Чурин Борис Павлович : другие произведения.

Рассказы извозчика. Грустные, смешные и сексуальные

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

   Борис Чурин
   Рассказы извозчика.
   Грустные, смешные и сексуальные.
  
  
  
   Извозчик.
   Представьте себе, мой уважаемый читатель, что на вопрос о месте работы ваш собеседник сообщает, что работает он извозчиком. Нетрудно предсказать, что после его слов, на вашем лице появится недоверчивая улыбка. Действительно, слово "извозчик" ассоциируется у нас с доавтомобильной эпохой. При этом в нашем сознании возникает образ бородатого, полупьяного мужика в длиннополом зипуне, восседающего на козлах повозки и поносящего отборным матом свою бедную лошадку. Наверное, поэтому ни один таксист, будь он работником таксопарка или частником, никогда не назовет себя извозчиком. Хотя, если задуматься, и тот и другой занимаются извозом. Кто же они, в таком случае есть, если не извозчики? Я, в отличие от большинства своих коллег, не стесняюсь слова "извозчик" и смело называю свою профессию. Но, справедливости ради, признаюсь, что так было не всегда. Первые год-два моей работы в качестве извозчика я не только избегал пользоваться этим словом, но, и вообще, старался в разговорах не касаться темы моей профессиональной деятельности. Почему? Наверное, по той же причине, по которой маститый академик, неожиданно переведенный на должность лаборанта, будет упорно скрывать от друзей и знакомых о своем перемещении по службе. Директор завода, пониженный в должности до рядового инженера и высококвалифицированный рабочий, переведенный в разнорабочие, будут скромно умалчивать о происшедших с ними метаморфозах. До того, как стать извозчиком, я был преуспевающим бизнесменом, специализирующимся на торговле строительными материалами. А до того, как стать бизнесменом, я работал главным инженером проекта в проектном институте, был кандидатом технических наук (впрочем, формально, кандидатом наук я остаюсь и по сей день). Поэтому, согласитесь, дорогой читатель, у меня был и есть повод умалчивать о том, что ныне я занимаюсь извозом граждан на своем автомобиле ВАЗ-2104. Как же могло случиться, спросите вы, что кандидат наук, руководящий выпуском проектов, а затем бизнесмен, вагонами продающий стройматериалы, опустился до того, что услужливо таскает сумки своих пассажиров, в надежде заработать лишних сто тенге? Охотно отвечу на этот вопрос, но не двумя словами и даже не двумя предложениями. Вам, уважаемый читатель, придется запастись терпением и выслушать (точнее, прочитать) мою историю, которую я начну с самого начала.
   Итак, я, Чурин Борис Павлович родился в городе Алма-Ате в июле 1953 года. Здесь же окончил среднюю школу, а затем ВУЗ. Проработав два года в проектном институте, я продолжил свое образование в московской аспирантуре. После успешной защиты диссертации, получив звание кандидата технических наук, я вернулся в свой родной проектный институт и в течение четырех лет быстро продвинулся по служебной лестнице от старшего инженера до ГИПа.
   Наверное, я и в дальнейшем продолжал бы продвигаться по службе, с каждой ступенью меняя кабинет на более просторный, стол на более широкий, а зарплату на более высокую, но во второй половине восьмидесятых годов в обществе вдруг начались перемены. Из больших и малых щелей в экономике страны задул ветер, в котором явно ощущался запах легких денег. Единственной задачей человека, решившего разбогатеть, было найти свою щель. Я эту щель нашел. Правда, по началу не очень широкую. Впрочем, размеры ее были таковы, что позволили мне в течение двух последующих лет купить трехкомнатную квартиру, обставить ее дорогой мебелью и приобрести автомобиль Москвич-412.
   Как я заработал эти деньги? Достаточно просто. В качестве ГИПа проектного института я имел непосредственную связь с заказчиками и сам заключал с ними договоры. Из сотрудников своей группы я организовал кооператив, и часть заказов мы стали выполнять под маркой этой частной организации. Конечно, приходилось делиться с людьми, оценивающими качество нашей работы, чтобы они закрывали глаза на то, что исполнителем проекта является не авторитетный институт, а никому не известное товарищество, да еще с ограниченной ответственностью. Но, все равно, денег хватало.
   Этот двухлетний, сам я называю его "кооперативный", отрезок времени я считаю самым счастливым периодом своей жизни. Именно в это время мне удалось достичь редкой гармонии, когда любимая работа приносит не только моральное, но и материальное удовлетворение. Такой гармонии в моей жизни ни до, ни после уже не случалось.
   Но два года - срок короткий. Пролетели они незаметно. С началом девяностых годов на деятельности, как нашего кооператива, так и родного проектного института, стала все заметнее сказываться экономическая разруха, которая подобно снежной лавине обрушилась на наше многострадальное отечество. Давя своей леденящей массой одно предприятие за другим, отрасль за отраслью, эта лавина доползла и до нашего проектного ремесла. Мощный поток заказов, хлынувший на нас в первые годы перестройки, превратился сначала в горную речушку, а затем в хилый ручеек, который грозил вот-вот пересохнуть. Я решил не дожидаться этого момента и найти иной источник средств, который бы позволил безбедно жить мне и моей семье. Мой взор обратился к коммерции. К тому времени многие из моих друзей и знакомых уже занимались этим родом деятельности. Я стал внимательнее присматриваться к их работе. Поражали масштабы. Помню, зашел я как-то в гости к своему бывшему однокашнику. Тот сидел за письменным столом, одной рукой прижимая к уху телефонную трубку, а другой, делая записи в тетради.
  - Да, да. Понял вас, - кричал он в трубку, - пятьдесят тонн бумаги в рулонах. Офсетной. По двенадцать тысяч рублей за тонну. Забираю. Да. Не беспокойтесь. Деньги поступят в срок.
   К тому времени, когда мой товарищ закончил разговор, я успел прикинуть в уме, сколько будут стоить пятьдесят тонн бумаги.
  - У тебя есть такая сумма?! - с сомнением покачал я головой.
   Однокашник в ответ рассмеялся.
  - Нет, конечно. Впрочем, у него, - мой собеседник кивнул на телефонный аппарат, - бумаги тоже нет.
   Я вытаращил удивленные глаза.
  - Он - посредник, - пояснил мой товарищ, - такой же посредник, как и я. Наша задача, найти покупателя на эту бумагу, свести его с продавцом и урвать, при этом, свой процент от сделки.
  - И часто тебе удается урвать этот процент? - поинтересовался я.
  - Перепадает кое-что, - однокашник неопределенно повел плечами.
   Я окинул взглядом небогатую обстановку его "хрущевки" и решил про себя, что перепадает моему товарищу не очень много.
   Короче говоря, прежде чем решиться уходить в коммерцию, я долго думал, сомневался, взвешивал все "за" и "против". Однако окончательную точку над "i" поставил неожиданный вечерний звонок. Звонил мой шурин, с которым до того момента мы общались не часто. Он сообщил, что приобрел место на бирже и предлагал мне работать в его фирме в качестве биржевого брокера. Я тут же дал согласие.
   Начался новый этап моей жизни, который я нарек "коммерческим". Обычно, с утра я ехал на биржу потусоваться среди своих коллег-брокеров, узнать новости, получить последние биржевые сводки и иногда поучаствовать в сессии. Основная же моя деятельность протекала в офисе фирмы. Я садился за телефонный аппарат и занимался тем же, чем мой школьный товарищ, а именно, пытался урвать свой процент от торговых сделок. Теоретически все выглядело довольно просто. На биржу обращался клиент (продавец или покупатель) с предложением продать или купить тот или иной товар. Руководство биржи переадресовывало его фирме, вроде нашей, и та находила для него торгового партнера, получая при этом свои комиссионные. Теоретически просто, но на практике все обстояло гораздо сложнее. Начать хотя бы с того, что на бирже таких фирм, как наша, было больше сотни и всем им нужно было на что-то жить, то есть всем им нужны были клиенты. А клиентов для всех явно не хватало. Далее. На фирме моего шурина, кроме меня, работали еще два брокера. Им, как и мне, нужны были денежные средства, чтобы поддерживать жизнедеятельность своих организмов и удовлетворять потребности души. А это значит, что им тоже нужны были клиенты. Но и это еще не все. Удручали, как мы называли их на фирме, "пустышки". Это те случаи, когда, после многодневных поисков, мы находили торгового партнера для нашего клиента и спешили сообщить ему эту радостную новость, но тут выяснялось, что клиент уже продал (или купил) свой товар и в наших услугах не нуждается. Вследствие этих и других более мелких причин, в течение двух месяцев работы на фирме я смог осуществить лишь одну небольшую коммерческую операцию, доходы от которой едва покрывали издержки производства (телефонные переговоры и пр.).
   С каждым новым, бесплодно проведенным днем на фирме меня все больше охватывали сомнения: не поторопился ли я оставить нагретое место ГИПа в проектном институте, правильно ли я сделал, ступив на зыбкий путь коммерческой деятельности. Эти мысли изводили меня, не давая покоя ни днем, ни ночью. Я плохо спал, потерял аппетит, стал злым и раздражительным. Супруга моя, сама того не желая, подливала масла в огонь. Она начала жалеть и успокаивать меня, относиться как к неполноценному, больному ребенку. Это меня еще больше раздражало и приводило в ярость. Возникали ссоры и даже скандалы. Я был на грани срыва.
   И тут судьба, вволю поиздевавшись надо мной, решила, видимо, наградить меня за перенесенные страдания. Награда эта явилась ко мне в образе миловидной женщины, начальника отдела снабжения промышленного предприятия, расположенного в N-ске, на Севере Казахстана. Это предприятие было и остается одним из крупнейших в своей отрасли не только в республике, но и во всем бывшем Союзе. Женщина позвонила вечером, когда в офисе я остался один. Представившись, она поинтересовалась, может ли их комбинат приобрести у нас вагон фанеры толщиной 4 мм.
  - Конечно, конечно! - радостно заверещал я, хотя сам лично мог предложить лишь замасленный фанерный кусок, который обычно подкладывал под спину, залезая под свой Москвич.
   Видимо дама почувствовала фальшь в моем голосе, потому что строго спросила:
  - Могу ли я взглянуть на вашу фанеру?
  - Разумеется! - твердо ответил я.
   На сей раз мой ответ не был голословным. Накануне я случайно повстречал своего бывшего сослуживца Колю Маркова, с которым в былые времена часто играл после работы в настольный теннис. Оказалось, он тоже оставил проектный институт и устроился работать ночным сторожем на складе в пригородном поселке.
  - И что ты охраняешь? - полюбопытствовал я.
  - В основном, стройматериалы, - ответил Коля, - вот, к примеру, вчера три вагона фанеры привезли. Кстати, - мой товарищ перешел на шепот, - в моей сторожке стоят два удобных топчана. Если будет желание, ты в любой вечер можешь навестить меня с дамами.
   Через полчаса я подъехал на своем автомобиле к гостинице "Казахстан", где остановилась звонившая мне начальник отдела снабжения.
  - Зоя Матвеевна, - представилась она, садясь в машину.
   Дорога до пригородного поселка заняла менее часа.
  - Николай! - крикнул я, подходя к воротам склада.
   На пороге сторожки возникла фигура Коли Маркова. Узнав меня, он открыл калитку.
  - А почему только одна баба? - разочарованно промычал он, разглядев в салоне Москвича Зою Матвеевну.
   Я вкратце объяснил Николаю ситуацию.
  - А я то думал..., - вконец расстроился мой бывший сослуживец и, даже не поздоровавшись с гостьей, скрылся в своей сторожке.
   Я провел Зою Матвеевну на территорию склада.
  - Вот наша фанера! - я с гордостью указал на высокие штабеля, - здесь три вагона.
  - Это четырехмиллиметровая фанера? - Зоя Матвеевна с сомнением поскребла ногтем по краю фанерного листа.
  - Именно, четырехмиллиметровая, - заверил я даму, хотя представления не имел о толщине рекламируемого товара.
   По всей видимости, моя клиентка осталась довольна осмотром.
  - Из вашего офиса можно позвонить по междугороднему? - спросила она.
   Еще час потребовался, чтобы добраться до нашей конторы и составить договор. Несмотря на позднее время, Зоя Матвеевна позвонила своему бухгалтеру и сообщила банковские реквизиты нашей фирмы, на счет которой утром должны быть переведены деньги.
  - Дело сделано, - улыбнулась Зоя Матвеевна и положила трубку, - а это, стало быть, место вашей работы?
   Моя гостья не спеша прошлась по комнатам офиса, оглядывая обстановку. Мне показалось, что она не торопится уходить отсюда. Поэтому, набравшись смелости, я предложил:
  - Зоя Матвеевна, а почему бы нам не отметить успешно заключенную сделку?
  - Отличная идея! - рассмеялась моя клиентка, обнажая два ряда ровных, ослепительно белых зубов.
   Я сбегал в ближайший ларек и купил коньяк, шампанское и шоколад. К моему удивлению, Зоя Матвеевна предпочла пить коньяк. Я же налег на шампанское. После второй рюмки, моя гостья попросила сигарету, а после третьей, я обнаружил ее руку на своем колене. После этого, я встал из-за стола, подошел к стоящему у стены дивану и разложил его. Затем, достав из шкафа постельное белье (у нас всегда хранилось в шкафу свежее белье на "экстренный" случай), я принялся стелить постель.
  - Что ты делаешь? - раздался за моей спиной голос Зои Матвеевны.
  - Я хочу сообщить тебе одну маленькую тайну, - не поворачивая головы, ответил я, - но, поскольку и у стен есть уши, сделать это необходимо под одеялом.
   Покончив с постелью, я подошел к Зое, аккуратно подхватил ее со стула и понес на диван...
   Примерно через полчаса, потный и тяжело дышавший, я откинулся на подушку.
  - Так какую тайну ты собирался сообщить мне под одеялом? - посмеиваясь, прошептала мне на ухо Зоя.
  - Та фанера, которую ты сегодня видела, не наша, - как ни в чем не бывало, промурлыкал я.
  - Как!!! - Зоя подскочила на диване.
   Мне пришлось рассказать ей всю правду.
  - Но ты не волнуйся, - успокоил я ее, - завтра же ваши деньги мы переведем на завод-изготовитель. Я сам поеду туда, чтобы проследить отгрузку. Фанеру получите в срок.
   Зоя вновь прильнула ко мне.
  - Ах ты, лгунишка! - проворковала она, - вот тебе за вранье. Получай! Вот,вот...
   Она ухватила пальчиками моего конька-горбунка и несколько раз сдавила его шею. Как и следовало ожидать, после столь сурового наказания, мой боевой товарищ взвился на дыбы и ринулся в новую битву.
   Рано утром я вез Зою к гостинице "Казахстан".
  - Сделаем так, - деловым тоном говорила она, - ты регулярно будешь получать от меня заказы на поставку стройматериалов для нашего комбината. Но при этом, должен делиться со мной.
  - Сколько? - коротко спросил я.
  - Двадцать процентов от прибыли.
  - Согласен, - кивнул я.
  - Но чтобы без обмана, - погрозила пальчиком Зоя.
   Я остановил машину на парковке у здания гостиницы.
  - Вот еще что, - озабоченно свела брови моя новая знакомая, - зачем нам делиться с твоим родственником и посвящать его в наши дела? Я хочу иметь дело только с тобой. Открой свою собственную фирму.
   Я опять согласился с Зоей.
   Через три дня у меня на руках были документы, свидетельствующие об официальной регистрации моей фирмы, а еще через пару дней поступил первый заказ от Зои. Комбинату требовались два вагона леса. Я срочно выехал в Красноярск и вскоре вагоны отправились в "N-ск". Спустя неделю, пришел заказ на кафельную плитку, потом опять на фанеру. Затем последовали цемент, стекло оконное, стекло армированное и так далее, и тому подобное. Через три месяца я уже смог на собственные деньги приобрести вагон строительного материала. Постепенно я начал разворачивать свою торговлю. Коммерческие сделки с Зоиным комбинатом становились все реже и все меньшее влияние они оказывали на мой бюджет. Этому, прежде всего, способствовало резкое сокращение производства на комбинате. Вскоре я совсем потерял связь с Зоей.
   Мои дела шли в гору. Я быстро расширял поле деятельности: приобрел железнодорожный тупик, склад для стройматериалов, построил два магазина для розничной торговли. Не забывал я обустраивать и свой быт. Продав Москвич, я приобрел два автомобиля ВАЗ (четвертой и шестой модели) для себя и для жены. Всей семьей, включая дочь, несколько раз ездили отдохнуть за границу. Но главным вложением капитала для меня стало строительство дома. К этому делу я приступил не торопясь, с любовью, смакуя и растягивая удовольствие. Сначала долго выбирал участок. Наконец, остановился на пригородном поселке, том самом, где на складе работал Коля Марков. Еще больше времени мне потребовалось, чтобы определиться с проектом дома. Окончательный вариант предполагал строительство двухэтажного особняка общей полезной площадью свыше трехсот квадратных метров, с подземным гаражом на три машины, с баней и летней кухней. К дому прилегал участок земли площадью в пятнадцать соток.
   Весной, как только сошел снег, начались строительные работы. Два или три раза в неделю я наведывался на строительную площадку. Рабочих я не подгонял и с их начальством не ругался, хотя причин для этого находилось достаточно. Я лишь не спеша бродил по участку, расспрашивал работяг про тонкости строительного ремесла и изредка давал советы, которые, впрочем, никогда не выполнялись.
   В общем, жил я в ту пору насыщенной, деловой жизнью преуспевающего бизнесмена. Многие из моих прежних знакомых завидовали мне. Хотя завидовать особо было нечему. Я давно подметил, что Великий Творец и Вершитель судеб человеческих отмеряет каждому человеку в его жизни примерно поровну добра-счастья и зла-несчастья. Конечно, бывают случаи, когда в компьютере Творца происходит сбой, и на долю какого-то горемыки выпадает излишняя доля невзгод. Но это случается редко. Чаще дележ идет равный. К примеру, если вас дома окружает заботой любящая жена, а здоровые, послушные дети радуют успехами в школе, то в девяносто случаях из ста я могу гарантировать, что в своей профессиональной карьере вы не добились сколько-нибудь заметных успехов. В лучшем случае, вы - середнячок, не хватающий звезд с неба и приносящий домой среднестатистическую заработную плату. А в худшем, вас держат в сенях дома, где происходит дележ материальных благ, и, походя, вытирают об вас ноги.
   Со мной произошло наоборот. Я преуспел на поприще делания денег и Вершитель, дабы соблюсти указанный выше баланс, решил угостить меня горькой пилюлей семейного разлада. Домашние неурядицы начались с того времени, когда я, встав на ноги, начал самостоятельный бизнес. Я обзавелся кругом постоянных деловых коллег-партнеров, в компании которых все чаще стал проводить свой досуг. Наши встречи почти всегда проходили по одному сценарию. После обеда мы собирались в офисе одного из нас, чтобы обсудить коммерческие вопросы. Ближе к вечеру на столе появлялась бутылка коньяка, и разговор принимал отвлеченный характер. Далее, мы ехали на квартиру к одному из моих новых друзей (большинство из них имели по две, а то и три квартиры), с целью расслабиться после трудового дня. Тут же, как по волшебству, появлялись выпивка, закуска и девочки. Домой я возвращался за полночь, а порой лишь на следующий день.
   Некоторое время жена терпела мои выходки, которые я объяснял необходимостью установления доверительных отношений с моими деловыми партнерами, но вскоре начались, изматывающие душу и нервы, скандалы.
   Слушая рассказы моих новых друзей-партнеров, приглядываясь к их семейной жизни, я пришел к заключению, что жен предпринимателей, сколотивших капитал в период разрушения социалистической экономики, можно разделить на три категории. К первой и, по моим наблюдениям, самой многочисленной категории относятся жены, которые готовы закрывать глаза на разгульный образ жизни супруга в обмен на сытое и обеспеченное существование. Ко второй категории относятся жены, которые, в отличие от первых, сами не прочь вильнуть хвостом. Пользуясь частыми отлучками супруга, они заводят на стороне любовников (некоторые делают это почти открыто) и теперь уже бедному мужу-бизнесмену необходимо решать вопрос: то ли делать вид, что ничего страшного не происходит, то ли рвать семейные узы. Наконец, к третьей, самой малочисленной категории жен, я отношу тех женщин, которые ждут от мужей, прежде всего, любви и преданности, а уж потом больших денег и высокого положения в обществе. Эти женщины темпераментны и импульсивны. Они не прощают измен и в порыве праведного гнева рвут семейные отношения, не задумываясь о будущем.
   К сожалению, моя жена не принадлежала ни к первой, ни даже ко второй из этих категорий женщин. Период наших семейных ссор продлился недолго. Как-то, придя домой под утро после очередной гулянки, я обнаружил в прихожей два больших чемодана, набитых моими вещами. Естественно, я попытался, как всегда, уладить конфликт, переведя его в словесную полемику, но жена тут же оборвала меня.
  - Если у тебя еще остался хоть грамм мужского достоинства, ты должен уйти, - тихо, но твердо произнесла она.
   Я молча подхватил чемоданы и направился к выходу. Перед тем, как открыть дверь, я остановился и обвел взглядом то, что еще минуту назад считал своим жильем, кровом, своей надежной гаванью в неспокойном море житейских проблем.
  - К сожалению, - подумал я, - мы узнаем истинную цену вещам, только когда теряем их.
   В тот же день я снял небольшую квартиру недалеко от центра города, а утром следующего дня навестил стройплощадку моего загородного дома и добился от строителей обещания ускорить возведение объекта.
   Тем временем, на объеме моих торговых сделок все ощутимее стали сказываться негативные явления в экономике страны. С каждым месяцем мои доходы неуклонно снижались. Я начал задумываться о вложении капитала в другие отрасли бизнеса. Но куда? Я принялся изучать конъюнктуру различных отраслей экономики. Мне хватило пары недель, чтобы прийти к выводу, что, при существующем застое производства, вкладывать туда деньги весьма рискованно.
   В один из таких дней, сидя за утренним кофе, я не спеша просматривал свежую газету. Помнится, это была Комсомольская правда. Мое внимание привлекла небольшая заметка, в которой рассказывалось, как некий бизнесмен из Омска (или Томска, сейчас уже не помню) организовал из девушек привлекательной внешности группу эротического танца. Эта группа с успехом выступала в городском ресторане, принося своему хозяину немалые барыши. Несколько раз я перечитал заметку.
  - Вот! Вот, что мне нужно! Шоу-бизнес! Вот, куда я вложу свои деньги! Начну с одной группы, а потом...
   Тут же, на полях газеты я произвел расчет возможной прибыли. Получалось неплохо. Единственное, что беспокоило, это отсутствие у меня всякого опыта в делах шоу-бизнеса. В танцах, как, впрочем, и в других видах искусства, я вообще был профаном. Помозговав над этой проблемой в течение следующего часа и проведя дополнительные расчеты, я пришел к заключению, что самому мне не стоит заниматься организацией этого дела. Будет лучше, если я найду менеджера, знающего толк в этом бизнесе, а за собой оставлю лишь функции контролера. Я порылся в памяти, выискивая среди своих знакомых подходящую кандидатуру, и остановил свой выбор на Лене Зотовой, бывшей жене моего старого приятеля. К числу ее достоинств относились: консерваторское образование, работа на телевидении, а, главное, предприимчивость.
   Как я и ожидал, Лена охотно приняла мое предложение и, со свойственным ей темпераментом, приступила к работе. Через неделю в моей квартире раздался телефонный звонок.
  - Сегодня у нас просмотр кандидаток, - услышал я Ленин голос, - если есть желание поучаствовать, приходи к шести часам в актовый зал тридцать пятой школы.
   Я принял предложение и в назначенное время подъехал к школе. Актовый зал скрывался в полумраке, однако сцена, где столпились участницы конкурса, освещалась десятком мощных люминесцентных ламп. В первом от сцены ряду кресел я заметил Лену, рядом с которой восседала небольшого роста, но весьма упитанная дама. Заметив меня, Лена соскочила с места.
  - Позволь представить тебе нашего хореографа, - указала она взглядом на толстуху.
  - Ирина, - не поднимаясь с кресла, протянула мне руку дама.
   Пожимая протянутую руку, я с сомнением окинул взглядом шарообразную фигуру постановщика танцев.
  - Ирина уже подготовила несколько танцевальных групп. Последняя из них сейчас выступает на гастролях в Болгарии, - залепетала Лена, видимо, уловив мое настроение.
   Я вспомнил, что знаменитый тренер по фигурному катанию Татьяна Тарасова тоже далеко не Дюймовочка, и решил не обращать внимание на комплекцию художественного руководителя моего коллектива.
   Начался просмотр. Из пришедших на конкурс около трех десятков девушек необходимо было выбрать шесть. Ирина включила магнитофон и попросила девушек танцевать. Несколько раз она меняла мелодию, чередуя быстрые танцы с медленными. Я, тем временем, занял место в глубине актового зала и с интересом наблюдал за конкурсантками. Не все из пришедших девушек обладали внешностью, способной с первого взгляда заинтересовать мужчин. Но шесть милашек, на мой взгляд, выбрать было можно. Особенно мне понравилась стройная девушка в черных, облегающих джинсах и вязанной короткой кофточке. Она так обворожительно двигала бедрами, что, к концу просмотра, я почувствовал некоторое возбуждение.
  - Достаточно! - раздался резкий голос Ирины. Она встала и подошла к сцене.
  - Ты, ты, ... и ты, - указала она пальцем на шестерых девушек, - останьтесь. Остальные могут быть свободными.
   Счастливые избранницы, весело щебеча, сбились в круг, в то время как остальные, понурив голову, медленно побрели со сцены.
   Обсудив с Леной финансовые вопросы, я распрощался и направился к выходу. Школьный коридор освещался лишь тусклым лунным светом, который с трудом пробивался сквозь грязные оконные стекла. За очередным поворотом я неожиданно увидел возле окна девичью фигуру. Подойдя ближе, я узнал девушку в черных джинсах. Когда я поравнялся с ней, до моего слуха донесся легкий всхлип. Я остановился.
  - Что, не взяли? - виновато улыбнулся я.
   Девушка мотнула головой и снова всхлипнула.
  - Не расстраивайся, - я попытался успокоить ее, - честно говоря, танцы в кабаках - не лучший способ заработка для молодых девушек. Поищи себе другую работу.
   Девушка подняла голову. Взгляд ее был полон тоски и грусти.
  - Я уже два месяца ищу и все безрезультатно, - тяжело вздохнула она, - я учусь в университете, поэтому мне нужна вечерняя работа, а ее найти особенно трудно.
  - А родители не помогают? - поинтересовался я.
  - Отца у меня нет, а маминой зарплаты нам не хватает.
   Мне стало жаль девушку. Я вспомнил, что и моя дочь, по моей милости, теперь живет без отца.
  - Тебя как зовут? - спросил я.
  - Дарья, - чуть слышно выдохнула девушка.
  - Вот что..., Дарья, - я почесал подбородок, а затем решительно произнес, - подожди меня здесь.
   Я развернулся и широким шагом направился обратно, в актовый зал. В углу сцены Лена с Ириной беседовали с избранными девушками. Я осторожно взял Ирину за локоть и отвел в сторону.
  - Почему вы не взяли девушку в черных джинсах? - я недовольно нахмурил брови, - мне показалось, она неплохо смотрелась на сцене.
  - В черных джинсах? - Ирина наморщила лоб, - ах, это та, в вязанной кофточке?
   Я кивнул головой.
  - Мне она поначалу тоже понравилась. Но..., - Ирина развела руки в стороны, - девочка не чувствует музыки. У нее плохой музыкальный слух. - Ира, вы упускаете из вида одно важное обстоятельство, - я постарался натянуть на физиономию улыбку, - наши девушки будут выступать не на театральных сценах, а в ресторанах. Поэтому важно не то, насколько правильно они выполняют танцевальные па, а насколько изящны их попки и велики титьки, - я выждал небольшую паузу и добавил, - убедительно вас прошу: возьмите ту девушку.
   Ирина пожала плечами.
  - Вы тут хозяин, вам и решать.
   Я кивнул головой и вышел в коридор. Дарья по-прежнему стояла у окна, прижав руки к груди. Я дотронулся до ее плеча и кивнул в сторону зала.
  - Иди, танцуй.
  
   Я не мог нарадоваться своим менеджером. Лена избавила меня от всех хлопот, связанных с организацией танцевального коллектива. Лишь раз или два в неделю она приезжала ко мне со сметой расходов, и я выкладывал необходимую сумму денег.
   Между тем, мои торговые дела шли из рук вон плохо. К общему упадку экономики добавились новые проблемы. Завлабы, вставшие у руля российского государства, не имевшие ни политического, ни жизненного опыта, вели дело к разрыву экономических связей с бывшими республиками СССР. Подобно неумелым пилотам воздушного шара, они в самом начале полета принялись избавляться от, как они полагали, ненужного балласта в виде бывших национальных республик. Все чаще и все продолжительнее стали задержки с переводом денег в Россию. И наступил день, когда этот перевод прекратился вовсе. Завлабы перекрыли кран.
   Бизнесмены, подобные мне, чьи деловые интересы замыкались на российских предприятиях, с бешенными глазами носились из банка в банк, из министерства в министерство, задавая единственный вопрос: как перегнать деньги в Россию? Им в ответ либо беспомощно пожимали плечами, либо отсылали к очередному банкиру или чиновнику. Тут же, как грибы после дождя, стали возникать фирмы и фирмочки, предлагающие свою помощь в переводе денег, но не дававшие при этом никаких гарантий.
   Как-то в разговоре с одним из своих коллег я пожаловался на злую судьбу.
  - Я знаю одного фирмача, который может перегнать деньги в Россию. При этом, берет совсем небольшой процент комиссионных. Попробуй обратиться к нему, - посоветовал мой коллега.
  - Как зовут того фирмача? - загорелся я надеждой.
  - Нурлан Кераев.
  - Керюша?! - изумленно воскликнул я.
   С Нурланом Кераевым я познакомился, когда учился в восьмом классе. Пришел он к нам в школу в начале октября, поскольку в сентябре отдыхал в Артеке. Не знаю, как обстояло дело в других республиках, но из Казахстана в то время в пионерский лагерь на берегу Черного моря ездили в основном дети руководящих работников. Позже я узнал, что отец Нурлана тоже принадлежал к числу избранных.
   Будучи признанным лидером класса, я счел необходимым объяснить новичку, в первый день его появления в школе, кто есть кто в нашем коллективе. На первой же перемене я подошел к Нурлану и принялся методично до него, как тогда говорили, доколупываться. Вдруг новичок вскочил на ноги (до этого он сидел за партой) и, ткнув меня в грудь кулаком, прошипел:
  - Может, выйдем после уроков?
   От неожиданности я ничего не мог ответить и лишь растерянно хлопал глазами.
  - Давай, выйдем, - наседал на меня новенький.
   Честно признаюсь, в тот момент я позорно струсил. Ничего не ответив, я тихо отошел от Кераева и скромно сел за свою парту. С того дня Нурлан, воспользовавшись моей слабостью, начал планомерно низвергать меня с пьедестала лидера и по обломкам моего авторитета взбираться на освободившееся место. Проделывал он это с беспощадной жестокостью. Злыми шуточками и вымышленными историями он высмеивал меня перед одноклассниками, в клочья терзая остатки моего самолюбия. Я же, подобно кролику перед удавом, раз испугавшись, уже не в силах был побороть свой страх.
   Не знаю, до какой степени удалось бы тогда Кераеву унизить меня и смешать с дерьмом, если бы не случай, происшедший опять же на перемене. В то время в нашем классе училась девочка Сауле Нуржанова, в которую я тайно был влюблен. Все мне в ней нравилось: и стройная фигура, и карие, чуть раскосые глаза, и густые, смоляные волосы, собранные в косу. Надо признаться, на меня Сауле не обращала никакого внимания, впрочем, как и на остальных мальчишек нашего класса.
   В тот памятный день, на перемене, я сидел за партой и переписывал себе в тетрадь домашнее задание следующего урока, одолженное у одного из моих товарищей. Краем глаза я заметил, как Сауле подошла к Кераеву, который сидел впереди меня. Между ними начался диалог, из которого я понял, что Сауле, будучи комсоргом класса, просила Нурлана принять участие в составлении стенгазеты. Кераев упорно отказывался, придумывая различные предлоги. Накал спора нарастал. Неожиданно Кераев махнул на Сауле рукой и довольно громко выкрикнул:
  - Пошла ты в ж...у!
   Те, кто находился поблизости, замерли с открытыми ртами. У Сауле мелко задрожала нижняя губа, а на глазах выступили слезы. Я почувствовал, как кровь приливает к моему лицу, а горло сжимает спазм, затрудняющий дыхание. Не помня себя, я выскочил из-за парты и бросился к Кераеву.
  - А ну, извинись! - прохрипел я, хватая его за лацканы пиджака, - извинись, гад!
   Нурлан медленно поднялся с места.
  - Может, выйдем? - скривил он лицо в ухмылке.
  - Выйдем! - дико завопил я и, что было сил, ударил кулаком правой руки Кераеву в нос, - выйдем! - продолжал орать я, нанося левой удар в ухо, - выйдем! Выйдем! Выйдем!
   Удары сыпались подобно граду в летнюю грозу. Правой-левой, правой-левой, ногой в живот, головой в челюсть. Кто-то из одноклассников попытался остановить меня, но я, развернувшись, заехал несчастному по физиономии. Больше меня уже никто не пытался удерживать.
   Удивляло то, что Кераев даже не пытался сопротивляться. Он лишь закрывал лицо руками и медленно отступал к стене. Ткнувшись спиной в преграду, мой противник сполз по стене и, сев на пол, спрятал лицо между коленями.
  - Вот так! - выдохнул я и опустил руки.
   С Нурланом Кераевым мы проучились в одном классе до окончания школы. Со временем, былые обиды, как всегда бывает в том возрасте, забылись и у нас установились ровные, без признаков неприязни, отношения. Порой мне даже становилось жаль Кераева, ибо, после того случая, одноклассники отвернулись от него. Он остался один, окруженный стеной отчуждения. Его не звали покурить после уроков в соседнем сквере на скамейке. Его не приглашали ни на дни рождения, ни на классные сабантуйчики по случаю праздников. Его просто старались не замечать.
   Прошли годы. Последние несколько лет наши пути не пересекались. И вот теперь, услышав имя Кераева, я, неожиданно для себя, почувствовал, что рад этому. Отыскав в старой записной книжке телефонный номер Нурлана, я позвонил своему бывшему однокашнику. Мне показалось, что Керюша тоже обрадовался, услышав мой голос. Мы договорились о встрече и вечером того же дня Нурлан сидел у меня на кухне, а я разливал в рюмки коньяк.
  - Ты пойми, - говорил Кераев голосом воспитателя детского сада, - сто или двести тысяч баксов тебя не спасут. Россияне поставили заслон денежным переводам всерьез и надолго. Через два-три месяца тебе снова потребуется моя помощь, но помочь я тебе уже не смогу. Существует лимит на эти операции. Мой тебе совет: перегоняй сейчас как можно больше денег. Пусть лежат в российском банке. Ты сможешь воспользоваться ими в любой момент.
   Рассуждения Нурлана показались мне разумными. На следующий день я снял со счета все, имеющиеся у меня на тот момент деньги (около восемьсот пятидесяти тысяч баксов), добавил к ним, для ровного счета кредит, взятый в банке, и перегнал на Керюшин счет миллион американских долларов. В соответствие с нашим договором, эти деньги должны были оказаться на моем счету в российском банке не позднее, чем через десять дней. Не теряя времени, я созвонился с саратовским стекольным заводом и, получив согласие на поставку двух вагонов оконного стекла, стал готовиться к командировке. Каждый день я звонил Керюше, справиться, как проходит операция.
  - Не волнуйся. Все идет по плану. Деньги придут в срок, - успокаивал он меня.
   Я уверял Нурлана, что полностью доверяю его финансовому гению, но, тем не менее, на следующий день вновь набирал его номер телефона.
   Так прошло семь дней. На восьмой день, как обычно, после обеда, я вновь позвонил Кераеву. Однако на другом конце провода трубку никто не поднял. В течение дня я еще несколько раз пытался дозвониться до Керюши, но ответом мне были длинные гудки. Рано утром следующего дня меня разбудил телефонный звонок. Подняв трубку, я услышал голос моего коллеги, который не так давно посоветовал мне обратиться к Нурлану.
  - Ты знаешь, где Кераев? - забыв поздороваться, взволнованно выпалил он.
  - Не-е-т, - промычал я, медленно отходя от сна.
  - Вот сука! Он меня подставил! - простонал мой коллега.
  - А в чем дело? - насторожился я.
  - Понимаешь, я порекомендовал его одним крутым ребятам для перегонки денег в Россию. Рассчитывал сорвать комиссионные. Они загнали на его счет четыре лимона баксов. Деньги еще вчера должны быть в России, но ни денег, ни Кераева нет.
   Я почувствовал, как по моей спине побежали струйки холодного пота.
  - А дома у него были? - проревел я.
  - Еще вчера были. Взломали дверь. Квартира пустая. Сегодня ночью всех его родственников шерстили. Никто, ничего не знает...
   Мой коллега еще долго что-то говорил, но смысл его слов плохо доходил до моего сознания. От головы до пят по моему телу прокатилась мелкая дрожь. Я отчетливо осознал, что деньги мои пропали и что, начиная с сегодняшнего дня, я перехожу в разряд граждан, которых в прессе мягко называют "живущими за чертой бедности", а в народе - просто нищими. Положив трубку, я еще с полчаса неподвижно сидел на кровати, уперев взгляд в одну точку. Лишь огромным усилием воли я заставил себя встать, пойти на кухню и заварить кофе.
   Горячий напиток придал мне бодрости и, от пустого перелопачивания в мозгу событий последних дней, я перешел к анализу сложившейся ситуации. Самым печальным являлся факт отсутствия у меня начального капитала, который позволил бы мне закупить оптовый товар и реализовать его в розницу через свои магазины. Рассчитывать на банк не приходилось: там на мне уже висел кредит в сто пятьдесят тысяч. Поразмыслив, я решил обратиться за помощью к друзьям. Следующие несколько дней я провел в разъездах по городу и телефонных беседах. Но, видимо, мое незавидное финансовое положение стало уже известно моим друзьям. Не отличаясь оригинальностью, каждый из них картинно бил себя в грудь и клялся, что свободных денег у него на данный момент нет и советовал обратиться к другому.
  - Друзья познаются в беде, - с горечью признал я справедливость народной мудрости.
   Однако зла на моих товарищей я не держал, в глубине души признаваясь, что на их месте поступил бы точно также. Убедившись в тщетности попыток занять денег, я решил прибегнуть к последнему средству поправить свои дела и набрал Зоин номер телефона.
  - Зоя Матвеевна здесь уже не работает, - ответил на мой вопрос бодрый мужской голос.
   Не успел я спросить, где мне можно ее найти, как из трубки раздались короткие гудки.
  - Ну, вот и все, - вслух произнес я, - кончилась моя торговая эпопея.
   Как ни странно, особой горечи по этому поводу я не испытывал. Хотя мне порой и доставляло удовольствие проворачивать многоходовые коммерческие сделки, но, положа руку на сердце, признаюсь, что того морального удовлетворения, которое я получал, работая ГИПом, в торговом деле я никогда не испытывал.
   Смирившись с утратой торгового бизнеса, я решил наметить план дальнейших действий. Во-первых, необходимо было как можно скорее погасить банковский кредит. Эту проблему я разрешил, продав принадлежащие мне склад, железнодорожный тупик и два магазина. Далее, в повестке дня стоял вопрос о строящимся загородном доме. В то время там уже велись отделочные работы, но денег на их завершение у меня не было. Я дал указание строителям срочно подключить дом к коммуникациям (водо- газо- и электроснабжение, канализация) и на этом прекратить работу. Обклеив обоими стены одной из комнат и покрасив там пол, я перебрался жить в свою загородную резиденцию.
   Теперь предстояло решить еще одну, довольно сложную проблему. Речь шла о том, как побыстрее выпустить на сцену ресторана мою танцевальную группу. Уже существовала договоренность с руководством ресторана, уже были сшиты костюмы. Дело оставалось за малым: научить девочек танцевать. Посещение репетиции повергло меня в уныние. Ни один из шести танцев девушки не могли оттанцевать чисто. То они путали порядок движения, то, вообще, не слушая музыку, пороли отсебятину.
   С трудом дождавшись конца выступления, я попросил исполнительниц выйти ненадолго из зала. Оставшись наедине с Леной и Ириной, я дал волю своим чувствам. Смысл моей гневной речи, пересыпанной выражениями, не очень приятными для женских ушек, сводился к простой мысли: что за два месяца, в течение которых длились репетиции, можно было научить танцевать даже корову.
  - Вы сами настаивали, чтобы я выбирала девушек не по музыкальным способностям, а по внешним данным, - попыталась возразить Ирина.
  - Как я успел заметить, - сквозь зубы прорычал я, - та девушка была единственной, кто ни разу не ошибся.
   Со взвинченными нервами и головной болью покидал я актовый зал. Стремительно вышагивая по школьному коридору, за очередным поворотом я почти лоб в лоб столкнулся с Дарьей.
  - Я вас жду, - прошептала она, - мне надо вам все объяснить. Мы ни в чем не виноваты. Это они, Ирина и Лена. Они с нами почти не занимаются. Вместо трех часов, мы репетируем, в лучшем случае, час. Часто репетиции вообще отменяются...
   Девушка продолжала говорить, а я, словно человек, получивший неожиданный удар ножом в сердце, неподвижно стоял с застывшим взглядом.
  - Видимо, потому и не удалось мне разбогатеть, - думал я, - что строю свой бизнес на доверии к людям. Конечно, ни Ирке, ни Ленке нет никакого резона лезть из кожи, чтобы подготовить мою группу в кратчайшие сроки. Чем дольше они проработают, тем больше денег получат от меня. А я дурак...
   Резко развернувшись, я бегом устремился обратно в актовый зал. Лена встретила меня настороженным взглядом. Подойдя к ней почти вплотную, я тихо, но жестко проговорил:
  - Сегодня - твой последний день работы здесь. Завтра получишь расчет.
   Несколько секунд Лена растерянно смотрела на меня, чуть приоткрыв рот. Затем глаза ее потемнели, а губы вытянулись в тонкую линию.
  - Ты об этом еще пожалеешь, - по-змеиному прошипела она и, схватив свои вещи, быстро зашагала к выходу.
   Начиная со следующего дня, я взял за правило присутствовать на каждой репетиции. Несмотря на позднее время (репетиции проходили вечером), девочки часто задерживались на час, а то и на два, и сами, без помощи Ирины, оттачивали отдельные элементы танцев. Результаты не замедлили сказаться. Примерно через неделю девушки чисто, без помарок, исполняли уже три танца, а спустя еще несколько дней, я наведался в ресторан и объявил о нашей готовности к выступлениям.
   На последних трех репетициях, по предложению Ирины, девушки должны были танцевать в костюмах. Накануне, после репетиции, я раздал девчонкам их "спецодежду". Как истинные женщины, они в течение часа, весело щебеча, вертелись перед зеркалом, примеряя то один, то другой костюмы.
   На следующий день у моего Жигуленка забарахлил карбюратор, и я на полчаса опоздал к началу репетиции. Зайдя в школу, я, к своему удивлению, увидел Дарью, одиноко вышагивающую в холле, вдоль стендов.
  - А где остальные? - поинтересовался я, подходя к девушке.
  - Уехали, - небрежно бросила она.
  - Куда уехали? - встревожился я.
  - В Грецию.
  - Куда?! - я поперхнулся и закашлялся.
  - В Грецию, - невозмутимо повторила Дарья, - их скупил какой-то фирмач, Ленкин любовник. Заключил с каждой из них договор, и сегодня они вместе с Ленкой улетели в Грецию. Будут там в ресторане выступать. Мне все это Светка рассказала. Она из аэропорта позвонила. (Светка была одной из девушек моей группы.)
   Я почувствовал слабость в ногах и с трудом опустился на низкую скамейку, стоящую у стены. Дарья присела рядом.
  - А тебя почему не взяли? - повернул я к ней голову.
   Дарья махнула рукой.
  - Наверное, Ленка узнала о нашем с вами последнем разговоре.
  - А если бы пригласили, поехала?
  - Нет. Не поехала, - Дарья упрямо дернула плечом.
  - Ну да, у тебя же университет, - вспомнил я.
  - Не поэтому, - мотнула головой девушка, - просто, не хочется становиться предателем.
   С минуту сидели молча.
  - Что вы теперь намерены предпринять?
   В Дарьином вопросе явно звучал призыв к действию.
  - Что намерен предпринять? - я почесал затылок, - намерен надраться до зеленых соплей.
   Я медленно поднялся со скамьи.
  - Борис Павлович, - на лице Дарьи блуждала грустная улыбка, - можно мне с вами тоже надраться?
   Я равнодушно махнул рукой.
  - Пошли.
  
   Ночью я проснулся от ощущения пожара внутри моего тела. Язык, как мне казалось, увеличился втрое и намертво прилип к небу. Голова гудела как медный таз, по которому заехали молотком. В животе булькало и клокотало. С трудом оторвав голову от подушки, я сел на краю кровати и принялся шарить босыми ногами по полу в надежде найти тапочки. Спустя минуту, осознав тщетность этих усилий, я встал и босиком пошлепал на кухню. Два стакана холодной воды слегка притушили пламя, испепеляющее мои внутренние органы. Шум в голове поутих. Я открыл настежь окно и некоторое время с наслаждением вдыхал полной грудью свежий, ночной воздух. Почувствовав легкий озноб, я решил вернуться в кровать и продолжить сон.
   Нащупав в темноте одеяло и откинув его край, я стал медленно опускаться на, еще не успевшее остыть, ложе. Неожиданно мое плечо уперлось во что-то твердое. Я протянул руку и, к своему ужасу, ощутил под ладонью человеческую голову. В одно мгновение выскочил я из кровати и оказался возле стены, шаря по ней в поисках выключателя. Свет от люстры осветил комнату, и я с замирающим сердцем бросил взгляд на свою кровать. На одной из двух подушек покоилась женская головка, повернутая ко мне затылком. Постепенно в памяти стали возникать обрывочные сцены вчерашней попойки.
  - Дарья! - осенило меня.
   Я решительно подошел к кровати, сдернул одеяло, и ... тут моему взору предстало женское тело изумительных форм. Трусики-паутинки делали вид, что прикрывают его и интимные места. Я с трудом сглотнул слюну, протянул руку и потряс девушку за плечо.
  - Гхэ-э-эй! - сумел извлечь я из легких хрипящий звук.
   Далее последовала сцена из кинофильма "С легким паром", которую главная героиня фильма описала словами: "ты умрешь со смеху..., я поливала его из чайника". Правда, из жалости к постельному белью, Дарью я из чайника не поливал. Однако мне изрядно пришлось потрудиться, прежде чем она смогла, более или менее, осознанно произнести:
  - Где я?
  - Третья улица строителей, дом двадцать пять, квартира двенадцать, - вновь припомнил я фразу из популярного фильма.
  - Ну, правильно. Это мой домашний адрес, - включилась в игру девушка, и я понял, что она окончательно пришла в себя.
   Завернувшись в одеяло, Дарья села на кровати и потрясла головой.
  - Ты как оказалась в моей постели? - я постарался придать строгость своему голосу.
  - Не помню, - пожала Дарья плечами.
   Я открыл было рот, чтобы продолжить допрос, но девушка обратила на меня взгляд, полный страдания.
  - Борис Павлович, принесите, пожалуйста, воды. Я умираю от жажды.
   Я сходил на кухню и принес стакан холодной воды. В несколько глотков Дарья опорожнила посуду. Я взглянул на часы и обнаружил, что часовая стрелка приближается к цифре 3.
  - Вот что, - проворчал я, - разговор отложим до утра. А сейчас давай спать. Мне завтра нужно быть в форме. (Действительно, на утро у меня была назначена деловая встреча, поскольку тогда я еще окончательно не оставил надежду раздобыть где-нибудь денег.)
   Так как из всей мебели, пригодной для ночлега, у меня имелась лишь одна кровать, нам пришлось устраиваться на ней вдвоем. Примостившись на самом краю кровати, я повернулся к девушке спиной. Дарья протянула мне край одеяла.
  - Укройтесь, Борис Павлович, иначе замерзните.
   Я потянул на себя одеяло.
  - Ой, - раздался за моей спиной жалобный писк, - вы меня совсем открыли.
   Одеяло поползло назад, оголяя мое тело.
  - Как же нам раньше хватало этого одеяла? - выразил я вслух свое недоумение.
  - Наверное, мы лежали ближе друг к другу, - предположила Дарья.
  - Мда- а? Что же, попробуем, - согласился я и почти вплотную подполз к девушке.
   Дарья оказалась права. Теперь одеяло полностью покрывало наши тела. Я закрыл глаза и попытался расслабиться, как всегда поступал, при необходимости быстрее уснуть. Однако тут я обнаружил, что лежу на левом боку, на котором никогда не сплю, ибо ощущаю неприятное давление на сердце.
  - Ты не возражаешь, если я повернусь на другой бок? - обратился я к своей соседке.
  - Нисколько, - живо откликнулась она.
   Я перевернулся и вновь предпринял попытку расслабиться. Но не тут-то было. Я почувствовал, как тепло, исходящее от тела девушки пронизывает меня, подобно электромагнитным волнам, будоража плоть, туманя разум и заставляя учащенно биться сердце. Огромным усилием воли я сдерживал желание протянуть руки и прижать к себе лежащую рядом женщину. Но, если мне до поры, до времени, еще удавалось управлять своими руками, то существовал некий орган моего тела, который наотрез отказывался подчиняться разуму. Подобно подсолнуху в рассветные часы, он медленно, но уверенно поворачивал свою голову к источнику тепла, стремясь к нему с неукротимой мощью. Настал момент, когда, несмотря на сопротивление стягивающей его материи нижнего белья, неутомимый строптивец достиг своей цели. Дарья вздрогнула и в следующую секунду прижалась ко мне всем телом...
  
   Утром, на кухне, я старался не встречаться взглядом со своей гостьей. Мы молча перекусили, и я стал убирать со стола грязную посуду. Дарья продолжала сидеть на стуле, исподлобья бросая взгляды в мою сторону.
  - Ну, собирайся. Пойдем, - я поставил в шкаф последнюю чашку.
   Девушка низко склонила голову, и я едва разобрал ее слова:
  - Борис Павлович, можно я пока у вас поживу?
   От неожиданности я опустился на стул.
  - Что значит "пока"?
  - Понимаете, - Дарья подняла голову, и я заметил в ее глазах слезы, - месяц назад я ушла от мамы и последние дни жила у подруги. Ее родители уезжали отдыхать. Завтра они возвращаются, и я не знаю, куда мне идти.
   Девушка снова склонила голову.
  - Почему же ты от матери ушла? - поинтересовался я и тут же пожалел об этом.
   Плечи девушки затряслись, и она закрыла лицо руками. Я бросился к крану и, наполнив стакан водой, протянул Дарьи. Через минуту рыдания стихли, и девушка могла говорить. Она поведала мне до банальности простую, но от этого не менее жестокую семейную драму.
   Родом Дарья была из N-ска (того самого города, где располагался комбинат, с которым я когда-то сотрудничал). Когда девочке исполнилось восемь лет, родители ее разошлись, и вскоре у отца образовалась новая семья. Даша с мамой остались жить вдвоем в четырехкомнатной квартире. Года полтора назад у матери на работе случились какие-то проблемы (Даша не стала уточнять какие именно). Мать срочно обменяла их квартиру на двухкомнатную в Алма-Ате, и они переехали жить в столицу. Здесь Дашина мама встретила мужчину, который ей понравился. Они поженились, и этот человек переехал жить к ним. Вскоре, однако, выяснилось, что новый муж нигде не работает и работать не собирается. Целыми днями он либо валялся на диване перед телевизором, либо пропадал в соседней пивной.
   Дарья старалась не вмешиваться в отношения матери с ее мужем, пока напрямую это ее не касалось. Но в последнее время она все чаще стала ловить на себе похотливые взгляды отчима. Кончилось все тем, что как-то раз, когда матери не было дома, этот мерзавец попытался изнасиловать девушку. После этого, Дарья собрала вещи и ушла из дома.
  - А мать знает о том, что произошло? - выпалил я, лишь только Даша закончила свой рассказ.
   Девушка в ответ кивнула головой.
  - И после этого, она не вышвырнула своего муженька на улицу?! - вытаращил я изумленные глаза.
  - Мама давно бы так и сделала, но этот козел прописан в нашей квартире, и никуда уходить не собирается.
   С минуту мы молча сидели за столом, Даша опустив голову, а я внимательно разглядывая ее.
  - Ну, хорошо, - нарушил я молчание, - поживешь пока у меня.
   Девушка вскинула голову. Ее глаза радостно блестели. Я же, выждав небольшую паузу, продолжил:
  - Сегодня вечером заедем в комиссионку, подберем для тебя кровать.
   На лице Дарьи отобразилась гримаса наивного удивления.
  - Борис Павлович, мне кажется, ваша кровать достаточно просторна для двоих.
   Я досадно крякнул и наклонился через стол к девушке.
  - Даша, я должен сообщить тебе новость, которая вероятно изменит твое решение остаться у меня. Дело в том, что я банкрот. Я разорен. Все, что у меня осталось это - недостроенный дом, машина и несколько сот долларов в кармане. Но самое печальное - я не знаю, что делать. Не знаю, где и как зарабатывать на жизнь. Да, друзья предлагают мне работать в их фирмах. Но пойми, после того, как я имел собственное дело, был сам себе хозяином, работать у кого- то на побегушках выше моих сил и достоинства. К тому же...
   В этот момент я бросил взгляд на девушку и застыл, пораженный выражением ее глаз. В них я увидел и материнскую жалость к неудачнику-сыну, и горечь любящей женщины, готовой разделить беду, обрушившуюся на ее любимого, и озабоченность друга, стремящегося прийти на помощь в трудную минуту. Вся эта гамма чувств, словно с полотна художника, предстала моему взору и я, как завороженный, внимательно изучал каждую ее деталь.
   Между тем, Даша поднялась с места, медленно подошла ко мне и, обвив мою голову руками, прижала ее к своей груди.
  - Все будет хорошо, - страстно шептала она, - вот увидите, все будет хорошо.
   Слезы навернулись у меня на глазах и, чтобы скрыть их, я принялся лицом тереться о девичью грудь...
   На деловую встречу в то утро я так и не пошел.
  
   В тот же день, после обеда я поджидал Дарью в своей машине у дома, где жила ее подруга. Даша вышла из подъезда, неся в руках две огромные сумки. Лицо ее озаряла улыбка, а глаза поблескивали загадочным блеском.
  - Борис Павлович, - повернулась она ко мне, едва успев сесть в соседнее кресло, - меня сейчас осенила отличная идея. Вы говорили, что не знаете, как зарабатывать деньги. Почему бы вам не зарабатывать их на своем автомобиле извозом?
  - Ты предлагаешь мне работать извозчиком?! - не поверил я своим ушам.
   Девушка слегка смутилась.
  - Не извозчиком, а таксистом, - поправила она меня, - временно, пока вы не подыщите более подходящую вам работу. Вы же хотели иметь свое дело, быть независимым. Частный извоз это - как раз то, что нужно.
   Тараща возмущенные глаза и брызгая слюной, я попытался доказать Дарье абсурдность ее предложения.
  - Ты пойми, я ведь могу встретить кого-то из своих знакомых! Представляю, какая будет картина! Да я со стыда сгорю!
  - Ничего здесь стыдного нет, - возразила Дарья, - сейчас сотни тысяч бывших врачей, учителей и инженеров работают дворниками, сторожами или торгуют за прилавками. И не стыдятся! Потому что время такое!
  - Верно. Но никто из этих врачей-учителей, прежде чем встать за прилавок, не зарабатывал по триста тысяч баксов в год!
  - Вы будите первым, - улыбнулась Даша и ласковым движением взъерошила волосы у меня на затылке, - а насчет стыда..., если вам действительно тяжело переступить через себя, давайте первые дни я буду ездить вместе с вами. В качестве кондуктора.
   Я поблагодарил Дарью за заботу, но от помощи отказался. На следующее утро я выехал в свой первый рейс....
  
   Мы продолжали жить с Дарьей как муж и жена. Даша училась в университете, а я зарабатывал нам на жизнь частным извозом. Большую часть свободного времени мы посвящали нашему дому, пытаясь завершить отделочные работы. Штукатурили, белили, красили. Навыков нам явно не хватало. Часто одну и ту же работу приходилось переделывать по несколько раз. Поэтому дело продвигалось медленно.
   Так, незаметно пролетели два месяца. И тут я стал замечать у моей подруги определенного свойства перемены: частые головокружения, тошнота, возросший аппетит. Я напрямую спросил Дарью, и она призналась, что беременна. Это известие вызвало во мне двоякое чувство. Конечно, я был счастлив, что в чреве любимой женщины зарождается новая жизнь, заложенная мной и, что эта жизнь будет продолжением меня самого. Но с другой стороны, меня мучили тревоги: не поздно ли становиться отцом в сорок лет? Успею ли я воспитать своего ребенка, поставить его на ноги, дать образование? Поначалу я хотел поделиться своими сомнениями с Дашей. Но, заметив, каким счастьем светятся ее глаза, когда она говорит о будущем ребенке, я передумал.
  - Чему быть, того не миновать, - решил я.
   В том же месяце мы зарегистрировали в ЗАГСе наш брак. По этому поводу устроили небольшую вечеринку, на которую позвали двух моих самых близких друзей с женами. Я предложил Дарье пригласить ее маму (в конце концов, пора бы нам уже познакомиться), но Даша наотрез отказалась.
  - Мне жалко ее, - Дарья отвела глаза в сторону, - мама очень расстроится, когда узнает, что мой муж вдвое старше меня. Скажу незадолго до родов. Ей тогда не до слез будет.
   Я вздохнул с облегчением. Предвидя неизбежные упреки в растлении малолетних, мне, признаться, и самому не очень хотелось встречаться с Дашиной матерью. Однако встреча эта все же состоялась. Причем, на много раньше, чем я предполагал.
   Как-то вечером, придя домой, я застал Дашу на кухне с красными от слез глазами. Я стал допытываться о причинах ее дурного настроения. С минуту Дарья отмалчивалась, всхлипывая и прикладывая платок к глазам, затем, наконец, заговорила. Оказалось, она в этот день навестила свою мать, и та поведала дочери о своих несчастьях. С тем, что муж ее по-прежнему не работал и тянул из нее деньги, Дашина мать уже свыклась. Но пару недель назад муженек преподнес ей сюрприз. Он привел в дом молодую девицу и заявил, что она будет жить вместе с ним и скоро они поженятся. С тех пор жизнь в собственной квартире превратилась для Дашиной матери в кошмар. С помощью больших и мелких пакостей "молодые" старались сделать все, чтобы отравить ее существование, доводя до состояния, когда в голову закрадываются греховные мысли.
  - Она либо их порешит, либо сама..., - в голос рыдая, закончила Дарья рассказ.
   Я попытался успокоить свою супругу, талдыча что-то о милиции, о суде, делая при этом вид, что не замечаю, насколько фальшиво звучат мои слова. Неожиданно Дарья вскинула голову и посмотрела на меня глазами, полными надежды.
  - Борис Павлович, можно мама поживет пока у нас?
   "Пока"! Снова "пока"! Теперь я уже знал, что подразумевает Дарья под этим словом. Однако выбора у меня не было. Если откажу, это огорчит Дарью, заставит ее волноваться, что в ее положении очень вредно. Да и грешно, не протянуть руку помощи женщине, попавшей в беду, тем более, если эта женщина - мать моей жены. Конечно, я дал свое согласие. Переезд был намечен на следующий день. Я предложил свою помощь, но Даша заявила, что намерена нанять автофургон. Вечером следующего дня, вернувшись с работы, я поставил машину в гараж и вошел в дом. Дарья вылетела мне навстречу и, взяв меня за руку, потянула в зал.
  - Пойдемте, я познакомлю вас со своей мамой, - смущенно улыбнулась она.
   Вслед за Дашей я шагнул в комнату и... в следующий миг резко затормозил, словно налетел на невидимую преграду. У стола, в центре комнаты, с улыбкой на лице, стояла ... Зоя Матвеевна. Зоя. Глаза наши встретились, и было интересно наблюдать, как в течение двух-трех секунд менялось выражение Зоиного лица. Улыбка уступила место удивлению, на смену которому пришел испуг, в свою очередь, сменившийся ужасом. Зоя охнула и поднесла руку ко рту. Вероятно, примерно та же гамма чувств отобразилась и на моем лице, потому что Даша несколько раз с недоумением переводила взгляд с меня на мать и обратно.
  - Вы знакомы? - наконец, спросила она.
   Первой на этот вопрос смогла ответить Зоя.
  - Ддда... Борис...
  - Павлович, - подсказал я.
  - ... Павлович был деловым партнером нашего комбината, когда я там работала.
   Чувствовалось, что Дарью этот ответ не удовлетворил, тем не менее, она не стала больше задавать вопросов.
   К моменту переезда в наш дом Дашиной мамы, почти все комнаты в нем были уже отделаны. Поэтому проблем с размещением Зои Матвеевны не возникло. Изменился лишь уклад нашей жизни. Дашина мама взяла на себя все заботы по хозяйству. Она готовила, стирала белье, прибирала в доме. При этом она еще успевала работать бухгалтером в какой-то фирме. Я не имел ничего против этих перемен. Единственное, что меня несколько удручало, так это отношение ко мне тещи. Она явно избегала оставаться со мной наедине, разговаривать со мной и даже есть за одним столом. Но, в конце концов, я смирился с Зоиным странностями и перестал обращать на них внимание.
   Тем временем, беременность Дарьи протекала в пределах нормы. К положенному сроку начались схватки. Я вызвал "скорую", посадил туда Дашу с матерью и отправил их в родильный дом. Весь день я провел как на иголках, не отходя далеко от телефона. Несколько раз звонила Зоя Матвеевна. Она сообщила, что роды проходят тяжело. Не исключен вариант кесарева сечения. Я решил ехать в роддом, но Зоя меня отговорила. День сменился вечером, наступила ночь, а я по-прежнему вышагивал по комнате, бросая взгляды на телефонный аппарат.
   Звонок прозвучал неожиданно. Одного прыжка мне хватило, чтобы оказаться у телефона.
  - Поздравляю! - услышал я голос Зои, - у тебя сын!
   Через полчаса я подъехал к родильному дому. Зоя Матвеевна ждала меня у крыльца. По пути домой она говорила, не умолкая, в подробностях описывая события минувшего дня. Видимо, на ее словоохотливости сказался пережитый нервный стресс. Когда мы приехали домой, я провел Зою Матвеевну на кухню и достал из шкафа заранее приготовленную бутылку коньяка. Наполнив до половины два граненных стакана, я протянул один из них теще.
  - За сына и за внука! - торжественно произнесла она и лихо, по-мужски, опрокинула в рот содержимое стакана. Я вновь наполнил стаканы и мы выпили по второму разу.
   Через минуту я почувствовал, как приятное тепло растекается по телу, снимая напряжение и туманя разум.
  - Почему ты все время сторонишься меня? - неожиданно для себя самого, спросил я.
  - А ты не догадываешься "почему"? - Зоя посмотрела на меня испытывающим взглядом.
   Я опустил глаза. Некоторое время мы сидели молча. Вдруг Зоя прыснула, а затем громко рассмеялась.
  - Ты бы видел свое лицо, когда Дарья знакомила нас!
   Зоя опустила нижнюю челюсть и смешно вытаращила глаза.
  - У тебя физиономия была не лучше, - отпарировал я.
   Зоя махнула рукой.
  - Могу себе представить.
   За разговором я украдкой рассматривал Зою. Лицо ее по-прежнему оставалось миловидным, хотя под глазами появились по паре морщин.
  - Зоя, ты вспоминала обо мне? - вновь помимо моей воли, вырвался у меня вопрос.
   Зоя опустила глаза и чуть заметно кивнула головой.
  - Гораздо чаще, чем мне этого бы хотелось.
   Волна нежности прокатилась по моему телу, заставляя учащенно биться сердце и перехватывая дыхание.
  - Зоя! - прохрипел я, вскакивая с места и кидаясь к ногам бывшей любовницы, - Зоя! Зоя! - повторял я, целуя ее колени.
   Вдруг я почувствовал, как Зоины пальцы, слегка коснувшись моего затылка, скользнули по шее к плечам. Задержавшись там на несколько секунд, они затем вновь устремились вверх. В голове у меня зашумело. Я вскочил на ноги и резким движением подхватил Зою со стула...
  
   Проснувшись утром, я обнаружил, что лежу в одиночестве на Зоиной кровати. Быстро одевшись, я прошел на кухню. Зоя стояла у плиты, повернувшись ко мне спиной. По движению ее рук и плеч я догадался, с каким напряжением она ожидает моего приближения. Я подошел и обнял ее за талию. С проворством дикого зверька Зоя вырвалась из моих объятий и отскочила к окну.
  - Не трогай меня! - взвизгнула она.
   Я оторопело разглядывал ее пылающее лицо.
  - Не трогай меня! - повторила Зоя, - то, что произошло сегодня ночью, это ошибка. Минутная слабость. Больше она никогда не повторится. Тем более, что я ухожу от вас.
  - Как уходишь! - воскликнул я, - куда уходишь?!
  - Еще не знаю, - при этих словах голос Зои дрогнул, - но уйду точно. Вот привезу Дашу из роддома и уйду.
   Я принялся горячо убеждать Зою изменить ее решение, клянясь, что с этого дня даже пальцем не коснусь ее. Но Зоя оставалась непреклонной. Не отвечая на мои доводы, она лишь мотала головой и упрямо твердила:
  - Все равно уйду.
   Поняв, что мои уговоры бесполезны, в расстроенных чувствах я уехал на работу.
   Через три дня я забрал Дашу из роддома. Зоя не смогла поехать со мной, поскольку была загружена срочной работой на фирме. Она вернулась домой лишь поздно вечером и сразу бросилась к внуку. Вместе с Дашей они накупали малыша, завернули в пеленки, а потом до глубокой ночи сидели у его кровати и о чем-то шептались.
   Утром, когда я проснулся, Зоя уже ушла на работу. Дашу я нашел на кухне. Увидев ее бледное лицо и темные круги под глазами, я испугался.
  - Дашенька, что случилось? Ты нездорова? - бросился я с вопросами к супруге.
   Коротким движением руки Даша остановила меня.
  - Мама мне все рассказала, - голос Дарьи был едва слышен, в то время, как глаза блестели лихорадочным блеском. Под ее взглядом я склонил голову. С минуту длилось тягостное молчание. В течение этого времени я безуспешно пытался сообразить, что же мне следует сказать. Даша пришла мне на помощь.
  - Мама хотела уйти, но я не отпустила ее, - тем же, едва слышным голосом сообщила моя жена.
   Я продолжал молчать, и Дарья, не дождавшись моего ответа, заговорила вновь:
  - Я знаю, я чувствую, что вы любите меня. Но я также уверена, что и мама вам далеко не безразлична. Я поняла это еще при первой вашей с мамой встрече здесь, в этом доме. А мама..., - Дарья поперхнулась, - мама тоже любит вас.
   Даша подошла к стулу и медленно опустилась на его сиденье.
  - Сегодня ночью я много думала обо всем этом и решила..., - Дарья резко вскинула голову и впилась в мое лицо пронзительным взглядом, - у вас будут две жены.
  
   Помните, уважаемый читатель, мои рассуждения о балансе между добром-счастьем и злом-несчастьем? Моя жизнь - яркий пример справедливости этой теории. Да, я скатился по социальной лестнице вниз с мест, предназначенных для деловых, зажиточных людей, до ступенек, где прозябает обслуживающий этих баловней судьбы персонал. Однако взамен я приобрел любовь... нет, не одной, а сразу двух прекрасных женщин. Мы живем под одной крышей единой, крепкой семьей. Воспитываем наших детей и внуков (через год, после появления на свет сына, Даша родила дочь). Я окружен двойной заботой и лаской. Всякий раз, возвращаясь с работы, я с удвоенной радостью предвкушаю встречу с моими любимыми женщинами.
   Не сомневаюсь, однако, что среди моих читателей найдется завистник, который скажет, что настоящий мужчина не может довольствоваться лишь семейным благополучием. Ему, дескать, необходимо получать также удовлетворение от работы, которой он занимается вне дома. Поспешу огорчить ехидного завистника. Года два тому назад я обнаружил, что и в такой, на первый взгляд примитивной профессии, как извозчик, могут оказаться свои прелести, свои источники для творческой, интеллектуальной деятельности.
   Началось с того, что как-то, один подвыпивший пассажир рассказал мне забавную историю, которая приключилась с ним во время работы над научным открытием. Вернувшись в тот день домой, я записал его рассказ. С тех пор добыча новых сюжетов для моих рассказов превратилась для меня в страсть, в увлечение или, по-иностранному, хобби.
   Малообщительный по своей натуре человек, я раньше никогда первый не заводил беседу со своими клиентами и не старался поддерживать ее, если какой-нибудь словоохотливый пассажир сам начинал разговор. Теперь же, я из кожи лезу вон, чтобы разговорить моего соседа и выудить из него рассказ для моей коллекции. Сделать это, однако, далеко не просто. Прежде всего, мешает ограниченность во времени нашего общения. Средняя продолжительность поездки составляет двадцать минут, и увлечь разговором человека за такой короткий промежуток времени, проблема достаточно сложная. Не способствует доверительной беседе и настроение клиента. Ведь, если человек берет такси, значит, он куда-то спешит, значит, он чем-то озабочен, и отвлечься от своих проблем, переключив свое внимание на разговор с навязчивым водителем, этому человеку бывает нелегко. Вот почему, многие, из добытых мною сюжетов, были рассказаны пассажирами, незадолго до этого "принявшими на грудь". Пары алкоголя с легкостью вытесняют из сознания этих людей мысли о житейских проблемах и открывают шлюзы для бурного потока слов.
   Разумеется, далеко не все, услышанные мной сюжеты, достойны того, чтобы быть изложенными на бумаге, а, тем более, быть представленными на читательский суд. В большинстве случаев это тривиальные, бытовые истории, подобные тем, которые наверняка не раз случались в жизни каждого из вас, уважаемый читатель. Вот почему, подобно старателю, мне приходиться перелопачивать тонны пустой породы, прежде чем найти крупинки золота. Ну, а насколько добытый мной материал соответствует благородному металлу, судить не мне, а тем, кто прочтет эту книгу.
  
  
  
  
  
  
   Цветок любви.
  
  
   В тот день, когда я встретил пассажира, внесшего в мою копилку очередную историю, я был, мягко говоря, не в духе. Накануне мой друг попросил помочь ему перевезти мебель на новую квартиру. После полудня я подъехал к другу, и мы до вечера таскали с ним мебель, тюки и коробки. Когда все вещи были расставлены по местам, мы, уставшие и голодные, сели за стол. Мой друг тут же достал из заначки домашнюю наливку. Поскольку мне предстояла дорога домой, и пить я, естественно, не мог, по настоянию друга, я лишь попробовал наливку на вкус. Напиток оказался изумительным и, как мне показалось, совсем не крепким. Поэтому я решил, что от ста грамм наливки ничего страшного со мной не случиться. Однако прошло несколько минут, и я понял, что совершил роковую ошибку. Коварный напиток был на редкость хмельным. После недолгих дебатов, мы с другом пришли к единому мнению, что, в сложившейся ситуации, мне следует заночевать у него, а машину поставить на ближайшую платную стоянку. Пока друг отгонял мою машину, я позвонил домой. К телефону подошла Даша. Выслушав мои объяснения, Дарья бросила трубку, даже не попрощавшись со мной.
   До поздней ночи мы с другом дегустировали его алкогольные изобретения, рецептом которых, как мне думается, поделился с ним сам Бахус. Утром я смог открыть глаза лишь благодаря настойчивой трели будильника. Сполоснув холодной водой лицо, я отправился на автостоянку.
   Домой я прибыл еще до семи часов и, к своему удивлению, обнаружил, что Дарья с Зоей уже не спали. Даша в спальне гладила детскую одежду, а Зоя на кухне готовила завтрак. Войдя в комнату, я поинтересовался у Даши ее самочувствием. С тем же результатом я мог обратиться с этим вопросом к бетонной стене. В полном молчании Дарья продолжала ожесточенно двигать утюгом, даже не повернув в мою сторону головы. Не добившись внимания со стороны дочери, я направился на кухню к ее матери. Но и здесь я не встретил понимания. Плотно сжатые губы, прямая спина и вздернутый подбородок были ответом на все мои попытки начать разговор.
   В течение двух часов я томился под жестоким прессом словесного бойкота со стороны моих женщин. Не выдержав его, я сел в машину и поехал работать. Настроение у меня было подавленным. Под стать ему оказалась в то утро и погода. Серые тучи сплошной пеленой покрыли небо. Накрапывал мелкий дождь.
   Остановившись на красный свет светофора у оживленного перекрестка, я обратил внимание на новенькое "Вольво" с поднятым капотом, стоявшее у края дороги на противоположной стороне перекрестка. Неожиданно капот опустился, и я увидел хозяина иномарки, молодого мужчину лет тридцати. Одет был мужчина в дорогой, модный костюм и столь же дорогой, длиннополый плащ. Нервными движениями мужчина вытер руки о тряпку, открыл дверцу машины и швырнул тряпку внутрь салона. Захлопнув дверь, он вернулся на прежнее место, перед машиной и бросил нетерпеливый взгляд на ручные часы. Чутье опытного извозчика подсказало мне, что передо мной потенциальный клиент. Едва дождавшись желтого света светофора, я нажал на педаль газа. Чутье не обмануло меня. Лишь только я приблизился к "Вольво", как ее хозяин вскинул руку вверх. Я остановился. Открыв дверь моих Жигулей, мужчина выпалил:
  - Шеф, в аэропорт и обратно? Только, быстро. Опаздываю.
   Ездить в аэропорт я не люблю. Всякий раз возникают сложности с поиском пассажиров в обратном направлении. Но в данном случае, клиент просил отвезти его и обратно, в город. Не долго думая, я согласился.
  - Если "и обратно", то нет проблем, - натянул я на лицо улыбку.
   Как только тронулись, мужчина вновь посмотрел на часы.
  - Встречаете кого-то? - полюбопытствовал я.
   Мужчина кивнул головой.
  - Жену с сыном и тестя. Они из Испании возвращаются. Отдыхали там.
   Пару минут ехали молча. В течение этого времени я украдкой рассматривал моего пассажира. Внешность его, словно магнитом, притягивала мой взгляд. Он будто сошел с журнальных фотографий, рекламирующих различные сорта сигарет. Мужественное лицо с жестким подбородком украшали небесного цвета глаза, окаймленные длинными, густыми ресницами. Смолянисто-черные брови удачно гармонировали со слегка вьющимися светло-русыми волосами. Попадись мне такой красавец в другой день, я непременно выпытал бы у него сюжетец веселой, сексуальной истории для своего сборника. Но в тот злополучный день даже мысль о веселье, а, тем более, сексе, вызывали во мне ярость и раздражение. Во мне продолжала клокотать обида за несправедливое наказание, которое учинили мне Дарья с Зоей. Мысленно я раз за разом переносился домой и там отчаянно спорил с моими женщинами, доказывая свою правоту. Заряд отрицательных эмоций в то утро у меня достиг таких величин, что я уже не в силах был его сдерживать, и он готов был вырваться наружу. Нужен был лишь повод для этого и он вскоре подвернулся.
   Мой клиент в очередной раз задрал рукав плаща и посмотрел на часы. Их необычная форма удивила меня.
  - Интересная вещица, - кивнул я головой на часы, - никогда прежде таких не видел.
  - Роликс, - небрежно бросил мужчина.
   Эта нарочитая небрежность покоробила меня.
  - Мальчишка! Слюнтяй! Баловень судьбы! - мысленно обозвал я своего соседа, - за всю жизнь ты ни копейки не заработал собственными руками! Все твои богатства созданы руками других! Таких, как я, как мой друг! Ты же, путем ловких махинаций, украл у нас заработанные нами деньги! И теперь, вместо того, чтобы скромно помалкивать, боясь быть уличенным в воровстве, ты нагло демонстрируешь награбленное!
  - Наверное, дорогие часики, - еле сдерживая себя, прохрипел я.
  - Недешевые, - согласился мужчина, - подарок тестя.
  - А "Вольво"?
  - Что, "Вольво"? - не понял меня мой пассажир.
  - Тоже подарок тестя?
   Мужчина с любопытством поглядел на меня.
  - Нет. "Вольво" - его личная машина. Я беру ее лишь в редких случаях.
   Заряд отрицательных эмоций молниями пробивал себе дорогу. Я, что называется, "закусил удила".
  - Повезло тебе с тестем, - ухмыльнулся я, - по всему видать, "богатенький Буратино".
  - Да, он - человек небедный, - холодно процедил сквозь зубы мужчина, - но я стараюсь не пользоваться его деньгами. Я привык сам зарабатывать себе на жизнь. По образованию я геолог. Работаю в геологическом управлении.
  - А тесть?...
  - А тесть - бизнесмен. Занимается оптовой торговлей. Между прочим..., - мой пассажир хитро улыбнулся, - тесть поначалу страшно не хотел видеть меня своим зятем.
  - Из-за твоего безденежья? - попытался догадаться я.
  - Нет. Потому что я русский, а он казах. И дочь свою он хотел выдать только за казаха.
  - И что потом...? Ты все же женился на ней?
  - Это длинная история, - махнул рукой мой пассажир.
  - Так и дорога у нас не короткая, - я приложил свободную руку к груди, - расскажи. Пожалуйста.
   Мужчина ненадолго задумался, видимо, решая, стоит ли ему водить постороннего человека по закоулкам своего жизненного пути. Затем неожиданно протянул мне руку.
  - Хорошо, - улыбнулся он, - но для начала давайте познакомимся. Меня зовут Евгений.
   Я пожал протянутую руку и назвал свое имя. После этого мой пассажир прокашлялся и не спеша начал свой рассказ.
  
   * * *
  
   То, что моя внешность притягивает внимание представительниц противоположного пола, я уяснил еще в детстве. Помню, в восьмилетнем возрасте я оказался в больнице, где мне предстояла операция по удалению аденоидов. В первое утро моего пребывания в больничной палате, когда я лежал на кровати, робко озираясь по сторонам, проходящая мимо нянечка вдруг остановилась и зычным голосом закричала:
  - Наташ! Наташ! Иди скорее сюда!
   Из коридора прибежала ее подруга.
  - Глянь, какой мальчишка симпатичный, - указала на меня нянечка, - ну, вылитый ангелочек!
   Обе женщины с умиленными улыбками уставились на мое лицо, а я, покраснев, натянул одеяло до самого носа.
   Во дворе нашего дома девчонки, что постарше, часто, бывало, просили меня:
  - Женька, закрой глаза.
   Я послушно исполнял их просьбу.
  - Ой, девочки! Вот бы мне такие ресницы! - с завистью шептала кто-нибудь из них.
   Первый сексуальный опыт (если это, конечно, можно назвать опытом) я тоже приобрел еще в детстве. Мне тогда исполнилось тринадцать. Возле нашего дома стояла, окруженная высоким забором, котельная. Раньше она отапливала несколько многоэтажных домов, расположенных в округе. Затем эти дома подключили к теплоцентрали, а котельная еще долгое время стояла заброшенной, привлекая внимание местной детворы и бомжей.
   В тот теплый, весенний день, вернувшись из школы, я вышел во двор в надежде встретить кого-нибудь из моих товарищей. Во дворе никого не оказалось, и я бесцельно сидел на скамейке, болтая ногами и поплевывая на землю. В этот момент я заметил Алку. Судя по тому, что на ней была форма, а в руке она держала портфель, Алка возвращалась из школы. Увидев меня, девочка замедлила шаг, остановилась, а затем решительно направилась в мою сторону.
  - Ты чо, уже со школы пришел? - начала она разговор, устраиваясь рядом со мной на скамейке.
  - У нас сегодня всего четыре урока было, - ответил я между двумя плевками.
  - Везет вам. У нас меньше пяти уроков в день не бывает.
   Алка была на год старше меня и училась в седьмом классе. Некоторое время сидели молча. Я, по-прежнему, поплевывая на землю, а Алка украдкой наблюдая за мной.
  - А хочешь я тебе что-то покажу? - неожиданно нарушила молчание Алка, - только, по секрету. Никому об этом ни слова. Клянешься?
  - Клянусь! - кивнул я головой.
   Алка поднялась со скамейки.
  - Пойдем в котельную. Там покажу.
   Она широким шагом направилась к котельной, а я поспешил за ней. Сквозь люк, служивший когда-то местом загрузки угля, мы проникли в помещение.
  - Иди сюда.
   Алка схватила меня за руку и потащила в коптерку, где стояла металлическая кровать, покрытая сверху старыми, ватными телогрейками. Мы уселись на телогрейки, Алка расстегнула портфель и вытащила оттуда огромного формата, толстую книгу.
  - Это медицинская книга, - прошептала она, - мне ее моя подружка сегодня принесла. У нее мама врач. Смотри.
   Алка осторожно открыла книгу на странице, где была заложена бумажная закладка. Я склонил голову и увидел фотографию обнаженной женщины. Несколько секунд я внимательно рассматривал фотографию.
  - А вот еще.
   Алка раскрыла книгу на следующей закладке. Моему взору предстал мужской половой орган в состоянии эрекции.
  - Тебе это, наверное, не интересно, - решила Алка и перевернула страницу, - вот, смотри.
   На фотографии крупным планом были запечатлены женские гениталии. Тут же приводились названия их составных частей. Я углубился в изучение надписей.
  - А это место знаешь для чего? - Алка указала пальцем на влагалище.
   Я в ответ пожал плечами. Алка склонилась к моему уху.
  - Сюда мужской член входит, когда мужчина с женщиной..., ну, того...
  - Знаю, - махнул я небрежно рукой.
  - Откуда знаешь? Ты что, уже пробовал?
   Озорная улыбка промелькнула на Алкином лице.
  - Нет, - смущенно потупил я взор.
   Алкины глаза зажглись огнем неизвестной мне еще в ту пору страсти.
  - И я еще нет. Давай попробуем вместе.
   Я молчал, не зная, что ответить. Алка взяла мою руку и положила себе на грудь.
  - Потрогай, - шепнула она.
   Я несколько раз осторожно сжал упругий девичий холмик.
  - Теперь давай поцелуемся.
   Алка обхватила обеими руками мою голову, развернула ее и с силой прижалась своими губами к моим. Мне стало больно, но я терпел, стараясь не уронить мужского достоинства. Оторвавшись от моих губ, Алка решительно тряхнула головой.
  - Раздевайся.
   Секунду поколебавшись, я принялся медленно расстегивать рубашку.
  - Оставь ее, - продолжала распоряжаться Алка, - здесь прохладно. Сними только брюки и трусы.
   Мне стало неловко под ее пристальным взглядом.
  - А сама ты почему не раздеваешься? - проворчал я.
  - Мне это недолго сделать, - ухмыльнулась Алка и быстро стянула с себя трусы. Затем она задрала школьную юбку и легла на кровать, сдвинув ноги.
   Мелкая дрожь пробежала по моему телу. Не в силах пошевелиться, я уставился на маленький бугорок внизу живота, поросший редкими, короткими волосками.
  - Ну, чего ты застыл? - сердито прошипела Алка, - снимай трусы.
   Стягивая непослушными руками нижнее белье, я запутался в резинке и чуть не упал на пол.
  - Теперь ложись на меня, - донесся, словно издалека, до моего слуха Алкин голос.
   Я с трудом разместил свое одеревеневшее тело поверх Алкиного. С минуту мы неподвижно лежали друг на друге, как два полена в поленнице у деревенской бани.
  - Ну, чего ты? - нетерпеливо дернулась подо мной Алка, - начинай!
  - Я не могу, - дрожащим голосом простонал я и отвернул лицо в сторону.
   Несколько секунд Алка молчала. Затем она неожиданно пихнула меня кулаками в грудь.
  - Вставай! - резко скомандовала она, - пошли отсюда. Мне домой пора.
  
   После этого случая во мне поселился животный страх перед общением с представительницами слабого пола. Всякий раз, когда мне доводилось оставаться наедине с девчонкой, сердце мое сжималось, дыхание учащалось, а тело покрывалось испариной. Я начинал краснеть, бледнеть, заикаться и молоть такую чушь, от которой позднее самому становилось стыдно. Избавиться от этого комплекса неполноценности я смог лишь в шестнадцать лет. И помогла мне в этом подруга моей старшей сестры.
   Мои родители - геологи и, сколько я себя помню, они большую часть года находились вне дома, оставляя нас с сестрой на попечении бабушки. Я очень был привязан к моей сестре Татьяне. Она старше меня на три года и, когда бабушка умерла, во многом заменила мне мать. Пока я был маленьким, она постоянно брала меня с собой, идя гулять с подругами. Когда я повзрослел, эти совместные походы стали реже. Однако в то памятное утро Таня сама предложила мне поехать на дачу к ее подруге. Звали подругу Маргарита, или, коротко, Рита. С моей сестрой они учились в одной школе с первого класса и в течение всех школьных лет были, что называется, "закадычными" подругами. После окончания школы их пути разошлись (Таня поступила в строительный институт, а Рита - в медицинский), однако они продолжали перезваниваться и, время от времени, проводить вместе уикенды.
   Дача находилась недалеко от города, в горах. Рядом протекала небольшая речушка, по берегам которой раскинулись зеленые лужайки. Дачный участок располагался на склоне горы и имел вытянутую форму. Нижняя его часть выходила к берегу реки, а верхняя примыкала к проселочной дороге. Там же, у дороги размещался, сбитый из фанерных щитов, дачный домик. Дом состоял из двух небольших комнат, кухни и веранды.
   Как только мы добрались до дачи, девушки облачились в купальные костюмы и ушли загорать на берег реки. Меня же отправили собирать малину. После обеда они играли в бадминтон на лужайке, а я полол овощные грядки и обрезал сухие ветки на яблонях. Я догадался, с какой целью меня взяли на дачу, но не возроптал. Просьба сестры для меня являлась таким же приказом, как для рядового солдата просьба генерала.
   Вечером все собрались в доме. Стали думать, что приготовить на ужин. Девушки днем нашли у речки несколько грибов, поэтому решено было приготовить овощное рагу с грибами. Моя сестра изумительно готовит. Естественно, функции шеф-повара она взяла на себя. Мы с Ритой лишь исполняли ее указания. Примерно через час чугунный казан, источающий ароматы изысканного блюда, был торжественно водружен в центр кухонного стола. Мы с Таней схватились за ложки.
  - Погодите! - остановила нас Рита.
   Мы вопросительно уставились на нее.
  - Под такую закуску не грех и ...., - девушка щелкнула себя пальцем по горлу.
  - У тебя что-то есть? - удивилась Таня.
  - А как же! - Таня открыла крышку погреба, - отец хранит здесь несметные запасы отличного яблочного вина собственного приготовления.
   Через полминуты Рита уже вылезала из погреба, держа над головой покрытую пылью бутылку. Она разлила в граненные стаканы янтарного цвета жидкость и торжественно выдохнула:
  - За здоровье!
   Вино, действительно, оказалось очень вкусным. Я сделал два больших глотка и почувствовал приятное жжение в желудке. Спустя пару минут, легкий, будоражащий туман начал обволакивать мое сознание. Мне отчего-то сделалось смешно и весело. Я принялся рассказывать девушкам истории из моей школьной жизни, казавшиеся мне в тот момент очень забавными. Однако, кроме меня, над ними почему-то никто не смеялся. Напротив, Таня строго взглянула на меня и, взяв мой стакан, разлила его содержимое поровну себе и Рите.
  - Пожалуй, тебе хватит, - заключила она тоном, не терпящим возражений.
   Я скорчил обиженную физиономию и уткнулся в тарелку с овощным рагу. Девушки продолжили беседу, не спеша потягивая из стаканов яблочное вино.
   Покончив с ужином, я вытащил из старого шкафа первую, попавшуюся мне книгу, и ушел в соседнюю комнату. В углу комнаты стояла кровать. Рядом с ней размещался стол, а на столе - древняя лампа с матерчатым абажуром. Я включил лампу, лег на кровать и углубился в чтение. Книга оказалась неинтересной, и вскоре я почувствовал, как веки мои стали тяжелеть, а глаза слипаться. Через открытую дверь до моего слуха доносился разговор девушек. Говорили они достаточно громко, поэтому, даже засыпая, я смог уловить несколько фраз:
  - Нет, хватит. Одной бутылки вполне достаточно, - звучал голос сестры.
  - Вино же сухое, слабое, - возражала ей Рита, - завтра никуда идти не надо. Отоспимся.
   Послышался стук крышки погреба.
  - Ты как хочешь, а я достану еще бутылку.
   Больше я уже ничего не услышал. Глаза мои сомкнулись, и я погрузился в сон столь крепкий, какой может быть только у здорового, молодого организма на свежем воздухе после дня физической работы и выпитых ста граммов домашнего вина.
   Проснулся я от того, что кто-то усиленно тряс меня за плечо.
  - Что?! Что такое?! - вскрикнул я сквозь сон.
  - Тише! Не кричи! Сестру разбудишь, - шепнула мне в самое ухо Рита, - встань на минуту. Я постель расправлю.
   Я послушно поднялся с кровати. Рита быстрыми движениями скинула покрывало и стала расстилать принесенное с собой постельное белье. Тело ее прикрывала тонкая ночная рубашка с глубоким вырезом. Когда Рита наклонялась, сквозь вырез мне была видна небольшая, но аккуратная грудь с темно-коричневыми сосками.
  - Раздевайся и ложись, - распорядилась Рита, покончив с постелью.
   Я быстро скинул с себя одежду и юркнул под одеяло. Рита, тем временем, продолжала стоять у кровати, не спуская с меня внимательного взгляда.
  - В той комнате очень холодно, - простонала она жалобно, - я вся продрогла. Можно я с тобой полежу, пока не согреюсь?
   У меня перехватило дыхание и я, словно мумия, застыл под одеялом, не в силах произнести ни звука. Рита, кажется, и не ждала от меня ответа. Она выключила лампу и, откинув край одеяла, улеглась рядом со мной. С минуту мы лежали в полной тишине. Тело мое напряглось, а чувства обострились многократно. Я не только слышал дыхание Риты, но и ясно ощущал биение ее сердца. Я чувствовал, как невидимые волны, источаемые ее телом, проходят сквозь меня, заставляя мои мышцы судорожно сжиматься вопреки желанию.
  - Ты дрожишь? Тебе тоже холодно? - прошептала Рита, - обними меня. Тогда мы быстрее согреемся.
   Она взяла мою руку, положила на свое плечо и прижалась ко мне всем телом. Я почувствовал на губах теплую влажность ее рта. Ритина нога проскользнула между моими, после чего ее бугорок, поросший жесткими волосками, начал страстно тереться о мое бедро. В следующее мгновение я ощутил мощный прилив энергии в паху. Резким движением я сорвал с себя нижнюю одежду, ставшей помехой для любви...
  
   После той летней ночи на даче, мы стали встречаться с Ритой регулярно. Встречи наши проходили обычно раз или два в неделю на квартире у Риты, когда ее родители были на работе. Постепенно я привык к нашим свиданиям, и они превратились для меня в столь же обычные события, как походы с друзьями в кино или на каток. Никакие чувства, кроме желания удовлетворить физиологические потребности организма, не связывали нас с Ритой. Мы даже не целовались при встречах и расставаниях. Мы походили на супругов, проживших вместе долгие годы и растерявших за это время страсть и пылкость чувств, когда-то связавших их в единую семью.
   Так продолжалось около полугода, до тех пор, когда однажды, при расставании после очередного свидания, Рита неожиданно заявила:
  - Это была наша последняя встреча с тобой.
   Я вытаращил на нее удивленные глаза.
  - Почему?
  - Потому что я выхожу замуж, - спокойно, как бы между прочим, ответила девушка.
   Далее она рассказала, что ей сделал предложение мужчина намного старше ее по возрасту. Рита долго думала, сомневалась и, в конце концов, дала свое согласие. Решающим фактором, повлиявшим на ее решение, была должность, занимаемая ее будущим мужем. (Если сейчас значимость человека определяется толщиной его кошелька, то в советское время она зависела в основном от занимаемой должности.) Ритин избранник занимал кресло министра в республиканском правительстве.
  - Но, если мы встречались втайне от твоих родителей, то почему бы нам не продолжить эту практику втайне от твоего супруга? - взмолился я.
   Рита ласково взъерошила мои волосы.
  - Нет. Я не стану ради этого рисковать своим положением светской дамы, - улыбнулась она и, после короткой паузы, добавила, - по крайней мере, в первые полгода замужества.
   Вероятно, на моем лице отобразилось горькое сожаление по поводу нашей разлуки, потому что Рита вновь коснулась моих волос.
  - Не расстраивайся, - проговорила она голосом матери, успокаивающей плачущего ребенка, - хочешь, я познакомлю тебя со своей подругой? Она живет одна в собственной квартире. У нее сейчас никого нет. Правда..., - девушка смущенно улыбнулась, - она старше тебя на девять лет, - Рита взяла карандаш и на клочке бумаги написала номер телефона, - вот, - протянула она мне бумагу, - позвони ей. Она о тебе знает. Зовут ее Надя.
   Надя оказалась женщиной с бесцветными, невыразительными глазами, короткими и не очень прямыми ногами и фигурой, склонной к полноте. Пожалуй, единственным ее достоинством была грудь. Таких размеров грудь я видел лишь позже на фотографиях в порнографических журналах. Но груди порнокрасавиц, в большинстве своем, искусственные, напичканные силиконом. Надина грудь была натуральной. Подобно двуглавой горной вершине, она величественно возвышалась на ее теле, своим мерным покачиванием привлекая пристальное внимание встречных мужчин. Часто в кровати я, словно годовалый ребенок, заполучивший новую игрушку, развлекался с Надиной грудью, то сжимая и теребя ее, то нежно целуя и покусывая.
   С Надей мы встречались недолго, месяца три или четыре. Затем я сошелся с ее двоюродной сестрой, с которой случайно (а может быть и не случайно) познакомился у Нади. После окончания школы, я поступил в институт и стал встречаться с молодой преподавательницей, которая вела у нас лабораторные занятия. Примерно в то же время мне позвонила Рита, и мы возобновили с ней тайные свидания.
   Помимо этих и нескольких других постоянных привязанностей, у меня случались множество коротких, эпизодических встреч. Их сценарии, разнясь между собой началом и своим развитием, тем не менее, имели один и тот же неизменный конец - постель и последующее скорое расставание. Мои друзья и однокурсники завидовали моей популярности среди девушек. Завидовали той легкости, с которой мне удавалось добиваться их расположения. Завидовали моим многочисленным амурным победам. Они завидовали мне, а я завидовал им. Завидовал даже тем из них, кто не встречался с девушками, а лишь мечтал о них, бросая украдкой на дам своего сердца взгляды то отчаяния, то надежды. Их души, наполненные прекрасными чувствами, горели ярким, всепоглощающим пламенем, в то время как моя душа, представляла собой кусок льда. Я заводил все новые и новые знакомства в надежде найти ту, которая смогла бы растопить мою душу, смогла бы зажечь в ней огонь любви. Я походил на человека, очутившегося в огромной цветочной оранжерее, полной цветов изумительной красоты. Но лишь один из этих цветов источает нежный, живящий аромат. Остальные же, оставаясь внешне привлекательными, не в состоянии одарить человека своим благоуханием. В отчаянном стремлении найти этот единственный цветок, человек срывает первые, попавшиеся на его пути цветы, и подносит их к лицу. Однако, убедившись в отсутствии аромата, он бросает их на землю и устремляется к следующим.
   На своем пути к заветному цветку я сорвал и выбросил прочь не один десяток ни в чем не повинных растений. Путь мой был тернист и долог. Случались моменты, когда после очередной неудачи, меня охватывало отчаяние. Мне казалось, что я всю жизнь обречен лишь удовлетворять свою плотскую страсть, что сердцу моему никогда не суждено забиться учащенно при случайном касании любимой руки или звуке родного голоса. Постепенно мной стало овладевать чувство собственной неполноценности. Я ощущал себя инвалидом с ампутированной душой. Это чувство угнетало и озлобляло меня. Я начал замечать, что становлюсь по отношению к женщинам бесчувственным, холодным циником, способным порой даже на грубость.
   И вот, в то время, когда, казалось, уже ничто не могло спасти меня от скатывания в мрачную пропасть женоненавистничества, я встретил Айгуль. (В переводе с казахского, это имя означает Лунный цветок.) Случилось это жарким летним днем. Шел последний экзамен летней сессии. Я стоял у двери аудитории, где проходил экзамен, и нервно листал тетрадь с конспектами лекций. Вдруг я ощутил непреодолимое желание оторвать взгляд от тетради и обратить свой взор в сторону темного зева институтского коридора, откуда доносился звонкий стук женских каблучков. Я повернул голову и, в следующий миг почувствовал, как екнуло мое сердце. Я увидел Ее. Она шла по широкому коридору легкой, парящей походкой сказочной феи. Ее стройные ноги, слегка прикрытые вверху коротенькой юбкой, едва касались пола. Огромные, карие глаза светились завораживающим блеском, а от неповторимой улыбки чуть широковатого, а ля Джулия Робертс, рта невозможно было оторвать взгляда.
   Она приветливо помахала мне рукой, и я ответил ей неуверенным взмахом. В следующий момент она смутилась и потупила взор. Я обернулся и увидел рядом с собой хохочущую Заурешку Косанову. Догадавшись о своей оплошности, я, неожиданно для себя, сделался пунцовым. Тем временем, Заурешка вышла навстречу девушке, они обнялись и, весело щебеча, отошли к окну. Я вновь склонил голову над конспектами, но строчки расплывались у меня перед глазами, а слух мой старательно пытался уловить слова, изредка доносящиеся от окна.
   Подошла моя очередь заходить в аудиторию. Взяв экзаменационный билет со стола преподавателя, я прошел в конец комнаты. Вопросы в билете оказались несложными. Я неплохо знал этот материал, однако потребовалось несколько минут прежде, чем я смог сосредоточить свое внимание на вопросах. Мысли мои то и дело возвращались в коридор, где у окна осталась стоять прекрасная незнакомка.
   Когда я уже заканчивал подготовку к ответу, в аудиторию зашла Заурешка. Взяв билет, она села за соседний от меня стол. Я тут же наклонился к ней.
  - Зауре, кто та девушка? - прошептал я.
   Заурешка тупо уставилась на меня.
  - Ну, та девушка, с которой ты разговаривала в коридоре, - пояснил я.
   Заурешка сердито сдвинула брови.
  - Отстань, - буркнула она, однако, смиловостевшись, добавила, - потом.
   Преподаватель, выслушав мой ответ, разочарованно скривил губы.
  - Я ожидал от вас, Евгений, более интересного ответа.
   Он вздохнул и поставил в зачетку "хорошо".
   Выйдя из аудитории, я первым делом бросил взгляд в сторону окна. Девушка стояла, облокотившись о подоконник, и, не спеша, листала иллюстрированный журнал. Я постарался смешаться с толпой однокурсников и оттуда, как из засады, внимательно наблюдал за ней. Через полчаса в коридор вышла Зауре и быстрым шагом прошла к окну. Из своего укрытия я видел, как незнакомка обняла Заурешку и чмокнула ее в щеку. После этого девушки перешли на шепот. Несколько раз они бросали взгляды в мою сторону, отчего сердце мое начинало бешено колотиться в груди. Неожиданно Зауре повернулась ко мне и помахала рукой. Дыхание мое перехватило, будто кто-то врезал мне кулаком под дых. На негнущихся ногах я приблизился к девушкам.
  - Женя, разреши представить тебе свою подругу, - нарочито торжественно произнесла Заурешка, указывая на незнакомку.
  - Айгуль, - грудной, бархатный голос девушки прозвучал в моих ушах райской песней.
   Она протянула мне руку. Ладонь ее оказалась сухой и теплой. Я слегка сжал ее в своей горячей руке и вдруг почувствовал, как через скрепленные руки, словно по проводам, в наши тела проникают, текущие во встречных направлениях, невидимые потоки энергии. Ощущение это было почти физическое, и я, затаив дыхание, замер на месте, боясь нарушить этот процесс. Несколько секунд я и Айгуль стояли молча, глядя друг другу в глаза, пока до нашего слуха не донесся Заурешкин голос:
  - Женя, мы с Айгуль собираемся отметить в кафе окончание четвертого курса. Не хочешь пойти с нами?
   Я очнулся, словно от сна, и смущенно потупил взор.
  - Я бы с удовольствием, но у меня с собой почти нет денег. Если вы подождете меня с полчаса, то я смотаюсь домой за деньгами.
  - О деньгах не беспокойся, - Заурешка хлопнула меня по плечу, - я пригласила, значит, мне угощать.
   Здесь необходимо сделать небольшое отступление. В институт я поступил в 1989 году, еще при СССР и социализме. Конечно, и в то время существовало имущественное неравенство между различными слоями населения, но оно было невелико или, во всяком случае, не бросалось в глаза. За прошедшие, со времени моего поступления в институт, четыре года это неравенство выросло до неприличных размеров. Одни беднели, другие, особенно те, кто оказался возле правительственной кормушки, наживал несметные состояния. Та же Заурешка Косанова, чей отец занимал высокий пост в республиканском руководстве, проживала в собственной двухкомнатной квартире, которую высокопоставленный папаша презентовал ей в день ее совершеннолетия. На занятия в институт Заурешка ездила на личном автотранспорте, также подаренным ей чадолюбивым отцом. Летние каникулы Зауре проводила на заграничных пляжах. Я же к пятому курсу института продолжал жить в трехкомнатной "хрущевке" вместе с родителями и сестрой. Более того, в нашем семействе произошло прибавление. Полгода назад моя сестра ушла от мужа и теперь жила в отчем доме вместе с годовалым сынишкой. Родители мои по-прежнему работали геологами и по-прежнему большую часть года проводили в поле. Каждый месяц они регулярно посылали нам с сестрой деньги, которых, однако, едва хватало на жизнь. Время от времени мне удавалось подрабатывать, выполняя контрольные и курсовые работы для студентов-заочников. Но эти деньги, естественно, не могли существенно влиять на наш семейный бюджет.
   Приглашение Зауре пойти в кафе застало меня врасплох. Я судорожно стал прикидывать в уме, сколько денег осталось в бабушкиной шкатулке, где мы с сестрой хранили наши сбережения, и какую часть из них я мог потратить, чтобы дотянуть до перевода денег от родителей. Поэтому я с облегчением вздохнул, узнав, что платить за предстоящее развлечение мне не придется. Впрочем, Заурешка тут же раскрыла секрет своей щедрости. Склонившись к моему уху, она прошептала:
  - Женя, предложи Серику пойти с нами.
   На курсе давно было известно, что Зауре "сохнет" по Серику Оспанову. Знал об этом, конечно, и сам Серик. Однако, обладая недюжинными актерскими способностями, ему до сих пор удавалось изображать полную неосведомленность о пылкой страсти своей однокурсницы. С Сериком мы были близкими приятелями, поэтому, понимающе подмигнув Заурешке, я тут же подошел к Оспанову и, отведя в сторону, без обиняков объяснил ситуацию. По выражению лица моего приятеля было видно, что его терзают сомнения. С одной стороны, ему совсем не хотелось проводить время в компании Зауре, но, с другой, его явно прельщала мысль выпить на дармовщинку. В конце концов, тяга к Зеленому змию пересилила остальные чувства, и мы весело зашагали к поджидавшим нас девушкам.
   За столом летнего кафе было шумно и весело. Приняв с ходу на грудь два фужера вина, Серик поймал кураж. Забавные истории из его жизни и жизни его знакомых сыпались, как из рога изобилия. Я, по мере возможности, тоже старался поддерживать беседу, однако основное мое внимание было приковано к Айгуль. Я не пропускал ни единого ее слова, ни единой реплики. Я не сводил глаз с ее лица, ее шеи, плеч и рук, отслеживая каждое их движение. Украдкой я старался разговорить девушку, чтобы узнать как можно больше о ней. Выяснилось, что она приехала домой на каникулы из канадского города Торонто, где училась в местном университете. Учебу оплачивал отец. (Из этого факта я сделал вывод, что родители Айгуль - люди состоятельные.) В этом году она закончила третий курс. Еще я узнал, что в Торонто проживает много выходцев из бывшего Союза. Айгуль подружилась с тремя русскими девушками, студентками университета. Все свободное время девушки проводят вместе, хотя время это выпадает не часто. Заниматься приходиться очень много.
  - Знаешь, чего мне больше всего не хватает там, в Торонто? - неожиданно спросила Айгуль.
   Я в ответ пожал плечами.
  - Больше всего мне не хватает там наших гор, - грустно улыбнулась девушка.
  - Горы?! - бесцеремонно встрял в наш разговор Серик. К этому времени он уже изрядно накачался, и язык его стал заплетаться, - прекрасная идея! Давайте завтра поедем в горы, на Медео.
  - В самом деле, давайте поедем! - Айгуль в восторге захлопала в ладоши и вопросительно посмотрела на меня.
  - С удовольствием! - живо согласился я.
  - Тогда встречаемся завтра в десять на автобусной остановке у гостиницы "Казахстан", - начальственным голосом распорядился Серик и вылил остатки вина в свой фужер.
  - А сейчас, по домам, - Зауре решительно поднялась из-за стола, - кое-кому необходимо успеть выспаться к завтрашнему утру. Серик, ты меня проводишь до дома? - обратилась она к нашему тамаде.
   Серик торопливо опрокинул содержимое фужера в рот и, выйдя из-за стола, церемонно предложил Зауре руку. Заметив, что Айгуль тоже поднимается со своего места, я осторожно тронул ее за плечо:
  - Можно мне проводить тебя?
   В ответ девушка наградила меня благодарной улыбкой.
   Айгуль жила в районе города, прозванного в народе "компотом". Причиной тому явились названия расположенных здесь улиц. Грушевая, Вишневая, Яблочная, Садовая - вот далеко не весь перечень названий улиц, побудивших какого-то остряка придумать столь необычное название городскому району. Находясь недалеко от административного центра города, "компот", по характеру своей застройки, тем не менее, резко отличался от центральных кварталов. Здесь нет шумных улиц и нет высотных зданий. Лишь одноэтажные дома утопают здесь в зелени приусадебных фруктовых садов. В последние годы этот район облюбовали люди с толстыми кошельками. И теперь то тут, то там, на месте старых каркасно-камышитовых домов, стали возникать двух-трехэтажные особняки, обнесенные высокими бетонными заборами. В одном из таких особняков жила Айгуль. Когда мы остановились возле широких ворот, сквозь металлические прутья я увидел массивное строение с широкой верандой и подземным гаражом.
  - До завтра, - Айгуль протянула мне руку.
   Я осторожно взял ее ладонь и опять, как утром, почувствовал мощный поток энергии, пронизывающий мое тело. Несколько мгновений мы стояли неподвижно, прислушиваясь к нашим ощущениям. Затем Айгуль аккуратно потянула свою руку назад.
  - Завтра в десять на остановке, - улыбнулась она.
  
   На автобусную остановку у гостиницы "Казахстан" я примчался без двадцати минут десять. Бросая взгляды по сторонам, я принялся мерить шагами площадку у остановки автобуса. Кажется, я мешал пассажирам выходить и садиться в автобус. Кажется, несколько раз меня чувствительно пихнули в бок и отпустили в мой адрес пару нелестных характеристик. Ничего этого я не замечал. Я поглядывал на часы и клял стрелки за медлительность их хода. Прошло минут десять или пятнадцать, когда я вдруг почувствовал спиной чей-то взгляд. Я тут же обернулся и увидел Айгуль. Она шла по тротуару со спортивной сумкой на плече и неотрывно смотрела на меня. При виде ее хрупкой, стройной фигуры, сердце мое захлестнуло волной теплоты и нежности. В горле у меня запершило, а глаза покрыло влажной пеленой. С трудом поборов волнение, я двинулся навстречу девушке. Мы устроились на скамье недалеко от автобусной остановки и стали ждать наших друзей. Прошло полчаса, но никто не объявился. После короткого совещания мы решили позвонить Зауре, и Айгуль направилась к телефонному автомату. Через пару минут она вернулась и с улыбкой махнула рукой.
  - Они не придут.
  - Почему? - удивился я, совсем, однако, не огорчаясь этому известию.
  - Серик сказал, что у него болит голова после вчерашней выпивки. Поэтому ехать в горы он не может. Зауре расстроилась и тоже решила остаться дома, - Айгуль кинула взгляд на дорогу, - автобус подходит! Бежим, иначе опоздаем.
   Ото льда высокогорного катка "Медео" тянуло прохладой, но и она не могла спасти от летнего зноя. Многие катающиеся сняли верхнюю одежду, подставляя свои тела яркому, горному солнцу. Мы с Айгуль последовали их примеру.
   Катясь по кругу рядом с Айгуль, я украдкой разглядывал ее тело. Мне довелось видеть немало женских тел. Некоторые из них были красивыми и даже очень красивыми. Но таких идеальных форм, как у Айгуль, я не встречал ни разу. Вскоре я заметил, что ни я один придерживаюсь такого мнения. Не раз и не два мне приходилось ловить взгляды проезжающих мимо мужчин, с нескрываемым восхищением рассматривающих мою партнершу.
   В обед мы с Айгуль перекусили в кафе, а затем, в поисках цветов, поднялись на ближайший горный склон. Из сорванных цветов Айгуль сплела себе пышный венок. Стоя в купальнике по колено в густой траве, с венком из ярких горных цветов на голове, Айгуль походила на загадочную куприновскую дикарку Олесю.
  - Как мне такое украшение? - с игривой улыбкой девушка задрала руки, чтобы поправить венок.
   Не отрывая восхищенного взгляда от ее лица, я медленно подошел к Айгуль, обнял за талию и попытался притянуть к себе. С той же игривой улыбкой на губах девушка ловко вывернулась из моих рук и погрозила мне пальчиком.
   Вскоре мы вернулись на каток. Айгуль оставила на голове свой цветочный наряд и теперь не только мужчины, но и женщины стали поворачивать головы в ее сторону. Мы пробыли на катке до самого его закрытия и в город вернулись, когда уже смеркалось. Я проводил Айгуль до ее дома, и мы договорились встретиться на следующий день в кафе-мороженое.
   Когда, поздно вечером, я вернулся домой, сестра огорошила меня новостью. Звонили родители. Они ждут моего приезда к ним. Дело в том, что последние три года, начиная с первого курса института, каждые два летних месяца я работал в геологической партии вместе с моими родителями. Ездил я туда с удовольствием. Причин тому было несколько. Во-первых, мне нравилась физическая работа на свежем воздухе, нравились простые и открытые отношения в коллективе, где работали отец и мать. Меня прельщала возможность заработать немного денег с тем, чтобы купить себе что-нибудь из вещей, а также возможность попрактиковаться в моей будущей специальности (я пошел по стопам родителей, выбрав профессию геолога). Тем летом, однако, моя поездка оказалась под вопросом. Объем работ в геологическом управлении, где работали отец с матерью, резко сократился. Зимой по управлению прокатилась волна увольнений. Поэтому в этом году я не очень не рассчитывал поехать в партию. После же знакомства с Айгуль, я вообще не хотел уезжать из города и молил Бога, чтобы в управлении по-прежнему не было работы. Но, видимо, Бог не услышал мои молитвы. Вакансия в партии для меня нашлась, и я должен был срочно выезжать к месту работы. Меня охватило отчаяние. Я разрывался между желанием быть рядом с Айгуль и моими обязанностями мужчины-добытчика, первого помощника главы семейства. После долгих и мучительных размышлений, чувство долга все же взяло вверх, и я решил ехать.
   С тяжелым камнем на сердце подходил я вечером следующего дня к кафе-мороженому. Не успел я занять место за свободным столиком, как увидел Айгуль, торопливо переходящую улицу. Заметив меня, девушка махнула рукой, и лицо ее озарилось радостной улыбкой. Я тоже попытался растянуть губы, но, видимо, попытка моя окончилась неудачей, потому что, как только Айгуль села рядом со мной за стол, она тут же спросила:
  - Что-нибудь случилось? Почему ты грустный?
   Весь день я готовил речь, в которой собирался объяснить Айгуль необходимость своего отъезда. Но ее неожиданный вопрос застал меня врасплох. Подготовленный план разговора моментально улетучился из головы. Я начал что-то сбивчиво лепетать, заикаться, перескакивать с одной мысли на другую. Окончательно запутавшись, я поспешил закончить свое повествование и чуть слышно промямлил:
  - К сожалению, сегодня мы видимся в последний раз. Завтра мне надо уезжать.
   Несколько секунд Айгуль пытливо всматривалась мне в глаза.
  - Насколько я тебя поняла, - заговорила она вкрадчиво, - вся проблема в деньгах. Тебе необходимо заработать какую-то сумму? Так?
   Я в ответ молча кивнул головой.
  - Но почему для этого надо ехать куда-то в степь? Разве нельзя заработать эти деньги здесь, в городе? - недоуменно вскинула брови девушка.
   Я грустно улыбнулся и развел руки в стороны.
  - Там, в степи двести долларов в месяц мне гарантированны. А найти временную работу с такой оплатой в городе весьма проблематично.
  - Подожди! - Айгуль схватила меня за руку, - у тебя есть водительские права?
  - Есть, - растерянно пожал я плечами.
   Глаза Айгуль блеснули радостным огнем.
  - Сегодня я разговаривала по телефону с Заурешкой, и она, между прочим, сообщила, что не смогла утром съездить на базар. Ее автомобиль сломался, а водитель служебной машины ее отца опять запил. Дядя Заир, Заурешкин отец, решил уволить этого водителя. Если хочешь, я позвоню дяде Заиру насчет твоей кандидатуры.
  - А какой там оклад? - оживился я.
  - Сейчас узнаю, - Айгуль поднялась с места, - кстати, как твоя фамилия?
  - Решетов, - выпалил я.
   Айгуль кивнула головой и направилась к телефонной будке, расположенной по соседству от кафе. Опустив монету, она набрала номер. Я внимательно следил за ее лицом, пытаясь по его выражению догадаться о результатах переговоров. Однако это оказалось не легкой задачей. Улыбки на лице Айгуль чередовались то с озабоченным вниманием, то с удивленным взлетом бровей, то с хмурой складкой на переносице. Лишь когда Айгуль, вынув из сумочки записную книжку, принялась что-то быстро в ней записывать, у меня появилась надежда на благополучный исход дела. Закончив запись, Айгуль с улыбкой произнесла еще несколько слов и повесила трубку. К столику она возвращалась с видом полководца, только что разгромившего армию численно-превосходящего противника.
  - Вот! - с гордостью протянула она мне лист бумаги, вырванный из записной книжки, это адрес гаража. В понедельник подходи туда к восьми часам.
  - А насчет оклада ты спросила? - нетерпеливо заерзал я на стуле.
  - Триста долларов, - небрежно махнула рукой Айгуль.
  - Остаюсь!
   Взрыв эмоций требовал выхода, и я с такой силой хлопнул по столу ладонью, что, сидящие по соседству от нас посетители кафе, повернули головы в нашу сторону. Не обращая на них внимания, я взял руку Айгуль и поднес ее к своим губам. Несколько раз я с жадностью поцеловал смуглую, нежную кожу. Айгуль не убрала руки. Более того, она поднесла к моему лицу свободную руку, и пальчики ее нежно коснулись моей щеки.
   Это был чудесный вечер. Тесня летний зной, с гор сбегали потоки прохлады и свежести. Шум дневной суеты утих, уступив место ночной тишине. Вокруг царила торжественная умиротворенность. Мы сидели за столом кафе, взявшись за руки, и тихо беседовали. Я попросил Айгуль рассказать о себе, и она охотно откликнулась на мою просьбу. Как я и предполагал, семья Айгуль была довольно зажиточной. Ее отец в советское время сумел достичь высокой должности в республиканском руководстве. Позднее, в пору социально-экономической перестройки общества, он сколотил немалый капитал и организовал несколько коммерческих фирм. Но, если в служебных и предпринимательских делах отцу Айгуль сопутствовал успех, то семейное счастье ему изменило. Его первенец, старший брат Айгуль, с самого рождения страдал неизлечимой болезнью и умер в девятилетнем возрасте. Спустя три года, погибла в автокатастрофе жена, оставив на попечении мужа двух дочерей-близнецов, Айгуль и Шолпан, которым в ту пору исполнилось лишь семь лет.
  - Ты сказала, что вы с сестрой близнецы. Значит, вы очень похожи друг на друга? - поинтересовался я, впервые услышав о существовании у Айгуль сестры.
   Девушка потупила взор.
  - Не совсем так, - нахмурила она брови, - до тринадцати лет мы, действительно, были здорово похожи. Нас даже отец часто путал. Но потом..., - Айгуль тяжело вздохнула, - потом Шолпан заболела.
   Я вопросительно посмотрел на свою собеседницу. Айгуль снова вздохнула.
  - В тринадцатилетнем возрасте Шолпан поехала погостить к нашим родственникам в Семипалатинскую область. Не известно что там случилось..., короче, после этого, у нее на лице выступили прыщи. Не обычные мелкие, а крупные красные бляшки. Они покрыли все лицо, изменив его до неузнаваемости. Никакие мази, никакие лекарства не помогали. Несколько раз Шолпан делали переливание крови, но это лишь на время притупляло болезнь. Затем она разрасталась с новой силой. Поначалу врачи утверждали, что болезнь пройдет сама собой с окончанием периода полового созревания. Но время шло, а болезнь оставалась. Врачи беспомощно разводили руками. Несколько раз отец возил Шолпан в Москву, а два года назад они даже ездили в Германию, к знаменитому профессору. Шола неделю пролежала у него в клинике на обследовании. После этого профессор заявил, что готов вылечить ее с помощью гормональных средств, однако не может дать гарантий, что эти препараты не вызовут побочных явлений. Шолу, к примеру, может разнести вширь, как бочку или, того хуже, на ее лице появится мужская растительность.
   Айгуль сделала паузу и потом нерешительно добавила:
  - Правда, этот немецкий светила порекомендовал попробовать еще один способ лечения. Но опять без определенных гарантий.
  - Какой способ? - мне стало любопытно.
  - Довольно простой способ, - смутилась девушка, - родить ребенка.
   Громкий смех непроизвольно вырвался у меня из груди. Айгуль бросила на меня укоризненный взгляд, и я тут же поперхнулся.
  - Извини, но это прозвучало так неожиданно..., - пролепетал я и, пытаясь загладить свою вину, тут же спросил, - а, в самом деле, почему бы твоей сестре не попробовать этот способ лечения?
  - Я ей тоже советовала родить. Но..., - Айгуль сокрушенно покачала головой, - найти отца для ребенка оказалось большой проблемой. Во-первых, Шола почти не выходит из дома. С началом болезни, она стала стесняться своей внешности. Бросила школу и сдавала экзамены экстерном. В институт она вообще не стала поступать. А во-вторых, сестра заявила, что не собирается иметь ребенка от первого встречного мужика. Я находила для нее несколько кандидатур, но ни один из них ей не понравился.
   Неожиданно фонари, освещавшие площадку кафе, несколько раз мигнув, потухли.
  - Кафе закрывается, - грустно улыбнулась Айгуль.
   Покинув гостеприимное место, мы побрели по тихим городским улицам в сторону "компота".
  - А теперь ты расскажи о себе, - попросила Айгуль.
  - Что же мне рассказывать? - я в растерянности захлопал глазами, - не о своих же амурных похождениях.
   Поразмыслив с минуту, я начал рассказывать Айгуль о своем детстве. О родителях, которых, к сожалению, видел не часто. О бабушке, растившей детей в отсутствии родителей. И, конечно, о сестре, заменившей мне мать. Так, за разговором, мы не заметили, как подошли к дому Айгуль.
  - Куда пойдем завтра? - глаза девушки поблескивали в темноте загадочным светом.
  - Не знаю, - пожал я плечами, - давай созвонимся утром и решим.
   Айгуль кивнула головой и протянула мне руку.
  - До завтра.
   Я взял девушку за руку и осторожно притянул к себе. Айгуль безропотно шагнула мне навстречу. Я обнял ее за тонкую талию, и наши губы слились в долгом поцелуе. Голова моя закружилась, когда я ощутил на лице горячее дыхание Айгуль. Телом я почувствовал упругую девичью грудь и твердые соски. Я еще крепче прижал к себе Айгуль. У меня возникло страстное желание вдавить ее тело в свое, сделать их единым целым. Когда мой набухший орган уперся в бугорок ниже живота девушки, я ощутил, как по телу Айгуль пробежала дрожь. В следующий момент она слегка оттолкнула меня и, тяжело дыша, проговорила с мольбой в голосе:
  - Уже поздно. Мне надо идти.
   Охваченный страстью, я вновь притянул к себе девушку.
  - У меня появилась идея насчет завтра, - прошептал я срывающимся голосом, - пойдем ко мне. Я хочу познакомить тебя с сестрой.
   Я знал, что завтра Таня, как обычно она поступала по субботам, поедет с сыном навещать родителей бывшего мужа, которые души не чаяли во внуке. Поэтому квартира на несколько часов будет предоставлена в мое полное распоряжение.
   Айгуль низко склонила голову и чуть слышно выдохнула:
  - Хорошо. Пойдем.
   По тому, как были произнесены эти два слова, мне стало ясно, что Айгуль догадалась о моей маленькой хитрости, и слова ее означали гораздо больше, чем их прямой смысл. Они означали, что Айгуль любит меня, что она уверена в моей любви к ней, что она готова к нашей близости и жаждет ее не меньше, чем жажду ее я. Склонив голову, я слегка коснулся своими губами губ девушки.
   На следующий день за завтраком я выпытал у Тани, что в полдень она собирается уже быть в доме родителей бывшего мужа. Я тут же позвонил Айгуль и сообщил, что буду ждать ее в одиннадцать тридцать возле ее дома. В десять тридцать я вышел из дома и помчался в магазин. Там я взял бутылку шампанского и коробку конфет. Потом прошел на цветочный базар и купил букет гвоздик. Сделав эти покупки, я сел в автобус и поехал в "компот".
   За четверть часа до назначенного времени я уже вышагивал перед домом Айгуль. Ждать пришлось недолго. Через пару минут калитка скрипнула, и я увидел свою возлюбленную. В тот день Айгуль надела короткое крепдешиновое платье в мелкий горошек. При каждом дуновении ветра платье игриво вздымалось вверх, придавая видимость воздушности всей фигуре девушки. Мной охватило желание подхватить Айгуль на руки и так нести ее через весь город. Я протянул руки и сделал шаг навстречу девушке. Однако в следующий момент, видимо, догадавшись о моих намерениях, Айгуль сделала предостерегающий жест рукой. Пришлось, подавив романтичные надежды, останавливать такси и доставлять любимую женщину к месту свидания обычным способом. Через двадцать минут мы уже были у подъезда моего дома.
   Когда мы поднимались по лестнице на четвертый этаж, я почувствовал, что Айгуль охватила робость. С каждым пройденным этажом шаг ее становился все медленнее, а голова опускалась все ниже. Честно сказать, я и сам волновался, но свое волнение пытался скрыть за непрерывным потоком слов. Указывая на двери, мимо которых мы проходили, я рассказывал о людях, живущих за ними, об их привычках и склонностях.
   Наконец, добрались до четвертого этажа. Я достал ключ, отворил им дверь и, пропустив вперед Айгуль, громко произнес:
  - Вот, здесь я и живу. Проходи и будь, как у себя дома.
   Не успел я закончить традиционную фразу гостеприимства, как дверь в комнату сестры неожиданно распахнулась и в коридор вышла Татьяна. Несколько секунд длилась немая сцена. Таня таращила на Айгуль удивленные глаза, такими же глазами я смотрел на сестру, а Айгуль украдкой бросала на меня взгляды полные недоумения.
  - Ты дома?! - промямлил я и, тут же спохватившись, бодро добавил, - познакомься. Это Айгуль.
   Сестра с растерянной улыбкой кивнула головой. Вновь в прихожей воцарилось молчание.
  - Что же мы стоим здесь?! - первой нашла выход из неловкой ситуации Таня, - проходите на кухню. Будем чай пить.
   Минуты две или три за кухонным столом продолжала царить тягостная тишина, нарушаемая лишь позвякиванием посуды. Однако, постепенно, благодаря усилиям сестры, завязалась беседа. Девушки нашли интересующие их обеих темы разговора. Тане было любопытно узнать, что сейчас носят в Канаде, и вскоре на столе уже высилась кипа журналов моды. Улучшив момент, когда сестра ушла в свою комнату, проверить спящего сына, я юркнул вслед за ней.
  - Ты почему дома осталась? - прошипел я ей в ухо.
  - Свекор позвонил. Сказал, что у Елены Павловны (Танина свекровь) сердце прихватило. "Скорую" пришлось вызывать, - оправдывалась сестра, - а у тебя с ней, - Таня кивнула в сторону кухни, - серьезно или так...?
  - Кажется, серьезно, - смущенно улыбнулся я.
  - Ну, дай-то Бог, - облегченно вздохнула сестра, - а то мотаешься, как щепка в ручье от одного берега к другому. Ни к одному пристать не можешь.
   Поздно вечером я проводил Айгуль домой. Прощаясь, договорились созвониться утром и решить, как нам провести воскресенье. В девятом часу утра я проснулся от настойчивой трели телефона. Схватив трубку, я услышал голос Айгуль:
  - Я тебя разбудила? Да? Извини.
   Голос, каким были произнесены эти слова, заставил сжаться мое сердце в предчувствии беды.
  - Что-то случилось? - прохрипел я в трубку.
   Несколько секунд до моего слуха доносилось лишь тяжелое дыхание Айгуль.
  - Да. Случилось, - наконец заговорила она, - вчера к нам приезжал дядя Заир. Не знаю, о чем конкретно они беседовали с моим отцом. Но, когда я вернулась домой, отец тут же спросил, правда ли, что я встречаюсь с русским парнем.
   Я почувствовал, с каким трудом Айгуль дались последние слова.
  - И что ты ему ответила? - едва смог произнести я.
  - Я рассказала все, как есть.
  - А он что?
  - А он..., - голос Айгуль задрожал, - а он сказал, что, если я буду с тобой встречаться, то он перестанет считать меня своей дочерью.
   Из трубки донесся тихий плач.
  - Айгуль, ты только не расстраивайся, - взмолился я, не в силах слышать рыдания девушки, - давай встретимся и все обсудим. Из любого трудного положения всегда есть выход. Надо лишь найти его.
   Я постарался, чтобы мои слова прозвучали, как можно, более убедительно. Кажется, мне это удалось. Плач в трубке прекратился.
  - Хорошо. Давай встретимся, - обрадовалась Айгуль, - завтра в десять утра у памятника Амангельды.
  - Почему не сегодня? - удивился я.
  - Понимаешь..., - мой слух вновь уловил всхлипывания, - отец запретил мне выходить из дома, а в понедельник..., короче, я тебе потом все объясню.
   В понедельник я должен был идти наниматься на работу к Заурешкиному отцу. Однако поведение этого человека задело мое самолюбие и я, проявив гордость, решил не ехать в гараж. Гордость, рассудил я, одна из немногих ценностей безденежного человека.
   Утром, в половине десятого я уже был у памятника Амангельды. Купив газету, я расположился на скамейке в тени деревьев. В номере газеты оказалась статья с журналистским расследованием финансовой аферы одного из крупнейших банков республики, и я с интересом углубился в чтение. Прошло минут пятнадцать или двадцать, когда боковым зрением я уловил две фигуры, которые приближались к моей скамье. Я поднял голову и увидел двух девушек одинакового роста, с одинаковыми фигурами и с абсолютно одинаковой походкой. Одна из них была Айгуль, а вторая, как я сразу догадался, ее сестра. Догадаться об этом не составляло труда. Все лицо девушки было покрыто красными бляшками прыщей.
   Я живо вскочил со скамьи и двинулся навстречу сестрам. После короткого приветствия, Айгуль представила свою спутницу. Девушка протянула мне руку.
  - Шолпан, - коротко произнесла она.
   При звуке ее голоса я невольно вздрогнул. Грудной, бархатный, он был абсолютно идентичен голосу ее сестры.
   После представления возникла неловкая пауза.
  - Ну, вы поговорите, а я пока схожу в магазин, - нарушила молчание Шолпан.
   Она закинула на плечо ремень сумочки, развернулась и зашагала в сторону универмага.
  - Вы очень похожи, - я посмотрел вслед удаляющейся девушки.
  - Мы с Шолой очень близки, - кивнула головой Айгуль, - она - моя лучшая подруга. Я поверяю ей все свои секреты. Сегодня, по моей просьбе, она уговорила отца отпустить меня с ней, якобы, в поликлинику.
  - Так, ты что, действительно, под домашним арестом?!
   Айгуль в ответ тяжело вздохнула. Я взял ее за руку и отвел на скамейку.
  - И как долго ты будешь находиться в заточении?
   Девушка нервно передернула плечами.
  - Дня три или четыре, может быть неделю. Пока отец не купит мне билет.
  - Какой билет?! - вырвался из моей груди крик.
  - На самолет. В Торонто.
   Быстрыми движениями Айгуль достала из сумочки носовой платок и приложила к глазам.
  - Значит, отец отправляет тебя обратно в Канаду, не дождавшись конца каникул?! - от возмущения я соскочил со скамьи.
   Не отнимая платка от глаз, Айгуль кивнула головой.
  - Но ты уже взрослый человек! Ты вправе сама решать, как тебе поступать! - кричал я, размахивая руками.
  - Конечно, вправе! - горько усмехнулась Айгуль, - только и отец вправе прекратить оплачивать мое обучение.
   Я растерянно захлопал глазами.
  - Ты полагаешь, что он...
  - Не полагаю, а знаю точно, - перебила меня девушка, - он мне сам об этом сказал.
  - В таком случае, - я рукой, словно шашкой, рубанул воздух, - бросай к черту эту Канаду! Мы поженимся, и ты будешь жить у меня. А учебу продолжишь в здешнем университете.
  - А три года обучения в северо-американском ВУЗе псу под хвост, - в тон мне добавила Айгуль.
   Она взяла меня за руку и усадила рядом с собой.
  - Женя, поверь, я тоже страшно хочу, как можно скорее быть рядом с тобой. Но давай подождем еще два года, пока я выучусь на магистра. Западное образование сейчас очень престижно. Благодаря ему, я смогу найти здесь хорошую работу, с высокой зарплатой, - Айгуль протянула руку и нежно коснулась моего лица, - если ты действительно хочешь, чтобы я стала твоей женой, ты должен помочь мне. Ты должен набраться терпения и подождать эти два года.
  - А следующим летом ты приедешь в Алма-Ату или отец опять заставит тебя проводить каникулы вдали от дома?
  - Не знаю, - покачала головой девушка.
  - Зато я знаю! - выкрикнул я и с силой шваркнул кулаком по скамейке, - не выпустит он тебя из Канады!
   Неожиданно в глазах Айгуль блеснул озорной огонек.
  - Слушай! - она хлопнула меня ладонью по плечу, - мне в голову пришла замечательная идея! Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Следующим летом ты приедешь ко мне в Торонто!
   От охватившего меня волнения я снова соскочил со скамьи.
  - Летом не смогу. У нас будут лагерные сборы на военной кафедре. Давай, я приеду к тебе в сентябре?
  - Хорошо. Приезжай в сентябре.
  - А сколько стоит билет до Торонто и обратно? - нерешительно спросил я.
  - О деньгах не беспокойся. Как только приеду в Торонто, устроюсь работать по выходным дням бэбиситором. За год заработаю столько, что хватит и на билет и на квартиру, которую мы снимем, и еще хватит съездить на Ниагарский водопад. Ты хочешь посмотреть Ниагарский водопад?
   Я кивнул головой, однако тут же поинтересовался:
  - Кто такой бэбиситр?
  - Тот, кто за детьми присматривает, - улыбнулась Айгуль, - у нас в университете многие девчонки этим подрабатывают.
   В продолжение следующего часа мы с Айгуль с увлечением разрабатывали планы моей предстоящей поездки в Канаду. Обсуждению подверглись даже такие незначительные ньюансы, как одежда, в которой я отправлюсь за рубеж. Именно в тот момент, когда мы увлеченно обговаривали детали моего туалета, рядом неожиданно раздался голос Шолпан:
  - Вы что, новинки моды здесь обсуждаете?
   Мы смутились, словно были застигнуты за каким-то постыдным занятием. Наскоро попрощавшись, договорились, что Айгуль позвонит мне на следующий день.
   Во вторник весь день я провел дома в ожидании телефонного звонка. Всякий раз, когда раздавалась трель телефона, я, подобно спринтеру, срывался с места и несся к аппарату. Но с каждым новым звонком меня все больше охватывало отчаяние, ибо вместо бархатного голоса Айгуль из телефонной трубки звучали голоса то моих друзей, то подруг моей сестры. Меня терзали вопросы: что произошло? Отчего Айгуль не звонит? Ближе к вечеру я не выдержал и позвонил сам. Мне ответил мужской голос, и я тут же положил трубку.
   На следующий день, в среду, я снова остался дома и вновь не отходил от телефона. Звонок раздался в начале одиннадцатого.
  - Это я, - донесся из трубки слабый голос Айгуль.
  - Ты почему мне вчера не позвонила? Я весь день ждал твоего звонка, - я попытался интонацией передать обиду, но радость, охватившая меня при звуке родного голоса, затмила все остальные чувства.
  - Я не могла. Вчера я целый день была с отцом. С утра мы ездили на кладбище, к маме и брату на могилы. Потом заехали к родственникам попрощаться, - Айгуль тяжело перевела дыхание и чуть слышно добавила, - послезавтра я улетаю в Торонто.
   Я молчал, не зная, что ответить.
  - Ты меня слышал? - запереживала девушка.
  - Да, - прохрипел я и снова замолчал.
  - Мне кажется..., - голос Айгуль дрогнул, но в следующий момент она твердо произнесла, - мне кажется, нам необходимо встретиться.
  - Когда?! Где?! - едва не задохнулся я от радости.
  - Сегодня ночью. У меня.
  - У тебя?! - я почувствовал, как вспотела моя ладонь, сжимавшая телефонную трубку.
  - Или ты не хочешь? - жестко спросила девушка.
  - Нет, нет. Конечно, хочу, - залепетал я, - просто, это так неожиданно.
  - Тогда слушай внимательно, - голосом учителя начальных классов продолжила Айгуль, - к двум часам подъедешь к моему дому. Справа от калитки, возле забора, будет лежать булыжник. Под ним ты найдешь ключ. Этим ключом ты откроешь калитку. Обогнешь дом с левой стороны. Окно моей комнаты первое от угла. Напротив окна растут кусты. Под кустами будет лежать деревянная лестница. С ее помощью ты залезешь в окно. Все понял?
  - Кажется, понял, - нерешительно пробормотал я.
  - Тогда, повтори, - все тем же, учительским голосом потребовала Айгуль.
   Я повторил инструкцию от начала до конца.
  - Когда будешь уходить, лестницу и ключ положишь на прежние места, - добавила Айгуль еще одно указание.
   В полночь я позвонил в таксопарк и заказал такси на час тридцать. Я попросил водителя остановить машину в квартале от дома Айгуль. Покинув уютный салон автомобиля, я тут же ощутил на своем лице мелкие водяные капли. Моросил дождь. Небо навалилось на землю густой, черной массой. Было настолько темно, что, если бы не одинокий фонарь у перекрестка, я вряд ли смог определить, в каком месте города нахожусь. Осторожно ступая по мокрому асфальту, я направился к улице, на которой располагался дом Айгуль. Я надеялся, что свет из окон соседних домов поможет мне быстро добраться до цели. Надеждам моим не суждено было сбыться. Ни в одном из ближайших домов свет не горел. Лишь в конце улицы тускло мигал огонек, скрывающийся за ветками деревьев.
   Медленно, с остановками, я все же добрался до дома Айгуль. И тут я вспомнил, что путь к калитке преграждает неширокая, но довольно глубокая траншея, прорытая под электрический кабель. Каждый раз, прощаясь с Айгуль, я с восхищением наблюдал, с каким изяществом она перепрыгивает через эту преграду. Память подсказывала мне, что я нахожусь в одном или полутора метре от траншеи. Поэтому, прежде, чем сделать очередной шаг, я стал левой ногой осторожно прощупывать поверхность земли перед собой. Один шаг, второй, тре... . Моя левая нога, не найдя опоры, резко ушла вниз, и в следующий момент я всем телом шмякнулся о мокрую насыпь на противоположной стороне траншеи.
  - ... твою мать, - глухо прорычал я, поднимаясь на ноги и пытаясь отряхнуться. Под ладонями заскользила липкая грязь.
  - ... твою мать, - повторил я, вытирая руки о сухие места одежды.
   Калитка, сваренная из металлических прутьев, бледным пятном выделялась на фоне темного забора. Я шагнул вправо и принялся шарить руками по мокрой траве в поисках булыжника. На этот раз мне повезло, и булыжник я отыскал достаточно быстро. Ключ был на месте. Отомкнув им замок, я вдруг отчетливо вспомнил, какой жуткий скрип издает калитка при своем движении. Я весь напрягся и даже затаил дыхание, когда под моим нажимом сварная конструкция тронулась с места. К моему удивлению, двигалась она бесшумно.
  - Не иначе, Айгуль смазала петли маслом, - решил я, закрывая за собой калитку.
   Впереди, во мраке выступил темный силуэт огромного особняка. Как мне было указано, я обогнул его с левой стороны и остановился возле первого окна. Его подоконник возвышался на полметра над моей головой. Я шагнул к темневшим неподалеку кустам.
   Когда стойки лестницы коснулись стены дома, неожиданно раздался тихий щелчок и створки окна разошлись в разные стороны. Между ними мелькнула девичья фигура. В один миг я вскарабкался на подоконник. Окно изнутри оказалось зашторенным плотной материей. Я отодвинул ее и спустил ноги на пол.
  - Ты где? - прошептал я в темноту.
  - Здесь, - донесся до меня шепот из глубины комнаты, - закрой окно.
   Я повернулся, отодвинул материю и захлопнул оконные створки.
  - Что это у тебя на окне висит? - я пощупал край материи.
  - Одеяло.
  - Одеяло?! - переспросил я, - зачем?
   Я уловил звук шагов и затем услышал рядом с собой голос Айгуль:
  - У тебя в школе по физике какие оценки были?
  - Пятерки, четверки, - растерянно ответил я.
  - В таком случае, тебе следовало бы знать, что оконное стекло резонирует звуки в помещении, увеличивая их громкость.
  - Ммм, - промычал я.
   В этот момент рука Айгуль коснулась моего плеча, и следом за этим раздался ее приглушенный возглас:
  - Ты весь мокрый!
  - Дождь на улице, - объяснил я.
   Рука девушки скользнула мне на грудь.
  - Что это?! - вскрикнула она.
  - Ааа..., это грязь. Там, перед вашей калиткой траншея...
   Айгуль прыснула от смеха.
  - Снимай живо рубашку. Я тебе сейчас халат дам.
  - У меня и брюки в грязи, - пожаловался я.
  - Брюки тоже снимай.
   Я быстро сбросил с себя верхнюю одежду.
  - Возьми халат, - раздался из темноты голос Айгуль.
   Я не ответил и, стараясь не шуметь, сделал два шага в сторону.
  - Женя, халат возьми, - повторила Айгуль.
   Я продолжал хранить молчание.
  - Женя, ты где? Перестань дурачиться.
   Вытянув руки вперед, я двинулся на голос и вскоре мои пальцы коснулись спины девушки. Айгуль ойкнула от неожиданности и резко повернулась. Я обхватил ее за талию и притянул к себе...
   Я где-то читал, что основной возбудитель сексуальных желаний мужчины это - вид обнаженного женского тела. Может быть это и так. Спорить не буду. Однако в ту ночь я не видел тела моей партнерши и, тем не менее, такой степени возбуждения и страсти, которые я испытал тогда, ни до, ни после никогда не ощущал. Видимо, потеря зрения в ту ночь компенсировалась обострением других чувств: слуха, обоняния и осязания. Меня приводили в трепет вздохи и стоны Айгуль, ее просьбы продлить удовольствие в моменты экстаза. Меня будоражил запах тела девушки и в особенности его интимных мест. Я изнемогал от желания, когда пальцы мои касались твердых, шероховатых сосков на груди или жестких волосков на лобке.
   Не видя ничего перед собой, я ощущал себя вне пространства, в каком-то нереальном измерении. Наверное, это ощущение нереальности явилось дополнительным источником моей страсти. Я потерял счет, сколько раз в ту ночь мы с Айгуль заканчивали и начинали все снова. Каждый раз, после семяизвержения, я в изнеможении откидывался на подушки и, как мне казалось, не в состоянии был пошевелить ни рукой, ни ногой. Но стоило Айгуль коснуться моего тела, как тут же силы возвращались ко мне, и я с неистовством принимался целовать девушку, начиная от подушечек пальцев на ногах и кончая завитушками волос на затылке.
   Ощущение времени, как и пространства, тоже покинуло меня в ту ночь. Я даже приблизительно не мог сказать, сколько времени прошло с того момента, когда я пролез в оконный проем. Поэтому был очень удивлен, услышав вдруг электронную мелодию будильника, и вслед за ней голос Айгуль:
  - Пять часов. Женя, тебе пора уходить.
   Когда мы прощались, стоя у занавешенного одеялом окна, Айгуль прошептала:
  - Если хочешь, можешь прийти завтра в то же время.
   Расставшись с Айгуль, я остановил частника и через двадцать минут был у себя дома. Скинув с себя одежду, я рухнул в постель и погрузился в сон столь глубокий, что не слышал, как сестра пыталась разбудить меня к обеду (она утверждала, что делала это несколько раз). Проснулся я в шестом часу и то лишь благодаря желудку, который настойчиво требовал заполнить его пищей. В тот день Таня приготовила к обеду голубцы. Навалив в тарелку гору голубцов, я набросился на еду с жадностью человека, месяц проведшего на необитаемом острове и питавшегося одними кореньями. Сестра молча взирала на меня, сидя у противоположного края стола, вздыхала и укоризненно качала головой. Насытившись, я снова завалился на кровать, предварительно заведя будильник на двенадцать часов.
   Все было, как накануне: моросящий дождь, ключ под камнем, лестница в кустах, одеяло на окне, кромешная тьма и любовь. Впрочем, нет. Любили мы друг друга в этот раз иначе. Если в предыдущую ночь нас охватила безумная страсть и все наши действия подчинялись лишь этой страсти, то во вторую ночь, как опытные любовники, мы, не спеша, наслаждались друг другом. Мы с интересом и подолгу изучали наши тела, экспериментировали, меняя их взаимное положение во время близости. Мы придумывали замысловатые любовные игры и порой смеялись над нашими выдумками, как малые дети. Мы ощущали себя участниками какого-то необычного театрализованного представления, в котором были одновременно и постановщиками, и актерами, и зрителями.
   Когда будильник проиграл свою грустную мелодию, мы еще несколько минут неподвижно лежали в постели, не находя в себе сил встать и расстаться.
  - Я буду ждать тебя. Буду ждать всю жизнь, - прошептала Айгуль, прикладывая мою ладонь к своим губам.
   Голос девушки дрожал. Я поднес руку к уголкам ее глаз и почувствовал влагу на кончиках пальцев.
  - Не плачь, - попытался я утешить ее, - мы же расстаемся не навсегда. В сентябре следующего года я к тебе приеду.
   Айгуль тяжело вздохнула и, резко отвернувшись от меня, каким-то странным, отрешенным голосом обронила:
  - Иди, Женя.
   Как и накануне, весь день я проспал мертвецким сном, ненадолго вставая лишь затем, чтобы утолить голод и другие физиологические потребности организма. Утром следующего дня я отправился на поиски работы на лето. Обойдя, в бесплодных попытках устроиться на работу, пару десятков мест, я к вечеру вернулся домой злой и голодный. Едва я открыл дверь, как мне навстречу из кухни выскочила Таня.
  - Тебе Айгуль час назад звонила, - выпалила сестра, - она должна сейчас еще раз позвонить.
   Я взял тарелку с котлетами и уселся возле телефона. Минут через десять раздался звонок.
  - Я по тебе страшно скучаю, - услышал я милый, бархатный голос, и сердце мое сжалось от тоски.
  - Я тоже по тебе скучаю, - с трудом проговорил я, и, по наступившей вслед за этим паузой, понял, что и у Айгуль при звуке моего голоса перехватило дыхание.
   Мы проговорили около получаса. Айгуль рассказала, как добралась до Торонто, как ее встретили подруги, какая погода сейчас стоит на юге Канады. Я в ответ поведал о своих мытарствах в поисках работы и сообщил, что попытаюсь связаться с родителями. Может быть, еще не поздно устроиться мне в геологическую партию. В конце разговора Айгуль сообщила, что звонить будет редко. Телефонная связь с Казахстаном дорогая, а нам надо копить деньги к моему приезду. Взамен она будет писать мне письма раз в две недели. Я, в свою очередь, обещал отвечать на каждое ее письмо.
   На следующий день мне с трудом, но все же удалось дозвониться до партии, где работали мои родители. Мне повезло - мое место еще оставалось незанятым, и я тут же выехал к месту работы. Вернулся я домой через три месяца загоревший, похудевший и с карманами, полными денег. В ответ на мой вопрос сестра протянула несколько конвертов, обклеенных иностранными марками.
  - Она на прошлой недели звонила, - добавила Таня, - спрашивала, почему ты ей не отвечаешь. Я объяснила, что ты в поле и посылать письма за границу у тебя нет возможности.
   Я чмокнул сестру в щеку и, схватив письма, заперся у себя в комнате. В каждом письме Айгуль писала, что очень скучает по мне и молит Бога, чтобы этот год прошел, как можно скорее. Помимо этого, она сообщала, что устроилась работать бэбиситором на семь долларов в час. В неделю она зарабатывает 56 долларов. Далее шли математические расчеты, сколько Айгуль заработает денег к сентябрю, и как мы их потратим.
   Прочитав по два-три раза каждое письмо, я принялся сочинять ответ, в котором подробно описал свою жизнь за прошедшее время. Через три недели пришло письмо от Айгуль, где она с радостью сообщала о получении первого от меня послания. Начиная с того времени, мы регулярно писали друг другу письма каждые две недели.
   Гром грянул с приходом весны. В течение марта я не получил из Канады ни одного письма. В голову мне полезли мысли одна страшней другой. То я представлял Айгуль на больничной койке, умирающей от неизлечимой болезни, то ее труп со множественными ранениями виделся мне на городской свалке среди куч мусора. Чуть не каждый день я слал письма в Торонто с единственной просьбой - объяснить мне, что происходит. Наконец, в середине апреля я получил долгожданный конверт с канадским штемпелем. Письмо, находившееся в нем, поразило меня ничуть не меньше, как если бы вместо него я получил извещение о смерти. Ни одного упоминания о тяжести разлуки, так характерных для предыдущих писем, ни слова о планах моего приезда в Канаду, но, самое главное, ни слова о любви. Складывалось впечатление, что письмо писала не моя любимая девушка, с которой мы собирались в скором времени строить семью, а старая школьная подруга, решившая, в порыве сентиментальной ностальгии, напомнить о своем существовании.
   С полчаса я просидел за столом, раз за разом перечитывая письмо Айгуль. Наконец, очнувшись, я приступил к написанию ответного послания. В спокойных, выдержанных выражениях я просил Айгуль объяснить мне причину разительной перемены в содержании и тональности ее писем. Я спрашивал: является ли эта перемена результатом изменения ее отношения ко мне или же она просто была не в духе, когда писала эти строчки. В конце своего письма я прямо ставил вопрос перед Айгуль: по-прежнему ли она ждет моего приезда в сентябре или ее планы на этот счет уже изменились.
   Ответа мне пришлось ждать более двух месяцев. В конце июня я, наконец, получил письмо из Канады. Когда я разорвал конверт, на стол выпала фотография. При первом же взгляде на нее у меня из груди вырвался тяжелый стон. На фотографии я увидел Айгуль в белом, подвенечном платье, стоявшей под руку с темноволосым мужчиной лет тридцати пяти у входа в католическую церковь. Рядом расположились многочисленные гости. У всех присутствующих на лицах запечатлелись счастливые улыбки и, в первую очередь, у невесты.
   Вынув письмо из конверта, я быстро пробежал его глазами. Айгуль сообщала, что познакомилась с Паоло случайно в доме, где работала бэбиситором. После этой встречи она поняла, что наши с ней отношения были мимолетным, хотя и ярким, увлечением. Паоло - канадец итальянского происхождения, преуспевающий бизнесмен, владелец крупной строительной фирмы. Он крепко стоит на ногах и знает, что хочет получить от этой жизни. Их отношения с Айгуль строятся на прочном фундаменте взаимоприязни, взаимоуважения и совпадения взглядов по многим жизненным проблемам.
   Далее Айгуль писала, что в ближайшие годы не собирается приезжать в Алма-Ату, поскольку не хочет встречаться с отцом, который не дал своего согласия на брак. В конце письма она просила у меня прощения и желала мне счастья.
  
   Письмо от Айгуль я получил на следующий день после защиты диплома. Через неделю мне предстояло отправляться на двухмесячные военные сборы. Эту неделю я по сей день вспоминаю, как кошмарный сон. Я, что называется, загудел. Менялись компании, менялись собутыльники, менялись крашенные красотки, но неизменными оставались раздирающая душу тоска и желание утопить эту тоску в потоке вина. Когда, после нескольких дней отлучки, я, наконец, заявился домой, моя сестра в первый момент не узнала меня. Затем она дико вскрикнула и бросилась мне на шею.
   Два месяца в военном лагере для большинства моих однокурсников показались впустую проведенным временем, которое без сожаления можно было вычеркнуть из памяти. Для меня же серая, монотонная военная жизнь явилась своеобразным лекарством, которое, как в сказке о мертвой и живой воде, сначала соединило в единое целое растерзанную мою душу, а затем воскресило ее к жизни.
   Вернувшись из лагеря, я на следующий день отправился в геологическое управление, в котором, благодаря родителям и своей работе в летнее время, меня неплохо знали. Мне на выбор предложили два варианта работы: либо в поле, в геологической партии, либо в одном из отделов управления. В отличие от своих родителей, я не был заражен романтикой странствий. Более того, прожив свыше двадцати лет в семье геологов, я отлично знал оборотную сторону сей романтики. Поэтому я без колебания решил остаться в городе. К тому же, работа в управлении скорее бы позволила осуществиться моей тайной мечте - заняться наукой и защитить диссертацию.
   Мои ожидания оправдались. В управлении меня определили работать в камеральный отдел, занимающийся обработкой данных, поступающих из партий. По своему характеру, эта работа была наиболее близка к научно-исследовательской, и я с энтузиазмом приступил к исполнению своих обязанностей. Вскоре, однако, мой энтузиазм поутих. Я с удивлением обнаружил, что в отделе пользовались методами обработки информации тридцати-сорокалетней давности. Для современной геологии применение этих методов было равносильно использованию паровоза на сверхскоростных железнодорожных магистралях. После долгих сомнений, я подбил двух молодых коллег, и мы подготовили докладную записку с предложением усовершенствовать стиль работы отдела. Основной упор в наших предложениях мы делали на широкое внедрение компьютерной техники.
   Должность начальника камерального отдела в то время занимал древний старикашка, тесть начальника нашего управления. По возрасту ему давно пора было уходить на пенсию, но он любил свою работу и никак не хотел с ней расставаться. В своем стремлении, как можно дольше оставаться в должности начальника отдела, он, естественно, находил сочувствие у своего зятя. Старикашка был добрым, покладистым человеком, умевшим ладить не только с начальством, но и с подчиненными. Работу отдела он отладил четко. Зарплату сотрудники получали вовремя, и все были им довольны. Пожалуй, единственным его недостатком являлось недоверчивое и даже боязливое отношение ко всяким новшествам. Когда мы принесли ему нашу докладную записку, он, не читая, положил ее в стол и попросил, чтобы мы на словах объяснили суть нашей идеи. По мере изложения нами своих предложений, лицо начальника отдела становилось все более мрачным.
  - Я все понял, - остановил он нас, не дослушав до конца, - я прочитаю вашу записку и доложу начальству.
   Два месяца мы терпеливо ждали ответа. Не дождавшись, решили отправить наши предложения в вышестоящие инстанции. Такой инстанцией являлось министерство геологии. Спустя пару недель, после отправки письма, меня неожиданно вызвали в кабинет начальника управления.
  - Ты что себе позволяешь?! - не поздоровавшись и не предложив сесть, с ходу бросил мне в лицо руководитель нашей организации, - или ты считаешь себя здесь самым умным?!
   Он с такой силой хлопнул ладонью по столу, что стакан с карандашами, стоявший у края, опрокинулся и карандаши посыпались на пол.
  - Тебе наплевать, что ты подрываешь авторитет старого, заслуженного работника! - продолжал кричать начальник, - тебе начихать, что ты подрываешь мой авторитет и авторитет всего нашего управления! Для тебя главное - выделиться, сделать себе имя!
   В течение еще нескольких минут на мою голову сыпались упреки в эгоизме, карьеризме и других смертных грехах. Потом запал начальника управления поугас, и он уже более спокойно произнес:
  - Ты восстановил против себя весь коллектив отдела. Я сомневаюсь, сможешь ли ты продолжать там работать.
   Он замолчал, разведя руки в стороны. Я воспользовался паузой и предложил:
  - Направьте меня работать в поле.
   Начальник как будто этого и ждал. Он кивнул головой и буркнул:
  - Пиши заявление.
   Через два дня я уехал в партию, работающую в пустынных районах Джамбулской области. Зима в том году выдалась теплой, и объемы работ на зимнее время практически не снижались. За полгода работы в поле мне лишь дважды удалось побывать дома: на Новый год и на Восьмое марта. В конце мая из управления пришла неожиданная новость. Начальник нашего управления перешел на работу в государственную нефтяную компанию. На его место назначен какой-то чиновник из министерства геологии. Не успели мы толком обсудить эту новость, как в партию поступила телефонограмма из управления. Я срочно отзывался для встречи с новым руководством.
   Рано утром я отбыл в Алма-Ату, но добраться туда сумел лишь к полудню следующего дня. В управление я приехал уже к концу работы. Новый начальник распорядился тут же пропустить меня в свой кабинет. Начальником оказался молодой мужик лет тридцати шести-тридцати восьми. Поздоровавшись и указав мне на стул, он тут же перешел к делу.
  - Когда я работал в министерстве, - начал он приятным, тихим баритоном, - я курировал ваше управление. И мне довелось ознакомиться с твоей докладной запиской. Она мне очень понравилась. К сожалению, мы тогда ничего не смогли сделать в этом направлении. Ваш бывший начальник уперся рогами в землю и слышать не хотел ни о каких компьютерах. Теперь положение изменилось, и мы можем приступить к реализации твоих предложений.
  - Ааа... начальник отдела? - промычал я растерянно, - он не возражает?
  - Со вчерашнего дня он на пенсии, - тем же тихим голосом ответил мой собеседник.
   Я вспомнил, что большинство моих бывших коллег по отделу тоже подозрительно относились к компьютеризации и осторожно спросил:
  - А кто назначен на его место?
   Несколько секунд начальник внимательно изучал мое лицо. Затем в глазах его сверкнул озорной огонек.
  - Я намерен эту должность предложить тебе.
  
   Спустя примерно час, я выходил из здания управления. Дневная жара спала. С гор потянуло прохладой. Однако у меня было ощущение, что я нахожусь в жарко натопленной бане. Мокрая рубашка неприятно липла к телу, пот струился со лба. Во рту же, наоборот, было так сухо, что я с трудом ворочал языком. Мысли в голове устроили бешенные пляски, и некоторое время я стоял без движения, тупо уставясь в одну точку. Лишь усилием воли мне удалось заставить сознание работать в нужном направлении. Я решил пройти в соседний сквер и там, в тени деревьев не спеша обдумать сложившуюся ситуацию.
   Сквер располагался в двух кварталах от нашего управления. Недалеко от детской площадки я заприметил свободную скамейку и устремился к ней. Откинувшись на спинку скамьи, вытянув ноги и прикрыв глаза, я погрузился в размышления. Прежде всего, меня мучил вопрос: правильно ли я поступил, согласившись возглавить отдел. Конечно, получение столь высокой должности приятно щекотало мое честолюбие. Но, с другой стороны, я сомневался, справлюсь ли я с возложенными на меня обязанностями. Хватит ли у меня знаний и опыта. А какие отношения сложатся у меня с подчиненными? Ведь все они...
  - Женя!
   Словно выстрелянный из пушки, я вскочил со скамьи, растерянно крутя головой и пытаясь определить, откуда донесся до меня голос. Прошло почти два года с тех пор, когда я последний раз слышал этот бархатный, грудной голос. Но я уверен, что и через пятьдесят лет не смог бы забыть его.
  - Женя, иди ко мне!
   Вновь услышал я, и ноги сами понесли меня в нужном направлении. Дойдя до детской площадки, я замер, пораженный увиденным. На скамье, возле песочницы сидела, повернувшись ко мне боком, Айгуль, а в самой песочнице я увидел... самого себя. Нет, не того себя, который в тот момент застыл, как истукан с открытым ртом, а себя более двадцатилетней давности, годовалого пацана, которого помнил по старым фотографиям. Тот же рот, тот же нос, глаза, уши. Только цвет волос на голове был чуть темнее. С минуту я молча следил, как неловкими движениями пацан пытался установить на вершине песочной кучи большой пластиковый мяч. Мяч никак не хотел задерживаться на вершине и скатывался вниз, но малыш, с упорством Сизифа, раз за разом возвращал его на прежнее место. Голос Айгуль отвлек меня от наблюдений.
  - Женя, ты слышал, что я тебе сказала? Подойди ко мне.
   Я невольно сделал шаг вперед. Вероятно, Айгуль заметила краем глаза это движение, потому что повернула голову в мою сторону. В следующий момент из ее груди вырвался приглушенный стон, а руки вскинулись к лицу, словно пытались прикрыть его от удара. Несколько секунд Айгуль сидела неподвижно, не сводя с меня пристального взгляда широко открытых глаз. Затем руки ее медленно сползли на колени, а глаза скрылись под густыми ресницами.
  - Айгуль, кто это?
   Движением подбородка я указал в сторону малыша, который в очередной раз пытался водрузить мяч на вершину песочной кучи. Прошел миг..., второй... , и тут голова девушки резко взметнулась вверх.
  - Это твой сын.
  - Сын?! - вскрикнул я и бросился к Айгуль, хватая ее за руки, - но почему ты все это время молчала? Почему ты ничего не говорила мне о нем? Почему, Айгуль?
   Не отрывая от моего лица пристального взгляда, девушка чуть слышно выдохнула:
  - Я не Айгуль. Я Шолпан.
  
   * * *
  
  - Вон они! - неожиданно вскрикнул Евгений, указывая на группу людей с сумками и чемоданами в руках.
   Мы только что въехали на площадь перед зданием аэропорта и с трудом протискивались сквозь плотный поток автомобилей к главному подъезду.
  - Припаркуйтесь где-нибудь здесь, - попросил мой пассажир, когда мы поравнялись с толпой людей, выходящих из здания.
   Я остановился у тротуара, и Евгений, выскочив из машины, бросился к шедшим навстречу людям. Я с интересом следил за ним сквозь открытое окно автомобиля. Я заметил, как от толпы отделились четверо: молодая, стройная женщина, державшая за руку мальчика лет пяти, крупный, представительный мужчина с двумя спортивными сумками в руках и молодой парень, груженный огромными чемоданами. Подбежав к этой четверки, Евгений, первым делом, обнял женщину и нежно поцеловал ее в губы. Затем он подхватил малыша и долго тискал его в своих объятиях. Опустив мальчишку на землю, Евгений протянул руку солидному мужчине, и они крепко обнялись, хлопая друг друга по спинам. После приветствия, между ними завязался оживленный разговор, в ходе которого Евгений несколько раз указал в мою сторону, а мужчина кивал на парня с чемоданами. Беседа длилась недолго. Евгений кивнул головой и быстрым шагом направился к моим Жигулям.
  - Вы уж извините, - смущенно улыбнулся он, заглядывая в окно, - тесть как чувствовал, что со мной приключится несчастье, и вызвал по телефону шофера на джипе из своей фирмы.
   Предвидя долгие поиски клиента на обратную дорогу в город, я тяжело вздохнул.
  - Но вы не расстраивайтесь, - поспешил успокоить меня Евгений, - как договаривались, я заплачу вам в оба конца.
   Он протянул мне купюру в тысячу тенге.
  - Столько хватит?
   Я с благодарностью закивал головой.
  - Всего хорошего, - махнул Евгений мне рукой и кинулся обратно, к своей семье.
   Подбежав к сыну, он взял его на руки, и они все вместе двинулись в сторону автомобильной стоянки. Впереди вышагивал тесть. Рядом с ним семенил парень с чемоданами, а за ними следом шли Евгений с сыном и его жена. Молодая женщина держала мужа за локоть и старалась, как можно теснее прижаться к нему. Когда ей это удавалось, лицо ее озарялось счастливой улыбкой, а в глазах вспыхивал радостный свет.
   Я обратил внимание, что встречные люди подолгу задерживали взгляды на этой паре. Некоторые даже останавливались и смотрели ей вслед. Действительно, не часто можно встретить столь прекрасное сочетание: светло-русый, голубоглазый красавец и черноглазая смуглянка с обалденной фигурой и завораживающим шармом обаятельного лица.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Вечерний звон.
  
  
   Я хорошо запомнил день, когда встретил Вениамина. На дворе стоял сентябрь, ранняя осень. Самое замечательное время года в Алма-Ате. Еще тепло, но не так жарко, как летом. Сухо. Дожди в это время года крайне редки. Природа медленно отходит ко сну, наливаясь яркими, пестрыми красками, меняющих цвет, листьев деревьев. Пятница. Как обычно, в конце недели работы у таксистов хоть отбавляй. Простоев почти нет. У центрального рынка подбираю толстую тетку с огромными сумками.
  - В Самал, - кряхтит тетка, с трудом втискиваясь в салон Жигулей.
   Прекрасно! Нравится мне ездить в Самал. В этом престижном районе города живут многие из тех, у кого водятся в карманах денежки.
   Высаживаю тетку возле высотного дома. Помогаю донести сумки до лифта.
  - Сдачи не нужно, - протягивает она мне бумажку в двести тенге.
   Я благодарю и прощаюсь. Только сажусь за руль - стук в окно. Молодой мужчина лет тридцати заглядывает в салон автомобиля. На мужчине дорогой костюм, модный галстук. Ноздри мои ласкает запах французского одеколона.
  - Таксуете?
   Я в ответ утвердительно киваю головой.
  - Мне нужна машина часа на два. Хочу проехать по магазинам.
   Как обычно, когда речь идет об извозе на время, предупреждаю, что моя такса пятьсот тенге в час, и за каждый час необходимо платить заблаговременно.
  - А то бывают случаи, когда покатаются несколько часов, потом выходят из машины, якобы по делам, а возвратиться забывают, - добавляю я с простодушной улыбкой.
  - Согласен, - мужчина садится на сиденье рядом со мной и протягивает банкноту достоинством в тысячу тенге, - это за два часа вперед.
   Разворачиваемся и выезжаем на дорогу.
  - Куда поедем?
   Мужчина явно озадачен моим вопросом.
  - Понимаете, - смущается он, - я в последнее время в Алма-Ате не часто бываю. А по магазинам вообще не хожу. Может быть, вы подскажете, в какой магазин нам направиться?
  - А что вы хотите купить? - интересуюсь я.
  - Подарок. Мужчине. Бывшему ректору консерватории, где я учился. У него сегодня юбилей. Семьдесят лет.
   Я киваю головой в знак того, что уяснил задачу и поворачиваюсь к пассажиру.
  - У меня такое предложение: поскольку вы заплатили за два часа, то давайте заедем не в один магазин, а в три или четыре, чтобы сравнить товар и выбрать наиболее подходящую вещь.
  - Прекрасная идея, - охотно соглашается мужчина, - едем.
  - Первым по нашему маршруту будет магазин французских товаров, - голосом гида предупреждаю я своего клиента.
   В ответ тот широко улыбается. С минуту едем молча. Мужчина вертит головой из стороны в сторону, как человек, попавший в незнакомый город.
  - Как все вокруг быстро меняется, - вздыхает он.
  - Что, давно здесь не бывали?
  - Почти полгода. Последние несколько лет я много гастролирую. В основном в дальнем зарубежье. Дома бываю, в лучшем случае, три месяца в году. А в прошлом вообще был здесь всего две недели, проездом.
  - Вы музыкант? - пытаюсь угадать я, вспомнив об упоминании консерватории в начале разговора.
   Мужчина мотает головой.
  - Нет. Я певец.
  - Стало быть, подарок, который мы покупаем, это - знак признательности бывшего ученика своему наставнику? - улыбаюсь я.
   Лицо моего собеседника остается серьезным.
  - Да. Я ему очень обязан. Если бы не он... и не она...
   Мужчина замолкает на полуслове и отворачивается к окну. На некоторое время разговор прерывается. Неожиданно мужчина вскидывает руку.
  - Остановите, пожалуйста, у того ларька.
   Я паркуюсь возле указанного места. Мой пассажир покидает машину и направляется к ларьку. Там он долго не задерживается и уже через минуту усаживается на сиденье, держа в руке плоскую бутылку коньяка объемом 350 грамм.
  - Жаль, что вы за рулем, - с искренним сожалением вздыхает мужчина, - не люблю пить один. Хотя на гастролях и такое случается.
   Он скручивает крышку и приподнимает бутылку.
  - Ну, за знакомство. Вас как звать?
   Я представляюсь.
  - А меня Вениамином зовут.
   Мужчина прикладывает к губам бутылочное горлышко и делает два больших глотка. Несколько секунд он неотрывно смотрит сквозь лобовое стекло автомобиля, потом задумчиво произносит:
  - Да. Странная это штука - человеческая жизнь. Вся ее, на первый взгляд сложная функция, сводится к двум простым действиям: взять долг и отдать долг. К примеру, мы принимаем родительскую заботу, чтобы потом отдать ее своим детям. У друзей мы берем преданность, чтобы в нужный момент не придать их самих, вытащив из беды. От жен и мужей мы получаем любовь, чтобы взамен одарить их своей любовью. В среднем, у каждого человека объем взятого в долг примерно равен объему отданного. Если у кого-то объем отданного больше взятого, то это - хороший, добрый человек. Если же объем взятого превышает объем отданного, то этот человек плохой, - Вениамин поворачивается ко мне всем телом и, словно через силу, выдавливает из себя, - я из тех, кто живет в долг. И этот долг я не сумею отдать до конца своих дней. Как бы ни старался.
  - Отчего же так мрачно? - я пытаюсь с помощью иронии перевести тему разговора в более оптимистическое русло, но мужчина не обращает внимания на мои слова и продолжает говорить:
  - Я расскажу вам историю, которая произошла со мной несколько лет назад. Я никому, никогда ее не рассказывал, но..., - Вениамин резким движением подносит ко рту бутылку, и кадык на его горле несколько раз судорожно дергается вверх-вниз, - но я не могу больше держать это в себе. Мне необходимо высказаться...
  
   * * *
  
   Сон отчаянно боролся с пробуждающимся сознанием. Однако силы были неравны. Сознание поддерживали мощные союзники: включенный на полную громкость магнитофон, женский визг и грубый мужской хохот. Сон тоже имел союзника - бетонное перекрытие, отделяющее второй этаж от третьего. Но союзник этот, возведенный еще во времена Хрущевского строительного бума, был хилым и ненадежным. Сдержать атаку огромного войска звуковых децибел ему явно было не под силу. Поэтому сознание, в конце концов, победило, и Веня проснулся. Он открыл глаза и увидел свет от коридорной лампы, пробивающийся в щель между полом и дверью его комнаты. Одновременно до его слуха донесся приглушенный голос матери:
  - Умоляю тебя, не ходи туда! Ничего ты не добьешься. Только хуже сделаешь. Они там все пьяные.
  - Но ты же не можешь уснуть! - услышал Веня отцовский шепот, - а у тебя уроки с утра!
  - Ничего. Сейчас приму снотворное, почитаю что-нибудь и, может быть, усну, - мама тяжело вздохнула и проворчала в сердцах, - и за что нас так Бог наказал? Пожила бы подольше Варвара Тимофеевна. Идеальная соседка была. Ни слышно ее было, ни видно. Не то, что этот, мордастый. Поселил здесь свою шлюху. Устроил из квартиры притон. Ладно, если бы днем пьянствовали. Так нет! Они по ночам гуляют!
  - Почему ты думаешь, что она - шлюха? Может быть, она - его жена, - попытался возразить отец.
  - Какая она жена!? - повысила голос мать, - была бы она женой, так он здесь постоянно жил. А то приходит два раза в неделю, выпьет, погуляет и обратно домой. К настоящей жене под крылышко. Тоже придумал, "жена"! Да у нее на физиономии написано, что она шлюха.
   Послышался звук удаляющихся шагов.
  - Чего ты там встал? Гаси свет и пошли спать.
   Веня лежал на спине, уставив в потолок немигающий взгляд широко открытых глаз.
  - Шлюха! Значит, она - шлюха?! Нет! Это - неправда! Она такая красивая! Она не может быть шлюхой!
   Веня вспомнил, как в первый раз увидел их новую соседку. Он выходил из подъезда, а она шла навстречу. Густые, каштановые волосы, спадавшие на плечи, чуть развевались на ветру, придавая всему облику девушки грациозную легкость. Черные, изящно вздернутые брови изумительно гармонировали с огромными, небесного цвета глазами. Облегающие джинсы подчеркивали стройность ног и округлость бедер.
   Веня схватил край одеяла и, сунув его в рот, что было сил, сдавил зубами. Он вспомнил, как, должно быть, смешно и нелепо выглядел в тот момент. Увидев девушку, он замедлил шаг и растерянно уставился на незнакомку. Затем, опомнившись, он низко опустил голову, стараясь спрятать глаза. Однако, спустя пару секунд, решил, что не подобает мужчине трусливо отводить взгляд при виде незнакомой женщины. Усилием воли он вздернул голову и вперил немигающий взгляд в глаза девушки. Но, сделав несколько шагов, Венька вдруг почувствовал жгучую резь в глазах и с ужасом ощутил, как они быстро наполняются слезами. Когда он поравнялся с девушкой, предательская слезинка уже скатывалась у него по щеке.
  - Нет! Мама ошибается! Не может эта девушка быть шлюхой! - Венька глубоко и прерывисто вздохнул, - эх, устроила бы судьба так, чтобы мы с ней вдвоем очутились где-нибудь на необитаемом острове или посреди дремучей тайги. А что?! Допустим, оказались мы случайно в одном самолете, летящим над тайгой. Вдруг, бах! У самолета отказывают двигатели, и он планирует прямо на лес. Крушение, взрыв. Все погибают. Остаемся в живых только мы вдвоем. Я выношу ее на руках из горящих обломков фюзеляжа. Она с благодарностью смотрит мне в глаза и доверчиво прижимается к моему плечу. Мы одни среди огромного моря тайги. Мы бредем по лесу, в надежде выйти на какую-нибудь дорогу. Она устала. Я поддерживаю ее, помогая идти. Случайно мы натыкаемся на охотничью сторожку. Мы заходим внутрь. Я укладываю ее на кровать, а сам развожу огонь в печи и готовлю еду. Мы ужинаем. Затем я начинаю устраивать себе на полу лежанку. Но она останавливает меня и просит лечь рядом с ней. Ей страшно спать одной в ветхой избушке посреди дикого, ночного леса. Я осторожно ложусь рядом с девушкой, повернувшись к ней спиной. Она обнимает меня и прижимается ко мне всем телом. Я ощущаю прикосновение ее упругой груди. Я поворачиваюсь, и наши губы сливаются в долгом поцелуе. С каждым мгновением я возбуждаюсь все сильнее и сильнее.
   Венька торопливо запустил руку под резинку трусов... Через несколько минут, тяжело переводя дыхание, он откинулся на подушку.
  - Но, с другой стороны, этот мордастый действительно не живет здесь постоянно. И приходит сюда лишь по вечерам.
   Наверху выключили магнитофон. Шум голосов постепенно стал стихать.
  
   Проснулся Веня, когда зимнее солнце, выкатившись из-за крыши соседнего дома, наполнило ярким светом его небольшую (3 х 5 метров), но уютную комнату. Он бросил взгляд на будильник. Стрелки указывали на начало одиннадцатого. Венька широко зевнул и потянулся.
   Какое это все-таки чудесное время - каникулы. Надо воздвигнуть памятник тому человеку, который первым решил дать студентам две недели беззаботного времяпровождения посреди учебного года. Именно зимой, на пике напряженного учебного процесса, особенно остро ощущается благотворность отдыха. Только в этот период можно наиболее глубоко прочувствовать всю прелесть ничегонеделания.
   Веня еще раз зевнул и решительно скинул с себя одеяло. Быстро покончив с туалетом, он прошел на кухню, заварил кофе и приготовил бутерброды. На столе лежала вчерашняя "Комсомолка", заботливо оставленная для него отцом. Венька развернул газету и, не отрывая глаз от страницы, осторожно поднес ко рту чашку, до краев наполненную кофе. Однако, когда его губы, вытянувшись трубкой, уже готовы были коснуться края чашки, что-то неожиданно плюхнулось в кофе, разбрызгивая горячую жидкость и обжигая Венькино лицо.
  - ... твою мать!
   В повседневной жизни Веня не матерился и не очень любил, когда другие отпускали матерки в его присутствии. И, тем не менее, всякий раз, с закономерной неизбежностью, в ситуациях, подобной той, которая только что с ним приключилась, матерок срывался с его губ, приводя в замешательство как самого Веньку, так и людей, случайно оказавшихся поблизости.
   Молодой человек задрал голову, рассчитывая узнать, отчего вдруг в его чашку падают посторонние предметы, как в этот момент в лоб ему угодила крупная капля воды. Сразу же за первой каплей полетела вторая, третья, и вот уже вода непрерывной струей полилась на кухонный стол. Венька соскочил со стула и несколько секунд тупо взирал на происходящее. Постепенно до его сознания дошла мысль, что ему следует обнаружить и, по возможности, устранить причину наводнения. Взглядом он проследил путь водного потока и установил, что вода из отверстия в потолке стекает по электрическому шнуру до абажура лампы. Далее она течет по матерчатой поверхности абажура к его краю и затем, в свободном падении, низвергается вниз. Да, но как вода могла оказаться в полости бетонного перекрытия? Неожиданная догадка заставила Веню сорваться с места и кинуться в коридор. Быстро натянув кроссовки, он открыл дверь и, прыгая через две-три ступеньки, взлетел на третий этаж. Только сейчас, оказавшись перед дверью соседей, Веня вспомнил, что за этой дверью живет ОНА. На мгновение молодой человек замешкался, но мысль о водном потоке, заливающем кухню, заставила его решительно надавить на кнопку звонка. После нескольких безрезультатных звонков, Веня прильнул ухом к двери и напряг слух. Из-за двери не доносилось ни звука. Надавив на кнопку звонка, Венька кулаком другой руки принялся долбить дверь. Вскоре в помощь кулаку была призвана нога.
  - Кто там? - неожиданно раздался женский голос за дверью.
  - Это ваш сосед с нижнего этажа, - закричал Венька, - у нас с потолка вода течет. Наверное, у вас трубу прорвало.
   Послышался звук отпираемого замка, и дверь распахнулась. ОНА стояла, запахнувшись махровым, длиннополым халатом. Не выспавшаяся, с помятым лицом, без макияжа, она выглядела совсем другой, в сравнении с той, которую Веня встречал во дворе их дома. Там он видел ослепительно красивую и, наверное, от того казавшуюся недоступной и чуть надменной молодую женщину. Сейчас перед ним стояла по-домашнему простая, на вид беззащитная, симпатичная девчонка. Как и в первую их встречу, у подъезда дома, Веня вперил немигающий взгляд в лицо девушки.
  - Ну, чо встал? Иди, проверяй свои трубы, - прохрипела хозяйки квартиры, не проснувшимся от сна голосом. Она отступила от двери, освобождая Веньке дорогу. Молодой человек решительно шагнул вперед. Открыв дверь на кухню, он в изумлении замер на пороге. Весь пол был залит водой. Лишь благодаря высокому порогу, вода не успела разлиться по всей квартире. На пол же вода попадала из раковины кухонного умывальника, где брандспойтом бил незакрытый кран.
  - Боже мой! - взвизгнула за Венькиной спиной девушка, - это Нуртаз! Это он забыл кран закрыть! Сегодня ночью он хотел попить, а воду отключили. Он, видимо, и оставил кран открытым.
   Веня метнулся к крану и быстрыми движениями перекрыл воду.
  - Срочно нужны ведра и тряпки, - крикнул он хозяйке квартиры, - надо воду с пола собрать.
   Девушка бросилась в ванную комнату и вернулась оттуда с двумя ведрами и огромной тряпкой. Разорвав тряпку на две части, молодые люди спешно принялись собирать воду с пола.
   Работая рядом с девушкой, Веня украдкой бросал на нее взгляды. Было заметно, что физические упражнения ей давались нелегко. Дыхание участилось, появилась одышка, а на лбу выступил пот. Резкий запах винного перегара, исходивший от девушки, не оставлял сомнений о причине этих явлений. Вскоре хозяйка дома бросила тряпку и тяжело опустилась на стул. Венька продолжал работать один.
  - Тебя как зовут? - промычала девушка.
  - Вениамин, - не отрываясь от работы, прокряхтел Веня.
  - Ве-ни-а-мин, - растягивая слоги, пропела хозяйка дома, - красивое имя.
  - А, главное, редкое, - процитировал Венька фразу из популярного фильма.
  - Слушай, Вениамин, - девушка не обратила внимания на шутку, - воды на полу немного осталось. Я сама ее соберу. А ты не мог бы тем временем выполнить одну мою просьбу?
  - Какую просьбу? - Веня распрямил спину.
  - Видишь ли, - девушка слегка смутилась, - вчера мы с Нуртазом гостей принимали. Ну, и я ... немного выпила лишнего. Сейчас голова раскалывается, а во рту такой сушняк, словно пуд соли с перцем проглотила. Не мог бы ты сбегать в магазин и купить пива. Деньги я тебе дам.
   Девушка, с мольбой приговоренного к казни, посмотрела в глаза Вени. Тот не заставил себя долго упрашивать.
  - Тебе какого пива взять, импортного или нашего, Жигулевского?
   Девушка махнула рукой.
  - Любого. Лишь бы холодное было.
   Она соскочила со стула и выбежала из кухни.
  - Иди сюда, - донесся из коридора ее голос.
   Веня бросил тряпку и поспешил к девушке.
  - Держи, - протянула она ему деньги, - купи пять..., нет, шесть бутылок Жигулевского или десять банок импортного.
   В ближайшем ларьке холодного пива не оказалось. В другом, охлажденными были только четыре бутылки. Лишь в третьем ларьке Веня сумел купить холодное пиво в нужном количестве. Обратную дорогу домой молодой человек пробежал без остановки. На третий этаж он забирался, едва переводя дыхание.
  - Тебя только за смертью посылать, - проворчала хозяйка дома, принимая сумку с покупками, - проходи на кухню. Обувь можешь здесь снять. Там уже сухо.
   Действительно, воды на кухне уже не было, хотя пол оставался еще влажным. Девушка достала из шкафа две поллитровые, стеклянные кружки и наполнила их до краев. Взяв одну из кружек обеими руками, она начала пить большими, жадными глотками. Быстро опорожнив посуду, девушка откупорила следующую бутылку.
  - А ты почему не пьешь? - кивнула хозяйка дома на Венькину кружку.
  - Я не пью холодное пиво, - смутился тот.
  - Простуженный что ли?
  - Нет, не простуженный, - еще больше смутился Веня, - просто..., просто я пою.
   Кружка застыла на полпути ко рту девушки.
  - Чего ты делаешь?
   Ее и без того огромные, голубые глаза, казалось, заполнили половину лица.
  - Пою, - мотнул головой Веня и тут же поправился, - точнее, пока только учусь петь. Я в консерватории на третьем курсе учусь.
  - На третьем курсе? - удивилась девушка, - сколько же тебе лет?
  - Девятнадцать.
  Венькина собеседница недоверчиво покачала головой.
  - Я думала, ты еще в школу ходишь.
   Кружка, наконец, достигла губ девушки, опрокинулась и стала быстро опорожняться.
  - Уфф! - с шумом выдохнула девушка и поставила пустую посуду на стол.
   Она достала из кармана халата пачку сигарет, спички и вопросительно взглянула на Веню.
  - Не возражаешь, если я закурю?
   Венька пожал плечами.
  - Кури, конечно.
   После первых же глубоких затяжек, глаза девушки помутнели и налились краской. Неуверенными движениями она в очередной раз наполнила пивом свою кружку.
  - Долго тебе еще учиться? - кивнула она Вене.
  - Полтора года.
  - А когда закончишь, кем будешь?
  - Оперным певцом.
   Девушка прыснула от смеха.
  - Вот бы мне такую работу! Ничего не делаешь, песенки поешь, а денежки получаешь. Красота!
  - Это только кажется, что "ничего не делаешь", - набычился Веня, - на самом деле это тяжелый труд.
  - Не вешай мне лапшу на уши, - махнула рукой собеседница, - тоже мне, нашел "тяжелый труд". Повкалывал бы, как я, на швейной фабрике по восемь часов в день, не поднимая головы, узнал тогда, что значит "тяжелый труд". А петь я сама умею. Когда в училище училась, в хоре лучшей запевалой была.
  - А какие песни вы пели? - Веня постарался сменить тему разговора.
   Девушка поморщилась.
  - Давно это было. Не помню уже.
  - Так уж давно!? Года три, наверное, назад?
   Хозяйка дома, потянувшаяся в этот момент за банкой пива, остановила руку.
  - Так ты думаешь, мне сколько лет?
  - Девятнадцать-двадцать, - нерешительно пожал плечами Веня.
  - Двадцать! - криво усмехнулась девушка, - двадцать мне было пять лет назад. А завтра мне исполнится двадцать пять. Юбилей!
  - Ты неплохо выглядишь, - искренне признался Веня.
   Девушка оживилась.
  - Потому что я в маму пошла. На мамулю нашу до сих пор парни заглядываются. Хоть еще раз замуж отдавай.
  - Я ни разу не видел, чтобы она к тебе приходила. Она не в Алма-Ате живет?
  - Мама с отцом остались в Мерке, это в Джамбулской области, а мы с сестренкой сюда перебрались.
  - Почему же вы оттуда уехали?
   Девушка вытаращила на Веньку свои голубые глазищи.
  - Ты что, с Луны свалился? Да, сейчас в провинции легче золотой самородок найти, чем работу. У нас в Мерке почти все предприятия встали...
   Пивная отрыжка прервала рассказ девушки.
  - Мама пишет, - продолжила она, переведя дыхание, - если бы не огород, с голоду померли. Хотя мы с сестренкой им помогаем. То деньги пошлем, то шмотки.
   Девушка ненадолго замолчала, а затем грустно улыбнулась.
  - Раньше в Мерке хорошо жилось. Земля там плодородная. Все на ней растет. А яблоки! Яблоки там вот такие!
   Она сложила вместе два кулака и поднесла их к Венькиному лицу. Молодой человек в ответ согласно кивнул головой. Вдохновившись, хозяйка квартиры принялась в подробностях описывать свою прежнюю жизнь в районном центре. Поначалу Веня слушал ее внимательно, но вскоре заметил, что речь девушки становится все более невнятной, а движения теряют координацию. Венька решил, что пора уходить. Однако его терзало желание узнать, какие отношения связывают эту девушку и мордастого мужика, который наведывается сюда по вечерам. Улучшив момент, он спросил:
  - А этот, Нуртаз, он тебе кто?
   Девушка подняла на Веню мутные глаза.
  - Тебе то какое дело?
   Венька пожал плечами.
  - Просто, спрашиваю.
  - Хорошо, - кивнула головой девушка, - если спрашиваешь, отвечу. Еб..рь он мой.
   Венька опустил ресницы и почувствовал, как лицо его заливается краской.
  - Чо, неловко стало? - усмехнулась девушка, - стыдно, что с бл...ю за одним столом сидишь? А ты не стыдись! - повысила она голос, - мы с тобой, парень в одинаковом положении. Оба мы на содержании. Ты у своих родителей. А я у этого..., - девушка надула щеки и обхватила их растопыренными пальцами, - и оба мы должны платить за свое содержание. Повиновением платить. Сказали, к примеру, тебе родители идти учиться - ты пошел. Запретили пить холодное пиво - ты не пьешь. Так и я. Попросит он меня - я дам. Попросит еще - дам еще.
   Девушка попыталась прикурить сигарету. Конец сигареты долго не хотел попадать в пламя спички. Справившись, наконец, с этой работой, хозяйка дома молча отвернулась к окну.
  - Я, пожалуй, пойду, - чуть слышно выдохнул Веня, поднимаясь из-за стола.
   Девушка в ответ дернула плечом. Венька вышел из кухни и направился к двери. Вдруг он остановился и, после секундного колебания, бросился назад.
  - Извини, я забыл спросить. Тебя как зовут?
   Девушка подняла глаза и недоуменно посмотрела на Веню.
  - Юлия. Можно просто, Юля.
   Венька круто развернулся и быстрым шагом вышел из квартиры.
  
   Остаток этого дня Венька провел так, словно принял хорошую дозу наркотиков. То он вышагивал из угла в угол своей комнатушки, размахивая при этом руками и издавая нечленораздельные звуки, то часами неподвижно лежал на кровати, уставив в потолок немигающий взгляд, то вдруг подбегал к пианино и принимался долбить по клавишам с такой силой, будто пытался загнать их внутрь инструмента. Всю ночь он проворочался под одеялом, борясь с бессонницей, и лишь под утро забылся неспокойным сном.
   Утром, едва дождавшись, когда родители уйдут на работу, Венька соскочил с кровати, быстро собрался и выскочил из дома. Перед этим он залез в свою копилку, старый дедовский кошелек, и вытащил оттуда двадцать долларов. Всю стипендию Веня отдавал родителям. Деньги на карманные расходы он добывал себе сам, подрабатывая пением на корпоративных вечеринках.
   До рынка молодой человек добрался на автобусе и сразу же направился к цветочным рядам. В цветах он разбирался слабо, поэтому решил ориентироваться по ценам. Но и тут вышла неувязка. Гвоздики, которые ему приглянулись, оказались одними из самых дешевых цветов, а орхидеи, которые ему совсем не понравились, первенствовали в рыночных ценах. Обойдя раза три или четыре все ряды, Веня, в конце концов, решил купить букет роз. Во-первых, потому что розы ему нравились всегда, а во-вторых, стоили они достаточно дорого.
   Спустя полчаса, взмокший от волнения и едва переводивший дыхание, Венька стоял у дверей Юлиной квартиры. Букет роз, словно царский жезл, он торжественно держал у груди. Не успел он нажать кнопку звонка, как за дверью раздался голос девушки:
  - Кто там?
  - Это я, Вениамин, сосед ваш, - прохрипел осипшим голосом Веня.
   Щелкнул замок, и дверь распахнулась. На Юле был тот же, что и вчера, махровый халат и выглядела она, как и вчера, просто и, вместе с тем, чертовски привлекательно.
  - Ты чего? - пробормотала девушка, недоуменно разглядывая цветы.
  - Вот! - Веня протянул букет, - поздравляю с днем рождения!
  - Ой! - Юля отступила назад и прижала руки к груди, словно боясь дотронуться до цветов.
   Венька растерянно захлопал ресницами.
  - Ты вчера сказала, что у тебя день рождения сегодня. Я решил..., - начал было он, но тут же осекся.
   Из глаз девушки катились слезы.
  - Мне уже давно никто не дарил цветов, - всхлипнула она, - последний раз это случилось, когда я еще в училище училась.
  - Лучше поздно, чем никогда, - не нашел ничего лучшего для ответа Венька.
   Он шагнул к Юле и вновь протянул букет.
  - Поздравляю!
   Девушка бережно взяла цветы и поднесла их к лицу.
  - Как они замечательно пахнут! - прошептала она, касаясь кончиком носа каждого цветка, - что же мы стоим в дверях! - неожиданно вскинула она голову, - проходи на кухню. Будем чай пить. У меня конфеты шоколадные есть.
   На кухне Веня выбрал место в углу, между столом и шкафом и оттуда, как из засады, внимательно наблюдал за хозяйкой дома. Движения Юли, когда она наполняла чайник водой или снимала с полки чашки, казались Вене не менее грациозными, чем балетные па в исполнении солисток Большого театра. Веньке чудилось, что девушка не шагает, а парит над полом, что она не поднимает руки, а взмахивает ими, словно крыльями. Хозяйка дома, меж тем, что-то говорила, но Веня не вслушивался в ее слова. Он целиком был поглощен созерцанием волшебной пластики девушки, любуясь и восхищаясь ей.
   Неожиданно Юля оборвала речь на полуслове и замерла возле стола. Ее настороженный взгляд скользил по Венькиному лицу.
  - Что? - недоуменно вскинул брови молодой человек.
  - Ты меня извини, пожалуйста, - девушка спрятала глаза под ресницами, - я вчера тут, кажется, много лишнего наговорила.
   Веня махнул рукой.
  - Если ты имеешь ввиду мою зависимость от родителей, то тут я с тобой согласен. Не пристало парню в девятнадцать лет сидеть на шее у папы с мамой. Правда, я стараюсь подрабатывать, но этого, конечно, не достаточно. Поэтому ты права. Предки меня и кормят, и одевают, а в оплату за это я должен следовать их советам. Все это так. Но вот, что касается профессии певца, тут я с тобой согласиться не могу. Пение это - действительно, труд. И труд нелегкий. Вот, к примеру, у меня сейчас каникулы, а я каждый день по несколько часов глотку деру.
  - Почему? - недоуменно пожала плечами Юля, - каникулы на то и даны, чтобы отдыхать.
  - Я к конкурсу готовлюсь, - Венька гордо вскинул голову, - через месяц в Будапеште состоится международный конкурс молодых оперных исполнителей. От Казахстана едут двое: я и Нурлан Акишев. Он тоже наш, консерваторский. Министр культуры обещал, если мы станем лауреатами, то нам оплатят годичную стажировку в Ла Скала.
  - А что такое, ласкала? - смущенно потупила взгляд Юля.
   Венька весело рассмеялся.
  - Ла Скала это - оперный театр в Милане. Самый знаменитый в мире.
   Веня отхлебнул из чашки чай и скорчил на лице гримасу сомнения.
  - Но, думаю, Нурлан не потянет на лауреата. Голос слабоват.
  - А ты? - глаза девушки сверкнули огоньком любопытства, - ты потянешь?
  - На сто процентов гарантировать, конечно, не могу, - в небрежной ухмылке скривил губы Венька, - но во всех конкурсах, где мне приходилось участвовать, я занимал первое место. В том числе, в прошлом году в Москве.
  - Так ты, значит, здорово поешь?!
   Венька хмыкнул.
  - Агранов, профессор московской консерватории, сравнивал мой голос с голосом самого Лемешева. Кстати, он предлагал мне учиться в Москве.
  - Кто? Лемешев?
  - Ты что?! Лемешев уже умер. Агранов предлагал.
  - И ты отказался? - удивилась Юля.
   Венька смущенно опустил голову.
  - Для учебы в Москве у меня не хватит денег. Жизнь там дорогая, и на дорогу придется тратиться. Мама у меня - школьная учительница. Отец - рядовой инженер на заводе. Зарплата у обоих небольшая, да и ту по два-три месяца задерживают.
   Юля сжала кулачок и со злостью стукнула им по столу.
  - Ну, почему так?! Одним денег на учебу не хватает, а другие с жиру бесятся! В карты за вечер по тысячи долларов проигрывают! По несколько квартир имеют!
  - Ты кого имеешь ввиду? - насторожился Веня.
  - Кого же еще! Своего, этого..., - как и накануне, Юля надула щеки и обхватила их растопыренными пальцами, - знаешь, сколько у него квартир?
   Веня в ответ мотнул головой.
  - Четыре! Эту он купил для меня. На свое имя, конечно. Двухкомнатную, улучшенной планировки взял для сына. Сам живет, с женой и дочерью, в четырехкомнатной, в центре города. И, кроме того, есть огромный особняк в пригороде. Там он нужных людей принимает. Он меня туда часто возит, чтобы я его гостей развлекала.
   Юля наклонилась к Вене и перешла на шепот.
  - Однажды они там сели играть в карты, а я ушла в дальнюю комнату спать. Но заснуть не могла. Лежала в темноте с закрытыми глазами. Через час или полтора заходит Нуртаз. Окликнул меня. А я притворилась, будто сплю и не шевелюсь. Сама глаза чуть приоткрыла и слежу за ним. Смотрю, он из ящика стола ключ достает, подходит к книжному шкафу, он у него огромный, во всю стену, и вынимает одну из книжных полок вместе с задней стенкой. За этой полкой, в стене, дверка сейфа оказалась. Нуртаз ее ключом открыл, а там денег! Пачками уложены! Взял он одну пачку, дверку закрыл, полку на место поставил и ключ обратно в ящик спрятал.
  - А кто он, твой Нуртаз?
  - Точно не знаю, - пожала плечами Юля, - какой-то начальник в аппарате президента. Ему сейчас шеф поручил заниматься переводом столицы из Алма-Аты в Акмолу.
  - Как, в Акмолу?! Зачем?! - вытаращил удивленные глаза Веня.
  - Это уже решенный вопрос, - махнула рукой Юля, - Нуртаз говорит, что президент решил перемешать всех казахов. Сейчас в руководстве одни лишь выходцы из Южного Казахстана, из Старшего Жуза. А если столица будет на территории Среднего Жуза, то и в правительстве будут его представители. Да, и южные казахи потянутся на Север, в столицу.
  - Но ведь этот переезд, наверное, огромных денег будет стоить?
  - Не из их же кармана деньги! - фыркнула девушка.
   С минуту оба молча пили чай.
  - Ты сказал, что тебе сейчас приходиться много заниматься? - первой заговорила Юля.
   Венька кивнул головой.
  - Я это к тому, что никогда не слышала, как ты поешь.
   Веня смущенно улыбнулся.
  - Дома я не пою. Ты же знаешь, какая здесь звукоизоляция. После двух-трех моих репетиций весь дом на дыбы встанет. Поэтому я занимаюсь в консерватории, в классе.
   В глазах девушки блеснул озорной огонек.
  - Спой мне сейчас какую-нибудь свою любимую песню.
  - Как, здесь?! - Веня обвел растерянным взглядом крохотную кухню.
  - Ну, да, здесь! Тем более, есть повод - мой день рождения!
  - Нет! - Веня нахмурил брови, - здесь я петь не буду!
  - Почемууу? - Юля обиженно оттопырила губы.
  - Потому что ни один, уважающий себя певец не станет петь в таком помещении. К тому же, без аккомпанемента. Знаешь, что! - оживился молодой человек, - в субботу мы будем выступать на презентации совместного англо-казахстанского предприятия. Там ты и сможешь послушать мое пение.
  - А меня туда пустят? - с сомнением покачала головой девушка.
  - Я возьму для тебя пригласительный билет.
  
   В этот вечер Веня просидел перед телевизором до окончания всех передач. Шел второй час ночи, когда он, наконец, разделся и лег в кровать. Спать не хотелось. Лежа с открытыми глазами, Веня весь обратился в слух, пытаясь уловить малейшие звуки, доносящиеся с верхнего этажа. Вскоре он услышал, как прямо над ним скрипнула половица. Затем скрип послышался чуть в стороне, а потом в углу комнаты.
  - Она еще не спит, - догадался Венька, - интересно, что она сейчас делает? Наверное, прибирает в комнате или раздевается, готовясь ко сну. А может быть, она достала свои наряды и решает, что одеть в субботу на презентацию. Наверное, стоит сейчас перед зеркалом в одних трусиках и прикидывает то одно, то другое платье. Посмотреть бы хоть одним глазом, как она это делает.
   Венька потянулся под одеялом, напрягая каждый мускул своего тела.
   Неожиданно хлопнула дверь подъезда и, следом за этим, Веня услышал мужские голоса и топот ног по лестнице. Судя по тому, как громко и возбужденно разговаривали мужчины, они были навеселе. Кажется, их было трое. Мужчины прошли мимо Венькиной квартиры и поднялись на следующий этаж. Послышалась трель звонка.
  - Не открывай им! Не открывай! - мысленно взмолился Веня, но тут же услышал щелканье дверного замка, а затем мужские возгласы и Юлин смех.
  - Неужели ей, в самом деле, весело? Неужели она рада его приходу? Нет! Этого не может быть! Просто, она вынуждена это делать. Вынуждена улыбаться, обнимать его, ложиться с ним в постель.
   Венька до зубовного скрежета сдвинул челюсти.
  К шуму голосов наверху вскоре добавились звуки музыки от включенного на полную громкость магнитофона.
  - Не смей туда ходить! - донесся из коридора мамин голос, - слышишь, не смей! Я сейчас в отделение милиции позвоню. Где телефонный справочник?
   Веня стал внимательно прислушиваться к происходящему за дверью.
  - Милиция? - снова послышался мамин голос, - я вас прошу приехать к нам и унять наших соседей. Среди ночи устроили пьяный дебош. Крики, визг. Что? Да, возможно, драка. Я не проверяла. Чья фамилия? Ах, наша. Стежновы мы. Адрес? Записывайте.
   Мама положила трубку, и они с отцом прошли на кухню. Наверху продолжала греметь музыка. Прошло минут двадцать, когда раздался звонок в дверь, и Веня вновь услышал мамин голос.
  - Да, это я звонила... Прямо над нами. По два-три раза в неделю и все время по ночам... Крики, музыка. Невозможно уснуть, а нам с мужем с утра на работу... Я учителем работаю... Да, пожалуйста, разберитесь.
   Мама закрыла дверь. Спустя полминуты, наверху выключили музыку. Теперь оттуда доносились громкие голоса. Мужчина ругался матом. Его крики, отражаемые бетонными сводами подъезда, разносились по всем этажам. Еще минут через пять снова раздался звонок в дверь. Милиционер что-то долго пытался объяснить маме. Слов его Веня разобрать не мог. Зато он отчетливо услышал, что говорила мать.
  - По-вашему выходит, что, если это его собственная квартира, он может делать в ней что угодно?!
   Опять заговорил милиционер.
  - Да, пусть хоть сам президент! - воскликнула мама, - он тоже должен соблюдать законы! - и потом, через некоторое время, почти криком, - я этого так не оставлю! Я вашему начальству буду жаловаться!
   Дверь захлопнулась, и почти одновременно наверху вновь загремела музыка.
  
   На сцене выступала танцевальная группа. Четыре девушки и два парня. Это был их третий и заключительный танец. Следующим на сцену должен был выйти Веня. Собственно, сцены, как таковой, вовсе и не существовало. Просто, часть зала освободили для выступления артистов. На оставшейся части расставили столы, возле которых сейчас суетились официанты. Через приоткрытую дверь подсобки, которую в этот вечер отдали в распоряжение артистов, Веня внимательно наблюдал за столом в дальнем углу зала. Соседями Юли оказались полный, с большими залысинами мужчина и две молодящиеся дамы. Мужчина не сводил с Юли глаз и постоянно пытался ухаживать за ней. Девушка отвечала ему короткими, сдержанными улыбками и не отрывала взгляда от сцены. К еде и шампанскому она почти не притрагивалась.
  - Ты кого там все время высматриваешь? - услышал Веня за спиной Ларискин голос.
   Лариска Чернова, скрипачка с четвертого курса консерватории аккомпанировала Вене на всех халтурах. Она же являлась, по совместительству, директором их небольшого коллектива, то есть находила заказы и договаривалась об оплате.
  - Никого не высматриваю, - смущенно отвел глаза в сторону Веня.
   Лариска недоверчиво хмыкнула и, оттеснив Веньку от двери, принялась внимательно оглядывать зал.
  - Знаешь что, Лариса, - Веня потянул девушку за руку, - давай сегодня, вместо "Санта Лючия", исполним "Вечерний звон".
   Лариска внимательно посмотрела Вене в глаза.
  - Ну-ну. И после этого ты еще будешь врать, что никого в зале не высматривал?
   Веня почувствовал, как наливается краской его лицо. Лариску не проведешь. Действительно, "Вечерний звон" - любимая Венькина песня. Исполнял он ее не часто и лишь под настроение. Веня лихорадочно стал подыскивать объяснение своему решению, но в этот момент, отталкивая его в сторону, в подсобку забежали танцоры, и следом за этим прозвучал голос конферансье:
  - Выступает лауреат Московского международного конкурса молодых вокалистов Вениамин Стежнов.
   Лариска схватила скрипку и подтолкнула Веньку к выходу.
   В этот вечер, в соответствии с просьбой организаторов концерта, они должны были исполнять две песни. Прознав, что генеральным директором нового предприятия является некто Ждановский, еврей по национальности, Лариска настояла, чтобы, вместо романса "Отцвели уж давно хризантемы в саду", Венька спел "Хаву нагилу". С этой песни они и начали свое выступление. После второго куплета, генеральный директор, к тому времени, видимо, уже изрядно принявший на грудь, вскочил с места и принялся отплясывать нечто, отдаленно напоминающее еврейский танец. Начальника тут же поддержали его подчиненные. Ларискин расчет оправдался. Сразу по окончании песни, Ждановский подошел к ней и вручил стодолларовую банкноту, что вдвое превышало договоренную плату.
   После пляски публика в зале оживилась. Отовсюду слышался женский смех и громкий мужской говор. Захлопали пробки шампанского. На сцену никто уже не смотрел. Веня в растерянности оглянулся на Лариску.
  - Может быть, "Санта Лючию"? - шепнула девушка.
   Веня повернул голову в сторону дальнего угла зала. Юля сидела, выпрямив спину и положив руки на колени, словно первоклассник в кабинете директора школы. Ее широко открытые, голубые глаза неотрывно отслеживали каждое Венькино движение. Веня снова обернулся к Лариске.
  - Давай "Вечерний звон".
   Девушка подняла смычок и коснулась им струн.
  
   Вечерний звон, вечерний звон,
   Как много дум наводит он.
  
   Начал песню Веня. От волнения его голос дрожал, и это придавало исполнению необычайно чувственный колорит.
  
   О юных днях в краю родном,
   Где я любил, где отчий дом.
  
   Постепенно шум в зале стих. И теперь уже ничто не мешало чистому, сильному Венькиному голосу заполнить чарующими звуками песни каждый закуток помещения.
  
   И как я с ним навек простясь,
   Я слушал звон в последний раз.
  
   Парили над залом слова старинной песни, завораживая души слушателей и пробегая мурашками по их спинам.
  
   И будет уж не я, а он
   В раздумье петь Вечерний звон.
  
   Медленно, словно прощаясь с публикой, тянул Веня последние слова песни. Он окончил петь, но не поклонился. Он забыл это сделать. Он продолжал стоять, устремив застывший взор в никуда. А людям, сидящим в зале, вовсе и не хотелось, чтобы Веня кланялся. Ведь, если поклонился - значит, песня окончена. А никому этого не хотелось. Казалось, что, вопреки законам физики, звуки песни саккумулировались в этом помещении и продолжают звучать в ушах людей.
   Несколько секунд в зале стояла мертвая тишина. Потом раздались первые, робкие аплодисменты, и уж затем зал взорвался громом оваций. Ждановский крадучись подошел к Лариске и сунул ей в руку пятьдесят долларов.
  - Прошу вас, еще песню! - прижал он руки к груди.
   Лариска дернула Веню за рукав.
  - Что будем исполнять?
  - Теперь можно "Санта Лючию", - махнул рукой молодой человек.
  
   Через полчаса Веня с Лариской вышли из подсобки и вдоль стены стали пробираться к выходу. Оказавшись в зале, Веня, первым делом, бросил взгляд на Юлин стол. К своему удивлению, девушки он там не обнаружил. В фойе Веня оделся сам и помог надеть пальто Ларисе. Улица встретила их влажным ветром, в порывах которого кружились редкие снежинки.
  - Веня!
   Венька вздрогнул и оглянулся. Из тени деревьев, куда не проникал свет уличного фонаря, выступила девичья фигура.
  - Юля! - вырвался у Веньки радостный крик, - а я решил, что ты домой ушла!
   Он шагнул навстречу девушки, взял ее за руку и подвел к своей напарнице.
  - Вот, познакомься. Это Лариса. Мы вместе работаем.
  - Юлия, - приветливо улыбнулась Юля.
   Лариса в ответ оценивающе оглядела Юлю с ног до головы. Некоторое время стояли молча, переступая с ноги на ногу и бросая друг на друга короткие взгляды.
  - Ну, я пойду, - первой заговорила Лариса.
  - Звони, если найдешь халтуру, - выпалил Веня, не найдя ничего лучшего для ответа.
   Лариска дернула плечом, резко повернулась и зашагала прочь. Когда она скрылась за поворотом улицы, Веня тронул Юлю за руку.
  - Давай немного пройдемся. В зале так душно было.
   Они пересекли улицу и не спеша побрели по аллее, по обеим сторонам которой, словно часовые на посту, стояли, покрытые снегом, мохнатые ели.
  - Тебе понравился сегодняшний вечер? - Веня нагнулся вперед, пытаясь заглянуть Юле в лицо.
   Девушка в ответ молча кивнула головой.
  - А как тебе... мое пение? Сегодня я, правда, не в лучшей форме был. Да, и помещение не подходящее...
   Венькин голос предательски дрогнул, и он замолчал, напряженно ожидая ответа. Юля остановилась и повернулась к Вене. В уголках ее глаз блеснули слезы.
  - Знаешь, Веня, ты..., ты обязательно должен петь. Я никогда не думала..., не знаю, как это сказать..., большое тебе спасибо, что пригласил меня на этот вечер. Большое спасибо за твои песни, за твой голос.
   Юля шагнула вперед, приподнялась на носках и поцеловала Веню в щеку. Глаза молодого человека вспыхнули ярким огнем.
  - У меня идея! - обхватил он Юлю за плечи, - я сегодня заработал кучу денег. Давай промотаем их в ресторане.
   Девушка весело рассмеялась.
  - Промотаем. Но не в ресторане. На сегодня с меня ресторанов достаточно. Будет лучше, если мы купим шампанское и пойдем ко мне.
  - А как же твой... этот? - растерянно пробормотал Веня.
   Юля махнула рукой.
  - Он на несколько дней уехал в Акмолу.
  
   В третий раз за последние дни Венька сидел за столом Юлиной кухни. Пустая бутылка из-под шампанского стояла в углу, возле шкафа, а Веня открывал вторую. Раздался хлопок и молодой человек наполнил бокалы пенящимся напитком.
  - Теперь за что выпьем? - Юля подняла свой бокал.
   Венино лицо сделалось серьезным, и он внимательно посмотрел девушке в глаза.
  - Я хочу, чтобы мы, как можно скорее, могли всегда быть вместе.
   Юля поставила бокал на стол, встала и подошла к Вене. Она медленно опустилась молодому человеку на колени и обвила руками его шею.
  - Глупенький мой. Мы уже сейчас можем быть вместе...
  
   В четвертом часу ночи, осторожно ступая, Веня спустился на этаж ниже и отпер ключом дверь своей квартиры. В коридоре, стараясь не шуметь, он снял туфли и уже начал стягивать с себя пальто, как вдруг на кухне зажегся свет и оттуда донесся мамин голос:
  - Веня, зайди сюда, пожалуйста.
   Повесив пальто на вешалку, Веня прошел на кухню. Мать сидела на стуле возле окна.
  - Где ты был, Веня? - строго спросила она.
  - Ты же знаешь! - Венька постарался скорчить гримасу удивления, - мы халтурили на презентации новой фирмы.
  - До трех часов ночи?! - вздернула брови мама.
  - Да. Пришло много гостей. Мероприятие затянулось, и нас попросили задержаться. Нам за это дополнительно заплатили.
   Мать не отводила пристального взгляда от лица сына.
  - Я сижу перед окном с двенадцати часов. Я видела всех, кто входил и выходил из подъезда. Но как ты вошел, я почему-то не видела.
   Веня неуклюже переступил с ноги на ногу.
  - Извини, мама. Я сказал тебе неправду. Я действительно уже давно вернулся с презентации. Понимаешь, сегодня вечером я встретил Сашку (Сашка был Вениным другом детства. Он жил с родителями на четвертом этаже в том же подъезде.) Мы давно с ним не виделись, поэтому решили взять вина и пойти к нему домой.
  - Ты врешь! - мама вскочила на ноги и с силой хлопнула ладонью по столу, - ты врешь! Я видела Сашу. Он зашел в дом один. Я знаю, где ты был! Ты был у этой девки! У этой шлюхи!
   Венькины глаза превратились в узкие щелки, а на скулах заходили желваки.
  - Ты все сказала? Я могу идти спать? - прохрипел он.
   Глаза матери наполнились слезами. Она бросилась к Вене и обхватила его за плечи.
  - Венечка, голубчик, я ведь тебе только добра желаю. Поверь мне, она тебе не пара. Она свою жизнь искалечила и твою загубит. Заклинаю тебя, не ходи к ней.
   Мама подняла голову и заглянула Веньке в глаза.
  - Почему бы тебе не дружить с Ларисой? Она хорошая девушка. Я вижу, ты ей нравишься и она...
   Веня осторожно снял с плеч материны руки.
  - Уже три часа ночи, мама. Пойдем спать.
  
   Хорошее время - каникулы. Единственный их недостаток - скоро кончаются. В понедельник, в восемь часов утра Венька входил в учебную аудиторию, по пути перебрасываясь шутками с однокурсниками по поводу начала нового семестра. За время каникул Веня отвык вставать рано. А тут еще, как назло, первой парой оказалась скучнейшая лекция по музыкальной литературе. Как ни пытался Веня заставить себя вести конспект, отвыкший от напряженной работы мозг, отказывался ему подчиняться. Полтора часа молодой человек просидел, подперев голову руками, отчаянно борясь со сном. Выходя из аудитории, Веня в дверях столкнулся с секретаршей ректора Галиной.
  - Стежнов, - девушка схватила Веньку за руку, - тебя Ермек Болатович вызывает.
  - Зачем? - удивился Веня.
   Галина оглянулась по сторонам и потянула Веньку к окну. Тут она снова оглянулась и прошептала в самое Венькино ухо:
  - Твоя поездка в Будапешт накрылась.
   Веня почувствовал спазм в желудке.
  - Как, накрылась?! Почему?!
  - Министерство культуры выделило деньги только на одного человека. Поэтому на конкурс поедет Нурлан Акишев.
  - Как, Нурлан?! - Венька схватил Галинину руку и крепко сжал ее.
  - Ты что, забыл, где живешь? - девушка с трудом вырвала свою руку, - ты в Казахстане живешь. Акишев - казах. Он и поедет в Будапешт.
  - Не может быть! - Венька яростно тряхнул головой, - этого просто не может быть! Я пойду и сам все узнаю.
   Широким шагом он решительно двинулся по коридору в сторону ректората. Галина сумела догнать его лишь перед самой дверью, на которой висела табличка с грозным словом "ректор".
  - Только не говори Ермеку Болатовичу, что это я тебе рассказала про Будапешт, - простонала она.
   Веня потянул дверную ручку и шагнул в кабинет.
  - Здравствуйте, Ермек Болатович. Вызывали?
   Ректор оторвал взгляд от бумаг, разложенных на столе.
  - Ааа, Веня! Проходи, проходи. Садись, - приветливо улыбнулся он, - как отдохнул на каникулах?
   Венька подошел к столу и оперся руками о его край.
  - Ермек Болатович, это правда, что в Будапешт едет один Нурлан Акишев?
   Ректор опустил голову и стал перекладывать с места на место листы бумаги.
  - Ты же знаешь, Веня, Министерство культуры - ведомство небогатое. Денег на двух людей у них не нашлось. Поэтому пришлось выбирать.
  - Помнится, Ермек Болатович, вы говорили, что сейчас не только в Казахстане, но и во всем бывшем Союзе нет голоса лучше моего. Так почему же едет Акишев, а не я?
   Ректор еще ниже склонил голову.
  - Это не мое решение, Веня. Поверь, меня даже не спросили, - после короткой паузы он тяжело вздохнул, - я понимаю, тебе сейчас горько и обидно. Но ты не отчаивайся. Я уверен, что настоящий талант, рано или поздно, пробьет себе дорогу. А у тебя, Веня талант. Настоящий талантище.
   Венька открыл было рот, чтобы ответить, но горький комок встал поперек горла. Молодой человек лишь махнул рукой, повернулся и пошел к двери.
  - Подожди, Вениамин, - услышал он за спиной голос ректора, - не торопись. Разговор еще не кончен.
   Венька остановился. Ректор провел рукой по щеке, словно проверяя, не забыл ли он утром побриться.
  - Казахстану выделено два места на этом конкурсе, - медленно заговорил хозяин кабинета, - и организаторам безразлично, из какого кармана будет оплачиваться поездка. Из государственного или частного. Понимаешь, к чему я клоню?
   Веня в ответ растерянно мотнул головой.
  - Если бы тебе удалось собрать необходимую сумму, ты мог бы поехать на конкурс. Я тут утром прикинул наши возможности. Думаю, что некоторую часть этой суммы мы сможем оплатить из бюджета консерватории. Спроси родителей, может быть, они тебе помогут. Возможно, у тебя самого заначка имеется. Я слышал, вы с Черновой на концертах подрабатываете. Попробуй, в конце концов, найти себе спонсора.
   Веня оживился.
  - А сколько всего денег нужно?
   Ректор взял со стола лист бумаги.
  - "Дорога в оба конца",- стал читать он, - 675 американских долларов. Это как раз та сумма, которую тебе сможет выделить консерватория. Далее. "Проживание в гостинице" - 560 долларов. "Трехразовое питание" - 350 долларов. "Культурные мероприятия" - 200 долларов. Ну, и, наконец, самая значительная статья расходов, "конкурсный сбор" - три тысячи американских долларов. Я тут подсчитал, - Ермек Болатович поднес лист ближе к глазам, - в итоге, за вычетом расходов, которые оплатит консерватория, тебе необходимо раздобыть 4110 долларов.
   Венька склонил голову.
  - Никуда я не поеду. У меня нет таких денег.
  - Только нюни не распускай! - ректор сдвинул брови и бросил на Веню сердитый взгляд, - поговори с родителями, с друзьями. Не забудь про спонсоров. До истечения срока подачи заявки еще восемь дней. Действуй!
  
   Вернувшись домой из консерватории, Веня прошел в зал и, как был в костюме, рухнул на диван. Есть не хотелось, хотя за полдня он съел лишь одно яблоко. Подложив руки под голову, Венька уставился в потолок. "Действуй!" - молотком стучали в голове слова ректора, - "Действуй!"
  - А как действовать? - Венька со злостью пнул попавшую под ногу диванную подушку, - в кошельке у меня чуть больше ста долларов. А где взять четыре тысячи? Родителям ничего о деньгах говорить не буду. Зачем зря расстраивать? Побегут по родственникам, по знакомым, начнут клянчить, унижаться. И, все равно, никто, ничего им не даст: знают, что отдать они не смогут. "Найти спонсора!" Легко сказать "найти". А где его найдешь? Какой дурак будет вкладывать деньги в оперного певца! Вот если бы я был эстрадным исполнителем, тогда другое дело! Тогда, может быть, кто-нибудь и согласился меня раскрутить. И вообще, в наше время ни я, ни мой голос никому не нужны. Оперный театр концы с концами не сводит. На концерты никто не ходит. Одних заботит, как бы с голоду не умереть, других - куда наворованные деньги упрятать. Повсюду духовная и нравственная нищета!
   Венька соскочил с дивана и принялся мерить широким шагом комнату из угла в угол.
  - Какого тогда хрена я таскаюсь в эту долбанную консерваторию?! Зачем надрываю свою глотку?! Чтобы потом за сто долларов в месяц выть в полупустых залах? Или развлекать пьяную толпу на халтурах? Не лучше ли покончить с этим е...ным искусством и быть как все? Вон, Сашка. Устроился в коммерческую фирму. Машину уже купил. Сейчас на квартиру копит. Чем плоха жизнь? Он, кстати, предлагал с ним в паре работать. Все! Решено! Иду работать к Сашке. Заработаю денег, куплю квартиру и заберу туда Юлю.
   Веня бросился к телефону и судорожными движениями стал накручивать диск.
  - Алло, - раздался из трубки Юлин голос.
  - Юлечка, это я, - выпалил Венька, - ты одна?
  - Одна.
  - К тебе можно зайти?
  - Заходи, конечно.
   В несколько секунд Веня взлетел на верхний этаж. Лишь только Юля открыла дверь, Венька схватил ее за руку и потащил на кухню.
  - Ты что делаешь? - засмеялась девушка.
  - Мне надо сказать тебе кое-что очень важное, - на ходу бросил Веня.
   На кухне он усадил девушку на стул, а сам остался стоять перед ней, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.
  - Юля! - голос молодого человека звучал торжественно, - я хочу, чтобы ты стала моей женой!
   Глаза девушки округлились, а с лица сошла краска.
  - Ты что, пьяный? - чуть слышно пробормотала она.
  - Трезвее чем сейчас, я не был даже когда пил лишь материнское молоко, - Веня, словно шашкой, рубанул ладонью воздух, - Юля, я все обдумал. Я решил бросить консерваторию. В наше время пением не заработаешь на приличную жизнь. С завтрашнего дня я иду работать в коммерческую компанию. На первых порах мы будем снимать квартиру, а, со временем, купим свою собственную. Я надеюсь, что буду зарабатывать достаточно, чтобы ты не работала, а занималась лишь хозяйством и воспитанием наших детей. Ты согласна выйти за меня замуж?
   С полминуты Юля молча разглядывала Венькино лицо.
  - А как же Будапешт? - наконец, заговорила она, - как же конкурс?
   Веня махнул рукой.
  - На конкурс я не поеду.
  - Почему?! Ты же так ждал его, так готовился к нему!
   Молодой человек потупил взор.
  - Министерство культуры выделило деньги на поездку только одного человека. Казахстан за границей должен представлять казах. Поэтому в Будапешт поедет Нурлан Акишев, - Венька вскинул голову, - впрочем, это уже не имеет никакого значения. Я решил покончить с искусством и начать жизнь коммерсанта. Хочу стать богатым, как Рокфеллер.
   Веня попытался улыбнуться, но улыбка получилась жалкой и неестественной. Юля по-прежнему не отводила глаз от Венькиного лица.
  - Неужели ничего нельзя сделать? - протянула она руки к Вене ладонями вверх, словно надеясь, что он вложит в них свой ответ.
  - Можно, - скривил губы молодой человек, - достаточно лишь ограбить банк на четыре тысячи баксов, и самому оплатить поездку.
  - Четыре тысячи?! - ахнула Юля.
  - Четыре, - со вздохом подтвердил Веня, но в следующий момент встрепенулся и схватил девушку за руку, - Юля, прошу тебя, не будем больше об этом говорить. Я ведь, кажется, задал тебе вопрос: ты согласна стать моей женой?
   Юля сидела на стуле, погруженная в свои мысли, и, как будто, не слышала Венькиных слов.
  - Четыре тысячи, - задумчиво произнесла она, - четыре тысячи, - повторила она вновь, растягивая слова, - Веня, а к какому сроку нужны эти деньги?
  - К десятому февраля, - промямлил Венька.
  - К десятому февраля, - эхом отозвалась Юля.
   Веня бросился на колени перед девушкой и обнял ее за талию.
  - Юлечка, милая, перестань ты думать об этих проклятых деньгах. Давай лучше решим, кого мы пригласим на свадьбу. Прежде всего, это твои родители и мои ро...
  - Веня, - перебила Юля молодого человека, - через три дня я достану тебе деньги.
   Венька оторопело уставился на девушку.
  - Где ты возьмешь такую сумму? Ты же говорила, что твой Нуртаз скуп, как пушкинский рыцарь.
  - Пусть тебя это не волнует. Через три дня деньги у тебя будут.
   Венька яростно замотал головой.
  - Нет, Юля. Я не хочу быть альфонсом. Я - мужчина, и должен сам решать свои финансовые проблемы. С пением покончено навсегда. И, кроме того..., - Веня запнулся и опустил глаза, - кроме того, каждый день твоего пребывания в этой квартире для меня, как год каторги. Я хочу, чтобы ты, как можно скорее ушла отсюда.
   Юля нежно обвила руками Венькину голову.
  - Венечка, для меня это тоже каторга. Но давай потерпим еще немного. Ты должен поехать на конкурс. Если ты бросишь петь, я никогда не прощу себе этого. Я всегда буду думать, что поломала твою жизнь, подрезала тебе крылья. Пойми, миленький мой, коммерсантов сейчас море. И крупных, и мелких, и всяких разных. А ты - единственный. Ты - особенный. И если ты станешь, как все, я не уверенна, смогу ли я любить тебя, как люблю сейчас.
   Юля крепко прижала Венькину голову к своей груди. Веня почувствовал на своей щеке упругий сосок и ощутил будоражащий запах женского тела. Быстрыми, неловкими движениями он стал развязывать пояс, стягивающий халат девушки...
  
   Утром, шестого февраля Веня решительно потянул на себя ручку двери и шагнул в приемную ректора.
  - Ермек Болатович у себя? - спросил он Галину.
   Девушка в ответ кивнула головой.
  - К нему можно?
   Секретарша соскочила с места.
  - Сейчас узнаю.
   Она юркнула в кабинет и через несколько секунд выскочила обратно.
  - Входи, - заговорщески шепнула она.
   Ректор сидел за столом и просматривал бумаги.
  - Здравствуйте, Ермек Болатович, - поздоровался Веня.
  - Здравствуй, Веня. Проходи, садись, - ректор указал на стул, - ну, что нового?
   Веня молча раскрыл принесенный с собой портфель и, также молча, одну за одной, вынул и положил на стол четыре тугих пачки стодолларовых купюр. Затем он запустил руку во внутренний карман пиджака, вынул оттуда две пятидесяти и одну десятидолларовые банкноты и положил их рядом с пачками.
   Ректор не спеша снял очки и потер переносицу.
  - Я почему-то был уверен, что все так и будет, - улыбка осветила его уже не молодое лицо. Неожиданно он с силой хлопнул ладонью по столу, - теперь дело за малым - взять первое место на конкурсе!
  
   Вечером, накануне Венькиного отъезда в Будапешт, у них дома собрались родственники. Пришла Венина бабушка, мать отца, со своей сестрой, а также два Венькиных дяди с супругами. Пока мать суетилась на кухне, готовя что-нибудь на скорую руку, отец сходил в магазин и купил вина.
   Выпили за Венин успех на конкурсе, за его будущую карьеру и, конечно, за здоровье. Потом пили уже без тостов. Когда на Веню перестали обращать внимание, и за столом начались разговоры о политике и экономической неурядице, Венька незаметно покинул свое место и прошмыгнул в коридор, к телефону. Юля взяла трубку после первого же гудка.
  - К тебе можно? - тихо спросил Веня.
  - Я не знаю..., - неуверенно ответила девушка, - если только ненадолго.
  - Я на минуту.
   Веня положил трубку и, стараясь не шуметь, выскочил в подъезд. В несколько секунд он взлетел на третий этаж. Дверь тут же открылась, пропуская молодого человека внутрь квартиры. В прихожей было темно, и в первое мгновение Веня смог различить лишь силуэт девушки. Он обнял ее за талию и притянул к себе.
  - Значит, завтра улетаешь? - прошептала Юля.
  - Утром, в восемь тридцать, - подражая девушке, шепотом ответил Веня.
  - А когда вернешься?
  - Примерно через две недели. Точно не знаю. Я хочу на обратном пути задержаться в Москве, чтобы встретиться с Аграновым.
   Венька наклонился и коснулся губами шеи девушки.
  - Я сегодня сон видела, - Юля слегка отклонилась, чтобы заглянуть Вене в глаза, - такой странный сон! Я, когда проснулась, долго еще лежала в кровати. Думала, может быть, сон вернется. Но он, к сожалению, не вернулся.
   Юля тяжело вздохнула.
  - А что тебе приснилось? - Веня, словно ребенка, нежно погладил девушку по голове.
   Юля смущенно улыбнулась и уткнулась лицом Веньке в грудь.
  - Мне снилась наша свадьба. Как будто мы с тобой поднимаемся по ступенькам в церковь. Нас окружают родственники, друзья. Все нас поздравляют, бросают к ногам цветы. На тебе надет черный смокинг, а на мне шикарное белое платье и пышная фата. Но самое удивительное, что рядом со мной идет девочка, и я держу ее за руку. И эта девочка - наша дочь. Я так хорошо запомнила ее лицо. Носик, рот, губки - как у тебя. Только глаза мои - голубые.
   Юля замолчала, продолжая прижиматься к Венькиной груди.
  - А дальше что было? - заинтересовался Веня.
  - Ничего не было, - тяжело вздохнула девушка, - потом я проснулась.
  - Не расстраивайся, - Венька опять погладил Юлю по голове, - как говорится, сон в руку. Скоро все это будет у нас наяву. И церковь, и фата, и смокинг.
  - А девочка? - задрала голову Юля.
  - И девочка обязательно будет.
   Веня склонился к девушке и губы их слились в долгом поцелуе.
  - Ну, все, - тяжело дыша, Юля отстранилась от молодого человека, - иди. Сегодня Нуртаз должен прийти с друзьями.
   Веня почувствовал, как кровь ударила ему в лицо. Пальцы до боли стиснулись в кулаки.
  - Ненавижу его! - сквозь зубы прорычал он, - ненавижу за то, что он владеет тобой, как хозяин собакой! Я не вынесу этой пытки! Я убью его!
  - Венечка, родной мой, потерпи еще маленько, - Юля обвила руками Венькину шею, - умоляю тебя. Ради нашего будущего, потерпи.
   С минуту они стояли, крепко обнявшись.
  - Иди, - Юля легонько оттолкнула от себя юношу.
   Веня кивнул и повернулся к двери.
  - Погоди! - неожиданно остановила его девушка, - ты должен непременно быть первым на конкурсе!
   С выражением строгой торжественности на лице Юля перекрестила молодого человека.
  - Зря стараешься! - ухмыльнулся Венька, - я не крещенный.
  - Как!? - всплеснула руками Юля, - почему?!
   Веня пожал плечами.
  - Родители мои - убежденные атеисты. Церковь стороной обходят. Потому и я - нехристь.
  - Как вернешься из Будапешта, сразу пойдем в церковь и окрестим тебя. А пока, вот..., - Юля сняла с себя цепочку с крестиком, надела Веньке на шею и снова перекрестила, -теперь иди.
   Венькиного отсутствия никто не заметил. Мужчины за столом спорили о путях развития экономики страны. Женщины на кухне готовили чай, а бабушка с сестрой смотрели по телевизору мексиканский сериал. Гости разошлись в двенадцатом часу, а двумя часами позже Веня проснулся от звуков музыки и шума голосов, доносящихся с верхнего этажа.
  
   * * *
  
   Проходя в алма-атинском аэропорту сквозь пестрящую букетами цветов толпу встречающих, Веня на миг почувствовал сожаление от того, что не смог предупредить никого о своем приезде. В Москве, в Домодедово он лишь за несколько минут до окончания регистрации сумел купить билет на рейс в Алма-Ату, и вот, теперь в вынужденном одиночестве шагал к автобусной остановке.
   За две недели его отсутствия в городе значительно потеплело. Разглядывая сквозь автобусное окно вечерние улицы, Веня отмечал признаки приближающейся весны. Выйдя из автобуса, Веня закинул ручки спортивной сумки на плечо и так резво припустил по мокрому асфальту, что, вероятно, мог поспорить в скорости с чемпионом мира по спортивной ходьбе. По мере приближения к дому, молодого человека все сильнее мучил вопрос: куда идти вначале: к Юле или родителям? Безусловно, всем сердцем Венька стремился, на третий этаж своего подъезда. Но там сейчас мог оказаться Нуртаз, а позвонить по телефону Веня не мог, поскольку в карманах у него не оказалось мелочи. После долгих колебаний, молодой человек решил прежде зайти домой.
   Открыв дверь ключом, Веня тихо зашел в прихожую. С кухни доносились звуки шипящего на сковороде масла и стук посуды. Стараясь не шуметь, Венька принялся стягивать с себя сапоги. Неожиданно стук посуды на кухне прекратился, и, вслед за этим, послышались мамины торопливые шаги. Когда Веня, кряхтя, сорвал с себя второй сапог, в прихожую ворвалась мама.
  - Венечка! Сыночек! - мать бросилась к сыну на шею, - ой, как похудел! На тебе лица нет! А папа на работе. Им вдруг срочный заказ подкинули. Он сейчас там с утра до ночи пропадает. Да, что мы здесь стоим! Пойдем, я тебя накормлю.
   Мама схватила Веньку за руку и потянула на кухню, но сделав пару шагов, она резко остановилась и повернулась к сыну.
  - Веня, а как конкурс?
   Венька широко улыбнулся и вытянул вверх указательный палец.
  - Первое место?! - вскрикнула мама, не поверив до конца своим глазам.
   Венька в подтверждение кивнул головой.
  - Венечка! - пряча слезы, мать уткнулась лицом в грудь сына.
  - Ой, как это здорово, Венечка! Как здорово! - причитала она, едва сдерживая рыдания.
  - Мам, это еще не все новости, - хмыкнул Венька.
   Мать подняла голову и вопросительно взглянула на сына.
  - В Москве Агранов устроил мне встречу с руководством Большого театра. Мама! Они согласны хоть завтра взять меня к себе! Представляешь?! С завтрашнего дня я могу выступать в Большом театре!
   Венькины глаза сияли торжественным блеском.
  - И что ты им ответил?
  - Ничего определенного, - Веня небрежно махнул рукой, - Большой от меня никуда не уйдет. Подождут. Сейчас главное: попасть на стажировку в Ла Скала. Если я буду петь в Милане, меня услышит вся Европа, весь мир! Понимаешь?!
  - А как же консерватория, Веня? Ты что, не собираешься ее заканчивать?
   Венька весело рассмеялся.
  - Мам, проснись. Времена "развитого социализма" канули в лету. Обойдусь без их диплома и без их музлитературы. Главное это - уметь петь. А петь лучше, чем я пою сейчас, здесь меня никто не научит.
  - Тебе виднее, - вздохнула мама, - я вообще современную жизнь плохо понимаю.
   Венька скорчил озабоченную физиономию и повел носом в сторону кухни.
  - Мам, а чем вкусным там у тебя пахнет?
  - Это же твое любимое рагу! - обрадовалась мать возможности угодить сыну, - через пять минут будет готово. Ты пока переоденься.
   Она оставила Веньку в коридоре и устремилась на кухню.
  - Ах ты, господи! Заболталась! Подгорать уже стало! - донеслись до Вениного слуха ее причитания.
   Некоторое время молодой человек продолжал стоять на месте, прислушиваясь к звукам, доносящимся из кухни. Затем он осторожно подошел к телефону и снял трубку. После четвертого гудка сработал автоответчик и голосом Нуртаза сообщил, что того нет дома, а звонящий может оставить сообщение. Веня медленно положил трубку и задумался. Существовало две возможные причины, по которым Юли не было дома: либо она вышла ненадолго в магазин, либо ее увез Нуртаз, к примеру, в свой загородный дом, и тогда она вернется лишь утром. Мысль о том, что Юля могла надолго покинуть дом по своей инициативе, Веня не допускал. Девушка знала, что он должен приехать сегодня или завтра, и не отлучилась бы долее, чем на час. В этом Веня был уверен. То, что Юля покинула дом на короткое время, можно было легко проверить. Достаточно обогнуть дом и заглянуть в окна ее квартиры. Отправляясь вечером в магазин, Юля, по обыкновению, оставляла свет на кухне включенным.
  - Мам, я к Сашке сбегаю на пять минут, - крикнул Венька в сторону кухни и стал спешно натягивать сапоги.
  - Веня! - остановил его оклик матери, - Веня, подожди!
   Молодой человек выпрямился и нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Мама появилась в коридоре, на ходу вытирая руки полотенцем.
  - Не ходи туда, сынок, - Веньке показалось, что голос мамы слегка дрогнул, - нет ее больше там.
   Несколько секунд Веня оторопело смотрел на мать.
  - А где она? - наконец, сумел выдавить он.
   Мама низко склонила голову, стараясь укрыться от пристального Венькиного взгляда.
  - Не знаю. Но здесь ее нет. Уже больше недели нет.
   Веня шагнул к матери и взял ее за плечи.
  - Ты что-то не договариваешь, мам. Скажи мне, что произошло?
   Мать тяжело вздохнула.
  - Точно я не знаю..., у них скандал был..., шум, крики..., и с тех пор там никто не живет. Спроси у Петра Игнатьевича. Соседи говорят, он что-то видел.
   Петр Игнатьевич, одинокий пенсионер жил на четвертом этаже, над Юлиной квартирой. Венька хлопнул дверью и стремглав понесся вверх по лестнице. Поравнявшись с Юлиной дверью, Веня не утерпел и несколько раз нажал на кнопку звонка. Ответом ему была тишина. Зато, не успел он позвонить в дверь Петра Игнатьевича, как тут же услышал голос соседа:
  - Кто там?
  - Это я, Веня, - крикнул молодой человек, - Веня Стежнов.
   Дверь отворилась, и Венька шагнул внутрь квартиры.
  - Венечка! Здравствуй, здравствуй! - приветливо закивал головой Петр Игнатьевич, - слышал, ты за границей побывал. Ну, и как там, в Венгрии?
  - В Венгрии все нормально, - торопливо пробормотал Венька, - Петр Игнатьевич, я к вам по делу. Мама говорит, что вы..., - молодой человек судорожно перевел дыхание, - вы знаете о том, что произошло у соседей. Ну, у тех, которые под вами живут.
   Петр Игнатьевич качнул головой, кашлянул в кулак и лишь после этого заговорил, растягивая слова:
  - Как тебе сказать, Веня. Конкретно я ничего не знаю. Одни догадки, - пожилой человек задрал руку и провел ладонью по затылку, - в тот день к вечеру погода стала портиться. Ну, мой ревматизм и разыгрался. Суставы так ломило, что в пору в петлю лезть от нестерпимой боли. Глаз сомкнуть не мог. Сидел на диване и скулил, как побитая собака. Часов до двух так просидел. Тут слышу, у соседей снизу крики начались. Ну, ты их знаешь. Люди они беспокойные. Любят по ночам гулять. Только в тот раз голоса были какие-то странные. Злые голоса. Прислушался я и слышу, он орет:
  - Где деньги, сука?! Куда деньги девала?!
   А она ему в ответ тоже криком:
  - Не знаю! Не брала я!
   А он снова:
  - Говори, падла!
   И бац, бац. Удары послышались. То ли по лицу, то ли по другому месту. Не знаю. Минут десять они так воевали. Он рычит, матюгается. Она визжит, плачет. А потом вдруг все стихло. Еще час или полтора просидел я на диване. Суставы ломило так, будто кто их щипцами выворачивал. О сне и речи не могло быть. Решил я пойти на кухню, чаю заварить. Только зашел туда, свет еще не успел включить, слышу, к подъезду машина подъехала. Ну, я скорее к окну. Гляжу, машина не наша, не отечественная. Большущая такая машина. Из нее вышли двое мужчин и зашли в подъезд. Мне это странным показалось. Сел я возле окошка. Сижу, жду. Минут пятнадцать, наверное, прошло. Смотрю, выходят из дома. Впереди сосед наш мордастый, а за ним те двое с мешком в руках. Судя по всему, мешок тяжелый, поскольку они его с трудом тащили. Донесли до машины, заднюю дверку открыли и мешок туда запихнули. Потом сели все втроем в машину и уехали, - пожилой человек пожал плечами, - с той ночи девчонки, что жила в той квартире, не видно и не слышно.
  - Петр Игнатьевич, - Веня почувствовал, как дрожит его голос, - а вы в милицию обращались?
   Сосед замахал руками.
  - Тяжело мне по милициям ходить. Если спросят, расскажу, что видел. А сам не пойду. Нет.
  
   Веня отложил в сторону журнал, который уже минут двадцать держал открытым на одной странице и взглянул на часы. Стрелки показывали половину третьего. Веня поднялся с кровати и натянул на тело спортивный костюм. Бесшумно ступая, он открыл дверь своей комнаты и вышел в прихожую. Взяв с вешалки кроссовки, он прошел в зал, к балконной двери. Здесь он обулся и вышел на балкон. Ночь стояла темная. Низкие облака покрывали весь, видимый меж крышами соседних домов, участок небосклона. Держась за край балконного окна, Веня взобрался на перила и выпрямился во весь рост. Затем он поднял руки вверх и ухватился за балконные прутья верхнего этажа. Теперь ему предстояла самая сложная часть операции. Нужно было подтянуться на руках, как можно выше и забросить ногу на край балконной плиты. Веня набрал в легкие побольше воздуха и стал сгибать руки в локтях. Тело медленно поднималось вверх. Когда Венька почувствовал, что не в силах больше сократить мышцы рук, он резко выбросил вверх правую руку и ухватился за прут примерно на десять сантиметров выше прежнего положения. Переведя дыхание, он отправил на тот же уровень свою левую руку. Проделав эту операцию еще дважды, Веня сумел поставить колено на край балконной плиты. После этого он облегченно вздохнул - перелезть через перила не составляло особого труда.
   В надежде, что хозяева квартиры забыли закрыть замки, Венька толкнул сначала балконную дверь, а затем створки окна. Убедившись, что замки заперты, он сунул руку за пазуху и вынул оттуда отвертку с широким, острым концом. Встав перед балконной дверью на колени, молодой человек принялся крошить дверной косяк в том месте, где находилась защелка замка. Чтобы производить как можно меньше шума, он работал не торопясь, вгоняя отвертку в дерево не слишком глубоко. Работа растянулась на четверть часа. Наконец, отвертка ткнулась в металл. Веня не спеша расширил отверстие и просунул в него конец отвертки. Расположив инструмент поверх защелки замка, Веня надавил на его ручку обеими руками. Защелка мягко поползла вниз. Молодой человек продолжал давить на ручку отвертки, пока не услышал щелчок. Дверь дернулась и отошла от косяка. На этот раз Веньке повезло - верхний дверной замок оказался незапертым.
   Веня осторожно ступил внутрь помещения и прикрыл за собой дверь. Квартира имела две комнаты: зал и спальню. Сейчас Венька находился в зале. Обстановка комнаты была максимально простой: возле одной из стен размещался стол, который окружали четыре стула. Веня прошел к выключателю и включил свет. Несколько минут молодой человек внимательно оглядывал комнату, но ничего подозрительного так и не обнаружил. Выключив свет, Веня прошел через прихожую на кухню. Здесь он, первым делом, открыл дверку шкафа под умывальником, где стояло мусорное ведро. Ведро оказалось абсолютно чистым. Венька заглянул в посудный шкаф. Вымытая посуда была аккуратно расставлена на полках. Покинув кухню, молодой человек прошел в туалетную комнату. Здесь внимание Веньки привлек пластмассовый стакан на умывальнике, из которого торчала зубная щетка. Веня отлично помнил, что раньше там были две щетки. Из двух полотенец, висевших на стенных крючках, тоже осталось лишь одно.
   Венька прошел в спальню. Он включил свет и окинул взглядом комнату. Вся мебель стояла на прежних местах: широкая кровать, тумбочка, стул, платяной шкаф. На прежнем месте лежал ковер. Все было как прежде, но все было не так. Не видно было Юлиных брюк и кофточек, разбросанных по кровати. Отсутствовали колготки и чулки, обычно лежавшие кучей на стуле. А главное, Веня понял это только сейчас, в комнате, как и во всей квартире, он не чувствовал Юлиного запаха. Вообще в квартире отсутствовал запах жилья, будто в ней произвели капитальный ремонт, заново покрасив полы, стены и побелив потолок.
   Венька шагнул к шкафу и открыл дверцы. То, что он увидел, ни сколько его не удивило. Он это ожидал увидеть. На вешалках и полках шкафа висели и лежали исключительно мужские вещи: пара костюмов, три рубашки, несколько пар носков, трусы и майки.
   Отойдя от шкафа, Веня тяжело опустился на кровать. Поставив локти на колени, он подпер руками голову. Горький комок сдавил его горло. Ковровый узор расплылся перед глазами, превратившись в причудливую картину авангарда. Венька судорожно перевел дыхание и вытер ладонью глаза. Вновь его взору предстал ковровый узор, состоящий преимущественно из красных и желтых цветов.
   Вдруг Венька замер. Ему почудилось, что в ковровом рисунке присутствует странная асимметрия. Веня внимательно прошелся взглядом по линиям рисунка. Да, так оно и есть. Темно-коричневое пятно рядом с алой розой было здесь явно лишнее. Быстрым движением молодой человек задрал край ковра. На его обратной стороне он обнаружил пятно того же, темно-коричневого цвета.
  
  - Я хочу сделать заявление.
  - По поводу чего? - дежурный офицер за стеклянной перегородкой бросил на Веньку скучающий взгляд.
  - В нашем доме, в соседней квартире произошло убийство.
  - Ваши фамилия, имя, отчество?
   Веня назвал себя.
  - Адрес?
   Молодой человек продиктовал домашний адрес.
  - Адрес, где произошло убийство?
  - Тот же дом, квартира тридцать семь.
  - Кто там проживает?
   Веня пожал плечами.
  - Фамилию я, к сожалению не знаю. Зовут его Нуртаз.
  - Стало быть, этот Нуртаз убит?
  - Нет. Убита девушка. Его..., - Венька запнулся, - его сожительница.
  - Фамилия, имя, отчество убитой?
  - Я знаю только имя. Юлия.
  - Когда произошло убийство?
  - Точно сказать не могу. Примерно десять дней назад.
  - Где сейчас находится тело?
  - Этого я тоже не знаю.
   Дежурный офицер снял трубку телефона и набрал номер.
  - Тулеген? Привет. Султанов беспокоит. Спасибо, все нормально. Тут к нам молодой человек пожаловал. Говорит, в их доме совершено убийство. Да. Нет. Нет. Хорошо.
   Дежурный положил трубку.
  - Поднимись сейчас на третий этаж, в уголовный розыск. Комната триста четырнадцать. Спросишь старшего лейтенанта Аскарова.
  
  - Стежнов! Наконец, я тебя нашла! - Галина схватила Веньку за руку и потащила к окну, - ты где вчера был? Я тебе даже домой несколько раз звонила. Никто трубку не брал.
  - В милиции был, - буркнул Веня.
  - Как в милиции?! - девушка вытаращила на Веньку удивленные глаза, - почему в милиции?!
   Молодой человек смутился.
  - Шучу, - попытался улыбнуться он, - бабушку вчера в поликлинику возил. Ногу она подвернула.
  - Аааа, - протянула Галина, - бабушка это - другое дело. А то "милиция"! Ты меня не пугай. Тебе в милицию сейчас никак нельзя попадать.
  - А когда можно? - усмехнулся Веня.
  - Когда из Италии вернешься, - девушка протянула Веньке стопку бумаг, - на вот, заполни анкеты.
   Веня недоуменно посмотрел на бумаги.
  - Ты это серьезно?! - с трудом выдавил он из себя.
   Галина весело рассмеялась, довольная произведенным эффектом.
  - Скажи спасибо Ермеку Болатовичу. Он вчера весь день мотался из минкультуры в минфин и обратно. Открыли финансирование твоей стажировки. Вчера министр финансов приказ подписал.
  - Ураа! - Венька схватил Галину за талию и принялся бешено крутиться с ней по коридорному паркету.
  - Отпусти, сумасшедший! - закричала девушка, - отпусти, говорю! Анкеты помнешь.
  
   В следующие три дня Веню закрутил маховик бюрократического механизма. Министерство культуры, министерство финансов, МИД. Многочасовые ожидания в приемных, встречи, заседания. Килограммы исписанной бумаги, десятки подписей и печатей. От всего этого у Веньки голова шла кругом. Поэтому он совсем не удивился, когда вечером раздался телефонный звонок и мужской голос спросил:
  - Могу я поговорить с Вениамином Стежновым?
  - Это я, - коротко ответил Веня.
  - С вами разговаривает старший лейтенант уголовного розыска Аскаров. Вы меня помните?
  - Да, да. Конечно, - растерянно пролепетал Веня.
  - Мы работаем по вашему заявлению, - продолжил старший лейтенант, - и у нас возник к вам ряд вопросов. Не могли бы вы завтра подойти к нам?
  - Хорошо..., я постараюсь..., - вновь залепетал Венька, - а в какое время?
  - Буду ждать вас в одиннадцать тридцать.
  - Я приду, - чуть слышно выдохнул молодой человек.
   На следующий день, ровно в одиннадцать тридцать, Веня осторожно стучал в дверь под номером 314.
  - Входите, - услышал он голос Аскарова.
   Веня вошел в комнату и, аккуратно прикрыв за собой дверь, медленно приблизился к столу. Аскаров что-то быстро записывал в толстом журнале.
  - Присаживайтесь, Стежнов, - кивнул он на один из двух стульев, стоящих возле стола.
   Веня осторожно примостился на краю стула. Аскаров отложил в сторону ручку и взглянул на Веньку из-под насупленных бровей.
  - В прошлый раз вы сказали, что у вас есть какая-то улика, доказывающая вину Ибраева Нуртаза Есеновича и которую вы до суда не хотите обнародовать. Вы не изменили своего решения?
  - Нет. Не изменил, - мотнул головой Веня.
   Аскаров раскрыл папку, лежащую у него на столе, и достал оттуда исписанный лист бумаги.
  - Вот заявление гражданина Ибраева. В нем он сообщает, что кто-то проник в его квартиру, взломав балконную дверь, и выкрал ковер ручной работы стоимостью двадцать четыре тысячи тенге. Наши сотрудники выезжали на место преступления и подтвердили, что, действительно, дверь была взломана. Преступник пробрался на балкон Ибраева, используя, видимо, балкон вашей квартиры. В связи с этим, у меня вопрос, - старший лейтенант резко подался всем телом вперед и вперил в Веньку пристальный взгляд, - нет ли связи между вашей уликой и ограблением квартиры Ибраева?
   Веня почувствовал, как вспотели ладони его рук, сжимавшие сиденье стула, на котором он сидел.
  - Нет, нет, - отчаянно замотал он головой, - никакой связи здесь нет.
   Несколько секунд Аскаров внимательно изучал Венькино лицо.
  - Хорошо, если так, - скривил он губы в усмешке, - для вас хорошо.
   Старший лейтенант вновь склонился над журналом.
  - Вам придется немного подождать, - буркнул он, не поднимая головы.
   Веня облегченно вздохнул и удобнее устроился на стуле. В свое первое посещение он не успел рассмотреть помещение, в котором ему пришлось давать показания. Поэтому сейчас, чтобы занять себя, Венька принялся крутить головой во все стороны.
   Комната имела прямоугольную форму длиной примерно восемь и шириной три метра. Узкое, смахивающее на бойницу, окно располагалось напротив двери. Возле окна стояли два стола. Один занимал Аскаров, а за другим восседал смуглолицый мужчина лет тридцати- тридцати пяти. Ближе к двери, по одному у каждой стены, находились два сейфа и две тумбочки. Возле самой двери стоял небольшой столик, на котором хранились чайник и посуда.
   В тот момент, когда Венин взгляд скользнул по двери, та вдруг распахнулась и..., Венька от неожиданности подпрыгнул на стуле, ... в комнату вошел Нуртаз.
  - Разрешите? - рявкнул он, словно отдавал приказ.
  - Да, да, конечно, - Аскаров соскочил с места и бросился навстречу посетителю, - здравствуйте, Нуртаз Есенович, - старший лейтенант, словно драгоценную вещь, схватил протянутую ему руку, - садитесь, - он подвинул Ибраеву стул, - чаю хотите?
   Нуртаз недовольно поморщился.
  - Некогда мне чаи распивать.
   Он с трудом разместил свое грузное тело на стуле, поставив принесенный с собой кожаный дипломат между ног.
  - Покажи мне его писульку, - кивнул Нуртаз Аскарову.
   Старший лейтенант метнулся к столу и, вытащив из папки лист бумаги, протянул его Ибраеву. Вене достаточно было мимолетного взгляда, чтобы узнать свое заявление. Нуртаз быстро пробежал глазами по листу и положил его на стол, рядом собой.
  - Вот что, старлей, - он скосил взгляд в сторону Аскарова, - оставь-ка нас вдвоем на несколько минут. И дружка своего прихвати.
   Аскаров подскочил к смуглолицему и склонился к его уху. Тот живо поднялся с места, и они быстрым шагом покинули комнату.
   С минуту оба посетителя сидели молча друг против друга. Нуртаз не сводил с Веньки тяжелого взгляда из-под нависших бровей, а молодой человек внимательно рассматривал носки своих ботинок.
  - Я вот все думаю, - нарушил молчание Ибраев, - с какого боку-припеку ты в этом деле. Чей ты наймит? На кого работаешь? А?
   Веня нервно дернул плечом.
  - Ни на кого я не работаю. Просто..., просто Юля была... моей хорошей знакомой.
   Раскатистый смех заполнил собой помещение.
  - Ну, теперь мне все понятно! - Нуртаз смачно хлопнул себя ладонями по коленям, - стало быть, ты мою девку дрючил втихоря?
   Венька вскинул голову и бросил на собеседника взгляд, полный ненависти.
  - Я люблю..., - он слегка поперхнулся, - я любил ее! Что вы с ней сделали?!
   Нуртаз развел руки в стороны.
  - Ничего. Мы решили расстаться. Она собрала свои вещи и уехала к родственникам. То ли в Новокузнецк, то ли в Новосибирск. Точно не помню.
  - Это неправда! - Венька подпрыгнул на стуле, - вы убили ее!
   Глаза Ибраева налились кровью.
  - И ты можешь это доказать? - прохрипел он.
  - Могу! - Веня скривил губы в самодовольной улыбке.
   На несколько секунд в комнате повисла напряженная тишина. Нарушил ее тяжелый вздох Ибраева.
  - Старик-сосед не в счет, - махнул он рукой, - он толком ничего не знает. Единственная улика - ковер. Вероятно, на нем остались пятна крови. Теперь я понимаю, это ты спер его, - Нуртаз ткнул в Веню пальцем, - но неужели ты решишься об этом заявить? Ведь в этом случае, тебя привлекут к ответственности за ограбление квартиры.
   Вновь самодовольная улыбка заиграла на Венькином лице.
  - А почему вы решили, что это я выкрал ковер? Может быть, я случайно увидел его на барахолке, узнал рисунок и решил купить в память о прошлом.
   - Хитер! Хитер! - покачал головой Нуртаз, - только, как ты докажешь, что это именно мой ковер?
  - Экспертиза докажет! - победно вскинул голову Веня, - на нем, наверняка, сохранились ваши волосы. Да и следы половой краски тоже должны остаться.
  - Экспертиза!!! - взревел неожиданно Ибраев и с размаху грохнул кулаком по столу, - в жопу я сношал твою экспертизу! Ты, я вижу, щенок, ничего не понимаешь! Да стоит мне только пальцем пошевелить и твои сраные эксперты напишут все, что я им скажу. Если я захочу, тебя завтра же упекут за решетку за клевету и шантаж. И поедешь ты, соловей голосистый, вместо Италии, в мангышлакские степи собирать саксаул.
   Венька вытаращил на собеседника удивленные глаза. - Откуда вам известно об Италии? - чуть слышно выдохнул он.
   Ибраев снисходительно усмехнулся.
  - Перед тем, как ехать сюда, я навел о тебе кое-какие справки, - он поднял с пола дипломат и достал оттуда папку с бумагами, - так, что это у нас тут? - промурлыкал Ибраев, беря в руки верхний лист, - ага, рекомендация из консерватории. Так, что они о тебе пишут? Общителен, внимателен, дисциплинирован. Молодец! А это что? - Нуртаз потянул следующий лист, - выписка из экзаменационного листа. Ууу, ты у нас отличник! Прекрасно! Тут что? Хм... Решение коллегии министерства культуры. Далее..., опять рекомендация. Вот! Нашел! Эта бумажка, пожалуй, самая главная, - Нуртаз двумя пальцами взял бумажный лист и потряс его перед Вениным лицом, - узнаешь? Это приказ о финансировании твоей стажировки.
   У Веньки пересохло во рту.
  - Как эти бумаги оказались у вас? - прохрипел он.
  - Ну, теперь ты убедился, что я многое могу? - усмехнулся в ответ Нуртаз, - захочу, и завтра этот приказ будет аннулирован. Потеряет силу. Согласись, тратить тысячи долларов на одного человека, когда в стране миллионы людей живут на гране нищеты, это, по крайней мере, несправедливо.
   Ибраев наклонился к Вене и понизил голос до шепота.
  - Предлагаю, не осложнять друг другу жизнь. Давай договоримся. Я отдаю тебе эти бумаги, а ты рвешь свое заявление, - Нуртаз взял со стола Венькино заявление, - я, конечно, и сам бы мог его порвать, но будет лучше, если это сделаешь ты, - Ибраев протянул Вене бумагу, - ну, смелее. Тебя ждет Италия.
   Несколько секунд Венька разглядывал, исписанный его рукой, бумажный лист. Потом резким движением он вырвал его из рук Ибраева и, яростно вгрызаясь ногтями в бумагу, принялся рвать на мелкие куски. Когда последний клочок упал на пол, Нуртаз протянул Вене папку.
  - Я знал, что мы найдем общий язык. Ты - парень неглупый, - он глубоко вздохнул, - а теперь ступай. Со старлеем я сам обо всем договорюсь.
   Венька встал со стула и медленно побрел к выходу. Когда он уже взялся за дверную ручку, за спиной раздался голос Нуртаза:
  - Да, чуть не забыл. Ты ковер занеси мне сегодня. Это подарок моего школьного товарища. Он дорог мне как память.
   Венька чуть заметно кивнул головой и открыл дверь.
  
  * * *
  
   Два часа пролетели незаметно. Большую часть этого времени, по просьбе Вениамина, мы простояли с выключенным двигателем у обочины тихой улочки. Мой пассажир рассказывал, а я слушал. Говорил Вениамин не спеша, с частыми остановками. Он как-будто заново осмысливал минувшие события, анализировал их и давал им оценку. Меня он не замечал. Взгляд его был устремлен сквозь лобовое стекло автомобиля куда-то в пространство. Изредка он подносил ко рту бутылку и делал короткий глоток. Рассказ его закончился одновременно с содержимым бутылки.
  - Вот и все, - тяжело выдохнул Вениамин, и трудно было понять, что он имел в виду: то ли рассказанную историю, то ли коньяк в бутылке.
   Некоторое время мы сидели молча, думая каждый о своем.
  - Боюсь, что теперь времени нам хватит лишь на один магазин, - первым нарушил я молчание.
  - Магазин? - Вениамин посмотрел на меня отсутствующим взглядом. Понадобилось несколько секунд, чтобы до его сознания дошел смысл сказанных мною слов, - ах, магазин! Ну да, конечно. Поедем в магазин.
   Я завел двигатель и направил машину в сторону магазина французских товаров. На выбор покупки Вениамин потратил не более пяти минут, купив дорогой набор мужской косметики. Еще через десять минут мы уже подъезжали к дому Вениамина.
   У подъезда на скамейке сидела девочка лет четырех-пяти с куклой в руках. На девочке было надето нарядное платье (явно не турецко-китайского пошива), а на голове у нее покачивался огромный белый бант. Увидев Вениамина, вылезающего из моего авто, девочка с криком бросилась ему на шею.
  - Доченька, доченька, - Вениамин прижал к себе девочку и нежно поцеловал в щеку, - беги, скажи маме, чтобы она быстрее выходила. Мы опаздываем.
   Когда девочка скрылась в подъезде, Вениамин повернулся ко мне.
  - Поработайте, пожалуйста, еще. Подвезите нас к ресторану в парке 28-ми панфиловцев.
   Я кивнул головой, и Вениамин, достав из кармана тысячу тенге, положил деньги на сиденье рядом со мной.
   Минут через пятнадцать из подъезда вышла женщина в дорогом костюме и ярких, бросающихся в глаза, украшениях. Женщина держала за руку уже знакомую мне девочку. Глаза девочки были полны слез, а губы оттопырены, как два вареника.
  - Вот, - кивнула женщина на ребенка, - сам с ней разбирайся. Меня она совсем не слушает.
   Вениамин присел на корточки перед дочерью и стал платком вытирать ей слезы.
  - Почему ты плачешь? Что случилось?
  - Я с вами хочу ехать, а мама не разрешает, - всхлипнула девочка.
   Вениамин погладил дочь по головке.
  - Мама права. Детям на вечерние банкеты ходить не следует. Там соберутся только взрослые дяди и тети.
   Глаза девочки вновь наполнились слезами.
  - Ты в понедельник опять уедешь на гастроли, и я опять тебя долго-долго не увижу.
   Губы девочки задрожали, и было видно, что она с трудом сдерживает рыдания. Вениамин резко выпрямился.
  - Хорошо. Поедешь с нами.
  - Веня, ты с ума сошел! - в разговор вмешалась мать, - заявиться на банкет с четырехлетним ребенком! Да, над нами смеяться станут!
   Вениамин бросил на жену тяжелый взгляд.
  - Лариса, мне плевать: будут надо мной смеяться или нет! Моя дочь не видит меня по полгода! И я не могу лишать ее своего общества, когда есть возможность этого не делать.
  - Но я попросила маму специально приехать к нам, чтобы посидеть с ребенком! - продолжала спорить женщина.
  - Ничего страшного. Пойди, извинись перед ней и дай деньги на такси, если она не захочет ночевать у нас.
   Вениамин распахнул заднюю дверь машины и подтолкнул к ней дочь.
  - Ну, полезай быстрее.
   Лицо девочки вмиг просветлело, и она живо вскарабкалась на сиденье автомобиля. Отец последовал за ней.
  - Познакомься с дядей-шофером, - указал на меня Вениамин, - он повезет нас на банкет.
   Я повернулся всем телом к девочке, и та по-взрослому протянула мне руку.
  - Юлия, - представилась она.
  
  
  
  
  
   П и с ь м о и з К а н а д ы.
  
   В начале своей карьеры извозчика я пару раз попадал в переплеты, когда, по неопытности, возил наркоманов в места, где они закупали свое зелье. В первом случае мы нарвались на милицейскую засаду, а во втором я стал невольным участником криминальных разборок. С тех пор я зарекся сажать наркоманов в салон своих Жигулей. Распознать же рабов наркотической дури не составляет особого труда. Во-первых, по внешнему виду. Наркоманов выделяют из общей массы людей суетливость движений и беспокойный блеск глаз. А во-вторых, по адресам, в которые они просят их доставить. После примерно годового стажа работы я уже знал многие точки в Алма-Ате, где торговали наркотиками.
   Но однажды я чуть было не допустил ошибку, приняв за наркомана нормального человека, правда, находящегося в тот момент в состоянии сильного возбуждения. Помню, в тот день я отвез очередного пассажира в один из спальных районов города, недалеко от Никольского базара, и затем, в поисках клиента, решил направиться к его главному входу. Я ехал тихой, пустынной улочкой, прикидывая в уме, какой дорогой мне лучше подъехать к рынку, чтобы избежать автомобильных пробок. Неожиданно впереди, в полусотне метров от меня, из подъезда жилого дома, расположенного рядом с дорогой, выскочил мужчина в распахнутом пальто (на дворе стоял ноябрь, и было довольно прохладно) и бросился к краю улицы. В правой руке мужчина держал больших размеров почтовый конверт. Остановившись у обочины дороги, мужчина выкинул вперед левую руку. Я стал притормаживать, одновременно вглядываясь в лицо мужчины. Нервные движения, мечущийся взгляд показались мне подозрительными, и я мысленно стал готовить отказ на случай, если незнакомец попросит отвезти его в одно из тех мест, где торгуют наркотиками. Однако его вопрос меня удивил и даже озадачил.
  - Шеф, ты знаешь, где находится канадское посольство?
   Я в ответ кивнул головой.
  - Отвезти сможешь?
   Я снова кивнул головой. Даже не поинтересовавшись стоимостью проезда, мужчина плюхнулся на сиденье рядом со мной.
  - Далеко ехать? - обратился он ко мне, как только тронулись с места.
  - В район Трех богатырей, - ответил я.
   Мой клиент нетерпеливо заерзал на сиденье. Я тем временем вырулил на простор Комсомольского проспекта и включил четвертую передачу.
  - Ты откуда знаешь адрес посольства? Бывал там? - вновь обратился ко мне мужчина. Чувствовалось, что молчание угнетает его и разговор необходим ему, как глоток воды заплутавшему в раскаленных песках путнику.
  - Брат недавно оформлял выезд в Канаду. А поскольку у меня неплохой английский, он попросил меня помочь заполнить документы, - объяснил я.
   Мой сосед оживился.
  - Так значит, документы на выезд можно здесь, в Алма-Ате оформить?
  - Нет, - снова пришлось объяснять мне, - здесь можно взять лишь бланки заявлений, а оформление происходит в канадском посольстве в Москве. Или в других странах, где канадские посольства занимаются визовыми вопросами.
   Мужчина сразу погрустнел.
  - Ну, хорошо, - вздохнул он, - хотя бы возьму бланки. Слушай! - он резко повернулся ко мне всем телом, - если ты в английском сечешь, помоги мне заполнить эти бумаги. Сам я в английском ни бум-бум. В школе немецкий учил, в институте тоже.
   Я покачал головой.
  - Не могу. Я же на работе. Таксую.
  - Об этом не беспокойся, - мужчина хлопнул меня по плечу, - я тебе по времени заплачу. Сколько ты за час берешь?
  - Пятьсот, - назвал я свою обычную таксу.
  - Договорились! - обрадовался мой пассажир, - как вернемся из посольства, зайдем ко мне и заполним документы.
   Пока добирались до посольства, я украдкой разглядывал своего соседа. На вид ему можно было дать и тридцать пять, и сорок, и даже сорок пять лет. Несмотря на гладкую кожу лица, его старили большие, темные мешки под глазами. Если бы не эти мешки, сидящего рядом со мной мужчину можно было бы назвать симпатичным и даже красивым. Большие, выразительные глаза. Тонкий, прямой нос. Четко очертанный подбородок. Про такое лицо говорят "породистое".
   Мужчина, меж тем, без умолку что-то говорил, отвернув голову к боковому окну. Я не старался вслушиваться в его речь, а потому с удивлением обнаружил протянутую мне руку.
  - Сергей, - представился мой пассажир.
   Я в ответ назвал свое имя. После знакомства мужчина продолжил монолог, а я рассеянно кивал головой, когда он поворачивался в мою сторону. Наконец, добрались до места. Мой пассажир распахнул дверь машины и стремительным шагом направился к зданию посольства. Пробыл Сергей там не более двух минут. Когда он садился в машину, в левой его руке я заметил несколько листов бумаги, испещренных убористым текстом на английском языке.
   Мы тронулись в обратный путь. Удивительно, но в течение всей дороги к своему дому Сергей не проронил ни слова. Развернув на коленях принесенные из посольства документы, мой пассажир вперил в них пристальный взгляд, словно пытаясь найти в тексте ответ на какой-то очень важный для него вопрос.
   Примерно через четверть часа я аккуратно припарковал автомобиль у обочины дороги.
  - Приехали, - тронул я за плечо своего соседа.
   Сергей вздрогнул, кивнул головой и полез из машины. Я последовал за ним. Молча мы зашли в подъезд и, также молча, поднялись на второй этаж. Сергей открыл дверь и жестом пригласил меня пройти внутрь квартиры. Мне сразу бросилась в глаза не ухоженность жилья. Вешалка оказалась сломанной, и одежда грудой лежала на соседней тумбочке. Обувь была разбросана по всему полу коридора, а сам пол давно не мешало бы освежить мокрой тряпкой. На кухне, куда мы прошли из коридора, обстановка, в смысле чистоты и порядка, была не лучше. Всю раковину заполнила немытая посуда, а стол украшала тарелка, полная сигаретных окурков.
   Сергей переставил тарелку на подоконник и указал мне на ближайший к двери стул. Сам он примостился на табурете возле окна. Некоторое время сидели молча. Я выжидательно глядел на хозяина дома, а он уставился в одну точку, где-то между ножками стола.
  - Так, давай документы, - нарушил я молчание.
   Сергей вскинул голову.
  - Документы? Ах, да, документы...
   Он медленно протянул мне листы бумаги. Я быстро пробежал текст глазами.
  - Я думал, ты на ПМЖ собрался в Канаду, а ты, оказывается, в гости, - сделал я заключение из прочитанного материала.
  - Что такое "ПМЖ"? - не понял меня Сергей.
  - Постоянное место жительства.
  - Нет, - мотнул головой мой собеседник, - я в гости. Пока в гости, а там видно будет.
  - И кто тебя вызывает?
  - Жена. Бывшая жена. С дочерью.
   Сергей резко поднялся с табурета и, подойдя к шкафу, принялся поочередно открывать его дверки.
  - Ты как на счет ста граммов? - повернул он ко мне голову.
  - Нельзя, - виновато улыбнулся я, - мне еще несколько часов рулить.
  - Жаль, - вздохнул хозяин дома, открывая очередную секцию шкафа, - а я, пожалуй, выпью. Вот только бы найти бутылку. Моей жене минером надо работать. Спрячет - фиг найдешь.
   Открыв дверку, за которой стояло мусорное ведро, Сергей по грудь протиснулся внутрь шкафа.
  - Вот она, родимая! - раздался оттуда его радостный возглас.
   Через полминуты стограммовый стакан был наполнен до краев.
  - Будем здоровы, - кивнул мне хозяин дома и резко запрокинул голову, давая возможность жидкости свободно перелиться в горло.
  - Уфф..., - с шумом выдохнул он и поставил пустой стакан на стол.
   Некоторое время Сергей сидел без движений, видимо, прислушиваясь к происходящим внутри его организма процессам. Затем он медленно поднял голову и внимательно посмотрел мне в глаза.
  - Сегодня утром, когда Райка принесла это письмо, - Сергей кивнул в сторону конверта, лежащего перед ним на столе, - я твердо решил: поеду. Но потом, в посольстве, до меня вдруг дошло, что уеду с концами. Что больше не вернусь сюда. А здесь семья, сын. Как они без меня?
   Мой собеседник достал из кармана сигареты, закурил и, глубоко затянувшись, выпустил в потолок струю дыма.
  - С другой стороны, она пишет, - Сергей вновь кивнул в сторону конверта, - что не может без меня жить. Пишет, что мучается, страдает, - он сделал несколько коротких затяжек, - нет. Поеду. Ты вот почитай ее письмо, - хозяин дома схватил со стола конверт и протянул мне, - у меня, когда я читал, душу наизнанку выворачивало. Сердце словно клещами сжимали.
   Я нерешительно взял конверт.
  - Ты уверен, что мне следует читать чужое письмо?
  - Читай, - решительно кивнул Сергей, - я во всем этом запутался. Не знаю, что делать. А ты человек посторонний, незаинтересованный. Как скажешь, так я и сделаю. Читай.
   Я аккуратно вынул из конверта несколько скрепленных между собой листов, исписанных красивым женским почерком, и принялся за чтение.
  
  
  * * *
  
   Здравствуй, Сережа! Ты, наверное, удивишься моему письму. Столько времени не писала, не звонила, и тут, на тебе, как снег на голову. Я и сама толком не знаю, почему пишу. Что-то вдруг накатило. Пришла с работы - дома никого нет. Светланка с подругами в бассейн умотала. Маркиза с соседним котом во дворе резвится. А я одна. Включила телевизор. Потыкала кнопкой переключателя - на всех каналах одно и то же. Либо примитивные детективы, либо боевики с мордобоем, либо бесконечные сериалы с идиотским смехом за сценой, от которого выть хочется. А главное, ни слова по-русски. А мне этот английский уже в печенки въелся. Светланка, и та со мной по-английски стала разговаривать. Я ее по-русски спрашиваю, а она мне по-английски отвечает. Кстати, я очень за нее переживаю. За последний год ее успеваемость в школе резко снизилась. Ты, конечно, помнишь, в Алма-Ате, после того, как мы с тобой расстались, она училась не очень. Хилые троечки. Здесь же, в Канаде, в первый год после нашего приезда, я не могла нарадоваться за нее. Она была лучшей ученицей в классе. Я терялась в догадках, пытаясь понять столь удивительные метаморфозы, происшедшие с нашей дочерью. Однако позже, когда я подучила язык и смогла разбираться в школьной программе, для меня стала ясна причина Светланкиных успехов. Программа канадских массовых школ, для соответствующих возрастных групп, значительно отстает от наших. Меньше объем общеобразовательных дисциплин, а главное, меньше требований со стороны учителей. Правда, говорят, в частных школах уровень подготовки учеников значительно выше. Но в первые годы нашего пребывания в Канаде денег на оплату учебы в частной школе у меня не было. А сейчас, думаю, уже поздно отправлять туда нашу дочь. За последние полгода Светка скатилась в учебе до такого уровня, что у меня появляются сомнения, сможет ли она закончить даже массовую школу.
   Вообще, за последние полгода, с того Светланкиного звонка, когда она поздравляла тебя с днем рождения, у нас в жизни произошли большие перемены. Прежде всего, хочу поделиться с тобой радостью по случаю моего окончания колледжа и получения диплома нерс (медсестры). Уверена, что прочтя эти строки, ты недоуменно вскинешь брови. Мол, как это так!? Человек с высшим образованием, работавший заместителем начальника отделения в одной из лучших республиканских клиник, радуется получению диплома медсестры!? Объясню. Во-первых, медсестра в Канаде и в бывшем Союзе это - далеко не одно и то же. Профессиональный уровень подготовки медсестер в Канаде, перечень и сложность выполняемых ими работ значительно выше. А во-вторых, требования к медицинским работникам в Канаде очень жесткие, и на мой институтский диплом с советским гербом смотрят здесь с подозрением, а чаще вообще не смотрят. Мой тринадцатилетний казахстанский стаж тоже особой ценности не имеет. Поэтому я, после окончания колледжа в течение двух месяцев не могла найти работу. В конце концов, я ее все-таки нашла, и это второе значительное событие в нашей жизни за последние полгода. Правда, работу я смогла найти не в Эдмонтоне, а в Виннипеге. Поэтому нам пришлось переезжать. Новый адрес ты можешь прочесть на конверте, а наш телефон - (204) 245-6411.
   Работаю я в кардиологическом центре. Оборудован он по последнему слову техники. О таком оборудовании мы в Алма-Ате даже мечтать не могли. Работа мне нравится и оклад неплохой. На старт мне дали 22 доллара в час. Вообще же заработки медсестер в Канаде доходят до 30 долларов.
   Месяц назад у нас произошло еще одно знаменательное событие. Я взяла ссуду в банке, и мы купили дом. Правда, не новый. Ему 18 лет, но состояние отличное. Дом двухэтажный, плюс бейсмент (подвальное помещение по-нашему). На первом этаже - огромный зал, просторная кухня, туалет и ванная комната с джакузи. На втором этаже - три спальни, туалет и ванная. В бейсменте прежний хозяин соорудил бар со стойкой. Все отделал деревом, даже потолок. Выглядит потрясающе.
   К дому пристроен гараж на две машины. Недавно я получила права, а вот машину еще не купила. Не знаю, что лучше: то ли купить не дорогую б/ушную, то ли взять новую в кредит. С выбором марки машины тоже проблема. В автомобилях я слабо разбираюсь, а посоветовать некому. Я помню, тебе нравилась Тойота-Камри. В Канаде такие...
   Боже мой! О чем я пишу?! Причем здесь Тойота?! Причем Камри?! Сережа, я ведь совсем о другом хотела тебе написать. Я хотела сказать, что каждый день думаю о тебе. Особенно вечерами. Лягу на диван и все думаю, думаю. Всю нашу жизнь до мелочей вспоминаю, каждый год... Да, что там год! Каждый прожитый нами с тобой день в памяти прокручиваю.
   Сереженька, ты, наверное, считаешь, что я злюсь на тебя, что затаила обиду за твою измену. Вовсе нет! Может быть, поначалу мне и было обидно, но сейчас я понимаю, что во всем случившемся я одна виновата. Что я наделала?! Уехала, тебя одного оставила, да еще ребенка забрала. Дура! Ах, если бы можно было вернуть то время! Я бы все по-другому сделала. Прежде всего, надо было попросить Надю Лебедеву, мою школьную подругу (она врач) выяснить мамино состояние. А то доверилась тете Марии, маминой соседке. Помнишь, она позвонила и говорит "срочно приезжай - мать умирает". А мама, после моего приезда, еще месяц сама ходила и за собой ухаживала.
   А еще надо было Нинку заставить приехать, меня подменить. А я этого не сделала. Пожалела младшую сестренку. Ее у нас в семье всегда баловали. От любых трудностей берегли. Вот и в тот раз, все заботы о маме я на себя взвалила, а Нинка только на похороны приехала. Так и получилось, что почти четыре месяца я в Омске просидела. На четыре месяца тебя без жены, без семьи оставила. А ты - мужчина молодой, к тому же красивый. Лакомый кусочек для незамужних бабенок. Вот одна из них тебя и охмурила. Я ей, Сережа, зла не желаю. Но, как говорится, Бог все видит. Отольются ей мои слезы. Отольются. А их у меня ой как много было. Как сейчас помню, приехали мы со Светланкой на поезде в Алма-Ату, а нас никто на вокзале не встречает. У меня сердце оборвалось: думала, с тобой беда какая-то приключилась. Добрались мы до дома на такси. Захожу на кухню, а там твоя записка на столе. Хорошо, рядом стул стоял, а то грохнулась бы на пол. Плюхнулась я на этот стул, да как завою в голос. Светланка перепугалась. Мечется вокруг меня, за руки хватает и всхлипывает: Мамочка, не надо! Мамочка, не надо! А я реву, не могу остановиться. Спасибо Рае. Услыхала мои вопли, прибежала, валерьянки накапала, на диван уложила. А когда я немного успокоилась, принесла бутылку коньяка початую. Сели мы с ней на кухне и тут она мне все про тебя рассказала. Про все твои подвиги, которые ты в мое отсутствие совершил. Ты же знаешь, ей через стенку все слышно.
   Ох, Сереженька, Сереженька, что же ты наделал?! Ты ведь не только мою жизнь искалечил, ты и дочь нашу не пожалел. Как она, бедненькая переживала! С того то времени она учиться плохо стала. Хотя, в том есть и моя вина. Я тогда ничего вокруг себя не замечала. Жила, как запрограммированный зомби. Утром встану, приготовлю дочери завтрак (сама я почти не ела, на 12 килограмм похудела) и иду на работу. Домой вернусь, сготовлю ужин и сажусь в кресло перед телевизором. Передачи не смотрю. Уставлюсь в одну точку и думаю, думаю. И, представляешь, до того додумалась, что решила руки на себя наложить. Хотела таким способом тебе отомстить за измену. "Пусть моя смерть, - думала я, - ему, как упрек, как наказание на всю оставшуюся жизнь будет".
   Как-то поздно вечером, когда Светланка ужу спала, села я за кухонный стол и давай записку тебе предсмертную писать. О чем писала, почти не помню. Хорошо лишь запомнила, что заклинала тебя Светланку у себя не оставлять, а отправить ее Нине. Не хотела, чтобы моя дочь у твоей новой жены приживалкой была.
   Когда закончила записку, приколола ее кнопками на видном месте, на оконной раме. Потом достала из сумки несколько упаковок снотворного (я их накануне с работы принесла), распотрошила и таблетки в кучу сгребла. Рядом стакан с водой поставила. После этого пошла в ванную, помылась, надела чистое белье и красное платье с глубоким вырезом, твое любимое.
   Перед тем, как таблетки выпить, захотела на дочь последний раз взглянуть. Быстро, одним глазком. Иначе, думаю, если задержусь возле ее кровати, не смогу отраву принять. Приоткрыла я дверь в Светланкину комнату, вижу, лежит она раздетая, одеяло с себя скинула. Не выдержала я, подбежала к ней, одеялом укрыла и наклонилась, чтобы ручку поцеловать. Еще губами не дотронулась до нее, а уже чувствую, как от тела жаром пышет. Потрогала лоб, а он горячий. Вспомнила я тогда, что Светланка перед сном рассказывала, как утром, по дороге в школу, под ливень попала.
   Тут я, конечно, про все на свете забыла. Давай дочь лекарствами пичкать, да чаем с малиной поить. Всю ночь возле ее кровати провела. Только под утро температура спала. Успокоилась я немного, вышла на кухню, гляжу, а на оконной раме моя записка висит. Меня аж в дрожь кинуло: "Сволочь! Мразь! Чуть ребенка своего сиротой не оставила!" Бросилась я к окну, сорвала записку и в клочья разорвала. Потом опустилась на стул, голову на руки положила и задумалась: как мне дальше жить? Но чтобы я не думала, мысли все к тебе возвращались. "Не может быть, чтобы он вот так, просто разлюбил меня! - пыталась я убедить себя, - не может быть, чтобы эта девица так вскружила ему голову, что он забыл прожитые вместе счастливые годы! Забыл мои поцелуи, мои ласки! Забыл, как кружил меня на руках, узнав о беременности! Забыл, как забавлялся с маленькой дочерью! Нет! Не может быть, чтобы он все это забыл! Наверное, эта разлучница приворожила его, одурманила. Затмила его память своими чарами. А стоит ему увидеть меня, и все чары сгинут. Он снова будет любить меня, как прежде."
   Решила я встретиться с тобой. На следующий день, к концу рабочего дня подъехала я к вашему управлению. Встала невдалеке, за газетным киоском. Жду. Минут через пять ты вышел из подъезда. Огляделся по сторонам, вытащил не спеша сигареты из кармана и закурил. Я жду, когда ты отойдешь от здания управления. Не хотела при свидетелях с тобой встречаться. А ты все стоишь на месте и куришь. Тогда решила я сама тебя окликнуть. Только набрала воздух в легкие, чтобы имя твое выкрикнуть, как вдруг с другой от меня стороны голос: Сережа! Я вздрогнула от неожиданности. Гляжу, ты встрепенулся, улыбка во все лицо, и бежишь на голос. Да так легко, стремительно, будто не бежишь, а паришь над землей. Тут я и увидела ее, разлучницу.
   Знаешь, Сергей, не мое это, конечно, дело ей оценки давать, но я ожидала увидеть, если не ослепительную красавицу, то, по крайней мере, очаровашку с интригующим шармом милого лица. Но то, что предстало моему взору, меня сильно разочаровало (хотя, не скрою, и обрадовало одновременно). Бледная, серенькая поганка с редкими волосами на голове и, как мне показалось, не совсем прямыми ногами. Единственное ее достоинство - молодость. Но это достоинство, Сереженька, временное. Женская молодость скоротечна. Она, как солнце на небосклоне. Только что была в зените, глядь, а уже клонится к горизонту. Впрочем, в тот момент о внешности твоей избранницы я не думала. В ту минуту... Ох, Сережа, Сережа, не дай тебе бог пережить то, что я пережила в ту минуту, когда наблюдала за вами, стоя у газетного киоска. Сердце мое на части рвалось, глядя, как ты ее обнимаешь и целуешь. Спазм так горло сдавил, что дышать стало трудно. Ноги ватными сделались. Чтобы не упасть, я за поручень киоска ухватилась. Мне бы повернуться, да уйти, а не могу. Смотрю на вас, как завороженная, взгляд не оторву. Вижу, положил ты ей руку на плечо, обнял, и пошли вы не спеша вдоль дороги. И я за вами на негнущихся ногах поковыляла. Прошли вы два квартала, дорогу пересекли, встали на остановке, автобуса ждете. Я на противоположной стороне улицы осталась. К фонарному столбу прислонилась и с тебя глаз не свожу. Уверена была, что ты почувствуешь мой взгляд. Так оно и вышло. Повернулся ты в мою сторону, и тут наши глаза встретились. Помнишь? Помнишь, как ты вздрогнул, увидев меня? Как весь сжался при этом? А я всматриваюсь в твои глаза и пытаюсь разобраться, что у тебя в тот момент в душе творилось, какие чувства в ней наша встреча породила. Долго я так смотрела, а того, чего желала, так и не высмотрела. Были в твоих глазах и растерянность, и виноватость, и даже жалость ко мне, а вот любви не было. И когда я это поняла, тут как раз автобус подошел, и вы уехали.
   Не помню, как я в тот вечер добралась до дома. Пришла, легла на кровать, не раздеваясь, и так всю ночь пролежала. Много о чем я передумала в ту ночь, но утром встала с твердым намерением выбросить тебя из головы и начать новую жизнь. "Раз он нашел себе другую жену, то и я подыщу себе другого мужа, - решила я про себя, - женщина я еще молодая, привлекательная. Неужели не найду себе мужика?! И не простого мужика, а богатого. "Нового русского."
   Знаешь, Сережа, я даже себе не признавалась тогда в том, что богатый муж мне нужен был не из-за денег, а чтобы твое самолюбие уязвить. Чтобы ты увидел, что мужчины, покруче тебя, смогли оценить меня по достоинству, а ты не смог.
   Поскольку среди моих близких знакомых богатых людей не имелось, решила я позвонить Оксанке Божко, моей подруге с институтских лет. Ты ее должен помнить: она у нас на свадьбе была. Мы с ней время от времени перезванивались, поэтому я знала, что ее муж, начав в конце восьмидесятых годов с небольших торговых операций, резко затем расширил свой бизнес, став владельцем нескольких компаний.
   Оксанка поняла меня с полуслова.
  - Не переживай, подруга. Найдем тебе состоятельного крота.
   Действительно, спустя три или четыре дня, раздался телефонный звонок, и не успела я открыть рот, как услышала жизнерадостный Оксанкин голос:
  - Ленка, все в порядке. Один крот у нас уже в силках. Я показала ему твою фотографию. Он в восторге. В субботу надень свое лучшее платье, почисть перышки и жди меня к шести часам. Мой муж закатывает банкет по случаю подписания крупного контракта с японской фирмой. Там будет и "твой". Я вас познакомлю.
   Помнишь, Сережа, в последние годы в рестораны мы не ходили - не по карману было. Поэтому в памяти у меня сохранились воспоминания о ресторанах советской эпохи. С огромными, ярко освещенными залами, шумными компаниями и гремящей до боли в ушах музыкой. А тут я вдруг очутилась в небольшом, уютном помещении с оригинальной отделкой интерьера и мягким, ласкающим глаз освещением. В глубине помещения чуть слышно играл небольшой оркестрик. В центре зала стоял длинный стол, за которым разместились человек тридцать гостей. Когда мы с Оксанкой вошли в зал, нам навстречу из-за стола вышел крепкого телосложения, слегка коренастый мужчина лет сорока с глубокими залысинами на лбу.
  - Познакомьтесь, - защебетала Оксанка, встав между нами, - это Лена, а это Вячеслав.
   Банкет проходил довольно скучно. Японцы предпочитали пить минеральную воду, а наши, глядя на них, позволяли себе только пиво. Я сидела за столом рядом с Вячеславом. Мы почти не разговаривали. Он лишь поинтересовался местом моей работы. После банкета Вячеслав отвез меня на своей машине домой и предложил на следующий день поужинать с ним в ресторане. Мы стали встречаться с Вячеславом. Не часто, раз или два в неделю. Я из кожи лезла вон, чтобы ему понравиться. Хотелось, как можно скорее добиться своей цели - стать женой богатого человека. Какие только женские уловки и хитрости я не использовала для достижения этой цели. На кухне я демонстрировала чудеса кулинарии, в его доме я навела идеальную чистоту и порядок, на людях была сама скромность и послушание, а в кровати изображала африканскую страсть, хотя в действительности не получала от близости с ним и сотой части удовольствия, которое испытывала с тобой. (Наверное, Сережа, я зря пишу о таких подробностях. Ни одна нормальная женщина не стала бы откровенничать на эту тему с дорогим ей человеком. Но это письмо - моя исповедь, и в ней я не хочу лгать.) Порой мне казалось, что еще немного усилий, и крепость будет взята, Вячеслав предложит мне руку и сердце. Но время шло, а желаемый результат по-прежнему лишь маячил где-то на горизонте. Более того, я стала замечать, что Вячеслав начал принимать мои ухаживания, как нечто обыденное и даже должное. Он попросту перестал их ценить.
   Прошло около трех месяцев с начала нашего знакомства. Однажды Вячеслав пригласил меня на презентацию его новой фирмы, которую он организовал совместно с немцами. Он извинился, сказав, что сам не сможет заехать за мной и поручит сделать это своему шоферу. Перед тем, как отправиться на презентацию, я решила зайти в парикмахерскую, слегка подновить прическу. Моего знакомого мастера в этот день там не оказалось, и я попала в руки к неопытному мальчишке. В результате, прибежав из парикмахерской домой, я битых два часа провела перед зеркалом, пытаясь хоть как-то пригладить копну волос, которую соорудил у меня на голове молодой цирюльник. На презентацию я, конечно, опоздала. Когда я зашла в зал, где проходило торжество, большинство гостей уже покинуло стол. Играла музыка, и несколько пар медленно двигались в танце по площадке, возле эстрады. Я остановилась, ища взглядом Вячеслава. Неожиданно из-за стола встал рыжий, веснушчатый мужчина огромного роста (метр девяносто пять, не меньше) и направился в мою сторону.
  - Ви кого-то ищет? - спросил он на ломанном русском языке.
   Я объяснила, что меня пригласил сюда Вячеслав Коробов.
  - О, Вячеслав! - обрадовался гигант, - Вячеслав - мой друг и компаньон. Он там, в комната. Говорит телефон. Мой имя Вилли. А ваш имя?
  - Лена, - представилась я.
  - Очень корош имя, - похвалил немец и тут же предложил, - Лена, разрешит ухаживать вам сегодня?
   Я в ответ неопределенно пожала плечами, но Вилли, приняв это как знак согласия, взял меня за руку и проводил к столу. Он налил мне вина, а себе коньяк и предложил выпить за знакомство. Я лишь слегка пригубила вино, в то время как Вилли одним глотком опорожнил рюмку. После этого, мне долго пришлось выслушивать его рассказ о городе, где он живет, о компании, в которой работает, и о доме, в котором он живет. Я слушала моего нового знакомого одним ухом, постоянно выискивая глазами Вячеслава. Он появился спустя лишь полчаса и тут же присоединился к нам. Вилли снова наполнил рюмки. После тоста "за прекрасных дам", Вячеслав попытался завести разговор о делах, но немец отмахнулся от него и пригласил меня танцевать. После танца Вячеслав улучшил момент и склонился к моему уху.
  - Мне кажется, ты понравилась Вилли.
   В течение всего вечера немец ни на минуту не оставлял меня. Еще два раза мы с ним танцевали, при этом он прижимал меня к себе, а однажды попытался погладить по заднице. По окончании торжества, когда гости начали расходиться, мы втроем вышли из здания и остановились в ожидании машины Вячеслава. Неожиданно Вилли положил руку на плечо Вячеслава и пьяным голосом просипел:
  - Разреши я провожать Лена ее дом?
   В первый момент Вячеслав вперил растерянный взгляд в немца, словно не понимая о чем идет речь, но тут же губы его растянулись в слащавой улыбке.
  - Да, да. Конечно. Проводи ее, - пролепетал он.
   Вилли бросился к краю дороги и принялся усиленно махать рукой, пытаясь остановить попутную машину. Я повернулась к Вячеславу и посмотрела ему прямо в глаза.
  - Я не хочу, чтобы он меня провожал.
  - Леночка, дорогая, - зашептал Вячеслав, низко склоняя голову, - Вилли - мой компаньон. От него многое зависит. Прошу тебя, будь с ним добрее. Для меня это очень важно...
   Он что-то еще говорил, но я уже не слушала его. С трудом управляя трясущимися руками, я достала из сумочки сигареты и закурила. В этот момент раздался зычный голос Вилли:
  - Лена! Ком цу мир. Сюда, сюда.
   Повернув голову, я увидела Вилли, стоящего возле старенького, горбатого "Запорожца". Я не смогла сдержать улыбки, представив, как он будет размещать свое массивное тело в этом транспорте для лилипутов. Бросив сигарету, я решительно направилась к дороге. Подойдя к немцу, я ткнула пальцем себе через плечо.
  - Вилли, с вами хочет поговорить Вячеслав. Подойдите к нему.
   Гигант недовольно насупился и несколько секунд с сомнением топтался на месте. Наконец, буркнув под нос: "Одну минуту", он двинулся к Вячеславу. Не теряя времени, я юркнула в салон "Запорожца" и захлопнула дверь.
  - Поехали! - приказала я водителю.
  - Но..., - растерянно промычал хозяин машины, кивая в сторону Вилли.
  - Поехали! - рявкнула я страшным голосом, и в следующий миг автомобиль рванулся с места.
   Вячеслав позвонил мне на следующий день. Он что-то пытался объяснить мне, но я не стала с ним разговаривать и бросила трубку. Таким образом, первая попытка найти богатого мужа закончилась неудачно. Но я не теряла надежды и в тот же вечер вновь позвонила Оксанке.
  - Какой подлец! - возмутилась подруга, выслушав мою историю, - а ведь по его виду этого не скажешь! Но ты не отчаивайся. Что-нибудь еще придумаем. Кстати, я сегодня листала последний номер "Каравана" и наткнулась на объявление: "Замуж в Канаду". Одна моя знакомая вышла замуж за американца, познакомившись с ним по такому же объявлению. Попробуй и ты. Вдруг получится. Но учти: сейчас много ушлых ребят развелось. Деньги вперед не давай. Только после заключения брака.
   Идея мне понравилась, и я, не теряя времени, позвонила по указанному в объявлении номеру. Деньги вперед с меня никто не потребовал. Попросили принести или выслать почтой две фотографии, в полный рост и лицо крупным планом, а также заполнить анкету. Фотографии у меня были. Я заполнила анкету, вопросы которой мне продиктовали по телефону, все это вложила в конверт и отправила по указанному адресу.
   В течение следующего месяца я с нетерпением ждала ответа. По несколько раз в день я заглядывала в почтовый ящик и с замирающим сердцем хватала трубку при каждом телефонном звонке. На второй месяц мои надежды на получение ответа сильно поуменьшились. Почтовый ящик я проверяла раз в день, а к телефону подходила лишь, когда меня звала Светланка. К концу третьего месяца я потеряла всякие надежды на приобретение иностранного мужа и даже перестала думать об этом. И вдруг, как-то вечером раздался телефонный звонок и бодрый женский голос пропел:
  - Елена Николаевна?
  - Да. Я вас слушаю, - ответила я.
  - Вас беспокоят из брачного агентства "Березка". Хотим вас поздравить. Вами заинтересовался некий джентельмен из канадского города Эдмонтон.
   Моя собеседница сделала паузу, видимо, рассчитывая на мой ответ, но я так растерялась, что не могла произнести ни слова. Поэтому она продолжила:
  - Вы можете подойти к нам в любой день недели, кроме воскресенья, с девяти до шести, посмотреть его фотографии и ознакомиться с анкетными данными. Если вас устроит его кандидатура, мы подпишем с вами договор.
   На следующий день, к девяти часам я подъехала к брачному агентству. Миловидная девушка потыкала пальцами в клавиши компьютера, и на его экране появилась фотография мужчины, проявившего интерес к моей персоне. Мужчина оказался среднего роста, слегка худощавым, с густой шапкой темно-русых волос на голове. Ничего примечательного и запоминающегося в его внешности я не нашла. Согласно анкетным данным, возраст его составлял 38 лет. Разведен. От первого брака имел дочь. Владел фотомастерской и проживал в собственном доме.
   Долго не раздумывая, я тут же подписала договор с агентством "Березка", согласно которому обязалась выплатить агентству тысячу американских долларов не позднее десяти дней после вступления в брак с гражданином Канады Джеймсом Трофимофым. После этого, та же девушка вручила мне лист бумаги, где были указаны номер телефона, почтовый и электронный адрес Джеймса Трофимофа, и пожелала удачи в деле заключения брака.
   Компьютером я не разжилась, поэтому пришлось пользоваться обычной почтой и в тот же вечер я села сочинять письмо загадочному гражданину Канады с русской фамилией. Ты, Сережа, конечно, помнишь, что я окончила школу со специализацией по английскому языку, а потому проблем с грамматикой у меня не случилось. Сложнее обстояло дело с моим словарным запасом, и мне основательно пришлось полистать словарь, прежде чем я поставила точку в конце письма.
   Примерно через месяц пришел ответ из Канады. Рассказывая о себе, Джеймс писал, что его отец во время войны юношей был вывезен на работу в Германию из-под Смоленска. После войны отец сначала эмигрировал в Аргентину, а затем перебрался в Канаду, где обзавелся семьей. Сам Джеймс, после окончания школы, учился в колледже по специальности менеджмент. После колледжа он работал в ряде небольших фирм. Сотрудничая с рекламной компанией, Джеймс познакомился с ремеслом фотографа. Он увлекся этим делом и вскоре постиг все тонкости профессии. Он открыл собственную фотомастерскую, которая сейчас приносит неплохую прибыль.
   Далее Джеймс писал, что считает себя неплохим физиономистом и, взглянув на мою фотографию, сразу понял, что я мягкий и уравновешенный человек, а как женщина, ищу счастье в крепкой семье. Именно эти качества Джеймс превыше всего ценит в женщинах, а потому уверен, что наш возможный союз будет счастливым.
   В конце письма он спрашивал моего согласия на свой приезд в Алма-Ату для личного знакомства, а также предлагал в дальнейшем поддерживать связь по электронной почте.
   Чтобы получить доступ к компьютеру, мне вновь пришлось обращаться за помощью к Оксанке, и в первом же своем послании я пригласила Джеймса в Алма-Ату. Оформление въездных документов в Казахстан растянулось на два месяца. Однако я не теряла время зря и в течение этих месяцев усиленно занималась английским. Я достала с антресолей свои школьные конспекты, книги, пластинки и все вечера напролет штудировала язык.
   Наконец, документы были оформлены, билеты куплены, и в один из солнечных дней начала мая я стояла с букетом цветов в зале аэропорта, внимательно вглядываясь в лица прилетевших пассажиров.
  - Хау ар ю, Лена? - неожиданно раздался у меня за спиной мужской голос.
   Я обернулась и увидела перед собой Джеймса. Мне сразу стало ясно, почему я не узнала его в толпе пассажиров. Он сильно загорел. На фотографии, которую я отлично помнила, кожа его была бледной. Сейчас же она приняла светло-коричневый цвет, и Джеймс своей внешностью напоминал скорее эфиопа, нежели европейца.
  - Ты, наверное, меня не узнала, - рассмеялся Джеймс, - пару недель назад, по коммерческим делам, я посетил Филиппины. Там и загорел.
   Джеймс старался говорить медленно, поэтому я, хоть и с трудом, но понимала его. Саму же меня сковал страх, и весь мой английский улетучился, будто эфир из открытой банки. Я стояла, словно парализованная, глупо улыбаясь и не в силах открыть рта. Джеймс пришел мне на помощь. Он взял у меня из рук цветы и с поклоном произнес:
  - Большое спасибо.
   Напряженность спала и я, переборов страх, выдавила, наконец, из себя английскую речь.
  - Где твой багаж? - спросила я.
  - Мой багаж со мной, - смеясь, ответил Джеймс, поднимая вверх небольшую спортивную сумку.
   С этого момента я уже не переживала за свой английский и в дальнейшем довольно свободно могла общаться с Джеймсом. Из аэропорта мы поехали ко мне домой. Там я представила гостю Светланку. Мне показалось, что они друг другу понравились. Помнишь, когда дочери кто-нибудь придется не по душе, она насупится и смотрит букой. Джеймсу она даже улыбнулась. После знакомства, Светланка шмыгнула к себе в комнату, а Джеймс обратился ко мне с неожиданным вопросом:
  - Лена, далеко ли от вашего дома учреждение, где можно зарегистрировать брак?
   Мои брови удивленно поползли вверх.
  - Дело в том, - продолжал мой гость, - что я приехал лишь на три дня. Поэтому нам необходимо зарегистрировать брак как можно скорей. Лучше это сделать сегодня.
  - По нашим правилам, мы должны ждать месяц после подачи заявления, - с сомнением покачала я головой.
   Джеймс снисходительно улыбнулся.
  - Я слышал, в вашей стране можно обойти любые правила с помощью...
   Он потер друг об друга большой и указательный пальцы.
  - Хорошо, - согласилась я, - давай попробуем. Только я позвоню подруге. На регистрации нам потребуются два свидетеля.
   Я позвонила Оксанке и договорилась, что она с мужем через час подъедут к районному ЗАГСу.
   Сто американских долларов сделали сговорчивым начальника ЗАГСа, и уже через два часа мы вчетвером сидели за столиком ресторана, празднуя нашу с Джеймсом свадьбу. Мы с Оксанкой чуть не попадали на пол от смеха, когда Джеймс, выпив пару рюмок коньяка, решил продемонстрировать знания русского языка, доставшиеся ему в наследство от отца. С серьезным видом он стал перечислять русские слова, которые сохранила его детская память: "бл..дь, пи..да, пошла на х...".
   Домой мы вернулись около полуночи.
  - Разве мы будем спать раздельно? - спросил Джеймс, озабоченно глядя, как я стелю ему постель в зале, на диване.
  - Понимаешь, - растерянно забормотала я, - мне сейчас нельзя. Я не могу сейчас.
   Джеймс недоуменно сдвинул брови.
  - У меня женские проблемы, - продолжила я объяснения.
  - У тебя менструация? - догадался Джеймс.
   Я в ответ закивала головой. В тот момент мне гораздо легче было сослаться на месячные, на фригидность, на венерическую болезнь, на все, что угодно, лишь бы не объяснять истинную причину, почему я не желала, чтобы другой мужчина, кроме тебя, Сережа, лежал в нашей с тобой постели. В той постели, которая еще хранила запах твоего тела. В той постели, в которой мы наслаждались друг другом и в которой мы зачали нашу с тобой дочь.
   Три дня пролетели незаметно. Джеймс уехал, а я стала готовить необходимые для иммиграции документы. На это ушло все лето, и только в сентябре мы со Светланкой вылетели в Эдмонтон. Перед самым отъездом возникла проблема с Маркизой. Я уже договорилась с Раисой оставить кошку у нее, но тут неожиданно взбрындила Светланка. Со слезами на глазах она принялась умолять меня взять Маркизу с собой в Канаду. Пришлось срочно оформлять документы на кошку и покупать клетку.
   Эдмонтон, как я позже уяснила, типичный северо-американский город. В центре, с диаметром примерно два километра, располагается, так называемый, даун-таун. Застроен он многоэтажными небоскребами, в которых размещаются офисы компаний, фешенебельные гостиницы и дорогие квартиры. А далее, на десятки километров расстилается море одно- и двухэтажных домов с зелеными, ухоженными лужайками вокруг них. В один из таких двухэтажных домов и привез нас из аэропорта Джеймс. Правда, я сразу обратила внимание, что, в сравнении с соседними домами, дом Джеймса выделялся более крупными размерами и богатой внешней отделкой. Внутреннее убранство дома тоже свидетельствовало о том, что его хозяин человек отнюдь не бедный. Роскошная мебель, дорогие, ворсистые ковры на паркетном полу, огромных размеров телевизор стоили приличных денег даже по канадским меркам.
   Почти весь первый этаж дома занимали зал и кухня. На втором этаже размещались четыре комнаты. Две были отданы под библиотеку и кабинет Джеймса. Третья комната, по предложению хозяина дома, предназначалась Светланке с Маркизой, а четвертая, самая большая, являлась нашей с Джеймсом спальней. Там стояла огромная, размером с нашу алма-атинскую кухню, кровать, которую мне предстояло делить с моим новым мужем.
   Днем Джеймс возил нас по городу, показывая местные достопримечательности, а вечером мы ужинали в одном из самых дорогих ресторанов. Вернулись домой поздно. Я проводила Светланку в ее комнату и, пожелав спокойной ночи, прошла в свою спальню. Там меня уже поджидал Джеймс. Хотя "поджидал" сказано не совсем верно. Точнее будет сказать: подстерегал. Не успела я открыть дверь, как он бросился на меня подобно хищному зверю.
  - Надеюсь, сегодня у тебя нет менструации, - прохрипел Джеймс, таща меня к кровати.
   Когда мы оказались на упругом матрасе, он задрал мое платье, сдернул трусы и тут же вошел в меня. Весь процесс длился менее минуты. Последний раз дернувшись, Джеймс со стоном откинулся на спину. Я повернула голову и окинула взглядом человека, с которым намеревалась прожить оставшуюся жизнь. Он лежал с закрытыми глазами, тяжело переводя дыхание. Капля пота сбегала по виску, оставляя бороздку на лоснящейся от жира кожи.
   Выждав пару минут, я осторожно поднялась с кровати, прошла в ванную комнату и опустилась на унитаз. С чувством брезгливости я ощущала, как из меня выходит мужская сперма. Мне казалось, будто надо мной надругались, будто мое тело облапали грязными руками и влили внутрь нечистоты. Тошнотворный комок, зародившийся в желудке, начал быстро подступать к горлу. Я вскочила на ноги и склонилась над унитазом. Поток не переваренной пищи фонтаном выплеснулся из моих внутренностей.
   Почувствовав облегчение, я включила душ и долго стояла под теплыми водяными струями, омывающими мое тело. Когда я вернулась в спальню, Джеймс уже спал. Я быстро разделась и залезла под одеяло у самого края кровати.
   Следующие три-четыре дня мы посвятили получению необходимых для проживания в Канаде документов, а также Светланкиному и моему устройству в школы. По настоянию Джеймса, дочь записали в школу при католической церкви, поскольку, как считает Джеймс, уровень преподавания там выше, чем в обычных, светских школах. Я же намеривалась пойти в школу, чтобы совершенствовать английский язык. (В Канаде существует множество специальных школ, где обучаются языку прибывшие в страну иммигранты.) Однако Джеймс категорически возражал против этого. Как оказалось, он видел меня лишь в роли домохозяйки, готовящей пищу, поддерживающей чистоту в доме и воспитывающей детей, которых он ожидал от меня в ближайшем будущем. В мои же планы входило приобретение как можно большей независимости от мужа, достичь которой было немыслимо без свободного английского. Сославшись на необходимость посещения магазинов, а также общения с его друзьями и родственниками, мне, в конце концов, удалось убедить Джеймса в своей правоте, и через две недели я пошла в школу.
   Училась я прилежно и вскоре стала лучшей ученицей класса. Вообще, школа стала для меня отдушиной. Здесь я встретила много бывших соотечественников. Все перемены мы проводили вместе. Делились воспоминаниями из прошлой жизни и приобретенными знаниями о жизни в Канаде. Дома же я старалась как можно больше время проводить со Светланкой и как можно дольше оттягивать момент, когда мне необходимо было идти в кровать к Джеймсу. Моему новому мужу секс нужен был каждый вечер. Причем, по сценарию подобному нашей первой с ним близости. Слава богу, в последующие дни меня уже не рвало, да и тошнота появлялась не каждый раз. Но ощущение, что меня насилуют, и что я служу в качестве куклы-заменителя женщины, которую я как-то видела, случайно зайдя в секс-шоп, у меня не проходило, а наоборот, возрастало с каждым днем.
   Вскоре, по приезду в Канаду Джеймс показал мне свою фотомастерскую. Это было небольшое, двухкомнатное помещение на первом этаже многоэтажного дома недалеко от центра города. Два молодых человека составляли весь штат мастерской. Этот факт поразил меня. Неужели, думала я, такое крошечное предприятие может приносить доходы, позволяющие покупку шикарного дома, двух автомобилей последних моделей, а также частые поездки за рубеж. (Джеймс предупредил меня, что примерно раз в два месяца ему, по делам бизнеса, приходится выезжать в различные, чаще в азиатские, страны.) Несколько месяцев спустя, мне, однако, удалось узнать источник дополнительных доходов Джеймса. Случилось это так.
   В один из дней, когда мой муж отправился в очередной заграничный вояж, я прибирала в его кабинете. Наводя порядок на письменном столе, я обнаружила, что один из его ящиков открыт. Видимо, Джеймс не закрыл его случайно, поскольку до этого я не раз замечала, как покидая даже ненадолго дом, он запирает на ключ все ящики и дверцы шкафов в кабинете. Я выдвинула ящик и увидела в его дальнем углу одинокий ключ. Почему-то мне сразу вспомнилась постоянно запертая дверь одной из комнат в бейсменте. Когда, в первый день нашего приезда, Джеймс знакомил меня с планировкой дома, он объяснил, что эта комната - его фотолаборатория. Там находится дорогостоящая аппаратура, и, во избежание случайной поломки, мне в эту комнату заходить не следует.
   Теперь, когда я обнаружила ключ, меня охватили одновременно два чувства: детское любопытство и упрямое желание сделать что-нибудь вопреки требованиям мужа. Я взяла ключ и спустилась в бейсмент. Как я и ожидала, ключ оказался от замка таинственной комнаты. Включив свет, я огляделась. Обстановка комнаты меня разочаровала. Она действительно соответствовала фотолаборатории. В центре стоял огромный стол, заставленный аппаратурой, а в углу, на тумбочке - телевизор с видеоприставкой. Вдоль стен размещались полки с бесчисленными коробками, папками и рядами видеокассет. Я наугад взяла одну из папок и прочитала на обложке: Индонезия. Февраль, 1995. В папке оказались несколько десятков негативов фотографий. Я взяла один из них и поднесла к свету. Увиденное настолько меня поразило, что я минуты две стояла неподвижно с поднятой рукой. На снимке молодая азиатка совокуплялась с двумя мужиками. Я просмотрела еще несколько негативов из папки. Несмотря на сюжетное различие, все эти снимки объединяло одно понятие: порнография. Меня осенила догадка, и, чтобы проверить ее, я взяла с полки видеокассету, вставила в гнездо приставки и включила телевизор. Фильм, как я и предполагала, оказался порнографическим. Причем порнография была детской. Мужик лет сорока, европейской внешности совращал двух девочек-азиаток, которым от роду было лет одиннадцать-двенадцать. Моя догадка подтвердилась: Джеймс занимался порнографическим кино-и фотопроизводством. И это, по всей видимости, был его основной источник доходов.
   Сделанное открытие, как ни странно, не оказало особого влияния на мое отношение к мужу. К тому времени один вид Джеймса, не говоря уже о прикосновении его рук к моему телу, вызывал такую степень отвращения, выше которой трудно себе что-то представить. Я понимала, что долго так продолжаться не может, что наступит момент, когда я не смогу более сдерживать своих чувств и они прорвутся наружу. "И что тогда?" - спрашивала я себя. И сознание услужливо рисовало картину последующих событий. Джеймс подает в суд на развод, обосновывая свое решение тем, что я не выполняю своих супружеских обязанностей, и вообще, вышла замуж лишь для того, чтобы перебраться на жительство в Канаду. Суд нас разводит, и, в соответствии с канадским законодательством, я должна буду покинуть пределы страны, поскольку до развода прожила с мужем-канадцем менее трех лет. Что же в итоге получается? Я возвращаюсь в Алма-Ату, истратив около половины тех денег, которые выручила от продажи своей квартиры и оказываюсь у разбитого корыта. Денег нет, крыши над головой тоже. Работу в клинике потеряла. Где и на что жить неизвестно. Нет, такая перспектива меня не устраивала. Я стала искать выход из создавшегося положения и, наконец, его нашла.
   Сережа, умоляю, прости меня! Наверное, я жестокая и бессердечная мать. Но я не смогла придумать ничего другого, как прибегнуть для решения своих проблем к помощи нашей дочери. Единственное мое оправдание - мои проблемы касались и ее тоже. Она очень переживала за меня, потому что понимала, чувствовала, как мне плохо, как я страдаю. А потому, не задумываясь, согласилась мне помочь, когда я ее об этом попросила. А я попросила ее солгать. В соответствии с моими наставлениями, Светланка начала рассказывать школьным подругам, что мамин муж пытается ее совратить. В мельчайших подробностях, которые мы с ней оговорили, она описывала слова и поступки Джеймса с целью затянуть ее в постель.
   Как я и ожидала, прошло лишь несколько дней, и меня вызвали в школу. Светланкины подруги поделились услышанным со своими матерями, а те обратились к руководству школы с требованием защитить двенадцатилетнюю девочку от посягательств отчима-педофила. Разговор состоялся в кабинете директора в присутствии большого скопления людей (педагогов и родителей).
   Знаешь, Сережа, после беседы в директорском кабинете, я поняла, что сделала большую ошибку, пойдя учиться в медицинский институт. Мне следовало поступать в театральное училище. Зрители потеряли в моем лице великое актерское дарование. Когда директор спросил меня, знаю ли я, зачем вызвана в школу, я сделала наивное лицо и пробормотала: - Полагаю, у моей дочери возникли проблемы с успеваимостью? В ответ директор "раскрыл мне глаза на происходящее за моей спиной в моем доме". И тут я блеснула актерским мастерством. Поначалу я отказывалась верить услышанному, доказывая, что мой муж - порядочный и достойный уважения человек. Но когда одна из присутствующих там мамаш передала в подробностях рассказы Светланки, меня охватил ужас, и я потеряла дар речи. Взглядом безумных глаз я скользила по лицам собравшихся в кабинете людей, ища в них ответа на единственный вопрос: - Неужели, все это правда? Постепенно на моем лице стало отображаться мучительное осознание факта, что мой муж - грязный извращенец. И тут слезы ручьем потекли по моим щекам. Все кинулись меня успокаивать и настоятельно советовать, как можно скорее покинуть негодяя-мужа. Я, конечно, соглашалась с необходимостью такого шага, но посетовала, что выполнить его не имею возможности, поскольку не работаю, и денег для снятия квартиры в аренду у меня нет.
   Как я уже упоминала, школа, где училась Светланка, находится на обеспечении католической церкви, и в кабинете директора сидела пожилая женщина, представитель "олдерес оф черч" (по-нашему, что-то вроде Совета старейшин) церкви Святого Георга. Тихим, ласковым голосом она попросила меня прийти в ближайшую субботу на заседание этого Совета.
  - Возможно, мы сможем вам чем-нибудь помочь, - с улыбкой закончила она свою речь.
   В субботу утром я прибыла по указанному мне адресу к старинному, трехэтажному зданию. Совет старейшин церкви Святого Георга состоял из шести человек, в основном людей преклонного возраста. Заседание проходило в просторной комнате, в центре которой были расставлены вкруг семь кресел. Одно из них предназначалось мне. Беседа протекала неспешно. Мне пришлось рассказать мою биографию, причем, подробно остановиться на ее канадском периоде. Меня внимательно слушали, изредка задавая вопросы. Когда я завершила свой рассказ, председатель Совета, ей оказалась та женщина, с которой я встретилась в школе, тихо спросила:
  - Какую религию вы исповедуете?
   Я честно призналась, что, хотя в раннем детстве бабушка окрестила меня в православной церкви, к религии я отношусь равнодушно, в чем повинна атеистическая пропаганда в бывшем Советском Союзе. Председатель обвела взглядом остальных членов Совета и после этого вежливо попросила меня выйти ненадолго в соседнюю комнату, чтобы дать им возможность посовещаться.
   Действительно, ждать пришлось недолго. Минут через десять мне предложили вернуться на прежнее место. Все тем же тихим, мягким голосом председатель огласила вердикт собрания. Совет решил оказать мне помощь и снять в рент для меня сроком на полгода однобедрумную (по-нашему, двухкомнатную) квартиру. Из фонда помощи церкви Святого Георга мне будет выделена мебель (не новая, как заметила председатель, но в хорошем состоянии). В ближайшие три-четыре недели мне обещали подыскать работу по специальности в одном из медицинских учреждений города. Мне также обещали оплатить услуги адвоката в предстоящем бракоразводном процессе.
  - Мы и в дальнейшем будем принимать участие в вашей судьбе и, по мере возможности, помогать вам, - продолжила председатель, - но..., - тут она сделала паузу и строго посмотрела мне в глаза, - поймите нас правильно, мы - религиозная организация, и помогаем, прежде всего, людям одной с нами веры. Поэтому, если вы хотите, чтобы мы протянули вам руку помощи, вам и вашей дочери необходимо принять католическую веру.
   Она замолчала, устремив на меня выжидающий взгляд. Бог ты мой! О чем разговор?! Принять католическую веру?! Какие проблемы?! В тот момент для меня было абсолютно безразлично, какую принимать веру: католицизм, иудаизм или ислам. Я готова была даже продать душу дьяволу, лишь бы найти кров над головой и уйти от ненавистного мужа.
  - Хорошо, - выпалила я, - мы с дочерью примем католицизм.
   Председатель кивнула головой.
  - Я понимаю вас, - на ее лице мелькнула легкая улыбка, - оказавшись в трудном положении, вы готовы идти сейчас на многие жертвы ради благополучия вашей дочери. Нам же не хотелось принимать от вас жертв. Для нас было бы желательно, чтобы вы приняли веру осознанно. Приняли бы ее по велению сердца и души. Поэтому мы не торопим вас с принятием решения. Мы собираемся дать вам время ознакомиться с основными положениями и догмами нашей веры, ее ценностями и идеалами. В этом вам поможет мистер Мкгрей. Он вызвался быть вашим духовным наставником. Мистер Мкгрей - президент крупной нефтяной компании и один из самых щедрых спонсоров церкви Святого Георга.
   При последних словах председателя с места поднялся высокий мужчина с седыми, редкими волосами на голове и короткой, аккуратной бородкой. На вид мужчине было лет шестьдесят пять. Он улыбнулся мне и слегка склонил голову. Я тоже постаралась натянуть на лицо улыбку.
   На этом встреча закончилась, а через два дня, через Светланку, мне сообщили адрес снятой для нас квартиры. Однако с переездом я не спешила. В ближайшее воскресенье Джеймс должен был отправиться в очередную заграничную командировку, и я решила, что будет лучше переехать в его отсутствие. В воскресенье рано утром мой муж уехал в аэропорт, а спустя несколько часов я открывала ключом дверь моего нового пристанища. Квартира оказалась небольшой, но уютной, и мне она очень понравилась. Две комнаты, ванная, туалет, а также кухня с навесными шкафами для посуды, холодильником и плитой. Спальная комната была оборудована вместительным стенным шкафом, в который я тут же стала укладывать наши вещи.
   Не успела я закончить эту работу, как раздался звонок в дверь. На пороге, с улыбкой во весь рот, возвышался мистер Мкгрей, а за его спиной маячил, похожий лицом на него, мужчина лет сорока.
  - Мой сын Майкл, - после приветствия представил мистер Мкгрей молодого мужчину, - он на моем попечении с трех лет, с тех пор, как умерла моя жена. Да! - воскликнул он вдруг, - я же не представился! Меня зовут Дэйв.
   Я растерянно протянула каждому из мужчин руку.
  - А мы вам мебель привезли, - объяснил свое появление мистер Мкгрей. Он махнул сыну рукой, и они проворно побежали на улицу, где их ждал грузовик.
   Церковь Святого Георга выделила нам из мебели кровать, два дивана, два стола и четыре стула. Кроме мебели, мне привезли телевизор, микроволновую печь, пылесос и утюг. Была еще огромная коробка из-под телевизора, доверху заполненная столовой посудой и прочей бытовой мелочью.
   Когда все привезенные вещи были расставлены по местам, мистер Мкгрей подошел ко мне и, склонив голову на бок, с улыбкой поинтересовался:
  - Так, когда мы сможем начать наши занятия?
  - Можно было бы начать с сегодняшнего вечера, но, к сожалению, вечером Светлана идет в бассейн, - с напускным огорчением ответила я.
  - Ничего страшного! - замахал руками мистер Мкгрей, - все, что я расскажу, вы передадите позже дочери. Этот пересказ позволит вам лучше усвоить материал.
   Я в ответ пожала плечами и кивнула головой. А вечером мистер Мкгрей пришел ко мне с букетом дорогих цветов и с ... бутылкой водки. Когда я холодно заметила ему, что не пью водку, он искренне удивился и пробормотал:
  - Я полагал, что все русские пьют исключительно водку.
   Вот так в моей жизни появился Дэйв Мкгрей. Сергей, конечно, я могла бы ничего не говорить тебе о Дэйве. Конечно, я могла бы солгать, сказав, что все, чего я добилась в Канаде, я добилась собственным трудом. Но я не могу больше лгать. Вся моя жизнь, с тех пор, как мы расстались с тобой, это череда обманов и вранья. Я лгала Вячеславу, лгала Джеймсу и Дэйву. Я обманывала добрых и доверчивых людей из церкви Святого Георга и многих других, кому поведала страшную историю "попытки совращения Светланки". Я настолько завралась, что порой и сама не могу понять, где ложь, а где правда. Тебе, Сережа, я врать не могу и не буду. Да, я стала любовницей Дэйва. Стала отнюдь не из-за нежных чувств к нему (ничего, кроме уважения, к этому человеку я не испытывала) и не из-за физиологических потребностей иметь мужчину (после близости с Джеймсом, я долгое время с содроганием думала о сексе), а благодаря элементарному расчету и корысти. Тех побудительных мотивов, которые руководят действиями, как инвалютной путаны в гостинице "Казахстан", берущей за ночь несколько сот долларов, так и привокзальной проститутки, отдающейся за стакан вина.
   Ты, Сережа, прочитав эти строки, можешь кинуть мне в лицо обвинения в проституции, торговли своим телом. Можешь, не дочитав письма, скомкать его и швырнуть в мусорное ведро. Но я умоляю тебя не делать этого. Умоляю прочитать письмо до конца и, кто знает, может быть, ты поймешь и простишь меня.
   Еще в бывшем Союзе, во времена перестройки, когда на страницах печати впервые стали поднимать проблему проституции, я раз и навсегда решила для себя этот вопрос. Не знаю, Сережа, открою ли я для тебя Америку, если скажу: все женщины - проститутки. Готовность торговать своим телом заложена в женщинах самой природой. Разница лишь в степени этой готовности, которая определяется характером, воспитанием, но чаще всего и в основном, житейскими обстоятельствами. Даже самая безгрешная и верная супруга постоянно торгует своим телом, пытаясь выторговать у мужа, к примеру, покупку новых сережек. На какие только ухищрения не идет она для достижения своей цели. Прежде, чем обратиться со своей просьбой, она и обнимет, и приласкает мужа, и уложит его в кровать, и сделает все, чтобы он получил удовольствие. И только после этого, как бы невзначай, жена намекнет своему благоверному, что в новых сережках она смотрелась бы гораздо привлекательнее, чем в старых, которые, к тому же, ей уже изрядно надоели.
   А если, опять же к примеру, женщине нужно добиться чего-то от своего начальника. Скажем, повышения зарплаты. Нет, она не будет, как это сделал бы бесхитростный мужик, стучать по столу начальника кулаком. Она не будет, подобно его более изворотливому собрату по полу, распивать с шефом бутылку. Она поведет длительную и планомерную осаду своего начальника, используя при этом грозное и всепобеждающее оружие - свое тело. То она стрельнет в его сторону глазами, то закинет ногу на ногу, обнажив перед начальственным взором округлое бедро, то наклонится так, чтобы в вырезе декольте была видна ее грудь, то ... . Но не буду утомлять тебя, Сережа, перечислением всего арсенала женского вооружения. Я лишь хочу спросить тебя вот о чем: если женщина, обнажающая перед начальством бедро, и путана, входящая в гостиничный номер, преследуют одну и ту же цель, свое материальное благополучие, то в чем же разница между ними? Где проходит граница, отделяющая проституцию от невинной демонстрации частей своего тела? Могу предугадать твой ответ. Ты скажешь, что это постель. Но тогда позволь спросить: почему никто не называет проститутками женщин, которые, с помощью постели, стремятся выйти замуж за состоятельных мужчин, не испытывая при этом никаких высоких чувств к своим избранникам?
   На мой взгляд, четкого определения понятия "проституция" не может существовать ни в моральном, ни в юридическом плане. Также как невозможно выявить ту грань, переступив которую, женщина переходит в разряд торговки своим телом, в разряд проститутки.
   Тебе, Сережа, эти мои рассуждения могут, вероятно, показаться надуманными и предвзятыми, преследующими единственную цель - оправдаться. Но заставь свою фантазию сделать небольшое усилие и представь себя на моем месте. Я оказалась одна в чужой стране. Без родни и без друзей. Рядом со мной даже не было человека, которому я могла бы поплакаться в жилетку, рассказав о своих бедах и выслушав его совета. На моих руках был ребенок, которого необходимо кормить, одевать и обучать. Мне самой, чтобы добиться более или менее достойного положения в обществе, нужно было учиться. А на все это нужны деньги, деньги и деньги, которых мне катастрофически не хватало. Представители церкви Святого Георга, как и обещали, нашли мне работу в одной из городских больниц. Я стала работать "помощником медсестры". У нас, в бывшем Союзе эта должность называется проще и доходчивее - нянечка. Основной моей обязанностью был уход за больными. Естественно, как в любом учреждении, новичку подкидывают самую тяжелую и неблагодарную работу. Мне достался уход за тяжелобольными, недвижимыми пациентами. Не стану терзать твои чувства описанием не очень приятных сцен из моей повседневной работы, иначе ты решишь, что я пытаюсь разжалобить тебя, скажу лишь, что работа эта не из легких. За нее я получала, после всех вычетов, примерно 1300 долларов в месяц. А далее простая арифметика. За квартиру я платила ежемесячно 550 долларов, за медицинскую страховку -70, за проездной билет в городском транспорте - 50, за одежду Светланке (она тогда как раз пошла в рост) - сто-сто пятьдесят. На питание, не смотря на все мои старания экономить, у нас уходило не меньше 250 долларов и, наконец, затраты на мое обучение. Можешь ли ты себе представить, что самый дешевый учебник стоит здесь не менее 40 долларов?
   А как я уставала в то время! Днем - учеба в колледже, вечером - работа, ночью - выполнение домашнего задания. К концу недели я едва стояла на ногах. Помнишь, Сережа, моим одним из самых любимых фильмов был "Москва слезам не верит". Впервые эту картину я увидела, будучи девчонкой, в кинотеатре "Арман". Могла ли я тогда, глядя на экран, представить, что, подобно героини фильма, буду рыдать по ночам, уткнувшись в подушку?! А ведь рыдала! И не раз!
   И вот, на пике моих душевных и физических страданий, я, не вдруг конечно, поняла, что могу избавиться, если не от всех, то, по крайней мере, от большинства из них. А для этого нужно совсем немного - уступить просьбам и домогательствам Дэйва Мкгрея, которые, подобно моим страданиям, достигли к тому времени наивысшей точки. И я уступила.
   Прости меня, Сережа. Прости за то, что я - не Жанна Д,Арк и не Зоя Космодемьянская. Я - обыкновенная, слабая женщина, которая с готовностью опирается в трудную минуту о подставленное мужское плечо, даже не смотря на то, что рука от этого плеча шарит под подолом ее юбки. Став моим любовником, Дэйв избавил меня от всех материальных забот. Мне уже не нужно было считать центы, идя в продуктовый магазин, и не нужно было штопать старую одежду, привезенную из Алма-Аты. Единственная серьезная проблема, которая меня в то время беспокоила это - судебное разбирательство с Джеймсом Трофимофым. Разумеется, Джеймс был взбешен, узнав, как его одурачили, обвинив к тому же в педофилии, что грозило ему немалым сроком. Его адвокат, через подставных лиц, развернул шумную компанию в местной прессе. Не называя конкретных имен, газетные статьи изобличали "ловких мошенниц из восточно-европейских стран", домогающихся канадского гражданства с помощью фиктивных браков. Но и тут мне на помощь пришел Дэйв Мкгрей. Он нанял для меня одного из лучших (и, соответственно, одного из самых дорогих) адвокатов города. Этот джентельмен, в первую же нашу беседу, стал выпытывать у меня все, что я знаю об отрицательной стороне личности Джеймса Трофимофа. Конечно, я тут же вспомнила о потайной комнате с коллекцией порнографических фотографий и видеопленок. Примерно через неделю адвокат позвонил мне, и мы договорились о встрече утром следующего дня. Как только я пришла к нему, он дал мне подписать какую-то бумагу, в смысл которой я не вникала, а затем мы сели в машину и отправились на встречу с Джеймсом и его адвокатом в офис последнего. Вчетвером мы разместились за столом в небольшой, светлой комнате. Я со своим адвокатом - по одну сторону стола, Джеймс со своим - по другую. Полчаса ушло на общие разговоры, которые я, по большей части, пропустила мимо ушей. Неожиданно мой адвокат достал из папки пару листов бумаги и, протягивая их Джеймсу, произнес следующее:
  - Мы предлагаем вам подписать этот документ, в котором вы признаете, что причиной ухода от вас жены является ваша неспособность исполнять супружеские обязанности. Другими словами, импотенция. В ответ моя клиентка снимает свои обвинения по отношению к вам в попытке растления ее несовершеннолетней дочери.
   При последних словах мой адвокат вынул из той же папки документ, который я подписала в его конторе. Скривив рот в ироничной усмешке, Джеймс быстро пробежал глазами переданные ему бумаги и затем небрежно швырнул их на стол.
  - Я не буду это подписывать, - прохрипел он.
  - В противном случае, - как бы продолжил свою речь мой адвокат, - я тут же, не выходя из этой комнаты, позвоню в полицию и предложу немедленно провести обыск в бейсменте вашего дома.
   Он достал из кармана пиджака мобильник и положил палец на кнопку включения. Взглянув на Джеймса, я не на шутку испугалась. Мне показалось, что он вот-вот лишится сознания. Лицо его сделалось бледным как у покойника. На лбу и над верхней губой выступил пот. Нижняя челюсть тряслась так, что было слышно клацанье зубов. В течение нескольких секунд он молча переводил горящий взгляд вылезших из орбит глаз с моего адвоката на меня и обратно. Затем взгляд его постепенно потух. Джеймс тяжело перевел дыхание и потянулся к брошенным им на стол бумагам. Не произнося ни слова, он достал из кармана ручку и поставил подпись под текстом документа.
   Месяц спустя суд принял решение предоставить мне статус лэнд-иммигранта, что давало право через три года стать полноправным гражданином Канады. Спустя год после этих событий я получила диплом медсестры. Теперь у меня появилась возможность найти хорошо оплачиваемую работу и жить независимо от Дэйва Мкгрея. Однако Дэйв просил меня повременить с поиском работы и отдохнуть после учебы в колледже. На две недели он свозил меня на Гавайи, где я действительно неплохо отдохнула и даже поправилась. Тем не менее, желание найти работу не оставляло меня. Тогда Дэйв задумал организовать специально для меня медицинский кабинет при его офисе. Там меня ожидала бы необременительная работа и заработок, намного превышающий среднюю зарплату медсестры. Я отказалась. К тому времени я уже твердо решила уйти от Дэйва, и с этой целью постараться найти работу за пределами Эдмонтона. Я стала рассылать свое резюме во все точки Канады и Соединенных Штатов, где предлагалась работа медсестры. Через два месяца интенсивных поисков я получила приглашение из Виннипегского кардиологического центра. Теперь мне предстояло нелегкое объяснение с Дэйвом Мкгреем. За то время, пока мы были вместе, я по-своему привязалась к этому человеку, и мне ужасно не хотелось причинять ему душевную боль и страдание. А в том, что мой отъезд заставит его страдать, я нисколько не сомневалась. Наш разговор я оттягивала до последнего момента. Вечером, накануне отъезда в Виннипег, я позвонила ему и попросила приехать. Лишь только Дэйв ступил на порог моего дома, я заметила беспокойство в его глазах и поняла, что он догадывается, зачем был приглашен. Когда же он увидел разбросанные по комнате вещи и распахнутые зевы чемоданов, он опустился передо мной на колени, обнял мои ноги и тихо заплакал.
   У меня тоже на глазах навернулись слезы. Однако причиной этих слез была не только, и даже не столько, жалость к Дэйву. Еще больше, чем рыдающего у моих ног пожилого человека, мне было в тот момент жаль саму себя.
  - Опомнись! Что ты делаешь?! - сверлил мой мозг холодный голос рассудка, - ты собираешься оставить спокойную, обеспеченную жизнь! Собираешься бросить человека, который любит тебя и готов ради этой любви выполнять любые твои прихоти и капризы! Подумай, во имя чего ты это делаешь?!
   И сердце мое отвечало:
  - Во имя любви!
   Да, Сережа, я поступала так во имя любви. Любви к тебе. Вообще, оглядываясь назад, я осознаю, что, с тех пор как мы расстались, все, что я делала, о чем думала и мечтала, все было связанно с тобой. Чтобы досадить тебе, отомстить за измену, я готова была наложить на себя руки. Для того, чтобы вызвать в тебе ревность, я пошла на связь с Вячеславом, а позже вышла замуж за Джеймса. И уже здесь, в Канаде, я отвергла благополучную, беззаботную жизнь лишь из-за единственной, хотя и весьма зыбкой, надежды, что, рано или поздно, ты вернешься ко мне. Признаюсь тебе, Сережа, последнее время я живу только этой надеждой. Она - моя путеводная звезда и смысл всей моей жизни. И знаешь, Сереженька, может быть это лишь игра моего воображения, пытающегося выдать желаемое за действительное, но мне кажется, что моя надежда не безосновательна. Мне кажется, вернее я чувствую, что у тебя в новой семье не все благополучно. Сердце мне подсказывает, что ты жалеешь о своем поступке, что ты раскаиваешься и хотел бы вернуться к нам со Светланкой. Уже не раз за последний год я просыпаюсь среди ночи, услышав во сне твой голос. Ты зовешь меня и просишь о помощи.
   Сереженька, милый, если в моих снах есть хоть сотая доля правды, если ты еще не совсем забыл меня и хоть изредка думаешь обо мне, знай, что я жду тебя, желаю тебя и приму тебя с огромной радостью. В любой момент, как у тебя появится желание, ты можешь приехать к нам. О деньгах не беспокойся, дорогу я оплачу. С этим письмом я посылаю тебе необходимые документы для оформления визы. Если ты решишь приехать, тебе следует направить эти документы в посольство Канады.
   Сереженька, родной, умоляю, приезжай! Мы со Светланкой очень ждем тебя! Очень, очень! До скорого свидания, твоя жена Лена.
  
   * * *
  
   Я дочитал письмо, аккуратно расправил листы и положил их на стол перед Сергеем.
  - А главное, она права, - ткнул он пальцем в письмо, - действительно, последние год-полтора у меня с женой все наперекосяк пошло. Постоянные упреки, претензии, ссоры. До скандалов доходит. Я порой с работы домой как на Голгофу иду. Из-за этого, наверное, вот этим стал увлекаться.
  Сергей щелкнул пальцем по водочной бутылке, которая к тому времени была уже пуста. Он закурил очередную сигарету и, выпустив из ноздрей дым, внимательно посмотрел мне в глаза.
  - Ну, что ты по поводу этого думаешь? Ехать мне или не ехать?
   Я помолчал с полминуты, тщательно обдумывая ответ. В течение этого времени мой собеседник не сводил с меня пристального взгляда и даже, как мне показалось, затаил дыхание.
  - Если тебе здесь плохо, - медленно проговорил я, - то поезжай.
   Вздох облегчения вырвался из груди хозяина дома. Он вскочил с места и принялся мерить широким шагом помещение кухни.
  - Да, поеду! Конечно, поеду! - выкрикивал он на ходу, - вот только... сын..., - Сергей остановился возле стола, и я заметил, как во взгляде его вновь зарождается сомнение, - понимаешь, мой сын...он...
   В этот момент из коридора послышался звук отпираемой двери и вслед за ним раздался женский голос:
  - Сережа? Ты дома?
  - Дома. На кухне я, - Сергей спешно сгреб со стола бумаги.
  - Иди скорее сюда! - в голосе, доносившемся из коридора, явно ощущалось волнение.
  Сергей сунул мне письмо и документы.
  - Спрячь это пока у себя, - прошептал он.
   Я живо свернул бумаги в трубку и, засунув их во внутренний карман куртки, поспешил в коридор вслед за хозяином дома. Переступив кухонный порог, я увидел щупленькую, невысокого роста женщину лет двадцати пяти. Женщина придерживала руками мальчика, которому на вид можно было дать года три или четыре. Малыш стоял, откинувшись назад, и спиной опирался о ноги матери. Мне сразу бросилось в глаза неестественное положение его ног. Если ступня правой ноги, хоть и с сильным искривлением, все же твердо стояла на полу, то левая лишь касалась пола подушечками пальцев. Кисти рук мальчика были скрючены и вывернуты внутрь. Я подумал, что вряд ли такими руками малыш мог что-то брать и захватывать.
   На меня хозяйка дома не обратила ни малейшего внимания. Как будто меня там не было. Со счастливой улыбкой на лице она переводила взгляд с мужа на сына и обратно.
  - Ну, Ромочка, давай покажем папе, чему мы сегодня научились.
   Малыш задрал голову и с робкой улыбкой посмотрел на мать.
  - Не бойся. Я же рядом, - ободрила она его, - ну, становись на обе ножки.
   Женщина взяла мальчика под руки и, слегка оттолкнув от себя, привела его в вертикальное положение.
  - Сейчас я тебя отпущу, и ты будешь стоять, - внушала она ему, склоняясь к самому уху ребенка, - бояться не надо. Ты ведь уже стоял сегодня. Давай.
   Мать опустила руки, оставив сына без опоры. Малыш, словно крылья, расставил ручонки в стороны и стоял, пошатываясь, словно канатоходец под куполом цирка. Взгляд его застыл на одной точке, а мышцы лица напряглись до такой степени, что само лицо стало походить на вылепленную из глины маску.
  - Он стоит! - услышал я возле себя взволнованный шепот Сергея, - Галя, смотри, он стоит! Сам стоит!
   В следующую секунду Сергей бросился на колени и, обхватив руками мальчика, уткнулся лицом ему в грудь. Женщина обняла одной рукой сына, другой мужа и прижала их к себе. Со стороны они представляли собой скульптурную композицию, при виде которой горький комок подступил к моему горлу, а в глазах почувствовалась резь. Так продолжалось с минуту или чуть более того. Затем Сергей отпустил сына, медленно поднялся на ноги и указал на меня.
  - Вот, Галя, познакомься. Это Борис. Раньше он работал в нашем управлении. Сегодня случайно встретились. Я пригласил его к нам. Посидели ...
   Я наклонил в приветствии голову. Хозяйка дома коротко кивнула мне в ответ. Наступила пауза.
  - Пожалуй, я пойду, - первым нарушил я молчание, - жена просила в магазин зайти.
  - Я тебя провожу, - тут же откликнулся Сергей. Он накинул пальто, и мы вышли из квартиры. До машины шли молча. Когда я открыл дверцу, Сергей коротко спросил:
  - Сколько я должен?
   Я махнул рукой.
  - Заплати за час. Этого хватит.
   Сергей вынул из кармана деньги и отсчитал пять сотен. Я достал из куртки свернутые в трубку бумаги и протянул их хозяину.
  - Извини, что не успел помочь, - виновато пожал я плечами, - приезжай ко мне домой. Там заполним документы.
   Несколько секунд Сергей молча разглядывал протянутые ему бумаги.
  - Нет, - тяжело перевел он дыхание, - не нужны они мне. Никуда я не поеду. Здесь останусь.
   Он склонил низко голову и носком ботинка принялся сбивать ледяную корку с маленькой лужицы на асфальте.
  - А письмо? - растерянно спросил я.
  - И письмо мне не нужно. Забери его или ... выкини.
   Сергей вскинул голову и протянул мне руку.
  - Прощай.
   После короткого рукопожатия мой новый знакомый круто развернулся и широким шагом направился к дому. Я засунул бумаги обратно в карман куртки и полез в машину.
  
   Помнится, в тот день я сделал еще три или четыре ездки. Это заняло около двух часов. Но чтобы я ни делал в течение этого времени, крутил ли баранку или стоял у машины в ожидании клиента, мысленно я раз за разом возвращался в квартиру Сергея, восстанавливая в памяти подробности нашей встречи. Анализируя ситуацию, в которой оказался мой новый знакомый, я задавался вопросом: - как бы я поступил на его месте? Конечно, оставлять больного ребенка - это жестоко и непорядочно. Но семья, в любом случае, уже дышит на ладан и, очевидно, что, рано или поздно, супругам придется расстаться. А окажись Сергей в Канаде, он бы мог оказать сыну значительную материальную поддержку. С другой стороны Лена. Ей ведь тоже не позавидуешь. Она любит Сергея и страдает в разлуке. Она ждет... Стоп! Стоп! - повторил я мысленно. Сергей отдал мне письмо и, следовательно, ни номера телефона Лены, ни ее адреса у него не осталось. Значит, сообщить о своем решении остаться в Казахстане Сергей ей не сможет. А она будет ждать, надеяться. Будет находиться в мучительном неведении, и только бог знает, как долго это будет продолжаться.
   Доставив очередного пассажира по адресу, я развернул свои Жигули в сторону пригородного поселка. Через полчаса я уже ставил машину в гараж. В доме никого не оказалось. Скинув верхнюю одежду, я прошел в зал, взял трубку телефона и набрал номер Виннипега.
  - Алло, - прозвучал приятный женский голос.
  - Здравствуйте. Могу я поговорить с Леной? - начал я разговор.
  - Здравствуйте. Я вас слушаю.
  - Меня зовут Борис. Я говорю с вами из Алма-Аты.
   Я сделал паузу, ожидая ответа, однако трубка источала лишь напряженную тишину. Мне ничего не оставалась, как продолжить монолог. Я подробно рассказал невидимой собеседнице о встрече с ее бывшим мужем, о нашей поездке в посольство, беседе на кухне. Рассказал я также о встрече с новой семьей Сергея и его решении остаться в Алма-Ате. Говорил я довольно долго, и за все это время из трубки до моего слуха не донеслось ни единого слова. Лишь изредка я слышал прерывистое дыхание.
  - Вот и все, что я хотел вам сообщить, - закончил я свой рассказ.
   Трубка по-прежнему молчала.
  - А что мне делать с вашим письмом? - поинтересовался я.
   Ответа не последовало.
  - Алло, вы меня слышите?
  - Да, - наконец, услышал я слабый голос, - делайте с ним что хотите.
   После этих слов из трубки донеслись короткие гудки. Вечером, после ужина я прочитал письмо Даше с Зоей.
  - Включи его в качестве одного из рассказов в свой сборник, - посоветовала Зоя.
  - И ничего не меняйте. Оставьте все, как есть, - добавила Даша.
   Я внял совету моих женщин, и письмо из Канады стало составной частью настоящего сборника.
  
   * * *
  
   А теперь, уважаемый читатель, разрешите мне перейти к изложению серии рассказов, которые сам я называю "сексбайки". Почему "секс", думаю, каждому понятно, а вот почему "байки", постараюсь объяснить. Как известно, байками в народе называют веселые, короткие истории, правдивость которых вызывает определенные сомнения. Поскольку все рассказчики историй - это мои пассажиры, то легко предположить, что они, будучи уверенные, что видимся мы в первый и последний раз, могли решить, как поется в популярной песне о вагончике, "навру с три короба, пусть удивляются". Поэтому дать гарантию, что все, услышанное мной, случилось на самом деле, я, конечно, не могу. Хотя лично я верю, что все истории, собранные в этой книге - чистая правда.
  
  
  
   Третья проблема.
  
   Пассажира, рассказавшего мне эту историю, я запомнил хорошо. Был предпраздничный день 7 марта. Как обычно, в учреждениях в этот день в обед накрывались столы, а после застолья люди расходились по домам. Проезжая по центру города, возле гастронома "Юбилейный", я заметил у обочины дороги голосующего мужчину. Судя по распахнутому пальто и болтающемуся на одном плече шарфу, мужчина уже успел поздравить своих коллег женского пола с наступающим праздником.
  - Во второй микрорайон, - промычал он в открытую дверь автомобиля и, в ответ на мой кивок, плюхнулся на переднее сиденье.
  - Вы меня извините, - мой пассажир фамильярно похлопал меня по плечу, - я сегодня слегка накачался. Женщин на работе поздравляли.
  - А где вы работаете? - поинтересовался я.
  - В оборонном НИИ, - ответил мужчина и громко рассмеялся, - раньше нам даже запрещалось произносить это слово "оборонный". А сейчас! - он махнул рукой, - сейчас на хер никому не нужна эта оборона.
  - Я тоже когда-то наукой занимался, - грустно вздохнул я.
  - А теперь, я вижу, извозом занимаетесь? - мой клиент сочувственно покачал головой, - я тоже по выходным колымлю на своем Жигуленке.
  - Что, институтской зарплаты на жизнь не хватает?
  - Не в этом дело. На курорт деньги коплю. Полечиться надо.
   Я окинул соседа внимательным взглядом.
  - А что случилось? На вид вы вроде здоровы.
   Мужчина скривил лицо как от зубной боли.
  - Не стоит у меня, - глухо просипел он.
  - Плохо, - я участливо кивнул головой, - и давно эта беда с вами приключилась?
  - С прошлой осени, - тяжело перевел дыхание мой пассажир, - у меня тогда в жизни черная полоса настала...
   И он не спеша принялся рассказывать о событиях минувшей осени.
  
  * * *
  
   "Пришла беда - открывай ворота". Полгода назад мне довелось на собственном опыте убедиться в справедливости этой поговорки. Навалилось со всех сторон. Ни вздохнуть, ни п...ть. Во-первых, заболел мой дед. Обострившийся полиартрит так скрутил его конечности, что он с трудом ими шевелил. Да и не удивительно - в прошлом году отмечали деду девяностолетний юбилей. А надо сказать, что никаких близких родственников, за исключением меня, единственного внука, у него не осталось. С другой стороны, отношения с дедом у меня с детства складывались, мягко говоря, не просто. Но не бросать же старика одного. Что-то надо делать.
   Вторую беду я ждал давно и, тем не менее, ее приход поверг меня в шоковое состояние. Как уже говорил, работаю я в научно-исследовательском институте. В последнее время институт, как впрочем, и другие организации подобного рода, дышал на ладан. И только наша лаборатория, руководителем коей я являюсь, держалась на плаву. Выручил договор с одним американским университетом, который я сумел заключить два года назад. Американцев заинтересовала тема, которую мы, в свое время, разрабатывали по заданию Минобороны бывшего Союза. И вот теперь все. В сентябре я получил письмо из Америки. Университет благодарил нас за сотрудничество и извещал, что со следующего месяца финансирование темы прекращается. А это означает, что жить мне предстояло на семь тысяч в месяц, выплату которых, к тому же, постоянно задерживали. Если учесть, что жена моя тоже "бюджетница", а на иждивении у нас два пацана, один во втором, другой в четвертом классах, то перспектива полунищенского существования просматривалась вполне реально.
   И, наконец, третья напасть. Я думаю, да я почти уверен, что она явилась результатом первых двух. До недавнего времени у нас с женой, в плане сексуальных отношений, все было в порядке. Раза два в неделю мы занимались любовью, и всегда (может быть, за редким исключением) получали удовольствие от взаимной близости. А тут как отрезало. Чего мы с женой только не делали, чего только не придумывали. Не могу и все.
   Короче, проблемы, как снежный ком с горы, нарастали с бешенной скоростью. Признаюсь, от этой круговерти я совсем растерялся. Не знал с чего начинать и как к этому подступиться. Спасибо жене - взяла дело в свои руки. Вообще, я давно заметил - женщины, в сравнении с мужиками, более жизнестойкие существа. Держат удары судьбы не хуже негритянских боксеров-тяжеловесов. Начали с того, что всей семьей переехали в дедову трехкомнатную квартиру. Жена моя, чего я от нее никак не ожидал, стала за дедом ухаживать. Натирала суставы какой-то пахучей мазью, меняла и стирала белье и даже кормила с ложки. Наверное, благодаря ее заботам, через неделю болезнь отступила, и дед уже сам мог добираться "по стеночке" до туалета.
   Вторую проблему решила наша освободившаяся квартира. Ее жена сдала заезжим коммерсантам за приличную сумму. Тут и я немного воспрял духом. Стал по выходным на своем Жигуленке извозом подрабатывать. Так что, финансовый вопрос мы закрыли. Сложнее обстояло дело с третьей проблемой. По совету жены пошел я на прием к сексопатологу. Хотя чувствовал - зря туда иду. Так оно и вышло. Сидит там молодой парень, лет двадцати пяти и излагает прописные истины. Дескать, это результат нервного переутомления и эмоциональных стрессов. Необходимо соблюдать режим дня, сесть на диету, а лучше поехать куда-нибудь отдохнуть, сменить обстановку.
   Легко сказать, "сменить обстановку". А на какие шиши я буду ее менять? Он мне что ли денег даст? Прописал мне этот врачишка какие-то порошки. Неделю их пью, вторую - никакого результата. Совсем я, было, уже отчаялся. Но тут как-то приходит жена с работы и говорит: узнала она адрес бабки-знахарки. От всех болезней излечивает. - "Завтра поезжай".
   На следующий день, рано утром, сел я в свой Жигуленок и поехал по указанному адресу, в пригородный поселок. Нашел бабку быстро - ее там все знают. Зовут Савелична. Старая бабка, кое-как ходит, но в здравом уме. Выслушала она меня внимательно, пару вопросов задала, а потом поднесла мне ко рту стакан и говорит: - Плюй сюда. Поплевал я в стакан. Бабка его взяла и, кряхтя, удалилась в соседнюю комнату. Долго ее не было, минут двадцать. Наконец, вернулась. Протягивает склянку с какой-то маслянистой жидкостью, по цвету дедову мазь напоминающую. Протягивает и шепчет:
  - Помажь вот этим своего драчуна и руками разотри так, чтобы все впиталось.
   Посмотрел я недоверчиво на склянку и спрашиваю:
  - А не мало снадобья? Тут только на раз хватит.
  - Одного раза и достаточно, - ухмыляется Савелична, - как у молодого жеребца стоять будет. Штаны застегнуть не сможешь.
   Поблагодарил я знахарку, сунул ей пятисотную бумажку и домой поехал. Дома поставил склянку на тумбочку в спальне, сам на работу побежал. Про себя решил: сегодня же вечером попробую. Вдруг, и в самом деле поможет. Вечером домой возвращаюсь, глядь, а склянки на тумбочке нет. Я к жене.
  - Не видала?
  - Нет, не видала.
   Я к пацанам - те тоже не знают. Захожу к деду в комнату, а у него на столике моя склянка стоит. Пустая.
  - Днем суставы разболелись, а мазь кончилась, - стал оправдываться дед, - пошел искать. Гляжу, на твоей тумбочке стоит. Там немного было. Всю и растер.
   Я, конечно, вызверился на деда. Но делать нечего, на следующее утро поехал опять в поселок. Подъезжаю к бабкиному дому, а там народу полно.
  - Что случилось? - спрашиваю. А мне отвечают:
  - Савелична приставилась. Сегодня ночью померла.
   Вернулся я домой, жене рассказываю, а у самого голос от обиды дрожит. Жена меня успокаивает:
  - Ничего страшного. Сейчас немного потерпим, а деньги подкопим и отправим тебя в санаторий, как врач советовал.
   Сидим мы так с женой на кухне, беседуем. Вдруг дверь открывается - на пороге дед стоит. В парадно-выходном костюме. Мы от изумления рты открыли.
  - Пойду, - говорит дед, - Дарью Петровну навещу. Что-то она давно не приходила.
   Дарья Петровна - наша соседка из квартиры напротив. Женщина лет шестидесяти. Когда дед один жил, она часто к нему наведывалась. То в квартире приберет, то в магазин сходит. Ухаживала, одним словом. Они с моей матерью-покойницей крепко дружили.
   Сказал так дед, развернулся и потопал. Одной рукой на палочку опирается, другой за стенку держится. Долго его не было. К ночи только вернулся. На другой день появляется из своей комнаты и снова в парадно-выходном.
  - Куда? - спрашиваю.
  - К Дарье Петровне, - буркнул в ответ.
   Так каждый день стал он у нас пропадать. Я, было, уже собрался зайти к Дарье Петровне, поблагодарить за заботу. Но тут старший мой пацан сообщает, что видел, как дед заходил утром вовсе не к Дарье Петровне, а в двенадцатую квартиру, что этажом ниже. В этой квартире Бибигуль Садыковна проживает. Женщина одинокая лет пятидесяти. Кстати, бывший депутат Верховного Совета. Тут я, конечно, растерялся, не знал, что и подумать. А спустя два дня, возвращаюсь с работы, смотрю - из соседнего подъезда наш дед выходит, а под руку его поддерживает Бэлла Моисеевна. Эта Бэлла на пять лет меня старше. В молодости ослепительной красавицей была. Поклонники за ней табунами ходили. Я сам в нее тайно был влюблен. Увидела меня Бэлла, смутилась. Шмыг обратно в подъезд, будто растворилась. Я к деду: - Что случилось? Почему здесь? Ничего не отвечает. Молчит как партизан на допросе у фрицев.
   После того случая прошло еще несколько дней. Как-то ночью разбудили меня стоны за стеной. К этому я уже привык - значит, у деда очередное обострение полиартрита случилось. Заученными движениями потянулся я к своей тумбочке за ватными тампонами - уши заткнуть. Вдруг слышу - стоны стали постепенно в крик переходить. Меня будто током шарахнуло - уж очень хорошо знал я этот крик. Сотни раз слышал. Метнулся я к месту, где жена спит, а там пусто. Для верности рукой пошарил - все равно пусто. Вскочил я с кровати, стал в темноте тапки искать... Я вот думаю сейчас: хорошо, что я их тогда сразу не нашел. Пока искал, немного в себя пришел. Сел на кровать и задумался:
  - Ну, подниму я сейчас скандал. Жену опозорю. Сам опозорюсь. А что толку?
   А потом мне в голову такая мысль пришла:
  - Чего я, дурак, расстраиваюсь? Ведь это же - выход. Это - решение проблемы.
   Лег я с этой мыслью обратно в кровать, вздохнул облегченно и уснул.
  
  
   Секс-услуги по телефону.
  
   Как я уже упоминал, возить пассажиров в аэропорт я не люблю. В одну сторону эта поездка выгодна, а вот обратно... Найти клиента на обратный рейс весьма проблематично. Порой в аэропорту моих коллег-извозчиков скапливается не меньше, чем прибывших авиапассажиров. Словно стая волков набрасываются они на идущих со стороны летного поля людей и, толкая друг друга, пытаются привлечь к себе их внимание громкими выкриками: "Кому в город? В город! Такси, такси!"
   Пару раз потолкавшись в этой звериной толпе, я предпочел стоять у обочины дороги на выезде из аэропорта. К этому месту, время от времени, подходят авиапассажиры с тощими кошельками в расчете остановить попутную машину. (Понятно, что с попутчика денег за проезд возьмут меньше.) Именно здесь встретил я пассажира, рассказавшего мне очередную сексбайку. Прилетел он в Алма-Ату в командировку из небольшого городка российской глубинки, где работал заместителем главного инженера электро-механического завода.
   С целью расположить моего пассажира к беседе, я рассказал ему сюжет одной из добытых мной ранее сексбаек. Едва дождавшись конца моего рассказа, мой сосед от нетерпения хлопнул меня по колену.
  - Я тебе тоже один случай расскажу, - хитро подмигнул он мне и поведал историю своей последней командировки в Москву.
  
  * * *
  
   Были времена, когда я наведывался в Москву в среднем раз в два месяца. Завод наш хоть и небольшой, да и расположен вдали от промышленных центров, но продукцию производит важную, оборонного значения. Вот почему мне, как заместителю главного инженера, приходилось частенько мотаться и в столицу, и в другие города бывшего Союза. Но времена эти, к сожалению, прошли. Деньги за продукцию государство нам почти не платит и на перепрофилирование производства средств тоже не отпускает. Работы нет, завод чахнет, люди уходят. А посему, число моих командировок резко сократилось. Последний раз выбирался я из нашего городка полгода назад, а в Москве не был года полтора или того больше. Поэтому, когда я, наконец, собрался в первопрестольную, меня охватило некоторое волнение. Словно ехал я на свидание к давно знакомой и любимой женщине.
   Останавливаюсь я в столице всегда у Славки. Он - мой друг еще со студенческой скамьи Московского авиационного института. Славка, как и я, родом из провинции. Но на последнем курсе женился на москвичке, нашей однокурснице, с завидным приданным, трехкомнатной квартирой. Признаюсь, меня до сих пор мучает вопрос: почему Славка женился на этой Люське? То ли он позарился на московскую квартиру, то ли у него действительно были к ней какие-то чувства? Мое мужское начало подсказывает, что справедлива скорее первая версия. Да и что говорить, внешность у Люськи, мягко говоря, малопривлекательная. Ни бровей, ни ресниц, нос картошкой. Объемы такие, что в ее юбку мы вдвоем со Славкой могли бы влезть. Да и характер далеко не ангельский. Но, в конце концов, это его, Славкино дело. Женился, так женился. Мне от этого даже польза - никаких проблем с гостиницей в Москве. Вот и теперь, с Курского вокзала прямиком к Славке. (Только в магазин заскочил, взял пару бутылок "Столичной".)
   Хозяева моему приезду обрадовались. На дворе стояло лето и, по обыкновению, детей своих они отправили в деревню, к Славкиным родителям. Сами же, взяв отпуск, сидели вдвоем в трехкомнатной квартире и томились от безделия.
   Тут же накрыли стол, сели, выпили. Поговорили о житейских заботах, потом вспомнили студенческие годы, однокурсников, кто, где и как живет. Время было вечернее, и после первой бутылки захмелевшая Люська пошла спать, а мы с ее мужем откупорили вторую. Неожиданно Славка придвинулся ко мне и прошептал в самое ухо:
  - Ты жене изменяешь?
  Я мотнул головой и стал долго объяснять, что в нашем маленьком городке, при моей должности, ходить от жены налево нет никакой возможности. Сразу все будет известно. Славка слушал и в ответ понимающе закрывал глаза. Когда я закончил, он печально вздохнул:
  - Я своей тоже не изменяю.
  Он резким движением опрокинул содержимое рюмки в рот и продолжил:
  - Прошлой зимой попытался приударить за одной нашей сотрудницей. Так моя каким-то образом об этом узнала. Пришла на фирму, скандал учинила. Меня опозорила, ту девчонку молодую. Она, кстати, после этого уволилась. Короче, отбила у меня охоту гулять напрочь.
   Славка замолчал ненадолго, теребя волосы на затылке. Потом как-то хитро посмотрел на меня, видимо решая для себя, говорить ему или нет. Наконец, решился.
  - Ты слышал про такую службу, "секс-услуги по телефону" называется?
   Я в ответ вытаращил удивленные глаза.
  - Ну да, откуда ты, в своей тмутаракане, можешь об этом знать, - Славка махнул в мою сторону рукой, - объясняю. Берешь телефон, набираешь номер этой службы и слушаешь. Из трубки звучит чарующий женский голосок. Сначала она представляется, спрашивает твое имя. Потом описывает свое тело, все его прелести. Ну а затем рассказывает, как ты с ней занимаешься любовью. Причем делает это в мельчайших подробностях. Через пару минут разговора кажется, что ты действительно лежишь с ней в постели. Если себе немного помочь, то и кончить можно.
  - А сколько это удовольствие стоит? - поинтересовался я, вспомнив о многомесячных задержках зарплаты на нашем заводе.
   Славка тяжело вздохнул.
  - Стоит недешево. Разговор то междугородный. Бабы эти то ли из Гонконга, то ли из Таиланда вещают. Так что, разговор в копеечку влетает. Пару раз я с работы звонил. С разных телефонов, чтобы не заподозрили. Но после этого директор такие строгости ввел, что к телефону подойти боишься. Тогда я стал, потихоньку от Люськи, заначивать премиальные, надбавки разные, и на эти деньги звонить из дома. Почту из ящика я всегда сам вынимаю и телефонные счета, соответственно, тоже. Но месяц назад прокол вышел. Послали меня в командировку, а тут как раз счет пришел. Возвращаюсь домой, жена мне его в нос сует: - С кем разговаривал? Я, разумеется, от всего открещиваюсь. Дескать, это ошибка телефонной станции. Такое иногда случается. Соседей в пример привел. Пошла Люська на станцию разбираться. Часа два с ними ругалась, но заплатить все-таки пришлось. Сейчас сделал второй ключ от почтового ящика. В командировку поеду, дам его соседу. Пусть почту проверяет.
   Тут Славкины глаза блеснули озорным огоньком. Он встал из-за стола и, крадучись, направился из кухни. Я последовал за ним. Подойдя к спальне, Славка осторожно приоткрыл дверь. Из комнаты послышался раскатистый храп. Мой друг удовлетворенно кивнул головой, и мы вернулись на прежние места.
  - Ну что, позвоним? - Славкин голос дрогнул от возбуждения.
  - Куда? - не понял я.
  - Как "куда"? В службу, разумеется. Я с этого телефона, - Славка мотнул головой в сторону аппарата, висевшего над столом, - а ты с параллельного, что в зале стоит.
   Я в растерянности открыл рот.
  - Ты меня извини, Славка, - промычал я, запинаясь, - но групповой секс у меня всегда вызывал отвращение. А это совместное прослушивание чем-то групповуху напоминает. Да и поздно уже. Устал я - целый день в дороге.
   Славка, как мне показалось, не очень расстроился моим отказом.
  - Ладно. Дело хозяйское. Давай на посошок и спать.
   Мы выпили, и Славка повел меня в детскую, где мне уже была постелена кровать. Как оказалось, дорога действительно меня утомила. Не успел положить голову на подушку, как глаза мои сомкнулись, и я погрузился в глубокий сон. Затрудняюсь сказать, как долго я проспал, но помню, что пробуждение было мучительно долгим. Несколько раз я просыпался и вновь засыпал. Мне снились кошмары: будто я сижу совершенно голый в директорском кабинете и разговариваю по телефону с какой-то бабенкой из Таиланда. И вдруг выяснятся, что идет планерка, а рядом со мной сидят начальники цехов, служб и прочее руководство завода. Директор поднимается со своего кресла и, указывая на меня пальцем, что-то нечленораздельно кричит. Его поддерживают остальные участники совещания. Поднимается ужасный шум, и ... я просыпаюсь окончательно. Осматриваюсь по сторонам и обнаруживаю себя в детской комнате. Однако шум не проходит. Он явственно доносится из-за входной двери в комнату. Прислушавшись, я узнал Люськин голос:
  - Сволочь! Извращенец! Вместо того, чтобы детям обувь купить, он на телефонный онанизм деньги тратит! Получай, поганец! Получай!
   Послышались глухие удары.
  - Попался Славка, - догадался я.
   Мне явственно представилась картина: щупленький Славка сидит на табурете посреди кухни, втянув голову в плечи и втиснув ладошки между коленей. Над ним грозно высится мощная фигура его жены. Слоновые ноги ее широко расставлены, а могучие ручищи упираются в складки жира у поясницы. Время от времени Люськин кулак взмывает вверх и, подобно молоту, обрушивается на Славкину шею... Я поежился под одеялом.
   Неожиданно шум прекратился. Я приподнял голову и услышал осторожные шаги в коридоре. Потом все стихло. Вспомнив о предстоящем напряженном рабочем дне, я закрыл глаза и попытался уснуть. Однако вскоре до моего слуха донеслись странные звуки. Я прислушался. Мне показалось, будто кто-то читает молитву. Я ощутил некоторое беспокойство и решил выяснить, в чем дело. Нащупав в темноте тапочки, я вышел в коридор. Сквозь матовое стекло кухонной двери струился свет. Дверь в зал была приоткрыта, и там тоже горела лампа. Подойдя к кухне, я потянул на себя дверную ручку и заглянул внутрь. Славка сидел с закрытыми глазами у телефонного аппарата, прижимая рукой трубку к уху. Другую руку он запустил себе под штаны. Лицо моего друга излучало истому.
   Прикрыв дверь, я несколько секунд в недоумении стоял посреди коридора. Затем двинулся в сторону зала, откуда доносилась "молитва". Когда я просунул голову в комнату, то чуть не прищемил ее дверью - столь неожиданным было зрелище, представшее моему взору. Люська сидела на диване совершенно голая. Одна ее рука сжимала трубку телефонного аппарата. Другой Люська медленно поглаживала грудь, своими размерами напоминающую узбекские дыни. Придав, насколько это возможно, нежность своему зычному голосу, Люська шептала в трубку:
  - А теперь погладь мою грудь. Не бойся, сожми ее сильнее. Коснись кончиком языка моих сосков. Почувствуй их ласкающую шероховатость...
   Осторожно закрыв дверь, я на цыпочках вернулся в детскую. Долго лежал я в кровати, стараясь уснуть. Однако сон никак не желал бороться с моим возбужденным сознанием. Раз за разом память моя воскрешала только что увиденные сцены. Постепенно в голове у меня вызрело твердое решение:
  - Как только вернусь домой, уговорю жену поставить параллельный телефонный аппарат.
  
  
  
   Получилось!
  
   Прекрасно запомнил я пассажира, рассказавшего мне эту историю. Еще бы! Им оказался мой бывший..., не знаю, как это назвать по-русски. Однокашник - человек, с которым я учился в одном классе. Однокурсник - человек, учившийся со мной на одном курсе института. А как назвать человека, с которым я учился вместе в аспирантуре? Ну, неважно. Помню, сев в машину, он вытаращил на меня удивленные глаза.
  - Извините, мы с вами раньше не встречались? - нерешительно обратился он ко мне.
   Я внимательно оглядел моего пассажира. Лицо его показалось мне знакомым. Стали гадать, где мы прежде могли встречаться. Начали со школьных лет и дошли до периода обучения в аспирантуре. И тут выяснилось, что мы оба учились в Москве, в Энергетическом институте. Мы были приписаны к отделам, расположенным в разных концах огромного здания, поэтому встречаться могли лишь в коридорах или столовой.
   Стали вспоминать аспирантские годы и, в этой связи, конечно, вспомнили о жилищных мытарствах. Дело в том, что институт не имел собственного общежития. Поэтому иногородним аспирантам приходилось самим искать себе жилье. Чаще всего это были комнаты в московских коммуналках.
  - Я за три года пять коммуналок сменил. И все из-за соседей, - пожаловался мой бывший коллега, - то пьяницы попадутся, то воры, то проститутки. Лишь в последней квартире более или менее спокойные соседи оказались. Да и то, пришлось самому порядок наводить.
  - Это как? - полюбопытствовал я.
  В ответ мой пассажир поведал мне весьма необычную историю.
  
  * * *
  
   Случилось это в 1981 году. Шел последний год моего обучения в аспирантуре. Я тогда снимал комнату в трехкомнатной коммуналке на Нахимовском проспекте. Помимо меня, в квартире жили древний старикашка и женщина лет сорока с сыном, который учился тогда, то ли в четвертом, то ли в пятом классе.
   Старикашка -нелюдимый молчун отличался очень ценным для коммунальной квартиры качеством: он крайне редко выходил из своей комнаты. В отличие от него, женщина, которую звали Лиза, была до навязчивости общительна. По нескольку раз в день она стучалась ко мне в комнату и обращалась с вопросами, которые своей глупостью ставили меня порой в тупик. Через постоянно открытую дверь своей комнаты Лиза из кухни общалась с сыном, посвящая, тем самым, меня в свои семейные проблемы и отвлекая от занятий.
   К нам часто наведывалась Марина, Лизина подруга, которая жила в соседнем подъезде. После ее ухода, Лиза стучалась ко мне и докладывала о последних новостях Марининой жизни. Так я узнал, что Марина недавно вернулась из турпоездки во Францию и привезла оттуда автоматический прибор для удовлетворения женских сексуальных потребностей. Прибор этот, со слов Лизы, крепился к матерчатому поясу, который надевался на бедра женщины. Питание прибор получал от электросети. На матерчатом поясе был укреплен переключатель, регулирующий частоту движения резинового пениса. Сам пенис был съемным, и к устройству прилагался их целый комплект.
  - Самый большой там - вот такой! - взволнованно шептала Лиза, разводя ладони более чем на четверть метра.
   Я еще ничего не сказал о Степе, Лизином сыне. Был он неплохим мальчишкой, однако абсолютным бездарем в учебе. Это я могу заявить авторитетно, поскольку несколько раз, по просьбе Лизы, занимался с ним математикой. Степкины занятия всегда проходили по одному сценарию. Мать усаживала сына за письменный стол, раскрывала перед ним учебник, а сама уходила в ванную стирать белье, либо на кухню готовить обед. Через несколько минут она крадучись возвращалась в комнату и заставала сына за каким-либо занятием, никак не связанным с учебой (чаще всего разглядыванием журнальных картинок). Лиза принималась громко браниться, тыча при этом пальцем в Степкин затылок. Вероятно, эти тычки приводили сумбурные мысли мальчишки в некоторый порядок, потому что в течение следующих пяти-шести минут он сосредоточенно вгрызался в научный гранит. Мать возвращалась на кухню, но спустя некоторое время сцена повторялась. Вновь наш дом сотрясался от Лизиного крика, а Степкин затылок - от ее тычков.
   Не знаю, как долго бы это продолжалось, если не одно событие, которое в корне изменило процесс Степкиного обучения. Именно о нем, об этом событии, я и хотел рассказать. В тот день я вернулся из института в скверном настроении и, только прилег на диван с желанием полистать свежие газеты и немного отдохнуть, как за дверью раздался Лизин крик. Вне себя от ярости я выскочил в коридор и встал на пороге Лизиной комнаты.
  - Лиза..., - я едва сдерживал ругательства, готовые сорваться с моего языка, - можно тебя на минуту.
   Женщина бросила на меня удивленно-испуганный взгляд и тут же последовала за мной на кухню. Не помню точно, что я тогда сказал Лизе, но основная мысль сводилась к тому, что применяемые ей методы воспитания сына антипедагогичны. По мере развития мной этой мысли, Лизина голова склонялась все ниже и ниже. Мой пыл стал резко угасать. Я прервал свою речь, и некоторое время мы стояли молча друг против друга, переминаясь с ноги на ногу. Чтобы как-то выйти из неловкого положения, я едва слышно промямлил:
  - Мне кажется, надо как-то по-другому заставлять его делать уроки.
   Неожиданно Лиза резко вскинула голову.
  - Хорошо. Я попробую по-другому.
   Я кивнул, круто развернулся и направился в свою комнату. Минуты через две или три, когда я, лежа на диване, пытался вникнуть в смысл газетной статьи, из коридора донесся Лизин голос:
  - Лева, посмотри, пожалуйста, за Степкой. Я к Марине, ненадолго.
   Я продолжил листать газету, постепенно приходя в себя после неприятной сцены на кухне. Примерно через полчаса Лиза вернулась и, пройдя к себе в комнату, закрыла дверь (что меня, конечно, озадачило). Вскоре я услышал, как она прошла на кухню и загремела посудой. Прошло еще минут пятнадцать-двадцать, как вдруг дверь приоткрылась, и в комнату проскользнула Лиза.
  - Кажется, получилось! - взволнованно прошептала она.
  - Что получилось? - нахмурил я брови.
  - Кажется, я нашла способ, как заставить делать его уроки. Пойдем!
   Лиза схватила меня за руку и потянула из комнаты. Приложив палец к губам, она подвела меня к своей двери и, осторожно приоткрыв ее, заглянула внутрь комнаты. Судя по выражению Лизиного лица, увиденное там, ее вполне удовлетворило, и она знаком пригласила меня последовать ее примеру. Я заглянул в комнату. То, что я там увидел, несказанно меня поразило. Степка сидел за столом и что-то быстро писал в тетради. Однако сам по себе делающий уроки мальчик, при всей необычности своего поведения, вряд ли вызвал бы у меня столь сильное удивление. Меня изумило другое: на Степкиной
  голове был укреплен Маринин прибор, который своим резиновым органом ритмично долбил мальчугана в затылок.
   Пораженный увиденным, я не сразу почувствовал, как Лиза потянула меня за рукав. Осторожно прикрыв дверь, она бросила на меня победный взгляд и с облегчением выдохнула:
  - Получилось!
  
  
  
   Совпадение.
  
   Пассажир, рассказавший мне очередную байку, оказался моим коллегой-проектировщиком. Так же, как и я, он работал когда-то ГИПом и так же, как и мне, ему часто приходилось ездить в командировки по республике. Разговорившись, мы стали сравнивать свои впечатления о различных областных центрах Казахстана.
  - Мой любимый город - Усть-каменогорск, - заявил мой новый знакомый.
  - Там воздух грязный, - возразил я, - вот Семск - другое дело.
  - Семск?! - мой пассажир от возмущения подпрыгнул на сиденье, - Семск - самый паршивый город в Казахстане. Ни за какие коврижки туда больше не поеду!
   Столь бурная реакция показалась мне странной.
  - Чем же Семск хуже других областных центров? - поинтересовался я.
   Мужчина что-то невнятно пробормотал, но я продолжал настаивать на объяснении, и тогда он рассказал мне следующую историю.
  
  * * *
  
   Примерно раз в два месяца, по долгу службы, мне приходилось бывать в Семске. Мне не нравился этот грязный и неряшливый город. Тем не менее, ездил я туда с превеликим удовольствием и постоянно искал повод для внеочередной командировки. Причиной тому была, как сейчас стало модно говорить, girl-friend, пышногрудая, симпатичная брюнетка, с которой я случайно познакомился в центральном универмаге Семска. Венера, как звали брюнетку, была так горяча и отзывчива в постели, что, по возвращению домой, я еще долгое время боялся назвать жену ее именем во время исполнения своих супружеских обязанностей.
   В ту мою командировку мне с большим трудом удалось убедить шефа, что решение, в общем-то несложного, вопроса по проектированию бройлерной птицефабрики требует непременного моего присутствия в Семске. Шеф морщил лоб, тяжело вздыхал и, наконец, промычал натужено:
  - Хорошо. Даю тебе один день. Утром вылетишь, вечером назад.
   К концу рабочего дня, когда я уже заканчивал сбор немногочисленных бумаг и документов для командировки, ко мне подошел Мишка Шумилевич, старший инженер нашего отдела.
  - Ты, я слышал, завтра в Семск летишь? - обратился он ко мне.
  Я в ответ кивнул головой.
  - Захвати вот эту посылочку для моего друга, - Мишка протянул мне небольшой сверток.
  - Какие посылки?! - замахал я руками, - у меня времени в обрез. На один день лечу.
  - Ничего страшного, - успокоил меня Мишка, - я дам тебе его рабочий телефон. Позвонишь - он к тебе сам подъедет.
   Я лихорадочно стал придумывать причину для отказа, но Мишка опередил меня.
  - Здесь лекарства для его больной матери. Возьми, пожалуйста.
  Я не смог отказать в помощи больной женщине и сунул сверток к себе в портфель.
   Приехав в Семск, я в течение полутора часов решил все производственные вопросы и, не теряя времени, позвонил Венере (накануне, по телефону я предупредил ее о своем приезде).
  - Надоели твои вонючие гостиничные номера, - услышал я из трубки милый голосок, - бери такси и приезжай ко мне. Мужа до ночи не будет дома.
   Подчиняясь женской воли, я через полчаса стоял на пороге квартиры, где жила моя подруга.
   Не буду описывать подробностей нашей встречи, скажу лишь, что в любовный сценарий каждой из них Венера ухитрялась вставить что-нибудь новое и неожиданное. Поэтому все наши свидания я помню так отчетливо, будто происходили они только вчера. Эта встреча тоже не обошлась без сюрпризов, и я с готовностью принял участие в любовных играх, постановщиком и главным исполнителем коих являлась моя возлюбленная.
   Однако, как ни хорошо мне было в постели с Венерой, примерно через час, когда моя партнерша отдыхала, откинувшись на подушку в чувственной истоме, я вспомнил о Мишкином поручении. Осторожно выбравшись из-под одеяла, я вышел в коридор, взял телефонный аппарат и прошел на кухню. Набрав нужный номер, я услышал из трубки приятный баритон.
  - Могу я поговорить с Геннадием? - вежливо осведомился я.
  - Геннадий слушает.
  - Я привез вам посылку от Миши Шумилевича.
  - Да, да. Скажите, где вас можно найти, и я тут же приеду.
  - Должен вас предупредить, - смущенно закашлялся я, - что нахожусь в чужой квартире. Поэтому дальше порога пустить вас не смогу.
  Геннадий в ответ рассмеялся.
  - Да, Миша предупредил меня, что вы встречаетесь со своей пассией. Не беспокойтесь. Я вам не помешаю.
  - Хорошо. Записывайте адрес.
   Послышался шорох бумаги.
  - Слушаю.
  - Четвертый микрорайон, - начал диктовать я.
  - Четвертый микрорайон, - повторил мой собеседник, - прекрасно. Я тоже живу в четвертом микрорайоне. Легче будет искать. Какой номер дома?
  - Девять.
  - Что?! - удивленно и, как мне показалось, настороженно спросил Геннадий, - а номер квартиры?
  - Тридцать три.
  - Чтооо?!!
   Вероятно, взрыв газового баллона прозвучал бы нежнее, чем крик, вырвавшийся из телефонной трубки.
  - Тридцать три, - повторил я испуганно.
   Некоторое время из трубки доносилось лишь тяжелое сопение. Я заволновался.
  - Алло. Вы меня слышите? Вы меня слышите?
  Еще несколько секунд трубка молчала. Потом я с трудом разобрал осипший голос Геннадия.
  - Слышу, слышу. Это моя квартира.
  - А, а, а, - я на время потерял дар речи, - а лекарства я оставлю на кухне, - наконец, смог выдавить я из себя и бросил трубку.
   Наврав Венере что-то о срочном вызове на производство, я быстро оделся и выскочил на улицу. Поймав такси, я поехал в аэропорт в надежде, что окажутся места на более ранний рейс. Мне повезло, и уже через час я был в воздухе.
   С той поры я старался как можно реже бывать в Семске и очень обрадовался, когда кураторство над этим регионом передали другому человеку.
  
  
  
   Автобарахолка.
  
   Если мужчина вкладывает душу в отношение к своему автомобилю, порой относясь к нему как к живому существу, то у женщины это отношение чисто потребительское, выраженное еще Остапом Бендером: автомобиль - не роскошь, а средство передвижения. Забавную историю о взаимоотношении женщины и автомобиля рассказал мне один из моих пассажиров.
  
  * * *
  
   Кто ездил на Москвиче, тот наверняка согласится с моим мнением: дрянь машина. Капризная, как избалованный ребенок, и упрямая, как осел во время брачного периода. Ломается, как правило, в неподходящих местах и, что обидно, в самые неподходящие моменты времени.
   Как-то раз, а было это одним из летних воскресных дней, собрались мы с женой навестить нашу единственную дочь в загородном пионерском лагере. Лагерь тот располагался в горах, километрах пятнадцати от города. Жена встала чуть свет, напекла пирожков, беляшей и ватрушек с тем, чтобы накормить ими нашего изголодавшего за неделю ребенка. Еду она сложила в кастрюли, обмотала их полотенцами и составила в сумки. С этими сумками мы отправились в гараж, где стоял наш Москвич. Сел я за руль, завел двигатель. Слышу - ё моё! - стук металлический. Поднимаю капот, прислушиваюсь. Ну, конечно! Цепь стучит. Мать её так! Ведь полгода не прошло, как поставил новую цепь. И вот на тебе, опять стучит!
   Давай снимать клапанную крышку. Жена стоит рядом, нервно теребит платочек.
  - Это надолго? - спрашивает, - у меня беляши стынут.
  Я молчу, не отвечаю, поскольку и сам на взводе. Наконец, клапанная крышка снята. Заглядываю внутрь, щупаю цепь. Вроде, натяжение нормальное. В чем же дело? Ага, вот она причина! Успокоитель цепи пополам обломился. Для несведущих объясняю. Успокоитель - это пластмассовая пластинка длиной 23 сантиметра (для Жигулей короче), шириной сантиметра два и толщиной около четырех миллиметров. Служит эта пластинка для гашения (успокоения) колебаний цепи, с тем, чтобы последняя не касалась стенки двигателя.
   Обнаружил я эту неисправность и призадумался. Для того, чтобы заменить успокоитель, необходимо снять переднюю крышку двигателя. А для этого надо предварительно убрать радиатор. Вся эта операция, которая у ремонтников называется "снять - поставить", по грубым прикидкам, займет часа два - два с четвертью. Но это еще не все. Придется ехать на автомобильную барахолку, чтобы купить этот самый успокоитель. И хоть барахолка от нашего дома относительно недалеко (пять автобусных остановок), все равно, на это уйдет не менее полутора часов.
   Изложил я эти математические выкладки супруге. Она чуть не в слезы: - Голодный ребенок в горах беляши ждет.
  - Хорошо, - утешаю я ее, - есть возможность сократить время ремонта на полтора часа. Пока я буду снимать радиатор и переднюю крышку, ты съездишь на автобарахолку и купишь успокоитель.
  - Да я не знаю, что покупать! - возражает жена, - возьму что-нибудь не то.
  - Я тебе размеры дам. Не ошибешься.
  - Там же одно мужичьё! - продолжает сопротивляться моя супруга.
  - Ладно, оставайся, - пожимаю я плечами, - но тогда мы поедим на полтора часа позже, и твои беляши, наверняка, остынут.
   На лице жены отразился мученический процесс принятия решения.
  - Хорошо, - наконец, соглашается она, - давай размеры.
   Я написал на листке бумаги размеры успокоителя, нарисовал его внешний вид и протянул жене вместе с линейкой.
  - Прежде, чем брать, измерь, - наставляю я супругу, - чтобы тебе, по ошибке, жигулевский, короткий не всучили.
   Взяла жена листок, линейку и отправилась на автобусную остановку. Я же, не теряя времени, принялся откручивать болты и гайки.
   Как я и рассчитывал, к тому времени, когда передняя крышка двигателя была снята, супруга моя вернулась с барахолки.
  - Вот твой успокоитель, - прошипела она сквозь зубы и швырнула на пол запчасть.
  - В чем дело? - удивился я, поднимая успокоитель.
  - Ни в чем, - отвернула жена в сторону лицо, - ставь его на место и поехали.
   Я понял, что супруга моя не в настроении и не стал задавать лишних вопросов. Примерно через час я завел двигатель. Работал он бесшумно. Мы быстро сели в машину и поехали за город. Я продолжал молчать. Хорошо зная свою жену, я был уверен, что, рано или поздно, она сама начнет разговор. Так оно и вышло. Как только мы выехали за пределы города, жена, не поворачивая головы в мою сторону, отрывисто произнесла:
  - Мог бы на том листке, рядом с размером, написать и название детали. Руки бы у тебя от этого не отсохли.
   Я растерянно посмотрел на жену.
  - Объясни, в конце концов, что произошло.
   Из сбивчивого рассказа супруги, часто прерываемого упреками в мой адрес, я, хотя и с трудом, смог составить следующую картину событий.
   Приехала жена на автомобильную барахолку довольно рано, когда некоторые, припозднившиеся продавцы еще только раскладывали, кто на земле, кто на низких столиках, свой нехитрый товар. Лишь немногие покупатели одиноко бродили среди рядов, образованных десятками тысяч автомобильных узлов и деталей. Жена моя медленно двинулась вдоль одного из этих рядов, безуспешно пытаясь высмотреть в груде металла нужную ей деталь. Минут через пять, оставив тщетные поиски, она решила обратиться за помощью к одному из продавцов. И тут она с ужасом обнаружила, что не помнит название детали, которую ищет. Напрасно промучившись пару минут, напрягая память, жена решила воскресить в сознании название детали, идя логическим путем.
  - Он, - жена имела в виду меня, - говорил, что эта пластина то ли гасит, то ли успокаивает, то ли утешает колебания цепи, - мысленно рассуждала она.
  - Вспомнила! - едва не выкрикнула она вслух и решительно шагнула к ближайшему продавцу, средних лет мужику, с красными, заспанными глазами и лиловым носом.
  - Извините, - вежливо обратилась моя супруга к нему, - мне нужен утешитель.
  - Что?! - переспросил хозяин лилового носа, видимо решив про себя, что еще не проснулся окончательно.
  - Утешитель, - громче повторила жена и, вспомнив мои наставления, добавила, - но не короткий, а длинный.
   Несколько секунд мужик оторопело разглядывал мою супругу. Затем дикий хохот неожиданно вырвался из его груди.
  - Что? Что такое, Витек? Расскажи, - нетерпеливо дергал мужика за рукав его сосед по ряду.
  - Да вот, Михалыч, - сквозь смех, с трудом проговорил Витек, - дамочке утешитель нужен. Причем, не короткий, а длинный.
  - Двадцать три сантиметра, - вспомнила жена точную цифру.
   Мужики, что называется, покатились со смеху.
  - Михалыч, что случилось? - заинтригованный шумным весельем, закричал парень из соседнего ряда.
  - Женщина утешитель ищет, - на всю барахолку заорал Михалыч, - длиной двадцать три сантиметра. У тебя он какого размера?
  - Сантиметров пятнадцать будет.
  - Нет. Твой не подойдет. Спроси Кацо. Я слышал, у него утешитель что надо.
  - Эй, Кацо...
   Моя бедная супруга несколько минут стояла посреди барахолки, оглушенная мужицким криком и хохотом, пока один пожилой торговец не сжалился и не подошел к ней.
  - Вам какой успокоитель нужен, жигулевский или москвичевский? - тихо спросил он.
   Купив необходимую деталь, моя супруга опрометью бросилась с барахолки. Ей вслед неслись смех и сальные шуточки.
  - Все! Теперь я на твою чертову барахолку ногой не ступлю, - окончила свой рассказ жена. И свое обещание она до сих пор свято соблюдает.
  
  
  
   Индийский факир.
  
   Удивительно, но пассажир, рассказавший мне очередную байку, был абсолютно трезв. Он сидел молча на заднем сиденье моего автомобиля и неотрывно смотрел в окно. Я же в тот момент находился в приподнятом настроении (кажется, по поводу неплохого заработка в тот день) и попытался расшевелить его, рассказав пару анекдотов. Однако реакция оказалась нулевой. Мой пассажир даже не хмыкнул. Оставив попытки разговорить клиента, я все внимание сосредоточил на дороге. Минут пять ехали молча.
  - Странно, - вдруг подал голос пассажир.
  - Что странно? - повернулся я к нему.
  - Странно, что вы не взяли попутчика.
  (Несколько секунд назад я действительно проехал мимо голосовавшего парня.) Я объяснил мужчине, что не взял попутчика из-за дефицита времени, поскольку тороплюсь домой в надежде поспеть к началу трансляции финальной игры КВН.
  - Вам нравится КВН? - предпринял я последнюю попытку разговорить клиента.
   Мужчина равнодушно пожал плечами. Я почувствовал, что мой сосед начинает действовать мне на нервы.
  - Ну, а вообще, вам нравятся какие-нибудь телевизионные передачи? - я едва сдерживал свое раздражение.
   Неожиданно мужчина втянул голову в плечи, и мне показалось, что своим вопросом я случайно задел его за живое.
  - Даа..., - начал он, растягивая слова, - было время, когда я смотрел все телевизионные передачи подряд. Днями просиживал перед экраном. Но теперь, нет. Теперь я почти не смотрю телевизор.
  - Отчего же такая метаморфоза? - удивился я, - что-то случилось?
  - Да как вам сказать... .
   И тут он рассказал мне вот какую историю.
  
   * * *
  
   С Изольдой меня познакомили мои соседи Ирина и Сашка. Был вечер, и я, по обыкновению, смотрел телевизор. В то время я безумно любил смотреть телевизор и терпеть не мог, когда меня отвлекали от этого занятия. Поэтому телефонный звонок Ирины и ее приглашение зайти к ним не вызвали у меня особого восторга. Но отказать Ирине я не мог.
   Дверь открыла хозяйка дома. Чмокнув в щеку, она потащила меня в комнату.
  - Познакомьтесь, это Николай, - торжественно произнесла Ирина, подводя меня к дивану. Нам навстречу поднялась пышногрудая брюнетка и протянула мне руку.
  - Изольда, - проговорила она тихим, грудным голосом, внимательно вглядываясь мне в глаза.
   Вечер прошел скучно. Мы пили чай и слушали Сашкины байки из его армейского прошлого. Я с трудом дождался конца посиделок, надеясь успеть хотя бы к концу восемнадцатой серии мексиканского сериала. Уже в коридоре, натягивая туфли, я услышал Ирин голос.
  - Зачем такси? Николай тебя проводит. Верно, Коля?
   Мне повезло - Изольда жила всего в нескольких кварталах от нас, и через пятнадцать минут мы уже стояли возле подъезда ее дома.
  - К сожалению, сегодня я не могу пригласить вас к себе, - прошептала Изольда мне в ухо, одновременно придавив меня грудью к стене, - но в субботу, в семь часов я вас жду.
   Я хотел было возразить Изольде, напомнив, что в это время по первому каналу идет передача "В мире животных", но она сильнее вдавила меня грудью в стену.
  - Хорошо, приду, - прохрипел я.
   В субботу, ровно в 19.00 я стоял у двери квартиры Изольды и нажимал на кнопку звонка. Дверь отворилась, и неведомая сила втянула меня внутрь, сорвала сначала пальто, а затем пиджак.
  - Я так ждала тебя, так ждала, - шептала Изольда, прижимаясь ко мне всем телом.
   Не имея возможности освободиться от страстных объятий, я пошел на хитрость.
  - В горле пересохло, - соврал я, - пить хочется.
  - Сейчас принесу, милый, - прощебетала Изольда и упорхнула на кухню.
   Я оглядел комнату и увидел в углу, на тумбочке телевизор. Нажав на кнопку включения, я подвинул кресло ближе к экрану и устроился в нем поудобнее. Тут как раз в комнату вошла Изольда. Вероятно, мое поведение ее несколько озадачило, потому что она молча протянула мне стакан с водой.
   В телевизионной передаче рассказывали об азиатских кобрах. На экране появился индийский факир. По пояс голый, с чалмой на голове, он играл на свирели незамысловатую мелодию. Перед факиром стояла плетеная корзина с узким верхом. Спустя некоторое время оттуда появилась голова кобры, а затем и тело пресмыкающегося. Прямое, как ствол дерева, тело змеи поднялось над корзиной, раскачиваясь из стороны в сторону.
   Наверное, передача заинтересовала и хозяйку дома. Она приблизилась к креслу и осторожно села на подлокотник. Прошло не более минуты, когда я почувствовал, как рука Изольды легла мне на плечо. Побыв там недолгое время, она перебралась мне на шею, а затем поползла вниз, расстегивая по пути пуговицы на рубашке. Неожиданно Изольда опустилась передо мной на колени и резким движением стянула с меня рубашку. Ее язык принялся щекотать мою грудь, а зубы прикусывать соски.
  - Пойдем, - простонала Изольда, - пойдем скорее в спальню.
  - Зачем? - спросил я.
   Женщина молча схватила меня за руку и потащила в соседнюю комнату. Не успели мы миновать дверной проем, как я оказался лежащим на широкой кровати. Быстро скинув с себя одежду, Изольда принялась за меня. Но, когда вслед за брюками, на пол полетели мои трусы, я живо натянул на себя тонкое, как простыня, одеяло. Дело в том, что я с детства стесняюсь своей наготы. Даже от ребят я всегда старался скрывать определенные места своего тела.
   Такой поворот событий, однако, нисколько не остановил Изольду. Прижавшись ко мне, она ловко просунула руку под одеяло. С ужасом я ощутил, как эта рука, поглаживая мое тело, спускалась от груди все ниже и ниже. Достигнув детородного органа, она принялась вытворять с ним такое, будто он был не частью моего тела, а сорняковым растением, которое необходимо выдернуть из грядки. Я уже собрался попросить Изольду прервать эту процедуру, как вдруг услышал возле самого уха ее шепот:
  - Ну как?
  - Что как? - не понял я.
  - Ты что-нибудь чувствуешь?
   Мне трудно было передать словами те чувства, которые владели мной в тот момент, поэтому я только неопределенно пожал плечами.
  - Подожди, сейчас почувствуешь.
  Пообещала Изольда и с головой скрылась под одеялом. Экзекуция продолжилась, но в еще более изощренной форме. Мысль о неприкрытой моей наготе парализовала мое тело, и я неподвижно лежал на кровати, словно утопленник, вытащенный из воды.
   Наконец, из-под одеяла показалась голова Изольды. Женщина села на кровати и задумчиво сдвинула брови. Она явно была чем-то озадачена. Так прошло, наверное, с полминуты. И вдруг в глазах Изольды блеснул радостный огонек. В следующий момент она соскочила на пол и выбежала в соседнюю комнату. Через пару минут Изольда вернулась, неся в руках длинное полотенце и продолговатый футляр. Она уселась на кровати, подогнув под себя ноги, и принялась сооружать на своей голове из полотенца тюрбан. Я продолжал лежать, укрытый тонким одеялом, с интересом наблюдая за манипуляциями хозяйки дома. Покончив с головным убором, Изольда открыла футляр и извлекла оттуда флейту. Уверенными, профессиональными движениями собрав инструмент, она осторожно поднесла его к губам.
   Мелодия, рожденная флейтой, показалась мне удивительно знакомой. Я напряг память и вспомнил, что похожую мелодию я слышал несколько минут назад по телевизору. Вдруг я почувствовал странные перемены в своем теле. Сначала я ощутил приятное покалывание в сосках. Затем грудь моя наполнилась теплом, которое струйками стало стекать к низу живота. И тут я заметил, что одеяло в том месте, откуда растут ноги, начинает медленно подниматься. Я бросил взгляд на Изольду и заметил, что она тоже с живым интересом наблюдает за происходящим. Мне даже показалось, будто флейта заиграла значительно веселее.
   Поднявшись сантиметров на пятнадцать над моим телом, одеяло замерло в ожидании. И тут, прервав музицирование и отложив в сторону инструмент, Изольда по-кошачьи начала красться ко мне. Однако не успела она преодолеть и половину пути, как одеяло медленно, но неуклонно стало опускаться. Изольда схватила флейту и продолжила игру. Одеяло тут же вернулось в исходное положение.
   Решив, вероятно, провести эксперимент, Изольда несколько раз прерывала и вновь возобновляла игру. И каждый раз, как только стихала музыка, одеяло опускалось, а с первыми звуками флейты устремлялось вверх. Отложив, наконец, инструмент в сторону и подперев руками подбородок, Изольда погрузилась в размышления. На сей раз ей потребовалось значительно больше времени для принятия решения, но, в конце концов, вновь в ее глазах появился блеск, и вновь она стремительно скрылась в соседней комнате.
   Вернулась Изольда с портативным магнитофоном в руках. Забравшись на кровать, она нажала на кнопку "запись" на пульте магнитофона и взяла в руки флейту.
   С первыми же звуками мелодии одеяло привычно поползло вверх и вскоре достигло своего верхнего положения. Изольда продолжала играть и, как мне думается, играла минут пять или даже десять. Внезапно она остановилась и быстро нажала на кнопку магнитофона, после чего тот стал перематывать ленту в обратную сторону. Но как не спешил электронный слуга, пытаясь помочь своей хозяйке, к тому времени, как лента была перемотана, одеяло напоминало ровную лужайку с небольшим бугорком посередине. Тем не менее, Изольда решительно нажала на кнопку "воспроизведение".
   Не сводя глаз с одеяла и стянув с головы полотенце, Изольда нервно теребила в руках его бахрому. Ее волнение передалось мне, и я, как завороженный, уставился на бугорок посреди лужайки. Прошло несколько секунд напряженного ожидания. И вот бугорок сначала качнулся, потом набух, а затем стал стремительно превращаться в остроглавую вершину. Резким движением Изольда сорвала с меня одеяло. При этом из ее груди вырвался такой по-звериному страшный рык, что я даже забыл о своей наготе.
  
  * * *
  
   С того вечера прошло уже полгода. Мы часто встречаемся с Изольдой. Однако телевизор во время наших встреч я не включаю. Я вообще теперь не люблю смотреть телевизор. В последнее время мне больше нравится слушать флейту.
  
  
  
  
   Три мушкетера.
  
   Пассажира, рассказавшего мне следующую историю, я запомнил хорошо. Да и трудно было его не запомнить. Столь изумительное и совершенное сочетание тонких черт лица встречается не так часто.
   Почувствовав запах алкоголя, исходившего от моего клиента, я предположил, что разговорить его не составит особого труда, и не ошибся в своем предположении. Спустя несколько минут я уже знал, что родом он Сибири, а в Алма-Ату приехал по распределению, после окончания института.
  - А я, будучи студентом, бывал в ваших краях, - похвастался я, - послали нас после третьего курса на производственную практику в один небольшой сибирский городок. В том городке текстильный комбинат находился. Девчонок - тьма. Славно я в то лето попрактиковался.
   Мой сосед снисходительно похлопал меня по колену.
  - Ну, думаю, что такой практики, какая была у меня после четвертого курса, никому не приходилось испытать.
   Я навострил уши и осторожно, чтобы не спугнуть клиента, подзадорил его, выразив сомнение.
  - Так уж и никому?!
   По тому, как резко подпрыгнул на сиденье мой сосед, и каким искренним негодованием заблестели его глаза, я понял, что он у меня на крючке, и приготовился слушать рассказ.
  
   * * *
  
   В одном крупном сибирском городе, индустриальном и научном центре края, располагался химико-технологический институт, который готовил специалистов для бурно развивающейся в то время химической и нефтегазовой промышленности. В 1978 году на четвертом курсе его факультета технологии органических веществ учились Атос, Портос и Арамис.
   Атос, по паспорту Геннадий Дорогинин, высокий, темноволосый юноша был признанным лидером не только тройки мушкетеров, но и всего курса. Ни одно мероприятие на факультете, будь то дискотека, КВН или вечер поэзии, не обходилось без его участия. Он умудрялся быть одновременно и сценаристом, и режиссером, и главным исполнителем. При этом его слово было решающим. Если так сказал Атос, значит, так оно и будет. До энциклопедичности эрудированный, с тонким чувством юмора он пользовался безусловным авторитетом и уважением своих однокурсников. Многие его даже побаивались. Ему достаточно было бросить пару едких фраз, чтобы так отшить зарвавшегося выскочку, что бедняга потом неделю ходил с опущенной головой, старательно избегая встреч с Атосом.
   Согласно записи в зачетной книжке, Портос носил широко распространенную на Руси фамилию Самсонов, а звался еще проще - Петр Ильич. Это был атлетического телосложения молодой человек ста девяносто сантиметров роста, с кудрявой шапкой огненно-рыжих волос на голове, голубыми глазами на широком, веснушчатом лице и толстыми, как пельмени, постоянно влажными губами пай-мальчика. Отличительной чертой Портоса была его немногословность. Словам он предпочитал широкую, добродушную улыбку, редко сходившую с его лица.
   Портос душой и телом был предан Атосу. Следовал за ним тенью, постоянно заглядывая ему в глаза и не пропуская ни единого его слова. Атоса поначалу раздражало столь назойливое внимание к его персоне. Но постепенно он с ним свыкся и, когда зимой на третьем курсе Портос заболел гриппом и неделю не ходил на занятия, Атос чувствовал себя так, словно у него отрезали часть тела.
   Арамис, он же Олег Шестаков, стройный, чуть поджарый юноша был объектом грез и воздыханий большинства девчонок факультета органических веществ. Большие, карие и слегка раскосые глаза, доставшиеся ему в наследство от бабки-татарки, заставляли учащенно биться не одно девичье сердце. Сам Арамис с некоторой прохладцей и даже высокомерием относился к представительницам противоположного пола. И хотя к концу четвертого курса института он мог похвастать десятком любовных побед, крепкую мужскую дружбу он ценил гораздо выше амурных привязанностей.
   Судьба свела трех мушкетеров в одной комнате колхозного общежития, когда сразу после зачисления в институт, весь первый курс был направлен на уборку картофеля. С тех пор эти трое всегда держались вместе, а со второго курса, с подачи Тимофеича, декана факультета органических веществ, страстного почитателя творчества Александра Дюма, их в шутку стали величать именами героев знаменитого произведения. Постепенно новые имена вытеснили из институтского обихода их прежние, данные им родителями, и даже сами они стали обращаться друг к другу не иначе, как Атос, Портос и Арамис.
   Майским теплым днем, в конце весеннего семестра, когда студенты уже готовились к сдаче зачетов, подчищая "хвосты" уходящего учебного полугодия, Атос выходил из приемной деканата с загадочным выражением лица. В коридоре его поджидали Портос и Арамис.
  - Ну как? - подскочил к другу Портос. В ответ Атос ласково потрепал богатырское плечо товарища.
  - Тимофеич поначалу заартачился, - Атос снисходительно ухмыльнулся, - про какую-то комиссию стал мне плести, которая якобы будет распределять студентов по местам летней практики. Но когда я напомнил ему, кто организовал концерт на День Победы для ветеранов и кто выиграл городскую студенческую олимпиаду по тяжелой атлетики (при этом Атос кинул взгляд в сторону Портоса), старик сдался. Короче, едем на практику втроем и никого более.
  - Куда? - поинтересовался Арамис.
  - В Алтуфьевск.
  - В Алтуфьевск? - Арамис сдвинул брови, - это где же такой?
  - Сам точно не знаю. Где-то в глуши. Поселок городского типа. Население - шестнадцать тысяч человек. Единственное промышленное предприятие - химзавод. Туда мы с вами и направляемся на три месяца.
   Атос выждал паузу, весело поглядывая на друзей.
  - Между прочим, - продолжил он, - пока Тимофеич выдавал эту информацию, мне в голову пришла интересная идея.
  - По поводу чего? - Арамис наклонился ближе к товарищу.
  - По поводу нашей практики, естественно. Хотя..., - Атос наморщил нос, - об этом говорить еще рано. Сначала мне надо проконсультироваться с соседом-медиком. Он специалист в области сексопатологии.
  - У тебя какие-то проблемы с этим? - вытаращил удивленные глаза Арамис.
  - У меня как раз нет. Но они могут возникнуть у других. Впрочем, об этом после. А сейчас я предлагаю отметить в "Петушке" наше удачное распределение на летнюю практику. Кто "за"?
   Портос и Арамис одновременно вскинули руки вверх. После этого друзья подсчитали совместный капитал. Для того, чтобы скромно посидеть в расположенном неподалеку кафе, им, как минимум, не хватало двух рублей. Атос огляделся по сторонам.
  - Арамис! - ткнул он товарища в бок, - гляди, вон Наташка Ермолаева. Помнится, в прошлом году ты у меня ключи от дачи брал. А ну живо колись, ты Наташку туда возил?
   Арамис неопределенно повел плечами.
  - Ее, ее, я точно знаю, - промычал Портос.
  - В тогда, как говориться, "на ловца и зверь бежит", - заключил Атос, - стрельни у нее треху. Потом, при случае отдадим.
  - Не даст она, - махнул рукой Арамис, - мы с ней уже полгода не разговариваем.
  - А ты заговори, - не отставал Атос, - старая любовь не ржавеет. Я же вижу, какими глазами она на тебя смотрит.
  - Иди, Арамис, - простонал Портос, - выпить хочется.
   Арамис тяжело вздохнул и неторопливо направился к девушке, стоящей у доски объявлений. Портос провожал друга взглядом, полным надежды.
  - Пойдем, - потянул его за руку Атос, - не будем ему мешать.
   Они покинули здание института, остановились в тени деревьев, неподалеку от центрального входа и не спеша закурили. Ждать пришлось недолго. Минут через десять дверь распахнулась, и в ее проеме показался, жмурившийся от солнечного света, Арамис. Заметив товарищей, он улыбнулся и помахал зажатой между двумя пальцами зеленой бумажкой.
  - Яяя! - радостно завопил Портос, выбрасывая вверх сжатый кулак.
  
   Тридцатого июня за пять минут до отхода поезда Портос и Арамис стояли на перроне городского вокзала, нервно крутя головами в разные стороны.
  - Может быть, он проспал? - обратился к товарищу Портос.
  - Я же тебе сказал, звонил я ему. Он уже проснулся.
  - А потом опять лег в постель. Ты же знаешь, какой он засоня, - не унимался Портос, - пойду, позвоню ему из автомата.
  - Стой здесь, - рыкнул на него Арамис, - какой смысл сейчас звонить? Все равно на поезд он уже не успеет.
   Портос вздохнул и вновь повернул голову к выходу на перрон.
  - Идет! - завопил он, срываясь с места. Арамис поспешил вслед за товарищем.
   Атос шел, мелко перебирая ногами и сильно накреняясь вправо под тяжестью огромной спортивной сумки. Небольшой чемоданчик в его левой руке явно был не в силах уравновесить груз сумки.
  - Помоги! - прохрипел он подбежавшему Портосу. Тот живо ухватился за ручки спортивной сумки.
  - Ого! - крякнул Портос, - ты что, ее книгами набил?
  - Там есть кое-что поинтересней книг, - загадочно улыбнулся Атос.
  - А что в ней? - подоспел Арамис.
  - Там то, что скрасит нам серые будни производственной практики и превратит ее в практику половых отношений.
   Арамис недоверчиво покосился на сумку.
  - Тебе удалось раздобыть импортные презервативы с усиками?
  - Нет, - рассмеялся Атос, - на такое количество презервативов (он пнул сумку ногой) не хватило бы моей стипендии, пожалуй, за полгода. Эта покупка обошлась мне всего литром водки.
  - Атос, кончай мутить воду, - возмутился Портос, - говори, что в сумке.
  - Потерпите, мушкетеры. Приедем на место, все расскажу. А сейчас, быстрее в вагон - опаздываем.
   До Алтуфьевска поезд тащился более суток, пропуская встречные составы и останавливаясь возле каждого полустанка. Лишь утром следующего дня друзья добрались до места назначения. Алтуфьевская железнодорожная станция примыкала к центральной площади поселка, на которой также расположились здание заводского управления, поселковый Совет, центральный универмаг и прочие объекты, призванные обеспечивать стабильную жизнедеятельность населения Алтуфьевска. Выйдя из поезда, мушкетеры направились в заводское управление. В приемной молодая, симпатичная секретарша, мельком взглянув на их направления, указала на стоявшие вдоль стены стулья.
  - Обождите здесь несколько минут.
   Ждать пришлось более получаса. Атос уже намеривался напомнить секретарше о себе, когда перед ребятами неожиданно возник пухленький, розовощекий мужичок невысокого роста, с аккуратной лысиной на макушке.
  - Это вы что ли на практику прибыли? - приветливо улыбнулся он.
  - Мы! - друзья одновременно вскочили с мест.
   Мужик оглядел их долгим, оценивающим взглядом.
  - Ну что же, - тяжело вздохнул он, - будем знакомиться. Зовут меня Игнатий Фомич. Я комендант заводского общежития, в котором вам выделяют комнату.
   Игнатий Фомич не спеша протянул руку каждому из ребят.
  - Надеюсь, пьянок, кутежей не будет? - отеческим голосом спросил он, пожимая руку Атоса.
  - Скандалов, мордобития? - продолжил комендант, переходя к Портосу.
  - Девочек по ночам не будете приводить? - подступил он к Арамису.
   Молодые люди в ответ молча мотали головами.
  - Ну, хорошо, - снова вздохнул Игнатий Фомич, - следуйте за мной.
   От заводоуправления до общежития пришлось идти пешком.
  - Вообще-то здесь автобусный маршрут есть. Но автобусы ходят только утром и вечером, - пояснил Игнатий Фомич, переводя дыхание.
   Общежитие представляло собой длинное, трехэтажное, кирпичное здание с одним подъездом посередине и узкими, словно крепостные бойницы, окнами. Зайдя в подъезд, комендант повернул направо и зашагал по темному, длинному коридору, в котором гулко отдавался топот ног. Остановились перед последней дверью.
  - Ну вот, ваши апартаменты, - Игнатий Фомич открыл ключом дверь и первым вошел в комнату. Друзья последовали за ним, с интересом оглядываясь по сторонам. Комната имела размеры примерно пять на шесть метров. Вдоль стен стояли три кровати: две с одной стороны и одна с другой. Возле одинокой кровати громаздился широкий фанерный шкаф с облупленными стенками. У окна, между кроватями расположился массивный, круглый стол, возле которого приютились три стула на металлических ножках.
  - Именно таким я и представлял себе наше жилье, - бодро произнес Атос и швырнул свой чемодан на одинокую кровать.
  - Нравится? - довольно улыбнулся Игнатий Фомич, - обстановка, конечно, бедновата, но все необходимое есть. Я вам вот что посоветую, - продолжил он после короткой паузы, - оставляйте здесь свои вещи и ступайте в управление, закажите пропуска на завод. А потом зайдите ко мне. Я пока приготовлю вам постельное белье и посуду. Живу я здесь же, на первом этаже, комната номер четыре.
   Спустя два часа мушкетеры выходили из здания заводоуправления, держа в руках, пахнущие типографской краской, картонные корочки с их фотографиями в правом нижнем углу. Неожиданно Атос остановился.
  - Сделаем так. Вы идите, получайте белье, а я прошвырнусь по поселку. Разведаю, что, да как.
  - Давай вместе прошвырнемся, - нахмурился Портос.
   Атос похлопал друга по плечу.
  - Я вижу, ты не силен в военной тактике. Поясняю: в разведку никогда не ходят всем отрядом.
  - Но мы же не на войне, - включился в разговор Арамис.
  - Как знать, как знать, - лукаво прищурился Атос, - я вот намерен объявить Алтуфьевску войну.
  - Какую войну? - недоверчиво склонил голову Арамис.
  - Сексуальную, - коротко ответил Атос и, увидев растерянные лица друзей, весело рассмеялся, - ладно, ступайте в общагу. Когда вернусь, все расскажу в подробностях.
   Он круто развернулся и зашагал через площадь. Портос с Арамисом некоторое время стояли молча, глядя вслед удаляющемуся товарищу, а затем медленно побрели в общежитие.
   Зайдя к Игнатию Фомичу, молодые люди взяли белье, посуду и даже прихватили предложенные комендантом шахматы. После этого они сходили в ближайший продуктовый магазин и купили хлеб, чай, сахар, маргарин и рыбные консервы. (Свежие продукты, как им объяснили, в Алтуфьевске можно купить лишь по талонам, которые выдаются по месту работы.) Поужинав консервами, ребята сели играть в шахматы. За окном уже смеркалось, когда из коридора послышались шаги, и через несколько секунд в комнату, тяжело ступая, вошел Атос. Глаза его заволокло красной мутью, а спиртной дух, быстро распространившийся по комнате, являлся веским доказательством, что мушкетер был пьян.
  - Ребята, я сделал замечательное открытие! - неуверенной походкой Атос пересек комнату и тяжело опустился на стул, - в Алтуфьевске живут замечательные люди!
  - С кем-то из них ты уже успел выпить, - ехидно заметил Арамис.
  - Да, - кивнул головой Атос, - я познакомился с Андреем Кузьмичом. Широкой души человек! Ветеран войны. Изумительный рассказчик. Он работает сторожем на местной водоочистительной станции. Я непременно вас с ним познакомлю.
  - Кончай трепаться, Атос, - нетерпеливо прервал друга Портос, - ты обещал посвятить нас в свои планы. Или уже передумал?
  - Планы? - пьяно улыбнулся Атос. Однако в следующую секунду улыбка сошла с его лица.
  - Планы, - задумчиво повторил он, - конечно, посвящу. Только..., - Атос оглянулся на дверь, а затем, махнув рукой, пригласил друзей придвинуться ближе к нему, - только, как говориться, и у стен есть уши.
   Молодые люди почти вплотную сдвинули головы и перешли на шепот. Прошло несколько минут, когда они опять откинулись на спинки стульев.
  - Ну и как вам мой план? - Атос пытливо вглядывался в лица друзей. Те молча изучали облупившуюся полировку на поверхности стола. Первым нарушил молчание Арамис.
  - Значит, ты полагаешь, что не пройдет и полмесяца, как алтуфьевские девицы будут выстраиваться в длинные очереди перед нашей дверью?
  - Ты все правильно понял, - кивнул головой Атос, - полмесяца, максимум месяц.
  - А ты не боишься, что местным Отелло не понравится такой расклад, и скоро нас начнут бить, и возможно ногами?
  - Риск, конечно, есть, - Атос задумчиво потер подбородок, - поэтому я предлагаю молодых девок не трогать, а дело иметь с теми, кому за тридцать, с одинокими и замужними женщинами. Замужним я даже отдаю предпочтение. Во-первых, они все сохранят в тайне, а во-вторых, меньше вероятность, что мы подхватим какую-нибудь венерическую заразу, - он сделал паузу, обводя друзей испытывающим взглядом, - ну, что? Объявляем Алтуфьевску сексуальную войну?
   Портос молча кивнул головой. Было видно, что ему не по сердцу предстоящая авантюра, но возражать Атосу он не посмел. Арамис бросил взгляд на Портоса, тяжело вздохнул и чуть слышно пробормотал:
  - Хорошо. Объявляем.
  
  * * *
  
   В шесть часов вечера Вера Сергеевна захлопнула дверь кабинета с табличкой "Зав. Терапевтическим отделением" и, миновав длинный коридор, вышла на крыльцо поликлиники. Она с удовольствием всей грудью вдохнула свежий, вечерний воздух. День выдался тяжелым. Впрочем, тяжелыми были все дни последних двух недель, с тех пор, как уволилась молоденькая девчушка, проработавшая в поликлинике год после окончания института. В районном здравотделе обещали прислать молодого специалиста, но это будет ближе к осени. А пока Вере Сергеевне приходилось совмещать обязанности заведующего отделением и участкового врача.
  - Что же делать? - со вздохом подумала она, - специалистов в нашу глушь разве что на аркане затянуть можно. Ведь квартира им здесь не светит, в лучшем случае, комната в общежитии.
   Вера Сергеевна вспомнила, как тринадцать лет назад сама приехала в Алтуфьевск по распределению, после окончания института. Ей выделили койку в четырехместной комнате общежития. Наверное, тогда, отработав положенный год, Вера Сергеевна тоже вернулась бы домой, в областной центр. Но она встретила Игоря. Он работал инженером на заводе. Они поженились. Им дали комнату в коммунальной квартире. Через год родилась дочь, а спустя еще два, - сын. Игорь к тому времени уже работал в должности начальника цеха. И тут им неожиданно выдали ордер на трехкомнатную квартиру. Идя сейчас тихой, пустынной улочкой домой, Вера Сергеевна улыбнулась, вспомнив, как она тогда была безумно счастлива. На новоселье пригласили человек семьдесят. Столы пришлось накрывать в двух комнатах. В третьей танцевали. Было страшно весело. Вера Сергеевна продолжала улыбаться, вспоминая, как они с мужем, вальсируя, запнулись об ковер и грохнулись на пол, повалив еще одну пару.
  - Да, хорошее было время, - подумала Вера Сергеевна, - мы были молодыми, озорными, а, главное, мы любили друг друга, - она тяжело перевела дыхание и улыбка сошла с ее лица, - сейчас уже не то.
   Впереди, сквозь листву деревьев Вера Сергеевна разглядела стены своего дома и, хотя знала, что дети сейчас в заводском пионерском лагере, и никто ее не будет встречать криками и визгами, по привычке, ускорила шаг. Открыв дверь и войдя в прихожую, она устало стянула туфли и прошла в зал. Муж сидел в кресле перед телевизором и читал газету.
  - Привет, - тихо произнесла Вера Сергеевна, направляясь в спальню.
  - Привет, - ответил Игорь, не отрываясь от газеты.
   Переодевшись в домашний халат, Вера Сергеевна вернулась в зал, взяла со стола "Литературку" и прошла на кухню. Приготовив чай и бутерброды, она села за стол и развернула газету. Неожиданно раздался звонок в дверь.
  - Игорь, открой, пожалуйста, я ем, - крикнула Вера Сергеевна и прислушалась.
   Из коридора до ее слуха донеслись щелканье дверного замка, а затем женский голос.
  - Иришка пришла! - признав голос младшей сестры, обрадовалась Вера Сергеевна.
   Разность в возрасте между сестрами была значительная, шесть лет. Поэтому, сколько помнила себя Вера Сергеевна, она всегда с материнской заботой опекала сестру. Их родители умерли рано. Сначала отец, а затем, когда Ире исполнилось восемнадцать, - мать. Вера Сергеевна тогда уже жила в Алтуфьевске. Поэтому они с Ириной обменяли родительскую квартиру в областном центре на алтуфьевскую, и Ира перебралась поближе к сестре. Здесь она закончила техникум при заводе и стала работать в заводской лаборатории. Через два года вышла замуж и родила сына.
   Вера Сергеевна встала из-за стола и вышла в коридор.
  - Привет, сестренка, - ласково обняла она Ирину, - ты как раз вовремя - я ужинаю. Поедим вместе.
  - Я уже ела, - мотнула головой Ира, - а вот от чая не откажусь. У тебя твое яблочное варенье осталось?
  - Осталось, - улыбнулась Вера Сергеевна и потянула сестру на кухню.
   Пока хозяйка расставляла посуду и доставала из шкафа варенье, Ира, не умолкая, рассказывала последние новости. Сын в детском саду подрался с девчонкой, и та песочной лопаткой расквасила ему нос. Косте, Ириному мужу, обещают со следующего месяца повысить зарплату, а начальник лаборатории, в которой работает Ира, уходит на пенсию, и лабораторские женщины днями напролет обсуждают вопрос: кого назначат на его место.
   Неожиданно Ира замолчала, и на ее лицо набежала тень.
  - Верунь, я ведь к тебе по делу пришла, - она тяжело перевела дыхание, - за советом. Как к врачу.
   У Веры Сергеевны екнуло сердце.
  - Что случилось? - с тревогой спросила она.
   Ира встала из-за стола, осторожно прикрыла дверь на кухню и вернулась на место.
  - У Кости моего проблемы по мужской части.
  - По какой части? - не поняла Вера Сергеевна.
  - Не стоит у него, - прошептала младшая сестра, - уже месяц, как не стоит. Чего уж я только не делала. Мясом его каждый день кормлю, в постели по всякому ласкаю. Ничего не помогает. А ведь раньше мы с ним через день этим..., ну любовью занимались.
   У Иры на глазах выступили слезы.
  - Верунь, подскажи, что делать. Может лекарства ему какие попить?
   Вера Сергеевна поднесла к лицу руку, прикрывая ладонью глаза.
  - Надо же! - подумала она, - и у Иришки те же проблемы. А они с Костей еще такие молодые. Это моему Игорю уже под сорок. Хотя я читала, сорок лет - это расцвет мужских сил.
   Вера Сергеевна попыталась вспомнить, когда они с мужем были близки в последний раз.
  - В начале июля, - вспомнила она, - точно. Второго июля. Тогда мы пришли со дня рождения Игорева сослуживца и, не сговариваясь, бросились друг другу в объятия.
   В отличии от сестры, Вера Сергеевна не могла похвастать, что они с мужем занимались любовью через день. В последние год-два их отношения как-то сами собой охладели. Однако раз, а то и два в неделю они удовлетворяли в постели обоюдные желания. Вот только в последний месяц что-то случилось с Игорем. Он стал избегать ее. Когда она пыталась приласкать его в кровати, он ссылался на усталость или притворялся спящим. В конце концов, Вера Сергеевна оставила свои попытки, решив про себя, что, видимо, в их отношениях произошло дальнейшее охлаждение, и теперь она, как женщина, уже не возбуждает у мужа желания.
   Вера Сергеевна вздохнула и отняла руку от лица.
  - Ириша, извини, я вам помочь не смогу. Я не специалист. Пусть Костя сначала подойдет к урологу в нашей поликлинике, сдаст анализы. Но, мне кажется, ему нужно обратиться к сексопатологу. А такого специалиста у нас нет. Его нет даже в райцентре. Косте надо ехать в область.
  
  * * *
  
   - Ждать дольше не имеет смысла. Пора действовать, - Атос, словно шашкой, рубанул рукой воздух.
   Портос, сидя за столом, жевал рыбные консервы. Арамис лежал на кровати и, сдвинув брови, глядел в потолок.
  - А ты уверен, что твое средство действует? - медленно перевел он взгляд на Атоса. Тот от злости пнул ногой стул.
  - Да ты что, не видишь, какими жадными глазами поселковые дамочки зыркают по сторонам?! Их только пальцем помани, и они, сломя голову, побегут к тебе, снимая на ходу трусы. Короче, с завтрашнего дня приступаем к решительным действиям.
  - А с кого начнем? - подал голос Портос.
  - Да, хоть с Зинки, буфетчицы заводской столовой. Она с Арамиса глаз не сводит. Как увидит его, давай задом крутить, да титьки под лифчиком поправлять.
  - Во дает! - подпрыгнул на кровати Арамис, - нашел "Зинку"! Да ей лет под сорок!
  - Да. И она замужем, - спокойно ответил Атос, - как раз то, что нам нужно. Что ты насчет Зинки думаешь, Портос? - обратился он за помощью к другу.
   Портос медленно отодвинул в сторону пустую консервную банку.
  - Зинка - ничего, мясистая. Мне она нравится.
   Вечером следующего дня Атос и Портос сидели за столом и играли в шахматы. Над ходами они не задумывались, делая их почти машинально. Все их внимание было приковано к шумам, доносившимся из-за двери. При каждом звуке шагов они поднимали головы и внимательно прислушивались. Наконец, при очередном топоте ног, Портос соскочил со стула.
  - Это он! Точно, он!
   Дверь распахнулась, и в комнату вошел Арамис. Портос бросился к нему навстречу.
  - Ну как, получилось? Она придет?
   Арамис не спеша подошел к столу, налил в стакан из бутылки минеральной воды и залпом выпил.
  - Обещала прийти, - деловито сообщил он.
  - Когда? - нетерпеливо допытывался Портос.
  - В семь.
   Атос посмотрел на часы.
  - У нас есть полчаса. Думаю, за это время мы успеем сделать небольшую перестановку мебели. Давайте соорудим нечто, вроде сексуголка.
   Ребята, под руководством Атоса, дружно взялись за дело. Они сдвинули шкаф, поставив его поперек комнаты так, чтобы между ним и окном оставалось пространство, в котором помещалась одна кровать. Стол и стулья они вынесли на середину комнаты. После этого они помыли грязную посуду и принялись подметать пол. Неожиданно в дверь постучали.
  - Да, да, - крикнул Атос.
   Дверь медленно отворилась, и в комнату, осторожно ступая, вошла Зинка-буфетчица. В руках она держала доверху набитую пакетами хозяйственную сумку.
  - К вам можно? - робко улыбнулась она.
  - Зинуля! - чужим, неестественным голосом пропел Атос, - не можно, а нужно. Проходи, присаживайся.
   Он подскочил к буфетчице и, взяв ее под локоток, провел к столу.
  - Петя, - обратился он по имени к Портосу, - организуй чаек для дамы. Ты уж извини нас, Зиночка, ничего более крепкого предложить тебе не можем. Понимаешь, студенты - народ не богатый.
  - Да уж знаю я, - махнула рукой Зинаида, - сама в училище училась. Вы, мальчишки, не беспокойтесь. Я к вам со своим.
   С этими словами женщина поставила на стол сумку, запустила внутрь руку и, словно фокусник, извлекла оттуда водочную бутылку.
  - Класс! - восторженно выдохнул Портос.
   Зинка снова засунула руку в сумку и вытащила бутылку вина с заграничной этикеткой.
  - Португальское! - с гордостью пояснила она, - вчера нам в буфет завезли.
  - Зинуля, ты наша добрая фея, - промурлыкал Атос, - мы вторую неделю даже пиво не можем себе позволить.
   Буфетчица слегка зарделась.
  - Я и покушать захватила.
   Она снова склонилась над сумкой и стала доставать оттуда пакеты с продуктами. Когда снедь была разложена по тарелкам, Атос откупорил винную бутылку и наклонил ее к Зинкиному стакану.
  - Нет, нет, - запротестовала буфетчица, - мне беленькую. Я после нее не болею.
   Атос налил вино себе и друзьям, а Зинаиде начал осторожно цедить водку, при этом вопросительно глядя в лицо буфетчицы. Зинка, с застывшей улыбкой на лице, делала вид, что не видит, как наполняется ее стакан. Когда до краев осталось совсем немного, она спохватилась.
  - Ой! Хватит, хватит. А то я опьянею.
  - Предлагаю гусарский тост, - Атос встал, держа в руках стакан с вином, - за прекрасных дам! - и, наклоняясь к Зинке, нежно проворковал, - за тебя, Зинуля.
   Друзья чокнулись стаканами и лихо выплеснули их содержимое себе в рот (благо, что стаканы были наполнены не более, чем на одну треть). Зинка взяла с тарелки кусок копченой колбасы, поднесла стакан с водкой ко рту и стала медленно его наклонять. Стакан постепенно опорожнялся. Мушкетеры, затаив дыхание, наблюдали за процессом.
  - Уфф! - с шумом выдохнула Зинка и поставила пустой стакан на стол. Она поднесла к носу колбасу и втянула воздух.
  - Уфф! - повторила она, - хорошо пошла!
  - А теперь я предлагаю выпить за знакомство, - Атос вновь наполнил стаканы.
   На этот раз Зинка задержала руку Атоса, когда ее стакан наполнился на треть. Выпили по второму разу. И тут Зинку понесло. Она говорила без умолку, не прерываясь ни на секунду. О директоре столовой, о завскладом, о покупателях, недовесах, недостачах. Поток слов извергался из нее, как кипяток из камчатского гейзера. Мушкетерам оставалось лишь глупо улыбаться и кивать головами. Когда Атос уже перестал отличать слова и предложения, а Зинкина речь слилась для него в непрерывную трескотню, он взял буфетчицу за руку и тихо произнес:
  - Зиночка, теперь давай выпьем за любовь.
   Зинка встрепенулась.
  - Наверное, мне больше не надо. Кажется, я уже пьяная, - не очень настойчиво возразила она.
  - Ну, по чуть-чуть. Чисто символически, - нашептывал Атос, одной рукой наливая водку, а другой, наглаживая под столом Зинкину ляжку, - а потом я провожу тебя в кровать. Отдохнешь маленько. Небось, устала за прилавком целый день стоять.
   Когда выпили, Атос помог Зинке подняться со стула и, поддерживая ее за талию, повел за шкаф. По дороге он обернулся и, указывая друзьям на выключатель, махнул рукой...
   Примерно час спустя, мушкетеры и их гостья сидели за столом, держа в руках стаканы, в которые были разлиты остатки спиртного.
  - Мальчишки, теперь можно я скажу тост? - попросила буфетчица, поднимаясь со стула. Лицо ее раскраснелось, а тело пылало жаром, - я хочу выпить за то, чтобы вы как можно дольше оставались молодыми и сильными. И любили нас, женщин. Большое вам спасибо за сегодняшний вечер.
   Сидевший рядом Атос, погладил Зинку по широкому заду.
  - Зинуля, а вечер не кончился. Что, если нам повторить еще по разу?
   Буфетчица со смущенной улыбкой опустила глаза.
  - Ну, если вы хотите еще, то я согласная.
  
   * * *
  
   К концу рабочего дня, когда поток пациентов иссяк словно высохший ручей в знойной пустыне, Вера Сергеевна сидела за столом в своем кабинете, подперев голову руками и сдвинув брови так, что на переносице образовались две глубокие складки. Прошло около месяца с того дня, когда сестра поделилась с ней своими семейными проблемами. С тех пор в разговорах Ира не разу не касалась этой темы, и Вера Сергеевна, сделав для себя вывод, что все разрешилось в лучшему, стала забывать о том визите сестры. И вот сегодня ей пришлось вспомнить о нем. Причем, дважды за короткий промежуток времени. В первый раз это случилось утром, когда к ней на прием пришла ее давнишняя подруга, с которой Вера Сергеевна близко сошлась вскоре по приезду в Алтуфьевск. Второй случай произошел ближе к полудню, когда к ней в кабинет робко вошла молодая женщина, дальняя родственница Игоря, на свадьбе которой они с мужем гуляли около года назад. Обе женщины столкнулись с той же проблемой, что и Ира. Особенно поразило Веру Сергеевну, что началось это около двух месяцев назад, то есть приблизительно в то же время, как у Иришки.
  - Что это, совпадение? - размышляла Вера Сергеевна, - четыре случая заболевания (включая болезнь ее собственного мужа, в чем Вера Сергеевна теперь нисколько не сомневалась), начавшихся одновременно. Для случайного совпадения многовато. Причем, четыре случая известных только ей самой, а их, наверняка, в поселке больше. Просто не всякая женщина будет рассказывать, пусть даже врачу, о своих интимных проблемах. Неужели это эпидемия какой-то новой, неизвестной болезни? Маловероятно. Скорее всего, заболевание связано с производственной деятельностью химзавода.
   Вера Сергеевна напрягла память.
  - Были ли за последнее время разговоры о каких-нибудь авариях на заводе?
   Официальным сообщениям администрации Вера Сергеевна не доверяла. Но зато она точно знала, что о любом, даже незначительном ЧП на заводе, тут же становилось известно всему поселку.
  - Нет, никаких разговоров, по крайней мере, за последний год, она не припоминает. Но может быть существует скрытая, невидимая глазу утечка в окружающую среду химически активных элементов? Взять, к примеру, те же подземные резервуары.
   Что делать? Обращаться в район, область? Но для этого нужны какие-то факты, подтверждающие наличие заболевания, а таких фактов нет. И подруга, и дальняя родственница умоляли ее ни о чем, никому не рассказывать. Значит, остаемся только мы с Иришкой. Надо поговорить с ней. Пусть убедит мужа официально обратиться в поликлинику. А я постараюсь уговорить Игоря сделать то же самое.
   Вера Сергеевна встала из-за стола, закрыла кабинет и, покинув поликлинику, поспешила к дому сестры. Иру она застала в ванной комнате за стиркой белья. Тут же крутился ее пятилетний сынишка.
  - А где Костя? - поинтересовалась Вера Сергеевна, зная, что обычно Ирин муж проводит все вечера дома.
  - Пошел с соседом пиво пить, - махнула сердито рукой сестра.
  - Он же у тебя не пьет?! - удивилась Вера Сергеевна.
  - Раньше не пил, а теперь вот пьет, - Ира с остервенением выжимала над ванной мужнину рубашку.
  - Пойдем в комнату, поговорим, - строго приказала сестре Вера Сергеевна и потянула ее за рукав.
   Спровадив ребенка в детскую, сестры уселись рядышком на диван.
  - Ну, говори, что у вас произошло, - Вера Сергеевна попыталась заглянуть младшей сестре в глаза, но та спешно отвернула лицо.
  - Ничего не произошло. Все по-прежнему.
  - Я же вижу, ты от меня что-то срываешь, - Вера Сергеевна обняла Ирину за плечи, - расскажи. Тебе же легче станет.
   Неожиданно Ира повернулась к сестре всем телом и, уткнувшись лицом ей в шею, разревелась в голос.
  - Изменила я Косте, - сквозь рыдания, с трудом проговорила она.
  - Как?! - Вера Сергеевна резко отстранила от себя сестру.
   Рыдания прекратились также неожиданно, как и начались.
  - Да вот так, - спокойно и, как показалось Вере Сергеевне, с вызовом ответила Ирина.
  - И Костя об этом узнал?!
  - Нет. Хотя, возможно, он догадывается.
  - С кем же ты учудила? - продолжала допрос Вера Сергеевна.
   Сестра наклонила голову, пряча глаза.
  - Со студентами. Они у нас на заводе практику проходят.
   Вера Сергеевна вспомнила, что несколько раз встречала на улице тройку молодых людей, своим внешним видом и поведением резко отличающихся от поселковых парней.
  - Их, кажется трое? Ты что же, со всеми тремя сразу?
   Ира чуть заметно кивнула и еще ниже опустила голову. Вера Сергеевна всплеснула руками.
  - Так ты, Ирка, оказывается, б...дь?!
   Сестра резко вскинула голову.
  - По мне, лучше быть б..дью, чем монахиней. Я два месяца терпела. А потом думаю, зачем? К врачу Костя наотрез идти отказался. Ему, видите ли, стыдно! А я из-за его стыдливости должна страдать? Ну уж дудки! - Ира отвернулась, по-детски выпятив губы.
  - Как же ты с ними познакомилась? - после небольшой паузы спросила Вера Сергеевна.
   Ира усмехнулась.
  - Они сами познакомились. Зашли к нам в лабораторию. Я как раз там одна была. Подсели. Здрасти, здрасти. Кто такая? Как зовут? Пригласили к себе в общежитие. Предупредили, правда, что угощать им нечем. Ну, я купила водку, вина, закуску и пошла.
  - Как же они с тобой? По очереди, что ли?
  - По-разному, - махнула рукой Ира, - по очереди и все вместе. Знаешь, Веруня, я ни о чем не жалею. Пригласили бы еще раз, пошла не задумываясь.
   Домой Вера Сергеевна возвращалась под впечатлением разговора с сестрой.
  - Значит, Костя в поликлинику не пойдет, - вздохнула она, - остается одна надежда, на Игоря.
   Вера Сергеевна тщательно продумала план предстоящего разговора с мужем. Поздно вечером, дождавшись, когда Игорь лег в кровать, она быстро юркнула к нему под одеяло и прижалась к мужниной спине. Ее руки мягко заскользили по его телу, время от времени проникая под резинку трусов.
  - Верочка, - тяжело вздохнул Игорь, - ты меня извини, но я сегодня не могу. Ты же знаешь, у нас сейчас в цехе горячка. План срывается. У меня голова в последние дни только этим занята.
   Вера Сергеевна взяла мужа за плечи и повернула на спину. Подставив руку под голову и уперев локоть в подушку, она свысока заглянула ему в лицо.
  - Тебе не кажется, что твоя "горячка" продолжается уже более двух месяцев?
   Супруг молча отвел в сторону глаза.
  - Игорь, нам надо серьезно поговорить, - Вера Сергеевна еще ближе придвинулась к мужу, - дело в том, что эта беда случилась не с тобой одним. У нас в поселке эпидемия...
   Далее, в соответствии с разработанным планом разговора, Вера Сергеевна изложила супругу известные ей факты и постаралась убедить его в необходимости обратиться в поликлинику.
  - Кто-то же должен быть первым, - горячо нашептывала она мужу в ухо, - если обратишься ты, за тобой последует и Костя, и те двое. А тогда уже можно вызывать из района комиссию с проверкой.
   Когда Вера Сергеевна закончила свой монолог, Игорь с минуту лежал без движения, молча глядя в потолок. Наконец, он тихо заговорил:
  - А если твои предположения не подтвердятся, и эти четыре случая действительно лишь совпадение? Что тогда? Мы, четверо опозоримся на весь поселок. В нас будут тыкать пальцами и хихикать за спиной. Нет, пусть уж лучше все остается, как есть.
   Игорь решительно повернулся на бок, отворачиваясь от жены.
   На следующее утро, придя на работу, Вера Сергеевна с ужасом увидела длиннющий список утренних вызовов.
  - Уже сентябрь наступил, а обещанного специалиста все нет, - с горечью подумала она.
   Просмотрев внимательно список, Вера Сергеевна наметила маршрут обхода и, отдав необходимые указания подчиненным, вышла из поликлиники. На первые два адреса Вера Сергеевна исхитрилась потратить не более двадцати минут. Далее в ее списке значилось заводское общежитие. Там ее ожидали сразу три пациента: сам комендант и два рабочих с завода. Игнатия Фомича, коменданта общежития Вера Сергеевна знала очень хорошо. Его бывшая супруга, которая скончалась два года назад, работала в регистратуре поликлиники.
   Зайдя в общежитие, Вера Сергеевна подошла к двери, к которой была прибита металлическая бляшка с цифрой четыре. Однако не успела она поднять руку, чтобы постучать в дверь, как та отварилась, пропуская участкового терапевта внутрь комнаты.
  - Доброе утро, Вера Сергеевна, - приветствовал ее комендант, - давненько вы у нас не бывали.
  - Здравствуйте, Игнатий Фомич, - улыбнулась в ответ Вера Сергеевна, - моя профессия относится к той категории, что редкие визиты означают только благо. Не прихожу - значит, со здоровьем у вас все в порядке. А вот сегодня, я вижу, вы не совсем здоровы. На что жалуетесь?
   Вера Сергеевна знала, что переходя так скоро к деловому разговору, она обижает пожилого человека, но время ее поджимало, и она вынуждена была, оставив общие разговоры, заняться работой. К счастью, ничего страшного у Игнатия Фомича не обнаружилось. Обычное респираторное заболевание. Вера Сергеевна выписала больничный лист и посоветовала коменданту для лечения использовать народные средства: чай с медом, травы, горчичники. Вставая из-за стола и уже собираясь уходить, Вера Сергеевна решила как-то сгладить не совсем приятное впечатление от скоротечности своего визита.
  - Игнатий Фомич, - обратилась она к коменданту, - как вы догадались, что я стою перед вашей дверью? Слышали мои шаги в коридоре?
  - Нет, - хитро прищурился пожилой человек, - все гораздо проще. Вот, взгляните в окно. Отсюда вся дорожка, ведущая к подъезду, просматривается. Поэтому я всегда знаю, кто входит в общежитие, кто выходит.
   Вера Сергеевна с улыбкой кивнула головой и взяла со стола саквояж.
  - Кстати, - вдруг продолжил комендант, - не хотелось никому говорить. Но вам, как врачу, пожалуй, скажу.
   Тон, которым были произнесены эти слова, насторожил Веру Сергеевну, и она вернула саквояж на прежнее место.
  - Вы знаете, что у нас тут поселились трое студентов из областного центра?
   Вера Сергеевна в ответ утвердительно кивнула головой.
  - Так вот..., даже не знаю, как это назвать, - замялся пожилой человек, - короче, женщины наши словно с ума посходили. Совсем стыд потеряли. Почитай, каждый вечер с этими студентами шашни крутят. Ладно, если бы молодые телки, али одинокие разведенки. Так ведь нет. Шастают сюда в основном замужние, семейные женщины.
  - Кто?! - вырвался у Веры Сергеевны испуганный крик. - Теперь весь поселок узнает об Иркиных похождениях, - с ужасом подумала она.
  - Вы меня извините, Вера Сергеевна, - Игнатий Фомич строго взглянул гостье в глаза, - но не в моих правилах распускать подобные сплетни. И рассказал я вам об этом, повторяю, только как врачу. Уж больно мне все это странным кажется.
   - "Странным кажется", - повторяла про себя Вера Сергеевна слова коменданта, направляясь к очередному пациенту, - действительно, странно. Половое бессилие одновременно у десятков мужчин, - продолжала рассуждать она, возвращаясь вечером домой, - а что я могу сделать? Как я могу с этим бороться, если они сами не хотят себе помочь? - спрашивала она себя, лежа в кровати рядом с мужем, - может, верно бабы поступают, гуляя от таких мужей? Тряпки они, а не мужики.
  
  * * *
  
   В конце сентября выдалась сухая и теплая погода. Как раз под стать бабьему лету. Отпустив очередного пациента, древнего старика, мучающегося подагрой, Вера Сергеевна повернула голову к окну и посмотрела на свою березку. Это дерево она посадила сама во время ленинского субботника, на второй год после приезда в Алтуфьевск. Тогда это было тоненькое деревцо с несколькими веточками и высотой не более полутора метра. Теперь же кроны березы возвышались над крышей двухэтажного здания поликлиники. Сейчас, в сентябре ветки почти оголились и лишь внизу кое-где еще желтели последние листочки.
  - Скоро зима, - с грустью вздохнула Вера Сергеевна.
   Неожиданный громкий стук в дверь слегка испугал ее.
  - Войдите, - крикнула она.
   Дверь отворилась, и в кабинет вошел высокий, темноволосый молодой человек, в котором Вера Сергеевна сразу признала одного из трех приезжих студентов. Она слегка смутилась, однако тут же собралась и деловым голосом начала обычную беседу с пациентом.
  - Проходите, садитесь. Фамилия, имя, отчество? Год рождения? Где проживаете?
   Записав биографические данные молодого человека, Вера Сергеевна перешла к главным вопросам.
  - На что жалуетесь?
  - На судьбу, - Атос (а это был именно он) откинулся на спинку стула и забросил ногу на ногу.
   Вера Сергеевна сдвинула брови.
  - Молодой человек, - обратилась она строго к пациенту, - вы пришли на прием к врачу, поэтому меня, как врача, интересуют вопросы, касающиеся лишь вашего здоровья.
  - Так я и говорю о здоровье, - оживился Атос, - видите ли, уважаемая...
  - Меня зовут Вера Сергеевна, - все тем же строгим голосом подсказала врач.
  - Так вот, Вера Сергеевна, здесь, на вашем химзаводе я и двое моих друзей в течение последних трех месяцев проходили производственную практику. Работали во всех цехах и на всех рабочих местах технологического процесса. И надо вам честно признаться, уважаемая Вера Сергеевна, мне это порядком осточертело. Более того, я чувствую, что это явно противопоказано моему здоровью. В последнее время у меня прогрессирует апатия к труду. До тошноты и головной боли.
   Между тем, через два дня наша практика заканчивается, и мы отбываем в родные края. Я, конечно, мог бы просто сачкануть и не ходить на завод эти два дня, но боюсь, что это отразится на моих оценках за практику. Поэтому, Вера Сергеевна, у меня к вам огромная просьба: не дайте зачахнуть моему организму, выпишите мне больничный лист, и я отдохну два дня, лежа с книжкой на кровати.
   Вера Сергеевна внимательно посмотрела на молодого человека.
  - Судя по симптомам, которые вы мне назвали, апатия к труду, тошнота, головные боли, я подозреваю, что у вас глисты. Поэтому вам необходимо сдать кал на анализ в нашу лабораторию. Если же мои опасения подтвердятся, я выпишу вам направление в стационар.
   Атос криво усмехнулся и поднялся с места.
  - Я непременно воспользуюсь вашим советом, - процедил он сквозь зубы и направился к двери.
   После визита нахального студента, в течение еще двух часов, Вера Сергеевна приняла около десятка посетителей.
  - Пригласите следующего, - попросила она очередного пациента, покидающего кабинет.
   Продолжая записи в журнале, Вера Сергеевна боковым зрением заметила фигуру мужчины, который вошел в помещение. Она повернула голову и, к своему удивлению, вновь увидела перед собой Атоса.
  - Молодой человек, я, по-моему, ясно дала понять, что не намерена выписывать вам больничный лист. И вообще, да будет вам известно, что за свою врачебную практику я ни разу не выписала липового больничного. Даже своим родственникам. Поэтому прошу вас, покиньте кабинет. Вы задерживаете прием пациентов.
  - А там никого нет, - оглянулся Атос на дверь, - я последний.
   Он опустился на стул и, глядя в глаза Вере Сергеевне, широко улыбнулся, обнажая ряд ровных, белых зубов.
  - А улыбка у него красивая, - отметила про себя Вера Сергеевна, - да и во всей его внешности есть что-то такое, притягивающее. Если учесть, что один из его друзей своей внешностью олицетворяет Нарцисса, а другой - Геракла, то понятно, почему наши бабенки протоптали в общежитие тропинку.
  - Бог с ним, с этим больничным, - тем временем говорил молодой человек, - ну, поставят мне трояк за практику. Велика беда! Из института за это не выгонят и даже стипендии не лишат. Я к вам, Вера Сергеевна по другому вопросу пришел. Прежде всего, разрешите принести свои извинения и, в знак примирения, преподнести вам небольшой подарок.
   Атос расстегнул замок куртки, осторожно вынул из-за пазухи алую розу и положил ее на стол. Несколько секунд Вера Сергеевна оторопело рассматривала цветок.
  - Зачем это? Почему? - чуть слышно пробормотала она, - уберите немедленно, иначе я выброшу ее в окно.
  - Умоляю, Вера Сергеевна, не делайте этого, - Атос сложил руки перед грудью, - я за нее последние деньги отдал. Давайте лучше поставим ее в воду.
   С этими словами он взял со стола пустую колбу, подошел к умывальнику и наполнил ее водой. Воткнув розу в узкое горлышко колбы, он водрузил ее на стеклянный шкаф в углу кабинета.
  - Полюбуйтесь, какая красота! - повернулся Атос к хозяйке кабинета.
  - И так, чем я обязана вашему повторному визиту? - Вера Сергеевна постаралась придать строгость своему голосу.
   Атос не спеша опустился на стул.
  - Вы обязаны дню рождения моего друга, Олега Шестакова, партийная кличка Арамис. Сегодня ему исполняется двадцать лет. От лица нашего небольшого коллектива приглашаю вас к нам в общежитие, отметить круглую дату.
   Уже привыкшая к дерзости молодого человека, Вера Сергеевна решила ответить ему тем же.
  - Видите ли, мы с мужем никогда не ходим на подобные мероприятия по одному. Поэтому, если не возражаете, мы придем вместе.
   Ни один мускул не дрогнул на лице Атоса.
  - Прекрасно. Приходите с мужем, - произнес он ровным голосом, вставая со стула, - номер нашей комнаты девятнадцать. Ждем вас сегодня вечером, в любое, удобное для вас время.
   Вера Сергеевна растерянно глядела, как за молодым человеком закрывается дверь.
  - Дура набитая! - обругала она себя, - не могла ответить этому наглецу как следует! Хлопала глазами, как сова на солнцепеке! Идиотка!
   Вера Сергеевна взглянула на часы. До конца рабочего дня оставалось около получаса.
  - Уйду сегодня пораньше, - решила она, поднимаясь с места.
   Покинув поликлинику, Вера Сергеевна не спеша побрела тихой улочкой домой.
  - Интересно, действительно у его друга сегодня день рождения, или это только предлог, чтобы затащить меня в общежитие? - подумала она, - скорее, предлог. Однако каков нахал! Врет и даже глазом не моргнет! Неужели он рассчитывал, что я приду к ним?! Это даже смешно! Дома расскажу Игорю. Пусть посмеется.
   Не успела Вера Сергеевна открыть дверь собственной квартиры, как к ней со всех ног бросились дети с жалобами друг на друга. Тут же, в прихожей мать быстро уладила конфликт, а затем прошла в зал. Муж сидел перед телевизором и смотрел футбол. Вера Сергеевна прислушалась: шла трансляция международного матча. Она знала, что в такие минуты обращаться к супругу было бесполезно и, тем не менее, сегодня Вера Сергеевна почему то это сделала.
  - Игорь, отвлекись ненадолго, пожалуйста. Я хочу тебе кое-что рассказать.
   Муж нервно передернул плечами.
  - Вера, оставь меня в покое. Наши с немцами играют.
  - Игорь, мы с тобой и так почти не разговариваем, - продолжала настаивать Вера Сергеевна - неужели нельзя уделить мне пару минут?
   В этот момент мяч влетел в ворота сборной СССР. Со звериным рыком мужчина вскочил с кресла.
  - Сколько раз можно повторять, не трогай меня, когда я смотрю спортивные передачи?! - закричал он, размахивая руками перед лицом Веры Сергеевны, - или твои куриные мозги не могут усвоить даже такую простую истину?!
   Слезы брызнули из глаз Веры Сергеевны. Она резко развернулась, выбежала из зала и заперлась в ванной комнате. Здесь, открыв кран душа, женщина дала волю рыданиям.
  - Подлец! Ничтожество! - вырывались у нее сквозь слезы ругательства, - я и готовлю, и стираю, и в магазины бегаю, а вместо благодарности - одни оскорбления! Скотина! Импотент несчастный! В кровати как сурок в спячке дрыхнет и еще требует бережного к себе отношения. Не трогайте его! Да таким, как он, каждый день рога наставлять надо...
   Рыдания внезапно прекратились.
  - А что, если в самом деле...?
   С полминуты Вера Сергеевна стояла неподвижно, глядя в одну точку. Затем она придвинулась к зеркалу и еще с минуту разглядывала в нем свое отражение.
  - Вроде, еще не старая и вполне могу понравиться мужчинам. Даже молодым, - решила Вера Сергеевна, разглаживая кожу под глазами.
   Она быстро разделась и встала под душ. После душа она прошла в спальню, надела новое, импортное нижнее белье, посушила волосы феном и несколько минут провела перед зеркалом, подкрашивая ресницы и подводя губы. Открыв дверки шифоньера, Вера Сергеевна некоторое время стояла в нерешительности, оглядывая свой гардероб. Выбор пал на синее трикотажное платье, которое, по мнению Веры Сергеевны, удачно сочеталось с ее голубыми глазами и светлыми волосами. Покончив со сборами, Вера Сергеевна прислушалась к звукам в квартире. Дети голосов не подавали. Видимо, заслышав родительскую ссору, они закрылись в своей комнате и притихли. Из зала по-прежнему доносился голос спортивного комментатора. Вера Сергеевна крадучись покинула спальную комнату и вышла в прихожую. Она была уверена, что муж не встанет из кресла, однако боялась, что дети, услышав ее сборы, начнут приставать с ненужными вопросами. Вера Сергеевна быстро надела туфли, накинула куртку и отворила дверь.
   Заводское общежитие располагалось всего в двух кварталах от ее дома. После недолгих размышлений, Вера Сергеевна свернула на боковую улицу к продуктовому магазину. Торговый зал оказался пустым. Лишь у винного отдела жались два мужика.
  - Машенька, - обратилась Вера Сергеевна к молодой девушке-продавцу, - выручай. К нам гости неожиданно пожаловали, а угощать нечем - сентябрьские талоны уже кончились. Ты не отпустишь мне в долг?
  - Какой разговор, Вера Сергеевна?! - вскинула руки девушка, для матери которой Вера Сергеевна минувшим летом добилась бесплатной путевки в санаторий, - я вас и без талонов отоварю. Что вам нужно?
  - Мне колбаски с полкило, сыру грамм триста, ну и еще чего-нибудь вкусненького.
   Сложив продукты в пакет, Вера Сергеевна направилась к винному отделу.
  - Две бутылки вина, - попросила она продавца.
   Когда бутылки уже стояли на прилавке, Вера Сергеевна неожиданно передумала.
  - Извините, замените, пожалуйста, одно вино на водку.
   Было совсем темно, когда Вера Сергеевна подходила к общежитию. Тем не менее, она решила принять меры предосторожности и, свернув с основной дорожки, прошла под окнами общежития с тем, чтобы не попасть в поле зрения его коменданта.
  - Лишь бы ни с кем не столкнуться здесь, - молила Вера Сергеевна бога, почти бегом несясь по общежитскому коридору. Вот и дверь под номером 19. Вера Сергеевна осторожно постучала. За дверью послышались скрип кровати, стук передвигаемых стульев и приглушенный разговор. Спустя несколько секунд раздался громкий голос Атоса:
  - Входите.
   Вера Сергеевна толкнула дверь и юркнула в комнату. Хозяева ее явно не ждали. Это она заметила сразу. Атос с Арамисом копошились возле стола, убирая грязную посуду. Портос возле шкафа торопливо заправлял рубашку в брюки. Лица у всех троих были растерянными.
  - Так кто из вас сегодня именинник? - Вера Сергеевна постаралась, чтобы ее голос прозвучал непринужденно.
  - Вот, он! - Атос подскочил к Арамису и, обняв за талию, потащил товарища к гостье. "Именинник", при этом, удивленно таращил глаза.
   Вера Сергеевна сунула руку в пакет, вытащила оттуда плитку шоколада и протянула Арамису.
  - Извини, твой друг поздно сообщил мне о твоем дне рождения, поэтому для покупки более серьезного подарка у меня не хватило времени.
  - Очень кстати! - Атос схватил шоколад, - сейчас чай будем пить. Вы извините, Вера Сергеевна, угощений у нас - кот наплакал. Сами понимаете, студенты - народ не богатый.
  - Понимаю. Поэтому я кое-что с собой прихватила.
   С этими словами Вера Сергеевна принялась доставать из пакета покупки. Мушкетеры сгрудились вокруг стола, оживленно комментируя появление каждого продукта. Особый восторг у них вызвало появление двух бутылок.
   Когда все уселись за стол, Атос поинтересовался у Веры Сергеевны, что она будет пить.
  - Обычно я пью шампанское, но..., - женщина махнула рукой, - сегодня, пожалуй, выпью водку. У вас найдется вода, запить эту гадость?
  - Только минеральная, - Атос достал из шкафа бутылку минералки, - мы, Вера Сергеевна, местную воду не пьем. У нас от нее, извините за подробности, животы пучит.
  - Странно! - удивилась Вера Сергеевна, - мне наша вода очень нравится.
  - Мы даже чай из минералки готовим, - вставил слово Портос.
   Атос хмуро взглянул на товарища и тут же обратился к гостье:
  - Ваш тост, Вера Сергеевна.
  - За именинника! - не стала та мудрствовать лукаво.
   Последний раз в этот день Вера Сергеевна ела в полдень. Тогда она успела перекусить бутербродом с чаем. Выпив сейчас на голодный желудок треть стакана водки, она отчетливо почувствовала, как горячительная жидкость, растекаясь по телу, ударяет в голову, отчего там происходят странные завихрения, а рожденные ими мысли, путаясь и обгоняя друг друга, спешат на язык.
  - Если сказать честно, я не собиралась к вам приходить, - неожиданно разоткровенничилась Вера Сергеевна, - а потом поругалась с мужем и решила идти.
  - И правильно сделали, - подал голос Арамис, - наша комната как церковь. Сюда приходят обиженные и неудовлетворенные.
   Вере Сергеевне эти слова показались смешными, и она громко рассмеялась. Тем временем Атос зажег свечу и водрузил ее на середину стола. После этого он погасил свет и вновь наполнил стаканы.
  - Вера Сергеевна, - обратился он к гостье, - я хочу выпить за вас. За вашу красоту и обаяние.
   Услышав комплимент, Вера Сергеевна поначалу решила придать своему лицу смущенный вид, но потом передумала и снова громко рассмеялась. Она выпила еще водки и тут же почувствовала, что голова ее слегка закружилась. Атос, не сводивший с гостье глаз, придвинулся ближе и зашептал ей в ухо:
  - Признаюсь, я не рассчитывал, что ты придешь. Весь вечер о тебе думал. Как увидел там, в поликлинике твои голубые, бездонные глаза, так тут же утонул в них безвозвратно.
   Рука молодого человека осторожно легла Вере Сергеевне на живот и заскользила вверх, к груди. Там она задержалась, трогая и поглаживая соски, а затем вновь поползла вниз и стала забираться под платье. Вера Сергеевна подняла глаза и тут встретилась взглядом с Арамисом. На лице юноши играла презрительная ухмылка.
  - Боже мой, что я делаю?! Стыдно! Стыдно же! - пронеслась в голове Веры Сергеевны жгучая мысль, прорезая захмелевшее сознание. Но тут же другая мысль, обволакивая рассудок пьяным туманом, нашептывала:
  - Что такое стыд? Блеф. Абстрактное понятие, придуманное фригидными недотрогами. Расслабься и получи удовольствие.
   Вера Сергеевна закрыла глаза. Она почувствовала, как ее поднимают на руки, несут куда-то, а затем опускают на что-то мягкое. Чьи-то руки расстегивают пуговицы на платье и стягивают с ног туфли. По напряженному сопению, раздававшемуся одновременно с разных сторон, Вера Сергеевна догадалась, что все трое молодых людей находятся рядом. Кто-то потянул с нее трусы. Вера Сергеевна открыла глаза и увидела склонившегося над ней Портоса. В свете мерцающей свечи было заметно, как с влажных губ атлета свисает капля слюны. Веру Сергеевну передернуло от отвращения.
  - Не трогай меня! - закричала она и, подтянув ноги, с силой ударила ими молодого человека в грудь. Портос попятился назад, запнулся об стул и упал, ударившись головой об фанерный шкаф.
  - Ты чего дерешься?! - донесся с пола его испуганный голос.
  - Пустите меня! - снова закричала Вера Сергеевна, пытаясь подняться на ноги.
   Атос вдавил ее плечи в матрац кровати.
  - Ты же сама пришла! - зло прошипел он, - сама этого хотела! Какого хрена тогда вы...ся?
  - Отпустите меня! Прошу вас, отпустите! - срывающимся голосом повторяла Вера Сергеевна.
  - Атос, в самом деле, отпусти ты ее, - тронул друга за плечо Арамис.
  - Ну уж, нет. Сегодня в поликлинике она надо мной посмеялась. Теперь мой черед, - прохрипел Атос, стараясь сорвать с женщины нижнее белье.
  - Отпусти, я тебе говорю, - Арамис решительно схватил Атоса за руку. Резко распрямившись, Атос неожиданно ударил Арамиса в лицо. Тот успел уклониться, и кулак лишь слегка задел ему шею. Поднырнув под руку Атоса, Арамис схватил его за талию и попытался опрокинуть на пол. Его противник успел ухватиться одной рукой за спинку кровати, а другой за ворот рубашки Арамиса. В результате оба рухнули на пол.
  - Вы чего, ребята? - бросился к ним Портос, пытаясь расцепить их руки.
   Вера Сергеевна соскочила с кровати, схватила куртку и, на ходу натянув туфли, выскочила из комнаты. На улице дул холодный, пронизывающий насквозь ветер. Вера Сергеевна застегнула замок куртки до бодбородка, но это помогло не надолго. Через минуту ее уже бил озноб. Вера Сергеевна взглянула на часы. Стрелки показывали без четверти одиннадцать. Подойдя к дому, Вера Сергеевна увидела свет в кухонном окне своей квартиры. Забыв о холоде, она невольно замедлила шаг. По лестнице женщина поднималась, едва переставляя ноги. Войдя в квартиру, она остановилась. Напряженная тишина сдавила голову словно металлическим обручем. Вера Сергеевна с трудом подавила желание пробежать в спальную комнату, броситься на кровать и спрятаться с головой под одеялом, чтобы, по крайней мере до утра, не видеть глаза Игоря. Она тяжело перевела дыхание, разделась и прошла на кухню, решив, что будет лучше, если сейчас же выяснит с мужем отношения.
   Игорь сидел за столом, держа в руках развернутую газету. Вера Сергеевна села у противоположного края стола, откинулась на спинку стула и стала ждать, когда муж заговорит первым. По дороге домой она пыталась придумать хоть сколько-нибудь правдивое объяснение своему долгому отсутствию. Но не придумала и решила в разговоре с мужем просто отмалчиваться, при этом всячески демонстрируя свою обиду нанесенным им оскорблением. В конце концов, лучшая защита - это нападение.
   Несколько минут оба сидели в полной тишине, лишь изредка нарушаемой шелестом газетных страниц. Неожиданно Игорь отложил газету и поднялся с места.
  - Пойдем спать, - тихо произнес он.
   Вера Сергеевна удивленно посмотрела на мужа. Тот подошел к умывальнику, открыл кран, наполнил стакан холодной водой и жадными глотками стал поглощать содержимое посуды. Вера Сергеевна продолжала следить за мужем. Вдруг какие-то смутные ассоциации пронеслись у нее в голове.
  - Вода! - она напрягла память, - причем здесь вода? Ах, вспомнила! Они не пьют нашу воду. Даже чай готовят из минералки.
   Страшная догадка пронзила сознание Веры Сергеевны, и она еще долгое время сидела словно завороженная, уставившись в одну точку.
  
  * * *
  
   На следующий день, едва дождавшись конца работы, Вера Сергеевна отправилась к водоочистительной станции, которая располагалась на окраине поселка.
  - Вера Сергеевна! - приветствовал ее местный сторож, - какими судьбами в наши палестины?
  - Да вот, шла мимо, решила зайти, проведать вас, Андрей Кузьмич. Давно вы у нас не бывали. Что, радикулит больше не беспокоит?
  - Как же не беспокоит?! - всплеснул руками пожилой человек, - еще как беспокоит! Да только чую, не избавиться мне от него, проклятого. Так, видать, с ним и помру. Те мази, которые вы мне последний раз прописали, ничуть мне не помогли.
  - Те не помогли, другие помогут, - упрямо мотнула головой Вера Сергеевна, - я недавно прочитала в журнале, что на Украине сейчас внедряется в производство новый, эффективный препарат. Свяжемся с областным аптекоуправлением, пусть закажут для нашей поликлиники партию. А главное, не раскисать! Вы же бывший фронтовик, Андрей Кузьмич! Почему вы прежде времени капитулировали перед болезнью?
  - Да я, Вера Сергеевна, не капитулировал вовсе, - махнул рукой сторож, - а к вам не прихожу, потому что некогда мне сейчас.
  - Некогда? - удивилась Вера Сергеевна, - чем же вы так заняты?
   Старик замялся, видимо решая про себя, стоит ли ему открываться перед посторонним человеком. Приняв решение, он наклонился к гостье и прошептал:
  - Я, Вера Сергеевна, книгу сейчас сочиняю.
   Женщина вопросительно склонила голову на бок.
  - Не сам, конечно, - поправил себя сторож, - я только вспоминаю интересные случаи из своей жизни. Особливо из военных лет. А писать будет другой.
  - Кто же, если не секрет?
  - Вы, наверное, знаете, что к нам из областного центра студенты приехали на практику? - Вера Сергеевна в ответ утвердительно кивнула головой, - так вот, один из них.
  - А я слышала, что студенты эти не литераторы, а химики по специальности.
  - Верно. Химики они и есть. Но вот тот, с которым я книгу сочиняю, еще и писатель. У него уже две книги опубликованы. Он обещал их прислать мне в подарок.
  - И где вы свою книгу сочиняете? - поинтересовалась Вера Сергеевна.
  - Да здесь и сочиняем. Они, почитай, каждый вечор ко мне приходят. Смешные такие ребята. Мушкетерскими именами себя величают: Атос, Портос и Арамис.
  - Так значит, этот писатель не один приходит, а с друзьями?
  - Они завсегда втроем.
  - А те двое тоже с вами сидят?
  - Нет. Они обычно на воздухе курят, - пожилой человек встрепенулся, - но вы, Вера Сергеевна, не беспокойтесь. Я им строго настрого запретил окурки в воду бросать.
   Возвращаясь домой с водоочистительной станции, Вера Сергеевна ломала голову над вопросом: что же ей делать? Теперь она нисколько не сомневалась в причине неожиданного заболевания мужской половины поселка. Студенты подсыпали какую-то гадость в питьевую воду.
  - Почему же анализы санэпидемстанции не вскрыли никаких добавок? - спрашивала себя Вера Сергеевна и тут же сама отвечала, - потому что анализы эти весьма поверхностны и ориентированы на обнаружение лишь определенных видов бактерий. Надо звонить в районную санэпидемстанцию. Но как я объясню им причину необходимости дополнительных анализов? Буду рассказывать историю о трех мушкетерах? Придумала! - вслух выкрикнула Вера Сергеевна. Она вспомнила, что через две недели в областном центре состоится совещание руководителей медицинских учреждений области. Их главный, по старости лет, не охотник до таких мероприятий и, как обычно, пошлет ее, Веру Сергеевну. Там она встретится со своей бывшей однокурсницей, замдиректора областной эпидемической службы.
  - Расскажу ей все, как есть. Думаю, она поможет, - решила Вера Сергеевна.
   Проходя через площадь, она неожиданно услышала чей-то окрик:
  - Вера Сергеевна!
   В трех десятках метрах от нее, с сумками в руках, шли три мушкетера, направляясь к вокзалу. Атос махал ей рукой. Вера Сергеевна резко отвернулась и ускорила шаг.
  
  * * *
  
   Прошло несколько дней после встречи со сторожем на водоочистительной станции. Как-то вечером Вера Сергеевна допоздна засиделась перед телевизором. Транслировали ее любимую передачу "От всей души". Игорь уже лег в кровать, поскольку терпеть не мог это телевизионное шоу. - Меня тошнит, когда перед многомиллионной аудиторией начинают выворачивать чью-то душу наизнанку, - возмущался он. Вера Сергеевна соглашалась с мужем, тем не менее, не пропускала ни одной передачи. Когда трансляция закончилась, она, стараясь не шуметь, прошла в спальную комнату и осторожно легла в кровать. С минуту Вера Сергеевна лежала на спине, своим телом согревая постельное белье. Затем повернулась на бок и закрыла глаза. Неожиданно рука Игоря коснулась ее плеча.
  - Верунчик, - прошептал он ласково, - а мне хочется.
   Вера Сергеевна вздрогнула и, протянув руку, запустила ее под мужнины трусы. Рука наткнулась на твердую мужскую плоть. Тихий стон вырвался из груди Веры Сергеевны и она, обняв мужа, прижалась к нему всем телом.
  
   * * *
  
   Мы уже давно прибыли по указанному клиентом адресу и стояли с выключенным двигателем у обочины дороги, а мой пассажир все еще продолжал свое повествование. Я его, естественно, не торопил. Когда рассказ кончился, мы еще с полминуты сидели молча, он, вспоминая пережитое, а я, переваривая в голове услышанное.
  - Ой, я же опаздываю! - спохватился вдруг мой клиент и полез из машины, - спасибо вам за доставку.
  - И вам спасибо, Арамис, - пожал я протянутую руку.
  
  
  
  
   Домовой.
  
   Я уже предупреждал вас, уважаемый читатель, что некоторые, из приведенных в книге рассказов могут вызвать у вас сомнение в их правдивости. Тогда же я сразу оговорился, что сам я безоговорочно верю моим рассказчикам. Верю, ибо слышал их речь, полную искренних чувств и переживаний. Видел их глаза, пылавшие огнем страсти, видел выразительные движения рук и мимику лица. Я верю, потому что видел все это, а вы, дорогой читатель, поверьте мне на слово.
   Я не зря завел этот разговор, поскольку следующая история может кое-кому показаться невероятной. Рассказал мне ее, как и предыдущую, мужчина, слегка принявший перед этим на грудь. По дороги мы разговорились. Не помню точно, как это случилось, но в разговоре мы затронули тему потусторонних сил. Я высказался в том смысле, что верю в существование некой Всевышней Силы, которая руководит нашим мирозданием. Однако я категорически отрицаю возможность проявления этой Силы, так сказать, на бытовом уровне, в виде барабашек, ведьм, колдунов, предсказателей и прочей братии.
  - Все это, - утверждал я, - проявление еще неизвестных человеку явлений природы.
   Мой собеседник посмотрел на меня с сочувствующей улыбкой. Подобная улыбка, вероятно, играла на лице великого английского писателя Герберта Уэллса, когда в беседе с Лениным, вождь революции толковал ему о неизбежности скорого воцарения коммунизма на всей Земле. Когда я закончил свой монолог, мой пассажир вздохнул и как-то чересчур обыденно произнес:
  - А у меня на кухне живет домовой.
   Естественно, что после этих слов я засыпал моего собеседника вопросами, и он, поколебавшись несколько секунд, рассказал всю историю от начала до конца.
  
   * * *
  
   Раньше я, как и большинство граждан бывшего Советского Союза, не верил ни в чертей, ни в ведьм, ни в домовых, ни в прочих персонажей прабабушкиных сказок. Но три года назад мы с мамой, после многолетних бесплодных попыток, наконец, разменяли нашу трехкомнатную квартиру на две отдельные, и я перебрался жить в однокомнатную квартиру в доме старой, хрущевской застройки. И вот тут мои стойкие материалистические воззрения сначала пошатнулись, а затем рассыпались подобно замку, сложенному из кубиков неумелой детской рукой. Началось с того, что я чуть было не грохнулся на кухне, наступив на лужу подсолнечного масла. Я вытер лужу, не особо задумываясь над ее происхождением. Однако на следующий день лужа вновь подстерегала меня, но теперь уже в коридоре, у входа в туалет. И так несколько дней подряд.
   Далее. Как-то раз я засиделся на кухне до глубокой ночи за своим любимым занятием - разгадыванием кроссвордов. Неожиданно что-то чувствительно стукнуло меня по затылку и, отскочив, покатилось по полу. Я нагнулся и поднял круглый камешек диаметром около сантиметра. Я взглянул на потолок, рассчитывая обнаружить там выщерблену, но потолок оказался первозданно чист и гладок. В следующий вечер я решил проделать эксперимент и вновь задержался на кухне до позднего часа. И вновь на мою макушку свалился, не понятно откуда взявшийся камешек. С того дня я счел за благо не оставаться на кухне после полуночи.
   А вот еще случай. Как-то утром, зайдя в ванную комнату, я увидел на полу лужу воды. Тщательно обследовав водопроводные трубы, я обнаружил на одной из них взбухшую краску, из-под которой сочилась вода. Я сковырнул ногтем краску, и ... веселый фонтанчик горячей воды брызнул на кафельный пол. Только я успел подставить под этот фонтанчик ведро, как раздался звонок телефона. Звонила мамина соседка. Она сообщила, что с мамой случился сердечный приступ, и она просит меня срочно приехать к ней. (К тому времени соседка уже вызвала "скорую помощь".) Я быстро накинул на себя что-то из одежды и выскочил на улицу ловить такси. Полдня я провел в больнице у маминой кровати. Слава богу, с мамой все обошлось. Однако на обратном пути, подходя к дому, я вспомнил про оставленный беспризорным фонтанчик. С замирающим сердцем я поднимался по лестнице на свой этаж. Каково же было мое удивление когда, зайдя в ванную комнату, я обнаружил пол сухим, а водопроводную трубу исправной.
   Все эти, а также многие другие случаи привели меня к твердому убеждению, что в моей квартире живет некое существо без плоти, но наделенное разумом и даже характером. Говоря по-русски, домовой. Придя к такому выводу, я внутренне успокоился и почти перестал обращать внимание на проказы моего бестелесного соседа. Но однажды произошел случай, заставивший меня вспомнить о его существовании.
   Начну свой рассказ с небольшого предисловия, касающегося описания моей внешности. Рост метр шестьдесят шесть, на мой взгляд, можно смело отнести к разряду "ниже среднего". Опущенные плечи и выпирающий живот свидетельствуют о том, что их хозяин не дружит со спортом и недолюбливает утреннюю гимнастику, предпочитая провести лишние полчаса в кровати. Лицо круглое, плохо очерченное. Глаза маленькие, невыразительные. И завершают удручающий портрет огромные, оттопыренные уши, которые невозможно скрыть никакой пышной прической.
   Думаю, теперь будет понятно почему, достигнув тридцатичетырехлетнего возраста, я так и не женился. Пять или шесть раз в течение своей сознательной жизни я влюблялся. Но всякий раз тайно, боясь при этом взглядом или неосторожным словом выказать свои чувства. Поэтому во всех случаях мой односторонний роман оканчивался ничем. Объекты моей тайной страсти либо выходили замуж, либо исчезали куда-то, либо мои чувства, не найдя отклика, постепенно угасали сами собой. С каждой новой неудачей мое сердце все более черствело, а в сознании выкристаллизовывалось твердое предубеждение к амурным привязанностям.
   Но, видимо, природу не обманешь. Примерно два года тому назад я снова влюбился. Тогда, два года назад, к нам в КБ устроилась новая сотрудница, Лида Михеева. Лида мне сразу понравилась. Во-первых, своим невысоким ростом, а во-вторых..., во-вторых она мне просто понравилась. Лиде тогда исполнилось двадцать восемь лет. С мужем она развелась и одна воспитывала сына. Наверное, если судить объективно, ничего особенного в Лидиной внешности не было. И, тем не менее, в ее присутствии я всегда чувствовал себя сковано. Начинал заикаться, краснеть, говорить несусветную глупость. Первым на мое поведение обратил внимание Димка.
  - Ты чо, в Лидку втюрился? - спросил он без лишних экивоков, когда мы курили с ним в коридорном закутке, у бочонка с фикусом.
   С Димкой мы дружим со студенческой скамьи, и он - единственный человек на свете, которому я поверяю свои сердечные тайны. Но в тот раз даже ему я не смог сказать правду.
  - С чего ты взял?! - пролепетал я растерянно.
  - Ладно, ладно, - примирительно похлопал меня по плечу Димка, - если не хочешь, можешь не колоться. Но мой тебе совет. Не тяни резину. Пригласи ее в кафе или ресторан. На худой конец, в кино или театр. Не сиди сиднем. Действуй. Может статься, это твоя лебединая песня.
   Сам Димка, разведясь с женой несколько лет назад, жил теперь то у одной, то у другой из своих многочисленных пассий, и в вопросах взаимоотношения полов являлся для меня непререкаемым авторитетом.
   Вняв Димкиному совету, я решил пригласить Лиду в ресторан. Недели две ушло на сочинение текста моего приглашения, его доработку и разучивание. В течение следующих двух недель я искал удобного случая обратиться к Лиде. Пару раз, улучшив момент, когда никого не было поблизости, я подходил к Лидиному столу и уже открывал рот, как язык мой прилипал к небу и я, промычав что-то нечленораздельное, проходил мимо, сопровождаемый удивленным Лидиным взглядом.
   Потерпев фиаско с рестораном, я подумал, что сделать приглашение в театр будет гораздо легче. Достаточно молча подойти и положить билет на стол перед Лидой. Все будет понятно без слов. В понедельник я отправился в кассы театра и купил два билета на субботу. В течение всей рабочей недели я безуспешно пытался заставить себя подойти к Лиде, однако ноги отказывались подчиняться моей воли. Наконец, в пятницу, на исходе рабочего дня, мне удалось победить свой страх. На полусогнутых ногах я приблизился к моей возлюбленной и остановился в полуметре от нее. Лида вопросительно посмотрела на меня. Я сунул руку в карман пиджака, где лежал билет, и ... с ужасом обнаружил, что пиджака на мне нет. Я оглянулся и увидел его висящим на спинке своего стула.
  - Тебе что-то нужно, Гена? - спросила меня Лида.
  - Ааааа..., - жалобно простонал я, - ааа... спичек у тебя не найдется?
  - Я не курю, - как мне показалось грустно, покачала головой Лида.
   Прошла еще неделя. В пятницу в КБ отмечали пятидесятилетний юбилей заместителя нашего начальника. В обеденный перерыв накрыли столы, уселись, начали поздравлять юбиляра. После обеда включили музыку, стали танцевать. Неожиданно кто-то ткнул меня в бок.
  - Чего сидишь? - раздался возле моего уха Димкин сердитый шепот, - иди, пригласи ее на танец.
   Признаться, я и сам думал пригласить Лиду танцевать, но никак не мог выбрать подходящий момент. То мелодия была чересчур быстрая, то Лида о чем-то оживленно беседовала с соседкой по столу. Сейчас из динамиков магнитофона звучала медленная, танцевальная мелодия, а Лидина соседка вышла в коридор покурить. Я вдохнул воздух полной грудью, встал и решительно направился к Лиде. И тут мне показалось, что Лида следит за мной краем глаза, а в ее позе чувствовалось напряженное ожидание. Это насторожило меня, и я замедлили шаг. В этот момент Васька Левшов, наш техник, прошмыгнул мимо меня, остановился перед Лидой и протянул ей руку. Лида улыбнулась Ваське, протянула в ответ свою руку, и они пошли танцевать. Я прошел в коридор, достал сигареты и с ожесточением чиркнул спичкой о коробок.
   Ближе к вечеру стали расходиться по домам. Димка снова оказался рядом со мной.
  - Предложи проводить ее до дома, - грозно прорычал он сквозь зубы и, ухватив меня за руку, потащил к Лиде.
  - Под каким предлогом я это сделаю, - слабо упирался я.
  - Скажешь, что на улице гололед.
   Лида тем временем уже надевала пальто. Мы подошли к ней, и Димка ободряюще похлопал меня по спине ладонью. Я стоял в нерешительности, следя, как тонкие Лидины пальчики ловко управляются с большими пуговицами. Неожиданно до моего слуха донесся ее голос:
  - Дима, ты не мог бы проводить меня до дома. На улице страшный гололед, а у меня сапоги скользкие.
  - Конечно, конечно, - растерянно пробормотал Димка, отступая от меня, - с удовольствием провожу.
   Словно парализованный, застыл я без движения, наблюдая, как Димка набрасывает на себя куртку, берет Лиду под руку и ведет к выходу. Открыв дверь, он учтиво пропустил Лиду вперед и, следом за ней, исчез в дверном проеме.
   Позже я не мог вспомнить, как в тот вечер добрался до дома. То ли ехал на автобусе, то ли шел пешком. Сознание мое отключилось, а перед глазами то и дело возникал дверной проем, сквозь который медленно проходит Лида, сопровождаемая моим другом. Очнулся я лишь в прихожей своей квартиры, когда, после мороза, в лицо мне пахнуло домашним теплом и уютом. Я не спеша разделся, прошел в комнату и остановился перед зеркалом. С минуту я вглядывался в свое отражение.
  - Ну и на что ты рассчитывал с такой рожей? - спросил я вслух толстого, лопоухого коротышку из зеркала. В ответ тот пожал плечами и жалко улыбнулся. Я сходил на кухню и принес из холодильника початую бутылку коньяка, которую мы с Димкой не допили, когда он приходил ко мне неделю назад со своей подругой. Я поставил бутылку на журнальный столик, придвинул к нему кресло и плюхнулся на его мягкие пружины. Выпив одну за другой две рюмки, я откинулся на спинку кресла и взял в руки пульт дистанционного управления телевизором. Несколько раз переключив каналы, я остановил свой выбор на отечественной мыльной опере. Сюжет, как и подобает фильмам этого жанра, был весьма незатейливым. Гвоздем телевизионного действа, как я догадался, было участие в нем Александра Вишнякова, восходящей звезды российского кинематографа. Его показывали то крупным планом, заостряя внимание на правильных, слегка женственных чертах лица, то мелким, подчеркивая классическую пропорциональность фигуры. По ходу фильма актер то заразительно смеялся, обнажая два ряда ослепительно белых зубов, то переживал, напуская на свои миндалевидные глаза слезную поволоку, то неподвижно сидел в позе мыслителя, изящно изогнув густые, черные брови. Но в какой бы мизансцене не приходилось играть Вишнякову, в какие бы наряды его не рядили костюмеры, всегда он оставался чертовски привлекательным.
  - Для него, конечно, не существует проблемы познакомиться с девушкой, - с завистью подумал я, в очередной раз наполняя рюмку.
   Несмотря на старания симпатичного и, надо отдать ему должное, талантливого актера, сам фильм смотрелся тяжело и не интересно. Я пару раз зевнул и уже собирался идти спать, как вдруг до моего слуха донеслись странные звуки, источник которых, как мне показалось, находился на кухне. Я выключил телевизор и прислушался. Теперь я отчетливо слышал позвякивание столовой посуды. Осторожно покинув кресло, я на цыпочках двинулся на кухню. Достигнув порога, я пошарил в темноте рукой и, нащупав выключатель, включил свет. Картина, представшая моему взору, поразила меня настолько, что я застыл на месте с поднятой рукой. За кухонным столом сидел старичок и пил из моей чашки чай, заедая его маминым вареньем. Внешностью он напоминал былинных старцев, которых часто рисуют на страницах русских народных сказок. Седые, редкие волосы ниспадали на его плечи, а борода свисала до пояса. Одет старичок был тоже по былинному. Длинная холщевая рубашка, подвязанная веревочным пояском, достигала его колен. Из-под рубашки выглядывали шаровары, сшитые из того же материала. Ноги старичка были босы. Я не зря называю моего нежданного гостя "старичком", поскольку роста он был небольшого, не выше пятилетнего мальчишки.
  - Ну, что застыл в дверях? - неожиданно обратился ко мне старичок, - проходи, присаживайся.
   Я медленно приблизился к столу и опустился на край стула.
  - Вы кто? - с трудом выговорил я.
  - Сосед твой, - живо ответил старичок и отхлебнул чай из чашки.
  - Сосед?! - я вытаращил удивленные глаза, - а где вы живете?
  - Да, вон там, в углу, - кивнул старичок в сторону холодильника.
  - Так вы..., - запнулся я, не решаясь высказать вслух свою догадку.
  - Ну да, домовой, - пришел мне на помощь старичок и тут же бодро продолжил, - давай знакомиться. Как тебя зовут, я знаю. А мое имя Седовлас.
  - Очень приятно, - пролепетал я.
   Старичок, тем временем, закончил чаепитие и, отодвинув чашку, внимательно посмотрел на меня.
  - Ну что, Генка, - фамильярно обратился он ко мне, - как будем решать твою проблему?
  - Какую проблему? - я стыдливо спрятал глаза.
  - Не юли, не юли, - строго сдвинул брови Седовлас, - сам знаешь, какую.
   Он ненадолго задумался, а затем неожиданно предложил:
  - Может быть, ее влюбить в тебя?
  - Как это "влюбить"? - не понял я.
  - Ну так, чтобы она сама тебя полюбила.
   Я открыл рот от удивления.
  - А это возможно?
  - "В любви ничего невозможного нет", - напел старик в ответ слова бывшей когда-то популярной песни.
   Я с минуту молча обдумывал предложение Седовласа.
  - Нет, - решительно мотнул я головой, - искусственной любви мне не надо.
  - Ну, "не надо", так не надо, - охотно согласился старичок и окинул меня оценивающим взглядом, - может, внешность нам твою слегка изменить? Кое-что убрать, кое-что добавить?
   Я оживился.
  - Мне и самому приходила мысль сделать пластическую операцию на уши. Но как быть с ростом? Его то никакой операцией не увеличить!
  - Рост это ерунда. Уши тоже, - захихикал Седовлас, - главное - выбрать типаж. На кого ты хотел бы походить?
   Я задумался.
  - А можно меня сделать похожим на Александра Вишнякова, киноактера? - робко поинтересовался я.
  - Нет проблем! - хлопнул в ладоши Седовлас и... тут же исчез.
   Несколько секунд я с изумлением смотрел на пустой табурет. Затем перевел взгляд на чашку и блюдце с вареньем. Если бы не эти чашка и блюдце, я решил бы, что все это мне померещилось. Но и блюдце и чашка вот они! Стоят на столе!
  - Седовлас! - прошептал я в пустоту сиплым голосом, - Седовлас, ты где?
   Никто мне не ответил. Я встал из-за стола, прошел в угол и заглянул за холодильник. Там никого не оказалось. Я направился в комнату с намерением обыскать все места, где мог прятаться старичок. Проходя мимо зеркала, я случайно бросил взгляд на его гладкую поверхность и замер, словно пораженный молнией. Из зеркала, вытаращив свои миндалевидные глаза, на меня смотрел... Александр Вишняков!
  - Гхыы, - выдавил я из груди хриплый звук и осторожно протянул руку к зеркалу. Вишняков вытянул свою руку навстречу. Я отдернул руку, и Вишняков тут же последовал моему примеру.
  - Это что, я? - ощупывая себя с ног до головы, обратился я к субъекту в зеркале. Тот в ответ робко улыбнулся.
  - Это я, я, я! - прыгая на месте и размахивая руками, завопил я.
   Радость и восторг переполняли мою душу, и мне необходимо было немедленно ими с кем-то поделиться. Я подскочил к телефону и набрал Димкин номер. Ответом мне были длинные гудки.
  - Значит, он у Лиды, - догадался я, опуская телефонную трубку, - ну что же, гражданка Михеева, вы сделали свой выбор. О нем вы будете жалеть всю оставшуюся жизнь.
   Я бросил взгляд на часы. Стрелки показывали половину десятого. Я прошел в прихожую, накинул пальто, вышел на улицу и, махнув рукой, остановил первую же попавшую мне машину.
  - В Дом кино, - бросил я шоферу, усаживаясь в автомобиль.
   С полгода назад мы с Димкой случайно встретили нашего бывшего однокурсника Севку Колоскова. Мы знали, что Севка, вскоре после окончания института, весьма успешно занялся торговым бизнесом. Решив, видимо, поразить бывших однокурсников своими успехами, Севка пригласил нас в ресторан Дома кино. Сказать честно, желаемого результата он достиг. Помню, мы с Димкой были немало поражены, увидев, как Севка запросто здоровается за руку с актерами и режиссерами, чьи лица знает вся страна. Трех из них Севка пригласил за наш стол. Вокруг стола стояли диваны с кожаной обивкой. Вскоре к нам, словно бабочки на свет, слетелись очаровательные милашки с обалденными фигурками. Севка и его знакомые подливали вино в их бокалы, гладили их по ляжкам и несли такую пошлятину, от которой нам с Димкой становилось не по себе. И, тем не менее, я тогда искренне позавидовал Севке. Вот почему сейчас, превратившись загадочным образом в знаменитого артиста, я решил вкусить недоступных мне ранее сладостей жизни небожителей.
  - Здравствуйте, Александр Евгеньевич, - подобострастно улыбаясь, приветствовал меня пожилой гардеробщик, когда я отдавал ему пальто. Я в ответ кивнул головой и чуть скривил губы.
   Войдя в зал ресторана, я огляделся и не спеша направился к стойке бара.
  - Саша!
  Я оглянулся. Из-за соседнего столика поднялся Народный артист.
  - Ты почему не в Питере? Неужели съемки отменили?
  Я небрежно пожал плечами.
  - Небольшая задержка с финансированием.
  - Сашок, рули сюда!
  Из-за столика в центре зала мне махали руками молодые артисты. Я в ответ улыбнулся и продолжил свой путь к бару.
  - Как всегда, Александр Евгеньевич? - спросил бармен.
  Я молча кивнул головой. Больше всего я сейчас боялся, что меня распознают и с позором вытолкают в шею из ресторана. Поэтому я отвернулся к стойке, стараясь не поворачивать лицо в сторону зала. Однако время шло, но никто не собирался уличать меня в самозванстве. Напротив, все приветливо кланялись и дружелюбно улыбались мне. Я понемногу успокоился. Получив от бармена бокал с крепкой, пахучей жидкостью, я взгромоздился на высокий стул и принялся ощупывать зал осторожным взглядом. На сегодняшний вечер я поставил перед собой задачу, что называется, "снять" одну из молоденьких красоток, что в избытке порхали от столика к столику. Через пару минут я уже обменивался многозначительными взглядами с крашенной блондинкой, из глубокого декольте на кофточке которой выпирала внушительных размеров грудь. Вдруг чья-то тяжелая рука легла мне на плечо.
  - Сашок, рад тебя видеть! - прогремел над моим ухом раскатистый бас.
   Я оглянулся и невольно вздрогнул. Предо мной возвышалась необъятных размеров глыба человеческой плоти.
  - Ты же говорил, что до марта пробудешь в Питере, - продолжал тем временем сотрясать воздух гигант.
   Я заставил себя улыбнуться.
  - Съемки отложили. Денег нет.
   Человек-гора придвинулся ко мне так, что живот его уперся мне в плечо.
  - Я по тебе скучал, Сашок, - постарался смягчить он голос и, бросив взгляд на бармена, тут же пророкотал, - у меня к тебе дело срочное есть. Давай пройдем в мой кабинет, поговорим.
   Я досадливо поморщился. Гигант расстраивал мои планы обзавестись грудастой блондинкой на сегодняшний вечер. С другой стороны, по всему было видно, что передо мной местный начальник, и мой отказ от делового разговора мог бы вызвать подозрение. Поэтому я покорно кивнул головой и слез со стула. Мы двинулись к служебному выходу, прошли по длинному коридору и остановились перед дверью, на которой красовалась табличка "Директор". Гигант достал ключ, открыл дверь и жестом пригласил меня пройти внутрь помещения. Протиснувшись следом за мной сквозь узкий для него дверной проем, хозяин кабинета захлопнул дверь и щелкнул замком. После этого он шагнул ко мне и неожиданно, обхватив меня огромными ручищами, прижал к своему необъятному животу. Я ощутил себя червяком в клюве воробья. Мне стало трудно дышать. Извиваясь, я попытался ослабить давление на мою грудную клетку, но тут директор, улучшив момент, впился зубами в мои губы. Я начал задыхаться. Собрав все силы, я двумя руками уперся в мерзкую рожу гиганта и с трудом оторвал ее от своего лица. Хозяин кабинета широко улыбнулся.
  - Что, Сашок, хочешь, как в прошлый раз, поиграть в насильника и девственницу? Хорошо, давай поиграем.
   С этими словами он легко оторвал меня от пола и бросил вниз животом на стоящий рядом стол. Прижимая одной рукой мою спину, другой он начал расстегивать на мне брюки. Я попробовал приподняться, но рука директора вдавливала меня в стол подобно бетонной плите. Штаны мои, тем временем, очутились уже у колен. Я попытался лягаться, но, видимо, для гиганта мои пинки были не страшнее ударов трехлетнего ребенка. Тут я почувствовал, как нечто твердое и упругое начинает раздвигать мои ягодицы.
  - Помогите! - завопил я во весь голос.
  - Не переигрывай, Сашок, услышать могут, - урезонил меня хозяин кабинета и прикрыл мой рот своей ладонью.
  ..................................................................................................................................................................
   Из Дома кино я выходил черным ходом. Вновь поймав частника, я через четверть часа был у своего дома. В кухонном окне моей квартиры горел свет. В несколько секунд я взлетел на свой этаж, открыл дверь и ринулся на кухню. Седовлас сидел на прежнем месте и, как ни в чем не бывало, потягивал из чашки чай. Я с разбега рухнул перед ним на колени.
  - Не хочу быть похожим на Вишнякова! - со слезами в голосе провыл я.
  - А на кого ты хочешь походить? - оторвался от чая старик.
  - Ни на кого. Хочу быть самим собой.
  - Хорошо. Быть по сему, - Седовлас хлопнул в ладоши и, как и в первый раз, тут же исчез.
   Я бросился к зеркалу и... чуть не расплакался, увидев в нем свое отражение. Предо мной стоял жалкий, трясущийся, толстый коротышка с испуганными глазами и взлахмоченной головой. Я почувствовал, что силы покидают меня, и едва сумел добраться до кресла. Несколько минут я просидел без движения, тупо уставясь в одну точку. Неожиданно мое внимание привлек красный, мигающий огонек на телефонном автоответчике. Я нажал на кнопку.
  - Ты идиот! - раздался Димкин сердитый голос, - ты идиот, каких свет не видывал. Лида всю дорогу только о тебе и говорила. Ты ей нравишься. Единственное, что ее раздражает, это твоя нерешительность. Поэтому я повторяю: ты - идиот! Идиот и тупица! Позвони ей немедленно! Она ждет твоего звонка. Понял?!
   Я посмотрел на часы. Было половина двенадцатаго.
  - Наверное, уже поздно, - подумал я, но рука уже тянулась к телефонной трубке.
  - Алло, - услышал я Лидин голос.
  - Это я.
  - Гена! Как ты вовремя позвонил! У меня на кухне кран сломался. Вода как из брандспойта хлещет. Ты не мог бы сейчас приехать?
  
  
  
  
   Чудаки.
  
   Обычно по вечерам я не работаю. Опасно. Криминальная ситуация в Алма-Ате сложная. Общаясь со своими коллегами-водителями, я часто слышу рассказы об ограблениях и даже убийствах частных извозчиков. Поэтому работаю я лишь в дневное время. Тем не менее, пассажира, рассказавшего мне очередную байку, я встретил вечером. Я возвращался из дома моей первой жены, куда ездил на встречу с дочерью. Она заканчивала школу и собиралась поступать в московский институт иностранных языков. Встал вопрос о финансировании ее учебы в Москве. Я обещал помочь, хотя не знал, как отнесутся к этому Даша и Зоя. В тяжких раздумьях ехал я по вечернему городу, когда заметил у обочины дороги голосующего мужчину. Я сразу обратил внимание на его дорогую одежду, поэтому, не смотря на поздний час, направил к нему машину.
   От моего пассажира исходил резкий водочный запах, и в другой раз я бы непременно попытался выудить из него сюжет для моей коллекции. Но в тот вечер настроение мое не располагало к беседе с посторонним человеком, и я старался не вступать в разговор. Клиент же мой, напротив, был весьма словоохотлив. Постепенно ему удалось растормошить меня, и я поделился с ним моими проблемами.
  - Не принимай близко к сердцу! Плюнь и разотри! - заявил мой новый знакомый, - вся наша жизнь представляет собой череду радостей и невзгод. Главное, верить, что на смену пасмурным дням придут дни солнечные.
   Я согласился со справедливостью его слов, и наша беседа потекла в другом русле. Я рассказал о своем хобби и похвастался, что в моей коллекции уже около десятка интересных сюжетов.
  - Я помогу тебе расширить твою коллекцию, - широко улыбнулся мой пассажир. И он тут же рассказал мне историю, которая приключилась с ним несколько лет тому назад.
  - Ну и как? - спросил он, закончив повествование, - годится этот рассказ для твоей коллекции?
   Я смущенно улыбнулся.
  - История, конечно, интересная, но сюжет не нов. По схожему сюжету уже и фильм поставлен.
  - Ну и что?! - возмутился мой собеседник, - разве мало в литературе примеров сходных сюжетных решений?! Взять, к примеру, самоубийства героинь от несчастной любви. Одна с обрыва в реку кидается, другая под поезд сигает, третья яд принимает. И что? От этих сюжетных совпадений произведения хуже стали? Нисколько! Люди сотни лет их читали и будут читать!
  - Пожалуй, ты прав, - вынужден был снова согласиться я с моим пассажиром, - в конце концов, читательский успех произведения зависит не от новизны сюжета, а от злободневности темы. От того, сумеет ли это произведение вызвать отклик в душе читателя, задеть его за живое.
   Расставаясь, я пообещал моему новому знакомому включить его рассказ в свой сборник и ниже привожу свое обещание в исполнение.
  
  * * *
  
   Если остались на всем пространстве бывшего Союза чудаки, так это мы с Вовкой. Других, во всяком случае, я не знаю. Правда, до недавнего времени к этой категории граждан я относил и мою жену. Но, как-то вернувшись с работы, я обнаружил на столе записку: Прости, но так жить больше не могу. Ухожу к маме. Прощай!
   Честно говоря, такому повороту событий я не удивился. Вовка со своей женой расстался еще год назад. Только, в отличие от меня, ему самому пришлось переезжать к маме. А причиной наших семейных драм явилась она, Проблема. Первым с ней три года назад столкнулся Вовка, когда трудился над своей кандидатской диссертацией. Каким-то образом ему удалось этой идеей увлечь меня, хотя на тот момент в моем столе лежала почти готовая докторская. С той поры все житейское отошло на второй план, стало мелким, ненужным. Мимо нас почти незамеченными проносились эпохальные события: крушение коммунистической идеи, развал великой страны, передел собственности. Что уж тут говорить о бытовых неурядицах! Их для нас просто не существовало. Мы не замечали нашей нищенской зарплаты, которую к тому же постоянно задерживали. Мы не обращали внимание на то, что штат нашего института сократился вдвое. Те, кому повезло, уехали работать по контракту за границу. Другие ушли в бизнес, а, проще говоря, торговать на рынке. Ничего этого мы с Вовкой не замечали. Днями напролет мы просиживали в библиотеках и у пультов ЭВМ. Мы подводили теоретическую базу под решение нашей Проблемы. И, наконец, наступил день, когда эта база была выстроена. Наблюдая стройные ряды цифр и букв, мы ощущали себя полководцами на праздничном параде в День Победы. (И даже уход от меня жены не омрачил этого праздника.) Это была победа, наша победа!
   Но праздники длятся недолго. Мы хорошо помнили слова классиков философии о том, что любая, даже самая замечательная, теория должна подкрепляться практикой. Это означало, что нам нужна была экспериментальная установка. И тут, наверное, впервые за последние три года мы с Вовкой столкнулись с финансовым вопросом. По самым скромным подсчетам сооружение установки тянуло на астрономическую для нас сумму в двадцать тысяч баксов. Что делать? Денег таких у нас, естественно, не было. Продать свою однокомнатную квартиру я не мог - жена оттуда не выписалась. Подумав, мы решили, первым делом, обратиться к руководству института. Выслушав нас, директор задал странный вопрос:
  - Вы знаете, на чем я ездил сегодня на совещание к мэру города?
   Переглянувшись, мы отрицательно покачали головами.
  - На автобусе. А знаете, почему?
   Мы в ответ пожали плечами.
  - А потому, что институтская машина уже третий день стоит в гараже без движения. Не можем купить аккумулятор. Денег нет.
   Продолжать разговор не имело смысла, и мы, распрощавшись, покинули директорский кабинет.
   Дальше наш путь лежал в министерства, главки, промышленные предприятия. Потом пошли коммерческие структуры: банки, биржи, торговые дома и пр. Кое-где на нас смотрели как на сумасшедших, где-то выслушивали с пониманием и даже сочувствием, но нигде денег нам не давали. Мы ощущали себя робинзонами на необитаемом острове, которые пытаются криками привлечь к себе внимание проходящего мимо корабля. Но судно медленно удаляется и исчезает за горизонтом. А вместе с ним исчезает последняя надежда на спасение. Настал день, когда мы с Вовкой окончательно поняли, что все наши звонки, встречи, переговоры ни к чему не приведут, и денег нам не достать. Мы пошли в магазин, взяли две бутылки водки и, расположившись в моей маленькой кухне, стали молча опорожнять принесенную посуду.
   Вероятно, напряженность последних дней и постоянное недосыпание снизили сопротивляемость моего организма алкоголю. После первой бутылки я вдруг почувствовал, как конечности мои наливаются свинцом, а голову неудержимо клонит вниз. Встав из-за стола и добравшись до дивана, я плюхнулся на его скрипящие пружины и погрузился в глубокий, исцеляющий сон. Последняя картина, которую запечатлело мое угасающее сознание, была: усаживающийся в кресло перед телевизором Вовка с бутылкой водки в одной руке и соленым огурцом в другой.
   Затрудняюсь сказать, как долго я спал, но помню, что проснулся я от яростных Вовкиных толчков и дикого вопля.
  - Эврика! Эврика! - кричал Вовка мне в ухо.
   Я оторвал голову от подушки.
  - Что такое? Что случилось?
  - Эврика! Я знаю, как нам достать деньги!
   Я недоверчиво покосился на ополовиненную бутылку водки, стоящую у кресла. Вовка тем временем продолжал кричать:
  - Проституция! Проституция - вот, что нам поможет!
   Я догадался, что мой друг пьян и несет бред.
  - Какая, к черту, проституция?! - попытался угомонить я его, - у нас денег на хлеб не хватает. Какие проститутки позарятся на наш пустой карман?
   Вовка бросился ко мне и схватил за руку.
  - Ты меня не понял. Мы будем проститутками, то есть проститутами. Это единственный для нас способ заработать деньги.
   Я тупо уставился на друга.
  - Ну что ты вытаращил зенки?! - возмутился Вовка, - я уже все продумал. Дадим объявление в газету: Двое молодых, здоровых мужчин выполняют массаж и оказывают другие услуги лицам женского пола. Высокое качество обслуживания гарантируем.
  - Но мы же не умеем делать массаж! - перебил я Вовку.
  - "Массаж" это ширма, прикрытие, - ласковым голосом, словно обращаясь к трехлетнему ребенку, пояснил Вовка, - любая баба, прочтя наше объявление, поймет, что ее здесь будут трахать.
   Я в растерянности сидел на диване, не зная, что ответить моему другу.
  - И сколько ты собираешься брать за сеанс? - наконец, поинтересовался я.
  - Пятьдесят баксов в час, - не моргнув глазом, ответил Вовка.
   Было очевидно - он действительно продумал все детали планируемой операции. Меня, однако, продолжали мучить сомнения.
  - А ты, в самом деле, можешь гарантировать "высокое качество обслуживания"? - ехидно сощурил я глаза.
   Вовка слегка смутился.
  - Ну, во-первых, нас двое. А во-вторых, мне на днях полезная брошюрка попалась на эту тему. Так что, будь спокоен, не осрамимся.
   Я продолжал колебаться, пытаясь доказать абсурдность Вовкиного проекта, но мой друг с ловкостью Цицерона разбивал в пух и прах мои аргументы. Наконец, почувствовав близость победы, он прибегнул к помощи своего главного оружия.
  - Хорошо, - пожал он плечами, - если тебе не нравится мой план, я охотно выслушаю твои соображения по поводу "где нам достать двадцать тысяч баксов".
   Уже в роли победителя Вовка снисходительно позволил мне участвовать в разработке деталей предстоящего мероприятия. Прежде всего, мы договорились на следующий день сходить в поликлинику и обзавестись справками об отсутствии венерических заболеваний. Затем мы подсчитали совместный начальный капитал. Его хватало на то, чтобы дать объявление, купить новое постельное белье, две бутылки шампанского и упаковку презервативов. Мы решили, что для начала этого будет вполне достаточно. Затем я принялся за уборку квартиры, а Вовка побежал давать объявление. Вернувшись через час, он сообщил, что в ближайшую субботу наше объявление будет опубликовано.
   В субботу, рано утром мы поехали на рынок и купили набор продуктов в соответствии с рекомендациями Вовкиной брошюры. Плотно поев, мы расположились возле телефонного аппарата. Первые звонки раздались ближе к обеду, и, если поначалу их было не больше трех-четырех в час, то ближе к вечеру телефон звонил не умолкая. Судя по голосу, звонили в основном женщины бальзаковского возраста. Вопросы задавались, как правило, одни и те же. Прежде всего, женщин интересовал наш возраст, внешний вид и физические данные. Далее вопросы касались нашего социального положения: женаты мы или холосты, уровень образования. Непременно разговор заходил о медицинских справках. О цене наших услуг чаще всего спрашивали в конце беседы, и, вероятно, этот вопрос не был для наших потенциальных клиентках главным. Задавались и другие вопросы, порой весьма неожиданные. Однако лишь немногие из звонивших интересовались нашим адресом, а договариваться о времени свидания не стал никто. И все же мы не отчаивались, логично рассудив, что женщины, по своей натуре, не склонны к скоротечным решениям. Поэтому, ложась спать, мы предположили, что основные события нас ожидают на следующий день, в воскресенье. И мы не ошиблись.
   Утром, когда мы с Вовкой заканчивали завтракать, неожиданно раздался звонок в дверь. Наскоро приведя себя в порядок, мы поспешили встречать гостей. Каково же было наше удивление, когда, открыв дверь, мы увидели перед собой девчонку лет одиннадцати-двенадцати в джинсах, футболке и яркой курточке. Девчонка бесцеремонно разглядывала нас оценивающим взглядом.
  - Тебе чего, девочка? - спросил Вовка незваную гостью.
  - Я по объявлению, - без тени смущения ответила девчонка.
   Мы с Вовкой молча уставились на малолетку.
  - Вы не думайте. Я не просто так. Я заплачу.
  Девчонка залезла в карман джинс и вытащила оттуда бледно-зеленую бумажку.
  - Столько хватит?
   Я наклонился, чтобы рассмотреть купюру. Это была стодолларовая банкнота.
  - Ё моё! Это же..., это же... .
   Я стал подсчитывать в уме, какую часть от двадцати тысяч составляют сто долларов, однако тут же поймал на себе Вовкин испепеляющий взгляд.
  - Ты что, с ума спятил?! - прошипел он, - под статью хочешь загреметь? Отойди!
   Вовка грубо оттолкнул меня от двери и шагнул к нашей посетительнице.
  - Знаешь что, девочка, - едва сдерживая гнев, прохрипел он, - ты приходи попозже.
  - Когда? - полюбопытствовала озорница.
  - Лет, эдак, через пять-шесть.
   С этими словами Вовка решительно захлопнул дверь.
  Избавившись таким образом от маленькой нахалки, мой друг, однако, долго еще не мог прийти в себя. Он вышагивал взад-вперед по комнате и бросал в мою сторону гневные реплики.
  - Вот она, современная молодежь! Вот их нравы! И куда только родители и школа смотрят!
   Я кивал головой, всем видом показывая, что разделяю Вовкины чувства, однако стодолларовая купюра в руке нашей посетительницы нет-нет да всплывала в моей памяти.
   Вовкины рассуждения о недостатках воспитания подрастающего поколения прервал дверной звонок.
  - Если это опять она, я сниму с нее штаны и выпорю так, что она месяц сидеть не сможет, - прорычал мой друг, широким шагом направляясь к двери.
   Я, однако, решительно схватил его за руку.
  - Только скандалов нам не хватало! Торчи здесь. Я сам с ней поговорю.
   Оставив Вовку в комнате, я вышел в прихожую и распахнул дверь. У меня уже была готова фраза, которой я собирался так отбрить девчонку, что у нее навсегда пропало бы желание искать здесь сексуальных развлечений. Но заготовка моя не потребовалась. За дверью оказалась не девчонка. Даже совсем не девчонка. Если сложить вместе прожитые нами с Вовкой годы и к полученной сумме приплюсовать годы жизни посетившей нас незадолго до этого маленькой шалуньи, то полученным числом, вероятно, можно было бы оценить возраст дамы, стоящей на пороге моей квартиры. Несмотря на косметические ухищрения, восьмой десяток нашей гостьи неудержимо бросался в глаза.
   Язык мой прилип к небу, и я молча уставился на посетительницу. Пауза затягивалась и с каждой секундой неловкость ситуации становилась все более ощутимой. Первой не выдержала дама. Дернув нетерпеливо плечом, она тихо произнесла:
  - Я по объявлению.
   Я кивнул головой, развернулся всем телом в сторону комнаты и крикнул во весь голос:
  - Влади..., - но тут мой голос сорвался, и я пустил петуха, - ...мир Иванович, - закончил я визгливым дискантом, - к вам пришли.
   Заслышав Вовкины шаги, я устремился к нему навстречу.
  - Отказался от малолетки, займись тогда ее прабабкой, - язвительно процедил я сквозь зубы, поравнявшись с другом. Заскочив на кухню, я захлопнул за собой дверь и весь обратился в слух. Вскоре я услышал, как хлопнула входная дверь, и уже собирался покинуть свое убежище, как до меня донеслись Вовкины слова:
  - Проходите сюда, пожалуйста.
   Послышались шаги, а затем стук комнатной двери об плотно подогнанный косяк. Что происходило в соседнем помещении, я определить не мог, хотя дважды высовывал голову в коридор. Из комнаты не доносилось ни звука. Так прошло минут сорок или даже пятьдесят. Наконец, я услышал шаги в коридоре и Вовкин голос:
  - Конечно, конечно. Приходите еще раз. Мы будем рады вас видеть.
   Я продолжал сидеть за кухонным столом в терпеливом ожидании Вовкиных упреков в малодушии и предательстве. Но к удивлению, ничего подобного я от своего напарника не услышал. Вовка зашел на кухню, молча опустился на табурет и, также молча, положил на стол пятидесятидолларовую купюру.
  - Ну... и как? - участливо поинтересовался я.
  - У нас осталась водка? - вопросом на вопрос ответил мой друг.
   Я достал из холодильника початую бутылку. Вовка наполнил рюмки, и мы выпили. Потом он снова наполнил рюмки, и мы снова выпили. Затем я сбегал в магазин и принес еще две бутылки. Весь день мы просидели на кухне, ведя задушевные, пьяные беседы, иногда прерываемые звонками наших клиенток. Мы с Вовкой мечтали о том времени, когда будет готова наша установка. О тех результатах, которые мы получим с ее помощью. Результатах, которые потрясут весь научный мир и принесут нам славу, а вместе с ней обеспеченную жизнь. До позднего вечера мы пребывали в волшебном мире грез и мечтаний, пока, наконец, сон не угомонил разбушевавшуюся в нашем хмельном мозгу стихию воображений.
   Утром следующего дня нас разбудил звонок в дверь. Быстро натянув на себя одежду, мы выбежали в прихожую. На сей раз за дверью оказалась дама лет сорока-сорока пяти, интеллигентной внешности, модно и со вкусом одетая.
  - Я по объявлению, - смущенно проговорила она.
   Мы расступились, пропуская гостью в квартиру. Женщина прошла в комнату и села в подставленное для нее кресло. Пальцы ее нервно теребили ручку сумочки. Вовка открыл бутылку шампанского и предложил посетительнице. Сделав глоток, дама поставила фужер на столик и, после непродолжительной паузы, заговорила.
  - В телефонном разговоре с вами я уже выяснила некоторые интересующие меня моменты. Остался последний, но очень важный для меня вопрос. Видите ли ..., - женщина слегка запнулась, - я замужем. Поэтому я хочу знать: можете ли вы гарантировать конфиденциальность наших встреч?
  - Строгую и абсолютную конфиденциальность мы вам гарантируем, - стукнул себя в грудь кулаком Вовка.
   Гостья удовлетворенно кивнула головой и откинулась на спинку кресла.
  - В таком случае, - легкая улыбка заиграла на ее лице, - в таком случае... налейте мне водки.
   Мы с Вовкой удивленно переглянулись. Я сбегал на кухню и принес недопитую со вчерашнего дня бутылку. Наша посетительница приняла наполненную до краев рюмку и, по-мужски, залпом, опрокинула содержимое в рот. Чуть поморщившись, она протянула мне рюмку, знаками показывая, что просит повторить операцию. После третьей рюмки дама, наконец, поставила посуду на столик и попросила сигарету. Вовка опустился на колени с левой стороны кресла и любезно протянул пачку сигарет.
  - Разрешите представиться, - воркующим голосом пропел он, - меня зовут Владимир. А это мой друг Александр.
  - А меня..., меня зовите Мариной, - промурлыкала в ответ гостья.
   Тут я заметил, как Вовкина рука коснулась женской коленки и осторожно поползла вверх. Неуклюже потоптавшись на месте, я повернулся, чтобы выйти из комнаты, но в следующую секунду был остановлен голосом Марины:
  - Александр, вы разве нас покидаете? Здесь и для вас найдется местечко.
   Дама кивнула головой вправо от кресла. Я послушно опустился возле женских ног. Бросив взгляд на Вовку, я заметил, что он знаками приглашает меня действовать. Не отводя глаз от друга, я стал повторять все его движения. Постепенно, однако, происходящее увлекло меня, и я начал допускать некоторые интерпретации. Этому способствовало и поведение нашей клиентки. Закрыв глаза и откинув голову на спинку кресла, она щедро позволяла нам удовлетворять разыгравшуюся сексуальную фантазию.
   Я прожил с женой в этой квартире, с этой обстановкой почти шесть лет и всегда полагал, что стоящее посреди комнаты кресло может служить местом лишь для чтения газет и просмотра телевизионных передач. Но наша неутомимая на выдумки посетительница с легкостью доказала ошибочность моего мнения. В течение часа мы с Вовкой, сменяя друг друга, то пристраиваясь спереди, то сбоку, то залезая верхом, испытывали на прочность ножки старого трудяги. К его чести, он выдержал испытания.
   В следующий час настала очередь дивана. Но тут вдруг обнаружилось, что инструменты для нашей работы пришли в негодность и, несмотря на все ухищрения Марины, отказывались выполнять свои функции. Мы уже готовились выбросить на ринг полотенце, но наша гостья, нисколько не смущаясь, подсказала нам пару способов, позволявших обойтись без бастующих сотрудников. Работа закипела с новой силой.
   К концу третьего часа мы с Вовкой, взмыленные и обессиленные, распластались на диване. Марину же, судя по всему, проведенное время только раззадорило, и она готова была и дальше продолжать любовные забавы. Первым капитулировал Вовка.
  - Мариночка, - залибизил он, обращаясь к клиентке, - уже время обеда. К тому же у нас с Александром назначена деловая встреча.
   Наша гостья надула щечки.
  - Ну, хорошо, - согласилась она после недолгого раздумья, - но я рассчитываю, что завтра вы отмените все свои встречи.
   Нам ничего не оставалось, как принять условия Марины. Перед уходом, наша клиентка раскрыла сумочку и, достав оттуда три пятидесятидолларовые купюры, положила их на столик.
   Сто пятьдесят баксов! Еще два дня назад о таком заработке мы с Вовкой могли только мечтать. Теперь это стало реальностью. За три часа мы заработали сумму моего месячного оклада в институте. Мы стояли у столика, тупо взирая на бледно-зеленые бумажки. Странно, но радости мы не ощущали. Более того, нам было неимоверно грустно.
   На следующий день нам пришлось ублажать Марину в течение пяти часов (с часовым перерывом на обед), начиная с девяти часов утра и до трех часов пополудню. Справедливости ради, надо отметить, что последний час я работал в одиночестве. У Вовки подскочило давление, и он, обмотав голову мокрым полотенцем, отсиживался на кухне. Вышел Вовка из своего убежища только после ухода Марины. На столике лежали деньги, оставленные нашей клиенткой, но мой друг брезгливо от них отвернулся, как от блевотины.
  - Саша, ты с Мариной на завтра договаривался? - простонал он.
   Я отрицательно покачал головой.
  - Вот и хорошо. Давай сделаем перерыв на пару дней. Устал я немного. Да, и если честно, мутит меня от этой работы.
   Я не стал напоминать другу, чья это была инициатива. Думаю, он и сам это прекрасно помнил. Собрав вещи, Вовка уехал к маме, пообещав вернуться через два дня.
   На следующий день, утром, когда я уже заканчивал свой туалет, раздался звонок. Досадно поморщившись, я пошел встречать посетителей. На пороге стояла девушка лет двадцати пяти-двадцати семи, довольно миловидной внешности, в джинсах и со спортивной сумкой на плече.
  - Я по объявлению, - бросила посетительница и, не дожидаясь ответа, решительно направилась в квартиру. В комнате девушка по-хозяйски поставила сумку на стол, а затем, передвинув кресло к окну, удобно в нем расположилась. Мне она указала место напротив нее, на диване.
  - Прежде, чем мы приступим к ммм..., - девушка запнулась, подбирая подходящее слово, - ... к делу, я хотела бы поближе познакомиться с вами. Как ваше имя?
   Я представился.
  - Это, - гостя указала на диван, - ваш единственный источник дохода или вы еще где-то работаете?
   Я почувствовал нотки высокомерного презрения в голосе посетительницы. Признаюсь, меня это сильно задело, и я завелся. Какое право имеет она так со мной разговаривать?! Она, пришедшая сюда удовлетворять свою похоть за счет денег, которые, не исключено, берет из заработка своего мужа! Какое право имеет она попрекать меня моей работой, которая, может быть, мне самому противна! Да, я знаю, моя деятельность не достойна уважения. Но другого способа заработать двадцать тысяч баксов у меня нет. Что касается мнения по этому поводу некоторых высокомерных особ с тугими кошельками, то мне на него наплевать!
   Все это я в возбуждении выпалил своей гостье, яростно при этом размахивая руками и брызгая слюной. Девушка слушала внимательно, но ни один мускул ее лица не выдал чувств, которые, как я полагал, должна бы вызвать моя исповедь. Когда я замолчал, она ровным голосом спросила:
  - Вы говорили о двадцати тысячах долларов. Зачем вам эти деньги?
   Я принялся сбивчиво рассказывать о Проблеме, об испытательной установке, о тех результатах, которые можно получить с ее помощью. Однако заметив, что моей собеседнице явно не интересна тема разговора, махнул рукой и замолчал.
  - Ну, ладно, - девушка поднялась с кресла, - сколько я вам должна?
  - Но ведь у нас... ничего не было, - растерянно пролепетал я в ответ.
  - Я отняла у вас рабочее время и должна это компенсировать, - настаивала посетительница.
  - Моя такса пятьдесят долларов в час, - пробормотал я.
   Девушка пошарила в кармане джинс, вытащила оттуда банкноту в пятьдесят долларов и положила на стол. Затем, также молча, она взяла сумку и вышла из комнаты. Я в замешательстве продолжал восседать на диване, забыв даже проводить гостью до двери.
   В тот день было еще несколько звонков, в том числе и от Марины. Но ее я попросил два дня нас не беспокоить, справедливо полагая, что одному, без Вовки, мне вряд ли удастся удовлетворить Маринины сексуальные аппетиты.
   На другой день, ближе к обеду, в дверь позвонили. На сей раз в гости ко мне пожаловала женщина лет тридцати пяти, в строгом темном костюме и больших роговых очках, которые ей, кстати, были очень к лицу.
  - Это вы "оказываете услуги лицам женского пола"? - прямо с порога спросила она.
  - Да, да, конечно, - затараторил я, провожая женщину в комнату.
  - И каковы ваши расценки?
  - Пятьдесят долларов в час, - стыдливо пряча глаза, ответил я.
  - Ого! - воскликнула дама, - губа не дура! И давно вы так работаете?
  - Около полугода, - соврал я, решив представиться опытным бойцом сексуального фронта.
  - А вы зарегистрировали свое предприятие? - неожиданно спросила гостья.
  - Зачем? - я недоуменно пожал плечами.
  - Хотя бы затем, чтобы платить налоги. Их вы, как я понимаю, не платите?
  - А кто их сейчас платит? - попытался отшутиться я.
  - Вот, вот! Потому мы и живем в таком бардаке! - зло процедила сквозь зубы посетительница. Развернувшись, она вдруг решительно направилась к входной двери. Я услышал, как щелкнул замок, и уже было пошел закрывать дверь за странной гостьей, как неожиданно до моего слуха донесся ее голос:
  - Проходите, товарищи. Вот, полюбуйтесь. Полгода работает и ни копейки в бюджет!
   Послышались тяжелые шаги и в комнату, в сопровождении моей посетительницы, вошли два молодых человека спортивного телосложения.
  - Старший инспектор налоговой полиции Скворцов, - представился тот, что был шире в плечах, - разрешите ваши документы.
  - В чем дело? На каком основании? - залепетал я, судорожно придумывая план обороны.
  - А вот на каком основании, - вступила в разговор моя "клиентка". Она раскрыла сумочку и, достав оттуда диктофон, стала давить на кнопки. Через полминуты из динамика раздался мой голос. Я склонил голову, признавая свое поражение.
  - Ну что же, будем составлять протокол, - голосом судьи произнесла женщина, усаживаясь за стол и доставая из сумочки бумаги. Я, не теряя времени, придвинулся к старшему инспектору и, взяв его за локоть, увлек в коридор.
  - Скажите, инспектор, что мне за это будет? - спросил я Скворцова, как только мы остались наедине.
  - Для начала мы вас оштрафуем за сокрытие доходов, а потом передадим дело в следственные органы. Они привлекут вас к уголовной ответственности за организацию притона.
   Всю эту информацию старший инспектор выложил равнодушным, скучным голосом. Однако я почувствовал, как от этого голоса у меня на спине выступила испарина. Я сильней сжал Скворцову локоть и зашептал ему в ухо:
  - Инспектор, а нельзя ли как-нибудь договориться? Ну, чтобы без всяких протоколов?
   Скворцов сочувственно улыбнулся.
  - С Марьей Ивановной, - он кивнул в сторону комнаты, - договориться практически невозможно.
  - А если все же попробовать?
  - Боюсь, ничего не получится, - инспектор с сомнением покачал головой.
   Я продолжал настаивать, и Скворцов, наконец, согласился. Он отправил меня на кухню, а сам вернулся в комнату. Минуты через три или четыре он вернулся. Лицо инспектора озаряла счастливая улыбка.
  - Тебе, мужик, повезло, - Скворцов хлопнул меня по плечу, - Марья Ивановна сегодня в хорошем настроении. Гони каждому из нас по штуке баксов, и разойдемся миром.
   У меня перехватило дыхание.
  - Три тысячи баксов?! Откуда же я возьму такие деньги?!
  - Ты хочешь сказать, что за полгода не заработал трех штукарей? - грозно надвинулся на меня инспектор. Мне пришлось второпях объяснять Скворцову, с какой целью я пошел на подлог, увеличивая стаж своей работы.
  - Все, что у меня есть это пятьсот баксов, - закончил я свой сбивчивый рассказ.
   Старший инспектор подозрительно меня оглядел, но, кажется, поверил моим объяснениям.
  - Где деньги? - строго спросил он.
   Я полез в буфет, достал с полки пятьсот долларов и передал их налоговому инспектору.
  - Оставайся здесь, - приказал Скворцов и направился к своим товарищам.
   Я сел на табурет и стал ждать. Минут через пять я услышал шаги в коридоре. Хлопнула входная дверь, и все стихло. Я прошел в комнату. Там никого не было. Схватив телефонный аппарат, я набрал Вовкин номер. Выслушав мой рассказ, Вовка огорошил меня вопросом:
  - Ты попросил их показать документы?
   Я вынужден был признаться, что об этом в тот момент даже не подумал.
  - В таком случае, проверь, все ли ценные вещи у тебя на месте.
   Единственными ценными вещами в моей квартире были женские золотые украшения, доставшиеся мне в наследство от матери. Я открыл шкаф и заглянул в шкатулку. Она оказалась пустой.
  - Не расстраивайся, - успокоил меня Вовка, - если бы нагрянула настоящая налоговая полиция, ты бы так легко не отделался. Я вот о чем подумал, - после недолгой паузы продолжил мой компаньон, - нам надо менять тактику. Пора обзаводиться постоянной клиентурой. Одна клиентка у нас уже есть. Это Марина. Далее...
   В этот момент мой взгляд упал на пустую шкатулку. В глазах зарябило, а к горлу подступил горький комок. Я, что было мочи, заорал в трубку:
  - Пошла она на х... твоя Марина. Пошла на х... твоя Проблема, пошла на х... твоя установка. Пошел ты сам на х... .
   Я бросил телефонную трубку. Горький комок продолжал разрывать горло. Глаза заволокло мутной пеленой. Я повалился на диван и уткнулся в подушку.
   Не знаю, как долго я пролежал в таком положении, но когда я очнулся, в комнате было уже темно. Меня потревожил телефонный звонок. Взяв трубку, я услышал Вовкин голос:
  - Не хотелось тебя беспокоить, - вкрадчиво начал он, - но ты включи телевизор на шестой канал.
  - Только телевизора мне сейчас не хватает, - проворчал я в ответ.
  - Включи, я прошу, - повторил свою просьбу Вовка и повесил трубку.
   Я подошел к телевизору и включил шестой коммерческий канал. На экране какой-то мужик, яростно жестикулируя, спорил с невидимым собеседником. Глаза и часть лица оратора закрывала черная полоса. В то, что говорил мужик, я не стал вникать, хотя манера его поведения показалась мне знакомой. Но тут раздался голос его собеседницы: "Вы говорили о двадцати тысячах долларов. Зачем вам эта сумма?"
   Колени мои задрожали и я, чтобы не упасть, опустился в кресло. Первая мысль, пришедшая в голову, отдавала черным юмором:
  - Мечтал о славе, Сашок? Теперь прославишься!
   Было ясно, что черная полоса на физиономии меня не спасет. Большинство из моих коллег, особенно тех, кто знаком с моей работой, несомненно, меня узнают. Я представил, с каким злорадством завтра в институте будут обсуждать мою персону. Обхватив голову руками, я с силой сжал виски. Что делать? Бросить все и уехать куда-нибудь подальше, где меня никто не знает? А может быть разом покончить со всеми проблемами? Выйти на балкон, да сигануть с шестого этажа на бетонный козырек подъезда?
   Мысли роем пчел кружились у меня в голове, безжалостно жаля душу и отравляя сознание. Вконец обессиливший, я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В таком состоянии я провел час или полтора. Очнулся я от телефонного звонка. С трудом поднявшись, я подошел к телефонному аппарату.
  - Здравствуйте, - услышал я женский голос, - вы, наверное, на меня обиделись за телевизионную передачу? Но лицо ваше мы не показали и голос постарались изменить.
  - Что вам еще от меня нужно? - устало промычал я.
  - Мне лично от вас ничего не нужно. Но к нам на студию пришел некий субъект и требует, чтобы я познакомила вас.
  - Никакого субъекта мне..., - начал было я, но вдруг из трубки раздался хриплый, мужской голос:
  - Слушай, братан, меня Виктором зовут. Вопрос к тебе имеется. Ты по телеку правду говорил или туфту гнал на счет хреновины своей? Она что, в натуре, может людям большую пользу принести?
  - Может, - тяжело вздохнул я, - но теперь это уже не имеет значения. Я не хочу больше этим заниматься.
  - Короче, дело вот в чем, - мой собеседник понизил голос, - грех на мне большой. Такой большой, что душу рвет на части, жить не дает. Пошел в церковь, к батюшке. Он советует молиться во спасение души. "А еще, - говорит, - сделай что-нибудь такое, чтобы людям польза была." Просекаешь? Ты сказал, что твоя хреновина двадцать штукарей стоит? Ладно, дам я тебе бабки. Но с одним условием. Ты мне матерью поклянешься, что ни одной копейки не потратишь впустую. Только на дело. Понял? А сейчас ноги в руки, жопу в горсть и дуй сюда, на студию. Я тебя жду.
   Примерно через час я спускался по лестнице из здания шестого коммерческого канала. Передо мной тихо дремал ночной город. За ним также мирно спала огромная страна. И никто, я в этом уверен, никто в этой стране не был так счастлив в этот момент, как был счастлив я. А причиной тому служили две тугие пачки стодолларовых купюр, приятно оттягивающие внутренние карманы моего пиджака.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"