- Коллеги и товарищи! В непростой час собрал я вас здесь. Такую опять проблемку подбросили нам враги. На коллективный наш партийный разум уповаю.
- Справимся. Не впервой, - послышалось из глубины кабинета. - Вы нам суть изложите.
- Суть, господа, такая... Невеселая, в общем, суть. Известно вам, я надеюсь, что через две недели должен был наш с вами всеми любимый товарищ Шляхин отбыть в Японию для дружеского общения с представителями. И вот что докладывает разведка. Подлый враг задумал гнуснейшую провокацию. За обедом господину Шляхину будет предложено отведать национальную японскую рыбу. А она, господа, ядовита до чрезвычайности. Название еенное... Впрочем, неважно. После отказа нашей делегации вкушать отраву, в местной и мировой прессе будет распространено следующее заявление. Вот, я вам зачту.
Дмитрий Иванович, просил вас тыщу раз графин поменять. Пробка какая - то непонятная. Так вот. Следующее заявление. Окно откройте еще, Дмитрий Иванович, впрочем, нет, закройте лучше. Я не могу, господа, читать эту мерзость. Просто в глазах темнеет, как начну. Снежана Эдгардовна, может, Вы? А я водички все - таки выпью.
Снежана Эдгардовна была женщина смелая.
- Трусливый Шляхин оскорбил нацию! - громко и отчетливо начала она.
- Снежана Эдгардовна! Вы как будто радуетесь когда читаете. Разве так можно.
- Зачем же мне радоваться. У меня голос такой.
- Это мерзкий пасквиль, провокация. Читайте соответствующе.
- Простите, а откуда у нас это заявление? - голос одного из партийцев прозвучал в тишине несколько удивленно. - Ведь еще никто никуда не поехал.
- Ну, это... Это, собственно, пока лишь проект. Я вот поручил коллегам из отдела смоделировать, так сказать, ситуацию. Предупрежден - вооружен, как говорит нам всегда товарищ Шляхин.
- Так может, и рыбы никой не будет?
- Рыба будет. Еще какая. Источник надежный.
- Понятно. Так что там дальше про...?
- Все, хватит уже читать мерзость эту. Черт, просил же окно прикрыть. В общем, я вам, коллеги, своими словами. Враг обвинит нашу делегацию в трусости и в намерении оскорбить местные обычаи. Местная пресса поднимет вой. Реакционные силы под эту лавочку попытаются сорвать важнейшее партийное мероприятие и подогреть настроения. Такая вот ситуация. Давайте вносить, так сказать, предложения. С вас, как всегда начинаем, товарищ Сивцев.
- Я, вообще - то, узнать, когда по садовым участкам будет обсуждение. Оно же в повестке.
- Вот, господа. В тяжелый для партии час некоторые еще могут про участки думать. По поводу рыбы что вы считаете?
- Что считаю. Выход простой - отправить руководителем делегации господина Суворцева. Я с ним еще в регионе работал - не подведет. Уже тогда я заметил за ним удивительную способность организма. Никакая отрава не может его взять. Хоть ты политуру ему в желудок лей - только радость на его партийном лице. Он - то и посрамит империалистов. Съест любую ихнюю провокацию и в хари ихние наплюет. Символически.
- Не нужно Суворцева - на лице Снежаны Эдгардовны отразилась скорбь. - Он морально неустойчивый. Нельзя ему доверять никогда. Некоторые уже ему доверяли, и что?
- Что?
- Ничего. Не нужно Суворцева.
- Ты, Снежаночка Эдгардовна, не обобщай старайся. Не переноси, так сказать, личный опыт на партийные дела, - вступился за товарища Сивцев. - Не в ромашку тут играем. Доверие трудом заслужить надо.
- Господа! - председатель выглядел устало, - поднимемся над личным. Действительно, за некоторую неумеренность в возлияниях господин Суворцев сейчас переведен на менее ответственную работу, но какой это для него шанс продемонстрировать исправление. И самоотверженно послужить Отчизне.
- А если он тово? С нас ведь спросят.
- А если нет?
Скорбь на лице Снежаны Эдгардовны приобрела возвышенный оттенок.
- Конечно, господа. Отправляйте Суворцева. Он ведь, к тому же, уже бывал в Японии. Только что вы скажете, если он опять переоденется в гейшу и будет плясать под Юру Шатунова? Как вы расцените такое поведение? Что скажете однопартийцу?
- Он объяснил же потом. Тоска по Родине заставила его пойти на этот поступок. А как еще он мог продемонстрировать культурное превосходство? Местным, кстати, понравилось, только Вы, как и всегда, недовольны.
- Есть еще предложения, господа? Товарищ Хромов, давайте излагайте. Вы человек опытный.
Хромов откашлялся. На лице его, как, впрочем, и всегда, лежала печать усталости от того, что приходится по необходимости общаться с людьми недалекими и разумом небыстрыми, коими он почитал всех штатских.
- Да чего тут разводить - то. И не такую заразу побеждали. Я на такой случай всегда тетрациклин с собой вожу. Любой вирус гибнет под напором науки. Можно ему дать с собой.
Председательствующий задумался.
- Что скажете, Нина Сергеевна? - обратился он к молчаливой женщине с лицом заслуженного медика РСФСР.
Нина Сергеевна не спеша и величественно выплыла на центр комнаты.
- Дорогие друзья! - проникновенно и с чувством начала она. - А задумываемся ли мы, что начало всякой болезни - бездуховность? Отсутствие направляющего нравственного начала заставляет человечество корчится в муках болезней и эпидемий. Я вспоминаю, как мой учитель, всем вам хорошо знакомый профессор Кузнецов, говорил мне, молодой студентке...
- Нина Сергеевна! Давайте мы с вами к повесточке поближе. Насчет антибиотиков - то что?
- Говорил мне, молодой студентке. - Ниночка! - говорил он (у нас были доверительные отношения). - Ниночка! Бездуховность и разврат есть основа всякой...
- Нина Сергеевна! При всем уважении к профессору Кузнецову...
- Послушайте! Послушайте! - молодой, романтичного вида студент вдруг поднялся со своего места и, сверкая очами, приступил к председателю
- Послушайте!
- Слушаем уже, - не без некоторого раздражения отозвался председатель. - Что у вас?
- Сейчас мне явилось видение. Не то, что вы подумали, но ясное решение вдруг решительным образом коснулось моего сознания.
-Ну.
- Товарищу Шляхину необходимо применить военную хитрость и запутать врага. Ведь у рыбы задание вредить именно нашему горячо любимому лидеру, известному своими многочисленными достоинствами. Но он может обмануть рыбу, прикинувшись низким, аморальным человеком. Введенная в заблуждение, рыба не сможет ему навредить. Увидев опасность, ему необходимо выполнить магический маскирующий пасс и произнести заклинание. Тогда рыба не сможет его узнать.
- Но ведь, в таком случае, и остальные не узнают в нем высоконравственный образец?
- Пусть. Что нам думать об этих подлых людишках. Для нас - то ведь товарищ Шляхин всегда и вовеки пребудет образцом и эталоном.
- Да, но все же... А нельзя ли сделать так, чтоб только подлая фугу думала о нем как об аморальном типе. А для остальных чтоб он был как светоч?
- Смысл? Ведь эти западные функционеры, они ж еще хуже. Того и ждут, чтоб, как говорится, палки в колеса. Чего перед ними бисер рассыпать. Имитируя повадки животного мира, товарищ Шляхин должен как бы вплыть в этот зловонный аквариум и плавниками сделать вот так.
- У него нету плавников.
- Ну, как бы плавниками. Фугу примет его за своего, такого же ядовитого и мстительного. И поймет, что они одной крови.
- Она дохлая же будет. Что она поймет.
- А душа - то. Великая универсальная сущность всех ядовитых рыб, наблюдающим оком проникая в сущность, удостоверится и примет его, нашего дорогого товарища. Соединившись в экстазе с этой сущностью...
- Нина Сергеевна! Что там по тетрациклину? - председатель устало и нервно все наливал себе из графина. - Побьет он рыбу - то, или как?
- Я отказываюсь продолжать в атмосфере травли и ненависти. Покойный профессор Кузнецов говорил как - то мне...
- Началось в колхозе утро. Тут дело важное, а Вы...
- Он... говорил мне. "Победу от бесчестья ты сам не должен отличать".
- Он вас за мальчика считал?
- Как далеки Вы, Хромов, от человеческой культуры.
- Молодой человек! - Нина Борисовна величественно обратила свой взор на романтического юношу. - Неужели вы думаете, что проблему можно решить такими примитивными, мракобесными способами? И это в век компьютерных технологий и научного знания!
- Но я... - смутился юноша, - Я, Вы знаете...
- Ведь совершенно ясно же, что для введения рыбы в заблуждение товарищу Шляхину абсолютно необходимо принять новое, мистическое имя. Я предлагаю -"Злобный окунь, плывущий на закат". Обладая им, он не только замаскируется, но и обретет новые мистические способности.
- Да ведь окунь - то для этой твари - пища! - председатель совсем уже начинал терять терпение. - На окуня - то она и кинется.
- Боже, что я несу, - мелькнула и пропала острая мысль. - Какие нафиг окуни.
- Как кинется, так и огребет, - веско и величественно произнесла Нина Борисовна. - Не на тех напала обитательница враждебных вод.
- Не окунь лучше, а олень, - возразил с места Хромов. - Про оленя не догадается.
- Какой олень, Хромов! - вскинулась Нина Сергеевна. - Ведь это море, понимаете? Океан. И что вы сморкаетесь все время, подхватили что - нибудь? Олень для рыбы существо незнакомое, она будет неадекватна.
- Чушь. Полно оленей в океане. Их везде у вас полно.
- Вот аквариум, ! Хромов Где тут олени?
- Вот!
- Где? Я не вижу.
- А кто виноват? Очки купите себе.
- Окунь! Только это имя подойдет.
- Для вашего профессора разве.
- А можно из кина что - нибудь, - как всегда, не к месту влез Сивцев. - Я вот старое наше люблю. Мухтар, к примеру.
- Я вам всем как медик говорю. Только имя "окунь" дает неуязвимость.
Дверь распахнулась, и присутствующие невольно напряженно подтянулись. Невыразительный внешне человек властно и твердо прошагал через пространство комнаты и занял место председателя, быстро и ловко подвинувшего ему стул.
- Шляхин! Теперь все разрешится.
Шляхин оглядел присутствующих в три с половиной раза более значительно, чем ранее председатель. Затем уперся руками в стол и блики от золотых запонок пробежали по стенам и лицам присутствующих.
- Ну, значит, вот оно что такое. Таким, значит, образом. А я вот и зашел.
- Виктор Петрович доволен, что мы на рабочем месте в столь поздний час, - вполголоса перевела студенту Снежана Эдгардовна.
- Вперед невзирая. Догнать и превзойти. Не как у них, а как у нас! - мудрость и власть светились в глазах Шляхина. - А которые некоторые, тех в расход.
С трудом справляясь с волнением и восхищением, вызванным давлением могучего гения, председатель едва нашел силы пролепетать:
- Мы поняли Вас, Виктор Петрович! Противостанем и одолеем.
Шляхин поднялся и направил шаги к выходу.
- Окунь, как есть окунь,- шепнул студент Нине Борисовне.
Дверь многозначительно хлопнула. Председатель некоторое время помолчал, пытаясь справиться с волнением.
- Общение с Виктором Борисовичем всегда необычайно вдохновляет. Вот, теперь мне стало совершенно ясно, что кто - то из нас, господа, просто обязан принять удар на себя. Поехать и сожрать эту чертову рыбу. Ну, как говорили наши великие предки, добровольцы! Шаг вперед!
В тишине стало отчетливо слышно, как ветер, слегка проникающий в форточку, шелестит бумагами на столе.
- Что это такое - не буду? Или мы ее, или, как говорится...
- Не буду да и все. А так - пожалуйста, съезжу. Мне как раз спиннинг японский нужен.
- Заткнитесь, Хромов! Не доводите до греха. Повторяю еще раз - кто готов защитить нашего любимого лидера путем подставления себя под западную подлость?
Повисшую тишину прервал на этот раз романтический студент.
- Мы могли бы устроить коллективную медитацию за его здоровье. Думаю, это лучший выход. Соберемся на природе, воскурим благовония...
Нину Борисовну величественно передернуло.
- Вы язычник, господин студент! Далеки от истинной веры. Не медитацию, а молитву мы могли бы. Призвать помощь ангелов.
- Возражаю! - Хромов был категоричен. - Где, извините, эти ваши ангелы, а где товарищ Виктор Борисович. Да он один десяток их положит. Зачем ему ихняя помощь?
- Что ж мы тогда беспокоимся? А, Хромов? - язвительно вставила Нина Борисовна.
- А вот чего! - председатель с грохотом опустил графин на стол и почти с ненавистью оглядел собравшихся.
- А вот чего! - он хотел сказать, как устал от бесконечных разговоров и медитаций. Как тоскует руководящая душа по хорошему, великому делу. Как нет уже сил смотреть на спивающийся актив. Как проходят годы в бездействии, а сил все меньше и меньше. Как злобный враг набирает силу и все изощренней строит козни. Но ничего этого он не сказал. Нервный сдавленный кашель схватил его за горло, и он поспешил к окну.
- Предлагаю на время обряда избрать уважаемого председателя Главным Быстробегущим. Голосуем, товарищи! Принято, - произнес студент, косясь на спину председателя. - Когда собираемся, Быстробегущий?
- Что ты несешь? - хотел сказать председатель. - Что вы все тут несете?
Но сказал почему - то:
- Завтра. С благовониями только не переборщить бы.
- Как скажете, Быстробегущий.
Председатель плеснул из графина немного на руку и обтер пылающее жаром лицо.
- Завтра мы все прикинемся низкими, аморальными людьми. И будем таковыми столько, сколько потребуется для безопасности нашего любимого лидера. В душе же останемся бескорыстными тружениками эволюции. Это нужно для дела. Это нужно для страны. Это нужно для... Что такое, Хромов?
- Чушь все эти медитации. Шляхину надо ехать и смело жрать все что дадут. А если что, мы их ракетой. Ихтиандров с них понаделаем, будут под водой жить.
- Вы не верите в силу коллективной молитвы, Хромов? Я давно хотел спросить, как вы вообще оказались в партии?
- Верю я, верю. Всякому зверю. Не вы мня принимали, не вам спрашивать.
- Так может тогда, чего ждать то. Долбануть прям щас ракетой - то, а, Хромов? Превентивно?
- Я - то не против. Да вот интеллигенция. Развели тут медитации, стыд один.
- Вы, Хромов, завтра, как и все, придете на коллективную медитацию за мир и здоровье нашего уважаемого. И будете там выполнять указания Быстробегущего. Итак, господа, завтра мы все собираемся для мирной молитвы. И медитации. И там... - председатель, махнув рукой, устало опустился на стул.
- И там совершаем наше великое таинство, - подхватила Нина Борисовна. - Люди, львы, орлы и куропатки соединятся с нами в единой мировой душе. Пожалуйста, без опозданий, господа! Мощность каждого огня важна для нас. Пусть каждый вырастит как можно больше хвороста в душе. - Разговаривающий с ангелами! - обратилась она к председателю. - Примите Вашу священную маску из рук хранительницы.
- Завтра, завтра, - председатель был уже как выжатый лимон, - Все завтра.
- Но протокол требует.
- С ума вы все сошли! - Хромов все не унимался. - Какие обряды? Что за чушь! Когда мы делом - то уже займемся? Вспомните, когда мы в крайний раз хотя бы в футбол вместе играли? Одна мистика и разговоры. Нас народ на это, что ли, уполномочил? Давайте лучше...
- Все, заседание закончено. Собираемся завтра сами знаете где. Всем спасибо.
- Я буду писать по это вот все. Куда следует и куда не следует. Это издевательство над партийным строительством. Я вам открыто говорю, я буду бороться.
- Пиши, Хромов. Хоть запишись. Закончено заседание.
- Примите маску, председатель! - Нина Борисовна была настойчива.
- Ну, хорошо.
В полном молчании заседающие по очереди покидали кабинет, стараясь не поворачиваться к председателю спиной.
- Как Вам идет этот образ, - не удержалась от замечания Нина Борисовна. Уходящий одним из последних, студент неожиданно исполнил несколько мистических танцевальных па, и даже попытался закружить Нину Борисовну в танце страсти.
- Вы шизанулися все, - из коридора крикнул Хромов. - По вам дурдом плачет горючими слезами.
Маска уже не причиняла председателю неудобств, как некогда. И даже уже не казалась нелепой. Привычно и значительно он благословляющим и вдохновляющим жестом отправлял коллег и товарищей на подвиги. Давненько уж начавшая развиваться старческая дальнозоркость затрудняла чтение, но позволяла во всех подробностях видеть силуэты уходящих в дверь, на свет коридорной лампы. Вот дверь захлопнулась и стали отчетливо видны узоры на коже обивки. Он снял священную маску, налил из графина воды и подошел к окну. Свет уличного фонаря множился в осенних лужах и отскакивал на стены.
В недавно закрывшуюся дверь постучали. На пороге стояла Снежана Эдгардовна.
- Вы уже сняли маску, Быстробегущий?
- Что у вас, Снежана?
- Я хотела сказать... Чтобы Вы не подумали... Я, как партийный человек, продолжаю доверять Суворцеву. И... И не жалею, то есть, думаю, что в глубине души он хороший человек. Но - алкоголь. Такая традиция, я понимаю.
- Я услышал Вас, Снежана. Щас не об этом думать - то нам нужно. Геополитика, так ее растак. Опасность для нашего всеми любимого. Можем ли мы, смеем ли мы думать о личном? Потом порешаем ваш вопрос.
- Да нет у меня никакого вопроса.
Она развернулась уходить, но вдруг задержалась и подошла снова к столу.
- Это надо надевать вот так. У нас шаманы так делают.
- Спасибо, Снежана.
- И потом бьют в барабан. Барабан - русское слово?
- Русское.
Дверь снова захлопнулась, и председатель услышал, как по пустому коридору цокают, удаляясь, каблуки. Он снова подошел к окну и оглядел полутемный двор. Фонарь мигнул и снова зажегся в полную яркость.
Где ты, веселая комсомольская молодость с песнями под гитару у костра да утра? Укатали тебя ухабы крутой административной дороги. Задорные бесшабашные подруги комсомольских вечеринок, как вам живется по нью - йоркам и франкфуртам? Сложный там климат, и чужая земля уж готовится принять в себя ваши бойкие бесстрашные сердца. Вот и его жизнь, вроде, удалась, грех жаловаться. Только вот на гитаре так и не научился, а хотелось. Ну да ничего, есть ведь наш, проверенный партийный баянист. Все правильно играет, только алкоголь.
Ветер качнул окно и едва не сбил на пол цветок, подаренный коллегами на годовщину. Алый и капризный, приживаться цветок не хотел, что - то ему не нравилось в обстановке. Председатель приподнял листья снизу - земля была сухая. Сколько раз он говорил уборщице поливать почаще. Нету порядка в стране.
Он взял графин со стола и вылил остатки воды в стакан. Сделал несколько глотков, остальное аккуратно вылил на землю возле стебля. Резкий звук автомобильного гудка несколько раз отскочил от стен двора. Товарищ Шляхин отбывал на отдых. Машина доехала до выезда и притормозила как - бы в задумчивости, пропуская несущиеся по трассе авто. Затем водитель резко нажал на газ, сделал боевой поворот с разгона и помчал товарища Шляхина в ночь.
- Окунь, - сказал председатель. - А ведь похож.
Увозящий Шляхина водитель то и дело подбадривал себя и пассажира гудками, и резкие звуки отскакивали от домов все тише и тише, пока, наконец, не затихли. Шуганувшиеся было в подворотню дворовые псы осторожно выползли на освободившееся пространство под фонарем и огляделись. Самый крупный вопросительно и опасливо покосился на председателя и неуверенно вильнул хвостом.
- А вот я вам! - крикнул он им из окна, и прислушался к эху. Собаки оглянулись и одновременно посмотрели на председателя. Что - то незнакомое и странное вдруг вошло в него и, сам не понимая зачем, он сделал несколько движений как - бы плавниками. Ноги его сами собой вдруг начали отбивать странный, чудовищно синкопированный ритм. Он прошелся, пританцовывая, вдоль окна туда обратно.