Чамберс Роберт Уильям : другие произведения.

Из глубин

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  
Роберт Уильям Чамберс
  
Из глубин
  Пыль и ветер улеглись, на беззвездном западе как будто появился намек на дождь.
  Поскольку августовский вечер стал гнетущим, клубные окна были широко распахнуты, словно страждущие по свежему воздуху. Ковры и занавески были убраны; одна или две ярких лампы подчеркивали пустоту комнат; тут и там бродили подобные теням слуги, сверкая позолоченными пуговицами в темноте, их шаги по голому полу усугубляли тяжелую тишину.
  В пустоту этих выходных дней вторгся юный Шеннон, бесцельно блуждая из библиотеки в коридор, в конечном итоге войдя в длинную комнату, где портреты покойных президентов клуба ухмылялись сквозь окна на пустынную улицу.
  Когда его шаги отозвались эхом от лишенного ковров пола, некто сокрытый тенью выдвинулся из глубин мягкого кресла у углового окна, и голос, который он узнал, приветствовал его по имени.
  - Ты здесь, Харрод! - воскликнул он. - Я думал, что ты в Бар-Харборе.
  - Там и был. У меня нашлись дела в городе.
  - Ты здесь надолго остановился?
  - Ненадолго, - медленно ответил Харрод.
  Шеннон плюхнулся в кресло с зевком, который перешел в стон.
  - Самое забытое Богом место из всех, - начал он, - нью-йоркский клуб в августе.
  Харрод нажал на электрическую кнопку, но никто из слуг не ответил на звонок; и вскоре Шеннон, развалившись в кресле, ткнул в кнопку наконечником трости, и слуга принял заказ, повторив, как будто не понял: "Вы сказали два, сэр?"
  - С оливками, сухими, - раздраженно кивнул Шеннон. Они сидели молча, пока звон льда не вывел их из оцепенения, после чего: "Дважды вам улыбнулась удача", - пробормотал Шеннон, а затем с едва слышным вздохом добавил:
  - Принесите еще два и меню. - И, повернувшись к старику: - Ты обедаешь, Харрод?
  - Если хочешь.
  Подошел слуга и включил электрическое освещение; Шеннон просмотрел в меню под бледным сиянием, нацарапал что-то в блокноте и протянул его слуге.
  - Ты вписал мое имя? - с любопытством спросил Харрод.
  - Нет, ты пообедаешь со мной, если не возражаешь.
  - Я не возражаю - в этот последний раз.
  - Опять уезжаешь?
  - Да.
  Шеннон подписал бланк и взглянул на своего друга. - Ты в порядке? - неожиданно спросил он.
  Харрод, глубоко лежа в своем кожаном кресле, кивнул.
  - Ох, ты довольно бледен! Закажем еще по одной.
  - Я думал, ты завязал с этим, Шеннон.
  - С чем завязал?
  - С выпивкой.
  - Ну, этого не произошло, - угрюмо сказал Шеннон, закидывая ногу за ногу.
  - В последний раз, когда я тебя видел, ты сказал, что завяжешь, - заметил Харрод.
  - Ну и что из этого?
  - Но ты же этого не сделал?
  - Нет, мой друг.
  -Ты не можешь остановиться?
  - Я мог бы... сейчас. Завтра - я не знаю; но я знаю достаточно хорошо, что не смогу послезавтра. И послезавтра мне будет все равно.
  Последовала короткая пауза, и Харрод сказал:
  - Вот почему я вернулся сюда.
  - Чего?
  - Остановить тебя.
  Шеннон посмотрел на него с угрюмым изумлением.
  Слуга, объявивший об обеде, поднял их на ноги; они вместе вошли в пустую столовую и уселись у открытого окна.
  Наконец Шеннон поднял голову и нетерпеливо рассмеялся.
  - Ради всего святого, давай веселиться, Харрод. Если бы ты знал, как проклятый город действовал мне на нервы.
  - И по этой причине я тоже вернулся, - сказал Харрод со своей загадочной белоснежной улыбкой. - Я знал, что мир доводит тебя до ручки.
  - Так и есть; я остаюсь здесь день за днем в надежде хоть что-то сделать. - Он пожал плечами. - Дела идут хуже некуда; я не могу больше держаться. Ты прав; мир заставляет меня ходить по краю, и он будет продолжать сталкивать меня вниз, разве что...
  - Разве что ты можешь взять взаймы на своих условиях?
  - Да, но я не могу.
  - Ты ошибаешься.
  - Ошибаюсь? Кто даст...
  - Я дам.
  - Ты! Да ты хоть знаешь, сколько мне нужно? Ты знаешь, как долго я ещё буду в этом нуждаться? Ты знаешь, каковы шансы на то, что я добьюсь успеха? Ты! Зачем, Харрод, я утащу тебя в болото! Ты не можешь себе этого позволить...
  - Я могу позволить себе всё что угодно - теперь.
  Шеннон уставился на него.
   -Ты на что-то наткнулся?
  - На то, что позволит мне ни в чем не нуждаться. - Он порылся в нагрудном кармане, затем вытащил портфель и достал из плоского кожаного футляра номерной чек с его подписью, но не заполненный.
  - Скажи им принести ручку и чернила, - проговорил он.
  Шеннон, озадаченный, сделал знак официанту. Когда принесли чернила, Харрод жестом велел Шеннону взять перо.
  - Прежде чем я отправился в Бар-Харбор, - сказал он, - у меня была определенная сумма... - он запнулся, вполголоса назвал эту сумму и попросил Шеннона заполнить чек на нее. - А теперь промокни его, положи в карман и используй,- безучастно добавил он, глядя на освещенную фонарями улицу.
  Шеннон, еще более бледный, чем его друг, уставился на кусок перфорированной желтой бумаги.
  - Я не могу принять его, - пробормотал он, - мой залог никуда не годится, говорю тебе...
  - Я не хочу никакого залога, я... Я вне всякой нужды, - сказал Харрод. - Возьми его, я вернулся сюда ради этого... отчасти ради этого.
  - Вернулся сюда, чтобы... чтобы... помочь мне!
  - Чтобы помочь тебе. Шеннон, я был одинок в жизни; я думаю, ты никогда не понимал, как много значила для меня твоя дружба. У меня никого не было - никого из близких. Ты никогда не понимал - ты, со всеми своими друзьями, - что я забочусь о нашей случайной компании больше, чем о чем-либо в мире.
  Шеннон склонил голову.
  - Я этого не знал, - сказал он.
  Харрод поднял глаза и посмотрел на беззвездное небо; Шеннон ел молча; его молодое лицо, уже омраченное беспутством, озарилось странным светом. И мало-помалу водоворот его чувств начал приходить в порядок; он увидел над бездной сверкающий мост, а за ним, маня к себе сквозь белую славу, все, чего желало его сердце.
  - Я висел на волоске, - пробормотал он, - откуда ты мог это знать, Харрод? Я никогда не жаловался...
  - Я знаю больше, чем я знал... вчера, - сказал Харрод, подперев свое побледневшее лицо худощавой рукой.
  Шеннон, нервы которого были на пределе, весь дрожал, кровь мчалась по его венам, он начал говорить взволнованно:
  - Это похоже на сон - один из самых благословенных... Харрод! Харрод!.. Какие сны мне снились в прошлом году! И я пытаюсь... я пытаюсь понять, что произошло... что ты сделал для меня. Я не могу... меня всего трясет, и я думаю, что сижу здесь, ем и пью, но...
  Он слепо коснулся своего бокала; тот опрокинулся и разбился, упав на пол, пролитое вино вспенилось и зашипело на скатерти.
  - Харрод! Харрод! Что я за человек, чтобы заслужить такое от тебя? Что я могу сделать...
  - Во-первых, держи себя в руках.
  - Я так и сделаю! - как ты и сказал! - он коснулся ножки нового бокала, который принес и наполнял официант. Он стучал по бокалу до тех пор, пока тот не отозвался четкой, волнующей, хрустальной нотой, а затем ударил еще резче. Бокал раскололся с мягким плещущим треском. - И это все?- он рассмеялся.
  - Нет, не совсем.
  - Что еще ты позволишь мне сделать?
  - Еще кое-что. Скажи им, чтобы подавали кофе внизу.
  Они вышли из столовой, прошли по пустынным коридорам и спустились по лестнице в гостиную. Она была не освещена и пуста; Шеннон отступил назад, старик прошел мимо него и занял угловое кресло у окна - то самое место, где Шеннон впервые увидел его десять лет назад и где он всегда искал его после окончания рабочего дня. И вслед своим мыслям, молодой человек импульсивно произнес вслух:
  - Я прекрасно помню, как мы встретились. А ты? Ты только что вернулся в город из Бар-Харбора, и я видел, как ты вошел и уселся в том углу, и, поскольку я сидел рядом с тобой, ты спросил, можно ли включить меня в свой заказ - помнишь?
  - Да, я помню.
  - И я сказал тебе, что я здесь новичок, а ты показал мне портреты всех этих покойных президентов клуба и рассказал, какими они были славными парнями. Позже я узнал, что ты сам был президентом клуба.
  - Да, я был им.
  Харрод повернул свое темное лицо к окну, его взгляд остановился на знакомой аллее, теперь пустой, если не считать полицейского напротив и оборванных детей бедняков. В августе высота прилива возрастает и вода из трущоб начинает омывать Пятую авеню, выбрасывая застоявшиеся обломки под пороги домов.
  - И я еще помню, что ты рассказал мне, - продолжил Шеннон.
  - Что?- спросил Харрод, бесшумно поворачиваясь к своему другу.
  - О том ребенке. Ты помнишь? Тот красивый ребенок, которого ты видел? Разве ты не помнишь, что говорил мне, как она уходила от гувернантки и разговаривала с тобой на скалах...
  - Да, - сказал Харрод. - Также и по этой причине я вернулся сюда, чтобы рассказать тебе все остальное. Ибо для неё настали чёрные дни, Шеннон, и годы берут своё. Послушай меня.
  Наступила тишина; Шеннон, молчаливый и озадаченный, поставил свой кофе на подоконник и откинулся на спинку стула, стряхивая пепел с сигары; Харрод медленно провел руками по впалым вискам:
  - Ее родители умерли; ей еще нет двадцати лет; она не в состоянии позаботиться о себе сама; и... она прекрасна. Какие у нее шансы, Шеннон?
  Его собеседник хранил молчание.
  - Какие шансы? - повторил Харрод. - А когда я скажу тебе, что она излишне доверчива и принимает решения только по велению сердца, ответь мне: какие у нее шансы быть с мужчиной? Ведь ты же знаешь мужчин, и я тоже, Шеннон, я тоже знаю.
  - Кто она, Харрод?
  - Жертва расторгнутого брака - оставшаяся со своей матерью. Пусть ее родители будут в ответе; они ответственны сейчас, Шеннон. Но их просьба тебя не касается. Что касается тебя, так это ныне живущие. Девочка выросла и стала женщиной, и она ищет здесь работу - здесь, в Нью-Йорке, интересуясь подобной возможностью. Но какие у неё шансы?
  - Когда ты узнал об этом? - трезво спросил Шеннон.
  - Я узнал это сегодня вечером... все, что касалось ее... сегодня вечером ... за час до того, как я... я встретил тебя. Вот почему я вернулся. Шеннон, слушай меня внимательно, слушай каждое мое слово. Ты помнишь своё мимолетное увлечение этой весной голубоглазой девушкой, с которой ты встречался каждое утро по дороге в город? Помнишь ли ты, что по мере того, как шли дни, мало-помалу она начала бросать на тебя ответный взгляд? - затем твою улыбку? - затем, наконец, твое приветствие? И помнишь ли ты, как однажды, в минуту отчаяния, ты сказал мне, что был близок к влюбленности, что верил в нее, как во все милое и невинное, но что ты не осмелился двигаться дальше, зная свои шансы и зная конец - горькое несчастье в любом случае, неважно, виновен ты или нет...
  - Я помню, - хрипло сказал Шеннон. - Но это не... не может быть...
  - Это и есть та девушка.
  - Не тот ли ребенок, о котором ты мне рассказывал...
  - Да.
  - Как... когда ты узнал?
  - Сегодня вечером. Я знаю даже больше этого, Шеннон. Ты выяснишь это позже. Теперь снова спроси меня, что такого ты можешь сделать.
  - Я спрашиваю, - с придыханием сказал Шеннон. - Что мне делать?
  Долгое время Харрод молчал, глядя в темное окно, а потом сказал:
  - Нам пора идти.
  - Ты хочешь уйти?
  - Да, мы немного погуляем вместе, как в прежние времена, Шеннон, совсем немного, потому что мне пора возвращаться.
  - Куда ты собрался, Харрод?
  Но старик уже встал и направился к двери, и Шеннон, взяв шляпу, последовал за ним по сумрачной, освещенной фонарями улице.
  На авеню они вышли под белое зыбкое сияние дуговых фонарей, свисавших, как огромные лилии с бронзовых стеблей; местами фасад какого-нибудь отеля вздымался, как утес, его пронизанная окнами стена пульсировала желтым светом, или же белая мраморная груда, холодная и выжженная, расстилала море теней на мерцающем асфальте. Порой зажженные фонари извозчиков всполохами освещали их лица, временами силуэты проносились мимо, словно призраки; но на улице, куда они теперь сворачивали, не было ни фонарей, ни людей, ни звуков, ни какого-либо света, кроме тусклого отблеска молнии на западе.
  Дважды Шеннон останавливался, вглядываясь в Харрода, который не делал остановок и не замедлял своего ровного, бесшумного шага, и молодой человек, поколебавшись, снова шел вперед, ускоряя шаг, чтобы догнать своего друга.
  - Куда... ты идешь?
  - А ты не знаешь?
  Краска сошла с лица Шеннона; он заговорил снова, медленно произнося слова пересохшими губами:
  - Харрод, зачем... зачем ты пришел на эту улицу сегодня вечером? Что ты знаешь? Откуда ты знаешь? Говорю тебе, я... я не могу вынести этого... этого напряжения...
  - Она же это выносит.
  - Боже правый!
  - Да, Бог милостив, - сказал Харрод, поворачивая к нему свое осунувшееся лицо, когда они остановились. - Ответь мне, Шеннон, куда мы идем?
  - К... ней. И ты это знаешь! Харрод! Харрод! Как ты узнал? Я... я сам узнал только за час до встречи с тобой; я не видел ее уже несколько недель - я не осмеливался, потому что всякое доверие к себе умерло. Сегодня в центре города я столкнулся с настоящим крахом и увидел, что по ту сторону завтрашнего дня всему придет конец. В тот момент, в моем сегодняшнем путешествии в ад, как раз в сумерках, мы миновали друг друга, и прежде чем я понял, что натворил, мы оказались плечом к плечу. И почти мгновенно - я не знаю как, - она, казалось, почувствовала гибель, нависшую над нами обоими, потому что на душе у меня было тяжело, Харрод, когда я стоял, оценивая это проклятие улыбающимися глазами, - там, на грани всего. И она поняла, наконец, что я плыву по течению.
  Он посмотрел на дом перед ним.
  - Я сказал, что приду. Она и не согласилась, и не отказала мне, и не задала ни единого вопроса. Но в ее глазах, Харрод, я увидел то, что можно увидеть в глазах детей, и это ошеломило меня... Что же мне делать?
  - Иди к ней и посмотри еще раз, - сказал Харрод. - Именно об этом я и пришел просить тебя. Прощай.
  Он повернулся, его темное лицо поникло, и Шеннон последовал за ним на авеню. Там, в белой вспышке электрических ламп, он снова увидел Харрода, каким всегда его знал, - с проблеском улыбки в его усталых глазах, с хорошо очерченным ртом и приподнятыми уголками губ,- и он сказал:
  - Все бывает в жизни, Шеннон, и даже больше, чем ты думаешь, гораздо больше. Ты так и не сказал мне, как ее зовут?
  - Я этого не знаю.
  - Ах, она тебе сама скажет, если спросишь! Скажи ей, что я помню ее там, на морских скалах. Скажи ей, что я искал ее всегда, но только сегодня вечером я узнал то, что она узнает завтра, и ты, Шеннон, тоже узнаешь. Прощай.
  - Харрод! Подожди. Не... не уходи...
  Он обернулся и посмотрел на молодого человека, сделав при этом свой привычный жест, который был ему так хорошо знаком.
  На этом было все, Шеннон вслепую качнулся на каблуках и снова вышел на ту улицу, подняв глаза к высокому освещенному окну, под которым он стоял моментом ранее. Затем он поднялся по ступенькам, на ощупь обыскал вестибюль, отыскивая подсвеченный номер, и коснулся кнопки электрического звонка. Дверь бесшумно распахнулась, он вошел, после чего она закрылась за ним с тихим щелчком.
  Он мчался наверх, ступенька за ступенькой, петляя по узким коридорам, потом снова наверх, пока неожиданно она не встала перед ним, наклонившись вперед и сжимая белые руки на перилах.
  Оба хранили молчание. Она медленно выпрямилась, расслабив пальцы на полированных перилах. За ее плечами он увидел освещенную лампой комнату, и она обернулась, посмотрела назад на порог и закрыла лицо обеими руками.
  - В чем дело?- прошептал он, наклоняясь к ней. - Почему ты дрожишь? Не нужно. Во всем мире не найдется того, чего тебе стоит бояться. Посмотри мне в глаза. Даже ребенок может прочесть их сейчас.
  Она оторвала руки от лица и их глаза встретились, и Бог знает, что она прочла в его глазах, а он в ее, потому что она покачнулась, закрыв веки, и стали податливыми руки, и губы, и шея, и волосы.
  Позже она заплакала, положив руки ему на плечи, в то время как он опустился на колени рядом с ней, держа его на расстоянии вытянутой руки от своего свежего молодого лица, чтобы распознать в его лице угрозу, которую она когда-то прочла. Но она исчезла - та угроза, которую она читала и смутно осознавала, - и она еще немного поплакала, одной рукой обхватив его голову и прижимая к себе.
  - С самого первого... с первого момента, что я увидел тебя, - сказал он вполголоса, отвечая на вопрос, трепещущий на ее губах, - губах божественно милосердных, повторяющих кредо влюбленных и исповедующих веру, к которой, быть может, в конце концов, стремятся все влюбленные души.
  - Наида! Наида!- ибо он узнал ее имя и не мог насытиться им, - все, что есть в мире для меня хорошего, находится здесь, объятое моими руками. Во мне недостаточно мужества, чтобы победить в одиночку, но есть человек, который пришел ко мне сегодня вечером и встал на защиту моей падшей души. Как он узнал о грозящей тебе и мне опасности, одному Богу ведомо. Но он пришел, как сама Судьба, и держал передо мной свой щит, и привел меня сюда, и поставил пылающий меч перед твоей дверью - дверью ребенка, которого он любил, - там, на морских скалах десять лет назад. Ты помнишь? Он сказал, что ты вспомнишь. И он не Архангел - это достойный человек, это друг, с которым я, сам того не ведая, сражался этой ночью лицом к лицу. Его зовут Харрод.
  - Мое имя! - она выпрямилась и побледнела в его объятиях; он тоже поднялся, безмолвный, сомневающийся, - а затем повернулся к ней, бледный и потрясенный.
  Она сказала:
  - Он... он последовал за нами в Бар-Харбор. Я была ребенком, я помню. Я спряталась от своей гувернантки и разговаривала с ним на скалах. Потом мы ушли. Я... я потеряла своего отца.
  Он уставился на нее, с его напряженных губ готово было сорваться слово, но он не издал ни звука.
  - Приведи его ко мне!- прошептала она. - Как он может знать, что я здесь, и оставаться в стороне? Неужели он думает, что я забыла? Неужели он думает, что мне стыдно? Приведи его ко мне!
  Она взяла его руки в свои и страстно поцеловала; она обхватила его лицо своими маленькими детскими ручками и заглянула глубоко-глубоко в его глаза:
  - О, какое счастье ты принес! Я люблю тебя! Ты тот, с кем мне суждено войти в рай! А теперь приведи его ко мне!
  Дрожа, пораженный, ошеломленный в вихре счастья и сомнений, он соскользнул вниз по черной лестнице, нащупывая дорогу. Двери бесшумно распахнулись; он уже почти бежал, когда свернул на авеню. Дорожка из белых огней подобно звездам освещала его путь; одинокая улица вторила его торопливым шагам; и вот он уже поспешно вошел в широкие двери клуба, и когда он поравнялся с портье, тот наклонился вперед, протягивая ему телеграмму. Он взял ее, остановился, тяжело дыша, и спросил своего друга.
  - Мистер Харрод?- повторил клерк. - Мистер Харрод не был здесь уже около месяца, сэр.
  - Что? Я обедал здесь с мистером Харродом в восемь часов!- рассмеялся он.
  - Сэр? Прошу прощения, сэр, но сегодня вы обедали здесь один...
  - Пошлите за управляющим!- нетерпеливо прервал его Шеннон, хлопнув по раскрытой ладони желтым конвертом. Вошел управляющий, сопровождаемый дворецким, и на короткий вопрос портье он ответил:
  - Мистер Харрод уже шесть недель не появлялся в клубе.
  - Но я обедал с мистером Харродом в восемь часов! Уилкинс, разве не ты обслуживал нас?
  - Я обслуживал вас, сэр, но вы обедали один... - дворецкий заколебался, сдержанно кашлянул, и управляющий добавил:
  - Вы заказали на двоих, сэр.
  Что-то во встревоженном лице управляющего заставило Шеннона замолчать; дворецкий отважился сказать:
  - Прошу прощения, сэр, но мы... официанты думали, что вы... больны, видя, как вы разговариваете сами с собой и просите чернила, чтобы написать на скатерти, и разбили два стакана, смеясь, как...
  Шеннон пошатнулся, переводя мертвенно бледный лик с одного на другого. Затем его ошеломленный взгляд остановился на телеграмме, смятой в руке, и, дрожа с головы до ног, он разгладил ее и вскрыл конверт.
  Но содержимое оказалось исключительно деловым; его попросили приехать в Бар-Харбор и идентифицировать бесполезный чек, выписанный по его приказу, и, возможно, оказать помощь в опознании тела утонувшего человека в морге.
  
  Перевод: Лилия Черных
  
  Robert William Chambers "Out of the Depths", 1904
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"