Такое состояние у меня бывает довольно часто. Если говорить откровенно, то оно-то как раз у меня постоянно, а вот те золотые проблески, которые изредка вспыхивают в общей мути... Вот они как раз до обидного редки. Серый, вязкий, густой, липкий (гадкий, одним словом) туман творческого кризиса был, есть и, боюсь, будет обычным фоном для моей жизни.
Сначала я мучался над листочками в клеточку, завесив над ними простенькую шариковую ручку. Потом болезненно переживал свою бесталанность над тугой и хлесткой клавиатурой старенькой печатной машинки, которую я захватил у родителей. Теперь я тру виски перед монитором хорошо отлаженного, хотя и не особо мощного компьютера. Определенный прогресс само собой есть - материальное и социальное положение улучшилось многократно. Но вот творческий ступор неизменен. Он все такой же.
Ты перечитываешь строки, которые еще вчера казались тебе вполне приличными, более того - даже весьма интересными, и понимаешь, что ты к ним остыл. Совершенно. Просто таки трупное окоченение интереса и энтузиазма.
Сложно жить человеку, который зарабатывает на хлеб сочинением книг.
Вот сижу я сейчас и напрягаю память. Что меня вчера привлекло в этом сюжете? Ну да... Свежо, необычно, ярко, остро. А куда в таком случае пропал интерес? Почему больше не хочется писать дальше?
Заминаю в пепельнице очередную сигарету. Прикидываю, что пора бы очистить хрустальную пиалу от многочисленных бычков. Скопилось их уже порядочно.
Нет, я не курю. То есть курю, но редко. Ну... относительно редко... Обычно это у меня связанно с самыми фиговыми временами. Или с внезапными стрессами. Один мой устойчиво курящий знакомый изумляется по этому поводу, почему бы мне не начать курить стабильно.
А иногда я курю для создания подходящей атмосферы. Мне чтоб начать писать иногда это очень нужно. Музыка атмосферная, большая кружка кофе или чая, сигарета в пальцах. Кое-кто даже раздражается, что я перевожу табак: курю не затягиваясь, вычерчиваю в воздухе замысловатые иероглифы сигаретой, сосредоточенно смотрю на тонкий, двухцветный дымок. Вы, кстати, не замечали, что сигаретная бумага и табак дают дым совсем разного цвета? Красиво...
А, может, я уже давно могу честно отнести себя к курящим людям, а весь треп про атмосферу, стресс и тому подобную фигню - просто попытка оправдаться перед самим собой. Не знаю. Может быть.
Ну вот. Теперь даже не куриться. К лучшему, впрочем. И так в комнате уже можно топор вешать.
Черт, да сколько же можно отвлекаться?
Втыкаю в гнездо на системном блоке штекер от наушников и отгораживаюсь от мира пронзительным вокалом голосистой солистки "Найтвиш". Отпиваю из чашки остывший кофе, отодвигаю пепельницу и разминаю пальцы.
Злобно буравлю взглядом монитор. Снова и снова перечитываю вчерашний текст. Не то. Писать дальше желания нет. Вообще.
Откидываюсь на спинку кресла, закрываю глаза.
Тупик.
Телефонный звонок с трудом пробивается сквозь голос в наушниках.
-Пишешь?
Тяжело вздыхаю, но говорю правду:
-Торможу.
Мой литературный агент так же тяжело, как и я, вздыхает и напоминает:
-У тебя последняя книга выходит через неделю. А нового ничего нет.
-Я в курсе.
-Дань...
-Я знаю, Лена. Я знаю, что ко времени выхода одной книги, у тебя должна быть на руках следующая рукопись. Чтоб, когда предыдущее разойдется, было готово к выходу что-то новое. Но я так не могу. Я не автомат. Веришь?
Трубка помолчала и огорченно поинтересовалась:
-Что предлагаешь? На диету читателей посадить? Кстати, твои "Хроники звезд" переиздаются. По требованию читателей. Тебе будет от этого хороший куш. Но все-таки не затягивай с новой книгой. Идеи хоть есть?
-Идей, Леночка, масса. А вот толку ни на три копейки, - признаю я.
-Не пишется? - сочувственно уточняет она.
-Сказал же - торможу.
-Может, проветришься? А, Дань?
-Лен, ну что мне в гости сходить, что ли? Смешно же, ей богу...
-Ну... Пригласи кого-нибудь к себе. Развейся. Сходи куда-нибудь в конце то концов!
Оглядываю комнату. М-да... Хичкоку тут понравилось бы. У Альфреда, говорят, нервы проволочные. Но вот простым людям тут, пожалуй, будет тяжело. Даже мне иногда жутковато.
-Нет таких храбрецов, чтоб ко мне домой пришли, Ленка.
-Договоришься! Сама приду!
-Приходи.
-Ладно. Сам напросился. Жди.
Короткие гудки. А ведь придет.
Кто-то легко стучит в двери. Озадаченно чешу затылок. Ленка вряд ли добралась до меня за две секунды. Разве что с мобилкой под дверью стояла. Кого принесло?
-Зрасте.
-Здравствуй.
Соседняя девчушка из коттеджа через дорогу. Рыжие волосы, веснушки и голубые глаза. Копия мамы. Что у нее от отца - вообще не понятно. Впрочем, где ее отец - тоже не понятно.
-Проходи, - даю ей войти. - Только не пугайся. У меня беспорядок.
-Мама говорила, - с чисто детской непосредственностью заявляет она, оглядываясь в прихожей. - Я на секундочку. У вас вишневого варенья нет?
Приподнимаю одну бровь:
-Почему именно вишневого?
-Я торт делаю. С вишневым вареньем.
Поскрипывая щетиной, тру подбородок:
-Логично. Ну, пошли смотреть. Авось и найду...
Зарывшись в шкафчик, интересуюсь:
-Мать готовит?
-Не. Я.
Выползаю из шкафчика и осторожно уточняю:
-Газ включенным оставила?
-Что я маленькая, что ли? - возмущается она.
Я пожимаю плечами. Все относительно. Я вот тоже не карапуз, а чайник на плите у меня выкипает регулярно. Хотя, это вполне можно списать на мою общую рассеянность. Да и девочка действительно далеко не маленькая. Уж скорее девушка. Юная девушка. Вся в мать - такая же красивая. Только красота у ее матери тихая, спокойная, таинственная. А эта - яркая, броская, кричащая.
-Почти. Мы утром поссорились. Я теперь хочу ей что-то приятное сделать.
-Чего ссорились-то? - уточняю я. - Ты обедала?
-Нет еще. А поссорились... да так... глупости женские...
Резко разгибаюсь и ощутимо прикладываюсь теменем об верхнюю полку. Хороший ответ для девчушки.
-Смущаюсь спросить, - пробормотал я, потирая голову, - что у вас за общие глупости... женские...
-Ну, какой вы, в самом деле, - розовеет она. - Мы обо мне говорили. И о маме. В молодости...
-Деточка! - строго хмурюсь я. - Твоей матери тридцать четыре года! Она еще молодая! Тебе суп разогреть или хлопья шоколадные молоком залить?
Девочка задумалась. Предложи я ей пообедать - она отказалась бы. А тут выбор другой. И отказываться уже как-то странно. Потому как варианты: хлопья и суп, а не обедать - такого нет.
-А я вас не стесню? - очень серьезно спрашивает она.
-Да вы не переживайте так! - она садиться на место, но все еще цепко и знакомо буравит меня взглядом. - Или я что-то совсем не то сказала?
-Глупости. Так что пить будешь?
Какую-то секунду она медлит, словно пытаясь понять, искренен ли я.
-А какой у вас сок есть?
-Вишневый. Апельсиновый, кажется.
-А каркаде - это что?
-Это чай такой. Попробуешь?
-Вкусный?
-Многим нравиться. Мне, например, - пожимаю я плечами. - А касательно моих кулинарных способностей твоя мать действительно неправа. Точнее, она просто давно со мной не общалась. Я научился готовить еще лет шесть назад. Знаешь, какую картошку с грибами и мясом делаю? Пальчики оближешь!
Пока я вожусь с чаем, она неторопливо ест. Впрочем, ее взгляд я чудесно ощущаю на своем затылке.
-Тань, а почему вы с мамой обо мне говорите? Почему не о дяде Коле, например? Или о тете Вере?
-А чего о них говорить? - недоуменно улыбается она. - Они скучные. И мама с ними не встречалась в... раньше...
Так вот значит как...
Вот ведь что интересно: девочке тринадцать лет. По теперешним меркам давно пора стать жеманной и "взрослой": носить сверхкороткие тряпки, злоупотреблять косметикой и смотреть на любую особь мужского пола свысока. Но нет же. Обычный, симпатичный ребенок, без намека на подростковый бзик. Как это Лике удалось?
-Я ведь могла бы быть вашей дочкой, - внезапно развивает мысль Татьяна.
Она делает это столь легко и непринужденно, что я понимаю - действительно неоднократно проигрывала такую вероятность у себя в рыжеволосой голове и маму этим вопросом доставала тоже неоднократно.
-Если бы ты была моим ребенком, у тебя был бы длинный нос и противные болотные глаза, - пытаюсь отшутиться я.
Кошусь на девочку через плечо и вижу, что шутки она не приняла. Продолжает смотреть строго и вопросительно.
Заливаю заварку кипятком, накрываю чайник крышечкой, перевожу дыхание и подхожу к девочке. Сажусь возле ее ног на пол и смотрю на нее снизу вверх.
-Если бы ты была моей дочкой, вы бы не ссорились с матерью. И жили бы мы все вместе, - говорю я, стараясь, чтоб голос звучал ровно.
-Но ведь по времени совпадает, - тихо говорит она.
Ох уж эта молодежь...
Тихо смеюсь и убираю ей с глаз челку. Как четырнадцать лет назад убирал волосы Лике, когда она прятала за ними глаза.
-Тань, ты девочка грамотная и взрослая, да?
Она кивает.
-Тогда ты должна понять. У нас с твоей мамой ничего не было. Понимаешь? Ни-че-го. Хотя я очень хотел бы, чтобы ты была моей дочкой.
Дотрагиваюсь до ее носа указательным пальцем и ухожу в гостиную. Не все же время ее на кухне держать. Значит надо проверить комнату на предмет хотя бы относительного порядка.
Так. Терпимо.
Когда я возвращаюсь, Таня встречает меня новым сногсшибательным вопросом:
-То есть вы хотели бы, чтобы моя мама была вашей женой?
Я про жену хоть что-то говорил?! Хоть словечко? Хоть полсловечка?
Некоторое время думаю, маскируя это снаряжением подноса чайным сервизом. И решаю ответить честно:
-Когда-то, Тань, я бы отдал все, чтоб твоя мама была со мной. Но она очень ясно дала понять, до какой степени я ей не нужен.
-Она вас обидела? - щуриться девочка.
-Если она и хотела это сделать, то ей это не удалось. Любовь все прощает. Да и не хотела она меня обидеть. Оттолкнуть, разве что... Это очень сложная история, Таня. Запутанная.
-Вы ее любили? - она даже рот приоткрывает от любознательности.
-Конечно. Очень-очень. Сильно-сильно. Только имей в виду - это секрет. Я этого тебе никогда не говорил, - заговорщицки подмигиваю ей. - Доела? Пошли каркаде пить.
Она совершенно теряется в глубоком кожаном кресле и внимательно разглядывает на свет свою прозрачную чашку с красивым, словно живым напитком.
-Здорово. Дядя Данил...
-Тань, - сурово обрываю ее я. - Что ты заладила "дядя", "дядя"?! Просто по имени. Можно и на "ты".
-Невежливо как-то. Я попробую. Только не сразу, - предупреждает она.
-Почему именно за вареньем зашла? - улыбаюсь я.
Она не растерялась ни на секунду:
-Да так. Что в голову пришло, то и сказала. Данил, вы и сейчас ее любите?
Закрываю глаза и пытаюсь найти честный ответ.
Очень давно я убедил себя, что никогда не любил Лику. Что это был просто очередной трофей. Что она так запала мне в сердце именно своей недоступностью и своим равнодушием. Я убедил себя, что болит не сердце, а задетое самолюбие.
Я врал себе.
Потому что так было проще нам обоим. Были дни, когда мне казалось, что она ответит взаимностью. Были моменты, когда она из Снежной королевы превращалась в язычок живого пламени.
А потом оказалось, что моя любовь попросту не нужна Лике. Докучать ей я не собирался и тихонько ушел в сторону, чтоб не мешать. Я не умел бороться за любовь. И до сих пор не умею. Если человек недвусмысленно указывает, что для тебя в его жизни места нет... Зачем мучить себя пустыми надеждами, а любимого человека своими чувствами? И вообще, что это значит - бороться за любовь? С кем бороться? Это же не ситуация с двумя претендентами на сердце одной дамы. Тут все иначе. Дама не любит. И все.
Мы очень редко встречались. Настолько редко, насколько могут встречаться в среднем по размерам городе два домоседа. И всегда дело ограничивалось кивком головы. Она прячется под челку, а я спешно отвожу глаза побитой собаки, чтобы не смущать ее этим взглядом. И все. Иногда, еще очень давно я писал ей смски. Просто спрашивал, как ее дела, как ее далеко не крепкое здоровье, поздравлял с праздниками. Она никогда не отвечала.
Потом она уехала. И я только спустя два года узнал, что у нее уже есть дочка. Даже порадовался тогда за Лику: дочка, муж, семья, любовь. Это еще через десять лет я узнал, что дочь, конечно, была, а вот всего остального не было и в помине.
Я ее любил тогда.
А сейчас?
Смотрю в такие родные и знакомые глаза и виновато пожимаю плечами:
-Наверное, люблю. Но уже не так, как тогда. А разве это важно?
-Для меня - да, - серьезно кивнула Таня. - У вас ведь сейчас нет девушки?
Я смотрю в потолок, думаю и признаю, что девушки на данный момент у меня нет.
-Это хорошо. Мама очень расстраивалась каждый раз, когда к вам девицы ходили.
Бывают в жизни минуты, когда ты понимаешь, что бог все-таки существует. Более того, к такому выводу ты приходишь потому, что он снисходит до внимания к тебе в действительно очень важный момент. Вот как сейчас. Не понимаю, почему каркаде не вылетело у меня через нос, не понимаю, почему я даже не закашлялся. Где-то глубоко внутри своих запыленных мозгов я сейчас бьюсь в истерике, но внешне остаюсь спокойным. Столь явное проявление божественного вмешательства является, с моей точки зрения, неоспоримым доказательством существования вышеупомянутого бога.
Осторожно отпивая из чашки, я пытаюсь проанализировать ситуацию.
Лика, которая (как я считал) относиться ко мне если и без неприязни, то совершенно равнодушно, внимательно следит за тем, кто приходит в мой дом. Более того, ее расстраивают визиты моих очередных подруг, каждая из которых исполняет обязанности девушки максимум две недели. Мало того, Лика, видимо, проявляет свои эмоции достаточно четко, если уж дочка провела прямую аналогию между ее минорным настроением и визитом очередной леди в мою скромную обитель. Плюсуем сюда же ее разговоры обо мне с малолетней дочкой и получаем...
Тут мысль останавливается и не желает двигаться дальше.
-Тань, - я внимательно смотрю на девчушку. - А мне ты это сейчас зачем рассказываешь?
-У меня есть мечта, - откликается она через секунду, рассматривая висящую на стене катану. - Я хочу... я хочу, чтоб у меня был папа...
-И? Желание законное и вполне понятное, но причем тут я?
Она молчит.
Я веду себя жестоко. Я дожимаю ее. Я сейчас выжимаю информацию из ребенка.
Все-таки я эгоист.
-Вы были бы идеальным отцом, - наконец говорит она и поднимает на меня свои глазищи.
Выдерживаю ее взгляд. Тяжело, конечно, но бывало и похуже.
-И идеальным мужем для мамы.
Вздыхаю и ставлю свою чашку на стол.
-Видишь ли, Таня. Все дети проходят возраст, когда им хочется получить братика или сестричку. Или устроить личную жизнь своих родителей наилучшим образом. При этом каждый ребенок считает, что он лучше взрослых знает, что им надо. Но это ошибка, Тань. Не хочу тебя разочаровывать, но я был бы плохим отцом. И отвратительным мужем.
В конце тирады смотрю на нее и теряю мысль. Она смотрит с отлично знакомой мне иронией.
-Данил, мне тринадцать лет. Я не хочу ни брата, ни сестру. Я хочу, чтоб двое взрослых и умных, вроде бы, людей исправили глупость, которую совершили много лет назад. Вот и все. И попробуйте только сказать, что вам не суждено быть вместе!
Приглаживаю обеими руками волосы, стараясь выиграть время. Да. Таня уже не ребенок. И весь этот разговор она просчитала. Другое дело, что теперь я совсем не уверен в правдивости ее слов.
-Хорошо, - киваю я. - И как ты это себе представляешь? Я должен явиться с букетом цветов? На белом коне?
-Если цветы, то только розы, - деловито уточняет Таня.
Я сникаю и чувствую, что на лице появляется невеселая улыбка.
-Розы. Я помню. Белые розы.
-И животных не нужно. У нас уже есть пес. И кошка. Кроме того, начните с чего-нибудь попроще.
-Например? - мне становиться любопытно.
-Например, мама вернется домой через десять минут. Я оставила ей записку, что пошла к вам.
-За вишневым вареньем? - хмыкаю я.
-Да. Торт уже готов, на самом-то деле. Варенье нужно чтоб его украсить. Так вот. Мама прочитает записку, позвонит вам. Я приглашу вас на ужин с этим самым тортом. Вы немного помнетесь, но приглашение все же примете. Мать будет рада, но виду не подаст, и мы с ней даже немного поцарапаемся на тему моей самостоятельности. А дальше ваш ход.
-А если я его не сделаю?
У меня растет ощущение, что на меня попросту давят, и я начинаю отбрыкиваться.
Татьяна очень даже по-взрослому вздыхает и укоризненно качает головой:
-Вы как маленький. Я снова исхитрюсь. Но вряд ли это понадобиться.
Я чешу в затылке, снова встрепывая только что поправленную прическу.
-Есть такой мультик, - говорю я со смущенной улыбкой. - "Следствие ведут Колобки". Не смотрела?
-Нет.
-Полное падение нравов, - расстраиваюсь я. - Такие вещи смотреть нужно в обязательном порядке. Классика. У меня где-то есть на диске - посмотришь. Я собственно о чем: там есть много классных фраз. "При звуках флейты теряет силу воли". Так вот, это прямо про меня. При одном виде твоей матери я полностью теряю силу воли. Имей в виду. Буду неуклюж и угловат.
-Ну вот! Другое дело! - улыбается она моему предупреждению. - Так бы и сразу. А что касается падения нравов... У меня, знаете ли, не было отца.
-Зато у тебя чудесная мать, - строго хмурюсь я.
Откуда-то из кухни раздается дикий мявк.
Делаю кислую мину и качаю головой:
-Муж, отец... Я вот забыл, что у меня кошка есть.
На кошачий вокал из кухни отвечает протяжное мяуканье со второго этажа.
-Кстати, не одна, - признаю я и встаю из кресла.
Через пару минут около моих ног трутся обе кошки, что вызывает дикий восторг и приступ мощного сюсюканья у Татьяны.
-Как их зовут? - спрашивает она, садясь на корточки перед животными.
-Белую - тетя Ася. Она террористка - обожает доставать соседских собак. И самих соседей, разумеется. Чует мое сердце, что это когда-нибудь печально закончится. Никогда не пытайся погладить ее на улице - будешь очень глупо выглядеть с глубокими царапинами на руке.
Таня опасливо отодвигается.
-Не бойся, - успокаиваю я ее. - Когда она перешагивает порог этого дома, то становиться обычной белой и пушистой кошатиной. Можно тягать за хвост и мыть ею полы. Проверенно. А вот эта зараза, которая пытается отгрызть мне ногу - Гера. Редкостная тварь. В отличие от Аськи на улицу не выходит, живет исключительно дома и достает, соответственно, исключительно меня и моих гостей. Вот тут я за твою безопасностью не поручусь. Как понравишься. Она не злая, но уж больно игривая. Ты будешь сидеть в кресле и качать ногой, а она решит, что это новый аттракцион для нее и кинется пробовать забаву на вкус.
-Кормить не пробовали?
-Пробовал. Дважды. Все равно игривая, как котенок. В принципе, я-то и не против, только когти у нее куда солидней поведения. И мстительная зараза. Когда-то я забыл утром взять ее на руки и погладить...
-Что ж вы так? - укоряет меня Таня, наблюдая за тщетными попытками Геры отгрызть шнурок у моих мокасин. - Она обиделась?
-Нет. Когда я пошел в ванну и принялся чистить зубы, она сзади прыгнула мне на халат чуть ниже спины. Так я выяснил, что даже хороший махровый халат не способен защитить от плохой черной кошки.
Таня отвлекается от млеющей под ее рукой Аси, и поднимает на меня смеющиеся глаза:
-Мама говорила, что вы умеете здорово рассказывать всякие истории.
-Девочка, - развожу руками, - я за это деньги получаю. Я пишу, а люди читают.
-Так вы и правда писатель? - она приоткрывает рот от изумления.
-Ну, - смущаюсь я. - Писатель - это громко сказано...
Меня спасает телефонный звонок.
-Да.
Таня напряженно следит за мной.
-Даниил Сергеевич? Моя дочь у вас?
-Добрый вечер, Лика, - негромко говорю я. - Твоя дочь играет с моими кошками и пьет каркаде. Блох у кошек нет, чай не отравлен.
После паузы длинной в целых шесть секунд снова раздается голос, от которого мне становиться как-то высоко и немного грустно.
-Извини.
-Ничего. С Таней поговоришь? Или дома ей выволочку устроишь?
Черт меня за язык дернул!
-Она тебе сильно надоедает?
-Она мне совсем не надоедает. Сидим, разглагольствуем на философские темы. Смысл жизни, карбюраторы, законы Ома и кошки.
В трубке раздался смех.
Господи, я ведь почти забыл, как она смеется! Какой у нее чудесный смех!
-Пусть мчится домой. Я пока на ее тортик крем сделаю. Ты вечером зашел бы? А то мне самой пробу с ее кондитерских экспериментов снимать боязно.
Ой...
А все-таки умница Лика. Сказала так небрежно, таким обыденным тоном, будто мы десять лет друг к другу по вечерам в гости ходим. Ни одной фальшивой нотки!
-Таня, варенье на кухне, на столе. Хватай всю банку и дуй домой. Мама волнуется, - сообщаю я девчушке, и та с озорной улыбкой срывается с места.
-Знаешь, а я ведь за тобой очень соскучилась. Очень. Правда, - тихо говорит Лика и ее голос едва слышен в трубке.
-Почему? - глупо спрашиваю я.
-Не знаю, - я буквально вижу, как она пожимает своими остренькими плечиками. - Так получилось. Ты придешь?
-Если Таня будет не против.
-Танька против не будет. Она давно придумывала, как бы нас поставить нос к носу. Так что приходи.
-Хорошо. Давно хотел поговорить. Минут пятнадцать хотя бы.
-Пятнадцати минут нам не хватит. Мне, во всяком случае, - не хватит. Ждем.
Я чешу бровь, слушаю еще пару секунд короткие гудки и нажимаю отбой.
Иду в кабинет, сажусь перед компьютером. На мониторе плывет требовательная надпись "Орбайтен!". Из колонок тихо шуршит прибой. А работать-то не хочется абсолютно! Хочется лечь на диван, забросив руки за голову, уставиться в потолок и немного помечтать. Под медитативную музыку "Delerium", под полумрак кабинета, под слабое свечение монитора.
Исправить ведь можно все, кроме смерти.
В двери снова стучат. Деловито и отрывисто.
На пороге Ленка. Смотрит чуть вопросительно.
Сразу становиться печально и тоскливо.
Потому что это сейчас совсем лишнее.
Потому что в окне коттеджа напротив качнулась занавеска.
Потому что это визит дружбы. Нет, даже не так. Деловой визит.
Потому что все опять будет неправильно.
-Можно? - приподнимает брови Лена. - Или ты работать начал?
Щурюсь на солнце и вздыхаю.
-Лен, давай на веранде посидим, а? В доме сра... э-э-э... беспорядок жуткий...
-Ага, - тянет Лена, придумавшая себе уже какое-то пояснение. - Давай на веранде. Может, мне просто слинять? Я не вовремя, кажется...
-Вот еще. Садись. Я мигом. Кофе, чай?
-Кофе.
Торопливо вожусь на кухне, закусив губу. Пожалуй, стоит объяснить Ленке ситуацию. Она все-таки не просто литературный агент. Она еще и близкий друг.
Во время моей спотыкающейся речи Лена смотрит в свою чашку, лишь изредка кивая, словно дает знать, что следит за рассказом. Когда я завершаю повествование и торопливо пропихиваю через горло остывшее кофе, Лена вдумчивым голосом предлагает:
-Напиши об этом.
Кошусь на нее с подозрением, но глаз ее не видно за русыми прядями, упавшими на лицо. Смеется, что ли?
-Я не пишу такие вещи, - на всякий случай напоминаю я. - Ты же знаешь. Да и не смогу я это интересно написать. Читателей не найдется.
-А ты вплети интригу. Например, расскажи и про меня. Расскажи, как твой литературный агент держал тебя за руку и верил в тебя. Как эта вздорная девица Ленка всегда оказывалась рядом, когда это было тебе нужно. Как она надеялась непонятно на что. Как боялась лишнего слова или взгляда.
Лена поднимает глаза. В глазах слезы, но взгляд все равно колючий и злой.
-Лен, ты чего? - я привстаю со своего кресла и тянусь к ее руке.
-Не трогай меня! - тихо и напряженно цедит она. - Не трогай!
-Лен, что ты говоришь? О чем ты? Разве...
-Да! - по лицу ее текут слезы. - Да, идиот ты чертов! Сколько мы знакомы? Четырнадцать лет? Тринадцать? Ты меня знаешь не меньше, чем ее! И не смог разглядеть, как я к тебе отношусь! Ты слепой, Даня! Ты... ты...
Хлопаю глазами.
Она роется в сумочке, достает салфетки и начинает приводить в порядок косметику на лице.