Чвалюк Андрей Николаевич : другие произведения.

Сигналы утонувшего маяка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первые четыре десятка лет колония на планете Штиль развивалась по установленному плану, но, как впоследствии оказалось, ни ученые специалисты прародины, ни суперкомпьютеры не смогли полностью просчитать такую переменную, как человеческий фактор. И когда часть населения хочет влиться в галактическое сообщество, а другая изолировать планету от остального человечества - войны не избежать. Сможет ли цепочка случайных событий прекратить кровопролитие или наоборот приведет к взаимному истреблению - покажет время. Если оно у них будет.


    []
  
   Редактор: Д. Потулапов
   Художник: Д. Челноков
   Корректор: Н. Носова
  
  
   Глава первая
   Дети войны
  
  
   Здание театра было заполнено под завязку. Несмотря на все ужасы раскола, тяжелые годы восстановления и кровопролитные сражения первых лет войны, грамотная демографическая политика правительства привела к тому, что население колонии неуклонно приближалось к его первоначальному количеству.
   Иван разместился на балконе и с этой высоты наблюдал, как старшеклассники, которых собрали со всего атолла, ерзают в предвкушении начала мероприятия. История колонизации со всеми ее подробностями входила в обязательную школьную программу, и ее первые четыре десятилетия были детально изложены в старых учебниках, подкреплены множеством голофильмов и материальных носителей информации. Но сегодня перед учащимися выступит представитель первого поколения колонистов, один из самых старейших жителей Кольца и очевидец событий, которые случились после раскола.
   Парень вспомнил день, когда сам, будучи школьником, услышал этот рассказ, и по его телу непроизвольно пробежали мурашки. Богатое детское воображение тогда ярко рисовало картины ужасов, озвученных лектором, и с годами эти краски ничуть не потускнели. В кругу семьи тема темных лет никогда не поднималась и маленький Ваня, до той самой лекции, даже не догадывался, что пришлось пережить патриарху его рода. Соответственно, по приходу домой дедушка Женя был подвергнут детальному расспросу. Но на некоторые вопросы старик тогда не ответил, сославшись на юный возраст внука, дав обещание вернуться к ним позже. Однако это позже до сих пор не наступило. И вот теперь, едва сойдя на берег после окончания карантина, оператор ПКРК[1] увидел расклеенные в военном порту афиши и вспомнил об оставшихся без ответа вопросах.
   Старенький, как и всё вокруг, автобус быстро довез Ивана до центра города. Закинув домой сумку, парень, не став переодеваться в гражданскую одежду, поспешил к театру. Здание театра тоже знавало лучшие времена. Штукатурка выцвела и местами облезла, обнажив бетонную основу. Статуи перед входом давно требовали реставрации, но с тех пор, как главенствующее положение в правительстве заняли милитаристы, финансирование культурных учреждений серьезно урезали. Новых пьес больше не ставили. Кино приобрело сильный пропагандистский характер, направленный на разжигание ненависти к врагу и повышению производительности труда работников тыла. Будучи военным, Иван не мог не согласиться с такой политикой. За три года службы на корабле он на своем личном опыте увидел, как интенсивно стала развиваться военная промышленность после полного перехода на военные рельсы. Частичная автоматизация поспособствовала уменьшению экипажей военных кораблей и облегчению службы матросов. Боевые вахты стали длиннее, но зато и время между ними, которое команда проводила на берегу, тоже увеличилось, что не могло не радовать молодого неженатого парня. Однако разнообразие развлечений во время этих увольнительных серьезно пострадало. После месяца морской вахты и недели карантина в порту молодой организм жаждал веселого времяпровождения, но возможностей для этого с каждым разом становилось все меньше и меньше.
   Иван быстрым шагом зашел в фойе театра и вставил личную карточку в прорезь идентификатора. Дождавшись разрешительного сигнала аппарата и ответив на кивок вахтера, он поспешил на лестницу, ведущую на балкон. Заняв одно из последних оставшихся свободными кресел, моряк снял парадную фуражку и, пригладив рукой волосы, приготовился окунуться в прошлое. Прозвучал звонок, и свет начал медленно гаснуть. Зажглись софиты, и в освещенный ими круг сцены, посреди которого располагался стул, медленно шагнул высокий седой старик. На душе у Ивана потеплело. Несмотря на то, что он не видел деда всего полтора месяца, он уже успел соскучиться.
   Евгений Кузнецов был ценным специалистом для колонии. Будучи одним из первых людей, которые ступили на планету Штиль, он прошел полное мнемографирование[2], и в его голове, как в компьютере, содержались все знания необходимые колонистам для выживания и постройки высокоиндустриального общества. И, несмотря на то, что эти знания носили сугубо теоретический характер, а навыки нужно было еще наработать, у Евгения Кузнецова было достаточно времени, чтобы освоить множество профессий так необходимых для жизни на чужой планете.
   Четыре дня в неделю дедушка Женя жил и работал на Вулкане, огромной скале, расположенной в центре кораллового острова, где числился главным инженером сразу на нескольких производственных предприятиях. Еще два дня он преподавал в академии, и только воскресенье проводил дома с семьей. Обычно, за время своих краткосрочных увольнительных на берег, Иван виделся с дедом всего два-три раза. Поэтому с удовольствием приготовился слушать его традиционную лекцию для выпускников школ. Старик на сцене занял выделенный ему стул, откашлялся и сильным не по возрасту голосом начал свой рассказ.
   - Здравствуйте, дети! Меня зовут Евгений Кузнецов. Сегодня я проведу для вас небольшой экскурс в историю планеты, ставшей для всех нас домом. Как Вы уже знаете, планета Глизе 1214 b, названная впоследствии Штиль, из-за отсутствия таких явлений, как высокие приливы, штормы и прочие сильные океанические волнения, полностью покрыта водой. Единичными проявлениями суши выступают древние вулканы и образующиеся вокруг них коралловые атоллы. На один из таких атоллов почти сто лет тому назад и приземлились колониальные модули. Началось терраформирование, основными задачами которого было понижение температуры воздуха и уровня мирового океана. Местные формы жизни, которые находились в позднем палеозое, только начали выбираться на сушу. Спровоцированное терраформированием резкое падение температуры и осушение мелководья многократно ускорило этот процесс. Мы помогли планете быстрее перейти на следующий геологический период, а она в ответ щедро поделилась с нами полезными ископаемыми. Были обнаружены выходы полиметаллических руд, разведаны большие запасы нефти и природного газа. Колония быстро вышла на индустриальный уровень и приступила к выполнению своей основной задачи - постройке и выводу на орбиту гипермаяка, который должен был соединить все людские колонии в единое сообщество. Гипертрассы уменьшают время перелета между различными звездными системами с десятков лет до десятков часов и открывают широкие возможности для межзвездной торговли, информационного обмена и туризма, но случилось непредвиденное.
   В колониальной администрации собралась группа людей, объединенных общими опасениями касательно утраты независимости нашей колонией. Ганс Леманн и его единомышленники на примере исторических фактов пытались доказать окружающим, что преобладающей целью колонизации новых земель всегда выступала корыстная составляющая. И что впоследствии колонии становились сырьевыми придатками метрополий и были вынуждены с оружием в руках отстаивать свою независимость. Поэтому, чтобы не повторить их судьбу, чиновник предлагал свернуть проект запуска гипермаяка и придерживаться политики изоляции планеты.
   Сначала они были в меньшинстве, но, как вредоносная плесень, их идея стала распространяться по всем вертикалям власти, заражая умы людей. Все больше чиновников начинали верить в то, что после запуска гипермаяка из портала вывалится космический флот, земляне заместят собой все руководящие должности и навяжут собственную программу развития и жизни колонии, лишив местных жителей права на самоопределение.
   Старик потупил взгляд и замолчал, но вскоре снова заговорил. Его и без того сильный голос, усиленный акустикой зала, прогремел под сводами.
   - Конечно, все их опасения не имели под собой почвы. Уровень социально-культурного развития на планете Земля на момент отправки Корабля-колонизатора был настолько высок, что подобные захватнические настроения просто не могли возникнуть. Единое планетарное правительство, сбалансированная экономика, высокоразвитая техносфера, отсутствие войн, религиозных и расовых конфликтов - опасения изолятов на этом фоне были просто абсурдными. Однако колониальная администрация раскололась на два лагеря. Идеологические противники никак не могли договориться между собой: одни требовали изолировать планету, другие, наоборот, - бросить все силы и ресурсы на скорейшую интеграцию в галактическое сообщество. Их противоречивые курсы привели к стагнации, и тогда на помощь пришел искусственный интеллект.
   Один из андроидов[3], прибывший на планету вместе с будущими колонистами и отвечающий за социальную организацию молодого общества, в последние годы был молчаливым наблюдателем, но деструктивные тенденции в колониальной администрации вынудили его вмешаться. Социальный инженер посоветовал противоборствующим сторонам вынести вопрос космополитизации планеты Штиль на всеобщий референдум, по результатам которого предлагалось принять окончательное решение. Уставшие от беспочвенных споров изоляты и интегранты с радостью ухватились за эту идею и начали публичную пропаганду своих программ.
   Прошедший вскоре референдум показал, что абсолютное большинство населения колонии твердо поддерживают план интеграции в галактическое сообщество. Изоляты объявили о роспуске своей партии и приобщились к работе по реализации интеграционного плана. Так все думали.
   Старик горестно вздохнул.
   - Но на самом деле Леманн и его приспешники не отринули своих взглядов. Изоляты ушли в подполье, создали глубоко законспирированную тайную организацию и начали подготовку к событиям, последствия которых мы ощущаем до сих пор. Через несколько месяцев, когда большая часть населения колонии собралась на центральной площади и ожидала праздничного салюта в честь тридцатишестилетней годовщины высадки на планету, по всей территории атолла прокатилась череда взрывов. За несколько минут колония лишилась металлургического комбината, нефтеперерабатывающего завода, электростанции, опреснительной станции и большей части водопровода. Остров погрузился в темноту, разбавленную заревом частых пожаров.
   Предшествующий этому столб пламени, вырвавшийся из вершины скалы, стоящей в центре атолла, навел остальных жителей на мысль о начавшемся извержении вулкана. Население в панике попряталось, а изоляты воспользовались всеобщей сумятицей и неразберихой. Под покровом темноты они демонтировали с важных производственных линий главные управляющие процессоры, разрушили ключевые механизмы систем автоматической сборки, собрали и вывезли неприкосновенный запас продовольствия, запасных частей и ценного сырья. Заговорщики сумели увести практически весь флот, включая единственный танкер, а оставшиеся суда затопили прямо в гавани. На гигантскую баржу они погрузили герметичный модуль генетического банка вместе с обслуживающим персоналом, который нес вахту.
   С наступлением рассвета самые смелые поселенцы начали покидать убежища, и им открылась поистине мрачная картина. Нефтеперерабатывающий комплекс все еще горел, выбрасывая в небо удушливые клубы дыма, периодически застилающие солнце. От гари щипало глаза и першило в горле, смочить которое было нечем, так как разрушенный водопровод больше не поставлял пресную воду. Повсюду бродили растерянные, перепачканные сажей люди. Радужные разводы пролитого топлива растеклись по всей гавани. Местами из воды торчали мачты и надстройки затопленных судов. Информационная сеть не давала отклика, не было электричества, и никто не знал, что все-таки произошло.
   Пожары потухли сами, мертвые тела удалось собрать и кремировать до того, как началась эпидемия, однако, как жить дальше было неясно. Руководители колониальной администрации или погибли, или пропали без вести. Катастрофически не хватало питьевой воды, продовольствия и медикаментов. Тяжелые условия пробудили в людях низменные инстинкты: начались драки за предметы первой необходимости. Тогда власть в свои руки взяли представители служб безопасности производственных предприятий острова. Они объединились и, вооружившись иглопистолетами, которые хранились в музее колонизации, организовали сбор и распределение пищи и воды среди выживших.
   Позднее, вышедший на связь персонал космодрома, расположенного в кратере вулкана, рассказал, что никакого извержения не было. Виденный всеми столб огня был следствием взрыва заправленной и уже готовой к старту ракеты. Через четыре дня на Кольцо прибыл катер с одной из нефтепромысловых платформ. Обеспокоенные отсутствием связи с островом нефтяники приплыли разузнать причину радиомолчания и остались помогать восстанавливать инфраструктуру. Позже к ним присоединились технические специалисты космодрома и оставшиеся в живых ученые. С тех пор начались темные годы.
   Наладить массовое производство синтетической пищи так и не удалось, но океан был богат рыбой и съедобными водорослями, поэтому после того, как подняли часть затопленных судов, колония полностью перешла на дары моря. Опреснительную установку и водопровод починили. Удалось собрать кустарную нефтеперегонку. Один из сухогрузов переоборудовали в танкер, и теперь он регулярно курсировал между атоллом и нефтепромысловыми платформами. Жизнь потихоньку налаживалась. Несмотря на то, что индустриальный уровень колонии был отброшен на десятилетия назад, и быстро поднять его до прежних величин не было никакой возможности, уже через четыре года рождаемость превысила смертность. Но затишье длилось недолго.
   Странности начали замечать практически сразу. Рыбаки, выходившие на промысел, часто сообщали о виденных на горизонте чужих судах. Точнее, очертания плавсредств были знакомые, и даже иногда удавалось разглядеть их названия, полностью совпадающие с названиями судов, пропавших во время катастрофы. Но на контакт эти суда не шли, на запросы по рации не отвечали, а при попытках сблизиться меняли курс и на максимальной скорости уходили от преследования. Со временем эти суда стали все чаще попадаться на глаза и все смелее себя вести. Когда одно из них бросило якорь прямо напротив выхода из гавани и провело на рейде весь день, новая колониальная администрация приняла решение любыми путями выяснить правду о таинственных гостях.
   Под покровом ночи группа смельчаков на надувных весельных лодках подплыла к стоящему на якоре судну и забралась на борт. Нейтрализовав часовых при помощи транквилизаторных игл, спецгруппа взяла в плен спящую команду. Вот тогда и прояснились события четырехлетней давности. Коварный план Ганса Леманна состоял в том, чтобы полностью разрушить коммунальную инфраструктуру колонии, лишить ее запасов и технических возможностей для восстановления. А когда измученное голодом и болезнями население вымрет - вернуться и, используя демонтированные узлы и агрегаты, снова восстановить изначальный уровень технического развития. Но уже для себя и своих прихвостней.
   - Леманн выделил нам всего четыре года, - старик повысил голос, - однако мы еще живы.
   Зал взорвался восторженными криками и аплодисментами.
   - Дальнейшее развитие событий вы знаете. Когда изоляты поняли, что их план провалился, они начали захватывать наши рыболовецкие суда, убивать их команды. Устраивать диверсии на водорослевых фермах и всячески вредить жителям Кольца. В ответ мы были вынуждены создать армию, изготовить оружие и охранять свое побережье и прилегающие воды. Но и враги не сидели без дела. С каждым годом гонка вооружений все усиливалась. Ни дня не проходило без стычки, постоянно гибли люди. Нас спасало лишь то, что изоляты изначально были в количественном меньшинстве. Жители Кольца не имели военного опыта, но они защищали родную землю и готовы были ради ее благополучия и спокойной жизни своих жен и детей на любые подвиги.
   С тех пор прошло тридцать лет. Тридцать лет непрекращающейся войны, смертей и лишений. Но нас с каждым днем становится все больше, наша армия и военно-морской флот как никогда сильны и боеспособны. Уже давно ни один военный корабль изолятов не рискует приближаться к нашим берегам, но до полной победы еще далеко.
   Голос старика снова взметнулся к самому полотку.
   - Мое поколение помнит мирное время, но вряд ли застанет его снова, однако все шансы на это есть у вас. Вы можете стать последними детьми войны и первыми свидетелями начала новой эпохи - эпохи межзвездной интеграции.
   Зал снова потонул в шуме оваций.
   Когда лекция закончилась, школьники организованными группами покинули здание театра. Иван вышел вместе с ними и, опершись о колонну, стал ждать дедушку. Когда его высокая долговязая фигура показалась в дверном проеме, Иван оторвался от архитектурного элемента и шагнул навстречу.
   - Внучек, - Евгений Кузнецов расплылся в улыбке, сделал два быстрых шага и обнял Ивана.
   Длины его рук едва хватило, чтобы обхватить широкие плечи внука. И если ростом они были похожи, то геометрией тела Иван явно пошел в отца. Дедушка отстранился, продолжая держать руки на плечах Ивана, и оглядел его заботливым взглядом. Форма как всегда идеально выглажена, но даже если бы она была помятой, то сама бы расправилась на мускулистом теле парня. Начищенная пряжка ремня сверкает на солнце, и таким же огнем горят глаза старшего матроса.
   "Красавец! И куда только девушки смотрят..."
   - Подруге уже сообщил о своем прибытии? - задал вопрос Евгений.
   - Да, - ответил Иван, - позвонил ей перед выходом из карантина, но сначала хочу проведать Тиреса.
   - Ох, не доведет тебя до добра дружба с этим шалопаем, - закачал головой дедушка Женя.
   - Деда, ну перестань. Каждый раз одно и то же.
   - Ты мой единственный внук, и я переживаю, чтобы ты не связался с плохими ребятами.
   - Плохие ребята живут на острове Гремучий, и для того чтобы они держались от меня подальше, в моем ведении есть четыре ракеты класса "Гарпун", - отшутился Иван. - А Тирес, просто рос без родителей, и некому было привить ему правильное воспитание. Поэтому я по мере сил компенсирую этот пробел. У тебя, кстати, есть свободная минутка?
   - Для внука у меня есть целый свободный час, - улыбнулся Евгений Кузнецов.
   Они спустились со ступеней театра и заняли одну из скамеек на площади Первого шага, которую уже начали украшать к празднику.
   - Как дела на службе? - поинтересовался у Ивана дедушка.
   - Да все спокойно. То танкер сопровождаем, то охраняем рыболовные траулеры. Медалей за такое не дают, но зато и терять боевых товарищей не приходится. А как твоя работа? Удалось нарезать крупный калибр?
   - Удалось. Один экземпляр уже готов и ждет выводов правительственной комиссии.
   - Далеко будет стрелять?
   - По расчетам выходит минимум тридцать два километра, посмотрим, как пройдут испытания.
   - Неплохо. Однако сколько таких орудий установят на линкор - максимум четыре-шесть? Все равно это капля в море.
   - Ваня, - покачал головой дедушка, - ты недооцениваешь роль капель. В девятнадцатом веке на матушке-Земле жил поэт, если перевести его произведение на лингв, оно зазвучит так.
   Евгений Кузнецов устремил взгляд вдаль и начал декламировать.
  
   Законов природы немало,
   Один привести готов:
   Чтоб море не высыхало,
   Капли нужны с облаков.
   Однако в погоду ненастную,
   Когда волны морщат гладь,
   Лишняя капля несчастная
   Способна потоп вызывать[4].
  
   - Что такое "потоп"? - задал вопрос Иван.
   - Потоп - это когда вода в водоеме поднимается настолько, что заливает прибрежные земли, нанося вред промышленности и сельскому хозяйству. Вот и в случае с новой крупнокалиберной артиллерией - пусть ее немного, но она может стать тем фактором, который перевесит чашу весов в нашу пользу, и многолетнее противостояние закончится победой.
   - Верится с трудом, - скептически хмыкнул Иван.
   - Человек всегда надеется на лучшее. Я, например, надеюсь, что правительство делает ставку не только на дальнобойную артиллерию. И общение с коллегами подтверждает мои догадки. В любом случае какой-то из новых проектов сработает и вызовет эффект лавины.
   - Лавины? - переспросил Иван, услышав еще одно незнакомое слово.
   И Евгению пришлось объяснять никогда не видевшему снега внуку принцип лавинообразного эффекта.
   Они еще немного поговорили о колониальной политике и разошлись по своим делам. Но мысль о том, что даже одна капля может сыграть большую роль, крепко укоренилась в сознании молодого моряка.
  
  
   Глава вторая
   Хромой друг
  
   Тирес жил за городом. Небольшой домик, собранный из стандартных металлопластиковых конструкций еще на заре колонизации, имел типовую планировку и был рассчитан на проживание семьи из четырех человек, но сейчас в нем было всего два жильца.
   Иван отворил скрипучую калитку, пересек заброшенный палисадник, в котором занимались выживанием (по-другому и не скажешь) несколько чахлых цветочных кустов, и зашел в дом. Прихожая встретила его пылью и запустением. Сплетённая из водорослей циновка на полу вся истрепалась и частично скрылась под слоем песка. В углах валялись пустые банки из-под напитков и упаковки от сублимированной еды. Ничто не наводило на мысль о том, что здесь кто-то живет. Но Иван навел справки в конторе нефтедобывающей компании и узнал, что вахта Тиреса закончилась несколько дней тому назад, а значит он, скорее всего, находится дома.
   Парень отворил дверь в ближайшую комнату - никого. Вернулся в коридор, толкнул следующую дверь и тут же поморщился. В нос сразу ударил резкий неприятный запах. Поиски товарища можно было считать оконченными.
   В помещении царила полнейшая темнота. Иван щелкнул выключателем, и когда белый свет озарил комнату, увидел, как сидящее на столе крупное насекомое подняло голову и растопырило острые жвала. Это было единственное движение в комнате, потому что лежащее на кровати тело человека не подавало признаков жизни.
   Иван горестно покачал головой. Шагнув к дальней стене, он поднял поляризационные шторки и открыл окно, впуская в комнату свежий морской воздух. Запах сожженных грязных носков стал понемногу выветриваться. Иван наклонился над кроватью и потряс товарища за плечо. Первые попытки привести его в чувство провалились, пришлось усилить воздействие. Наконец на черном лице открылись глаза. Они мазнули невидящим взором по потолку и с трудом сфокусировались на Иване.
   - Бро! - прохрипело лежащее на кровати тело и приподнялось на локтях.
   Тирес хотел еще что-то сказать, но закашлялся и судорожно потянулся рукой к стоящей на столе бутылке с водой. Утолив жажду, он испустил блаженный выдох и принял сидячее положение. Его нога при этом задела валяющуюся на полу стеклянную колбу с конусообразным утолщением на конце, в которое была впаяна трубка. Иван проводил взглядом звякнувший предмет и укоризненно взглянул на товарища.
   - Опять куришь эту дрянь? - строгим тоном спросил Иван.
   - Без дури жизнь на этой планете была бы совсем дерьмовая, - философским тоном произнес Тирес.
   - Знаешь места получше?
   - Ходят слухи, что на матушке-Земле неплохо живется.
   - Я тоже такое слышал, но чтобы туда попасть, нужно сначала победить изолятов и вывести в космос гипермаяк.
   - Так много дел, - Тирес закачал головой, отчего его длинные спутанные в неопрятные колтуны волосы застучали по тощим плечам. - Пожалуй, подожду прилета гостей здесь. - И он снова улегся в кровать, закинул ногу за ногу и, покачивая ей в такт, стал насвистывать какую-то веселую мелодию.
   - Тир, ты серьезно планируешь весь отпуск лежать в кровати и курить буфотерию? - спросил Иван.
   - А почему бы и нет, Бро! У меня работа нервная, имею право немного расслабиться. Ты знаешь, сколько раз за последний месяц изоляты нападали на платформу?
   - Пять?
   - Семь! А ты знаешь, как мне тяжело бегать вверх-вниз по лестницам! Только вернешься, приступишь к работе, и снова эвакуация. Почти две сотни ступеней вниз, прыжок в катер и романтическая морская прогулка в веере брызг, а через четыре часа в обратный путь, выгрузка и подъем на пятьдесят восемь метров по арматурным ступеням. Иногда, услышав сигнал тревоги, хочется забиться в какую-нибудь щель и просто переждать этот кошмар. Но нельзя, нельзя...
   Тирес снова занял сидячее положение, его руки, лежащие на коленях, слегка подрагивали. Иван присел рядом с ним и приобнял за плечи.
   - Нефть - это кровь нашей колонии, - напомнил он товарищу. - Почти вся продукция предприятий военно-промышленного комплекса или непосредственно изготавливается из нефти, или использует производные ее переработки. И чем больше становится военный флот, тем больше ее требуется. Я помню времена, когда наш корабль сопровождал танкер к платформе и обратно не чаще раза в месяц. Тогда и нападения изолятов на платформу случались пару раз в год. Но сейчас танкер курсирует безостановочно и вывозит практически все, что удается добыть. Изолятам остаются крохи, да и те приходится подгребать регулярно, иначе можно не успеть. Вот они и звереют.
   Тирес вцепился своими длинными пальцами в руку Ивана.
   - Я видел прогноз, составленный капитаном, - зашептал он, - и своими глазами регулярно вижу плачевное состояние оборудования. Износ ключевых узлов достиг критического уровня. Объемы добычи упали и будут дальше уменьшаться. Я боюсь, что однажды, не обнаружив в баках нефти, изоляты просто взорвут наше плавучее нефтехранилище, как сделали с западной установкой.
   - Вот это вряд ли, - заверил Иван товарища. - Своих нефтепромыслов у изолятов нет, а флот будет побольше нашего. Так что пока черная кровь будет хоть немного капать, мы будем продолжать ее делить между собой.
   - А когда насосы окончательно сдохнут - пересядете на весла, как в старых фильмах? - криво усмехнулся Тирес.
   - Надеюсь, к тому времени война закончится, и на заводах смогут изготовить новое оборудование. Так что без работы не останешься, - улыбнулся в ответ Иван.
   Чтобы переключиться с болезненной темы, он спросил:
   - Идешь сегодня на праздник?
   - Что за праздник? - наморщил лоб Тирес.
   - Ну, ты что, - воскликнул Иван, - семьдесят девятая годовщина высадки на планету.
   - А, точно, - хлопнул себя ладонью по лбу Тирес, - я немного потерялся в датах.
   - Все мозги прокурил, - не удержался от подколки Иван.
   Тирес поднял вверх указательный палец.
   - Святой Ксенер, да никогда не сядут его батарейки, лично исследовал психоактивные свойства буфотерия дистихус и не обнаружил вредных последствий от ее применения.
   - И как же он по твоему мнению проводил исследования, - рассмеялся Иван, - накуривал лабораторных мышей?
   - Не знаю, - смутился Тирес, - я брал информацию из ботанической энциклопедии. Вот отобьете у изолятов генетический банк, и сможешь лично спросить об этом у ксеноселекционера. Лучше расскажи, как там служат мои малыши, - и он покачал в воздухе искалеченной ступней.
   Во время первого же боевого рейда корабль, на котором находились только закончившие учебку Иван и Тирес, попал в засаду изолятов и получил пробоину в кормовом отсеке. Взрыв снаряда спровоцировал пожар. Экипаж всеми силами боролся за живучесть. Даже часть орудийных расчётов перебросили на борьбу с огнем. В одну из таких команд и попал Иван. Сбивая языки пламени углекислотным огнетушителем, он первым заметил лежащее на палубном настиле машинного отделения тело. И пока остальные тушили пожар, Иван растаскивал стальные балки, которыми был частично присыпан Тирес. Все бы ничего, но оторвавшийся при взрыве рамный шпангоут[5] при падении воткнулся в настил именно в том месте, где находилась стопа моряка, и отрубил ему все пальцы на левой ноге. Иван вытащил друга из задымленного отсека до того, как тот успел задохнуться или истечь кровью. Остальным мотористам повезло меньше.
   Пожар смогли потушить. Поврежденный корабль остался на плаву и, дождавшись прихода помощи, был отбуксирован в порт. Тирес выздоровел, но быстро передвигаться уже не мог, и был демобилизован по состоянию здоровья. Ему предлагали канцелярскую должность в штабе флота, но он отказался и продолжил работать механиком, но уже в качестве гражданского специалиста. С тех пор прошло почти три года, но при каждой встрече с Иваном Тирес спрашивал, не находил ли тот его пальцев, или просил передать им привет, когда тот вернется на корабль. Иван понимал, что черный юмор над собственным увечьем помогает Тиресу удерживать психику в равновесии, и, как настоящий друг, всегда подыгрывал ему. Вот и сейчас не растерялся.
   - Хорошо служат, мизинец отличился в недавнем бою и представлен к награде.
   - Вот молодец, - радостно воскликнул Тирес, - весь в папочку.
   Чернокожий парень встал и хромая начал обшаривать развешенную на стульях одежду. Сначала предмет гардероба рассматривался на вытянутых руках с разных сторон, потом обнюхивался и отбраковывался. После двух минут поиска механик нашел спортивный костюм, вид и запах которого удовлетворял его минимальным запросам. Он быстро облачился, натянул на ноги старые кеды и заявил, что готов к культурному мероприятию.
   - Хотя нет, нужно сделать еще кое-что.
   Тирес выбежал из комнаты и через мгновение вернулся, держа в кулаке пучок вялых листьев и соцветий. Иван в жесте отчаяния прикрыл ладонью глаза. Шанс выживания цветочных кустов возле дома стал совсем мизерным.
   Принесенный гербарий Тирес бросил на прикроватный столик. Сидящая там полуметровая сороконожка осторожно приблизилась к подношению и, недолго думая, принялась за еду.
   - Она ест земные растения? - удивленно воскликнул Иван.
   - Она ест любую органику, - не без гордости ответил Тирес.
   - Когда-нибудь она и тебя сожрет, - покачал головой Кузнецов.
   - Нет, ты что! - возмутился Тирес. - Щелкунчик меня любит.
   Он протянул руку и погладил членистоногое по блестящему коричневому панцирю. Реликтовая сороконожка оторвала голову от еды и громко щелкнула жвалами, не то подтверждая, не то опровергая слова своего хозяина.
   Парни вышли в коридор. Тирес прикрыл дверь в комнату, потом подошел к циновке, лежащей возле порога, и, нагнувшись, начал отрывать от нее небольшие кусочки. Иван просто задохнулся от возмущения.
   - Так просто, - наконец-то смог произнести он.
   - Хочешь что-то спрятать - положи на самое видное место, - ответил Тирес.
   Он набил карман спортивных штанов сухими водорослями, подмигнул Ивану и вышел из дома.
   - А дверь ты не собираешься запирать? - крикнул Кузнецов вслед удаляющемуся товарищу.
   - Не-а, - ответил Тирес, который уже хромал в сторону автобусной остановки, - может соседям что-нибудь понадобится.
   Иван еще раз окинул взглядом свалку в прихожей, постарался вспомнить, что он видел внутри комнат такого, что может понадобиться другим людям, и, недоуменно пожав плечами, бросился догонять товарища.
  
  
   Глава третья
   Пир во время чумы
  
   Во время поездки Иван пытался взывать к разуму Тиреса. Выдвигал аргументы о незаконности и наказуемости распространения наркотических веществ. Но тот только отмахивался, ссылаясь на свою глубокую бескорыстность, которая не позволяет ему принимать мирские блага в ответ на подаренную щепотку радости.
   - Это не продажа, а угощение, а значит - перед законом я чист. И вообще, ты мне не мамочка, так что хватит читать морали.
   Тирес набросил на голову капюшон и уставился в окно автобуса, показывая, что разговор окончен. Ивану не осталось ничего другого, как тоже сосредоточиться на разглядывании проплывающих за окном пейзажей.
   Атолл, опоясывающий кольцом древний вулкан, так и назывался - Кольцо. Его ширина варьировалась от двух до двух с половиной километров, а в некоторых местах, где отступающий в процессе терраформирования океан обнажил пологое дно, пространство было еще шире. Сама же окружность протянулась без малого на 50 километров и еще на заре колонизации была поделена на сектора, между которыми курсировали автобусы. Примерно четверть всей территории Кольца занимала промзона, которая раскинулась в северной части атолла. На ней располагался нефтеперерабатывающий комплекс, газгольдеры, склады топлива, работающая на мазуте электростанция и предприятия коммунальной инфраструктуры. Еще четверть территории, западнее промышленного сектора, было выделено под жилую застройку. В центре города преобладали стеклобетонные многоэтажные здания, административные сооружения и конторы колониальных предприятий, учреждения культуры и образования. На окраинах жилой зоны, вдоль идущей по всей окружности острова дороге, стояли небольшие частные домики. Несмотря на окружающие их пасторальные пейзажи, большинство строений пустовало. Страх перед морскими десантами изолятов еще не выветрился из памяти, поэтому люди старались держаться скученно и селились поближе к расположениям воинских частей и стационарным огневым точкам, охраняющим вход в гавань. Небольшое пространство занимали фермы, где выращивали земные растения и разводили животных. Поля были накрыты специальными мелкоячеистыми сетками, которые не только рассеивали яркий свет местного светила, но и хорошо пропускали атмосферные осадки. Однако урожаи были скудными. Бедные местные почвы и слишком жаркий климат не способствовали интенсивному земледелию, зато широко культивировались полезные водоросли. Практически вся внешняя часть мелководья острова была отдана под водорослевые фермы. Часть их урожая шла в пищу людям и животным. Из них делали натуральные ткани, лекарства, удобрения. Некоторые виды использовались для получения йода и соды.
   Совсем маленькое пространство, по сравнению с остальной территорией острова, было выделено ученым для исследования эндемической флоры и фауны. Огороженная территория парка занимала южную часть атолла. Эта территория практически не претерпела никаких изменений со времен первых поселенцев: пятиметровые хвощи и папоротники и снующие среди них огромные насекомые позволяли наглядно убедиться в верности классических, разработанных еще на Земле, эволюционных теорий. Правда, в последнее время многие исследовательские программы свернули, а реликтовый парк передали военному училищу. И теперь будущие морские пехотинцы отрабатывали там навыки выживания в дикой природе. С учетом того, что все боевые действия велись или в открытом море, или на палубах кораблей, логики в этом не усматривалось. Но командование училища, руководствуясь старинной поговоркой, что "незадействованный курсант - потенциальный преступник", старалось не давать скучать своим воспитанникам, периодически привлекая их на различные работы или тренировки.
   Не успел Иван вспомнить училище, как на очередной остановке в салон автобуса зашел человек, который на всем протяжении обучения отравлял курсантам жизнь. Так им казалось в начале. Но после окончания училища его вклад в формирование взрослой самостоятельной личности был пересмотрен и уважение к командиру роты существенно выросло.
   Цепкий взгляд Константина Хозлова быстро навелся на парадную форму Ивана. Глаза старого полковника прищурились. Он опознал своих бывших подчиненных.
   - Встать! Смирно! - внезапно рявкнул он.
   Ноги Ивана и Тиреса среагировали на команду быстрее, чем мозг успел осознал ее абсурдность. Так и не завершив строевую стойку, парни снова опустились на сиденья автобуса.
   - Здравия желаю, товарищ полковник, - поздоровался Иван.
   - И тебе не хворать, - ответил Хозлов, и его щека непроизвольно задергалась: последствия старой контузии преследовали ротного уже не один десяток лет.
   - Что вы прыгаете, как баобабы, - рассмеялся он, - забыли, что в общественном транспорте команда "Смирно" не подается.
   - Товарищ полковник, баобабы не прыгают, это деревья. Вы опять все напутали, - сочувствующим тоном произнес Тирес.
   - Тилисма, подойди-ка сюда, - ласково произнес Хозлов и поманил Тиреса пальцем.
   Ладонь его второй руки при этом сжалась в кулак. Нрав старого военного был суров и в тех случаях, когда ему не хватало слов, а это бывало часто, он не гнушался физическими методами воспитания курсантов.
   - Я лучше тут посижу, - ответил Тирес и плотнее прижался плечом к оконному стеклу автобуса.
   - Куда собрались? - спросил Хозлов у Ивана, моментально потеряв к обидчику интерес.
   - На площадь. Погулять, поесть мороженого, салют посмотреть.
   - Тебе на корабле салютов не хватает? - нахмурился ротный.
   - Хватает, - грустно протянул Иван. - Но других развлечений все равно нет.
   - Приходи ко мне в училище, я быстро развею твою скуку.
   - Нет, спасибо. Я уж как-нибудь сам.
   Автобус подъехал к нужной остановке, и празднично одетый народ начал неспешно покидать салон. Тирес попытался прошмыгнуть мимо полковника, но тот успел воткнуть кулак ему в бок.
   - Ай! Зачем? - воскликнул парень, хватаясь за ушибленное место.
   - В профилактических целях, - коротко ответил бывший командир.
   Троица вышла на остановку, и Тирес предусмотрительно отошел в сторону. Солнце клонилось к закату, и дневная жара начала спадать. После душного салона автобуса было приятно просто стоять и дышать насыщенным солью воздухом. Иван запрокинул голову. Хозлов тоже уставился на покрытое редкими облаками небо. Вся облачность сконцентрировалась над островом, тогда как над морем простиралась бесконечная синь, и в лучах заката невозможно было различить линию горизонта, разделяющую море и небо.
   - Какое небо голубое... - вздохнул Хозлов.
   - Для голубых оно всегда такое, - бросил Тирес и быстро захромал в сторону главной площади города.
   - Ах, ты ж сучонок, - лицо полковника побагровело. Щека опять задергалась в нервном тике. - Тилисма, два наряда вне очереди, - крикнул он вслед удаляющемуся парню.
   - А вот и фиг! - донесся издалека радостный голос. - Я уже три года как дембельнулся.
   Хозлов скрипнул зубами и развернулся к Ивану.
   - Кузнецов, когда вернешься на корабль, доложишь командиру, что тебе объявили два наряда вне очереди.
   - А мне-то за что, - возмутился Иван.
   - За пособнические действия, приведшие к оскорблению боевого офицера.
   - Ну, товарищ полковник...
   - Я что сказал?
   - Есть два наряда вне очереди, - смирившись, произнес Иван и, отдав честь, бросился догонять Тиреса, пока Хозлов не придумал ему новое, более суровое наказание.
   Поравнявшись с другом, он отвесил ему звонкую затрещину. Прыжку, который при этом совершил тощий механик, могли бы позавидовать многие легкоатлеты.
   - А, это ты! - воскликнул Тирес, потирая затылок. - А я уже подумал, что это полковник решил меня догнать. Чего дерешься?
   - Это я тебе еще мало врезал, - прошипел Иван, - вечно мне достается из-за твоих шуточек.
   - Прости, Бро. Я же не со зла, - Тирес скорчил жалостливое выражение лица. - Мир? - он протянул руку.
   - Ладо, живи, - Иван пожал протянутую руку, - пошли посмотрим, чем в этот раз нас решили порадовать организаторы праздника.
   Организаторы расстарались на славу. Центр города был весь украшен яркими флажками и разноцветными фонариками. По всему периметру площади Первого шага расставили ларьки и палатки, предлагавшие горожанам немудренные развлечения и сладости. Запустили музыкальный фонтан (его включали только по большим праздникам), между струй которого сейчас бегала визжащая от восторга малышня. Все предвещало хорошее времяпровождение, однако, сделав круг, парни приуныли. Все аттракционы и угощения были рассчитаны исключительно для детей.
   Тирес встретил каких-то своих знакомых и откололся, а Иван направился в сторону академии, на ступеньках которой он договорился встретиться с Яной. Проходя мимо ларька со сладостями, он заметил худенького мальчишку, лет шести-семи, который протягивал продавцу свою личную карточку. Подойдя поближе, он услышал окончание разговора.
   - Прости малыш, но ты уже выбрал свой лимит кредитов на сегодня.
   Из глаз мальчугана брызнули слезы и покатились по измазанным ярким кремом щекам. Он отвернулся от продавца и начал засовывать карточку в нагрудный карман линялой рубашки. Иван разглядел цвет пластикового прямоугольника - фиолетовый. Такого же цвета была карточка Тиреса, когда он прибыл на призывной пункт военного училища. Мальчик был сиротой. Что было неудивительно, учитывая три десятилетия непрекращающейся войны. Раньше полных сирот было еще больше, но потом директивой правительства женщинам запретили нести службу на боевых кораблях и в подразделениях береговой охраны, и детские дома опустели. Но как видно не полностью. Иван и сам рос без отца. Корабль, на котором тот служил, подвергся воздействию химического оружия изолятов. Отравляющее вещество было тяжелее воздуха: выжила только та часть команды, которая находилась в надпалубных надстройках.
   - Проклятая война, - подумал в сердцах Иван, - ребенок, мало того, что лишился родителей, так еще и не может получить на праздник лишнее пирожное. Он решительно шагнул к ларьку, доставая свою личную карточку.
   - Спишите с моего счета, - тихо обратился он к продавцу, кивнув на ребенка.
   - Вообще-то не положено, - попытался возразить продавец, но нахмуренные брови Ивана быстро его переубедили. Мужчина пробил покупку и протянул парню вафельный кораблик, трубы которого были наполнены ярким суфле таким образом, что казалось, что из них вырывается разноцветный дым.
   Иван осторожно взял пирожное и, подойдя к сироте, протянул ему лакомство.
   - Возьми, малыш, продавец ошибся, у тебя еще были на счету кредиты.
   Мальчик быстро стрелял глазами то на протянутое угощение, то на рослого незнакомого моряка. Но соблазн был слишком велик, и он выхватил пирожное из руки Ивана и тут же откусил у кораблика всю корму.
   Парень рассмеялся. Взлохматив сироте и без того спутанные на голове волосы, Иван развернулся и пошел в сторону академии. На душе было гадко.
  
  
   Глава четвертая
   Любовь и комары
  
   Когда Иван увидел поднимающуюся по ступеням Яну, он уже успел немного успокоиться. Крепкая психика военного и то, что Яна в лучших традициях классики опоздала на 15 минут, вернули его в обычное эмоциональное состояние, но вид плачущего ребенка ярко отразился в памяти.
   Яна вспорхнула на площадку и сразу же бросилась Ивану на шею. Они страстно поцеловались.
   - Ты опять опоздала, - деланно обиделся он.
   - Я тут ни при чем, - ответила девушка. - Была большая очередь на паромной станции: жители космогородка тоже ехали на праздник.
   Старый вулкан, возвышавшийся в центре атолла, или как его называли в народе - "Скала", еще в первые десятилетия колонизации планеты был изрыт вдоль и поперек. Там и сейчас велась добыча редкоземельных металлов, потребность в которых заставляла шахтеров углубляться все дальше в недра планеты. Когда началась война, все военные производства и склады колониального резерва разметили в старых шахтных выработках. Это было не совсем удобно в производственном плане, зато идеально вписывалось в концепцию обеспечения безопасности. События раскола многому научили выживших интегрантов. Теперь взорвать заводы и ограбить склады было невозможно.
   С Яной Иван познакомился год назад, когда, вернувшись с очередного рейда, решил заскочить к дедушке на работу. Он как раз выходил из проходной завода, а она заходила, неся в руках охапку чертежных тубусов. Этот груз и не позволил им разминуться. Помогая собирать рассыпавшиеся по полу пластиковые цилиндры, Иван встретился с девушкой глазами и влюбился с первого взгляда. Яна тоже не скрывала свой интерес к высокому плечистому моряку и согласилась встретиться с ним после работы. Так и начались их отношения.
   Яна получила в академии какую-то редкую специальность и теперь работала в Кратере в исследовательском комплексе на самой вершине Скалы. Ранее там располагался космодром и центр управления полетами, но после того, как во время раскола изоляты взорвали единственную ракету, космическую программу приостановили. Космос теперь был так же далек как Иванов дембель. Однако сам комплекс функционировал. Что там сейчас исследовали, никто из простых смертных не знал. Подъемник, который вел на вершину Скалы, охранялся вооруженными подразделениями службы безопасности колонии, и, не имея специального пропуска, к нему не стоило даже приближаться.
   - Лучше скажи, как тебе мое новое платье?
   Яна закружилась на каблуках, отчего тонкая шелковистая материя взметнулась вверх, переливаясь в свете фонариков. Платье было и, правда, красивое. Оно плотно облагало фигурку девушки, подчеркивая все ее прелести.
   - Шикарное, - закивал головой Иван. - Где взяла?
   - Начальник подарил, в качестве премии за успешно завершенный проект.
   - Опять этот начальник, - просипел Иван, - вот бы мне с ним поговорить наедине, глядишь, он и мне что-то подарит.
   - Зайчик, ну перестань ревновать. Я люблю только тебя, а Дмитрий Павлович просто очень добрый. Я тебя с ним обязательно познакомлю, и ты увидишь, что все твои опасения беспочвенны, - защебетала девушка. - Пошли лучше танцевать.
   Солнце уже окончательно зашло. Партийные лидеры и глава колониальной администрации закончили произносить свои высокоидейные речи и освободили сцену для музыкантов. Иван взял девушку за руку, и они сбежали со ступеней на площадь, чтобы быть поближе к сцене. Где и столкнулись с Тиресом.
   - Любимая, давно хотел тебя познакомить. Это Тирес, мой друг и бывший сослуживец. Тирес, это моя девушка, Яна.
   Тирес видимо уже успел где-то догнаться. Даже при свете фонарей было видно, что склеры его глаз налились кровью, а зрачки расширились. Он кивнул немытой головой и попытался щелкнуть каблуками, но кеды заскользили по плитке, которой была покрыта площадь Первого шага, и он чуть не упал. Яна хихикнула. Тирес прекратил свою пантомиму и протянул ладонь для рукопожатия, но сегодня явно был не его день. С темного неба спикировал комар и уселся прямо на тощее запястье механика. Представитель местных птериготов[6] отличался крупным размером, одно только его брюшко было с мизинец взрослого человека.
   - Пардон мадам, - снова начал кривляться Тирес и, подняв другую руку, щелчком отправил комара во тьму. Но местный кровосос видать серьезно настроился сегодня отобедать. Не прошло и пары секунд, как он вернулся и, нарезав круг над головой Тиреса, снова уселся тому на запястье.
   - Вот настырный, - возмутился бывший матрос и, прежде чем Иван успел его остановить, со всей силы шлепнул по комару ладонью. Во все стороны полетели склизкие внутренности, чудом не попав на новое платье Яны.
   Растерянный Тирес с брезгливостью на лице рассматривал свои руки. Он уже собирался вытереть их об штаны, но вспомнил о том, что рядом с ним стоит девушка и, извинившись, побежал в сторону подземного перехода, где находился туалет.
   Яна задыхалась от смеха. Ее щечки порозовели, из глаз лились слезы.
   - А он забавный, - наконец смогла произнести она.
   - Ага, - кивнул Иван, - повезло, что в этот раз от его забав пострадал только комар. Кстати, о комарах.
   Парень достал из нарукавного кармана форменной куртки пластиковый тюбик, похожий на губную помаду, снял колпачок, подкрутил колесико и обработал репеллентом лоб, шею и кисти рук.
   Яна сморщила носик:
   - Опять мажешься этой вонючкой.
   - Прости, солнце, по-другому нельзя.
   Если бы в колонии существовал свой вариант книги рекордов Гиннеса, то Иван вошел бы в нее как единственный человек, для которого местные комары были смертельно опасны. Внезапно проявившаяся генетическая предрасположенность к аллергии обнаружилась у него во время тренировки на выживание, когда их учебный взвод забросили в местные джунгли. Куратор долго смеялся и отказывался верить, что один из курсантов потерял сознание после укуса комара. Поняв, что помощь не придет, Тирес выкинул рацию, автомат, боеприпасы и на своем тщедушном теле вытащил бьющегося в судорогах Ивана с территории полигона. Когда Тилисма вышел из карцера, куда угодил за утерю оружия, Кузнецов все еще находился в больнице. Со временем Иван поправился, но с тех пор больше не расставался с армейским репеллентом. И не расставался с Тиресом, с которым они стали настоящими друзьями.
  
  
   Глава пятая
   Полезное хобби
  
   Тирес из туалета так и не вернулся. Зато музыканты как раз закончили настройку инструментов, и над площадью прокатилась ритмичная музыка, от которой ноги сами неслись в пляс. Первую половину ночи Иван и Яна насаждались музыкой и танцами, вторую половину - друг другом. Лишь когда за окном начало сереть, предвещая скорый рассвет, молодые люди расцепили объятия и уснули.
   Иван проснулся в одиннадцать часов. Яна уже ушла, оставив на столе записку и след губной помады на его щеке. Парень сделал зарядку, принял душ, позавтракал и начал осмысливать полученную вчера информацию.
   Семь нападений на нефтяную платформу за месяц. Это действительно много. Сейчас на стапелях верфи строится еще один военный корабль. Он будет гораздо крупнее и лучше вооружен, чем имеющиеся у колонистов сейчас. И уж тем более лучше тех ржавых лоханок, на которых плавают изоляты. Когда его спустят на воду, он сможет занять постоянный боевой пост возле плавучей установки для добычи, хранения и отгрузки нефти. И тогда изолятам придется или переходить на весла, как сказал вчера Тирес, или сдаваться. Вот только строительство идет очень медленно, не хватает банальной стали, не говоря уже о высокотехнологичных деталях. Так что придется Тиресу и дальше бегать по лестницам. Вот бы найти способ помочь другу. Всего лишь нужно придумать, как отвадить изолятов от платформы хотя бы на время.
   Дать им забрать побольше нефти - не вариант. Усиление врага не наш метод. Патрулирование на дальних подходах - тоже так себе идея. Уже пробовали. Потом еле уносили ноги. Изоляты - мастера прятаться среди островов и атаковать из засады. Остается точечное воздействие на самой платформе. Взвод спецназа? Да они устроят такую перестрелку, что все взлетит на воздух. Поджарятся вместе с врагами. Поджарятся... А почему бы и нет. Он достал блокнот и начал чертить схему устройства. Уже через час он был у Тиреса.
   - Да ну, бред какой-то, - Тирес скептически рассматривал рисунок "Оружия возмездия". - А кто его включит?
   - Ты. Когда будешь эвакуироваться.
   - А провод с рубильником я за собой буду разматывать?
   - Ну, можно придумать автоматическое включение. Часовой механизм, например, или вообще датчики движения, которые запустят устройство, когда группа захвата поднимется до середины лестницы.
   - Датчики движения?! А ты еще говорил, что я клоун! Где ты их возьмешь? Служба безопасности еще тридцать лет тому назад изъяла всю подобную электронику для своих нужд.
   - Попробую поискать среди знакомых радиолюбителей или на свалке.
   - Найди заодно и иглопистолет. Установи на треногу и пусть пуляет отравленными иглами по всем пробегающим мимо изолятам, - продолжал издеваться Тирес.
   - Я, между прочим, о тебе забочусь, - обиделся Иван. - Кто вчера ныл, что устал бегать по лестницам?
   - Ладно, не горячись, - Тирес снова стал серьезным. - Если на практике все будет так же, как ты мне тут начертил, а я хочу присутствовать на испытаниях, то я в деле. Пора взыскать старый долг, - и он показал глазами на свою беспалую ступню.
   В военном училище все курсанты получали две профессии: военную, необходимую для службы на корабле, и гражданскую, которая становилась их основным занятием после завершения срочной службы или списании на берег в связи с ранением. Тирес выучился на механика дизельных двигателей и нефтяного оборудования. Иван, с детства не расстающийся с паяльником, был распределен в наводчики ракетного вооружения и дополнительно стал инженером-наладчиком электронных систем. Парень состоял в кружке радиолюбителей и вместе с группой таких же молодых энтузиастов на общественных основах занимался ремонтом городских энергосетей. Благодаря этому у него был свободный доступ на различные производственные предприятия и возможность брать для своих нужд некоторые расходные материалы.
   Вернувшись в тот день домой, он составил список необходимых деталей и начал объезжать места, где их можно было достать. Как и предсказывал Тирес, найти удалось все, кроме датчиков движения. Знакомые кладовщики и товарищи по кружку в ответ на его вопрос только качали головой. Но Иван не отчаивался. Главное начать, а там что-нибудь придумаем.
   Он так увлекся своей идеей, что совсем забыл про Яну. Девушка сама позвонила вечером, чтобы уточнить о его планах на остаток выходного. Ивану очень захотелось пригласить подругу в гости, но тогда работа над устройством остановится. Испытывая острое чувство стыда, Иван, как смог, объяснил девушке, что так сильно увлекся помощью своему другу, что выходной пролетел совсем незаметно, и, прощаясь, пообещал как можно скорее закончить все дела и компенсировать нехватку внимания. Поступок, конечно, подлый, и парень уже начал жалеть, что так повел себя с любимой, но тут перед глазами возник образ увиденного вчера плачущего сироты и он решительно потянулся к паяльнику.
   На следующий день он поехал на заводскую свалку. Огромная территория за промзоной была засыпана ржавым деформированным железом. С тех пор как большая часть автоматических линий производства была выведена изолятами из строя, изношенные узлы и агрегаты не выбрасывались, а складировались в надежде на то, что их еще можно будет со временем починить или использовать в других целях. В отдельном ангаре собирался высокотехнологический электронный хлам. Иван часто находил там интересные штуковины, свидетельствующие о былых годах технического прогресса. Вот и сейчас он надеялся разыскать там неработающие датчики движения, которые еще можно починить. Но как велико было его удивление, когда смотритель свалки отказал ему в доступе в ангар, сославшись на недавний приказ - по которому доступ к технологическим артефактам получали только те, кто работал над правительственными заказами.
   Похоже, это был тупик. Придется использовать тяжелую артиллерию. Иван попросил разрешения воспользоваться телефоном и набрал номер дедушки. Старый инженер внимательно выслушал просьбу внука включить его в состав исполнителей правительственного заказа, долго расспрашивал о причинах такого решения и в конце разговора пообещал помочь. Остаток понедельника Иван продолжил собирать устройство. До глубокой ночи он паял и тестировал цепи "Оружия возмездия". Потом, не раздеваясь, упал на кровать и провалился в тяжелый сон.
   Утром его разбудил дверной звонок. Парень потер красные от недосыпа и паров канифоли глаза и побрел открывать дверь. На пороге стоял мальчишка в курьерской униформе, он проверил личность Ивана и вручил ему серую картонную коробку. Адреса отправителя на посылке не было. Курьер уже бежал вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, а Кузнецов все еще стоял в дверном проеме, уставившись на содержимое посылки. В коробке, обернутые вощеной бумагой, лежали два инфракрасных датчика движения. Абсолютно новые, судя по маркировке выпущенные еще до раскола. Иван мысленно станцевал танец победителя и, нарушив свой годами выработанный режим начала дня, бросился включать полученные устройства в общую схему.
   Итоговый вес всех блоков устройства и соединяющих их кабелей вышел внушительным. Атлетически сложенный Иван, конечно, мог унести все на себе, но решил не рвать жилы. Он откопал в шкафу свой старый вещмешок, оставшийся еще со времен учебки, в который аккуратно сложил результат своих двухдневных трудов, а сам мешок поставил на двухколесную тележку, уже несколько лет ржавевшую на балконе. Лифт в доме не работал уже тридцать лет, поэтому он на руках перенес тележку вместе с грузом на первый этаж и под аккомпанемент скрипа давно не смазываемых колес покатил ее в сторону автобусной остановки.
   Тиреса, к удивлению Ивана, дома не оказалось. Кузнецов расположился на лавочке возле забора и приготовился к долгому ожиданию, но не прошло и пятнадцати минут, как темнокожий доходяга подкатил к калитке на велосипеде и резко с заносом затормозил, обдав Ивана тучей песка.
   - Вот не можешь ты без выделывания, - буркнул Иван, отряхивая брюки.
   - Расслабься, Бро, - сверкнул Тирес белозубой улыбкой и закатил транспортное средство во двор, где и бросил его на землю, предварительно сняв с руля объемный пакет с эмблемой гипермаркета. - Какими судьбами к нам? Есть хочешь?
   - Спасибо, я не голоден. Ты вроде хотел присутствовать на испытаниях? Не передумал? - спросил Иван.
   - Конечно, нет, - сразу посерьезнел Тирес. - Сейчас только продукты в холодильник закину, - он быстро, насколько мог, забежал в дом и через минуту вернулся с яблоком в руке.
   - Ну, показывай, - Тирес с хрустом откусил кусок фрукта. Сок потек по его небритому подбородку, но парень не обратил на это никакого внимания, сосредоточившись на содержимом принесенного Иваном вещмешка.
   Они зашли во внутренний дворик, где стояло что-то вроде верстака, на который Кузнецов и выложил свое устройство.
   - Это то, о чем я думаю? - Тирес ткнул пальцем в датчик движения.
   - Откуда я знаю, о чем думает твой прокуренный мозг, - не удержался от подколки Иван. - Но если ты хотел спросить про датчики движения, то да, это они.
   Тирес с уважением посмотрел на Ивана.
   - Круто, - наконец выдохнул он и потер ладони друг о друга. - Не терпится уже опробовать.
   В течение следующего часа парни мастерили испытательный стенд. В ход пошли стойки, найденные в хозяйственных постройках, остатки гидропонической установки и верстак. Было подведено питание и установлен аварийный рубильник. В идеале нужны были еще предохранители, но сразу об этом не озаботились, а откладывать испытания парни не хотели, поэтому понадеялись, что электрощит дома выдержит внеплановую нагрузку.
   - Сконцентрируем все излучение на одной точке перекрестным способом или распределим по широкой плоскости? - задал Иван вопрос, глядя на стенд.
   - Было бы неплохо перекрестным, но боюсь, что от такой концентрации сама лестница может расплавиться, - ответил Тирес. - Давай сделаем что-то вроде ловушки. В центре оставим один излучатель, а остальные разместим по бокам. Таким образом изоляты смогут беспрепятственно зайти в зону действия устройства, а выйти уже нет. Или быстрая смерть при обратном пересечении периметра, или медленная в центре лестницы.
   - А ты кровожадный, - Иван, нахмурившись, посмотрел на друга.
   - Не менее кровожадный чем те, кто забросал корабль твоего отца гранатами с отравляющим газом, - ответил Тирес, и в его антрацитовых зрачках глаз промелькнуло безумие.
   Иван кивнул и принялся собирать разбросанные по углам заднего двора консервные банки, чтобы при их помощи сделать направленное излучение. Вскоре все было готово. Тирес занял место за рубильником, а Иван взобрался на стремянку позади испытательного стенда. В руках он держал старую удочку с длинной леской, к концу которой был прикреплен датчик температуры.
   - Ну, поехали, - он махнул свободной рукой, и Тирес подал напряжение.
   Иван начал плавно перемещать датчик температуры от края стенда к центру. Когда наживка попала в зону действия датчика движения, раздалось тихое гудение, и измерительный прибор сначала громко запищал, а потом взорвался, выбросив облако едкого белого дыма.
   - Вырубай, - крикнул Иван и, спрыгнув со стремянки, отбежал в сторону.
   - Хух, - выдохнул он. - Похоже, взорвались батарейки.
   Кузнецова слегка потряхивало.
   - Может снизить напряжение? - обратился он к Тиресу.
   - Нет, с этим как раз все в порядке, - мотнул тот дредами. - Просто мы изначально выбрали неправильную цель. Постой-ка здесь, - произнес механик и похромал в сторону задней двери дома. Через пару минут он вернулся, неся в руках кусок сырого мяса.
   - Нам что нужно? - начал пояснять он, обвязывая мясо леской. - Уничтожить электронику или живую силу противника?
   - Конечно живую силу, - подтвердил Иван.
   - Тогда и испытывать нужно на органике, - Тирес закончил свои махинации, вытер руки о штаны и взялся за удилище. - Иди к рубильнику, - сказал он Ивану, - сейчас моя очередь нести хаос и разрушение.
   Иван поплелся в указанном направлении, а Тирес взгромоздился на стремянку и оттуда кивнул товарищу. Кузнецов подал напряжение и стал смотреть, как механик заводит кусок мяса в зону действия излучателей. Снова раздался гул. Иван увидел, как мясо начало менять свой цвет. Тирес немного подержал кусок напротив центрального излучателя и снова стал перемещать его к краю. Кусок громко зашипел испаряемой влагой и стал покрываться жесткой корочкой - до Ивана донесся специфический запах готовящегося мяса. Тирес обратно вернул наживку в центр, шкворчание ослабло. Он повел кусок к противоположному краю, и звук вернулся, с мяса на землю закапал сок. Тирес еще несколько раз повторил процедуру и, видимо, удовлетворившись увиденным, дал команду на отключение питания.
   Иван повернул рубильник и, подойдя поближе, стал рассматривать кусок вырезки, подвергшийся воздействию микроволнового излучения. Так как мясо висело на леске, то его вращение было неравномерным, и с одной стороны оно лишь слегка поменяло цвет, тогда как с другой было покрыто жесткой корочкой. Иван перехватил кусок за узел, остановив вращение. От мяса шел ощутимый жар, в одном месте до сих пор пузырилась влага. Тирес спустился к Ивану и забрал у него свой несбывшийся ужин. Некоторое время рассматривал его, а потом поднес ко рту и, откусив большой кусок, начал с задумчивым видом его пережевывать.
   - Соли не хватает, - вынес он вердикт и плотоядно осклабился.
   Испытание можно было считать успешным.
  
  
   Глава шестая
   Огонь в небе
  
   Вечером этого же дня Иван позвонил Яне и еще раз извинился за то, что не мог уделить ей внимание в начале недели, и напомнил, что обещал реабилитироваться. Девушка согласилась великодушно простить ухажёра при условии, что организованная им культурная программа будет необычной и увлекательной. Так что Ивану снова пришлось браться за блокнот и составлять план теперь уже культурно-увеселительных мероприятий.
   Он никогда не считал себя гулякой, предпочитая просто побродить по кромке прибоя, ощущая, как волны щекочут пальцы ног, или посидеть во дворе с гитарой. Но Яна предпочитала активные развлечения. Сгрызя кончик карандаша, так ничего толком не придумав, Иван отправился к соседям. В доме жило несколько его ровесников, и парень надеялся у них узнать о модных развлекательных тенденциях этого месяца.
   Конопатая девчушка с третьего этажа посоветовала сходить в кафе "Интеграция" и отведать новый десерт. Земные фрукты и ягоды заливали подкрашенным желатином, добытым из местных водорослей. Со слов соседки лакомство было красивым и очень вкусным. Иван поблагодарил советчицу и отправился к остальным соседям. Бритый наголо паренек со второго долго мялся в дверном проеме, но, наконец, решившись затащил Ивана в квартиру, где заговорщицким шепотом поведал, что в подсобных помещениях Атолл-арены уже второй месяц проводятся нелегальные битвы роботов. Команды робототехников, которые проводили эти мероприятия еще до раскола, не только выжили сами, но и сохранили свои машины и теперь по ночам устраивают показательные сражения. Ивана эта информация заинтересовала, но он понимал, что подобное развлечение вряд ли понравится Яне, поэтому продолжил обход жильцов. Однако все услышанные варианты развлечений были связаны или с едой, или с мелким хулиганством и были им забракованы. Тогда он вспомнил, что вместе с ним с корабля на берег сошло еще несколько молодых парней, и начал обзванивать сослуживцев.
   Здесь повезло больше, мичман Гольдберг рассказал, что они с девушкой сегодня вечером идут запускать небесные фонарики. "Дешево и сердито", - хохотнул прижимистый шкипер. Иван уточнил время и место сбора и помчался в библиотеку, чтобы в компьютере посмотреть инструкцию изготовления небесного фонарика. Потом был поход в канцелярский и хозяйственный магазины, сборка конструкции и ее испытание во дворе дома. Несмотря на то, что Иван специализировался на электронике - собранное им устройство показало отменные летательные качества. Сделав еще парочку, про запас, он позвонил Яне и назначил ей свидание возле старой наблюдательной вышки на северной оконечности атолла.
   Подходя к возвышающейся на тридцать метров над землей массивной металлической конструкции, ранее входившей в систему обороны острова, а сейчас - заброшенной, Иван ожидал увидеть только Соломона Гольдберга и его кучерявую подругу, но там оказалось куда как многолюднее. Более двух десятков молодых парней и девушек собрались у основания вышки. Молодежь смеялась, хвасталась своими поделками, расписывая в красках их аэродинамические характеристики, попутно критикуя кривизну рук своих оппонентов. Страсти накалялись, уже начали звучать призывы к пари. Иван приподнялся на цыпочках, стараясь разглядеть в толпе Яну, когда на его глаза опустились девичьи ладошки.
   - Угадай кто? - прозвенел за спиной знакомый голосок.
   - Полковник Хозлов, это Вы? - подыграл Иван.
   Яна не только пришла вовремя, что было на нее не похоже, но и умудрилась застать Кузнецова врасплох. Иван запустил одну руку за спину и, поймав девушку за талию, притянул к себе.
   - Эй, так не честно, - пискнула Яна, - ты должен был угадывать.
   - Мне нужна подсказка, - парировал Иван, - вот сейчас пощупаю и тогда отвечу, что за гостья ко мне пришла.
   Он развернулся и поцеловал подругу.
   - Ты обещал сюрприз, - запрыгала в нетерпении Яна.
   - Раз обещал, значит, будет, но для этого нужно подняться вон туда, - и Иван указал пальцем на смотровую площадку вышки.
   Несколько минут они поднимались наверх, держась за металлические перила. Ступеньки под ними вибрировали, с них срывались чешуйки старой растрескавшейся краски, но сама конструкция выглядела довольно прочной.
   Площадка встретила их запахом нагретой за день под солнцем древесины и вездесущей морской соли. Кроме караульного грибка и парочки скамеек наверху больше ничего не было: все ценное воинское имущество было давно демонтировано, и теперь бывший военный объект если и подвергался атакам, то только в виде стрел Амура. Иван был наслышан о том, что наблюдательная вышка пользуется популярностью у влюбленных парочек, но сам был тут впервые. С площадки открывался шикарный вид, как на прибрежные воды, так и на расположенный вдалеке город. Иван взял Яну за руку, и они молча стали наблюдать, как красный шар местного светила медленно тонет в океане.
   Со временем площадка стала заполняться другими участниками мероприятия. Они принесли с собой шум и разрушили тонкую грань единения с природой. Один из молодых людей взял на себя обязанности координатора и начал распределять парочки по поверхности наблюдательной площадки, чтоб никто никому не мешал. Иван вздохнул и достал из пакета склеенный им небесный фонарик.
   - Мы будем запускать фонарики, - взвизгнула Яна. - Ура! Ура! А можно я сама его зажгу? - она сделала жалостливые глаза и уставилась ими на Ивана.
   - Конечно можно, - рассмеялся тот, - сейчас только расправлю каркас.
   Пока Иван разгибал тонкую проволоку и аккуратно расправлял бумагу, солнце окончательно зашло за горизонт. Координатор убедился, что все готовы, и дал команду на старт. Кузнецов передал Яне зажигалку, а сам терпеливо держал фонарик, пока она пыталась своими маленькими пальчиками провернуть колесико и высечь искру. В итоге их фонарик поднялся в воздух одним из последних, но быстро набрал скорость и подхваченный потоком ветра устремился в небеса. Сначала все двенадцать фонариков летели плавно, но, попав в воздушный поток, закружились и устроили настоящую карусель. Иван до последнего старался не потерять свое изделие из виду, но все же запутался и опустил взгляд на Яну. Девушка с восхищением смотрела ввысь, как ребенок, приоткрыв рот. Иван невольно залюбовался ее красивыми губами. Почувствовав его пристальный взгляд, подруга повернула к нему лицо.
   - Ты чего? - спросила она, быстро осмотрев себя и машинально расправив руками платье.
   - Ты очень красивая, - ответил Иван.
   - Знаю, - улыбнулась девушка.
   - А еще очень скромная.
   - И это я тоже знаю, - рассмеялась Яна. Она бросила быстрый взгляд в небо и, убедившись, что все кружащиеся там огоньки уже погасли, снова посмотрела на Ивана. - Какие у нас планы на остаток вечера?
   - Хочу пригласить тебя в кафе "Интеграция". Говорят, там подают замечательный десерт.
   - Не поверю, пока сама не попробую, - ответила Яна и, схватив Ивана за руку, потащила его к ведущей вниз лестнице.
   Десерт и правда оказался отменным, как и ночь любви, завершившая этот романтический вечер.
  
  
   Глава седьмая
   Месть подается горячей
  
   Следующие несколько дней прошли в относительном спокойствии. Иван снова вернулся к привычному ритму жизни, чему был несказанно доволен. По утрам он занимался ремонтом городской электросети, а по вечерам гулял с Яной. Когда раздался звонок в дверь, он как раз выходил из душа. "Что-то она рано сегодня", - подумал Иван и открыл дверь. Но вместо белокурой красотки на пороге стоял чернокожий механик.
   - Я завтра уплываю обратно на платформу, - сказал Тирес и протиснулся в квартиру, отодвинув замотанного в полотенце Ивана в сторону. Он проследовал на кухню, оставляя на полу комочки мокрого песка, похоже, на улице начался дождь.
   - Ты же только недавно вернулся с вахты, - удивился Иван, - что случилось?
   - Я поменялся сменами, - пояснил механик. - Не могу больше сидеть без дела, ничего не радует, даже курить забросил.
   Иван протянул руку и приложил ладонь ко лбу друга.
   - Температуры вроде нет, - сочувствующе покачал он головой.
   Тирес резко отдернул голову, отчего с его мокрых волос полетели брызги.
   - Я серьезно, - зло бросил механик.
   - Как ты там всегда говоришь: "Расслабься, Бро!", - перестал дурачиться Иван, - вот сам и расслабься.
   - А я не могу расслабиться. Уже руки чешутся испробовать на практике твое изобретение, - и Тирес действительно поскреб грязными ногтями тыльные стороны ладоней.
   - Ну, раз все настолько серьезно, то плыви, - сказал Иван и хлопнул друга по костлявому плечу. - Во сколько отчаливаешь?
   - В семь сорок пять.
   - Я приду тебя проводить, - пообещал Иван.
   Тирес кивнул в ответ и, поднявшись с табурета, направился в сторону выхода. Иван закрыл за ним дверь и подмел оставленный другом песок. На кухонном столе блестело несколько капель.
   "Эти капли море недополучит", - подумал Иван и вытер их тряпкой. Но море всегда получает свое. И вскоре оно должно будет пополниться слезами.
   На следующее утро зевающий Иван стоял на пирсе и ежился от утреннего ветра. Когда подъехала машина нефтяной компании, Иван помог другу достать из кузова личные вещи. После чего парни отошли в сторону, чтоб не мешать хмурым докерам перегружать на катер припасы.
   - Не передумал? - спросил Иван.
   - Как видишь, нет, - ответил Тирес.
   Больше говорить было не о чем, и парни просто стояли, глядя, как мелкие волны бессильно разбиваются о причал. Когда катер подал звуковой сигнал, возвестив о том, что погрузка окончена и единственный пассажир приглашается на борт, Тирес обнял Ивана.
   - Береги себя, - озвучил Кузнецов дежурное пожелание.
   - Да что со мной может статься, - отмахнулся Тирес.
   Он подхватил с пластикового настила пирса свою сумку и клетку со Щелкунчиком. Иван скептически глянул на тоненькие проволочки клетки, которые не шли ни в какое сравнение с мощным жвалами реликтового насекомого. Но решил, не влезать с советами.
   Тирес закинул сумку на плечо, освободившейся рукой взялся за ручку тележки, на которой стоял мешок с оружием возмездия, и покатил ее за собой. Оба колесика тихонько застучали по стыкам настила, и это был единственный издаваемый ими шум.
   - Ты смазал колесики? - крикнул Иван вслед удаляющемуся другу.
   - Запомни, сынок, - произнес хромой механик, не прекращая движения, - вращающиеся механизмы, как и женщины, любят уход, ласку и смазку.
   С этими словами Тирес пересек трап катера и, развернувшись, помахал на прощанье Ивану рукой.
   Танкер, на котором изоляты с регулярной периодичностью наведывались к плавучей нефтяной платформе, являлся их флагманским кораблем. Несмотря на свою исходную хрупкость, тихоходность и большие размеры, что делало его отличной мишенью, на нем было установлено столько орудийных систем, что тягаться с ним в ракетно-артиллерийской дуэли не мог ни один так называемый эсминец интегрантов. Поначалу его пытались атаковать из засады, ставили мины на путях его вероятного следования, но изоляты жестоко мстили за попытки лишить их единственного танкера. Два года назад, когда противостояние на море снова перешло в активную фазу, была тщательно спланирована операция, в результате которой флот интегрантов смог окружить танкер. Численный и огневой перевес указывал на то, что теперь ему точно не уйти, но проклятые бунтовщики, осознав безнадежность ситуации, принялись расстреливать плавучее нефтехранилище. Начавшийся там пожар и возникшая впоследствии дымовая завеса позволили Олимпии ускользнуть, а объемы нефтедобычи интегрантов уменьшились в два раза. Не желая рисковать последней установкой по добыче и хранению нефти, штаб интегрантов принял решение разрешать врагам забирать столько горючего сырья, сколько они успеют выкачать до прихода торпедоносца. Враг молчаливо принял предоставленные ему правила игры, и с тех пор танкер изолятов и нефтяная установка интегрантов получили своеобразный иммунитет от атак.
   Процесс был налажен следующим образом: едва увидев на горизонте очертания танкера, на нефтяной установке объявлялась эвакуация, команда заглушала насосы, грузилась в катер и на всех парах отбывала в сторону Кольца, попутно сигнализируя по рации о нападении. На этот сигнал откликался ближайший к месту происшествия военный корабль, который выдвигался на перехват. Времени до его подхода с головой хватало изолятам, чтобы опустошить газово-нефтяные резервуары платформы и убраться восвояси. Команда нефтяников возвращалась к работе и снова начинала добычу, так как через пару дней должен был прибыть уже собственный танкер интегрантов, и его скромные резервуары тоже следовало наполнить.
   Близость нефтепромысла к Кольцу позволяла интегрантам чаще отправлять свой маленький, переоборудованный из сухогруза танкер. Судно всегда двигалось под эскортом военного корабля и без спешки наливалось под завязку, в то время как изоляты довольствовались жалкими остатками. Враги вычислили этот коварный план и тоже стали чаще наведываться на нефтепромысел. На обеспечение постоянной охраны платформы у интегрантов пока не хватало сил, поэтому штабу приходилось мириться с грабежами. Но был один человек, принципиально несогласный с необходимостью регулярно спасаться бегством, завидя приближающегося врага.
   Ржавые ступени из арматуры плохо предусмотрены для быстрого спуска, да и подъем по ним - то еще удовольствие, а когда у тебя отсутствует треть стопы - регулярные пробежки вызывают ярость, которая с каждым разом все накапливается и, не имея выхода, пожирает человека изнутри. Но на днях все должно было измениться.
   По прибытии на вахту Тирес лично, никого не посвящая в свои планы, смонтировал установку на лестнице, ведущей к причальной площадке. Излучатели были установлены на потолке и замаскированы под систему освещения, кабели спрятаны за элементами каркаса. Он еще раз протестировал установку и остался доволен результатом. Осталось дождаться дорогих гостей. Звук сирены, возвещающий о начале эвакуации, он впервые в жизни воспринял с улыбкой.
   Обойдя вверенное ему хозяйство и убедившись, что подчиненные все сделали согласно инструкции, Тирес по внутренней связи доложил капитану о готовности ремонтной бригады покинуть судно. После чего захромал в сторону своей каюты.
   Вся команда нефтяной установки вместе с капитаном уже сидела в катере. Танкер изолятов вырастал на горизонте, но недостаточно быстро, чтобы волноваться, поэтому люди спокойно ждали, пока старший механик спустится к причальной площадке. Чтоб не причинять дискомфорт коллеге, на его неуклюжие скачки по ступеням старались не смотреть, поэтому никто не заметил, как Тирес на пару секунд остановился и, засунув ладонь за один из швеллеров, что-то там повернул.
   Через несколько минут скоростной катер уже разрезал морскую гладь, удаляясь от нефтяной установки. Тирес сидел на корме, прижимая к груди клетку со Щелкунчиком, и злобным взглядом наблюдал за вражеским кораблем.
   "Горите в аду, ублюдки", - произнес он шепотом и показал врагам неприличный жест, подсмотренный в одном из старых фильмов.
  
  
   Глава восьмая
   Свежеиспеченный враг
  
   Йен Сорен уже пять лет был командиром группы захвата на Олимпии. Поначалу он воспринял назначение на эту должность с энтузиазмом: тридцать человек в подчинении, лейтенантские погоны и шанс со временем попасть в совет ордена, но шли годы, а перспективы военной и политической карьеры стремительно таяли. Уже более молодые офицеры успели обойти его по карьерной лестнице. Выскочки, которым повезло провернуть удачные спецоперации на рейдерских катерах, уже щеголяли капитанскими нашивками и командовали эсминцами или минными заградителями, а Йен все так же мариновался на этом ржавом корыте, которое гордо называлось флагманом.
   И ничего поделать было нельзя. Принципы карьерного восхождения в вооруженных силах изолятов были так же неизменны, как и погода на этой планете: личная доблесть в бою, размер урона, который твои подчиненные нанесли противнику, отсутствие собственных потерь. Всего этого можно было достичь в любом боевом подразделении, но только не в группе захвата танкера. За последние два года люди Сорена не произвели ни одного выстрела, не потопили ни одного корабля противника. Единственной их целью было подняться на борт брошенной нефтяной установки, провести беглый осмотр внутренних помещений и вызвать команду техников. Такая спокойная служба устраивала большинство рядовых солдат, но только не их командира. Он уже неоднократно подавал прошения о переводе, но ему каждый раз отказывали, вежливо уведомляя, что его служба очень важна для бесперебойного обеспечения военной промышленности энергоресурсами, и заменить его некем.
   Когда с подразделения сняли боевую надбавку за риск, а жена Йена начала регулярно его пилить по поводу нехватки денежных средств на их счету, жизнь лейтенанта превратилась в настоящий ад. Он начал всячески искать способ совершить подвиг и заявить о себе, и каждый раз надеялся, что в этот раз уж точно команда нефтяной установки не успеет эвакуироваться и их трупы лягут в его личную копилку. Но ожиданиям не суждено было сбыться, скоростной катер интегрантов, прикрываясь корпусом плавучего нефтехранилища, успел покинуть зону поражения бортового вооружения Олимпии. Гоняться за ним не имело смысла, и лейтенант, скрипнув зубами, отправил два отделения на штурм брошенной нефтяной установки.
   Солдаты с шутками грузились в моторную лодку, демонстративно показывая свою расслабленность. У многих автоматы болтались за спиной, а касок вообще не было. Сорен скривился, но ничего не сказал по поводу нарушения предписанных инструкциями правил. Он убедился, что лодка без происшествий достигла причальной площадки, и его бойцы цепочкой стали подниматься по лестнице. После чего развернулся, чтобы пройти в свою каюту и утопить горе в крепком пойле, к которому он пристрастился в последнее время. Дикие крики, настолько громкие, что даже расстояние не смогло их полностью заглушить, заставили его бегом вернуться к борту и вскинуть бинокль. Все его люди в изломанных позах валялись на ступеньках лестницы. Сорен попытался вызвать своего заместителя по рации, но ответа не услышал. Да и не мог услышать, потому что сержант Яркенсон, как и два десятка ушедших с ним солдат, лежал, ничком раскинув руки, и не подавал признаков жизни. Как ни вглядывался Йен в бинокль, ран на телах солдат не обнаружил, впрочем, и звуков выстрелов тоже не было слышно. Как можно тихо убить полвзвода солдат: электрический ток, отравляющий газ? Изоляты и сами активно использовали химическое оружие, в основном благодаря этому им и удавалось активно противостоять более многочисленным и имеющим гораздо лучшее материальное обеспечение интегрантам. Сорен поймал себя на мысли, что грызет ноготь на указательном пальце. С таким трудом забытая привычка снова вернулась. Нужно было принимать решение, но как часто бывает, вид своих мертвых солдат ввел только что мечтавшего совершить подвиг командира в ступор.
   Выглянувший на палубу техник окликнул Йена и спросил, можно ли им отплывать на нефтяную установку. Его расслабленный тон взбесил Сорена, однако дополнительный выброс адреналина помог собраться с мыслями и определиться с дальнейшим планом действий.
   - Боевая тревога, - закричал он в рацию, - повторяю, боевая тревога!
   Когда через две минуты остатки его взвода по стойке смирно стояли на палубе, Сорен, вернувший себе самообладание, твердым голосом ставил боевую задачу.
   - Все, кроме Уилсона, который останется здесь за старшего, в полном боевом снаряжении, для забывчивых я напомню: в бронежилетах, касках и с надетыми противогазами, вместе со мной грузятся в лодку. Время прогулок закончилось. Мы находимся на войне, и враг только что нанес свой удар. Я не знаю, что произошло с людьми Яркенсона, но собираюсь это выяснить. И если хоть один из вас, трилобитов, допустит вольности и вместо того, чтобы обозревать окрестности сквозь прицел автомата, будет ковыряться в носу... Того я лично пристрелю. Это понятно!?
   - Так точно, сэр, - нестройным голосом ответили солдаты, удивленные такими переменами в настроении своего командира.
   - А сейчас бегом марш в оружейку и экипируйтесь наконец нормально. У вас три минуты.
   В назначенное командиром время отряд конечно не вложился. Сорен лично проверил у каждого состояние оружия и амуниции и, удовлетворившись увиденным, дал команду грузиться в лодку. Когда отряд занял свои места на скамьях, Йен скомандовал "Газы" и тоже натянул мерзко пахнущую маску на потное лицо.
   Они осторожно приблизились к причальной площадке, и пока солдаты выпрыгивали из лодки и разбирали сектора для обстрела, Йен пытался рассмотреть поближе тела их предшественников, но перила, несущие конструкции, и сами ступени лестницы не позволяли этого сделать, и лейтенант вслепую повел отряд наверх. Десять минут они практически на цыпочках продвигались по лестнице, пока не добрались до первого из тел. Сорен понимал, что они сейчас являются отличной мишенью, но он заранее подстраховался. Оставленный на корабле Уилсон и операторы систем вооружения Олимпии сейчас держали на прицеле всю палубу нефтяной установки и все места, откуда по отряду могли бы открыть огонь. Так что реально опасаться стоило только того неизвестного оружия, которое погубило его лучших людей.
   Сорен нагнулся к телу и осторожно перевернул его. На него с неестественно красного лица глянули абсолютно белые глаза. "Как будто сваренные куриные яйца", - подумал лейтенант. Из ушей и носа погибшего протянулись кровавые ручейки, но кровь была спекшаяся, как будто труп пролежал на солнце уже ни один час. "Однозначно - какая-то химия. Надеюсь, противогаз от нее защитит", - подумал Йен. У остальных трупов наблюдались аналогичные симптомы. У многих так же имелись волдыри на открытых участках тела. Сорен хотел связаться с Уилсоном по рации и описать увиденное, но решил не сеять пока панику, а лично разобраться во всем. Он махнул рукой, давая команду продолжать движение, но не успел отряд сделать и пары шагов, как окуляры противогаза Йена запотели, чего не могло быть в принципе. Он мазнул по ним тактической перчаткой, чтобы с удивлением убедиться в том, что влага возникла внутри маски. Видимость свелась практически до нуля.
   - Что за черт, - услышал Сорен голос прикрывающего его солдата, - окуляры запотели.
   - Всем оставаться на местах, - крикнул Сорен, обливаясь потом, - противогаз ни в коем случае не снимать.
   Происходило что-то странное. Свежий морской ветерок, еще недавно так хорошо остужающий голую шею лейтенанта вдруг сменился удушливым зноем. Тело под камуфляжем моментально вспотело и начало неприятно чесаться. Причем эти ощущения с каждой секундой все усиливались и вот уже по коже Сорена и его солдат бегали невидимые муравьи. С верхнего пролета лестницы, где находился авангард отряда, раздались крики, им вторили с нижнего пролета.
   - Отступаем, отступаем, - закричал лейтенант, хватая ртом раскаленный внутри маски воздух. Но его уже никто не слышал. Воинское подразделение перестало существовать как единый организм и разделилось на отдельных напуганных людей.
   Кто-то пробежал мимо Сорена, сбив его с ног. Лейтенант покатился вниз, больно ударяясь об острые углы ступенек и, сильно приложившись головой об лестничную площадку, отключился. Вновь прийти в сознание ему было уже не суждено.
   Сержант Уилсон, единственный оставшийся в живых от группы захвата, наблюдал с борта Олимпии, как двигающиеся четко по инструкции сослуживцы вдруг засуетились, побросали оружие и стали бегать, сталкиваясь друг с другом и с элементами лестницы. Некоторые упали сразу, другие - чуть позже. Через двадцать секунд срединные лестничные пролеты были укрыты густым ковром неподвижных тел.
   Уилсон сорвал голос, пытаясь вызвать командира по рации. Напуганная команда Олимпии все это время стояла у него за спиной. Сержант понимал, что погибший командир, прилюдно назначив его старшим, переложил на него ответственность за провал операции. И если он не выяснит причину гибели взвода элитных бойцов, то станет козлом отпущения. Поэтому, воспользовавшись своим особым статусом, он вооружил и оснастил десяток человек из числа бортовых стрелков и повел их по такому известному, но ставшему теперь смертельным маршруту.
   Через некоторое время к трем десяткам поджаренных на лестнице трупов добавилось еще одиннадцать.
  
  
   Глава девятая
   Самый главный изолят
  
   В едва ковыляющем сгорбленном старике вряд ли кто из интегрантов смог бы опознать их главного идеологического противника, но это действительно был он. Человек, который создал концепцию планетарной изоляции, сначала партию, а потом и тайное общество, объединившее его сторонников, и который был виновен в геноциде, технической деградации колонии и тридцатилетней войне со всеми ее жертвами.
   Ганс Леманн шел с ужина, ощущая неприятное бурление в животе. Синтезатор пищи был настоящим сокровищем для лишенных возможности заниматься сельским хозяйством изолятов, но старческий организм Ганса отказывался усваивать выдаваемую им смесь. Первые годы, когда на складах хватало вкусо-ароматических картриджей, Леманн и две тысячи его сторонников ни в чем себе не отказывали. Вывезенные ими запасы колонии казались неисчерпаемыми, а перспективы скорого возвращения и единоличного освоения колониальной техносферы ясно маячили на горизонте. Но склады опустели, и теперь вся пища, выдаваемая синтезатором, имела вкус той же органики, которую в него загружали, то есть рыбы. "Если питаться одной рыбой, то не заметишь, как сам обзаведешься хвостом", - грустно думал старик, поднимаясь по облезшим ступеням на палубу старого траулера. Налетевший ветерок взлохматил его редкие седые волосы и заставил поплотнее укутаться в плащ.
   Все необходимые распоряжения были отданы еще за ужином: обязательная культурная программа, которая должна была хоть как-то развлекать население их плавучего города, на сегодня не предвиделась, и Ганс, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями, отправился инспектировать лаборатории. Острой необходимости в этом не было, отчет о прогрессе в исследованиях новых видов химического и главное биологического оружия, на которое Леманн делал высокие ставки, регулярно ложился к нему на стол. Но в стенах генетического банка, мощности которого были переоборудованы изолятами для разработки оружия массового поражения, у Леманна имелся собеседник, с которым старик мог смело обсуждать темы, о которых никто другой не должен был знать.
   Леманн спустился по скользкому трапу в свою личную лодку, адъютант с третьей попытки завел чихающий мотор, и они заскользили по водной глади, лавируя между стоящими на приколе кораблями. Сверху были натянуты веревочные мостики, которые соединяли жилые корабли изолятов в единый комплекс.
   Идея остаться жить на кораблях и не строить на берегу пусть и временные, но полноценные жилища уже на пятый год после раскола перестала казаться такой уж здравой. Но для того, чтобы сейчас начинать заселять скалистый остров, уже не было ни сил, ни ресурсов. Несмотря на то, что за тридцать лет население плавучего городка выросло, все взрослое мужское население было задействовано в ведении боевых действий или обеспечении нужд флота.
   Большим плюсом было отсутствие необходимости в береговой охране. Все водные подходы к острову Гремучий были перекрыты минными полями, безопасный фарватер знали только капитаны боевых кораблей и рейдерских катеров, причем этот маршрут раз в неделю менялся в целях безопасности. Но людей все равно катастрофически не хватало.
   Химический завод, ранее изготавливающий взрывчатку для нужд горной промышленности колонии, обезопасил их от диверсионных атак противника. Это же предприятие могло массово производить химическое оружие, но его еще нужно было доставить к "конечному потребителю". Леманн вспомнил, каких трудов ему стоило, чтобы заменить сначала все руководство завода на своих сторонников, а потом и всех работников. Когда точно стало известно, что брошенные на руинах цивилизации интегранты не собираются вымирать и освобождать жизненное пространство для избранных последователей главного изолята, Леманн уговорил совет ордена начать боевые действия. Именно наличие производственных мощностей на острове Гремучий и поспособствовало боевым успехам первых лет войны. Пошатнувшийся авторитет Леманна в совете снова укрепился, вернулась почти утраченная популярность в народе. Но с тех пор было съедено много рыбы, и уже даже дети понимали, что при нынешнем раскладе сил победы ждать не стоит.
   Лодка уткнулась носом в борт гигантской баржи, на которой покоился модуль генетического банка. Леманн с помощью адъютанта поднялся на борт и замер, увидев наставленное на них дуло автомата.
   - Не с места! Назовите себя, - скомандовал часовой. Молодой, еще безусый юнец отлично знал, кто перед ним, но пытался показать, что он бдительно несет службу и твердо следует нормам устава.
   "Ну что ж, подыграем ему", - подумал Леманн, видя, что к ним бежит еще один служивый, похоже, начальник караула. Ганс порылся в карманах плаща и достал маленький ультрафиолетовый фонарик. Он включил его и направил на тыльную сторону своей ладони, где луч проявил сделанную специальными чернилами татуировку.
   - Ганс Леманн, - проскрипел старик, - глава совета ордена.
   Адъютант за его спиной молча наблюдал за развитием ситуации, в ожидании неминуемой взбучки, которую его шеф должен был устроить зарвавшемуся юнцу.
   Солдат выпустил из рук повисший на ремне автомат, достал что-то из кармана, и теперь уже Леманн наблюдал, как на ладони юноши проступают ровные линии стилизованной кирпичной стены - негласного символа изолятов.
   Старик дернул уголком рта. Ему докладывали о том, что орденская идеология продолжает пускать крепкие корни в умы молодого поколения, не знавшего лучшей жизни. Что снова стали популярны татуировки, которые первое поколение изолятов наносило на свои ладони на конспиративных встречах. Как давно это было... Сейчас бывшие соратники грызутся в совете за остатки власти и немногочисленные личные привилегии. А правильной молодежи еще слишком мало, чтобы считать их надежной опорой.
   - Господин Леманн, за время моего дежурства никаких происшествий не произошло, - затараторил подоспевший начкар. - Разрешите Вас сопровождать?
   Старик покровительственно махнул рукой и мелкими шагами двинулся в сторону входа в лабораторный комплекс.
   Самостоятельно открывающиеся перед тобой двери, сухой стерильный воздух и постоянная температура вновь породили в мозгу старика навязчивую мысль переселиться сюда жить. Но на пути этого решения было сразу две преграды: идеологическая, которая предписывала отцу нации делить со своим народом все радости и лишения (лишений в последние годы было гораздо больше), и личная безопасность. Леманн вряд ли мог бы спокойно спать зная, что этажом выше разрабатываются опасные химические соединения и смертельные вирусы. А значит, вечная качка и сырость будут и дальше отравлять жизнь главного врага всех интегрантов.
   Леманн для вида обошел лаборатории, полистал журналы опытов. Это была его личная вотчина, именно он, когда сила обычного оружия не принесла победу, настоял на открытии программы химических исследований. Благодаря его газовым гранатам, диверсионные подразделения изолятов смогли без единого выстрела захватить несколько военных кораблей противника, которыми усилили собственный флот. Но закрепить успех не вышло. Интегранты быстро научились противодействовать этой тактике. Их военные корабли больше не становились на рейд с наступлением темного времени суток, из-за чего легко подобраться к ним уже не получалось. Все члены палубной команды в ночное время ходили в противогазах, а люки во внутренние помещения корабля были герметично закрыты. Попытки заразить пленных вражеских моряков вирусами, которые они потом принесли бы на Кольцо, тоже не принесли ожидаемых результатов. Интегранты ввели обязательный карантин для всех возвращающихся на атолл.
   Последние несколько лет война перешла из противостояния силой оружия в битву разума. И ранее лидирующие в этом плане изоляты начали терять позиции. Но Леманн не собирался сдаваться. В его не по возрасту гибком мозгу регулярно возникали идеи, способные переломить ход затяжной войны, но техническая сторона процесса или банальная нехватка нужной информации заставляли откладывать их в долгий ящик.
   Вот и сейчас Ганс доковылял до информатория. Со времени его прошлого посещения тут мало что изменилось. Все так же висел в воздухе прямоугольник голограммы, на котором быстро чередовали друг друга надписи "Введите пароль" и "Пароль не верен". Все так же сидел в кресле неотличимый от человека андроид, пальцы которого с недостижимой для человека скоростью стучали по сенсорной клавиатуре. Все так же медленно полз на мониторе список паролей, меняя цвет по мере использования. Табло в углу монитора показывало примерный расчет времени, необходимый для взлома системы: 8 лет, 5 месяцев, 11 дней, 6 часов, 15 минут...
   Счетчик остановился. Андроид повернул голову в сторону Леманна и произнес:
   - Здравствуйте! Я могу быть вам полезен?
   - Нет, - ответил старик, - продолжай свою работу.
   Пальцы вспомогательного узкоспециализированного андроида модели АВУ-2098 снова застучали по клавиатуре. Леманн горестно вздохнул и направился на выход. Но прежде чем покинуть комплекс, он заглянул в одно строго охраняемое помещение, в котором находился тот, ради которого он и предпринял свою вечернюю вылазку.
  
  
   Глава десятая
   Распятый
  
   Когда Леманн перешагнул порог помещения, царившая там темнота расступилась под напором ярких потолочных светильников, открыв взору одиноко стоящее посреди комнаты кресло. Леманн опустился в его мягкие объятия и, с наслаждением, вытянул уставшие ноги.
   - Давно не виделись, доктор, - произнес Ганс, обращаясь к висящему на стене обрубку человека.
   Хотя... человека ли?
   Пустые рукава халата безжизненными кусками ткани болтались вдоль тела, показывая, что у собеседника отсутствуют руки. То же самое было и с некогда чистыми и аккуратно выглаженными брюками - ног в них не просматривалось. Зато ткань брюк была обильно украшена подпалинами. Что не удивительно, учитывая то, что грудь распятого была в нескольких местах перехвачена кусками арматуры, концы которой приварили к стене лабораторного комплекса. Пленник поднял свою голову, и лампы осветили его лицо, частично лишенное пеноплоти.
   - Два года, один месяц, семь дней и двадцать три часа. Минуты, с Вашего позволения, я округлил, - произнес андроид, продукт высоких технологий, разработанный и созданный еще на Земле специально для программы освоения далекого космоса.
   - Будь я на Вашем месте, я бы и годы округлял, - буркнул себе под нос Ганс, но андроид расслышал его реплику
   - Вы имеете в виду мое заточение на этой стене или то, что у меня есть шанс увидеть, как разработанная вами концепция планетарной изоляции станет всего лишь строчкой в учебнике истории, наряду с другими утопическими теориями?
   - Вы жонглируете опасными словами, доктор, - произнес Ганс, - надеюсь, Вы делаете это неумышленно.
   - Вы абсолютно правы, магистр, - ответил социальный инженер, - у меня и в мыслях не было злить самого могущественного человека на этом острове. Я искусственное существо, и программа предписывает мне бережно относиться к своему механическому телу.
   "Давненько меня не называли магистром, - подумал Ганс. - Да и степень моего могущества сильно упала с того момента, как Сонер стал украшением стены".
   - Судя по тому, что осталось от Вашего тела, - кивнул Ганс на отсутствующие конечности, - Вы плохо следуете программе.
   Сонер пропустил колкость мимо ушей.
   - Конечностей я лишился не по своей вине, - наконец произнес он в ответ, - просто Ваши люди боятся, что я смогу освободиться и чем-то им навредить.
   - Людям вряд ли, а вот нашему делу - несомненно. Особенно учитывая Вашу прошлую подрывную деятельность: удаление кодов управления спутником, из-за чего мы утратили возможность следить за Кольцом и передвижениями кораблей интегрантов; вывод из строя системы видеонаблюдения в лабораторном комплексе и последующее уничтожение ДНК-принтера - что практически заморозило программу создания биологического оружия. Это ведь Ваших рук дело? - в очередной раз уточнил Ганс.
   - Не стану отрицать, - ответил Сонер, - а еще я активировал протокол защиты мнемографа, чтобы Вы не смогли создать оружие массового поражения.
   - Откуда вообще у мнемографа взялась встроенная защита? - задал вопрос Ганс.
   - Это изначально была военная технология, и ее создатели предусмотрели систему защиты от использования не по назначению. Поэтому, когда я увидел, как вы делаете из детей бездушных убийц, я был вынужден ее активировать.
   - Но ведь там были не только военные технологии, - попытался надавить на жалость Ганс, - Вы полностью лишили нас доступа к информации.
   - Вы отринули общепризнанные нормы морали и права и больше не заслуживаете пользоваться наработанным объединенным человечеством багажом знаний.
   - А как же законы природы, в рамках которых выживает сильнейший? - не сдавался Ганс.
   - Но у Ваших оппонентов нет мнемографа. А раз вы так настойчиво отстаиваете догмы концепции о выживании сильнейшего, то и стартовые условия у каждой из сторон должны быть равны, - парировал Сонер.
   - Вас не переспоришь, - вымученно улыбнулся Ганс.
   - Почему же, - поднял бровь Сонер, - Вы можете попытаться меня переубедить. Повторять снова и снова, что одна активированная в нужное время и в нужном месте бомба способна прекратить тридцать лет кровопролития и всеобщих мучений, или что ослабленные опасной вирусной инфекцией люди добровольно откажутся от своих желаний влиться в галактическое сообщество. Вы все еще искренне считаете, что если человека запрограммировать так, что кроме еды, сна и размножения ему больше ничего не будет хотеться, он достигнет истинного личного счастья? Так начните с себя. Отриньте все блага, которые создали и безвозмездно передали вам люди с Земли, те, прилета которых Вы так боитесь. Например, кресло, на котором Вы сейчас сидите. Удобное, не так ли? Оно создано на Земле. Перестаньте им пользоваться. Создайте своими руками его аналог и тогда прочувствуете вкус свободы и колониальной самостоятельности.
   - Вы говорите языком своих давно мертвых создателей, - зло бросил Леманн, - и слепо следуете заложенной столетия тому назад программе. В то время как мир вокруг меняется. Или мы уничтожим интегрантов или они нас. Но все идет к тому, что победителей в этой войне не останется. И когда прилетят корабли второй волны экспансии, вы, доктор, так и будете висеть на этой стене. И именно Вы станете держать ответ перед новыми хозяевами планеты.
   Сонер не стал отвечать, и тогда Леманн продолжил.
   - Помогите нам победить, помогите сохранить людской анклав в этой части космоса. Ведь в масштабах цивилизации нет никакой разницы, кто останется жить на этих скалистых островах и коралловых рифах, а кто станет удобрением.
   - К сожалению, такое решение выходит за рамки моих программных установок. Насилие - часть людской природы, не в моих силах запретить людям убивать друг друга. Но и осуществлять действия, которые прямо приведут к гибели или увечью людей, я не могу, - Сонер попытался изобразить кривую улыбку на искалеченном лице.
   Сквозь дыру в пеноплоти старик увидел, как задергались тонкие нити сервоприводов, отвечающих за управление мимикой андроида.
   "Вот упрямая железяка", - подумал Леманн.
   - Ну, тогда помогите в том, что может спасти человеческие жизни. Убедите Генера и остальных андроидов работать на благо нашего острова. Они могли бы помогать в госпитале или найти способ улучшить вкус этой чертовой синтетической пищи, - Ганс неосознанно перешел на повышенный тон. - Без Вашей санкции другие доктора отказываются даже разговаривать со мной. Помогите, и я обещаю вернуть Вам конечности, предоставить ограниченную свободу передвижения, чтобы Вы смогли снова заниматься тем, на что Вас запрограммировали - изучать и корректировать поведение людей.
   - Нет! - твердо ответил Сонер. - Команда генобанка и дальше будет соблюдать нейтралитет. По крайней мере до тех пор, пока на этой планете будет хотя бы один человек, поддерживающий идею интеграции в галактическое сообщество.
   Ганс встал и направился в сторону двери.
   - Я оставлю освещение включенным, чтоб Вы могли спокойно обдумать мое предложение, - сказал он, коснувшись пальцем специального сенсора.
   - Андроиды лишены присущих человеку фобий: боязни темноты, закрытого пространства, страха смерти или того, что прилетят хозяева колониального имущества и выставят счет за его использование. Людям следовало бы брать с нас пример.
   - И тем не менее Вы всего лишь машины, - зло процедил Леманн, которому этот разговор начал надоедать, - когда взломают систему защиты мнемографа, я лично вытащу из тебя батарейки, а из остатков туловища сделаю себе кресло. Сделаю своими руками. Необходимые навыки закачаны в мою голову еще в детском возрасте.
   Старик развернулся и вышел, дверь за ним закрылась. Но чуткий слух андроида еще долго слышал скрип его артритных коленей.
  
  
   Глава одиннадцатая
   Старые негодяи
  
   Всю ночь Леманн мучился с желудком. Когда в круглом иллюминаторе его каюты забрезжили первые лучи местного светила, старик, так и не сомкнувший за ночь глаз, устало сел на узкой койке и нажал на кнопку. Наличие автономного отопления в каюте, личная моторная лодка и адъютант, который также исполнял обязанности камердинера, были его единственными личными привилегиями. Кстати, по поводу отопления, что-то слабовато оно работало прошлой ночью, следовало бы выяснить причину.
   Ситуацию слегка прояснил пришедший по вызову адъютант.
   - Господин Леманн, у нас серьезные потери. Флагман вернулся с пустыми танками, так и не набрав горючего. Вся группа захвата и часть бортовых стрелков погибла.
   - Что с самим танкером? - задал вопрос старик, для которого корабль был важнее людей.
   - Без повреждений, - успокоил Ганса адъютант, - но господин Таркос все равно созвал внеочередной совет.
   - Старый паникер, - буркнул Леманн и, опираясь на руку адъютанта, встал с койки, чтобы тот мог надеть брюки на главного злодея планеты. "Потеря взвода опытных бойцов конечно печальна, - подумал Ганс, - но не повод устраивать совет с самого утра". Он позволил себя одеть и, сделав максимально надменное лицо, направился в кают-компанию, где обычно заседал совет ордена.
   Леманн не любил длинные совещания. Будучи моложе, он подлавливал людей, которые позволяли себе задремать во время обсуждения скучных текущих дел, и добивался их исключения из совета. Таким образом он избавлялся от конкурентов, отправляя их на заслуженный покой, на котором они уже не могли мешать ему своими интригами. Этим он создал опасный прецедент и сейчас, будучи старейшим членом совета, уже сам всеми силами старался не заснуть. Однако сегодня дремота ему не грозила.
   Сначала выступил капитан Олимпии. Подробности его рапорта взбодрили зевающего Ганса. Потом ему передали пачку фотографий. Качество съемки было плохое, но даже подслеповатые глаза Леманна смогли разглядеть, что ступени лестницы покрывают тела, одетые в форму бойцов группы захвата. Встречались и рубахи моряков. Давненько ему не доводилось видеть такую плотную концентрацию мертвецов.
   - Таким образом, - закончил свой рассказ капитан танкера, - есть подозрения, что врагом было использовано неизвестное отравляющее вещество.
   - Отравляющее вещество - это Ваш рапорт, - не стал сдерживаться Леманн, - и он уже начал отравлять мне мозг своей глупостью. Не Вы ли только что сказали, что две из трех погибших групп были в противогазах?
   - Ну да, - побледнел капитан Олимпии.
   - Тогда откуда взялись выводы, что отравляющее вещество, без цвета и запаха, не только сохранило в течение сорока минут опасную концентрацию на продуваемой всеми ветрами лестнице, но и практически моментально преодолело фильтры противогазов?
   - Не могу знать, - промямлил капитан.
   - Почему не доставили хотя бы один труп для исследования? - продолжал наседать Леманн.
   - Все, кто туда отправлялся, умирали, - перепуганный капитан стал обводить взглядом лица членов совета, ища поддержки, но добился только обратной реакции.
   - И Вы струсили, - закончил за него фразу Таркос.
   - Нет, что Вы, - от перспективы быть обвиненным в трусости капитана прошиб холодный пот, - у меня просто не осталось больше людей. Я не имел права еще больше оголять боевые посты, после того как сержант Уилсон забрал десяток артиллеристов и операторов ПКРК. Мы находились в чужих водах, и я не мог рисковать флагманом.
   - Допустим, мы Вам верим, - произнес Таркос, бросив беглый взгляд на главу совета, - но это не снимает с Вас ответственность за возвращение с пустыми танками. У Вас была единственная задача - доставка топлива, и Вы с ней не справились. Из-за Вашей некомпетентности город остался без газа и уже этой ночью были отключены вспомогательные системы.
   "Так вот куда ты отнес мою каюту, к вспомогательным системам, - подумал Ганс, злобно глянув на Таркоса из-под кустистых бровей. - Ну подожди, старая мартышка, я тебе это еще припомню".
   Таркос в это время был полностью сосредоточен на несчастном капитане и испепеляющего взгляда Леманна не заметил.
   - Уже через четыре дня придется останавливать нефтеперерабатывающий завод. А потом что? Поднимать белый флаг и сдаваться на милость интегрантов? - подал голос другой член совета.
   В каюте возник все усиливающийся гомон. Нависший над изолятами два года назад топливный кризис превратился из пугающей перспективы в кошмарную реальность.
   Леманн взял лакированный молоточек и его стуком навел порядок.
   - Вы можете быть свободны, - обратился он к капитану танкера, - пока свободны, - расставил он ударения, намекнув и без того напуганному офицеру, что его судьба и военная карьера висит на волоске. После чего обратился к совету.
   - Единственным способом для нас вернуть статус-кво будет отозвать все свои корабли, - в каюте снова возникли шепотки, и Ганс поспешил закончить мысль. - И организовать масштабную войсковую операцию. Флагман, теперь уже под прикрытием конвоя, должен будет еще раз вернуться к нефтяной установке и оставаться там до тех пор, пока не наполнит танки под завязку.
   - Но, если снизить постоянное давление на границы зоны влияния интегрантов, они тоже получат возможность перебросить все свои корабли к установке, а Вы не хуже меня знаете, что в дальности артиллерийского огня наш флот им проигрывает, - подал голос Менжик. Он был главным претендентом на пост Леманна и не отказывал себе в удовольствии указывать главе совета на ошибки в его планах.
   - Чтобы капитаны кораблей интегрантов получили приказ на передислокацию, его должен кто-то отдать, я позабочусь, чтобы этот кто-то внезапно покинул мир живых, - произнес Ганс, вперив немигающий взгляд в Менжика.
   - И каким образом Вы собираетесь подобраться к начальнику штаба интегрантов? - рассмеялся Менжик, расслабленно откинувшись на спинку кресла.
   - Это мои проблемы, - парировал Ганс, - а вам пока предлагаю сосредоточиться на планировании операции по захвату нефтяной установки.
   Ганс видел, что Менжика так и подмывает продолжить перепалку, но хитрый жук решил дать возможность главе совета совершить ту ошибку, которая окончательно лишит его доверия окружающих. Глядя на притихшего Менжика, остальные члены оппозиции прекратили возмущенное бормотание, но все еще могли доставить хлопот. Чтобы не тратить время на долгие уговоры, Леманн решил пойти ва-банк.
   - В случае провала операции я добровольно покину пост главы совета и уйду в отставку, - закинул он наживку, и дряхлые хищники ее с удовольствием заглотили.
   Голосование прошло ожидаемо. План Леманна был единогласно поддержан, капитанам направили зашифрованные радиограммы, а в резолютивной части протокола заседания, по настоянию Менжика, было зафиксировано обещание Ганса покинуть в случае провала спецоперации пост главы совета. Путь назад был закрыт.
   Весь оставшийся день Леманн не находил себе места. Умом он понимал, что это был единственный выход из сложившейся ситуации, но в четком плане имелся и пресловутый человеческий фактор, а Ганс не привык делать ставку на процессы, целиком зависящие от одного единственного человека. Но сейчас он готовился разыграть свой последний, тщательно приберегаемый на крайний случай козырь. И старик сомневался, действительно ли этот крайний случай наступил? Однако слова были сказаны, и за них следовало отвечать.
   За пять минут до полуночи Ганс зашел в радиорубку.
   - Все вон, - не стал он миндальничать с персоналом.
   Радисты и дежурный офицер благоразумно решили не перечить главе совета и быстро закрыли за собой дверь.
   Ганс опустился на стул, надел наушники и настроил аппаратуру на нужную частоту. Когда все три стрелки часов указали на цифру двенадцать, он быстро отстучал ключом короткую фразу: "Двадцать третьего числа орел должен сгореть вместе со всем гнездом". Затем подождал несколько секунд, повторил шифрограмму и стал ждать ответа. Наконец в наушниках раздался ответный короткий набор пищащих звуков, для знающего человека прозвучавший как одно слово: "Принял".
   Леманн сбил настройку, стянул с головы наушники и расслабился. Все что мог, он сделал, теперь остается ждать и надеяться, что оппозиция будет играть честно и не попытается сорвать операцию. Леманн не питал доверия к этому скопищу старых негодяев, но полагал, что они не настолько глупы, чтобы ради смены власти действовать в ущерб общему делу.
   "Небось, уже списали меня в утиль, - подумал он, вспомнив довольную рожу Менжика. - Рано радуетесь. Я еще спляшу на ваших костях". И он до хруста в суставах сжал свои маленькие кулачки.
  
  
   Глава двенадцатая
   Герои поневоле
  
   Чем больше разница в погонах между подчиненным и начальником, тем выше поднимается голос последнего во время раздачи нагоняев.
   На Ивана и раньше кричали. По делу и без дела. В военном училище криком выбивали из курсантов ненужное своеволие, заставляя их бросаться выполнять приказы, не задумываясь над их смыслом и логикой. Позже, уже в боевой обстановке, Иван осознал ценность подобного подхода. Но как же неприятно, когда напротив тебя стоит высший офицер и кричит так, что брызги слюны регулярно орошают твое лицо.
   Начальник штаба даже не кричал, он орал, сопровождая описание кар, которые вскоре ждут замерших перед ним людей, жестами, которые, по всей видимости, эти кары изображали. Какие обороты речи и метафоры он использовал... Мм... За ним хотелось записывать. Генерал до совершенства развил генетическую предрасположенность всех настоящих военных соединять, казалось бы, вообще несоединимые вещи в многоярусные ругательные конструкции.
   Не только Кузнецов проникся важностью момента. Стоящий рядом с ним Тилисма тоже замер в строевой стойке, даром, что уже давно был штатским. Тирес выпятил впалую грудь, выпучил глаза и имел вид лихой и придурковатый. Его промасленный комбинезон и нечесаные волосы резко контрастировали с расшитыми золотом мундирами и аккуратными костюмами присутствующих при словесной экзекуции людей.
   Внутренней пружины генерала Орландино хватило почти на десять минут. Когда завод закончился, покрасневший начальник штаба интегрантов понизил голос до приемлемого и развернулся к своим заместителям.
   - И почему я узнаю о происшествии из прессы? - генерал шагнул к столу, схватил с него выпуск "Народной волны" и потряс им перед лицами сидящих штабистов.
   С передовицы на них смотрел улыбающийся Тирес, а висящий над ним заголовок гласил: "Механик не допустил захвата нефтяной установки: отряд врагов полностью уничтожен".
   - Куда смотрит служба внутренней разведки?
   Тирес еще во время эвакуации, когда их катер успел отплыть на приличное расстояние, признался капитану нефтяной установки о том, что установил на лестнице сеть микроволновых излучателей, активируемых датчиком движения. Описав в общих чертах принцип работы устройства и ожидаемые последствия для тех, кто захочет воспользоваться лестницей для поднятия на борт, он произвел настоящий фурор среди команды. Оказалось, не только ему одному до печеночных колик надоело регулярно спасаться бегством, завидя на горизонте ненавистные очертания корабля изолятов. Команда быстро уговорила капитана и старпома заглушить двигатель катера и издалека понаблюдать, как в этот раз будет проходить временная смена владельца плавучей установки для добычи и хранения нефти. Расстояние не позволило им насладиться зрелищем корчащихся в пароксизмах боли врагов, но тот факт, что вражеский танкер, вместо того чтобы начать перекачку топлива в свои бездонные трюмы, уже через час на всех парах убирался восвояси, привел команду в неописуемое удовольствие. Позволив врагам удалиться, катер развернулся и на малом ходу приблизился к причальной площадке. Все средние пролеты лестницы были завалены неподвижными телами.
   Тирес выбрался на платформу, хромая поднялся на пару пролетов и отрубил питание "Оружия возмездия". Потом обессиленно уселся на ступеньку и находился там до тех пор, пока не прибыл ближайший патрульный корабль, который доставил всю команду нефтяной установки обратно на Кольцо. Бригаду поместили в карантин, но вездесущие журналисты как-то пронюхали о произошедшем и, проникнув в карантинный комплекс, взяли у Тиреса и других очевидцев интервью.
   Именно тот факт, что газета легла на стол быстрее, чем рапорт, и взбесил генерала. Он приказал доставить к себе Тилисму, а когда выяснилось, что тот является просто исполнителем, послал за автором идеи. Генерал был твердо убежден, что каждый должен заниматься своим делом, а если рядовые матросы и гражданские специалисты имеют желание в индивидуальном порядке помочь армии и тылу, то они должны обращаться со своими предложениями по инстанции, а не проявлять преступную инициативу. Эту мысль, щедро смоченную слюной и нецензурными выражениями, он и попытался донести до парней, когда их завели в кабинет.
   - Если бы не это, - генерал снова развернулся к едва успевшим перевести дух друзьям и потряс газетой, - вас бы уже давно расстреляли за попытки сорвать сепаратный мир в зоне нефтедобычи. Но так как из вас уже сделали героев, глупо будет этим не воспользоваться.
   - Ты, - толстый как сосиска палец Орландино уперся в Ивана, - расскажешь нашим яйцеголовым принцип работы и все тактико-технические характеристики своего устройства. А ты, - прицел сместился на Тиреса, - после того как отбудешь карантин...
   Генерал оглядел механика с головы до ног. "К таким все равно никакая зараза не липнет", - подумал генерал и скомандовал сам себе "Отставить".
   - Уже с завтрашнего дня побритый, подстриженный, с идеальной окантовкой и начищенной обувью (Орландино скривился при виде грязных кед Тиреса) поступаешь в распоряжение отдела пропаганды, они подготовят тебя для выступления перед трудовыми коллективами. Вам все ясно?
   - Так точно, - бодро отрапортовали парни. Они готовы были согласиться на что угодно, лишь бы побыстрее покинуть этот декорированный лакированными деревянными панелями кабинет и больше не видеть его хозяина. Когда за ними закрылись высокие двойные двери, Иван и Тирес облегченно выдохнули.
   - Ну что, мой единоутробный брат, рожденный от противоестественной связи мокрицы и туалетного ершика, - процитировал Тирес фрагмент одного из высказываний генерала, - как насчет того, чтобы отпраздновать нашу маленькую победу?
   - Ничего себе маленькую, - возмутился Иван, - сорок один убитый враг, сорок две единицы захваченного трофейного оружия, множество амуниции, и главное - врагу не досталось ни капли нашего топлива. Сегодня даже я напьюсь.
   Но планам Ивана не суждено было сбыться, их с Тиресом сразу развели по разным кабинетам. И пока Иван сначала устно, а потом и на бумаге расписывал, как ему удалось из старых микроволновок и подручного хлама собрать смертельное оружие, Тиреса, невзирая на его протесты, мыли, стригли и одевали в новую спецовку.
   Правительственные ученые сильно заинтересовались технологией микроволнового излучателя и посчитали ее перспективной для дальнейшего исследования. Ивана заставили дать несколько расписок о неразглашении. Его личный идентификатор изъяли, выдав взамен новую карточку, но уже не желтого, а оранжевого цвета. Кроме повышения индекса полезности с сопутствующим приростом кредитного счета, новая карточка давала Ивану возможность посещать места ранее ему недоступные. От вручившего ее лейтенанта Иван узнал, что зачислен в штат отдела перспективных вооружений в качестве консультанта и ему присвоено внеочередное звание - старшина второй статьи. Такие резкие изменения в привычной жизни заставили молодого моряка растеряться, поэтому он не сообразил сразу спросить, где располагается этот отдел. Но впоследствии, сопоставив кое-какие факты, парень осознал, что такие важные вещи, как новые типы вооружений, должны исследовать в особо защищенной и труднодоступной части атолла. И Иван знал только одно такое место - Кратер.
  
  
   Глава тринадцатая
   Большая птица
  
   Стремительная карьера Рикардо Орландино началась во времена Раскола, но способствовали ей, как не удивительно, подростковые увлечения будущего генерала. С раннего детства мальчик буквально болел военной историей. Он просмотрел все материалы, связанные с боевыми действиями и вооруженными конфликтами на матушке-Земле. А когда колониальная библиотека перестала удовлетворять его информационный голод, парень начал подавать заявки на доступ к информаторию.
   Сейчас история закачанных им мнемограмм могла бы вызвать как минимум подозрения, но во времена мирного развития колонии никого не волновало, что школьник захотел досконально изучить оперативное искусство управления войсками, общую тактику и основы военной разведки. Не забывал маленький Рикардо и о боевом самбо и очень жалел, что не нашел единомышленников, с которыми мог бы в паре отрабатывать приемы. Поэтому он в одиночку, не реагируя на смешки случайных зрителей, выполнял ката, тем самым доводя до автоматизма точность движений при выполнении наиболее травмоопасных ударов и приемов. Именно эти навыки и помогли ему выжить в черную ночь. Причем не только выжить, но и спасти важное колониальное имущество.
   Изоляты заранее заменили охранников на всех ключевых предприятиях, чтобы иметь возможность спокойно демонтировать нужное оборудование и заложить взрывчатку. Однако тот факт, что приказ, содержащий новый график и состав смен охранников космодрома пришел из колониальной администрации, которая до этого не опускалась до таких мелочей, вызвал подозрения у молодого начальника охраны.
   Рикадро отдал заместителю свой пропуск, с четким указанием незаметно отметить на проходной его выход, а сам остался в центре управления. Не прошло и часа после того, как последний работник космодрома покинул объект, как начались первые странности. Все ночные охранники разом оставили свои посты и, рассевшись по машинам, направились в сторону стартовой площадки. Из подъехавшего туда же грузовика быстро выгрузили объемный ящик, который потащили к лифту. Красный карлик, являющийся местным светилом, уже скрылся за горизонтом, но камеры с высоким разрешением, которыми были густо утыканы стартовые опоры, давали отличную картинку, и Рикардо не составило труда разглядеть маркировку на ящиках.
   Взрывчатка и полностью готовая к старту ракета-носитель - вещи явно несовместимые. Старые учебники описывали подобные действия словом диверсия, и сопровождалась она обычно массовыми человеческими жертвами или разрушениями. Поэтому Орландино тоже прыгнул во внедорожник и на всей скорости помчался к месту будущей трагедии. Машину он бросил за километр от конечной цели своего маршрута и дальше пробирался пешком. Сначала он бежал, потом шел, а когда услышал голоса, пригнулся к самой земле и стал осторожно подкрадываться.
   Как оказалось, меры предосторожности были не лишними, диверсанты выставили дозор. Но на счастье Рикадро, изоляты не удосужились изучить классические писанные кровью инструкции. Дозорные громко переговаривались между собой. Если бы привычка курить табак, искорененная еще на Земле, была распространена в колонии, они бы наверное даже дымили сигаретами.
   Прикрываясь складками местности и редкими кустами растительности, Рикардо смог приблизиться к дозорным и зайти им за спины. Он знал, как можно быстро убить человека, но что-то не давало ему сразу перейти к решительным мерам. Парень поднял с земли маленький камешек и бросил его через головы горе-дозорных. Один из них ожидаемо пошел проверить источник внезапного шума, тогда как другой застыл на месте, крепко сжимая в руках электрошоковую дубинку, и не заметил, как над ним нависла зловещая тень. Хотя слово нависла было преувеличением, рост коренастого начальника охраны едва достигал ста семидесяти сантиметров, что, однако, не помешало ему успешно провести удушающий захват. Нежно опустив бесчувственное тело на землю (впоследствии Рикадро не раз пожалел, что не убил подонков), он рванул вперед, чтобы встретить второго, уже начавшего разворачиваться дозорного мощным ударом в солнечное сплетение. Путь к ракете был свободен.
   Рикардо на автомате обыскал неподвижные тела. В момент, когда он нанес дозорному удар, мирный романтик в нем уступил свое место прагматичному военному, поэтому найденные смартфоны были тут же детально изучены. Молодой охранник понимал, что синхронность действий диверсантов указывает на наличие налаженной связи, и поэтому сразу обратил внимание на необычную иконку одного из телефонных приложений. Ярлык в виде кирпичной стены не имел названия, но его нахождение в избранном указывало на то, что его регулярно запускали, по крайней мере, в последнее время. Недолго думая, Орландино активировал приложение. Высветилось оповещение, что в радиусе действия имеется активная конференция, и Рикардо ткнул пальцем в кнопку "Присоединиться". Следующие десять минут он сидел и слушал переговоры минирующих ракету людей, чувствуя, как его волосы встают дыбом. В голове просто не укладывалось, как втайне от всего остального острова можно было спланировать и осуществить такое масштабное мероприятие.
   "Нужно доложить начальству, - мелькнула запоздалая мысль и тут же была сметена на обочину сознания. - Какому начальству? Все факты указывали на то, что акция курировалась из колониальной администрации. А значит, никому нельзя доверять. Разве что профессору Кочуло. Ученый был одержим наукой и точно не стал бы взрывать результаты своих семилетних трудов".
   Рикардо уже достал свой смартфон и собирался набрать номер директора космодрома, когда в рабочем ритме подслушиваемых им переговоров возник небольшой ажиотаж. Начали поступать доклады об окончании закладки зарядов, и командир диверсантов отдал новый приказ - принести второй ящик взрывчатки и заминировать сам гипермаяк, находящийся в носовой части ракеты-носителя. Такой шанс нельзя было упускать.
   Рикардо убрал в карман так и не пригодившийся телефон и уже не таясь побежал к грузовику. Служебный транспорт космодрома не имел ключей и заводился с кнопки. Поэтому уже через пару минут Орландино сидел в кабине и через зеркало заднего вида наблюдал, как два темных силуэта подходят к кузову. Он не мог отказать себе в удовольствии дождаться, пока их руки потянутся к замкам заднего борта, и, заведя двигатель, резко дал по газам. Другой бы на его месте включил задний ход и переехал уродов. Но как уже говорилось, осознание того, что вокруг враги, которые хотят лишить тебя светлого будущего, на тот момент к парню еще не пришло.
   Рикардо вырулил на бетонку и повел грузовик в сторону космогородка, где жили ученые и технический персонал. Он надеялся затеряться среди строений и гнал на максимальной скорости. В одно ухо ему бил холодный ветер, врывающийся через открытое окно, в другом, через наушник, слышались панические вопли диверсантов, докладывающих своему командиру об угоне транспортного средства. Целых шесть минут улыбка не сходила с его лица, но потом темноту за бортом прорезали яркие лучи фар. Обворованные злодеи пустились в погоню.
   Их более быстроходные внедорожники стали догонять неповоротливый грузовик, и Рикардо понял, что оторваться уже не получится. Рано или поздно они зажмут его где-то на повороте и тогда никакое самбо ему уже не поможет. Но и сдаваться было нельзя.
   Дорога шла по-над самым обрывом. Рикадро видел огни далекого порта и ярко освещенный в честь тридцатишестилетней годовщины высадки на планету центр города. А так же большое темное пространство - море.
   - Говорите, Вам взрывчатка нужна, - прошипел Рикадро, до боли стиснув руль, - придется потрудиться, чтобы ее достать.
   Впереди появился знак, предупреждающий о резком повороте дороги, но Орландино вместо того, чтобы сбросить скорость, еще сильнее вдавил педаль газа. Мощный грузовик играючи снес хрупкое металлическое заграждение и, вращая в воздухе колесами, взмыл над обрывом, чтобы тут же рухнуть вниз. Рикадро распахнул дверцу и резким толчком выбросился из кабины. Он поджал под себя ноги, крепко обхватив их руками, прижал подбородок к груди и с громким всплеском вошел в воду. Грузовик рухнул секундой позже, чуть в стороне, подняв в небо тысячи брызг.
   Когда Орландино вынырнул, автомобиль уже скрылся в морской пучине вместе со своим смертоносным грузом и надеждами изолятов заминировать гиперпространственный маяк. Вверху, на краю обрыва, судорожно мелькали огни: участники погони пытались высмотреть судьбу грузовика и его водителя, но лучи фонариков не доставали до поверхности воды.
   Рикадро скинул с себя туфли и поплыл в сторону далекого берега, парень спешил рассказать людям о той части коварного замысла, свидетелем которого он стал. Но когда он, тяжело дыша, выбрался на песчаный пляж атолла, в небе над центром города уже расцвели огненные бутоны салюта. А через мгновение, как будто салют и был сигналом, столб пламени вырвался из центра кратера. Что-то большое, объятое огнем, пролетело по навесной траектории и рухнуло в море недалеко от Рикардо. А еще через секунду ночь превратилась в день.
   Земля ходила ходуном. В той стороне, где должен был находиться нефтеперерабатывающий комплекс, пламя поднялось до небес. Казалось, сам воздух горел.
   Рикардо невольно отступил на несколько шагов обратно в море. Но потом вспомнил, что по инструкции в случае возникновения внештатной ситуации должен организовать ликвидацию чрезвычайных последствий и спасение пострадавших, и снова выскочил на берег. Парень преодолел прибрежные заросли и, шлепая мокрыми ногами по асфальту, побежал туда, где была нужна его помощь.
   Через три дня он впервые убил человека.
   Когда на глазах Рикардо один бедолага забил другого куском железной трубы за отказ поделиться питьевой водой, парень понял, что цивилизации приходит конец. И чтобы прекратить анархию, нужно создать хоть какое-то подобие централизованной власти. Он собрал сослуживцев и вооружил их электрошоковыми дубинками, но пара десятков молодых парней не могли справиться с голодной и озлобленной толпой. И тогда Орландино вспомнил о музее колонизации.
   Вороненый иглопистолет лежал под стеклом витрины в зале, посвященном работе терраформа. Рикардо разбил стекло и схватил оружие. Рукоять легла в руку, как будто была сделана под заказ специально для него. Приятная тяжесть придавала уверенности. Но при детальном рассмотрении обнаружилось отсутствие источника энергии, что делало пистолет бесполезной игрушкой. Но Рикардо был не из тех, кто легко сдается. Он проник в служебные помещения музея и листал пухлую опись экспонатов до тех пор, пока не наткнулся на примечание, отсылающее к одному контейнеру в запасниках музея. Вскрыв пыльный ящик, парень обнаружил отсутствующую батарею, запасные магазины и еще три полностью снаряженных экземпляра колониального вооружения. С помощью доброго слова и оружия бывшим сотрудникам службы безопасности колонии удалось быстро навести порядок и принудительным способом сохранить в людях остатки человечности.
   Чем быстрее колония выбиралась из хаоса, тем быстрее рос авторитет Орландино. Сильный лидер сплотил вокруг себя всех высокоинициативных людей, которые стали основой новой колониальной администрации. А когда началась война, именно знания Рикардо помогли с нуля наладить оборону и построить военно-промышленный комплекс. Им была разработана и внедрена в жизнь концепция колониальных вооруженных сил и военно-морского флота. Он приходится отцом береговой охраны и подразделений ополчения.
   Генерал уже давно был начальником штаба интегрантов и главой милитаристической партии. У него был огромный кабинет и личная охрана. Но даже став большой птицей, Рикардо не расставался с тем иглопистолетом, который тридцать лет назад с детским трепетом вытащил из разбитой витрины музея.
  
  
   Глава четырнадцатая
   Лишний ноль
  
   Генерал с задумчивым видом сидел за столом, а его пальцы непроизвольно поглаживали торчащую из кобуры ребристую рукоятку оружия. У Орландино было огромное желание под предлогом секретности выгнать из кабинета всех гражданских и спокойно спланировать операцию по защите нефтяной установки, но, во-первых, нужно было соблюсти видимость демократии, которая и так в последнее время сильно прогибалась под гнетом военной диктатуры, а во-вторых, требовались консультации технических специалистов. Поэтому начальник штаба вынужден был мириться с присутствием на военном совете ученых и инженеров.
   Раздражительности генералу добавляла и выходка Ивана с Тиресом. В глубине души он радовался, что удалось серьезно ослабить врага, не потеряв при этом в живой силе и технике, но как не вовремя это случилось. Все проекты, которыми можно было бы неприятно удивить изолятов: линейный корабль, волновое и электромагнитное оружие и т.п. - все еще находились на стадии постройки или тестирования. А как показывала история, враг после подобных поражений не сидел на месте, долго зализывая раны, а наносил сильный и внезапный удар там, где его вообще не ждали. И тогда уже интегранты приспускали флаги, а генералу приходилось выступать на траурных церемониях. Нужно действовать на опережение, предугадать замысел врага и тем самым снизить возможные потери или вообще заставить изолятов сыграть по своим правилам.
   Орландино хлопнул ладонью по столу, привлекая внимание присутствующих.
   - Товарищи, враг понес серьезные потери. Он сейчас растерян и напуган, но не мне вам рассказывать, насколько он коварен и как быстро умудряется превращать локальное поражение в победу, - начал Рикардо свою речь. - Факты указывают на то, что изоляты так и не смогли набрать нефти и, поскольку им больше негде ее взять, это вопрос времени, когда они снова пригонят свой танкер к нашей нефтяной установке. Я бы на их месте вообще захватил установку на продолжительный срок, а так как вести активные сражения в ее непосредственной близости по понятным причинам мы не можем, прошу Вас высказать идеи, как уберечь наше стратегическое имущество.
   Первым попросил слова главный химик-технолог. Абрам Виндерман, за глаза называемый всеми не иначе как Дед-бабах, уже давно должен был наслаждаться заслуженным отдыхом, но его некем было заменить. Его талант в разработке все более простых в изготовлении и все более мощных взрывчатых веществ был крайне востребован в условиях непрекращающейся войны. Если бы изоляты не вывезли генобанк с имеющимся там информаторием, интегрантам не пришлось бы заново открывать смертоносные химические формулы. Они бы воспользовались наработанными за века знаниями человечества (кстати, странно, что ими до сих пор не воспользовались сами изоляты). Но нынешняя ситуация заставляла Орландино мириться с присутствием на заседаниях правительства колонии периодически впадающих в маразм стариков вроде Виндермана.
   - Нельзя отдавать врагам нашу нефть, - начал Виндерман, - но я не против поделиться с ними продуктами ее переработки, например, нитрированным толуолом[7].
   Дед-бабах затряс оставшейся половиной своей бороды, вторая ее часть недавно была сожжена на алтаре науки при очередном эксперименте. Присутствующие отреагировали на незамысловатую шутку кривыми улыбками.
   - Мы могли бы использовать брандер[8], оставить его на предполагаемом пути следования изолятов и подорвать дистанционно, - перешел к серьезной части своего предложения Виндерман.
   - Исключено, - парировал генерал. - Враг, завидя не подающий признаков жизни корабль, просто обойдет его по широкой дуге или торпедирует издалека. С учетом того, что изоляты только что полностью потеряли группу захвата, они не будут опять рисковать и лезть на абордаж. Да и размещение нескольких тонн взрывчатки в зоне нефтедобычи - излишний риск. Лучше расскажите, почему до сих пор не готовы мины, заказанные еще в прошлом квартале? - нахмурил брови генерал.
   - Одну минуточку, - Виндерман потыкал скрюченным пальцем в экран планшета. - Ну да вот, - произнес он, когда и правда истекла целая минута и началась вторая, - по данным на вчерашний день из пяти сотен заказанных мин изготовлено четыреста девяносто три.
   - Как четыреста девяносто три, - чуть не задохнулся от возмущения генерал, - я же подписывал заказ на пятьдесят!
   - Пятьдесят... - старик медленно повернул свою седую голову и захлопал ресницами.
   Орландино прикрыл ладонью глаза и представил, какой большой букет цветов он вручит на следующей неделе главному химику, когда того будут с почетом провожать на пенсию. Второй рукой генерал крепко сжал рукоять иглопистолета.
   "Больше четырех сотен лишних мин, какой кошмарный перерасход ресурсов. В темные годы, когда даже банальная туалетная бумага была в дефиците, за такое сразу бы поставили к стенке", - от расстрельных мыслей Рикардо отвлек голос главного нефтяника.
   - Можно временно заглушить нефтяные скважины и отбуксировать установку поближе к острову, под защиту береговых орудий.
   "Пять сотен мин", - все еще не отпускало генерала.
   - Сколько предприятия города смогут проработать на имеющихся запасах? - задал он уточняющий вопрос.
   Специалисты за столом переглянулись.
   - Пару недель. Возможно три, если ввести режим экономии энергоресурсов в непроизводственном секторе.
   - Плюс еще пару недель на неприкосновенных запасах, - подал голос заведующий колониальным резервом.
   - НЗ трогать не будем, - отрезал генерал, - итого три недели. Что помешает изолятам взять нас в осаду на это время? С учетом наших неравных потребностей в энергоресурсах они могут себе позволить стоять на рейде, наблюдая, как гаснут наши береговые огни. Тогда как для нас это будет означать начало краха, панику среди мирного населения и все сопутствующие ей прелести.
   "А тут еще и пять сотен мин", - Рикадро хрустнул пальцами.
   - А нельзя ли опять запустить западную установку, - задал он резонный вопрос.
   - К сожалению, нет, - покачал головой главный нефтяник, - она сильно пострадала при пожаре, и ее списали. Все ценное оборудование с нее демонтировали, и теперь это всего лишь плавучая груда металла.
   - А что, если поменять установки местами, пусть одна продолжит добывать нефть на западном шельфе, а другую мы заминируем, - осторожно подал голос Дед-бабах, пытаясь реабилитироваться за свой недавний просчет. - Сделаем из нее брандер, - уточнил неугомонный дедок, видя, что генерал не спешит тянуться рукой к пистолету.
   - Это реально? - обратился Орландино к главному нефтянику.
   - В целом да, - ответил тот, - но мне понадобятся все бригады, включая те, что сейчас находятся в отпусках и на карантине, и десять дней времени.
   - Даю шесть дней, - взгляд генерала показывал, что торговаться с ним бесполезно, - и два взвода курсантов. Помогут ключи подавать. Необходимые приказы получите через курьеров. А теперь прошу меня извинить, но дальнейшее планирование операции носит секретный характер.
   Гражданские специалисты понимающе закивали головами и, отодвинув стулья, поспешили к выходу. Дед-бабах, несмотря на почтенный возраст, успел покинуть кабинет самым первым. Уже в дверях он оглянулся и заметил, что генерал наставил на него указательный палец, прищурив один глаз. Палец Орландино дернулся вверх, и престарелый химик понял намек.
  
  
   Глава пятнадцатая
   Первый рабочий день
  
   Подходя к своему дому, Иван увидел у подъезда целую делегацию соседей во главе с его матерью. Вероятно, кто-то увидел из окна, как его забирали сотрудники службы безопасности колонии, и поднял панику. Иван, как мог, успокоил сердобольных женщин, после чего взял мать под руку и увел в квартиру. Там уже подробно, опуская только технические детали, он пересказал суть их с Тиресом выходки и похвастался новым назначением.
   Мать высказывала опасения, что их проделка еще принесет негативные последствия, и принялась распекать сына за то, что связался с этим шалопаем, который втянул его в очередную авантюру. Но Иван аргументировал тем, что если бы его хотели наказать, то точно не стали бы присваивать новое звание и повышать индекс полезности. Это смогло убедить женщину, и, накормив сына обедом, она позволила ему уйти в собственную квартиру.
   Едва зайдя в помещение, Иван увидел следы деятельности незваных гостей. Коробки с разным электронным хламом, которые раньше стояли в прихожей, отсутствовали. Поверхность стола в комнате сияла девственной чистотой. Все радиодетали, реле, микросхемы, обрезки проводов и чертежи пропали. Служба безопасности в целях соблюдения конспирации забрала все, что могло быть связано с микроволновым оружием.
   - Вот тупые уроды, - не сдержался Иван, - паяльник-то зачем утащили?
   Он еще раз оглядел комнату, которая конец-то приобрела вид жилого помещения, а не мастерской безумного гения, задержав взгляд на поверхности стола. "А ведь Яна давно намекала, что стоит освободить столешницу для кое-каких экспериментов", - с улыбкой подумал парень. Он вооружился ведром и тряпкой и в течение следующего часа наводил порядок в своей холостяцкой берлоге. Потом дошел до гипермаркета и забил холодильник разными деликатесами, благо кредит теперь позволял это сделать.
   Он уже собирался ложиться спать, когда курьер доставил ему предписание явиться завтра к восьми тридцати утра на паромную станцию номер четыре. Также документ сообщал о том, что Ивану выделено отдельное жилье в космогородке. "Значит, я был прав, - подумал парень, - работать предстоит в Кратере". Кузнецов не представлял, чем будет заниматься на новой работе, но его радовало, что он сможет видеться с Яной каждый день. С этой приятной мыслью он и заснул.
   Утро началось с дилеммы. Иван застыл перед шкафом, не зная, что выбрать: военную форму или гражданскую одежду. Он еще раз перечитал предписание, но там форма одежды не уточнялась, поэтому он остановил свой выбор на парадной форме моряка. Тем более он еще с вечера прикрепил знаки отличия, соответствующие его новому званию.
   Оглядев себя в зеркале и оставшись довольным увиденным, он подхватил с полочки тюбик с репеллентом. Привычно засунув средство в нарукавный карман, Иван побежал на автобусную остановку.
   На паромной станции номер четыре было немноголюдно. Единичные специалисты, которые не хотели жить в космогородке и каждый день ездили к своим семьям на атолл, сейчас ежились под свежим утренним ветром. На Ивана они внимания не обращали. Он тоже не стал навязываться и, дождавшись парома, взошел на борт. Уже через пятнадцать минут он стоял у подъемника. Прибывшие по одному подходили к караульному помещению и под строгим взором охранника проходили идентификацию. Иван стал в конец очереди, но когда его карточка вошла в прорезь считывателя, вместо ожидаемого зеленого огонька зажегся желтый.
   - Пройдите, пожалуйста, вон в ту дверь, - охранник махнул рукой в сторону противоположную кабине подъемника.
   И когда Иван, развернувшись, пошел в указанном направлении, тот тихо произнес в рацию: "Прибыл новый сотрудник. Оттестируйте его".
   Помещение, куда направили Ивана, можно было охарактеризовать парой слов: пыль и запустение. Под подошвами ботинок скрипел песок, подоконник выглядел как результат многолетних трудов опытного энтомолога. Иван давно не видел в одном месте столько засохших насекомых. Пара грязных поцарапанных стульев и такой же стол были единственной мебелью. Кузнецов еще раздумывал, стоит ли воспользоваться стулом, когда дверь отворилась и в комнату зашел военный в чине лейтенанта. Он ответил на воинское приветствие и приказал Ивану садиться. Сам лейтенант занял противоположный стул и вскрыл конверт, который до этого держал в руках. На стол перед Иваном лег тонкий сероватый лист бумаги и карандаш.
   - Все новые сотрудники обязаны пройти тестирование, - произнес офицер, пристально глядя на растерянного Кузнецова. - Не волнуйтесь, это стандартная процедура, за пять минут нужно ответить на восемь вопросов. Приступайте.
   Иван пододвинул к себе листок и взялся за карандаш. Тесты с готовыми вариантами ответов, что может быть проще, но прочитав первый из восьми вопросов, парень поменял свое мнение.
   1. Какой биологический возраст имел капитан корабля-колонизатора во время старта от орбиты Сатурна?
   а) 15;
   б) 16;
   в) 18;
   г) 22;
   д) 24.
   Со школьных лет Иван помнил, что экипаж состоял из молодых людей, но возможно капитаном был назначен более взрослый и опытный человек, так что пусть будет 22. Иван черкнул галочку в нужном квадратике.
   Следующий вопрос вообще ввел его в ступор.
   2. К какой звезде сразу направился корабль-колонизатор?
   а) Альфа Центавра;
   б) Проксима Центавра;
   в) Глизе 832;
   г) Ипсилон Андромеды;
   д) Тау Кита.
   Вообще нет идей. Попробуем угадать. Пусть будет Альфа Центавра.
   3. Какой принцип работы кваркового реактора?
   а) энергия получается из микроскопических черных дыр;
   б) энергия получается в результате сгорания атомов водорода;
   в) энергия получается при создании антиматерии;
   г) энергия получается в результате расщепления частиц;
   д) кваркового реактора не существует.
   То, что Иван никогда не слышал о таком реакторе, еще не означает, что он не может существовать, но на каком принципе он может работать, парень не мог даже предположить. Возможно, именно водород является топливом для производства энергии. Пусть будет ответ Б.
   4. Ртуть в лезвии ножа нужна для того, чтобы:
   а) вызывать при нанесении раны отравление ртутью;
   б) нож не ломался при запредельных нагрузках;
   в) нож при броске из любого положения вонзался в цель;
   г) создать красивый узор на лезвии;
   д) нож крепко держался в ножнах.
   Ну тут хоть немного просматривается логика. Самые полезные свойства - это четкая фиксация в ножнах и нанесение отравления. В школе рассказывали, что ртуть токсична, но вряд ли она так быстро сможет отравить организм при попадании в кровь, иначе такие ножи давно бы взяли на вооружение. Скорее всего, ответ Д.
   5. Какие наборы компонентов не подходят для создания взрывчатого вещества?
   а) мука, перекись водорода, серная кислота;
   б) сера, селитра, древесный порошок;
   в) животный жир и азотная кислота;
   г) перекись водорода и хлорид натрия;
   д) моча и азотная кислота.
   Смешно. Люди очень изобретательны в подборе компонентов для изготовления оружия, но моча это уже перебор. Ответ Д.
   Остальные вопросы были под стать предыдущим. Всех их объединяло одно - неуверенность Ивана в правильно данном ответе. Когда лейтенант сказал "Время", Иван с облегчение вернул ему листок и карандаш.
   Офицер достал из конверта черный пластиковый трафарет, приложил его к опроснику Ивана и, что-то подсчитав, сделал на листке отметку. После чего спрятал все обратно в конверт.
   "Семь из восьми, - успел заметить Иван. - Невероятно! Угадал практически все".
   - Я Вас больше не задерживаю, - произнес лейтенант и покинул помещение.
   Когда Иван вышел следом, он заметил недовольные лица других специалистов, выглядывающих из клети подъемника. Оказывается, все время, пока он сдавал тест, они его ждали. Солдат, стоящий на рамке, жестом пригласил Ивана в подъемник. Створки сомкнулись, и клеть плавно поползла вверх. Грузопассажирская платформа подъемника двигалась с постоянной скоростью, и Иван успел насладиться открывающимися видами. Так высоко он еще никогда не поднимался. Большой фрагмент атолла отсюда был как на ладони. Иван увидел длинный корпус неработающего сейчас комплекса автоматической сборки, электростанцию, ровные квадраты водорослевых ферм и пару рыболовецких траулеров на горизонте.
   Ветер трепал его волосы, слегка пахло солидолом и нагретым металлом. "Яне бы понравился открывающийся отсюда вид, - пришла внезапная мысль и тут же улетучилась. - Яна уже год работает в Кратере и регулярно пользуется этим подъемником. Как я мог это забыть".
   Клеть дернулась и застыла. Двери за спиной Ивана с лязгом распахнулись, пассажиры поспешили к выходу. Иван привычно пристроился в хвост процессии, решив, что куда все, туда и ему. И оказался прав. Вереница ученых и техников направилась к белому автобусу с нарисованной на боку ракетой. Свободных мест хватило всем, и Иван, пристроившись на потертом сидении, стал разглядывать проплывающий за окном пейзаж. Угловатые черные камни, кусты придорожного озеленения, мешанина перекрученных балок и труб, какие-то огромные цистерны. "А это здесь откуда? Остатки стартового комплекса? Вряд ли". Он находится в центре кратера, и насколько помнил Иван, был взорван изолятами еще тридцать лет тому назад. Парень осторожно тронул за плечо сидящего перед ним старичка.
   - Извините, пожалуйста, Вы не подскажете, что это за сооружение, - указал Иван на груду металла.
   - Молодой человек, - покачал головой собеседник, - стыдно не знать историю родной колонии. Это модуль терраформирования. Точнее то, что от него осталось после того, как милитаристы приняли решение демонтировать корпус.
   - Но зачем? - сделал круглые глаза Иван.
   - Вот и я все гадаю, зачем было уничтожать уникальное оборудование. Модуль можно было настроить так, чтобы он продолжил плавно понижать температуру на этой планете, - старичок демонстративно вытер выступивший на лбу пот. - Однако военным понадобились бронеплиты для новых кораблей и теперь мы навечно застряли в тропиках.
   Старик мазнул строгим взглядом по нашивкам парня и отвернулся.
   Иван хотел высказаться в оправдание новой колониальной политики, но решил не затрагивать больную для всех гражданских ученых тему. Поэтому вернулся к разглядыванию природы древнего вулкана. Через десять минут автобус подкатил к зданию центра управления полетом. На фасаде еще сохранилось цветное мозаичное панно, изображающее висящий в черноте космоса гипермаяк и закручивающуюся рядом с ним спираль открывающегося гиперперехода. Но общее запустение, царившее на всем атолле, добралось даже сюда. Часть мозаики осыпалась. Вокруг здания были разбросаны штабеля почерневших от времени паллет, какие-то бочки, контейнеры с земной маркировкой. На стоянке имелось несколько открытых внедорожников и парочка автобусов подобных тому, который доставил их сюда.
   Пассажиры автобуса уверенно направились к главному входу. Иван было последовал за ними, но его перехватил какой-то толстый плешивый мужчина в синем халате со странной эмблемой над нагрудным карманом. Мужчина представился Дмитрием Павловичем Синицыным, начальником отдела перспективных вооружений, и сообщил, что Иван поступает к нему в подчинение. Он выдал парню бейджик и повел в обход здания ЦУПа. Там находилась еще одна дверь, ведущая в подвал. Как оказалось, именно в подвальных помещениях и располагалось новое место работы Ивана. Синицын показал Ивану его стол и сообщил, что испытания микроволнового оружия начнутся через полчаса в третьей лаборатории. А пока он может походить и осмотреться. Смотреть было особо не на что: склонившиеся над чертежами люди, доски, исписанные непонятными формулами, какие-то склеенные из картона макеты. Поэтому Иван сразу направился в третью лабораторию.
   Серьезный подход к проводимому эксперименту был виден с первого взгляда. Микроволновое устройство было размещено на стационарном испытательном стенде, с вмонтированными средствами пожаротушения. Все провода были заменены на новые, поставлены дополнительные реле и предохранители, вместо ржавых консервных банок установлены блестящие металлические конусы, призванные направлять сконцентрированное излучение в нужную сторону. Наблюдательная площадка находилась позади установки, на возвышенности, и была защищена очень толстым, по всей видимости, взрывозащищенным стеклом.
   Иван несколько минут стоял и наблюдал, как двое техников устанавливают манекен в бронежилете и каске. Когда они начали крепить температурные датчики к различным участкам головы и туловища пластикового болвана, Иван сбежал вниз по лестнице и пояснил, к чему это может привести после включения установки.
   - Но нам нужно измерить точную температуру и ее падение пропорционально увеличению расстояния от источника излучения, - промямлил один их техников.
   Второй оказался более сообразительным.
   - Сбегаю к волновикам, у них есть пирометр[9], - сообщил он и выбежал из лаборатории.
   Вскоре он вернулся с нужным прибором и привел за собой группу людей, желающих посмотреть на проводимый эксперимент. Вектор интереса Ивана резко сместился, когда он увидел знакомое лицо. Яна тоже его заметила и, сделав удивленные глаза, бочком приблизилась к Ивану.
   - Ты что тут делаешь? - прошептала она.
   Иван с невозмутимым выражением лица взялся за уголок висящего на груди бейджика и развернул его к подруге.
   - Консультант, - прочитала девушка вслух, - мог бы меня и предупредить.
   Она незаметно для окружающих ущипнула Ивана за кисть руки:
   - И какие консультации ты оказываешь?
   - Разные, - пожал плечами Иван, - например, где на острове можно встретить красивую девушку.
   Щечки Яны порозовели.
   Наблюдательная площадка все заполнялась народом. Наконец пришел Синицын и приказал начинать. В отличие от остальных Иван знал, чем все закончиться, поэтому только делал вид, что смотрит, как плавится несчастный манекен, а сам был сосредоточен на поглаживании ягодиц Яны. Она сначала пихала его локтем, но он был настойчив. Когда все присутствующие спустились вниз, чтобы вблизи осмотреть жертву эксперимента, молодые люди незаметно выскользнули из лаборатории. Яна затащила Ивана в какую-то подсобку и набросилась с поцелуями, попутно стаскивая с парня одежду. Новая работа определенно начинала Ивану нравиться.
   Яна заверяла, что все внимание участников эксперимента в данный момент направлено на изучение поражающего фактора микроволнового оружия и их отсутствие не заметят. Однако одна пара пристальных глаз увидела и скорый уход молодых людей, и их последующее возвращение в слегка растрепанном состоянии. И этот взгляд не сулил ничего хорошего.
   Когда все необходимые замеры были сделаны, Синицын дал указание подчиненным заполнить журнал эксперимента, а сам развернулся к сторонним наблюдателям.
   - Физика процесса ясна, - объявил он, - перспективы использовать микроволновое излучение в качестве атакующего поражающего фактора еще будут выясняться, но уже можно с твердой уверенностью заявить о ценности данной разработки в защитных системах. И мне вдвойне приятно, что среди нас сегодня присутствует автор этой идеи - Иван Кузнецов.
   Синицын указал ладонью на опешившего от неожиданного внимания Ивана и первый начал аплодировать.
   Ивану оставалось только растерянно кивать и отвечать на рукопожатия ученых и техников. "Выходит, и у меня получилось внести свою каплю в дело приближения победы. Нужно будет рассказать об этом дедушке Жене". А Синицын все не замолкал.
   - В честь нашего дорогого гостя сегодня будет устроен небольшой фуршет, на который я приглашаю всех присутствующих. Начало в 16.00, не опаздывайте.
   Оружейники одобрительно загудели.
   Остаток рабочего дня Иван слонялся по лабораториям. Ученые после слов Синицына принимали его за своего и даже интересовались его мнением по некоторым техническим вопросам, над разрешением которых сами испытывали затруднения. Но Иван только бессильно разводил руками, поясняя, что разбирается немного в электронных системах и на этом его знания исчерпываются. В химической лаборатории он попытался пошутить про создание взрывчатки из мочи и азотной кислоты и был несказанно удивлен, когда узнал, что этой технологии уже шесть сотен лет. Но использовать ее в промышленных масштабах слишком дорого, гораздо проще делать взрывчатку из ископаемых углеводородов. Эта информация заставила Ивана задуматься. А ведь он был уверен, что на этот вопрос в тесте ответил правильно.
   В обед они с Яной сходили в столовую комплекса, где Иван заказал себе рыбный стейк с гарниром. Яна ограничилась салатом.
   В конце дня был фуршет. Небольшим его никак нельзя было назвать. Столы, накрытые прямо в лаборатории, где недавно плавился манекен, просто ломились от еды. Между столами курсировали сотрудники отдела и немногочисленные приглашенные специалисты ЦУПа. Иван узнал одного из них, того самого старичка, который критиковал целесообразность разборки терраформа. Старичок оказался никем иным как бессменным руководителем центра управления полетом. И хотя в окрестностях центра в последние тридцать лет летали только комары, Роман Кочуло все еще надеялся выбить полноценное финансирование на восстановление космической программы.
   - Нужно всего лишь построить ракету-носитель, - объяснял старый ученый Ивану, дирижируя зажатым в кулаке стаканчиком, отчего его содержимое грозило вот-вот выплеснуться. - Все чертежи и спецификации сохранились. Сам гипермаяк, несмотря на взрыв ракеты и трехлетнее нахождение на дне гавани, находится в рабочем состоянии. Мы его подняли и оттестировали. Однако возможностей вывести его на дальнюю орбиту у нас нет, вся промышленность работает исключительно на военные нужды.
   Иван уже успел продегустировать разные сорта ягодных наливок и сейчас в полной мере ощущал на себе их коварные последствия. Все окружающие казались ему родными братьями и сестрами, а пожилой профессор - так вовсе вторым дедушкой. Парень сокрушенно кивал головой в такт речи Кочуло, ему очень хотелось хоть чем-то помочь главе космической программы, но на ум лез всякий бред.
   - А почему бы не попробовать включить гипермаяк с поверхности планеты? - наконец сформулировал он более-менее дельную мысль.
   - Уже думали над этим, - отмахнулся профессор, - активация высокочастотного контура в пределах магнитного поля планеты вызовет колебания ионосферы и сильные помехи на длинных волнах. В первую очередь это ударит по качеству военной радиосвязи. Да и такое близкое расположение точки гипервыхода к планете опасно для выходящих из туннеля кораблей. Они будут попадать в гравитационную ловушку, ведь крупные корабли не приспособлены для посадки на планеты, они остаются в точке гиперперехода и выпускают челноки, которые и перевозят грузы и пассажиров. Включив гипермаяк с поверхности планеты, мы создадим вокруг нее кладбище кораблей.
   Голос профессора предательски дрогнул.
   Иван отхлебнул из своего стакана. Он искренне сочувствовал этому пожилому человеку, который потратил свою жизнь на то, чтобы сделать планету Штиль частью межзвездного содружества. Как же горько, наверное, осознавать, что твоя жертва была напрасной.
   Жертва! Что-то в этом слове не давало Ивану переключиться на другие мысли. Жертва! Запертый на орбите корабль и свободно курсирующие челноки...
   - Профессор, - радостно воскликнул он, - нам нужна жертва. Понадобится всего один пойманный в гравитационную ловушку корабль, зато его челнок сможет вывести наш гипермаяк на дальнюю орбиту, и система заработает в штатном режиме.
   По блеснувшим глазам старого ученого Иван понял, что семена его идеи легли в плодородную почву. Но скривившиеся через время губы дали обратный эффект.
   - Однако это будет нечестно к нашим первым гостям. Они останутся вынужденными пленниками на планете до тех пор, пока не прилетит следующий корабль. Да и проблему с помехами это не снимает.
   - А Вы включайте гипермаяк не в постоянном режиме, а короткими импульсами. Этим Вы несильно навредите радиосвязи. К тому же в самих импульсах можно морзянкой закодировать сообщение о том, что гипертрасса на планету - это билет в один конец, и то, что нам нужна помощь. Это гарантирует, что первыми явятся не случайные космические туристы, а профессиональные спасатели.
   Иван с улыбкой наблюдал, как Кочуло застыл немой статуей. Мозг ученого обрабатывал полученную информацию.
   - Может сработать, - наконец ожил глава ЦУПа, - может сработать, - еще раз повторил он. - Я должен срочно провести вычисления.
   Он всучил свой стакан Ивану и быстрыми шагами покинул лабораторию. Парень осмотрел обе емкости в своих руках. Чокнулся пластиковыми стаканами и осушил сначала один, а потом и второй. В голове приятно зашумело.
   Остаток вечера слился в сплошную череду новых лиц, поздравлений и приглашений в гости. В один из моментов Иван почувствовал, что ему не хватает воздуха, низкие подвальные потолки и выпитое спиртное давили на голову, и он, пошатываясь, выбрался на задний двор центра управления полетами. Парень добрел до ближайшего стеллажа и уселся на один из приставленных к общей груде ящиков. Он оперся спиной и запрокинул голову. Ярко светили звезды. Их мигающий свет убаюкивал, и Иван не заметил, как задремал.
   Очнулся он от холода. Кисти рук были как ледяные, зад и спина затекли. Часы показывали, что через десять минут наступит полночь. "Яна", - возникла запоздалая мысль. Иван на негнущихся ногах поковылял к входу в подвал. На его удивление отдел перспективных вооружений был еще открыт, в коридорах горело дежурное освещение. Потыкавшись в пару запертых дверей, Иван наконец-то нашел ту, которая поддалась его нажиму, и сразу опознал широкий в талии силуэт своего нового начальника. Дмитрий Павлович склонился над столом, заставленным стеклянными колбами, с серой вязкой субстанцией. Синицын по одному брал запаянные цилиндры и крепил к ним какие-то хомуты с торчащими проводами. Мужчина был полностью увлечен своим занятием и даже мурлыкал какую-то мелодию, иногда вставляя слова. Появление в комнате Ивана он не заметил. Парень замер за спиной начальника и несколько секунд пытался сформулировать вопрос.
   "Ла-ла-ла... планеты родной, - продолжал тихонько напевать Синицын, - и от постороннего взгляда... ла-ла-ла кирпичной стеной".
   "Знакомые слова, - подумал Иван, - однако сейчас не до песен, нужно найти Яну".
   - Дмитрий Павлович, - наконец решился он, - Вы не подскажете, где Яна Максимова?
   Синицын, несмотря на свою тучную комплекцию, развернулся так быстро, что полы его лабораторного халата взметнулись в воздух. На его лице застыло испуганно-виноватое выражение. Он расставил в стороны руки, как будто пытаясь закрыть от Ивана результаты своей недавней деятельности.
   - Кузнецов, что Вы здесь делаете?
   Начальник проигнорировал вопрос Ивана и задал свой.
   - Я это, - стушевался Иван, - вышел погулять и заблудился, пока нашел обратную дорогу, уже наступила ночь.
   Он не решился рассказать начальнику правду о том, что перепил и вырубился, сидя на ящике.
   - Я ищу Яну, - попытался он вернуть разговор в интересующее его русло.
   - Все сотрудники давно разъехались по домам, - задумчиво протянул начальник. - А знаете, я уже закончил свои дела и могу подбросить Вас к космогородку. Подождете меня на выходе?
   - Да, конечно, - обрадованно воскликнул Иван, радуясь, что не придется несколько часов топать пешком до своего служебного жилья. Парень снова вышел в ночную прохладу и принялся растирать кисти рук, чтобы согреться.
   Дмитрий Павлович появился через пять минут. С собой он тащил длинный плоский кофр. Иван вызвался помочь, но получил вежливый отказ. Синицын сам донес груз до стоянки и закинул его на заднее сидение внедорожника. Коллеги разместились в салоне, и Синицын завел двигатель. Даже непродолжительное нахождение в теплом помещении вызвало в организме непривычного к алкоголю Ивана бурную реакцию, и он почувствовал, как снова проваливается в сон. Внедорожник размеренно урчал двигателем, свистел ветер, а фары выхватывали изгибы дороги, петляющей среди огромных валунов.
   "Хороший все-таки человек Дмитрий Павлович, - в полудреме думал Иван, откинувшись на удобном сидении. - Работает до глубокой ночи. Подвозит домой загулявших на банкете сотрудников. За таким начальником как за каменной стеной". Но с материалом парень слегка ошибся, стена была кирпичной.
  
  
   Глава шестнадцатая
   Последний рабочий день
  
   Очнулся Иван от настойчивых прикосновений. Синицын тряс его за плечо.
   - Вставай боец, приехали.
   Иван выбрался из машины и захлопнул дверцу. Вокруг была кромешная темнота, даже фары машины были почему-то погашены. Парень развернулся, чтобы поблагодарить начальника и уточнить, в каком направлении ему дальше идти, и непроизвольно отступил от машины на пару шагов. Вопросы так и остались незаданными, а рейтинг хорошего начальника резко пополз вниз. А все потому, что хорошие люди не наставляют на других хороших людей ствол автоматического пистолета.
   "Стандартный армейский Краб, 9 миллиметров, 18 патронов в магазине", - подсознательно отметил Иван.
   - А ведь я тебя сразу узнал, - прошипел Синицын, - это к тебе периодически бегает моя Яночка.
   Ивану очень хотелось уточнить, почему этот жирдяй вдруг стал заявлять права на его девушку, но он благоразумно решил промолчать. Пистолет Синицын держал уверенно, и, несмотря на перекосившееся от злобы лицо, ствол не гулял и был направлен Ивану в центр груди.
   - Давно искал возможность с тобой встретиться в тихом темном месте, - продолжал Дмитрий Павлович, - а тут ты сам так удачно заблудился.
   - Меня будут искать, - произнес моментально протрезвевший Иван.
   - Конечно будут, мой дорогой друг, и я даже больше скажу - тебя найдут. Точнее то, что от тебя останется, - злорадно усмехнулся Синицын. - Такая грустная история получится: молодой консультант в честь первого рабочего дня сильно напился, пошел гулять по кратеру и случайно забрел на испытательный полигон. А там много разных несдетонировавших боеприпасов было разбросано... Финал как в детском стишке: "Все, что осталось от изолята, двое солдат подмели на лопату".
   Иван этот стишок знал, но самому стать героем произведения подобного жанра ему не хотелось.
   - Может, договоримся, - закинул он пробное предложение, - неужели ради женщины Вы готовы убить человека.
   - Если бы дело было только в ней, - покачал головой Синицын, - ты бы отделался сотрясением мозга. Но ты слишком многое видел из того, что тебе знать не следует. Однако я дам тебе фору. Посмотрим, насколько далеко ты успеешь убежать, пока я досчитаю до ста.
   Иван начал медленно пятиться, а когда понял, что Синицын действительно не спешит убивать его прямо здесь, развернулся и со всех ног пустился наутек. Он бежал зигзагами, ожидая неизбежного выстрела в спину, но его не последовало. Когда сто секунд истекли, Иван был все еще жив. По его подсчетам он успел отдалиться на пару сотен метров и надеялся, что темнота станет его надежным союзником. Местность была ровная, но Иван боялся споткнуться о случайный камень, поэтому перешел сначала на быстрый шаг, а потом и вовсе остановился и, развернувшись, начал прислушиваться. Вот вдалеке раздался звук заведшегося двигателя, но как Иван ни всматривался, огней фар он не заметил. Однако, судя по звуку, автомобиль быстро приближался, и парень снова пустился бежать.
   Впереди мелькнули силуэты. Парень резко остановился и присев начал подкрадываться к темным угловатым объектам, которые при ближайшем рассмотрении оказались ростовыми мишенями, грубо повторяющими контур человеческой фигуры. "Дальше бежать опасно", - подумал Иван. Он развернулся на девяносто градусов и припустил вдоль линии мишеней. Парень очень надеялся, что бывший начальник продолжит двигаться прямо и сам подорвется на какой-нибудь старой мине. Он остановился и стал прислушиваться, но вместо того, чтобы отдаляться, звук работающего мотора слышался все четче. И Иван снова сорвался с места. Пробежав пару сотен шагов, он резко сменил вектор движения, но внедорожник Синицына двигался за ним как привязанный. "Нужно выбраться за пределы полигона, - принял решение Иван. - Возможно, на пересеченной местности я смогу оторваться". Он выбрал примерное направление движения, исходя из собственного опыта о геометрии подобных площадок, и старался двигаться более-менее прямо. Встреченные через некоторое время крупные валуны указали, что он не ошибся с выбором направления. Кузнецов засел за одним из них и начал восстанавливать дыхание.
   - Иваааан... - раздался через пару минут крик Синицына. - Ты от меня не спрячешься.
   - Вот гад, - шепотом выругался Иван. - Как ты меня нашел?
   Парень осторожно выглянул из-за камня. Но как он не напрягал зрение, не смог разглядеть своего преследователя. Где-то впереди послышался басовитый все набирающий обороты гул и в лицо Ивану ударил резкий порыв ветра, а соседний кусок вулканической породы разлетелся на мелкие осколки, как взрывная карамель на языке у школьника. По плечу Ивана стегануло каменной шрапнелью. Форменную куртку не пробило, но ощущения все равно не из приятных. Иван засипел от боли. Мало того, что и так ничего не видно, еще и пыль поднялась. Парень стал пятиться. Когда снова раздалось гудение, он успел среагировать и вжался в землю, прикрыв голову руками. Валун, за которым он только что прятался, уменьшился в половину. Его верхнюю часть как будто сдуло. С неба еще падали мелкие камешки, а Иван уже снова бежал, выписывая непредсказуемые кривые.
   Какое бы оружие не использовал Синицын, оно требует времени на перезарядку, а значит, у него есть несколько секунд для того, чтобы увеличить отрыв и, возможно, выйти из зоны гарантированного поражения.
   Синицын стрелял еще несколько раз. Иван слышал треск взрывающихся камней и ощущал затылком порывы внезапного ветра, но осколками его больше не накрывало. Вскоре единственными звуками осталось только шумное дыхание Кузнецова. Все указывало на то, что психованный начальник не решился бросить внедорожник, чтобы преследовать парня в пешем порядке.
   Начавшийся подъем стал для Ивана еще одним хорошим знаком. Он надеялся, что, выбравшись из кратера, сможет сориентироваться. По краю должна идти дорога, которая приведет его или к космогородку, где должен быть пост службы безопасности, или к подъемнику. В любом из этих мест ему окажут помощь, главное, добраться туда целым и желательно невредимым.
   Синицын наблюдал, как яркая отметка, повторяющая своими контурами бегущего человека, быстро удаляется, уменьшаясь в размерах. Когда окончательно стало ясно, куда направляется Кузнецов, Дмитрий Павлович нажал кнопку и завел внедорожник. Одной рукой он выкрутил руль, разворачивая автомобиль, другой придержал стоящее между сиденьями волновое ружье. Экспериментальное оружие имело колоссальную мощность, но его поражающее воздействие сильно зависело от расстояния до цели. Сейчас цель шустро поднималась по склону кратера и достать ее из ружья или пистолета уже не было возможности. Однако Синицын за много лет работы на Вулкане знал все местные дороги и тропки, и ему не составляло труда просчитать место, где можно перехватить Ивана. "Закончить все быстро или еще поиграться", - думал он, медленно выруливая с грунтовой дороги на бетонку. Мир через визор прибора ночного видения походил на сюрреалистическую картину художника, принципиально использующего только зеленые краски. Синицын, не отвлекаясь от дороги, пробежался пальцами по ребристому кожуху волнового ружья. "Парень будет убит из оружия, сконструированного его девушкой. У вселенной определенно есть чувство юмора", - губы Синицына растянулись в непроизвольной улыбке.
   Через пятнадцать минут он находился в том месте, где по его подсчетам должен вскоре появиться Иван. "Засада или погоня? Какой сложный выбор! Хотя, можно совместить оба варианта", - Синицын легонько нажал на педаль газа и поехал в ту сторону, где горели дальние огни дежурного освещения подъемника.
   То, что Иван вышел туда, куда планировал, ему подсказали подошвы ботинок. Ровная гладкая поверхность. Дорога. Парень уселся прямо на бетон и стал восстанавливать дыхание. Подъем в полной темноте дался нелегко, приходилось карабкаться, помогая себе руками, и сейчас Иван ощущал, как острые грани набившихся под ногти мелких кусочков вулканической породы впиваются в его плоть. Сильно саднило плечо, пострадавшее от каменных осколков взорвавшегося валуна, и хотелось пить. Часы показывали начало второго ночи. До рассвета еще далеко, а значит некогда рассиживаться. Иван с кряхтением поднялся и начал оглядываться в поисках источников искусственного освещения, присущих людским постройкам. Парочка желтых искорок на горизонте вселила в него уверенность. Кузнецов вытер пот со лба, судорожно сглотнул пересохшим горлом и быстрым шагом направился в сторону дальних огней. Периодически он останавливался и прислушивался, не догоняет ли его психованный начальник. В то, что ему удалось так просто оторваться, парень, конечно же, не верил. Одна из таких остановок и спасла ему жизнь.
   Точнее даже не сама остановка, а запах проникший ему в ноздри. Легкий аромат сгоревшего топлива, который еще некоторое время издает автомобиль после того, как поработает на холостом ходу, в любой другой ситуации оставил бы Ивана равнодушным, но сейчас желание выжить обострило его чувства и ускорило реакцию. Парень сначала застыл на месте, вдыхая полной грудью, а когда понял, что нос его не подводит, рыбкой нырнул к обочине и вломился в придорожные кусты.
   "Проклятье", - бросил Синицын видя, как безмятежно стоящая в двадцати шагах от него жертва резко исчезла из виду. Он вылез из машины и, прижимая к груди волновое ружье, побежал к тому месту, где в последний раз видел Ивана. В высаженных еще на заре колонизации и сейчас густо разросшихся кустах зияла просека. Синицын скривился. Казавшийся поначалу идеальным план трещал по швам. Пора с этим заканчивать. Дмитрий Павлович закинул волновое ружье за спину и вслед за Иваном вломился в колючие кусты.
   Участок густой растительности Иван преодолел с минимальными потерями: несколько глубоких кровоточащих царапин на внешних сторонах ладоней, которыми он прикрывал лицо - не в счет. Местность снова шла на спуск, и Иван бежал, не разбирая дороги и радуясь, что густо поросший дерном склон не отличается крутизной и ямами. Один раз он припал к земле и прислушался. Трещавшие позади кусты, подсказали, что он не зря запаниковал и, рискуя оставить глаза на сучьях, ушел с дороги. Синицын, а это мог быть только он, продолжал преследование. Похоже, теперь он передвигался пешком, что давало более молодому и атлетически сложенному Ивану шанс удерживать между ними безопасную дистанцию.
   Когда под ногами захлюпала вода, Иван не сразу обратил на это внимание, и только когда уровень поднялся до колен, сменил вектор движения. Снова выбравшись на твердую поверхность, парень припустил по берегу водоема. Он сосредоточился на звуках, периодически раздающих под ногами, стараясь вовремя менять курс, чтобы двигаться по сухой земле, поэтому не сразу заметил, как что-то огромное закрыло от него звезды, сведя и так плохую видимость до нуля.
   Когда тебя преследуют с целью убить, любое непредвиденное изменение обстановки подлежит быстрой оценке. Правильно учтенные факторы могут помочь тому участнику погони, который быстрее примет их на вооружение. Иван присел, чтобы уменьшить площадь своего тела и помешать возможному прицеливанию, и, запрокинув голову к небесам, стал рассматривать преградившую его путь конструкцию. Кое-где сквозь нее просматривались звезды, но общие контуры были огромными. Иван встал и начал медленно приближаться, пока его колено не уперлось обо что-то округлое. "Стальная труба", - понял Иван, ощупав находку. Двигаясь вдоль трубы, он подошел к чему-то большому, на ощупь похожему на цистерну. Обойдя емкость, парень чуть не разбил голову об еще одну трубу, идущую на уровне его подбородка.
   Где-то позади находился человек, который мечтал увидеть мозг Ивана вне черепной коробки, не стоит приближать исполнение его желания. Иван еще больше замедлил темп своего продвижения. Он уже понял, куда его занесла нелегкая. "Наступит время, когда народы перекуют мечи свои на орала", - предсказывала древняя книга, чья фотокопия случайно попалась в молодые годы Ивану в колониальной библиотеке. К сожалению, на планете Штиль протекали противоположные процессы - высокотехнологический подарок предков с далекой Земли разбирался, чтобы стать корпусом боевого корабля. Но разбросанные по округе фрагменты модуля терраформирования еще могли послужить во благо. Сложно уйти от погони, когда преследователь видит тебя, а ты его нет, но что если спрятаться в мешанине перекрученных конструкций и дождаться утра.
   Удача бывает разная. Побеждает тот, кто лучше распорядится выпавшими на его долю подачками судьбы. Сегодня судьба подкинула Ивану что-то похожее на железную бочку. Покачав емкость и убедившись, что она пустая, парень забрался в нее с головой. Металл был неприятно холодным, но на лучшие условия не стоило рассчитывать. Иван устроился поудобнее, стараясь не думать о химических веществах, которые раньше содержались в этой бочке, и, обхватив руками ноги в промокших до колен брюках, попробовал расслабиться. Получалось плохо. Зубы стучали от холода, и сильно хотелось пить. Внезапно дал о себе знать пустой желудок. Иван стал всерьез опасаться, что его голодное урчание, усиленное акустикой бочки, привлечет внимание преследователя, но пока все было спокойно.
   Синицын уже дважды обошел руины терраформа по кругу, но проклятый консультант как сквозь землю провалился. Понимая, что дальнейшее блуждание бесполезно, как галстук на андроиде, Дмитрий Павлович погасил ярость и постарался мыслить логически. Через полчаса рассвет, и попытка устранить одного случайного свидетеля может привлечь внимание других людей, что в его положении нежелательно. И почему он не вышиб Кузнецову мозги еще тогда, когда его пьяная тушка валялась на сидении служебной машины. Синицын снял прибор ночного видения и почесал вспотевшие под ремнями участки головы. Кузнецов наверняка спрятался где-то среди металлических обрезков, и по своей воле он убежище не покинет, но станет ли он сидеть спокойно, когда вокруг все начнет рушиться. Дмитрий Павлович обратно нацепил на голову прибор, который уже успел остыть и потому неприятно обжег ему лоб холодом, и вскинул волновое ружье.
   Ивану все-таки удалось задремать. И когда земля вокруг начала ходить ходуном, а со всех сторон стали раздаваться скрипы и стоны терзаемого металла, он не сразу сообразил, где находится. Вдалеке что-то периодически выло, вторя громом над головой. Сквозь горловину в бочку сыпалась какая-то пыль и кусочки ржавчины. Было бы посветлее, Иван, конечно, покинул бы свое убежище, но ночь все еще царила над этой частью планеты, и продвигаться через стальной лабиринт в темноте ему казалось большим риском. Поэтому он стиснул зубы и, зажмурив глаза, решил переждать локальный ад.
   Выло и грохотало еще минут десять. Один раз что-то крупное упало рядом с бочкой, давшей Ивану убежище. Ударная волна опрокинула емкость, и она покатилась, все набирая скорость. Ивану оставалось только растопырить руки и ноги, чтобы предотвратить болтанку и непроизвольно крякать, когда бочка подпрыгивала на камнях. К счастью, спуск быстро закончился. Бочка шлепнулась в неглубокую лужу и остановилась, во внутрь хлынула холодная жижа, с головы до ног вымочив едва успевшего обсохнуть Ивана. Сидеть в воде было неприятно, и парень осторожно начал выбираться, но замер, услышав голоса. Похоже, люди находились далеко друг от друга и были вынуждены перекрикиваться. Иван не мог разобрать вопросов, но зато хорошо слышал ответы Синицына.
   - Я начальник отдела перспективных вооружений, - кричал Дмитрий Павлович, - Синицын.
   - Провожу испытания нового устройства.
   - Конечно, у меня есть разрешение.
   - Не знаю, почему Вас не предупредили.
   - Это небезопасно и вообще запрещено, так как у вас нет соответствующего допуска, - на последней фразе голос Синицына сорвался и он "пустил петуха", что только подстегнуло желание его оппонентов приблизиться для более подробного разговора.
   - Вы за это ответите, - перешел Синицын на визг, - я буду жаловаться самому Орландино.
   Но, похоже, громкая фамилия не смогла отпугнуть собеседников Синицына, потому что через несколько секунд Иван услышал приятную для его слуха фразу: "Все, я положил оружие на землю. Жду".
   Иван поднялся с колен и, с трудом выдирая ботинки из грязи и растущей в ней травы, стал выбираться на берег. "Нужно побыстрее уйти от воды", - думал он. Все пресные водоемы на этой планете были местом обитания комаров, с которыми у Ивана как-то не сложились отношения. Он потянулся рукой к нарукавному карману, но обнаружил, что тот оторван начисто. Тюбик с армейским репеллентом скорее всего остался в кустах у дороги. "Было бы глупо выжить в ночной погоне и умереть в конце от укуса комара", - судорожно размышлял он, двигаясь короткими перебежками в ту сторону, откуда раздавались голоса.
   Группа людей быстро приближалась, обходя водоем, на берегу которого стоял ржавый скелет модуля терраформирования. Дерганые лучи фонарей обозначали их маршрут. И Иван, кривясь от того, что мокрые форменные брюки неприятно прилипли к ногам, поспешил наперерез. Под прикрытием кусков металла парень осторожно приблизился к группе людей, обступивших Синицына. И облегченно выдохнул, узнав форму охранников подъемника.
   Горизонт уже начал сереть. Кузнецов оглядел себя и констатировал, что он сейчас выглядит не лучшим образом: весь черный от грязи, волосы густо обсыпаны ржавой трухой. Он больше походил на персонажа детских страшилок, чем на бравого старшину второй статьи. Поэтому на первый план выступила необходимость как можно менее резко заявить о своем присутствии, чтобы взвинченная охрана не открыла огонь. Мысль уже практически оформилась в его мозгу, когда что-то укусило парня за шею. Быстрый шлепок ладони подтвердил его наихудшие опасения. Пальцы раздавили хрупкое тельце.
   Приближался рассвет, и Ивану не составило труда разглядеть прилипшего к ладони комара. Одно крылышко еще подергивалось, второе же, кружась в воздухе, планировало к земле. Иван проводил его взглядом и рухнул как подкошенный. "Ну, здравствуй, анафилактический шок. Давно не виделись", - успела промелькнуть мысль до того, как черная воронка поглотила его сознание.
  
  
   Глава семнадцатая
   Подсохший сыр
  
   Генерал Орландино никогда не страдал излишними иллюзиями по поводу того, что изоляты будут соблюдать правила ведения войны. Когда тридцать лет назад стало известно, какую судьбу Леманн и сотоварищи уготовили всем сторонникам межзвездной интеграции, он стал ждать наихудшего развития сценария и по мере сил и возможностей готовить к нему армию и тыловые службы.
   Бардак, сопутствующий первым годам войны, создал благодатную почву для деятельности шпионов и диверсантов. Но жесткая система безопасности, многоуровневая идентификация на режимных предприятиях (для дополнительной защиты запрятанных в недра потухшего вулкана) и негласная проверка всех, кто побывал или потенциально мог побывать в плену и быть завербован, приносила свои плоды. Вредоносные личности отлавливались, случайные, или похожие на случайные, аварии сошли на нет, и, казалось, можно уже расслабиться, но в мозгу генерала содержалось множество закачанных еще в юности наставлений по разведывательному делу, и эта информация не была эксклюзивной.
   Орландино понимал, что с помощью мнемографа изоляты способны подготовить целую армию высокоуровневых агентов, и решил разработать систему их выявления. В этом ему помог Евгений Кузнецов, который предложил проводить тестирование всех сотрудников, получающих допуск к колониальной тайне. В основу теста были заложены вопросы из базовой мнемограммы, которую по умолчанию получал каждый пользователь мнемографа, а также, по настоянию Орландино, некоторые особенности диверсионно-подрывной деятельности, которыми без сомнения будут обладать заброшенные агенты.
   Тест был апробирован на рабочих, служащих и немногочисленных ученых и внедрен в работу службы безопасности. Изюминка данного тестирования, о которой знало всего два человека на планете, состояла в том, что именно правильно данные ответы на вопросы выявляли человека, получившего путем мнемографирования специфические знания, в то время как выпускник обычной колониальной школы или даже академии тест безнадежно проваливал.
   Осталось создать надлежащую приманку. Ею стал гипермаяк, случайно обнаруженный при проведении работ по углублению внутренней гавани. Высокотехнологическая железяка благополучно пережила падение в воду с многометровой высоты и трехлетнее отмокание на дне. Орландино постарался, чтобы на всем атолле не осталось человека, который бы не был в курсе того, что устройство все еще способно открыть точку гиперперехода для долгожданных гостей. Он даже приказал восстановить космическую программу и, скрепя сердцем, выделил на это часть скромных ресурсов колонии. Через пару месяцев информация достигла нужных ушей, и шпионы повалили пачками.
   Леманн не смог проигнорировать тот факт, что вынашиваемая им идея планетарной изоляции болтается на волоске и ботинок первого же ступившего на поверхность планеты землянина раздавит ее как гусеницу. Поэтому главный изолят начал посылать мужчин, женщин, а потом и детей, чтобы завершить задачу по уничтожению гипермаяка.
   Генерал удовлетворенно потирал руки, наблюдая, как заполняются тюремные камеры, но пятнадцать лет назад поток диверсантов резко иссяк. Точнее они продолжали иногда попадаться, но уровень их подготовки оставлял желать лучшего. Хотя правильнее будет сказать желать того, чтобы он и дальше оставался таким низким.
   Орландино публично анонсировал о начале строительства ракеты, способной вывести гипермаяк в космос, надеясь, что крысы снова клюнут на приманку, но сыр в ловушке подсыхал, а враги в гости не торопились. Возможно, изолятов отпугивало то, что ни один из их разведчиков, получивших направление на работу в кратере, не продвинулся дальше пыльного помещения в задней части караулки, которая стояла на подступах к подъемнику. Или враги ждали окончания постройки ракеты, чтобы уничтожить ее одновременно с гипермаяком. Для начальника штаба интегрантов это так и осталось тайной.
   Временами, в редкие минуты покоя, Рикардо начинал скучать по былым временам. Как бы то ни было, каждый пойманный шпион был носителем информации об оперативных планах и целях врага. Лишившись информационной подпитки, генерал был вынужден действовать вслепую, составляя собственную стратегию на опережение или выступая в роли догоняющего, когда не удавалось предугадать место, в которое враг нацелил свой удар.
   Сейчас место будущего удара было очевидно - нефтяная платформа. А после того, как в результате чистой случайности им в руки попал глубоко законспирированный спящий агент, стало известно и время удара - двадцать третье число или следующий за ним день. В любом случае Орландино успевает осуществить задуманное.
   Генерал бросил взгляд на потолок. Синицын планировал установить бомбу с пирогелем[10] в копировальной, находящейся как раз над его кабинетом. Взрыв должен был разрушить бетонные перекрытия, а жидкий огонь превратить в жаркое всю верхушку колониальной администрации. Орландино знал, что некоторые из его заместителей мечтают получить Титановую орбиту - высшую награду, на которую может рассчитывать военный. Но посмертное награждение мало кому приносит удовольствие. Поэтому, несмотря на привычку лично наблюдать за реакцией людей, которым он раздает поручения или которых просит огласить свое мнение по определенным вопросам, требования безопасности вынуждают проводить дальнейшие совещания при помощи средств телекоммуникации. Не стоит соблазнять врага возможностью уничтожить одним махом все руководство колонии. И хотя дрожащий от страха Синицын уверял, что о других действующих на острове шпионах ему ничего неизвестно, а завербовать он успел всего одного человека, стоило перестраховаться.
   Хитрая мразь надеялась отделаться выговором за самовольные испытания секретного оружия, но начальник караула проявил инициативу и, услышав, что Синицын приехал сюда на своем служебном автомобиле, отправил бойца осмотреть машину. Принесенный солдатом пистолет со сбитым серийным номером дал достаточно поводов уложить главу отдела перспективных вооружений лицом в грязь и застегнуть у него на руках наручники.
   Из постелей были подняты оперативники. Еще до того, как первый паром повез утреннюю смену рабочих на подземные заводы, переносная радиостанция и элементы взрывного устройства легли на стол перед незадачливым шпионом.
   Орландино прибыл в следственный изолятор, чтобы лично присутствовать при экспресс-допросе Синицына, но применение физического воздействия не понадобилось, прижатый в угол шпион выдавал информацию со скоростью шестиствольного пулемета. Хронология его вредительской деятельности началась с того момента, как младший технолог Синицын попал в больницу, переев местных креветок, и поэтому не смог покинуть остров в черную ночь вместе с остальными изолятами. Сидящая в углу стенографистка не успевала фиксировать этот словесный понос, и генерал, сжалившись над девушкой, разрешил ограничиться встроенными в потолок комнаты техническими средствами звукозаписи. Но об одном факте Синицын принципиально умолчал. Поэтому розыски не прибывшего утром на работу консультанта отдела перспективных вооружений начались только после десяти часов утра.
   Контрольно-пропускной пункт на единственном ведущем на вершину вулкана подъемнике Кузнецов не пересекал. В служебной квартире в космогородке не появлялся. Оперативники допросили его девушку, но и она не видела Ивана Кузнецова со вчерашнего вечера. Сопоставив эти простые факты, безопасники снова посетили камеру Синицына. Спустя три минуты и два удара электрошоковой дубинкой (причем второй выступал в качестве наказания за недостаточную искренность при первом допросе) район поиска пропавшего старшины сильно сузился. А еще через час его покрытое засохшей грязью бесчувственное тело уже везли в военный госпиталь.
  
  
   Глава восемнадцатая
   Краснокожий
  
   Четыре дня врачи боролись за жизнь Ивана Кузнецова. И то, что каждый день в госпиталь заглядывал начальник штаба, чтобы лично осведомиться о состоянии здоровья моряка, заставляло их выполнять свою работу с особой старательностью.
   Единственный житель острова, которому был диагностирован острый кулицидоз[11], давно уже стал легендой среди медицинского персонала. Когда курсанта Кузнецова выписали после двух недель интенсивного лечения, главврач предложил сделать ставку на то, что парнишка к ним еще не раз вернется. Призовой фонд, а именно один процент от ежемесячной зарплаты всех сотрудников, должна была получить бригада, на смене которой вновь доставят редкого больного. Предложение поддержали. И теперь доктор Мендоза, ставя Ивану очередную капельницу, в предвкушении ожидал конца месяца, когда он сможет воспользоваться выигранными кредитами.
   Доктор перевел взгляд с пластикового пакета с эриусинолом на лицо пациента и с удивлением обнаружил, что одно из опухших век открыто, а налитый кровью глаз смотрит прямо на него.
   - Кузнецов очнулся, - крикнул он в открытую дверь палаты. Судя по скрипнувшему в ответ стулу, дежурная медсестра покинула свой пост и побежала к телефону, чтобы сообщить о пробуждении пациента всем заинтересованным лицам.
   - Моргните, если слышите меня, - обратился Мендоза к Ивану.
   Веко больного опустилось и снова приподнялось.
   - Уже хорошо, - констатировал врач.
   Иван открыл рот, но опухшее горло отказывалось издавать членораздельные звуки.
   - А вот пытаться разговаривать Вам еще рано, - врач опустил свою мягкую ладонь на руку Ивана, - гарантирую, что завтра Вам станет легче, тогда и поговорим. А пока отдыхайте.
   Иван и сам знал, что несколько дней проведет в состоянии бревна, поэтому закрыл слезящийся глаз и провалился в сон. Но то ли медицина за последние четыре года сильно продвинулась, то ли его организм научился противодействовать комариным токсинам, но на следующее утро он уже сам смог трясущимися руками поднести ко рту чашку с водой. Общая слабость все еще сохранялась, но врачи пророчили быстрое выздоровление. От дежурной медсестры Иван узнал, что к нему уже собралась целая очередь посетителей, но генерал Орландино приказал никого не пускать. Иван непроизвольно вздрогнул. Из памяти еще не успела выветриться его недавняя встреча с генералом. Поэтому когда коренастая фигура главнокомандующего заполонила весь дверной проем в палате Ивана, парень обреченно приготовился выслушать очередную порцию генеральских нотаций. Однако Орландино молча подхватил стул и уселся напротив больного.
   - У тебя просто поразительная способность притягивать неприятности, - произнес генерал, расправляя складки накинутого на плечи белого халата.
   - Служу Отечеству, - вяло отрапортовал Иван, решив, что лучшая защита - это нападение.
   Генерал пропустил сарказм мимо ушей.
   - Я уже выслушал от твоего бывшего начальника его версию произошедших событий. И теперь мне не терпится сравнить ваши показания.
   - Я под следствием? - обеспокоенно спросил Иван.
   - Не думаю, - покачал головой Орландино, - но служебное расследование еще не окончено.
   Иван вздохнул и принялся рассказывать все, что происходило с ним с тех пор, как он переступил порог отдела перспективных вооружений. Шалости с Яной он, конечно же, пропустил.
   Генерал пару раз перебивал его, задавая уточняющие вопросы.
   - То есть, тебя не насторожило, что сотрудник режимного отдела во внерабочее время собирает непонятное устройство и пытается скрыть этот факт от случайно зашедшего коллеги?
   - Э... нет, - промямлил Иван.
   Генерал закатил глаза. "Похоже, мытье туалетов не способно окончательно искоренить юношеский идеализм и веру в людей. Нужно будет уведомить Хозлова, что не у всех его воспитанников вырабатывается армейское мировоззрение. Пускай усилит нажим".
   Когда Иван закончил свой рассказ, генерал еще несколько секунд сидел молча, опустив взгляд в пол. Наконец он поднял на Ивана свои черные глаза.
   - Как бы там ни было, ты молодец. Пусть и случайными действиями, но вскрыл спящего агента изолятов и выжил в безнадежной ситуации, а значит, достоин награды. Орден будет ждать тебя на корабле. Да, - ответил Орландино на невысказанный Иваном вопрос, - тебя обратно перевели на "Непотопляемый". Свежий морской воздух, много солнца и никаких комаров.
   С этими словами генерал встал и быстрым шагом покинул палату.
   Пришедшие следом за генералом безопасники больше часа мучили Ивана своими расспросами. Парень был вынужден еще раз пересказать свои приключения, подписать объяснительную и пообещать первым делом после выздоровления заглянуть в особый отдел.
   Когда санитарка принесла ужин, Иван с трудом проглотил больничную еду и, перевернувшись на бок, стал размышлять о будущем. Хотя особо размышлять было не о чем, это у командиров голова большая, вот пусть они и думают, а он всего лишь оператор ПКРК, и его дело наводить установку на цель и нажимать кнопку. Единственно, о чем он жалел, это о том, что их встречи с Яной снова станут редки и прерывисты.
   На следующее утро, едва закончился обход, как в палату проскочил улыбающийся Тирес.
   - Приветствую инопланетных гостей, - приветливо помахал он рукой, - правда, мы ожидали зеленых человечков, а прилетели почему-то красные.
   Иван грустно улыбнулся. По ощущениям он был уже практически здоров. Отеки прошли, но красная сыпь все еще покрывала его лицо и тело.
   - Я принес фруктов, но твой врач их отобрал, говорит, что ты на специальной диете.
   Кузнецов с удивлением разглядывал Тиреса. Спутанные колтуны исчезли, уступив место аккуратной короткой стрижке, четыре кудрявые волосины, заменявшие Тиресу бороду, тоже отсутствовали. Друг был одет в новый, еще необмятый комбинезон темно-синего цвета, рубашку в купную серую клетку и коричневые ботинки.
   - Хорошо выглядишь, - сделал Иван комплимент.
   - Спасибо, - ответил Тирес, приземляясь на стул, - ну рассказывай, как ты тут. Скучно, небось? Если что, то пару щепоток радости у меня всегда с собой, - и Тирес подмигнул Ивану, похлопав себя по карману.
   - Да ну тебя, - бросил Кузнецов. - Я думал, на ниве идеологического труда нет времени заниматься ерундой.
   - Для ерунды всегда нужно находить время, - с серьезным видом произнес Тирес. - Так что, когда тебя выписывают?
   - Если осложнения не проявятся, в субботу смогу вернуться домой. Правда еще придется походить сюда, чтобы окончить курс препаратов.
   - Отлично, - Тирес щелкнул пальцами, - устроим вечеринку. Я намешаю коктейлей.
   - Я, пожалуй, пас, - выставил перед собой руки Кузнецов, - недавно так накоктейлился, что шестой день с кровати встать не могу.
   - Это потому, что пил с неправильными людьми. Кстати, как твоя новая работа?
   Иван грустно вздохнул и рассказал другу краткое содержание своего первого и последнего рабочего дня на новой должности. Акцентировав на том моменте, что Дмитрий Павлович в разговоре заявил свои права на Яну.
   Тирес почесал коротко стриженный затылок.
   - А говорят, что все джентльмены остались только на страницах книг, - начал он издалека, - Вы уже год встречаетесь, но твоя галантность не позволила тебе поинтересоваться у возлюбленной наличием бывших кавалеров и их именами. Ты понимаешь, что только чудо спасло тебя от того, чтобы стать ярким пятном на обсидиановых склонах кратера. Кто бы потом наставлял меня на путь истинный?
   Уже второй раз за неполные сутки Ивана тыкали носом в очевидные вещи, которые он должен был принять во внимание, но почему-то упустил. При ночной встрече с Синицыным он был пьян вином, а при общении с Яной... Пьян любовью?! Не исключено, что другой человек в его положении совершил бы точно такие же ошибки, но все равно было стыдно.
   Они еще немного поговорили на разные темы, и Тирес ушел, уступив стул маме Ивана. Матери парень скормил очень урезанную историю первого рабочего дня, опустив всю ночную погоню. Но все равно не избежал вида материнских слез.
   Третьим гостем, на удивление, был Роман Кочуло. Старенький профессор быстро поинтересовался здоровьем Ивана и просто рассыпался благодарностями. Иван даже не сразу понял, чем он обязан такому вниманию ученого мужа, но потом вспомнил тот вечерний разговор о включении гиперпространственного маяка с поверхности планеты. Ученый посчитал своим долгом сообщить, что расчеты подтвердили возможность эффективной работы маяка в импульсном режиме и, что самое удивительное, главнокомандующий разрешил провести испытания устройства. Правда генерал уточнил, что он лично выберет день и час для активации гипермаяка. Поэтому профессор заглянул буквально на минутку и спешит вернуться на свое дежурство у телефонной трубки.
   Парень искренне порадовался за его успехи и, когда за главой космической программы закрылась дверь, стал ждать следующего посетителя. Но та, которую он высматривал целый день, так и не пришла. Ни в этот день, ни на следующий. Иван уже собирался доковылять до поста медсестры и позвонить любимой, но приближающийся шум привлек его внимание. Среди топота множества ног и гвалта явственно выделялись крики "Победа".
   - Вот дела, - подумал Иван. - Неужели, пока я валялся в отключке, война закончилась?
   Но ликующая толпа заблуждалась: тлеющее пламя войны только начинало разгораться. Погасить его могла бы третья сторона, но чтобы она смогла вмешаться в тридцатилетний конфликт, требовалась активация гипермаяка.
  
  
   Глава девятнадцатая
   Минус тридцать шесть
  
   Видя, как два рейдерских катера на полной скорости приближаются к Гремучему, греющийся на палубе в лучах закатного солнца Леманн решил, что капитаны торопятся доставить весть об удачном захвате нефтяной установки. Хотя для этого достаточно было и одного плавсредства или даже радиограммы. Леманну неоднократно приходилось принимать доклады капитанов морских охотников, и за тридцать лет войны он по наклону головы, положению рук и плеч, а так же по походке научился определять, насколько хорошие или плохие новости принес гонец.
   Капитан прибывшего первым катера поднимался по забортному трапу судорожными рывками, а его голова была вжата в плечи. Нет, победители ведут себя иначе. Поэтому еще до того, как подбежавший к нему человек открыл рот, Леманн понял, что случилась трагедия. Так старик и его адъютант первыми узнали о том, что весь флот изолятов попал в ловушку и был уничтожен или захвачен противником.
   Сначала ситуация развивалась, как и планировалось: корабли прибыли в указанный квадрат, широким фронтом окружили плавучую установку для добычи и хранения нефти и бросили якоря, всем своим видом показывая, что они здесь надолго. На горизонте виднелись какие-то точки, похожие на маломерные корабли противника, но они не рисковали приближаться и правильно делали. Многократно перекрывающиеся сектора обстрела позволяли разорвать в клочья любой корабль интегрантов, который бы посмел напасть на сводную группировку флота изолятов. Поэтому, когда в тылу появились несколько кораблей, опознанных как минные заградители, командующий флотом проигнорировал их деятельность, а зря. Мелкие кораблики, находясь за пределами поражения ракетно-артиллерийского вооружения, несколько раз пересекли маршрут, по которому только что прошел флот изолятов, густо засеяв его минами.
   В составе эскадры имелись минные тральщики, да и никто не заставлял изолятов возвращаться тем же путем, которым они прибыли, поэтому странные действия противника не были восприняты как реальная угроза. Зато прибывшие через некоторое время торпедоносцы интегрантов заставили перестроить ордер. Враг начал курсировать вокруг нефтяной установки, нарезая широкие круги и выпуская торпеды. Все они прошли мимо, но прощать такую выходку изоляты не собирались, и командующий флотом направил часть эсминцев на перехват.
   Точный момент, когда пропала радиосвязь, никто не заметил. С палуб преследуемых торпедоносцев взмыли красные сигнальные ракеты, вражеские корабли сделали резкий разворот и пустились наутек, расходясь широким фронтом. Капитаны эсминцев получили четкий приказ: догнать и уничтожить, поэтому, когда эфир заглушил треск помех, они не прекратили преследование, а молча разобрав между собой цели, привели в боевую готовность носовые торпедные аппараты. Однако пусков так и не последовало. Один за другим эсминцы изолятов начало подбрасывать в воздух мощными фонтанами воды, их палубы разламывались, а надстройки разлетались по округе в ореоле брызг, подкрашенных продуктами сгорания взрывчатого вещества. Некоторые капитаны, видя что случилось с авангардом, успевали отдать приказ "полный назад", но они слишком глубоко проникли в минное поле, чтобы выбраться оттуда невредимыми. Одному кораблю это практически удалось, но пока он разворачивался на месте, чтобы стать на обратный курс, торпедоносцы интегрантов, которые не успели далеко отдалиться, тоже развернулись и сделали торпедный залп.
   Даже одна полуторатонная торпеда способна потопить бывший колониальный рудовоз, расколов его кустарный броневой обвес с той же легкостью, с какой дети откусывают голову у леденцового петушка. Однако следует отдать должное команде корабля. Заметив приближающиеся в толще воды темные пятна, оставляющие за собой пенные кильватерные струи, бортовые стрелки не отдались панике, а сосредоточили на них огонь. Скорострельные пулеметы и автоматические пушки заставили одну торпеду сдетонировать раньше времени, однако две другие, идущие следом, оторвали у эсминца корму. Потеряв к обреченному кораблю всякий интерес, торпедоносцы интегрантов вновь вернулись на прежний курс и продолжили провоцировать основную группировку сил изолятов. Когда одна из пущенных издалека торпед угодила в нефтяную установку, даже самому последнему матросу стало понятно, что операция провалилась и нужно отступать.
   Причина гибели эсминцев была очевидной. Изоляты и сами раньше занимались заманиванием кораблей интегрантов на минные поля, поэтому командующий принял верное решение выбраться на оперативный простор, по широкой дуге обойдя минное заграждение, постановку которого успели засечь. Связь все еще не работала, и на стеньгах флагмана взвился вымпел, приказывающий всем кораблям эскадры следовать за ним. Флот изолятов начал неорганизованно отступать. Сложно соблюдать правильное построение, когда, во-первых, учений в составе эскадры никогда не проводилось, а во-вторых - в тылу находятся три вражеских корабля, периодически делающие торпедные залпы. Каждый капитан старался побыстрее увести свой корабль из-под огня, и уже через несколько минут тихоходный танкер не возглавлял отступление, а замыкал его. Это и спасло Олимпию, ну или продлило ее агонию.
   Когда вырвавшиеся вперед корабли скрылись за ширмой взметнувшейся в воздух воды и медленно начали тонуть, оставшиеся благоразумно сбросили скорость и, двигаясь задним ходом, покинули опасные воды. Были спущены спасательные шлюпки, которые подобрали немногочисленных выживших. Сильно поредевший флот изолятов обратно отступил к нефтяной платформе.
   Командующий флотом принял верное решение: направить один из вспомогательных кораблей на разведку. Офицер наблюдал в бинокль за медленно двигающимся кораблем, надеясь, что в этот раз удача им улыбнется, но горизонт снова вздыбился водяными струями.
   Команда следующего корабля подняла бунт, отказавшись выступать подопытными крысами. Консенсус нашли быстро. Людей сняли с борта и, застопорив штурвал, запустили корабль-призрак по заданному курсу. Но он тоже вскоре пошел на дно.
   Командующий флотом сжал кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. Ну не могли же интегранты заминировать всю зону нефтедобычи. Для этого понадобилось бы не меньше тысячи мин. Но офицер ошибался - пяти сотен оказалось вполне достаточно.
   Пока изоляты искали выход из ловушки, торпедоносцы интегрантов выпустили желтые сигнальные ракеты и отступили, но на их место пришли более крупные корабли, к торпедным атакам добавились ракетные залпы. Смерть плыла к изолятам под водой и летела по воздуху. Они пробовали огрызаться в ответ, но не могли попасть по постоянно меняющим курс и скорость движения кораблям интегрантов. Несколько минных тральщиков, отправленных проложить безопасный фарватер, были расстреляны врагом из линейных орудий. Последний шанс вырваться был потерян.
   Командующий флотом стоял в рубке флагманского корабля. Кислый запах сгоревшего пороха, несмотря на фильтры, проникал в помещение, раздражая слизистые оболочки находящихся там людей. Офицер вопросительно взглянул на радиста, но тот, обеими руками прижимая к голове наушники в безнадежной попытке услышать хоть что-то сквозь треск помех, в ответ только отрицательно покачал головой. Командующий снова развернулся к обзорному окну. Какие бы решения он сегодня не принимал, они все равно приводили к потерям и людским жертвам. Когда идет война, потерь не избежать, но за последние два часа погибло больше народа, чем за все время войны. Офицер пытался придумать оправдание и не находил его. Он надеялся, что ситуация вот-вот изменится и интегранты, удовлетворившись нанесенным ущербом, отступят или у них закончатся боеприпасы, но интенсивность обстрелов не спадала. Враг был настроен идти до конца.
   Когда от тридцати восьми вымпелов эскадры осталось двенадцать, командующий отдал приказ прорываться в индивидуальном порядке, надеясь, что малая осадка катеров и других маломерных кораблей позволит им преодолеть минные заграждения и хотя бы часть людей спасется. Идея отчасти удалась. Флагман своим огнем прикрывал отход остатков флота, поэтому интегранты не смогли сразу пуститься в погоню, и нескольким кораблям удалось получить хорошую фору.
   Через двадцать пять минут чудом уцелевший танкер, расстрелявший весь боекомплект и окруженный догорающими кораблями эскадры, выбросил белый флаг. Когда абордажные команды интегрантов уже поднимались на борт, раздался еще один выстрел. Командующий флотом пустил себе пулю в висок, успев перед этим уничтожить содержимое капитанского сейфа, чтобы враги не смогли узнать безопасный проход к острову Гремучий.
  
  
   Глава двадцатая
   Когерентные мысли
  
   Какой шанс, что одинаковая мысль одновременно придет в голову двум разным людям, особенно если эти люди разделены расстоянием? История Земли, на изучение которой Ганс Леманн потратил большую часть юных лет, показывала, что подобное вполне может произойти. Однако для стимуляции последовательно протекающих в мозгу ученого или представителя искусства мыслительных процессов необходима общая парадигма. Тот толчок, который задаст общий вектор движения мысли. В данном случае таким толчком выступило желание одним махом закончить войну. Ведь многолетний изматывающий конфликт гарантированно прекратится, если уничтожить всех мужчин, женщин и детей противника вместе с куском планеты, на котором они обосновались. В любом цивилизованном обществе даже мысль о подобном была бы преступлением, но для геронтократии изолятов и милитократии интегрантов любые средства для достижения победы были одинаково хороши.
   Когда капитаны морских охотников закончили свой доклад, Леманн приказал им вернуться на катера и запретил распространяться о гибели флота. "Однако иглобрюха в руках не унесешь", - думал Леманн, глядя как его собственный адъютант бросает на него косые взгляды. Скоро слухи дойдут до совета, и пока эти старые курицы будут кудахтать, решая кому передать освобожденное Леманном кресло главы совета, момент будет упущен.
   Ганс очень надеялся, что интегранты, завершив разгром флота, устроят праздник, чтобы торжественно наградить отличившихся военных и публично умаслить тружеников тыла, без которых эта победа не была бы настолько легкой. После долгих лет позиционной войны любое причинение вреда врагу просто обязано преподноситься со всей помпой, а уж тем более такое значимое событие, как уничтожение тридцати шести кораблей. Времени, пока будет готовиться и проводиться праздник, как раз должно хватить, чтобы два старых буксира доставили ржавую баржу с генобанком к берегам Кольца.
   Понимал ли Ганс Леманн, что подписывает приговор всем интегрантам? Конечно, понимал. Мучила ли его совесть? Определенно, нет. Он уже один раз обрек население колонии на мучительную смерть и был заклеймен авторами местных учебников истории. Теперь он нес быструю смерть. Причем гибель грозила не только историкам, но и самим учебникам, а также библиотекам, в фондах которых они находились. Однако не только Леманн в это время помышлял о геноциде.
   Генерал Орландино положил телефонную трубку обратно на рычаги и отпустил запыхавшегося вестового. Профессор Кочуло заверил его, что отключил гиперпространственный маяк и в течение пары минут электро-магнитные возмущения в атмосфере планеты рассеются, и радиосвязь снова станет доступной. Орландино даже такую проблему как радиопомехи смог использовать в спланированной им операции. Правда, в качестве ответной услуги за свою помощь Кочуло потребовал разрешения на ежедневную активацию гипермаяка. Один час в сутки - малая плата за тот хаос, который должны были ощутить на себе изоляты, утратив возможность оперативно координировать свои действия.
   Забежавший в кабинет вестовой подтвердил, что радиосвязь вернулась и корабли преследуют отступающий флот изолятов, точнее его остатки. Враг утратил свою власть на морских просторах, но акула, лишившись одного ряда зубов, не перестает быть опасным хищником. Рыба способна в течение десяти дней восстановить утраченное, так и изоляты могут вернуть боеспособность, если им дать на это время.
   Личность будущего генерала вызревала при чтении военно-исторических хроник. Изучая в детстве достижения полководцев прошлого, он представлял себя на их месте. Можно даже сказать, что война создала его таким, как он есть, но, несмотря на это, Рикардо Орландино все же мечтал о мире.
   Как же велик соблазн закончить войну сейчас, одним решительным ударом... Генерал и ранее вынашивал планы, способные привести к молниеносной победе. Он единственный на всей планете знал истинную причину, по которой модуль терраформирования был разобран на части, но наличие у изолятов большого флота всегда остужало его пыл. Однако теперь открылись широкие возможности для решительных действий.
   Пока генерал придавался приятным мечтаниям, начали поступать радиограммы о вражеских потерях в результате удачно проведенной войсковой операции. Распечатки одна за другой ложились на стол Орландино, и итоговые цифры затопленных вражеских кораблей в них были с каждым разом все приятнее: 20; 23; 25; 30. "Флагманский корабль изолятов захвачен в неповрежденном виде", - гласила очередная депеша.
   "Все, - генерал решительно хлопнул рукой по столу, - не стоит гневить судьбу, которая подбрасывает тебе такие шансы". Он решительным шагом подошел к сейфу, отпер его и достал картонную папку, перечеркнутую по диагонали жирной красной чертой. "Операция "Паучье сердце", - гласила надпись на обложке. Вернувшись к столу, он подписал содержащиеся в папке приказы, проставил даты и нажал на селекторе кнопку, вызывающую секретаря. Передав тому бумаги, он бессильно откинулся в кресле.
   Имел ли он право единолично принимать такие решения? Вряд ли. Могло ли оно быть принято на голосовании правительства колонии, если бы он вынес его на обсуждение? Скорее всего, нет.
   Но ведь врачи ампутируют пораженную гангреной конечность и прижигают нарывы. Значит, и ему придется выжечь эту застарелую язву на теле планеты - остров Гремучий, вместе со всеми его обитателями. А с собственной совестью и последствиями своего самоуправства он как-нибудь потом разберется.
  
  
   Глава двадцать первая
   Воронка
  
   У каждой красивой истории должно быть продолжение.
   Несмотря на недовольство штабных офицеров, которые предлагали казнить всех пленных изолятов, генерал Орландино продавил свое решение осуществить обмен военнопленными. Дипломатических отношений между противоборствующими сторонами никогда не было, поэтому обмен в одностороннем порядке был ничем иным как актом великодушия или проявлением недальновидности, в зависимости от того, как посмотреть. Ведь полторы сотни матросов и офицеров врага могли снова взять в руки оружие и вернуться на морские просторы, чтобы сеять зло.
   Выступая перед населением колонии, генерал аргументировал свое решение тем, что нецелесообразно тратить ресурсы на содержание вражеских военных, гораздо выгоднее отправить их восвояси и надеяться, что враг поступит так же с их пленными, которых за несколько лет войны накопилось предостаточно. Люди, чьи родственники числились пропавшими без вести и теоретически могли находиться в плену, отреагировали на это решение овациями. Это народное признание и поспособствовало впоследствии перевесу чаши весов в парламенте. Но если с возвратом пленных еще можно было смириться, то, когда речь зашла о возврате захваченного флагманского корабля, всегда тихие представители рабочей элиты подняли крик.
   Зачем нужно возвращать готовый танкер, тем более уже переоборудованный под военный корабль? Не проще ли затрамбовать изолятов в какой-нибудь старый рыболовный сейнер. Но генерал пояснил свое решение тем, что сейнер могут расстрелять еще на подходе к Гремучему, не разбираясь, кто в нем находится, а Олимпия - корабль, легко узнаваемый, и изоляты гарантированно вернутся к себе на остров, а значит, смогут передать своему руководству предложение об обмене пленными. Кое-как, с небольшим перевесом голосов решение было принято.
   Пока пленных интенсивно допрашивали, в целях вытянуть из них информацию о боевых возможностях, количественном и качественном составе оставшихся у изолятов вооруженных сил, с пригнанного в порт танкера снимали все вооружение, средства связи и другую полезную электронику, а также спасательные шлюпки. Работы продолжались до глубокой ночи, поэтому никто не заметил, что в вереницу заезжающих в порт грузовиков, которые должны были вывозить трофеи, затесался один тентованный тягач. Машина припарковалась ближе к корме танкера, после чего портовый кран поднял крупный прямоугольный предмет, плотно обвязанный брезентом, и опустил его в отверстие, проделанное прямо в палубном настиле. Следом по веревочной лестнице в отверстие спустилась человеческая фигура. Когда лестницу вытянули, вырезанные куски металла поставили на место и приварили. Но на этом приготовления не закончились. Сварочные швы зачистили и покрасили, а потом прошлись по ним паяльной лампой так, чтобы краска приобрела старый растрескавшийся вид и не выделялась на общем фоне. Теперь обнаружить следы вмешательства можно было только, если точно знать, где нужно искать.
   На следующее утро прямо на причале состоялась торжественная церемония. Хмурые небритые изоляты, построенные в ровные шеренги, наблюдали, как их самый старший по званию офицер принимает от главнокомандующего вооруженными силами интегрантов запечатанный пакет.
   - Делая этот шаг, я ожидаю от руководства изолятов ответных действий, - донесся до них сильный голос Орландино, - все вооружение и средства связи с корабля демонтированы, но мы оставили запасы пищи и воды. Патрульные корабли получили указание не препятствовать Вашему возвращению домой, если конечно Вы не надумаете сменить курс.
   - Нет, что Вы, - поспешил заверить его пленный изолят, который уже не надеялся когда-нибудь увидеть солнечный свет. - Мы сразу направимся к Гремучему.
   "Вот и замечательно, - подумал Орландино. - Пусть изоляты сами доставят домой свою смерть". Он развернулся и проследовал к личному автомобилю. А пленные изоляты по одному потянулись к трапу, чтобы взойти на борт корабля. Они еще не знали, что запас питьевой воды на корабле очень скуден. Это должно было дополнительно подстегнуть их желание быстрее вернуться на свой остров.
   ***
   Многократные стрессы и устойчивое состояние напряженности могут вызывать у людей чувство постоянной усталости. Для его устранения, как правило, достаточно выспаться или пропить курс витаминов. Если правильно и своевременно реагировать на сигналы организма, человеческое тело будет работать как исправный механизм. Жаль, что другие механизмы не всегда подают подобные сигналы.
   Когда лопнул гребной вал на одном из буксиров, скорость передвижения баржи с генобанком упала в три раза. Это внесло в планы Леманна определенные изменения. Он планировал использовать второй буксир для эвакуации, в то время как первый продолжал бы тянуть баржу к атоллу. На барже заранее был поднят белый флаг. Ганс разработал целую легенду, на случай если им встретятся патрули интегрантов, но пока горизонт был чист. Они уже достаточно далеко отдалились от Гремучего, чтобы просить помощь, да и вряд ли им бы ее предоставили, после того как Леманн, приняв самовольное решение, угнал генобанк. Поэтому Гансу не оставалось ничего другого, как сидеть на палубе и надеяться, что он не умрет от старости раньше, чем вершина потухшего вулкана появится на горизонте. Он уже вывел из строя все предохранители реактора генобанка, осталось только запустить разгон, чтобы энергетическое сердце модуля превратилось в бомбу замедленного действия.
   "Заберу с собой адъютанта, - думал престарелый злодей, - сяду в лодку и поплыву выгонять костлявую задницу Менжика из моего кресла главы совета". Ученый персонал генобанка вместе с андроидами и отделением солдат он уже списал со счетов.
   Голос дозорного вывел Леманна из сонного состояния.
   - Корабль на горизонте.
   Леманн поднялся и, щурясь старческими глазами, стал наблюдать, как темная точка понемногу вырастает в размерах, обретая знакомые очертания флагманского корабля изолятов.
   - Что-то они задержались, - произнес Леманн, обращаясь к адъютанту, который разглядывал Олимпию в бинокль, - бой закончился три дня назад. Свяжитесь с ними.
   Адъютант бросился выполнять приказ, но быстро вернулся и доложил, что эфир забит помехами. Пока Леманн размышлял, как поступить, танкер сам сменил курс и пошел на сближение. И вот уже невооруженным взглядом можно было разглядеть на его палубе людей в военной форме, которые махали руками, пытаясь привлечь к себе внимание. Леманн даже опознал несколько знакомых лиц. Танкер застопорил силовую установку, и Ганс приказал подать ему лодку.
   ***
   Когда шум двигателя стих, в одном из кормовых нефтяных танков замигала желтая лампочка, привлекая внимание АВУ-2098. Вспомогательный андроид, ранее бывший членом экипажа модуля терраформирования, а теперь находящийся в личном подчинении генерала Орландино, поднялся на ноги. Аву подошел к реактору и начал снимать с него брезент, открывая доступ к панели ручного управления. Мощное устройство способно было выдавать мегаваты энергии, питая все узлы и агрегаты модуля терраформирования, однако сейчас клеммы для подключения кабелей были пусты. Андроид ввел цифровую команду и запустил потухший реактор. Под толстым, сделанным из специального сплава корпусом зародился маленький кусочек антиматерии и начал медленно расти.
   Когда изоляты спустили трап, чтобы принять на борт Леманна и сопровождающих его охранников, сработало другое сигнальное устройство, и в нефтяном танке замигала еще одна лампочка, теперь уже красная. Аву приложил усилие и деформировал ручки предохранителей, чтобы автоматика не смогла вырубить реактор. На этом его задача была выполнена.
   ***
   Леманн с нескрываемым удивлением выслушал рассказ старпома, который сейчас исполнял обязанности капитана корабля. Полученный от офицера конверт он повертел в руках и под слитный вздох всех присутствующих выкинул за борт, после чего начал отдавать распоряжения. На борт флагмана перевезли всех ученых, большую часть охраны баржи и андроида, который последние двадцать пять лет безуспешно пытался взломать защиту мнемографа. Пока единственная лодка курсировала между кораблями, Леманн вернулся в генобанк и вывел реактор на пиковую мощность. По его подсчетам понадобится несколько часов, прежде чем магнитные поля утратят способность удерживать антиматерию и произойдет взрыв. Баржа как раз должна будет доплыть до атолла. И даже если не успеет, поднявшаяся от взрыва волна смоет интегрантов с их кораллового рифа, как лаборант смывает плесень с чашки Петри.
   ***
   А в это время в нефтяном танке зародившаяся в реакторе энергия искала выход и не находила. Устройство вибрировало, воздух наполнял все нарастающий гул. Энерговоды начали менять свой цвет, на их золотистых поверхностях проступала синева, наливающаяся чернотой. Клеммы плавились, оголяя керамические сердечники. Ручки предохранителей стучали об корпус, пытаясь вернуться в исходное положение, но перекрученные трубки не позволяли контактам замкнуться. Капли расплавленного металла начали капать на основание реактора, образуя лужицы. Началось вторичное разбрызгивание расплава, и янтарные искры попали на дно танка, покрытое тонкой пленкой нефти. Вспыхнул пожар. Автоматическая система пожаротушения залила очаг возгорания пеной, но стало только хуже. Энергия наконец-то нашла выход, и по клубам пены побежали голубые электрические разряды. Один из них дотянулся до находящегося поблизости андроида, и того разорвало на куски.
   ***
   Хлопок в одном из танков и сопутствующая ему вибрация корпуса не укрылись от внимания находящихся на палубе людей, но отменить буйство энергий или как-то спастись они уже не могли.
   Не прошло и минуты, как на месте танкера и все еще расположенной рядом с ним баржи вспухло черное сферическое облако, оно начало быстро расширяться, распространяясь во все стороны, но внезапно внутри него что-то произошло, и оно схлопнулось, как пробитый воздушный шарик. Два фрагмента антивещества не смогли ужиться в одной точке. Сотни тонн воды хлынули на освободившееся место, словно соленые слезы, пролитые планетой от вида человеческого безумия.
   Океан успокоился. На его поверхности не осталось ничего, что бы напоминало о произошедшей здесь трагедии. И только высоко в небе закручивалась спиральная воронка, очень похожая на ту, что была выложена мозаикой на фасаде центра управления полетами.
  
  
   КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ
  
   г. Селидово - г. Мариуполь,
   май - август 2019 г.
  
  
   Примечания ко второй книге:
  
   1. ПКРК - противокорабельный ракетный комплекс.
   2. Более подробно технология мнемографирования описана в рассказе 'Преодолеть табу'.
   3. Более подробно роль андроидов описана в рассказе 'Преодолеть табу'.
   4. Стихотворение В. Симоненко 'Крапля в морi'. Перевод на русский язык - А. Чвалюк
   5. Шпангоут - металлический поперечный элемент жесткости обшивки корпуса корабля служащий опорой для несущих продольных связей.
   6. Птериготы - с лат. крылатые насекомые.
   7. Имеется в виду тринитротолуол, наиболее широко используемое в военном деле взрывчатое вещество.
  8. Брандер - судно, нагруженное легковоспламеняющимися, либо взрывчатыми веществами, используемое для поджога или подрыва вражеского корабля с целью его уничтожения.
   9. Пирометр - бесконтактный цифровой лазерный измеритель температуры.
   10. Пирогель - тестообразная липкая масса серого цвета, температура горения которой достигает 1600RС.
   11. Кулицидоз - аллергическая реакция на укусы комаров.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"