бьешь чью-то морду, то делай это на улице, за углом. Если вообще прирезать кого решил, так еще дальше отползай - нечего нюхачей на почтенный трактир наводить. Если повадится стража тут чес устраивать, того и гляди, репутацию потеряешь. А не будет репутации, так жить придется на меди - больше торговля пивом не принесет. Серебро это серебро - его носят люди серьезные. И для них нужно место тихое, с соответствующей репутацией. Вот, например, как трактирчик Пуго. Достойнейшее заведение: полы чистые, столы вытерты, пиво разносит пара смазливых девиц, причем не шлюх, а серьезных девок - за зад ущипнуть попробуешь, так можешь и схлопотать, а уж о большем и не мечтай. А самое главное - есть второй этаж, а уж там все вылизано до блеска, и платят не медью.
  Серьезные люди туда за серьезными делами приходят. В другом месте за стеной может нюхач сидеть с писарем наготове, а у Пуго не так - у Пуго стены это стены. И его стены тайны держать умеют. И за это Пуго платят серебром - за порядок и надежность. Если ты снял комнату у Пуго, ты временно стал хозяином маленького замка. Стены здесь тараном не прошибить - ори не ори, не услышит никто. На окнах литые решетки и внутренние ставни. Попасть наверх можно лишь через общий зал, пройдя по лестнице у всех на виду. Чужаку это не светит - день и ночь парочка слуг наготове. По трактиру работают, само собой, но главная задача для этих мордоворотов, разборки с нехорошими посетителями - один постоянно в зале дежурит для оперативного реагирования. Дебоширов они заранее примечают, глаз набитый - оба в страже поработать успели. Да и сам Пуго хоть и немолод, но силу не растерял - мало кто на ногах больше минуты против него устоит. Удар такой, что хоть дрова им коли - кулак будто гиря. Справляются с проблемами здесь легко.
  Днем, до закрытия ворот, в трактире случайного люда хватает. От ворот до ворот народ бегает покуда светло, а жрать да пить надо, вот и забредают. Фазанов, фаршированных перепелиными языками, здесь не подадут, но зато навалят каши, жареных сосисок, жбан пива поставят, и все за пару медяков. А что еще надо крестьянам да мелким торгашам?
  Вечером ворота закрываются, и все - случайным людям тут делать больше нечего. Наступает время для обитателей межстенья. Чужаков нет - все свои. Тихо становится, спокойно. Зал полупустой. Обитатели верхних комнат спускаются, рассаживаются у столов вдоль стен, поодаль друг от друга, и шепчутся кучками о своих важных делах. Пара завсегдатаев трется у стойки перед Пуго, да порхает со снедью и питьем оставшаяся до закрытия служанка.
  Обычный вечер.
  А этот тип необычный. Чужой он. Хрупкий, невысокий, бледный, глаза чистые, наивно-доверчивые, но с затаенной лукавинкой. Ну будто девка переодетая. Одежда хорошая - такие тряпки богатые студенты таскают. И капюшон на голову накинут - так ученики любят бродить... или мелочевка до сини не доросшая. Студент? Или, может, маг-недоучка? И чего это его занесло сюда в такую пору?
  Пуго подманил пальцем Суару. Служанка подскочила к стойке, выжидательно уставилась на хозяина:
  - Ты этого хмыря в плаще знаешь?
  - Нет, первый раз вообще вижу. Да и какой это хмырь - симпатичный мальчик.
  - У! Лярва - об одном только думаешь! Что-то я смотрю он пьет медленно, кружку ты ему не обновляешь.
  - Так он вообще не пьет. Заказал, а не пьет. И не ест.
  - Послали боги посетителя - он что, собрался над этой кружкой всю ночь трястись?
  - Не знаю. Закрываемся же скоро. Спросить его, снимет ли он комнату?
  - Я тебе дам спросить! Бегом на кухню, копуша - Борт со своими дружками уже поглядывает косо на тебя. Небось ждут горячего!
  Старуха Ниба стукнула об стойку кружкой:
  - Плесни мне еще, Пуго, и не ругай девочку - она хорошая у тебя.
  - А не много ли тебе будет?
  - Жалко, что ли?
  - Да чего мне пиво-то жалеть! И куда тебе только влазит, вся уже провонялась, да и опухла вон как - это у тебя почки уже от пива гниют.
  - Пиво дырочку найдет. И вообще, мне замуж уже точно не выходить - хочу и распухаю. Наливай давай.
  Пуго, поднеся старухе новую кружку, тихо поинтересовался:
  - Ниба, а что за мальчишка там сидит, не знаешь?
  - Не Пуго, первый раз его вижу. Вон, на него Урций косится - может знакомы?
  - Не смеши - Урций вечно косится на всех, у кого есть яйца, а уж от такого смазливого юнца этот боров и вовсе в восторге. Не нравится мне этот парнишка.
  - А мне нравится. Симпатичный он.
  - И ты туда же - лярва старая.
  - Сам ты лярва. А еще ты кастрат.
  - Я бы тебе доказал обратное, будь ты лет на сто помоложе.
  - Так я еще столько не прожила.
  - Да что ты говоришь? А с виду не скажешь!
  Ленивая перепалка привлекла внимание Гика. Жулик пододвинулся поближе, махнул кружкой:
  - Ты, Ниба, у нас самая красивая - не слушай ты этого трактирщика, он давно женщин на пивную бочку променял. Чего это вам этот малец так интересен стал?
  - А ты его знаешь? - вопросом на вопрос ответил Пуго.
  - Не сказать чтобы очень... Видел я его утром на рынке, что у ворот, о чем-то он там с Шугером трепался. И Шугер при этом выглядел очень интересным - похоже, продавал этому юнцу что-то.
  - Интересно что?
  - Шугер все что хочешь тебе продаст. Это же Шугер.
  - Не мели ерунду. Шугер если продает, то не репу. Шугер оружием промышляет. Что хочешь тебе достанет: хоть армейское, хоть штучное.
  - Так и я о том же - не о репе точно они трепались. Шугеру репа ни к чему. А парнишка на студентика похож. И по прикиду видно, что родители у него жирные. Но не столичные. Будь столичными, так бы не бродил между стен - поближе к центру шатался бы. О чем такому неженке можно было с Шугером говорить? Ножичек, может, купить решил, для неверной невесты... Небось и кошелек у него не пустой - к Шугеру с пустым подходить опасно. И вообще на девку похож - худосочный слишком. Пуго, если ты его на ночь выпрешь из кабака, ребятки на улице точно в темноте его за шалаву примут, и за угол заволокут. Вот смеху-то будет, когда штаны стащат. Слушай, Пуго, а что за тело там, у лестницы сидит. Вид у него будто у гробовых дел мастера. Уж не некр ли он?
  Пуго ответил не сразу - Гик, конечно, свой в доску, но язык при нем распускать не стоит. Да и было бы из-за чего - да, постоялец мрачноватый, но человек проверенный, и пакостей от него пока не было. Частенько здесь останавливается, да и друзья его тоже нередко заглядывают. И сам он, и друзья его, все люди благородные - платят исправно, серебром платят, и сверху не забывают добавить, отблагодарить. Мрачноватые, конечно, люди, и немногословные - даже имен своих никогда не называли. Ну так молчание это не грех. И на одно лицо все, видать это семейное дело - не иначе как братья. А уж гробовщики они, или некры, это дело их - Пуго в дела постояльцев нос не совал. Нос беречь надо.
  - А если и некр, тебе-то какое дело?
  - Мне? Мне совсем никакого.
  - Вот и помалкивай. Постоялец этот человек тихий, но что-то мне говорит, что разозлиться может вмиг. А это нехорошо будет.
  - Да уж - бугай знатный. Я его, кстати, вчера видал за заставой. Он чего-то топал к мельнице, вниз.
  - Раз топал, значит надо ему было - ты что-то много болтаешь сегодня.
  - Так день хороший - погодка загляденье, душа прямо поет.
  - Угу. Полдня дождь шпарил, только сейчас утих. Шутник ты у нас.
  Дверь трактира распахнулась резко - будто ногой открыли. Заплясали огоньки светильников, ноздри защекотала влага свежего уличного воздуха.
  - Это что за свинья там копытом двери распахивать повадилась? - угрожающе поинтересовался Пуго.
  "Свиней" оказалось две. Точнее двое. Да и не свиней вовсе. Глянув на вошедших посетителей, Пуго прикусил язык. Эх - сразу видно почтеннейшую публику. Ну а что до дверей - так хоть головой рогатой их открывай, им хуже не станет. Двери в кабаке хорошие, крепкие. Вот кто его за язык тянул? Сколько лет прожил, а не научился за словами своими присматривать.
  Изучив парочку повнимательнее, Пуго и вовсе насторожился. Одного странного посетителя он еще стерпит, но трое уж явно перебор - что-то тут сегодня не так. Нет, эти на смазливых юнцов не походили - высоченные, стоят ровно, будто бревна. Не атлеты - хрупковаты, но хрупкость обманчива, будто тонкое тело диких котов. И морды такие же вытянутые и бледные, будто у того парнишки. Да и не морды, а лица. Причем лица ухоженные, и так же прикрытые капюшонами, надвинутыми на лоб пониже. Одень в платье, и за баб сойдут. Получатся высоченные плечистые бабы с узкими задницами. Откуда они все тут ночью появились?
  Сняв с гвоздика полотенце, Пуго принялся вытирать руки, демонстрируя посетителям готовность к обслуживанию. Посетители на него даже не покосились - так и стояли, внимательно изучая зал. Глянув туда же, Пуго увидел, как черный постоялец еле заметно кивнул. Ах, вот оно что - дела у него с этой парочкой. Ну раз дела, то, значит, все нормально, и зашли они не случайно. А что до вида их странноватого, так это не его, трактирщика, дело. Дела постояльцев это свято - пусть хоть с демонами якшаются, лишь бы серебро платили.
  Рано Пуго расслабился - загадочный парень не зря его настораживал.
  "Студент" встал.
  Нет, не встал - будто пружина распрямилась, или на тугом луке лопнула тетива. Красиво встал, будто танцор, или опытный фехтовальщик. Скользнул вбок, из-за стола, единым движением распахивая плащ. Голосом чистым и мелодичным звонко произнес:
  - Сидите на месте и никто больше не пострадает.
  Пуго внезапно понял - сиди не сиди, но сейчас репутация его трактира серьезно пострадает.
  Пуго не ошибся.
  Из-под плаща парнишка выхватил два арбалета. Не армейские двужильные монстры, какими кирасу навылет прошибают, а так себе - арбалетишки. Такие таскают хлыщи из управы, да ворье понаглее. Если взвести на совесть, то плечи чуть ли не до ложа складываются, и при желании такую дуру даже в рукав можно запихать. Стреляет недалеко, да и попасть трудновато, но шагов за десять-двадцать достать можно.
  Так вот что этот четырежды проклятый юнец у Шугера покупал...
  Рассказывать все в подвале управы приходилось медленно, вспоминая все подробности, а на деле происходило все быстро - невероятно быстро. Сердце не успело четыре раза стукнуть с того момента, как парнишка выскочил из-за стола, а пальцы уже утопили скобы - "студентик" выстрелил с двух рук.
  Парочка новых посетителей на месте тоже не стояла - ребятки явно битые жизнью, отпрыгнули от дверей будто блудливые коты, застигнутые в чулане за пожиранием сметаны. Но куда ты спрячешься от арбалета, если до стрелка неполный десяток шагов?
  Арбалеты стукнули одновременно, подпрыгнули в руках от отдачи. Короткие, толстые болты с чавканьем ударили в живую плоть - оба упали синхронно, один тонко, по-женски, вскрикнул. Убили или нет, неясно, но уж не задели точно - всем телом бедолаги приняли сталь, оба не смогли от ударов на ногах устоять.
  К пареньку от лестницы ринулся Хоги. Вовремя ринулся - арбалеты разряжены, перезаряжать их очень долго теперь, а в рукопашной у этого стрелка шансов нет - Хоги что кабан-переросток, тупо в доски втопчет полдюжины таких молокососов, и не заметит.
  Не втоптал.
  Парень откинул разряженное оружие, полуобернулся на месте, взмахом руки встретил надвигающийся живой таран, даже не ударил, а так, прикоснулся к лицу. И случилось чудо - ноги громилы оторвались от пола, Хоги пролетел через стол, впечатался головой в стойку, на этом его полет прекратился. И вообще - на сегодня рабочий день Хоги закончился.
  Пуго остановил свою руку, тянущуюся за дубинкой. Нет, не стоит это делать. Палка, залитая свинцом, аргумент в спорных вопросах неплохой, но не в этот раз. С этим пареньком лучше не связываться - забьет эту палку тебе в такое место, что доктор неделю искать будет.
  Вот же каналья - а казался таким милым!
  - Вам же сказано - сидите на месте, и все будет хорошо, - нервно произнес парень. - Сейчас я выйду, и можете звать стражу.
  Через весь зал пролетел стол, сбив по пути пару светильников. Добротный стол из двупальцевых досок - за таким сразу десяток пировать может. Такой от пола оторвать и втроем нелегко, а уж летать заставить и вовсе не получится.
  Но у этого постояльца получилось.
  Паренек, ловко увернувшись от пролетевшего предмета мебели, посмотрел в сторону "гробовщика" чуток озадачено, нервно выкрикнул:
  - Стой! Я не хочу тебя убивать! Мне нужны были только они - я сейчас уйду!
  С таким же успехом мог и со стеной поговорить - черный громила не ответил, молча попер вперед. Не торопясь пошел - не так как кретин Хоги. Уверенно пошел - отшвыривая с пути перевернутые табуреты, и перешагивая через лужи горящего масла, что пролилось из светильников. Дойдет и убьет. Голыми руками убьет.
  Три трупа за вечер - репутации трактира хана.
  Дальше Пуго на некоторое время отключился. А как не отключишься, если в твоем заведении вдруг ударил гром. Настоящий гром - будто молния под ухом сверкнула. Вроде бы перед этим громом парнишка как-то хитро крутанулся, и вроде бы махнул рукой как-то нехорошо. А может и не было этого. Трудно вспоминать - уж больно сильно громыхнуло. И отбросило Пуго назад, на спину, а там он уже не мог ничего видеть - стойка мешала.
  Грохнуло второй раз, яркая вспышка ударила по глазам, заставила зажмуриться. Из пивной бочки вырвало кран, холодная струя ударила прямо в лицо. Как раз кстати - сделав хороший глоток, Пуго рискнул приподняться
  В зале было темновато - все светильники поразбивало. У стены и по центру разгоралось разлитое масло, в его пламени Пуго разглядел тело черного постояльца. Пуго сразу понял - он мертв. Ну не может человек дымиться, будто сырое полено в очаге, и быть при этом живым. Да и запашок очень нехороший - будто цыпленка в очаге спалили.
  В дверях толкались разбегающиеся посетители и постояльцы. На такой фейерверк стража быстро пожалует, а со стражей народ местный общаться не любил. А Пуго куда деваться? Не бежать же - заведение-то его... так что не было печали...
  Выбравшись из-за стойки, Пуго сорвал с ближайшего окна занавеску, подержал ее под струей хлещущего пива, кинулся забивать пламя, пока пожар тут не уничтожил то, что пощадил проклятый мальчишка. Огонь уже успел разгореться, и ушел неохотно, заставив Пуго от души надышаться едким дымом.
  Убедившись, что язычков пламени больше нет, Пуго отбросил занавеску, кашляя и умываясь слезами вырвался на улицу. Согнулся на крыльце чуть ли не вдвое, закашлялся еще сильнее, пытаясь прочистить легкие. Желудок тут же скрутило судорогой. Инстинктивно, стараясь не наблевать у дверей своего заведения, Пуго просеменил вперед, склонился над сточной канавой, и только тут разрешил утробе очиститься.
  Отплевываясь, распрямился, покосился влево. Ну что за день - угораздило его именно сюда блевать приползти! Репутации трактира и так хана пришла, лужа блевотины у дверей дело бы уже не ухудшила.
  Оба посетителя, заработавшие стрелы в первые мгновения заварухи, лежали у канавы. Один был мертв - не может человек остаться живым, если ему пробило голову. Второй, очевидно, сумел дотащить его сюда, несмотря на свою рану. Но здесь его силы иссякли - уложив голову убитого себе на колени, мужчина плакал. Плакал страшно - с хрипом, с кровавой пеной. Так плачут перед уходом - умирая.
  Страшный плач.
  По мостовой зацокали подкованные сапоги - к умирающему и мертвому подошел убийца. Остановившись возле канавы, в шаге от своих жертв, парень бледно улыбнулся, и нежным, тихим голосом, спросил:
  - Элмарен, ты узнаешь меня?
  Умирающий с трудом приподнял голову, глянул слепо, непонимающе.
  - Вижу, что не узнал. Посмотри на меня внимательнее.
  Убийца наклонился, отбросил капюшон, рассыпав по плечам водопад длинных светлых волос.
  - Посмотри. Хорошо посмотри. Ты умираешь, но там, куда ты попадешь, ты должен помнить о том, кто тебя туда отправил. И ты будешь знать, что это только начало.
  Элморен дернулся, упал на бок, захрипел, с неописуемым ужасом глядя на убийцу, с натугой простонал:
  - Хэ... Хе... Хэеллен... отродье... тыыыыыыы...
  Стон перешел в бульканье, изо рта хлынула кровь, началась агония.
  Убийца, вернув капюшон на голову, будто в воздухе растворился. Исчез во тьме. Дело это нехитрое - ведь фонарь над входом тоже разбило, а из-за туч ни звезды, ни луна, ни Шрам не достанут.
  Пуго и сам не понял, что его дернуло шагнуть лишних два шага и склониться над телами. Наверное интуиция. Не так выглядели эти парни, не так. Не бывало здесь таких никогда. Не то с ними что-то... совсем не то...
  Потянувшись к умирающему, медленно поднял капюшон. Не веря своим глазам крепко зажмурился, взглянул еще раз. Убедившись, что зрение не обманывает, нервно икнул, на грани слышимости потрясенно прошептал:
  - Зайцы... мать их... Зайцы... Хана мне теперь...
  Встав, Пуго, шатаясь, потопал в сторону ворот. Он, конечно, не надеялся, что сможет уйти из города. Не уйти ему - его же первого искать теперь начнут. Трактир, будь он неладен... Но и оставаться здесь он тоже не мог.
  Надо делать хоть что-то. Нельзя стоять на этом месте. Нельзя. Плохое это место.
  
  * * *
  
  Тихо журчит вода под старой мельницей. Рабочие сняли с колеса лопасти, а новые не поставили. Незачем ставить - река здесь обмелела, ушла в новое русло. Там теперь строят другую мельницу, получше старой. А сюда никто и не заглядывает, тем более ночью, в предрассветный час, когда вся нечисть озверело ищет добычу, спеша насытится перед дневной спячкой. А ведь в омутах под мельницами много чего нехорошего прятаться может.
  Плохое место. Если бы кто-то в эту пору проходил мимо, то сам бы убедился в этом. Из окон и щелей струится мерзкий синий свет, внутри что-то потрескивает, и кто-то бубнит на неизвестном языке.
  Не иначе некры какую-то гнусность творят.
  - Целое стало меньше.
  - Мы ощутили потерю.
  - Наша часть и так мала, а теперь стала еще меньше. Нам больно.
  - Твоя боль, боль части и целого. Мне больно вместе с тобой.
  - Целое, впусти часть со мной, дай мне прикоснуться. Издалека прикоснуться. Почувствовать.
  - Тебе не дадут это осуществить. Ты потеряешь себя в целом. Твоя миссия как части еще не окончилась. Крепись и приблизь миг единения.
  - Мне трудно. Но я сделаю все, чтобы объединить часть с целым.
  - Найди того, кто сделал целое меньше. И прекрати его существование.
  - Мы прервем его существование. Никто не должен делать целое меньше, даже если это часть.
  - Целое имеет еще одно дело. Целое посмотрело все, что видело наше новое око. Целое нашло странное.
  - Если часть должна знать что это, то часть готова слушать про странное.
  - Око сделало съемку южного материка.
  - Око делало то, что должно было делать. Мы должны сделать материк своим сейчас. И частью целого потом.
  - Да часть, око делало то, что должно было делать. И око нашло радиосигналы в дециметровом диапазоне. Источник сигнала был на южном материке.
  - Око нашло странное.
  - Око нашло странное. Око сделало снимки места, откуда излучался сигнал. Око нашло там много странного. Такого странного мы еще не видели. Почувствуй то, что видело целое. Издалека почувствуй. Не приближайся.
  - Целое, я хочу стать ближе.
  - Терпи. Миг единения еще настал. Смотри все.
  - Я вижу. И мне хорошо. Я чувствую восторг. Я почти прикоснулся к целому.
  - Целое ослабляет контакт. Целое недовольно. Часть не должна так сильно хотеть раствориться в целом. Это может мешать нашему делу.
  - Целое, это не помешает нашему делу. Часть будет стараться приблизить миг единения.
  - Целое верит. Целое показало части все странное, что видело око на южном материке.
  - Часть видит странное.
  - Часть должна прийти на это место. Часть должна изучить это странное. И часть должна прекратить существование странного, если оно мешает нашему делу. Если странное не станет понятным, тоже прекратить. Непонятное опасно.
  - Да целое, часть готова.
  - Прерываю контакт.
  Синее мерцание померкло, рассыпалось жалкими искрами, потухшими почти сразу. Черный человек вышел из здания мельницы. Посмотрел наверх, в сторону городской стены. Скоро рассвет, ворота откроют, и он пройдет в город, растворившись в толпе крестьян и торговцев. И найдет там того, кто сделал целое меньше.
  И прервет его существование.
  
  Глава 2
  
  Этот самец был хитер. Очень хитер. Но Тим тоже не дурак - нет в степи такой антилопы, что сможет его перехитрить. Да и не настолько хитер вожак этой маленькой стайки, раз приперся под самое становище - похитрее козлы бывают. Грех упускать такой момент, и такие рога.
  Рога отменные. Причем оба. У антилоп вечная проблема с ними - как брачный период, так ломают их друг о дружку. Тупые создания - лупят по крепким лбам. Часами стучат, покуда у кого-то из противников не помутится в глазах, или рог, наконец, не сломается. Хотя в этом свой резон - в таком бою антилопы не убивают друг друга, не ослабляют популяцию. Но и сломанный рог не отрастает. А если сломал оба, то все - уже не самец. Таких выгоняют из стада, и долго подобные одиночки потом не живут. И верно - нечего плохими генами засорять популяцию. Стаду нужны самцы с крепкими рогами, чтобы любому хищнику можно было бока пропороть.
  Раз этот самец дожил до таких лет и сохранил оба, значит, они у него крепкие. А учитывая их длину, ох и замечательный лук выйдет. Нет, этот лук, конечно, тоже неплох. Но он старый, дедовский, не свой. Настоящий мужчина должен принести мастеру все свое, добытое своими руками. И Тим это сделает.
  Шарка мысли о генетике и регулировании развития популяции копытных не волновали. Что с него взять - обычный степной мальчишка. Горящими глазами косясь в сторону стайки, он выдохнул:
  - Тим! Рога! Хорошие рога!
  - Хорошие рога, - согласился Тим. - Давай, догоняй. Я сниму его на скаку.
  Жизнь на равнинах, среди кочевников, научила местное зверье опасаться человека. Даже самая глупая тварь знала, на что способен лук в руках этих голокожих обезьян. Антилопы держались подальше от мест, где охотник может подкрасться на расстояние выстрела. Хотя, если не торопиться, то можно змеей проползти по траве и, вскочив, подбить зверя чуть ли не в упор.
  Но сегодня Тим не хитрил - не тот случай. Эти рога он возьмет в честном поединке, дав добыче шанс на спасение. Шанс, честно говоря, слабый, но все же шанс.
  Кунар пошел галопом чуть ли не с места - умному коню хватило легкого понукания. Хороший у Тима конь, а ведь как смеялись с мальчишки, умолявшего не резать неказистого жеребенка. И ведь отбил его, не дал тронуть. И что? Выросло из корявого создания чудо степное - длинноногое, гибкое, глазастое, проворное словно ветер. Догнать Кунара лишь стрела может, да и то не всякая. Старики плевались, шептали о демонах, выкормивших скакуна кровью матери. Мужчины помоложе относились к Кануру более прагматично - таская к нему лучших кобыл, чтобы поднять новую породу. А уж молочной соской выкармливал Тим осиротевшего еще до рождения жеребенка, или кровью кобылы-матери, их волновало мало.
  Вожак антилопьей семейки рванул с места будто заяц. Хорошо пошел - такого попробуй догони. Будь у Тима простой конь, не догнал бы конечно, но ведь несет его Кунар, а от Кунара не уйти. Ближе, ближе, еще ближе. Беременная самка отстала, испуганно шарахнулась в сторону. Беги дура - не нужна ты Тиму. Да и позорно такую добычу брать, разве что от голода умирая. Но голодом и не пахнет - уж мяса накхам всегда хватало.
  Тим сжал ноги, давлением колена заставляя Кунара пойти правее. Умный конь отреагировал мгновенно, пошел куда попросили, подставляя дичь под выстрел. Подцепить кольцом тугую жильную тетиву, отвести назад под самое ухо, развести пальцы. Широкий охотничий срез ударил вожака антилопьей семейки прямо под затылок. Замечательный выстрел - после такого не надо гоняться за подранком.
  Козел перекатился через голову, забил копытами, захрипел. Подскакав к нему, Тим осадил коня, потянулся за мечом, но отдернул руку - добивать добычу уже не надо.
  Шарк даже на такой короткой дистанции ухитрился отстать прилично, но зрение у степняков орлиное - ни одной подробности охоты не упустил.
  - Тим! Хороший выстрел! Ты ему чуть голову не отрезал стрелой! Можно я наберу крови?
  - Можно, - разрешил Тим.
  - Я рога тогда сам сниму. И печень вырежу, можно?
  - Сколько тебе можно говорить, чтобы не жрал сырую печень. Сожрут тебя черви потом.
  - А твой отец говорил, что у антилоп печень не червивая. Он говорил, что у медведей много глистов, и у свиней.
  - Не мог мой отец сказать такое.
  - Я все не помню. Да и что это за черви, которых не видно? Если я не вижу в печени глистов, значит их там нет.
  - Так же говорил брат твой. А потом его утробу уксусом со жженой кровохлебкой заливали. И выманивали червя молоком и медом. Червь так и не вылез, и убил твоего брата.
  - Неправда! Вылез! Начал вылезать! У Кумби не хватило терпения, и он закрыл рот. Откусил от червя голову и кусок тела длиной в две руки. А остальное извивалось от боли внутри брата, пока Кумби не умер.
  - Вот и тебя ждет такое.
  Шарк, подставляя ладони под рану, начал хлебать кровь. Все, что проливалось мимо, шло в плоскую кожаную чашу. Наполнив ее до краев, мальчишка протянул сосуд Тиму. Тот спешить не стал - достал крошечную коробочку, заполненную солью и степным перцем, приправил напиток, начал пить не торопясь, не покидая седла, держа чашу в левой руке.
  Шарк, занявшись разделкой туши, не унимался:
  - Как такой большой червяк мог вырасти из маленького кусочка печени?
  - Это не из печени, это твой брат руки перед едой от навоза не отмыл. И подцепил глиста от коровы или лошади.
  - Тим, ты сильный воин, но говоришь как твой странный отец. Вроде бы слова понятны все, но что говоришь, не понять. Как может от навоза в животе завестись червяк длиной в десять рук?
  Тим вздохнул: любознательный мальчишка никак не успокаивался. Вот попробуй полудикому одиннадцатилетнему накху объяснить особенности жизненного цикла кишечных паразитов. Это же степняки - большинство не знает, что из одинокого зернышка вырастает дерево. А те, кто знают, знают только потому, что не кочуют, а живут в становище. В становище все не так как в кочевьях - в становище есть огороды, и даже поля со злаками. Конечно, земледелие на примитивном уровне, и все равно закупать почти все зерно приходится на побережье, но все же объяснить пацану из становища, что из невидимого зернышка вырастает страшный червь, было бы попроще.
  Кунар первый почуял приближение всадников, повернул голову в сторону кургана. Тим, доверяя чутью коня, обернулся туда же, руку автоматически послал поближе к колчану. Если что, то бросит чашу и успеет выпустить стрелу за три удара сердца.
  Из-за старого кургана показалась четверка всадников. Еще не видя лиц Тим понял - это родственные накхи. С виду все кочевники одинаковы, но это для дураков с побережья. На деле меж ними великое множество различий. У каждого рода своя система бляшек на конской сбруе, разная высота закатанных полей у шапочек и шлемов, гириты под уздечку вешают связки крысиных хвостов, оламеки туда же цепляют скальпы врагов, и так далее. Опытному взгляду достаточно мгновения, чтобы определить, кто ты такой.
  Разглядев лица, Тим узнал лишь одного - молодой мужчина из того кочевья, что пришло к становищу вчера, остальные дети не старше Шарка. Кочевье невеликое - и полусотни народа не наберется взрослого. Пощипали их где-то на востоке оламекские волки-воины, теперь, говорят, сливаться они думают с кем-нибудь, покуда род опять не окрепнет.
  Странно, что уже взрослый воин с детворой якшается - не по возрасту ему наставником мелочи быть, да еще и трех сразу. Ну да в чужом роду может и порядки свои.
  Четверка осадила коней перед Тимом, закружила вокруг хороводом. Мальчишки презрительно цокали и сплевывали под копыта коня, мужчина гонял коня молча, бросая на Тима злобные взгляды. Тот и ухом не повел на угрожающую пляску степняков - продолжал осушать чашу, флегматично поглядывая в сторону кургана.
  Покружив с минуту, мужчина, решил, что ритуал демонстрации собственной крутости можно считать законченным. Не настолько велика добыча, чтобы, привлекая к себе удачу парочки ребят, кружить вокруг них четверть часа. Такая антилопа добыча хорошая, но не знатная - хватит и минуты ритуальной карусели, если ты, конечно, не излишне суеверен.
  Осадив коня, мужчина произнес:
  - Я Норг, из рода Шулаков, сын Инина из рода Шулаков, что погиб от собак-оламеков, и мать моя Гнира из рода Ликадов, здравствует и поныне, выносив четырнадцать детей, и вырастив четверых. Это мои младшие кунаки: Бирго, Анахем и Пивисар.
  Тим, допив кровь, взмахнул чашей, стряхивая последние капли, спрятал в седельную сумку, сложил руки на луке седла, степенно представился:
  - Я Тимур, из рода Ликадов, сын Сергея, что небесный безродный, здравствует и поныне; мать моя Энеяна из рода Ликадов, выносила шесть детей, вырастила одного, умерла при родах. Это мой младший кунак Шарк.
  Норг осклабился:
  - Я слышал о тебе, Тимур. Это правда, что твой отец пришел с неба, а твой конь может обогнать стрелу?
  - Да. Отец мой явился с неба. Кунар мой конь, он быстр, и стрелу, думаю, что может и обгонит. Не хочется мне это проверять - ведь может и не обогнать.
  Степняки дружно заржали - столь простые шутки им нравились.
  - А правду говорят, что вы пришли, чтобы слиться с родом Ликадов?
  - Да Тимур, правда. Нас мало, наши мужчины изранены, мы не можем кочевать сами. Нас так мало, что даже мне приходится делить степь с тремя младшими кунаками сразу. Говорят, твой конь нерожденный? Это тоже правда?
  - Правда, - кивнул Тим.
  - Как это может быть?! - с суеверным опасением поинтересовался Норг.
  - Мать Кунара погибла, в нее попала стрела при набеге оламеков. Я увидел, что ее брюхо шевелится и разрезал его, вытащил жеребенка. Потом сам его выкармливал несколько дней, пока он не окреп, и не стал бегать за кобылой-кормилицей.
  - Ты очень хитрый, раз в неродившимся жеребенке разглядел такого коня. Ты покажешь нам место, где твой отец сошел с небес?
  - Мне сперва надо закончить с этой антилопой. Я взял ее из-за рогов, но бросать мясо не стоит тоже.
  - Конечно, - кивнул Норг. - Мои кунаки помогут разделать тушу, и потом мы можем посмотреть на то место.
  - Хорошо, - согласился Тим. - Но поспешите, нам до того места добираться придется час. Ваши лошади уставшие.
  Мальчишки, спешившись, повытаскивали ножи, принялись помогать Шарку. Глядя, как они жадно жрут печень, Тим поморщился, но ничего не сказал.
  На вторую лекцию о паразитах его не хватило.
  
  * * *
  
  Анахем, склонившись, изучил следы, удивленно заявил:
  - Это человек! Тут пешком прошел человек!
  - Тебя не спрашивают, кто прошел, все и сами видят, - одернул мальца Норг.
  Тим, покосившись на воина, заметил в его глазах неуверенность. И в самом деле, трудно поверить, что кто-то по степи своими ногами может передвигаться. Ребенок здесь если ходить начинает, это еще не радость, радость, когда начинает в седле держаться. Все - этот ребенок уже настоящий ребенок, его вырастили. Теперь несколько лет, и в кунаки пойдет.
  Страшное наказание, это когда тебя отвозят в сухую степь, и бросают там одного, без коня. Тот, у кого нет коня, уже не степняк. Он вне закона. Не доберется до него стрела кочевника, так хищники догонят. Конь и человек в степи это две половинки единого целого - разделять их нельзя.
  Норг обернулся:
  - Тимур, мне жаль такое спрашивать, но не изгоняли ли у вас из рода кого-нибудь недавно?
  - Нет Норг, не было такого. И я не слышал, чтобы это было у соседей.
  - Они могли молчать о таком позоре.
  - Могли.
  - Тимур, трава еще шевелится, он ходил здесь недавно, мы его быстро догоним, и принесем в становище его голову.
  - Я не вижу у тебя знаков посвящения. Ты не воин. И я не воин. А это всего лишь младшие кунаки.
  - Если ты не воин, то почему у тебя есть меч?
  - Я снял этот меч с врага. Убил врага сам. Меч врага мой меч - мое право.
  Норг презрительно сплюнул:
  - Тимур - и ты, такой грозный убийца, испугался пешего? Не бойся - твой быстрый конь, если сильно постарается, унесет тебя от него. Ведь этот изгой пеший.
  Кунаки Норга обидно заржали. Но Тимура этим не пронять:
  - Норг, твои слова меня не заставят делать глупое дело. Если у этого человека есть лук, он может ранить, или убить младших кунаков. Подумай о таком позоре.
  - Я подумал. Наш род теперь слаб. Если принесем голову этого изгоя, покажем, что мы не грязь под копытами оламеков. Это согреет сердца сородичей. Старики скажут, что род не угас. Он расцветает вместе с нашим взрослением. А ты можешь идти за нами. Посмотришь издалека.
  - Это твой выбор, Норг. Но все же побереги кунаков.
  - Я так и сделаю. Они пойдут за мной, я первым встречу этого изгоя.
  Четверка накхов-шулаков рванула по следу. Шарк, посмотрев им вслед, жалобно прогудел:
  - Теперь они убьют изгоя сами, и будут говорить всем, что мы испугались.
  - Шулак - люди глупы и завистливы. Какие бы подвиги мы не совершили, всегда найдутся злые языки, которые будут говорить плохое. Так что не обращай внимания на молву.
  - Все равно мне обидно будет.
  - Норгу голова изгоя нужнее. Он из Шулаков, а у тех принято на уздечку подвязывать узелок из волос убитого врага. У Норга нет ни одного такого узелка, а он уже созрел для воинства. Его это тяготит. А мне это не надо.
  - Тебе хорошо говорить - ты убил зимой двух оламеков, и привел их коней. А я когда смогу убить своего первого врага?
  - Рано тебе еще.
  - Ты всегда так говоришь. Тим, мы останемся, или пойдем следом?
  - Мы пойдем за ними. Нам все равно туда идти.
  - Зачем?
  - Шарк, не будь глупцом. Мы обещали им показать место, где мой отец сошел с неба. След ведет как раз туда.
  
  * * *
  
  К Мокрому урочищу Тим и Шарк добрались через час. Ровная как лепешка степь здесь изменяла себе, сваливалась вниз, в плоскую долину. На дне ее сочился крошечный ручеек, не пересыхавший даже летом, правда, местами он исчезал полностью, прячась под землю. Далеко внизу вдоль русла протянулась серия крошечных озер, туда пастухи любили гонять стада на водопой, там же частенько останавливались проходящие кочевья накхов. А сюда люди забредали нечасто - среди кустарников и деревьев трудно пасти скот, да и дикие собаки со всеми удобствами воруют тут молодняк. Почва каменистая, трава скудная - нечего здесь делать степнякам.
  Тим подъехал к хвосту установки, остановился в десятке шагов. Ему нравилось смотреть на эту гору исковерканного металла - несмотря на сильные повреждения, эта часть металлической птицы выглядела будто кусок тела настоящей, живой птицы. Только птицы огромной. Страшно представить, какая сила поднимала все это сооружение в небо, и ту кузню, где выковали такую огромную штуку.
  Шарк, очевидно, мыслил схожим образом.
  - Тим, а скажи правду - твоего отца и всех ваших сородичей великаны сбросили с небес?
  - Почему ты такое подумал?
  - Ну сам посмотри - это какой горн должен быть, чтобы такие куски металла вместил. И какая наковальня. И молот. Человек такое не выкует. Только великан.
  - Это не выковывали. Этот вообще не железо.
  - Я знаю. Волшебный металл. Красивый, но плохой. Не годится ни на оружие, ни на доспехи.
  - Хватит язык чесать, едем дальше.
  Тим направился вниз. Путь его пролегал параллельно той тропе, которую, умирая, проделала рукотворная птица. Мокедо рассказывал, что они долго кружили над степью, в поисках удобного места для посадки. Мокедо не хотел сажать сюда машину, но командир экипажа решил иначе. Рассказывая об этом, Мокедо всегда сожалел, что не смог его отговорить - может быть, таинственный командир установки выжил бы.
  Командир погиб сразу, когда машина, ударившись о землю, лишилась хвоста и керамического щита. Установка, скользя вниз по склону, снесла несколько деревьев, ствол одного из них пробил днище под кабиной, угодил прямиком в живот командиру. Все это происходило так быстро, что тело разорвало простой древесиной - Тиму всегда было непросто представлять этот момент. Броня, защищавшая экипаж от холода космоса и огня возмущенной атмосферы, легко сдалась перед степным деревцем.
  Шарк, дурачась, попробовал направить лошадь на оторвавшееся крыло, но животное фыркнуло и заупрямилось - не желало наступать на сомнительную поверхность.
  - Не надо туда коня заводить, - предостерег Тим. - Крыло пустое внутри, металл тонкий и изодранный от удара, может не выдержать. Если копыто провалится, твоя лошадь сломает ногу.
  Кунак шарахнулся назад - если он лишится лошади, Тим поступит с ним сурово. Запросто может пешком погнать до становища, да еще и палкой при этом подгонять. Такой позор смыть будет непросто.
  Фюзеляж, лишившись крыльев, скользил еще долго, остановившись лишь на дне долины. Внизу он к тому же перевернулся, и последние метры прошел боком, нагребая перед собой содранный дерн и кустарник. Ручей по весне и после ливней разливался хорошо, и за эти годы нагреб на останки орбитального челнока немало своего мусора. Фюзеляж превратился в основу настоящей дамбы, запрудив русло. За ним теперь синело маленькое озеро.
  На его берегу Тим разглядел первое тело.
  Приподнялся в стременах, напряженно всмотрелся, углядел синюю кунаковскую шапочку, прошипел Шарку:
  - Поворачивай назад, и жди меня наверху. Похоже, Норг потерял одного кунака, я не должен потерять тебя.
  Шарк послушно развернулся, уже на ходу уточнил:
  - Может мне скакать в становище? Позвать мужчин Ликадов и Шулаков?
  - Не надо. Неизвестно, что тут случилось, может быть над нами эти шакалы просто шутят, и мы опозоримся. Но если меня не будет долго, тогда скачи очень быстро, и зови помощь.
  Проводив удаляющегося Шарка взглядом, Тим двинулся дальше. На ходу достал лук, подумав, достал из колчана пару срезов - один зажал в зубах, второй наложил на тетиву. Вряд ли человек, передвигающийся по степи на своих ногах, будет облачен в серьезные доспехи, которые пробивают боевыми трехгранниками. А раз так, то лучше бить срезами: тут уже неважно куда попадешь - кровь рекой хлестать начнет, жертва быстро лишится сил даже от раны в ногу или руку.
  Добравшись до берега, Тим с высоты седла осмотрел тело. Это был Анахем, но узнать его можно было лишь по ромбической вышивке на боках шерстяной безрукавки. Лица у Анахема не осталось - вместо лица бугрилась жуткая личина, собранная из отслоившихся кусков багрового пропеченного мяса, и лоскутьев свернувшейся обгорелой кожи. Мальчишку будто в костер прогоревший лицом окунули, и подержали в углях, пока брыкаться не перестал. Вот только не видно поблизости костров. Да и будь дело так, спалило бы и шапочку, и плечи, и грудь. А ведь ничего не тронуло - лишь лицо сожгло.
  Кунар всхрапнул, показываю хозяину, что соседство с мертвым телом ему не нравится. Инстинкт коня подсказывал, что от таких мест надо держаться подальше - где-то рядом крутится тот, кто убил, да и падальщики на это дело быстро сбегаются. А падальщики здесь такие бывают, что хищники перед ними поклоны гнут.
  У противоположного берега в воде плавало тело еще одного мальчишки, а дальше, возле кустов, лежала туша коня. Остервенело квакали лягушки, подсказывая, что возле озера опасности нет. Но это не слишком успокаивало - страшный убийца где-то рядом. Как он может жечь юрких степняков? Нет такого оружия. Или это боевой маг из далеких северных земель? Но разве не почуяли бы его шаманы накхов? Должны были почуять.
  Где искать этого странного изгоя, убившего как минимум двоих кунаков глупца Норга? И как его победить?
  Внутри фюзеляжа громыхнули металлом.
  Соскользнув со спины коня в траву, Тим присел, шлепнул Кунара по голени.
  Кунар не простой конь, он конь нерожденный. Умен не по лошадиному, понимает хозяина с полунамека. С места рванул будто в погоню, проржал злобно, как бы вызывая невидимого врага на бой.
  И враг показался - выскочил из дыры в фюзеляже. Высоченный черный человек. Черное пальто, такие иногда носят люди на побережье, черные брюки, черная шляпа. Как он не засох от жары в таком наряде посреди сухой степи?!
  Черный человек поднял руку. В руке было зажато что-то непонятное, но явно плохое. Может быть то, чем он сжег лицо Анахема. Некогда разглядывать - не стоит испытывать скорость его магии, можно потерять Кунара.
  Срез ударил черного человека в бок, повыше поясницы. Будь это пальто простым, разрезал бы ткань и мясо, сокрушил ребра, распорол легкое. Упал бы убийца, булькая кровавыми пузырями и выплеснув реку крови. Однако пальто оказалось хитрым - стрела застряла в ткани, не пробила. Но удар вышел хорошим - не удержавшись на ногах, противник завалился в воду. Отлеживаться не стал, тут же вскочил, поднимая руку, повернулся в сторону Тима.
  Второй срез ударил черного человека в лицо. Ты изуродовал Анахема, а теперь Тим изуродует тебя. Широкий наконечник вспорол щеку от уголка рта чуть ли не до уха, с треском сокрушил зубы и кость, застрял в черепе. Страшная рана, от такого шока даже степной бык свалится, но этот великан не упал, лишь пошатнулся. Из руки вырвался ослепительный белый шар, со свистом ушел вверх.
  Больше стрел не было, прятаться тоже некуда, и сбежать не получится - шар летает не медленнее стрелы.
  Тим бросил лук, пригнулся, выхватил из-за голенища узкий нож, обманно рванул влево, но тут же поменял курс, прыгнув вправо. Левее сверкнуло, новый шар, ударив в землю, рассыпался мириадами искр, взметнулся густым дымом от влажной осоки.
  Еще один прыжок, уже вперед, и новая вспышка, уже за спиной - быстр черный человек, очень быстр, но Тим быстрее.
  Тим вскинул руку, угрожающе замахиваясь ножом. Черный человек невольно дернулся, готовясь увернуться от клинка. Но юный накх не дурак, чтобы надеяться разрешить бой таким сложным способом - если этот великан сумел со стрелой в лице воевать, то ножом его и подавно не остановишь.
  Тим левой рукой потянул за петлю кистеня, рванул вперед, прыгнул, распластавшись в прыжке параллельно земле, взмахнул оружием. Черный человек уже выцеливал юркого противника, но выстрелить не успел - гирька угодила точно по запястью, выбив блестящую штуку, зажатую в ладони.
  Оружие, из которого черный человек метал сжигающие шары, отлетело в озеро. Не успело оно еще коснуться воды, как Тим, вскочив с земли, в длинном выпаде попытался вонзить нож в глаз черного человека.
  Зря он это сделал. Очень зря. Убийца пресек атаку, ухватившись за запястье, потянул противника к себе. Тим вскрикнул от боли - суставы затрещали, вот-вот лопнут кости. Да что это за демон, которого не берут стрелы! Он, похоже, из железа сделан - сопротивляться невозможно, сила дикая.
  Но Тим сопротивлялся. Ухитрился перехватить в зажатой руке нож, сунуть лезвие под обшлаг рукава пальто, от души там полоснул. Сталь острая, хоть брейся, кровь хлынула рекой, но эта ходячая гора даже внимания не обратила на такую неприятность. Ухватил Тима второй рукой за плечо, рванул вверх, подняв, будто мешок с соломой, швырнул об землю.
  Спасибо Мокедо - если бы не его уроки, выбило бы из Тима дух после такого удара. Не выбило - извернувшись в воздухе, он встретил землю упреждающим ударом рук, пустил тело вбок, перекатился, встал. Горели отбитые предплечья и ушибленное плечо, но это ведь мелочи - на уроках Мокедо иной раз не понять было, осталось ли в теле Тима хоть что-то, что еще не болит.
  Черный человек деловито шагнул вперед, протянул руки, собираясь вновь ухватить прыткого парня. Теперь, наверное, кидаться им не станет, а попросту придушит, или даже раздавит.
  Тим побежал. Побежал быстро, надеясь, что противник нескоро достанет свое оружие из озера. Но черный человек не стал задерживаться - рванул следом, рванул быстро, невероятно быстро. Да как подобная живая гора может бегать со скоростью лани?
  Тим понял - ему не уйти. Через тысячу или миллион шагов черный человек его обязательно догонит. Этот демон, похоже, готов гнать добычу до самого побережья, а вот Тиму столько не продержаться.
  Тим свистнул. Свистнул призывно. Умный Кунар появился чуть ли не мгновенно, вынесся из кустов, чуть повернул, помчался параллельно хозяину, идя на сближение. Прыжок и все - Тим в седле. Спасен. Не догнать теперь Тима черному человеку.
  Будь на месте Тима кто-нибудь другой, то так бы и мчался до самого становища, но Тим не такой. Тим помнит, что где-то здесь еще остался Норг и его третий кунак. Не исключено, что они еще живы - не стоит оставлять соплеменников в этом урочище. Против черного человека у них нет ни одного шанса. Да и нельзя давать врагу передышку - вернется, найдет в озере свое оружие, и встретит воинов накхов огнем.
  Между тем черный человек не останавливался, так и бежал, видимо силой его одарили в ущерб разуму - ну разве может пеший в здравом уме гнаться за конным?
  Обернувшись, Тим увидел, что на бегу убийца деловито тянется за пазуху, что-то там нашаривает. Это Тиму не понравилось - а вдруг у него там припрятаны запасные блестящие штуковины для сжигания людей? Рука ухватила за бухточку свернутого аркана, сдернула с деревянного крепежа, пальцы вслепую прошлись меж веревками, встряхнули, отпустили узелок.
  Тим осадил коня, раскрутил аркан над головой, ловко метнул навстречу врагу. Черный человек вскинул руки, пытаясь ухватить веревку, но не сумел - так и угодил в петлю, затянувшуюся подмышками. Кунар, получив пинок в бока, обиженно проржал, рванул вперед. Тим успел перехватить конец аркана через переднюю луку, потянуть на себя, помогая коню сбить добычу с ног. И им это удалось.
  Черный человек рухнул поверженным колоссом, а это все - конец. Кто упал, тому встать уже всадник не даст - враг понесся по степи волочащейся тушей. Все колючки, все ветки, все бугорки у нор грызунов, все камни - все теперь его. Достаточно несколько минут потаскать воина по буеракам, чтобы превратить его в комок стонущего мяса. И непробиваемая одежда здесь не поможет - голову она не защищает.
  Тим садистки выбирал самые непростые пути - чтобы камней было побольше и ухабы были покруче. Черный человек поначалу дергался. Пытался выбраться из петли, но быстро оставил это дело, затих. Тут только нож может спасти, но если у него и есть засапожник, то теперь до него не дотянуться.
  Кунар вырвался наверх, вдалеке Тим увидел Шарка, но ехать к нему не стал, помчался вдоль урочища, к ближайшему кургану. Он не знал, чья это могила, вроде бы очень старая, до накхов еще оставлена. Да какая разница чья - главное, что там, на вершине, стоит грубый каменный идол. Здоровенный идол - такой и десять мужчин не поднимут.
  Как раз то, что сейчас надо.
  Конь взлетел на вершину кургана, послушно обогнул идола, затем резко рванул на прежний курс. Кунару хорошо - как хочет, так и скачет. А вот черному человеку такие маневры недоступны - влетел головой в камень. Хорошо влетел - с треском. Остановленный рывком аркана конь взвился было на дыбы, но удержался, рванул дальше - крепкая веревка из конского волоса не выдержала, лопнула.
  Тим, еще не веря в гибель черного демона, выхватил меч, развернул коня, помчался к идолу, отводя оружие для косого удара. Не понадобился удар - не может человек выжить, если ему голову об камень разнесет. Ну, может и не разнесло, но чудом не потерявшаяся шляпа теперь почти до плеч доставала - голову сплющило чуть ли не вдвое.
  Остановившись над поверженным противником, Тим спрятал меч в ножны, сплюнул трупу на спину, развернул коня, направился вниз.
  Шарк, не утерпев, подскакал поближе, заорал:
  - Тим, что мне делать?
  - Езжай за мной. Я убил этого изгоя. Но он убил двух кунаков Норга. Третьего кунака и самого Норга надо найти - может они раненые где-то внизу валяются. Когда найдем, вернемся в становище.
  - А может сперва обыщем этого дохлого изгоя, вдруг у него есть золото?
  - Зачем? Мы с тобой не воины, старшие отберут у нас все ценное, что найдут. Вот пусть сами и обыскивают.
  - Тим, ты правильно тогда сделал, что не стал ехать вместе с ними. Они притянули бы к нам свою неудачу, и мы бы могли умереть.
  - Шарк, я всегда все делаю правильно. Тебе бы пора уже это запомнить.
  
  * * *
  
  - Целое стало меньше.
  - Мы ощутили потерю.
  - Это вторая часть за один день. Это большая потеря для нашей части.
  - Мне тоже больно. Но это не должно мешать нашему делу.
  - Не должно. Но что теперь нам можно сделать, ведь часть не вернуть?
  - Часть не вернуть. Но надо закончить дело, начатое частью. Район, где нашли странное, должен стать нашим быстро.
  - Это противоречит нашим планам.
  - Мы изменим планы. Странное важнее. И потеря части важнее.
  - Да. Важнее. Мы изменим планы.
  - Теперь нам надо прервать существование тех, кто сделал нас меньше на две части.
  - Мы прекратим их существование.
  
  Глава 3
  
  Сеул не спал уже две ночи. Первую ночь он развлекался с женщиной. Женщина пользовалась благоприятным моментом - муж ее по делам покинул город на день, и она требовала от любовника всего того, что ждала от него целый месяц. Вторую ночь ему пришлось дежурить в управе, и дежурство выдалось таким, что не подремать. Другой бы на его месте уже свалился от усталости, но Сеул не слабак. Да и как тут свалишься, если нет уверенности в том, что не то что поспать следующей ночью удастся, а вообще дожить до нее может не получится.
  Королевский префект Юронус этой ночью поспал хорошо. И прошлую ночь тоже спал. Но вид у него был не менее усталый, чем у Сеула - он так же был не уверен, что доживет до следующей ночи. А если и доживет, то могут не дожить многие из его подчиненных - ценных починенных. И так в наше время толковых работников не сыщешь, а уж терять их таким глупым образом любому начальнику обидно.
  С другой стороны Юронусу надо во что бы то ни стало сохранить свою шкуру, и шкуру тех протеже, которых терять нельзя. К примеру Риолина. Парень, конечно, кретин полнейший. Но вот родители его очень огорчатся. А если вспомнить, кто его родители, и особенно, кто родной брат его отца... Нет, нельзя Юронусу этого кретина отдавать зайцам. Лучше уж Сеула отдать. И Дербитто. Оба, конечно, исключительно ценные работники и заменить их будет трудно - подсунут на их места стандартных сынков-кретинов по протекции. Ну а Дербитто и Сеул поднялись из низов не потому что они чьи-то дети, а потому что в голове у них не пустота, да и ленью оба не отягощены. Но раз за ними нет никого, отягощенного властью, то ничего не поделать - они лучшие разменные фигуры в этой игре.
  Сеул это понимал. И Юронус это понимал. И оба понимали, что все это понимают. Так что весь этот утренний разговор был не более чем ритуальным фарсом.
  - Господин Юронус, за одну ночь физически невозможно окончить розыск. Район сложный, а наши возможности невелики.
  "В Столице меж стен вообще беременного дракона можно спрятать, и месяц искать. Да и людей у нас мало, потому что вся управа дружно не вышла на работу - кто-то вдруг заболел, кто-то вообще пропал. Никто в здравом уме не желает замарываться в это дело".
  - Сеул, я прекрасно это понимаю, я не требую чтобы вы сейчас убийцу из шляпы вытащили. Но раз уж на ваше дежурство выпало это прискорбное дело, то во дворец Леса придется идти вам, и там докладывать нашим... нашим союзникам обо всех обстоятельствах этого неприятного дела. Вас там уже с нетерпением ждут.
  "Не повезло тебе старина Сеул - зря ты в эту ночь дежурить вышел. Теперь тащи свою задницу в зайчатник, и там с ней будут делать плохое, так как тебя выбрали крайним".
  - Господин Юронус, а не проще ли повременить с этим до вечера? Кто знает, может убийца отыщется... время-то еще есть - по Договору мы должны выдать виновников до заката.
  "Блин! Да у нас последний шанс остался выкрутиться - найти убийцу до темноты. Если нам повезет, все проблемы решатся сами собой. Не лишай нас этого шанса!"
  - Сеул, мы не можем терять время. Во дворце Леса ждут ваш доклад... очень ждут, так же, как ждали в Неринге. Не стоит испытывать терпение наших... союзников.
  "Хрен тебе без соли, а не вечер. Пару лет назад, в Неринге городской префект так же затянул время до вечера, надеясь найди тех идиотов, что прирезали зайца. Найти их ему не удалось. Зайцы тогда обиделись и прикончили половину управы с префектом во главе, да и стражу не пожалели. И по букве Договора они были в своем праве. Так что вали-ка ты бегом к ним, может удастся отделаться малой кровью".
  - Ну что же... господин Юронус. Надеюсь, мне удастся утихомирить гнев... наших союзников... Хотя, думаю, вряд ли... слишком он велик, чтобы хватило одного лишь меня... Дербитто не в счет...
  "Старый хрыч, если ты думаешь, что зайцам хватит пары шкур, то ошибаешься. Обдерут всех, оптом обдерут, и, скорее всего, тебя тоже".
  - А вы постарайтесь. Надеюсь на вашу дипломатичность, и жду вас с нетерпением - надо будет решать, что теперь делать дальше. Идите же.
  "Сеул, хоть слона через ухо роди, но избавь нас от этой проблемы. Я мечтаю, что ты вернешься живым - если уж тебя пощадят, то, значит, остальным тем более ничего не грозит. Так что вали поживее".
  В коридоре, уже пред выходом, Сеул чуть не столкнулся с Пулио. Младший дознаватель, несмотря на утренний час, благоухал как винная бочка, и держался на ногах неуверенно. С такими родителями можно не то что пьяным на службу являться, а еще и баб в допросную таскать, и музыкантов с дрессированными медведями, и вообще гадить под дверями кабинетов. И везучий же оболтус - не в его ночь выпала эта неприятность.
  Толстяк, завидев Сеула, радостно осклабился:
  - Ба! Сеул! Рад видеть! А то мне тут уже наплели, что твою шкуру зайцы на воротах сушат!
  - Нет, Пулио, она пока при мне... дали поносить немного...
  - Не понял?
  - И не поймешь...
  
  * * *
  
  Сеул в зайчатнике никогда не бывал. Неудивительно - ему там делать точно нечего. В гости туда не приглашают, и вообще это одно из немногих мест в городе, от которого надо держаться подальше всем поголовно. Это территория зайцев, а законы зайцев это не законы людей - в них разве разберешься. Если тебя прирежет заяц, то ничего ему за это не будет - в своих законах и договорах с Империей они всегда найдут пункт, доказывающий, что именно так и должно было быть.
  Заяц всегда прав.
  Если ты думаешь, что заяц неправ, значит неправ ты.
  Если ты захочешь с зайцем поспорить на эту тему, тебя прирежут за оскорбление Леса.
  Если ты, не желая быть прирезанным, попытаешься убежать, тебя найдут и убьют. И еще парочку прирежут, кого-нибудь, кто рядом пробегать будет.
  Если ты вообще прирежешь зайца, то тебя не просто прирежут, тебя прикончат мучительной и страшной смертью. И это же проделают еще с кучей народа: кто видел, как убивали зайца, кто по утрам продает тебе свежий хлеб, или кто вообще случайно проходил мимо.
  Заяц всегда прав...
  Карета остановилась возле ворот. Дербитто спокойно произнес:
  - Господин Сеул - приехали.
  - Дербитто, неужели тебе не страшно? Я поражен твоим спокойствием.
  - Господин Сеул. У меня есть верные люди. И они легко выведут нас из города. В провинции друзей тоже хватает - за годы ТАКОЙ работы, сами понимаете, невольно обрастаешь самыми разными связями. Думаю, у вас все аналогично. При желании мы с вами уже через пару недель максимум сможем вообще покинуть Империю.
  - Ты всерьез мне предлагаешь бежать?
  - Нет, господин Сеул, я просто показываю вам, что имей я такое желание, спас бы свою шкуру без труда. Ну, или точнее, у меня неплохие шансы ее спасти. Но я это не делаю. И вы это не сделаете. Мы с вами, разумеется, оба циники, и напрочь лишены идеализма. Но оба понимаем, что наше бегство такой шлейф проблем поднимет, и стольких прикончит... не нужна ни мне ни вам такая цена. Так что зачем бояться того, на что идешь сознательно? Мы делаем это осмыслено, взвесив все. И вы и я всерьез рассчитываем покинуть этот дворец своими ногами, и оба готовы приложить все силы для этого. И страху в наших расчетах не место - он лишь помеха.
  - Ладно Дербитто... что ты не говори, а мне слегка страшновато...
  - Ну и мне... немного... Человеческие слабости...
  - Если мы выберемся оттуда, я хочу с тобой кое о чем поговорить. Мне кажется, ты подходящий человек для нас.
  - Для кого?
  - Надеюсь, ты об этом узнаешь. И примкнешь к нам. Но что бы там, во дворце, не произошло, мне будет приятно, что я попал туда вместе с тобой. Ты надежный спутник.
  - То же самое я говорю и о вас. В такой кампании и зайцы не страшны.
  - Тогда пошли... пообщаемся с... с союзниками...
  
  * * *
  
  - Стоять! Тебе сказано стоять! Ах ты урод! Чего таращишься? Ну-ка шляпу снимай - что у тебя там под ней?! Лысина?! Ах ты урод! Господин сержант, у этого канальи под шляпой лысый зад, да и толстый он как боров! Ладно, проходи давай, считай, что сегодня тебе повезло.
  Другим повезло меньше - в клети привратной башни томилось уже десятка два задержанных. Армейскую стражу сегодня потеснили городские служаки, никого не пропуская без придирчивого "осмотра личности". В воротах из-за этого образовалась двусторонняя пробка, народ роптал, но ускорить процесс не получалось.
  Стража свирепствовала как никогда. Стражники ощупывали толстяков, проверяя, нет ли у них накладного брюха или боков. Придирчиво осматривали длинноволосых крестьянок, проверяя, своя ли у них грудь, или накладная. Дергали стариков за бороды - вдруг приклеенные. Без всяких досмотров кидали в клетку худощавых юношей, не считаясь с их длиной волос. Иной раз кидали и не слишком худощавых, если те рисковали подойти к воротам в одежде с капюшоном.
  Каждый час подъезжала грузовая карета, отвозя задержанных в управу. Там собрали несколько свидетелей из посетителей трактира и его обслуги. Не всех - всех пока не удалось найти. Но и этих вполне хватало для процедуры опознания. Пока что никого, похожего на подозреваемого, найти не удалось, и стража не снижала градус рвения. Сегодня все городское жулье обрыдается - служаки закона сегодня на закон плюют. Хватают всех подряд, врываются в любой дом, и жаловаться некому - при поиске убийцы зайцев все меры оправданы. Под шумок уже устроили капитальный шмон в уголках, куда прежде никак пролезть не могли. Уже был неслабый улов - горы контрабандных товаров, куча оружия, мастерская фальшивомонетчиков, подпольный бордель с детьми, целый склад акцизных печатей и клейменых подточенных гирь. А уж преступников переловили столько, сколько за месяц не ловят.
  Но все не то - убийцы не было. Ускользал он от лап закона. Но бесконечно прятаться не сможет - из города всего несколько выходов, и все перекрыты надежно. Он заперт стенами. Если потребуется, Столицу перетрясут сто раз, не пропустив ни одной мышиной норы, но его найдут.
  Вопрос времени.
  Служака, облапив очередную крестьянку, ухмыльнулся:
  - Ишь ты, какие буфера отрастила! Слышь, красавица, а может ты из тех уродов-мужиков, что с выменем бывают? На ярмарке я такого однажды видел. Дай-ка я тебе под подол гляну, что там... Нет... ты точно не уродец с ярмарки... Ладно, проходи уже... Эх... сегодня служба как-то особенно приятна!
  Перед капралом замерла тоненькая девушка, с затаенной иронией вежливо поинтересовалась:
  - Вы и мое... гм... "вымя" подвергнете осмотру? Или сразу решите, что я уродец из ярмарочного балагана?
  Капрал, взглянув на девушку, поперхнулся, тонким, не своим голосом, прокричал:
  - Господин сержант! Тут синь из города идет! Девка!
  - Синь?!
  - Да господин сержант, синь! Не парень, а явная девка! Парня так не замаскировать! Но волосы у нее светлые! Осматривать?!
  - Дурень, неужто у тебя хватит смелости и тупости осмотреть синь?! Я потрясен!
  - Эй... ты... девка... Если ты синь, покажи чего-нибудь такое... чтобы ясно было, что ты не переоделась в синь.
  - Вообще-то я за подобное беру плату, но для вас, пожалуйста.
  Голуби, оккупировавшие окрестности ворот, как по команде взлетели, закружили над головой стражника. Капрал витиевато выругался, когда на него начали сыпаться белесые кляксы, замахал руками:
  - Эй! Уйми их! Уйми!!!
  - Разве вам больше не надо демонстрировать мои умения? - невинно поинтересовалась девушка. - Я ведь только начала. Простите что мало: я скромная ученица сельской магии, и познания мои так же скромны, как и я.
  - Нет!!! Все!!! Вали отсюда в свою деревню, грядки унавоживать, или сразу в царство демонов, и голубей этих сраных с собой прихвати!!! Чтобы вас громом всех в зад поразило, всю вашу синеву, а тебя целых три раза!!!
  - Ну тогда пока - приятно было с вами пообщаться, но дела зовут.
  Обгаженный сержант напоследок выругался магичке в спину, сплюнул. Ну что за день! Одна надежда - именно через его ворота пойдет убийца, и уж он, старый служака, его не упустит.
  Ох и наградят же его за это!
  
  * * *
  
  Сеул был коренным горожанином. В городе родился, вырос, учился, работает, женится, заведет детей и умрет. И если умрет достойно, возможно, в городе его и похоронят. В сельской местности он, если и бывал, то короткими набегами за преступниками, укрывающимися на овощных фермах, облепивших Столицу плотным кольцом. В этих перенаселенных местах дикого зверья практически не уцелело. Кролика увидеть, или фазана, радость великая, а о большем и не мечтай. Змею повстречать тоже трудно, так что узнать на практике, что означает фраза "змеиный взгляд", Сеулу не приходилось.
  Но сегодня пришлось.
  Взгляд у Эльалиена был змеиным. Натуральная змеюка. Женского пола гадюка. Женщин-зайцев в Столице никто никогда не видел, так что, может не врут злые языки, рассказывая о том, что вдали от дома зайцы крутят любовь без женщин, обходясь друг другом. А если и врут, то все равно в Эльалиене женского не меньше чем мужского: длинные светлые волосы, тонкие черты лица, чистейшая кожа, аккуратная прическа "волос к волосу", пальцы рук длинные, с ухоженными отполированными ногтями. Одежда тоже непростая - на легкий халат похожа. Такую женщина носить не побрезгует, а вот мужчина не всякий согласится напялить.
  Доклад Сеула Эльалиен выслушал молча. Он вообще ни одного звука не произнес с тех пор, как Сеула и Дербитто такие же молчаливые зайцы не привели в этот зал. Тогда он произнес всего три слова:
  - Я Эльалиен. Говорите.
  Сеул говорил долго. Не упустив ни одной детали. Голые факты - никаких домыслов и предположений. Дербитто, поначалу с любопытством осматривавший зал, под конец доклада чуть ли не дремал. Неудивительно - нечего здесь разглядывать. Зал такой, что десяток кабинетов префекта поместятся, и, по сути, кроме самого зала тут смотреть не на что. Стены, пол и потолок из отполированного дерева, широченные окна с зеленоватыми стеклами, и, собственно, все. Ни мебели, ни ковров, ни гобеленов, ни светильников - ничего. Правда, сам Эльалиен мог легко сойти за предмет мебели: за весь доклад ни разу не шевельнулся - так и стоял истуканом.
  - И последнее. Господин Эльалиен, я перечислил Вам все, что нам удалось узнать в ходе расследования. Конечно, это не столь много, но поймите нас правильно - за такое короткое время больше разузнать не получилось. Но в одном я практически полностью уверен - убийца ждал именно ваших... товарищей. Он знал, что они появятся в этом трактире, и караулил именно их. Даже если трактирщик соврал о последних словах умирающего, показаний других свидетелей достаточно, чтобы не сомневаться в моем выводе. И в связи с этим у меня к Вам вопрос: нет ли у Вас информации, которая могла бы помочь нам в поимке преступника? У убийцы был мотив, и нам крайне полезно будет о нем узнать. На этом, господин Эльалиен, мой доклад окончен.
  Последние слова Сеул произнес с плохо скрываемой неохотой. Еще бы - пока он говорит, их с Дербитто вряд ли станут резать. Зайцы в любом случае выслушают свою жертву. Эх... жить-то охота - хоть вечно тут стой и, растягивая каждое слово, рассказывай обо всех следственных мероприятиях.
  Эльалиен молчал. Молчал долго - минут пять, наверное. Хотя, наверняка меньше - в такой ситуации каждое мгновение кажется вечностью. Сейчас в голове зайца зреет приговор парочке людишек.
  Заговорил он внезапно, резко, заставив Сеула и Дербитто вздрогнуть:
  - Значит, вы не приведете убийцу до заката?
  Дербитто, покосившись на Сеула, рискнул ответить:
  - Господин Эльалиен, мы приложим все силы, чтобы поймать этого мерзавца. Но обещать Вам, что притащим его до заката, мы не можем. Город огромен, перетрясти его за один день невозможно. Но мы подняли всех, и камня на камне не оставим от Столицы, но его разыщем.
  - Не утруждайтесь - убийцы в городе уже нет.
  - Что?!
  Заяц, не обращая на Дербитто внимания, обернулся к Сеулу:
  - Повторите мне еще раз последние слова Элморена.
  Дознаватель ответил без запинки:
  - "Хэеллен, отродье, ты". Трактирщик за каждую букву не ручается - умирающий говорил невнятно, он потерял много крови, да и яд от стрел действовал вовсю. И кроме трактирщика это никто не слышал - он единственный свидетель этих слов. И вообще, возможно, врет - мы не можем быть уверены в нем полностью.
  - Скажите мне, Сеул - дальнейшими поисками убийцы руководить будете тоже вы?
  - Если ничего не изменится, то я.
  "Если удастся живым выползти из вашего гнойного зайчатника, то я".
  - Мы будем этим довольны - нас устроит ваша кандидатура. Найдите убийцу.
  - Приложу все силы! Господин Эльалиен, Вы уверены, что убийца уже покинул Столицу? Если да, то может у Вас есть еще какая-либо информация, которая поможет нам задержать его?
  - Если я сказал, что его в городе нет, значит его в городе нет, - резко, почти брезгливо, заявил заяц.
  - Хорошо. Мы немедленно начнем поиски за городом. Мы поднимем все силы гражданских властей, армию, и привлечем си... извините - магов.
  - Уймитесь: убийца всего лишь один, и не надо против него собирать целую армию. И магов не надо. Езжайте домой, оба, и соберитесь для дороги. И соберите еще кого-нибудь покрепче, из вашей управы. Потом отправляйтесь к восточным воротам. Там вас будет ждать наш друг Иллиций. Он поведет вас за город, по следу убийцы. Догоните убийцу и приведите его ко мне. Или принесите его тело. Все, я больше вас не держу. Идите.
  Сеул переглянулся с Дербитто - оба благоразумно промолчали. Хотелось бы, конечно, задать зайцу парочку вопросов, ну да ладно, не стоит наглеть - живыми выпустили, уже неплохо. В зал вошла та же парочка, что провожала их от входа, недвусмысленно приглашая убираться.
  Уже в спину донеслись последние слова Эльалиена:
  - И передайте вашему префекту, что дом Леса не забудет оскорбление, нанесенное Лесу в его городе, и если его не смоет кровь убийцы, то придется найти для этого другую кровь.
  Все же заяц мерзкий зверь.
  
  Глава 4
  
  Накхи жили в степи испокон веков. Разумеется, они в этом краю были не первыми - до них здесь обитали другие народы. Но не осталось от тех народов ничего кроме курганов и черепков на месте стоянок. Племенная память пронесла сквозь века рассказы о походе в эти края и войнах с хозяевами этих земель. И по этим рассказам, хозяева эти ничем не отличались от накхов - такие же кочевники.
  Жизнь кочевника проста - вся его жизнь движение. Не может кочевье оставаться на одном месте слишком долго - скотина быстро выбьет всю траву в округе, и придется перегонять стада дальше, на новые пастбища. Степь велика, но хороших пастбищ не так уж и много. Животным нужна вода, нужна сочная, высокая трава, и местность нужна поровнее, без крутых оврагов или каменных россыпей.
  Перегоны между пастбищами ведут по кратчайшему пути, если он, разумеется, удобен - своеобразные степные дороги. На таких дорогах кочевья не задерживаются - нельзя здесь долго стоять, иначе не останется травы для тех, кто может пройти здесь завтра. Дефицит пастбищ и этика переходов между ними поневоле обособляет одно племя от другого - все кочевники постоянно находятся в состоянии войны со своими соседями. Иначе нельзя - пустишь чужака на свои угодья, тот выбьет траву на перегоне, или займет пастбище вне оговоренной очереди, и те, кто туда заявятся, не найдут корм для стада.
  В районах, где плотность удобных пастбищ максимальна, на пересечении перегонов между ними неизбежно возникали постоянные становища. Это еще не города - это нечто среднее между кочевьем и стационарным поселением. Часть народа живет здесь постоянно, но большая часть так и кочует, наведываясь сюда время от времени. Здесь обязательно есть хоть маленькая, но крепость - защищать перекресток. Здесь оседают самые искусные мастера - кузнецу для работы нужна нормальная кузница, а не войлочная юрта, которую туда-сюда таскают. Здесь есть земледелие. Здесь есть зачаток рынка - проходящие кочевья выторговывают изделия ремесленников, овощи и зерно. Отсюда нити торговли протягиваются и к побережью, к товарам, недоступным в степи - соль, копченая и сушеная морская рыба, красное вино, ткани, лекарства, украшения и многое другое.
  Если в кочевьях нетерпимо относятся к чужакам, то в становищах зачастую все иначе - с чужаками привыкли торговать, так почему бы не позволить и жить таким рядом, если это полезно накхам? Вот и оседали в становище странные люди: авантюристы всех мастей, беглецы, что-то натворившие на побережье, или просто безобидные искатели нового, явившиеся непонятно откуда.
  Пусть ты даже с неба упал - если ты полезен накхам, ты сможешь жить с ними в становище.
  Отец Тима упал с неба и всю свою жизнь Тим провел здесь, в становище. Ну, если совсем быть честным, то не всю - все же с дедом пришлось покочевать немало. С ним Тим много где побывал, и во многих передрягах. Дед суров и опытен, и внука таким же хотел сделать. Первого сумчатого медведя Тим убил в двенадцать лет. Сам убил, без посторонней помощи - палкой с петлей и коротким копьем. Первого человека Тим убил в пятнадцать. Правда, убил не сам, но его стрелу дед торжествующе вырезал из пробитого сердца конокрада. Хотя стрел таких в трупе было несколько, но все же стрела Тима угодила удачнее всех других.
  Сегодня дед Тима, Ришак, вел суд. Суд над черным человеком. И то, что черный человек был уже мертв, от судебного разбирательства его не освобождало - порядок есть порядок. Жив ты или мертв - за деяния свои ответить обязан. Убийство "не воинов" тяжкий грех, а то, что молодежь сама нашла себе приключения, никого не волновало - черный человек пришел без приглашения на землю накхов, и убил детей, не будучи врагом накхов. Дети были на своей земле, а, значит, сделав его дичью, были в своем праве - ведь пришелец не гость. Если дичь стала охотником - дичь виновна. Будь он простым оламекским головорезом, обошлись бы без суда - с оламеками война, судить оламека, это все равно, что судить дикую собаку за скушанного зайчонка.
  Собралось все становище - народ принес войлочные коврики, расселся на них полукольцом, как бы окружая дом Сергея-безродного. На высоком пороге дома, на стопке ковриков, сидел Ришак. Для этого случая дед оделся в лучшую одежду, из заморских тканей, лишь кожаной шапочке накхов не изменил. Голос его сегодня звучал еще важнее, чем одежда:
  - Я Ришак, из рода Ликадов, сын Ароша, что из рода Лакадов, умершего от людей с побережья соленого озера, жена моя Ниарра, ее я украл из рода оламеков, выносила тринадцать детей, вырастила пятерых, умерла она сама, прямо на перегоне, на спине своего коня. Дочь моя Энеяна, жена Сергея-безродного, умерла, рожая шестого ребенка. Муж ее теперь стал Ликадом, и он сын мне приемный. А сын его Тимур, который убил черного человека. Я старше Тимура. Я старше Сергея-безродного. Мой род взял жизнь черного человека. Но черный человек взял жизни Шулаков. Но Шулаки сказали, что вручают слово свое мне. Значит и судить черного человека буду я. Кто-то хочет сказать что-нибудь против меня?
  Накхи промолчали.
  - Значит быть по-моему. Тимур, скажи мне, как все было?
  - Я взял кунака Шарка на охоту. Я убил антилопу, и встретил Норга из рода Шулаков, с ним было три его кунака. Норг просил показать урочище с железной птицей, и мы поехали туда. По пути нашли след черного человека. Норг захотел взять его жизнь, Норгу это было очень нужно. Мне это не нужно было, и я не захотел брать жизнь. Черный человек убил Норга и его кунаков. Он сжег их своей магией. Он страшный колдун, он и меня хотел сжечь. Но я сумел его победить, разбил его голову об идола на древнем кургане. Каменные идолы неподвластны магии, и колдун защититься от него не смог. Вот так все было.
  Ришак кивнул, показывая, что принял слова внука, важно произнес:
  - Кто-то хочет что-то сказать против Тимура, или узнать у него то, о чем он промолчал?
  В первом ряду поднялся шаман Тейко. Это был главный и, по сути, единственный шаман становища - остальная мелочевка не в счет. Данный факт приятно грел душу старика - приятно сознавать свою незаменимость. Тим, еще до того как Тейко раскрыл рот, уже знал, что он скажет.
  - Ришак! Тимур твой соврал! Никто, в ком есть хоть кроха магии, не смог бы пройти рядом со становищем и остаться незамеченным! Я бы на месте Шулаков хорошо подумал, прежде чем верить явной лжи!
  Ришак и ухом не повел:
  - Сядь на свое место. Может в молодости ты и был шаманом, а сейчас ты просто никчемный старик. Сейчас я докажу это Шулакам. Гонир, встань, и ответь мне, что ты видел.
  Седой воин поднялся не спеша, медленно, цедя каждое слово, заговорил:
  - Тимур, сын Сергея-безродного, вернулся в становище и рассказал, что черный человек убил Шулаков. Я взял пятерых Ликадов и двоих Шулаков, и отправился к урочищу. И там, в урочище, вокруг железной птицы Тимур показал нам тела всех убитых Шулаков. Тела были обожжены, будто раскаленным углем. А наверху он показал нам черного человека. Человек был странный - таких мы еще не видели. Я бывал на побережье, и даже там таких не помню. Странный он: странная одежда, странные вещи, и странное тело. Мы прошли по следам колдуна, чтобы узнать откуда он появился в нашей земле. И мы нашли это место - следы его начинались посреди степи. Он не порожден степью - первые его следы смяли нашу траву. Значит он упал с неба, или был рожден воздухом. Он сгусток злой магии. Он чужой колдун.
  Народ загудел, переваривая страшную информацию. Ришак, не давая Тейко шанса реабилитироваться, вытащил блестящую угловатую загогулину:
  - Вот смертельный жезл черного человека! Источник его магии! И ты, Тейко-никчемный, не заметил ни этот жезл, ни чужую магию! Даже когда убивали Шулаков, ты этого не видел! Ты плохой шаман! Горе Ликадам: мы остались без хорошего шамана! Придется растить новых, или кланяться другим родам!
  Тейко завыл, припал к земле, задергался в конвульсиях. На его потуги никто не обратил внимания - все взирали на Ришака. Тот, решил заканчивать суд:
  - Черный человек злой колдун. Черный человек убил Шулаков. А Шулаки это накхи. Накхи один народ, и суд у нас один. Мы отрежем черному человеку голову, и голову получат Шулаки. Они будут возить ее на шесте, пока на ней не сгниет мясо, а потом оставят ее возле Грохочущих скал. А тело его мы разрубим на много кусков, и пусть все сожрут собаки Ликадов и Шулаков. Вещи черного человека заберет Сергей-безродный, отец Тимура, потому что Тимур победитель черного человека. Есть кто-нибудь, кто против этого?
  Возражений не было.
  
  * * *
  
  Тим уже второй раз рассказывал отцу обо всем, что, сегодня произошло. Правда, первый раз рассказывал лишь ему, а теперь пришлось повторять всем. Под словом "все" подразумевались все, кто остался в становище из тех, кто упал с неба вместе с отцом. Свой мелкий род они называли "экипаж установки", и после ухода Мокедо их осталось совсем немного. Сам Сергей-безродный, или "старший техник", Лемешко Егор - "бортмеханик", Джон Хиггинс - "оператор", и искалеченный Поль Бомон - сразу и "физик" и "координатор". Во всем, что не касалось имен, Тим не был уверен полностью - при нем о своих старых небесных делах экипаж установки говорил на английском языке. Отец его этому языку тоже учил, но, подслушивая разговоры старших, понимаешь далеко не все - уж больно непонятные эти разговоры. Нет, Тим в небесных науках разбирался не столь уж плохо, но вот овладеть профессиональным сленгом ученых и астронавтов, да еще и понимать их скороговорку... нет, не дано это ему.
  Мужчины выслушали Тима молча, без эмоций, лишь Поль вскинулся, когда слушал описание начала боя с черным человеком. Но промолчал.
  Едва Тим закончил рассказывать, как они нашли место, где черный человек явился в степь, отец вытащил из-за спины плоский оранжевый цилиндр, положил перед собой:
  - Вот господа, полюбуйтесь.
  Хиггинс поправил на носу свои чиненные-перечиненные очки, поинтересовался:
  - Что это?
  Егор, склонившись над цилиндром, грустно улыбнулся:
  - Это аварийный контейнер. Мы его сбросили перед посадкой. В нем комплект всех бортовых записей, в том числе и о ходе эксперимента. Это вроде дубля "черного ящика". Мы были не уверены, что "черный ящик" уцелеет, ведь рвануть могло очень сильно.
  - Выглядит этот контейнер как новенький, - заметил Поль.
  - Он и есть новенький, - сказал отец.
  Что-то надавил, за что-то потянул, снял крышку цилиндра. Тим заворожено уставился в нутро оранжевой коробки - там сверкали зеленые и красные огоньки, на плоском стеклышке мелькали цифры и буквы.
  Егор присвистнул:
  - Процессор работает! Как это может быть? Да за эти годы батарея должна разрядиться раз пятьсот! Ее хватает на несколько дней, не больше!
  - Тим говорит, что под контейнером трава была побита, и подсохла. Как будто он придавил ее дня три назад. И вон, в углу, парашют посмотрите - чистенький совсем. Белоснежный. Нет ребята - этот контейнер упал на днях, он не лежал все эти годы.
  - Все может быть, - кивнул Поль. - Мы отключили установку еще до начала схода с орбиты, но полной остановки контура не добились, нас тогда кидало здорово, и импульсы продолжались до самой посадки. Возможно, этот контейнер вынырнул просто позже нас.
  - Это не самое главное, - продолжил отец. - Раз процессор работает, значит, наверняка, работают и остальные функции, в том числе и радиомаяк. Егор, так?
  - Да Сергей, радиомаяк посылает сигнал на аварийной частоте, по нему и должны отыскать контейнер.
  - Вот и дождались мы - отыскали.
  - Что ты хочешь этим сказать? - не понял Хиггинс.
  - А ты не понял? Этот тип, что мальчишек сегодня сжег, приперся сюда на сигнал маяка. Его следы вели от аварийного контейнера - именно там его высадили. А может и не высадили, не знаю. Но появился он именно там. Потоптался вокруг контейнера, затем пошел к установке, и там наткнулся на мальчишек. Он планомерно изучал следы посадки и обломки челнока.
  Егор покачал головой:
  - Не очень-то он похож на спасательную команду.
  Отец положил на крышку цилиндра угловатую штуковину:
  - Что это, по-вашему?
  - На пистолет похоже, - ответил Хиггинс.
  - Верно. Только стреляет не пулями, а огнем. Из этой штуки он и убивал.
  - Бред какой-то... дай-ка сюда, - попросил Егор. - Да не бойся, я жать не буду ни на что.
  - А это бесполезно, глянь там, на спусковом крючке. Похоже на дактилоскопический идентификатор. Тебе просто не удастся выстрелить.
  - Отрежем трупу палец, и выстрелим, если надо будет. Черт! Смотри, тут серийный номер, арабскими цифрами. И буквы вон, латинские. Это наше изделие!
  - Вот видишь - а ты говоришь, что это не спасательная команда.
  На несколько минут мужчины склонились над жезлом черного человека, и обменивались уж вовсе непонятными фразами. Тимура все эти люди обучали с детства разным премудростям, что необходимо было знать на небе, и он прекрасно ориентировался во многих отраслях науки. Но этот поток хаотичных фраз был для него чем-то вроде шаманских заклинаний:
  - Хиггинс! Ты что за бред несешь - у тебя же три диплома! Это ведь просто концентратор, а сама камера на сходе лучей!..
  - Ребята, разве реально боевой плазмомет такого размера сделать? Даже в теории проблемно...
  - Это не ствол двойной, это катушка двойная, ствола, по сути, нет. Непонятно, как витки от перегрева не горят...
  - Хиггинс, ты идиот, что ли? Свинец бы экранировал, если бы свинца повесить на реактор пару тонн! Это тебе не книжки Азимова с ядерным реактором в свинцовых бусах, это реально действующее оружие! Да, плотность высокая, но свинцом здесь и не пахнет...
  - Стоп! Смотрите, это же обойма! А в ней патроны! И обойма НЕПОЛНАЯ! Каждый патрон это одноразовый источник энергии! Знать бы, что там внутри...
  - Если работает плазма, то катушки просто для разгона. Интересно, с какой скоростью выходил заряд?..
  Отец, оторвавшись от жезла, спросил:
  - Тим, когда этот убийца пускал огонь, как быстро этот огонь летел?
  - Быстрее стрелы, отец.
  - Ну нифига себе! - охнул Егор. - Сергей, да твой сын просто головорез, раз сумел выжить, и прикончить этого "спасателя".
  - Так! Тихо все! - отец поднял руку. - Давайте подытожим, все! Итак: девятнадцать лет назад наш корабль в ходе опытов с экспериментальной энергетической установкой потерпел аварию. Мы вынуждены были покинуть орбиту, и сесть где-то на севере Австралии. При этом установка продолжала работать в нештатном режиме, и посадку мы осуществляли при постоянных электромагнитных импульсах от нее. Импульсы повредили аппаратуру и, предположительно, вызвали незапланированный эффект - скорее всего, нас перенесло во времени. Тихо! Не спорить! Рабочая гипотеза у нас "перенос во времени", и о теории сейчас не будем: уже почти двадцать лет спорим! Предположительно, мы в далеком будущем - даже фауна серьезно изменилась, хотя все равно преобладают сумчатые. Человечество деградировало до уровня раннего средневековья. Генотип человечества или микроорганизмов так же изменился - наши дети от браков с местными женщинами нежизнеспособны, если и рождались, то быстро умирали от болезней, за единственным исключением... мой сын. Мы были уверены, что потеряны навсегда. Своеобразные робинзоны космического века. А сегодня... сегодня мы узнали, что не одни здесь. Не знаю кто был этот человек, но у него высокотехнологичное оружие с нашей символикой - у местных нет арабских цифр и латинских букв. И этот человек интересовался обломками нашего челнока. Думаю, никто не будет спорить с очевидным - он пришел сюда, привлеченный сигналами аварийного радиомаяка.
  - С этим спорить, конечно, не будем, - буркнул Егор. - А вот насчет "единственного исключения" - Тимур на тебя не сильно и похож-то, а вот на меня очень даже.
  - Не смешно. Ты как был клоуном, так и остался.
  - Уж и пошутить нельзя.
  - Не до шуток сейчас. Этот пришелец со своим огнеметом хладнокровно сжег четверых мальчишек. Не думаю, что он здесь один, и не думаю, что остальные от него отличаются. Если на становище нападет группа таких ребят, здесь не выживет никто.
  Хиггинс нервно икнул, поспешно произнес:
  - Эти мальчишки сами хотели его убить, он просто защищался. Не будем паниковать раньше времени, мы бы на его месте поступили бы так же.
  - Может и так, - согласился Поль. - Скажи Сергей, еще что-нибудь интересное при нем нашли?
  - Тим сказал, что при нем было много странных вещей, но все их заграбастал Ришак... мать его... Этот старик пока все не пересмотрит, даже мне не покажет. Сам не понимаю, почему он отдал этот... плазмомет. С точки зрения степняка самая ценная вещица - оружие все же.
  - Он магии боится, - хмыкнул Егор.
  - А ты ее не боишься?
  - Да все ее боятся. Я, честно говоря, до сих пор не в себе от этих шаманских штучек. Знаешь ли, трудновато принимать эту иррациональщину человеку, четырнадцать раз побывавшему в космосе.
  - Не говори ерунды. Всему есть рациональное объяснение.
  - Вот-вот! Но у нас пока что объяснения нет.
  - Чем вас не устраивают объяснения Тейко? - усмехнулся Поль.
  - Хорошие объяснения, - буркнул отец: - Духи, демоны, силы земли и воды, элементали высшие и низшие, души проклятых и невидимый свет высших миров. Как-то это все не совсем научно.
  - Сергей, если бы ты попробовал объяснить Тейко принципы, на которых проектировалась энергетическая установка в нашем разбившемся челноке, он, думаю, сказал бы тоже что-то в твоем духе.
  - Или бы просто послал подальше, - улыбнулся Егор. - Попробуй-ка объяснить ему, что такое СВЧ-излучение.
  Отец нахмурился, поднял руки:
  - Тихо все! Мы отклонились от темы! Итак - что мы...
  Договорить он не успел. На улице обиженно взвизгнула собака, явно получившая неслабого пинка, занавеска распахнулась, впустив в домик Ришака. Старик, злобно осмотрев присутствующих, констатировал:
  - Опять вы чешете языки подобно старым бабам! И ты, сын мой, первый это делаешь! Ты за жизнь свою лишь одну радость мне доставил - Тимура. Тимур, это продолжатель нашего рода. Ты говорил, что это имя великого небесного завоевателя? Так вот - небо захватил он, а землю завоюет мой внук. И прекратите мне его портить своими разговорами - Тимур должен вырасти воином, а не стать подобным вам. Завтра с рассветом молодые ребята отгоняют лошадей на верхние пастбища. Если повезет, там же возьмут пару диких быков - достойная забава для молодых. Тимур пойдет с ними, я окажу честь тебе, Сергей-безродный, поставлю его главным в этом кочевье, на эти дни. Через неделю придут купцы с побережья, и тогда Тимур пригонит лошадей назад. На травах верхнего пастбища у них залоснятся округлевшие бока, и заблестят глаза, и нрав игривым станет. Мы хорошо продадим лошадей. И это будет заслуга Тимура. А ты, Сергей-безродный, за эти дни вволю начешешь свой язык, и не будешь забивать уши моего внука бабской болтовней.
  Старик упруго, будто молодой, развернулся на одной ноге, выскользнул из дома, через плечо добавил:
  - Тимур, иди спать, тебе вставать придется раньше чем обычно.
  - Да дед Ришак, я пойду спать.
  Егор тихо буркнул вслед:
  - Страшный старикан. Из него бы неплохой местный Чингиз-хан получился.
  - Нет... "Чингиз-хана" он из моего сына мечтает сделать, - вздохнул Сергей.
  - А что? Тим твой чертенок еще тот. Голую бабу разве что издалека видал, но зато успел на тот свет отправить нескольких человек. Звереныш...
  - Егор, будь все иначе, он бы не выжил сегодня. Признай честно: от всей той белиберды, которой мы его пичкали все эти годы, толку здесь меньше, чем от умения стрельбы из лука.
  - Ну не всегда... Знаешь ли, все зависит от ситуации. В некоторых ситуациях знания все же поважнее. Тим владеет языком кочевников, но и выучил несколько языков, на которых общаются здешние люди с побережья. Такой полиглот нигде не пропадет - не сможет саблей на жизнь заработать, станет переводчиком.
  - Ты еще скажи, что ему квантовая физика пригодится здесь.
  - Почему бы и нет? Парень не по годам смышлен, кто знает, что даст смешение в его голове наших знаний, и местной обстановки. Он на удивление здоров, как бык здоров, любознателен, умен, с отменной реакцией, и себе на уме. Посмотри на этого дикаренка: он не упускает ни единого нашего слова.
  Сергей, встрепенувшись, сурово произнес:
  - Тим, иди спать. Ты слышал, что дед Ришак сказал.
  - Да отец, все, я ухожу спать.
  Выйдя из дома, Тим не скрывая шагов, пошел к юрте, где ночевали такие же как он юноши, еще не посвященные в воины. Но, отойдя на несколько шагов, тихо вернулся, прислушался к разговору взрослых. Успел вовремя - Егор как раз говорил о нем:
  - Сергей, думаю, ты понимаешь, почему Ришак отправил Тима на пастбище?
  - Конечно понимаю... Ришак боится за него. Боится, что сюда нагрянут те, кто прислал этого амбала с плазмометом, и отомстят мальчишке за своего. Степная логика. И в чем-то я его понимаю: Тиму повезло родиться с иммунитетом матери, он единственный из наших детей, кто сумел справиться с местными микробами. Тим везунчик... Но вот от плазмы у него иммунитета точно нет...
  
  Глава 5
  
  Сеул не сомневался, что с Иллицием не все так просто обстоит. Не верилось, что эта тварь Эльалиен отпустит свою законную добычу просто так, не учинив напоследок какую-нибудь омерзительнейшую пакость. Но Сеул до последнего не верил, что пакость окажется настолько пакостной.
  Иллиций оказался зайцем.
  Зайцем стопроцентным.
  Настолько стопроцентным, что можно капюшон не опускать - это все равно, что пытаться обезьяну за человека выдать, маскируя ее красный зад бархатными штанами.
  Представился заяц коротко:
  - Я Иллиций, и пойду с вами.
  Сеул переглянулся с Дербитто - возразить не посмели. Да и толку от возражений...
  Едва отряд отъехал от ворот, Дербитто поравнялся с Сеулом, и уточнил:
  - Я правильно понял: этот гм... уважаемый господин собрался с нами разделить все тяготы погони?
  - Боюсь что да.
  - Интересно... Господин Сеул, у меня девять стражников, у вас лоботряс Пулио, нюхач Бигль и писарь Гумби. Не хочу говорить плохого о ваших людях, но из них лишь Пулио способен в драке испортить чью-то морду, а не свои штаны. Итого нас двенадцать боеспособных мужчин. Отряд неплохой, но почему мы не взяли всех? Я же приготовил тридцать своих лучших людей.
  - Иллиций сказал, что нам надо держаться как можно незаметнее, и такой толпой это не выйдет.
  - Так что получается - этот Иллиций здесь теперь главный?
  - В некотором роде да... Дербитто, ты сам должен понимать...
  - Господин Сеул, я прекрасно все понимаю, но поймите меня правильно: мы не сможем такими силами обеспечить безопасность этому короткоухому зайцу. Если его прирежут, боюсь, нам тогда уже точно не отделаться от крупных неприятностей будет. В трактире Пуго этот парнишка прихлопнул пару его сородичей, сжег того громилу, и вырубил вышибалу, и при этом даже не чихнул. Кто знает, на что он еще способен? Мы еще недалеко отъехали, может удастся уговорить его усилить отряд?
  - Попробую. Сомневаюсь, но все равно попробую.
  Сеул пришпорил лошадь, поравнявшись с Иллицием, осадил, вежливо поинтересовался:
  - Извините за беспокойство, но откуда вам известно, что убийца покинул город?
  Заяц и ухом не повел - так и сидел в седле истуканом, неподвижно уставившись куда-то вдаль. На губах полуулыбка, глаза чуть прищурены, встречный ветерок колышет золотистые пряди длинных волос. На вид парню лет восемнадцать, хотя с этими тварями разве можно быть в чем-то уверенными...
  Сеул уже было решил, что его игнорируют, но тут Иллиций соизволил ответить. Цедя слова сквозь зубы, будто с собакой общается, произнес:
  - Сейчас вы сами все увидите.
  Заяц развернул лошадь, направил ее к проему в живой изгороди, тянувшейся по левой стороне дороги. Подковы перестали цокать по брусчатке - копыта зашлепали по все еще мокрой земле. Преодолев заросли, Сеул увидел тела.
  Три трупа лежали на краю кукурузного поля, четвертый скорчился за придорожной изгородью. Наметанным глазом Сеул сходу определил, что этот, по-видимому, погиб первым. Остальные, похоже, побежали подальше от дороги, но уйти не смогли.
  Иллиций, указав на трупы, с легкой насмешкой произнес:
  - Они сделали здесь засаду на убийцу. Удобное место, чтобы подсматривать за дорогой. Они увидели убийцу, и умерли сами.
  С трудом проталкивая слова и обливаясь холодным потом, Сеул уточнил:
  - Эти... эти убитые... Они ваши?
  - Нет. Это просто люди.
  Дербитто не удержался от облегченного вздоха. Еще бы - для полного счастья им не хватает сейчас еще четверки заячьих тушек.
  Сеул попытался выдоить из Иллиция побольше информации:
  - Это вы поставили этих людей следить за дорогой?
  - Нет, не мы. Нам пора продолжать путь.
  - Не так быстро - мы тут должны все осмотреть
  - Здесь нечего смотреть, - заяц чуть поднял голос. - Вы все осмотрели уже. Убийца пошел дальше. Он идет пешком, если поспешим, должны его догнать до переправы.
  - Господин Иллиций, этот убийца разделался здесь с четверкой мужчин. Я вижу у одного арбалет, у того вон кинжал - они вооружены. Наш отряд и так хорошо заметен, так почему бы его не усилить?
  - Эльалиен сказал, чтобы нас было не больше полутора десятков. Он лучше нас знает что делать, как он сказал, так и поступим.
  Спорить с зайцем Сеул не осмелился.
  Уже на дороге с ним поравнялся Дербитто и тихо произнес:
  - Я мельком осмотрел тела.
  - И что?
  - Одного узнал - темная личность, подозреваю его в убийствах под заказ.
  - А остальные?
  - Этих не припомню, да и трудно узнать - лица будто запеченная свинина. А этого узнал, потому что его не запекло. Он лежал у изгороди, и ветки все его тело оплели... и сквозь тело проросли...
  - Твою мать! Это точно маг!
  - Вам виднее, господин Сеул, но мне о такой магии слышать не доводилось.
  Пулио, подслушав разговор старших, небрежно продемонстрировал свои познания в магии:
  - Да это любой деревенский знахарь умеет. Я сам видал: старик одним взглядом заставил вырасти из земли куст шиповника. Хороший куст вышел - почти по грудь мне. А сам старик был почти дохлым - смерть о нем позабыла, и он весь ссохся от старости. И вонял так, что на него даже мухи брезговали садиться. Но куст вырастил. А ведь этот сморчок помоложе - наверное и дерево сможет.
  - И что, этот куст вырос с такой скоростью, что мог бы пробить тело? - уточнил дознаватель.
  - Нет Сеул, не так быстро. Но старость это старость. Вот сам подумай: кто быстрее штаны при виде девки спустит - вонючий дед, или молодой парень? Так и с кустом этим может быть.
  - Пулио, я тебя сегодня не узнаю - ты сама мудрость.
  Икнув, лоботряс польщено ухмыльнулся:
  - Ты это моему отцу расскажи - рад будет.
  - Не уверен, что смогу твоего отца увидеть... сам понимать должен... И чего тебя с нами понесло? Сидел бы в управе... нет же, вылез... добровольно...
  - Эх Сеул-Сеул... Я может с виду и не мудрец, но кое в чем уверен точно - уверен, что с тобой скучно не будет. А скука это то, что мне нравится еще меньше чем похмелье.
  - Молите богов, чтобы скучать пришлось подольше, - не оборачиваясь, буркнул Дербитто, поворачивая коня за зайцем.
  
  * * *
  
  Восточный тракт не изобиловал деревнями. Эту дорогу провели еще при первой династии и по легенде тогдашний сбрендивший император обожал виды с придорожными виселицами, причем виселицы должны были быть непременно на фоне цветущих садов и полей, и, само собой разумеется, виселицам при этом полагалось быть непременно занятыми. Чтобы ничего не мешало ему наслаждаться этими дивными видами, он повелел не строить возле дороги ничего - минимум за две тысячи шагов от обочины, а нарушителей этого закона знакомили с петлей (что позволяло виселицам не пустовать). Вешали за любой признак строения: за шалаш в стогу на покосе, за дерновый навес над сушилками, могли повесить даже за плащ, развешанный на кустах для того, чтобы укрыться от дождя. Со временем, разумеется, указ канул в небытие, но инерцию истории преодолеть непросто - виселицы сгинули бесследно, но до сих пор на десятки миль пути можно было не встретить ни единой деревушки.
  Дорога, выползая из восточных ворот Столицы, без единого поворота шла будто под линеечку строго на восток, чтобы через двенадцать имперских миль уткнуться в берег Чессы. Даже гении инженерии за эти века не сумели перекинуть через реку мост. В принципе задача не столь уж и сложна, но вот провести мост так, чтобы он не мешал судоходству, и при этом простоял века... Нет, нелегко это. Проекты моста разрабатывали не раз, но до реализации их дело так и не дошло.
  Хотя частично здесь некие зачатки моста были. От берегов отходили столь длинные причалы, что таких бы еще штук пять, и река будет перекрыта. К ним приставали три самоходных парома, курсирующие меж берегами день и ночь. Команды дюжих мужиков легко переправляли людей и грузы, стада коров и овец, военные отряды. Не столь удобно, как по мосту, но достаточно быстро.
  Сеул издалека почуял неладное - уж больно тихо. Обычно у переправы народ толкается, собираясь в кучу - поодиночке тут никого не возят, разве что ты важная персона, или заплатишь серебром. А тут никого - лишь пара телег без хозяев. Лошади запряжены, монотонно жуют овес из торб, рядом с повозками какие-то узлы и баулы, в стороне тлеют остатки трех домов, в которых размещаются стража и команды паромов, там же валяется обугленный труп.
  Как-то это все подозрительно.
  Дербитто, вытащив из сумки арбалет точь-в-точь похожий на оружие убийцы, флегматично заявил:
  - Господин Сеул, вы бы послали Гумби и Бигля назад, пусть подождут, пока мы тут закончим. Сдается мне, сейчас работа будет не для нюхача с писарем.
  Сеул, спешился, вытащил шпагу, неспешно пошел к причалу. Уже на ходу громко произнес:
  - Все за мной! Оружие держать наготове - возможно он где-то здесь!
  Возле причала дознаватель заметил два тела - такая же пропеченная свинина. Доспехов стражи на них не видать - уже неплохо. В воде, у берега, плавало еще одно - тоже не стражник. Можно даже у зайца не спрашивать - и так понятно, что очередные его "знакомые".
  Под ногами застучали доски причала, позади шагал весь отряд - никто не остался на лошади. Да и верно - кавалеристов среди присутствующих, скорее всего нет. Стража немолодая, но по возрасту если и служила, то в пехоте. Из конного полка так быстро не уйдешь: конница это конница - служба долгая, оттуда седыми возвращаются.
  Сеул любил театр, и хорошо в нем разбирался. Но сегодня впервые почувствовал себя актером. Ну непохоже на правду то, что сейчас происходит. Трупы да - трупы настоящие, а вот все остальное... Ну фальшь же сплошная - за такую постановку актеров закидывают гнилыми овощами. Хотя виноваты-то не актеры, виноват тот, кто написал пьесу, и кто бездарно ее поставил.
  Вот такая бездарщина сейчас творится вокруг. Да будь автор пьесы поумнее, тогда бы давно уже конная лавина летела по тракту, хватая и правых и виноватых. И ни один маг бы ее не остановил. Да и как остановишь, если среди кавалеристов сидеть будет сини полсотни - все при защитных амулетах, держатся настороже, птицу в небе, и ту не упустят. А вперед бы сигнал пустили, через ту же синь, и засады бы караулили беглеца на каждой тропе.
  Час - больше бы убийца за городом не продержался. Если очень повезет, то час.
  А на деле? Бригада бездарных комедиантов тракт топчет. Непонятно кого и непонятно зачем послали. Если заяц не соврал, и убийца пеший, то и вовсе стыд. А если догонят, что с ним делать, если он и вправду сильный маг? Ну у Сеула, допустим, амулет хороший. Вроде бы должен почти от всего защищать. Покуда не разрядится будет держать кокон защитный вокруг владельца. Только вот ведь загвоздка - нет в отряде своего мага. Некому будет поддерживать силу амулетов и разрядятся они быстро, а может и очень быстро. И вся радость Сеула будет в том, что его запекут последним.
  Для чего, спрашивается, все это делается?
  Убийца ждал погоню, стоя на краю причала. Вдалеке, за ним, виднелся противоположный берег, возле него замерли все три парома. Очевидно, команды не зря держались подальше - видели, чем дело пахнет. Неизвестно, что вытворял здесь маг-убийца, но, наверное, выглядело это достаточно впечатляюще, раз подойти боялись.
  Плохо дело - паромщика можно напугать лишь угрозой зашить рот на праздник первого вина.
  Убийца частично соответствовал описаниям свидетелей. Невысокий, тонкотелый, очень длинные золотистые волосы, огромные ярко-зеленые глаза. В остальном все было не так.
  Убийца не был мужчиной.
  Сеул не удивился, когда понял, что это действительно девушка, а не переодевшийся парень. Чтобы так замаскироваться надо быть гением перевоплощения - вряд ли преступник настолько одарен. Да и мужское чутье хорошего сыщика не обмануть - девка это. Симпатичная девка. Опасная девка.
  Очень опасная.
  Тоненькая фигурка, закутанная в синюю тунику имперского мага, предостерегающе подняла резной посох:
  - Ни шагу больше, или этот причал очень сильно пострадает. И, кстати, привет Ил.
  - Забудь мое имя! Отродье! - вскипел заяц.
  Дербитто не забыл о своих обязанностях:
  - Барышня, опустите, пожалуйста, свою палку! Мы вам не шпана с обочины тракта, мы люди служивые, и амулетов на нас много. За моей спиной девять арбалетчиков, да и я сам стреляю неплохо. Давайте не будем увеличивать список ваших прегрешений попыткой нападения на городскую стражу.
  - Список этот велик, одним прегрешением больше или меньше, разницы нет, - логично констатировала девушка. - Мне не нужна ни стража, ни ваши амулеты, ни этот тупоголовый идиот Ил. Сейчас подойдет паром, и я уйду. И не надо меня преследовать - я могу сильно обидеться. Я сказала ни шагу вперед!
  Дербитто, по миллиметру пытавшийся сократить дистанцию, замер. Сеул, оценив ситуацию, признал, что она патовая - с такого расстояния даже дружный залп стражников может пройти впустую. Прицелиться эта бестия точно не даст. С другой стороны на такой дистанции даже недорогой амулет успеет сработать на магические действия. Выстрелят арбалеты - перезарядить их уже не успеть будет. Магичка тупо высосет заряд из амулетов ударами по площади, и сожжет всех вместе с причалом. С другой стороны начни она первой, в паузе между ударами можно успеть подскочить поближе, пока еще есть заряд, и тогда ей от стрел не отвертеться. В принципе, если ребята у Дербитто отчаянные, то если кинуть их дружно, то шанс есть... хороший шанс... Хотя бред это - хорошей защиты у простых стражников быть не может, а без нее приближаться самоубийство.
  Девушка была неглупа, все понимала и сама:
  - У вас нет мага, а я, как вы уже поняли, кое-что умею. Пять ударов сердца - больше вам не прожить. Хотя, если у кого-то есть хороший амулет, протянет долго. Только амулет должен быть не из дешевых. На такой в Столице можно было бы городской квартал купить. Есть среди вас такие богачи?
  Сеул, почти не размыкая губ, прошептал в спину Дербитто:
  - Она тянет время. Дома на берегу уже сгорели, она уже давно могла уйти или уплыть. Пусть не на пароме, но вон, лодок хватает. Сама не уходит, ждет чего-то...
  - Скорее кого-то, - буркнул Дербитто. - Господин Сеул, не дергайтесь, эта девица тянет не время... она тянет...
  - Что тянет? - не понял дознаватель.
  Язык не понимал, а глаза уже догадывались, покосились вбок. Вода у причала бурлила, на поверхность выносились пожухлые водоросли, белели брюхом барахтающиеся рыбины. Сеул не был знатоком магии, но и полным профаном его не назвать: сталкиваться приходилось, или слышать от тех, кто сталкивался. Только вот впервые видеть пришлось подобное. Да и не слыхал о таком никогда: видано ли дело, чтобы маг тащил заряд из воды? А если и тащит, то сколько это длится? Дома... дома уже догорели... Сколько может гореть такой дом?
  Дербитто еле слышно озвучил самые мрачные предположения дознавателя:
  - Господин Сеул, если эта бестия все это время тащила себе силы из Чессы, то не видать нам заслуженной пенсии.
  Что было дальше, Сеул помнил смутно, и обрывочно. Вроде бы его что-то стукнуло в самом начале, и стукнуло хорошо, так что сознание помутилось. И вроде бы стукнуло по голове. А может просто амулет не сразу сработал, и голова познакомилась с магией. Нет, так и не понял он, с чего все началось.
  Вот фигурка в синем платье встрепенулась, вытянулась в струну, вокруг нее закрутилась дымная спираль. Потом, вроде бы, дрогнул причал. А может это до этого было? Нет... не вспомнить. В воду с криком упал стражник, в груди его красовалась длинная тонкая стрела с ядовито-зеленым древком и белоснежным оперением. Затем в нос ударило горелым мясом. Потом опять провал в памяти. Потом, оглядываясь, видел, что на причале стоять остались лишь двое: магичка и Пулио. Вокруг обормота горело все. Даже сам воздух горел, но пробить защитный кокон магическое пламя не могло. Двойное чудо - чудо, что папаша расщедрился для сынка на дорогой амулет, и вдвойне удивительно, что этот разгильдяй его до сих пор не пропил.
  И вроде бы видел, как Иллиций падает в реку. А может это Пулио был? Поди пойми в этом огненном мареве...
  Потом, вроде бы, Сеул куда-то брел в дыму, воя от боли в груди и сухим языком пытаясь облизать трескающиеся губы. Ругаясь, он рвал на шее цепочку раскалившегося докрасна амулета, сверзился вниз, по мелководью добрался до лодочной пристани, копошась в грязи, пытался выбраться на берег. Вроде бы ему в этом помог Дербитто.
  Далее полная амнезия.
  Полностью в себя Сеул пришел благодаря тому же Дербитто. Главный стражник вылил дознавателю в лицо порцию речной воды из своей шляпы, и участливо поинтересовался:
  - Еще?
  - Достаточно, - прохрипел Сеул.
  Обернувшись в сторону реки, он чуть не выругался - добрая половина причала густо дымила, местами пробивался огонь, а оконечность причала и вовсе в костер превратилась, пылала полностью. Точнее пылало то, что от этой оконечности осталось.
  - Дербитто... что это было? Кто по нам начал стрелять?
  Стражник, сплюнув черным, указал вдаль, на реку. Там, ниже пожара, ходили все три парома в окружении армады лодок - народ осматривал обломки, относимые течением от причала. На зрение Сеул не жаловался, и некоторые фигурки ему не понравились. Слова Дербитто подтвердили его предположение:
  - Зайцы. Полный паром зайцев. Эльалиен со всей своей шайкой из Дома Леса. И с ними куча городских уродов, тоже при луках. Пока мы общались с этой барышней, они подошли ближе, и залп по нам дали. И стрелы, и магия. У Иллиция был... Я думал вранье про такие амулеты, ан нет - не вранье. Ни одна стрела не пробила защиту его амулета. Говорят, такой амулет может спасать хозяина всего несколько мгновений, но этого хватило, ведь залп-то был один. Мы стояли рядом, и нас тоже не нашпиговало стрелами. Да и от магии убереглись. А вот ребята... ребята... Ребята хорошие были... Похоже никто не уцелел. Ненавижу магов...
  Сеул невесело усмехнулся:
  - Вот оно что... Мы, получается, просто приманка... отвлечь ее должны были. Она не выжила?
  Дербитто, покосившись на пылающий причал, пожал плечами:
  - Мертвой я ее не видел. Не до нее мне было: едва шкуру свою унес. Иллиций там наверное до конца стоял, думаю амулетов на нем не меньше пуда было. У него бы спросить... да разве ответит... - чуть помедлив, Дербитто почти с нескрываемой ненавистью добавил: - Зайцы... Девять ребят... и каких ребят...
  - Ты им спасибо скажи.
  - За что?!
  - Если бы не приказ Эльалиена, ты бы взял не девять человек, а гораздо больше.
  - Если бы они сразу сказали, для чего мы нужны, я бы вообще никого не брал, и пересидели бы удар прижавшись к Иллицию.
  - А Пулио где? Выжил?
  - А что этому шалопаю станется? Там, у лошадей он, Гумби ему стрелу из плеча вырезает.
  - Все же шкуру ему попортили.
  - И не только шкуру: волосы чуть ли не до корней выгорели.
  - Ничего, папаша ему парик выделит. Ладно Дербитто, давай-ка отсюда ноги уносить, пока Эльалиен про нас не вспомнил. Не хочу я с ним лишний раз сталкиваться.
  - Зайцы... - понимающе кивнул стражник.
  
  Глава 6
  
  Хиггинс когда-то на этом самом месте устроил Тиму маленькую лекцию по тектонике, объясняя причину появления верхних пастбищ. Надо сказать, что учитель из Хиггинса был плохой, и информацию полукровке он давал не заботясь о ее полезности, а так же не проверял, усвоил ли ее ученик. Все учили Тима, и он вел себя как все, не проявляя при этом энтузиазма. Но, тем не менее, Тим урок усвоил. Он запомнил, что в этом месте степь расколола исполинская трещина, уходящая на немыслимые глубины. При этом местность к западу от разлома приподнялась, вот и остался в рельефе такой уступ.
  Возможно Хиггинс и заблуждался. Возможно и нет. Да и пользы в его словах не было. Какая разница, почему хорошие пастбища подняло в такую высь? Подняло и все тут.
  Сидя на склоне, Тим смотрел на восток, вниз. Еще не стемнело, и огней далекого становища не разглядеть, но зато сверху хорошо видно как на ночевку слетаются стайки перепелок, а к ручейку, тянущемуся вдоль гривки, подкрадывается стайка антилоп. Зрение у Тима было орлиное, хорошо видел, что рогов приличных в этой стайке не наблюдается. Да и не нужны ему рога - он уже взял. И перепелки даром ему не нужны. Уставившись в русло ручейка Тим пытался представить себе ту мощь, которая способна была разорвать земную твердь будто тонкую лепешку. Разорвать землю, глину под ней, камни, скалу. Разорвать до самой бездны, где гранит кипит будто вода.
  Представлять как это было, и как выглядело, было жутковато. И еще хотелось с кем-то поделиться своими мыслями. Но с кем? Спутники Тима даже не поймут, о чем он говорит. Даже кунак его, привыкший к чудачествам старшего, и тот не поймет. К такому знанию надо идти шаг за шагом, идти долго.
  Тим шел долго. Но шаги его были прерывисты, а путь не прям. Многое от него ускользало. Нет, не понять ему эту силу. Пока не понять. Надо думать. Осмысливать. Долго думать.
  Когда-нибудь он поймет. Получит знание. А знание это великая сила. Не зря дед Ришак пригрел в становище экипаж космической птицы. Ришак хотел получить все их знания. Пусть не все, но хоть что-то. Ришак хитрый. И внук его хитрый. Если Тим поймет силу, ломающую степь, Тим сделает еще один шаг вперед - попробует заставить эту силу ему подчиниться.
  Ну... может и не выйдет. Но попробовать все равно стоит. Так что надо понять. Надо. И пусть экипаж космической птицы считает своего воспитанника суеверным дикарем, в которого без толку напихали кучу бесполезной информации - Тим не в обиде на них. Может у них, на небесах, это и верно, но здесь земля, а на земле законы другие. То что наверху суеверие, здесь имеет право на жизнь. Да и сама жизнь зачастую невозможна, если пренебрегать "суевериями".
  Один-единственный шаман оламеков прошлой весной сжег крепость в становище этелей. А все потому, что местные шаманы дали себя подстрелить будто перепелок, оставив свой род без защиты.
  Хотя вечный скептик Егор уверял, что там поработала не магия, а зажигательные стрелы.
  Все возможно.
  Как бы Тим не был погружен в мир своих мыслей, бдительности он не терял. Неладное заметил сразу - тусклая искорка двигалась в небесах прямиком к стоянке мальчишек. На фоне потемневшего восточного неба видно ее было замечательно - будто светлячок приближается. Но не бывает светлячков на такой высоте.
  Затем до ушей добрался и звук - будто жук жужжит. Басовито, на одной ноте, с каким-то присвистом.
  Еще три удара сердца, и ЭТО пронеслось чуть ли не над головой Тима - что-то темное, смутный овал, будто черепаха чудовищная. Жужжание перешло в противный визг, вспыхнуло пламя, по ушам ударили трескучие, резкие хлопки, будто деревья сухие об колено великан ломает, испуганно заржали лошади.
  Тим, очнувшись, не задумываясь, рванул вниз. Вперед, быстрее, бегом - лишь бы ноги в потемках не переломать. Склон вырос за его спиной, надежно закрывая от огней лагеря и грохочущей "черепахи". Позади опять загрохотало, еще сильнее, в небо взметнулось пламя, предсмертно заорали люди и лошади.
  Тим ухитрился добежать до подножия склона ни разу не упав, влетел в ручей, плюхнулся под левый подмытый берег, суетливо заворочался, вдавливая тело под свисающие пласты дерна. Укрытие так себе, конечно, но найти его здесь с воздуха будет нелегко. Если на накхов напал боевой дракон, посланный сюда зачем-то северянами, то в воде он не страшен. А если это не дракон... если это одна из небесных машин, о которых Тиму рассказывали люди из экипажа... тоже неплохо - приборам трудно будет обнаружить цель.
  Лишь лицо Тима, облепленное грязью и тиной, выдавалось из воды под дерном - не заметить, а все остальное и вовсе надежно укрыто от ночного зрения драконов и инфракрасных небесных приборов холодной водой. Тим не шевелился. Даже дышал через раз. Он был настолько неподвижен, что на лоб его забралась осмелевшая лягушка.
  Вода в этом ручье была родниковая - холодная, будто из таявшего снега. Через несколько минут неподвижного пребывания в своем укрытии Тим понял - если его не прибьет враг, то прикончит холод. К сожалению отсюда было не разглядеть, что творится в окрестностях. Слух тоже мало помогал - лягушачий хор и журчание воды не позволяли расслышать, что происходит наверху. Но, вроде бы, больше не грохотало.
  Решившись, Тим осторожно высунул голову из-под берега. Не обнаружив ничего подозрительного, выкарабкался, встал, не рискуя покидать спасительное русло, осмотрелся по сторонам. Тишина и спокойствие, лишь наверху, там, где была стоянка кочевников, дрожали отблески пламени.
  Но Тим смотрел не туда - все внимание на восток. И Тим не ошибся - там, вдали, засверкали искры, падая с небес на землю. Не просто на землю - на становище накхов.
  Скорее всего здесь уже все спокойно, но Тим не любил уповать на авось - путь наверх занял у него немало времени. Крадучись от куста к кусту и, не забывая оглядываться за спину, он забрался на гривку в тот момент, когда из-за горизонта выполз серп нарождающейся Меры. Красный диск тусклой Уиры к тому времени давно висел над головой, и света большой и малой лун с добавкой расплывчатого сияния Шрама Тиму вполне хватало, чтобы видеть немногим хуже чем днем.
  На месте стоянки дымили обгоревшие кусты и груда рухляди, оставшаяся на месте шатра. Ноздри щекотала вонь горелого мяса и шерсти, уши различали вдали хрип умирающей лошади. Увидев вдалеке шатающуюся человеческую фигурку, Тим коротко свистнул. Человек вздрогнул, неуклюже, припадая на левую ногу, попытался побежать в сторону далеких кустов.
  Уже не прячась, Тим заорал:
  - Да стой ты! Это я!
  - Тимур, ты? - голос был хриплый, неузнаваемый.
  - Да. Это я. А ты кто? Я не вижу твоего лица, и не узнаю голос.
  - Это не Тим!!! - пискляво проорали из кустов. - Тим бы тебя узнал! Это злой дух говорит его голосом! Не называй ему свое имя, а то он завладеет твоим телом! Цинн, стреляй в него! Стреляй!
  - Шарк, ты так и состаришься глупцом - ты сам назвал его имя. Да и твое, я, как видишь, знаю. Если я действительно нежить, то сейчас легко полакомлюсь твоей печенью, надеюсь, глистов в ней немного.
  Из кустов испуганно охнули, а затем, ломая ветки, выскочила стремительная тень, рванула к Тиму. Миг, и он уже обнимал Кунара. Конь был не на шутку перепуган, но все же не бросил стоянку после разгрома, дождался хозяина. Нет, не хозяина - друга. Не может у такого коня быть хозяина.
  "Обитатели кустарников" очевидно поняли, что волшебный конь не стал бы ластиться к нечисти, и повылазили из своего укрытия. Кроме Шарка и Цинна осталось всего двое - Наин и Кобо. Цинн старший - один из лучших стрелков становища, Наин и Кобо зелень, чуть побольше Шарка. Но все равно рад Тим был лишь Шарку. И не потому, что за смерть кунака с него бы спросили, а потому, что привык он к нему. Почти друг он ему. Почти как Кунар.
  Не оглядываясь на выживших, Тим принялся осматривать коня - вдруг его подранило, и надо быстро остановить кровь. Через плечо почти равнодушно уточнил:
  - А где Генр, Тарро и Колт?
  Шарк ответил скороговоркой, опередив старших:
  - Колт там, в кустах, умер он уже, от Тарро мы лишь голову нашли, а от Генра не нашли ничего. И лошадей нет, они...
  Договорить мальчик не успел - едва не рухнул от затрещины Цинна:
  - Не раскрывай рот, младший кунак - здесь говорят старшие.
  Шарк пристыжено умолк, а Цинн степенно закончил его мысль:
  - Лошади разбежались. Лишь Кунар не ушел, тебя ждал.
  Тим, ощущая на себе взгляды выжившей четверки, молча отошел от Кунара, присел на краю неглубокой воронки, вдохнул струящийся из нее дымок. В носу противно защипало, во рту стало кисло. Вырвав из земли клок опаленной травы, он стал переминать его меж пальцев. Нет, Тиму не нужна была ни трава, ни воронка - Тиму нужно было время. Время на принятие решения. Он старший, он не должен вносить в сердца своих людей разлад своей суетой. Пусть думают, что их вождь занят сейчас чем-то настолько важным, что они даже не могут представить чем.
  Непоседливый Шарк, не выдержав пытку тишиной, просипел:
  - Тим, это был дракон?
  В тишине отчетливо хлопнула затрещина, но, даже не глядя на своих людей, Тим понимал - все ждут ответ. Или не ответ. Хоть какую-то определенность ждут. Они мальчишки, они не воины. Им трудно.
  Решившись, Тим, не оборачиваясь, спокойно поинтересовался:
  - Цинн, что с твоей ногой?
  - Тимур, я упал, когда здесь все вспыхнуло. И на ногу наступила лошадь.
  - Кости сломаны?
  - Нет. Но быстро ходить мне тяжело.
  - Еще раненые есть?
  - Нет. Колт был ранен, у него разорвало живот и сожгло лицо. Мы не смогли ему помочь, и он умер. Но это хорошо - без глаз ему бы было трудно жить.
  - Цинн, с Наином и Кобо осмотрите все вокруг. Соберите все вещи. И найдите Генра. А я возьму Шарка и найду с ним лошадей для вас. Потом мы поедем к становищу.
  Чуть помедлив, Тим, добавил:
  - Там, наверное, придется драться.
  - С кем? - охнул Шарк.
  Цинн от удивления позабыл отвесить ему затрещину, и Тим, не дожидаясь новых вопросов, уже со спины Кунара бросил:
  - Люди черного человека пришли в нашу степь. И они напали на становище. Ищите хорошо - нам потребуется все оружие.
  
  * * *
  
  Накхи потеряли свое становище.
  Нет, поставить новые шатры дело недолгое - уж войлока у степняков хватало. Но из войлока не сделать крепость.
  Крепость в становище, разумеется, можно было назвать крепостью лишь с натяжкой. Даже вонючие города людей с побережья были укреплены несравнимо лучше. Но им проще - на побережье раньше хватало хороших лесов, да и сейчас еще не все вырубили. В степи все не так - деревьев мало, а подходящих для строительства еще меньше. Бревна в свое время таскали по многу дней, доставляя к становищу. Хорошего камня в округе тоже не было. Лишь с глиной накхам повезло. Поэтому основным материалом для стройки был сырой кирпич.
  Стены вышли невысокие, при большом желании можно снизу аркан накинуть на зазевавшегося защитника, но зато толщины они были неимоверной - местами до десяти полноценных мужских шагов. Ришак, перебрав кумыса, иной раз гарцевал по ним на коне, будто по мощеной дороге, лишь угловые башенки мешали ему совершать полный круг.
  Тараном такие стены нескоро прошибешь.
  Подкопать такие непросто, да и под оскудевшей почвой притаился камень - ход в нем не проделать, и стены не подрыть.
  Хорошая крепость.
  Была...
  Все четыре башенки превратились в груды мусора. Стены уцелели лишь фрагментами, меж их остатками будто громадный великан выгрыз исполинской пастью кирпичную кладку. Обнажившиеся бревенчатые клети обуглились, но не загорелись - слишком долго древесина морилась в заточении глины. Однако дымили щедро - густым вонючим дымом.
  Возле остатков крепостных ворот стоял геликоптер.
  Возможно, машина называлась иначе, но Тим, знакомый с подобной техникой лишь по рисункам своих небесных учителей, решил, что это именно она. Пузатое тело, длинная балка хвоста, широченный винт наверху. Смущали лишь птичьи крылья - куцые, двойные. Не помнил Тим такого на рисунках. От нижней пары этих крыльев топорщились разнокалиберные трубы - Тим не сомневался, что это оружие. Но как-то неестественно это вооружение выглядело, грубовато, что ли... Диссонировало с общей стремительностью небесной машины. Будто уже в готовую, гармоничную конструкцию кто-то, не имеющий отношения к ее созданию, внес новые смертоносные элементы.
  Хотя откуда Тиму знать - он в небесных машинах понимает мало. Да и какая ему разница - ему не изучать геликоптер надо, а уничтожить.
  Тим притаился на краю овечьего загона. Из одежды на нем была лишь кожаная безрукавка и штаны. Перед тем, как пробраться в становище, он щедро извозился в навозе, не забыв про лицо и волосы. Если у нападающих есть собаки, то почуять врага им будет нелегко. А зрение дозорных ночью несовершенно - лазутчика может выдать лишь светлый овал лица на фоне земли. Но он у Тима теперь далеко не светлый.
  До рассвета еще часа три. Спешить не стоит. Тим лежал здесь долго, стараясь не пропустить ничего.
  Захватчики чувствовали себя в становище полноценными хозяевами и вели себя на диво беспечно. Хотя, будь у Тима боевой вертолет, он бы, возможно, вел себя так же.
  Первое что выяснил Тим: на становище напали не черные люди. Нет, черные тут были - он заметил двоих, когда они прошли от севшего геликоптера в один из уцелевших шатров. Где есть двое, возможно есть и еще, но вряд ли их слишком много. Основная масса нападающих обычные люди. Тим не раз видал купеческие караваны, да и на побережье ему доводилось бывать - эту публику он знал. Наемники горожан, охранники купеческих караванов, вороватые бродяги, откровенные бандиты без роду и племени - смесь отбросов и полуотбросов. Тим знал, что имея серебро, можно нанять этих людей, и они будут тебе служить. Как служить, это, конечно, другой вопрос - верность за деньги не купить. У этих людей был один хозяин - драгоценный металл. Кто предложит его больше - того они и будут слушать.
  Кто-то предложил много серебра, и целая сотня этих жалких рабов металла пришла в становище накхов.
  С каждой минутой, проведенной за изучением действий врагов, Тим все более жалел, что у него нет пары десятков настоящих воинов накхов. Этого бы вполне хватило. Конечно, недооценивать противника опасно, но тут Тим, скорее всего, их переоценивал.
  Жалкие шакалы. Глупые падальщики. Они даже караулов не поставили. Безголовый сброд. Нет, какое-то подобие командования у них было, и на глазах Тима один из таких вождей попытался поставить часовых по периметру становища. Тщетно - едва он отходил, как поставленный дозорный тут же срывался с места, спеша продолжить грабеж и насилие. Чуть ли не ежеминутно вспыхивали перебранки на почве раздела добычи. Парочка мордоворотов решила спор оружием: один упал, собирая кишки в рассеченное брюхо, второму повезло больше - сабля умирающего снесла ему несколько пальцев. Судя по крикам, еще одного убитого нашли за шатром - кто-то ловко перехватил ему горло. Наемники сперва было решили, что это кто-то из уцелевших мужчин занимается диверсионной деятельностью, и даже порывались прочесать окрестности. Но затем кто-то вспомнил, что убитому достался ценный трофей - серебряная уздечка. Тут же все решили, что за нее его и прирезали. К великому удивлению Тима никто даже и не подумал искать убийцу.
  Все это наводило его на логичную мысль - весь этот сброд собран буквально перед нападением. Им не дали времени притереться друг другу, стать хоть каким-то подобием войска. И это было хорошо - путь все они сильные и хорошо вооруженные мужчины, но, по сути, это стадо драчливых баранов. Одиночки, которые больше всего боятся за свою никем не прикрытую спину.
  Сейчас Тим им устроит сюрприз.
  Не успел - под голову скользнула чужая ладонь, крепко зажала рот, в ухо угрожающе прошипели. Но прошипели как-то знакомо.
  Тим, понятливо кивнув, обернулся, уставился на ловкача, ухитрившегося подкрасться незамеченным. Тот был измазан навозом до неузнаваемости, но не узнать его было невозможно:
  - Дед Ришак, я рад что ты жив.
  - Тихо Тимур! Я еще не оглох. А вот ты оглох, раз подпустил меня!
  - Виноват. Меня вечером оглушил грохот, когда они напали на наш лагерь, до сих пор в ушах гудит.
  - Ты один выжил?
  - Нет. Со мной Шарк, Цинн, Наин и Кобо. У Цинна и Кобо луки, они спрятались за загоном, и будут стрелять, когда подниму шум.
  - Тимур, ты глупец, раз решил напасть на этих шакалов с четырьмя мальчишками.
  - Дед Ришак, я просто хочу уничтожить их геликоптер. Вон ту железную машину.
  - Ах ты небесное отродье - ты разве знаешь, как убить этого железного дракона?
  - Да дед Ришак, я знаю. Меня научили люди с небес.
  - Это хорошо. Я всегда знал, что не зря они пичкают тебя своей болтовней. Пригодилось. Давай, убивай дракона. Когда убьешь, мы перережем этих шакалов.
  - Мы?
  - Да. Со мной несколько наших воинов. Мы давно уже крутимся вокруг. Не будь дракона, уже бы сушили их скальпы. Торопись Тимур. Или тебе нужна помощь?
  - Нет. Я сам.
  - Иди Тимур. А я пойду к мальчишкам, приставлю их к своим воинам. Нам потребуется каждый лук.
  Тим не стал спрашивать, каким образом Ришак уцелел при разгроме становища, да еще и отряд воинов сохранил. Ришак это Ришак - лучший воин накхов. Да, он уже не молод, но горе тому, кто сочтет его слабым стариком. Старость его будто хромота степного льва, до последнего притворяющегося искалеченным, пока глупая антилопа не подпустит его на дистанцию прыжка.
  Прячась от глаз врагов за разоренными шатрами и лошадиными трупами Тим добрался до старой кузницы Мокедо. После его ухода глинобитный сарайчик пришел в полное запустение. Для обитателей становища Мокедо был своего рода легендой, и все, что его касалось, было неприкосновенно. Если бы Тим не следил за строением, то крыша уже давно бы провалилась от неухоженности.
  Несмотря на все предосторожности, дверь открылась с изрядным шумом. Оставалось надеяться, что в общем гуле разоряемого становища это прошло незаметно.
  Надежды Тима не оправдались - он едва успел укрыться за наковальней, как на пороге выросла внушительная фигура. Выставив факел перед собой, наемник пьяно хохотнул, и предложил:
  - Эй, красотка, вылезай. Я видел, как ты сюда прошмыгнула. Умница - догадалась спрятаться. Я тебя никому не отдам - не бойся. Ну-ка где ты тут...
  Несмотря на выпитое спиртное и общее жизненное разгильдяйство этот наемник об осторожности не забыл, и помимо факела держал короткий меч. Но оружие ему не помогло - стоило ему заглянуть за наковальню, как его жизнь закончилась. Сомнительно, что он успел осознать свою ошибку - перепутал тонкотелого Тима с девчонкой.
  Мах рукой, приглушенный треск лопнувшего черепа, вялый шум упавшего тела. Степняки для забавы кистенями зайцев на скаку берут, а уж проломить голову неповоротливому бродяге с Побережья и вовсе пустяк.
  Факел отправился под труп. Тим с минуту выжидал, давая глазам привыкнуть к темноте, и готовясь встречать новых охотников за "девчонкой". Вроде бы все тихо. Ну что же, пора приниматься за дело.
  Присев в дальнем углу, Тим пощупал земляной пол, поморщился - будто камень. Используя трофейный короткий меч в качестве мотыги, добрался до тайника Мокедо. Расчистил доски, откинул крышку. Внутри было сухо и чисто, все как тогда, когда он помогал прятать. Но даже если бы сюда проникла вода, не беда - спрятанному предмету она не навредит.
  Ухватившись за литую ручку, Тим достал оранжевый контейнер аварийного комплекта. С натугой провернул ступоры, раскрыл. Жизнь в небесах непростая, и, бывает, небесные птицы падают. И упасть они могут в неблагоприятное место. И экипажу придется защищать свои жизни до прихода спасателей. Вот как здесь пришлось. Защищая себя, экипаж потратил свои боеприпасы. Счастье, что накхи все же решили вопрос миром, иначе бы Тим не появился на свет. И вдвойне удачно, что потратили они не все.
  Покрутив в руках увесистый пистолет с толстыми стволами, Тим положил его назад без сожаления - патронов к нему больше нет, и осталась только одна сигнальная ракета. Не нужно ему здесь никому сигналить. А вот два ребристых цилиндра то что надо. В деле Тим их не видел, но Мокедо говорил, что эти гранаты серьезные. Настолько серьезные, что их давно уже не включают в стандартные аварийные комплекты. Не нужно больше такое оружие космонавтам. Не хватало еще, чтобы на орбите рвануло. Раньше, когда в небесах шла большая война, этими гранатами полагалось уничтожать тайные агрегаты небесных птиц, чтобы врагу в руки не попали. К счастью, психика у командира установки была несколько параноидальная, и каким-то образом он для своего экипажа старые аварийные комплекты добывал, несмотря на мирное время. Как будто знал, что потом, уже после гибели командира и его установки, степной паренек из затерянного во времени и пространстве мира, достанет их из пластмассовых гнезд и понесет к непонятно откуда взявшейся небесной машине. И взорвет ее.
  Стоп. Рано размечтался - еще ничего не взорвано.
  Хотя нет - на улице взорвался хор негодующих воплей. Наемники опять что-то не поделили. Ну да пусть делят - лишь бы в сторону геликоптера не посматривали. Интересно, хватит ли двух гранат, чтобы уничтожить машину? Как-то мало верится, что два маленьких цилиндрика сокрушат такой колосс. В детстве он однажды видел, как Егор взорвал глиняный горшок набитый самодельным порохом. Взрыв Тима не впечатлил. Гораздо сильнее впечатлило тогда то, что взрослый мужчина, да еще и упавший с небес, упорно возится с навозом, ради какого-то белого порошка. И было бы ради чего: забава дымная, не более.
  Тим намеревался прокрасться к машине вдоль крепостной стены. Там, в кирпичных развалах, грабить было нечего, и шансы нарваться на врага невелики. Но подкравшись к руинам укреплений, разглядел, как кто-то воровато прошмыгнул в пролом стены. Учитывая разгильдяйство нападающих неудивительно, что немало жителей уцелело, и бродят вокруг, в ожидании шанса реванша - накхи не трусы, и даже железный дракон не заставит их мчаться в степь до горизонта, бросив становище. Тим не стал рисковать, приближаясь к ним: нервы у народа напряжены, в темноте видно плохо - прирежут, не спрашивая имени.
  Перед линией стены тянулась полоса заграждений из заостренных кольев, ям и кирпичных конусов. Тим решил двигаться прямо по ней, и не пожалел. Даже в предательском свете полосы небесного Шрама здесь нелегко разглядеть лазутчика - главное не делать резких движений. А Тим не делал - Тим умел охотиться, и, бывало, фазана брал руками. Это несложно - глупая птица видит все прекрасно, но пугает ее лишь движение, причем движение резкое. Если все делать плавно, то позволит ухватить себя за хвост.
  Вжимаясь в землю, добрался до машины, скользнул в тень хвоста, пробрался под днище, замер.
  Что дальше? Днище ровное, гранату на нем не закрепить. По колесо ее сунуть? А смысл? Если даже колесо вовсе оторвет, рана не смертельная будет. Хотя кто его знает... может сила гранат настолько велика, что хватит на весь геликоптер.
  Покосившись в сторону ругающейся толпы врагов, Тим решил рискнуть.
  Из рассказов экипажа он имел приличное представление о небесном вооружении и понадеялся, что рассказы не врали. Пришлось покинуть безопасную тьму под днищем машины, перебраться под подвеску. Тут уже остается уповать на везение - тени здесь маловато, того и гляди заметят, как не прячься. Эх, знать бы еще, что это за трубы, и их начинку. Может это просто приборы какие-то. Откуда это Тиму знать? Дали бы враги время, он бы, разумеется, разобрался, но времени не было.
  По вытоптанной земле застучали четкие, тяжелые шаги. Кто-то приближался к геликоптеру с другой стороны.
  Решившись, Тим потянул бородавку замедлителя к корпусу до упора, выставив максимальное время. С натугой вытянул чеку, медленно отпустил кнопку стопора. Корпус гранаты мелко завибрировал. Теперь не отступить - взрыв не остановить.
  Тим выполз из-под подвески, приподнялся перед пузатым барабаном, собранным из толстенных труб, сунул руку в центральную трубу. Костяшки пальцев нащупали холодный конус, дальше хода не было. Запихав под него гранату, Тим юркнул под днище.
  Вовремя - с другой стороны лязгнул металл, затем хлопнула железная дверь, кто-то влез в геликоптер.
  Скользнул под хвост, дальше вскочил, кинулся к стене зайцем, уже не скрываясь. Лишь на бегу вспомнил про вторую гранату. Эх... как же он про нее позабыл... Ну да ничего, это же просто страховка, по идее и одной должно хватить.
  Или не хватит?
  За спиной кто-то азартно заорал - беглеца заметили. Тут же ослепительная вспышка прогнала ночь, Тима что-то толкнуло с такой силой, что он не удержался на ногах, рухнул среди кольев заградительной полосы. Если бы не успел выставить руки, то вспахал бы носом каменистую землю.
  Стряхивая грязь с ободранных предплечий, обернулся, довольно осклабился - одной гранаты хватило.
  Туша геликоптера завалилась на бок, смяв лопасти несущего винта. От крыла с оружием и следа не осталось - на его месте в корпусе зияла рваная дыра, оттуда вырывались клубы дыма и огня. Очевидно, он не ошибся - в барабане действительно были ракеты, они-то и сдетонировали. Из разбитой кабины выбралась пылающая фигура, сделала пару неуверенных шагов, рухнула, хрипло взвыв напоследок.
  Красота.
  Толпы врагов прекратили перебранку, и грабежи тоже прекратили. Все как один потрясенно уставились на останки боевой машины. Похоже, им не верилось, что железный дракон погиб так бесславно, даже не в бою.
  Красиво стоят - почти окружив огромный костер. Топливо горит ярко - хорошо всех освещает. А вот разглядеть что-нибудь за пределами освещенного круга теперь невозможно.
  Из темноты прилетели первые стрелы. Тим их не увидел - услышал. Звук, с которым наконечник пробивает доспех и кости, завязая в плоти, очень специфичен - если раз услышал, не забудешь.
  Тиму слышать его доводилось не один раз.
  Какими бы сбродом не были нападающие, но полными ротозеями их не назвать - созерцание гибели дракона прекратили, бросились врассыпную. Тщетно - накхи и по бегущим не мазали. Первые же два-три залпа ополовинили толпу. Убитых было мало - большинство лучников метили по ногам, причем били срезами. Доспехов тут нет, а от такой раны если не умрешь на месте, то точно не убежишь.
  Избиение младенцев. Тим презрительно сплюнул - эти уроды даже не сделали попытки объединиться, выставив стену щитов. Так и бежали поодиночке, будто шакалы недружные. Те, кто поумнее, рванули к Тиму, надеясь укрыться в развалинах крепости. Наивные - из всех проломов защелкали луки, из тьмы степной вынеслось три всадника, на мечах заиграли отблески огня.
  Все - бой можно считать законченным. Прорваться к лошадям врагу точно не дадут, а накх на коне не напрягаясь зарубит десяток таких "вояк".
  Э нет - еще не закончен бой. Из юрты, где крутились черные люди, выскочило сразу двое. Вскинули руки. Синхронно сверкнули вспышки, понеслись сгустки пламени. Один заряд ушел в степь, второй врезался в поясницу всадника, перечеркнув человека напополам. Коню тоже досталось - бедное животное с жалобным ржанием перекатилось через голову, сломав себе шею и придавив наездника.
  Тим затруднялся сказать, каким богам обязан своему везению, так что мысленно поблагодарил всех сразу, за то, что не позволили пустить на дракона обе гранаты. Уже почти привычно изготовил цилиндр к подрыву, отпустил кнопку, послал к юрте. К тому времени по черным людям уже полетели первые стрелы, но толку мало - срезы бессильно били по их непробиваемой длиннополой одежде. В ответ летели огненные шары, судя по крикам боли и ужаса, с большим успехом.
  От гранаты одежда не спасла - оба рухнули будто подкошенные. Накхи, уже ничего не опасаясь, с ревом выносились на освещенное место, началась рубка.
  Тим лезть в эту свалку не стал. Доспехов у него никаких нет, а из оружия лишь нож и кистень. Кроме того лишь сейчас понял, что ранен - по спине струилась кровь. Очевидно, все же зацепило осколком.
  Обойдутся и без него - на сегодня свою норму подвигов Тим выполнил. Поднявшись, он шагнул в сторону овечьего загона - там его ждал Кунар. Увы, тут же понял - на спине у него далеко не царапина. Лопатку будто вспыхнула, клинок боли пронзил позвоночник, перед глазами все поплыло, колени подогнулись.
  Присев, Тим, невзирая на боль, начал стягивать безрукавку на груди. Натягиваясь, она плотно прилегала к спине, и он надеялся, что эта нехитрая мера уменьшит кровотечение. Теперь надо подождать завершения резни - без посторонней помощи рану на спине не заштопать.
  
  * * *
  
  - Целое стало меньше. Гораздо меньше.
  - Мы ощутили потерю.
  - У целого больше нет боевого вертолета.
  - Целое переделает второй свой вертолет, и он станет боевым.
  - Целому надо время для этого. Без боевого вертолета будет трудно наказать людей Южного материка.
  - Наказание придется отложить. И мы не будем больше там рисковать частями целого. Слишком много мы там потеряли их. Мы наймем людей, и пошлем их в степь.
  - Наемники нефункциональны. Они не справятся с задачей.
  - Мы знаем это. Этот материал можно терять не ощущая потерю - пускай умирают, для нас это не потеря, а врагов они ослабят.
  - Хорошее решение. Решение, которое сбережет части целого.
  - Наказаны те, кто сделали целое меньше на севере?
  - Сложно. Непонятно. Если наказаны, то не мы наказывали. И нет уверенности в наказании.
  - Мы не понимаем.
  - Мало знаний. Там странное. Там была магия. Но такой магии не было никогда. Человек, носитель этой странной магии, сделал целое меньше. Неумышленное деяние. Он убивал временных союзников, но часть целого их защищала, и была уничтожена.
  - Странная информация. Мы считали, что наши временные союзники в этом регионе неприкосновенны.
  - Носитель странной магии так не считала. И мы видим, что временные союзники про нее что-то знают. Но скрывают эту информацию. Там все странно.
  - Мы поняли. Изучи это странное. Странное надо понять. Если оно опасно, то должно быть уничтожено. Если невозможно понять - тоже уничтожить. Если оно уже уничтожено, то прекратить изучение - мы не можем распылять силы. Нас мало.
  
  Глава 7
  
  Шагать вперед Дербитто явно не хотел, и Сеула это не удивляло. В свое время, проходя малый путь тайного посвящения, он так же с опаской относился к таким участкам. Глаза завязаны, от ушей в этом подземелье толку нет, все чувства уходят в ноги и в ладонь, которой касаешься стен. Если нога не встречает под собой опоры, это напрягает. Кто знает, что под подошвой ботинка - безобидная ямка глубиной с ладонь, или бездонный каменный колодец? В подземельях Немервата пакостей хватало.
  Чуть присев на правой ноге, Дербитто носком левой нащупал ступеньку, шагнул вперед. Сеул, наблюдая за ним через одно из окошек в потолке галереи, одобрительно кивнул - служака до сих пор не унизился до "четверенек" и ни разу еще не использовал руки для опоры. А ведь большинство в конце пути шлепает на четырех. И это несмотря на то, что почти все знают - смертельных опасностей на этом пути нет.
  Хотя если вспомнить, то именно на этой лестнице свернул шею купец Гинцис. Сеула тогда подняли среди ночи, потребовав обставить смерть неудачника поестественнее. Пришлось через кожаную воронку заливать трупу перегнанное вино, затем тащить его через весь город к бухте, и там бросить на берегу, прямо напротив заведения матушки Неи. Труднее всего было заставить себя наблевать с парапета - желудок был практически пуст. Поутру, уже в составе отряда следователей, Сеул осмотрел тело, и заодно по свету оглядел местность в поисках оставленных улик. Собою оставленных.
  Город потом неделю мусолил сенсацию: почтенный гильдиец, оказывается, по ночам бегал к девкам, что его и погубило. Замутило, вышел на воздух, свесился вниз, прочистил желудок, да и не удержался спьяну - сверзился. Высота невелика, но набережную уж лет сто не чинили, камни вывернуло волнами, на них и молодой без переломов не обойдется, а уж такому толстяку как Гинцис никак не выжить.
  У полиции версия была одна - несчастный случай. И даже придирчивые купеческие старосты с этой версией почему-то не спорили.
  На середине спуска из бокового окошка высунулась рука с факелом, махнула пламенем перед лицом стражника. Дербитто, почуяв жар, инстинктивно отшатнулся, но равновесие не потерял. Демонический хохот, перемежаемый воплями ужаса, усилился, но и это не поколебало решимости новичка. Сеул почему-то был уверен, что эти звуки его раздражают - не более. Взрослый ведь человек - такого ерундой не напугать. Очередной дешевый спектакль, второй за эти дни. Сеул полгода назад сам шел по этой галерее с повязкой на глазах, а потом несколько раз наблюдал за этим со стороны. Даже первый раз неинтересно было, и не страшно. А сейчас просто скука, лишь раздраженно думаешь: "Да когда же этот Дербитто освободится?!"
  Дербитто добрался до дверей. Все - конец. Очередной кандидат в члены братства, нащупав доски, окованные железом, уверенно стукнул три раза. Хор демонов и их жертв утих, взамен по галерее гулко, не по-человечески, вопросили:
  - Ты в конце пути: хочешь всех благ мира, вернись назад. Хочешь пройти вперед - забудь себя.
  Дербитто отчетливо вздохнул, и монотонно, будто заученный стих, пробубнил:
  - Я забыл себя. И найду себя лишь сделав шаг вперед.
  Один из зрителей не выдержал, громко и весело прошептал:
  - Сейчас он еще дверь попросит побыстрее открыть. Вот умора будет - как с Ципусом.
  На весельчака шикнули, среди зрителей воцарилась тишина.
  Дербитто с честью выдержал все ритуальные вопросы, преодолел дверь, вытерпел окончание церемонии. Стоически, не проявил неудовольствия даже когда ему резанули палец, и, приподняв нижний край маски, не поморщившись, отхлебнул из чаши кровавое пойло. Правда, если честно, крови там всего ничего - обычное красное вино. Но немало неофитов позорно блевали на этой части церемонии - именно из-за них из зала убрали ковры.
  Полтора десятка собравшихся почтили нового члена тайного братства, отхлебнув из той же чаши, после чего большинство покинуло помещение. Дербитто, поглядывая в спину уходящим, склонился к плечу Сеула, чуть слышно шепнул:
  - Господин старший дознаватель, я понимаю, что этого требует ритуал, но вот что меня убивает: неужто Дотий всерьез думает, что есть в Столице кретины, способные его не узнать, как бы он не вырядился?
  Сеул не ответил на риторический вопрос. Дотий, макушкой едва достававший до грудины не самым высоким мужчинам, был при этом в ширину заметно больше, чем в высоту. При этом задница была у него самой широкой частью фигуры. В придачу ноги у него изгибались как у старого кавалериста - на манер бублика, да еще и носки завернуты внутрь. Передвигался он смешной, прыгающей походкой, из-за чего получил у горожан ласковое прозвище "Воробей". А еще он частенько гулко кашлял, и почти непрерывно шмыгал носом, вбирая внутрь растекающиеся сопли. Будучи первым помощником городского главы, Дотий был известен всей Столице. Такого приметного горожанина чтобы спрятать, не маска нужна, а гроб.
  Очередной дешевый спектакль...
  Не считая Сеула и Дербитто в зале осталось двое: Хранитель печати в своем красном островерхом балахоне (жаль что на Дотия не такой одели - отличная красная груша вышла бы), и безымянный брат. Впрочем, не такой уж и безымянный: очень высокий, в поистине микроскопической маске, даже не пытается скрыть свою принадлежность к высшим магам империи - академический перстень выдает его с головой. К тому же шрам на щеке заставлял подозревать в этом брате главу боевой школы Азере. Для сини вывести рубец сущий пустяк, но обладатель этой отметины не соизволил себя утрудить такой малостью.
  Хранитель, подойдя к стене, открыл маленькую дверь, замаскированную настолько хорошо, что Дербитто не удержался, одобрительно хмыкнул.
  - Проходите, вас ждут.
  Голос Хранителя из-под балахона звучал приглушенно, да и сам он всячески пытался его исказить, оберегая тайну своей личности. С точки зрения Сеула выглядело это не слишком серьезно. Старый и верный второй советник Его Императорского Величества личность сама по себе публичная, а учитывая неуемную страсть Карвинса к сомнительной коммерции, его знала вся Столица - от сливок общества до отребьев городского дна. Перевешав взяточников, занимавшихся своим ремеслом без системы и широких перспектив, Карвинс поставил на их посты новых взяточников, уже своих, и развернул этот бизнес во всю ширь. В течение каких-то пары лет он как-то незаметно приобрел-прикупил уж слишком много важнейших нитей управления центром Империи (а кое-какие тянулись и до окраин). Спесивые аристократы унижено кланялись ему деньгами и имениями, покупая себе достойные посты, изгои общества у него же откупались от тюрьмы или петли. И неважно, что монеты падали в руку полунищего писаря - в конечном итоге попадали они в сундуки Карвинса.
  Но его бизнес не ограничивался лишь злоупотреблением служебным положением - Карвинс умел торговать не только печатями и подписями. Карвинс мог торговать всем. Если бы Карвинс родился в купеческой семье, то давно бы уже правил гильдией - он был способен продать что угодно, и кому угодно. Даже если это в принципе невозможно. Даже если это противоречит здравому смыслу. Даже если это абсолютно абсурдно. Личности покупателей и продавцов его не волновали: Карвинс был готов без угрызений совести торговать хоть с демонами нижних миров или совратителями своих племянниц - лишь бы они были платежеспособны. Полчаса уговоров ему вполне хватит на подписание выгодного контракта по снабжению упырей чесноком, а слепому он втридорога впарит ящик подзорных труб. Даже на поставках поясов целомудрия в бордели Карвинс без труда сколотит состояние. Чем сложнее дело, тем больше шансов, что за него возьмется Карвинс. Ведь не денег ради - денег у него и без того более чем достаточно. Просто странное хобби аристократа.
  Неудивительно, что с таким хобби его отлично знали в полиции - многие его дела прямо или косвенно входили в сферу ее компетенции. Кроме того некоторые необычные особенности интимной жизни камергера так же иногда интересовали стражей закона.
  Так что Сеула балахоном не обмануть.
  Интересно, а титул Хранителя Печати Братства Света он тоже купил? Хотя нет, неинтересно - лучше такое не знать... иногда наивность это благо.
  Дербитто тоже на маскарад не купился, прошептал в ухо дознавателя:
  - Этот ваш хранитель здорово смахивает на поганца-Карвинса, он проходил у нас по делу о детском борделе, но привлечь, разумеется, не удалось.
  Сеул бы невысок, но чтобы войти в потайную дверь ему пришлось нагнуться. Азере и вовсе туго пришлось - как не нагибался, а макушкой зацепился. Стук хороший вышел, но маг, к его чести, даже не пикнул.
  За дверью оказалась маленькая комната. Здесь ковры были - они не только пружинили под ногами, но и обтягивали стены и даже потолок. А еще здесь был стол - огромный стол, почти всю комнату занимает. За столом сидел человек. Вот его Сеул не узнал, и даже более того, он не помнил, чтобы этот незнакомец бывал на собраниях братства. Хотя уверенным здесь быть нельзя - уж больно оригинальная у него маска. Точнее нет у него маски: черный глухой шлем. Кастрюля с узкой щелью. Фигуру скрывает черный плащ. Даже оценить рост сидящего человека не так просто.
  Вот уж кто действительно озаботился маскировкой.
  - Присаживайтесь... братья.
  Проклятье - даже голос не узнать. В этом глухом шлеме он искажается до неузнаваемости - будто в бочку говоришь.
  Сеула незнакомец почему-то сильно заинтересовал. Даже кратковременный шок после встречи с Азере не шел ни в какое сравнение. Сеул почему-то был уверен, что главный боевой маг Империи по статусу несопоставимо ниже чем...
  А уж выше боевых магов в Империи только...
  Пятерым за таким огромным столом слишком уж просторно - одних стульев десятка два, но Дербитто и Сеул инстинктивно присели рядом. Нетрудно догадаться, что оставили их не случайно, а из-за последних событий. Раз уж связаны вместе, то и сидеть вместе.
  Карвинс еще продолжал скрипеть стулом, а незнакомец, выдавая нетерпеливую натуру, сразу заговорил о деле:
  - Дербитто и Сеул, не обижайтесь, что раскрываю ваше инкогнито, но все собравшиеся и без того знают, кто вы, так что маленькое отступление от ритуалов братства здесь уместно. Не буду тянуть время, и спрошу главное - вы хорошо запомнили женщину, убившую тех зайцев? Сможете ее опознать?
  - Я эту девку и с завязанными глазами опознаю, - иронично буркнул Дербитто.
  Сеул просто кивнул, без слов присоединяясь к словам стражника.
  Незнакомца же слова Дербитто обрадовали, но как-то не так:
  - Это как же без глаз? Наощупь, или по запаху? - весело уточнил он.
  Дербитто ответить не успел - отозвался Азере, брезгливо-недовольно протянув:
  - Может быть шутить будем в другом месте, или хотя бы после разговора? Господа, кроме вас, вроде бы, выжило еще трое стражников и сотрудник управы?
  - Да, Пулио живой... если его можно причислять к сотрудникам, - подтвердил Сеул.
  - А что с ним не так? - уточнил Азере.
  - Вы знаете кто его отец?
  - Если не ошибаюсь... Да, теперь я вас понял. Действительно, с таким отцом можно не слишком утруждать себя работой в управе.
  Карвинс хотел было что-то сказать, но незнакомец его перебил:
  - Эти ваши стражники и этот Пулио тоже сумеют опознать ее?
  Сеул пожал плечами:
  - Пулио стоял рядом с нами, а вот стражники выжившие подальше были.
  - Да, - кивнул Дербитто, - Эти стояли позади, поэтому и уцелели при первом залпе лучников. Правда один серьезно ранен, и нескоро сможет вернуться к работе. Да и остальных потрепало. Я бы на вашем месте не сильно надеялся, что они опознают ее тело.
  - Тело? - вскинулся незнакомец. - Кто говорил о теле? Вы нам нужны не для опознания тела - вы должны найти ее живую.
  Тут уж вскинулся Сеул:
  - Зайцы сказали, что она мертва. Они не имеют претензий к городу - убийца убит. Если бы они в этом сомневались...
  Незнакомец остановил дознавателя взмахом руки:
  - Зайцы? Зайцы сказали, что она мертва? А если бы они сказали, что у ослов растут рога, вы бы тоже в это поверили?
  - Но...
  - Никаких но! Да не признай они, что она не выжила в том бедламе, их бы на смех подняли. Все ушастые сползлись на это дело, плюс толпа наемников. Они обложили эту девку со всех сторон, вели ее как пуделя на поводке. Довели до удобного места и... И что?! Признать перед всеми, что она ушла оттуда? И что отряд стражи лег под их стрелами попусту? Вот так взять и сказать: "Опростоволосились мы - прохлопали ее, ушами своими прохлопали"? Сеул, вы можете себе представить, чтоб зайцы признали перед всеми, что так блестяще обделались?
  - Не могу, - честно признался дознаватель.
  - Верно! Не признают они это никогда. Жива эта девка - жива. И зайцы ее продолжают искать, причем помощь у нас просить, конечно, не стали. А у нас-то здесь возможностей побольше будет чем у зайцев... мы должны найти ее первыми. Понимаете?
  Сеул покосился на Дербитто, и покачал головой:
  - Не совсем. Зачем нам она? Это проблема зайцев, вот сами пусть и ищут. Или я что-то не понимаю?
  Под шлемом послышался приглушенный смешок:
  - Вы сотрудник столичной управы. Она в Столице совершила преступление первого списка. Мне кажется, что ваша прямая обязанность ловить преступников?
  - Это так, - кивнул Сеул. - Но подобные задания мне дают непосредственно в управе. Странно, что в этом случае все не так как обычно. Я не ожидал, что меня здесь... в этих стенах... начнут обвинять в пренебрежении служебными обязанностями. Кстати, если говорить об обязанностях: я вообще-то обязан задержать всех присутствующих по обвинению в причастности к тайному обществу. Тайные общества, знаете ли, запрещены у нас, причем давненько. За это у нас вешают.
  Тут уж дружно хмыкнули все присутствующие
  - Вешают вообще-то за шею, - не к месту уточнил Азере.
   Незнакомец хохотнул:
  - Браво! Вы сравняли счет! Сеул - вы стоите тех похвал, что вам расточают!
  - Спасибо, - скромно поблагодарил дознаватель.
  - Вы тот, кто нам нужен. Большая удача, что именно вам довелось столкнуться с этой девкой. Карвинс, покажи им. Да не кривись ты - тебе, проходимцу, даже от слепоглухого кретина не замаскироваться. Даже тараканы в этой комнате знают кто ты такой.
  Карвинс из-под своего необъятного одеяния извлек тощую кожаную папку, достал из нее лист плотной бумаги, протянул Сеулу:
  - Узнаете?
  Дознаватель рассматривал портрет не более двух секунд. Причем время это потратил вовсе не на узнавание, а на оценку качества работы. При беглом взгляде дешевка, набросанная угольным карандашом уличным мазилой на скромном сероватом картоне. Но даже ничтожных познаний Сеула в живописи хватило, чтобы расстаться с заблуждениями первого взгляда - такая показная простота работы стоит немало. Великий мастер рисовал. Ни одного лишнего штриха - и все что надо на месте. Кажется что вот-вот, и черно-белый рисунок заиграет цветами, девушка перестанет сдерживаться, лукавая хитринка, читающаяся в глазах, оживет и губы, наконец, растянутся в улыбке, разрывая плен запечатленного мига.
  - Это она.
  - Вы уверены? - с легкой насмешкой уточнил незнакомец.
  Сеул при его словах почувствовал себя не слишком уверенно, но вида не показал:
  - Да. Портрет великолепен.
  - Как живая, - подтвердил Дербитто. - Хороший художник делал.
  - Вы правы... насчет художника. - Рисунок был набросан за несколько минут. На коленке буквально. Но все, к чему прикасались руки Этчи, становилось шедевром.
  - Этчи? - удивился Сеул. - Он же давно умер.
  - Пятнадцать лет назад, - подтвердил незнакомец. - А портрет этот появился за пять лет до его смерти.
  - Это невозможно, - решительно заявил Сеул. - Я видел ее в нескольких шагах. Она юна. Не омоложена - а именно юна. Возраст можно обмануть, но юность не сохранить. Если вы говорите правду, то, выходит, эта девушка родилась уже после создания своего портрета. А это невозможно.
  Незнакомец указал на портрет:
  - Здесь изображена принцесса Вайира. Ее мать, вдовствующая герцогиня Шани, заказала Этчи свой портрет для пополнения галереи предков женской линии. Он работал в замке около двух недель. В один из тех дней он и набросал этот эскиз. Было это в начале весны... Взгляните - она само воплощение мига пробуждения весны. Воплощение пробуждения... Ее губы сжаты, но...
  - Но они как свежий бутон, уже готовый распуститься нежной улыбкой, - неожиданно для всех произнес Дербитто.
  Все дружно обернулись на стражника - никто не ожидал подобных слов от этого потасканного жизнью реалиста.
  Незнакомец не обиделся на то, что его перебили:
  - Да Дербитто - вы видите то же, что и я. Она вот-вот улыбнется. Сверкающая женская чистота и свежесть пробуждающейся природы. Род Шани славен красотой своих женщин, а эта юная принцесса сумела затмить всех своих предшественниц. Это лучший портрет Вайиры. В миг, когда Этчи его набрасывал, его гениальность, наверное, достигла пика. Потом... в начале лета... Вы все, думаю, знаете, что случилось в начале лета. И уже потом, когда после этого прошли годы, герцогиня не могла смотреть на этот портрет... Наверное и она это видела... Портрет попал в королевскую публичную галерею, и там его мог увидеть любой желающий. Знаете, я сам его снял сегодня со стены. Он висел скромным клочком бумаги, затерянным среди сотен великолепных ярких полотнищ. И я увидел, что пол под ним грязен. Очень грязен. Грязь приносят посетители галереи. И если посетители галереи толпятся под этим скромным листком... Этчи был гений - это не подлежит сомнению. Но в галерее десятки его работ, и лишь эта пользуется таким бурным вниманием... Тут уже дело не только в гениальности - главную роль играет Вайира. И не надо думать о том, что народ глазеет на нее из-за той давней истории. В галереи полным-полно портретов мятежников, узурпаторов, палачей, грабителей, насильников, всех этих злодеев и их жертв, и создавали их гении кисти. Под ними не натоптано... А здесь красота тела и души... и нераскрытая тайна... и Этчи... В трактире Пуго один из посетителей бывал в галерее, и на допросе отметил, что убийца была похожа на последнюю принцессу Шани... Я думаю, что вы повстречали дочь Вайиры.
  - У принцессы не было детей, - мрачно произнес Дербитто.
  - Двадцать лет назад не было. Но, сколько, по-вашему, лет было той девушке-убийце?
  - Около восемнадцати, - предположил Сеул.
  - Вот видите! Значит она появилась уже позже того страшного для Шани лета и вполне успевала выносить дочь.
  - И? - уточнил Сеул.
  - Вы должны узнать правду. Всю правду о том лете. Я не скажу вам, зачем это нужно. Вам достаточно знать, что это очень важно. Очень.
  
  * * *
  
  Едва за Карвинсом закрылась дверь, Монк с наслаждением стянул шлем:
  - Друг мой Азере, я сильно ошибся с выбором маски. Подобное железо уместно на поле боя, но вести в этой кастрюле беседу - увольте. Что б я еще хоть раз послушал Карвинса! Как, по-твоему - эти служаки действительно не поняли, кто перед ними?
  Маг пожал плечами:
  - Какая, в сущности, разница? Они не настолько глупы, и прекрасно понимают, что без участия высшей аристократии подобное братство не имеет смысла и перспектив. И принц, если говорить прямо, здесь не братство, а так... кучка заговорщиков плохо понимающих, к чему мы идем... Настоящее тайное общество это те же некры: их бесполезно давить - раздавишь одну лапу, вырастают две новые. А у нас... арестуй утром одного и к вечеру у дознавателей будет полный список членов.
  - Друг мой Азере - мне не нравится слово "заговорщики". "Братья" звучит несравненно приятнее. Мой отец наплодил ораву дочерей - и все одинаково страшны душой, не говоря уже о наружности. Быть младшим ребенком в подобной семейке... Тебе это просто не понять... Нет уж - пусть наше общество будет слабым воплощением моей мечты о сильном и справедливом брате... гнилых интриганов мне и без этого хватает.
  - Принц, здесь, в этих подземельях, интриг побольше, чем во всей столице. Иногда это мешает делу. Почему нельзя было четко и прямо рассказать этим служакам, что мы хотим найти?
  - Азере - у нас ничего нет. Только домыслы, основанные на малоправдоподобных слухах. Из этих домыслов мы возвели высоченную башню. А если все не так? Одно дуновение ветра, и башня зашатается, а то и рухнет. Поставь этих сыщиков продолжать стройку, они потянут ее еще выше. А ведь фундамент гнилой! Нет, пусть сами дойдут до всего. И узнают все наверняка. Знание Азере, знание... в этой войне нам противостоит враг, о котором мы многого не знаем. Я не могу больше ждать. Если потребуется, я всю управу кину туда. Пусть вынюхивают все, все что только возможно. Я хочу знать о них все.
  Потайная дверь растворилась без скрипа, на пороге замер Карвинс:
  - Ваша светлость - в Немервате больше не осталось посторонних. Дербитто и Сеул были последними.
  - Хорошо, пора и нам убираться. Кстати, Карвинс, ты узнал что-нибудь о человеке, которого убила та девка вместе с зайцами?
  - Ваша светлость, я прилагаю все усилия, но пока безрезультатно. Вообще, мне кажется, что это был некр.
  - Не говори ерунды - при осмотре тела не было найдено тайных знаков их секты. Да и в вещах ничего на это не указывало.
  - Но он был во всем черном. И всегда так одевался. Так говорят очевидцы.
  - Карвинс! Некры это некры - будь они такими идиотами, как ты вообразил, их бы давно передушили. Некры в черное если и одеваются, то только в воспаленном мозгу обывателей и детских страшилках. Эти ребята маскироваться умеют отменно, и выделяться из толпы не любят. Уж тебе ли, плуту, это не знать! Не замечал за тобой такой тупости. Или свою игру ведешь? А?!
  - Что вы, ваша светлость! Я предан вам полностью, и ничего не скрываю!
  - Ты предан лишь желтому металлу, да и светлым не брезгуешь. Даю тебе неделю - не выяснишь ничего, я точно заподозрю неладное. А если я тебя заподозрю, тебе это не понравится. Так что не вздумай больше меня сказками про некров кормить! Помни - ты у меня вот где!
  Принц вытянул руку перед собой и жестко, с хрустом, сжал кулак.
  - Ты знаешь, что с тобой будет, если посмеешь предать.
  
  * * *
  
  Королевский префект Юронус выглядел сегодня странновато для своего чина. Так, обычно, выглядят карманники, пойманные за руку. У них появляется своеобразный взгляд. Вот такой, какой сейчас у префекта.
  Человек явно не в своей тарелке...
  - Сеул, я понимаю, что вам трудно вот так, сразу, бросить все свои дела, но это придется сделать немедленно. Ваша кандидатура не будет заменена.
  - Господин префект, я должен закончить дело Гамизо лично, это ваш личный приказ, кроме того дело селедочников на контроле бургомистра, а занимаюсь им тоже я. И...
  - Я сказал - никаких дел! Вы отстранены от всего! Забудьте про Гамизо и селедку! Вы получаете новое дело. Дело государственное. Вам придется отправиться на север, скорее всего надолго. Там уже несколько лет исчезают женщины. Бесследно исчезают. Очевидно, дело это приняло такие ужасные масштабы, что местная стража запросила помощи. А это говорит о многом. Дело это на контроле губернатора севера и императорского совета. Так что гордитесь оказанной вам честью. Учтите - успех в подобных делах это залог головокружительной карьеры.
  "Ну разумеется - или взлетишь высоко, или голова покатится. И то и другое можно отнести к головокружению".
  - С вами отправятся Дербитто и Пулио. И берите нюхача. На ваш выбор. Писарь подготовит вам все бумаги. И не забудьте приказать Дербитто взять пару-тройку опытных стражников. Свои люди вам там не помешают. И старайтесь брать несемейных - неизвестно, сколько вам придется там пробыть. Почему вы так на меня смотрите?
  - Ничего. Не обращайте на меня внимания, - скрывая саркастическую усмешку, произнес Сеул.
  Не обращая более на префекта внимания, он развернулся, направился к двери. За спиной царила тишина - Юронус никак не отреагировал на демарш своего дознавателя. А если бы и отреагировал, то Сеул бы не обратил на него ни малейшего внимания. Сеул не сомневался, что с этого момента префект ничем ему не сможет навредить. Хоть он и королевский префект Столицы, но в этом деле просто пешка. Ему отдали команду, он спустил ее Сеулу. Хотя, в сущности, он просто озвучил еще раз то, что было сказано в подземельях Немервата.
  За дверью Сеула караулил Пулио:
  - Ну как? Это правда что тебя отправляют чуть ли не на край света, и меня вместе с тобой?
  - Чистая правда Пулио. И я рекомендую тебе воздействовать на отца, чтобы он отменил приказ о твоем назначении в мой отряд.
  - Ну уж нет! Меня тут пара мегер разорвать собираются, каждая из них уверена, что я сделал ей ребенка. А так как я один, то быть мне разорванным пополам. Ну и еще неприятности назревают... нет уж, я с тобой. Да и ты при мне целее будешь. И кстати, что мы там будем делать?
  - Искать лист в лесу.
  - Не понял?
  - Пулио, мы будем искать женщину. Искать ее мы будем там, где пропадает много женщин. Очень много. Лист в лесу...
  - Сеул, если их пропадает так много, почему искать должны только одну? Или я что-то не понимаю?
  Сеул знал все грехи Пулио, и хорошо знал, что предательства среди них нет. Да и там где надо этот шалопай умеет держать язык за зубами.
  - Пулио - где лучше всего прятать лист?
  - Среди деревьев.
  - Вот-вот. Так что поехали-ка поищем эту пропавшую женщину.
  - Ну поехали, почему бы и не поехать подальше от этих беременных мегер. Надеюсь, пропала красотка, а не завонявшаяся старушонка?
  - Красотка пропала... красотка...
  - Мог бы это и не спрашивать - даже кретин не станет уродину воровать. А давно она пропала?
  - Давненько... двадцать лет назад...
  - Скорпиона мне в штаны! Сеул - похоже, тебя невзлюбило начальство!
  
  * * *
  
  Сколько же она не спала? Три дня? Или четыре? И спала ли она вообще после той ночи в трактире? Кажется спала, если можно назвать сном это наполненное кошмарами забытье. Убивать не так просто. Даже если убивать тех, кто обязан умереть. К этому надо привыкнуть. Она привыкнет. Или не выживет. Ведь в покое ее не оставят.
  Проклятый голос замолчал. Ехидно прошептал прямо в голове свои очередные неприятные слова, и больше себя не выдает. Может ей вообще это показалось? Или он ошибся? Это место выглядит спокойным и мирным. Скромные домишки вытянуты на четыре стороны от уютного деревенского храма. К далекой речке спускаются поля, на них суетятся фигурки жнецов. По дороге, уходящей в лес, движется парочка телег. В самой деревне людей не видать - лишь куры бегают. Печи, несмотря на сырую погоду, не топятся, лишь из трубы крошечного государственного кабака поднимаются клубы дыма.
  Почему голос предупреждал о смертельном дыме? Что он имел ввиду? Думать надо быстро - она уже на улице, ее наверняка заметили. Если это убийцы, уйти просто так не позволят.
  А может голос все же ошибся? Нет - об этом не стоит даже мечтать. Она осталась сиротой в тот единственный раз, когда не поверила голосу. Хотя все в мире имеет свой конец... когда-нибудь и он ошибется. И тогда, наконец, она хорошо отоспится...
  Значит ей не придется поесть в этой деревне горячего хлеба с творогом. И не помыться ей в бревенчатой бане. И волосы свои она здесь не перекрасит. Вместо этого ей придется убивать. Или умереть.
  Лошади у кабака. Четыре лошади. От дверей метнулись две фигуры, растворились за углом. Так - началось. Ее обходят. Что у них было в руках? Вроде бы похоже на арбалеты. Это не страшно - арбалеты это ерунда. Может быть потом она возьмет себе один из них - маленькая отравленная стрелка может сэкономить немало сил. У тех, кто подстерегал ее вчера на лесной дороге, были луки. Луки неприятная штука - гораздо хуже арбалетов. Из них слишком часто можно стрелять, очень трудно это выдерживать, особенно если не спать несколько дней.
  Коренастый бородатый мужичек крался вдоль стены. Дверь скрипнула, из темноты избы высунулась старуха, подслеповато уставилась на стрелка, шмыгнула горбатым носом, безумно улыбнулась. Убийца погрозил ей кулаком - дверь тот час захлопнулась. Выглянув из-за угла, он окинул взглядом улицу, нервно осклабился. Девушка медленно шла к кабаку, до нее отсюда было не более трех десятков шагов.
  Мужчина поднял свое оружие - железная трубка на массивном деревянном ложе с арбалетным прикладом. Навел ствол, большим пальцем повел спуск вперед. Тлеющий огонек на кончике фитиля коснулся жестяной полочки. Глаза зажмурились от пороховой вспышки, приклад толкнул в плечо, по ушам ударило отрывистым звуком выстрела. В спину магичке понеслись одиннадцать свинцовых шариков.
  Ее спасло чудо. Нет, не голос, а именно чудо. Она знала, что сейчас в нее полетят стрелы, но это не заставило ее начать действовать. Как полетят, тогда и начнет. Как обычно. Она успеет. Но не в этот раз - в этот раз она почему-то начала действовать до выстрела. И едва не опоздала.
  Мир застыл. Время почти остановилось - струилось каплями там, где прежде ревела река. Одиннадцать металлических шариков несли свой приговор медленно, но неотвратимо. То, что она их видела, не означало, что ей удастся от них уклониться. В этом замедленном мире быстрым оставался лишь ее разум, а вот тело нет - тело оставалось верным законам замедленной вселенной. Даже если каким-то чудом ей удастся уйти с пути смертоносных шариков, тело не выдержит такого страшного ускорения - внутренности оборвутся.
  Надо успеть.
  Воздух вокруг нее становится тягучим. Будто кисель, будто густая сметана. Мало. Не успевает, шарики уже близко. Ну же! Первые нити начинают свивать вокруг тела свой кокон, переплетаться друг с другом. Побольше, поплотнее - надо очень плотно. Шарики бьют в преграду, сминают ее легко, будто камень выпущенный в подвешенную тряпку. Но кокон не так прост - нити упруги. Они не рвутся, не отступают - они просто растягиваются, пропуская шарики глубже. Эх - не успела! До тела уже считанные миллиметры. Все - шарики бьют в тело, продавливают кожу. Это смерть. Нет. Это конец их движения - упругая ткань кокона больше не растягивается. Шарики начинают двигаться, но уже назад. Она еще поживет. Но сколько же сил на это ушло... Долго она так не протянет.
  Надо убивать.
  Убийца не видел результатов стрельбы - отшатнувшись от облака порохового дыма, он скользнул обратно за угол. Опустил аркебузу1 прикладом к земле, потянулся к подсумку на поясе, нащупал в нем берестяной цилиндрик с зарядом. Перезарядить оружие стрелок не успел. Зря он так суетился - надо было по сторонам поглядывать, а не сужать мир до размеров дульного среза.
  
  #1 Аркебуза - один из первоначальных видов ручного огнестрельного оружия.
  
  В навозной куче шевельнулись вилы. Добротные вилы - стальные, вечные, не односезонная деревяшка. Странно, что такую достаточно ценную вещь оставили здесь без присмотра. Нравы, конечно, патриархальные, и воровать особо не воруют, но и в соблазн вводить народ никто обычно не желает.
  Разбрасывая комки навоза, вилы взмыли над кучей, крутанулись, завалились на бок, молнией прыгнули к стрелку. Стальные зубья пронзили грудь и тонкие бревна избы, четырьмя окровавленными жалами показались из стены. Старуха, потрогав сталь, лизнула палец, беззубый рот раскрылся в безумной улыбке.
  Следующий заряд картечи девушка встретила уже во всеоружии - защиту не снимала. Сними она сейчас кокон - и сил на новый уже не останется. Нет уж - будет поддерживать этот.
  Стрелок ударил с чердака кабака. Тут же получил сдачи - будто невидимый великан ладонью шлепнул. Крупный мужчина, пробив скат крыши, воющим клубком вылетел на улицу, поднимая фонтаны брызг во встреченных лужах, покатился по земле. Путь его окончился у стены храма, прямиком под кучей бревен, сложенных жителями для сооружения пристройки. Толстые жерди, удерживающие штабель, с хрустом вывернулись из земли. Убийца заорал еще сильнее, и орал до тех пор, пока здоровенный еловый ствол не смял ему череп.
  Третьего она успела остановить уже не дав выстрелить. Это было нелегко - ей пришлось сделать то, что делать не нравилось. Грубовато, противно и в ушах потом долго звенит. Хорошо, что дождь недавно прошел - иначе сил бы ушло еще больше. А их практически нет...
  Стрелок, высунувшись из-за ствола старой яблони, поднял аркебузу, но навести оружие не успел. Молния ударила ему в затылок, заряд прошел через все тело и левую ногу, стек в мокрую землю через дыру в прохудившемся сапоге. Гром сбил с дерева все плоды - яблоки застучали по земле и дымящемуся телу.
  Оставался последний. Он еще не знал, что остался один. Знал бы - драпал уже без оглядки. Оглушительный удар грома застал его врасплох - он инстинктивно ринулся в раскрытые ворота хлева. Что это было? У кого-то ствол разорвало, что ли? Ну и грохот!.. Уже внутри, увидев в стене крошечное окошко, радостно ухмыльнулся. Вот из него он и разрядит аркебузу.
  Не успел.
  С насеста спикировал здоровенный петух, метко клюнул в лоб, шпорами ударил в шею. Отшатнувшись, стрелок потерял равновесие, ноги разъехались на навозе, стараясь не упасть, он резко опустил оружие, воткнул ствол глубоко в зеленую жижу. С фитиля сорвался уголек, полетел вниз, задел струйку рассыпающегося с полки пороха. Сумрак хлева осветила вспышка, ствол аркебузы разорвало. Расходящаяся полоска горячего металла ударила убийцу в бровь, снесла мясо с кости, разворотила глазницу, содрала щеку.
  Все. Защиту можно снимать.
  Освобожденная сила умирающих нитей кокона ударила по деревне злобным порывом ветра. С головы девушки сорвало капюшон, спутанные волосы затрепетали перед лицом. Неспешно убрав их за спину, она взглянула вперед - на север. Если хватит сил, и враг не придумает способ ее убить, там, через несколько дней, она достигнет леса. Ей станет полегче - лес ее защитит. Она сможет выспаться. И добраться до границы. С перекрашенными волосами, или вовсе в мужчину переоденется. Она спрячется от погони. А потом ударит опять. Это ее жизнь.
  Лошади. Четыре лошади. Она не умеет ездить верхом, но все когда-нибудь приходится делать в первый раз. На лошади она сможет передвигаться быстрее. Маги земледельческой службы, правда, всегда странствуют на своих двоих. Встречные будут удивляться... Ничего - от чужого удивления не умирают. Решено - поедет верхом. Одна лошадь даже оседлана - вот ее она и возьмет. Седло, разумеется, мужское, но ей все равно - она в женском тоже никогда не сидела. Она и без седла готова скакать - лишь бы быстрее попасть на север.
  "Ты пойдешь на запад".
  Ну вот. Как обычно. Составишь простой и красивый план, и тут же приходится от него отказываться. Ненавистный голос... ее проклятие... ее спасение... Что она забыла на западе? Там горы. Горы это ловушка. Ей и здесь, на равнине, нелегко приходится, а каково будет там? Что если ее поймают среди скал? И не четыре стрелка, а четыре десятка? И у всех будет это странное дымящее оружие выпускающая шарики? Нельзя ей туда идти.
  Глаза все еще смотрели на север, а разум уже знал, что двигаться придется на запад. Девушка переступила через тело стрелка, убитого молнией - из его сапога все еще струился дым. Быстрее... Быстрее - отсюда надо уходить. Пусть даже в ловушку. Голос знает, что надо делать, голос еще ни разу не обманывал.
  
  Глава 8
  
  После ухода Мокедо в становище оставалось лишь четверо небесных людей - Сергей-безродный, Лемешко Егор, Джон Хиггинс и Поль Бомон. После нападения на становище выжил лишь Егор. Спесивый сноб Хиггинс до последнего заряда отстреливался из оружия черного человека, примотав к спусковому крючку его отрезанный палец. Разъяренные враги изрубили его на куски. Калеке Бомону повезло больше - его нашли в хижине, и проломили голову топором. Отца Тимура вообще не нашли. Ни живого, ни мертвого. Разобрав дымящиеся завалы, накхи так и не смогли опознать четырнадцать тел - огонь и оружие геликоптера поработали над ними особенно сильно. Можно было попробовать поискать у союзных родов шамана магии смерти, способного узнать их личности, но Ришак не стал отягощать себя дополнительной заботой - для всех погибших устроили общее огненное погребение. Дров в степи немного, все огонь не уничтожил, и останки без излишеств упокоились под скромным курганом.
  Со временем, может быть, накхи соберутся с силами, и воздвигнут здесь настоящий курган, целый холм. Но сейчас на это попросту нет сил.
  Род Ликадов потерял свою силу. Треть жителей становища погибла, среди выживших было немало раненых.
  Не до курганов сейчас.
  Тимур осторожно, стараясь не напрягать спинную мускулатуру, присел на корточках перед Егором. Не удержался - поморщился. Как не старайся, а любое движение причиняет боль. Старому шаману становища захватчики выжгли глаза, и теперь Тейко залечивал раны вслепую, пользуясь помощью неопытного ученика. Хотя, если вспомнить, он и зрячим не особо заботился о комфорте своих пациентов.
  Выжить Егор выжил, вот только жизнь ли это... Крепкий еще мужчина превратился непонятно во что. Старик с мертвыми глазами. Смотрит как в пустоту, а из расслабленно-приоткрытого рта сочится слюна. Тимур до последнего не верил, что этот жизнерадостный здоровяк превратился в бездушную куклу, но одного взгляда хватило, чтобы убедиться - очевидцы не врали.
  Оставалось проверить последнее.
  Тимур закатал рукав безумца, внимательно изучил синяк на сгибе локтя. Прошло уже несколько дней, но след инъекции еще не исчез. Или, Егор сопротивлялся до последнего, вырываясь из лап захватчиков, или шприц в него вонзила неопытная рука. Зная характер небесного человека, Тим не сомневался в первом варианте. Хотя, возможно, оба фактора одновременно поработали.
  Тейко сидел по другую сторону от Егора - прослушивал пульс на второй руке. Почуяв присутствие постороннего, шаман не стал поднимать голову - слепому это ни к чему.
  - Я ждал тебя Тимур, - одновременно устало и зловеще произнес шаман.
  - И я пришел. Скажи мне шаман - этот человек выздоровеет?
  - Нет, - безапелляционно произнес Тейко. - Душа его не покинула тело, но связь ее с телом потерянна безвозвратно.
  - Как это произошло?
  Шаман пожал плечами:
  - Его поволокли к черным людям. Больше я его не знаю. Думаю это магия черных людей, да и без опасного яда не обошлось. Он был чем-то отравлен. И я не знаю чем. Это чужая магия. И чужой яд. Они такие же чужие, как и твой отец, и все люди твоего отца. Накхи совершили глупость, позволив небесным людям жить в своем становище.
  Тимур и не подумал отступать:
  - Скажи мне Тейко - есть ли хоть какая-то надежда на его излечение? Ты старый шаман, ты многое знаешь, не может быть, чтобы ты вообще отступился, не оставив ни капли надежды.
  Тейко хрипло хохотнул:
  - Словами ты меня не задобришь. Ты отродье небесных людей, а все наши несчастья из-за них. Становище разрушено, мы потеряли многих воинов, я потерял глаза. Зачем мне желать этому человеку выздоровления?
  - По двум причинам: я могу сказать Ришаку, что ты отказался его лечить. Он не очень-то тебя уважает, и решит, что шаман, отказывающийся лечить раненых, обуза для становища. Вторая причина: нам нужно победить этого нового врага накхов. Думаю, мы убили не всех, и, возможно, к нам уже спешат новые драконы. Кто знает - может Егор сможет нам принести пользу в этой новой войне. Ведь мы даже не знаем с кем сражаемся. Ни один из черных людей не был взят в плен, а наемники не рассказали ничего важного. А его допрашивали, допрашивали серьезно - душу вырвали из тела. Может во время допроса он узнал что-то полезное? Слушая их вопросы? Ведь допрашивающий волей-неволей сообщает пленнику немало своими вопросами.
  Шаман выслушал Тимура внимательно, и ответил не сразу, показывая, что говорит не сгоряча:
  - Ты такой же хитрый лис, как и твой отец. Тот в свое время сумел сохранить жизни своих людей. Может и тебе удастся спасти этого небесного воина.
  - Как это можно сделать?
  - Не перебивай меня. Я сказал "может быть". И сказал я это, потому что не знаю способ вернуть ему разум. Увы, мои знания тут бессильны. Знания всех шаманов бессильны. В степи нет этого знания. Если бы было - я бы об этом знал. Тимур, эта земля мала, и она не наша. Мы здесь не по своей воле. Там, на большой земле, на благословенном севере, есть большие знания. Если и есть в мире знание, способное его излечить, то оно там. Больше я тебе ничего не скажу.
  Тимур, услышав все, что должен был услышать, не стал задерживаться - так же осторожно встал, направился к юрте. Неплохо бы сменить на ране компресс, но помощник шамана занят, так что придется потерпеть до вечера - просить шамана о помощи не хотелось.
  Добраться до войлочной лежанки помешал Ришак. Дед вырос перед самым порогом, бросил на внука грозный взгляд, и не слишком участливо поинтересовался:
  - Ты выздоровел?
  Тимур чуть не простонал, представив себя сейчас верхом. Вопрос "Выздоровел?" для мужчин накхов имел одно-единственное значение: "Способен ли ты держаться в седле?" Мелочи вроде незатянувшихся ран никого в таких случаях не волновали.
  - Да, я смогу удержаться на Кунаре, - губы Тимура произнесли эти слова почти против воли.
  - Тогда готовься - в ночь мы уедем в степь.
  Спрашивается - зачем было говорить, что здоров? Дед просто так вопрос бы не задал.
  Бедная спина...
  
  * * *
  
  Для ребятни в окрестной степи было два загадочно-притягательных места: первое - урочище Небесной Птицы; второе - Грохочущие Скалы.
  С первым все ясно - упала птица, потеряла крылья. Из нее выбрались небесные люди, устроили короткий бой с накхами, затем замирились, стали жить в становище. Ребятишки отламывали от птицы сувениры, вот, собственно, и все - однажды увидев птицу, мальчишки больше к ней не стремились. А попасть к ней мог любой желающий без труда - хороший конь за час тебя доставит до урочища.
  Со вторым местом сложнее. Начать с того, что никто из мальчишек не знал, где оно, собственно, располагается. Взрослые на вопрос "Где?" отвечали подзатыльником. Если спросить женщин, те и вовсе шипели, прижимая пальцы к губам. Эх, а как хотелось посмотреть!.. Ведь там столько всего должно быть интересного. Раз его так скрывают, там явно спрятано нечто большее, чем мертвая железная птица.
  До Грохочущих Скал оказалось гораздо дальше, чем до урочища Небесной Птицы. Спине это путешествие очень не понравилось, но ее никто не спрашивал. Ришак сказал "Едем к Грохочущим Скалам", значит едем. Пара всадников покинула становище еще засветло. Дело подходило к полуночи, а они все еще не добрались. Тимур натер себе зад - стараясь уберечь спину от рывков и тряски, он изъерзался в седле. Тело теперь страдало от боли сразу в двух местах, а голову переполняли однообразно-волнительные мысли: Тим знал, что к Грохочущим Скалам допускаются лишь воины, прошедшие посвящение. То, что его везут туда, было беспрецедентным. Это все равно, что выгнать Тейко с места шамана становища, и вместо него посадить семилетнего пацана.
  А может его там будут посвящать в воины? Невесело - при посвящении требовалось показать все, на что ты способен, а Тим далеко не в лучшей форме.
  Из-за горизонта, царапая нимб Шрама, показался краешек серпа Меры - главной луны. Ришак остановил коня, не поворачиваясь, бросил:
  - Как твоя спина?
  - Болит, - честно признался Тим. - Но я могу продолжать путь - спине сейчас нужно движение. Боль я вытерплю.
  - А куда ты денешься, - прошипел дед. - Следуй точно за мной, и не уклоняйся ни на шаг - тропа опасная.
  Степь в этом месте ровная, какие здесь тропы? Тим удивился, но виду не показал. Дед направился дальше, и исчез. Провалился сквозь землю. Сияние поднимающейся Меры сыграло со зрением Тима злую шутку - он не заметил, что дед остановился на краю огромного провала.
  Кунар не подвел - пошел следом без приказа. Как удачно, что конь у Тима такой умный и не по-лошадиному бесстрашный - иначе бы надолго замешкался.
  Провал оказался странным - чем ниже Тим спускался, тем меньше на небе становилось звезд. Будто гора над головой нависает, заслоняя небосвод. Тимур далеко не сразу понял, что это не провал, а вход в огромную пещеру. Тьма здесь царила полнейшая, лишь по эху, отражавшему от стен цоканье копыт, можно было догадаться о размерах подземелья.
  Ришак впереди что-то прошипел, блеснул голубой сполох, в руке деда начал разгораться факел.
  - Тимур, по сторонам не гляди - смотри вперед. Потолок тут местами низкий, если не пригнешься, головой о свод приложишься.
  Ну и как, прикажете, не смотреть по сторонам? Ведь интересно же.
  В свете дедовского факела Тим жадно разглядывал стены пещеры - на них не было свободного места, все исписано цветными рисунками и загадочными символами степных шаманов. Остановиться бы, и хорошенечко их осветив, рассмотреть.
  Ришак, как бы прочитав мысли внука, остановился, повел факелом влево, указал на целое батальное полотно - две конные лавины, ощетинившись пиками и мечами, мчались друг на дружку.
  - Смотри Тимур. Вон у того всадника треугольное знамя - узнаешь его?
  - Да дед Ришак, это знамя накхов. Но рядом я вижу знамена оламеков и куитов. Они и накхи в одном военном отряде. Они дружно сражаются против этого отряда - у него знамен вообще нет. Почему так нарисовано? Ведь куиты нам не союзники, а оламеки и вовсе враги.
  - Да Тимур, это так. Все эти картины оставил народ, живший здесь до нашего прихода. Наши предки, потеряв свою землю, пришли на эту бедную землю, и покорили ее. У нас тогда был враг - хозяин этой земли. Мы победили его все вместе, и поделили его землю. Потом... потом нам не с кем стало воевать. А если не воевать, мы перестанем быть воинами. Мы выродимся. Мы не сможем тогда надеяться вернуть землю наших предков - для этого потребуются лучшие воины. И мы стали воевать друг с другом. В наших войнах не убивают женщин и детей, не разоряют попусту земли - воюют воины. Лишь сильнейший имеет право выжить и оставить после себя сыновей. А сыновья его должны превзойти отца. Так, из поколения в поколение, мы становимся сильнее, шаг за шагом приближаясь к возврату земель предков. Смотри Тимур - это последние картины исчезнувшего народа. Этот народ был многочислен, сражался на земле, где знал каждую тропку, и сражался за свою землю, и за право жить на ней. А нас было мало, мы были нищими и израненными, дух наш был сломлен. Мы проиграли - мы потеряли свою землю. Жалкая горстка беглецов, высадившаяся на утлых кораблях. Но хозяева этой новой земли жили в мире. У них не было врагов. Они разучились воевать. И мы их победили. И здесь, в их главной святыне, потомки победителей рассматривают последние картины проигравших. И все мы: накхи, оламеки, куиты - все мы один народ. Мы не просто народ. Мы народ, у которого есть цель, и вся наша жизнь, это движение к этой цели. Думай над этим, Тимур, и помни эту картину.
  Ришак опять двинулся вперед. Тим, обернувшись, не отрывал от батальной картины взгляда, пока она не растаяла во тьме. Из-за этого он едва не набил шишку на макушке - свод и вправду местами опускался опасно низко.
  Кунар вдруг оживился, коротко всхрапнул. Навстречу, из темноты, проржала лошадь. Еще несколько шагов, и впереди показалось сияние факелов. Пещера расширилась, у левой стены показалась основательная коновязь.
  Рассмотрев стоящих здесь лошадей, Тим инстинктивно ухватился за рукоять меча. Еще бы не ухватиться: не узнать оламекских лошадей было невозможно - сбрую с них никто не снял. Хотя зря заволновался - вон, Ришак спокоен как скала. Да и лошади тут не только оламекские - хватает и своих. А вон лошади куитов. И шедских парочка. И жеребец энконов. И... Да что тут вообще творится?!
  Ришак и не подумал комментировать эту странную коллекцию лошадей - молча спешился. Повел своего коня к коновязи. Тимуру не оставалось ничего другого - тоже оставил здесь Кунара.
  Дед поманил внука за собой, нырнул в едва заметную щель в стене, бросил через плечо:
  - Ничему не удивляйся, и не хватайся за свой меч - нам здесь ничего не грозит. - Чуть помедлив, дед добавил: - Разве что булыжником со свода придавит. Не стой под сосульками. Когда я сяду, сядь по правую руку от меня.
  Тим не стал спрашивать, что означают последние слова деда. Наверняка и без лишних слов узнает.
  Так и оказалось. Под сосульками дед подразумевал сталактиты - в открывшемся за проходом зале их было полно. Будто клыки в несколько рядов нависали со свода, навстречу им с пола тянулись сталагмиты, местами дотягивались, свиваясь в столбы. Лишь середина круглой пещеры была свободна от этих каменных украшений.
  По центру пещеры горел большой костер. Вокруг него прямо на каменном полу расселось двенадцать воинов. Из накхов Тим увидел лишь Гонира. Старый воин мирно расселся меж двух оламеков и вся тройка отрешенно разглядывала пламя. Расскажи кому про такую картину - не поверят.
  Ришак, не сбавляя шага, подошел к костру, уселся на свободное место. Тим спокойно присел справа от него. Хотя спокойствие далось ему нелегко.
  Дед протянул руки к огню, цокнул, прошипел, пламя взвилось под самый свод пещеры, жадно потянулось к узкому лазу, в который уходил дым. В лица дохнуло жаром, но никто не отшатнулся - степняки были неподвижны, будто статуи.
  Ришак заговорил, странным, одновременно устало-безразличным и хитрым голосом на одной ноте:
  - Огонь был здесь до нас. Огонь есть с нами. Огонь будет после нас. Но этот огонь не наш. Наш огонь на севере. Настало время вернуться к родному очагу.
  С минуту вокруг костра царило молчание. Затем один из куитов перекинул за спину выбившуюся на плечо косу, протянул руки. Вновь взвилось пламя:
  - Ришак, все мы уважаем твою хитрость. Но северяне не стали сильнее. Все что мы знаем: они лишь усилились. Напади мы на них сейчас, наш народ исчезнет. Нам не дадут больше прятаться, они придут в эту степь. Они приведут своих магов и драконов. Нас не трогают лишь потому, что считают беспомощными и неопасными. Дай повод усомниться в этом, и нас не станет.
  Опять тишина. Но тишина напряженная. Тим мало что понимал о происходящем, но ясно было одно: эти люди умели понимать друг друга без длинных слов. Хватало намека, жеста, взгляда. А может и без этого обходилось.
  Следующим заговорил седой оламек с лицом синим от многочисленных татуировок. Перед тем как он произнес свои слова второй оламек, помоложе, отошел к зубьям сталагмитов, вернулся оттуда уже с охапкой дров, подбросил в костер. Вовремя - от пирокинетических надругательств тот уже рассыпался в груду углей.
  - Северяне живут за морем. У них есть флот. Нам будет нелегко высадиться на нашу родную землю. Но если нас отбросят назад, мы можем здесь продержаться долго, и умереть достойно. Главное, сразу выжечь язвы городов на этом побережье. Тогда северянам негде будет высаживаться, и мы сможем атаковать их отряды на незащищенных берегах. Им придется нелегко. В крови захлебнутся. Мы долго продержимся, но все равно погибнем. Но погибнем как воины. Я так хочу. Жить изгоем позор. Уж лучше так.
  Ришак не стал терзать костер, просто протянул к нему ладони:
  - Все вы знаете, что я хитер. Почему решили, что я хочу смерти нашему народу? Мы должны жить. И жить на нашей земле. У родного огня, а не возле этой жалкой его искры.
  Костер при последних словах Ришака затрещал, поднял сноп искр.
  - Да, северяне сильны как никогда. Сильнее уже быть невозможно. Жизнь это движение. Раз их сила расти уже не может, она будет уменьшаться. Жизнь это равновесие. Если кто-то набрал слишком много силы, соседи будут стремиться выровнять его с ними или вообще сделать беспомощным. У северян нет друзей - есть завистливые союзники, только и ждущие момента, чтобы ударить в спину. У северян нет врагов - есть покоренные народы, которые ждут удобного случая, чтобы восстать. У северян нет армии - их воины это наемники и отряды из покоренных народов. Прославленные имперские солдаты теперь простые рекруты из нищих крестьян, им не за что воевать - их лачуги захватчики будут грабить не сильнее, чем сборщики налогов. Их вожди изнеженные аристократы не похожие на мужчин, им неведомо чувство родины, самое ценное для них, это грязный зад друга и кувшин с крепким вином. Они продают своих жен и дочерей. Они ищут лишь удовольствия. Удовольствия они покупают. Сила развращает. Они прогнили. Ими правит даже не император, ими правит это:
  Ришак взмахнул рукой, по камню зазвенели монеты, с презрением процедил:
  - Вот их правитель. Вот тот, кто их победил. Так неужто мы слабее этих металлических бляшек? Северяне сильны лишь до тех пор, пока никто не сомневается в их силе. Дай повод в этом усомниться, и это будет конец. Шакалы рвут старого льва, выказавшего свою слабость. Так порвут и северян. Надо только показать шакалам, что лев уже не тот что раньше. Время для этого пришло - нам был дан знак.
  При этих словах все воины на миг встрепенулись, растеряв невозмутимость. Шег, вообще вскочил, развернул к Ришаку лицо, изуродованное чудовищным шрамом. Исковерканные губы чуть ли не выплюнули:
  - Знак?! О чем ты?!
  Ришак не спешил с ответом. Нежась под нетерпеливо вопросительными взглядами собравшихся, он огладил клинышек бороденки, медленно протянул ладони к огню, степенно поинтересовался:
  - О чем говорит четырнадцатая строка Второй Книги Исхода?
  Ответил все тот же изуродованный шег:
  - "И ребенок испепелит дракона северян".
  - Вот! - Ришак назидательно воздел ладонь с вытянутым пальцем. - А что означает "ребенок"? Ребенок это юноша, не ставший еще воином. Вы думаете зачем я привел сюда этого мальчика, не ставшего воином? Зачем посадил в наш круг по правую руку от себя? Вы знаете Ришака, и знаете: Ришак уважает обычаи. И сейчас он от них не отступил. Тимур не посвящен в воины. И он не посвящен в наше братство. Он даже не знал о нем. Но Тимур убил дракона. Дракона северян. Он тот ребенок, о котором сказано в четырнадцатой строке.
  - Дракон был какой-то не такой, - неуверенно отозвался Гонир. - Да и Тимур великоват для ребенка.
  - Дракон это дракон, - безапелляционно заявил Ришак. - А раз Тимур не воин то ребенок. Мальчик. Или кто-то думает что это девочка?
  - Этот твой ребенок убил моего племянника, - мрачно заявил оламек. - Хотел бы я побольше таких детей нашему народу.
  - Да, Тимур необычный мальчик, - согласился Ришак. - Он сын моей дочери и человека с неба. Он не прошел посвящения, но уже убивал воинов. И он убил дракона. Не просто убил - он его сжег. Какая разница какой это был дракон? Это дракон с севера - вся пакость приходит оттуда. Эти вонючие сыны мужеложцев погрязли в гнусности. Они даже наших драконов, наших старых понятных драконов смогли извратить. Драконы у них теперь разные. Есть ездовые, доставляющие солдат и магов. Есть разведчики, способные очень долго лететь над враждебной землей, высматривать все, и их глазами смотрит маг. Есть драконы таскающие грузы. Есть драконы бросающие на врага каменные ядра и зажигательные снаряды. Есть драконы в доспехах, они нападают на отряды врагов, дышат огнем. Есть драконы размещающиеся на кораблях. Что странного в том, что теперь есть драконы из железа?
  Возразить Ришаку никто не смог - слова его были убедительны.
  - Значит одно из пророчеств уже исполнилось, - констатировал изуродованный шег.
  - Значит пора, - кивнул оламек. - К стыду своему я запамятовал строки в начале книги. Что там еще говорится? Может еще что-то уже сбылось?
  - Не слышал я, чтобы сбылось, но пятнадцатую строку мы сделаем сбывшейся, - загадочно заявил Ришак.
  - Это как? - дружно произнесли сразу несколько воинов.
  Ришак обернулся к шегу:
  - Напомни всем, о чем в ней говорится.
  Тот степенно, без запинки произнес:
  - "И море расступится перед ним, и воссоединится он с другом своим, и даже солнце врагов не помешает этому".
  - И что, по-вашему, означают все эти слова?
  Шег пожал плечами:
  - Обе книги писали несколько человек. Писали их со слов пророков, уцелевших после потери Гнезда. Уцелело их немало, но почти все они были не в себе. Их трудно было понять. Еще труднее записать их слова для потомков. Толкований много. Очень много. И все разные.
  Ришак опять воздел руку:
  - А что если пятнадцатую строку оторвали от четырнадцатой ошибочно. Прочти их вместе.
  - И ребенок испепелит дракона северян. И море расступится перед ним, и воссоединится он с другом своим, и даже солнце врагов не помешает этому.
  - Вот видите! Если читать все вместе, получается связно. Получается, что ребенок убивает дракона, а потом перед ним расступится море и там, за морем, он воссоединится с другом своим. С драконом уже все ясно. Море - пошлем Тимура за море, пусть вернется на нашу землю. Это можно считать воссоединением с другом.
  - А при чем тут солнце? - не сдавался шег.
  - А какая разница? Мало ли что несли тогда пророки, а записывали за ними и вовсе неучи. Что может Тимуру помешать? Да ничего. Надо добраться до города на побережье, сесть на корабль, и скоро он будет на нашей родной земле. Так что никакое солнце и впрямь не помешает.
  - А зачем вообще ему куда-то ехать? - уточнил оламек. - Как мы скажем, так и будет. Скажем, что пророчество начало выполняться, значит начало.
  Ришак покачал головой:
  - Мы кость этого народа. Все лучшие воины состоят в нашем братстве. Так было не всегда. Это началось тогда, когда первый изгой ступил на эту землю. Потеряв свою землю мы знали - когда-нибудь мы вернемся. Братство наше создано было для возвращения. До него нашим народом правили жрецы. Мы потеряли Гнездо, и наши жрецы лишились своей силы. Они стали жалкими шаманами. Но память о старом живет. Они все еще мнят себя силой, на что-то годной. Они не братья наши. Они будут шептать дурное. Но они не пойдут против Книг Исхода - книги эти написаны жрецами. Мы закроем их рты их же текстами. И им придется это сожрать.
  - Не проще ли их прирезать? - предложил оламек.
  - Нет. Нам они понадобятся, когда мы захватим Гнездо. Они хранят знания. И хранят силу. Если мы возьмем Гнездо - драконы перестанут быть для нас проблемой.
  - Нашей проблемой тогда станут шаманы, - мрачно заметил шег.
  - Значит надо до того момента прижать их: оставим лишь выгодных нам, остальных прирежем, - оламек был воплощением кровожадной прагматичности. - Сколько у нас осталось времени?
  - Два-три года, - подняв голос, заявил Ришак. - Дальше ждать опасно: можем упустить выгодное время. Нам надо ударить сейчас, на пике нашего могущества.
  Громкий голос деда отразился от стен пещеры, эхо, причудливо ломая слова, загремело меж каменных клыков - Тим понял теперь, почему это место так странно называется
  - Хорошо, - согласился оламек. - Начнем?
  - Да, начнем. Прямо сейчас. Все войны прекращаем. Блокируем побережье - оставляем там лишь тех, кто нам сейчас будет выгоден. Остальных убиваем. И главное очищаем там все от сброда. Все эти бандиты, наемники, сектанты и пираты, весь этот сброд просто рассадник имперских ушей и глаз. Глаза выколем, уши отрежем.
  Куит с нотками обиды произнес:
  - Если мы прекращаем войны, то мы не сможем отбить у оламеков свои восточные пастбища. Наш скот голодает. Где мы будем его кормить?
  Оламек ухмыльнулся, а Ришак решил проблему парой фраз:
  - Пару родов перекинешь к накхам, у нас найдется место. И прибирай ликадов и все их земли. Ликады сильно ослабели, им не везло: будете вместе с ними.
  Шег протянул руки к огню:
  - Братья, я думаю, с пастбищами мы как-нибудь разберемся. Это мелкие вопросы, но их будет очень много. Сейчас нам надо поспешить донести до братьев новости. Надо остановить войны как можно быстрее. И заткнуть рты шаманам.
  - Своих мне останавливать не надо, - Ришак проскрежетал зубами. - У нас после нападения наемников с железным драконом о войнах позабыли. Но я тоже поспешу назад: надо побыстрее отправить Тимура за море.
  - Тебе помочь? - предложил оламек. - Если вы потеряли много воинов, я пришлю хороший отряд для сопровождения. Нам нельзя рисковать Тимуром: он должен попасть за море. Будет досадно, если он погибнет по дороге к побережью - это будет на руку шаманам.
  - Не погибнет, - уверенно заявил Ришак. - Мы потеряли одно становище, но для накхов это невеликая потеря. Воинов нам хватит. Прощаемся братья: у нас теперь много дел, и делать их надо быстро.
  
  * * *
  
  - Целое - мне неприятно сообщать эту информацию. Но это важно: мы узнали, что человек, убивший часть, не погиб от рук временных союзников. Мы были дезинформированы ими.
  - Это достоверно?
  - Мы получили информацию из двух источников: первый источник шпион. Этот шпион ни разу еще нас не дезинформировал. Второй источник: член имперского тайного общества. Он работает на нас за деньги, и ему очень хорошо заплатили. Я считаю, что эта информация имеет высокую степень достоверности. Это подтверждается анализом: наши временные союзники были заинтересованы в признании объекта уничтоженным.
  - Да, мнимая смерть им на руку. Но они продолжают искать убийцу?
  - Да, продолжают. Кроме того его разыскивают сотрудники столичного сыска. Нам известно, что у них есть версия происхождения убийцы, и они ее собираются проверять.
  - Версия достоверна?
  - Нет. Но заслуживает внимания.
  - Целое поняло. Следите и за временными союзниками, и за сотрудниками столичного сыска. Если они что-то обнаружат, мы должны об этом оперативно узнать.
  - Часть будет стараться. Но нам не хватает ресурсов. Вы же знаете о наших проблемах.
  - Да. Известно. Все ресурсы продолжайте кидать на выполнение главной цели. Но резервы направляйте на слежку за ними.
  - Нас очень мало.
  - Привлекайте местные резервы. У вас есть деньги - за деньги покупайте их преданность.
  - Мы так и делаем. Но их непрофессионализм способен провалить простейший замысел.
  - Смиритесь с этим. Мы еще слишком слабы, и нам еще долго придется с этим мириться. Целое интересуется событиями на южном материке. Части удалось покарать кочевников?
  - Не совсем. Нам приходится пользоваться местными ресурсами. Качественные показатели наемников неудовлетворительны. Мы не можем причинить кочевникам существенный ущерб. Убийцы не наказаны.
  - У целого есть новость, и эта новость странная.
  - Часть готова выслушать странную новость.
  - При нападении на стационарное поселение кочевников было допрошено несколько пленников. Один из них представлял наибольший интерес, и был допрошен с максимальной тщательностью.
  - Часть это знает.
  - Мы узнали много странного. И анализ его показаний дал нам открытие. Нам известно, что у одного из членов экипажа корабля "ARKO-11" в этом мире появилось жизнеспособное потомство. Мужского пола. Предположительный возраст - девятнадцать стандартных лет.
  - Это странная новость.
  - Информацию необходимо проверить. В случае ее достоверности необходимо захватить потомство члена экипажа. Для этой цели нужно будет высвободить все ресурсы, кроме тех, что задействованы на главном направлении. И даже задействованные там снизить до минимально возможных. Для нас важно захватить этого человека. Нам необходимо его исследовать. Возможно это позволит нам выполнить цель с минимальными затратами ресурсов и времени.
  - Часть будет стараться найти потомство.
  
  Глава 9
  
  Боевое седло отличается от пастушьего примерно так же, как меховая шапка от стального шлема. Передняя лука вытянута в жесткий овальный щиток, задняя тоже поднята - поведи спиной назад, и в поясницу упрется, но надави сильнее, поддастся, пружинно отклонится. Удобно - помогает выдержать сильный лобовой удар по щиту или доспехам, но если удар окажется слишком уж сильным, не даст сломать хребет - позволит рухнуть наземь, а там уже как повезет. Под передней лукой в кожаном гнезде покоится лук. Тетива спущена, но натянуть ее можно в пару мгновений - не потребуется даже вытаскивать оружие. На задней луке щит - не привязан, так телепается. Ухватить его много времени не потребуется. По другую сторону, чуть наклоняясь, раскачивается боевая пика - нечего седоку ее в руках таскать.
  Седоку, если честно, и без того несладко - много чего воину кочевников таскать приходится. Сапоги до колен - плотная кожа с бронзовыми набойками. Сверху до тех же колен опускается черненая кольчуга, вся расшитая конскими хвостами. Не для красоты хвосты висят: против рубящего удара защита достойная - волос перешибить не намного легче чем металл, а весит он несравнимо меньше. Против пик и стрел, конечно, хорошо не защитит - для этого приходится нагрудник латный таскать, а кто побогаче, тот и вовсе панцирь укороченный одевает. Шлем низкий с забралом опускающимся, или попроще - со стрелкой вдоль носа. Те же конские хвосты позади болтаются - нелегко накху голову с плеч снять. Короткий плащ тоже нелегкое дело - плотная светлая шерсть с войлочными полосками. Смешная защита, но поможет запутать вражеское оружие, да и стрелы неплохо вязнут, теряя силу. В бою всякое бывает, бывает и сзади стреляют и бьют, а там ни нагрудника, ни высокой луки нет. Хотя, если честно, защита сомнительная.
  Колчан стрел, меч, короткая булава, кистень, нож - вот сколько железа приходится воину таскать. А если у воина спина все еще побаливает, совсем плохо. Особенно неприятно, что Тим даже не воин - не прошел посвящение. Немыслимое дело, чтобы такой "недовоин" ехал со всеми наравне в военной колонне. Да нет, даже не наравне - он ведет колону, едет впереди, рядом с Ришаком. С Ришаком понятно - никто в здравом уме не усомнится в его воинских достоинствах. А кто такой Тимур? Да никто.
  Но, тем не менее, ни один из сорока воинов и глазом не моргнул, когда этот мальчишка занял свое место во главе отряда накхов.
  Странные времена настали.
  А уж какими глазами провожали Тимура девчонки становища... Это те, кто до этого и внимания не обращали на носатого угрюмого паренька. Не видели в нем особых достоинств. А теперь вдруг увидели.
  Ну хоть вообще теперь не уезжай
  Кунар, поначалу возмущенный резким утяжелением хозяина, новым седлом и разлукой с приглянувшейся кобылой, проникся моментом и перестал выказывать недовольство - ехал ровно, сохраняя достоинство. Лишь косился иногда на Тимура, взглядом выдавая свои мерзкие замыслы мести. "Ладно-ладно хозяин, припомню я тебе все: станешь шурпу варить, помочусь в котел".
  Час за часом проходил, а никто и не думал нападать на отряд накхов. Даже собак не видать диких, и не только собак - все живое пряталось при приближении воинов. Лишь суслики бесстрашно стояли на курганчиках своих нор, нагло посвистывая вслед кочевникам.
  Солнце, поднимаясь все выше, старалось запечь накхов прямо в доспехах. Вот тут Тимур стал понимать истинное предназначение светлого плаща - без него черненое железо раскалилось бы чуть ли не докрасна.
  После полудня устроили долгий привал - напоили лошадей у степной речушки, дали им попастись на лугу, сами повалялись в теньке под прибрежными деревцами, попили холодного чаю из тыквенных фляг, пожевали лепешек и сырой потной конины, заблаговременно положенной под седла.
  На отдыхе Тим заметил вдали, на одиноком кургане, фигурку всадника. Заметил не он один, но никто не выказал беспокойства. Пришлось и Тиму проглотить любопытство, и делать вид, что все идет как надо. Хотя, если подумать... Раз никто не волнуется, значит это свой. А раз он не приближается приветствовать воинов, значит его место там, вдали. Неужто отряд накхов не одинок, и его охраняют дальние дозоры? Выходит так.
  Эх, с дедом бы поговорить, да все не получается. Надо ловить удобный момент. Хотя поймай его, не факт что дед будет отвечать - дед у Тима страшный человек, и рассказывает только то, что сам хочет рассказать. Любопытство внука ему безразлично, если не более. Внук сам должен до всего доходить, а не получать готовые ответы.
  К вечеру отряд добрался до маленького кочевья накхов. Здесь воинов ждали - без церемоний накормили горячей шурпой, разместили в юртах, отогнали лошадей на ночной выпас. Вооруженные мужчины становья усиленно караулили окрестности, дав путникам возможность хорошо отоспаться. И все это без суеты, рутинно, буднично - военная машина степняков работала без заминок. Тим, размышляя над тем, что видел и слышал в пещере и до нее, начал понимать, что весь степной народ это, по сути, огромное войско. Даже женщинам и детям есть место - кормить мужчин, заботиться о скоте, лечить раненых. При вражеской атаке женщины и дети могли ответить из луков - так что уязвимых тылов у кочевников нет. Воинам оставалось лишь заниматься своим делом - перемалывать основные силы противника.
  Для Тима все это было естественно - другого он не видел. Но даже ему становилось понятно - вся эта военная машина работает на жалкую часть своей мощности. Собрался отряд воинов, поехал бить оламеков. Убили шесть оламеков, потеряли четверых. Угнали сорок лошадей и пятнадцать коров. Радости на месяц, а рассказов о своей доблести на два месяца. Через два месяца приходит отряд оламеков. Убивает трех воинов, охраняющих стадо. Теряет двух воинов от пастушка на хитром коне. Угоняет пятьдесят лошадей.
  И так веками. Вроде бы как бы война, но в то же время смех. На праздниках Тиму доводилось видеть десятки тысяч воинов накхов. Собери десятую долю этой силы и пройдись по кочевьям оламеков - не останется оламеков, если не успеют те такое же войско собрать. А ведь не успеют - не готовы они к такому массированному нападению. Это тебе не тридцать воинов явились двадцать коров украсть, это совсем другое.
  Если у накхов десятки тысяч таких хорошо вооруженных и обученных долгими тренировками и боевыми походами воинов, то сколько будет у всех вместе? Тим не знал, но предполагал, что гораздо больше. Южный материк немал, и степи его одно хорошее пастбище.
  Жуткое по силе войско, запертое в ловушке жалкого южного материка.
  
  * * *
  
  По степи накхи двигались три дня, и каждый день был подобен первому. Духота доспехов, привалы у ручьев и речек, далекие дозоры в степи, ночевки в кочевьях накхов и шедов, причем последние приняли их так же, как и родные - ни малейшей разницы. А ведь с шедами отношения у накхов были непростыми...
  Видимо и впрямь в степи наступили новые времена.
  На четвертый день стало веселее.
  О намечающемся веселье накхов предупредил дозорный. Его заметили издали - он мчался к отряду, не жалея коня. Накануне по этой земле прошло большое кочевье, выбив траву. Дождя с тех пор не было, и за всадником тянулась пыльная полоса.
  Когда он приблизился, Тим не особо удивился, узнав в нем оламека - эти степные волки были признанными лазутчиками, способными эффективно действовать в одиночку. Видимо, решили помочь накхам невзирая на слова Ришака.
  Оламек, растягивая татуированные губы в нервной ухмылке, поприветствовал отряд:
  - Накхи, я Аэр из рода Эссов. Впереди, у брода, вас ждет большая засада.
  - Кто эти несчастные? - равнодушно уточнил Ришак.
  - Я не знаю их. Это люди с побережья. Их около сотни, я видел у них арбалеты и луки. И видел повозки и тела на мелководье. Они убили и ограбили купцов, возвращавшихся из Ултая. Должно быть они совсем безумны, раз творят подобное - после такого им грозит смерть даже в вонючих городах побережья. Купцы такое не прощают.
  - Мне плевать на купцов, - Ришак в подтверждении своих слов сплюнул тяжелым пыльным сгустком. - Бродов два, но до второго двигаться сутки и, думаю, там тоже ждет засада. Это те же шакалы ее приготовили, что на становище нападали. Загоним их в реку и убьем всех.
  Оламек кивнул и уточнил:
  - Нас четверо, остальные ждут дальше, у последнего ручья перед бродом. Нам можно будет сразиться в ваших рядах?
  - Помощи нам не надо, - степенно заявил Ришак, - Но и отказывать достойным воинам в праве на битву я не стану.
  - Хорошо, - кивнул оламек. - Мы без брони, налегке, поможем луками. Я тогда мчусь вперед, к своим людям.
  Тим, глядя в спину удаляющемуся оламеку, боролся с зудом в руках - очень хотелось натянуть лук, и выпустить вслед тонкий срез. Рана выйдет знатная - кровью изойдет вмиг. Трудно привыкнуть к тому, что с враждой покончено.
  А если точнее - получается и не было вражды.
  
  * * *
  
  Несмотря на предупреждение, отряд накхов продолжал путь в том же темпе и тем же порядком. Как будто ничего не произошло. Даже луки никто не натягивал. Лишь соединившись с группой оламеков, Ришак скомандовал:
  - К бою! Пики оголить, луки натянуть! Но держаться по-походному, в строй не разворачиваться. Пусть эти шакалы до последнего будут думать, что застали нас врасплох.
  Склонившись к Тиму, дед уже тихо добавил:
  - Держись за мной, не теряй мою спину из виду. Голых и легких бей в живот и грудь, латных по ногам. Если выйдет сшибка, просто держись прямо за мной, и пиками тебя не достанут. Не выдержишь ты пику - легок ты еще, не заматерел. Вышибут тебя, как соплю из носа, или крюком поймают и снимут.
  Тим прекрасно знал тактику боя степняков друг против друга, но что предпринимать против пехоты с побережья представлял слабо. Без копья наемники и бандиты из города не выходили, и атаковать занятую ими позицию в лоб было страшновато. Потерь не избежать.
  Впереди показалась зеленая полоса - вдоль степной реки протянулись густые заросли деревьев и кустарников. Напротив брода ее неплохо проредили проезжающие, на топливо для костров, но все равно укрытий для пеших хватало.
  Ришак вел отряд дальше. Очевидно, он от оламеков узнал, что на опушке пойменного леска врагов нет. А может у него глаза сквозь кусты видят. Или свои соображения на этот счет. Лично Тиму под каждой веткой мерещился взведенный арбалет.
  Проезжающие караваны и отряды оставили в зарослях широченный провал - сорок телег бок обок ехать могут. В конце светлела река, за ней желтела полоска высокого противоположного берега. Если постараться, до воды уже можно добить из лука.
  И тут Ришак коротко взревел:
  - Аннокс!!!
  Спина деда исчезла - Ришак развернулся назад, перед Тимом осталось чистая степная дорога и густые заросли по левую ее сторону, под самым берегом.
  - Анннннокс!!! - выдохнул Тим, отпустив тетиву.
  Стрела ушла в заросли, но этого он уже не видел - спешил назад, за дедом.
  Колона кочевников в один миг превратилась в сдвоенную карусель. Пришпорив коней, воины мчались друг за другом, приближаясь к броду, заворачивали вправо, разряжали луки, далее мчались назад, доставали новые стрелы, вновь неслись на врага, и опять назад, повторяя этот круг снова и снова.
  В зарослях заорали. В криках был страх, боль и ярость - в кочевников полетели стрелы и болты. Ришак видимо и впрямь умел насквозь видеть - враги вообще не добивали до накхов, или добивали редкими болтами, но они не причиняли вреда на излете. А вот луки степняков доставали до них прекрасно. Да и попасть по мчащемуся всаднику не так просто. Кроме того стрелкам пришлось показываться из укрытия, и уже вторую стрелу Тим выпустил прицельно, а не попросту в густую зелень.
  Крики "аннокс", хлопанье луков, короткие взвизги улетающих стрел, топот копыт, барабанные удары наконечников по доспехам, вопли раненых, нервное ржание коней - первая часть боя для Тима была набором звуков. Зрение нужно лишь в тот миг, когда перед тобой исчезает спина деда, и надо выбирать - в кого выпустить стрелу? В рослого арбалетчика, который в кольчуге, с головой перевязанной зеленым платком? Или в далекого худосочного лучника, который разинув от усердия рот, чуть ли не переламывает свой лук, пытаясь добить до накхов. Кого приговорить к смерти или увечью? Тонкую граненую стрелку они даже не увидят, лишь свистнет рассекаемый воздух в прорезях наконечника, сталь сокрушит драные кольчуги и поддоспешники, порвет мясо, раздробит кости. Выбор сделан - арбалетчик опаснее. Тетива спущена. Все - теперь глаза отдыхают, Кунар сам, без понуканий не теряет деда. Теперь наощупь вытащить новую стрелу, наложить на тетиву. И слушать. Слушать бой. Нельзя прослушать приказ.
  Людей с побережья было почти в три раза больше. Но Тим не успел даже колчан ополовинить - враг сломался. Бросил позиции, рванул врассыпную подальше от страшных луков степняков. Накхи приучали своих детей к луку с пятилетнего возраста - зря бродяги решили потягаться с такими воинами в стрельбе.
   - Руби шакалов!!! - заорал Ришак. - Хрррраа!!!
  Кличь подхватили десятки глоток. Тим, уставившись в спину деда, не глядя ухватился за пику, повел ладонь ниже, потянул кожаный узелок, вытащил оружие из седельного гнезда. Наклонил параллельно земле, развернул ладонь кверху, позволив древку лечь на предплечье. Теперь главное деда не наколоть - все же зря он приказал мчаться точно за ним.
  Делать за дедом было нечего - тот поспевал с двух сторон, будто у него четыре руки. Ворвавшись в гущу разбегающихся врагов Ришак парочке подрезал ноги под коленями, но третьего, оборачивающегося с арбалетом, пришлось бить в грудь. Наконечник увяз в нагруднике, пику дед бросил, выхватил длинный, чуть изогнутый меч, заработал им будто косарь на жатве.
  Спаслись немногие - не более десятка нападавших сумели укрыться в густых зарослях терновника. Конному туда не сунуться, а пешему лезть опасно - строй в этих дебрях не удержать, лук там тоже не натянуть, да и не умели степняки драться пешими.
  Ришак развернул отряд назад. Накхи деловито добили раненых, собрали трофеи. В таком бою нелегко понять кто кого убил, и дед постановил делить скудную добычу поровну, с тройной долей себе, а десятникам и вожаку оламеков двойной.
  Оставив за собой восемьдесят пять тел, накхи переправились через реку, продолжили путь. Расправа с засадой задержала их на час - не более.
  Один из раненых разбойников резню пережил. Ему перевязали подсеченную ногу и повезли с собой. Степняки любопытны, и вечером пленника ждет серьезный разговор.
  
  * * *
  
  Крик оборвался, пленник захрипел - Гонир перехватил ему горло кривым ножом. Ришак, отвернувшись от умирающего, коротко бросил:
  - Гонир - оставь нас.
  Воин послушно растворился в ночи, Ришак и Тимур остались в одиночестве. Тим тоже отвернулся от агонизирующего тела - его мутило. Впервые довелось видеть пытки, и это зрелище не понравилось. Пленник и без истязаний рассказал все, что ему было известно - он наивно пытался сохранить себе жизнь. Но недоверчивый дед проверил его слова с помощью огня и железа.
  Умирающий, наконец, затих, и только теперь Ришак заговорил:
  - Тимур, ты слышал его слова. Им нужен ты.
  - Да, я понял.
  - Их наняли черные люди. Черные люди хотят схватить убийцу своего дракона.
  - Откуда они могли узнать, что меня надо искать на пути к побережью?
  - Ты глуп. После встречи у Грохочущих Скал мы несколько дней провели в становище, ждали, когда твоя спина позволит выдержать долгий путь. Слова, сказанные в пещере, не стали тайной - их знают многие. Кто-то предал. Или кого-то схватили, и он под пытками рассказал все. Это плохо. Я хотел въехать в вонючий город как князь накхов, и лично посадить тебя на корабль. Теперь это опасно. Город это крысоловка - наш отряд слишком слаб, чтобы проложить тебе безопасный путь.
  - Мы вернемся назад и соберем большое войско?
  - Глупец! Перед большим войском ворота не откроют. Нам не доверяют. И правильно делают...
  Тимур, обидевшись на неоднократные упреки в глупости, все равно не сдавался:
  - Дед Ришак, я не понимаю, зачем мне вообще ехать за море? Это пророчество... Вы же сами в него не верите. Я же видел.
  - Да Тимур, мы в него не верим. Как можно верить в бред помешанных? Слова пророчества глупы, их можно читать по-разному, и что угодно можно выдать за пророчество. Тимур, мы не верим в него, потому что умны - будь мы глупцами, мы бы не смогли управлять народом. Ты думаешь легко владеть степью, сохраняя единство? От западного до восточного берегов этой земли надо скакать два месяца. Меж северным и южным не меньше. Кроме того путь преграждают горы, и перебираться за них нелегко. За горами другая степь, но там тоже наш народ. У него мало мест для пастбищ, и многие вынуждены были осесть. Мы здесь воюем конными, а у них конных мало, у них пешие ратники, и еще они делают боевые машины. Строят башни, и разрушают эти башни друг у друга. Они учатся брать города. Их сила в этом. Мы часто посылаем за море смешанные отряды - нас нанимают местные правители. Мы ценные воины, и нам много платят за их войны. Мы получаем деньги, и получаем опытных воинов, знакомых с их способами войны. Наши воины приходят назад спустя годы, приходят другими, приходят с новыми обычаями и привычками. Мы все разные... Ты представляешь как трудно всем нам, таким разным, быть единым войском? Если не представляешь, ты этого плевка не стоишь.
  Дед сплюнул в вытоптанную траву.
  - Если бы пророчества не было, его надо было придумать. В него верит народ, и веру эту вдолбили им жрецы-шаманы - вот что главное. Этот железный дракон вовремя прилетел - не появись он сейчас, пришлось бы его придумать тоже. Наш народ это взведенный лук. Сейчас он натянут полностью, стрела на тетиве. Но долго держать натянутый лук невозможно - руки начнут ходить ходуном. Надо или стрелять, или отпустишь тетиву поневоле. Нам нужна эта война, или через несколько лет мы начнем пожирать сами себя. Двадцать шесть лет природа благоволит народу - травы много, скот плодится и жиреет. Но через два-три года в эти земли придет засуха. В этом мы почти не сомневаемся, слишком многое об этом говорит. Да и не может благоденствие длиться вечно. И тогда конец: начнется не ритуальная война, начнется война за скот, за пастбища, за водопои. Братство будет бессильно - нельзя сохранить единство на земле, которая может прокормить сотню, но при этом живет на ней две сотни. Будет резня. И многим придется изменить свою жизнь. Придется пахать землю, ловить рыбу... Мы потеряем себя как организованную силу. Нет Тимур, сейчас, или никогда. Зачем было взводить лук, если не собираешься стрелять?
  Дед помолчал, задумчиво поворошил прутиком угли догорающего костра.
  - Тимур, ты силен. И ты умен. Я верю, что из тебя получится вождь нашего народа. Но у тебя нет мудрости. Ты не видел ничего кроме степи, становища, кочевий... Лошади и коровы... Я видел мир, я знаю что это такое. Мне будет горько, если я тебя потеряю, но я готов рисковать. Да и степь для моего внука теперь опасна. Тебя выдали шаманы - я уверен. Им не нужно воплощение пророчества от братства - им нужно свое воплощение, ручное. Ты для них досадная помеха - чем дальше ты от них сейчас будешь держаться, тем лучше. Так что используй свой шанс взглянуть за горизонт. Познай мир за пределами степи, и ты его покоришь. Я верю в тебя, остается тебе поверить в себя. Сейчас мы заночевали в степи. Здесь, у побережья, нет хороших пастбищ, и нет нашего народа. Здесь никого нет. Никто нас здесь не выдаст врагам. Завтра мы будем у стен Тувиса. Ты пойдешь в город один, на плохой лошаденке, как обычный бродяга. Никто не должен знать, что ты внук Ришака. Ты должен будешь найти корабль, который отвезет тебя на север. У Тувиса большой порт, и кораблей там хватает - ты быстро найдешь нужный. Там, на нашей земле, не спеши возвращаться. Узнай для себя все. И еще - если ты что-нибудь узнаешь про Мокедо, найди его и уговори вернуться. Он нужен нам. Из всех небесных людей он единственный, кто чего-то стоит. И стоит он многого.
  
  * * *
  
  Ришак провел Тима почти до ворот. Лишь увидев стены Тувиса, дед остановил коня.
  - Все Тимур - дальше ты пойдешь один. Прощайся с Кунаром.
  Легко сказать: "Прощайся". Кунар часть Тимура - не легче чем с рукой проститься. И все это под колючим взглядом деда. Нельзя даже чувства свои показать - за слабость сочтет. Эх - ну почему люди придумали такие сложности? Почему нельзя путешествовать по миру вместе с Кунаром?
  Дед, будто читая мысли внука, заговорил отрывисто, чеканя слова:
  - С конем трудно попасть на корабль. И украсть его в городе могут легко. Или болезней нахватается от местной грязи. Да и Кунар слишком хороший конь - алчность будет возбуждать. Не надо тебе привлекать внимание вороватых бродяг - для них подобный конь огромное богатство. Кунар не кошка - нельзя тебе с ним странствовать.
  - Дед Ришак, я это понимаю. Прошу тебя - позаботься о Кунаре хорошо. Когда я вернусь, я хочу чтобы он меня встретил готовым к битвам.
  - Тимур, никто не оседлает твоего коня, я сам буду изредка его выезжать, чтобы не отвыкал от седла. Лучшая трава и овес будут его кормом. Лучшие кобылы будут продолжать его породу. Не беспокойся о нем.
  - Спасибо дед Ришак.
  Тим на миг прижался к голове Кунара, отвернулся, влез на коренастую лошаденку, грубо пришпорил, направил к городским стенам.
  Кунар, провожая друга недоуменным взглядом, жалобно проржал, но Тим не обернулся, лишь чуть ссутулился. Ришак, одобрительно кивнув, взял лошадь внука за уздечку:
  - Пойдем Кунар, Тимура ты если и увидишь, то нескоро.
  
  Глава 10
  
  Тимур большую часть жизни провел в становище. Там помимо накхов хватало пришлых людей - с побережья, из заморских земель, даже с неба несколько упало. Отец с детства заставлял его изучать языки народов, живущих за степью, и Тим в этом немало преуспел. Так что он не дичился чужаков - в отличие от большинства представителей его народа. Но все равно на первый контакт с обитателями Тувиса шел волнуясь.
  Путь к городским воротам пролегал вдоль глинобитной стены. Оценивая ее высоту и качество, Тим пришел к выводу, что войско кочевников она не остановит. Стрелы легко выкосят защитников, а наверх нетрудно вскарабкаться по лестницам, или даже накинув петли арканов на узковатые зубцы. Вонючий ров с нечистотами, пожалуй, более серьезное препятствие, чем сама стена - не хотелось бы лезть в эту мерзость. Город серьезно не защищен - люди здесь прекрасно понимали, что от степи их не спасут никакие стены. Пока они нужны кочевникам, их не тронут, так что не стоит тратить силы на почти бесполезные укрепления. А кочевникам города нужны - через них степь получала товары, которые невозможно получать в степи. Без городов даже соль стала бы проблемой.
  Кроме того обитатели побережья были в некотором роде "идеологическими братьями" степняков. Как и предки Тимура, они вынуждены были покинуть свою родину. Кто-то просто жаждал смены мест, кого-то выгнала беспросветная нищета, многие покидали свою страну из-за религиозных конфликтов, войн, непосильных налогов. Всего на побережье было около двух десятков анклавов пришельцев с севера и запада. Все они являлись колониями морских государств цивилизованного мира, но в отличие от метрополий, порядки здесь были не настолько "цивилизованными" - сказывалась обстановка и оторванность от развитых стран. Да и население неоднородное - пестрый коктейль и дикое смешение языков. Время от времени за колонии вспыхивали конфликты, и некоторые территории переходили из рук в руки десятки раз. Естественно в таком случае нравы и языки перемешиваются весьма причудливо.
  С первыми горожанами Тимур столкнулся в воротах. Трое стражников подпирали спинами раскрытые створки лениво ощупывая взглядом степняка. Грубые кожанки, шлемы из той же кожи, длинные пики и топоры на поясах. Судя по никчемной амуниции и состоянию оружия, вояки несерьезные.
  - Надолго в город? - брезгливо выкрикнул издалека один из стражников.
  Тим, не отвечая, подъехал вплотную, конская голова чуть ли не в морду грязному стражу уперлась. Хмуро взглянул сверху вниз, в бегающие глазки, равнодушно произнес:
  - Пока не надоест.
  - Ну тогда медяк, - поспешно выдохнул стражник.
  Тимур развернул коня в ворота, бросил монету через плечо. Люди с побережья любят суетиться не по делу, и теряются, если ты ведешь себя иначе. Насколько Тим знал, за вход в город конного положено платить два медяка - выходит он сейчас сэкономил, не ударив для этого пальцем о палец. Мелочь, а приятно. Дед, конечно, снабдил внука хорошей суммой, но разве в медяке тут дело?
  Вонь в городе оказалась ничуть не меньшей, чем за воротами. Тувис не знал канализации - нечистоты свободно текли в сторону рва в открытых канавках. В одном месте канавку запрудил завал из мусора и дохлой собаки - в этом месте жижа растеклась по мостовой, хорошо, что Тим верхом едет, иначе бы пришлось по этой гадости шлепать.
  По пути к порту Тим встретил немало людей, причем никого верхом - все передвигались по улицам на своих ногах. Пару раз даже видел, что люди вручную толкают немалые тележки с грузами. Те, кто одет победнее, при виде степняка опускали лицо, бросая на всадника воровато-испуганные взгляды. Одетые побогаче глаза не прятали - смотрели с надменной брезгливостью, некоторые даже плевали вслед. Тим знал, что его народ здесь недолюбливают, но испытать это на своей шкуре было неприятно.
  Поражала скученность - местами на улочках двум всадникам не разминуться толком. Глинобитные дома тянулись аж на два этажа, а местами и выше - людям не хватало места на земле, и они искали его на небесах. Странные... вон, за стенами полно свободной земли - живи где угодно. Любишь чтобы тебя забор окружал - расширь стены. Что приятного жить в этой вонючей тесноте?
  На спуске к гавани за Тимом увязался попрошайка. Высоченный, болезненно худой, с явными следами алкоголизма на потрепанном жизнью лице. Он долго преследовал всадника, моля выделить ему хотя бы медяк на прокорм своих голодных детей. Тим предложил ему пойти поработать, и взамен узнал много новых слов - такому его в становище не учили. Нищий пропойца долго ругался вслед, а когда степняк отъехал подальше, даже осмелился кинуть подсохшее конское яблоко - с огромным недолетом. Очень хотелось натянуть тетиву и избавить город от паразита, но это противоречило странным законам цивилизованного мира, и пришлось сдержаться.
  Гавань Тувиса оказалась велика. Для Тимура велика, конечно - это была первая гавань в его жизни. Даже море он до этого видел лишь однажды и то издалека. Колонию на этом месте основали вездесущие элляне, около двухсот лет назад. Они же и посадили виноградные лозы на ближайших холмах. С тех пор город неоднократно менял хозяев, а виноградники то расширяли, то вырубали. В данный момент колония находилась под имперским протекторатом, хотя, по слухам, имперцы вроде бы должны были вернуть ее Эллии по какому-то хитрому договору. Ришак в этом сильно сомневался, он справедливо считал, что если империя что-то проглотила, то выплевывать уже не станет. Но элляне, очевидно, считали по-другому - иначе бы не муссировали этот слух.
  Честно говоря, Тиму было совершенно безразлично, кто командует городом - имперский губернатор или рогатое создание из глубин ада. Тиму главное побыстрее и без проблем добраться отсюда до имперских берегов. А для этого необходим корабль - кони степняков хороши, но по морю на них передвигаться затруднительно.
  Корабли в гавани Тувиса были. Целых два. В кораблях Тим не разбирался, все, что ему было известно про них - корабли могут плавать по морю. Внимательный взгляд на суда новых знаний не принес: по три мачты на каждом, у одного выше нос, у другого наоборот корма, и что самое примечательное - ни на одном не написано, что в плаванье приглашаются пассажиры.
  У ближайшего корабля царило оживление: по трапам с причала закатывали бочки, на палубе их с помощью лебедок грузили в трюм. Здоровенный деревянный портовой кран при этом стоял без дела. Может поломался? Да хоть и вовсе сгори - какая Тиму разница?
  Подъехав поближе, Тим окликнул одного из загорелых до черноты грузчиков-эллян, возвращавшихся на причал:
  - Скажи пожалуйста, куда направляется этот корабль?
  - Ишь какой вежливый степняк, - устало хохотнул тот. - Куда, по-твоему, может идти корабль, груженный тувисским красным?! Только в империю!
  - Спасибо за ответ, - поблагодарил Тим. - Мне бы хотелось отправиться на этом корабле, как я могу это сделать?
  - Поговори с капитаном, или его помощниками. Кто-нибудь из них в "Трех якорях" всегда сидит.
  Тим, благодарно кивнув, кинул грузчику медную монетку. Тот, довольно присвистнув, поймал ее на лету, сунул куда-то под завязку штанов.
  - Благодарю тебя, степняк. Я выпью за твое здоровье в тех же "Трех якорях".
  - А где эти "якоря" располагаются?
  - Да вон, поднимись за портовую контору, там увидишь.
  Над таверной вместо вывески и впрямь висели три ржавых якоря, причем один свисал настолько низко, что даже невысокий Тим на всякий случай пригнулся, шагая к двери. На пороге замешкался - в помещении было сумрачно, и глаза не сразу привыкли к скудному освещению.
  В этот ранний час зал пустовал, лишь в дальнем углу за одним столом сидело четверо мрачного вида мужчин. Загорелые до черноты, в кожаных безрукавках, холщовых штанах. У всех короткие толстые косички, стоящие стоймя, будто их клеем пропитали. Не похожи они на капитанов кораблей. Разглядев за стойкой дородного мужика, протиравшего полотенцем массивные кружки, направился к нему:
  - Здравствуйте. Мне сказали, что в вашем заведении я могу поговорить с капитаном корабля, который идет в Империю. Не могли бы вы мне подсказать, кто из этих уважаемых посетителей капитан, или его помощник?
  - Капитан говоришь? - насмешливо хмыкнул толстяк. - Ты ищешь капитана "Антросы"? Спасибо, повеселил с утра. Эй! - крикнул он в сторону посетителей: - Гордитесь, жироловы - этот степнячек принял вас за капитанов "Антросы"!
  Четверо моряков засмеялись дружно - в унисон. Один из них, почти старик, с узкой, битой проседью бородой и головой, обмотанной красным платком, взмахнул в сторону Тима кружкой:
  - От лица всех китобоев "Клио" пью за твое здоровье степняк! Надеюсь, твои слова окажутся пророческими, и все мы когда-нибудь переберемся в капитанские каюты!
  - Вот видишь - это просто китобои. Почти не люди. Если тебе нужен капитан "Антросы", иди вон туда. В ту дверь. Только не беспокой его по пустякам.
  Тим благодарно кивнул, направился в указанную сторону. Оставлять монету не стал - обиделся за то, что его выставили дураком. Ну откуда ему знать как выглядят капитаны? Да и не обидится хозяин таверны - наверняка его обязанность провожать к капитану посетителей.
  Приоткрыв дверь, Тим понял, что капитана с матросом знающий человек не перепутает. Капитан "Антросы" в одиночестве сидел за столом в маленькой комнатке. Он не ел, и не пил - стол был завален бумагами, одну из них он как раз разглядывал, делая при этом пометки свинцовым карандашом на другом листке. Белая шелковая рубашка, поверх нее строгая бархатная безрукавка, на краю стола лежит длиннополая шляпа с щегольским цветным пером, за спиной, на стене, висит короткая шпага в ножнах.
  - Здравствуйте. Мне нужно с вами поговорить.
  Капитан, на миг подняв глаза, вернулся к бумаге, сдержанно буркнул:
  - Матросов не берем - команда полная.
  - Мне нужно попасть на берег Империи. Я заплачу за это.
  Капитан устало потянулся, откинулся на спинку стула, уставился на Тима уже вполне заинтересованно:
  - Сколько вас?
  - Я один. Если не считать лошадь.
  - Лошадь не возьму - трюм забит хлопком и вином, мне там эта тварь не нужна.
  - Лошадь и мне не нужна.
  - Отсюда мы идем к Гауде, от нее к Ирии, от нее уже по Чессе поднимемся до Яноса - выше уже не поднимемся - "Антроса" морское судно. Это все города Империи - в каком тебя высаживать?
  Вопрос застал Тима врасплох - он растерялся, понятия не имея, что выбрать. Почувствовав затруднение юноши, капитан добавил:
  - Если тебе без разницы, то выбирай Ирию - там самые хорошие портовые чиновники. Тебе для въезда и поездок по стране потребуется бумага, за нее придется платить. В Гауде за нее семь шкур снимут - там порядка никогда не будет, а Янос это внутренний город, там пограничного контроля нет, и никто не будет знать, что с тобой делать. В принципе ты можешь в любом месте сойти на берег Чессы, это твое дело, но если потом попадешься страже, могут намять бока и отнять деньги. Они, конечно, могут это проделать и при наличии бумаги, но с бумагой все же ведут себя не так нагло.
  - Хорошо капитан, я воспользуюсь вашим советом и сойду на берег в Ирии.
  При последних словах Тима капитан удивленно повел бровью:
  - По одежде ты степняк, лицом ты больше на эллянина похож, да и черноволос как они, а говоришь при этом будто прослушал курс словесности в университете.
  - Я действительно, как вы говорите "степняк". И у меня другое образование, но тоже достойное, - сдержано пояснил Тим.
  - Хорошо. Я возил людей твоего народа - все они были достойными пассажирами. В последний раз, когда ехало сразу пятеро, они очень помогли при нападении пирата. Никаких чувств кроме уважения к вам я с тех пор не питаю. И помня об этом, возьму самую скромную плату - семь серебряных китонов. Можно заплатить и эллянскими деньгами, или любыми другими - лишь бы серебро. За эти деньги ты получишь свой гамак и будешь питаться из общего котла. Работать тебе не придется, только если попадем в бурю могут поставить на помпы, но это вопрос выживаемости корабля, а значит и всех нас. Если тебе нужны условия получше, то на "Антросе" ты их не получишь - у нас простое торговое судно, отдельных кают и повара для офицеров нет.
  - Меня все устраивает, - кивнул Тимур.
  - Мы выходим послезавтра, на рассвете, с отливом.
  Тимур, нахмурившись, уточнил:
  - Мне идти на корабль?
  - Нет, корабль сейчас на погрузке, вся команда сошла на берег. Тебе придется ждать до завтрашнего вечера, лишь тогда подходи. Тебе есть где остановиться в городе? Вижу что нет... Не советую тебе останавливаться в "Трех якорях". Завтра на рассвете отходит "Клио", и вечером тут будет полный зал китобоев. Перед плаваньем капитан им подбросит медяков, и они будут спешно пропивать их все. Последний раз, когда здесь веселились китобои с "Грача", тут перебили об головы половину кружек. Вас, степняков, здесь не очень-то любят - советую остановиться подальше от порта.
  - Спасибо, я воспользуюсь вашим советом.
  Тим, выйдя из таверны, остановился под чахлым деревом, под которым оставил лошадь. Лошадь... С лошадью надо что-то решать. Бросить ее просто в порту не позволяла хозяйственная душа степняка. Кто же в здравом уме бросать животное станет? Где же ее здесь можно продать... Вернуться назад, и спросить у толстяка за стойкой? Да ну его - может опять насмехаться станет. Да и обманет еще... обидевшись на то, что монету не получил.
  Отвязав лошадь, Тим вновь развернулся к кораблю - уж там-то есть источник информации. "Знакомый" грузчик увидел его издалека:
  - О! Степняк! Да ты никак "Три якоря" найти не сумел, раз назад пришел?!
  - Да нет, нашел - спасибо за совет. Мне нужно продать эту лошадь - ее не берут на корабль. Ты, случайно, не знаешь, где это можно сделать?
  - Топай вон по той улице, что от мола начинается. Иди вверх, покуда не увидишь длинную коновязь. Там, в трактире, хозяин обычно за стойкой, он лошадь купит точно. У него на заднем дворе коптильня - для моряков конину солит-коптит. Ты уж прости - но лошадь твоя ни на что другое не годна. Не породистый скакун явно.
  Тим не стал спорить - бросив грузчику еще одну медную монету, отправился по указанному адресу.
  У трактирщика оказались самые бегающие и жуликоватые глаза в мире - поймай такого накхи, повесили бы без судебного фарса. Сразу ясно - честность здесь не ночевала. Лошадь он осмотрел с таким брезгливым видом, будто это не кобыла-трехлетка, а старый гнилой труп. Да, дед выделил Тиму не лучшее животное, но и брезговать здесь нечем - она вполне здорова, и годится не только на колбасу.
  - Десять медяков, - неуверенно, явно стесняясь столь смехотворной цифры, тихо предложил трактирщик.
  - Сколько?!!! - не поверил Тим. - Да у нее навоз дороже стоит!
  Увидев, что степняк готовится влезть в седло, трактирщик поспешно добавил:
  - Ну извини, ошибся! Сто десять медью! Эй! Ты куда?! Да стой ты! Слушай, ну давай триста медью, и по рукам?
  - Восемь серебряных китонов. ВОСЕМЬ! Можно и другими деньгами - лишь бы серебро. За эти деньги ты в придачу получишь седло и уздечку. Все. Торга больше не будет. Это и так более чем щедрое предложение с моей стороны.
  Трактирщик сплюнул, с досадой хлопнул в ладоши:
  - Ладно. Будь по-твоему. Не будь так нужно, в жизни бы не купил за такие деньги подобную клячу!
  Уже расплачиваясь, поинтересовался:
  - Степняк, ты что же, пешком в степь пойдешь теперь?
  - Нет. Я не вернусь. Я ухожу на "Антросе".
  - И какая же чума тебя понесла в такую даль?
  - Мне кажется, это не ваше дело.
  - И то верно. Эй, степняк, а ночевать ты где будешь? В "Трех якорях", что ли?
  - Не думаю. Я еще не определился с местом.
  - Так это... Я тебя сейчас определю! Недорого! Честно недорого! И это... ты парень молодой, тебе там в самый раз будет. Там же не просто ночлег - там девочки! Лучшие девочки побережья! Тут рядом. Пойдешь? Да не смотри на меня косо! Я оттуда свою долю имею, вот и предлагаю! Только ты учти - за ночлег платить отдельно, за еду тоже отдельно, ну и за девочек, само собой, отдельно. И лучше не играй там ни с кем и ни во что - жуликов полно.
  Тим заколебался. С одной стороны трактирщик был ему несимпатичен, но с другой... Девочки... Это было ему очень интересно. В конце концов Тим сейчас сам себе хозяин, почему бы и нет? Несколько потраченных монет его не разорят.
  Заметив в глазах Тима признаки приближающегося согласия, трактирщик призывно махнул рукой:
  - Ну пошли! Пошли за мной!
  
  * * *
  
  Болело все. От кончиков ногтей на мизинцах ног до макушки. Волосы, похоже, тоже пропитаны болью. Перед глазами дергается тьма, на периферии области зрения медленно проплывают размытые световые пятна. Нет, это не кошмарный сон - во сне не ощущаешь боль. Это явь. Но очень хочется, чтобы она оказалась сном. Что же с ним случилось? И почему раз за разом боль бьет в затылок, растекаясь из него по всему телу. И в эти моменты световые пятна заметно дергаются.
  Что с ним произошло? Вроде бы он неплохо устроился. Он хорошо помнил, как просил у толстухи к себе черненькую девочку, и чтобы не толстую. И черненькую он помнил. Достаточно симпатичную черненькую, лишь косметики чересчур уж много и нос грубоватый. Вроде бы он с ней пил вино и ел жареное мясо политое лимонным соком. Потом, вроде бы, ему уже не казалось, что ее нос грубоват, а косметика тяжеловесна. Потом... потом ничего не помнит.
  Особенно сильный приступ боли вырвал из груди хриплый стон. Движение световых пятен прекратилось, над Тимом склонились две мерзкие рожи. Одна знакома - проклятый трактирщик, вторую Тим не помнил, да и не хотел вспоминать.
  - Да он еще живой!
  - Степные собаки живучие. Ничего, в канаве дойдет.
  - Может глотку для надежности перехватить?
  - Не надо. Все же степняк. Одно дело, если он в дерьме захлебнется спьяну, и совсем другое, если его найдут с перерезанным горлом. Городу со степью ссориться нельзя, так что стража все перероет. Оно нам надо?
  - И то верно. Все равно подохнет - мы в него канапсы залили сейчас на десятерых. Его, наверное, даже черви жрать не смогут.
  - Давай за руки его, а я за ноги.
  Только тут Тим понял, что все это время его волокли по улице за ноги. Брусчатку устилал унавоженный мусор, но все равно затылку частенько доставалось. Вот и выяснился источник вспышек боли. Со световыми пятнами тоже ясно - это отблески редких фонарей и освещенных окон.
  А куда же его волокут? О нет...
  Мучители, раскачав тело Тима, хладнокровно сбросили его в сточную канаву.
  Неплохо он сходил по девочкам.
  
  * * *
  
  Тим не помнил как выбрался на мостовую. И, наверное, это к счастью - воспоминания о том, как ты барахтался в вонючей жиже, не самое лучшее, что стоило бы сохранять. Судя по судорогам в животе, желудок у него вывернуло еще внизу. Логично - хлебнув жижи из канавы, любой блевать начнет. Но слова про залитую "канапсу" запали в душу - склонившись, Тим захрипел, выдавливая из желудка последние крохи.
  Знакомая здесь вонь... необычная... До того вонючая, что перебивает смрад сточной канавы. Вспомнил - днем мимо этого места проходил с проклятым трактирщиком. Тот на вопрос об источнике зловония пояснил, что это благоухает жировой склад. Одним из источников дохода города был китобойный промысел - приходилось мириться и с отрицательными сторонами этого прибыльного ремесла.
  К лошадиной поилке Тим сумел дойти на двух ногах, хотя и шатало его по пути как лист на ветру. Воды в деревянном желобе оказалось много. Хоть в этом ему сегодня повезло - не придется хлебать осевшую грязь со дна. Выпив не меньше пары литров, вновь прочистил желудок, затем повторил это еще раз. Все дальше чистить бесполезно - чистую воду исторгает.
  Об отваре канапсы Тим знал многое. Яд это надежный, но чтобы убить человека, его требуется очень много - около стакана. Незаметно этой гадостью не напоить, так что в основном его применяли самоубийцы. Смерть от канапсы легкая - человек просто засыпает, и уже не просыпается. Судя по всему, ему подмешали немного этой дряни в вино, а когда он отключился, залили уже полноценную дозу. Оставалось надеяться, что от большей части яда он избавился - желудок был набит жареным мясом, и быстро впитать отраву не мог. Теперь главное не поддаваться сонливости - человеку, отравленному канапсой, надо двигаться как можно больше, как бы тяжело это ни было, и пить тоже побольше.
  Вспомнив последний совет, Тим еще раз наполнил свой желудок водой. Все - теперь пить он сможет не скоро, можно позаботиться и о теле. Зачерпнув жменю воды, попробовал смыть с груди зловонную грязь. Результат оказался неудовлетворительным - пришлось лезть в поилку. Зачерпывая со дна песчаный осадок, тер им кожу до боли. Помимо чистоты водная процедура помогала бороться со сном - из поилки Тим выбрался взбодрившимся, его даже шатать перестало. Закрепляя терапевтический эффект водных процедур, он пробрался к колодцу, вытянул из него ведро уже ледяной воды - это взбодрило его по настоящему.
  Что дальше? Тим был в чужом городе, среди чужих людей. У него не осталось ничего из вещей - злодеи оставили его совершенного голым. Капитан "Антросы" вряд ли возьмет его теперь на борт. Выбраться за город и пробираться к своим? Ну нет - лучше уж было в нечистотах захлебнуться, чем такой позор.
  Впрочем, о различных вариантах развития ситуации Тим думал лишь абстрактно - надо было чем-то занимать мозг, чтобы не поддаваться сонливости. На самом деле вариант у него был лишь один.
  Впервые в жизни Тим хотел убивать.
  
  * * *
  
  Вывеска, подсвечиваемая тусклым красным фонарем, была весьма пространной: "Заведение Шиты. Уютный ночлег, вкусный ужин, отличное вино, игра в тракс и другие развлечения для мужчин". Для тех, кто не умел читать, ниже в той же последовательности шли стилизованные изображения предлагаемых услуг: кровать с непомерно толстой периной, дымящаяся миска на фоне кувшина, парочка козлобородых игроков, склонившихся над столиком с фигурками для игры в тракс, и пухлая голая женщина, манящая к себе.
  Тимур, выбравшись из тупика жировых складов, стоял на мостовой перед этим вертепом, пытаясь вспомнить, что там внутри. Вспоминалось плохо. Вроде бы там сидя в кресле за столиком его встречала толстуха хозяйка и при ней крутился какой-то коренастый урод с вороватыми глазками. Скорее всего, он с трактирщиком и скидывал Тима в канаву - лицо мерзавца Тим в темноте толком не разглядел. Если там сейчас эта баба, плюс оба ублюдка, Тиму придется нелегко. Мало того, что чувствует он себя не слишком хорошо, так еще и безоружен. Не совсем, правда, безоружен - возле склада он нашел кость, сломал ее, немного подточил на крупном булыжнике мостовой. Кроме того украл от колодца веревку, отрезал от нее приличный кусок, привязал к нему угловатый камень. Остаток веревки обкрутил вместо пояса, за нее и засунул кость. Подобным "стилетом" и "кистенем" особо не повоюешь, но все же лучше чем с пустыми руками. Да и Тим не рохля городская, а накх - накх и голым воевать может. А эта никчемная вороватая грязь способна лишь отравленного в дерьме топить.
  Выскользнув из темноты, Тим подбежал к вывеске, подпрыгнул, сдернул фонарь. Снял с него фигурную коробку с красными стеклами, оставил лишь керамический цилиндр. Присмотрелся к пламени, понюхал. Плохо - все тот же китовый жир. Текучая нефть была бы предпочтительнее - она загорается вроде бы получше. Ну да ладно - что есть, то есть.
  На миг замер перед дверью, сделал глубокий вдох, с шумом выдохнул воздух, ворвался внутрь.
  В вертепе Тима явно не ждали - давешние уродец и толстуха расселись в низких креслицах по разные стороны круглого столика, и азартно стучали фигурками для тракса.
  - Добрый вечер этому дому, - зловеще произнес Тим и швырнул фонарь в мужчину.
  Тот только начинал отвешивать челюсть от изумления, и среагировать не успел - "снаряд" угодил ему прямиком в лоб. К радости Тима жир не подвел - урод вспыхнул как свеча, и, не пикнув, завалился вместе с креслом. Очевидно, приложило его хорошо.
  Толстуха завизжала, попыталась вскочить - но из низкого кресла это сделать не так просто. В три прыжка преодолев холл, Тим коротко стукнул ее в висок кулаком. Женщина замолкла, завалилась набок.
  Две трети дела сделано. Где же трактирщик?
  Легок на помине - дверь во внутренние помещения раскрылась. Толстяк оказался не один - с ним приперся соучастник. К сожалению не толстый - худой тип. Но худоба не болезненная - сплошные жилы и походка кота. И что вдвойне неприятно - в руке у него был меч. Меч Тима. Но держал он его неуверенно - явно больше к ножу привык, или топору.
  Отступив на шаг, Тим сорвал со стола плотную скатерть, набросил ее край на горящее тело. Трактирщик, перепугано таращась на свою жертву, отступил за спину своего соучастника - на рожон не полез. Тот, в отличие от толстяка, страха не проявил - уверенно двинулся на Тима, занося над головой меч.
  Край ткани вспыхнул, Тим взмахнул скатертью, целя в лицо противнику. Тот отшатнулся от огня, защищая лицо, опустил меч. Этого Тим и добивался - тут же освободил тлеющую ткань, накинул край на голову врага.
  Тот еще мог спастись - скатерть невелика, сбросить ее можно в пару секунд. Надо просто отскочить назад, за трактирщика, и через пару мгновений избавишься от тряпки. Головореза подвели нервы, или просто вообразил, что сейчас загорится. Как бы то ни было, он, позабыв о жертве, принялся лихорадочно стягивать с себя скатерть.
  Тим, высвободив петлю из-за своего импровизированного пояса, взмахнул рукой. Камень, разогнавшись по дуге, клюнул противника куда-то в область уха. Плотная скатерть не слишком смягчила удар - звук вышел отрывистый, хрустящий. По навощенным доскам пола зазвенел выпавший меч, следом рухнуло тело в саване из тлеющей ткани.
  Не сводя глаз с опешившего трактирщика, Тим присел, еще раз приложил упавшего в область головы, поднял свой меч, поднимаясь, небрежно крутанул его вокруг кисти, и иронично произнес:
  - Даже не знаю, что тебе отрубить для начала. Пожалуй, начну с рук - слишком уж они у тебя жадные.
  Тим шагнул вперед, мимоходом ткнул мечом в грудь упавшему злодею, повернул лезвие в ране. Из-под клинка, марая скатерть, брызнул кровавый фонтанчик.
  Трактирщик, пустив из штанины бурный ручей, попятился назад:
  - Нннннне надо!
  Тим, молниеносным движением приставив к его горлу меч, злобно поинтересовался:
  - Где мои вещи?!
  - Я... я... я покажу! Тут! Все тут!
  Трактирщик осторожно повернулся, шагнул в сумрак узкого коридора. Тим, двигаясь за ним, беспощадно подталкивал толстяка мечом в спину - рубашка покрылась расползающимися кровавыми пятнами. Вор при каждом уколе взвизгивал, скорее от стража, чем от боли - эти царапины ранами называть стыдно.
  Одна из дверей открылась, оттуда высунулась полуодетая женщина, заспанно уставилась на Тима. Тот погрозил ей мечом - дверь мгновенно захлопнулась.
  Трактирщик подошел к следующей двери - указал на нее.
  - Там! Все там!
  Тим вновь уколол его в спину:
  - Открывай слизняк! Если там кто-то есть, ты умрешь первым, а он следующим!
  Толстяк поспешно распахнул дверь, шагнул внутрь:
  - Вот! Все на месте! И никого тут нет!
  Тим мельком оглядел маленькую комнатку: пара полок у дальней стены, узкий топчан, стол, пара табуретов. Окна нет, спрятаться здесь тоже некуда. Углядев на столе свой лук и одежду, едва не заулыбался от радости.
  - Я показал. Мне можно идти? - не оборачиваясь, заискивающе уточнил трактирщик.
  Тим не стал отвечать - молча, почти без замаха, рубанул под шею, оттянул меч к себе, расширяя рану. Трактирщик завизжал, зажав рану левой рукой, в панике кинулся к стене, слепо зашарил по ней в поиске несуществующего окна. Тим, шагнув за ним, ударил еще раз - гораздо сильнее. Визг сменился хрипом, толстяк обмяк на колени, кровавя стену рукой, завалился набок, засучил ногами.
  Тима опять замутило, стараясь не наблевать на умирающего, он отскочил, согнулся. Измученный желудок содрогнулся с режущей болью - вырвало почти чистой водой.
  В коридоре завизжала женщина, следом послышалась разноголосица мужских и женских голосов. Сколько в этом заведении шлюх, Тим не знал. Естественно не мог и знать, сколько в этот поздний час клиентов. На всякий случай надо ожидать худшего.
  Поспешно одеваясь, он внимательно прислушивался к происходящему в коридоре. Там, судя по воплям "военного совета", собирались сделать на него засаду. В хоре голосов выделялся силой чуть хрипловатый женский. Тим вспомнил, что он принадлежит той самой толстухе, что встречает клиентов у входа. Сильна корова, раз так быстро после удара поднялась.
  - Света сюда! Больше света! Светильники сюда! - орала толстуха. - Да не орите вы, это не пожар, огонь я уже потушила! Парий, ты где там пропал?!
  - Уже тут! Я вилы принес!
  Тим повесил на плечо мешок со своими скромными пожитками. Отметил, что и без того невеликая поклажа заметно полегчала - очевидно не все вещи были здесь. Ну да ладно - главное одет, обут, и при луке. Проверив, удобно ли замер колчан за спиной, натянул лук, вытащил стрелу, наложил на тетиву. Он не боялся, что его караулят под дверью - "защитники борделя" своими криками любезно информировали его обо всех своих шагах, в том числе и о том, что рубеж битвы со степняком наметили на выходе из коридора в холл.
  Из комнаты Тим вышел подчеркнуто спокойным шагом. Его появление встретили хором испуганных и яростных голосов. Повернувшись к противнику, Тим зловеще оскалил зубы, уже натягивая лук, оценил его силы. Четверо мужчин, за их спинами маячит голосистая толстуха. У одного вилы, двое с ножками от стола, последний с коротким ножом. Женщина, судя по всему, тоже собиралась драться - в правой руке она держала увесистый табурет, в левой большой фонарь под стеклом. Вот в него-то Тим и выстрелил.
  Стекло жалобно зазвенело, брызнуло горящим жиром или маслом, женщина, размахивая обожженной рукой, завизжала так, что Тим даже на таком расстоянии едва не оглох, а четверка мужчин испуганно попятилась.
  Вторую стрелу Тим вбил в плечо мужчины с вилами - выбрал самого опасного. Тот, бросил свое оружие, ругаясь и вскрикивая, рванул к двери. Оставшиеся, увидев, что Тим вновь тянется к колчану, решили видимо, что стыдно умирать за какой-то бордель, и припустили следом.
  Толстуха, оказавшись в одиночестве, развернулась в сторону разбегающегося "гарнизона", разразилась чудовищно непристойными ругательствами. Тим, не сумев удержать месть от подлости, пустил стрелу в ее широченную задницу. Женщина, по-лошадиному всхрапнув, резво помчалась за убегающими "защитниками".
  Тим, выходя из коридора, разбил по пути еще два светильника, причем один шмякнул об стену. Судя по всему, в здании больше никого не осталось, и пожар неизбежен.
  На улицу Тим высунулся с опаской - а вдруг здесь его ждут? Лук повесил за спину, в руке сжимал меч. Зря волновался - никто здесь больше и не помышлял о боевых действиях. На мостовой жались друг к дружке десяток весьма легко одетых молодых женщин, среди них Тим узнал и давешнюю "черненькую". Мужчин не было, даже толстухи уже было не видать - успела скрыться. Ни сил ни желания мстить этим ведьмам у него уже не было. Достав лук, он, не заряжая его, сделал вид что целится в них. У страха глаза велики, а ночью еще больше - шлюх как ветром сдуло. Больше всего Тима поразило, что драпают они без малейшего писка. Видимо подобные переделки в их ремесле дело привычное - обычные девки бежали бы уши визгом закладывая.
  
  * * *
  
  В порту на Тима вновь накатил приступ дурноты - да еще и голова начала кружиться. Проклятая канапса... С тревогой отметил, что на востоке небо начинает светлеть. Надо успеть. Лишь бы не свалиться. Нельзя ему сейчас падать - попадет в лапы страже. Для них он чужак, страшный и презираемый степняк. Одиночка. Кто ему поверит? А вот разбойникам из борделя поверят охотно - они же свои. За спиной Тима остался горящий бордель и несколько трупов. Страже это очень не понравится...
  Оставаться в городе нельзя - здесь не спрятаться, и до отхода "Антросы" ему не дотянуть. Выходов два: или уйти в степь, или уйти в море. Уйти в степь позор - даже если он найдет лошадь, и доберется до накхов не презираемым пешеходом, как он взглянет в глаза деда? Нет, он не может его подвести. Тим уйдет морем. Тим помнил, что на рассвете должен уходить китобойный корабль. Надо попасть на него. Китобои вряд ли направляются к имперским берегам, но ему теперь выбирать не приходится - уж куда-нибудь он с ними попадет, а уже оттуда продолжит свой путь.
  Главное сейчас убраться из Тувиса.
  Проходя мимо замершей у причала громадины "Антросы", Тим горестно вздохнул. Будь прокляты все бордели мира - ногой больше туда не ступит никогда. Чудом живой остался, на волосок был от позорной смерти - захлебнулся бы нечистотами, и это бы доложили деду. Вот смеху бы в степи было: "Помните Тимура, который дракона убил железного? Вы не представляете что с ним случилось! Этот герой напился в борделе и утонул в городском дерьме!" Из-за собственной глупости он едва не подвел свой народ - он же прекрасно знает, насколько важна его миссия. И так дурацки поступить...
  Дойдя до китобойного судна, Тимур увидел, что здесь не спят. У единственного узкого трапа стоял матрос с большим фонарем, при виде Тима он посветил ему в лицо, хрипло выкрикнул:
  - Куда прешь бродяга?! Иди своей дорогой!
  - Мне нужно увидеть капитана, или его помощника. У меня важное дело.
  - Я боцман, выкладывай, что у тебя там. Капитану сейчас не до степных бродяг.
  - Мне надо покинуть Тувис на вашем корабле. Высадите меня потом в первом же порту - я вас не обременю, и смогу оплатить проезд.
  Тим вдруг похолодел, и, не обращая внимания на боцмана, принялся лихорадочно копаться в мешке. Проклятье - так и есть! Пояс с зашитыми серебряными монетами исчез. Остался лишь кошелек с медью, а это ничтожная сумма. Трижды проклятый бордель!
  - Ты что там, казну императора потерял? - злорадно поинтересовался боцман.
  Ответить Тим не успел - за спиной послышался восторженно-пьяный голос.
  - А вот и мы! Заждались? О! И наш друг из степей тоже здесь!
  Обернувшись, Тим увидел парочку вдребезги пьяных матросов. На ногах они держались лишь потому, что еще не определились в какую сторону падать. Один из них знаком - тот самый седобородый китобой, встреченный в "Трех якорях".
  Боцман при виде пьяной парочки в невероятно грубой форме высказал предположение, что оба матроса всю ночь гнусно удовлетворяли похоть вонючего осьминога, а так же друг друга, всю городскую стражу, три якоря на вывеске трактира и сам трактир. Высказав эту смелую догадку, он деловито поинтересовался:
  - А где Нурио? Он же уходил с вами! В какой заднице вы, плевки морские, его забыли?
  Матросы недоуменно переглянулись. Тот, что был помоложе, резко нагнулся, будто ожидая, что найдет пропавшего Нурио у своих ног. Зря - нельзя так шутить с равновесием. Не удержавшись, завалился набок, поджал под себя ноги, мгновенно захрапел.
  - Три якоря ему в задницу! - возмутился боцман. - Токс, быстро тащи эту падаль в кубрик! И Токс: ты что, знаком с этим молокососом?
  - Да мы с этим достойным юношей чуть ли не братья! - с надрывом признался седобородый, подмигнув Тиму.
  Далее он попытался поднять товарища, но не удержался, свалился сам, начал тащить тело ползком. Боцман, осыпая его изощренными ругательствами, выкроил для Тима пару мгновений:
  - Парень, мне показалось, ты богатством уступаешь императору?
  - Вы правы, денег у меня немного, - признал Тим.
  - Вот что я тебе скажу. "Клио" отходит сию минуту - иначе прозеваем отлив. А Нурио, между тем, нет. Нас и так немного, и выходить с некомплектом не хотелось бы. Хочешь идти с нами: пойдешь младшим матросом, на половинной доле. Капитан будет не против. Беру я тебя только потому, что тебя знает Токс. Да и степняки привычные к качке - что на лошади качаться, что на палубе, разница невелика. Пойдешь?
  - Я согласен, но мне надо будет сойти в первом же удобном порту. Я вообще-то направляюсь в империю.
  - Про порты ничего не знаю, мы не торгаши, мы китобои. Где будем завтра, даже капитан вряд ли скажет. Давай, помоги Токсу затащить на палубу этот мешок с собачьим дерьмом. Пора убирать трап - "Клио" отчаливает. А это еще что за представление?! В городе пожар! Что-то горит, и горит хорошо. Не похоже что это "Три якоря"... Но запросто может быть, что это наши дерьмохлебы перед плаванием на всю катушку оттянулись - горит где-то в районе трактира или борделя Шиты... Давай шевелись, надо убираться отсюда, покуда стража не нагрянула.
  Тиму ход мыслей боцмана понравился.
  
  Глава 11
  
  Проснувшись, Тим не сразу вспомнил где он, и как сюда попал. В голове какой-то злой кузнец с парой молотобойцев работали на совесть, не покладая рук - это было очень больно. В теле ломила каждая косточка, а во рту стоял вкус протухших помоев. В детстве Тиму доводилось серьезно болеть - но даже тогда он чувствовал себя на порядок лучше.
  Продрав глаза, он увидел над головой деревянный потолок - струганные доски, плотно пригнанные друг к дружке. Потолок качался. Зажмурив глаза, Тим вновь посмотрел вверх, с тревогой убедился, что не ошибся - потолок и впрямь ходуном ходит. Решившись, приподнялся, огляделся - тут же вспомнил все.
  Странные движения потолка объяснились просто - Тим лежал в подвесной койке и раскачивался в такт с кораблем. Таких же коек в матросском кубрике было около трех десятков, но только около половины занято. С соседней поднялся седобородый Токс, нагнулся к Тиму:
  - Очнулся? Ну ты и стонал парень - я уж думал помираешь! Это что же надо было жрать такое противное, чтобы так потом мучиться? Да еще и за свои деньги небось погулял! Тебя как звать-то?
  - Тимур.
  - Ну а меня Токс! Тимур, а ты случайно не помнишь, куда Нурио пропал?
  - Нет, я не могу это знать, я даже не был с ним знаком.
  - Плохо... Мне кажется, он остался валяться у стены "Трех якорей". Я держал его за плечо, не давал упасть. Потом мне захотелось отлить, и я отлил на эту стену. А потом не помню, чтобы он шел с нами. Думаю я, развязывая штаны, его отпустил, и он там остался валяться. Ну да ладно - зато тебя взяли на его место, ты теперь его койку занимаешь. Хотя с местом я загнул - Нурио был правым передним на веслах второго вельбота, а ты, думаю, вряд ли вообще в лодку садился... учить тебя еще придется. Так ведь?
  - Да, - признался Тим. - Я море до вчерашнего дня только издалека видел. И всего лишь один раз.
  - Ничего, насмотришься еще, - утешил его Токс. - Сейчас бы тебе выпить пару глотков не помешало бы... да и мне... Да разве тут кто нальет... Пошли-ка наверх, на ветерке просвежимся. Нам скоро на вахту с тобой, нас в ночь поставили, парой.
  - Токс, должен тебе признаться, я понятия не имею, что нужно делать на этой твоей вахте. Я же не моряк.
  - Не забивай себе голову - все мы такими были... Научишься. Я как раз за тобой приглядывать должен боцман велел. Поначалу трудновато будет, с непривычки, но потом привыкнешь - все привыкают.
  Тим, стараясь не пошатываться, пошел за матросом. На палубу поднялись по узкой лесенке, открывшейся за дверью кубрика. Жмурясь от яркого солнечного света, Тим наконец-то хорошенько рассмотрел корабль.
  "Клио" размерами впечатлял: в ширину не меньше пятнадцати шагов, в длину наверное под сотню. Возможно это и не самый большой корабль этого мира, но все равно впечатляет. Тем более, если не видел другого - на "Антросу" ведь так и не удалось попасть.
  Оглядев мешанину канатов, парусов и мачт, кучу лебедок, люков, таинственное кирпичное сооружение, выдающееся из палубы по центру судна, Тим понял - ему в этом всем и за год разобраться не удастся.
  Токс, пропав куда-то на пару минут, вернулся, потряхивая медной фляжкой:
  - На вот, хлебни. Это холодная вода с вином - язык разлепит. Вина, честно сказать, здесь сущие крохи, ну да лучше чем вовсе ничего. Спасибо капитану - позволил стюарду наливать это пойло всем, кто вчера перебрал. А кто вчера не перебрал? Да нет таких. Кто знает, сколько нам по морю теперь мотаться без заходов в порты, вот и спешили напоследок залить свои цистерны впрок.
  - Без заходов в порты? - насторожился Тим. - Мы можем долго не заходить в порт теперь?
  - Да Тимур, все может быть. Нам ведь заходить незачем. Мы не добыли ни единой бочки жира, китового уса в трюме тоже нет, амброй у нас тоже не пахнет. Зато у нас полным-полно сухарей и солонины, много муки и крупы, хватает и тонких эллянских макарон - их так удобно готовить в море. Есть пиво и немного тувисского красного - не сорт "империал", но матросам ведь не до изысков - было бы чем смочить горло. Для особых случаев имеется имперский бренди. Есть сушеные фрукты, изюм и лимоны - хорошее средство против цинги. Мы, Тимур, можем ходить по морю год, а то и больше. Загляни в наши трюмы - они заполнены пустыми бочками. Как наполним их, так и пойдем к первому же порту.
  Тим с тоской оглядел горизонт - везде море, лишь за кормой, на востоке, желтеет полоска суши.
  Проследив за его взглядом, Токс указал рукой на далекий берег:
  - Это желтеют скалы вокруг Тувиса: негостеприимное это побережье - элляне выбрали там единственное место, подходящее под порт. От него надо убраться подальше в море - если сменится ветер, нас может прижать к этим камням, так что капитан не медлит. Возможно, мы теперь несколько месяцев не увидим другой земли - так что, парень, смотри-смотри. Может про запас и насмотришься.
  Перед Тимом вдруг материализовался боцман, ворчливо проинформировал:
  - Твой меч и лук забрал капитан - в плаванье матросам оружие не положено, а то мало ли. Получишь перед сходом на берег. Да не косись на меня как мадам на нищего клиента - на "Клио" не воруют, и получишь назад все в целости. И вообще, вы, оба! Взяли швабры, и бегом в клопиную нору - как раз управитесь до ужина, а там и вахта ваша подоспеет.
  
  * * *
  
  "Клопиной норой" называлось маленькое корабельное помещение между носом судна и странной кирпичной постройкой, что выдавалась из палубы. Тим спускаясь туда за Токсом, хотел было спросить о причинах, заставивших так странно назвать это сумрачное место. Но не стал - сделав вдох, сам понял причину. Здесь воняло. Сладковатый запах тронутой тленом плоти, и еще что-то непонятное, липкое, не менее неприятное. При свете фонаря разглядел пол - доски сплошь покрыты темными разводами и изуродованы ударами острейшего топорика.
  - Токс, ну и воняет же тут. Откуда эта вонь?
  - Да вонь въелась в эти стены - от нее можно избавиться лишь вместе с этими досками. В эту нору стаскивается жировая лента при разделке кита. Здесь она не залеживается: ее рубят, и тащат в топку - это здоровенная печь, что перед люком. Вон смотри - там видишь второй люк? Вот его открывают при разделке, и оттуда как раз сюда и падает сырой жир.
  - Не думал я, что работа у вас такая грязная. Мне доводилось разделывать лошадей и коров, и диких быков - такой вони не было.
  - Да и у нас не воняет - не бойся. Просто в прошлом рейсе нам не особо везло. Но уже под конец подранили хорошего кашалота. Этот поганец смог уйти, да не очень далеко - все же ему крепко досталось. Мы наткнулись на его тушу спустя несколько дней. В этом теплом море несколько дней для туши это слишком много... Ну не бросать же его было? Вот и пустили на разделку. Давай начинай, и тряпку не выкручивай - просто надо пропитать пол и стены водой. Они должны всегда быть сырыми. Сырое дерево разбухает, закрываются все щели. Если этого не будет, то при разделке отсюда натечет слизи и крови в трюм, а нам это не нужно. Кто знает, может уже завтра нам попадется кит - нора должна быть готова к приемке его жира.
  - Я в Тувисе видел склад китового жира. Воняло там здорово.
  - В Тувис никто отличный жир продавать не будет. Если и продадут, то пару бочек - больше им и не надо. Мы там перегрузили свои бочки на торговый корабль, взяли взамен пустые, запаслись провизией и вновь вышли в море. Склад этот вонючий для местных рыбаков: они забивают в море дельфинов, обдирают их, и сырую ворвань везут на берег - их баркасы не приспособлены для вытопки. Вот и представь, что будет с ворванью, если ее несколько дней вести по жаре в закупоренной бочке.
  - Спасибо Токс.
  - За что?! - удивился моряк.
  - Ты в двух словах рассказал мне много нового. Я ведь здесь новичок, для меня тут все непонятно. А теперь я, как минимум, понимаю смысл нашей работы.
  Польщенный моряк довольно хохотнул:
  - Ну так тебе, Тимур, со мной очень повезло. Я поболтать люблю, и вдвойне люблю, если при этом есть благодарные уши. Всю свою жизнь я убиваю китов, и знаю теперь про них, наверное, почти все. Как и про наш промысел. Вот ты послушай...
  
  * * *
  
  Про китобойный промысел Токс знал все. До знакомства с этим матросом Тим знал о китах лишь то, что они живут в море, имеют исполинские размеры, вроде бы питаются какими-то микроскопическими раками. Охотятся на этих животных, расстреливая из палубного стреломета с помощью стальных гарпунов оснащенных зарядами взрывчатки. По крайней мере что-то такое ему в свое время рассказывал кто-то из небесных людей. И еще в детстве отец как-то раз пересказывал ему небесную книжку, в которой описывалась охота искалеченного капитана на исполинского кита-убийцу. За давностью лет из всего сюжета Тим четко помнил лишь то, что главный герой книги выжил, спасшись с помощью гроба, а одержимый жаждой мести капитан был утащен китом в морскую пучину. Вроде бы вместе с его кораблем.
  Увы - даже эти скудные познания оказались недостоверными. Токс - многое из них опроверг. Он умолкал лишь за миской с едой и во сне - все остальное время он загружал Тима узкоспециализированной информацией. Он начал говорить в клопиной норе. Продолжил после ужина, уже на вахте. Пытался продолжить уже в кубрике, но отдыхавшие там матросы настойчиво посоветовали ему заткнуться, и Токс послушно захрапел.
  Тим узнал, что мелкими организмами питаются усатые киты, являющиеся не самой завидной добычей. Промысловики больше ценили их более крупных собратьев - зубатых китов-кашалотов, дававших больше высококачественного жира. Эти исполины не унижались поеданием планктона, они, ныряя на огромные глубины и охотились там на спрутов - клювы и щупальца этих монстров китобои часто находили в желудках своей добычи. Видовое разнообразие китов и кашалотов было велико, и разные виды обладали разными повадками и разной ценностью. Прибыльность добычи китового жира объяснялась высокими ценами на качественное сырье, и трудностями его добычи - немногие смогли ее наладить достаточно эффективно. По словам Токса, в мире было лишь две компании, сумевшие организовать это дело наилучшим образом. В отсутствие конкуренции они могли не волноваться о перспективах падения цен.
  Наверняка в этом мире есть многие тысячи водных гигантов. И охотятся за ними всего полтора десятка деревянных скорлупок - они обеспечивают большую часть добычи китового жира, уса, кости и амбры. Остальное добывается главным образом из выброшенных на сушу погибших животных, да и еще иногда убивают китов неосмотрительно подошедших к берегу - их туши оттаскивают на разделку к берегу. Слушая Токса, Тим начал понимать причину такой странности - промышленная добыча китов требовала немалого опыта и организации. Даже находясь на китобойном судне и видя своими глазами все оборудование "Клио" и инструменты матросов, Тим плохо понимал, как именно происходит весь процесс - это надо было хотя бы раз пронаблюдать. Вот и получилось, что настоящая охота пока что оставалась уделом немногих.
  Пополняя голову Тима теоретическими познаниями, Токс не забывал и о практике. На вахтах он обучил юношу держать корабль на курсе, работать с компасом и находить на небе созвездие Дельфина. В перерывах между вахтами учил Тима правильно сидеть на длинной шлюпке-вельботе, ворочать веслом, укладывать в бочонки длиннющие гарпунные лини. Тим поднимал лебедкой вспомогательные малые паруса, закреплял концы хитроумными морскими узлами, ликвидируя устроенные Токсом засоры, молниеносно разбирал и собирал трюмные помпы, часами стоял на реях, привыкая к особенно жестокой на этой высоте качке.
  Боцман, наблюдая за обучением "новобранца", для порядку поругивался в духе "Сколько топор не учи - не поплывет", но на деле Токса и Тима поощрял, меньше других нагружал корабельной работой. Правда, без дела в процессе обучения они не сидели - Токс вообще физически не умел сидеть, сложа руки. Если он объяснял Тиму устройство вельбота, то при этом вместе со своим новым степным приятелем натирал днище лодки жиром. Учил ставить заплатку на трюмную течь - параллельно конопатили рассохшуюся бочку.
  Боцман, по сути, был единственным человеком из руководства корабля, кто действительно управлял матросами напрямую. Капитана Тим мог за целый день вблизи не увидеть, разве что этот розовощекий здоровяк вздумает определять высоту Солнца на его вахте, закрепив квадрант перед носом рулевых. То же самое можно было сказать и про первого помощника капитана. Представитель китобойной компании вообще в жизнь команды не лез, и корабль его тоже не интересовал. Этот близорукий клерк днями нос не высовывал из своей каюты. Насколько Тим начал понимать, на корабле этот явно сухопутный человек выполняет функцию контролера - следит, чтобы китобои не продали добычу в чужом порту, утаив выручку от хозяев.
  День за днем Тим постигал морскую науку, но при этом ни на миг не забывал о своей миссии - рвался на берег. Увы - все бочки "Клио" оставались сухими. Китобои не добыли ни одного кита - киты попросту не попадались на их пути. Судно ушло уже далеко к югу, стало заметно холоднее. По словам Токса они уже вышли к отличным пастбищам китообразных, но увы...
  Отчаянный крик "Киты!!!" застал Тима за обедом. Побросав ложки на столе, матросы без заминок и комментариев кинулись наверх. Выскочив на палубу, Тим отшатнулся - капитан уже стоял здесь, и орал почти в ухо:
  - Поднять грот! Курс строго на юг! Приготовить вельботы!
  Тим кинулся к третьему вельботу - здесь его место на охоте. Ухватил конец троса, подкинул его матросу, уже вскарабкавшемуся вверх. Тот, перекинув его через блок, спустил вниз. Тим крутанул петлю, накинул на крюк, уже приготовленный другим гребцом. Удачно - опередил народ на второй шлюпбалке на пару секунд.
  - Молодец новенький, не копаешься! - похвалил его подошедший гарпунер Уинли. - Вон они, красавцы!
  Взглянув за рукой гарпунера, Тим увидел первых китов. Сперва он различил светлые фонтаны, испускаемые гигантами, лишь затем заметил мелькнувшую среди волн темную полосу китовой спины. Издалека трудно оценивать размеры, и Тима кит не впечатлил.
  Гарпунер, наблюдая за китами, вдруг выругался, махнул рукой, пошел назад. Матросы разочарованно загалдели, Тим лишь выделил общее у всех слов: "Топляки!".
  - Отбой! - с ноткой разочарования прокричал капитан, и направился к своей каюте.
  Тим, освободив вельбот от тросов, догнал Токса, уже топавшего доедать похлебку:
  - Что произошло? Почему мы не стали охотится на этих китов?
  - Это топляки Тимур. Помнишь я рассказывал тебе про китов, которые тонут? Вот это они и есть. Бесполезные твари. Жира, говорят, у них хватает, вот только нам его не взять. Убитый топляк быстро тонет, даже если успеть добуксировать его к кораблю, толку не будет: туша порвет цепи - они не удержат ее на борту. А если не порвет, то опрокинет корабль на бок. Таких китов можно добывать лишь на мелководье. К гарпунному линю привязывают буек, и ждут, когда туша поднимется от газов. Но под нами огромная глубина - ни один лот до дна не достанет. Нет Тимур, охотиться на топляков здесь никак нельзя.
  Тимур, скрывая разочарование, поплелся вниз за Токсом.
  Бочки "Клио" и сегодня остались сухими.
  
  * * *
  
  Сегодня она, наконец, поспала. Короткого забытья, разумеется, не хватило для полноценного отдыха, но теперь, хотя бы, можно быть уверенной, что сегодня не потеряешь рассудок от изнеможения. Но даже эти жалкие часы сна, вырванные у ночи, ей пришлось делить с кошмарами.
  Сегодня ей снился холод. Огромное море, скованное толстым льдом. Серебристые скалы того же льда будто клыками смотрят в небеса. Море подо льдом живет своей жизнью, будто дышит, отчего в ледяном поле открываются одни трещины, и закрываются другие. В море есть жизнь - огромные создания снуют подо льдом, они убивают и умирают. Странная, но все же жизнь. А наверху жизни нет - лишь снег и лед, и колючий ветер. Ветер несет снежинки и те бьют по коже будто раскаленные гвозди. Бесконечное одиночество и безмолвие. Полная тишина - даже крик ее безмолвен. Ей не дают здесь кричать полноценно...
  С этим криком и пришло пробуждение.
  Сегодня она ночевала между корней старого дерева, расстелив плащ на мягкий мох. Лесной великан защищал ее сон, но от холода защитить не сумел - вот и подкрались кошмары. А может и не кошмары, может это голос пытается ей что-то показать. Так уже бывало.
  Солнце уже поднялось, и она была здесь не одна. Но это ее не пугало - она не чувствовала опасности от того, кто стоял рядом. Он безобиден. А если не так, она легко с ним справится. Она уже привыкла убивать, и делала это все лучше и лучше. Чтобы проследить ее путь из столичного трактира, не нужно быть следопытом - достаточно просто идти от трупа к трупу.
  Пожилой, низенький крестьянин снял шапку, низко поклонился, уважительно произнес:
  - Я Итари, староста деревни Табарки. Прости уважаемая, не знаю как тебя называть.
  Как ее сегодня зовут? Как? А не все ли равно? Ее сегодняшнее имя пустой звук - завтра ее здесь уже не будет, и этого имени тоже не будет.
  - Зовите меня Реда.
  - Многих лет вам жизни в здравии, Реда. Дети пошли за ягодами, увидели вас, и сразу принесли мне весть, что в лесу магичка. Как жаль, что темнота застала вас в этой чаще - вы совсем немного не дошли до нашей деревни. Лес этот дремуч, не стоило вам спрямлять путь - по дороге может и длиннее, зато гораздо удобнее.
  Встав, девушка подняла плащ, отряхнула. Итари, разглядев прислоненное к дереву седло, удивленно выдохнул:
  - Вы еще и седло с собой носите? Зачем?!
  - Седло носит конь - я на нем сижу.
  - Вы странствуете на коне? Первый раз вижу магичку с конем!
  - Я... я не так давно повредила ногу, мне трудно даются долгие пешие прогулки.
  - Простите уважаемая Реда мое неуемное любопытство. В нашу глухомань очень редко забредают такие как вы. Я так счастлив, что просто растерялся. Вы позволите нам проявить гостеприимство?
  - Да, позволю. Возьмите это седло, и ведите меня в деревню.
  Итари послушно ухватил седло, засеменил впереди:
  - Уважаемая Реда, сейчас первым делом обед. Вкуснее сметаны чем в Табарке вы больше нигде не попробуете. Да и остальное у нас просто объедение! Вы, как я смотрю, гражданский маг?
  - Разумеется. Или вам доводилось видеть странствующих боевых?
  - Честно говоря, я и гражданских-то уже не видел четыре года. Совсем вы наши края позабросили. Мы, конечно, и без ваших много чего умеем, да вот только с семенной рожью совсем туго стало. Ну и с ячменем. Спасибо, что пшеницу на наших землях растить бессмысленно, пшеница та вообще без магической обработки хороший урожай не даст никогда. Мы, уважаемая, деревня маленькая, но найдем чем заплатить за вашу доброту. Очень надеюсь, что вы найдете время, и поколдуете там по-своему над нашими мешками. Второй год мы уже семенное зерно в Стрычах закупаем. Там за него мало того, что дерут втридорога, так еще и обмануть всегда норовят. На вид-то не понять, работали над ним маги, или нет. Ведь это служба губернатора - уж они-то должны быть воплощением честности! Так нет же - последние жилы надрываем, сеем то, что купим, а в итоге на один мешок зерна получаем два мешка урожая! Вот никому в наше время верить нельзя! Черви навозные, а не люди - последнее норовят бесплатно выгрызть! Ой - простите, уважаемая, за грубость. Случайно вырвалось!
  - Постой.
  - Что случилось, уважаемая Реда?
  - Я умоюсь в этом ручье.
  - Да зачем! Сейчас придем, я велю баньку пожарче истопить! Дочки мои вас веничками попарят с сенной трухой! У меня и березовые, и дубовые, и можжевеловые веники! Если какая хворь в вашей ноге и укрывается еще, так вмиг выйдет!
  - Ручей отдельно - баня отдельно. День только начинается, думаю, успеем все.
  С ногами у нее все в порядке, а вот выше... Вот уж не думала она, что передвижение на лошади будет таким болезненным. Вчера под вечер не выдержала, шла пешком.
  - Эй, уважаемая Реда, а про коня-то позабыли! Где вы его оставили?
  Стряхивая воду с ладоней, девушка пошла от ручья, на ходу безмятежно сообщила:
  - Конь сам придет за мной в деревню, не беспокойтесь о нем. Пойдемте, посмотрим на ваше зерно, баню и обед.
  
   * * *
  
  Руокс был десятником городской стражи Тувиса. Должность незначительная лишь на первый взгляд, но если приглядеться... Город имел тесные торговые связи с соседями и степью, а учитывая наличие порта... В базарный день население Тувиса удваивалось - и все это за счет рынка. Средоточие денег и товаров привлекало не только честных купцов и покупателей - вороватое отребье тоже хотело долю от этого великолепия. Это не входило в планы честных негоциантов - делиться с ворами им не хотелось. А куда деваться? Собственная охрана дело спорное - надежных людей не сыскать, так что сплошь и рядом купцов обворовывают свои же наемники. Мелким торговцам даже такая сомнительная защита не по карману - не те у них обороты. Рыночная стража, по идее, должна держать все в железном кулаке, но скажите по совести - что могут сделать семеро стражников, включая Руокса? Нелегко охранять такую ораву. И вдвойне трудно, если ты не излишне трудолюбив, а ведь трудолюбивый народ в стражу не шел.
  Вот и вышло как-то само собой, что стражникам приплачивали торговцы. Не заплатишь, пеняй на себя. Стража палец о палец не ударит, чтобы защитить твое имущество. Даже более того, шепнет кому надо, что телега твоя практически бесхозное имущество. А потом ори не ори, никто не поможет - стража как бы не заметит неладного, а соседние торговцы просто отвернутся. Связываться с ворьем себе дороже.
  Поэтому должность у Руокса считается высокой. С ним даже сотник и префект на "вы" общаются. Оно и неудивительно - ведь часть денег с торгашей идет и в их карманы. Чтобы держать руку на пульсе рынка Руоксу приходится спать с открытым глазом и настороженным ухом. У него везде свои соглядатаи. Он знает все новости еще до того, как они случились. И еще он давно нашел для себя новый способ приработка - торговать своими знаниями. Исключительно прибыльный оказался бизнес. Вот скажите, можно ли, допустим, продать один и тот же бочонок сразу двум покупателям? Это невозможно. А вот информацию запросто - бывало одно и то же продаешь двоим, а то и троим. И цена от этого не падает.
  Сегодня у Руокса был удачный день. Он продал информацию трижды. Портовый бродяга, мечтая обобрать подвыпивших матросов, проследил за ними до корабля, и подслушал слова боцмана. Увидел, что на "Клио" взяли нового матроса, и неплохо его разглядел при свете фонаря. Когда люди Руокса начали "спрашивать", он расстался с этой информацией за пару медяков.
  Сперва Руокс продал ее людям Желтого Шинги. Разбойник, прячась в своей норе, занимался не только банальными грабежами - у него еще были более-менее честные виды деятельности. Как негоцианта, его до глубины души оскорбил разгром ценного имущества - борделя, и за информацию о том, куда испарился виновник, он заплатил щедро, а еще пообещал заплатить столько же, если Руокс узнает что-то новенькое. Вторым покупателем был степняк с колючим взглядом. Он частенько продавал на рынке отличных лошадей и, не жадничая, скупал у Руокса информацию по самым разным вопросам, и наперед заказывал вынюхивать то, что его в данный момент интересовало - даже предоплату давал на это. Ему Руокс даже постоянную скидку назначил, как ценному оптовику. Третьим клиентом был мрачный человек по имени Марук, имевший странную привычку даже в жаркий день одеваться во все черное. Человек этот появлялся в Тувисе нечасто, но если уж появлялся, то у Руокса сразу прибавлялось денег.
  Только что Руокс продал информацию в четвертый раз. Это было восхитительно - воистину портовый бродяга нашел золотую жилу инкрустированную бриллиантами! На этот раз ее купил полунищий писарь из портовой канцелярии. Интересно, откуда у этого неудачника есть деньги, и зачем он их тратит таким странным способом? Зачем этой чернильной крысе нужно вынюхивать все о Маруке? Хотя, если подумать - зачем Руоксу знать лишнее? Лишнее знание хуже лишней чаши вина - от вина лишь сомлеешь, а от знания можно стать короче на голову.
  Честно говоря, писарь и сам и не знал, зачем заплатил Руоксу. Писарю просто нужны деньги - на жалованье семью не прокормить. Вечером он зайдет в трактир "Три якоря", выпьет за стойкой кружку пива, шепнет трактирщику несколько слов. Тот не станет дожидаться попутного судна - у него приказ, любую информацию о черном человеке Маруке передавать немедленно. Трактирщик утром пошлет голубя с запиской. Птица прилетит в укромную бухточку, где разгружаются маломерные суда контрабандистов. Одна из этих быстроходных скорлупок отвезет донесение на север, и вскоре информация дойдет до паука, держащего лапу на многих паутинках, в том числе и на этой.
  Свои глаза у Карвинса были по всему миру, и денег на их содержание он не жалел - Карвинс был достаточно богат для этого.
  Пятый раз Руокс продать этот товар не смог. Потенциальные покупатели подстерегли его по пути домой, когда он, приятно разомлев от пива, шел из "Трех якорей". Вот только платить они вообще не собирались - у них даже в мыслях подобного не было. Десятнику грубо надели на голову вонючий мешок с какой-то гадостью, от чего у него после первого же вдоха ноги подкосились и язык отнялся. Новые "покупатели" деловито заволокли тело стража в какой-то мрачный подвал, и первым делом крепко прибили его гвоздями к стене. Потом ему срезали с груди несколько полосок кожи, полили раны уксусом и прижгли раскаленным прутом. Затем под ноги поставили жаровню с тлеющими углями, и по подвалу пошел дымок от сгорающей плоти. После этого Руоксу дали понюхать какой-то порошок, от чего он обрел дар речи.
  Обретя дар речи, он первым делом заорал. Заорал на одной ноте - оглушительно, безнадежно. Он уже почти ничего не соображал от боли, но понимал одно - отсюда ему не выйти. Люди, которые так сурово начинают разговор, собеседников, как правило, стараются не отпускать. Орал он до тех пор, пока перед ним не появился высокий худой человек с колючими глазами. Под его взглядом Руокс вдруг почувствовал, что боль ушла. Более того, ему стало так хорошо, как никогда в жизни. Он блаженствовал. Улыбаясь, взахлеб рассказывал незнакомцу все что знал, вспоминая даже то, что давно позабыл. Ему было неимоверно приятно выполнять все пожелания этого нового чудесного друга, он старался изо всех сил сделать ему приятное. Заметив, как тот морщится от дыма, тянущегося от горящих ступней, долго извинялся за свои проклятые ноги, изволившие тлеть с такой мерзкой вонью.
  Выпотрошив мозг Руокса досуха, человек исчез. Молчаливые подручные сняли со стены тело, уткнули десятника лицом в жаровню. Это очередное неудобство не вывело стражника из равновесия - он продолжал счастливо улыбаться даже тогда, когда от жара лопнули его глаза. Тело уложили на глиняный пол, расчленили широким топором, в двух мешках вынесли наверх, под покровом тьмы раскидали по сточной канаве.
  Принц Монк тоже был богат, но если была возможность не платить, он эту возможность старался не упускать.
  
  Глава 12
  
  Губернаторский префект Эддихот был похож на префекта Столицы Юронуса примерно так же, как матерый волкодав на комнатную болонку. Телом будто медведь на задних лапах, руки мозолистые, с узловатыми суставами, кожа на лице обветрена, под левым глазом плохо залеченный шрам. Кабинет скромных размеров, без малейших излишеств: простейшая мебель из толстых досок, узкая щель окна, одинокий светильник сбоку от маленькой карты провинции. Единственным украшением помещения можно было признать щит, висящий на стене за спиной префекта. Но щит, честно говоря, украшением не выглядел - голая функциональность. Предмет воина без парадных излишеств.
  Эддихот внимательно изучил бумагу, полученную от Сеула. Более чем внимательно. И занимался этим подозрительно долго. Там и читать то, по сути, нечего. Всего три фразы: "Податель сего, старший дознаватель Сеул Расквис из столичной управы. Оказать ему и его людям полное содействие в расследовании его дела. На период расследования приказы господина Сеула обязательны для исполнения сотрудниками губернских префектур, сам же он подотчетен лишь королевскому наместнику". И две подписи с расшифровкой: "Граф Тори Экский, первый председатель королевского совета"; "Его светлость принц Монк, второй наследник престола Империи и главнокомандующий войсками Империи".
  Наконец, когда Сеул уже было собирался задремать (благо низкое кресло к этому располагало), префект заговорил:
  - Первая подпись заставляет сожалеть о затраченных на нее дорогих чернилах. Скажите мне, господин Сеул, жив ли император? Здравствует?
  - Вы и без меня прекрасно понимаете, что с ним все в порядке. Будь это не так, в стране сразу объявили бы траур.
  - Да, согласен. Но я одно не пойму - если он действительно правит страной, то где же он прячется? Я понимаю, что лично к нам он вряд ли когда-нибудь пожалует, но почему его не встретишь даже на бумаге? Весь королевский совет это ничто - сборище неудачников, если по чести. Титулованные писари, возомнившие себя богами получив всего лишь крошечную, почти игрушечную власть. Тупорылые мыши, возомнившие, что раз они никогда не видели кота, то этот мир принадлежит им. Но даже у мыши хватило бы мозгов правильно подписаться в подобной писульке. Она подписалась бы так: "Я паршивая мышь, которую нагуляла мать моя мышь, от отца моего мыши, в каком-то грязном хлеву на куче навоза. Так уж вышло, что мышь, рожденная в этом хлеву, по давней традиции получает титул графа, значит я мышь-граф. И, поедая крошки со стола императора, своей рукой доношу до вас его волю - внемлите воле императора". Понимаете, господин Сеул? А здесь что?! Здесь ни слова про императора! Этот индюк, прижитый папашей в кладовке от кухарки, приказывает мне от своего имени! Так получается?! Прав у него на это поменьше, чем у меня на корону Империи. Так что я сразу прямо говорю: "Пошел он вон!" Не знаю... будь император жив и здоров, вряд ли он бы допустил подобные "подписи" - в былые времена за подобное спускали в подвалы Немервата, а назад поднимали уже по частям. Не хочу впадать в крамолу, но даже из нашей дыры уже заметно, что у вас там, в Столице, не все в порядке. Так что я первую подпись попросту вычеркиваю - будем считать ее пустячным недоразумением. Да не хмурьтесь вы господин Сеул - ведь вторая подпись это совсем другое дело. Принц Монк это принц Монк. Странно, конечно, видеть на такой писульке его подпись по соседству с росчерком этой жирной пиявки, но, по чести говоря, если кто и способен править Империей, то это он. И, как мне кажется, он уже начинает это делать. И делает, надо честно признать, весьма эффектно - даже приставка "второй наследник" ему, очевидно, не сильно мешает. Интересно, он спит когда-нибудь? Скорее всего, нет, иначе как бы он поспевал за всем сразу смотреть?
  Сеул протянул руку:
  - Господин Эддихот, позвольте мне забрать эту бумагу. Если вам, разумеется, она больше не нужна.
  - Разумеется. Забирайте. И заодно уж просветите меня неразумного, зачем вы сюда приперлись? Иначе мне будет трудно оказывать вам содействие. Или дело настолько тайное, что даже мне, префекту провинции, знать ничего не положено?
  - Что вы! От вас никаких тайн! Совет озабочен многочисленными жалобами на массовые исчезновения женщин в ваших краях. По просьбе пострадавших семей это дело взял под свой контроль королевский наместник, и лично обратился к совету за помощью.
  Эддихот понимающе ухмыльнулся:
  - Понятно. Значит, мне знать не положено.
  - Вы мне не верите? - уточнил Сеул.
  - А вы бы поверили? Взгляните в окно - что вы видите? Вы видите не окно, а узкую амбразуру в толстой стене. Здание префектуры это укрепленный замок, способный выдержать серьезную атаку. Скажите, у вас там, в Столице, здание управы может выдержать осаду?
  - Сомневаюсь, - честно признал Сеул.
  - А вот у нас, в Тионе, может. Взгляните вон туда, в угол. Там, в шкафу, хранится полный кавалерийский доспех. Он вычищен и смазан, всегда готов к бою. Во втором шкафу два меча, кавалерийский арбалет, топор и булава. Щит мой висит на стене - вы можете его увидеть за моей спиной. В любой момент я могу облачиться для драки и спуститься вниз - в конюшне стоят наготове боевые кони. Скажите, ваш уважаемый префект, так же как и мы, всегда готов к бою?
  Вспомнив амебообразного толстяка Юронуса, Сеул не сдержал саркастической усмешки. Поняв его без слов, Эддихот констатировал:
  - Вот видите господин Сеул - а мы готовы. Мы здесь давно уже выплясываем на раскаленной сковороде - ноги привыкли к жару.
  - Неужели все настолько плохо?
  - Нет, плохо было вчера, сегодня у меня уже нет приличных слов, чтобы описать насколько все... гм... нехорошо. Взгляните на карту. Провинция Тарибель крайний север Империи, она треугольным клыком вдается в Северную Нурию. Под имперский протекторат Тарибель попала двести лет назад, после Шериханского договора. По договору хабрийцы оставили захваченную ими северную часть Нурии, но мы, непонятно почему, не отошли из освобожденной части страны, а остались, и дали этой области свой протекторат. Все наши беды с того времени и пошли... И даже то, что сорок лет назад Тарибель потеряла статус протектората, став полноценной провинцией, ничего уже не изменило. Нам надо было тогда, еще двести лет назад, оставить Нурию нурийцам и наглухо запечатать границу с ними. Пусть бы и дальше были заслоном между нами и Хабрией, варясь в собственном соку. Скажите мне, господин Сеул, что вам известно про нурийцев?
  - Воры, - честно признал Сеул. - В Столице их хватает, и я еще ни разу не слышал, чтобы нуриец занимался честными делами. Существенное число убийств из-за них - у них дурная привычка самую пустячную проблему решать с помощью ножа или удавки. Их немного у нас, но держатся они друг за друга крепко - очень дружный народ. Если нурийца арестовать, надо быстро и под хорошей охраной доставить его в надежную камеру, иначе по дороге запросто отобьют - нурийцы единственные из бандитов, у кого хватит наглости напасть на отряд стражи... Ну и потом уже, когда их человек надежно заперт в подвале управы, бесцеремонно стараются его выкупить. Должен признать, у них это нередко получается...
  - Вот! Вы все сами понимаете! А представьте, Сеул, если нурийцев у вас там вдруг станет в сто раз больше. Каково это будет?
  - Неприятно...
  - Вот-вот! А мы так и живем.
  - То есть даже здесь, на родной земле, нурийцы чураются честной жизни? Я, признаться, почему-то считал, что преступные наклонности присущи лишь беженцам, оторванным от родной земли после войны.
  - И да и нет. Нурийцы очень неоднородны - честных трудяг среди них достаточно. Они хорошие пастухи и садоводы. Бандитизм присущ тем кланам, что издавна занимаются скотоводством - земледельцы более спокойны. Пока в жизнь Нурии никто не вмешивался, между ними царило какое-то равновесие. Но потом... Когда Хабрия захватила Нурию, здесь около двух лет резня шла. Хабрийцы умеют навязывать свои варварские убеждения даже тем, кто категорически не желает их разделять. В первую очередь страдали земледельцы - землю в кармане не унесешь. Пастухам полегче было - в леса и горы прятались. Оттуда, сбившись в шайки, наведывались в долины, вырезая зазевавшихся хабрийцев. Вам знакома фраза "нурийский гость"?
  - Да, так называют погибших при пожаре, кого огонь на совесть изуродовал.
  - Вот! Это с тех времен пошло! Если нурийская шайка ловила хабрийского жреца, она делала из него "нурийского гостя". Вы не подумайте, что они негостеприимны - это вовсе не так, но жрецов они, сами понимаете, не сказать, чтобы сильно любили.
  - Понимаю.
  - Что-то я в дебри ушел... Короче говоря - бандитов здесь очень много. Граница... на карту гляньте - она у нас очень длинная. Проходит в основном по лесам и горам. Ни войск ни стражи на ее даже частичное закрытие не хватает - патрулями мы только видимость порядка там создаем. Нурийцы свободно бегают через нее туда-сюда. Контрабанда. Хабрийские некроманты. Нелегальные плантации итиса в горах. Банды численностью до сотни и более нурийцев, вооружены они подчас получше стражи, а уж выучка... Первая игрушка мальчика-нурийца - кинжал. Острейший кинжал. Если порежется, и начинает бояться стали, его оскопляют, и продают хабрийцам. Вот и подумайте, что за дети вырастают у этого разбойничьего народа... Чтобы взять банду из десятка нурийцев, надо посылать полсотни стражников. У меня под началом около пятисот человек - если всех боеспособных соберу. Два корпуса пограничной стражи это две тысячи - на них я тоже могу рассчитывать. Еще здесь стоит Ликский легион - войско мирного времени, не более трех тысяч солдат, причем приказывать им я не могу, лишь просить имею право, или через наместника действовать. Итого, если собрать все живое, у нас не наберется и шести тысяч боеспособных, притом все они раскиданы по провинции, и собрать их быстро не выйдет. А у нурийцев три десятка крупных банд с численностью более ста головорезов в каждой. Банд с численностью в полсотни не менее пятидесяти. А если взять еще и всю мелочь, то наберется не менее семи тысяч вооруженных и обученных бандитов. И это лишь по минимальным подсчетам. Но и это еще не все! Хабрия точит ножи на Нурию. Фока считает, что Империя грубо нарушила условия Шериханского договора, и говорит это публично. По сути он прав - после заключения мира Хабрия свою армию вывела, а вот Империя нет. В итоге южная часть Нурии теперь имперская провинция, а северная часть свободное государство. Он считает, что это дело надо уравновесить самым простейшим способом. Я видел его... давно... Если он что-то говорит, то не ради пустых слов. Будет война - хабрийцы полезут на Нурию. Оттуда, как и двести лет назад, в Империю хлынут беженцы. Это будет похоже на нападение Северной Нурии на Тарибель. Нам и сейчас несладко, а что уж тогда начнется, и подумать страшно. За последние четыре года я больше сотни докладных написал куда только можно. Я всем орал, что мы на грани пляшем, и недалек тот час, когда сверзимся. В ответ тишина - никого и ничего. Или нет? Или я ошибаюсь? Все же кого-то прислали проверить мои слова! Кого? Команду опытных сотрудников столичной управы! Они сейчас, наверное, вмиг оценят обстановку с преступностью, и, наконец, донесут до императора и его совета истину! Что?! Нет?!! Они пришли не за этим?!! А зачем же?!! Это что, скажите мне, может быть важнее?!! Не может быть - они приперлись узнать, куда у нас тут бабы пропадают!!! Сеул, вы спросили, верю ли я вам? Вам, надеюсь, понятен мой ответ?
  - Я вас понял, - холодно ответил Сеул. - Извините, что разочаровал вас, но мы прибыли именно за этим. Приказ я получил на самом высоком уровне.
  - Понимаю. И желаю вам больших успехов в вашем "нелегком" расследовании.
  Сеул, желая закончить тягостный разговор на продуктивной ноте, попытался перевести его в другое русло:
  - Здесь действительно пропадает много женщин, или это преувеличение?
  - Действительно, - кивнул префект. - А еще здесь пропадают мужчины. Тоже часто. Вот у меня на днях пропало сразу четверо стражников. Патруль, объезжавший приграничную дорогу. Может быть вы и их заодно уж поищите?
  - Если мне что-нибудь удастся о них узнать, я немедленно дам вам знать, - уклончиво ответил Сеул.
  - Ну тогда не смею вас больше задерживать - еще раз желаю вам удачи в вашем нелегком деле. Найдите этих женщин - это спасет нашу несчастную провинцию от всех ее бед.
  Из кабинета префекта Сеул вышел будто оплеванный. Даже подавил невольное желание утереться. Ненавидел он подобные моменты. Да, у префекта масса проблем, но Сеул тут при чем? Он не виноват в том, что его прислали сюда не для помощи префекту. Да и кто знает, во что выльется это расследование - почему-то Сеул был уверен, что это дело станет самым ярким событием в его жизни. Он не знал, почему так решил, но сомнений в этом не испытывал.
  Честно пересказав Дербитто весь разговор с префектом, Сеул закончил уже по-деловому:
  - Давай зароемся в архив, надо вникнуть в обстановку для начала. Заодно там же соберем все дела о пропавших женщинах, чтобы местные были уверенны, что мы заняты именно ими.
  - А что мы будем искать в архиве?
  - Не знаю Дербитто. Как минимум просто войдем в курс дела - поймем, что творится в провинции. Слова префекта это хорошо, но вот полистать текущие бумаги за несколько лет, это совсем другое.
  - Тарибель немаленькая провинция, бумаг в префектуре должно накапливаться прилично. Надеюсь, мы не за двести лет будем все смотреть? Это ж нереально много.
  - Если потребуется, будем смотреть за двести лет - нам все равно надо дождаться Бигля и Пулио.
  
  * * *
  
  Карвинса взяли прямо во дворце.
  Еще минуту назад он подвел баланс, позволил себе расслабиться, удовлетворенно улыбнулся. Его оптимистичные расчеты более чем подтвердились - прибыль превысила максимально ожидаемую на целых четыре процента. Пустяк? Но в империи Карвинса один процент за такой период это уже состояние - вполне достаточно для средней руки графа. Четыре процента это уже граф, потихонечку мечтающий о герцогском титуле... На эти деньги можно, пожалуй, снарядить новенький китобойный корабль - уж больно прибыльным оказался этот рискованный вид бизнеса. Для кого и рискованный, но не для Карвинса - тот лично озаботился о том, чтобы его китобои взяли на вооружение самые передовые технологии. Не пожалел денег и на работников - основа его команд это профессионалы. То, что для нищих промысловиков подвиг, для этих морских волков рутина. Карвинс никогда не видел ни свои корабли, ни этих людей; жир китовый наблюдал лишь в свечах и светильниках, амбру в душистых притираниях, а китовый ус в корсетах тупоголовых придворных дам. Ему не надо было это видеть - пусть за всем этим следят глаза его людей. Умение найти для человека место, максимально раскрывающее его возможности, вознесло Карвинса на вершину его могущества. Его люди не просто работники - они его руки и глаза, а уж эти органы у него с детства умеют находить выгоду там, где никто ее даже не заметит. Не будь этого, так и пребывал бы на задворках имперской жизни, пытаясь выдоить жалкие медяки из почти разоренных поместий предков.
  По такому поводу не грех выпить коньячку. Хороший южный коньяк с приморских виноградников эллян. Имперский бренди в сравнении с этим нектаром просто протухшая моча вонючих клопов - пить ее можно лишь из соображений патриотизма, но никак не ради удовольствия. Карвинс не стал звать слугу - лично наполнил пузатый низкий бокал, поднес к носу, с наслаждением оценил аромат.
  В этот момент его и взяли.
  Дверь с грохотом распахнулась, в кабинет ворвалось четверо дворцовых стражников. Все в боевом облачении, забрала опущены, доспехи затянуты, за спинами четверку страхует боевой маг в форменном фиолетовом плаще.
  Плохо дело.
  Миг, и Карвинса грубо уткнули лицом в стол. В нос ударил густой аромат пролитого коньяка (девять серебряных китонов за бутылку по оптовым ценам), жалобно зазвенела упавшая статуэтка работы Нуэмо, изображающая обнаженного мальчика бросающего дротик (меньше тысячи китонов не стоит даже собачье дерьмо, если к нему прикасались руки Нуэмо). Карвинс вскрикнул от боли в заломленных руках, в воротник впилась грубая лапа, потянула за собой с такой силой, что затрещала ткань (за камзол уплачено портному шестьдесят пять китонов, на ткань ушло примерно двадцать семь с половиной, драгоценный бисер на рукавах и груди еще семьдесят четыре китона).
  Очень плохо дело.
  Личная стража Карвинса стояла на входе. Отборные головорезы выглядели неважно - глаза почти закрыты, челюсти отвисли, из уголков ртов стекают струйки слюны. Рядом с ними невозмутимо замерли еще два мага, полностью контролируя его солдат.
  Совсем плохо дело.
  Карвинса проволокли по коридору, втащили в потайную дверь. Про ее существование он даже не догадывался, что неудивительно - в этом замшелом дворце их, наверное, больше чем обычных. По спиральной лестнице его доставили в мрачное подземелье, освещаемое скудным светом цветков Ноха в стенах. Карвинса подняли на миниатюрный эшафот, надели на шею пеньковую петлю, свисавшую с массивной балки потолочного перекрытия. Грубые лапы с треском стянули до колен его штаны (в сумме сто двадцать восемь китонов). Почувствовав, как холодный металл коснулся кожи, Карвинс душераздирающе заорал - стальные клещи, готовясь сомкнуться, зловеще обхватили его гениталии (практически бесценная вещь).
  Это уже не плохо дело - это полная задница!!!
  Принц Монк, появившись на пороге застенка, с деланным радушием поприветствовал бедолагу:
  - Карвинс! Как приятно, что ты решил нас сегодня посетить!
  Если бы коты умели разговаривать, именно таким голосом они бы обращались к пойманным мышкам.
  Несмотря на колоссальные неудобства своего положения, Карвинс сумел ответить достойно, голос его почти не дрожал, лишь зубы предательски лязгали:
  - И я очень рад встрече с вами, ваша светлость. Хотя, должен признаться, я надеялся на более теплый прием.
  - Ах, друг мой Карвинс, простите меня великодушно - позабыл я предупредить палача, чтобы клещи накалил хорошенечко. Судя по чечетке, выбиваемой вашими зубами, прикосновения холодного металла к вашим чреслам явно ведет дело к простуде.
  Меньше всего Карвинса сейчас волновала перспектива простудиться. Испуганно косясь на палача (как бы у этого мерзавца лапы на ручках клещей не дрогнули), он проблеял:
  - Ваша светлость, может быть, побеседуем в менее напряженной обстановке? Ни к чему нам все это - если между нами возникло какое-то недопонимание, то случилось это вовсе не по моему злому умыслу. Уверен - мы легко разрешим любые затруднения. Мы же с вами неглупые люди, между нами бывало всякое - право не стоит так волноваться из-за какого-то пустяка, или вовсе навета вражеского.
  - Пустяк?! Навет?! - взорвался принц. - А скажи-ка мне, друг мой Карвинс - ты выяснил, о чем я просил? Узнал что-нибудь о том человеке, убитом в трактире?
  - Разумеется принц! Я ведь лично вашему секретарю передавал записку с информацией по этому человеку. Там, кстати, интересные зацепки были...
  - Зацепки?! Ты называешь это зацепками?! Целая шайка, неизвестно откуда взявшись, не жалея сил и денег сует свой нос в самые заповедные уголки Империи, и не только Империи - на них можно наткнуться по всему миру! И, как я понимаю, этот детина был как раз одним из них. И еще у меня есть крепкое подозрение, что это все идет от зайцев. Кстати - убитый с парочкой ушастых как раз в трактире и должен был встречаться, судя по всему. Так что под моими подозрениями есть основания. Что-то в этом есть - что-то они гадкое творят, вот только еще не знаю что... И еще я подозреваю, что ты в этой гадости замаран по самые уши, и под этим нехорошим подозрением у меня тоже есть веское основание!
  - Ваша светлость! Ну что вы! Я всецело предан вам телом и душой! Вы же знаете! Ни разу еще я и шагу лишнего не сделал без вашего соизволения! Это все наветы врагов!
  - Наветы? - зловеще сбавив тон, уточнил принц. - Скажи-ка мне Карвинс, ты на землях Эгоны ничего интересного в последнее время не замечал?
  - Ваша светлость, ничего достойного, требующего лично вашего внимания, там не замечал. Клянусь! Я слежу за Эгоной, вы же знаете, какая змея там притаилась - за кочевниками нужен глаз да глаз, силища у них такая, что без присмотра никак нельзя их оставлять. Если вам интересно знать, то я прибрал к рукам сеть из агентов Имперской Тайной Канцелярии, и своих несколько там приобрел, причем они не на побережье, а в глубине материка, в сердце степи. Не переживайте - кочевники и шагу не смогут сделать без нашего ведома.
  - Да ты что! Я разве спрашивал тебя о кочевниках? Известно ли тебе, что у убитого в трактире были братья-близнецы? Причем одеваются они так же, как и покойный их братец?
  - Ну... доподлинно неизвестно, но я знаю, что в этой тайной организации все одеваются в черное, и также отмечено немало близнецов, или похожих членов...
  - Карвинс - вместо головы у тебя член! О боги! За что мне приходится иметь дело с подобным мусором человеческим! Ты способен думать о чем-нибудь кроме денег и мальчишеских задниц?! Не делай вид, что ты дурак! Ты умен Карвинс, и все понимаешь. И прекрасно понимаешь, что я тебя за яйца сейчас держу, вот этими самыми щипцами. Что меня удерживает от приказа их тебе отхватить? Да ничего, если не считать такую малость, как желание услышать от тебя правду без лишней крови. Правду мне хочется услышать!
  - Но ваша светлость - я сама искренность! Да скажите же, в чем меня заподозрили! Ума не приложу - ведь я был с вами всегда абсолютно честен!
  Принц, внезапно успокоившись, шагнул к стене, присел в высокое деревянное кресло, добродушно заметил:
  - Извини Карвинс - кресло здесь одно, и сесть тебе не предлагаю.
  Палач, стоявший все это время не шелохнувшись, с завистью покосился в сторону Монка, но при этом щипцы на гениталиях Карвинса даже не дрогнули.
  - Значит, ты хочешь узнать, в чем же тебя подозревают. Ну что же, друг мой Карвинс, я тебе это поведаю. У тебя два прегрешения - целых два. Начну с первого - граф Боккорский обвиняет тебя в совращении своего среднего сына.
  - Боги! - взвыл Карвинс. - И из-за этого захудалого графишки я стою тут с петлей на шее и клещами на яйцах?! Ваша светлость - все задницы рода Боккоров не стоят и одного моего яйца!
  - Может быть и так, - согласился Монк, - Но род Боккоров настолько древний, что их герб впору мхом обклеивать. Сын его, опять же, в пажах здесь обтирается. А пажи это инкубатор офицеров с блестящей карьерой. А тут такой конфуз...
  - Да эти пажи попросту живой вертеп! Никого я не совращал! Они там и без меня совращенные все! Знали бы вы, насколько гнусна их церемония посвящения в пажи! Я говорю не об официальном посвящении, а о том, что там потом происходит под покровом ночи! Гнусность происходящего...
  - Карвинс! Заткнись!
  - Уже заткнулся, ваша светлость!
  - Мне, честно говоря, плевать на этого пажа и его задницу. Но вот второе твое прегрешение... Карвинс, известно ли тебе, что эта самая тайная организация, работающая, как мы понимаем, на зайцев, поставила на уши всю Эгону из-за какого-то степняка? Известно ли тебе, что каждый бродяга Эгоны сейчас роет землю носом в его поисках? Не просто так роет - им обещано неслыханное вознаграждение! Ну?
  - Да, ваша светлость. Эти новости привез один из моих кораблей. Более того, я узнал, что этот юноша внук того самого Ришака Тчи из Ликадов, одного из вождей степняков. Он правит войском накхов, а накхи это одно из крупнейших объединений кочевых родов. Сожалею, но мы не знаем, зачем им понадобился этот молодой человек, однако заверяю вас - мы приложим все силы, чтобы это узнать и постараемся найти его первыми. И, кроме того, я ничего не скрывал: все это вы и без меня знаете - доклады к вам шли по мере поступления сведений.
  Монк презрительно хохотнул, выказывая свое отношение к словам Карвинса. Тот, замолчав, недоуменно уставился на принца:
  - Но ваша светлость! Я говорю чистую правду! Сведения получены от надежных людей!
  - Карвинс, эти сведения уже изрядно заплесневели от давности срока. Да и не в этом дело. Вот ты говоришь, что я все узнавал от тебя первым. Если так, то скажи мне, как могло получиться, что разыскиваемый зайцами юноша покинул Эгону на твоем корабле, а я об этом узнал самым последним? Причем не от тебя узнал.
  Обескураженный Карвинс захлопал глазами, недоуменно произнес:
  - Ваша светлость, я не знаю, как это могло получиться. Я впервые слышу об этом. Может это всего лишь досадное недоразумение - ошибка?
  - Не ошибка Карвинс, не ошибка. Искомый молодой человек покинул порт Тувиса на твоем китобое "Клио". И я, почему-то, узнаю об этом не от тебя. Это похоже на предательство и...
  В дверях показался маг, замер на пороге, выжидающе уставился на Монка. Тот вопросительно поднял брови. Маг молча проскользнул к принцу, протянул ему распечатанный желтый пакетик голубиной почты.
  Принц, мельком изучив бумагу из пакета, повернулся к палачу, воздел указательный палец к потолку, кивнул. Палач тут же отложил клещи на железный столик, сноровисто снял с шеи жертвы петлю, вслед за магом исчез за дверью.
  Карвинс, чувствуя ни с чем не сравнимое облегчение, осторожно пригнулся, подтянул штаны, настороженно-вопросительно уставился на принца.
  - Садитесь, друг мой, - щедро произнес владыка.
  Кресло в застенке было одно, но любое слово принца это приказ - Карвинс уселся прямо на эшафот.
  - Карвинс, скажите мне, каким образом вам доставляют донесения из Эгоны?
  - Ваша светлость, обычно их привозят мои корабли. В первом же порту, где есть мои конторы, их отправляют далее ко мне голубиной почтой. Дело в том, что голубям не под силу пересекать проливы, вот и приходится прибегать к такому неудобному способу.
  - Да уж Карвинс... старомоден ты. Вот у меня все иначе: маги работают над донесениями. Новости из Эгоны я могу получить за несколько минут, а тебе на это потребуются дни или недели.
  - Ваша светлость, я уважаю вашу тесную дружбу с магами, но сам так и не привык им безраздельно доверять. Вы уж извините - мне спокойнее по старинке.
  - Карвинс, твои методы работы меня умиляют! Странно даже, что ты до сих пор еще жив. Твоя голова побывала в петле лишь потому, что донесение об этом юноше добиралось слишком долго. Я узнал об этом сразу, и несколько дней ждал, когда же ты соизволишь мне об этом доложить. Твое молчание укрепило самые нехорошие мои подозрения.
  - Ваша светлость! Я всецело вам предан! Не сомневайтесь во мне! Прошу вас - в следующий раз не спешите с подобными выводами!
  - Пустое Карвинс, - принц небрежно отмахнулся. - Смешно вышло - будет тебе теперь что вспомнить. Да и заодно тебе напомнили, кто есть кто, и чья рука держит тебя за нежные места. Ладно, давай теперь о деле - когда мы сможем пообщаться с этим степным пареньком? Мне очень интересно знать, чем же он так ценен для зайцев, раз из-за него поднялся такой переполох.
  - Ваша светлость, я весь в неведении. Нельзя ли мне ознакомиться с донесением? Иначе мне будет трудно ответить на ваши вопросы.
  - Конечно мой друг! Возьмите - это ведь ваша бумага, заберите ее себе.
  Карвинс, ознакомившись с содержанием донесения, нервно поежился. Принц, заметив это, насторожился:
  - Что-то не так?
  - Да, ваша светлость. У нас возникло досадное затруднение - я понятие не имею, когда мы сможем доставить вам этого юношу. Капитан "Клио" взял его как матроса, и никакого приказа доставить его в Империю, конечно, не получал. То, что он попал на мой корабль, простое совпадение.
  - Вот как? Ну да это не смертельно. Предупредите свои конторы, чтобы караулили "Клио" во всех портах. Как только судно появится, парень будет наш.
  - Боюсь вас разочаровывать, но ждать, возможно, придется очень долго. Китобойное судно может уйти на год и более. Запасов они берут много, и пока не заполнят трюм добычей в порт им возвращаться не резон.
  - Проклятье! Я так понимаю, связаться с капитаном в плавании невозможно?
  - Да ваша светлость - магов китобои не используют.
  - Маршрут судна известен?
  - Маршрута, как такового, у них нет - они просто выходят в районы, богатые китами, и бороздят их во всех направлениях в поиске добычи. Если я не ошибаюсь, "Клио" должен уйти южнее Эгоны, может даже спустится до самых льдов. Эта область богата китами, и оттуда удобно уходить назад - там есть отличное течение идущее строго на север. На нем они любят охотиться, и на нем же возвращаются к имперским берегам.
  - Год мы ждать не можем. У меня плохие предчувствия... Нам этот парень нужен сейчас - раз он так ценен чем-то для зайцев, то, как минимум, нельзя допустить, чтобы он попал в их лапы.
  - Ваша светлость - я немедленно распоряжусь, чтобы "Клио" караулили во всех портах. И каждое мое судно при встрече с "Клио" передаст капитану приказ возвращаться в имперский порт.
  - Хорошо Карвинс, так и сделай. Я тоже приму свои меры - пошлю туда "Эристар".
  - Новый дракононосец?! Тот самый?! Новейшей конструкции?!
  - А что, разве есть какой-нибудь другой "Эристар"?
  - Ну... вроде был.
  - Это был тезка - нынешнего назвали в его честь. Учите историю, Карвинс: старый "Эристар" не был дракононосцем - это был двупалубный бомбардирский корабль, если не ошибаюсь, восемь бортовых баллист. Сгорел в Стокском сражении, после атаки брандерами. Прославился тем, что уже объятый пламенем протаранил флагман адажей. Вот только мало кто знает, что подвига, как такового не было - команда покинула "Эристар" сразу после столкновения с первым брандером, и судно шло никем не управляемое. Ветер тогда сыграл с адажами злую шутку. Но так как ветер признавать героем никто не станет, награда досталась капитану "Эристара". Этот трусоватый маркиз сумел тогда выбраться живым, а вот его команде повезло меньше - тех, кому не хватило места в шлюпках, сожрали акулы. Их в проливе полно, а от запаха крови эти твари свирепеют. Вот так и родилась легенда о героическом огненном таране. Понял Карвинс?
  - Да, ваша светлость, спасибо за экскурс в историю. Надеюсь, новый "Эристар" не повторит печальную судьбу старого.
  - Драконы могут далеко уходить от корабля - с их помощью можно прочесывать огромные площади. Будем надеяться, что "Эристар" найдет "Клио". А если "Клио" зайдет в порт раньше, то ни дай тебе боги прохлопать внука Ришака - на этот случай клещи будут уже раскаленными!
  
  Глава 13
  
  После завтрака боцман загнал Тима дежурить на грот-мачту. В последние дни он соизволил по достоинству оценить орлиное зрение степняка и намертво закрепил за ним самую высокую наблюдательную точку "Клио". Надо сказать, Тим этой работе был не рад - она лишь на первый взгляд кажется легкой. Несколько часов приходится стоять ногами на верхней рее, держась за фалы, по которым поднимают сигнальные флаги. Качка, едва ощущающаяся на палубе, здесь свирепствует вовсю - окончание мачты гуляет от правого борта к левому, в конце траектории под ногами уже при среднем волнении виднеется море. Даже ко всему привычный желудок кочевника иной раз начинал возмущаться.
  При слабом волнении подкрадывается другое неудобство - наваливается дремота. Неудивительно - будто в колыбели покачивает. Если при этом работать - сонливость не одолеет, а вот если не шевелясь стоять, как на этом посту... Три дня назад с мачты сверзился матрос - банально задремал, и руки разжали фал. Спасло то, что в полете рухнул на раздутый парус - это снизило скорость. Отделался поломанной рукой. Повезло - обычно после такого приключения матроса зашивают в подвесную койку и, привязав для тяжести булыжник из корабельного балласта, без долгих церемоний хоронят за бортом.
  Сегодня хоть погода не капризничает - море спокойное, чуть ли не штиль. Паруса обмякли, лениво колышутся, ловя слабый ветерок. В чистейшей воде видно, как параллельно кильватерной струе за "Клио" скользят серые силуэты акул. С высоты так же отлично видно, как за наживкой на крючках удочек кидаются вытянутые рыбешки - три-четыре матроса днями сидели на корме, пополняя рацион команды свежими дарами моря.
  Солнце на совесть нагрело спину Тима - под парусиновой курткой заметно активизировались проклятые вши. Устав с ними бороться, разделся до пояса, отогнув шест флагштока, закрепил одежду за ним, чтобы не сдуло. Да когда же уже можно будет нормально помыться и постираться? Токс уверял, что как только добудут первого кита, топлива на корабле станет достаточно для бани, или для стирки в печи, где вытапливается жир из ворвани. Топить тогда будут огарками китовой плоти, остающимися после вытопки. А до этой поры уголь и дрова идут лишь для камбуза - купаться можно только забортной водой, а она далеко не горячая. Матросы выстаивают ее в бочках на палубе, но там она нагревается недостаточно для полноценной стирки или бани.
  Отвлекшись на одежду, Тим некоторое время не следил за горизонтом, а когда поднял глаза, увидел китов. Не доверяя зрению (солнечные блики на воде могли сыграть с ним плохую шутку), зажмурился, взглянул еще раз. Ошибки нет - это они.
  - Киты! Впереди по левому борту киты!
  Снизу боцман без малейших ругательств (что очень удивительно), уточнил:
  - Сколько их?
  - Я вижу двух! Нет, вон третий всплыл, фонтан пускает!
  - Гарпун ему в задницу! Эй, дамочки мои - все по местам! Нокси, цепляй давай лебедку! Да шевелись ты, не копошись как горбун беременный, а то так и останутся наши бочки сухими! Где Шикар, почему линевка закрыта?! Где он?! Понос?! В голове у него понос! Неужто он решил, что если дно отвалилось, то можно вообще жить в гальюне1?! Я ему чоп в пробоину забью на будущее! Тимур, а ты что там висишь - гвоздями за яйца приколочен?! Почему еще не спустился?!
  
  #1. Гальюн - туалет на корабле.
  
  - Я слежу за китами!
  - Ну надо же! Он следит за китами! Извините меня ваше королевское величество, что отвлекаю вас от вашего архиважного занятия, но не могли бы вы соизволить сменить на время род своих занятий?! Якорь тебе в задницу - бегом вниз!!! Твое место на весле! Китов уже даже слепой с палубы разглядит, нам такой дурак как ты на мачте больше не нужен!
  Не став добираться к вантам, Тим слетел вниз прямиком по фалу. Только на палубе вспомнил, что одежда осталась наверху. Лезть за ней не стал - это вызовет у боцмана очередной поток обидного красноречия. Скатился в кубрик, схватил там задубелую от грязи рубаху - ее он одевал лишь на самые грязные работы. Сойдет и такая.
  Наверху подбежал к люку линевки - палубной кладовке, в которой хранили бочонки с уложенными особым образом гарпунными линями. Помог загрузить пару бочонков на корму вельбота, занял место на своей банке - за вторым веслом по правому борту. Токс забрался последним, уложил на дно свой личный трокель - специфический инструмент китобоя. Больше всего трокель похож на копье, у которого вместо обычного наконечника странная стамеска шириной в две ладони, отточенная спереди до бритвенной остроты. Незаменимая вещь как при охоте на кита, так и при разделке его туши.
  Токс с кормы протянул к носу конец линя, провел его изгибы меж гребцов, уложил на подставки оба своих гарпуна, уселся на крошечную банку гарпунера, зычно отрапортовал:
  - Вельбот готов!
  Заскрипели лебедки, натянулись тросы на блоках - вельбот завис над водой, пошел вниз. По днищу прогудела волна, лодка закачалась, гребцы поспешно освободили обвисшие концы. Тим уперся веслом в борт корабля, моряки дружно оттолкнулись, сели на банки.
  - Ну начали! - скомандовал Токс. - Эх ребята, с погодкой нам сегодня повезло, теперь бы еще с добычей повезло! Тимур, телом больше работай, падай на спину, как я показывал!
  Тим до этого дня тренировался с веслом лишь на палубе, гребя им по воздуху, и не сразу приноровился к непривычному сопротивлению водной толщи. Но, приловчившись, пошел наравне со всеми, работая четко и в унисон с остальными гребцами. Токс, поглядывая то на китов, то назад, поймав взгляд Тима, одобрительно подмигнул. Тим улыбнулся - ему была приятна эта сдержанная похвала товарища. Токс был одним из лучших матросов команды, и получить от него признание даже крошечных заслуг весьма приятно.
  "Клио" быстро остался далеко за кормой - при почти полном безветрии ему за охотниками не угнаться. Но вельбот Тима не остался в одиночестве - слева и справа от него шли еще три. Весла соседних лодок едва не касались друг друга, дружные выдохи двадцати четырех гребцов разбавлялись азартными выкриками четверки гарпунеров. Не упуская ни одного их слова, Тим узнал, что в стае четыре кита-кашалота - один огромный самец, две самки, и совсем юный китенок. Подобная стайка вызвала у гарпунеров удивление - столь старые самцы ходят или в одиночестве, или в сопровождении гарема из десятка самок, а то и более. Две явно маловато. Обсуждение малочисленности стаи имело практическое значение - можно было ожидать, что неподалеку находятся еще несколько самок, или даже огромная стая, от которой откалываются подобные группки, чтобы покормиться чуть в стороне. Если это так, то китобои будут обеспечены добычей.
  В очередной раз заваливаясь с веслом на спину, Тим услышал впереди странный, фыркающий сочный звук - будто в ямку, заполненную водой, кол вбили. Выпрямляясь, взглянул вперед, и чуть не сбился с ритма - он увидел кашалотов так близко, что сердце дрогнуло. Только сейчас начал понимать, насколько же они огромны - издалека это разглядеть было трудновато. Вельботы, подойдя к стае, начали расходиться веером, каждый за своей целью. Лишь лодки Токса и Ларита пошли к старому самцу вместе. Это самая ценная добыча - за такой горой жира идут самые опытные гарпунеры, а у двух вельботов шансов ровно в два раза больше, чем у одного.
  Изгиб линя возле Тима чуть дернулся - Токс прицепил конец к гарпуну. Гребцы, и без того боявшиеся нос почесать лишний раз, превратились в механические статуи - ни одного лишнего движения. В тесноте вельбота и при весьма причудливой укладке линя любой шаг в сторону может грозить отправкой за борт, или на дно морское. Немало гребцов, запутавшись в пеньковых петлях, уходили в пучину за своей загарпуненной добычей.
  - Готовьтесь ребята, - нервно прохрипел Токс.
  В этот же момент перед вельботом взметнулся исполинский черный хвост и, подняв тучу брызг, скрылся под водой. На лодку обрушился целый водопад - Тим в один миг вымок чуть ли не до нитки. Токс выругался, и прокомментировал случившееся:
  - Нырнул гад! Сбавьте ход - кто знает, где он покажется теперь!
  Гребцы замерли, сжимая весла наготове. Пользуясь благоприятным моментом, Тим осторожно огляделся. Два вельбота, отправившиеся за самками, все еще не подошли к своей добыче на расстояние броска гарпуна. Киты не проявляли беспокойства - продолжали двигаться с той же скоростью и в том же направлении. Время от времени они ныряли, но, видимо, не глубоко - быстро появлялись на поверхности. Но даже такое мирное поведение гигантов заставляло китобоев попотеть на веслах, да и выныривали кашалоты в непредсказуемых местах, заставляя вельботы ломать курс.
  Вельбот Ларита замер в сорока шагах левее, именно за ним из пучины вынырнул самец. Из воды вынеслась голова животного, в воздух с тем же фыркающим звуком ушел фонтан пара и брызг. Ларит, поднявшись на носу вельбота, гибко развернулся в пояснице, занес гарпун над головой, упруго выпрямляясь, метнул свое орудие. Многоопытный Токс отдал команду еще до того, как сталь коснулась кожи кашалота:
  - Налегли ребятки! Ходу вперед!
  Тим услышал, как где-то по левому борту возмущенно зашумела вода - будто пятьсот прачек одновременно начали полоскать белье под водопадом. Миг, и вельбот Ларита оказался вдруг впереди - узкая шлюпка не шла, а летела по морю, смешно подскакивая на волнах. Перед ней, увлекая ее за собой на струне натянутого линя, поднимая исполинской головой пенные буруны, несся загарпуненный кашалот.
  - Трави линь! - заорал Токс, сложив ладони рупором.
  Но даже неопытный Тим уже понял, что случилось - гарпунный линь за что-то зацепился, или, может, узлом выскочил из укладки бочонка, заклинившись под выпускной скобой. Между вельботом и китом сейчас около тридцати метров линя, хотя должно быть не меньше сотни. Лишь при такой протяженности линь способен, амортизируя, гасить рывки раненного животного. Тридцать метров слишком мало - гигант может сорваться в любую секунду, не дав себя измотать. А если надумает нырнуть - придется сразу резать линь, иначе утащит в пучину.
  Как бы подслушав мысли Тима, кит вдруг рванул вправо, наперерез вельботу Токса. Гарпунер, довольно ухнув, привстал, потянулся к своему орудию. В следующий момент произошло слишком много событий, причем почти одновременно - испуганный кит чересчур быстрое существо, чтобы растягивать подобные сцены.
  Короткая пуповина, связывающая лодку Ларита с китом, натянулась до отказа, дернула нос вельбота вправо. Слишком быстро чтобы успеть повернуть - шлюпка опрокинулась на борт, матросы посыпались в воду, дуга выпускной скобы отлетела с отрывистым хлопком, выпустив в сторону второго вельбота настоящий снаряд - пеньковый шар спутанного линя, обвивший полуторапальцевый прут скобы. Этот "снаряд", будто мечтая выполнить любимую угрозу боцмана, ударил согнувшегося Токса прямиком под копчик. Изрыгнув неприличное слово, Токс, так и не успев взяться за гарпун, пулей улетел за борт. Миг, и его отплевывающаяся голова показалась меж волн, по ушам гребцов ударил истошный крик:
  - Тимур! Вали его!
  Да, Тим не был опытным моряком. Но что касается оружия, то тут в команде "Клио" равных ему было, мягко говоря, немного. Токс, разминаясь с гарпуном на мишени, не раз давал своему молодому товарищу проверить себя на этом орудии, и всегда оставался в восторге от меткости степняка и силы его броска. То, что он вспомнил об этом в такой критический момент, лишний раз доказывало профессионализм старого гарпунщика.
  Тим не потратил ни мгновения зря. Вставая, потянул весло за собой, вытащил его вместе с уключиной, отбросил за борт - лишившись гребца, оно может стать помехой в самом начале, подцепив петлю линя. Ловко переступив через банки передней пары гребцов, встал на место Токса, подхватил уже готовый гарпун, выпрямился.
  Кашалот был уже перед вельботом, так близко, что Тим мог разглядеть каждую складочку на его морщинистой коже. Непроизвольно выбрав точку, где сбегались эти складочки, чуть выше и левее грудного плавника, Тим со всей силы запустил туда гарпун. Составная острога, оснащенная лезвиями такой остроты, что ими можно было бриться, ушла в тушу гиганта до самого древка. В следующий миг вельбот взбесился.
  Тим плюхнулся на банку переднего гребца, чудом не повторив полет Токса. По уху хлестнуло сухой пенькой - линь с визгом уходил под скобу. Тим, пытаясь замедлить его убегание, неосторожно навалился голыми руками. Шершавая пенька огнем прошлась по ладоням, начисто снесла кожу. Проклятье - перчатки улетели вместе с Токсом! Увидев, что от доски под скобой уже потянулся дымок, стягивая рубаху, требовательно заорал:
  - Смачивайте линь!
  Хлопнул одеждой по волне, быстро скрутил в жгут, перехватил через линь, навалился к правому борту, всем телом увлекая снасть за собой, перегибая ее за дугу выпускной скобы. Сила трения великая вещь - вельбот резко клюнул носом, быстро пошел вперед, линь замедлил свое убегание. Теперь кит сам тащил за собой своих убийц.
  Гребцы побросали весла, ухватились за борта - вельбот летел по морю, будто камень из пращи, раскачиваясь при этом немилосердно. Того и гляди, опрокинется. Тим, на глаз оценив расстояние до кашалота как приличное, на всякий случай уточнил:
  - Сколько линя еще в бочонке?
  Гребец на корме осторожно развернулся, заглянул в правый бочонок:
  - Больше половины ушло - дно уже проглядывает.
  - Хорошо. Держитесь, ребята. За Токса не переживайте - его поднимет вельбот Ларита. Они рядом с ним. И их вельбот цел, только скобу оторвало.
  - Да за Токса чего волноваться - его проспиртованное мясо ни одна акула жрать не будет, - с потугой на юмор крикнули от кормы.
  Гребцы нервно хохотнули, демонстрируя проявлением юмора равнодушие к опасности.
  В этот момент кит нырнул. Тим, завидев его вздымающийся хвост, сразу начал размышлять над мучительной дилеммой - что же теперь делать? Линя осталось немного, если кашалот вытравит его весь, то вариантов два: или рубить, чтобы лодку не утянуло в бездну, или успеть срастить первый линь с линем во втором бочонке. В последнем случае у вельбота Тима больше не останется козыря в виде второго гарпуна - без линя гарпун бесполезен. Охоту придется прекращать.
  Спиной Тим ощущал взгляды пятерых гребцов. Он был самым молодым, но закон вельбота прост - кто бросает гарпун, тот и командует. "Стратегические решения" моряки оставляли за Тимом.
  Решено.
  - Арикс, хватай второй конец. Сращивай. Когда останутся последние витки, я вытолкну линь из скобы, а то узлом может зацепиться.
  Матрос, молниеносно выполнив свою задачу, тут же крикнул:
  - Тимур! Пора!
  Тим рукояткой второго гарпуна отжал ускользающий линь от носа, выведя его за скобу. Вовремя - по дереву хлестко ударил узел. Шестерка китобоев, затаив дыхание, молча наблюдала за тем, как шелестя, уходит в бездну тонкий пеньковый трос.
  Арикс, заглянув в бочонок, нервно доложил:
  - Половина уже ушла.
  Проклятье - кашалот ушел под воду, утянув за собой уже около трехсот метров линя. Интересно, на какую глубину они могут нырять? Если утащит остаток из второго бочонка, придется рубить... или на своей шкуре рискуешь узнать ответ на вопрос о пределе их погружения.
  Линь внезапно замер, расслабленно провис. Матросы без команды принялись быстро тащить его в лодку, кто-то хрипло, с нервной радостью в голосе, выдохнул:
  - Сдуваться кит начинает - сейчас возьмем!
  Кашалот показался из воды перед носом вельбота. Похоже, все эти три сотни метров своего пути он наращивал скорость, помогая океану себя выталкивать. Вылетел он как пробка из бутылки с игристым вином. Огромная туша на миг заслонила Солнце, у Тима сердце провалилось в пятки - он не представлял, как они сумеют справиться с этой живой горой. Гарпун казался жалкой иголкой, а линь паутинкой.
  Расступающееся море откинуло вельбот назад. Тим всем телом навалился на линь, воображая, что заставит кита подчиниться своей воле, как арканом заставляют признать силу человека степных лошадей. Хотя умом прекрасно понимал абсурдность своих усилий. Ему вспомнились рассказы отца про поезд - огромную стальную машину, мчащуюся по железным рельсам. Поезд Тим, разумеется, никогда не видел, но полное впечатление, что он только что его загарпунил.
  Туша кита обрушилась в воду на правый бок - широченный хвост выгнулся возле борта лодки. Опытные китобои не растерялись, подхватив трокели, начали бить плоскими остриями в основание хвоста, подрезая кашалоту жилы. Особенно ловко взялся за дело все тот же Арикс - в бешено прыгающем вельботе он стоял будто на городской площади. Равновесие у этого крепыша было идеальным - не зря он любил развлекать команду, расхаживая по палубе "Клио" на длинных ходулях.
  Вода окрасилась кровью, исполин вновь рванул прочь, потянув за собой вельбот с мучителями. Мокрый трос, запутавшись в лодке, заклинился узлом в скобе - вельбот несло в десятке метров от засевшего гарпуна. Момент очень ответственный - кит уже измотан, но все еще способен порвать линь, или опять уйти в глубину. Да и вельбот может затянуть под свою тушу при резком повороте.
  Тим намертво вцепился в борта, не в состоянии ничего поделать - к такому он не был готов. Вельбот залило водой, она чуть ли не у бортов уже плескалась - качало его жутко. Спасибо остальным матросам - для них этот экстрим был рутиной, они, оглашая воздух азартными криками и ужасными ругательствами, выполняли свою кровавую работу. Двое отталкивались веслами от кита, не давая ему затянуть вельбот под себя, остальные рубили хвост гиганта - если хорошенечко повредить это орудие, кашалот больше не сможет развивать высокую скорость. Хвост это его единственный инструмент для движения вперед - боковые плавники служат лишь для разворотов.
  Увидев, как силами товарищей основание китового хвоста справа превратилось в сплошную рану, Тим устыдился своей бездеятельности, ухватил под банками инструмент гарпунщика для убийства морских гигантов - китобойную пику. В принципе она практически ничем не отличалась от обычной, кавалерийской - привычное орудие. Обхватив древко, Тим вбил лезвие в бок кашалота, надавил всем телом. Тщетно - ему удалось вонзить орудие лишь на длину лезвия, но дальше оно не пошло, явно уперлось во что-то очень твердое. Жалкий укол булавкой для этого монстра.
  Увидев его затруднение, Арикс заорал:
  - Чуть ближе к голове двинь ему! На той же высоте!
  С натугой вытащив засевшую пику, Тим послушался совета товарища, ударил на полметра ближе к голове, навалился. На этот раз гораздо удачнее - пика сперва пошла неохотно, будто слой смолы пронзить пытаешься, но затем как-то сразу вдруг провалилась до середины древка - Тим от неожиданности едва за борт не сверзился.
  Кашалот рванулся, выгнулся дугой, выпустил розовый фонтан, дрожа всей исполинской тушей, попытался развернуться, забарахтался, взбивая кровавую пену. Разгоряченные китобои, оставив хвост жертвы в покое, обрушили трокели на бок кита. Вбивая свои жуткие орудия в живую плоть, они всем телом давили на рукоятки, стараясь углублять раны. Тим, не сумев извлечь глубоко засевшую пику, вытащил вторую, нервно откинул в море чехол с лезвия, вонзил ее рядом с первой, на этот раз еще глубже. По рывку туши понял - попал удачно. Сердце это, или что-то другое, но очень уязвимое. Тим подсекал саму жизнь кита. Тим спешил. Он понимал, что гигант сейчас испытывает сильные страдания, и хотел побыстрее прервать его мучения. Накхам часто приходится убивать животных, они привыкли делать это без жестокости - быстро. Тим не виноват, что кит такой огромный, и быстро умертвить его невозможно.
  Вбив в кита третью, последнюю пику, Тим понял - гигант умер. Громадная туша все еще подрагивала, что-то в ней все еще не смирилось с гибелью, создавало иллюзию жизни. Но это были последние жалкие судороги.
  Арикс, вытащив из тела кита свой трокель, вытер со лба пот и воду, устало констатировал:
  - Все. Тимур, ты убил своего первого кита. Ты сегодня герой "Клио". Ну как, понравилось прыгать в вельботе за кашалотом? Или вам, степнякам, скачка на бешеном жеребце поинтереснее будет?
  Тим присел на мокрую банку - его начало колотить. Колоссальное нервное напряжение разряжалось. Чувствуя, что надо сказать матросам что-то подходящее, он, неожиданно для самого себя, выдал жуткую пошлость:
  - Скачка ерунда. Кит тоже ерунда. Вот ты попробуй дикую кобылу поиметь, бегая за ней на своих ходулях.
  - Ну тебе, коноводу степному, это виднее!
  Матросы дружно захохотали. Тим заметил, что, несмотря на внешнюю браваду, их колотило не меньше. Да уж...стресс еще тот... А уж адреналина тут даже не полные штаны - полный вельбот.
  Переведя дух, приподнялся, огляделся. Проклятье! Чистое море - нет ни "Клио", ни остальных вельботов. Очевидно, битва с китом лишь казалась скоротечной, и оттащить их он сумел далеко.
  Многоопытный Арикс, заметив затруднение на лице Тима, так же огляделся и констатировал:
  - Ох и далеко нас эта гора жира затащила! Ветер совсем стих, "Клио" сюда и до темноты не доберется - придется тащить.
  Из шести весел на вельботе после охоты уцелело лишь четыре. Запасных не было - и так все место под банками занято трокелями и пиками. Сменяясь поочередно, китобои потащили свою добычу в северном направлении - где-то там остался корабль и остальные вельботы. Выглядело это так, будто жалкая кучка муравьев пытается тащить бревно.
  Тим, оглядываясь на добычу, поймал себя на мысли, что уже сам не верит что он один из тех, кто сумел это сделать. Никто в степи не поймет его рассказ - у него не хватит красноречия описать всю сложность охоты и ее опасности. Но сам он это никогда не забудет.
  Сегодня он сразил второго дракона в своей жизни.
  
  * * *
  
  Когда впереди показался вельбот Ларита, Тим уже был готов рыдать от боли - грести, держась за весло ободранными ладонями, было крайне неприятно. Матросы издалека приветствовали удачливых охотников восторженными криками, продолжая при этом устало двигать веслами - все это время они следовали за вельботом Тима. Только вот кит им двигаться не помогал - сами сюда добирались.
  Тушу потащили уже двумя лодками. Правда, если честно, Тим не заметил прибавки в скорости. Токс, перебравшись в свой вельбот, с одного взгляда понял проблемы Тима, отправил его на нос, сам сел на гребную банку. Узнав от остальных подробности охоты, для порядка выругал Тима за неосторожность (нечего за линь голой рукой хвататься), и, похвалив за то, что тот не терялся в трудные моменты, уверенно заявил:
  - Несколько дней теперь работать не будешь. Заслужил. Пусть новая кожа нарастет. Кок тебе мазью помажет, как до "Клио" доберемся, а потом, когда жир первый появится, им будешь смазывать. Только мазать надо свежим, и лучше чтобы из головы был. Очень полезное дело, и кожа у тебя вырастет толстая, как у этого кита. О! Вон, мачты поднимаются - "Клио" показался. Ох и далеко до него еще! Где же бездельники с остальными вельботами?
  Увы - вельботов видно не было. Очевидно, преследуя своих китов, они удалились слишком далеко от корабля, и на их помощь рассчитывать не приходится. А может тоже тащат тушу добытого кита. Вельботов на "Клио" больше нет, ветер тоже не желает усиливаться, так что грести еще и грести.
  Лишь под вечер на помощь подошел третий вельбот. Они-то и рассказали, что четвертый не придет - загарпуненная самка задела его хвостом. Для лодки это закончилось плохо - выбитые банки проломили борта. С большим трудом поврежденный вельбот дошел до "Клио" и без хорошего ремонта его в море не выпустят.
  Получается, единственная добыча сегодняшней охоты - старый самец. Самка унесла гарпун, но для нее это не рана - искать ее в океане бессмысленно. Впрочем, китобоям и этого гиганта хватит, чтобы озадачить всю команду надолго. Добыча солидная - размером сравнима с "Клио". Тим даже не представлял, как же они теперь разделают такую громадину.
  На "Клио" их уже ждали. Корабль развернули параллельно туше, вельбот Ларита потянул кита вдоль корабля, остальные лодки перехватывали бросаемые с борта цепи, заводя их под гиганта. Четыре крепких цепи охватили кашалота снизу, палубные лебедки натянули их, но не сильно - позволяя добыче свободно покачиваться на волнах, но не давая ей удалиться от борта.
  Работа по закреплению туши продолжалась до полной темноты - под конец фонарями подсвечивали сверху. Лишь закрепив добычу, команды вельботов поднялись на борт. Здесь их ждала теплая встреча - стюарт, держа в руке черпак, стоял возле открытого бочонка с дешевым имперским бренди. Рядом, на пустой бочке для жира, выстроились двадцать семь кружек. Тиму посудина не досталось - но он, не привыкший употреблять алкоголь, этому не опечалился. Побыстрее бы закончилась эта церемония - хотелось снять холодную мокрую одежду и закутаться под шерстяное одеяло. И спать-спать-спать.
  Не тут-то было.
  Члены команды, не принимавшие участия в охоте, подошли к бочонку со своими кружками, наполнили их без помощи стюарта, смешались с китобоями из вельботов. Никто не пил. Стюарт, наполнив две простые глиняные кружки, протянул их капитану и представителю кампании. Затем, зачерпнув полный ковш, вручил его Тиму.
  Капитан, подняв над головой свою кружку, выкрикнул:
  - За Тимура! За Тимура - убийцу кита! Пусть кит этот будет у него первым среди многих и самым тощим из тех, которых он еще убьет для "Клио"!
  - За Тимура! - взревел боцман. - Что стоишь, бестолочь степная?! Пей до дна!!!
  - До дна!!! До дна!!! - дружно заревела команда.
  Ну вот как тут не выпить? Пришлось.
  Окончание этого вечера Тимур не запомнил. И как попал в свою койку, тоже не запомнил. Единственное, что запомнил очень хорошо - бренди пить противно, но согревает он здорово, а закусывать его вкуснее всего жарким из китового языка.
  
  * * *
  
  Она отказалась от деревенского пива. И от браги. Она никогда не употребляла алкоголь, и не собиралась начинать это сейчас - ей нельзя затуманивать сознание. Но от чая отказываться не стала. Выпить пару кружек травяного чая после бани - что может быть лучше.
  За столом кроме Итари никого не было. Ее это не удивило - мало ли, какие в этом краю обычаи, может быть сидеть один на один со старостой деревни это высший почет для гостя. Сейчас она выпьет чай, выспится, и завтра утром продолжит путь. С семенным зерном крестьянам она уже помогла, ее проводят как дорогую гостью, и, возможно, не станут сразу всей округе рассказывать, кто у них побывал. Похоже, преследователи не ждали от нее столь странного изменения маршрута, и на время потеряли беглянку. Хотелось бы, чтобы они ее потеряли надолго... Завтра будет гроза - очень сильная гроза. К тому времени ей надо подняться в горы, выше слоя туч. Если погоня отстанет, гроза поможет ей спрятать свои следы. Ее не найдут ни собаки, ни маги.
  И она уже без помех пойдет по своему пути. Пути, указанному голосом.
  Слова Итари в очередной раз доказали ей - в людях она не разбирается совершенно. Ей не понять, что у них на уме. И ей не укрыть от них себя.
  - Уважаемая Реда - вы ведь не магичка Ордена Зеленых Сил Природы? Мне кажется, вы даже дня не провели в их академии.
  Врать она не стала. Смысл? Она разоблачена, да и врать не умеет. Не стал бы этот крестьянин говорить подобное в лицо магичке, не будучи уверенным в своих словах.
  - Да Итари. Я никогда не видела академию Ордена Зеленых Сил Природы.
  Крестьянин понятливо кивнул, отхлебнул из деревянной кружки, загадочно произнес:
  - А я видел академию. Но хотел бы, чтобы этого не было.
  Отпив из своей кружки, она решила, что этот человек достоин предупреждения:
  - Итари, два дня назад я убила четверых. А за день до этого шестерых. Я многих убила. На своем пути я сею лишь смерть - ваша деревня одна из немногих, где я этого не сделала. Поступила наоборот. Если за стенами твоего дома меня ожидают вооруженные люди, они умрут. Если это те, это меня преследуют, то это их выбор - они знают, зачем идут, и за что умирают. Но если это будут твои крестьяне, то они умрут глупо. Им не следует вставать на моем пути - я им не враг, и не добыча.
  Староста неспешно долил в свою кружку, спокойно ответил:
  - Уважаемая Реда, вам не стоит беспокоиться - за стенами этого дома вас никто не караулит. Пока вы у меня, вы моя гостья - мой дом для вас крепость, а я ваш защитник. Извините за то, что защитник стар, а стены дома слишком тонкие - но это единственное неудобство, которое я вам создаю.
  - Странно... меня везде встречает одно и то же - слишком тонкие стены. Ваши дома построены не из деревьев, а жалких жердей. Их вилами проткнуть можно. Лишь храмы и некоторые старые дома можно увидеть возведенными из бревен... настоящих бревен.
  - Ничего здесь удивительного нет, госпожа Реда. Уже давно леса принадлежат аристократии и церкви. Там охотятся дворяне, у их управителей нам приходится закупать древесину. Они нам говорят, что из-за договора с зайцами леса надо беречь... Не верится что-то... Церковная десятина, герцогский налог, оброк графу. Дорожный налог и налог на землю. Налог на бездетность или малую семью, подати на содержание полевой стражи. Все это нам приходится выплачивать... Крестьяне не настолько богаты, чтобы покупать хороший лес. Но если и купишь... Печной налог считается просто - дом, в котором есть очаг или печь, должен платить в казну провинции столько медяков, сколько пальцев можно поместить на срезе самого толстого бревна сруба. А пальцы у сборщиков налогов очень тонкие... Понимаете теперь, почему мы строим все из тонкомера?
  - Понимаю, - кивнула девушка, протягивая старосте опустевшую кружку. - Неприятные последствия мирного договора с зайцами... лес превыше всего, и бесхозных деревьев теперь не бывает. А вы совсем не похожи на крестьянина. Крестьяне так не говорят. И еще - крестьяне прячут глаза. Вы не прячете.
  Итари, наполнив ее кружку чаем, неохотно пояснил:
  - Тем не менее я простой крестьянин. Просто несколько лет жил в Столице. Обучался в академии Ордена Зеленых Сил Природы
  - Вот как? И при этом вам потребовалась я для обработки семенного зерна?
  - Уважаемая Реда - ваши слова лишний раз выдают вашу неопытность в вопросах имперского магического обучения. У меня... был брат. Мы родились с ним вместе. Близнецы. У крестьян много детей умирает в младенчестве, но нам повезло - мы выжили. Брат много болел - его это едва не доконало. А потом его боднул бык в спину. Едва выходили после этого. Не везло брату... Спина так и не оправилась от раны - начал расти горб. Можно было это исправить, если отвезти в большой город, где есть маги-лекари. Но откуда у простой крестьянской семьи такие деньги? Брат так и рос горбатым. Но это его не тяготило - он рос веселым и добрым. Он был затейником игр для всей ребятни. У него был красивый голос. Если бы он вырос, его бы полюбили наши девушки. Но когда ему исполнилось десять лет, за ним стали замечать странное. Брат мог одним прикосновение руки помочь корове разродиться от неудачной беременности. На нашем поле и огороде всегда был лучший урожай - потому что землю обрабатывали руки брата. В лесу он знал, где растет каждый гриб и ягода. Если пропадала коза, он находил ее в любом овраге. Среди животных и растений для него не было тайного. Госпожа Реда, возможно вы и не знаете, но ребенка, у которого проявляются странные способности, в Империи не спрятать. О нем рано или поздно узнают. И если он из простой крестьянской семьи, его заберут. Заберут в академию - Империи нужны маги.
  - Насколько я понимаю, это большая честь.
  - О да, уважаемая Реда! Огромная честь! Они приехали вечером - четверо стражников и маг в грязном плаще. С ними был еще и сборщик податей. Пока они вытаскивали с сеновала спрятавшегося от страха брата, отец пытался спорить со сборщиком, и получил от стражника древком алебарды по спине. А увидев меня, маг сказал, что я близнец ребенка-мага, и приказал забрать нас обоих. Зачастую, если у одного близнеца есть дар, то его можно разбудить и во втором. Нашу семью сборщик освободил от государственных налогов - по закону их не взимают с семьи, в которой родился маг. Но одновременно он решил выбить все старые долги - чтобы лишний раз к нам не ездить. Помимо государственных налогов приходится платить церкви и провинции, и платить немало. Отец получил за просрочку десять плетей, стражники, разыскивая деньги, перебили в доме всю посуду, и забрали все, что им приглянулось. Нас повезли в город со связанными ногами, будто пойманных оленят, а по дороге эти двуногие твари пожирали наш хлеб, запивая нашим пивом.
  - И вас с братом направили в академию Ордена Зеленых Сил Природы?
  - Уважаемая Реда, да кто сейчас пошлет туда настоящего мага с проявленными способностями? Ведь из этой академии выходят лишь помощники крестьян. Зеленые маги и магички странствуют по Империи, их призвание повышать всхожесть семян, увеличивать урожаи хлеба и надои молока. Прикосновение их рук лечит домашний скот, и не болеет он потом годами. Полудохлый цыпленок, познавший силу мага, вырастает с гуся размером, а лошадь готова днями таскать самый тяжелый плуг. Речка, из которой маг попьет воды, на следующий год выйдет из берегов от расплодившейся рыбы, а на лесной тропинке, на которой остались следы мага, густо вырастут грибы и крупная земляника. И человеку маг поможет: роженица благополучно разродится, младенец излечится от фурункулов, лесоруб, ударив себя случайно топором, сохранит ногу. Три-четыре таких мага на целую провинцию хватит - край будет процветать. Реда, я не знаю, почему так случилось, и как мы к этому пришли - но таких магов больше нет. Империи они стали не нужны. Империи нужны солдаты, и нужны боевые маги. Мой брат не попал к "зеленым", его отправили в академию "огневиков". Это моего брата, который настолько не любил огонь, что все предпочитал есть сырым. Ему нравилось питаться фруктами и ягодами. И парным молоком. Он даже картошку мог слопать сырой. Ему это было по душе. А там... там им надо жрать мясо. Много мяса. Это у них такая вот пища в академии. А вот я, "недомаг", попал как раз к "зеленым" - "огневикам" такие бесталанные как я неинтересны. И провел там целых три года. Когда они убедились, что магические силы во мне не пробудить, то отправили назад. Вот потому я и отличаюсь от обычных крестьян - три года жизни в подобном месте это немало. Вижу в ваших глазах невысказанный вопрос о судьбе моего брата? Отвечу - он погиб. Нет, ничего героического - вовсе не в бою с врагами Империи. Он даже не стал полноценным магом. Его дар ломали, перекраивая под нужды Империи, но у них не получалось. Они почему-то решили, что в этом виновато его уродство, и избавили его от горба. Но неудачно - слишком опасно это делать в таком позднем возрасте. Это надо было делать раньше. Он не выдержал.
  Итари отхлебнул из уже пустой кружки, но даже этого не заметил:
  - Они думают, что Империя сильна боевыми магами, легионами своих солдат и драконами. Смешные они. Боевые маги это дети, забираемые из народа. Многие гибнут при обучении, другие на войне, третьи... Их ноша очень тяжела, разум не выдерживает, и тело тоже. Мало кто из магов обзаводится настоящей семьей... если успевает обзавестись. Кровь, способная рождать магов, вот уже много поколений вычерпывается из народа. Там, где это стоило делать ложкой, они работают ведром. А ведь колодец не бездонен. Всё - боевые маги в Империи вымирают, даже такую бездарность как я пытались притянуть к этому занятию. Легионы? Наша армия крестьянская - солдат набирают из таких деревень как наша. Двадцать лет службы, затем тебе дадут ничтожную сумму денег, или жалкий надел в позабытой богами земле. Лучшие годы жизни прошли, ты искалечен и болен. Ты забыл, что значит крестьянский труд - для тебя земля стала чужой. Или пропей деньги и умри в нищете, или горбаться на этом жалком наделе, моля богов, чтобы землю эту не подарили императорским указом какому-нибудь барону. И плевать ему будет на твои права легионера. Те, кто поздоровее, даже не марают руки об эту подачку - сразу нанимаются в стражу, дослуживать до нищей пенсии. Молодые парни прокалывают себе ухо гвоздем. Рубят пальцы. Подрезают жилы. Есть подпольные доктора, занимающиеся только тем, что калечат рекрутов. Калека не подлежит призыву. Те семьи, у которых есть несколько лишних монет, могут откупиться - вместо своего сына пошлют сына соседа. Соседу не жалко - сынок у него кретин, и до восемнадцати лет так и не научился в уборную ходить. Или сплавляют туда вора, да и те не всегда соглашаются - между тюрьмой и легионом выбирают тюрьму. Вот такая теперь у нас армия... Драконы? Драконовы горы с их гнездами Империя отняла у девяти народов. Чтобы закрепить завоеванное, эти народы вырезали чуть ли не под корень - просто не успели довести начатое до конца. Выжившие сумели сбежать на земли Эгоны, стали там кочевниками. Народ изгоев... Драконовы горы это язва войны Древних, мы не знаем их тайн, нам там не место. Драконов оттуда забрали, их выкармливают будто скот в хлевах на равнине Тессы. Но над этими магическими ящерам тяготит проклятие выжженных земель. Из поколения в поколение драконы мельчают, теряют свою врожденную магию, превращаются в ленивых крылатых ящериц. И мы ничего не можем с этим поделать. Скоро они станут размером с воробья и такими же глупыми как эти птицы. Нет Реда - Империя была сильна своим старым укладом. Тогда девять магов из десяти были "зелеными". Почти каждый крестьянский двор снаряжал легионера - урожая хватало, чтобы обеспечивать огромную армию. Служба была честью - брали самых достойных. Тех, кто проявлял себя с лучшей стороны, после двенадцатилетней службы ждала почетная пенсия, а иногда даже дворянское звание. А уж о земельном наделе в родном краю можно было и не напоминать - дадут столько, сколько сумеешь обработать. Если стране грозила опасность, этих солдат призывали в ветеранские легионы. Это сейчас ветеранский легион это каторга, где в муках доживают свое армейские калеки и сифилитики - раньше это была страшная сила. Аристократы тогда были ближе к народу, и еще не настолько нагло-жадными. Я даже не понимаю, как это могло получиться... Ох, простите Реда, я забыл наполнить вашу кружку!
  - Итари, я больше не буду пить чай. И я хочу знать - зачем вы все это мне рассказываете?
  - Простите - я вас утомил своей болтливостью.
  - Нет. Наоборот. Вы интересно рассказываете. Я давно так ни с кем не разговаривала. Это приятно.
  - Спасибо на добром слове. Да, я рассказываю вам это не просто так, а с умыслом. Мы знали про вас еще до вашего прихода в деревню. Вчера приезжал стражник, пил тут у меня пиво, и рассказывал про вас. Описал внешность хорошо, и велел, если вы появитесь, тот час послать гонца.
  - Я так понимаю, что гонца вы не послали...
  - Не послал. И не пошлю. Вся деревня знает, что вас ищут, но никто не выдаст.
  - Я не спрашиваю, почему вы так добры ко мне - думаю, что сами это расскажете. Но разве вас не пугает возможное наказание?
  - А чего нам боятся? Намного хуже, чем уже есть, не станет. Хуже уже почти некуда. Тут часто появляются маги. У них одежда мага, у них бумаги мага, они говорят как маги. Они говорят, что помогут нам поднять урожай, вылечат скот, и заставят кур нести по три яйца в день. Это мошенники. Они покупают себе право мошенничать у продажных чиновников - ведь все чиновники продажны. Даже чиновники орденов магов. Вы первая настоящая... Вы не просили плату за свою работу. Вы ничего не обещали. Вы просто пришли к нам и сделали то, что давно никто не делал. Вы не подумайте, что нас можно обмануть фокусами. Я, может, и не маг, но три года в академии провел не зря. Я видел то, что вы делали. Я знаю, что это зерно взойдет теперь небывалым урожаем. Знаю, что скот наш теперь долго не будет доставлять особых хлопот. Вы даже не забыли про луг, по которому шли к деревне. Каждый ваш шаг это пробуждение новых сил природы. И все это на благо деревни. Мы все тут, по сути, родственники друг друга. И все вам одинаково благодарны. Никто не узнает от нас, что вы здесь провели день и ночь, и не узнают, куда вы пошли дальше. Мы небогаты, но найдем деньги вас отблагодарить. И самое главное - если судьба вновь заставит вас посетить эти края, помните, что в Табарки у вас есть друзья. И они готовы вам помочь всем, что в их силах.
  Закончил Итари весьма прагматично:
  - Тем более что через два-три года нам опять понадобится такой маг как вы. Я, вообще-то, потому вам так длинно и путано рассказывал все. Чтобы вы не подумали дурного, и поняли все сами.
  Она не сдержалась, чуть заметно улыбнулась:
  - Спасибо Итари. Я все поняла. Я не забуду вашу деревню. Завтра утром я должна идти дальше, в горы. И я решила, что лошадь мне там не понадобится - я намучалась с ней в лесу, в горах мне будет еще труднее. Эту лошадь оставьте себе - она вам пригодится. Денег мне не надо. Приготовьте только немного еды, чтобы я могла ее унести - этого будет достаточно. В горах я ее не смогу купить. Только, пожалуйста, мяса не надо - я его не ем.
  - Хорошо, мы сделаем, как вы сказали. А лошадь заколем. Простите, но мне кажется, что вы ее приобрели не вполне законно. Если вдруг ее увидит тот, кому видеть подобное не следует, нам будет трудно доказать, что вы не посещали наши края.
  - Лошадь ваша - делайте с ней что хотите, - ей стоило труда сдержать гримасу сожаления по обреченному животному. - И скажите мне - в горах кто-нибудь живет?
  - Нет - честным людям там делать нечего. Приписные холопы туда бегут часто, живут годами в лишениях, потом не выдерживают, спускаются назад. А больше там никого нет - там делать-то нечего людям. По этим горам идет граница Атайского Рога - самой большой язвы Древних, из тех, что на юге. Дело, конечно, ваше, но зря вы туда направляетесь. Это один из самых жутких ожогов той войны. Лет пятьдесят назад туда экспедиция ушла - солдаты, маги, ученые. Никто не вернулся. Туда даже охотники за артефактами и кладами не любят лазить - себе дороже. Вроде бы со стороны моря там почище, хотя тоже не подарок, но если вы в ту сторону... ох и далеко туда... и страшно... Вы может и сильны в магии, но вы не представляете, какие твари могут обитать на этих проклятых землях. - Ничего Итари - они меня не страшат. Самый опасный монстр, это человек - остальных я как-нибудь переживу.
Оценка: 7.48*46  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"