Фатеева Людмила Юрьевна : другие произведения.

Я вернусь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В один миг генетическая память перевернет всю жизнь, вывернет ее наизнанку и отправит вас сами узнаете куда.


Маме в день ее рождения

посвящается

   Я ВЕРНУСЬ
   Совсем не по-летнему хмурое утро не способствовало поднятию настроения. Серые улицы с толпами бегущих по своим делам людей с одинаково озабоченными лицами, уныло дребезжащие трамваи, грустные деревья, задыхающиеся в городском смоге. В солнечные дни город хоть немного преображался, делал какие-то потуги выглядеть прилично. Но сегодня городу не повезло, ничто не могло скрыть его неприглядности и неухоженности. Всклокоченная Полина выпала из автобуса в куче таких же работяг, как она, и неторопливо зашагала по тротуару. Она не спешила, чем отличалась от безликих понурых женщин, привычно сгорбившихся под тяжестью забот, вышагивала с достоинством, даже с некоторым величием, что не сочеталось с весьма скромной внешностью. Полина очень удивилась, если бы увидела себя со стороны, ведь гордая походка проявилась совсем недавно, как-то сама собой. Перед входом в казенное двухэтажное здание она на минуту остановилась, вздохнула и перешагнула порог проходной.
  
   1.
   Письма сыпались и сыпались. Казалось, им не будет конца. Я тупо смотрела на растущую на столе кучу, и во мне закипало раздражение. На весь мир, на всех этих жаждущих письменного общения людей, на шофера, который привез эту прорву человеческих откровений. Я четко представила, что мне сидеть тут еще до вечера, разгребая, раскидывая конверты по ячейкам.
   Каждое мое рабочее утро начиналось с разбора исходящих писем. Шофер чистил ящики для писем и со всего города свозил их сюда - на письменную сортировку. Сортировщицы разбирали бумажную груду, отдельно откладывали письма за границу, и строгая тетя Маша уносила их в свой кабинет, чтобы ознакомить с содержанием конвертов работников неких государственных служб, блюдущих интересы страны и народа, ее населяющего.
   Каждое утро я погружала руки в кипу писем, ровняла конверты, превращая беспорядочный ворох в аккуратную стопку. Привычными движениями я раскладывала письма по кучкам: городские, районные, иногородние и международные. Белые прямоугольнички порхали над столом, каждый занимая свое место.
   Каждое утро я совершенно спокойно занимала свое рабочее место и начинала копаться в письмах. Меня абсолютно не нервировало, что до вечера предстояло заниматься монотонной работой - раскидывать первично рассортированные письма по ячейкам с названиями населенных пунктов. Я даже находила некую прелесть в своей работе - я отправляла людям вести от близких. Я была причастна к тайнам человеческого общения, ведь каждое письмо несло в себя людские радости и горести, счастье и печали.
   Так было.
   Первый звоночек раздражения я ощутила несколько месяцев назад. При виде горы писем меня передернуло, замутило. В голове торпедой пронеслась мысль, что мне предстоит ковыряться в этой горе до вечера. Я поборола приступ отвращения, удивляясь сама себе. Но целый день я чувствовала себя неуютно: то стул жестковат, то письма грязные, да и коллеги показались тупыми бабешками. Но следующий день прошел как обычно, видимо, это была минутная слабость.
   Однако приступы отвращения к работе, к людям, работающим рядом, к письмам, проходящим через мои руки, стали повторяться. Более того, я чаще и чаще закипала от злости, все более никчемной мне казалась моя работа, все ничтожнее казалось окружение да и я сама. Поначалу эту мерзость я старалась преодолеть. Но со временем становилось труднее и труднее сдержаться. Приступы ярости учащались. Монотонная и примитивная работа, виделась мелкой и недостойной меня, общество - низким и неравным моей персоне. Хотя я сама вышла из простой семьи, даже поднялась на одну ступеньку выше матери - она работала уборщицей на вокзале, - никакими особыми данными я не отличалась - умишка среднего, внешности не ахти какой. В общем, никаких талантов и стремлений у меня не было. И я не задавалась вопросами смысла жизни, не ставила определенных целей, жила как жила, дом - работа - парни - незамысловатый досуг. И вдруг, как прорвало.
   Мне стали сниться сны. Сны странные, непонятные. Сначала они представляли собой разрозненные картинки, которые я никак не могла сложить. Мелкие кадры мелькали в мозгу с быстротой маленьких молний. Они летали передо мной, перемешиваясь, будя незнакомые чувства. И по мере того как картинки замедляли свое движение и становились более понятными, росло мое раздражение к нынешней работе. Я до сих пор не могла понять, какой смысл несут эти сны. То ярко вспыхивали множество факелов, озаряя мрачное помещение, то мелькал фрагмент цветущего сада, никогда не виданного мной. А то вдруг секундным видением возникала дама в странном одеянии. Я не могла разглядеть ее лица, только низко надвинутый капюшон и балахон до пола. Потом все смешивалось - факелы, подземелье, деревья в саду, незнакомка. И, покрутившись некоторое время, смерчем уносилось прочь.
  
  
   Он спешил, он очень спешил. Он знал, чувствовал, что сегодня что-то должно произойти. Именно там, на том углу, где он столько раз проходил, с надеждой всматриваясь в женские лица. Сегодня она будет там. Он чувствовал это, если бы его спросили - как? - не смог бы ответить. Но несла его какая-то сила. Вперед, вперед.
   Путь заслонила мощная женская фигура. Парень попытался обойти ее, неловко протиснулся мимо по самой кромке тротуара, слегка задел плечом. От неожиданности женщина вздрогнула и выронила авоську с луком. Изрыгая вопли про глаза, которые надо ежедневно протирать, тетка наступала на него внушительной грудью. Парень смешался и начал собирать раскатившиеся по тротуару луковицы, поглядывая на заветный угол, до которого оставалось буквально несколько шагов. На земле еще валялось несколько луковиц, когда из-за угла вывернула девушка. Боже, что это была за девушка! Фея! Она не шла - плыла. Он выпрямился, не обращая внимания на вопившую рядом тетку. Он сделал один шаг навстречу своей судьбе. Но опоздал на несколько секунд. Фея угодила тоненьким каблучком в трещину асфальта, изящная ножка подвернулась. Она бы упала, если бы не подхватил ее идущий навстречу мужчина. Мужчина поддержал фею под локоток, что-то участливо спросил, она оперлась на его руку, и они пошли прочь. Парень смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду. Что за нелепая ошибка! Парень точно знал, что на месте того мужчины должен был быть он, он сам. Чертова тетка с ее луком! Как она оказалась на его пути? Черт бы ее побрал...
  
   2.
   Полина заснула, оставив включенным телевизор. Во сне лицо ее неуловимо менялось. Блаженная улыбка сменялась напряжением, брови хмурились, губы сжимались в ниточку. Потом вдруг полная безмятежность разглаживала черты, превращая девушку в замечательную красавицу. Вдруг мягкость и благолепие стиралось высокомерием неприступной и жесткой правительницы. Блики от экрана телевизора придавали этим переменам какой-то мистический смысл. По лицу Полины можно было писать роман, если бы кто-то видел ее во время волшебных ночных видений. Мерно постукивали ходики, доставшиеся Полине от матери, как и вся нехитрая обстановка однокомнатной квартиры. Диван, на котором спала Полина, хранил на обивке следы ее детства. Скрипучие стулья доживали свой век. Мать оставила дочери все, что смогла нажить за свою недолгую жизнь. Мать хотела для дочери иной судьбы, чем та, что досталась ей, тянулась изо всех сил. И надорвалась. Когда Полина заканчивала десятый класс, мать тихо угасла без видимых причин. Врачи не нашли никакого недуга. Но Полина знала, что мать просто устала жить. Сколько Полина себя помнила, мать преследовали несбыточные мечты. Она рассказывала девочке, какой замечательной может быть жизнь, если с самого начала поставить ее на нужные рельсы и идти по этому пути, не сворачивая ни на сантиметр и точно по расписанию. Умирая, мать заклинала Полину выкинуть из головы все бредни, которые опрометчиво вбила девочке в голову, умоляла жить, не строя воздушных замков, не погружаясь в розовые грезы. Но у Полины и не было ни времени, ни сил на мечтания. Кое-как дотянув до окончания школы, она пошла работать. Все материны рассказы, казалось, намертво были похоронены под суетой будней и грузом реальности. И только ночью рассказанное матерью, сплетаясь со странными картинками, будоражило полинино сознание.
  
   3.
   Сегодняшний день я отработала с особым отвращением. Стрелки часов ползли, как отравленные тараканы, преодолевая каждое деление с неимоверным трудом. И как назло сегодня все хотели пообщаться со мной. Не догадываясь, что в последнее время все секреты сослуживиц вызывают у меня тошноту, тетки лезли ко мне с разговорами. У усатой Тамары грозился завестись любовник, у волоокой Светы наоборот - соперница. Все эти тайны казались мне мелкими и не заслуживающими внимания. Я с трудом принимала участливый вид, время от времени кивала, создавая видимость участия, но пропускала мимо ушей глупые кудахтанья обеих.
   Конец рабочего дня я встретила со скрытым восторгом и поспешила домой. В последнее время мне доставляло удовольствие валяться дома на диване и склевать картинки странных снов. Я словно решала загадочную головоломку. Я воскрешала в памяти отдельные фрагменты, крутила их так и эдак, пытаясь получить нечто, имеющее смысл. Но пока мало получалось.
   Вытащить меня из дома стало невозможно. Не так давно я с радостью принимала участие в невинных развлечениях. Ночные дискотеки, кино и домашние посиделки под популярную музыку составляли неотъемлемую часть моей жизни. Сейчас же общаться с подружками стало неинтересно, претила пошлость знакомых парней. И я незаметно отошла от старой компании. Каждый день мне звонил мой парень, за которого я еще месяц назад хотела выйти замуж. Просто потому, что надо за кого-то выходить, а это был не худший вариант. Пройдоха-таксист два года водил меня за нос, все обещая скорую свадьбу. И два года я отчаянно желала, чтобы наконец-то он сделал мне предложение. Но перемены последних месяцев не ограничились работой. Неприятие, раздражение распространилось на многие стороны моей жизни. Последний наш разговор с потенциальным женихом закончился взрывом с моей стороны и крайним изумлением с его.
   - Не считай меня идиоткой, - зло процедила я ему сквозь зубы, - голову мне морочишь два года. Но теперь я тебе только спасибо за это могу сказать. Салют, женишок, мне некогда с тобой общаться. Есть дела поинтересней.
   Даже эту кратенькую речь я выдавила из себя с огромным усилием, потому как не могла больше видеть его хитреньких глазок, слышать болтовню с пошленькими шутками-прибаутками и таксистскими байками. Я уже не понимала, как могла два года терпеть его рядом с собой, еще и планы какие-то строить.
   Никаких особых дел у меня, конечно, не было. Просто старые знакомые опротивели, а новых не завела. Но совсем не общаться я не могла. И я выбрала телевизор. Когда уставала от бесплодных попыток склеивания картинок из сна, я включала покорный ящик, и он вещал мне обо всем на свете. Так бы и шло все своим чередом: нелюбимая работа, гордое одиночество и непонятки из снов. Но однажды в моей голове щелкнуло.
   В ожидании очередного фильма, я лениво прислушивалась к новостям. За окном никак не могла угомониться городская жизнь, а в моей квартирке было тихо, уютно. Я возлегала на любимом диване, хрустя чипсами, вполуха ловя обрывки репортажей, вполглаза поглядывая на экран. Мое внимание привлекло слово Мозамбик, произнесенное донельзя расстроенной дикторшей. Подумать только, мир такой большой, так огромно население планеты, кажется, этот самый Мозамбик находится где-то в ином пространстве, а я только сегодня держала письмо оттуда. Я еще повертела его в руках и хмыкнула: надо же, с одного конца света на другой пишут письма. Я прибавила громкость.
   - Эпидемия холеры в республике Мозамбик, унесшая тысячи жизней, пошла на спад. Две недели свирепствовал....
   Дальше я уже плохо слушала. Я в ужасе уставилась на свои руки, несколько часов назад касавшиеся конверта из далекой африканской страны. Письмо шло самое большее дней десять. И было отправлено во время эпидемии. Я перевела взгляд на экран телевизора: там мелькали кадры с изможденными детьми, умирающими взрослыми, среди которых суетились медики Красного Креста.
   Я никогда не задумывалась о своей жизни. Но мне вдруг страшно захотелось жить. Я сорвалась с дивана и метнулась в ванную. Я отчаянно скоблила руки сначала мочалкой, потом пемзой, а затем и вся залезла под душ, нещадно деря свое бедное тело, чтобы смыть возможную заразу. Внезапно меня пронзила мысль, что уже поздно принимать какие-то меры предосторожности. Ноги подкосились, и я рухнула в ванну в совершенном шоке. Мозг сверлило одно: поздно, поздно....
   До утра я дожила с трудом. Ни на минуту не сомкнув глаз, я проворочалась на кровати, периодически вскакивая, чтобы закурить и пометаться по квартире. Темнота сгущала мои подозрения и опасения. Мне казалось, что меня тошнит, что поднимается температура, что мозамбикская холера добралась до меня и начинает высасывать соки из моего тела. Я пробовала отвлечься, вызвать в памяти картинки снов и складывать их в цельную картину, но никак не могла сосредоточиться.
   Рассвет несколько успокоил. Я попыталась более трезво посмотреть на происходящее. Я убеждала себя, что письма наверняка проходили дезинфекцию, что не вся республика охвачена страшной заразой. Но убедить себя мне так и не удалось. Едва дождавшись восьми часов, я побежала в ближайшую больницу.
   В регистратуре меня никак не хотели понять. Я уже начала кричать, топать ногами и брызгать слюной, когда проходящий мимо врач взял меня за руку и повел в кабинет. Он усадил меня на стул, дал воды и сел напротив.
   - Давайте по порядку и спокойно.
   Пить я не стала. Но постаралась взять себя в руки и объяснить. Доктор терпеливо меня выслушал, пощупал мой лоб, пульс и посоветовал обратиться к психиатру.
   - Холеры у вас нет. Поверьте, у холеры очень короткий инкубационный период. Она уже бы проявилась. А если эта навязчивая идея не оставит вас, послушайтесь моего совета, идите к психиатру. Или купите перчатки, и в них работайте, если боитесь заразиться через письма.
   Такое равнодушие меня потрясло. Я молча вышла из кабинета, понимая, что больше обратиться не к кому. Меня все будут принимать за сумасшедшую. Часы в коридоре напомнили мне, что надо поторопиться. Я и так опаздывала на работу.
   Сидя в автобусе, я мечтала, чтобы он ехал и ехал, не останавливаясь нигде. Мысль о том, что надо будет перешагнуть порог ненавистной проходной, пройти в операционный зал и снова прикасаться к письмам, приводила меня в ужас.
   Конечно же, я опоздала и схлопотала косые взгляды товарок и выговор от начальства. Но меня это нимало не тронуло. Я думала только о том, как я буду работать, смогу ли я? Взяв с транспортерной ленты ящик с письмами, я отправилась на свое место. Несколько минут я тупо смотрела на ряды конвертов, прежде чем решилась вытащить пачку. Я взяла ее двумя пальцами, как змею. Я смотрела на письма, а на белых конвертах извивались множественные бактерии и микробы. Я видела их. Через сколько рук прошли эти конверты, на них кашляли, проводили языком по клейкой линии совершенно незнакомые мне люди. Щелк, щелк! - мелькнули перед глазами кадры из вчерашних новостей. Я вскрикнула и выронила пачку. Конверты грузно упали на пол. Мельком подумалось: маленькие, тоненькие, а какие тяжелые, сколько же в них чувств вложено.
   - Тебе плохо? - раздался голос за спиной.
   Усатая Тамара участливо смотрела на меня. Из своего закутка выглянули коровьи глаза Светочки.
   - Да, что-то нехорошо, - выдавила я и пошла к выходу.
   Меня проводили молчанием. На улице я постаралась взять себя в руки. Неужели придется идти к психиатру? Или купите перчатки, и в них работайте, - прозвучал в ушах голос. Перчатки! Через дорогу маячил красный крест на стекле. Игнорируя машины, я бросилась туда. Только бы работала, - молила я, подбегая к аптеке. Через пару минут я вышла оттуда счастливой обладательницей пяти пар перчаток.
  
  
   Девушка опиралась на руку своего спутника. Внутри все ликовало. Она знала, чувствовала, что это произойдет сегодня, и именно на том углу, где она так часто проходила с надеждой всматриваясь в мужские лица, выискивая того единственного, кто предназначен ей судьбой. Как удачно и вовремя подвернулся каблук. Нога почти не болела, но было приятно притворяться, чтобы ощутить заботу и участие незнакомца. Он пришел, он был рядом, как в ее снах. Он был таким милым и надежным, что она отмахнулась от робкой тени сомнения: не произошло ли ошибки? Девушка легонько отмела с дороги луковицу, бросив мимолетный взгляд на недотепу в очках с парой таких же крупных золотистых луковиц в руках. Парень с луковицами глядел на нее широко раскрытыми глазами, и лишь на секунду рванулась к нему душа. Но девушка покорно шла за уверенным незнакомцем, решительно стерев из памяти растерянные глаза недотепы.
  
  
   4.
   Коллектив поначалу обалдел, когда я натянула на руки тонкие резиновые перчатки и приступила к работе.
   - Гляньте-ка на Полинку, - ехидно проговорила Тамара, - никак в интеллигентки записаться готовится. Завтра очки купит, на нос нацепит, на нас и не взглянет. И работать ее в институт возьмут. Главным сортировщиком - сортиры чистить.
   Вокруг захихикали и напряглись в ожидании моей реакции. Но я решила не отвечать на нападки, которых наверняка будет множество. Развлечений в жизни этих женщин было так мало, что любую мелочь они воспринимали, как событие. А уж поиздеваться над ближним - это хлебом не корми. Женщины оставляли свои места и собирались вокруг меня. Вот уже все, сплотившись за моей спиной тесным кружком, шушукались, отпускали ядовитые замечания в мой адрес. Отсутствие реакции с моей стороны разозлило их по-настоящему. Замечания становились все более оскорбительными. Я начала закипать, но, к счастью, появилась начальница смены. Сортировщицы расползлись по своим закуткам.
   - Что тут у тебя за цирк такой интересный? - спросила старшая, усаживаясь рядом со мной, широко расставив колени.
   - Ничего, - бросила я, не отрываясь от дела.
   - Это новая мода или что? - кивнула она на мои руки.
   Я лихорадочно закопалась в мозгах в поисках ответа - не ей же рассказывать про мои страхи.
   - У меня раздражение от порошка, врач сказал пока не пройдет, работать в перчатках, - брякнула первое, что пришло в голову.
   - Ну-ты, какие мы нежные, оказывается, - сладко пропела она. - Только учти, что норма от этого не снижается. Успевай.
   Начальница тяжело поднялась и удалилась. Стиснув зубы, чтобы не сказать гадость, я с удвоенной скоростью начала метать письма по ячейкам.
   Я еще не отошла от шока, хотя страх перед страшным заболеванием несколько отступил. Надо было чем-то занять голову, чтобы не думать о недавнем кошмаре. Ночные картинки снова закружились в голове, и я с удовольствием занялась этой головоломкой. В полдень стало очень жарко. Солнце нещадно палило в незащищенные окна. Сложив веером несколько конвертов, я, как опахалом, обмахивалась ими. С удовлетворением глядя на руки в перчатках, я ощутила умиротворение. Может, все пойдет своим чередом, если в конце концов разгадаю эти чертовы картинки, которые не дают мне покоя? Что в них такое, что так тревожит и мучит? Я уже не сомневалась, что именно сны стали причиной моего раздражения и неприятия прежней жизни. Наверняка, стоит мне их сложить, все вернется на круги своя. Я машинально отметила не свойственное мне выражение, впрочем, уже не первое. В последнее время мой словарный запас пополнился как-то сам собой. Я не раз ловила себя на том, что думаю новыми оборотами, более изящными фразами. Задумавшись, я коснулась лица веером из писем. И меня словно обожгло. Мне показалось, что, защитив руки, я сделала полдела и не избежала всей опасности. Через рот, нос, поры кожи зараза могла проникнуть в меня.
   До конца дня я работала, держа конверты на расстоянии от лица, и все соображала, как же быть?
   На следующий день я сортировала письма в марлевой повязке. Сослуживицы глядели с изумлением, крутили пальцем у виска, но мне было безразлично, что там они себе подумают. Я закрылась от возможной беды, остальное меня не волнует. У меня словно глаза открылись: сколько вокруг грязи, пыли, сплошная антисанитария. Что я тут делаю? Как я тут оказалась? Это ошибка, крутилась в моей голове крамольная мысль, непоправимая ошибка.
  
  
   Господи, плакала девушка, ну почему? Почему мне? Я никогда не думала, что это может случиться со мной. С кем угодно, но не со мной. Как я могла ошибиться? Чертов каблук, чертова трещина, чертов лук. Лук? При чем тут лук? В памяти воскресли увеличенные очками глаза недотепы. Ужасная догадка просочилась холодным потом: он опоздал на какие-то секунды. Я оперлась не на ту руку. Что за нелепая игра судьбы? Эти секунды перевернули жизнь, обещающую быть прекрасной, сломали, смяли все мечты и надежды. И что толку теперь от внезапного озарения?
  
  
   5.
   Дни шли, я продолжала работать на сортировке писем. Податься мне было некуда: я ничего не умела больше делать. А неквалифицированный труд весь такой: грязный и мелкий. Довольно долго от осознания собственной никчемности я готова была лезть на стены. Но внешне я ничем не проявляла своих чувств. Я по-прежнему работала в перчатках и в маске, постепенно все к этому привыкли. Но сослуживицы никак не могли понять и принять моего изменившегося к ним отношения. Они отпускали в мой адрес колкости, которые, впрочем, нимало меня не трогали, стараясь задеть побольней. Я же была ровна, приветлива со всеми, но холодна. Я не принимала больше участия в обмусоливании слухов и сплетен, в общих обедах, словом, к жизни коллектива стала совершенно равнодушна. Я все молчала и прислушивалась к своим ощущениям, которые день ото дня изумляли меня больше и больше. Как-то незаметно наступило душевное равновесие. Работа уже не вызывала отрицательных эмоций, а представала некоей повинностью, которую надо отбыть. Монотонность стала удобной для размышлений на далекие ранее темы.
   Полностью защитившись от возможного воздействия инфекции на организм, я все-таки некоторое время не могла избавиться от смутного беспокойства. И чтобы отвлечься, переключилась на свою недавнюю мысль: почему так тяжелы письма? Сколько весит грамм любви, ненависти, зависти, отчаяния? Незаметно эти размышления захватили меня полностью. Я даже перестала думать на работе о снах, которые становились все отчетливей и ярче. Беря в руки очередной конверт, я пыталась ощутить те чувства, которые заключались в строчках, скрытых от посторонних глаз. Конечно же, ничего не получалось, но это занятие стало для меня своеобразной игрой, хотя здесь не могло быть победителей.
   А дома я продолжала вертеть в голове картинки. И что-то начало получаться. Кадры снов стали более продолжительными и отчетливыми. Я по-прежнему не видела лица загадочной женщины, героини моих снов, но стало ясно, что мрачное помещение - какой-то храм, вокруг которого раскинулся великолепный сад. Я уже могла разглядеть великолепные статуи у входа в храм, а в огромной зале при мерцании светильников - причудливый алтарь. И каждое утро я не могла отделаться от дежа вю. Что-то странно знакомое было в изображениях на стенах храма, в отделке алтаря, даже дорожки в саду казались исхоженными вдоль и поперек. К уже знакомым картинкам добавлялись новые, словно, дав мне увидеть и понять то немногое, что могло прочно уложиться в памяти, сон поставлял мне новую пищу для размышлений.
   Я уже свободно путешествовала по храму, гуляла по саду, узнавала женщину в балахоне, правда, так и не видя ее лица. В эту ночь героиня моих сновидений явилась мне в библиотеке, если можно так назвать огромную комнату, слабо освещенную трепетными языками факелов. Из разрозненных кадров я уловила ее, ставшую близкой незнакомку, склоненную над большой книгой. Сознание выхватывало то лишь фигуру женщины, то ряды книг, скрывавшие стены. И вдруг передо мной ясно высветилась страница открытой книги.
   Сначала страница показалась исчерканной непонятными каракулями. Но потом меня словно подкинуло: я знала этот язык! Здесь, во сне я понимала написанное! Это было магическое заклинание на откровение. Я буквально упивалась чтением знакомых слов, забытых в реальной жизни. Несколько секунд неописуемого восторга и новых ощущений. Но вот кадр сменился, и снова я видела лишь ряды книг и погруженную в чтение незнакомку. Вот незнакомка захлопнула талмуд, и в памяти четко отпечатался замысловатый рисунок на переплете.
   Наутро я, конечно, не смогла вспомнить ни слова из увиденного и прочитанного. Но сумела воспроизвести каракули на листе бумаги, но понять, что они означают, было выше моих сил. Я вертела листок и так, и сяк. Но ничего так и не добилась. Лишь во сне приходит обладание недоступными возможностями, сделала я неутешительный вывод. И поспешила на работу.
  
  
   Она родила славную девочку и привязалась к ребенку всей душой. Прекрасно осознавая, что придется распроститься с намеченными жизненными планами, она решила посвятить себя дочери. Продолжать учебу не представлялось возможным, а просить помощи у отца дочки - восставала умом и сердцем. Подлец не имеет права даже видеть малышку. Ах, если бы не та роковая ошибка, все пошло бы по-другому.
  
  
   6.
   То, что произошло сегодня, иначе, чем чудом, я назвать не могла. Потому что объяснить невозможно, как и почему моя игра превратилась в реальность. Едва я взяла в руки первое письмо, меня опахнуло теплой волной. Запахло сладким, ванильным. Я закрыла глаза, и передо мной стройными рядами поплыли строки: Я не могу больше ждать. Я уже решила. Все, что я говорила раньше, было такой глупостью. Только наша любовь имеет ценность в этом мире. Жди, я скоро приеду. Нежность, заключенная в письме, нахлынула на меня таким приятным потоком, что я блаженно разулыбалась, как адресат, что получит это послание. Нет, это невозможно, одернула я себя. Сейчас я проснусь и пойду на работу. Но открывать глаза и прощаться с таким приятным сновидением было жаль. Кое-как я заставила себя разлепить веки. Неужели я заснула на работе? Тряхнув головой, я бросила письмо в ячейку и взяла следующее. Наверное, в открытую форточку ворвался запах помойки. Но внезапно в голову полезли неимоверно грязные мысли. Кто-то изливал на бумаге свои похотливые художества, поливая грязью своих партнерш. Я немного напряглась. Чувство стало ясней, отчетливей. Надо же, совсем молодой парень, а сколько цинизма и злобы. Стало так противно, что я швырнула письмо на пол. Все тут же исчезло. Я тупо уставилась на свои руки. Как так? Я беру письмо, и все, что в нем написано, оказывается в моей голове? Но так не бывает. Откуда это взялось? А, может, это всегда было со мной, только я не умела пользоваться? Никаких головных болей и мук, как это зачастую описывается в мистических произведениях. Сначала запах, потом - при небольшом напряжении - содержание письма. Меня забавляло, когда это было игрой. Но сейчас я четко представила, что ежедневно буду впитывать различные эмоции тысяч людей. Остается только надеяться, что либо такое откровение временно, либо придется искать какую-то защиту, громоотвод, так сказать. Иначе моя бедная голова не выдержит, и я окажусь на вечном попечении государства, буду пускать слюни в доме скорби.
   Надо было обдумать ситуацию, и я даже вышла покурить вместе с Тамарой, чем вызвала у народа величайшее изумление. Тамара на радостях трещала без умолку, потому что я в последнее время считалась чем-то вроде VIP, как обычно бывает, когда кто-то начинает казаться загадочным, таинственным и немножко не от мира сего. И удивительно, я с удовольствием слушала повествование Тамары о ее незамысловатых проблемах, о простых человеческих отношениях. И тут же живо представила реакцию сослуживицы на мои откровения, если бы мне пришло в голову поделиться с ней: ее отвисшую челюсть, круглые глаза и как она медленно пятится от меня, шепча побелевшими губами либо молитву, либо привычное русское мать перемать. С трудом подавив смех, я затушила сигарету и вернулась к работе. Мне предстояло как-то упорядочить, подчинить внезапно открывшийся дар. Методом тыка, проб и ошибок к концу дня я более менее приспособилась отмахиваться от вихрей чувств. Я не знала, для чего мне этот дар, как его использовать в моей жизни. Единственным положительным моментом было увеличение скорости работы. Я старалась не задерживать письма в руках, едва ощутив запах послания, швыряла его в ячейку. Мне стало легче, когда я усвоила два правила: не сосредотачивать внимание на письме и быстро-быстро отправлять конверт в нужное окошко. Не напрягать внимание сначала было сложновато, но я успокаивала себя - лиха беда начало.
   Когда я сдавала норму за день, у старшей смены глаза от изумления съехали к носу. Она переводила взгляд с бумажки на меня и обратно. Я ее понимала: Паша Ангелина - рекордистка-трактористка - удавилась бы, если работала бы на нашей сортировке. Таких результатов не давал еще никто.
   - Что-то не так? - невинно осведомилась я у обалдевшей начальницы. - Перчатки не мешают, как вы думаете?
   - Нет, нет, - пробормотала она, все еще не выпуская моей нормы из рук, - все нормально.
   Я понимала и ее растерянность. С такими результатами я имела все шансы заменить ее на почетном посту старшей, отправив обратно сортировать письма, от чего начальница, конечно же, отвыкла. Похоже, передо мной вырисовывалось повышение по службе, появлялся шанс сделать карьеру. Будь у меня чуть больше честолюбия, я бы не устояла перед искушением. Но мне было не до того, более интересные мысли занимали меня, не оставляя места таким мелочам, как, например, стать к среднему возрасту директором Дома связи.
  
  
   Молодая мать вкладывала в малютку-дочь все силы. Когда девочка стала способна что-то понимать, мать стала ей рассказывать о сказке жизни. Красивые истории, в которых фигурировал навеки запечатлевшийся в памяти недотепа в очках, ставшей для молодой женщины символом лучшей жизни, прошедшей мимо нее. Недотепа, с неизменными луковицами в руках, вошел в жизнь девочки. Она представляла его добрым волшебником, сказочником, который единым мановением руки одарит девочку всевозможными игрушками, сладостями, может быть, подарит клоуна, которого она вчера видела в магазине за углом. Она ждала его каждый день, но напрасно. Шли годы, девочка устала ждать. И недотепа скрылся на самом дне памяти, под ворохом реальности.
  
  
   7.
   У дверей полининой квартиры уже битый час дежурил таксист-Ромео с традиционной бутылкой во внутреннем кармане куртки. Взвесив все за и против, почесав репу несколько дней, он решил все-таки сделать Полине предложение руки и сердца. Какая разница, кто будет ему готовить жрать и стирать носки? А Полина вроде бы готова взять на себя заботу о муже целиком и полностью. Почему бы и нет? И лицом она не страшней других, и толстой не будет, и много мнить о себе никогда не станет, всегда на место можно будет поставить. Нормальная баба, не хуже других. И вот Жорик толокся возле знакомой двери, время от времени трогая бутылку, на месте ли. А Полины все не было. Он уже устал, особенно мучительно было сознавать, что в кармане заветный огнетушитель, а открыть и хлебнуть вроде бы не вполне прилично. Жорик знал, что Полина всегда после работы сразу ехала домой. А тут... Уже вышло все время, отпущенное Жориком на поломку автобуса, внеочередное собрание на сортировке и другие возможные досадные помехи. Но Полина не появлялась. Дав невесте еще полчаса, Жорик присел на ступеньку и закурил. Приятная тяжесть в кармане куртки несколько мирила его с Полиным опозданием. Но минуты шли, Жорик уже пускал слюни в предвкушении застолья. Наконец желание выпить стало нестерпимым, и Жорик, глянув на часы и пожав плечами - сама виновата, поскакал вниз, прыгая через две ступеньки, чтобы успеть найти еще не очень пьяную компанию.
  
   8.
   Впервые в жизни Полина перешагнула порог публичной библиотеки. В школе она, конечно, брала книги в библиотеке, но это была маленькая школьная библиотечка с улыбчивой старенькой библиотекаршей. Поэтому Полина несколько оробела перед входом во вместилище многовековой мудрости. С трудом открыв тяжелую дверь, она мышкой проскользнула внутрь. Тишина, царящая здесь, совершенно смутила ее. Так она и стояла столбом, пока не подошла к ней строгая дама с высокой прической.
   - Вы что-то хотели? - неласково спросила она, оглядывая Полину с головы до ног.
   - Да, я... - еще больше растерялась Полина, - ну, в общем, мне нужна книга.
   - Вы записаны?
   - Куда?
   - У вас есть абонемент на посещение библиотеки? Вы хотите работать в зале или взять книги на дом?
   - Я не знаю, - пролепетала Полина, наливаясь отчаянными слезами, готовая развернуться и убежать.
   - Галина Андреевна, вас к телефону просят, - выручил ее звонкий девичий голосок.
   - Иду, - величественно кивнула строгая дама, - Ася, разберись с девушкой, она сама не знает, чего хочет.
   Галина Андреевна прошествовала по залу и скрылась из виду, а к Полине подошла молоденькая девушка.
   - Какие-то затруднения? - широко улыбнулась она.
   Огромное облегчение отразилось на лице Полины.
   - Мне нужна книга, но я не знаю названия. Я видела ее один раз, и то недолго. Но мне очень надо, - она с мольбой посмотрела на девушку.
   Ася звонко рассмеялась и спросила:
   - Ну хоть в какой области искать, знаете?
   - Догадываюсь.
   - Так пойдемте, я вас запишу, оформлю членский билет, а потом поищем.
   Пока Ася оформляла допуск, Полина осматривалась. Просторный холл правым крылом упирался в дверь с надписью Зал технической литературы. А в зале напротив можно было разжиться художественной литературой, если верить табличке. Широкая лестница, наверное, и вела в заветный читальный зал, где Полина надеялась найти ключ к тайне проявления своего дара. Решение пришло само, едва она вышла за проходную. В голове связался сон минувшей ночи и открытие сегодняшнего дня. Полина помнила, как выглядела та книга, которую читала незнакомка из снов, и она не заметила, как оказалась возле библиотеки.
   - Все готово, - очнулась Полина от звонкого голоса Аси. - Пойдемте наверх.
   По дороге Полина попыталась объяснить, что она ищет.
   - Это такая огромная старинная книга, кажется, какая-то магическая. Переплет, по-моему, кожаный, коричневый, потертый такой, а страницы желтые. И написана она какими-то каракулями непонятными.
   Ася с любопытством взглянула на странную посетительницу:
   - А зачем вам эта книга, если вы не поймете, что в ней?
   - Не знаю, - пожала плечами Полина, - надо.
   Ася остановилась, склонила голову набок и внимательно посмотрела на Полину: обычная девица, не красавица, но и не урод, одета Бог знает как. Мимо такой на улице пробежишь и не заметишь, если в глаза не глянешь. Черт знает, что в них намешано.
   - Что ж, бывает и так, - серьезно проговорила Ася, - ну, пойдемте, пойдемте.
   В читальном зале, сплошь уставленном столами, Ася подошла к стойке, за которой восседала пожилая женщина, и тихо-тихо заговорила с ней. Первое, что бросилось в глаза Полине, - большой плакат Тишина. Впрочем, Полине и без напоминания в голову бы не пришло шуметь здесь: сама обстановка - десятки сосредоточенно склоненных над книгами людей, особый запах, - настраивало на серьезный лад. Полина на цыпочках подошла к Асе.
   - Ну, девушка, задачку вы задали, - сурово глянула на нее женщина за стойкой. - Прямо, иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Хоть к какому периоду относится ваша магическая литература?
   - Да это не литература, - заволновалась Полина, - это, скорее, учебник, пособие по магии. Или сборник заклинаний. Прошлое тысячелетие, может быть еще раньше, вероятно, Египет.
   По лицу Полины было видно, что последние слова вырвались неожиданно для нее самой. Она запнулась на слове Египет и испуганно уставилась на пожилую библиотекаршу, словно та сейчас закатится в приступе дикого хохота. Но ничего подобного не случилось. Напротив, женщина поправила очки, пробурчала: Ну, хоть кое-что, нырнула под стойку и вынырнула с книгой невероятных размеров.
   - Это каталог всех известных древних памятников. В этом томе - Египет. Смотрите, может, найдете. Но вряд ли нужная вам книга есть у нас. Если это ценная вещь, она в центральном хранилище в Москве, за границей, а может, у коллекционеров. Но хоть будете знать, существует ли она вообще.
   Полина дрожащими руками подхватила книгу и охнула: книга весила, как ящик с письмами. С помощью Аси она дотащила книгу до стола. Ася пожелала успеха и вернулась к своим делам. А Полина не спешила раскрыть каталог. Она досчитала до десяти, сжала левую руку в кулак, на удачу, и только тогда отправилась в путешествие по магическим тайнам Древнего Египта.
  
   9.
   Дома я в изнеможении упала на диван, даже не разуваясь, чего никогда не делала. Непривычное занятие вымотала меня донельзя, но так и не принесло результатов. Но, наверное, было бы хуже, если бы книга оказалась где-то за границей. Надрывался телефон, но чтобы подойти, надо было встать. А я не могла. Ей Богу, легче раскидать десять ящиков писем, чем три часа поработать в библиотеке.
   Каталог, просмотренный от корки до корки, содержал массу сведений об истории магии Египта, включая фотографии и описание известных книжных памятников. Но ничего похожего на виденное мной во сне я не нашла. Были книги с похожими рисунками на обложке, но только похожими. Так что, посещение библиотеки ни на йоту не продвинуло меня к разгадке. Вероятно, книга пропала бесследно в глубине веков. Хотя, та пожилая женщина посоветовала поговорить с коллекционерами и дала адрес их встреч, но я слабо надеялась, что там мне повезет больше.
   В дверь постучали. Пришлось все-таки встать и открыть дверь. В щель просунулся острый нос соседки, словно в насмешку весьма кстати данный ей природой. Она на самом деле была крайне любопытной и звали ее Варварой. Варвара видела и слышала все: ночной скрип кровати, тихую ссору, новую тряпку на соседке, нового ухажера разведенной дочери Марии Ивановны. Словом, ничто не могло укрыться от ее глаз и ушей. Сейчас ее прямо распирало. Кончик носа покраснел от напряжения, глазки-бусинки выкатились до предела.
   - Ты своему-то, что, отставку дала? - свистящим шепотком спросила Варвара.
   - Кому своему? - не поняла я.
   - Ну этому, ухажеру твоему, таксисту.
   Я уставилась на нее в каком-то мистическом ужасе: ну, не могла она слышать наш последний телефонный разговор, не могла знать с кем я разговариваю. Ясновидящая, что ли? Воспользовавшись мои замешательством, Варвара просочилась в квартиру и юркнула в комнату, цепким глазом осматривая мое скромное жилище, пытаясь найти что-то новое или определить по каким-то только ей известным признакам изменения в моей жизни. Не узрев ничего интересного, она снова вперила взгляд в меня, ожидая ответа на прямо поставленный вопрос. Не ответить ей означало как минимум неделю бабьих пересудов, шепотков за моей спиной, сплетней и догадок.
   - Я раздумала выходить замуж, тетя Варя, - наконец откликнулась я. - Но вы-то каким нюхом учуяли?
   - А что тут чуять-то? - хихикнула соседка. - Он у тебя под дверью весь вечер ошивался. Ты не пускала или с новым ухажером гуляла?
   Я сказала почти правду, пусть удавятся от любопытства все окрестные бабки:
   - Я, теть Варь, магией занялась, в библиотеку записалась, каждый вечер буду заниматься, стану колдуньей, буду большие деньги зарабатывать.
   Варвара распустила рот, нижняя губа шлепнула по подбородку. Больше она меня не пытала, мигом выскочила за дверь и скрылась в своей конуре. Я довольно улыбнулась: это надолго отобьет охоту совать нос в мои дела.
   Значит, Жорик приходил. Я, признаться, уже давно даже не вспоминала о нем. И он сейчас был бы совершенно некстати. Я собралась пораньше лечь спать, чтобы побольше увидеть и понять. Я чувствовала, что разгадка где-то рядом, что все очень просто, надо только поймать хвост, чтобы вытащить на белый свет всю тайну моего новорожденного таланта. Я изобразила на бумаге знак с обложки книги и повесила его на стену, улеглась на диван и разглядывала свое художество, пока сон не сморил меня.
  
   10.
   - Я отправил тебе все, что ты заказывал. На днях получишь.
   - Прекрасно, буду ждать извещения.
   - Какого извещения? Я отправил обычным письмом.
   - Простым письмом? Ты с ума сошел! Ты подставляешь меня, ты понимаешь это?
   - Да ладно тебе, можно подумать у вас там все семи пядей во лбу. Ты у нас, как жена Цезаря - вне подозрений. Не трясись.
   - Подставил меня, еще и издеваешься. Скотина. Когда отправил?
   - Неделю назад. Говорю же, на днях жди.
   - Идиот, - процедил мужчина и швырнул трубку на рычаги.
   Несколько минут он постоял в кабинке для переговоров, что-то соображая, и коротко взрычав, вышел в зал ожидания. Он внимательно оглядел присутствующих, не заметил ничего подозрительного и покинул переговорный пункт. Надо было исправлять положение.
   Взмахом руки остановив первую попавшуюся машину, сунул водителю деньги и назвал адрес. Высадился пассажир не в лучшем районе города. Без крайней необходимости ноги б его тут не было. Перепрыгнув через лужу, мужчина ругнулся. Здание письменной сортировки тоже не вызвало у мужчины уважения. Брезгливо поджав губы, он пошел к воротам. Он уже потянулся к ручке двери, когда его окликнули:
   - Гражданин хороший, вы куда?
   На кривеньких ножках к нему семенила неряшливая бабенка.
   - Что-то я вас не помню? Вы вроде у нас не работаете?
   Не получив ответа, она забежала вперед и агрессивно спросила:
   - Что молчишь? Али птица важная, с народом общаться брезгуешь? Не выйдет, мимо меня еще никто просто так не проходил.
   Мужчина, поняв, что от бабы не отделаешься, достал бумажник, вытащил купюру среднего достоинства и молча протянул занозистой тетке.
   - Это пропуск, я понимаю, - удовлетворилась тетка. - Иди, касатик, иди.
   Мужчина потянул скрипучую дверь и шагнул внутрь. Дверь с треском захлопнулась, стукнув незваного гостя по заднему месту. И наступила темнота. Пока мужчина добрался до света, он успел напороться на ящики, порвать плащ о гвоздь, торчавший в стене без особого предназначения, и измазаться в чем-то черном, грозящем не отмыться вовсе. Посетитель произвел немало шума, но не привлек ничьего внимания - работал транспортер, штемпельная машина, в общем, шум стоял адский. И некоторое время мужчина внимательно наблюдал за сортировщицами, выбирая подходящую: не слишком любопытную, не слишком старую, не слишком страшную, а главное - наименее общительную. В дальнем углу трещали две тетки, их он отмел сразу. После некоторых раздумий - еще парочку, и еще. Пожалуй, на первый взгляд, удовлетворяла его требованиям только одна. Мышиного вида, она одиноко сидела в своем закутке, не переговариваясь с соседкой, как заведенная раскидывая конверты. Мужчина еще раз обвел взглядом всех женщин, поморщился и направился к одинокой мышке.
  
   11.
   Странный мужик несколько минут стоял и изучал нас. Я это спиной почувствовала. Просто было неинтересно, да и поворачиваться лень, отвлекаться - опять же время терять, потом пока войдешь в нужный ритм. Вот он посверлил мою спину пронзительным взглядом, потом отпустило. Как он подошел ко мне, я не услышала, но тоже почувствовала, хотя не подала вида. От его громкого Гм, я притворно вздрогнула и повернулась лицом. Мужчина изумленно уставился на меня. Еще бы: мало того, что я работала в перчатках, это еще можно понять. Но в респираторе, кстати, совсем недавно заменившем марлевую повязку! Однако посетитель на удивление быстро справился с собой.
   - Добрый день, - приветливо улыбнулся он, обнажая крупные очень белые зубы. - Вы не могли бы уделить мне пару минут, так сказать, с глазу на глаз.
   Мне бы малую толику его обаяния, подумала я, вставая со стула и одновременно развязывая веревки респиратора.
   - Пойдемте, - бросила я через плечо и пошла к выходу.
   Петляя по коридорам, я опять же спиной ощутила его недовольство. Как его вообще сюда занесло: дорогой костюм, импортный плащ, несмотря на жаркое лето. Видно, крайняя нужда. Послушаем.
   Во дворике я остановилась под любимой березой и повернулась к визитеру.
   - Я вас слушаю.
   Мужчина еще минуту пристально смотрел на меня, прежде чем заговорить бархатным голосом. Ей Богу, если бы другие мысли не занимали меня сейчас, я бы влюбилась в него.
   - Понимаете, дело крайне деликатное, - вкрадчиво начал он, - я человек несвободный, семейный. Жену люблю, но, знаете, как это бывает? Курортный роман, легкий флирт, не требующий продолжения. И вот вчера я узнал, что та женщина отправила мне письмо. Я целыми днями на работе, не могу следить за почтовым ящиком, поэтому почту забирает жена. А так как у нас секретов друг от друга нет, она вскрывает все письма, откладывает ненужные, сообщает о важных и прочее. Мне бы не хотелось огорчать жену, она такая ранимая. А я не знаю, что в этом письме - вдруг что-то слишком личное, почти наверняка. Если так, то это письмо будет крахом семейной жизни. Я не могу этого допустить. Девушка, прошу вас, - с чувством воззвал он ко мне, - найдите мне это письмо! Я оставлю вам телефон, свой адрес, все данные, я заплачу хорошие деньги, только не дайте этой бомбе взорвать мой семейный очаг.
   Мужчина говорил еще долго, бурно жестикулируя и изображая на лице небывалые страдания. Была в этом какая-то театральность, слишком усердно он пытался меня убедить. Ну да, Бог с ним, не убить же кого-то он меня уговаривает. Вообще-то нам запрещены подобные махинации. Но если адрес и фамилия адресата совпадут, почему бы и нет? И доброе дело сделаю, и деньжат подзаработаю.
   - Паспорт, - довольно бесцеремонно прервала я излияния визитера. - Документы покажите.
   - Зачем? - оторопел он.
   - Если письмо действительно адресовано вам, я смогу оказать вам эту услугу. Если нет - извините.
   - А, да-да, конечно, - мужчина полез в карман пиджака и вытащил документ.
   Я внимательно изучила данные, сличила фотографию с оригиналом, посмотрела адрес, спросила и записала на руке его рабочий телефон.
   - Хорошо, я буду иметь в виду. Если на конверте будет то же, что и в паспорте, считайте письмо уже у вас.
   Вернув паспорт владельцу, я развернулась и пошла.
   - Девушка, - понеслось мне вдогонку, - вас как зовут-то?
   - Полина, - на ходу ответила я и, не останавливаясь, поспешила вернуться на рабочее место.
   В операционном зале раздавался глухой гул, хотя, и транспортер стоял, и штемпельная машина отдыхала. Стоило мне появиться на пороге, гул стих и из закуточков одно за другим высунулись женские лица, светившиеся праведным любопытством. Я невозмутимо надела респиратор, взяла новый ящик, и письма полетели по ячейкам. Безо всякого злорадства я представила, как мучаются сейчас бедные коллеги от природной любознательности, но ничем помочь им не могла. Лишь от души пожалеть.
   Выполнить просьбу Сергея Юрьевича не составляло большого труда, все равно до конца недели я сидела на входящей корреспонденции, распределяя письма по отделениям связи. Это было сложно, потому что надо помнить, какая улица куда относится. Но после моих рекордов меня поставили именно на этот участок, и я не стала противиться. Не Боги горшки обжигают. Немного мешали мои новые способности, потому что приходилось подольше задерживать письма в руках, принимая на себя человеческие эмоции. Я училась контролировать свое видение, но пока плохо получалось.
   Нужную фамилию и адрес я помнила наизусть. Будем искать.
  
   12.
   Едва взглянув мышке в глаза, я подумал, что впервые интуиция меня подвела. Потому что глаза-то оказались вовсе не мышиные. И как они очутились на этом маловыразительном лице, да еще у сортировщицы, уму не постижимо. Но отступать было уже поздно, да что там отступать - взгляд отвести было невозможно. И я, как запрограммированный, выдал заранее заготовленную речь, с неимоверным усилием скрывая охватившее меня смущение. Перед кем? Перед зачуханной девчонкой с задворок жизни! Перчатки, респиратор и глаза - эти три слагаемых дали такую сумму противоречивых чувств, что я почти потерялся. Черт возьми, я не собирался показывать ей документы, она вообще должна была знать минимум обо мне. Обычно мое обаяние действует безотказно даже на избалованных секретарш министерства, не вызывая лишних вопросов. Но невозмутимость и некое величие девки с сортировки буквально выбили меня из колеи. Я слишком много ей открыл.
   Да что это со мной, в самом деле? Вбил в голову черт-те что. Главное, чтобы нашла письмо и носа туда не сунула. И выкинуть, выкинуть ее из головы к чертовой матери.
   Письмо, Сергей Юрьевич нехорошо помянул своего помощника, доставившего столько лишних хлопот. Но деваться было некуда, письмо не должно попасть в чужие руки. Ждать и надеяться, больше не оставалось ничего.
  
   13.
   Дома Полина пересчитала деньги. Она уже несколько лет по крохам откладывала на новую мебель. Невестой она была и так завидной - как-никак собственная отдельная квартира. А если эта квартира будет еще и обставлена соответственно, то можно будет и повыбирать мужа среди нескольких кандидатов.
   Полина обходилась малым, и большая часть зарплаты складывалась в потайной ящичек в комоде. Накопилась внушительная сумма, достаточная для приобретения, например спального гарнитура. Но планы Полины разительно изменились за последнее время. Теперь, перебирая купюры, она мечтала о путешествии в Египет. Уверенная, что отыщет там храм, виденный во сне, и в награду получит ответы на свои вопросы, она блаженно улыбалась. Правда, денег хватало только на путевку, но Полина готова была питаться там святым духом и спать под открытым небом, только бы прийти в заветный сад, в котором из сотни хитрых тропинок только одна ведет к ступеням храма. До отпуска, пожалуй, удастся подкопить еще, да и Сергей Юрьевич весьма кстати подвернулся. А мебель, Полина обвела взглядом убогую обстановку, держится пока, и ладно. Глаза остановились на рисунке. Чем больше Полина смотрела на магический знак, тем более знакомым он казался. Все сильнее становилось чувство, что видела она его не только во сне.
  
   14.
   Искомое письмо нашлось только на третий день. Я чуть не проглядела его, потому как неутомимая Тамара, стоя над душой, вымогала согласие присутствовать на ее дне рождения. Я вяло отмахивалась, оправдываясь занятостью. Придумывая вескую причину для отказа, я автоматически бросила письмо в первую попавшуюся ячейку. Но вовремя спохватилась, вытащила обратно и прочитала адрес. Оно. Я задержала конверт в руках дольше положенного и чуть не задохнулась от резкого тошнотворного запаха. Разжав пальцы я уронила конверт на пол.
   - Хорошо, Тамара, я приду, - обреченно проговорила я, не отрывая глаз от письма на полу, только бы Тамара оставила меня в покое и освободила от своего присутствия.
   Она так и сделала, получив мое согласие. У меня будет время придумать повод, чтобы не пойти. А вот письмо требовало немедленного внимания. Судя по запаху, нахлынувшему на меня, его не могла написать даже брошенная женщина. Слишком много в конверте заключено подлости и гнусности. Искушение было велико - узнать содержание - но разум восставал, не хотел принимать лишнюю негативную информацию. И я подчинилась голосу разума. Незачем влезать в чужие тайны, тем более такого мерзкого содержания. Я только выяснила, что те несколько строк написаны мужчиной в дополнение к фотографиям. И этого мне не надо было бы знать, но этак уж получилось непроизвольно. Я подняла письмо и отложила его под стеллаж. Сергей Юрьевич подождет до обеда, ничего с ним не случится.
   Звонить с работы я не хотела, поэтому на обратном пути из столовой я зашла в телефонную будку и набрала номер. После трех гудков трубку взяли. И знакомый голос с барскими интонациями вальяжно пророкотал:
   - Да-а, слушаю вас.
   - Сергей Юрьевич, это Полина. Я нашла то, что вам нужно. Приезжайте после шести, я буду ждать вас за проходной.
   Я не стала дожидаться ответа и повесила трубку. Надо было спешить на работу. Письмо так и не выходило из головы. Я часто посматривала на краешек конверта, высовывающийся из-под стеллажа, но не решалась снова взять в руки. Достаточно, что мне все равно придется это сделать сегодня вечером. Это мысль доставляла мне немало беспокойства, словно надо было передать адресату лично в руки ядовитую змею. Время, как назло, бежало быстро, приближая меня к двум неприятным событиям: встрече с Сергеем Юрьевичем и дню рождения Тамары.
   По мере приближения стрелок часов к семнадцати часам я более благосклонно посматривала на Тамарин праздник. Почему бы ни доставить человеку приятное, все меньше буду дергаться, дожидаясь шести часов вечера. И когда мощный рев Тамары возвестил о конце смены и начале празднования, я присоединилась к коллективу. Оказалось, что я напрасно переживала. Было даже приятно приобщиться к простому веселью после долгих раздумий на высокие темы. Я смеялась незамысловатым шуткам, поднимала вместе со всеми граненый стакан за незатейливые тосты и не заметила, как пролетело время. Без пяти шесть я ойкнула, чмокнула Тамару в щечку, извинилась за уход в разгар веселья и отправилась на встречу. Перед тем как взять письмо, я затаила дыханье и зажмурилась. Перчаток мне показалось маловато. Я вооружилась пинцетом, неизвестно как попавшим сюда, и потянула за краешек конверта. Но письмо упиралось. Оно не хотело вылезать из уютного уголка. Я дернула сильнее, послышался треск рвущейся бумаги, и письмо вылезло на свет Божий. Господи, только этого еще не хватало! Конверт надорвался сбоку, и оттуда полезли чужие мерзости. Я торопливо бросила письмо в сумку и с силой захлопнула ее. Держа сумку кончиками пальцев, я поспешила на встречу.
   Сергей Юрьевич уже прохаживался по тротуару за проходной, нервно поглядывая на часы.
   - Ну, наконец-то, - рванулся он ко мне, едва я ступила на улицу. - Письмо при вас?
   - Письмо здесь, - похлопала я по сумочке, - но вы что-то говорили о вознаграждении?
   - Да-да, - торопливо полез в карман Сергей Юрьевич, - вот, надеюсь, этого хватит.
   Что ж, сумма была достаточной. Одной рукой я протянула ему сумочку, а другой взяла деньги.
   - Письмо здесь, достаньте его сами, - мне не хотелось больше прикасаться к письму.
   Сергей Юрьевич с несвойственной ему торопливостью расстегнул сумочку, достал письмо, прочитал адрес и перевел дух. Заметив, что я наблюдаю за ним, он постарался беззаботно улыбнуться.
   - Спасибо, Полина, вы сделали доброе дело, теперь я могу не волноваться за свой семейный покой.
   - До свидания, - не дала я ему продолжить речь, - вернее, прощайте, мне не хотелось бы больше встречаться с вами, - вырвалось у меня.
   Я уже прошла половину пути до автобусной остановки, когда меня окликнули.
   - Полина, Полина, подождите! - голос звучал требовательно, и я повиновалась.
   Широким шагом спешил ко мне Сергей Юрьевич.
   - Что-то еще? - недовольно поморщилась я.
   Он отдышался и сурово спросил:
   - Вы что, читали его?
   - Вот оно что, - усмехнулась я, - нет, успокойтесь, мне чужие чувства ни к чему, своих переживаний хватает. Просто письмо зацепилось за что-то, и конверт надорвался. Уверяю вас, я достаточно хорошо воспитана, чтобы не знать, что чужие письма читать не хорошо. Мама еще в детстве мне об этом говорила. Всего хорошего, подошел мой автобус.
   Я еле успела заскочить в заднюю дверь автобуса. В окно я видела, что Сергей Юрьевич стоит на том же месте и пристально смотрит вслед.
  
   15.
  
   Полина никак не могла заснуть, как ни пыталась. В голову упорно лезли мысли о злосчастном письме. Она все не могла забыть, какие неприятные чувства вызвало прикосновение к конверту. Такой гаммы мерзости она еще не ощущала. Наверняка это письмо принесет кому-то много горя. Полина уже ругала себя, что не прочитала письмо, что не может предотвратить несчастья. Она ворочалась, пыталась считать овец, старалась думать о ночных картинках - заснуть не получалось. Наконец Полина смирилась и легла на спину, рассматривая магический знак. Притягивающий, гипнотизирующий. Неожиданно для себя она стала повторять:
-- Тринадцать, семь, пять, три. Тринадцать, семь, пять, три. Тринадцать, семь, пять, три.
   Она повторяла и повторяла, не отводя глаз от знака. Взгляд остекленел, веки затяжелели, упали, и Полина погрузилась в сон. Всю ночь на ее лице блуждала улыбка, менялись только ее оттенки: диапазон от радостного привета до уничижительной ухмылки. Однако к утру улыбка стерлась, брови сошлись у переносицы. Напряженное, почти грозное выражение лица, сохранялось до пробуждения. И проснулась Полина с ощущением тревоги, смутной, неясной. Нехорошее предчувствие камнем висело на душе.
  
   16.
   Ночь началась так хорошо. Я снова была в библиотеке, получше рассмотрела знак и с удовлетворением отметила, что скопировала его совершенно правильно. Душистый сад радовал прохладой, а грандиозный алтарь вызывал священный трепет. Я побывала на боях рабов, видела, как незнакомка в неизменном балахоне из своих рук вручила победителю приз и возложила на голову лавровый венок. Но вскоре все изменилось. Небо набрякло тучами, за воротами храма послышался шум, и незнакомка, подхватив полы балахона, взбежала по ступенькам и скрылась за тяжелыми храмовыми дверями. По дороге к храму шла толпа, не обещавшая ничего хорошего. В сад полетели камни. Из пристройки высыпали воины, прикрывающиеся щитами. Длинные копья были нацелены на ворота. Они были полностью готовы к обороне, когда дверь храма распахнулась, и на пороге появилась человеческая фигура. Сначала я решила, что это незнакомка, судя по балахону с капюшоном. Но зычный мужской голос, прокричавший короткую фразу на непонятном языке, опроверг мое предположение. Стража расступилась, пропуская мужчину. Не обращая внимания на камни, сыпавшиеся дождем, он шел к воротам. Мне казалось, камни даже меняли траекторию полета, чтобы не задеть странного человека. Ни один импровизированный снаряд не то что не задел, рядом не пролетел. Воины открыли перед ним ворота, и мужчина в балахоне бесстрашно вышел к толпе. Он поднял левую руку, призывая к тишине. Он стоял, не шевелясь, довольно долго. Гул голосов стал затихать, камни прекратили опасный полет. И тогда мужчина заговорил. Толпа слушала, как завороженная, не издавая ни звука. Одного парня, слишком ретивого, пытавшегося прервать оратора, затолкали в задние ряды. Мужчина говорил резко, отрывисто. Люди стали опускать головы, словно, в знак осознания своей вины. Вдруг мужчина воздел обе руки, и толпа, как по команде рухнула на колени.
   Кадр сменился. Незнакомка из внутренних покоев наблюдала за сценой, из-под капюшона была видна лишь презрительная ухмылка. Вероятно, такое было ей не впервой, и она знала заранее, чем все закончится. Толпа за окном редела. Вот уже разошлись все. Почти. Остался лишь один человек. Мужчина средних лет, с виду вполне благополучный, стоял перед оратором в балахоне, скрестив руки на груди. Незнакомка яростно топнула ножкой. А горожанин бросил несколько слов жрецу, плюнул ему под ноги, развернулся и, не спеша, пошел прочь. Оратор вернулся к незнакомке. Ее губы сжались в узкую полоску и побелели. Опасность миновала, но незнакомка знала, что это не конец.
   Первый раз я увидела сон не из отдельных картинок, а целое кино. Во всех красках. Я переживала за героиню, восхищалась жрецом-храбрецом, вместе с ними возмущалась наглостью толпы. Но вместе с тем я чувствовала, что главная опасность исходит от того хорошо одетого сытого горожанина. Его лицо было мне странно знакомо. Но я никак не могла вспомнить - откуда?
   Я проснулась, а тревога из сна осталась. Что за наваждение - переживать за людей, которые давно умерли, если, конечно, они существовали не только в моем воображении? Я убеждала себя, что пора выкинуть сон из головы и возвращаться в реальную жизнь, боясь себе признаться, что именно в реальной жизни я и чувствую опасность.
  
   17.
   Полина посмотрела в зеркало. Эта ночь оставила свои следы: лицо было помятым, под глазами темные круги. Она не часто бралась за косметику, но в этот раз пришлось. Завершив ритуал макияжа, Полина согласно кивнула своему отражению, проверила, все ли она выключила, взяла сумку и отправилась на работу. На улице она зачем-то огляделась, пожала плечами и поспешила к остановке. Едва она завернула за угол, из соседнего подъезда вышел ничем не приметный мужчина и заторопился следом. Он догнал Полину на остановке и запрыгнул за ней в автобус. Всю дорогу он не выпускал девушку из виду, а когда она вышла, проводил до проходной. Убедившись, что она вошла в здание, мужчина побежал к телефонной будке
   - Здравствуйте, это я. Провел до места, никаких контактов. Да нет, не могла, я волк опытный. Да-да, помню, как привязанный.
   Мужчина вышел из будки, цепким взглядом окинул окрестности. Подходящий укромный уголок нашелся сразу. Усевшись на ящик в маленьком проеме между аптекой и магазином, мужик приготовился к долгому и напряженному рабочему дню.
   Должно быть, он обладал неисчерпаемым терпением, потому как переменил позу только ближе к обеду, когда из ворот сортировки высыпала стайка женщин. Вперив взгляд в женские лица и убедившись, что объект отсутствует, мужчина заложил ногу за ногу, отер лоб платком и снова замер на посту.
  
   Полина не пошла на обед. В столовой всегда шумно, а мыслей в голове кружился целый рой, их надо было привести в порядок, разложить по полочкам. Тамара обещала принести ей что-нибудь перекусить. Работать приходилось с утроенной скоростью, чтобы собственные эмоции не мешались с чужими. Полина снова и снова прокручивала сон до малейших деталей. И как ни пыталась она успокоить себя, приходилось признать - ее предупреждали об опасности. Странно знакомое лицо противника жреца, самоуверенного горожанина, не давало покоя. Загорелое, гладко выбритое оно неуловимо кого-то напоминало. Полина перебрала всех своих знакомых, но никого похожего не припомнила. Но человеческая память ненадежна, и Полина решила вечером снова пойти в библиотеку посмотреть другие каталоги. Почему она уперлась в Египет? Вдруг это и не Египет вовсе? А, может быть, есть каталог магических символов, вроде того, что висит у нее над кроватью? А вдруг?
   Ровно в семнадцать ноль-ноль Полина отставила пустой ящик и потянулась за сумкой. Читательский билет был на месте, можно отправляться.
  
   Когда Полина вместо автобусной остановки отправилась на трамвайную, мужик забеспокоился: объект менял курс. Прячась за спинами прохожих, он последовал за ней. Трясясь в раскаленной консервной банке, мужик страшно потел, распространяя вокруг себя кислый запах. Женщины отодвигались от него подальше, даже мужики поводили носом и морщились. Идя к выходу, Полина прошла мимо него, едва заметно сморщила носик и мельком глянула на вонючего мужика. Встретившись с ней глазами, мужик выругался: он только что допустил грубейшую ошибку. Нельзя встречаться взглядом с объектом. Но девка с виду безобидная, недалекая, авось, пронесет.
   В библиотеке Полину приняли, как старую знакомую. Уже никого не удивил ее заказ. И каталог такой нашелся. До закрытия рассматривала Полина магические знаки и символы. Уже зарябило в глазах, рисунки стали похожи, как близнецы-братья, но она упорно листала страницы. Одновременно с сигналом, возвещающим о закрытии библиотеки, Полина захлопнула книгу. Она готова была разрыдаться от отчаяния и злости. Прокорпеть столько времени, и все без толку. Читальный зал опустел, а Полина все сидела за столом, выводя на листе бумаги по памяти линии и фигуры.
   - Ах ты, пиявка, - раздался сзади знакомый голос.
   Полина вздрогнула.
   - Ася, как ты тихо подошла.
   - Хватит, пожалей нас, мы домой хотим. А что это у тебя? - Ася с любопытством уставилась на рисунок. - Это то, что ты ищешь?
   - Да, - вздохнула Полина. - Безуспешно.
   - А что это означает?
   - Понятия не имею, вот и роюсь, хочу узнать.
   Ася провела пальцем по внешнему кругу.
   - Тринадцать, - произнесла она.
   - Чего тринадцать?
   - Углов тринадцать.
   Полина недоуменно вскинула брови.
   - Ну и что?
   - Не знаю, - пожала плечами Ася. - Просто, не люблю это число. Ну, пойдем, пойдем, завтра еще будет день, чтобы ты знала.
  
   На город уже опустился вечер, когда Полина вышла из библиотеки. Но не одна. С ней была молоденькая девчушка. Про вторую девушку филеру не говорили ничего. Но это даже кстати, прохожих на улице почти нет, и спутница отвлечет объект от преследователя. Он шел за ними практически бесшумно, но и не таясь. Девушки так были увлечены разговором, что, казалось, не замечают ничего вокруг.
  
   - А ты к коллекционерам ходила?
   - Нет еще. На прошлой неделе я пропустила день их встреч. Но в эту субботу пойду обязательно. Вдруг повезет, может кто-то хоть слышал, видел.
   - Значит, ты говоришь, снится каждую ночь?
   - Да, и всегда кусками, отрывочными кадрами. А в последнюю ночь показали целое кино, со всеми подробностями.
   - Слушай, а ты бы сходила к астрологу, есть у меня одна знакомая. Давай я тебя порекомендую, она редко практикует для незнакомых - у нее уже своя сложившаяся клиентура. Но я похлопочу.
   - Спасибо, конечно, но я еще попробую собственными силами. А если станет совсем невмоготу, скажу тебе.
   На трамвайной остановке девушки попрощались. Полина засыпала на ходу и чуть не прозевала свою остановку. На выходе ее внимание привлек запах. Обычный запах пота. Но внутри что-то звянькнуло, спина напряглась. Оборачиваться Полина не стала, слишком трудный был день, и она мечтала лишь об одном - скорее добраться до постели.
  
   18.
   С единственным желанием - спать, я открывала дверь квартиры. Но даже полусонная я удивилась, как легко вошел ключ в замочную скважину. Как по маслу. Ключ вставлялся всегда плотно, впритирочку. А сейчас он даже немного болтался в скважине. Я вытащила ключ и озадаченно посмотрела на дверь. Следов взлома не было, но лучше подстраховаться. Я позвонила к соседке. Зевая во весь рот, Варвара попыталась что-то сказать. Но когда она разглядела меня, так и замерла с открытым ртом и застрявшей фразой в горле.
   - Теть Варь, - не дала я ей опомниться, - сегодня ничего необычного не произошло?
   Соседка замотала головой, глядя на меня с некоторым страхом. Я уже пожалела, что так напугала ее разговором о магии, и такие люди, оказываются иногда полезными.
   - Теть Варь, я, наверное, не стану учиться магии. Хлопотно и долго это. Так что перестаньте видеть во мне ведьму, а вспомните. Сегодня возле моей квартиры никто не крутился? Ну там, Жорик с друзьями не приходил?
   Варвара опомнилась. Воровато оглянувшись, она жарко зашептала мне в самое ухо:
   - И не знаю, как жива осталась сегодня. Ограбить меня хотели. Но я живу давно, знаю много. Я недавно сигнализацию поставила, а они, дураки набитые, все проводочки на площадке перерезали. Сигнализация и сработала. Я в это время в магазин выходила. Возвращаюсь, ба, тут милиция крутится. Чуть-чуть воров они не поймали, те через чердак, наверное, убегли. Так что, милочка, ставь себе сигнализацию, пока не поздно. А то, как представлю, что было бы, если б я сигнализацию не поставила, да в тот момент дома была, аж нехорошо делается. Убили бы меня, как пить дать, убили б.
   Варвара могла бы часами говорить, как она чудом избежала смерти. Поэтому я не стала ждать окончания монолога, закрыла дверь ее квартиры и все-таки вошла в свою. Заходила я очень осторожно, предварительно просунула голову, осмотрелась, прислушалась, а потом уже все остальное. С первого взгляда квартира была в порядке, вещи на месте, хотя я не представляла, кого бы мог привлечь мой хлам. Но я была уверена, мою дверь открывали, проходили в комнату, были и на кухне. Нет, тетка, Варя, не к тебе приходили сегодня. И не воры. Чувство уверенности пришло само собой, хотя никаких следов визита непрошеные гости не оставили. Но я ощутила слабый запах чужого и недоброжелательного. Сонливость куда-то пропала без следа. Я переоделась, напялила домашние тапки, налила чаю и закурила. Кому, зачем понадобилось? Сортировщики иногда проходили проверку, но это случалось крайне редко, и нужна была веская причина. Может, кто-то видел, как я отдавала письмо Сергею Юрьевичу? Во что я вляпалась, когда и где? Еще одна задачка. Слишком много тайн навалилось на мою бедную голову в последнее время. Разгадать все у меня сил не хватит. Провались все пропадом, решила я и отправилась спать, глубоко уверенная, что уснуть мне придется не скоро.
   Убрав громкость телевизора, я плюхнулась на диван. Что-то там Ася говорила про тринадцать углов на знаке? Я сосчитала - действительно, тринадцать. А у следующей фигуры - семь. У третьей - пять. У последней три. Тринадцать, семь, пять, три, как в прошлую ночь зашептала я. Тринадцать, семь, пять, три. Тринадцать, семь, пять, три. И снова странное оцепенение сковало тело, глаза не могли оторваться от магического символа. Я дальше и дальше уходила от реальности. Вот центральный пятиугольник закружился, быстрее, быстрее, и я унеслась в прошлое.
  
   19.
   Незнакомка отдыхала. В сладком сне она мило улыбалась. Я впервые увидела ее лицо, правда, в тени балдахина, охраняющего хозяйку от пляшущих огоньков светильников. Но все равно было видно, что она изумительная красавица. И снова ощущение чего-то известного, но прочно забытого накатило на меня. Как это иногда бывает, видишь вроде знакомое лицо, а вспомнить никак не можешь. И мучаешься, мучаешься. Но долго любоваться незнакомкой мне не дали. Словно камера отъехала назад, выхватывая нижнюю часть комнаты. У кровати дамы возлежал гепард. Обманчиво ленивый с виду, он чутко бдил, прядая ушами. Вот он насторожился, поставил уши вертикально, повел носом. За дверью раздались осторожные шаги. Зверь потянулся, медленно встал и отошел в темный угол. Дверь медленно и бесшумно открывалась. Вот уже в проем виден лежащий на полу недвижимый охранник. Наконец на пороге появляется тень. Я хочу крикнуть, предупредить спящую красавицу, но не могу издать ни звука. Темная фигура уже перешагнула порог, легко сделала несколько шагов. До постели незнакомки оставалось совсем немного. Нет, нет, заметалась я, не в силах помочь героине сновидений. Но моих подвигов и не понадобилось. Пятнистое тело метнулось из своего укрытия и обрушилось на покусителя. Недолгий крик, полный ужаса, хруст костей, и наступила тишина, нарушаемая лишь довольным урчанием зверя. Женщина рывком села на постели, сжимая в руке короткий кинжал. Поняв, что опасность миновала, она лишь улыбнулась пятнистому защитнику. И тени страха не отразилось на лице. Вот тебе и ужин, детка, прочитала я ее мысли.
   Незнакомка-то была спокойна, но я проснулась в холодном поту. Все только начинается, если я правильно поняла подсказку. Но у меня не было гепарда, поэтому надеяться я могу только на себя. Надеюсь, что завтра будет время подумать и заняться собственной безопасностью.
  
   20.
   В этот день они шли целым караваном: впереди Полина, за ней потный филер, а за филером на некотором расстоянии следовал еще один человек. Оба мужчины проводили Полину до работы, филер поспешил в телефонную будку, а второй мужчина с интересом наблюдал за ним.
   Повесив трубку, он отер платком лоб, вышел на улицу и лицом к лицу столкнулся с объектом наблюдения. Филер охнул. И снова совершил ту же самую ошибку - посмотрел ей в глаза. А посмотрев, не смог отвернуться. Девушка молча жгла его взглядом, не задавая вопросов, не произнося ни единого слова. Она просто смотрела в упор, глаза в глаза. Он не в силах был оторваться от этих глаз. Скажи она сейчас броситься в огонь - бросится, скажи утопиться - утопится. Но она молчала. Ему стало так страшно, как не было никогда в жизни. Ее глаза казались двумя колодцами, куда его неудержимо тянуло. Голова закружилась, мужчине показалось, что он падает, падает в пропасть без дна и края. Он инстинктивно раскинул руки, пытаясь за что-нибудь зацепиться. Тут девушка моргнула, оцепенение спало, и мужчина шлепнулся на землю. Девушка, словно внезапно потеряв к нему всякий интерес, отвернулась и смотрела куда-то в сторону. Мужик даже не попытался встать на ноги. Оглядываясь на девушку, он на четвереньках пополз прочь, прочь от страшной ведьмы, чуть не скинувшей его с земли в бесконечный мрак неизвестности. Он не сопротивлялся, когда чьи-то руки подняли его с земли и поволокли в машину. Его бросили на заднее сиденье, как куль, и повезли.
  
   21.
   Я очнулась только во дворе сортировки. Я помнила случившееся, как в тумане. Это было совершенно новое ощущение. Словно я была под наркозом и только-только начала приходить в себя. Я медленно добрела до двери, прошла в курилку, достала сигарету и закурила. До меня начинало доходить, что я только что чуть не убила человека. Это было легко, он был слабым и совсем не сопротивлялся. И не щелкни у меня вовремя какой-то выключатель, я стала бы убийцей. Что плохого сделал мне этот несчастный мужик? Мне показалось, что он следил за мной? Но это могло быть игрой воображения. Нет, черт возьми, был момент, когда я отчетливо почувствовала присутствие лишнего человека, неотступный взгляд чужих глаз. И этот мерзкий запах. Что мне стоило выспросить у него все: кто послал следить за мной, зачем? Он бы рассказал с превеликим удовольствием. Но я целенаправленно его давила, чтобы стереть с лица земли. И чего я добилась? Я ничего не узнала, ни на шаг не продвинулась к разгадке - кто за мной следит и зачем, кто побывал в моей квартире и с какой целью? Словом, откуда ушла, туда и пришла.
   В курилку ввалилась толпа молодых девиц. Стало тесно и шумно. Я кое-как протиснулась к выходу и пошла к своему шкафчику. Едва я уселась, тут как тут нарисовалась Тамара.
   - Практиканток видела? Из техникума прислали на ознакомление с работой.
   - Никогда не думала, что для нашей работы надо окончить техникум, - буркнула я.
   - Да ты что! Они будут в отделениях связи работать да на почтамте. А сюда пришли, чтобы представление имели, как письма идут, по каким путям.
   - Замечательно, ну и пусть знакомятся, мне-то что?
   - Как же, ты у нас рекордсменка, - ехидно заметила Тамара, - будут вокруг тебя целый день толочься, чтобы воочию увидеть, как работает сверхбыстрая сортировщица.
   Только этого не хватало. Я решительно поднялась и направилась в кабинет начальницы.
   - Татьяна Николаевна, - без всякого вступления начала, - это правда, что эта молодая поросль будет у меня за спиной весь день маячить?
   Та подняла на меня фиалковые глаза.
   - Ну, день не день, а немного понаблюдают. А что?
   - Я не могу, когда над душой стоят. Покажите им другой цех, машину штемпельную, пусть на транспортере кнопки понажимают, печати сургучные пошлепают. Неужели занять нечем?
   Татьяна Николаевна смотрела озадаченно:
   - Что за капризы, Полина? Примадонной себя почувствовала? Так это зря. Нечего нос задирать. Надо делиться опытом.
   Я не сдержалась. Примадонна сортировки, прима большого сортировочного цеха! Видимо, напряжение последних дней требовало выхода. И я захохотала, как ненормальная. Уже слезы потекли, заболели щеки, а я не могла остановиться. Согнувшись пополам, я выползла из кабинета оторопевшей начальницы. В таком виде я и предстала перед практикантками. Еле отдышавшись, я махнула рукой недоумевающим девицам:
   - За мной, племя младое! В атаку на письма, шагом марш!
   И маршевым шагом, высоко поднимая ноги, печатая шаг, я прошествовала к рабочему месту, голося какой-то марш.
   - Стой, ать-два, - скомандовала я сама себе, так как, естественно, следом за мной не шли стройные колонны юных бойцов почтового фронта. - Ну что уставились? Сюда, цыплятки, сюда. Сейчас вам тетя Полина покажет чудеса сортировки. Засекайте время.
   Девицы робко подошли и встали неровным полукругом. Я выбрала ящик потяжелее, натянула перчатки, напялила респиратор и мои руки запорхали. Я на самом деле почувствовала себя актрисой, потому что девицы наблюдали за мной в полном молчании. Покончив с ящиком, я обернулась:
   - У кого секундомер? Есть новый рекорд?
   Девицы переглядывались. Конечно, секундомера не было, но практикантки все равно пребывали в состоянии обалдения.
   - Все, цирк окончен, - объявила я. - Как надо работать, вы уже видели, теперь вперед, осматривать другие достопримечательности. Тамара! Принимай молодежь!
   Освободившись от обременительной свиты, я сбавила темп. Теперь можно и подумать в спокойной обстановке. Кстати, как же это вылетело у меня из головы? Завтра встреча коллекционеров, на которой я обязательно должна присутствовать. Завоевать доверие коллекционеров непросто. Хорошо, что я хоть и мельком, но просмотрела два каталога. Буду примерно представлять, о чем речь. Если и там меня ждет неудача, я умываю руки. Пусть снятся картинки, пусть хоть фильмы целиком, не буду больше ломать голову. И того мужика, козлом воняющего, к черту. Вернусь к прежней нормальной жизни. Замуж за Жорика выйду, и пусть мне хуже будет.
  
   22.
   Филер очнулся в душной комнатенке на жестких нарах. Он вскочил, тревожно озираясь. Он был готов принять все, что угодно, лишь бы больше не встречаться с той ведьмой. Выяснив, что он один в комнате, вернее, в камере, судя по решетке на окне, филер немного успокоился. Когда все выяснится, он позвонит заказчику и откажется от дальнейшей работы. О контактах с нечистой силы договора не было.
   В скважине заскрежетал ключ. Филер сел на нары, готовясь к разговору. После пережитого сегодня он уже ничего не боялся. На пороге появились двое в штатском. Один, видимо, старший, сел на единственный стул, другой остался стоять.
   - Ну, здравствуй, Филин, - проговорил первый. - Как же ввязался в такое дерьмо? У тебя же другая специализация? Рассказывай, как на духу, пока я добрый.
   Филер видел мужика впервые в жизни, мог поклясться в этом. Значит, это органы, справочки уже навели. Наследил он в этой жизни, ох, наследил. Наверное, дело в последнем клиенте. Ведь, чувствовал, чувствовал, что политикой пахнет, не надо было лезть в этот нужник. Но больно деньги хорошие заплачены были. Еще пару часов назад Филин был бы жутко огорчен таким поворотом дел. Но сейчас, ей Богу, все казалось мелочью. Бейте, пытайте. Плевать. Если закроют, будет даже лучше - и заказчик не достанет, и девка, ведьмачка чертова, не дотянется.
   - Ничего не знаю, ничего противозаконного не делал, - занудно затянул Филин.
   Не то, чтобы он боялся заказчика, решил молчать из вредности, да вообще, все стало по барабану. Да и говорить о делах греховных не хотелось. А хотелось подумать о мимолетности фазы жизни, о вечных ценностях. А тут...
   - Ну, - откинулся на спинку стула старший мужик, - знаем мы эту песню. Значит, не будешь говорить? Раз так, не обессудь, мы не полиция, наших методов ты еще не знаешь. Сам напросился.
   Он лениво встал и кивнул второму:
   - Чтобы через час пел, как соловей.
   И вышел. Вместо него в камеру вошли четверо молодых похожих, как близняшки, парней. Филин лишь покачал головой: самое страшное все равно было позади. А муку принять - как искупление грехов, коих великое множество накопилось, за что чуть и не поплатился сегодня.
  
   23.
   По дороге домой Полина часто оглядывалась. Правда, ощущения слежки не было, но лучше проверить. Вонючий мужик исчез бесследно. Но чувство опасности не проходило. Полина невесело брела по тротуару. Сколько еще тревожных дней ждет ее? Да если бы знать, откуда ждать беды. Напряжение Полины было написано у нее на лице. Плотно сжатые губы, нахмуренные брови, серьезные глаза. Сзади посигналила машина. Но Полина не слышала, продумывая линию поведения на завтрашней встрече с коллекционерами.
   Жорик заметил Полину издалека. Он не видел ее уже давно, и несколько удивился произошедшим в девушке переменам. Он даже не сразу решился подъехать к ней. Он привык к иной Полине: мягкой и веселой, уступчивой и нежной, простой и занятной. А эта девушка в синих джинсах и не виденном им раньше блузоне была Полиной только наполовину. Парень внезапно разозлился на себя и нажал на клаксон. Обычно Полина оборачивалась сразу - только у Жоры на машине был такой музыкальный сигнал. Но девушка никак не отреагировала, как шла, погруженная в свои мысли, так и шла. Жорик нажал на газ, проехал вперед и залез передними колесами на тротуар, перекрывая Полине путь. Она заметила машину, только когда уткнулась в крыло. Посмотрела как-то туманно и хотела уже обойти, но тут Жорик не выдержал. Выскочив из салона, он широко раскинул руки:
   - Поля, Поля, Полюшка, - игриво пропел он, готовый принять девушку в объятия.
   Полина, казалось, медленно выходила из транса. Мутно посмотрела, словно, не узнавая. Жорик растерялся и замер с раскинутыми в разные стороны руками.
   - А, Жорик, - наконец-то проговорила она, но так безразлично, что Жорик окончательно сник.
   - Да ты что, Поля, давно не виделись, а ты и не рада вовсе.
   - Устала, Жора, домой хочу. Извини, с ног буквально валюсь. Позвони как-нибудь.
   - Погоди, погоди, - заволновался Жорик, - куда ты? Я же приходил к тебе недавно. Что у тебя за дела завелись? Два часа под дверью сидел. Я же не просто так, я же серьезно. Ты сама же хотела, вот я и решил: давай поженимся. Я, понимаешь ли, ради тебя решил покончить с холостой жизнью, а ты такие выверты.
   Полина рассматривала небо. На лице была явная скука, но Жорик никак не хотел этого замечать.
   - Жора, давай расставим все точки над i. Я раздумала выходить замуж. И не только за тебя, а вообще за кого-либо. Дело не в тебе, а во мне. Ты хороший, еще встретишь свою половинку. А у меня, извини, другие планы. Прощай, Жора. Счастья тебе.
   Жорик недоверчиво смотрел на Полину.
   - Подожди-подожди, отомстить решила, да? Да, ладно, Полинка, я все понял. И предлагаю тебе руку и сердце, на полном серьезе.
   Полина поморщилась:
   - Жора, я не хочу замуж, - почти по слогам произнесла она. - Не могу и не хочу. И давай закончим на этом, обойдемся без выяснения отношений - они между нами закончены.
   Он удержал девушку за рукав.
   - Ты что, больная, что ли? Почему не можешь-то?
   - Ты не поймешь. Дай мне пройти, я, правда, очень устала.
   Но Жорик вцепился в рукав намертво. Полина подумала, как глупо она будет выглядеть, выдираясь из цепких рук парня, но другого выхода не было. Девушка забилась в руках таксиста, пытающегося затащить ее в машину. Жорик пыхтел, обдавая Полину колбасным дыханием, а она сопротивлялась, как могла. Силы, естественно были неравны, и, наверное, Полине недолго бы удавалось сдерживать натиск бывшего десантника, если бы не подоспела неожиданная помощь со стороны. Спортивного вида молодой человек, бросился к сражающимся. Без лишних слов он врезал Жорику кулаком в кадык. Таксист словно подавился, икнул и рухнул замертво.
   - Вы как? - участливо обратился спаситель к девушке. - Все в порядке?
   - Да, спасибо, - поправляя одежду, спокойно ответила Полина. - Он жив?
   - Скоро очухается. Пойдемте-ка отсюда, пока он отдыхает.
   Взяв Полину за локоток, парень подвел ее к стоявшей в двух шагах машине.
   - Садитесь, подвезу вас, доделаю доброе дело до конца.
   Полина мило улыбнулась, но отрицательно покачала головой.
   - Вы и так много для меня сделали. Я привыкла автобусом. Спасибо, и всего доброго.
   Когда автобус с Полиной исчез из поля зрения, парень досадливо чертыхнулся и поехал следом.
  
   24.
   На Филине не оставили живого места. Сознание покинуло его, но даже в отключке он блаженно улыбался, приводя в недоумение специалистов-дознавателей. Старший стоял над окровавленным филером.
   - Ничего?
   - Никак нет, - устало отозвался подчиненный. - Звука не издал. Улыбался только, как сейчас. Временами жутко становилось.
   - Прибереги сантименты для девочек. Ты что, первый день работаешь? Приведите его в порядок, и - инъекцию. Черт, сразу надо было делать, а не доводить его до такого состояния. Значит так, крути его, как хочешь, сегодня я должен знать, зачем он следил за девкой. Мне нужны его объяснения, записанные по всей форме: кто нанял, задание, связь. Словом, все.
   Перед тем как выйти, старший еще раз взглянул на лежащего Филина, и его снова резанула глупая улыбка застывшая на лице задержанного.
  
   25.
   Трясясь в автобусе, я недоумевала, почему отказалась от предложения парня? Доехала бы с комфортом. Правда, такой сервис предполагает начало знакомства, на которое придется тратить время. А мне это ни к чему. Завтра у меня трудный день, надо выспаться, собрать мысли в пучок. Но, похоже, мои планы упорно хотели нарушить: дорогу к дому преградили уже знакомые жигули. Я заставила себя улыбнуться герою-спасителю.
   - Девушка, мы даже не познакомились, - стандартно начал он. - Победитель имеет право в виде приза узнать имя спасенной.
   - Осторожнее, молодой человек, спасенная может заподозрить вас в нечистых намерениях, если вы будете так настойчивы.
   - А я буду настойчив, хоть и постараюсь убедить вас в чистоте моих помыслов. Хочу напроситься на банальную чашку кофе, в крайнем случае, чая.
   Из-за угла показался острый нос Варвары. Ну и нюх.
   - Пойдемте, - вздохнула я, выбрав из двух зол, как мне показалось, меньшее. Устраивать спектакль для языкастых бабушек не хотелось.
   Дождавшись, пока парень припаркует машину, я открыла дверь подъезда. Мы поднялись на пятый этаж, и я гостеприимно распахнула перед гостем дверь. Познакомились мы уже на кухне. Его звали Валерой, было ему тридцать три года.
   - Опасный возраст, - заметила я.
   - Почему?
   - Переломный. В вас сейчас происходит бурный процесс. Переход из количества в качество. Если победит количество, никаких перемен не случится. А победа качества бывает чревата, если вы не готовы внутренне.
   - А вы философ, - заметил Валерий, - но что-то я не замечаю никакой внутренней борьбы.
   - Счастливый человек, - вздохнула я, думая, что мой переломный возраст наступил как-то не очень вовремя: и тридцати еще не исполнилось.
   Валерий внимательно посмотрел мне в глаза:
   - А у вас уже начался перелом?
   - Так, молодой человек, - сурово произнесла я, решив провести четкую черту между можно и нельзя. - Область моего внутреннего мира вас не касается. Погода, природа, хобби. Вот круг наших тем. Ничего личного.
   Он пожал плечами:
   - Если вам так дорог ваш переломный момент, пожалуйста, охраняйте его. Давайте пить чай и болтать о пустяках. Так лучше?
   - Совсем другое дело, - облегченно вздохнула я.
   Мы проговорили два часа. С Валерием было так легко и просто общаться, что я и не заметила, как над городом стали сгущаться сумерки. Я посмотрела на часы, и Валерий тут же поднялся.
   - Вы завтра работаете, Полина?
   - Нет, но у меня много дел. Так что следующая наша встреча будет случайной, - я все еще продолжала противиться более близкому знакомству.
   - Я думаю, судьба подарит мне такую случайность, - улыбнулся он.
   В прихожей он спросил номер моего телефона. Деваться было некуда, телефон стоял тут же на полочке, и я назвала номер. Доставая ручку из внутреннего кармана пиджака, Валерий охнул и быстро вытащил руку обратно. Из указательного пальца обильно текла кровь.
   - Это вы где? Это вы как? - закудахтала я, как та курица.
   - Да забыл вытащить, купил нож-сувенир в подарок племяннику, вот и напоролся.
   Кровь капала на пол. Я метнулась в ванную к аптечке. Возилась я там довольно долго, никак не могла найти йод, вата куда-то завалилась, бинт никак не хотел вылезать из обертки. Когда я во всеоружии достижений медицины вернулась к раненому, то обнаружила его в комнате. Он стоял у окна и глядел на улицу, зажимая палец платком. Перевязка не заняла много времени. Уже через пять минут палец гостя был замотан по самое не хочу, а сам гость прощался со мной в прихожей.
   - На сей раз, вы спасли мне жизнь, - серьезно сказал Валерий. - Я бы истек кровью, если бы не ваши медицинские таланты. И я теперь просто обязан отблагодарить вас. За мной ужин, и не возражайте.
   На этой ноте мы и распрощались. Легкий укол сожаления я яростно подавила, но, видно, не до конца, потому как после ухода Валеры я никак не могла настроиться на нужную волну и сосредоточиться на завтрашнем мероприятии. Некстати, ох как некстати появился он на моем пути. Хотя, как сказать. Он ненадолго отвлек меня от мыслей об утреннем происшествии. Я уже не казнила себя за издевательство над вонючим мужиком. Лишь жалела, что не выведала у него, зачем он два дня следил за мной, не оставляя ни на минуту? Кто его направил? Когда и куда я все-таки вляпалась?
   Сплошные вопросы, и никаких ответов.
  
   26.
   Филин не вышел на связь. Не позвонил ни утром, ни вечером. Скверно, очень скверно. Значит, девчонка была под колпаком, и агента зацепили. Что ж, извини, девочка, так получилось.
  
   27.
   Старший читал отчет. Под действием препарата Филин трещал, как заведенный. Интересно, чем это так на него эта девка воздействовала? Ребята говорили, что он буквально уползал от нее в совершенном ужасе. Да и хрен с ним, одним психом меньше, одним больше, не впервой клиентов в психушку отправлять. Да хоть не зря. Немного он знал, да нам достаточно. Нечто подобное мы предполагали. Опять эта гнида взялась за свои грязные игры. Надо ехать за этой Полиной, вытрясти подробности. Но не сейчас. Наружка доложила, что она общалась только с таксистом, его проверили, ничего, только личные отношения. Библиотека? Ну и что? Я тоже по молодости в читальный зал бегал. Капитан уверяет, что квартира у нее набита жучками. Это тот гад постарался. Нервная, не допускает никакого вмешательства в личную жизнь. Явно что-то знает. Нет, тянуть не надо. Завтра с утра девка должна сидеть в моем кабинете. Филин потерялся, эта сволочь наверняка занервничал. Может сгоряча и пришить девку. Он снял телефонную трубку.
   - Капитан? Девчонку привезешь лично. В девять ноль-ноль жду. Чего неудобно? Ты это слово на работе забудь. Все.
   Распоясались. Хотя, он прекрасно понимал мальчишку. Ну что за жизнь! Постоянно отмывать грязные носки чертовых политиканов. Не об этом мечтал он, рядовым ментом, не об этом.
  
   28.
   Проснулась Полина ни свет ни заря. Как ее в бок толкнули. Она бы повернулась на другой бок, чтобы поспать еще немного, но словно кто-то нудный ныл под ухом: Вставай, вставай. Полина повиновалась. Кофе немного взбодрил ее. А мысль, что, может быть, сегодня она немного продвинется в решении магических загадок, сняла сон окончательно. Сразу стало невозможно усидеть на одном месте. Полина бросилась было убирать квартиру, но не хватило терпения. До назначенного времени оставалось еще несколько часов. Но высидеть дома эти часы она не сможет. Первым делом Полина быстро сделала копию знака, который предстояло опознать и разгадать, положила его в журнал, чтобы не помялся. Потом вытащила из шифоньера новое платье, достала единственную приличную пару туфель, оставшихся опять же от матери. Что это были за туфли! Им, наверное, уже лет двадцать, а вид - будто вчера куплены. Черная замша, узкий носок, тонкая шпилечка. Оделась, немного накрасилась, покрутилась перед зеркалом, слабо узнавая себя в отражении-очаровашке, и побежала в библиотеку. Там время пролетит быстро и с пользой.
  
   29.
   Когда он узнал ее, было уже поздно что-то предпринимать. И он поехал за автобусом, надеясь, что удобный случай все же представится. Не хотелось самому выполнять грязную работу, но после исчезновения Филина уже никому доверять нельзя. И на самотек пускать тоже. Не получится дожить до старости с чистыми руками, усмехнулся он, останавливаясь перед светофором. Девчонка вышла из автобуса и направилась в библиотеку. У него непроизвольно вздернулись брови. Кто бы мог подумать? Впрочем, каких только извращений не бывает у матушки-природы. Придется ждать.
  
   30.
   У Варвары дух захватило: у дверей Полининой квартиры появился молодой человек. Он долго звонил, но безуспешно. Тогда парень достал ключи, открыл дверь и вошел. Да так по-хозяйски! Много бы отдала Варвара, чтобы дверь вдруг стала стеклянной, и она могла увидеть происходящее в квартире молодой соседки. Но тетка Варя не вынесла бы столь обильной пищи для дворовой болтовни, ее сердце бы лопнуло. Потому что парень, обойдя всю квартиру и не найдя хозяйки, позвонил и сказал кому-то, что птички нет. Потом он начал производить странные манипуляции с телефоном, торшером, шарить под столом на кухне. Скоро у него набралась кучка малюхоньких приборчиков, называемых в простонародье жучками. Парень сложил добычу в карман, уселся на кухне у окна в ожидании. Хозяйка могла уйти ненадолго, а могла и упорхнуть по делам на весь день. Кто ж знал, что она в субботу умчится с утра пораньше. Остается ждать. Парень взял с подоконника журнальчик и принялся его листать. На весь день не хватит. Есть еще телевизор, так что скучать не придется.
  
   31.
   Библиотека на самом деле оказалась подходящим местом, где можно скоротать время. Я листала уже известные мне каталоги и мусолила сон. Удивительно, но этой ночью мне был показан повтор предыдущего, только в замедленном темпе. Снова на спящую незнакомку покушался коварный враг, а верный гепард отважно защитил свою хозяйку. И все это в два раза медленней, чем в прошлый раз. И в конце маленькое добавление: в спальню к избежавшей смерти героине стремительно вошел жрец-оратор. Он воздел руки горе и упал на колени, словно прося прощения за происшедшее. Недоглядел, мол. Что ты будешь делать, и этот персонаж показался мне знакомым, словно я видела его уже когда-то, хотя лицо жреца мне показали впервые. Величественным жестом дама показала, что не винит его, и милостиво отпустила. Жрец поднялся с колен и с поклонами удалился. Незнакомка снова улеглась на своем ложе. И тут раздался жуткий крик. Дама подскочила, прислушалась. Чуткое ухо уловило протяжный стон, быстрые легкие шаги. Ноги незнакомки подогнулись, и она упала обратно на постель, закрыв лицо руками. Она узнала, чей это был крик, кого настигла коварная рука противника, и чувствовала, что ничем не может помочь. Отныне она осталась одна, без своего верного и преданного друга, служившего ей бескорыстно много лет. Неужели угроза еще не миновала? Я-то было успокоилась, избавившись от вонючего мужика, а затем отделавшись от Жорика. Ну что еще мне уготовано? Сколько можно?
   Но для жалоб и стонов уже не было времени. Через полчаса коллекционеры соберутся на даче за городом. Мне надо успеть туда пораньше.
  
   32.
   Он опять чуть не упустил девушку. Какой-то идиот загородил дорогу, припарковавшись, словно юный автомобилист, и разбил ему фару. Пока он разбирался с горе-водителем, она вышла из библиотеки, пошла было к остановке, но взглянула на часы и, голосуя, подняла руку. Вот удачный момент. Но пока он отвязался от водителя, предлагавшего компенсацию за фару, пока вырулил со стоянки, возле Полины уже притормозил какой-то лихач. После недолгих переговоров она забралась на заднее сиденье, и машина сорвалась с места. С досады он стукнул по рулю и рванул следом.
  
   33.
   Все журналы в квартире Полины были прочитаны, все каналы телевизора показывали убийственную ерунду. Ни телефонных звонков, ни визитов. Замкнуто живет хозяйка. Изучив детально обстановку квартиры, молодой человек уже не знал, чем себя занять. Ничего колдовского, волшебного здесь не было. А после той сцены с Филином можно было предположить все, что угодно. Он ведь воочию наблюдал, как девушка, образно говоря, скрутила мужика в бараний рог. Честно говоря, потому-то он и побоялся к ней сразу приблизиться. Но ее жилище не похоже на приют экстрасенса, за время службы он их видел не раз. Надо будет позвонить старшему и сказать, чтобы поискали в библиотеке, так как иных предположений о возможном местонахождении девушки не было. Это единственное место, где она бывала, кроме работы, конечно. Он присел на кровать, и его внимание привлек рисунок на листе бумаги, пришпиленный к стене. Надо же было изобразить такое. Парень прилег на кровать, изучая странный рисунок. Если следовать логике, это какой-то магический символ, составленный из геометрических фигур с разным количеством углов. Тринадцать, семь, пять три. В голове зашумело, взгляд словно приклеился к рисунку на стене. Веки стали тяжелы, губы, не слушаясь хозяина, выдавали по кругу: тринадцать, семь, пять три. Невесомость, свободный полет. И незваный гость задремал.
  
   34.
   Я отпустила машину, решив немного пройтись пешком. Ошибиться было нельзя, здесь был только один такой дом, библиотекарша точно мне его описала. Двухэтажный особнячок было видно издалека. И я неторопливо пошла к нему. Перед высоким забором я несколько оробела. Примут ли? Поколебавшись, я решила, что цель того стоит, я толкнула дверь и оказалась в чистеньком дворике. Совершенная тишина смутила меня еще больше. Неужели я пришла раньше всех? Тогда мне не удастся затеряться среди гостей. Я в нерешительности стояла возле калитки. И уже готова была развернуться и уйти, когда дверь за спиной распахнулась, стукнув меня по лопаткам. Я охнула, пошатнулась, каблук подвернулся, и я стала оседать на землю. Но тут же была подхвачена заботливой рукой.
   - Я вас не ушиб? - участливо поинтересовался мужской голос.
   Я распрямилась, опершись на предложенную руку. И у меня перехватило дыхание: седоватый, в хорошем современном костюме, в красивых очках передо мной стоял жрец из снов. Он в свою очередь с отвисшей челюстью уставился на меня и дрожащим голосом проговорил:
   - Это вы? Но как?...
  
   35.
   Это был шок. С самого утра у меня было какое-то предчувствие, но что случится такое, я даже предположить не мог. Встречи с коллегами по хобби стали доброй традицией. Я ездил сюда каждую субботу. Сегодня решил приехать пораньше - хозяин дачи просил привезти саженцы лука, уж больно у моей тещи он замечательный. И - на тебе. Незнакомка из тех далеких лет. Словно время вернулось на много лет назад: фея, злосчастный каблук, подвернувшийся так не вовремя. Ошибка. И вот она передо мной. Бред, это невозможно.
   - Это вы? Но как?...
  
   36.
   Я смотрела на него, а он не сводил глаз с меня. Так мы и стояли, как два истукана. Я очнулась первая и заметила, что на земле валяется авоська с огромными золотистыми луковицами. В голове перемешались сон и рассказы матери об очкастом недотепе с луковицами в руках. Таким я и представляла его, только моложе. Что же это за фантасмагория? И его странный вопрос...
   Спустя некоторое время мы оба пришли в себя.
   - Извините, - смущенно произнес мужчина. - Временное затмение. Просто вы необычайно похожи на одну даму, которую я видел лишь один раз жизни, но сих пор могу представить ее как живую.
   Он опустил глаза вниз, и его взгляд застыл на моих туфлях.
   - Нет, не может быть. Откуда у вас эти туфли?
   - Это туфли покойной матери, - пробормотала я в совершенной растерянности.
   - Вот оно что, - с явным облегчением выдохнул жрец. - А то я уж подумал, что сошел с ума. Как я понимаю, вы дочь той дамы, или как я ее называл, феи летнего дня.
   - А она вас называла недотепой с луковицами, - внезапно вырвалось у меня.
   - Она? Она про меня говорила? Она же даже не заметила меня тогда!
   - Заметила, - пришла моя очередь вздохнуть.
   Он внимательно посмотрел на меня и покачал головой:
   - Если бы не луковицы, я бы подумал, что вы меня мистифицируете. Вы не могли про них знать, а она, и вправду, могла меня заметить. - Помолчал и добавил: - Ошибка, ужасная непоправимая ошибка.
   Дайте я посмотрю на вас, дитя мое. Да, одно лицо. А что вас привело сюда? Здесь, как я знаю, собираются лишь посвященные, посторонних не пускают.
   Я не могла никак собраться с мыслями, все в голове перепуталось.
   - Знаете, - решилась я, - могу я с вами поговорить? Возможно, я покажусь вам странной, даже ненормальной, тогда вы не стесняйтесь, скажите об этом прямо. Но уделите мне полчаса после собрания.
   - О чем речь, дитя мое, только зачем ждать? Никто не умрет из-за моего отсутствия. Вон там есть замечательная рощица, давайте прогуляемся. Я готов слушать вас сколько угодно.
   Мы медленно пошли по направлению к рощице. Марк Семенович слушал меня, не перебивая. Сбивалась я сама, но он терпеливо ждал, пока я соберусь с мыслями и продолжу. В моем повествовании было все: странные сны, открывшиеся волшебные способности, Сергей Юрьевич с его злосчастным письмом, вонючий преследователь. На десерт я вытащила из сумки журнал и показала Марку Семеновичу знак. Он взял листок и усмехнулся.
   - Вы не ошиблись, Полина, только почему-то слишком долго шли ко мне. Мне понятны ваши сны, и я мог бы долго говорить о переселении душ, о том, что у человека несколько жизней в этом мире и в параллельных. Я думаю, у нас будет время поговорить о многих вещах, потому как я не желаю терять с вами связи, я обязательно познакомлю вас с моей молодой женой и попрошу вас быть крестной моему ребенку, который должен скоро родиться. Но, как я понимаю, сейчас вас больше всего интересует именно знак. Он мне знаком - точно такой изображен на книге, которую я справедливо считаю истинным раритетом и храню, как зеницу она. Вы правильно определили ...
   Это были последние слова в жизни Марка Семеновича, недотепы в очках, слишком поздно появившегося на моем пути...
  
   37.
   Ну, хватит, решил он. Это может продолжаться бесконечно. Все равно придется, почему не сейчас? Еще раз оглянувшись по сторонам и убедившись, что вокруг замечательное безлюдье, мужчина утопил педаль газа. Ударить надо наверняка, придется сразу обоих. Прости, старик, ты оказался не в том месте, не в тот час. Цель стремительно неслась навстречу. Сейчас все будет кончено. Черт!
  
   38.
   Прервавшись на полуслове, Марк Семенович замер и жестом приказал мне сделать то же самое. Вдруг он выбросил руку вперед и резко толкнул меня. Я полетела в придорожную траву, ничего не успев сообразить. Раздался глухой удар, короткий вскрик, удаляющийся шум машины. Как героиня моих снов, я уже знала, что потеряла только что обретенного друга, знала, что ничем не смогу ему помочь. Не веря собственному предчувствию, я бросилась на дорогу. Марк Семенович лежал на обочине. Дорогой мой недотепа с луковицами, мой верный жрец. Я опустилась на колени и закрыла лицо руками. Я знала, что мне надо уходить, но не могла. Убийца должен был вернуться. За мной. Я его встречу, кто бы он ни был.
  
   39.
   Как быстро среагировал мужик. Сам под колеса кинулся, а ее спас. Внутренний голос твердил, что надо уезжать, но он не мог бросить начатое дело. Он с самого начала чувствовал, чувствовал, что с этой девкой возникнут осложнения. Как не хочется брать еще один грех на душу. Впрочем, все в моих руках. Главное, как говаривал некий мафиози, не дать проблемам вырасти в большой ком, который тебя раздавит. Он развернул машину и погнал назад. Скорее, скорее, уйдет ведь. Вот она. Дурочка, могла бы двадцать раз уже убежать. Значит, судьба.
  
   40.
   Услышав шум двигателя, я поднялась. Дальнейшее произошло за какие-то доли секунды. Я сразу узнала водителя, успела понять всю нелепость гибели Марка Семеновича. И стало еще больнее, как только стало понятно, что погиб он из-за меня. Как я это делала? Тринадцать, семь, пять, три, тринадцать, семь, пять, три, тринадцать, семь, пять, три, по кругу, быстрее, быстрее. Невесомость, свободный полет. Взрыв.
   Сергей Юрьевич так и не успел, наверное, понять, что произошло. Он умер раньше, чем его машина врезалась в дерево и вспыхнула. Подлец так и не поверил, что не читала я его поганого письма. Он и Филина послал, и вламывались ко мне по его приказу. Хочется надеяться, что Валерий был сам по себе, иначе - просто жить не захочется. Все кончилось, но я не была этому рада. И сны уже не казались столь занимательными, как раньше, ибо вдруг я угадала в них свою судьбу и судьбы близких. Да поздно.
   Я вернулась к Марку Семеновичу. Прости, друг. Я взяла из кармана пиджака визитку с номером его домашнего телефона, подобрала сиротливо лежащий на пыльной траве рисунок и пошла прочь, не дожидаясь, пока сбегутся люди, приедет полиция. Все равно я не смогу ничего им объяснить.
  
   41.
   Полине хотелось рыдать в голос, рвать на себе волосы. Но вокруг были люди, радующиеся чудесному субботнему дню, ее бы не поняли. Полина спешила домой, чтобы дать волю раздирающим грудь чувствам.
   Но, видно, в этот день ее решили добить сюрпризами. Захлопнув за собой дверь квартиры, Полина медленно опустилась на пол. Ноги отказывались повиноваться. Слезы текли по щекам, и она не сразу поняла, что на полу что-то лишнее. Мужская обувь. Знакомые легкие летние туфли. Полина насторожилась. Собрав нервы в пучок, она поднялась и прошла в комнату. На диване спал Валерий. Сон был тяжел - Валерий постанывал, лицо страдальчески сморщилось. Одна рука свесилась, палец, который вчера так заботливо перевязывала Полина, касался пола. На стуле висел его пиджак. Полина без малейшего душевного содрогания обшарила карманы и извлекла на свет Божий второй комплект своих ключей и микрофоны. Документов не было, но они и не требовались. Вряд ли он человек Сергея Юрьевича, царство ему небесное, у него другое войско. Да и не стал бы ждать меня его агент, пока хозяин ездил убивать меня. Значит, это противная сторона - полиция, или как они там называются. Сергей Юрьевич следил за ней, и органы следили за ней. Сергей Юрьевич ждал меня сегодня полдня, и органы страшно хотели встретиться. Полина, ты стала важной персоной, какие люди тобой интересуются. Значит, Сергей Юрьевич был у них на крючке. Значит, и я тоже. Да, опередила я вас, друзья, вам тут больше нечего делать. Спи, дружок, мне не хочется беседовать с твоими коллегами. У меня есть незаконченные дела.
  
   42.
   Я набрала номер телефона на визитке. Мне ответил глухой голос. На мою просьбу позвать к трубочке жену Марка Семеновича мне ответили, что их уже известили, и попросили больше не беспокоить: молодую вдову увезли с преждевременными родами в больницу. В какую? В областную. Отбой.
   Постояв несколько минут в оцепенении, я тихонько пробралась в комнату, сняла со стены знак и пошла на кухню. Села на стул, положив рисунок перед собой на стол, и откинулась на спинку стула. На этот раз я вводила себя в транс сознательно: мне нужен был совет. Вот фигуры закружились в знакомом танце, и я унеслась в дневное сновидение. Простоволосая и неприбранная дама ходила по храму в великой тоске и печали. Вместо балахона на ней надета тонкая ночная сорочка. И я понимаю, для чего ей нужна была просторная одежда: красавица донашивала плод любви. Вот она обхватила огромный живот обеими руками и повернулась ко мне. В искаженном болью лице я узнала черты, столько раз виденные в зеркале. На крик прибежали женщины, подхватили даму под руки и повели рожать.
   Сон кончился, я очнулась. Все кусочки мозаики сошлись. Головоломка была разгадана. Я знала, что мне делать дальше.
   По дороге в областную больницу я вновь склеивала сны, убеждаясь в правильности своего решения.
   Я уже понимала: чтобы пользоваться дарами, вернувшимися из прошлой жизни, мне не хватает воспитания, характера, чувства такта и меры, да и много чего еще, что дается родителями, впитывается с молоком матери, приобретается в раннем детстве. Мне нужно стать совсем иной.
   В родильный дом я приехала вовремя - вдова Марка Семеновича Горнего, как мне сказали в приемном покое, уже находилась в предродовом отделении.
   Я помчалась вверх по лестнице, преследуемая воплями медсестры. Мне нельзя было опоздать.
   У дверей родильной я остановилась, тяжело дыша.
   Рожала только одна женщина, значит, это она и есть. Совсем еще девочка, надо же, моложе меня. Помоги ей Бог. А я свою задачу выполню - восстановлю равновесие. Ведь для чего-то моя мать должна была встретиться с этим парнем. И только нелепая ошибка, о которой столько твердила мне мать, помешала этому. Пусть не в этом поколении, не в следующем, но раз уж все равно моя жизнь пошла против шерсти, что мне за нее цепляться. Когда-нибудь все наладится и пойдет по предначертанному пути. Я уже знала, как это сделать. Была возможность отрепетировать на вонючем мужике и на Сергее Юрьевиче. Ну, вот и все. Я напряглась, обратила взор внутрь себя. Вот она, та точка, которая через минуту взорвется, унося меня в небытие. Хотя, что я говорю, я знаю путь, по которому мне следовать, я знаю, где водворится моя душа, расставляя все по своим местам. Вот оно, знакомое состояние невесомости. Сейчас будет взрыв, затем полет, еще пара усилий, и я вернусь к исходной точке.
   Скоро, скоро, через несколько минут родится прекрасная девочка. Я незримо стояла возле врача, уговаривавшего будущую мамашу тужиться сильнее. Роды были трудными. Но я знала, что все пройдет благополучно. И моя мятущаяся душа успокоится в невинном создании. И я все начну сначала. И на этот раз никаких ошибок.
  
   43.
   Старшему следователю было грустно. Последнее дело развалилось, как песочный домик: Сергей Юрьевич погиб при странных обстоятельствах, Филин спятил, да, может, оно и к лучшему. Причину гибели Полины мы не узнаем никогда: вскрытие показало невероятную картину - мозг словно взорвался изнутри. У такой молодой и здоровой девицы. И где померла-то - в родильном доме, когда рожала вдова недавно погибшего писателя. Какой черт понес ее туда? Какая тут связь? Да уже и не суть важно. Если что-то замышлялось, мы уже никогда не узнаем, что именно и какую роль в этом играла эта девица. Ну и ладно, источник угрозы устранен, наверху могут быть спокойны. Одно жаль, на этом пустяковом, в принципе, деле потерял молодого перспективного сотрудника. А с виду такой крепкий парень. Ну и дай Бог ему счастья в этом монастыре, идиот юный. Тридцать три года - возраст сложный. А такая карьера перед ним открывалась. Хотя, я тоже когда-то мечтал, а что получил? И где она, правда жизни?...
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"