"Успех бабы зависит от ровности жара печи и тонкости муки".
Е. Молоховец.
Это, брошенное вскользь, походя, замечание известного коллекционера рецептов человеческого счастья тяжелой птицей сидело в голове у Виктора Мешалкина - это один совершенно нормальный парень, в бильярдной "Венеция" познакомились, он немножко пижон - носит аккуратные усы и пахнет одеколоном, а в бильярдную приходит в белых шортах, он в центре живет - сидело в течение битой недели. Он жил, кушал, двигался, тихонько разговаривал, и все время прокручивал: "печь и мука, тонкая мука и удобная печь".
Он работал без особых усилий в интернет-магазине, торгующим телефонами, компами и прочей полезной ерундой, и потому думать мог свободно хоть целый день - не госслужба.
Там-то суета, думать особо некогда.
Был он не робот, а живой человек из мяса, и поэтому думы его шли не по законам математической логики, а подчиняясь ассоциациям и стертым в памяти впечатлениям.
Так, думая, например, о новых смартфонах, он неожиданно вспоминал себя маленького, с грушей, и свою бабушку, любительницу ходить с внуком в кино, потом вдруг думал о здании давно оконченной школы, поросшим зеленым мхом, и школьных переменах с пацанами, после, мысли моментально переходили на пляжный отдых в Турции, а с Турции странным образом на замену гидропривода в машине.
Примерно раз в час Виктор думал о девушках. Конкретно, об одной - Наде. Это тоже одна совершенно нормальная девушка. Светленькая такая, с короткой стрижкой и весело торчащим носом, как бы говорящим: "Всех расстреляю!" Чем занимается - не спрашивал, но чем-то занимается. В деловой стране живем.
Виктор находил ее симпатичной.
Эти понятия - тонкая мука, жар печи, успех бабы и симпатичная Надя - странным образом перемешивались у него в голове и раздражали своей таинственной связью.
Да, братцы мои, смерть, свобода (или деньги, что одно и то же) и секс - нас всех очень тревожат, временами.
Слабак впал бы в безумие, но Виктор был закален чтением постов, особенно, ехидных комментариев к ним, и он выжил.
Сразу скажу, обращение "баба" показалось ему чересчур уж вульгарным.
Тут я с ним соглашусь.
Наши девушки точно не бабы, женщины (это те девушки, которые начали пользоваться кремами от мешочков под глазами и краской для волос) тоже как-то на баб не похожи, а те немногие бабы, которые воистину, по праву воспитания, бабы - так вряд ли их успех кому-нибудь интересен.
"Вот, значит, как! Ты, значит, считаешь, выдра щипаная (это он разговаривал мысленно с Е. Молоховец), что успех девушки, успех Нади, любой женщины - в их ровном жаре и тонкой муке!" - так размышлял он, маясь от отсутствия дисциплинирующего, всегда прагматичного женского руководства, свободными от гражданских обязанностей вечерами.
Благодаря цивилизации этих обязанностей осталось две - не хамить и платить налоги.
Первое положение постулата вопросов не вызывало.
Об этом и спрашивать не принято.
Можно легко схлопотать сумочкой по голове.
Не всякая дама так же смешлива, как дама-доцент с кафедры пищевых технологий.
Эта дама-доцент была руководителем дипломного проекта одной моей знакомой.
Проект был мощным по объему, напоминающим пугающее толщиной собрание сочинений, какие выставлены в пустынных ныне книжных лавках, и содержал в себе толковые рекомендации по обустройству цеха по производству вкусных, диетических сосисок.
Знакомая моя была человеком искренним и увлеченным, кстати, любила и умела петь белорусские песни, может быть именно поэтому, она, печатая слово "сосиски", машинально вставила мягкий знак - "сосиськи".
Руководитель проекта, наша дама-доцент, с живым интересом прочла в полных юной энергией страницах: "большое внимание работницы цеха должны уделять тому, чтобы кончик "сосиськи" был не морщинист, а, наоборот, округл и подтянут - это отвечает требованиям потребителей".
Виктор чувствовал, отбросив, как отвлекающие, и "ровный жар" и "сосиськи", о которых я поведал ему за партией в бильярд, что секрет женского успеха в большей степени зависит от "тонкой муки", но что имелось в виду, не угадывал.
Когда говорят о женских муках, чаще всего приводят, как пример, роды. И литература и кино изобилуют пугающими историями о мучениях, душераздирающих воплях и толпах акушеров с озабоченными лицами, готовых пожертвовать одной жизнью ради другой.
В тех компаниях, где я имею честь быть принятым, есть довольно много приятных женщин, рожавших, причем, не раз. Иногда они начинают обмениваться впечатлениями - и что? Я внимательно слежу за выражением их лиц - там легкая, какая-то мечтательная улыбка. Там, поверите ли, благодарность. Голоса их становятся мягче. Они добреют. Нет, это мало похоже на воспоминания о пытках.
Женские журналы, как бумажные, так и виртуальные, переполнены садистскими рецептами борьбы за внешность. Там нет жалости. Особенно к скромным мужчинам с невысоким доходом. Один рецепт маски для лица вызывает дрожь, панику и почти готовность митинговать - там, как нарочно, обязательно мед, оливковое масло и, словом, деликатесы. А эту деликатесную маску, вместо того, чтобы аккуратно снять и предложить с хлебом голодным гостям, смывают не менее деликатесной водой. Бесконечная война с природной некрасивостью во имя дизайнерской красоты доставляет определенные мучения, и об этом много написано и снято.
Но это занятие женщинам так привычно и приятно, как вам выскакивать из "пробки" и проезжать хоть пяток километров со скоростью чуть выше дозволенной.
И тогда Виктор внимательно прислушался к своей памяти - что она скажет ему о женщинах, об их обычном разговоре, что больше всего их раздражает, что мешает. Что их мучает и гнетет непрестанно.
Что или кто.
Как мы уже знаем, память Виктора Мешалкина была странной смесью картинок из реальной жизни и прочитанных постов. Не будем обращаться к спецслужбам, чтобы те, по "куки файлам" его браузера поведали нам об его предпочтениях, просто приведем выдержки.
...
"Наше гражданское общество, общество вообще, появилось после реформ Петра - первого и последнего Российского императора. Не святого. Историки обыкновенно упоминают его многочисленных сподвижников в деле цивилизации страны, говорят о новой дворянской элите и о титанической энергии самого самодержца. Все эти историки - люди не основательные.
Испокон века людьми движет любопытство. Жажда новизны. Если реальной новизны нет, ее заменяют суррогатами.
Самые любопытные существа на земле - женщины.
Петру стоило только показать нашим барышням европейские балы, как дело было сделано. "Как! Я, княжна Буйносова, тоже так хочу, нет! желаю!"
Дальше истерики, голодовки, швыряние подлого кокошника в нянек, головная боль у князя-отца, бритье бород и строительство кораблей. Ну, и Демидыч под шумок на Урале заводов понатыкал".
...
Да, история наша шла примерно так. И идет.
Эта женская мука - любопытство и страсть к новинкам - заставляет нас, покряхтывая, перенимать, заимствовать или, иногда, просто красть у тех, кто башковитей.
Где же еще новизна, как не за границей?
...
"Мы перенимаем или, иногда, крадем все - идеи философии и политики, литературу, музыку, архитектуру, фонетический строй языка, технические изобретения - много чего. Но не просто перенимаем, а приспосабливаем и даже улучшаем. Проще делаем, а в простоте залог прочности.
Так, хотя английская блоха танцевать у нас так и не смогла, зато стала подкованной.
Марксизм мы улучшили, упростив до Сталинизма.
"Фиат" - до "Жигулей".
Конфуция - до "Фэн-шуй".
Либеральную экономику - до Чубайса и Ко.
Песенное искусство современности - до "Рюмки водки на столе".
А фундаментальную науку - до курсов повышения квалификации. Обязательными для всех".
...
Сам-то я люблю читать о комнатных растениях. Нет, не о людях, а просто о цветах в горшочках. А он, видите, статейки критиканов разных. Только печени вредил.
У нас пессимизму места быть не должно.
Мы не нация дебилов. Отнюдь. Мы остроумны, в меру упрямы и имеем, кстати, своего Бога, который любит нас гораздо больше, чем, скажем, индусов или китайцев.
Эти посты из интернета совершенно изменили психику Виктора Мешалкина, приучив его искать ответ в кажущихся парадоксах.
Я боюсь интернета. Он уже породил "криптовалюту", скоро породит виртуальные партии, а затем и выборное правительство. Он становится силой. Помощнее старинных организаций общества. А две силы, одинаково претендующие на право распоряжаться ресурсами, неизбежно столкнуться.
Придется отключать электричество, и где тогда хранить пельмени?
...
"Ага, - сказал Виктор себе, - значит, женский успех зависит от тонкости вот этой муки, тонкости, изысканности ощущений, тонкости новизны. Только при чем тут женский успех? Это оговорка! Косноязычная она какая-то эта Молоховец - "бабы", "печки". Успех у женщин, не их, а наш успех - вот, как надо понимать".
И тут мозг Виктора заработал быстро и четко. Как в родном магазине при веселом звуке колокольчика, висящего над входной дверью.
Для успеха женщину нужно тонко помучить - теперь это ясно. Для этого он немедля двигает к Надюхе и травит свежие новости. Тонко недоговаривая. Дальше...
Дальше Надюха в его воображении становилась от любопытства мягкой, томной и не способной к отказу. Нос "Всех расстреляю" оказывался совсем рядом с его лицом, губы тоже. А дальше...
И Виктор, урча, вынул из шкафа новые, нераспечатанные носки.
Он пришел к ней, когда солнце уже плавно садилось за кроны деревьев.
- Привет.
- Привет. Заходи. Не смотри, у меня не прибрано.
- Все нормально.
- Я пробовала сделать печенье, ты не пугайся, оно немножечко мягкое... Как тебе?
- Все нормально.
- Этот торшер мешает. Надо его отодвинуть куда-нибудь в угол. Купила зачем-то, думала вечерами сидеть с ним, романтики захотелось, а он, видишь, не подходит к тумбочке. Ты как считаешь?
- Вроде, нормально.
(пауза)
- Оказывается, есть звезды, которые мы видим - свет от них, а они уже потухли.
- Да, я читала.
- Саврасов опять по Тверской голый бегал.
- Да, я тоже видела.
(Саврасов периодически бегал нагишом по Москве, вызывая споры у интернет-сообщества - кто он? "Тролль" или правозащитник?)
- "Галуа" выпустили новый альбом.
- Классный. Я уже слышала.
Новостной запас иссяк.
Глобальная сеть была доступна обоим и романтики не создавала. ("Обоим" - дискриминация! Чувствуете?)
Виктор, стараясь не смотреть на "Всех расстреляю", допил последний глоток чая.
- Ладно, я пошел.
- Заходи. Только звони, когда соберешься, а то у меня не прибрано.
- Да все нормально.
Дома он зло содрал с ног носки и рухнул на вскрикнувшую от испуга кушетку.
"Ложь. Кругом ложь и обман! И те, кто зовутся учителями, те тоже ничего не знают и не умеют. И никто ничего не знает, потому что новостей нет, нет для девушек новостей! А есть ложь и обман!"
Он с минуту сердито смотрел на книгу Е. Молоховец, единственную книгу, хранимую в доме в память о бабушке, книгу о старой кухне России. Она заменяла ему Библию. Потом раскрыл, нашел нужный абзац и с удивлением прочел:
"Несомненно, лучшая из баб, самая нежная и вкусная, это баба с ромом".
- Вот я олух! - только и сказал Виктор.
От себя присовокуплю - рецепты счастья читать следует внимательно и до конца.