Утро цивилизованного прозаика должно начинаться или со стакана портвейна, лучше если 777го. или с ароматной, душистой чашечки кофе, с каплей коньяка в его черном теле или с поцелуя Маргариты, этой извечной спутницы мастеров, мастеров прозы. А лучше всего, если все это произойдет одновременно, в смысле сразу все. Еще теплая ото сна Марго, нежно, едва касаясь вашего уха своими восхитительными, не слишком мягкими не слишком жесткими, в общем губами потрясающе сбалансированной упругости, шепчет вам, - "Милый, твой портвейн, он охлажден ровно так, как ты любишь, чашечка кофе на твоем рабочем столе, ты встаешь уже или сначала любовь, моя любовь?" Она смотрит на меня сверху вниз и улыбается еле заметно, одними глазами, как умеет она одна. Маргариты это такое состояние, особое женское состояние, особое состояние женского отношения к своему мужчине, к мужчине-прозаику. Маргарита это не жена, не дай Бог и храни Господь. Маргарита никогда не оборвет твою мысль, длинною в семь строк, которую ты успешно балансируешь в этот момент на канате своей лаконичности, дабы та не сорвалась в обстоятельства графомании после первой же запятой, ту мысль, которую ты, как очередную бисерину, пытаешься одним движением мозга нанизать на нить смысла, не оборвав ее неосторожным движением его же, ту мысль, которая катится впереди твоего пера, и готова будет прекратить свое безупречное качение по поверхности твоего осознания-восприятия лишь тогда, когда по команде все того же мозга, слегка взбодренного уже утренним стаканом портвейна, и уравновешенного, сбалансированного элементом бодрости, в виде душистого кофе, сваренного нежной, любящей, женской рукой именно для тебя, ты остановишь ее сам, не оборвет тем окриком, который так знаком всем обремененным брачными узами мужчинам, - "Опять бухаешь?" -"Сил моих больше нет", - ну и так далее по тексту, до боли знакомому всем. Я изучаю ее лицо, я всегда это делаю по утрам, когда она меня будит, всегда вставая раньше, так как с вечера в ночь, так и не дождавшись своего прозаика, вечно занятого своей ночною писаниной, засыпает почти всегда одна. Минимум косметики, и когда она это успевает все, минимум всегда потому, что ей вообще-то и не надо. Красота ее от природы, от женской природы, ну типа; - Природная красота! Голос приятный, идеально интонирован всегда, она его никогда не повышает, потому он приятен вдвойне. Не молода уже, да кому они нужны эти малолетки, после полугода отношений надо шубу покупать, иначе все, кризис, с последующим закатом. Идеальная фигура, это потому, что она следила за нею всегда, и сало по ночам из холодильника не таскала. Зеленые глаза, мой любимый цвет женских глаз, волосы каштановые, слегка вьющиеся, не крашенные. Умна, начитана, идеально воспитана, литературные суждения тонки и изысканы, непредвзяты, оригинальны, профессиональны, не пафосны, не выносит патетики. Повезло мне, не спорю. Не знаю какой я там прозаик, не мне судить, верблюд не обязан никому доказывать что он не верблюд, на то есть эксперты, но Маргарита у меня самая что ни наесть настоящая, уверен, Мастер, когда писал свой шедевр, имел в виду именно такой тип женщины. Не уверен точно летает ли она по ночам, и если да, куда так же не знаю. Но думаю летает, такая женщина не может не летать. По завершении всего она еще раз убедится в том, что я ни в чем не нуждаюсь, затем поцелует меня на прощание, скажет, - "До свидания милый", - и опять шагнет в раму холста, и замрет там до следующего вечера, чтобы затем, уверенно шагнув в помещение моего унылого жилища, осветить его своим присутствием на всю предстоящую ночь. Весь этот день она будет внимательно следить за всеми моими действиями, с полотна моей картины, все примечать, своими выразительными зелеными глазищами, чтобы знать уже, чем заняться в первую очередь, когда настанет ночь, еще одна наша с нею ночь. И еще, - СОЛНЦА ОНА НЕ ПЕРЕНОСИТ...., ОНО ВРЕДИТ ЕЙ...., НУ ЭТО И ПОНЯТНО.
P.S. Она любит меня, как никакая другая любить не сумела бы. И самое значительное, значительное для меня; - Она просто обожает мою прозу. Не знаю какой я там прозаик, но с Маргаритой мне повезло.