Зорина Светлана Владимировна : другие произведения.

Запад каждого мира. Книга I. Часть первая. Дом Баст

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Действие романа происходит на планете Дельта, в королевстве Кемт, где правят потомки земных фараонов. Живущая при храме богини Баст юная Арда Ван-Дейхен - дочь бедной эмигрантки, но её жизнь оказывается загадочным образом связана с судьбами сильных мира сего, а также страшными тайнами, причастность к которым под силу далеко не каждому.

Светлана Зорина

ЗАПАД КАЖДОГО МИРА

Фантастический роман

Книга I

ОБРЕЧЁННАЯ ПЛАНЕТА

Часть первая

Дом Баст

Оглавление:

   Пролог
   Глава 1. Храм.
   Глава 2. Принцы и принцессы.
   Глава 3. Сирина.
   Глава 4. Лавка старого Шаима.
   Глава 5. Сезон бурь.
   Глава 6. Месть богини.

Пролог

(Нетерпеливым можно не читать)

   Принцесса Аменардис умерла в конце весны. Её бальзамировали и похоронили по всем правилам, хотя второе многие считали бессмыслицей. Зачем помещать саркофаг с телом принцессы в родовую гробницу, если скоро всё содержание этой гробницы будет отправлено на нашу новую родину?
   Вечером я стояла на балконе верхнего этажа, откуда был хорошо виден некрополь. К нему вела аллея сфинксов. В полдень, следуя по ней за роскошным катафалком, я заметила, что гранитные постаменты изваяний почти наполовину занесло песком. Белый, горячий, как пепел, он уже заносил и дворцовый сад. Это тоже никого не волновало. Такелот пустел с каждым днём, и силовые щиты постепенно убирали, несмотря на то, что в последнее время, не переставая, бушевал юго-западный ветер. Единственным ветром, который вместо песка и зноя нёс дожди и прохладу, был северный, но я уже никогда не почувствую на лице его свежее, солоноватое дыхание. Ветер с океана... Он дул только зимой. Зимы больше не будет. Во всяком случае здесь, на Дельте. И самой её скоро не будет.
   Странно, но прежде я не задавалась вопросом, люблю ли я этот мир, в котором прошли первые шестнадцать лет моей жизни. Я почти не выезжала за пределы Кемта и не думаю, что много потеряла. Всем известно, что наше королевство - самое лучшее место на планете. Территория Кемта включала в себя плодородную долину реки Хапи, с трёх сторон окружённую пустыней. Дельта - мир пустынь. Они составляли примерно две трети её суши. А раньше, очень-очень давно, едва ли не вся планета представляла собой океан. Исследования показали, что хозяевами этого мира были так называемые кмеры - полуразумные трёхметровые амфибии-гуманоиды. Они жили в воде, но могли ненадолго выходить на сушу. Их тела, прекрасно сохранившиеся в песках Дельты, были главной достопримечательностью Такелотского археологического музея. Лиловато-серый хитин, который покрывал мускулистые тела кмеров, не только не разрушился за те тысячи лет, что они пролежали в песке, но и стал ещё прочнее. Безносые морды с круглыми провалами глазниц выглядели так пугающе, что в этот зал музея не пускали детей дошкольного возраста. Особенно ужасны были огромные пасти кмеров, полные острых, тоже хорошо сохранившихся зубов. Конечности этих тварей напоминали человеческие, но кисти рук и ног были шестипалыми, а между пальцами ног имелись перепонки. Говорили, что кмеры заселяли в основном западную часть планеты, где был самый глубокий океан, и погибли не то от эпидемии, не то от какого-то другого страшного бедствия. И что больше всего их останков покоится в песках западной пустыни. Там, где сейчас находится главный некрополь нашей столицы - Такелота.
   Потомки фараонов неслучайно купили именно западные земли. Уж больно эта часть планеты походила на древнюю страну Египет. Кемтские аристократы, называвшие себя итерами, очень гордились своей великой историей, а также тем, что сохранили свой этнический облик. Их дети, помимо галактического койне, обязательно изучали хотя бы один из языков, распространённых на территории Египта в докосмическую эпоху, и даже знакомились с иероглифическим письмом. Будучи компаньонкой принцессы, я училась вместе с ней. Я ещё в детстве знала, что слово итер - от древнеегипетского итеру "река", а наш тёмно-голубой красавец Хапи - тёзка той реки, на берегах которой расцвела одна из первых человеческих цивилизаций. Древние египтяне считали себя детьми Великой Реки, и кемтская знать, называя себя итерами, старалась подчеркнуть своё родство с тем загадочным и мудрым народом. Когда эпоха пирамид канула в прошлое, земную реку переименовали в Нил. Хапи - древнее название. Как и столь популярные у итеров имена Рамзес, Сенефера, Тутанхамон. Модельеры, которые обслуживали аристократию Кемта, изощрялись, придумывая фасоны в древнеегипетском стиле, а самым элитным видом спорта уже не одно столетие считались гонки на колесницах. Итеры даже возродили давно забытую традицию бальзамировать умерших, в чём намного превзошли своих предков. Непонятно только, зачем. Ведь в отличие от своих предков они не верили в загробную жизнь. "Кондовая религиозность", в которой упрекали наше общество многие туристы, была лишь не в меру затянувшимся маскарадом.
   Золотистое небо тускнело по мере того, как тяжёлый матово-белый диск устало и обречённо плыл к горизонту. Прикрыв ладонью глаза, я смотрела, как он опускается на вершину ступенчатой пирамиды - самой высокой гробницы в некрополе Такелота. Это была родовая усыпальница Бастиани. Правителей Кемта. По сути они правили всей планетой, и вся Дельта знала, что фамилия Бастиани образована от имени богини-кошки Баст1. Египтяне считали её богиней радости и счастливой женской судьбы. Во времена правления XXII династии центром её культа был город Бубаст. Эту династию египтологи Докосмической эры назвали бубастидской. Он неё-то и вели свой род правителя Кемта. Бубастиды правили Египтом с X по VIII век до Рождества Христова и продолжали играть значительную роль в общественно-политической жизни страны, даже когда к власти пришла другая династия. Известно, что с 750 по 525 год Фиваидой управляли жрицы Амона-Ра, носившие титул "жён бога". Якобы одна из этих пяти знаменитых женщин, жрица Аменардис, была принцессой из рода Бубастидов. Вообще-то родство Аменардис I с Бубастидами вызывало сомнения чуть ли не у всех современных египтологов, но историю египтян и их потомков вплоть до наших дней в школах Дельты изучали только по учебнику Ренсенеба Бастиани, а уж он-то в этом родстве не сомневался.
   Аменардис... Имя, которое так любили в королевском доме Кемта. Так звали и ту, чьё тело сейчас покоилось в центральном отсеке гробницы.
   Бледно-лиловое солнце уже почти скрылось за вершиной огромного строения, окружив пирамиду неземным сиянием. Казалось, ещё немного - и она растворится в нём, слившись с вечностью... Я вспомнила одно древнеегипетское сказание. Там говорилось, что умерший правитель соединяется с солнечным диском и плоть его сливается с тем, кто его сотворил, - Амоном-Ра.
   Аменардис XII умерла в самом начале своего правления. Не прошло и трёх месяцев, как отпраздновали её шестнадцатилетие. И хотя до двадцати лет она должна была править совместно со своим опекуном, ей уже присвоили титул принцессы-небет2, что означает "принцесса-хозяйка" или "принцесса-госпожа". Титул верховного правителя, а также основной капитал семьи Бастиани передавался по женской линии. Эту древнюю традицию, согласно которой даже фараон вступал на престол, только женившись на царской наследнице, возродила более трёхсот лет назад принцесса-небет Сенефера IV. Она стала главой рода, едва достигнув совершеннолетия, и именно при ней Дом Бастиани обрёл королевский статус. А внучка Сенеферы IV принцесса-небет Аменардис V учредила в Кемте культ богини Баст. Любовь к кошкам была чуть ли не фамильной чертой Бастиани. Они ещё на Терре-I3 финансировали научные общества, занимавшиеся разведением этих животных. Племянник Сенеферы IV принц Сарон до сих пор считался одним из лучших зоогенетиков. Он возглавлял группу учёных, которая вывела знаменитую тамитскую породу. Говорили, что это название порода получила от имени Тамит. Так звали кошку одной древнеегипетской принцессы.
   Земляне привезли с собой на Дельту кошек разных пород, и давние спутники людей прекрасно прижились на другой планете. Они и здесь попали в категорию любимых домашних животных. В Кемте дом без кошки вызвал бы, наверное, не меньшее удивление, чем дом без канализации. Далеко не все предпочитали породистых кошек, тем более что они дорого стоили, но за чистокровных тамитов порой даже небогатые люди готовы были выложить любые деньги. Эти на редкость грациозные создания с короткой, но очень густой шерстью и длинными лапами были раза в полтора крупнее обычной домашней кошки. Тамиты отличались не только красотой, но и необыкновенным умом. Они охраняли дома не хуже собак и гораздо лучше последних помогали в охоте на норных зверьков каюров, чья шерсть высоко ценилась даже на внешнем рынке. И вообще к тамитам в Кемте было особое отношение. Похожие на земных полевых грызунов остроухие ёрхи то и дело создавали проблемы и крестьянам, и крупным землевладельцам, а триста лет назад, если бы не тамитские кошки, половина населения Кемта просто погибла бы от голода. Теперь об этом можно было прочитать в любом учебнике истории. Полчища ёрхов двинулись в Кемт из соседнего Мидана, который в то лето сильнее обычного пострадал от засухи. Они едва не уничтожили урожай зерновых. Химикаты, убивающие грызунов, оказались вредны и для полевых культур, а на разработку новых требовалось время. Бедствие разразилось как раз в разгар смуты, когда знатнейшие семьи Кемта ожесточённо боролись за власть. Аменардис VI выбрала верную тактику. Она не только помогла беднякам продовольствием, но и раздарила земледельческим общинам почти всех тамитов из знаменитого питомника Бастиани, где этих кошек уже тогда разводили в огромном количестве. Продавая их на внешнем рынке, семья стремительно богатела. Аменардис также распорядилась, чтобы как можно больше кошек этой породы срочно доставили с Терры. Часть урожая была спасена, а Дом Бастиани заполучил столько сторонников, что его соперникам осталось лишь одно - смириться со своим поражением. Республика Кемт была официально переименована в королевство с наследственной формой правления. Тогда-то в столице Кемта Такелоте и построили первый храм Баст, богини-кошки. Покровительницы рода Бастиани и всех, кто присягнул ему на верность. Богини радости и спасительницы от бед. Такая вот история, довольно складная и почти правдивая. Когда-то фараоны Бубастиды возродили культ богини-кошки, и именно кошки помогли их потомкам разбогатеть и прийти к власти.
   Многие представители клана Бастиани не верили ни в каких богов. Как, впрочем, большинство землян, чьи предки осваивали космос, строя города, базы и полигоны на разных планетах галактики. Рамзес считал, что мода на религию как правило возникает там, где героика отважных первопоселенцев уходит в прошлое и налаживается относительно спокойная, благополучная жизнь. Однажды он сказал: "Сытость и безделье - вот самая благоприятная почва для увлечения всякой мистикой". Отчасти он был прав. Прожив несколько лет в королевском дворце, я видела достаточно пресыщенных бездельников, которые развлекались, приписывая себе связь с миром духов и знание неких тайн, недоступных большинству. В глубине души я презирала подобных людей ещё больше, чем Рамзес. Ведь я-то действительно знала, что это такое - открыть запретную дверь. За ней может оказаться всё, что угодно, но что бы там ни было, тебе уже не выйти из игры, ибо причастность к тайне - не забава, а испытание, которое выдержит не каждый.
   В Кемте интерес к религии был следствием увлечения древней историей, которое в середине двадцать второго века охватило все слои общества. Разумеется, правящая элита старалась направить этот интерес в нужное русло. Предки итеров копты были христианами, но поскольку вся кемтская знать, в том числе и Бастиани, очень гордились своими древнеегипетскими корнями, официальная религия в нашем королевстве являла собой странную смесь христианства и язычества.
   В каждом городе непременно был храм триединому богу Хепри-Ра-Атуму1. Для краткости его называли Амон-Ра2 или Атум. Второе имя в переводе с древнеегипетского значит "совершенный". В конце двадцать второго века на юго-западе страны возникла секта аменетов3. Они поклонялись богу заходящего солнца Атуму, которого считали и богом подземного царства. Вообще-то они называли его Озирис-Атум, хотя чаще для краткости употребляли только второе имя. Аменеты прославились своими мрачными, жутковатыми ритуалами и одно время были не в ладах с законом, но именно они начали строить в Кемте храмы богоматери - супруги Осириса, родившей от него Хора, бога дневного солнца. Аменеты называли её Исидой. Официальная церковь предпочла другое имя - Мут. Большинство религиозных направлений в Кемте всегда довольно сносно уживались как друг с другом, так и с атеистами, а супругу солнечного бога в каждой общине называли по-своему: Исида, Мут, Сехмет, Хатор, Амаунет. Чаще всего её изображали с младенцем на руках. Ему тоже давали разные имена: Хор, Хонсу, Нефертум. Когда в столице королевства Такелоте появился первый храм Баст, кое-кто из служителей триединого бога и его супруги был возмущён - дескать, только дикари поклоняются зооморфным божествам, но протестующих почти никто не поддержал. Именно кошки спасли Кемт от нашествия ёрхов. Кошки, завезённые на Дельту семейством Бастиани. Божество на то и есть, чтобы изменять свой облик, как ему заблагорассудится. И разве египтяне, создавшие в древности великую цивилизацию, были дикарями? Прошло немного времени, и у супруги триединого бога появилось ещё одно имя - Баст, а самого бога стали всё чаще и чаще изображать в виде золотисто-рыжего кота. Благо, таких изображений солнечного бога было достаточно в иллюстрированных исторических энциклопедиях. В одних религиозных общинах Баст называли святой, в других поклонялись ей как богоматери, а в столице богиня-кошка довольно скоро заняла высшую ступень пантеона, оттеснив на второй план даже своего солнечного супруга. Этому немало способствовали и матриархальные традиции, которые царили в правящем доме королевства. В большинстве храмов Такелота Баст изображали согласно древнеегипетской традиции - кошкой или женщиной с кошачьей головой, а её львиноподобного сына Махеса4 почитали едва ли не больше, чем Амона-Ра.
   К сожалению, никакие кошки и никакие боги не могли спасти Дельту от грядущей гибели, которая была ей уготована её же солнцем. Иногда я думала: может, Амон-Ра разгневался на нас за то, что мы недостаточно его чтим... Впрочем, я понимала, что всё это ерунда. Вспышка сверхновой - явление рядовое, и не только для нашей галактики. До катастрофы оставалось примерно полгода по земному времени - им пользовались на всех планетах Федерации, но уже практически всё население было эвакуировано. Богатые семьи, давно знавшие о катастрофе, приобрели недвижимость в других мирах. Среднему классу и беднякам приходилось довольствоваться тем, что им предлагал Совет Федерации.
   Бастиани ещё два года назад купили обширные земли на планете Каран. Большую часть её территории занимали скалистые горы и непроходимые заболоченные джунгли, но лесостепная зона была просто раем для тех, кто нуждался в условиях жизни, аналогичных земным. Планет земного типа не так уж и много. Жаль, что одной из них скоро не будет... Год назад я спросила принца Саамона, почему Бастиани не хотят вернуться на Терру-I. Ведь почти у всех членов Первого Королевского Дома имеются там прочные деловые и финансовые связи, и разве тамошний климат не лучший для тех, чьи предки жили на Земле не одно тысячелетие.
   - Колыбель человечества уже слишком обветшала, дитя моё, - ответил принц-неб. - Ресурсы Терры-I истощены, к тому же она давно вся поделена между правящими коалициями. Когда мои предки покидали родину, у них не было и десятой доли того могущества, каким мы, Бастиани, обладаем сейчас. Мы же почти всего добились именно здесь, осваивая новый мир. Земля прекрасна, но, покинув колыбель, возвращаться туда не стоит. Тебе там будет тесно.
   Разумеется, я не осмелилась напомнить принцу, что мир, где намеревались обосноваться Бастиани, уже давно освоен. Во всяком случае, его лучшие территории. Государство Мелидан, с правительством которого заключили договор потомки Бубастидов, делилось на четыре области, управляемые вождями-эймерами. Эти местные царьки и составляли Совет Четырёх. Его ещё называли Один-и-Трое, поскольку возглавлял Совет владетель самых крупных угодий. Земли, купленные Бастиани, граничили с владениями Одного - главы Совета эймера Агиона. Он согласился продать эмигрантам часть своих земель, дабы заручиться их поддержкой на случай политических неурядиц в стране.
   Население Карана находилось на ранней стадии НТР1. Никто не знал, являются ли эти светловолосые люди потомками земных колонистов, некогда отказавшихся от достижений научно-технического прогресса - такое случалось в истории освоения космоса, или они были коренным населением планеты, возникшим в процессе эволюции этого мира. Космобиологи считали, что возникновение гуманоидов, совершенно идентичных землянам, на планете земного типа вполне объяснимо. Людей религиозных такое тем более не удивляло. Разве Создателю трудно заселить одинаковыми существами сразу множество миров?
   Мелидан - значит "солнечная земля" или "земля Дана". Даном люди этой страны называли бога солнца. А себя они звали данаями. Помню, узнав об этом, я вспомнила древнюю поговорку: "Бойся данайцев, дары приносящих". Меня с самого начала удивляло то, что эймер Агион так дёшево продал такую обширную территорию, часть которой занимали хорошие пахотные земли. Наверное, ему действительно очень хотелось иметь таких соседей и союзников, как эмигранты с Дельты. В последнее время население Карана без сожаления расставалось со своими старыми, косными традициями и начинало по-настоящему ценить блага научно-технической цивилизации. Большинство данаев было настроено сотрудничать с эмигрантами. Они неплохо владели галактическим койне, и это никого не удивляло. Ни одна заселённая людьми планета не жила совершенно изолированно, и этот язык изучали везде. Патрульные корабли Федерации регулярно посещали обитаемые миры, якобы следя за тем, чтобы представители самых развитых цивилизаций не угрожали независимости своих соседей по космосу. Даже при заключении сделки между Бастиани и правительством Мелидана присутствовали два члена Совета Федерации - дабы убедиться, что договор не ущемляет интересы ни той, ни другой стороны. Впрочем, я, прожив шесть лет в королевском дворце, поневоле была в курсе того, о чём даже не догадывались рядовые граждане Кемта. Я знала, сколько совершается экспансий под видом так называемого взаимовыгодного сотрудничества. Последние годы в доме Бастиани постоянно говорили о том, что распри внутри Совета давно уже разладили работу всех федеральных структур. Функция внешнего контроля выполнялась весьма поверхностно. Людям, которые поглощены борьбой за кресло повыше, по сути нет никакого дела до того, что творится на какой-то далёкой планете на периферии галактики. Что касается Карана, то там, похоже, и так творилось что-то странное. Это следовало из последних сообщений принца Сенмута, который уже год как обосновался в Мелидане. В настоящее время делами королевской семьи на новом месте занимался он. Правда, подписывая бумаги, он указывал, что действует от имени принцессы-небет Аменардис XII и принца-неба Саамона. Сенмут Бастиани представлял Дом Кайи, считавшийся чем-то вроде побочной ветви правящей семьи. Во главе клана всегда стояла принцесса из Дома Сенеферы - Первого Королевского Дома. Принцесса Кайя была младшей сестрой знаменитой Сенеферы IV. Она порвала с семьёй, выйдя замуж за человека, которого её мать, Аменардис III, так и не пожелала признать. И хотя со временем отношения между родственниками более или менее наладились, представители Дома Кайи никогда не имели в Кемте реальной власти. Титул принцессы-небет наследовали только женщины Первого Дома. И только представители Первого Дома имели доступ к секретному оружию. Оно называлось Око Ра. Каково его действие, знала лишь правящая чета. Принц Саамон во всех официальных выступлениях на вопросы об этом оружии неизменно отвечал одно и то же: мы решимся использовать Око Ра только в самом крайнем случае. При этом вид у него всегда был какой-то слегка растерянный. Как будто он вынужден отвечать на вопрос, ответа на который не знает, но вот приходится ломать комедию и что-то говорить.
   Око Ра... Оно уже почти скрылось за горизонтом. Ветер усилился. Песчаные вихри над некрополем пылали в лучах заката, словно огромные языки пламени - золотисто-розовые и пурпурные на фоне тёмно-лилового неба. У меня было такое чувство, будто смертоносный огонь уже разгорается, постепенно пожирая планету.
   Я вздрогнула, когда на моё плечо опустилась чья-то рука. Принц Саамон улыбался, глядя на меня с высоты своего поистине королевского роста. Принцу-небу недавно исполнилось семьдесят пять, но выглядел он примерно на сорок.
   - Всё не так уж и страшно, дитя моё, - сказал он. - Ведь мы давно были готовы и к тому, и к другому. Жизнь целого мира так же хрупка, как и отдельная человеческая жизнь. Древние говорили: всё, что с нами было, есть и будет, записано в книге Тота1. Прочесть мы её не можем, и, наверное, в этом наше счастье. Тем, кто остался жить, надо надеяться на лучшее.
   Пожелав мне доброй ночи, принц удалился. Теперь, после смерти Аменардис, он был единственным членом королевской семьи, который вызывал у меня симпатию. Точнее, сочувствие. По сути от этой семьи уже почти ничего не осталось. Принц-неб Саамон был супругом, а ныне вдовцом принцессы-небет Анхиеры VIII. Всех их четверых детей постигла незавидная судьба. Первая дочь, Аменардис, умерла ещё в раннем детстве, младший сын, планетолог Мериамон, погиб в возрасте двадцати трёх лет в галактике Скарабея. Дочь Мериет и её муж Осоркон разбились четыре года назад, когда их аэробиль столкнулся с грузовым антигравом. Многие считали эту катастрофу неслучайной - у Бастиани всегда хватало врагов. Анхиера пережила свою любимую дочь всего на полгода. Когда-то Анхиера и Саамон радовались, что Мериет подарила им двух внучек. Они считали, что благодаря этим девочкам клан Бастиани не останется без наследницы, но по мере того, как внучки росли, надежда на процветание Первого Королевского Дома таяла, словно мороженое на солнцепёке. У младшей, Нитокрис, в пять лет началось психическое расстройство, которое быстро прогрессировало, несмотря на то, что её лечили лучшие врачи Федерации, а старшая, Аменардис... Она всегда была слабенькая. Сколько я её знала - сперва по рассказам, а потом и лично, она постоянно болела. Врачи говорили, что недуги обеих сестёр - следствие браков между родственниками, весьма популярных в семействе Бастиани на протяжении многих столетий. Правители Кемта так гордились кровью фараонов, которая текла в их жилах, что старались её не разбавлять. Похоже, они несколько переоценили возможности медицины и генетики. Любая кровь требует обновления. Даже кровь тех, кого когда-то считали богами на земле, - фараонов.
   Из четверых детей Анхиеры и Саамона в живых остался только старший сын Семенкар, который больше двадцати лет безнадёжно лечился от бесплодия. Скорее всего, оно тоже было признаком вырождения. Так или иначе, принц Семенкар и его жена Сотис уже давно распрощались с мечтой обзавестись потомством. Аменардис была единственной наследницей. Принц-неб Саамон правил до её шестнадцатилетия как регент. Ещё четыре года - до её полного совершеннолетия - он должен был быть её соправителем. А что будет теперь, после её смерти, не знал никто. Её младшая сестра уже несколько лет находилась в одной из лучших психиатрических клиник Гузона. Из случайно доносившихся до меня разговоров Саамона и Семенкара я поняла, что надежды на полное выздоровление практически нет. Возможно, сегодня, глядя, как заходящее солнце освещает гробницу Бастиани, я видела не просто закат. Я была свидетелем заката одного из самых могущественных королевских домов вселенной. И я знала, что вселенной нет до этого никакого дела. Великий Амон уже готов поглотить этот мир, растворив его в своём ослепительном белом сиянии. Равнодушный и безжалостный бог, пожирающий своих детей...
   Последние грузовые корабли уже, наверное, приближались к планете Каран. Я была уверена - к прибытию королевской семьи новый дворец в Мелидане будет полностью обставлен. Управляющий недавно передал, что закончена разбивка сада и обустроены конюшни. Принц Саамон почти каждый день получал сообщения с Карана. За последние полтора года в Мелидане были построены не только особняки для правящего семейства, но и промышленный комплекс, научный центр, военный городок для королевской гвардии, а также жильё для специалистов, которые работали на Бастиани уже много лет и не имели ни малейшего желания менять хозяев. Они уже почти все перебрались туда. На Дельте остались только представители Первого Королевского Дома с небольшим штатом придворных и личной прислуги. По идее мы уже тоже должны были улететь и задержались только из-за болезни Аменардис. Врач сказал, что длительный перелёт и смена климата могут ухудшить её состояние. Решили подождать, когда ей станет лучше, хотя в глубине души все знали, что не станет.
   Если дом Сенеферы останется без наследницы, титул небет может унаследовать принцесса из Второго Королевского Дома. Серкет.
   "Надеюсь, боги этого не допустят", - думала я, глядя, как пурпурные языки песчаного пламени постепенно темнеют и превращаются в огромные мечущиеся между небом и землёй тени. Порождения хаоса, которые всегда обитают между мирами, пытаясь завладеть хотя бы одним из них. Скоро здесь воцарится хаос. Мы улетим отсюда, но вряд ли мы избавимся от него. Каран - планета на задворках галактики, а ведь если верить одной теории, на периферии галактик порождения хаоса особенно сильны.
   Каран, наша новая родина... Этот мир освещают два солнца: большое, желтовато-белое, и маленькое, оранжевое, похожее на солнце одной далёкой сумрачной планеты, которую я никогда не видела и которую постоянно пыталась себе представить...
  

Глава 1. Храм.

   Я родилась в Кемте, но всегда чувствовала себя здесь чужеземкой. Наверное, потому что мне слишком часто указывали на моё отличие от окружающих. Как-то раз моя одноклассница Шенопет, которая очень гордилась своими познаниями в мифологии, поругавшись со мной, крикнула:
   - Ты противная рыжая дура! Цвет твоих волос - это цвет зла! Древние египтяне всегда рисовали Сета1 рыжим!
   - Дуры бывают не только рыжими, - ответила я. - И если ваши хвалёные египтяне не были такими дураками, как их потомки, они это понимали. А цвет моих волос - это цвет солнца. Просто не здешнего, а другого.
   Это была правда. Мама дала мне имя Арда, потому что так называлась золотисто-оранжевая звезда, которая через каждые тридцать часов загоралась над её родной планетой. Моя мать, Рена Ван-Дейхен, была родом с Харма, колонизованного триста лет назад. Беспорядки, царящие там последние несколько десятилетий, вынуждали жителей планеты бежать в другие миры. Если позволяли средства. Моя мать потеряла всю свою семью в пятнадцать лет. Продав за бесценок дом и маленький земельный участок, она кое-как наскребла денег на билет третьего класса. Ей было всё равно, куда лететь. Старый пассажирский астролайн держал курс на Дельту. Когда он приземлился на главном космодроме Кемта, моя мать оказалась одна-одинёшенька в чужом мире с рюкзаком за спиной и пятью дарлами во внутреннем кармане куртки. Ей повезло, что она сумела устроиться в Кемте. Сюда стремились чуть ли не все уроженцы Дельты. Переселенцев с других планет здесь не жаловали, а уж что касается мутантов... Хорошо, что наниматель не обратил внимания на мамины ногти.
   Она полтора года работала в некрополе уборщицей, причём последние семь месяцев - со мной под сердцем. Все недоумевали, почему она так и не захотела избавиться от ребёнка. Хозяин сказал ей:
   - Работай, сколько сможешь. Я буду платить тебе до конца года, то есть ещё пару месяцев после рождения ребёнка. Ну а дальше... Это уже твои проблемы, дорогуша.
   Я родилась раньше срока. Ничего удивительного - ведь работа, которую выполняла моя мать, была слишком тяжела для беременной женщины. Схватки начались неожиданно. Мама подметала ступеньки какой-то богатой гробницы, и ей стало плохо. Она звала на помощь, но никто из работников некрополя её не услышал. Зато её услышала богиня.
   Потомки Бубастидов, учредившие в Кемте культ богини-кошки, не верили ни в каких богов на свете. Они использовали религию так же, как, к примеру, экономический кризис в Халиулле, позволивший им установить там свои порядки. А вот моя мать почитала Баст, наверное, так же искренне и страстно, как когда-то чтили эту богиню древние египтяне.
   - До сих пор помню её прикосновение, - рассказывала она мне. - Что-то мягкое и пушистое потёрлось о моё плечо. Я скорчилась на ступеньках и думала, что сойду с ума от боли. А тут мне вдруг сразу легче стало. Обернулась - да так и обомлела. Сроду не видела такой красивой кошки. И такой большой. Она показалась мне каким-то сказочным существом. А смотрела на меня так, словно всё понимала. Я подумала: если в этом мире действительно есть божества, то одно из них сейчас передо мной. Жрицы ещё потом удивлялись, что она оказалась далеко от храма. Тут же всё предусмотрено, чтобы кошки, тем более породистые, не убегали. Такую же могут украсть. А я не удивлялась. Я знала - богиня тогда пришла за мной. Красавица кошка обнюхала меня и побежала по аллее. Она то и дело на меня оглядывалась - как будто звала за собой. Я поплелась за ней следом. Идти пришлось долго, но боль меня пока отпустила. Схватки начались снова, когда я уже оказалась здесь, в храме. Ты родилась прямо у алтаря Баст, не успели даже доктора позвать. Меня не отправили в больницу для бедных. На моё счастье, тут как раз требовалась низшая жрица. Пианха пожалела меня. Я была так юна. И совершенно одинока в этом мире. К тому же, думаю, она не посмела выдворить из храма того, кого привела богиня. Баст взяла нас с тобой под свою защиту. Богиня благословила тебя, едва ты появилась на свет. Я верю, она и дальше будет к тебе благосклонна.
   Я тоже в это верила. Я с раннего детства помогала матери ухаживать за священными животными Баст. Мы жили при храме. Сколько я себя помню, меня вечно окружали кошки. Они по-хозяйски разгуливали по всем помещениям храма, в том числе и по жилым комнатам уаб1. Высшие жрицы, в основном состоятельные женщины из сословия итеров, имели собственные дома. Они носили древний жреческий титул - хем-нечеры2 и при этом были специалистами Научного центра, который располагался недалеко от храмового комплекса. По сути мы были филиалом зоологического отделения Научного центра. В Кемте при всех святилищах Баст имелись приюты для бездомных кошек и питомники, где работали над выведением или улучшением той или иной породы. При нашем храме разводили тамитов.
   Первое моё детское впечатление: огромная рыжая кошка на краю каменного вазона, застывшая в лучах солнца. Неподвижная, словно золотое изваяние. Баст. Богиня радости и веселья. Я росла почти без сверстников, но мне никогда не было скучно. Играя с кошками, я даже не удивлялась их способности исчезать и появляться самым неожиданным образом. Что тут странного? Всем известно, боги могут то, чего не можем мы.
   Старшая хем-нечера Пианха говорила, что кошки спасают её от головной боли, а её мужа от боли в суставах. Он страдал не только ревматизмом, но и аллергией на большинство лекарств. Такие вещи, как ревматизм и повышенное давление, были тогда вообще за пределами моего понимания, но что такое боль, знает каждый ребёнок. Мама была слишком занята, чтобы постоянно следить за мной и утешать меня каждый раз, когда я падала или чего-то пугалась, но стоило мне заплакать, как рядом неизменно оказывалось четвероногое божество с мягкой шёрсткой и огромными, бездонными глазами. Сколько раз я засыпала, убаюканная тихим урчанием - не то песней, не то сказкой, смысла которой не понимаешь, но которую готов слушать без конца. Богиня знает, какую сказку рассказать ребёнку, чтобы он не плакал. Богиня не сердилась, даже когда я хватала её за длинный, пушистый хвост. Мне не хотелось верить, что Баст может быть грозной, но поскольку все твердили, что может, я приписывала это свойство женщине с кошачьей головой, которая стояла в главном зале храма, в нише, увитой живыми лотосами. Уабы меняли цветы почти каждый день. Это двухметровое изваяние, выполненное в древнеегипетском стиле, иногда выглядело немного зловеще. Если на лицо статуи падал солнечный луч, янтарные глаза богини вспыхивали ослепительным светом. Я знала, что Баст ещё называют Око Ра. Она была дочерью солнечного бога и могла превращаться в неукротимую Сехмет3 - львицу, которая в гневе готова спалить своим огненным взором всё живое. Ещё более свирепым был Махес, сын Баст. Иногда его изображали красивым юношей в одежде древнеегипетского воина, иногда львом, а чаще - человеком с головой льва. Таких статуй в Доме Баст было много, и они пугали меня. Наверное, ребёнок не может не бояться того, чего боится его мать, а я не раз замечала, что мама смотрит на изображения львиноподобного бога с каким-то затаённым страхом. Однажды я даже спросила, может ли Махес сделать нам что-нибудь плохое.
   - Великая Баст защитит нас, - крепко обняв меня, ответила мама. - И от него, и от грозного Анубиса. Они оба её сыновья, и она имеет над ними власть1.
   Собакоголовый Анубис и его воинственный брат Махес охраняли многие помещения храмового комплекса. Их изваяния обычно устанавливали возле дверей и ворот. Дом Баст называли храмом, но он скорее походил на маленький городок. Главное здание с колоннами в виде лотосов и статуей женщины-кошки на алтаре когда-то было единственным, теперь же, спустя три века после основания святилища, оно почти затерялось среди многочисленных построек. Один питомник занимал два больших корпуса, соединённых галереей. Вокруг размещались вольеры под открытым небом, лаборатории, лечебница, склады, гараж. Квартиры уаб, которые жили при храме, находились в длинном одноэтажном пристрое к питомнику. Окна нашей квартиры смотрели в сад. Вообще-то сад здесь был повсюду. Цветники и деревья, в основном фруктовые, окружали почти все здания храмового комплекса.
   Большинство работников Дома Баст жили поблизости. Роскошные особняки хем-нечер тянулись вдоль берега реки Асты, недалеко от дороги, ведущей в Научный Центр. Неглубокая, причудливо петляющая Аста огибала храмовый сад и экспериментальные участки Центра. Мама говорила, что дальше она несколько километров течёт через арзумовые плантации Бастиани, а потом впадает в главную реку королевства - Хапи. В детстве мне казалось, что это уже где-то на краю света. Недалеко от Дома Баст, на склонах пологих холмов, поросших приземистыми деревцами, теснились маленькие коттеджи технического персонала. Тут же была школа, существующая на средства храма, а точнее, на средства тех, кто его основал, - семейства Бастиани. Но учились здесь не только дети самых низкооплачиваемых работников святилища. Малоимущих в округе было достаточно - в основном мелкие землевладельцы, подёнщики и рабочие некрополя. Школа стояла около развилки. Одна дорога вела на запад, в некрополь, а другая, немного южнее, - через посёлок на рыночную площадь.
   С раннего детства предоставленная самой себе, я бегала по всему храмовому комплексу и знала его, как свои пять пальцев. Чаще всего я пропадала в питомнике. Четыре раза в месяц устраивались дни открытых дверей. Многочисленные туристы, приезжая в Такелот, старались непременно посетить знаменитый королевский питомник. Здесь можно было не только увидеть лучших представителей тамитской породы, но и получить консультацию специалиста, а также приобрести котёнка с замечательной родословной.
   Я столько возилась с кошками, столько наслушалась лекций для студентов-зоологов, бесед с туристами и клиентами, что в семь лет сама могла бы дать достаточно грамотную консультацию. Старшая хем-нечера Пианха часто хвалила меня за сообразительность и не переставала удивляться моей памяти. Мама гордилась мной. Она надеялась, что я смогу получить образование, которое со временем позволит мне стать в этом храме одной из высших жриц. Откладывать деньги мне на учёбу она начала сразу после моего рождения. С шести лет я посещала бесплатную начальную школу недалеко от святилища, но средняя школа, где учились с одиннадцати лет, уже не была бесплатной, а университетское образование стоило очень дорого. Наверное, втайне мама рассчитывала на содействие нашей доброй покровительницы Пианхи Джессами. Я в то время ни о каких университетах и не думала. Я просто, как губка, впитывала всё, кто казалось мне интересным. А интересного вокруг было много. Жаль вот только, меня не везде пускали.
   Например, мне строго запрещалось заходить в лаборатории, где работали хем-нечеры. Низшие жрицы иногда делали там уборку и мыли прозрачные стаканчики и трубки, которыми были уставлены все полки, столы и шкафы этих таинственных, всегда ярко освещённых комнат. Я туда заглядывала, но дальше порога меня не пускали. Я думала, что хем-нечеры боятся, как бы я не разбила какой-нибудь из этих стаканчиков. Одни были пусты, другие заполнены порошками и жидкостями самых разных цветов. Мне очень хотелось всем этим поиграть, но мама постоянно твердила, что порошки и жидкости в прозрачных стаканчиках вредные. Ими можно отравиться и даже умереть.
   - Почему же никто из хем-нечер ещё не умер? - спросила я однажды.
   - Потому что они умные и знают, как со всем этим обращаться, - ответила мама. - Другим это трогать нельзя. А маленьким детям даже заходить туда опасно. Они могут заболеть от одного запаха какой-нибудь отравы.
   Лично мне куда более опасным местом казалась акра - таинственная комната в маленьком святилище Упуата1. Дом Баст называли храмом, но строений, которые действительно выглядели, как святилища, здесь было всего три: главное здание с алтарём Баст, небольшой храм Махеса, который находился примерно в тридцати метрах от храма его матери, а также святилище Анубиса-Упуата, построенное во времена правления Аменардис V, внучки Аменардис IV, учредившей в Кемте культ богини-кошки. Причём построено оно было в каком-то странном месте: довольно далеко от главного здания, в глубокой низине между храмовым садом и рощей анданов - невысоких, раскидистых деревьев с плотными зеленовато-лиловыми листьями. Заросли анданов выглядели мрачновато даже в солнечные дни, так что эта роща прекрасно гармонировала с приземистым строением из чёрного гранита, окружённым колоннами в виде каких-то стилизованных чудовищ. Тяжёлые резные двери никогда не запирали на замок. Наверное, считалось, что стоящие у входа грозные сыновья Баст всё равно не пустят в святилище того, кого туда не следует пускать. Разумеется, это были всего лишь искусно выполненные статуи высотой в человеческий рост, но они внушали мне страх. Один - потому что был богом смерти, а второй... Махеса называли демоном-губителем, но эти слова меня не пугали. Я боялась львиноподобного зверочеловека, потому что его боялась моя мать, а поскольку она никогда не объясняла, почему она его боится, он пугал меня вдвойне.
   Махес был в одеянии древнеегипетского воина, в правой руке он сжимал двойной топор, а его собакоголовый брат Анубис держал что-то вроде большого ключа - палку, верхний конец которой венчала перекладина с кольцом.
   Изнутри святилище тоже выглядело странно. Круглый зал, а на полу и на потолке - выложенные полупрозрачными плитками большие окружности со вписанными в них пятиконечными звёздами. Причём расположены эти две фигуры были так, что, если бы потолок опустился на пол, они бы полностью совпали. Однажды я обнаружила, что эти звёзды можно зажигать. Я случайно наступила на краешек "нижней" звезды. Сначала загорелась она, а через несколько секунд её "верхняя" сестра, осветив маленький зал тревожным желтовато-оранжевым светом. Теперь можно было получше рассмотреть мозаику на стенах: планеты, созвездия, а между ними какие-то чудовища, напоминающие одновременно людей, зверей и насекомых. Разглядывать их было интересно, но ещё больше меня заинтересовала дверь напротив входа - металлическая, серебристая, с овальным верхом, украшенная изображением двух львов, которые сидели спиной друг к другу. Они тоже были сделаны из листового металла, но не серого, а желтоватого - как и солнечный диск между ними, точнее, над их спинами. Ни створок, ни замка, ни ручки, и всё же я сразу поняла - это дверь. Может быть, потому что часто видела нечто подобное во всяких приключенческих фильмах. Такие двери обычно были в космических кораблях. Гладкие, как стены, они бесшумно раздвигались, пропуская героя фильма в каюту или длинный металлический коридор звездолёта. Я чувствовала - за дверью в этом маленьком святилище находится что-то куда более интересное, чем кабина с пультом управления или серебристо сверкающий коридор. Только вот как она открывается? Может, тут нужен пароль, как в фильме "Империя девяти звёзд"? Я потрогала золотистые фигурки львов и вдруг услышала тихое, но явственное рычание, глухое и зловещее:
   - Ак-к-р-р...
   Оно постепенно усиливалось, и я почувствовала, как металл под моей ладонью задрожал, словно кто-то по ту сторону двери пытался сломать её и вырваться наружу. Кто-то неведомый, но грозный и страшный. Я отдёрнула руку, и рычание стихло. Дверь больше не дрожала, зато сама я тряслась, как лист на ветру.
   Успокоилась я только дома, забравшись с ногами на кровать и уютно устроившись между двумя сонными, ласково урчащими кошками.
   На следующий день я помогала маме чистить вольер, когда в питомник вошла хем-нечера Лина и сказала:
   - В храме Упуата всю ночь горел свет. А поскольку дверь была почему-то открыта, свет видели из посёлка. Люди сразу забеспокоились. Там что, вчера кто-то убирал? Но зачем? Недавно мыли все святилища.
   Лина обращалась к Пианхе, которая осматривала двухмесячных тамитов, на нас с мамой она даже не взглянула, зато старшая хем-нечера сразу заметила моё смущение. Пианха всегда всё замечала.
   - Арда, детка, - промолвила она, когда Лина вышла, - если уж тебе непременно надо играть в святилище Упуата, хотя бы не забывай гасить там свет. Выключается он так же легко, как и включается.
   Это действительно оказалось просто. Достаточно было снова нажать на тот конец звезды, который указывал на металлическую дверь. Закончив осмотр молодняка, Пианха отправилась со мной в святилище Упуата и рассказала мне о нём много интересного. Пианхе нравилась моя любознательность. Когда я спросила, почему львы повернулись друг к другу спиной, она пояснила:
   - Видишь ли, детка, это как бы не два льва, а двойной лев. Это бог подземного царства, и зовут его Акер. Отсюда и название тайной комнаты - акра. Анубис Упуат и его брат охраняют вход в царство мёртвых. Солнце уходит туда в конце каждого дня и умирает, а потом великая богиня снова рождает его.
   - Но ведь Баст - его дочь, - удивилась я.
   - И дочь, и супруга, и мать. И хозяйка подземного царства, куда солнце спускается каждый день, чтобы вернуться снова. Ведь Баст - не единственное имя богини. В гневе она Сехмет, когда она дарит нам, женщинам, счастье, мы зовём её Хатор, а когда мы молимся ей как хозяйке царства мёртвых, то называем её Аменет.
   - А кто главней - она или этот лев Акер? - не отставала я. - Ведь вы сказали, что он хозяин подземного царства.
   - Это трудно объяснить, Арда, - терпеливая Пианха и впрямь казалась озадаченной. - Акер - это даже не существо. Его изображают как двойного льва, но на самом деле он - это как бы сам подземный мир. Или вечный мрак, в котором пребывают все, кто умер, и кто ещё не родился. Всё уходит туда и всё выходит оттуда. Это царство теней и тайн.
   - Значит, царство теней и тайн за этой стеной? - со страхом спросила я.
   - Не совсем так, - улыбнулась Пианха. - Но туда нельзя. Акра - тайная комната, священное место. У богини много лиц, и не все из них мы можем видеть.
   - Тогда зачем она нужна, эта комната? - я была в полном недоумении. - И что это за дверь, если она не открывается?
   - Есть двери, которые открываются, но не для каждого. Войти в акру может только принцесса крови, урождённая Бастиани, да и они стараются этого не делать. Без особой необходимости.
   - А как они открывают дверь?
   - А вот это только они и знают. Это тайна, которую Бастиани хранят так же ревностно, как и секрет своего знаменитого оружия. Если принцесса-небет отправляется в храм Упуата, его со всех сторон оцепляют гвардейцы, и в этот зал никому не войти, пока она не покинет святилище.
   - А что это в руке у Анубиса? - едва дослушав, спросила я. Хотелось узнать как можно больше, пока у Пианхи есть время и желание со мной общаться. Старшая хем-нечера, которая казалась мне тогда кладезем мудрости, часто была занята. - Это у него ключ, да?
   - Ключ... - не то отвечая, не то переспрашивая, произнесла Пианха. - Действительно ключ, лучше не скажешь. Вообще-то древние египтяне называли этот жезл анхом. Анх - знак жизни.
   - Ничего себе! А его держит бог смерти.
   - Анубис не только бог мёртвых. Анубис Упуат - открывающий пути.
   - Но ведь он же ведёт мёртвых в загробное царство, - вспомнила я слова нашей школьной учительницы, которая время от времени толковала нам египетские мифы.
   - Видишь ли, Арда, древние египтяне не считали смерть концом, - сказала Пианха. - Они считали её переходом в другой мир, в другую жизнь. Упуат - хранитель врат между мирами. Он знает, когда и для кого их открыть.
   - Значит, это Упуат открывает принцессам акру, если они хотят туда войти? - спросила я, невольно оглядываясь на входную дверь, которую снаружи охраняли грозные сыновья богини.
   - Это всего лишь статуи, Арда, - улыбнулась старшая хем-нечера. - И они никому ничего не сделают. Принцессы сами открывают железную дверь, а как - это уж не наше дело. Последний раз туда входила принцесса-небет Анхиера. Это было лет двадцать назад. А до этого в акру лет сто никто не заглядывал. Принцесса Аменардис XI побывала там во время войны с Кабилом. А до этого... Не знаю. Кажется, только Аменардис VIII, которая построила это святилище. Она занималась магией. Её считали колдуньей и побаивались. И этого святилища всегда боялись. Говорят, Владычица преисподней может выполнить любую просьбу, но плата за это слишком велика, так что по пустякам её лучше не тревожить. Бастиани посещают акру только в исключительных случаях. И люди недаром пугаются, увидев в храме Анубиса-Упуата свет. Сразу начинают думать, уж не грозит ли стране или планете какая-нибудь опасность. Уабы моют святилище седьмой и двадцать первый день каждого месяца, и эти дни известны всем жителям округи. Ты их тоже запомни, Арда. Если тебе захочется прийти сюда опять, хотя, честно говоря, не знаю, что тут такого интересного, затвори за собой входную дверь, а, уходя, не забудь погасить свет.
   - Хорошо, - кивнула я. - Значит, принцессы не боятся чудовища, которое сидит за этой дверью? Их оно не трогает?
   - Чудовище? С чего ты взяла, что там сидит какое-то чудовище? Я, конечно, не знаю, что там, но... Почему ты решила, что там должно быть чудовище?
   - Потому что оно зарычало, когда я потрогала дверь. Оно даже попыталось вырваться оттуда... Это правда. Я потрогала этих львов...
   - И они зарычали, - засмеялась Пианха. - Видимо, не любят маленьких проказниц, которые всюду суют свой любопытный нос.
   Хем-нечера положила руку на позолоченные фигурки зверей, и я невольно попятилась, но никакого рычания мы не услышали.
   - Иные фантазёры навыдумывают такого, что сами начинают в это верить, - сказала Пианха. - Мы с сёстрами в детстве иногда нарочно пугали друг друга: закрывались в тёмной комнате и сочиняли всякие страшные истории. И один раз это закончилось тем, что с Глорией случилась самая настоящая истерика. Ей померещился в темноте огромный скорпион с лицом человека. Мир теней всегда вызывал у людей любопытство, но лучше не пытаться туда проникнуть. Владычица тайных знаний делится ими только с избранными. Тот, кто упорно ломится в запертую дверь, может действительно оказаться во власти чудовищ.
  
   Через несколько дней, роясь в шкатулке с мамиными безделушками, я нашла довольно любопытную вещицу - кулон в виде пятиконечной звезды, внутри которой чётко просвечивала человеческая фигурка. Голова, разведённые в стороны руки и слегка расставленные ноги как бы вписывались в пять звёздных лучей. Кулон был сделан из какого-то полупрозрачного золотисто-оранжевого материала и походил на кусок одного земного камня - янтаря или застывшей смолы, в которой иногда застревали разные насекомые. Такое впечатление, что этот крошечный человечек тоже когда-то давно увяз в смоле да так тут и остался.
   - Откуда у тебя это? - спросила я у мамы.
   - Не помню...
   Она с улыбкой пожала плечами, но я заметила, как потяжелел её взгляд, когда она смотрела на кулон.
   - Кажется, это амулет, - добавила она небрежно. - Их же продают на всех рынках. Даже не помню, где я его купила.
   - Можно, я его надену? Ты же всё равно не носишь...
   - Да, конечно, - коротко ответила мама и ушла на кухню.
   Ночью мне приснилось, будто я стою в храме Анубиса-Упуата, в центре светящейся звезды, а за дверью акры кто-то рычит и пытается вырваться наружу. Я проснулась с бешено бьющимся сердцем и не спала до тех пор, пока не забрезжил рассвет. Потому, наверное, и проснулась позже обычного. Мама уже ушла в питомник. Занятий в школе в этот день не было. Наспех перекусив, я собралась к реке - хотелось искупаться, и тут вспомнила про свою новую игрушку. Она лежала на тумбочке для постельного белья.
   Я хотела надеть кулон, но, взглянув на него, едва его не выронила. Вместо человеческой фигурки внутри звезды проступила оскаленная звериная морда.
   Мамы в питомнике не оказалось, но мне посчастливилось наткнуться там на старшую хем-нечеру. Заметив, как я напугана, Пианха, разумеется, тут же начала выяснять, в чём дело.
   - Ну-ка, пойдём, покажешь мне этот кулон, - сказала она, едва я закончила свои сбивчивые объяснения.
   Идя рядом с ней по крытой галерее, соединяющей питомник с жилым корпусом уаб, я немного успокоилась. Пианха тогда казалась мне человеком, способным ответить на все вопросы. Ну или почти на все.
   - Откуда у тебя эта вещь? - удивлённо спросила хем-нечера, рассматривая золотисто-оранжевую звёздочку.
   - Мама говорит, что купила на рынке. Давно...
   - Странно, - усмехнулась Пианха. - Радонскими амулетами не торгуют на рынках, как какой-то дешёвой бижутерией. Их делают на заказ. На планете Радон есть мастера, которые занимаются изготовлением подобных вещиц. Говорят, они маги, но это вряд ли... По-моему, они просто искусные ювелиры, и у них свои секреты. Один из этих секретов - меняющиеся изображения. Их обычно два. Вроде как радонский амулет чувствует хозяина. Картинки меняются только тогда, когда амулет у того, кому он должен принадлежать. Скорее всего, это тоже чепуха, но многие верят. Думаю, мастер, который сделал этот кулон, хотел сказать, что в каждом человеке сидит зверь и не надо выпускать его наружу. Как не надо и будить зверя в других...
   Пианха уже не столько разговаривала со мной, сколько рассуждала вслух. С ней это иногда бывало, и я знала, что вопросов в таких случаях лучше не задавать. Потому что ответ будет непонятным. Поскольку морда на амулете очень напоминала львиную, я представила себе львиноподобного Махеса и подумала о том, что просто зверь - это, наверное, не так страшно, как зверочеловек.
   Оказывается, мама и понятия не имела о загадочном свойстве радонских амулетов. Как она вздрогнула, увидев просвечивающую в центре звезды звериную морду.
   - Ничего себе, - пробормотала она. - Кулон у меня уже несколько лет, и ещё ни разу картинка не менялась. Видимо, эта штуковина и впрямь попала к своему настоящему хозяину. Вернее, хозяйке.
   Я была так этим горда, что с тех пор почти не расставалась со звездой-амулетом. Морда зверя вскоре исчезла, и вместо неё появился маленький обнажённый человечек. И хотя я знала, что чудовище может вернуться, я его не боялась. В конце концов, оно не выпрыгнет из амулета и не загрызёт меня. Другое дело то, которое таилось за дверью акры, охраняя покой владычицы царства теней. Эта загадочная богиня была страшна и непонятна. Сначала я пыталась о ней не думать. И не вспоминать так напугавший меня сон. Я даже решила больше не ходить в святилище Анубиса-Упуата, но хватило меня ненадолго. Я сама не понимала, почему меня влечёт туда с какой-то непреодолимой силой.
   Бывала я там обычно по утрам, перед школой. Утро - время, когда тени отступают и ночные страхи кажутся пустыми. Плотно затворив за собой двери и прочитав три короткие молитвы - Баст, Анубису и Махесу, я включала свет и подолгу изучала искусную мозаику, снизу доверху покрывавшую стены храма. Жутковатые причудливые твари вперемежку с космическими телами действовали на меня завораживающе. Я пыталась представить себе тех, кто скрывается за таинственной металлической стеной, которая становится дверью только для избранных. Постепенно я так осмелела, что стала позволять себе дразнить неведомое чудовище. Я прикасалась к фигуркам из жёлтого металла - и раздавалось тихое "ак-к-р-р..." Он отвечал мне, странный двойной лев, могущественный Акер, в огромном чреве которого хранится всё, что было и чему ещё предстоит появиться, те, кто уже умер и кто ещё не родился. Там, в бездонном мраке, роились некие бесформенные существа, живые тени, которые ещё не имели ни образа, ни плоти, но жаждали поскорее их обрести...
   Когда дверь начинала дрожать, я отдёргивала руку, и всё утихало. Мне было страшно, но я упорно дразнила этого зверя и играла с ним, и сознание того, что он отвечает только мне, льстило моему самолюбию. Когда львов трогала Пианха, никакого рычания не было.
   Несколько раз я специально приходила в святилище во время уборки и наблюдала, как уабы протирали металлическую дверь, причём особенно тщательно - жёлтые львиные фигурки. Акер молчал. Он говорил только со мной. Почему - я не знала, а выяснять не хотела. Потому что пока ни с кем не хотела делиться своей тайной.
  

Глава 2. Принцы и принцессы.

   Лет в семь я всерьёз занялась лепкой. При Доме Баст была мастерская, где трудились десятка два художников, скульпторов и ювелиров. Время от времени требовалось отремонтировать или заново оформить то или иное помещение храмового комплекса, но основной их работой было изготовление сувениров для туристов. В последнее время очень ценилась ручная работа. Интерес к истории, снова охвативший почти все миры Федерации, породил моду на произведения древнего искусства, а поскольку оригиналы, большая часть которых находилась в музеях и частных коллекциях богачей, были или недоступны, или стоили баснословные суммы, люди, как правило, довольствовались поделками, выполненными в стиле старых мастеров.
   Попасть в ювелирный цех было непросто. Ещё бы! Ведь там работали с драгоценными камнями и металлами. Зато доступ в мастерскую по изготовлению фигурок из глины был открыт всегда. Во всяком случае, для обитателей Дома Баст. Первый раз я пришла туда с мамой в пятилетнем возрасте. Я очень обрадовалась, когда старый Гор, мастер по мелкой пластике, разрешил мне брать глину и краски. Благо, этих материалов было предостаточно. Глину разных оттенков добывали совсем рядом, на берегу Асты, ну а красок каждый год закупали с запасом - на всякий случай. И в конце года раздавали остатки приютам и школам для бедных.
   Мои частые визиты в мастерскую никого не раздражали. Я никому не мешала и ничего не трогала без разрешения. Обычно я пристраивалась рядом с кем-нибудь из лепщиков и внимательно наблюдала за его работой. А когда мастер Гор увидел одну из моих первых поделок - фигурку кошки, которую я выкрасила в ярко-оранжевый цвет, он подарил мне несколько хороших кисточек и ученический набор инструментов для лепки.
   С тех пор прошло два года. Многие думали, что возня с глиной и красками мне быстро наскучит, но я продолжала лепить, и старый Гор говорил, что я делаю успехи. Я пропадала в скульптурной мастерской гораздо чаще, чем хотелось бы моей матери, но она не запрещала мне туда ходить. И даже отпускала с Гором и его помощниками на другой берег - за глиной.
   Я очень любила эти поездки. Разумеется, добычей глины я не занималась. Я плавала, ныряла, резвилась на берегу или что-нибудь лепила, устроившись в тени. А как было здорово, если поблизости оказывались слонопотамы. Название этим животным дали ещё в двадцать втором веке русскоязычные колонисты, и оно как нельзя лучше подходило добродушным существам, похожим одновременно на слонов и на гиппопотамов. Особенно на последних. Точно таких же размеров, с такой же плотной кожей, они, как и земные бегемоты, любили лежать на мелководье. Но, пожалуй, не меньше они любили плавать и при этом иногда развивали скорость, которую трудно было даже предположить, глядя на этих массивных, флегматичных созданий. Перед заплывом слонопотам набирал в лёгкие огромное количество воздуха, помогавшее ему держаться на поверхности. Расходовался этот запас в течение получаса, после чего в случае необходимости делался следующий глубокий вдох. Находиться под водой дольше двух-трёх минут слонопотамы не могли, но они почти всё жаркое время года проводили в реке, погрузившись в воду так, что на поверхности виднелись только часть спины и макушка с дыхательными отверстиями на темени. Сходство со слоном этому забавному зверю придавал длинный хобот, в который он то и дело набирал воду, поливая себя, как из душа. Питались слонопотамы прибрежной травой. Они были совершенно безобидны, а к детям даже снисходительны. Я без страха забиралась любому из них на спину и плясала на ней до тех пор, пока зверь не соглашался меня прокатить. Они обычно соглашались. В противном случае меня обливали водой из хобота, но это тоже было весело.
   Однажды я оседлала крупного слонопотама и, желая расшевелить его, принялась лупить его пятками по бокам. Я знала - он не обидится, ведь мои пинки для него всё равно что щекотка.
   - Малышка, ты не боишься его рассердить?
   Услышав вопрос, заданный совершенно незнакомым мне голосом, я обернулась и увидела на берегу довольно странную компанию. Невысокий худой мужчина - судя по одежде аристократ, двое детей и несколько слуг. Одни держали над господином и его отпрысками нарядные, украшенные кистями зонтики от солнца, другие - рослые и мускулистые - походили на охранников, а пожилая женщина в низко повязанной кружевной косынке, скорее всего, была няней.
   Естественно, в первую очередь меня заинтересовали дети. Стройный мальчик лет десяти с густыми прямыми волосами до плеч показался мне симпатичным. На нём были шорты в стиле эншент - похожие на набедренные повязки египтян эпохи Среднего Царства. Я тоже почти всё время бегала в таких, хотя, конечно же, в отличие от моих шорты этого мальчика были сшиты из дорогой ткани. Так же, как и изящный короткий жилет. Девочка, моя ровесница, была одета в нарядное, расшитое серебристыми узорами платьице, но ни оно, ни тщательно завитые волосы не делали её хоть сколько-нибудь привлекательной. Тощие коричневые ручки и ножки торчали из пышных оборок и кружев, словно сухие стебельки какого-то чахлого растения. Я невольно вспомнила недавний поход с классом в археологический музей. Эта девочка была похожа на маленькую мумию, которую непонятно зачем нарядили в красивое платье и кудрявый парик. Но, пожалуй, больше всего меня поразило выражение её лица. Девочка смотрела на меня с такой злобой, как будто я отняла у неё любимую куклу.
   - Ты не боишься, что он рассердится? - повторил свой вопрос знатный господин.
   Он явно был отцом этих детей. Во всяком случае, девочка очень на него походила. Даже выражением лица. Я это сразу подметила, несмотря на то, что в отличие от своей дочери мужчина улыбался и вообще старался казаться добрым.
   - Зачем ты его дразнишь?
   - Я его не дразню, - ответила я. - Просто хочу, чтобы он меня покатал. Они меня часто катают. И они никогда не сердятся.
   - Да мало ли что на него найдёт, - наставительно изрёк незнакомец. - Зверь есть зверь. Он в любую минуту может стать опасным.
   - Слонопотам - совсем неопасный зверь, - возразила я. - Уж я-то знаю.
   - Вот как, - усмехнулся мой собеседник. - Ты, наверное, всё знаешь. А какой зверь, по-твоему, опасный?
   - Тот, который сидит в человеке, - выпалила я. - Но его просто нельзя выпускать наружу.
   Когда мне хотелось блеснуть умом, я повторяла что-нибудь, услышанное от взрослых. Причём особенно охотно повторяла то, чего не понимала. Похоже, мне удалось произвести впечатление. Я заметила, как переглянулись двое охранников. Один даже присвистнул. Мальчик от удивления перестал сосать фигурку из замороженного сока на палочке - в жару такие продавались на каждом шагу. А его отец уставился на меня так, словно увидел перед собой какое-то диковинное существо. Кажется, он хотел что-то сказать, но тут заговорила девочка. Я думала, что у такой худышки должен быть тихий, писклявый голосок, но он у неё оказался мальчишески грубый и какой-то каркающий.
   - Я тоже хочу покататься на этом звере!
   - Покатаешься на лошадке, госпожа, - угодливо склонилась над девочкой няня. - На красивой беленькой лошадке...
   - А я хочу на этом! - девочка топнула своей паучьей ножкой.
   - Серкет, это дикое, грязное животное, - принялся терпеливо разъяснять отец. - И вода грязная. Смотри, сколько там насекомых вьётся... Фу, какая гадость! Ты же можешь подцепить какую-нибудь заразу и разболеться...
   - Но она же катается и не болеет!
   - Да с такими сорняками никогда ничего не делается. Ты - другое дело. Ты принцесса, благородный цветок...
   - Я хочу кататься на этом звере! - закричала Серкет, топая ногами.
   Её землисто-смуглое личико стало пунцовым, а маленькие глаза казались белыми от злости. Няня протянула ей какое-то лакомство. Девочка с яростью швырнула его на землю.
   - Хочу кататься! Хочу кататься! - верещала она.
   - Серкет, веди себя достойно, - отец уже явно терял терпение. - Нам пора домой.
   Я только сейчас заметила за прибрежными кустами экипаж, запряжённый парой гнедых лошадей. Итеры любили старинные виды транспорта.
   - Не хочу домой! Я хочу кататься на этом звере!
   Девочка побежала к воде, а когда няня удержала её, кинулась на землю и принялась, отчаянно вопя, дрыгать руками и ногами. Няня что-то кудахтала и кружила над своей юной госпожой, старательно увёртываясь от пинков. Двое молодых охранников еле сдерживались, чтобы не расхохотаться, а мальчик продолжал лизать своё фруктовое мороженое, поглядывая на сестру с брезгливым равнодушием. Похоже, такие сцены были ему не в новинку.
   А вот слонопотаму весь этот бедлам очень быстро надоел. Подняв морду, он пару минут наблюдал за происходящим, потом, набрав в хобот мутной прибрежной воды, щедро полил и "благородный цветок", и благородного отца, и несчастную, без того взмокшую няню. Остальные слуги и мальчик успели отскочить. Причём мальчик расхохотался. Я тоже не смогла удержаться от смеха. А слонопотам, сделав шумный вдох, поплыл прочь так стремительно, что я чуть не скатилась с его горбатой спины.
  
   - А почему я сорняк? - спросила я в тот день за ужином.
   - Что-о? - мама чуть не плеснула сливок в сахарницу, стоявшую возле её чашки с шоколадом.
   - Выходит, ты беседовала с принцем Сенмутом, - усмехнулась она, когда я рассказала про случай на реке. - Сенмут Бастиани - глава Второго Королевского Дома. Пианха говорит, что какой-то его дальний родственник купил тот особняк с чёрными колоннами недалеко от её коттеджа. Сегодня принц нанёс визит родичу, а заодно посетил храм и питомник. Со своим выводком и свитой. Сорняк, значит... Ещё неизвестно, у кого кровь благородней - у тебя или его безобразных деток.
   - Мальчик совсем даже не безобразный, - возразила я. - А вот девчонка - просто гадость. Ей стало завидно, что я катаюсь на слонопотаме! Да ведь у неё же наверняка есть собственный пони. И куча классных игрушек, и всяких красивых платьев... Она живёт во дворце, ест мороженое, когда ей хочется, и ещё завидует!
   - Как ни странно, среди богачей завистливых не меньше, чем среди бедных, - вздохнула мама. - Иной живёт во дворце и всё имеет, а увидит, что бедняк сорвал на обочине дороги красивый цветок, и непременно захочет у него этот цветок отнять. А ещё...
   Она улыбнулась и погладила меня по голове.
   - Есть вещи, которые эта маленькая злыдня если и не понимает до конца, то уж, во всяком случае, прекрасно видит. Самые красивые цветы не всегда растут в королевском саду. Иногда они вырастают у обочины дороги.
  
   Примерно через месяц почти на том же месте произошла ещё одна моя встреча с принцем. Но не с Сенмутом. Это уже был настоящий принц. Настоящий по моим понятиям. Красивый и благородный. И даже имя у него было как у самого знаменитого из правителей Древнего Египта - Рамзес. Мне тогда шёл восьмой год, значит, ему - семнадцатый. Потом я узнала, что мы оба родились в первый день осени, только он на девять лет раньше.
   В нескольких метрах от берега проходило старое шоссе. С тех пор, как построили новую, более удобную дорогу от Научного Центра до города, по нему почти никто не ездил. Лично я сроду не видела тут ни одной машины и повозки, так что привыкла играть на старом шоссе, не глядя по сторонам. Тем более что было так удобно сидеть на больших, гладких, нагретых солнцем гранитных плитах. Кое-где между ними пробивались трава и маленькие цветы с золотистыми головками. В тот день я сидела и лепила из куска желтовато-коричневой глины фигурку крылатой кошки. И была так увлечена, что совершенно не слышала стука копыт, хотя колесница мчалась во весь опор. Со мной до сих пор такое бывает, когда я леплю или рисую. Отключаюсь полностью. Гор и его подмастерья потом решили, что я не слышала грохот колесницы из-за шума аэробиля, который как раз пролетал над рекой, но я, кажется, и на него не обратила внимания. Гор с помощниками были заняты погрузкой ящиков с глиной в лодку. Они не сразу заметили, что происходит на дороге. Когда заметили, разумеется, тут же бросились мне на помощь, но они бы всё равно не успели. Хорошо, что Рамзес успел. Он как-то умудрился развернуть лошадей. Лёгкая колесница опрокинулась, но, по словам Гора, юноша выпрыгнул из неё ещё до того, как она повалилась на бок. Он сразу кинулся ко мне и взял меня на руки. Думал, что я испугалась. Я действительно испугалась - когда он меня схватил. И ещё я ужасно рассердилась, потому что выронила из-за него свою фигурку, и она помялась. Помню, как я плакала и молотила незнакомца кулаками, испачкав глиной его белую одежду. В нескольких шагах от нас лежала перевёрнутая повозка, колёса которой продолжали крутиться, а два длинноногих чёрных скакуна, путаясь в поводьях, страшно скалили огромные желтоватые зубы. Подбежал Гор, стал что-то говорить.
   - С ней всё в порядке, - сказал незнакомец, продолжая держать меня на руках. - Она не ушиблась, просто немного испугалась...
   Тут я посмотрела на него и перестала вырываться. Всем известно: даже очень красивое лицо вблизи кажется менее красивым, чем на расстоянии, но это лицо... Его черты были далеки от совершенства, но оно почему-то сразу показалось мне самым красивым на свете. И я сразу запомнила его на всю жизнь. Густые, сросшиеся на переносице брови, большие тёмные глаза, взгляд которых всегда казался мне то мрачным, то непроницаемым, прямой нос - довольно крупный и широковатый, но его неидеальность не нарушала необъяснимой, чарующей гармонии, исходившей от этого лица. Волосы у Рамзеса тоже были красивые - густые, иссиня-чёрные, они не вились, но казались пышными. В этот день они были завязаны в хвост.
   - Не сердитесь, ваше высочество, - говорил Гор. - Это мы недоглядели... Пресвятая Баст, она же вас всего увозила! Не сердитесь, девочка испугалась.
   Он и не сердился. Он осторожно опустил меня на землю, поднял покалеченную фигурку и, окинув её внимательным взглядом, протянул мне.
   - Ты легко всё исправишь. Главное, что сама цела. Больше не играй на дороге. И не веди себя, как дикая кошка. Ты же такая талантливая девочка. И к тому же очень красивая.
   Мне вдруг стало жарко. Наверное, тогда я покраснела первый раз в жизни. Это был первый комплимент, который я услышала от мужчины.
   - Это Рамзес Танамон, воспитанник самой Анхиеры Бастиани, - сказал мне Гор по дороге домой.
   - А что, все итеры принцы и принцессы? - спросила я.
   - Нет, Арда, этот титул носят только Бастиани и представители ещё пяти самых знатных семей Кемта. Кажется, Рамзес даже более древнего рода, чем Бастиани. Его бабка была лучшей подругой Анхиеры. Рамзес осиротел в семилетнем возрасте. Принцесса-небет взяла его к себе в дом и оформила опекунство. А чуть позже выиграла тяжбу с какими-то его дальними родственниками, которые в своё время разорили его мать. Так что теперь Рамзес Танамон - наследник приличного состояния. Года через четыре, когда ему исполнится двадцать, он уже сможет свободно распоряжаться всем своим имуществом. Пока его права как владельца состояния ограничены. Но вообще-то Анхиера ему ни в чём не препятствует. Она доверяет Рамзесу. Вредных привычек у парня нет, а самое дорогое из его увлечений - скачки. Породистые кони стоят немало, но скачки на колесницах у итеров всегда были в моде. Рамзес уже два года подряд чемпион Такелота, а сейчас готовится к чемпионату Кемта. Колесничим разрешили тренироваться на старой дороге, но, я думаю, зря. Надо уж тогда тут вообще движение запретить... Знаешь, детка, лучше не будем говорить твоей маме о том, что сегодня случилось. А то она мне голову оторвёт, да и тебе не поздоровится. Во всяком случае, с нами вряд ли куда-нибудь ещё отпустит.
   Моя мать так и не узнала про случай на старой дороге, но и Рамзеса я там больше не встречала. Наверное, нашёл другое место для тренировок.
   Вскоре я научилась управлять маленькой моторной лодкой, на которой уабы ездили за лотосами для храма, и иногда тайком уплывала на другой берег. Я подолгу сидела под деревом, глядя на пустую, зарастающую травой дорогу и прислушиваясь к каждому звуку. Обычно я при этом что-нибудь делала из глины. Изредка мимо меня проезжала повозка какого-нибудь местного бедняка, раза два я видела тут машину, один раз заблудившегося туриста на вездеходном мотоцикле, а вот прекрасного принца на колеснице - ни разу. Когда мама спрашивала, где я так долго пропадала, я показывала ей свои поделки и говорила, что лепила в саду - не хотела, чтобы мне мешали. Похоже, её это удивляло, но дополнительных объяснений она не требовала. В конце концов, я не безобразничала и не причиняла ей лишних хлопот, а моя самостоятельность её даже радовала. Пока.
   Однажды я слепила фигурку девочки и старательно её раскрасила. Я сделала ей синие глаза и рыжие волосы, а коротенькую юбку выкрасила в ярко-жёлтый цвет. Такая была на мне, когда я чуть не попала под копыта двух чёрных коней, запряжённых в лёгкую колесницу. И ещё я повязала ей на шею ленту, которая была у меня в тот день в волосах. Я отвезла статуэтку на другой берег и посадила на одну из нижних ветвей дерева, росшего у самой дороги. Незадолго до этого Пианха объяснила мне, что такое Ка. Древние египтяне считали, что это двойник, который есть у каждого человека и который иногда ему даже помогает, а чтобы этот двойник стал сильней, лучше сделать его изображение. Что ж, сама я не могу всё время сидеть у дороги, так пусть мой двойник поможет мне выследить того, кого я хочу увидеть снова.
   Через несколько дней фигурка исчезла. В то утро, когда я это обнаружила, мама сообщила мне, что храм посетило семейство Бастиани из Дома Сенеферы. Сейчас они все в питомнике. Принцесса Аменардис захотела ещё одного тамитского котёнка, вот они и приехали - выбрать. До сих пор помню, как у меня колотилось сердце, когда я бежала в питомник.
   Они действительно были там. Все, кроме Рамзеса. Говорили, что этим утром он отправился в космопорт. Ему нравится путешествовать по другим планетам, и Анхиера поощряет его любознательность.
   - Он редко бывает с семьёй, - сказал мне Гор. - Опекунша позволила ему поселиться отдельно. А в каникулы принц Рамзес обязательно куда-нибудь уезжает. Сейчас как раз каникулы.
   Говоря это, старый мастер как-то странно на меня смотрел. Он явно заметил моё огорчение.
   Рамзеса я в тот день не увидела, зато хорошо рассмотрела представителей Первого Королевского Дома. Больше всего меня поразила правящая чета - принцесса-небет Анхиера VIII и принц-неб Саамон. Они походили на близнецов - оба стройные, худощавые и очень высокие. Позже я узнала, что они действительно брат и сестра, только двоюродные. Их дети, принцесса Мериет и принц Семенкар, тоже отличались высоким ростом. Мериет была красива, но от неё веяло холодом, и, глядя на неё, я невольно вспомнила старую сказку о Снежной королеве. Её муж Осоркон, молчаливый полноватый мужчина с довольно симпатичным, но невыразительным лицом, особого впечатления не производил, зато трудно было не обратить внимание на супругу принца Семенкара Сотис. В школе нам рассказывали, что Сотис - греческое название звезды Сириус, одной из самых ярких звёзд, видимых с планеты Терра-I, и игравшей важную роль в жизни древних египтян. Принцесса Сотис держалась так, словно она и впрямь была самой яркой звездой на небосклоне и именно от неё зависела жизнь целого мира. Она была ещё красивей, чем дочь Анхиеры, явно затмевала её своей элегантностью, но высокомерие Сотис отталкивало куда больше, чем спокойная, даже какая-то безмятежная холодность Мериет. Мягкий и добродушный принц Семенкар, внешне очень похожий на отца, постоянно улыбался и говорил хем-нечерам любезности, но мне казалось, что ему здесь ужасно скучно. И ещё я заметила, что Анхиера время от времени задерживает на мне пристальный, задумчивый взгляд. Причём один раз её взгляд был настолько долгим и цепким, что я от смущения спряталась за колонну. Может быть, Рамзес рассказал ей о том случае на дороге? А может, она догадалась, что я очень хочу увидеть её воспитанника и даже пытаюсь его приворожить... От этих мыслей я начала краснеть. В то время Анхиера и Саамон, такие высокие и величественные, казались мне полубогами, способными видеть простых смертных насквозь. Потом-то я поняла, что они всего лишь люди, но это уже потом...
   Анхиера Бастиани заметила моё смущение и перестала на меня смотреть, а я продолжала изучать членов королевской семьи, по возможности оставаясь вне поля их зрения.
   Принцесса Аменардис очень походила на свою мать Мериет и казалась такой же безжизненной. Меня поразила её бледность, которую не скрывал даже смуглый цвет кожи. Ростом она была с меня, но немного худее. Маленькая принцесса вяло смотрела на вольер с тамитскими котятами, а когда у неё что-нибудь спрашивали, отвечала не сразу. Её слабый тонкий голосок звучал не то устало, не то капризно.
   - Она очень болезненный ребёнок, - сказала мне мама, когда знатные гости покинули питомник. - Хорошо, что у Мериет и Осоркона есть ещё одна дочь. Пианха говорит, девочек в роду Бастиани с каждым поколением всё меньше и меньше. Если Первый Королевский Дом вдруг останется без наследницы, титул небет может унаследовать принцесса из Второго Дома. Эта маленькая уродина Серкет. Двоюродный брат Пианхи - пресс-секретарь принца Сенмута, так он иногда рассказывает ей, что творится у них во дворце. А она нам рассказывает. Все любят посплетничать, даже такие воспитанные и образованные женщины, как госпожа Пианха. В городе детей принца Сенмута в шутку называют Тутти-Фрутти. Вроде бы, это выражение из какого-то древнего языка, и фрутти значит "фрукты". Сына Сенмута зовут Тутмос, а уменьшительно - Тутти, ну а Фрутти - это его сестричка, которая, судя по всему, тот ещё фрукт. К примеру, недавно вот что устроила - ещё почище, чем тогда на берегу... Гувернантка запретила ей купаться в бассейне. Там должны были сменить воду. Сказала: "Поиграй пока, деточка, в куклы. Они же у тебя такие красивые". А "деточка" от злости взяла да и переломала все свои игрушки. Всем куклам руки, ноги и головы поотрывала. А потом устроила такую истерику, что у неё на самом деле судороги начались. Пришлось вызывать доктора. А Сенмут ещё так гордится своей дочерью. Считает, что она у него очень одарённая и потому такая нервная, неуравновешенная... Не знаю, может, она действительно способная, и всё же не хочется, чтобы страной управляла такая психопатка. Надеюсь, Великая Баст этого не допустит...
   Мама ещё что-то говорила, но я слушала вполуха. Меня не волновали ни Бастиани, ни их наследники. Я думала о Рамзесе.
   - А я красивая?
   - Пожалуй, да, - ответила мать после небольшой паузы, в течение которой изучала меня внимательным, чуть удивлённым взглядом. - Особенно сейчас, когда подружилась с расчёской и больше не бегаешь с замурзанной физиономией.
   В последнее время она не переставала радоваться, что я наконец-то начала следить за собой, "как и подобает девочке". Я даже слышала, как на днях она говорила своей приятельнице Тине: "Подумать только, ещё полгода назад с боем гнала умываться. А теперь запирается в ванной на полчаса, извела моё лучшее лавандовое мыло..."
   - Ты взрослеешь на глазах, - задумчиво добавила мама. - И вот что я тебе скажу... Ты будешь красивой, Арда. Да ещё и высокой, в отличие от меня. Но знаешь... Быть красивой - это ещё не всё. Я хочу, чтобы ты была умной, сильной, ни от кого не зависела. И никому не позволяла себя обманывать.
   - А мой отец тебя обманул?
   Я спросила и тут же испугалась. Этот вопрос как будто сам сорвался с губ.
   - Твой отец мне ничего не обещал, - грустно ответила мама. - Но я надеялась... Впрочем, говорить об этом не имеет смысла. Его давно уже нет в живых... Больше ничего не спрашивай!
   Она нахмурилась и прижала указательный палец к моим губам.
   - Его нет, Арда. У тебя нет отца, но твоя мать тебя очень любит. И сделает всё, чтобы ты была счастлива.
   Больше я не спрашивала о своём отце. И ничего не говорила матери о Рамзесе, хотя сама толком не понимала, почему. Чутьё подсказывало мне: моя мать никого ни в чём не винит и всё же чувствует себя обманутой. И она всегда будет бояться, что точно так же обманут меня.
   Она очень удивилась, когда я стала проситься на скачки.
   - Да не потеряюсь я, мама. Я ни на шаг не отойду от Гора, обещаю. Это же чемпионат королевства!
   - С каких это пор ты увлекаешься скачками? Что ты в этом понимаешь?
   - Но я же видела по телевизору.
   - Ну и завтра включим...
   - Нет, я хочу посмотреть, как там всё по-настоящему! По телеку - это не то.
   Гор заверил мою мать, что не спустит с меня глаз, и она согласилась. Сама она в тот день не могла покинуть храм.
   У старого мастера были знакомые среди служащих стадиона, так что мы оказались в первом ряду.
   - Какие красивые кони! - восхищался Гор. - Если хочешь научиться лепить лошадей, смотри внимательно.
   Разумеется, я смотрела во все глаза. Только не на лошадей. Рамзес был самым молодым участником состязаний. Рослый и широкоплечий, он казался старше своих неполных семнадцати лет. Почему-то я не сомневалась, что он выиграет скачки. Когда он с венком победителя на голове медленно объезжал огромный восторженно ревущий стадион, я вспомнила картинку в книге, которую мне давала посмотреть Пианха. Фараон-победитель на колеснице. Фараон Рамзес...
   Он проехал в каких-то трёх метрах от нас. Он смотрел на публику и улыбался. Я пыталась понять, видел ли он меня, но его большие тёмные глаза были непроницаемы.
   Когда мы вернулись со стадиона, я неожиданно расплакалась. Меня спрашивали, в чём дело, а я плакала ещё сильней. Мне дали выпить настой из каких-то трав.
   - Что-нибудь случилось? - спросила встревоженная мать у Гора.
   - Наверное, она перегрелась на солнце, - ответил мастер. - И устала. К тому же столько впечатлений...
   Я знала, что он говорит неправду. Он всё понял. Старый Гор действительно был художником и видел то, чего не замечали другие. Считая меня очень способной, он учил меня не только и не столько лепить из глины, сколько смотреть и видеть. Однажды он сказал:
   - Надеюсь, твоя душа всегда будет такой же зоркой, как и твои глаза.
   Зрение, которым природа наградила меня и мою мать, удивляло всех. Мы с ней видели в темноте ненамного хуже, чем священные животные Баст. К сожалению, острое зрение было не единственным, что отличало нас от окружающих. Мама чуть ли не каждое утро подолгу шлифовала особой пилкой свои ногти, чтобы не очень бросалась в глаза их необычная форма. Ногти у нас с мамой были уже и гораздо твёрже, чем у других, и когда они вырастали настолько, что выступали над кончиками пальцев хотя бы на миллиметр, то резко сужались и загибались, напоминая звериные когти. Если их долго не подстригали, они в отличие от обычных человеческих ногтей не могли расти до бесконечности, но сходство с когтями становилось более явным.
   Сколько неприятностей причиняли мне эти кошачьи когти. Мутации - неизбежное следствие освоения человеком чужих миров. Об этом постоянно говорили космобиологи, и все это знали, однако на Дельте, особенно в королевстве Кемт, брезгливое отношение к мутантам было таким же стойким, как и уверенность в том, что зимний ветер приносит дожди. Экология Дельты не вызывала у переселенцев с Земли никаких мутаций. Может быть, поэтому здешние жители воспринимали как уродство то, к чему давно уже привыкли во многих других мирах. К тому же в Кемте общественное мнение определяли итеры. Кемтская знать так ревностно блюла чистоту своей крови, что, казалось, готова была держать за уродов всех, кто хотя бы отдалённо не напоминал этнический тип, некогда распространённый на территории Египта. И хотя законы королевства запрещали притеснять представителей других миров, неприязненное и слегка враждебное отношение к мутантам чувствовалось везде, даже в Доме Баст. Хорошо, что моя мать нашла здесь покровительницу в лице Пианхи. Старшая хем-нечера была не просто очень образованной. Она была действительно умным человеком.
   Разумеется, я не могла требовать такой же широты взглядов от мальчишек и девчонок, которые учились со мной в школе, тем более что это были дети из бедных семей и вряд ли их твердолобые родители прививали им терпимость по отношению ко "всяким мутантам, которые понаехали тут и отнимают работу у нормальных людей".
   Поступив в школу, я первые два-три месяца больше дралась, чем училась. Я даже попросила маму, чтобы она перестала подстригать мне ногти.
   - Всё равно видно, что они у меня не такие, как у всех, - говорила я.
   Стричь ногти я не хотела в основном потому, что они помогали мне защищаться. До школы я никогда ни с кем не дралась, а тут вдруг оказалась одна против всех. Вернее, это они все были против меня. Впрочем, довольно скоро они убедились, что со мной лучше не связываться. И не только из-за моих звериных когтей. Во время этих стычек со сверстниками я с удивлением обнаружила, что гораздо сильней большинства из них. Меня стали побаиваться даже мальчишки.
   - Вы смеётесь над моими ногтями, потому что вам завидно, - заявила я однажды. - Это богиня подарила мне своё кошачье зрение и кошачьи когти. Богиня-кошка покровительствует мне и помогает защищаться.
   - Всё ты врёшь, - въедливо возразила Шенопет. - Такие когти почти у всех хармиан. Потому что они наполовину звери. Папа сказал, что планета Харм больше не входит в Федерацию. Туда давно уже никто не летает. И оттуда тоже. Это закрытый мир. Кажется, его даже окружили силовым полем, чтобы спасти другие планеты от нелюдей, которые населяют Харм. Твоей матери ещё удалось оттуда бежать. Жаль, что её не отправили обратно и позволили жить тут среди людей...
   Шенопет хотела ещё что-то сказать, но не успела, потому что получила по зубам.
   - Да что там такое творится на Харме? - спросила я, вернувшись домой. - Это правда, что он больше не входит в Федерацию? Почему?
   - Наверное, потому что федеральным войскам надоело наводить там порядок, - устало ответила мать. - Какое нам до этого дело? Мы с тобой давно уже получили гражданство...
   - Но почему это закрытый мир? И вообще... Почему ты оттуда бежала?
   - Потому что боялась войны. К тому же я осталась совершенно одна.
   - А кто убил твоих родных?
   - Ну как - кто? - усмехнулась мать. - Ты же знаешь, что на войне убивают. Большинство людей гибнет, так и не узнав, кто именно в них стрелял.
   - А кто там с кем воевал? И из-за чего?
   - Да из-за всего. Из-за территории, сырьевых баз... Не знаю, Арда. Я никогда ничего не понимала в политике. Что на тебя нашло? Просто допрос какой-то!
   - У нас в школе говорят, что жители Харма - наполовину звери. Что они опасны, и поэтому планету сделали закрытой.
   - Тебя опять дразнят, - покачала головой мама. - Видимо, всё-таки придётся к этому привыкнуть. Арда, старайся не обращать внимания. Ты же знаешь, что в Кемте ужасно боятся мутаций, даже таких пустяковых, как у нас... Какие же мы с тобой звери?
   - А почему у нас с тобой такие ногти? И почему мы видим в темноте, как звери?
   - Наверное, потому что твоя тёзка даёт слишком мало света, - пошутила мама. Вернее, попробовала пошутить. Её весёлость показалась мне несколько натужной. - Это маленькая оранжевая звёздочка. Совсем не то, что здешнее огромное солнце, горячее и белое. На Харме всегда сумерки, даже в полдень. Насколько я помню, крупные города были ещё нормально освещены, а вот подальше от промышленных центров... Там всегда было плохо с энергией, а выход из кризиса так и не нашли. Кто знает, может, кошачье зрение развилось из-за привычки ориентироваться в постоянных сумерках. Мы же с тобой потомки первых колонистов.
   - Ну а ногти? - не отставала я. - Почему они у нас такие?
   - Не знаю, Арда, - мать уже явно начинала раздражаться. - Я ведь не учёный. Говорят, даже состав воды на планете может повлиять на формирование тех или иных тканей. Арда, мы с тобой люди. И не слушай ты, что говорят дураки.
   - А на Харме все были такими, как мы?
   - Ну конечно. И никто не переживал из-за своих ногтей. Мой руки и за стол. И пожалуйста, хватит вопросов. У меня и так сегодня голова раскалывается.
   Я привыкла верить матери, но на этот раз у меня было такое чувство, что мои вопросы так и остались без ответа. Мама не хотела говорить о планете Харм. И о том, почему она оттуда бежала. Война - это, конечно, очень плохо. Это знал каждый ребёнок. Но каждый ребёнок в Кемте знал и то, что беспорядки и вооружённые конфликты время от времени вспыхивают даже на планетах Федерации. И ни один мир ещё не стал закрытым из-за войны. Лет десять тому назад планета Ганимед была закрыта из-за страшного неизлечимого вируса, который поразил там все белковые формы жизни. Помочь её обитателям было невозможно, потому их и решили изолировать - чтобы не пострадали жители других планет. Иногда я представляла себе несчастных людей и животных, обречённых на медленную смерть и отрезанных от всего мира, и мне становилось не по себе. Многие считали решение Совета Федерации жестоким, но, по крайней мере, из случившегося на Ганимеде никто не делал тайны. Что же произошло на планете Харм? Может, её обитателей тоже поразил какой-то страшный вирус? Может быть, люди там постепенно превращаются в животных?
   Я столько об этом думала, что меня стали мучить кошмары. Мне снилось, что мы с мамой бежим по какой-то бесконечной степи, петляя среди выглядывающих из красновато-рыжей травы серых валунов, а за нами гонится звероподобный человек, похожий на льва. Махес... Потом мама почему-то исчезла, и я уже одна пыталась спастись от чудовища. А однажды мне приснилось, что я убегаю от него, прижимая к груди маленького ребёнка. Причём я знаю: если я не спасу его, он тоже превратится в чудовище. Я уже совсем теряю силы, как вдруг рыжая трава превращается в языки пламени, которое быстро разгорается, окружив меня и младенца огненным кольцом.
   - Амулет! Амулет! - кричит мне ребёнок.
   Он уже почему-то не младенец, а почти мой ровесник. Он срывает с меня кулон-звезду и бросает её в огонь. Пламя становится всё ниже и ниже, как будто уходит в землю, и принимает форму звезды, вписанной в ровный круг. Мы стоим в центре этой пылающей звезды, а за пределами огненного кольца простирается ночь. Я знаю, что мы ещё не спаслись. Чудовище караулит нас во тьме, и мы должны найти выход...
   Утром я первым делом достала из шкатулки амулет. Я была уверена, что увижу ехидно оскаленную звериную морду, но внутри золотисто-оранжевой звезды нежно светилась человеческая фигурка.
   - Не придавай этому такого значения, детка, - улыбнулась Пианха, когда я рассказала ей свой сон. - Толкование сновидений нынче в моде, но тебе, с твоим воображением, лучше этим не заниматься, а то вообще перестанешь спать.
   О планете Харм Пианха знала не больше моей матери. А может, просто не хотела говорить. Она вдруг вспомнила о каких-то срочных делах и, потрепав меня по щеке, посоветовала не пускать в ход кулаки по каждому поводу.
   - Эта девочка сказала глупость. Все девчонки говорят глупости. И ты иногда тоже. Не будь такой резкой, Арда, а то у тебя никогда не будет подруг.
  

Глава 3. Сирина.

   В Доме Баст я была единственным ребёнком. При храме жили только незамужние уабы, среди которых имелась лишь одна мать-одиночка - моя мама. Не все низшие жрицы, выходя замуж, увольнялись, но все считали делом чести тут же покинуть примыкающий к питомнику корпус с бесплатными тесными квартирками. Какой смысл выходить за того, кто не может обеспечить тебя нормальным жильём? Наши уабы были девушки практичные. Каждый год то одна, то другая находила себе подходящего парня. Я уже привыкла наблюдать, как устроившие свою личную жизнь жрицы радостно перетаскивают свои пожитки в воздушное или наземное такси, чтобы отправиться в дом жениха. Ну или хотя бы в арендуемую им квартиру. Я также не раз замечала, какие взгляды они при этом бросали на мою мать - если она оказывалась поблизости. Одни счастливицы смотрели на неё с сочувствием, другие - и их было больше - с таким самодовольством и пренебрежением, что у меня возникало желание надавать им пинков. Я знала: матери-одиночке без денег, родни и связей найти мужа очень трудно, а если она при этом чужеземка и мутант - невозможно. Моя мама уже смирилась с тем, что проведёт остаток жизни одинокой, и, похоже, не особенно из-за этого расстраивалась. А я и не хотела, чтобы она выходила замуж. Чем старше я становилась, тем чаще общалась с детьми из ближайшего посёлка. У большинства из них были отцы, и у некоторых такие, что меня даже радовала моя безотцовщина. Если родные отцы порой обращаются с детьми грубо и жестоко, то чего ждать от отчима?
   Я иногда играла с мальчишками и девчонками из посёлка (чаще с мальчишками), но друзей среди них так и не завела, а в школе и вовсе отношения не складывались, поэтому мама очень обрадовалась, когда в третьем классе у меня неожиданно появилась подружка.
   Сирина Дамьен была старше меня на год - ей уже исполнилось десять. Она отстала от своих одноклассников из-за болезни. Сирина страдала тяжёлой формой хризосомы и периодически проходила длительный курс лечения. Причём оплачивала это лечение принцесса-небет Анхиера. Бастиани всегда активно занимались благотворительностью.
   Сирина была маленькая, худая и очень застенчивая. Она почти всегда носила одежду с длинными рукавами. Отвратительные желтоватые коросты чаще всего появлялись у неё на груди, животе и на руках, а иногда даже на лице. Стоит ли говорить, как она от этого страдала. Наша дружба началась с того, что я защитила её от нападок Альмека Парси. Этот смазливый глазастый потомок арабо-иранцев ещё в первом классе завоевал славу любимца всех девчонок нашей школы.
   - Представляю, что из него вырастет, - сказала однажды моя мама.
   Я не поняла, что именно она представляла, но поняла, что ничего хорошего. Я этого Альмека терпеть не могла уже таким, каким он был на данный момент. Он меня - тем более. Я была едва ли не единственной девчонкой в школе, которая не добивалась его внимания, и единственной, которая не боялась вступить с ним в драку. Ко мне мало кто задирался. Альмек - никогда. Зато, увидев слабого, он не мог пройти мимо, не дав ему пинка, тычка или хотя бы щелчка. Было бы даже странно, если бы появившаяся в середине учебного года новенькая не стала очередным объектом его издевательств. Он сразу дал ей прозвище - Принцесса Жёлтое Лицо.
   - У моих предков даже красавицы закрывали лица, - заявил он как-то на большой перемене. - А тебе-то уж точно лучше чем-нибудь завесить свои жёлтые пятна!
   Не знаю, что меня взбесило больше - выпады этого мерзавца в адрес беззащитной Сирины или угодливое хихиканье фавориток Альмека, которое начиналось каждый раз, когда их кумирчик изволил шутить. Я даже не стала тратить время на словесную перепалку, а сразу заехала ему в "поддыхало", как это называлось у мальчишек с Торговой Площади, где я в последнее время часто бывала. Наблюдая за их драками, я выяснила, куда этот удар наносится, и теперь, впервые применив его на практике, была очень довольна результатом. Альмек согнулся в три погибели, а идиотский смех тут же стих.
   Парты у нас были двухместные, но Сирина всегда сидела одна. С ней никто не хотел садиться. Многие даже демонстративно обходили её стороной, хотя вся школа прекрасно знала, что её болезнь не заразна. Я уселась рядом с Сириной, всем своим видом показывая, что каждый, кто надумает её дразнить, будет иметь дело со мной. Класс всё понял правильно, но Альмек Парси не был бы Альмеком Парси, если бы не попытался отомстить мне за то унижение, которому я его подвергла на глазах у всего его "гарема".
   Он подкараулил меня между рощей анданов и храмовым садом со своим приятелем постарше. Гадёныш знал, что в одиночку ему со мной не справиться.
   Не справились они и вдвоём. Правда, я не знаю, что бы я делала, если бы случайно не наткнулась на тот камень...
   - Вартан, давай стащим с неё шорты! - крикнул Альмек, когда им наконец удалось повалить меня на траву. - Может, у неё и хвост есть, а не только когти...
   Падая, я ударилась обо что-то правой лопаткой и тут же сообразила, что это камень. Я сделала вид, будто перестала сопротивляться, и когда насевший на меня Вартан инстинктивно ослабил хватку, извернулась и ударила его камнем в лоб. Меня чуть не затошнило, когда в лицо мне брызнула тёплая кровь. Парень молча повалился на бок, а его приятель от испуга застыл на месте. Я, конечно, тоже испугалась, у меня даже мелькнула мысль, что я убила Вартана, но гораздо важней было отбиться от этих двух юных подонков. Воспользовавшись замешательством Альмека, я решила пнуть его в пах - как в фильмах, где героиня одна дерётся с несколькими плохими парнями, а пока он будет загибаться, убежать. Альмек, однако, разгадал мою уловку. Он хотел уклониться, но при этом не то запнулся, не то оступился и немного подался вперёд, так что удар пришёлся ему выше живота. Я почувствовала, как под ногой у меня что-то противно хрустнуло. Альмек завопил благим матом и упал на колени, а я во весь дух кинулась прочь.
   Домой я прибежала залитая и своей, и чужой кровью. У меня была до кости рассечена бровь, а левое запястье распухло из-за растянутого сухожилия. Пришлось вызывать врача.
   - Я вижу, на девочку кто-то напал, - сказал он матери, осмотрев моё покрытое синяками и ссадинами тело. - Если вы намерены подать жалобу, я составлю акт медицинского освидетельствования.
   - Да, я намерена это сделать, - решительно заявила мама. - Мне уже надоело, что моего ребёнка постоянно травят.
   Каково же было её возмущение, когда она узнала, что мать этого поганца Альмека опередила её. Алия Парси в тот же вечер подала на меня жалобу в местное полицейское управление, в отдел по работе с малолетними правонарушителями. В последние годы детская и подростковая преступность в бедняцких кварталах Кемта стала серьёзной проблемой, и подобные жалобы старались не оставлять без ответа. В своём заявлении госпожа Парси утверждала, что девочка-мутант, обладающая звериными когтями и нечеловеческой силой, напала на её сына и лишь по чистой случайности не убила его, но всё же мальчик сильно пострадал, и это засвидетельствовано врачом. Далее говорилось, что я затерроризировала весь класс, что меня все боятся и что меня следует изолировать от нормальных детей, пока ещё кто-нибудь не пострадал. Заканчивалась жалоба настоятельной просьбой рассмотреть вопрос о проживании мутантов Рены Ван-Дейхен и её ребёнка в цивилизованном государстве, которое до сих пор всегда обеспечивало защиту людей от чужеродных элементов, коими заселены многие планеты Федерации.
   Я впервые видела свою мать такой оскорблённой, а главное - растерянной. Похоже, зная отношение к мутантам в кемтском обществе, она действительно испугалась, что нас могут депортировать. Хорошо, что Пианха как всегда взяла нас под свою защиту. Она даже подключила к этому делу своего давнего знакомого - адвоката Аменхотепа Ини. Поговорив с ним, мама подала встречный иск.
   Через несколько дней я и Альмек с родителями и нашей школьной наставницей явились в полицейское управление для дачи показаний.
   У Альмека оказались сломаны два ребра. Он нагло врал, утверждая, что я напала на него, причём неожиданно, а он был один. Возвращался из школы и никого не трогал.
   - Это неправда! - разозлилась я. - С ним был приятель, которого он называл Вартаном. Они вдвоём напали на меня. Сначала просто дрались, а потом повалили меня на землю и хотели раздеть. Я двинула этого Вартана камнем по голове, и он отключился. Я защищалась! Их было двое, а я одна...
   - Ах ты маленькая лгунья, - грозно покачала головой мать Альмека. - Сразу видно - бесстыжая басурманка. Носится по всей округе в одних коротюсеньких шортах, с лохматой гривой! Чуть что выпускает свои звериные когти! Уже всех детей в школе перецарапала... Не верьте ей! Мой сын никогда не нападёт на девочку, даже на такую... Тем более с кем-то. В нашем роду всегда были настоящие мужчины! Среди наших предков были отважные воины, которые...
   - Что ж, уважаемая госпожа Парси, - мягко перебил её адвокат Ини, - видно, потомки эту отвагу утратили. Потому что всё было так, как говорит девочка. На неё действительно напали двое - ваш сын и его друг Вартан Файзул, сын торговца Мухтара Файзула, проживающего в Гранитном переулке, недалеко от Карьера. Мы его отыскали, поговорили с врачом, который его лечил, а также показали его судебным экспертам. Они подтверждают, что рана на голове Вартана действительно нанесена камнем, причём с близкого расстояния. Камень не был брошен, им ударили, держа его в руке. Вартан рассказал, при каких обстоятельствах это произошло. В отличие от вашего сына он не желает усугублять свою вину ложью и честно во всём признался.
   С этими словами Аменхотеп Ини распахнул дверь, и в комнату, затравленно озираясь, вошёл Вартан с наголо обритой перевязанной головой.
   - Мальчик готов ответить на все вопросы, - добавил адвокат. - Только, пожалуйста, не утомляйте его. У ребёнка сотрясение мозга. И хотя он сам виноват в том, что получил эту травму, мы должны считаться с состоянием его здоровья. Родителей его тут нет, но господин Файзул дал письменное разрешение допросить его сына в присутствии свидетелей.
   Ини продемонстрировал лист плотной, желтоватой, похожей на папирус бумаги - той самой специальной бумаги, которая использовалась в судебной системе Кемта. Под коротким текстом, написанным угловатым почерком, стояли неуклюжая подпись и личная печать Мухтара Файзула. В Кемте каждый торговец имел свою собственную печать, изображение которой красовалось на дверях его магазина.
   Я видела, как побледнел Альмек и как покрылось красными пятнами лицо его мамаши. Похоже, гордая своими воинственными предками госпожа Парси и впрямь во всём верила своему обожаемому сыну. Теперь она не знала, куда деваться от стыда.
   - Молодец девчонка! - рассмеялся начальник участка, когда разбирательство закончилось и все начали вставать. - Одна уделала двух парней. Приходи к нам лет через десять, Арда Ван-Дейхен. Женщины тоже служат в Королевской полиции. Ты слишком хороша, чтобы чистить кошачьи клетки. Пожалуй, такая, как ты, смогла бы даже добиться какого-нибудь чина в Интерполе.
   Альмека и Вартана заставили принести мне публичные извинения, а с их родителей взяли приличный штраф, двадцать процентов которого шли в государственную казну, а восемьдесят пострадавшему, то есть мне.
   - Что ж, это для нас не лишнее, - сказала мама. - Спасибо госпоже Пианхе и её знакомому. Если бы не этот адвокат, всё бы свалили на тебя. Он ещё молод, но уже выиграл несколько крупных процессов, так что прижать наглых, но туповатых родителей Вартана ему ничего не стоило.
   - И сколько мы ему должны? - я уже знала, что хорошие адвокаты недёшево продают свои услуги.
   - Нисколько. Когда-то Пианха помогла ему с карьерой, поэтому без труда уговорила господина Ини поработать на нас бесплатно. Так что все эти деньги мы можем потратить на себя.
   Мама тут же обновила нам гардероб и купила мне то, о чём я уже давно и страстно мечтала, - огромную куклу с растущими волосами. Такую куклу при желании можно было подстричь, потом, аккуратно отвинтив ей голову, положить туда отрезанные пряди и, вернув голову на место, нажать на маленькую кнопочку на затылке куклы. Сразу начинал работать какой-то непонятный, сложный механизм, и прежняя длина волос восстанавливалась примерно с такой же скоростью, с какой растут волосы на голове человека. Эта замечательная кукла была сделана из мягкого, похожего на человеческое тело пластика так искусно, что казалась уменьшенной копией красивой двенадцатилетней девочки с волнистыми золотисто-каштановыми волосами.
   Альмека Парси перевели в другую школу. Он передал мне через своих приятелей, что рано или поздно всё равно сведёт со мной счёты. Большинство девчонок, лишившись своего кумира, возненавидели меня лютой ненавистью, но меня это абсолютно не волновало. Единственным человеком в классе, который вызывал у меня симпатию, была Сирина.
   Похоже, у неё тоже никогда не было подруг. С тех пор, как я взяла её под свою защиту, она меня просто боготворила. Она восхищалась и моей смелостью, и моими глиняными поделками, и даже моими рыжими волосами.
   - Ты похожа на героиню одного старинного романа, - сказала она однажды. - У вас даже имена почти одинаковые. Её зовут Уарда. Это значит "роза" - по-древнеегипетски. Ты тоже красива, как роза. И гордая, как настоящая принцесса. Хочешь, дам почитать? Это книга про Древний Египет. Про девушку, которая была внучкой парасхита1 и выросла в бедности, а потом вдруг выяснилось, что она царевна. Я вот смотрю на тебя, Арда, и мне кажется, что ты тоже принцесса, просто пока об этом никто не знает. Никто, кроме меня.
   Роман писателя и историка 20 века Эберса показался мне скучноватым. Сирина же знала его чуть ли не наизусть. Как и большинство болезненных детей, вынужденных подолгу обходиться без общества сверстников, она очень рано пристрастилась к чтению. Тем более что дом у них был буквально завален книгами. В середине 23 века психологи пришли к выводу, что сознательное усвоение информации всё же продуктивнее, чем обучение во сне, а чтение полезно для развития личности. Издательское дело процветало на всех планетах Федерации, поскольку особым шиком считалось иметь книги в их классическом варианте. Книги на дисках и плёнках стоили дешевле, не говоря уже о том, что занимали гораздо меньше места, поэтому настоящие библиотеки были как правило у очень состоятельных людей. Особенно ценились старинные издания, относящиеся к докосмической эпохе. Такие книги иногда даже становились контрабандным товаром. Ведь на многих планетах Федерации действовал закон, согласно которому всё, изданное до 80-х годов 21 века, должно передаваться в специальные библиотеки-музеи, чтобы доступ к этим раритетам имели все желающие. Такой закон действовал и на Дельте. Правда, поговаривали, что некоторые знатные семьи, в том числе Бастиани, являются обладателями очень ценных и редких изданий. Даже таких, что существуют в единственном экземпляре. Меня это не удивляло. Закон законом, а прав у богачей всё равно больше, чем у бедняков, - я слышала это с тех пор, как помнила себя. А вот уставленная книжными шкафами квартира в бедном квартале возле Рыночной площади поразила бы кого угодно.
   - Ты, наверное, думаешь, откуда у нас такое богатство? - спросила Сирина, заметив, как я, придя к ней в гости первый раз, уставилась на упирающиеся в потолок книжные полки. - Мой дед по матери был адвокатом и сколотил неплохое состояние. Это его книги. Редких, конечно, нет, зато есть очень красивые. Некоторые относятся к середине 23 века, когда начался весь этот издательский бум и снова расцвело искусство иллюстрации. Кое-что мы продали. В прошлом году брат хотел продать всю библиотеку - нужны были деньги мне на лекарства, да и переезд из Либеры обошёлся нам недёшево. Мы бы сроду не переехали, но оказалось, что тамошний климат мне вреден. А теперь моё лечение оплачивается из благотворительного фонда Бастиани, и жить стало гораздо легче. Теперь Росс может откладывать часть своего заработка, чтобы платить за учёбу в Высшей полицейской школе. Учиться ему уже недолго. Если он попадёт в Королевскую полицию, мы уж точно не будем бедствовать. И библиотеку продавать не придётся.
   Из родных у Сирины были только бабушка да старший брат. Мать умерла шесть лет назад, а отец, бросив двоих детей, исчез в неизвестном направлении.
   Бабушка Сирины мне понравилась. Анне-Марии Дамьен было уже за семьдесят, и здоровье её оставляло желать лучшего, но она не позволяла себе унывать, содержала дом в идеальной чистоте и всегда была рада гостям. Может быть, потому, что гости в этом доме появлялись очень редко.
   Брат же Сирины, двадцатилетний Росс, сразу произвёл на меня отталкивающее впечатление. Поджарый и прямой, как палка, с гладкими, вечно прилизанными волосами и неподвижным лицом, он походил на манекен в витрине дешёвого магазина мужской одежды.
   - Росс, это Арда Ван-Дейхен, - представила меня Сирина, когда я первый раз пришла к ней в гости. - Та девочка, о которой я тебе рассказывала.
   - А-а, - протянул Росс, пожав мою руку своими холодными костлявыми пальцами. - Та самая героиня, которая едва не проломила череп сыну Мухтара Файзула?
   - Так он же сам виноват! - вскинулась Сирина. - И второй тоже. Ты же знаешь, как всё было. Арда за меня заступилась, и Альмек решил отомстить...
   - Да, конечно, дорогая, твоя подруга - просто молодец, - кивнул Росс, потрепав сестру по щеке. - А ты будь осторожна, Арда Ван-Дейхен. Ни одному парню не понравится, что его поколотила девчонка. Как бы они опять не надумали отомстить.
   Я не сразу поняла, что меня покоробило в его словах. Может быть, то, как он их произнёс? Как будто не предостеречь хотел, а заранее злорадствовал, суля мне в будущем неприятности.
   Я бывала у Сирины часто, но с её братом, к счастью, почти не сталкивалась. Он целыми днями пропадал то на работе, то в полицейской школе. Иногда я думала, что бы было, если бы жалобы моей мамы и матери Альмека рассматривал такой инспектор, как Росс Дамьен. Я почему-то сомневалась, что он бы принял мою сторону. Видите ли, ни одному парню не понравится, если его поколотит девчонка... Можно подумать, я виновата в том, что мерзавцы не любят, когда им дают отпор!
   Не знаю, догадывалась ли Сирина о взаимной неприязни, возникшей между мной и её братом буквально с первого взгляда, но сама она привязывалась ко мне всё больше и больше. Её восхищение моей персоной порой даже смущало меня, но нельзя сказать, чтобы оно не льстило моему самолюбию. Роль защитницы и покровительницы пришлась мне по душе. Нравилось мне и то, что Сирина считала меня особенной. Не желая её разочаровывать, я придумала, что умею колдовать и знаюсь с тайными силами. Я даже сочинила целую историю про свой амулет в виде звезды. Якобы он очень древний, некогда принадлежал могущественной колдунье и сам находит себе хозяина. Носить его может только тот, кто способен овладеть магией.
   - С его помощью можно попасть в другой мир, - говорила я. - Даже в загробное царство. Это как ключ, открывающий любую дверь.
   Самое забавное, что в моих фантазиях оказалась изрядная доля истины. Когда я через пару дней после этого разговора пришла к Сирине в гости, она показала мне огромную книгу под названием "Энциклопедия оккультизма". Пентаграмма, то есть звезда, действительно была древним магическим символом. Она означала связь человека с миром духов. Маги использовали пентаграмму, когда хотели вступить в контакт с некими таинственными сущностями или совершить переход в другой мир. Моё внимание привлекла картинка, на которой была изображена женщина, стоящая в центре звезды, заключённой в круг.
   - Это хозяйка Дуата, загробного царства, - пояснила Сирина. - Она уводит мёртвых в иной мир...
   - Я знаю, - перебила я, вспомнив то, что мне полгода назад говорила Пианха, и сделав вид, будто сейчас я не узнала ничего нового. - Это великая богиня, у которой много имён. Баст, Сехмет, Аменет... И у неё много лиц, но не все из них мы можем видеть... Вернее, не каждый из нас. У загробного царства есть ещё одно название. Акер. Так зовут и чудовище, которое служит богине. Иногда я вызываю его. Оно не всегда показывается, но откликается всегда.
   - Как? - округлила глаза Сирина. - А где оно?
   - Охраняет царство теней и тайн, - сказала я самым загадочным тоном, на который только была способна. - Царство Аменет.
   Эта игра увлекала меня всё больше и больше, к тому же я видела - Сирине это тоже интересно. На следующий день я привела её в святилище Упуата и, приложив ладонь к металлической фигурке двойного льва, продемонстрировала, как я "вызываю чудовище".
   - Теперь попробуй ты, - предложила я. - Может, он и тебе откликнется. Вдруг ты тоже сможешь общаться с теми, кто обитает в потустороннем мире.
   Каким восторгом и любопытством горели глаза Сирины, когда она прижала ладошку к золотистой фигурке на двери акры. Но увы, чудовище молчало. Я даже великодушно одолжила подруге свой амулет и посоветовала ей какое-то время постоять в центре магической звезды на полу святилища.
   - Мы с тобой сейчас в храме Упуата, а это бог, открывающий пути, - важно разъясняла я. - А звезда - волшебная фигура. Она помогает связаться с миром духов.
   Не помогла и магическая звезда. Сколько Сирина ни держала руку на металлической фигурке Акера, страж подземного царства не отзывался.
   - Ты и вправду особенная, - восхищалась Сирина. - Когда-нибудь ты научишься творить самые настоящие чудеса.
   Ей тоже понравилось бывать в святилище Упуата. И она каждый раз просила меня "поговорить" с неведомым чудовищем, которое служило владычице загробного царства. А однажды произошло что-то странное. Я слишком долго держала ладонь на изображении Акера и не убрала её, даже когда дверь задрожала сильнее обычного. Я отдёрнула руку, только когда заметила тонкую вертикальную щель, которая рассекла пополам и двойного льва, и всю металлическую дверь. На мгновение мне даже показалось, что я видела узкую полоску мрака, затаившегося за этой загадочной дверью. Едва я убрала руку, щель исчезла.
   - Что это было? - испуганно спросила Сирина.
   - Ничего особенного, - ответила я, стараясь унять дрожь в голосе и в коленках. - Просто я хотела открыть дверь, а потом передумала...
   - Да уж, не надо! - замахала руками Сирина. - Там... Такая чернота. И я боюсь этого зверя. А ты его видела?
   - Конечно, - соврала я.
   - Он не всегда бывает страшный, - сочиняла я уже по дороге домой. - Если богиня не сердится, он смирный. И даже ласковый. Ведь он её сын и подчиняется ей.
   - А на кого он похож?
   - Когда как. Иногда на льва.
   - Двойного?
   - Да нет, на обычного, какие есть в Королевском зверинце. Иногда он получеловек-полулев. Ну, как Махес. А иногда - просто красивый юноша с золотистыми волосами.
   - А богиню ты видела?
   - Только один раз.
   - А какая она?
   - Она тоже может изменять облик. Я видела её, когда она превратилась в кошку. Большую и красивую. Вроде тамитской. Хочешь - я как-нибудь открою эту дверь при тебе, только...
   - Только что?
   - Я не знаю, понравится ли это богине. Она ведь может быть грозной и страшной...
   - Тогда не надо, - поспешно сказала Сирина. - Этот зверь так рычит. И там такая темнота... Мне даже показалось, что она выползет оттуда, растечётся по всему храму, и мы утонем в ней, как в какой-то тягучей чёрной жиже.
   Я представила себе то, о чём говорила моя подруга, и мне стало страшно. Но, разумеется, я не подала виду. Она же считала, что я ничего не боюсь. И мне это нравилось.
   На следующий день Сирина не пришла в школу. Госпожа Дамьен послала нашей классной наставнице сообщение, что у внучки очередное обострение и она нуждается в постельном режиме.
   - Я вижу, ты у нас не девочка, а просто живая легенда!
   Такими словами меня встретил Росс Дамьен, когда я после уроков зашла навестить подругу.
   - Какой-то загробный мир, тени, чудовище, которое прячется за железной дверью и готово явиться по приказу великой колдуньи Арды Ван-Дейхен... Чем ты забиваешь голову моей сестре? Она и так нездорова...
   - Полегче, Росс! - осадила его бабушка. - Твоя сестра болеет не от разговоров о колдовстве. Ты прекрасно знаешь, чем больна твоя сестра. А всякие жуткие истории - любимое развлечение всех девчонок этого возраста.
   - Но Сирина сказала, что они постоянно бывают в том самом святилище - около андановой рощи. Вчера даже чуть не открыли дверь в акру, а ведь туда могут входить только члены семьи Бастиани, и то не все. Странная ты девочка, Арда. Почему тебе вечно хочется туда, куда нельзя? Ты как будто притягиваешь к себе неприятности. Даже эти фигурки из глины, которые ты даришь Сирине... Ими уже завалена вся её комната. У тебя какая-то странная, извращённая фантазия, и это плохо влияет на мою сестру.
   - Я дарю Сирине то, что ей нравится, - ответила я вызывающим тоном, не скрывая, что нападки Росса меня не на шутку раздражают. В конце концов, что он о себе возомнил, этот будущий коп? По какому праву он разговаривает со мной, как с преступницей какой-то? - И кто сказал, что нельзя ходить в святилище Упуата? Оно всегда открыто, и там нет ничего страшного.
   - И правда, Росс, - поддержала меня госпожа Дамьен. - По-моему, ты делаешь из мухи слона. Ну сам посуди - что там с ними может случиться?
   - Но зачем непременно ломиться в двери, предназначенные только для особ королевской крови? - не унимался Росс.
   - Никто туда и не ломился, - вмешалась Сирина.
   Услыхав наш спор, она вышла из своей комнаты в гостиную. На ней был длинный халат, накинутый поверх ночной рубашки.
   - Тебе не следовало вставать, - тон Росса сразу смягчился.
   - А тебе не следует наезжать на Арду, - сердито сказала Сирина. - С тобой и поговорить ни о чём нельзя, вечно всё раздуваешь. Мы совсем даже не открывали эту дверь. Её вообще невозможно открыть.
   Похоже, Сирина раскаивалась, что была слишком откровенная с братом, и спешила исправить свою ошибку.
   - Но ты же говорила, что появилась щель...
   - Да нет, ты не понял... Нам сначала так показалось, а это была просто тень.
   - Знаешь, Росс, ты выдумываешь ещё больше, чем эти девчонки, - засмеялась бабушка. - Ну где же им открыть эту дверь? Ты же сам там был и видел её. Стена стеной. Чтобы её открыть, надо знать секрет, который Бастиани сроду никому не выдадут. Только думаю, дело тут не в колдовстве. Скорее всего, это очередное чудо науки и техники. На Бастиани же вечно работают специалисты, за которыми охотятся агенты всех спецслужб Галактики.
   - Тайны, тайны... - усмехнулся Росс. - Говорят, Бастиани очень любят окружать себя тайной, только вот, может, за этим ничего не стоит.
   - Тогда тем более нечего поднимать шум из-за пустяков, - решительно заявила госпожа Дамьен. - Что с тобой, Росс? Девочка пришла навестить больную подругу, а ты с порога устраиваешь ей допрос! Возьми свободные дни, у тебя же переработка. Тебе надо хотя бы немного отдохнуть, иначе ты станешь совершенно невозможным.
   - Ты на Росса не обижайся, - сказала она мне, когда я уже собиралась уходить.
   Сирина приняла лекарство и только что уснула.
   - Работа, учёба... Он страшно устаёт. Он же с четырнадцати лет глава семьи. Молодой парень, а жизни никакой. Стар да мал на руках... Да и ревнует, наверное. Сирина сейчас только о тебе и говорит. Росс её очень любит, к тому же он привык быть её самым близким другом и защитником. Только вот никакая любовь не защитит нас от болезни и смерти.
   - Но ведь Сирина выздоровеет? - спросила я. - Её же лечат лучшими лекарствами.
   - Да, конечно, детка, - кивнула госпожа Дамьен, торопливо сунув мне свёрток со своим знаменитым миндальным печеньем, которым она иногда угощала нас с мамой. - Иди, а то уже поздно.
   В тот вечер я впервые жевала это печенье без малейшего удовольствия, как будто это был обыкновенный хлеб.
   - Что с тобой сегодня? - спросила мама за ужином. - Если опять неприятности в школе, выкладывай сразу.
   - Нет у меня никаких неприятностей, - огрызнулась я.
   В тот день я до самой ночи просидела в Интернете - хвала богине, все, кто жил при храме, пользовались им бесплатно. За него платили те же, кто финансировал здешний Научный Центр. Бастиани.
   Странно, но достаточно чёткой информации о хризосоме я не нашла ни на одном медицинском сайте. Меня вообще-то интересовал только один вопрос, но именно на него я и не могла найти ответа. Только в двух местах говорилось, что, если захватить эту болезнь в самом начале, она почти полностью излечима, хотя многое зависит от индивидуальных особенностей организма. Зная названия лекарств, которые принимала Сирина, я выяснила, что это всего лишь сильные обезболивающие и препараты, способствующие быстрому заживлению наружных язв.
   "Никакая любовь не защитит нас от болезни и смерти". Меня поразили не столько слова госпожи Дамьен, сколько горечь, которая словно бы выплеснулась вместе с ними наружу. То, что в судьбе Сирины принимают участие могущественные Бастиани, всегда внушало мне надежду на её выздоровление, но сейчас я вдруг подумала о том, что промежутки между обострениями становятся всё короче и короче, а сыпь и коросты на теле моей подруги заживают гораздо медленнее, чем раньше.
   - Сейчас вообще много заболеваний, прогнозировать течение которых очень сложно, - сказала Пианха, когда я заговорила с ней о болезни Сирины. - Освоение новых миров повлекло за собой всевозможные мутации, и вирусов это тоже касается...
   - Госпожа, ответьте мне на один вопрос, но только, пожалуйста, честно. Я знаю, детей иногда обманывают, потому что хотят защитить. Я ведь и так уже почти догадалась... Сирина Дамьен не поправится?
   - Нет, Арда, - немного помолчав, ответила хем-нечера. - Все эти дорогие лекарства лишь облегчают её страдания. Избавляют от болей и нестерпимого зуда. Болезнь давно уже поразила внутренние органы. Сирина обречена. Надеюсь ты понимаешь, что она не должна об этом знать?
   - Конечно, - кивнула я, проглотив комок. - А сколько ей осталось?
   - Месяца три, не больше. Возможно, на этот раз её ещё поднимут на ноги, но следующий кризис будет последним. И, надеюсь, коротким. На самой последней стадии эта болезнь развивается очень быстро. Родные Сирины всё знают, хотя, может, и надеются на чудо.
   По тону Пианхи я поняла, что она ни на какое чудо не надеется и советует мне заранее смириться с неизбежным.
   Возможно, я бы и смирилась, если бы не один случайно услышанный разговор.
   Прошло чуть больше месяца. Сирина поправлялась и после зимних каникул собиралась пойти в школу. Каникулы падали на месяц риан - самый дождливый в году. Первые три недели дул северо-восточный ветер и непрерывно шли проливные дожди. Потом их сменили короткие, бурные грозы. В промежутках между ними над Кемтом висел влажный туман, кое-где атакуемый солнечными лучами. Пробивались они редко и ненадолго, так что ясных дней в риане и следующем за ним мирале было мало. Впрочем, это никого не огорчало. Короткий сезон дождей и туманов не позволял нам по-настоящему соскучиться по солнцу.
   Я почти все каникулы сидела дома и лепила из глины всяких крылатых тварей. Большинство из них получались похожими на сфинксов.
   - Великая Баст, что это за чудища! - восклицала мама, глядя на мои поделки. - Странные у тебя фантазии. Мне и в самых страшных кошмарах такое не снилось.
   Я заметила, что Пианха исподтишка наблюдает за мной, и старалась не впадать в уныние в её присутствии. Я вела себя так, как будто и не было того разговора, после которого я стала часто думать о смерти. Настолько часто, что из смутной тени она временами превращалась в почти материальное существо, наблюдающее за нами из-за каждого угла, способное изменять свой облик, но при этом всегда узнаваемое. Наверное, Пианха жалела, что была со мной так откровенна, но я вынудила её, и теперь мне не хотелось, чтобы она себя упрекала. В конце концов, я страдала куда меньше, чем бабушка Сирины и её брат. Несмотря на всю свою неприязнь к Россу Дамьену, я не могла не признать, что сестру свою он действительно любил. А я... Я была знакома с Сириной всего полгода и со смутным чувством вины осознавала, что привязалась к ней гораздо меньше, чем она ко мне. Я знала: мне было бы намного хуже, если бы смерть угрожала маме или, например, Рамзесу Танамону... От таких мыслей у меня окончательно портилось настроение, и я старалась чем-нибудь себя занять, чтобы вообще ни о чём не думать.
   Однажды вечером я смешивала витаминные добавки для котят, когда в кухонное отделение питомника вошли уабы Мариэлла и Шуна.
   - Завтра двадцать первое, - напомнила приятельнице Мариэлла. - Наша очередь мыть святилище Упуата. Ох и не люблю же я там бывать. Эти картинки на стенах... Меня от одного взгляда на них в дрожь бросает. Зато туристов в последнее время туда так и тянет. Грязи от них... Всё затоптали.
   - Ничего, - сказала Шуна. - Дождей уже меньше. Скоро и вовсе прекратятся. В сухую погоду с уборкой легче...
   - Ничего себе - скоро! Ещё почти месяц бесконечных гроз.
   - Месяц пролетит быстро, - рассудительно заметила Шуна, которая во всём старалась увидеть хоть что-нибудь хорошее. - И скажи спасибо, что наше начальство не скупится на новую технику, а то бы всё вручную пришлось...
   - А правда, что Анхиера ходила в ту потайную комнату? - перебила нетерпеливая Мариэлла, с грохотом загружая в моечный аппарат грязные пластиковые миски. - Я вот всё смотрю на эту дверь и думаю - что там такое? Одни говорят, что у Бастиани там сокровищница, а другие считают, будто они там своё секретное оружие прячут.
   - Да нет, дорогуша, тут кое-что почище, - авторитетно заявила Шуна. - Анхиера действительно ходила в акру. Мне тётка рассказывала, она же тут больше тридцати лет проработала. Принцесса-небет ходила туда из-за младшего сына. Принц Мериамон упал с лошади и разбил голову. Ему тогда лет двенадцать было. Почти месяц без сознания пролежал. Его два раза оперировали. Лучшие врачи, сама понимаешь... И никакого толку. Вот Анхиера и пошла просить богиню.
   - Ну и что?
   - Ну как - что? Выздоровел. Правда, говорят, Анхиера потом сто раз пожалела, что ходила туда. Через десять лет Мериамон всё равно погиб. А уж сколько хлопот он причинил своему семейству. Он же просто сумасшедший какой-то был... Ну не то чтобы совсем, но... В общем, со странностями.
   - А что она там делала, в акре? - спросила Мариэлла. - Я слышала, среди этих Бастиани не одна колдунья была. Может, она жертву какую там приносила? Ведьмы, говорят, даже младенцев...
   - Да ну тебя! - отмахнулась Шуна. - Принцесса-небет такая утончённая, образованная... Я тоже думаю, тут какое-то колдовство было, но это ведь не обязательно пожирание младенцев... Ладно, хватит болтать. И отключи пока холодильник, надо кое-что достать...
   Я старательно мешала густое варево, делая вид, будто разговор меня совершенно не интересует, но сердце моё билось так, что у меня от этого стука в ушах звенело. Как же я забыла слова Пианхи! Владычица преисподней может выполнить любую просьбу. Правда, и плату может потребовать немалую, так что по пустякам её тревожить не стоит. Но разве человеческая жизнь - пустяк? Принцесса-небет ходила в акру и просила богиню за сына... Говорят, открывать эту дверь умеют только Бастиани, но ведь я же её чуть не открыла. Я испугалась - и дверь снова стала стеной. Всё это время я даже думать боялась о том, что произошло в святилище Упуата, когда мы были там с Сириной последний раз, но ведь я действительно едва не открыла эту дверь. А значит, я могу это сделать.
   Я решила пойти туда на следующий же день, тем более что в санитарные дни все помещения Дома Баст были закрыты для посетителей. Утро выдалось солнечное, туман рассеялся, и я от души надеялась, что очередная гроза соберётся нескоро. Слишком уж зловеще выглядели в пасмурную погоду и святилище Упуата, и раскинувшаяся за ним андановая роще. У меня и без того мороз пробегал по коже, когда я думала о том, что я собираюсь сделать.
   Я не решилась пойти в святилище до уборки - Мариэлла и Шуна могли заявиться в любой момент и застать меня на месте преступления. Я надеялась, они вымоют святилище до полудня, но эти клуши отправились туда только после обеда. Я злилась, глядя, как над храмовым садом собираются низкие дымчато-серые облака. К тому времени, когда уборка была закончена, небо уже изрядно потемнело, а когда я оказалась перед запретной дверью, раздался первый удар грома. Это было похоже на зловещий знак или предупреждение, но я не любила отступать от того, что наметила заранее. К тому же я знала - завтра в Дом Баст могут хлынуть многочисленные посетители. Туристический бум в Кемте обычно падал на два месяца - мираль, который называли сезоном миражей, и флоран, первый весенний месяц, когда всё вокруг расцветало и изредка шли небольшие дожди. Сейчас было начало мираля, период самых бурных гроз.
   "Гром - это всего лишь гром, - успокаивала я себя. - Гроза - обычное явление природы. Её только первобытные люди боялись..."
   С бешено бьющимся сердцем я прижала ладонь к фигурке двойного льва. Раздалось тихое, грозное "ак-к-р-р-р..." - и мне захотелось убежать. Рычание усилилось, дверь задрожала, но я нашла в себе силы не отдёрнуть руку, даже когда гладкую металлическую поверхность расколола трещина. Сперва она была тонкая, как волос, а когда стала толщиной с палец, дверь быстро и бесшумно раздвинулась. И навстречу мне из темноты вышла она... Сияющая золотая богиня с прекрасным неподвижным лицом, на котором холодным огнём горели светло-голубые глаза.
   - Владычица... - прошептала я заплетающимся языком и попятилась к выходу.
   Мне кажется, я была близка к обмороку. Удар грома заставил меня вздрогнуть, но он же, как ни странно, и помог мне прийти в себя. А когда святилище озарила вспышка молнии, я поняла, что передо мной изваяние. Вернее, рельеф на крышке саркофага, который почему-то стоял вертикально, а не так, как положено саркофагу. Глаза изображённой на нём женщины были явно сделаны из каких-то драгоценных камней и сияли, потому что на них падал свет звёзд, зажжённых мною на полу и на потолке храма. В правой руке загадочная незнакомка держала анх. Когда молния осветила акру, я не успела её как следует разглядеть, но поняла, что это помещение не больше, чем зал святилища. Кроме саркофага там стояли сверкающие чеканными узорами ящики и сосуды, увенчанные звериными и человеческими головами - что-то вроде каноп. Вдоль стен тянулось несколько полок, уставленных какими-то шкатулками и фигурками. Что это? Чьё-то захоронение? И зачем делать из этого такую тайну? В исторических музеях навалом всяким мумий, золотых и каменных гробов...
   Мои размышления прервал знакомый голос, который в данной ситуации напугал меня гораздо больше, чем удар грома.
   - Арда, Арда! Ты тут?
   Сирина! Откуда она здесь? Почему? Мы же с ней не договаривались встретиться. Она должна была сегодня сходить в больницу на одну процедуру, после которой остаток дня обычно проводила дома и как правило в постели.
   Сирина вбежала так стремительно, что смогла затормозить только в центре звезды.
   - Так и знала, что ты здесь! - выпалила она, тряхнув мокрыми волосами. - Уже дождь начался. А мне сегодня отмени...
   Тут она увидела саркофаг, и лицо её исказил ужас. Сияющая в полумраке величественная золотая фигура произвела бы впечатление на кого угодно, а для Сирины это зрелище было ещё и полной неожиданностью.
   - Не бойся, она не настоящая, - торопливо заговорила я. - Это рельеф на сар...
   Меня прервал следующий, на сей раз оглушительный, удар грома. Вспышка молнии зажгла глаза золотой женщины ослепительным светом, лица и морды на крышках сосудов на мгновение показались живыми, а тени от саркофага и других предметов в акре стали чёткими, напоминая силуэты каких-то фантастических существ, столпившихся за спиной "богини".
   Сирина издала пронзительный крик и кинулась прочь. Я побежала за ней, успев краем глаза заметить, что дверь акры медленно закрывается.
   Дождь уже лил вовсю. Сирина едва не упала, поскользнувшись на мокрой земле.
   - Не бойся! - я подхватила её и крепко обняла. - Это рельеф! Сирина, это всего лишь рельеф на золотом саркофаге...
   - Владычица преисподней! - кричала Сирина, плача и вырываясь. - Зачем ты вызвала её? Теперь я знаю - богиня заберёт меня... Она и её слуги! Они меня сейчас схватят!
   - Да нет там никакой богини! - я тоже перешла на крик. - Там саркофаг и кувшины с головами - звериными и человеческими. Вот что ты видела! И больше там ничего нет! А дверь уже закрылась. Давай вернёмся... Дождь совсем разошёлся, ты же простынешь...
   - Нет, я туда не пойду! Ни за что...
   Сирина вырвалась и побежала прочь, не разбирая дороги. Я кинулась следом. Вскоре мы очутились в андановой роще. Её густая плотная листва пока почти не пропускала дождевых струй. Сирина упала, споткнувшись о корень. Я подняла её, усадила под деревом с низкой раскидистой кроной и села рядом, крепко прижав её к себе.
   - Хорошо, давай переждём грозу здесь...
   - Владычица преисподней, - всхлипывала Сирина. - Аменет и её слуги... Эти тени с лицами... Они, наверное, уже здесь! Они нас ищут!
   Её всю трясло.
   - Сирина, там нет никакой богини, - уговаривала я подругу, сама чуть не плача. - И никаких теней... То есть это обычные тени - от саркофага, от ящиков и сосудов. Там никого нет, в этой акре.
   - А чудовище... Оно же там рычало.
   - Это дверь. Она просто открывается с таким шумом, когда щель образуется. Вот что это такое!
   - Ты говорила, чудовище... Страж богини...
   - Я всё придумала, Сирина. Я выдумывала, чтобы нам было интересно, понимаешь? А на самом деле там никого нет. Никакой богини, никаких теней и никаких тайн. Просто комната, заваленная всяким старым хламом. Саркофаг, которому место в музее, да какие-то дурацкие ящики. Ничего там особенного нет, в этой дурацкой акре. Твой брат совершенно прав. Бастиани любят окружать себя тайнами, а на самом деле всё это чушь!
   Сирина больше не вырывалась и не пыталась убежать, но мои слова едва ли доходили до её сознания.
   - Богиня заберёт меня, - бормотала она, как безумная, глядя прямо перед собой широко открытыми застывшими глазами. - Теперь я знаю - я умру. Меня обманывали... Эти тени... Они всё равно поймают меня. Вон они, видишь? Они уже здесь, они везде... Они идут за мной!
   Вокруг бушевал ливень, всё больше и больше размывая чёткие силуэты деревьев. Бесформенные и тёмные, они теперь действительно напоминали тени, которые, обступая нас со всех сторон, подбирались всё ближе и ближе.
   - Богиня не может причинить тебе зло, - сказала я, обнимая дрожащую Сирину. - Ты же знаешь, она добрая. Давай лучше прочтём молитву. Богиня прогонит и эти тени, и грозу. Скоро снова выглянет солнце, и мы пойдём домой. Поиграем моей куклой... Хочешь, я тебе её вообще подарю. Вот увидишь, когда гроза закончится, тебе самой станет смешно, что ты испугалась какой-то ерунды.
   Мне показалось, что Сирина начала понемногу успокаиваться, хоть и по-прежнему дрожала. Наверное, она замёрзла. Ливень разразился такой, что могучая крона андана уже не спасала нас от него. Мы обе изрядно промокли.
   - Сейчас всё кончится, - говорила я, прижимая Сирину к груди и стараясь закрыть её своим телом от холодных струй. - Мы пойдём ко мне и выпьем горячего шоколада. У Мирты недавно котята родились, целых пять. Такие хорошенькие! Я свожу тебя в питомник. Давай пока прочтём молитву. О великая Баст, богиня-кошка, возлюбленная дочь солнца, та, которую называют Око Ра, сделай так, чтобы гроза поскорее закончилась, чтобы появилось солнце и...
   Тут я увидела то, что заставило меня запнуться и замолчать. Наверное, я бы испугалась меньше, если бы деревья вокруг нас действительно превратились в тени. Сквозь тёмную листву, сверкающую в мареве дождя, к нам медленно плыл яркий золотисто-оранжевый шар. Заметив его, Сирина даже дрожать перестала. А в следующее мгновение она вскочила и, вырвавшись из моих объятий, с громким плачем кинулась прочь.
   - Стой! - закричала я, сообразив, что это за сияющий шар. - Сирина! Стой, не двигайся!
   Меня ослепила яркая вспышка, и тут же, почти одновременно с ней раздался удар, который заглушил все остальные звуки, а потом меня тяжёлой волной накрыла жуткая звенящая тишина.
   Нас нашли трое мужчин, которые, переждав грозу в одной из хозяйственных построек храма, возвращались в посёлок. Расколотое молнией дерево, несмотря на дождь, успело сильно обгореть. Потом мне сказали, что труп бедняжки Сирины был обезображен огнём почти до неузнаваемости. Я этого, к счастью, не видела - когда я очнулась, её уже унесли. Меня вообще не сразу заметили под огромной отломившейся от дерева веткой. Убрав её, все удивились - на мне не было ни царапины.
   Врач сказал, что лихорадка, из-за которой я несколько дней провела в постели, - следствие сильного нервного потрясения. Наверное, он был прав. Когда кризис миновал, меня начали расспрашивать о случившемся. Я чувствовала - всю правду лучше не говорить. Никто не должен был знать, что я открывала запретную дверь. Во-первых, это могло вызвать гнев представителей Королевского Дома, но гораздо больше меня пугало другое. Я даже толком не понимала, что именно. Теперь я не боялась комнаты под названием акра, но как я ни убеждала в тот роковой день Сирину, что за железной дверью нет ничего таинственного, я была почти уверена - какая-то тайна тут всё же есть. Я к этой тайне прикоснулась, и даром мне это не пройдёт. К тому же то, что я открыла запретную дверь, стало невольной причиной гибели Сирины. Если бы она не испугалась, она бы не побежала прочь и мы бы не очутились в грозу в той роще, где её поразила молния. Шаровая молния, похожая на маленькое оранжевое солнце. Наша учительница как-то сказала: никто до сих пор точно не знает, что такое шаровая молния... А может, это и есть маленькое солнце. Око Ра, убивающее тех, кто посягает на запретное. Богиня может быть грозной и мстительной. Она способна покарать за дерзость. Но почему Сирина? Ведь это я нарушила запрет, вторглась туда, куда не следовало. В роще я молила богиню поскорей вернуть нам солнце, и она послала маленькое оранжевое солнце, убившее мою подругу. От этих мыслей мне становилось совсем худо.
   - Не мучай себя, детка, - сказала Пианха, когда пришла меня навестить. - Сирину убило молнией. Ты была бы ни при чём, даже если бы привела её в эту рощу, а ведь ты даже не знала, что встретишься с ней.
   Мне казалось, Пианха догадывается, что я рассказала не всё, но лишних вопросов она не задавала. Эта невысокая, худощавая женщина с тонким смуглым лицом и густыми чёрными волосами, подстриженными до плеч, всегда напоминала мне богиню с древнеегипетских росписей. Прямая, строгая, излучающая спокойствие. Но не то спокойствие, что сродни безмятежности. Она походила на хранительницу знаний, которые нельзя делать всеобщим достоянием. Пианха не занималась никакими секретными исследованиями, тем не менее она производила на меня впечатление человека, причастного к высшим тайнам. Впрочем, такой, наверное, и должна быть старшая жрица богини-кошки. Как бы близко этот зверь ни подпускал к себе нас, людей, его загадочный и мудрый взгляд всегда напоминает нам о некой тайне, которую нам не постигнуть. Пианха понимала меня гораздо лучше, чем моя мать, и хвала Баст, что она не была моей матерью. От такой мало что скроешь. Вот и теперь она догадывалась, что я о чём-то умалчиваю, но Пианха, как и все истинно мудрые люди, признавала за окружающими право на тайны.
   - Всё даже к лучшему, - добавила хем-нечера перед тем, как проститься. - Сирине уже немного оставалось, а удар молнии избавил её от долгой, мучительной агонии. Я видела людей, умирающих от хризосомы. Последние две недели их держат на наркотиках. Всё тело покрывается желтоватой коркой, которая затвердевает и приобретает почти металлический блеск. Потому болезнь так и называется - хризосома1. Лекарства снимают боль, но умирающий постоянно страдает от жажды и мечется в бреду. Это тяжёлое зрелище, Арда. И тяжёлая смерть. Можно только радоваться, что твоя подруга избежала этого кошмара.
   Разумеется, был ещё один человек, догадавшийся, что я что-то скрываю, только в отличие от Пианхи он задался целью выяснить, что именно.
   Я встретила Росса Дамьена через пару недель после случившегося. Выяснив у одного из служащих некрополя, где могила Сирины, я отправилась туда с букетом асфоделей. В конце зимы и начале весны они цвели по всей арахане. Так называлась обширная полоса малоплодородной песчаной почвы, которая начиналась на берегу Акасты, примерно в трёхстах метрах от храмового сада, и простиралась на запад, постепенно переходя в пустыню. Поэтому арахану ещё называли предпустыней. Мне же это поросшее асфоделями пространство казалось преддверием царства мёртвых. Я с детства привыкла слышать, что оно на западе. В Кемте все кладбища располагались в западной части города или посёлка. И все гробницы, все памятники были обращены на запад. Я выросла в храме, недалеко от некрополя. Город мёртвых, царство мёртвых... В моём сознании они сливались воедино.
   В сезон дождей в арахане было красиво. Расцветали все растущие тут низкие деревца, кустарники и песчаные асфодели - белые и нежно-лиловые цветы, получившее такое название лет через двести после основания Такелота, когда оказалось, что большую часть араханы занимает некрополь. Дорога от берега реки до города мёртвых действительно лежала через поля асфоделей, но это только в конце зимы и ранней весной. Зато в самом некрополе они цвели круглый год. Их сажали вокруг могил. Впрочем, не только их. Возле богатых захоронений разбивали целые цветники, а в последнее время стало модно сажать у могил небольшие декоративные деревца. За всей этой красотой ухаживали высокооплачиваемые работники.
   Хорошее место на кладбище стоило дорого, поэтому бедняки хоронили своих покойников уже в пустыне. Некрополь для бедных тянулся всё дальше и дальше на запад. Вид он имел довольно унылый - песок и торчащие из него столбы, иногда покрытые незатейливой резьбой и непременно увенчанные головой пса или кошки. Чаще пса. Как ни чтили в Кемте Баст, богом умерших считался собакоголовый Анубис. Под звериной мордой к столбу прикреплялась табличка с именем покойного и датами его жизни. Зная, что пустынные ветры постепенно заносят это кладбище песком, памятники старались делать повыше, но самые старые могилы уже практически скрылись из виду. Я то и дело натыкалась на выглядывающую из песка кошачью или собачью морду. И думала о том, что после очередной бури её уже не будет видно.
   Погребение в пустыне помогало бедным решать одну довольно важную проблему. В Кемте было принято мумифицировать умерших, но искусство бальзамировщиков ценилось так высоко и оплачивалось так дорого, что нанимать их могли только люди состоятельные. Между тем анализ почв планеты уже давно показал, что здешний песок, особенно в западной пустыне, имеет в своём составе много солей (ничего удивительного, учитывая, что пустыня эта была на месте древнего океана), поэтому тело, похороненное в нём без гроба, прекрасно сохранялось. Поскольку гробы стоили недёшево, бедняков радовало, что эта проблема тоже отпадает.
   Моя подруга, как, впрочем, и я, принадлежала к классу малоимущих, но искать её могилу далеко в пустыне мне не пришлось. Продав библиотеку, Росс Дамьен купил в некрополе место недалеко от центральной аллеи. Он даже памятник хороший заказал, чтобы могила его сестры не казалась совсем убогой рядом с роскошными надгробиями и склепами кемтской знати. Узнав об этом, моя мама была очень растрогана.
   - Даже о мёртвой о ней заботится, - умилялась она. - Даже сейчас старается дать ей лучшее.
   Я делала вид, будто полностью с ней согласна, тем более что не согласиться тут было трудно. Я никогда не говорила матери о своей неприязни к Россу Дамьену. Так же, как и о его неприязни ко мне. Мама так радовалась, что у меня наконец-то появилась подружка, что мне не хотелось огорчать её рассказами о своих трениях с братом Сирины.
   Я знала, что разговора с ним не избежать, поэтому наша как бы случайная встреча на кладбище меня нисколько не удивила. Я украсила могилу Сирины цветами, поправила покосившийся венок на временном деревянном памятнике и уже собиралась уходить, когда Росс Дамьен появился передо мной, словно из-под земли вырос. Он ещё больше похудел и был теперь похож на хорошо сохранившуюся мумию с глазами из алебастра и тёмного агата. Я никак не могла понять, почему этот человек, казалось бы, всей душой любивший свою сестру, всегда ассоциировался у меня с чем-то неодушевлённым.
   - Я уже давно за тобой наблюдаю, - усмехнулся Росс. - Просто поразительно... Ни слезинки не проронила.
   За две недели, прошедшие со дня смерти Сирины, я несколько раз плакала, вспоминая свою подругу, но мне не хотелось оправдываться перед этим человеком, и я промолчала.
   - Сирина всё восхищалась тем, какая ты смелая, сильная, - продолжал Росс. - Ты действительно очень сильная. Настолько, что слабым и хрупким, таким, какой была моя сестра, лучше держаться от тебя подальше.
   - Я не заставляла Сирину дружить со мной, - сказала я. - Ей это самой нравилось...
   - Да, - кивнул Росс. - Она любила тебя.
   - Я её тоже.
   - Неправда. Ты на ней самоутверждалась.
   - Что я на ней?
   - Ну, как бы тебе объяснить... Тебе понравилось быть кумиром. Моя бедная сестрёнка восхищалась тобой, и это льстило твоему самолюбию. Ты любовалась собой, глядя на неё, как в зеркало. К тому же, ты очень любишь противопоставлять себя другим. Не так ли? С Сириной ведь никто не дружил. Вот ты с ней и подружилась.
   - Почему ты всегда видишь во мне что-то плохое? - спросила я.
   Слова Росса не причинили бы мне такую боль, если бы отчасти не были справедливы, но он всё равно не имел никакого права меня обвинять.
   - А почему там, где ты, вечно происходит что-то плохое? Причём не с тобой, а с другими. Те двое парней, теперь моя сестра...
   - Те двое на меня напали! - я начала злиться по-настоящему. - И нельзя сказать, что со мной тогда ничего не случилось. Я была вся в синяках и ссадинах, мне чуть не сломали руку. Твою сестру убило молнией, а молнии всё равно...
   - Послушай, Арда, - перебил меня Росс. - Я хочу знать, что произошло. Пожалуйста, расскажи мне, как всё было.
   - Но я же рассказывала это много раз. И полицейскому, который приходил к нам домой, и госпоже Дамьен - она навещала меня. Разве она тебе не пересказала? Да ты и полицейский отчёт можешь прочитать.
   - Читал. И с бабушкой разговаривал. Но я хотел бы послушать тебя саму. Мне в этой истории не всё ясно. Если ты торопишься, мы можем поговорить в другой раз.
   - Ну уж нет, - поморщилась я. - Давай покончим с этим прямо сейчас. Что тебе неясно?
   - Насколько я понял, вы встретились около святилища Упуата?
   - Ну да. И я совершенно не ожидала встретить там Сирину. Она говорила, что пойдёт в больницу, а потом сразу до...
   - Верно. А что вы делали в этом святилище?
   - Мы зашли туда, потому что начался дождь.
   - Ну и переждали бы там грозу. Зачем вы побежали в рощу?
   - Это я тоже сто раз объясняла. Нам расхотелось пережидать грозу в святилище. Дождь сначала был небольшой, и мы думали, что добежим до дома. До моего, разумеется. Это же недалеко...
   - Но и не так уж близко.
   - Но когда мы пошли, хлынул такой ливень... Мы решили свернуть в рощу. У анданов же такие густые кроны. Мы надеялись, что не промокнем под деревом. Дальше ты знаешь.
   - А почему вы не вернулись в святилище? Куда более надёжное укрытие от дождя, чем андановые ветки.
   - Мы уже далеко от него ушли.
   - Да не так уж и далеко, - вкрадчиво заметил Росс. - Я же знаю, где вас нашли. По-моему, в святилище что-то случилось. Что вы там делали?
   - Ничего.
   - И убежали, даже не выключив свет. Говорят, там горели все лампы - и на полу, и на потолке.
   Я даже слегка растерялась. Пожалуй, никто, кроме Росса Дамьена, не придал этой детали никакого значения.
   - Ну и что? - я пожала плечами. - Я уже не раз там свет оставляла. И меня уже не раз за это ругали... Что тут такого необычного?
   - Да в общем-то ничего. Кроме того, что моя сестра погибла, а на тебе ни царапины. Просто чудеса. Настоящее колдовство... Ты же у нас, кажется, мечтаешь о славе великой колдуньи. Общаешься с тенями, духами... Тебе так нравилось красоваться перед Сириной. Что ты сделала с моей сестрой?
   - Сирину убило молнией! - крикнула я. - Может, ты считаешь, что это я наколдовала? Что я умею управлять молниями? Лучше бы я действительно это умела. Я бы сделала так, чтобы убило не её, а тебя. Ты мне уже давно надоел со своими придирками. Я ничего не сделала с твоей сестрой! Я любила Сирину, я хотела её спасти!
   - Хотела спасти? - Росс улыбнулся. Так, как улыбался Альмек Парси, когда ему удавалось поймать бабочку, чтобы оторвать ей крылья. - И что же ты для этого делала?
   - Я молилась за неё. Каждый день. Я молилась великой Баст, и моя мама тоже...
   - И только?
   - А что я ещё могла сделать? - спросила я, изображая крайнюю степень удивления и мысленно ругая себя за то, что едва не проговорилась. С этим типом следовало держать ухо востро.
   - "Что я ещё могла сделать?" - передразнил меня Росс. - Наверное, одному дьяволу известно, на что ты способна...
   - Вот у него и спроси! - отрезала я. - А меня оставь в покое.
   Я повернулась и пошла прочь. Росс что-то сказал мне вслед. Что - я не расслышала, но ощутила спиной холодок - такой ледяной ненавистью веяло от этого человека. Я знала: Росс - будущий полицейский и очень дорожит своей репутацией, но я также твёрдо знала, что лучше лишний раз не попадаться ему на глаза. Я даже перестала ходить по той улице, где стоял дом Дамьенов. Впрочем, мне теперь и незачем было там ходить.
  
   Мираль в этом году выдался особенно туманный. Гроз во второй половине месяца почти не было, зато клочья тумана плавали над рекой и садом круглые сутки, напоминая отбившиеся от своей небесной стаи облака. Ранним утром и вечером они разрастались, поглощая весь окружающий мир. Просыпаясь, я видела в окне смутные силуэты деревьев, темнеющие в серебристо-белой дымке. Люди теряли облик и превращались в призрачные фигуры, блуждающие среди миражей. Иногда мне чудилась тоненькая фигурка Сирины. Её Ка, способное появляться в нашем мире, даже если она уже ушла в царство Осириса.
   Мираль недаром называли месяцем миражей. Говорили, что далеко на западе, в сердце пустыни, миражи можно видеть в любое время года, а в этом месяце они как будто бы воцарялись в небе над Кемтом и всеми прилегающими к нему землями. Так красивы были картины, сотканные из солнечных лучей, облаков и тумана. Они напоминали какой-то параллельный мир из фантастического романа. Иногда он оказывался совсем близко, и я думала, что, наверное, могла бы попробовать перейти туда. Но вот удастся ли потом вернуться? А иногда этот мир-мираж поднимался высоко, сливаясь с царством облаков, и все эти причудливые, пронизанные радужными лучами замки и сады плавали над нами, дразня своим великолепием и своей недосягаемостью. К вечеру они темнели. Я смотрела на грозные лилово-серые и чёрные бастионы, окрашенные пурпурными бликами заката, и думала о царстве теней, которые всегда рады наступлению сумерек, будь то вечер или грозовая тьма. Ведь это время, когда граница между мирами стирается. Тени беспрепятственно проникают в наш мир и охотятся на людей.
   "Тени... Они здесь, они везде..." Наверное, Сирина действительно видела их. Ведь ей и так скоро предстояло уйти в таинственное царство, где в виде смутных теней обитают те, кто был, и те, кто ещё не родился, где правит великая богиня, раздающая жребии. Владычица преисподней... Быть может, посмотрев на золотую фигуру, Сирина увидела свою смерть. Хризосома... Но владычица сжалилась и убила её легко и быстро, послав маленькое оранжевое солнце. Та, которую называют Око Ра, способна убивать одним взглядом.
   Асфодели уже отцветали. Однажды я пошла за букетом для Сирины и едва не заблудилась где-то между берегом реки и некрополем. Туман, сначала висевший над кронами деревьев, спустился так быстро, что у меня возникло ощущение, будто я попала в ловушку. Как ни странно, я не испугалась. Даже когда стало темнеть. Я блуждала в тумане до глубокого вечера, прижав к груди влажные цветы и вдыхая их сладковатый дурманящий запах. Уже почти стемнело, когда я вышла к реке. И сразу поняла, что до моста далеко - ещё метров триста вдоль берега. Страха я по-прежнему не ощущала. Я вдруг поняла, что больше не боюсь темноты. Частица тьмы, поглотившей мою подругу, словно бы вошла в меня и маленьким чёрным сгустком затаилась где-то под сердцем. Когда я отыскала мост и перешла на другой берег - тот, где были храм и мой дом, стемнело окончательно, но весь храмовый комплекс, в том числе и сад, был ярко освещён, так что дорогу домой я отыскала быстро. Волновало меня лишь одно - то, что мама сейчас наверняка встревожена моим отсутствием. Ещё не хватало, чтобы она кинулась меня искать. К счастью, мама задержалась в питомнике и, придя домой, даже не заподозрила, что я вернулась минут за десять до неё.
   - Надоели мне эти туманы и сырость, - пожаловалась она, снимая накидку с капюшоном. - От жары тоже устаёшь, и всё же я в последнее время что-то соскучилась по солнцу, по ясным дням... А ты?
   - Не знаю...
   Я знала только одно - уже никакое солнце, будь оно хоть самое большое и яркое во вселенной, не прогонит ту частицу мрака, что поселилась в моей душе этой зимой.
   Зима, разумеется, закончилась, но весеннее буйство красок меня не радовало. Скорее, утомляло. Меня вообще всё раздражало. Особенно люди. И особенно - когда их было много. Я совсем перестала помогать матери в питомнике и почти всё свободное от школы время бродила где-нибудь одна. Причём всё дальше и дальше от дома.
   В пустыне яркими белыми звёздочками зацвели солонки - растения с круглыми оранжевыми листьями и длинными корнями, добывающими воду из глубоких слоёв земли. В сезон песчаных бурь их полностью заметало, но едва в пустыне устанавливался очередной штиль, они вновь пробивались на поверхность. Листья солонков использовали в медицине. Из них делали мазь, прекрасно заживляющую наружные раны. В Кемте каждый ребёнок знал о целебных свойствах этого растения. Если я, гуляя далеко от дома, разбивала коленку или локоть, я всегда искала солонок, чтобы приложить к ране слегка разжёванный горьковатый оранжевый лист. Правда, на нашем берегу и вообще на арахане солонки попадались нечасто, и здесь они не цвели. Они гораздо лучше чувствовали себя в пустыне.
   Я в последнее время тоже. Обычно, навестив могилу Сирины, я отправлялась дальше на запад. Некрополь тянулся не один километр, постепенно сливаясь с пустыней. Самые старые захоронения бедняков уже давно занесло песком. Чем дальше я шла, тем реже попадались столбы, увенчанные кошачьими и пёсьими головами. Каждый раз, дойдя до последней видимой могилы, я испытывала странное чувство - как будто настоящий некрополь здесь только начинается. Эта пустыня - бывший океан. Там, далеко внизу, под тоннами песка, навеки уснули его обитатели. Кмеры. Жуткие великаны с телами, покрытыми твёрдым панцирем, который от времени не только не разрушается, но и становится твёрже. Эти гигантские амфибии жили в воде, и вот теперь многие из них спят на дне давно высохшего океана. Он высох, но не исчез. Он был и остался тем Нижним миром, который существует рядом с миром живых. Иногда я ложилась на песок и прислушивалась, представляя себе, что там, под его толщей, находится та область загробного царства, которая называется Хетемит. Самая дальняя часть Дуата, где царит вечный мрак и обитают самые страшные чудовища. Место уничтожения, как написано в древних книгах. Пианха говорила, что Хетемит - состояние, в котором пребывает любой мир после гибели. У хем-нечеры было старинное издание "Книги Мёртвых", и однажды она дала мне её посмотреть. Я с удовольствием рассматривала иллюстрации - снимки древнеегипетских настенных росписей, но желания читать эту книгу у меня не возникло. Она была написана странным тяжеловесным языком и производила довольно мрачное впечатление. Листая её, я наткнулась на отрывок, где Атум говорит: "Когда-нибудь я уничтожу всё, что создал. Эта Земля вновь станет хаосом и наводнением, как было вначале..." Пианха сказала мне, что уничтожение мира - не конец в полном смысле этого слова. Уничтожение предшествует созданию новой жизни. Бродя по пустыне, я думала о том, что когда-то тут был мир кмеров, потом он был уничтожен. Там, под толщей песка, находится погибший мир. Там спят прежние его обитатели. Чудовища, которые царили здесь задолго до нас. Люди нашли тела лишь немногих из них. Остальные остались там, на дне мёртвого океана. Их тела не истлели, они долговечней всех древнеегипетских мумий, и эта неуязвимость - залог скорого воскрешения. Эти чудовища - враги солнечного бога, великой Баст и всех наших богов. Сейчас они спят во мраке, но однажды проснутся, чтобы вернуть стихию, в которой они привыкли жить. Дельту вновь затопит великий океан, и здесь воцарится хаос. Вспоминая сейчас эти свои прогулки в пустыню, я думаю о том, что именно тогда у меня возникло предчувствие грядущей катастрофы. Лучшие умы Федерации уже знали о ней, но информация о неизбежной гибели Дельты пока оставалась секретной. Нашему миру предстояло не затонуть, а сгореть, но не всё ли равно, каким способом великий бог разрушит мир, чтобы потом, в далёком будущем, воссоздать его вновь... Сколько раз мне казалось, что я слышу сквозь шум пустынного ветра голоса чудовищ, взывающих к нам из бездны. Или это эхо древнего океана до сих пор звучало здесь, в его огромной колыбели, давно занесённой песком...
   В то время я считала, что Солёные Озёра - остатки древнего океана. Именно поэтому я задалась целью до них дойти. И вскоре поняла, что пешком это слишком долго. Хорошо, что Пианха разрешила мне пользоваться её личным флайером. Сама она им пользовалась редко, она почти целый день проводила то в своей лаборатории, то в питомнике. Никто не мог понять, почему старшая хем-нечера столько мне позволяет. Это вызывало недовольство даже у моей матери. Она жаловалась, что в последнее время я совершенно отбилась от рук.
   Управлять флайером было легко. В богатых семьях такую машину имел почтим каждый ребёнок моего возраста. Разумеется, из моих одноклассников подобной роскошью не обладал никто, так что эти полёты не способствовали улучшению моих отношений со сверстниками. Но меня их отношение никогда и не волновало.
   Мне нравилось летать к Солёным Озёрам. Там было красиво - два маленьких водоёма окружали заросли кустарника фийя, похожего на большие голубовато-зелёные кораллы. Я считала, что эти растения и есть потомки кораллов древнего океана. Позже я узнала, что это не так, но тогда мне было гораздо важней то, что я сама придумывала об окружающем меня мире. Мир, который придумываешь, не так страшен, как то, что может таить в себе реальность. Я верила даже в то, что среди бигонов, прибегающих к Солёным Озёрам на водопой, есть богиня-лань Анукет и что она ко мне благосклонна. Бигоны походили на ланей, которых я видела в Королевском зверинце, но были куда менее пугливы. Они совершенно не боялись людей. Охота на них была запрещена, хотя всем это казалось излишним - ещё первые эмигранты с Терры обнаружили, что мясо бигонов жёсткое и совершенно невкусное. Одно время бигонов пытались приручать, но они при всём своём дружелюбии продемонстрировали такое своенравие, что люди быстро от этой затеи отказались. В конце концов, одомашнивание животных уже не имело такого значения, как в древности.
   Бигоны приходили на водопой после полудня и паслись там почти до заката, с аппетитом поедая сочные стебли фийи. Вода в Солёных Озёрах была не такой уж и солёной, но я, один раз попробовав, больше её не пила. Я играла с бигонами и даже каталась на них верхом. Далеко не все из них позволяли это с охотой. Однажды я получила такой удар копытом, что хромала целую неделю. Впрочем, это не отбило у меня охоту играть в укротительницу. Опасность только разжигала во мне азарт. Не такой уж это и подвиг - укротить бигона. Есть звери и пострашней. Например, тот, который сидит в человеке. Или за железной дверью, которую лучше не открывать. Этот зверь невидим, но он может убить - и не тебя, а кого-то другого, а потом поселиться в тебе и терзать тебя изнутри. Я старалась не думать об этом звере. Забыть, забыть! Всё забыть... Как здорово было скакать верхом по песчаным дюнам. Падать я не боялась - ведь кругом был мягкий песок. Придя домой, я старалась принять душ до возвращения матери. Не хотелось объяснять, почему я так вывалялась в песке.
   Я вообще всё реже и реже посвящала её в свои дела. Мне хотелось, чтобы за пределами дома у меня была своя, особенная жизнь, в которую бы никто не вмешивался. Даже те, кого я люблю. Даже лучше, если они будут от меня подальше, иначе мрак, который коснулся меня, доберётся и до них. И для них он губителен, ибо та дверь открывается только передо мной. И раз уж я её открыла, мне лучше привыкнуть к одиночеству.
  

Глава 4. Лавка старого Шаима.

  
   Кроме Солёных Озёр было ещё одно место, где мне понравилось проводить время, - Рыночная Площадь. Вообще-то это название носил целый район, все улицы которого вели к торговой площади. Именно здесь несколько веков назад первые эмигранты с Земли устроили первый межпланетный рынок на Дельте. Он был очень важен, поскольку основателям новых колоний поначалу всегда чего-нибудь не хватает. Это место до сих пор притягивало к себе всякий инопланетный сброд. Людей высших сословий я тут почти не видела. Они предпочитали посещать крупные универмаги первого или второго класса. Зато вся городская и окрестная беднота ходила за покупками на Старый Рынок.
   Он представлял собой сеть маленьких магазинчиков, которые с четырёх сторон окружали обширную площадь, занятую торговыми рядами. Здесь всё можно было купить подешевле, даже импортные товары. Другое дело, что никто не гарантировал качество. Любой человек, насмотревшийся исторических фильмов, сказал бы, что Старый Рынок напоминает шумные земные базары Докосмической эпохи. Здесь даже выступали бродячие актёры, что сразу восхитило меня, когда я первый раз пришла сюда со старым Гором. Он повёз на рынок очередную партию товара и взял меня с собой. Небогатые туристы охотно разбирали подделки под старину, которые храмовая мастерская изготовляла в большом количестве.
   Охотники за подлинными древностями предпочитали ходить по антикварным лавкам. Одна из них находилась как раз возле магазина, где продавали изделия храмовой мастерской. Владелец этой лавки, старый еврей по имени Шаим - фамилии его я так и не узнала, внешне очень походил на злого колдуна с иллюстраций к восточным сказкам. Он был тощий, невероятно сутулый, с длинным крючковатым носом и круглыми птичьими глазами, пристально и цепко глядящими из-под кустистых седых бровей. Я даже немного испугалась, увидев его первый раз, но уже через пару минут поняла, что этот колдун совсем не злой.
   - А-а, девочка из Дома Баст, - произнёс он неожиданно звучным и приятным голосом, показавшимся мне слишком молодым для такого древнего старца.
   Создавалось впечатление, что старческое тело - всего лишь оболочка, под которой прячется сказочный принц. Так же, как его ветхий с виду магазинчик всегда представлялся мне маленьким замаскированным дворцом. Чего там только не было. Статуэтки, выполненные из самых различных материалов и в самых разных стилях, странные светильники, которые горели, только если в них наливали и поджигали какой-то вязкий раствор, шкатулки с камеями, брошками и всевозможными подвесками - главным образом из полудрагоценных камней, кинжалы с причудливо украшенными рукоятками, блюда и чаши - искусно расписанные или покрытые тончайшей гравировкой, небольшие картины на досках, изображавшие в основном печальных узколицых людей в длинных, отделанных позолотой одеяниях. Шаим сказал, что это иконы начала девятнадцатого века.
   - Да врёт он, - убеждённо заявил Мави, самый молодой из наших мастеров по мелкой пластике. - Подлинные иконы сейчас большая редкость. Можно подумать, здешние покупатели станут приглашать эксперта, чтобы выяснить, подделка это или оригинал.
   Гор потом объяснил мне, что услуги профессиональных экспертов стоят очень дорого. Кроме того, приобретая изделие, относящееся к Докосмической эпохе, а таковые, по закону, должны принадлежать государству и храниться в музеях, покупатель обязан выплатить настоящую стоимость этого изделия. Её определяет оценщик из Королевской академии искусств. Причём 70 % суммы идёт в государственную казну, а только 30 % торговцу.
   - Настоящие коллекционеры, те, что дорожат своей репутацией, когда приобретают произведения искусства и предметы старины, не скупятся ни на экспертов, ни на дополнительное вознаграждение торговцам, а большинство покупателей переплачивать не хотят. Или не имеют возможности. Такие предпочитают верить торговцу на слово, когда тот, к примеру, утверждает, что продаёт статуэтку, найденную в древнеегипетской гробнице, хотя на самом деле она может быть сделана на прошлой неделе. В той же нашей мастерской. Мы, как и древние египтяне, работаем с глиной, алебастром, песчаником... Нет, мы подделками не занимаемся, это я опять же к примеру, но иные мастера неплохо на этом зарабатывают. Ты сумеешь отличить фигурку Баст, которая хранится в Королевском археологическом музее, от искусно сделанной копии, если их поставить рядом?
   - Вряд ли, - честно призналась я.
   - Конечно. Ты же не специалист из Академии искусств. К тому же поверхность изделия можно так обработать, что оно будет выглядеть, словно много веков пролежало где-нибудь под землёй. Все знают, что, приобретая картины и всякие предметы старины в антикварных лавках на базаре, можно купить подделку.
   - Выходит, Шаим обманывает покупателей?
   - Только тех, кому лучше обмануться, нежели переплатить. Так что, если ты увлекаешься стариной, но у тебя не очень много денег, либо сама научись отличать подделки от оригиналов, либо заранее смирись с тем, что тебя могут надуть. Но антиквары не всегда врут. У Шаима действительно много старинных вещиц. Вот насчёт икон не знаю, я в них не разбираюсь. Да и какое мне дело? Торговцы - они всегда лукавили, испокон веков. Тут главное меру знать. Власти на многое смотрят сквозь пальцы, но наглеть не стоит. К этому старому пройдохе и за травкой ходят. Вся местная полиция об этом знает и делает вид, будто ничего не замечает. Толку-то воевать с этими любителями дешёвого кайфа...
   В лавке Шаима действительно частенько толклись типы, которых трудно было заподозрить в интересе к предметам старины. В основном какие-то бледные, лохматые юнцы с тенями вокруг глаз и пустым, блуждающим взором. Я их не боялась. Каждый ребёнок, живущий на Торговой Площади и в её окрестностях, знал, что наркоман бывает агрессивным только в одном случае - если не получил очередную порцию ситры, а у Шаима это добро можно было купить дешевле, чем в других местах. Если у клиентов не было денег, а это случалось не так уж и редко, они в качестве платы за "травку" соглашались выполнять кое-какие поручения Шаима. Старик время от времени посылал их куда-то с записками или свёртками.
   Большинство покупателей Шаима - туристы среднего достатка, в основном с планет Федерации - особого интереса у меня не вызывали. Я давно привыкла к тому, что на Старом Рынке можно встретить кого угодно. Даже мутантов. Я видела и прилетавших с далёкого Кена безволосых людей с перепончатыми пальцами, и темнокожих карликов с Таркаса, и тонких, как жерди, двухметровых обитателей Миона, обычно путешествовавших с охраной. У мионитов был очень хрупкий костяк. Физически слабые, они плохо переносили нашу силу тяжести, равную земной, и смертельно боялись всякого рода заварушек. Зато у себя на Мионе они прекрасно уживались с лиммиферами - разумными и весьма коварными существами, которые обитали среди скал и прекрасно умели маскироваться под окружающую среду.
   Как-то раз двое мионитов зашли в лавку Шаима. Одному из них стало дурно - возможно, из-за жары, а кто-то из местных, толком не разобрав, что им нужно (миониты очень невнятно говорили на койне), направил их туда, "где можно достать бодрящую травку". "Травка" гостям не понадобилась, зато они купили две иконы. Может быть, потому что сами были похожи на скорбных узколицых святых, изображённых неизвестным мастером "девятнадцатого" века.
   - Кто бы мог подумать, что это потомки землян, - сказал Шаим, глядя вслед двум долговязым фигурам, закутанным в белые балахоны.
   - Это планета Мион сделала их такими? - спросила я. - Интересно, а на планете Харм у всех вырастают ногти? Такие, как у меня...
   - Твои коготки - дар богини-кошки, - улыбнулся Шаим. - Думаю, это не единственный её дар. И не переживай ты из-за этих ногтей. Когда-то на Земле лучше было мутантом быть, чем евреем. Знаю, тебя многие не любят. Те же сверстники. Но ведь это не потому, что ты якобы мутант. Твои ногти - только повод для нападок, поверь мне. Их не ногти твои раздражают.
   - А что?
   - Это ты и сама скоро поймёшь.
   Старый Шаим настолько привык видеть меня в своей лавке, что, если я не появлялась там несколько дней подряд, спрашивал, где я пропадала. Случалось, когда ему надо было ненадолго отлучиться, он оставлял меня в магазине одну. Правда, просил, чтобы я закрылась хотя бы на один замок.
   - Чёрт с ним, со всем этим хламом, - шутил антиквар. - Я боюсь, как бы не похитили принцессу.
   Я и впрямь воображала себя принцессой, запертой в замке старого чародея. В отсутствие хозяина я обследовала каждый закуток магазина, а однажды даже побывала в кладовой. Шаим забыл закрыть её на ключ. Я привыкла считать, что там хранится всё самое ценное, и очень удивилась, увидев узенькую каморку, где помещались лишь несколько больших, покрытых лепными узорами глиняных ваз да железный сундук, забитый позеленевшими медными подсвечниками, серебряными блюдами и допотопными пистолетами, которые сочли бы антиквариатом ещё в двадцатом веке. Кое-какие вещи были завёрнуты в куски бархатистой ткани. Сама не знаю, почему моё внимание привлёк тот маленький свёрток. Может быть, как раз потому, что он был такой маленький и такой аккуратный. Осторожно развернув пыльную тряпицу, я обнаружила гладко отполированный овальный камень размером со спелую сливу, похожий на светлый, полупрозрачный агат. И хотя на первый взгляд в этой штуковине не было ничего особенного, чутьё подсказывало мне, что этот овальный камешек - самое ценное из всего, что только есть в антикварной лавке старого Шаима.
   Словно желая подтвердить мою догадку, таинственный камень начал светиться. Внутри у него, проступая всё чётче, пульсировало что-то золотисто-оранжевое, и теперь он напоминал волшебное яйцо, желток которого способен излучать свет. Я подумала, уж не яйцо ли это сказочной Жар-птицы? Правда, судя по размерам этой птицы, вернее, судя по её изображениям, оно должно быть гораздо крупнее. "Яйцо" светилось всё ярче и ярче. Оно даже стало нагреваться, и я испугалась - вдруг оно сейчас превратится во что-нибудь наподобие шаровой молнии! Теперь я почувствовала себя не принцессой, запертой в замке чародея, а его глупым учеником, который, украдкой взяв волшебный предмет, не знает, что с ним делать.
   Похоже, этот таинственный предмет обладал либо разумом, либо способностью чувствовать настроение того, в чьих руках он находился. Золотистый "желток" погас, и вскоре "яйцо" снова превратилось в полупрозрачный матовый камешек, напоминающий гладко отшлифованный агат. Испуг мой быстро прошёл. Я смотрела на таинственный овальный предмет, и мне не хотелось выпускать его из рук. Он так и притягивал к себе. Кое-как справившись с желанием сунуть его в карман юбки-шорт, я поспешно завернула его в тёмную бархатистую ткань и, положив на прежнее место, закрыла сундук.
   Я была воспитана в убеждении, что воровать нехорошо, даже у того, кто сам не особенно честен с другими, - это, как говорится, уже на его совести, и всё же одну вещицу я у Шаима стащила.
   Ярко разрисованные глиняные игрушки, занимавшие целую полку почти у самого входа, относились к двадцатому веку. Не ахти какая старина, но имён мастеров, которые их сделали, никто не знал. Это были изделия народного промысла, процветавшего где-то на территории России. Стоили эти фигурки недорого, потому что мало кого интересовали. А между тем, они были очень забавные. Человечки и разные зверушки, раскрашенные по-детски ярко, может быть, даже несколько аляповато, но в этой нарочитой небрежности чувствовались мастерство, фантазия и безупречное чувство цвета. Мне особенно понравился ярко-оранжевый кот в красную и чёрную крапинку, с жёлтой, похожей на львиную гривой. Его морда напоминала человеческое лицо - лукавое и немного жутковатое. Маленький сфинкс загадочно улыбался, зажав между передними лапами добычу - тоже довольно странное существо, похожее одновременно на рыбу и на змею. По идее, это, наверное, должна была быть рыба, любимая пища земных кошек. Другое дело что неизвестный мастер двадцатого века явно не стремился к правдоподобию.
   Вообще-то я не собиралась воровать. Я решила заменить фигурку на копию. Мне хотелось проверить, сумею ли я изготовить подделку так, что никто ничего не заметит.
   Я стащила глиняного кота сразу после очередной уборки. Шаим протирал фигурки от пыли не чаще, чем раз в неделю, так что до следующей уборки я успела. Копия удалась на славу. Подобрать нужные краски не составляло труда. К тому же эти глиняные игрушки так хорошо сохранились, что выглядели совсем как новые. Не пришлось даже шоркать подделку песком, чтобы придать ей "древний" вид. Незаметно поставив своего кота на полку, я наблюдала за Шаимом несколько дней подряд. Я видела, как он перебирает фигурки, смахивая с них пыль специальной мягкой щёткой. Создавалось впечатление, что он ничего не заметил. Сначала я радовалась, а потом в душу закрался страх. Вдруг какой-нибудь въедливый покупатель, заинтересовавшись русскими глиняными игрушками, пригласит эксперта. У рыночных антикваров такие клиенты появляются редко, но мало ли...
   Вернуть оригинал на место было нетрудно, но, когда я принесла фигурку в магазин, моего изделия на полке не оказалось. Так же, как ещё дюжины игрушек.
   - Не ищи, продал я твоего кота, - сказал Шаим как ни в чём ни бывало и, увидев моё смущение, громко рассмеялся. - Любители такого товара встречаются редко, так что нам повезло. Этому, похоже, некуда деньги девать. Я запросил втридорога, а он даже торговаться не стал. А кот ему больше всех понравился, честное слово.
   - Я хотела вернуть его, - пробормотала я, покраснев, и достала глиняного кота из кармана. - Я просто хотела проверить...
   - Оставь его себе. И возьми вот это. Ведь я продал твою работу.
   С этими словами Шаим протянул мне новенькую двадцатидарловую бумажку. Видя, что я не хочу её брать, старик засунул её мне в карман.
   - Мастер имеет полное право брать деньги за свою работу, - улыбнулся он, потрепав меня по голове. - С работой ты справилась. Во всяком случае, покупатель ничего не заметил. А я... Если бы ты знала, сколько всяких таких вещиц прошло через мои руки. Я не хуже любого эксперта из Центра искусств. И как знаток я тебе вот что скажу. Возможно, когда-нибудь кто-нибудь будет подделывать твои работы, чтобы сорвать хороший куш. Если ты, конечно, не найдёшь себе другое занятие. Но чем бы ты ни занялась, как бы ни повернулась твоя жизнь, ты никогда не будешь играть вторую скрипку. Уж я-то знаю. Людей я повидал немало.
   - И вы на меня не сердитесь? Я не хотела ничего плохого, но всё же я вас обманула...
   - Если бы я сердился на всех, кто меня обманывал или пытался обмануть, я бы давно уже превратился в законченного человеконенавистника, - усмехнулся старик. - А этот маленький обман, наверняка, сущий пустяк по сравнению с тем, что ты вынуждена скрывать.
   Вот тут мне действительно стало не по себе. После этих слов Шаима я бы не удивилась, если бы он и впрямь превратился в сказочного принца, огнедышащего дракона или огромного чёрного кота. Какая я была дурочка, если пыталась обмануть настоящего колдуна. Наверное, он знает и о том, что я лазила в сундук...
   - Не пугайся, - мягко сказал Шаим. - Я не умею читать мысли, видеть сквозь стены, заглядывать в прошлое или будущее. Говорят, есть люди, которые всё это умеют, но я не из их числа. Просто жизненный опыт иногда позволяет видеть в человеке то, что многие другие не замечают. Ты ещё совсем дитя, но я чувствую - в твоей жизни уже есть какая-то тайна. Возможно, она тяготеет над тобой с самого рождения, а может, она даже в какой-то мере предопределила его. И всю твою судьбу. Древние эллины считали, что рок тяготеет лишь над царями и героями. Многие девчонки воображают себя принцессами, но с годами забывают свои фантазии, смирившись с тем, что есть. Ты не такая. Девочка из старинной книги. Девочка с солнечными волосами и именем розы.
   - Вы имеете в виду книгу "Уарда"? - хмуро спросила я. - Она неинтересная. И вообще, там всё придумано.
   Упоминание о романе Эберса вновь вернуло меня к мыслям о Сирине и о том, что с ней случилось, а от этих мыслей у меня всегда портилось настроение.
   - А ты всегда можешь отличить выдумку от правды? - лукаво поинтересовался старик. - Совпадения редко бывают случайными.
   - Меня зовут не Уарда, - сказала я. - Моё имя Арда. Это название звезды, а не цветка.
   - Арда и Уарда... - задумчиво произнёс Шаим. - Недоступная сверкающая звезда и нежный, благоуханный цветок, который дарит наслаждение смертным. Что ж, ты вольна выбирать, какой тебе быть. Оба имени хороши и оба подходят красивой девочке, но я имею в виду совсем другую книгу. Подожди-ка минутку...
   Старик ненадолго исчез в глубине магазина и вернулся с книгой в сером кожаном переплёте, украшенном узорами из черни с позолотой. Надпись на обложке, выполненная замысловатым шрифтом, гласила "Сказки Позднего Царства".
   - Издание не очень старое, - сказал Шаим. - Двадцать третий век. Другое дело, что с тех пор эта книга не переиздавалась. Потому она и стала раритетом. Первый раз эти сказки вышли в двадцать первом веке. Очень маленьким тиражом, на коптском, арабском и английском языках. Это, второе и последнее, издание - на койне. С тех пор межгалактический язык изменился, но не настолько, чтобы ты не смогла прочесть эту книгу. Большинство сказок - просто поздние обработки общеизвестных древнеегипетских легенд, но есть тут одна очень любопытная... В молодости я увлекался древними преданиями, потому и выложил за эту книгу приличную сумму. Так вот одна сказка меня здорово заинтересовала. Как раз потому, что этот сюжет я больше нигде не встречал. Героиня этой истории похожа на тебя. Даже на картинке. А кошка... Сейчас увидишь. Честно говоря, я даже не удивился, что тебе понравилась именно эта фигурка.
   Немного полистав книгу, Шаим показал мне мастерски выполненную цветную иллюстрацию. На ней было изображено что-то вроде храмового зала. Рыжеволосая девочка лет десяти, преследуемая двумя мальчишками постарше, спряталась за алтарь, на котором стояла, выгнув горбом спину, большая пятнистая кошка с кисточками на ушах и мохнатым загривком. Она явно защищала девочку и готова была броситься на её обидчиков. Стену в нескольких шагах от алтаря украшал рельеф - Амон-Ра, плывущий на своей солнечной ладье. Изображён он был в традиционной древнеегипетской манере: лицо в профиль, но глаз при этом почему-то анфас. Современные художники, работающие в стиле эншент, сознательно нарушали пропорции. Глаз бога ярко светился, и исходящий от него луч падал на кошку, как бы наделяя её божественной силой.
   В тот день я покинула лавку Шаима с книгой подмышкой, глиняным котом в правом кармане шорт и двадцатью дарлами в левом. Первым делом я отправилась в павильон "Мороженое" и объелась крем-брюле с цукатами и миндалём. Потом купила маме её любимый парфюмерный набор, а себе сандалии из настоящей кожи. Мои уже совсем износились. После всех этих покупок у меня осталось ещё девять дарлов. Пять я решила отдать маме, а четыре оставить себе - в кондитерских рядах было слишком много лакомств, которые я ещё даже не пробовала.
   Мамы дома не оказалось. Меня как обычно ждал оставленный ею с утра обед - мясной салат, пицца с сыром и банка консервированного компота из абрикосов. На то, чтобы подогреть пиццу, требовалась не больше двух минут, но я не хотела есть. Наспех приняв душ, я забралась с книгой на кровать. И первым делом прочла именно ту сказку, о которой говорил Шаим.
   Сюжет её был незамысловат. Жила-была девочка, красивая и умная. Больше всех богов и богинь она почитала Баст, и богиня была к ней благосклонна - в отличие от людей, многие из которых почему-то подозревали эту девочку в чём-то дурном, хотя дурного она не делала. Скорее всего, причиной такого отношения к ней была обыкновенная зависть, ибо не секрет, что своими достоинствами мы вызываем у окружающих куда больше неприязни, чем своими недостатками. Особенно много врагов у этой девочки было среди ровесников. Однажды за ней погнались двое злых мальчишек. Спасаясь от них, она нашла убежище в храме богини-кошки, но юные негодяи ворвались туда следом за ней. И тогда случилось чудо. Глаз Амона-Ра, изображённого на стенном барельефе, вспыхнул ярким светом. Луч этого света упал на мумию священной кошки. Она ожила, бросилась на обидчиков и убила их, после чего вернулась на алтарь и замерла в прежней позе. Несколько человек, в том числе двое жрецов, видели это чудо. Один из них подошёл к девочке и спросил, кто она такая и как её зовут. Девочка назвала своё имя - Уарда. После чего её окутал золотистый туман, и она исчезла. В конце говорилось, что великую Баст, богиню-кошку, недаром называют Око Ра. Возлюбленная дочь солнца беспощадно разит врагов, и она всегда готова защищать тех кто чтит её и Амона-Ра. Возможно, девочка с именем розы тоже была ипостасью богини. Или стала ею, когда солнечный огонь покинул тело кошки и перешёл в неё. Больше никто и никогда не видел эту девочку с солнечными волосами, но в её честь были сложены гимны, которые, к сожалению, потом забылись. Лет через пятьдесят после случившегося в этот храм ударила молния, и он сгорел, причём, когда он догорал, многие видели над ним светящийся шар.
   Остальные сказки действительно представляли собой обработки известных древнеегипетских мифов, знакомить с которыми нас начали ещё в первом классе. История о девочке по имени Уарда очень отличалась от других. Живший в двадцатом веке автор романа "Уарда" не мог её знать. В примечаниях говорилось, что папирус с этим текстом нашли в двадцать первом веке при раскопках на территории древнего Таниса. То, что у героини Эберса и героини сказки оказалось одно имя, было совпадением. Таким же случайным, как и моё сходство с девочкой на картинке. Вообще-то похожи мы с ней были только цветом волос, считавшимся и у нас в Кемте, и в Древнем Египте редкостью.
   - Да не такой уж они там и редкостью были - светлые и рыжие волосы, - сказала Пианха, когда я на следующий день показала ей книгу Шаима. - На территории Египта жило много племён. Сохранился портрет супруги фараона Хафра. Она была рыжеволосой и голубоглазой.
   - Она была чужеземкой?
   - Не знаю. Я где-то читала, что древние египтяне считали голубоглазых блондинов потомками знаменитых атлантов. Есть гипотеза, что именно уцелевшие после потопа атланты стояли у истоков египетской цивилизации. И у этой гипотезы много сторонников. Уж не знаю, верна она или нет, история - не моя специальность. А что до авторов художественной литературы, то в их книгах историческая правда не главное. Главное - увлекательный сюжет, яркие герои, приключения... Автор романа "Уарда" был хорошим египтологом, но, читая его роман, надо помнить, что его книга - прежде всего вымысел. Как и сказки из этой книги, которую тебе вчера подарили.
   Мне было всё равно, насколько правдоподобна история, написанная Эберсом, а вот история о девочке и богине-кошке казалась мне правдивой. Девочка с именем розы... Или звезды? Уарда... Арда...
   Кем лучше быть - звездой, одиноко сияющей на просторах вселенной, или прекрасным цветком? Самые красивые цветы не всегда растут в тщательно охраняемых королевских садах. Иногда они вырастают у обочины дороги, где их легко сорвать. Или смять, промчавшись на колеснице...
   Мама слегка пожурила меня, узнав о продаже поддельной статуэтки, но я видела, что она мной гордится. Разумеется, я не могла не рассказать эту историю и мастеру Гору. Похвала учителя была для меня куда важней, чем восторги неизвестного богатого покупателя, по-видимому, ничего не смыслившего в искусстве. Но вместо похвалы пришлось выслушать строгий выговор.
   - Надеюсь, ты сделала это первый и последний раз, - сказал Гор в заключение. - А вот зарабатывать своим трудом ты уже действительно можешь. Ты растёшь, твои потребности тоже, и твоей матери с каждым годом будет всё трудней и трудней обеспечивать вас обеих. Сейчас пользуются спросом поделки в наивном стиле. Зверушки у тебя получаются симпатичные, и раскрашиваешь ты их умело. Придумай свой собственный товарный знак, Раф сделает печать. Цену назначит Саид. Если твои работы пойдут хорошо, он её взвинтит насколько можно. Уж в таких-то делах он дока.
   Саид Афайяр был владельцем магазина, в котором продавалась продукция храмовой мастерской. Меня включили в договор, указав как подмастерье Гора. Товарный знак я себе придумала такой: человеческий глаз, нарисованный так, как рисовали глаза древние египтяне, но с продолговатым, как у кошки, зрачком.
   Сперва на мои работы почти не обращали внимания. Я заметила, что покупатели предпочитают не забавных зверушек, а фигурки фантастических существ, особенно всяких чудовищ. И ещё последние два-три года в моду вошли лампы в виде свеч, факелов и прочих древних светильников. Я наловчилась делать для них подставки. Гор говорил, что в древности подсвечники были только из металла. Сейчас куда охотней покупали глиняные. В Кемте всегда любили ярко раскрашенную керамику, а современные стойкие лаки прекрасно защищали изделия от всякого рода внешних воздействий, в том числе и от высокой температуры.
   Зарабатывала я немного, но, по крайней мере, мне теперь не приходилось просить у матери карманные деньги. Она очень радовалась, когда я покупала что-нибудь для дома, и говорила, что, несмотря на все мои причуды и явную тягу к расточительству, я при желании умею быть практичной.
   Некоторые родители излишне придирчивы к своим детям и вечно подозревают их в чём-то плохом. Есть наоборот такие, которые предпочитают верить, что их чада - ангелы, напрочь лишённые каких-либо дурных наклонностей. Моя мать была ближе к последним. Ангелом она меня, конечно, не считала, но и не следила за каждым моим шагом. Скорее всего, она просто чувствовала, что обуздать меня ей уже не по силам, и делала вид, будто её слишком слабый родительский контроль основан на глубоком доверии. На самом деле доверительных отношений у нас с ней давно уже не было. Она всё чаще и чаще раздражала меня. Я грубила, потом злилась на неё и на себя. Чтобы избежать лишних конфликтов, я почти не бывала дома. Благо, повод для этого сейчас был. Ведь я же работала на продажу. Мама не выясняла, сколько времени я провожу в мастерской и на что трачу свои карманные деньги. Она так и не узнала, что в свои неполные десять лет я уже попробовала ситру.
   Вообще-то многие обитатели Рыночной Площади делали это гораздо раньше, а годам к тринадцати превращались в законченных наркоманов. Я знала, что играю с огнём, но любопытство и жажда новых ощущений были сильней благоразумия.
   Разумеется, у Шаима я ситру не покупала и даже не говорила ему, что пробовала её. Я знала, что его бы это сильно огорчило. На своих постоянных клиентов он смотрел, как на живых мертвецов, жалеть которых уже не имело смысла. Ведь большинство этих подростков начали "жевать травку", едва их отняли от материнской груди. Я - другое дело. Я была принцессой, девочкой из старой сказки, девочкой с именем розы... Шаим не просто хорошо ко мне относился. Иногда мне казалось, что он действительно считает меня принцессой, которая по воле рока оказалась среди бедняков и, только разгадав некую тайну, сумеет изменить свою судьбу. Я и сама в это верила, хотя и не знала, какую тайну мне предстоит разгадать.
   Ситру я захотела попробовать, как раз потому, что наслышалась от клиентов Шаима, будто она помогает человеку управлять своими снами. Сны - область таинственного, которая граничит с потусторонним миром, а, возможно, и является его частью. Людей почему-то всегда тянет соприкоснуться с этим миром, заглянуть или даже войти в него, но ненадолго - так, чтобы можно было вернуться обратно.
   Я покупала травку у одноглазой старухи с романтическим именем Земфира, жившей недалеко от некрополя. Говорили, что когда-то она содержала бордель, а потом её разорил не то муж, не то любовник, который был лет на пятнадцать её моложе. Старая ведьма драла втридорога, зато жила на отшибе. Покупая ситру на базаре, я всегда рисковала попасться на глаза кому-нибудь из знакомых моей матери. Или того же Шаима, которого знала вся Рыночная Площадь. А возле лачуги Земфиры я даже собак бродячих никогда не видела.
   - В этом месте мало кто бывает, - говорила старуха. - Клиентов у меня мало, зато какие... Есть ведь люди, которые оч-ч-чень дорожат своей репутацией, так они своих посыльных сюда только по ночам отправляют. А тебе, красавица, кто мой адресок дал?
   - Ахид. Сам он у Шаима берёт...
   - Знаю его, - кивнула Земфира. - И бабку его знаю. И зачем тебе эта отрава, детка? Лучше бы не губила свою красоту, она тебе ещё пригодится... Ну да ладно, как хочешь. Я в чужие дела не лезу.
   "Жевать травку" я уходила в своё потайное место - маленькую пещерку на берегу Асты, надёжно укрытую от посторонних глаз густыми зарослями сахи, многолетнего кустарника с пахучими желтовато-зелёными шишками.
   Первый раз у меня сильно кружилась голова, а видение было коротким. Ахид посоветовал перед тем, как "зажевать", хорошенько подумать о том, что хотелось бы увидеть. Думала я, разумеется, о Рамзесе. И я действительно увидела его. Он сбил меня своей колесницей, запряжённой парой чёрных коней. Они таращили налитые кровью глаза и жутко скалились, а из их раздувающихся ноздрей вырывался огонь. Боли я не чувствовала, только тяжесть в груди. Я лежала навзничь в тесном и душном помещении - совсем как та Уарда из романа Эберса, а Рамзес склонился надо мной и положил мне на грудь большую алую розу1.
   - Ты сама вольна решать, кем тебе быть, - произнёс он голосом Шаима.
   Роза превратилась в сгусток огня, похожий на шаровую молнию. Он нестерпимо жёг мне грудь.
   - Давай прочтём молитву, - предложила внезапно появившаяся передо мной Сирина. - Ты же сама говорила, что богиня добрая и не может причинить нам зло.
   В голосе моей подруги звучали упрёк и почти нескрываемая издёвка. Я всё же прочла молитву Баст, и богиня пришла мне на помощь. Она явилась в облике огромной пятнистой кошки, проглотила огненный шар и превратилась в красивую женщину с длинными золотисто-рыжими волосами, в одеянии древнеегипетской царицы. Жена фараона Хафра...
   - Рамзес Великий тоже был таким, - сказала она.
   - Каким? - не поняла я.
   - Не таким, как ты думаешь, - ответила она, загадочно улыбаясь.
   Я искала глазами Рамзеса, но его уже не было. Только чёрные скакуны, огромные и зловещие, словно кони Аида, жутко вращали глазами и скалились, обдавая меня своим жарким дыханием, почему-то остро пахнущим хвоёй...
   Я очнулась в маленькой, тёмной пещере и долго не могла понять, что к чему. У меня весь вечер кружилась голова, но через несколько дней я всё же решила снова "кайфануть", как любил говорить Ахид.
   На этот раз сколько я ни думала о Рамзесе, я его так и не увидела. Я пыталась спасти Сирину. Мы спрятались в храме, на алтаре которого лежала огромная золотисто-рыжая кошка с пятнистой шкурой, небольшой светлой гривой и кисточками на ушах. Она была совершенно неподвижна, но мы знали, что она живая. Сирина почему-то боялась её и уговаривала меня поскорее уйти, но я знала, что идти некуда. Во всяком случае, пока.
   Помещение храма было наполнено мягким золотистым светом, который казался материальным и как будто бы согревал меня изнутри. Иногда он вспыхивал ярче, пульсировал, и мне становилось так хорошо, что я ощущала себя способной сделать всё, что угодно, - к примеру, взмахнуть руками, словно крыльями, и полететь.
   - Надо уйти отсюда, - твердила испуганная Сирина. - Посмотри...
   Она показала мне на барельеф с изображением Амона-Ра, плывущего на своей солнечной ладье, и я поняла, откуда исходит это дивное сияние. Это светился глаз божества, пульсируя и разгораясь всё ярче и ярче. Я вдруг заметила, что Сирины рядом со мной больше нет, а кошка на алтаре ожила и вкрадчиво промолвила:
   - Ты же знаешь, что сюда можно не всем.
   Тут на меня навалился такой ужас, что я кинулась прочь. Я долго металась по каким-то длинным коридорам, в которых клубился светящийся туман, но все они приводили меня в зал с алтарём. Я уже совершенно выбилась из сил, когда, в очередной раз вернувшись в этот проклятый зал, увидела на алтаре не кошку, а звероподобного человека с роскошной светло-рыжей гривой. Он сидел, обхватив мускулистыми руками согнутую в колене правую ногу, и смеялся. Его физиономия представляла собой странную смесь человеческого лица и львиной морды. Я с ужасом смотрела на его оскаленные клыки и содрогающуюся от беззвучного хохота широкую грудь. Махес. Демон-губитель...
   Самое страшное, что бежать уже было некуда. Все ведущие из зала с алтарём коридоры заполнил огонь. Оранжевые языки пламени, подбираясь ко мне всё ближе и ближе, извивались, напоминая огненных змей или живые молнии.
   - Не бойся, - сказал мне человеколев хриплым, рокочущим басом. - Это живой огонь! Вечный огонь, дарующий вечную жизнь...
   Очнулась я почему-то на берегу, довольно далеко от пещеры. Меня мутило и трясло. Хорошо, что вокруг не было ни души и никто не видел, как я брела тут, словно сомнамбула.
   Когда я поделилась своими впечатлениями с четырнадцатилетним Ахидом, он удивился. С ним такого никогда не случалось.
   - Бабка считает, что с тобой духи разговаривают, - сказал он, встретив меня через пару дней. - От ситры человек на какое-то время как бы цепенеет, а ты встала и пошла. В тебе есть какая-то сила, только вот ты не можешь ею управлять. Когда-то ситру аменеты жевали. Ихние пророки. Она вроде как помогала им достигнуть царства мёртвых, где они общались с Атумом, совершенным богом. Якобы Ра становится совершенным в конце дневного пути, когда спускается в подземное царство. Именно тогда он обретает подлинное могущество и истинное знание. Избранные могут приобщиться к этому знанию, но это очень трудно. Прорицателями у аменетов были в основном женщины, и они как правило долго не жили. Потому эту секту и хотели запретить. То есть не только поэтому, но... Их вообще не любили и боялись. Мне про них бабка рассказала, а ей её бабка... У той мать зналась с аменетами. Они же раньше тут жили, у Карьера. Потом ушли. Это давно было, почти сто лет назад. Бабка ещё знаешь что сказала... Лучше тебе это бросить. А то пропадёшь.
   - А ты нет? - спросила я.
   - Лет до тридцати протяну, - ухмыльнулся Ахид. - Может, немного больше, а дальше зачем? Это богатым хорошо. И омолаживаться можно, и путешествовать по всем планетам... Сдохну и сдохну. Это ещё не самое страшное. По крайней мере, демонам нет до меня никакого дела, а вот ты явно кому-то нужна. Бабка - она знает, что говорит. Будь осторожна, принцесса. Да и к чему тебе травиться этой дрянью? Уж с твоей-то мордашкой в этой жизни можно как-нибудь устроиться. Даже без богатого папаши.
   Постоянные клиенты Шаима вслед за ним стали называть меня принцессой, и теперь почти все мои знакомые с Торговой Площади обращались ко мне так гораздо чаще, чем по имени. Ну и скривился же, услышав однажды это прозвище, Росс Дамьен. Он окончил Полицейскую школу и пока стажировался в местном отделении полиции, следя за порядком на Старом рынке. Он два раза наведывался при мне в лавку Шаима. С таким видом, будто собирается всех на свете вывести на чистую воду. Шаим был с ним вежлив, но я чувствовала, что старик его и в грош не ставит.
   - Странно, что девочка, которая живёт при храме, постоянно толчётся на рынке, - неодобрительно заметил Росс, встретив меня в антикварной лавке второй раз. - Впрочем, такую, как ты, бесполезно отдавать даже в самый строгий пансион. На всякий случай запомни: люди, которые не поддаются воспитанию, обычно заканчивают жизнь в тюрьме. А есть места и похуже...
   - Вы невежливы с дамой, офицер, - вмешался Шаим. - Принцессе, конечно, не пристало ходить без свиты, тем более в таком месте, но эта девочка сумеет за себя постоять. Да и бывает она тут всё больше по делу. В соседнем магазине торгуют её поделками из глины. Арда теперь подмастерье Гора со всеми вытекающими отсюда правами. То, что человек в столь юном возрасте сам зарабатывает на жизнь, достойно похвалы, а не осуждения.
   - Ну-ну, - усмехнулся Росс, просматривая бумаги Шаима. - Ещё пара годков, и она сможет зарабатывать на жизнь, не пачкаясь глин...
   - Офицер, - сухо перебил его старик, - это в Полицейской школе учат хамить при исполнении служебных обязанностей?
   Я первый раз видела Шаима сердитым.
   - Тебе надо быть осторожней, - сказал он, когда раздражённый выговором Росс Дамьен покинул магазин. - Ты красивей всех принцесс, какие только жили и живут в обоих Королевских домах Кемта. И очень быстро взрослеешь. Старый рынок - место небезопасное, особенно ближе к вечеру. В последнее время участились случаи похищения девочек. Ты наверняка слышала обо всяких сомнительных заведениях. Законы Федерации запрещают вовлекать в этот бизнес несовершеннолетних, но ведь даже не все планеты нашей галактики входят в Федерацию.
   О заведениях, предлагающих определённые услуги, я знала не меньше, чем любая девчонка из бедных кварталов Кемта, не защищённая от жизни ни стенами дворца, ни армией придворных дам, учителей и гувернанток. И всё же скользкий намёк Росса и предупреждение Шаима заставили меня кое о чём задуматься. Парни, в том числе и взрослые, всё чаще и чаще посматривали в мою сторону. Я вспомнила, как оценивающе косила на меня своим единственным глазом старая Земфира. Уж она-то знала толк в "девочках".
   Росла я действительно быстро и выглядела старше многих своих ровесниц. Я росла и превращалась в женщину. И мне очень хотелось, чтобы это заметил Рамзес Танамон. Только вот как он мог это заметить, если после тех состязаний мы с ним даже мельком не виделись. Говорили, что он много путешествует и проводит в Такелоте не больше двух месяцев в году. Да, Ахид был прав. Богатым хорошо. И путешествовать везде могут, и даже молодость себе продлить, а мы... И впрямь, стоит ли жить дольше тридцати?
   Перед тем, как попробовать ситру в третий раз, я решила поговорить с бабкой Ахида. Меня не на шутку заинтересовало то, что он сказал об аменетах.
   - Заходи, - пожал плечами Ахид. - Мы тут близко живём, в Тупике.
   Тупиком в народе называли Песчаный переулок, который когда-то выходил на Площадь Песочных часов, а теперь упирался в приземистую водонапорную башню. Площади и фонтана в виде гигантских песочных часов давно уже не было. Был огороженный забором участок с выломанной плиткой, на котором уже несколько лет собирались что-то строить.
   - Хочешь её разговорить, так прихвати с собой баночку виски, хоть самого дешёвого. Трезвая она хмурая и молчит, как камень, если здорово налакается - всякую чушь порет. Тут главное золотую середину ухватить.
   - Постараюсь, - засмеялась я.
   Старая Халила встретила меня не очень-то приветливо, но увидев банку с оранжевой наклейкой, заметно подобрела. Она тут же поставила на усыпанный табаком и сухими крошками стол два стакана из прозрачного пластика.
   - Это тебя тут все принцессой называют?
   - Мама называет меня Ардой.
   - Да только тебе этого имени недостаточно, не правда ли? - усмехнулась старуха. - Ты предпочла бы более длинное и громкое... Я разбавлю тебе фруктовой водой?
   - Нет, спасибо, я вообще не буду пить, - поспешно отказалась я. - Мне совсем ничего не хочется.
   Одной фруктовой воды я бы, конечно, с удовольствием выпила, но более грязной посуды, чем в этом доме, я ещё никогда не видела.
   - Да я мало что про них знаю, про аменетов этих, - сказала старуха. - Их ведь давно уже нет в наших краях. Они вообще ушли из Такелота. А раньше у Карьера жили, целая община тут была. Мне бабка рассказывала, а ей мать. Та даже зналась с ними. Она и войну с циклопами помнила. Аменеты где-то вскоре после войны и ушли.
   Циклопами в Кемте называли одноглазых обитателей Каббила, вторгшихся на Дельту лет сто назад. Великаны-гуманоиды с высоким интеллектом, но убогим набором неразвитых эмоций. Прагматичные и совершенно бесчувственные существа. Считалось, что Бастиани победили их при помощи загадочного грозного оружия, которым владел только королевский дом Кемта, но в народе поговаривали, будто каббильских великанов убило не столько это хвалёное оружие, сколько какой-то здешний вирус.
   - А почему аменеты ушли?
   - Их и так-то никогда не любили - боялись потому что, а тут ещё и Бастиани на них взъелись. За то, что принцесса Аменардис с этой сектой связалась. В общем, убрались от греха подальше.
   - Странно, - удивилась я. - Ведь именно Бастиани узаконили эту религиозную общину, запретили их преследовать...
   - Всё верно. Я даже думаю, ничего бы им Бастиани не сделали. В конце концов, Аменардис сама в секту пришла, они силком никого туда не тащили. И всё равно... Раз уж принцесса плохо кончила, лучше лишний раз не мельтешить перед глазами у её высочайшей родни. Неуютно им тут стало, аменетам, - королевский дворец-то совсем близко.
   - Это вы про Аменардис XI говорите? А что с ней случилось?
   - Пропала, - ответила старуха, залпом осушив второй стакан и вытерев губы дрожащей костлявой рукой. - Сгинула и всё тут.
   - Это та самая Аменардис, которая перед битвой с циклопами в акру ходила?
   - Куда-куда?
   - Ну... в храм Упуата.
   - А-а... Ну да, она туда всё время ходила. Построила-то его Аменардис VIII, которая и вправду магией владела, а эта... Всё хотела сравняться со своей пра-пра... чёрт её знает, сколько раз пра-бабкой. Знать-то силы у неё меньше было, а гонору больше. Вот и связалась с аменетами. Стала жевать ситру... Эта трава людей до добра не доводит, вот и Аменардис через это пропала. Аменардис... Я бы на месте наших благородных принцесс и принцев перестала называть дочерей этим именем. Несчастливое оно. Имя - это ведь очень важно, детка. Аменеты считали, да, поди, и сейчас считают, что в имени человека его судьба. Похоже, в имени Аменардис - сила, а с ней и проклятие. Сколько уже в роду Бастиани было женщин с этим именем, и у всех что-то не так в жизни пошло. Вот и нынешняя, бедняжка. Говорят, на ладан дышит...
   - Это аменеты научили Аменардис жевать ситру? - перебила я, видя, что старуха, быстро пьянея, всё дальше и дальше уходит от интересующей меня темы. - Они все её жуют? И зачем им это надо?
   - Да нет, не все, - помотала головой Халила, наливая себе очередной стакан. - Те, у кого сила есть. Аменардис XI... Она хотела научиться делать переход... Кажется, это так у них называется. Пророки у аменетов для того и жуют ситру. Но тут ещё надо уметь управлять силой, а то уйдёшь и не вернёшься. Духи-то ведь разные бывают. Мало ли, кто из них с тобой разговаривает. По мне так это вообще не дело - соваться туда. Есть у тебя сила или нет, лучше не привыкать к этой траве проклятой. Я вот пью... Сама уж не помню, с каких лет. Пью - и ничего, до седых волос дожила. А от ситры на моём веку уже сколько народу передохло. Вот и Ахиду, придурку этому, говорю... Нет, не понимает. Знать-то, переживу я внука своего. Мало того, что мать его пережила...
   Старуха на минутку пригорюнилась, но, поглядев на банку с виски, тут же встрепенулась.
   - Дай-ка и тебе налью, красавица. Не жуй ты эту гадость, лучше выпей... Давай, не обижай старуху.
   - Нет-нет, спасибо, - сказала я как можно вежливей. - Я бы с радостью, но меня тошнит от алкоголя. Стоит глоток сделать - и сразу обратно... Зачем добро переводить?
   - И то верно, - согласилась хозяйка и, съев, пару солёных маслин, снова наполнила свой стакан.
   - А что значит делать переход? Куда? - спросила я, боясь, что моя собеседница скоро совсем опьянеет. - И как тут помогает ситра?
   - Переход... Как - куда? В другой мир.
   - В царство мёртвых?
   - Ну да... А через него уже все пути открыты... То есть могут открыться. Во все миры и во все времена. Подземный мир - царство, куда уходит совершенный бог. Ра-Атум - хранитель тайных знаний. Так аменеты учат. Только вот захочет ли он поделиться с тобой своим могуществом и открыть тебе хотя бы один из многих путей... А если и откроет, надо ещё суметь вернуться. И с супругой его, Владычицей преисподней, шутки плохи. Бывает, что она исполнит просьбу, да вот только платить приходится дорого. Люди жалели принцессу Аменардис... Многие до сих пор считают, что это она спасла планету от одноглазых чудовищ. Похоже, и впрямь услышала её богиня. И помогла. Все ведь знали, зачем принцесса пошла в это святилище. Владычицу по пустякам-то не тревожат. А народ тогда в страхе жил. Чудовища эти с Каббила уже опустошили Мидан и сюда шли... А принцесса Аменардис, побывав в храме Упуата, сразу по телевидению выступила. Её в каждом уголке страны слышали. Она сказала, что мы одолеем великанов. Так и вышло. Потому люди и любили Аменардис XI, хоть и странная она была. А после той войны и вовсе, говорят, не в себе стала. Я так думаю - слишком много на себя взяла и не выдержала, бедняжка. Ей бы тогда остановиться следовало, а она продолжала...
   Старуха замолчала и снова взялась за виски.
   - Что она продолжала? - нетерпеливо допытывалась я. - Жевать ситру?
   - Ну да... И вообще лезть куда не надо.
   - Значит, ситра помогает делать переход?
   - А разве ты ещё не поняла, девочка? - захихикала старуха. - Ты же пробовала. Я в юности тоже пару раз попробовала, да страшно стало. Сначала это просто сон, потом он становится явью. И проснуться можно совсем в другом месте... Сперва всё похоже на правду, а потом становится правдой. Только вот не всегда той, которую ты хочешь... Надо знать, чего ты хочешь, очень хорошо знать, а то пропадёшь. Не желай слишком много, девочка, не желай...
   Старуха вылила себе остатки виски и, хихикая, погрозила мне пальцем. Её уже совсем развезло.
   - А как умерла Аменардис XI? - спросила я, почти не надеясь на вразумительный ответ.
   - Да как умерла... Сгинула. Пропала... Ты тоже пропадёшь. Бросай ты это, девочка. Живи себе спокойно да пей вино!
   Халила подмигнула мне своим черепашьим глазом, сунула в рот маслину и снова затряслась от беззвучного смеха. Мне вдруг стало не по себе при виде её гнилых зубов и костлявых, обтянутых сморщенной кожей пальцев. На мгновение мне показалось, что сама смерть сидит напротив меня и злорадно посмеивается, подмигивая пустым, безжизненным глазом.
   - Спасибо, госпожа Халила, - сказала я, вставая из-за стола. - Я, пожалуй, пойду. Мне пора...
   - Иди-иди, только совсем не уйди. А то вот принцесса Аменардис... Совсем ушла и не вернулась. Умерла, не умерла, а сгинула... Пропала! И ты пропадёшь. Или беда какая-нибудь случится. Богиня запада... Она ведь ничего просто так не даёт, за всё платить приходится. Хотя, все боги такие. Одно дают, другое отнимают. Тебе не нравится твоё имя, твоя жизнь... Это ерунда. Пей вино - и всё забудешь! Не желай слишком многого, девочка! Спрячь коготки, живи спокойно и лепи свои фигурки. Может, тогда и будешь счастлива.
   В дверях я оглянулась. Старуха продолжала тихонько посмеиваться, и её лукавый взгляд вдруг показался мне вполне осмысленным. Словно она в мгновение ока протрезвела. Может, она была не так уж и пьяна, но продолжать разговор мне не хотелось. К тому же я чувствовала, что больше я от неё ничего не узнаю.
   - Не думаю, что это Аменардис помогла одолеть захватчиков с Каббила, - сказала Пианха, когда я заговорила с ней о войне столетней давности. - В святилище Упуата она наверняка ходила, но врага победили при помощи Ока Ра. Есть у Бастиани такое оружие, принцип действия которого известен только главе Первого королевского дома. Изобретено оно было задолго до Аменардис XI. Конечно, она просила Владычицу о помощи, богиня всегда была благосклонна к семье Бастиани и их подданным, но принцессе Аменардис слишком много приписывают. Это народная молва сделала её героиней и пророчицей. Вернувшись из храма Упуата, она действительно предсказала победу, но, скорее всего, она просто знала, что с помощью своего грозного оружия Бастиани одолеют любого врага.
   - А почему Бастиани не помогли Мидану? Ведь каббильцы уничтожили там почти всё население.
   - Может, потому что те не просили о помощи, - пожала плечами Пианха. - У Кемта тогда были напряжённые отношения с Миданом. Потом поняли, что опасность угрожает всей планете. Эти одноглазые были совершенно безжалостны. Даже странно, что существа с такой примитивной психической организацией создали такую великолепную технику. Кемтские специалисты потом ознакомились с их кораблями и оружием. Многие считают, что эти циклопы всего лишь исполнители, солдаты, а заправляют на Каббиле какие-то другие существа. Может, даже люди. Никто ничего толком не знает. Этот мир далёк и закрыт для нас. Каббильцы так защитили свою планету, что к ней не подберёшься. Спасибо, что сюда больше не суются.
  
   Не знаю, почему, но я не верила, что Аменардис XI была расчётливой обманщицей. Наверное, что-то она всё же видела, нажевавшись этой травы. Она погибла, потому что хотела больше, чем могла. Или недостаточно хорошо знала, чего хотела. "Не желай слишком многого, девочка..." Тихое, почти беззвучное хихиканье старухи, похожее на жужжание песчаного жука, несколько дней так и звенело у меня в ушах. "Живи спокойно и лепи свои фигурки..."
   Фигурки я, конечно, продолжала лепить, и покупали их всё чаще и чаще, а спустя пару недель после разговора с Халилой судьба послала мне покупателя, о котором я и не мечтала. В конце торгового дня я зашла в антикварную лавку да так и обомлела. Передо мной стоял Рамзес Танамон - высокий и загорелый чуть ли не до черноты, в лёгком сером плаще, накинутом поверх тонкого терморегулирующего костюма, который плотно облегал его стройную, мускулистую фигуру. Такие костюмы, называемые чаще просто термами, стоили очень дорого, так что носили их только богачи. Спадающие ниже плеч густые волосы защищал от ветра лишь серебристый шнур, повязанный вокруг головы. Близилась осень, самый ветреный в Кемте сезон. Пора песчаных бурь. В последнее время ветер усиливался с каждым днём, поэтому я закалывала волосы или хотя бы завязывала хвост. Как назло в тот день я потеряла и заколку, и ленту и предстала перед элегантным принцем Рамзесом маленькой растрёпанной ведьмой.
   Да, он был принцем и к тому же взрослым человеком. Мне следовало первой приветствовать его, но я стояла и молчала. Не потому что совсем уж лишилась дара речи. Скорее, из какого-то непонятного мне самой упрямства.
   - Здравствуй, Арда, - сказал он.
   Просто и спокойно. Даже как-то обыденно. Словно я была его давней знакомой, с которой он виделся на прошлой неделе. Оказывается, он знал моё имя...
   - Ты очень выросла с тех пор, как мы встретились на Старой дороге, - красивые губы тронула лёгкая улыбка. - Мастер Гор показал мне твои работы. Пожалуй, я куплю подсвечник в виде кота. У принцессы Аменардис послезавтра день рождения, а она любит симпатичные безделушки. Я вот только не пойму, где ты видела такого кота - с кисточками на ушах, как у рыси, и с гривой, как у льва?
   - В одном древнем святилище, - ответила я. - И это не кот, а кошка. Одна из ипостасей Великой богини.
   - И где же это древнее святилище? - поинтересовался слегка удивлённый Рамзес. - Я хотел бы взглянуть на изображение этой кошки.
   - Святилище находится на другой планете, - сказала я, стараясь улыбаться так же, как он, - уголками рта, снисходительно и добродушно. - А кошка... Это не статуя и не фреска. Она настоящая. Но оживает, только когда это необходимо.
   - Вот как? - поддерживая игру, усмехнулся Рамзес. - И когда она оживала последний раз?
   - Когда понадобилось защитить от хулиганов одну девочку.
   - С рыжими волосами?
   - Да.
   - А хулиганов было двое?
   - Точно.
   - Ходят слухи, что девочка и сама прекрасно с ними справилась.
   - Мало ли какие ходят слухи, - я пожала плечами. - Даже говорят, что величайший из фараонов Рамзес II был рыжим и голубоглазым.
   Сама не знаю, почему я это сказала, наверное, в шутку. Я тут же сочла её неудачной и даже глупой, но реакция Рамзеса заставила меня забыть о смущении.
   - Так это же не слухи. Судя по его мумии, которая до сих пор хранится в одном из земных музеев, он именно таким и был. Ты это где-то вычитала?
   - Да... н-н-ет...
   Похоже, Рамзеса удивили и моя вытянувшаяся физиономия, и мой невразумительный ответ. Я нигде это не вычитала. Я вообще этого не знала. Просто вспомнила недавний сон, который увидела, нажевавшись ситры.
   - Да нет, где же я могла это вычитать, - сказала я, овладев собой. - Разве у нас тут будут о таком писать? Итеры до сих пор стараются вывезти с Терры-I как можно больше египетских древностей, а мумия величайшего из фараонов почему-то так и осталась там.
   - Тогда откуда ты это знаешь? - рассмеялся принц.
   - Мне об этом сказала жена фараона Хафра.
   - Даже так... А что она ещё тебе сказала?
   - Да много чего... Например, то, что голубоглазые блондины - потомки легендарных атлантов, которые и принесли в Египет культуру. Правда, сейчас так не думают. Во всяком случае, здесь, в Кемте, где основными признаками аристократизма считаются смуглая кожа и чёрные волосы. Поистине Рамзесу II тут не место. Даже через несколько тысяч лет после смерти.
   - Кто знает, может, иногда поворотные моменты истории и правда в какой-то мере зависят от цвета волос, - насмешливо заметил Рамзес. - Главное - не упустить момент, когда звёзды будут благосклонны к рыжим. Тогда советую тебе воспользоваться своим преимуществом перед смуглыми и черноволосыми.
   - Непременно воспользуюсь, - улыбнулась я, внутренне закипая и изо всех сил стараясь казаться спокойной. - Когда-нибудь я обязательно воспользуюсь своими преимуществами перед такими, как вы.
   - Мы? - удивился Рамзес.
   Тут я заметила, что за нами внимательно наблюдает Шаим. Я поздоровалась со стариком и прошла в глубину магазина, злясь на Рамзеса Танамона и на весь белый свет. Принцу всё же удалось рассердить меня. Он же был совершенно невозмутим. Как и три года назад, когда я его всего испинала и увозила глиной.
   - Что привело сюда этого благородного господина? - спросила я, как только Рамзес ушёл.
   О чём он разговаривал с хозяином магазина, я не слышала.
   - Интерес к археологическим ценностям, - уклончиво ответил Шаим. - В отличие от тебя, принцесса, мне больше нечем привлечь такого красавца.
   Взгляд старика светился лукавством, и у меня снова возникло ощущение, что антикварная лавка - это заколдованное место, где по воле хозяина-чародея может появиться что угодно. И кто угодно. Даже принц, о котором мечтает полунищая рыжая девчонка. А вот как сложится разговор, зависит уже от неё. Я опять повела себя по-дурацки. Ещё хуже, чем тогда, на берегу реки. Вырасти-то я выросла, а в его глазах всё равно осталась маленькой и глупой.
   - Сегодня я скорей отпугнуть могу, чем привлечь, - усмехнулась я, подойдя к большому старинному зеркалу в деревянной раме. - Кажется, я похожа на Горгону-Медузу.
   Растрёпанные волнистые вихры окружали моё порозовевшее от досады лицо, словно языки пламени.
   - Да, пожалуй, - согласился старик. - Ещё несколько лет - и мужчины при одном взгляде на тебя будут превращаться в камни и соляные столбы. А ещё, знаешь... Я тебе уже как-то говорил, что в молодости увлекался мифологией. Я читал, что один древний народ называл Медузой великую богиню. Ту, что здесь называют Баст. В гневе она превращалась в чудовище - горгону. Её жрицы носили страшные маски, чтобы отпугивать непосвящённых, которые пытались проникнуть в тайны владычицы. Ты очень рано надела эту маску, принцесса.
   Наверное, я могла бы довериться старому Шаиму. Я могла бы рассказать ему и об акре, и о том, чего испугалась Сирина, и даже о своих странных видениях. И кое-каких не менее странных совпадениях. Но я этого не сделала. Был конец суматошного торгового дня, и старик выглядел усталым. Я решила, что ещё успею поговорить с ним о своих проблемах и тайнах. Если захочу. Но я чувствовала, что не захочу. Я не хотела снимать маску Горгоны, из-за которой я была ближе к богине, но дальше от людей. Даже от тех, что меня любили. Одиночество меня не пугало. С раннего детства враждуя с ровесниками, я давно уже привыкла быть одна. Тайна, которую я хранила, была нелёгкой ношей, но при этом я чувствовала себя особенной, избранной. Посвящённой. И, похоже, старый Шаим тоже считал меня такой. Он не просто хорошо ко мне относился. Он считал меня личностью. За то, что, несмотря на свой детский возраст, я не боялась одиночества. За то, что у меня уже была тайна - он явно чувствовал это. Не какое-нибудь там скрывание от матери плохих отметок или воровство ягод в чужом саду. В моей жизни уже была настоящая тайна. И пока мне нравилось быть её единственной хранительницей.
  

Глава 5. Сезон бурь.

   Разумеется, Шаим догадался, почему я стала бывать в его магазине ещё чаще, чем раньше. Я то и дело ловила на себе его лукавый взгляд. Но Рамзес Танамон там больше не появлялся. Когда я попыталась выяснить, какие именно археологические ценности заинтересовали принца, старик опять ответил неопределённо и уклончиво. Я заметила, что Шаим стал не то чтобы более раздражительным - во всяком случае, ко мне он относился по-прежнему, но каким-то беспокойным. При виде каждого нового посетителя он настораживался, словно пустынный зверёк скурус, пугливый и постоянно готовый пуститься наутёк. Создавалось впечатление, что Шаим чего-то боится.
   Однажды вечером, незадолго до закрытия, он попросил меня проверить, заперта ли кладовая. Я подёргала массивную дверную ручку и, удостоверившись, что всё в порядке, решила немного побродить среди стеллажей в самом дальнем закутке магазина. Здесь было уютно. Сквозь пыльное оконце пробивался лиловый свет заходящего солнца, придавая захламлённому помещению сказочный вид. Каждый предмет, выхваченный из полумрака взглядом вечернего божества - совершенного Атума - приобретал в моих глазах какой-то волшебный смысл. Как будто спадала дневная оболочка обыденности, и заколдованные вещи представали в своём истинном свете. Сама не знаю, почему меня насторожил лёгкий стук входной двери. Шаим как обычно ждал инспектора, который отвечал за охрану магазина и наведывался каждый вечер перед самым закрытием. Судя по доносившемуся до меня приглушённому разговору, пришли как минимум двое. Инспектор иногда являлся со своим помощником, но я сразу поняла - это не полиция. Одолеваемая вполне естественным любопытством, я вышла из-за стеллажей. Посетители стояли спиной ко мне - две рослые, широкоплечие фигуры, закутанные в длинные плащи с капюшонами. Шаим, заметив меня, сделал такие страшные глаза, что я тут же шмыгнула обратно. Я не знала, чего он испугался, но если он не хотел, чтобы меня видели, значит, мне действительно не следовало показываться. Шаим не имел привычки делать из мухи слона.
   Я не слышала, о чём он беседовал с этими двоими, да меня это не особенно и волновало, но до чего же странно звучали их низкие, гортанные голоса. Кажется, они говорили на койне. Их речь была членораздельна, но при этом напоминала звериное рычание - глухое и грозное, чем-то похожее на тот страшный звук, который мне больше не хотелось вспоминать - "а-к-к-р-р..."
   - Твоя мама не будет беспокоиться, что тебя до сих пор нет дома? - спросил Шаим, когда таинственные посетители покинули магазин. - Уже поздно.
   - Она знает, что я приеду вместе с мастером Гором. За нами пришлют флайер... А что это были за люди, Шаим-ата? И почему вы велели мне спрятаться?
   - Люди... - усмехнулся старик. - Есть покупатели, которые очень не любят свидетелей.
   По тону Шаима я поняла, что больше он об этих покупателях говорить не хочет.
   Я уже почти забыла об этом загадочном визите, когда опять же совершенно неожиданно стала свидетельницей ещё одного конфиденциального разговора. На этот раз я даже почти всё расслышала. А уж голос-то узнала сразу. Это был Росс Дамьен. Я так не любила встречаться с этим человеком, что предпочла не выходить из своего укрытия. Я сидела в своём любимом уголке - на подоконнике высокого, узкого окна между шкафом с древнекитайским фарфором и стеллажом, заваленным старинными книгами. Я решила, что офицер Дамьен зашёл с обычной проверкой и, рассматривая красивое издание сказок Андерсена, поначалу даже не пыталась вникнуть в разговор, но раздражённые нотки в голосе Росса заставили меня прислушаться.
   - Ты что, не понимаешь, с кем имеешь дело? Может, тебе надо, чтобы принц Сенмут лично явился в эту грязную дыру?
   - Милый юноша, мне ничего не надо от принца Сенмута, - как всегда спокойно ответил Шаим. - Всю свою долгую жизнь, уже достаточно долгую, чтобы не бояться угроз, я старался держаться подальше от господ. Ума не приложу, что могло заинтересовать принца в моём маленьком магазине, который ты назвал грязной дырой. Благородным господам здесь явно нечего делать.
   - Благородные господа как-нибудь без тебя разберутся, что им делать и где. Сумма, которую тебе предлагают за твой товар, не снилась тебе даже в самом прекрасном сне. Современная медицина творит чудеса. Сейчас можно продлить свою жизнь чуть ли не вдвое.
   - Стоит ли продлевать старость?
   - Ты сможешь выглядеть не старше пятидесяти. Не знаю, сумеют ли тебе вернуть потенцию, но в мире много и других удовольствий. Если человеку есть чем за них заплатить.
   - Я уже достаточно перепробовал в своей жизни. В том числе и удовольствий. Не за всё можно расплатиться деньгами, и не всё можно за деньги купить. Поверь старому торговцу, юноша, не всё.
   - Такое впечатление, что я пришёл не к торговцу, а к выжившему из ума учителю философии. Перестань темнить, старик. Я пришёл поговорить о деле...
   - Повторяю, - мягко, но с нажимом произнёс Шаим. - У меня нет и никогда не будет никаких дел с правящими особами. И им нечего делать в моей убогой лавке. Ты же сам называешь меня старым проходимцем, который выдаёт подделки за оригиналы. И вдруг кто-то вздумал искать у меня вещь, найденную при раскопках древнего храма! Не лучше ли принцу Бастиани обратиться к специалистам из Отдела археологии при...
   - А разве один из твоих предков по матери не был археологом?
   - Один из моих предков, Авраам, был скотоводом, ну и что с того?
   - Все твои предки, включая этого Авраама, были проходимцами, да вот только всех на свете не перехитришь. Твой дальний родственничек Рабан Шами присвоил одну вещь, найденную на раскопках древнего Таниса. Он списал её как не представляющую никакой ценности.
   - Ну и что? - невозмутимо спросил Шаим. - Археологи иногда берут что-нибудь на память. Разве это грех - взять себе какой-нибудь черепок или камешек?
   - Камешек, который присвоил твой предок, оказался самым ценным из всего, что когда-либо находили с тех пор, как существует археология. Просто об этом узнали не сразу.
   - Допустим, это так, - согласился Шаим. - Допустим, хотя лично я в эту детективную историю не верю. Но Рабан Шами умер задолго до моего рождения, а наследство, которое досталось мне от моего отца, состояло из одноэтажного дома и трёх десятков старинных музыкальных инструментов. Это была коллекция моего деда. Она-то и навела меня на мысль о торговле антиквариатом. Нет у меня никаких ценностей из гробниц фараонов и древних храмов. Можешь привести сюда всю Королевскую полицию, а заодно и Федеральную, перевернуть вверх дном мой магазин и мою квартиру. Вы ничего не найдёте.
   - Разумеется, - усмехнулся Росс Дамьен. - Ты же не сошёл с ума, чтобы хранить это сокровище здесь или в своей грязной лачуге. Смотри, как бы тебе не пришлось иметь дело не только с Королевской полицией, но и с Интерполом. Эти ребята и не таким, как ты, языки развязывают. И придётся тебе тогда отдать его даром - этот камешек из древней стены. Я знаю, как и большинство проходимцев, ты не любишь иметь дело с официальными лицами. Ты предпочитаешь договариваться в частном порядке. Так зачем же упускать возможность заключить выгодную сделку? Подумай о том, что я тебе сказал. До встречи.
   Я вышла из своего укрытия, только когда убедилась, что Росс Дамьен убрался восвояси.
   - Кажется, я опять оказалась здесь в неподходящее время. Но Росс меня не видел, как и те двое. Так что я тоже ничего не видела и не слышала. Ни тогда, ни сегодня. Даю слово, от меня никто ничего не узнает.
   - Нисколько в этом не сомневаюсь, - улыбнулся Шаим. - Слова принцессы мне достаточно, но... Знаешь, красавица, лучше тебе пока тут не появляться. Скажи Гору, что я должен ненадолго уехать из Такелота.
   - Чего вы боитесь, Шаим-ата? Сенмут противный, как и его дочка, но если он вам чем-то угрожает, вы можете попросить защиты у принцессы Анхиеры. Про неё и её мужа Саамона говорят, что они люди благородные. К тому же именно они настоящие правители Кемта. У них гораздо больше власти, чем у принца Сенмута. Первый Королевский Дом всегда был главнее Второго.
   - Так-то оно так, - покачал головой Шаим, - да вот только никому не желаю оказаться меж двух огней, даже если один из них обжигает чуть поменьше.
   - Значит, у Сенмута тоже проснулся интерес к археологии? Может, это какой-то новый вирус, который поражает только принцев крови...
   - Ну, какой же новый, - усмехнулся старик. - Они всегда гонялись за египетскими древностями. Эта знать со своими причудами иногда просто невыносима, так что лучше мне на время уехать. Я уже давно собирался по делам в Мидан. Если не дочитала, возьми.
   Шаим кивнул на книгу сказок, которую я всё ещё держала в руках.
   - Возьми-возьми, потом вернёшь, - добавил он, по-видимому, заметив, что я встревожилась.
   Я чувствовала, что он не хочет продолжать разговор об интересе кемтских принцев к археологии, и всё же спросила:
   - Шаим-ата, а что это за камень из древней стены? Что они все ищут?
   - Кощееву смерть. Ту, которая в яйце, а яйцо в утке. Помнишь эту сказку?
   - Конечно. А утка где?
   - Утка...
   Старик с минуту молчал, внимательно глядя на меня и словно раздумывая, надо ли говорить мне правду. Не потому что не доверял мне, а потому что боялся приобщить меня к некой опасной тайне. Он всегда считал меня особенной, и всё же я была ребёнком.
   - На время бурь утки прячутся, - сказал Шаим. - А потом откладывают яйца под корнями старого дуба.
   Я постаралась скрыть обиду и разочарование. Опять он отшучивался, уходил от ответа... Или нет? Устремлённый на меня взгляд старого антиквара, ясный и пронзительный, был серьёзен как никогда.
   - Не тревожься, принцесса, - он осторожно погладил меня по щеке своей худой, жилистой, но на удивление мягкой рукой. - Передай Гору, что я приеду через неделю, не раньше. Всё утрясётся, и мы с тобой ещё о многом поговорим. А теперь иди домой. Думаю, флайера сегодня не будет. Ветер снова расходится, а щит почему-то не включают... Ступай. Да благословят тебя боги. Сезон бурь длится недолго. Всё наладится.
   Я покинула антикварную лавку с тяжёлым сердцем. У меня было такое чувство, что поговорить с Шаимом мне больше не удастся. Проходя мимо павильона с бижутерией, я заметила Росса Дамьена. Он издали наблюдал за мной, прислонившись к рекламному щиту. Оттуда было просто невозможно не увидеть, как я вышла из антикварного магазина. Теперь он знал, что я вполне могла слышать его разговор с Шаимом, и, наверняка, проклинал себя за допущенную оплошность. Магазин сегодня не работал - Шаим проводил учёт и готовил какие-то бумаги для налоговой инспекции, но Росс мог бы догадаться, что, помимо покупателей, к антиквару заглядывают и знакомые. Вообще-то время было позднее, обычно я уходила домой раньше... Я была уверена, что ещё больше Росс Дамьен проклинает меня. Опять я встала ему поперёк дороги.
   "Чёрт с ним, - подумала я. - В конце концов, я не подслушивала, я просто там оказалась, а он должен был вести себя осторожней, если уж принц дал ему секретное поручение. Прицепится, так скажу, что ничего не слышала. И вообще... Пусть только попробует прицепиться".
   На следующий день я всё же пришла к магазину. Приземистый одноэтажный дом угрюмо смотрел на меня железными ставнями, наглухо закрывающими все его шесть окон. Массивная металлическая дверь выглядела как-то бестолково. Как фонарь, который зажгли среди бела дня. Раньше эту дверь запирали только на ночь.
   Я уныло побрела прочь. Я знала - сезон бурь закончится, но в то, что всё утрясётся, не верила. Шаим попал в какую-то серьёзную переделку и, похоже, не особенно надеялся выкрутиться. Что это за сокровище, найденное при раскопках Таниса, и почему за ним охотятся правители Кемта? А может, не только Кемта? Те двое с рычащими голосами явно были с другой планеты. А принц Рамзес... Его тоже интересует этот камень из древней стены? Кощеева смерть. Она в яйце, которое в утке... Яйцо! Уж не тот ли это овальный камень, который я случайно обнаружила в кладовой магазина, в старом сундуке, среди барахла, не заинтересовавшего бы ни одного уважающего себя любителя антиквариата... Овальный камень, способный излучать свет!
   Я вспомнила тот трепет, который ощутила, держа его в руках. Вспомнила, с каким трудом я поборола желание забрать его с собой. В этом предмете заключалась какая-то сила. Возможно, он наделял силой того, кто им владел. Может, и не каждого, но... Теперь я почти не сомневалась, что это и есть та самая археологическая ценность, за которую принц Сенмут был готов выложить любые деньги. Шаим так толком и не ответил на мой вопрос. Наверное, не хотел впутывать меня в эту историю. Но почему он хранил такую ценность в столь ненадёжном месте? Впрочем, я видела "яйцо" несколько месяцев назад. Наверняка Шаим его уже давно перепрятал. Иначе не стал бы предлагать Россу Дамьену провести в магазине обыск. Пусть ищут. Яйцо в утке, а утка улетела.
   Спустя пару дней ветер утих, и я, попросив у Пианхи флайер, отправилась к Солёным озёрам. Во-первых, я уже давно там не была, а, во-вторых... Я больше не решалась жевать ситру в той пещере среди зарослей сахи. Тогда всё обошлось, меня никто не видел, но где гарантия, что и в следующий раз на берегу никого не окажется. Посёлок-то совсем рядом. Зато в пустыне иди, куда хочешь. Заблудиться я не боялась - вряд ли я успею уйти слишком далеко от того места, где усну.
   Но я оказалась далеко от него. Причём сразу. Я брела по кладбищу для бедных, петляя среди высоких деревянных столбов, многие из которых были увенчаны грубо вырезанными пёсьими мордами - в знак уважения к сыну Баст, собакоголовому богу смерти. Я шла на запад и смотрела, как медленно спускается к горизонту нежно-лиловый солнечный диск. Вскоре могилы остались позади. Во всяком случае, "памятников" я больше не видела. Внезапно передо мной появился алтарь, на котором сидел, обхватив огромными ручищами правое колено, звероподобный Махес.
   - Ты думаешь, кладбище закончилось? - заговорил он низким, гортанным голосом. - Нет, дитя моё, оно тут только начинается. Смотри!
   Я едва не задохнулась от песка, который бросил мне в лицо неожиданный порыв ветра... А может быть, от ужаса? То, что я увидела, напугало бы кого угодно. Это была торчащая из песка огромная рука - тёмная и высохшая, с шестью когтистыми пальцами, каждый из которых имел по четыре сустава. Рука чудовища! Одного из тех, что населяли наши края миллионы лет назад.
   Огромная рука зашевелилась, словно стараясь выбраться из толщи песка. Я кинулась прочь, но вскоре остановилась. Потому что прямо передо мной выросла песчаная гора. Великан ростом с двухэтажный дом медленно поднимался на ноги. Песок струями стекал по его тёмно-лиловому туловищу. Это существо походило на огромное насекомое с четырьмя конечностями, покрытое плотным, высохшим и местами сморщенным панцырем... Кмеры. Обитатели древнего океана, страшные чудовища, спавшие до сих пор в вечном мраке Дуата, пробудились, чтобы возродить здесь своё царство. Великан надвигался на меня, оскалив огромную пасть, и я отчётливо видела его острые желтоватые клыки. На месте глаз чернели дыры, но мне казалось, что чудовище видит меня. Возможно, от него одного я бы и убежала, но вся пустыня вокруг меня словно вздыбилась. Песок ходил ходуном. Из него поднимались огромные тёмные фигуры. Медленно разминая огромные суставчатые конечности, они озирались по сторонам, а потом устремлялись ко мне. Я бежала, задыхаясь от ужаса, падала в горячий песок, вставала и снова бежала, чувствуя, что постепенно теряю силы. Волны песка, становясь всё выше и выше, уже готовы были захлестнуть меня с головой. Древний океан проснулся, скоро он всё здесь затопит, превратив наш мир в хаос...
   Я опять оказалась в некрополе для бедных. Собачьи головы на деревянных шестах ехидно скалились, когда я пробегала мимо.
   - Сейчас я укрою тебя, - со смехом пророкотал Махес.
   Он стоял передо мной на вершине холма, и его светлая грива развевалась на ветру. Песчаные вихри вздымались к небу, закрывая солнце. Обагрённые закатом они метались над пустыней, словно гигантские языки пламени. Сквозь завывания ветра я слышала рокочущий смех львиноподобного бога. Грозный Махес ещё и божество бури. Он вызывает ветер, посылает на землю грозы, ураганы и тьму. Воинственный бог, повелитель стихий, способный разрушить весь мир... Быть может, это он вызвал сегодня ветер - чтобы одолеть великанов? Нет. Они упорно надвигались на меня, пробиваясь сквозь бурю, и я чувствовала, что мне уже не спастись. Песчаные вихри превратились в огонь, из которого выбежала золотисто-рыжая, пятнистая кошка с маленькой светлой гривой и кисточками на ушах.
   - Только я могу тебе помочь, - сказала она, глядя на меня чуть раскосыми янтарными глазами. - Только я сумею спасти вас всех. Но только если ты поможешь мне.
   Языки пламени вздымались надо мной, обдавая меня нестерпимым жаром, я кашляла и задыхалась. Перед глазами у меня всё расплывалось, но я всё же увидела его. Темноликого бога с развевающимися чёрными волосами. Багровый плащ пылал у него за спиной, как огненные крылья. Он мчался ко мне сквозь бурю и пламя, а его чёрные кони казались огромными и страшными, словно кони Аида. Как будто разверзлась земля, и повелитель мрака явился, чтобы похитить меня. Как здорово! Пусть он возьмёт меня и увезёт туда, где темнота и прохлада, где нет этого огненного песка, превратившего мир в пылающий хаос.
   Он никуда меня не повёз, но всё же спас меня. Он заставил огонь расступиться, и мы оказались в центре большого круга, точнее купола, за прозрачными стенами которого по-прежнему бушевал огонь. Только теперь этот огонь не внушал мне ужас. Стало немного прохладней. Я лежала на тёплом песке и смотрела, как Рамзес гладит и успокаивает взбудораженных коней. Плаща на нём больше не было. Он скомкал его, чтобы подложить мне под голову.
   Я постепенно приходила в себя и начинала улавливать смысл происходящего. Мы находились внутри силового купола, а пламя, постепенно угасающее за его невидимой стеной, было песчаной бурей, просто закат окрасил песок в золотисто-оранжевый, алый и багровый.
   Я попробовала сесть, но у меня закружилась голова, а тело как будто было налито свинцом. Рамзес склонился надо мной и, приподняв меня за плечи, поднёс к моим губам что-то вроде небольшой пластиковой фляги. Прохладный кисловатый напиток приятно бодрил. В голове постепенно прояснялось. Я чувствовала, как противная тяжесть уходит, словно кто-то невидимый освобождает меня от оков.
   Рамзес сидел рядом со мной и молчал. Его тёмное лицо в отблесках заката казалось немного зловещим. И прекрасным, как у демона с картины одного древнего художника. Два чёрных скакуна возвышались над нами, словно призраки ночи.
   - Сыновья ночи, - прошептала я. - Сон и Смерть... Как в одной сказке...
   - Твой сон едва не закончился смертью, - холодно сказал Рамзес. - Я должен сообщить о случившемся твоей матери.
   Меня разозлил его тон. А ещё больше то, что он разрушил такую чудесную, хотя и страшную сказку, превратившись из загадочного демона в кого-то вроде занудного старшего братца. Впрочем, немного подумав, я решила, что от такого брата я бы не отказалась. И даже занудство бы его потерпела. В конце концов, человек не может состоять из одних достоинств, как любила повторять Пианха.
   - Хоть в полицию сообщай, - дерзко сказала я. - Только вот не понимаю, что я такого сделала.
   - Действительно не понимаешь? Объясняю. Одна девочка, раздобыв наркотик, решила покайфовать. И не где-нибудь, а в пустыне, подальше от возможных свидетелей. Под действием этой отравы она, как сомнамбула, пошла на запад, а между тем началась буря. И глупая девочка могла погибнуть, даже не проснувшись.
   - Но сегодня же не обещали бурю, - растерянно пробормотала я, глядя на багровое от заката бушующее море песка. - Я слушала метеосводку...
   - Метеорологи иногда ошибаются. К сожалению, всё чаще и чаще... Я тоже не ждал такого сюрприза. Я возвращался со Старого стадиона. У меня разболталось колесо, и я попросил двух местных парней помочь. Пока мы возились с колесницей, один сказал другому, что видел, как флайер Пианхи Саари пошёл на посадку - судя по всему, далеко за некрополем. Он сразу догадался, что за рулём флайера не госпожа Саари. Здесь все знают, кто любит летать в пустыню. Я расплатился с парнями и решил прогуляться в том же направлении, а когда подъезжал к некрополю, заметил, что поднимается ветер. Как назло, мой компас сломался, так что я остался без связи. Возвращаться в посёлок за помощью не имело смысла, я бы только потерял время. Я решил сам тебя поискать. Пока не поздно. Буря налетела так внезапно и разыгралась с какой-то невероятной скоростью. Я ещё не видел ничего подобного. Я нашёл тебя, когда ты уже упала. Думаю, через пару минут я бы уже не смог тебя увидеть - тебя бы занесло песком. Щит поставили примерно в ста метрах от некрополя. Мы гораздо дальше. Так что, пока его не выключат, вернуться мы не сможем. Хорошо, что у меня оказался портативный силовик. Я сделал временный купол. Надолго его не хватит, но буря уже скоро кончится. Нам повезло.
   - Это мне повезло, - вздохнула я, представив, чем могло закончиться это приключение, не вздумай Рамзес Танамон "прогуляться в том же направлении". Почему он это сделал?
   - Я не ждал такой бури, но что-то подсказывало мне - эта девчонка опять попадёт в какую-нибудь историю, - словно отвечая на мои мысли, сказал Рамзес. - Громко живёшь, малышка. Ещё не закончила начальную школу, а тебя тут уже все знают. Жаль вот только, мать не знает про твои забавы.
   - Она не запрещает мне летать в пустыню...
   - Я о другом, - перебил Рамзес. - Я же знаю, чего ты нажевалась. Лихорадочный блеск в глазах, температура явно подскочила...
   Он осторожно пощупал мне лоб, отчего моя температура наверняка ещё больше подскочила. А сердце едва не выпрыгнуло из груди. Мама тоже иногда щупает мне лоб, но от её прикосновений моё сердце не превращается в птицу, готовую разбиться о прутья клетки.
   - Зачем тебе это понадобилось?
   - Ну... Может, затем же, зачем и принцессе Аменардис XI.
   - Понятно, - усмехнулся Рамзес. - Хочешь видеть то, что не видно другим?
   - По-моему, это не запрещено законом. Так же, как и интерес к археологическим ценностям.
   Если мои последние слова и заинтриговали принца, то он не подал виду.
   - Насколько я знаю, этот наркотик погубил Аменардис. Так же, как он губит всех, кто к нему пристрастился.
   - Но она же предсказала победу над каббильцами...
   - Да ничего она не предсказала. Народ до сих пор во всё это верит, потому что людям всегда хотелось верить в чудеса. Победа над каббильцами одержана благодаря довольно простому биологическому оружию. Ты читала "Войну миров"? Это книга одного из первых фантастов.
   - Нет, но мне подруга рассказывала.
   - Помнишь, что спасло землян от чудовищ с Марса?
   - Земные микробы.
   - Вот именно. Сто лет назад произошло примерно то же самое. Эти твари с Каббила высадились в Араке и почти опустошили его. Сперва они казались неуязвимыми, но люди заметили, что те из них, кто действовал в восточной провинции страны, стали недомогать, и некоторые из них даже погибли, а в той местности как раз была эпидемия гепатита-С. Люди от него давно уже не умирают и, как правило, вылечиваются полностью и без последствий. А для каббильских великанов этот вирус оказался смертельным. Разработка оружия заняла не так уж много времени. Этим занимался биологический отдел Королевской академии наук. Каббильцы ещё успели опустошить Мидан, но в Кемте им устроили достойную встречу. Справились тут с ними быстро, но до сих пор о них помнят. Уж больно страшные были - огромные и одноглазые. Просто нашествие мифических циклопов.
   - Кмеры ещё страшнее. И они могут снова прийти.
   - Кто? Ты про амфибий, что были тут миллионы лет назад?
   - Были и есть, - прошептала я, чувствуя, как мной вновь овладевает тот ужас, который я недавно испытала. - Я видела их. Я видела, как они поднимались из песка... Великая Баст, а вдруг они не умерли? Вдруг они проснутся...
   - Ты что, девочка, успокойся... - Рамзес погладил мои растрёпанные вихры. - Это был всего лишь сон. Ты ведь уже проснулась. Всё закончилось...
   - Нет, всё ещё только начинается.
   Меня трясло, как в лихорадке. Рамзес снова заставил меня сделать несколько глотков из своей фляги.
   - Это всё трава, - говорил он, продолжая тихонько гладить меня по голове. - Ситра посылает жуткие видения и отнимает силы. Перестань жевать эту гадость. Ты же не хочешь к тридцати годам превратиться в развалину.
   - Но я видела их. Так ясно...
   - Так ведь ты наверняка видела этих чудищ в музее?
   Я кивнула.
   - Ну вот они тебе и приснились.
   - Они должны быть где-то здесь. Говорят, именно здесь был океан...
   - Ну, может, до сих пор сохранились какие-то останки, но в любом случае, они давно мертвы, так что бояться их нечего. Один художник говорил: "Сон разума рождает чудовищ". А на самом деле их нет. Если ты так же разумна, как и красива, ты не будешь губить себя этой отравой. Поверь, она не сделает тебя сильнее. Она тебя погубит.
   - Но принцесса Аменардис видела победу над циклопами. Она же говорила о ней за несколько дней до их гибели.
   - Ничего удивительного, если она увидела во сне, как королевское войско истребляет каббильцев. Разве она об этом не думала, не мечтала? Иногда мы видим во сне то, что нам хотелось бы увидеть. И не только во сне...
   Раммзес задумался, держа на моём плече свою сильную смуглую руку. Я смотрела на его красивые длинные пальцы с аккуратно подстриженными ногтями, гладкими и плоскими, такими, каких у меня, мутанта, никогда не будет. На безымянном пальце поблескивал серебряный перстень с аметистом.
   Я уже успокоилась, и мне было так хорошо, что хотелось плакать от счастья. И ещё мне хотелось, чтобы время остановилось. Я бы целую вечность сидела с ним посреди пустыни под этим куполом, отделяющим нас от всего мира. И чтобы он гладил меня по голове. Или хотя бы просто держал на моём плече руку.
   - Что ты ещё видела? - снова заговорил Рамзес. - Если расскажешь страшный сон, страх быстрей уходит.
   - Я видела бурю... Такую странную бурю. Песок превращался в огонь. А потом колесницу, запряжённую чёрными конями и ... принца в алом плаще.
   - Похоже, действие ситры заканчивалось. Ты уже брела в полусне, и видения смешались с реальностью. Чудовища и огонь были сном, а песчаная буря реальностью.
   - А принц на колеснице, запряжённой чёрными конями?
   - Лучше бы он был на флайере, - усмехнулся Рамзес. - Твой занесло песком, но искать его придётся завтра. Кажется, щит отключили... Точно! Надо возвращаться. Метров триста будем ползти, как черепахи - сразу после бури песок рыхлый, а уж за границей щита прибавим скорости. Вот ведь досада! Если бы эта штуковина не сломалась, я бы вызвал флайер.
   Лично я была только рада, что сломался его компас. Значит, я могу ещё немного побыть с Рамзесом наедине. Когда мы отъезжали, я оглянулась. Круглое углубление в песке, оставшееся на месте купола, напоминало след от летающей тарелки из старого фантастического фильма. Жаль, что кино закончилось и пора возвращаться домой, на свою планету. Точнее, каждому на свою.
   - Мне бы не хотелось огорчать твою маму и говорить ей, что ты жевала эту траву, - сказал принц, когда мы выехали на дорогу, ведущую к Дому Баст.
   Уже совсем стемнело, но храмовый комплекс был ярко освещён.
   - Ну так не говори.
   Мне было интересно, станет ли он читать мне нравоучение, что, дескать, к людям, которые старше по возрасту и к тому же выше по происхождению, следует обращаться на "вы", но принц пропустил мою дерзость мимо ушей.
   - Не скажу, если пообещаешь, что больше не будешь заниматься этой ерундой. Можно подумать, тебе больше заняться нечем... Между прочим, Аменардис очень понравилась твоя подставка для светильника. Больше всех остальных подарков. По-моему, у её матери, принцессы Мериет, это даже вызвало некоторое раздражение. Ведь она подарила Аменардис золотое ожерелье с рубинами, сделанное на заказ у лучшего радонского ювелира. А послезавтра день рождения у меня. Некрасиво выпрашивать подарки, и всё же хочу, чтобы ты в качестве подарка пообещала мне больше не употреблять ни ситру, ни другие наркотики.
   - Хорошо, обещаю, - кивнула я. - Мне это ничего не стоит - я же ещё не успела подсесть на эту дрянь. Между прочим, послезавтра и у меня день рождения.
   - И сколько тебе исполняется?
   - Десять.
   - Выходит, ты ровесница Аменардис.
   - А она которая по счёту? Двенадцатая?
   - Да. А что касается Аменардис XI... Знаешь, я не особенно во всё это верю, но говорят, если у человека есть дар, ему никакие наркотики не нужны. Считается, что настоящий дар был у Аменардис VI, которая основала это святилище. Она не употребляла никакой отравы и дожила до старости.
   - А что случилось с Аменардис XI? Это правда, что она ушла и не вернулась?
   - Наверное. Сегодня то же самое едва не случилось с тобой.
   Великая Баст, что творилось возле моего дома! Точнее, возле корпуса с жилыми комнатами для низших жриц. Молоденькие уабы и кое-кто из детей работников комплекса по просьбе моей матери уже успели обегать всех моих одноклассников. Друзей у меня в школе не было, и всё же на всякий случай следовало спросить каждого, кто мог обо мне хоть что-то знать. Гор и все его подмастерья искали меня на Рыночной Площади.
   Когда мы с Рамзесом подъехали к нашему жилому корпусу, там собралась целая толпа, включая чуть ли не всех мальчишек и девчонок из моего класса. Причём многие были с родителями. Большинство людей обожают всякие происшествия, но только если они случаются с другими. Наверняка, некоторые мамаши самодовольно и назидательно говорили моим одноклассницам: "Вот видишь, что значит быть такой оторвой, как эта ваша Арда Ван-Дейхен. Теперь не будешь завидовать, что мать позволяет ей целыми днями свистать по всему Такелоту. Вот и добегалась".
   Ну и вытянулись же у них у всех физиономии, когда они увидели меня на колеснице рядом с принцем Рамзесом. Поздоровавшись со всеми, Рамзес соскочил с колесницы и галантно подал мне руку, помогая сойти на землю. Я старалась казаться невозмутимой и держалась так, будто с пелёнок привыкла к подобному обращению, у самой же от восторга только что голова не кружилась. Ведь на меня смотрели почти все девчонки из нашей школы.
   - Вот вам ваша красавица, госпожа Ван-Дейхен, - обратился принц к моей матери, которая, казалось, утратила не только дар речи, но и способность двигаться. - Целая и невредимая. Пожалуйста, не ругайте её. Никто не знал о буре. Я вот тоже оказался за некрополем в самое неподходящее время. Хорошо, что мы там встретились и у меня оказался портативный силовик. Вам бы не пришлось так волноваться, если бы у меня не сломался ком.
   - Насчёт флайера не волнуйтесь, - сказал Рамзес Пианхе. - Найти его будет нетрудно. Завтра я пошлю туда своих людей.
   Поблагодарив принца, хем-нечера тут же связалась с поисковой группой, которая в настоящий момент кружила над пустыней в районе Солёных озёр. Они вылетели сразу после окончания бури, раньше не имело смысла.
   Моя мама наконец пришла в себя и начала рассыпаться в благодарностях, но Рамзес тут же прервал её, заверив, что это приключение даже пришлось ему по душе.
   - Госпожа Ван-Дейхен, в детстве я любил воображать себя героем, спасающим прекрасную принцессу. Моя мечта, хотя и с опозданием, но всё же сбылась. Благодаря вашей дочери.
   Он сказал ещё несколько любезностей, изящных и ненавязчивых, после чего моя мама окончательно растаяла. Глядя на неё, я поняла, что у неё пропало всякое желание устраивать мне нагоняй.
   Попрощавшись со всеми, принц наклонился ко мне:
   - Не забывай о своём обещании.
   Он произнёс эти слова тихо, но я заметила: те, кто стоял к нам близко, их услышали и явно были заинтригованы.
   - И что же ты обещала принцу Танамону? - спросила у меня дома мать.
   После беседы с Рамзесом она была настроена так благодушно, что побранила меня исключительно для порядка.
   - Обещала, что впредь буду осторожна, - сказала я. - Особенно в пустыне в сезон бурь.
  
   - Ах-ах-ах, она ему что-то обещала! - услышала я на следующий день, как только вошла в класс.
   Девчонки, сбившись стайкой, поглядывали в мою сторону и ехидно ухмылялись. Правда, в их глазах я видела не насмешку, а зависть.
   - Арда, что ты там такое обещала благородному принцу? - жеманно поинтересовалась Шенопет. - Наверное, руку и сердце?
   - Угадала, - спокойно ответила я.
   Шенопет стушевалась под моим взглядом, и вопросы прекратились. Эти дуры слишком хорошо были знакомы с моими ногтями и кулаками, чтобы задирать меня по-настоящему.
   Гораздо больше меня удивило поведение Венты и Коры - двух молоденьких уаб, которых приняли на работу около месяца назад. Одной было пятнадцать, другой шестнадцать. Желая задобрить маму, я пришла в питомник помочь ей, чего я уже давно не делала, и пока я там находилась, они то и дело бросали на меня взгляды, исполненные лукавства и даже какого-то одобрения. Когда я поняла, о чём они думают, я сперва слегка опешила. Одно дело сплетни девчонок из начальной школы, другое - реакция уже вполне взрослых девиц. А когда на следующий день посыльный принёс мне подарок от Рамзеса, я по лицу матери сразу поняла, что ей это не нравится. Тем более что подарок был достаточно дорогой - узкий металлической браслет с компасом новейшей модели. На внутренней стороне браслета была выгравирована надпись: "Арде от Рамзеса с наилучшими пожеланиями".
   - Это всего лишь подарок на день рождения, - объяснила я озадаченной матери. - На обратном пути мы с принцем разговорились и выяснили, что у нас у обоих сегодня день рождения. Только вот, похоже, мой день рождения хотят испортить. Не понимаю, что тебе не нравится. Для него эта штуковина - сущий пустяк. Вы просто с ума тут все посходили! Смотрят на меня, как... не знаю на кого. Интересно, в чём меня хотят обвинить?
   - Что ты, детка, никто не хочет тебя обидеть, - поспешно заверила меня мама. - Просто... Ты ещё очень юна... Может, ты не всё понимаешь. Этот человек... Ты говоришь, он был с тобой очень добр...
   - Не смей говорить о нём всякие гадости! - разозлилась я. - И даже думать не смей! Это благородный человек. Он настоящий принц!
   - А ты не смей на меня орать! - тоже вскинулась мама. - Мала ещё! Знаю я этих настоящих принцев.
   - Да? И откуда же? - въедливо поинтересовалась я.
   - Да оттуда, что уже немного пожила и людей повидала. Ты стала совершенно невозможной. Чуть что - хамишь. Я же о тебе беспокоюсь.
   - Ну так теперь у тебя меньше поводов за меня беспокоиться, - примирительно сказала я. - Благодаря этому прибору я больше не потеряюсь. Тут даже есть встроенный барометр, так что я смогу заранее почувствовать приближение бури.
   - Один положительный момент в этой истории всё же есть, - вздохнула мама. - Надеюсь, госпожа Пианха больше не позволит тебе брать её флайер. Тебе и так слишком много тут позволяют.
   Рамзес Танамон был не из тех, кто бросает слова на ветер. На следующее же утро после случившегося он послал своих людей к Солёным озёрам. Они отыскали занесённый песком флайер, отремонтировали его и вернули хозяйке.
   - О, Рамзес Танамон - действительно принц крови, - сказала Пианха. - Как Анхиера и Саамон. Это настоящие аристократы. Таких сразу видно. Они никогда не чванятся, но всегда держатся с достоинством. И всегда держат слово.
   Наверное, только Пианха и не заподозрила Рамзеса в дурных намерениях, когда я показала ей подарок принца.
   - Выходит, вы оба родились в первый день осени? Забавно. Рамзесу девятнадцать. Ещё год - и он совершеннолетний по всем пунктам Семейного права. Скоро он станет владельцем огромного состояния.
   Как ни странно, Пианха и не думала запрещать мне пользоваться её флайером.
   - Теперь, когда у тебя есть этот компас, ты действительно неплохо защищена от сюрпризов погоды, и всё же не уходи далеко в пустыню. В последнее время творится что-то неладное. Метеорологи уже не ручаются за свои прогнозы. Учёные поговаривают о возможной катастрофе. Уж не знаю, сколько в этом правды... Где бы люди ни жили, они вечно ждут конца света.
   Прошло ещё три года, прежде чем стало ясно, что разговоры о грядущей гибели нашего мира не пустой звук, но в ту осень, когда мне исполнилось десять лет, меня саму преследовали катастрофы. Одна за другой.
   Неделя прошла, а магазин Шаима по-прежнему сумрачно и отстранённо взирал на рыночную суету сквозь ставни, напоминающие непроницаемые очки. Квартира антиквара в гостинице "Агора", занимавшей вместе с галантерейным павильоном всю западную сторону торговой площади, оказалась пуста. Администратор сказал, что жилец съехал несколько дней назад, и уезжал он, судя по всему, не на время.
   На следующий день, когда я шла по фруктовому ряду, меня окликнул Ахид. Я купила немного фиников и уже собиралась возвращаться домой. Вечер только начинался. Солнце светило ещё довольно ярко, но как-то неохотно, а тени на булыжной мостовой постепенно перерастали своих хозяев, словно стараясь вытеснить их с площади, в шуме которой, не смолкающем от восхода до заката, уже чувствовалась вечерняя усталость.
   - Ты не знаешь, когда вернётся Шаим? - просила я, угостив приятеля финиками.
   - Вернётся... - усмехнулся Ахид. - Да он и не уезжал! Представляешь, я недавно видел его в Карьерном. Он меня тоже, но прикинулся, будто не заметил. По-моему, он не хотел, чтобы его видели. Я решил проследить за ним. Похоже, старик перебрался в "Эрмитаж".
   - Что-о? - я от удивления едва не поперхнулась.
   Это красивое название носила одна из самых грязных и дешёвых гостиниц, и в каком-то смысле оно ей подходило. Место было действительно уединённое1. Обшарпанное аляповатое здание, похожее на особняк разорившегося аристократа, стояло на самой окраине западной части города, можно даже сказать, на отшибе. Его со всех сторон окружали старые елаги - хвойные деревья с серыми узловатыми стволами и раскидистыми, низко растущими ветвями. Елаговая роща тянулась на запад, до развилки дорог. Одна из них вела к Старому Карьеру, где в прошлом веке добывали синий кварцит, а другая к заброшенному посёлку. Когда-то там жили аменеты. Сразу за посёлком раскинулось их кладбище. Я была там в начале лета. Меня всегда притягивали пустынные, заброшенные места, где всё дышало таким безнадёжным покоем, что я начинала чувствовать себя невесомой и словно бы растворяющейся в вечности.
   Кладбище аменетов меня разочаровало. Оно выглядело столь уныло и однообразно, что у меня не возникло ни малейшего желания побродить там и получше его осмотреть. Да там и смотреть-то было не на что. Сплошь ровные шеренги одинаковых пятигранных памятников, многие из которых уже совершенно затерялись среди зарослей гариты. Это травянистое растение с коричневатой "метёлкой" на сухом жёлтом стебле росло повсюду, но почему-то особенно бурно на кладбищах. На каждом надгробии красовался один и тот же знак, нарисованный ярко-оранжевой краской, - пятиконечная звезда, заключённая в круг. Ни имён, ни дат. Главное - знак Владычицы, которая каждому открывает его и только его путь. Сразу за строгим и безликим кладбищем аменетов начинался хорошо знакомый мне некрополь. Город мёртвых занимал такую большую площадь, что на западной окраине Такелота к нему вела чуть ли не каждая улица, а на северо-западе он вплотную подступал к небольшой роще, за которой виднелся Старый Карьер.
   В "Эрмитаже" всегда было много пустых номеров. Людям не нравилось глухое, неприветливое место, в котором находилась гостиница. Вокруг никакого жилья, только сумрачная старая роща, а дальше кладбище да заброшенный посёлок, где когда-то жили представители таинственной секты, издавна окружённой зловещим ореолом. Как знать, говорили в Такелоте, быть может, там, где аменеты проводили свои жуткие ритуалы, и впрямь открыта граница между мирами. Пойдёшь туда - и сам не заметишь, как окажешься по ту сторону...
   По сути, "Эрмитаж" был мотелем, так как номера там снимали в основном парочки, которые встречались тайно и не имели средств оплатить комнату в более приличном месте.
   Если Шаим перебрался в "Эрмитаж", значит, он хотел спрятаться. А слух о своём отъезде из Такелота пустил, чтобы его не искали. Чего он боялся? Вернее, кого?
   Я сунула Ахиду кулёк с остатками фиников и, взглянув на солнце, помчалась в Елаги. Так назывались и окружающая "Эрмитаж" роща, и весь этот район западной окраины города. Почему Шаим, вместо того, чтобы уехать, прячется? Я сомневалась, что я вправе рассчитывать на его объяснения, и даже не была уверена, что он сейчас хочет меня видеть, но я почему-то была уверена, что ему грозит серьёзная опасность, так что спокойно отправиться домой я просто не могла.
   Администратор гостиницы, тощий, беспрестанно ухмыляющийся тип неопределённого возраста, сказал, что он никогда не даёт сведения о своих постояльцах.
   - Хорошо, тогда я подожду, - заявила я. - Мне очень нужно отыскать дедушку, а я точно знаю, что он поселился тут.
   - Да нет здесь твоего дедушки, - мой собеседник явно начал раздражаться. - Убрался ещё вчера. По моей личной просьбе. Слишком много им тут интересуются. То полиция, то какой-то знатный господин, то какие-то нелюди... А наши постояльцы не любят, когда здесь толчётся слишком много любопытных. Тем более в полицейской форме.
   Заметив, что я не на шутку встревожилась, администратор немного смягчился:
   - Поищи его в посёлке аменетов. Если не боишься. Я из окна видел, как он направлялся туда. Там же навалом пустых домов. Место, конечно, нечистое, зато укромное. Кажется, он чего-то боится, но это уже не моё дело. Извини, детка, но неприятности мне не нужны. И так еле на плаву держимся...
   - А что за знатный господин его искал?
   - Сей господин не соизволил представиться.
   - А он был... Молодой и красивый?
   - Молодой. А в мужской красоте я не спец, я больше по девочкам.
   - А почему вы решили, что он знатный?
   - Ты прямо как следователь из ОГБ1. Манеры у него не то, что у здешних обитателей, вот и решил, что знатный. Ищешь деда - беги ищи, а у меня от твоих вопросов уже голова заболела.
   Когда я оказалась в елаговой роще, Амон-Ра уже перебрался в свою вечернюю ладью. Меня пугали чёрные тени, затаившиеся за лиловыми от заката стволами деревьев. Они словно следили за мной, эти призраки грядущей ночи, которые с каждым мгновением становились всё сильней и сильней. У меня уже не в первый раз мелькнула мысль, что вечернее божество своим взглядом одухотворяет всё сущее, пробуждая к жизни всё, что только есть в видимом и скрытом от нас мирах. Атум. Совершенный бог, оживляющий мёртвых. Недаром аменеты так почитают именно заходящее солнце и его супругу - Владычицу Запада.
   Над заброшенным посёлком повисла зловещая тишина. Я не сомневалась, что здесь кто-то есть. Кто-то спрятался, затаился, почуяв моё приближение. Может быть, Шаим? Наверное, он поселился в одном из этих домов. Нужна же ему была хоть какая-то крыша над головой.
   Одинаковые одноэтажные домики походили на старинные хижины из исторических фильмов. Аменеты всегда жили архаически просто. Кое-где из зарослей гариты выглядывали покосившиеся изгороди. Колодезный журавль чернел на фоне багрового неба, будто сломанная виселица. Я почувствовала лёгкий озноб. Здесь пахло смертью. И даже блики заката на обшарпанных стенах домов казались мне пятнами крови.
   Заметив в окне одной хижины приглушённый свет, я осторожно двинулась туда. Дверь была приоткрыта, и я на минуту воспрянула духом, увидев край хорошо мне знакомой клетчатой накидки, которую Шаим надевал в ветреную погоду. То же, что я увидела, войдя в дом, заставило меня похолодеть от ужаса. Маленькая портативная лампа освещала небольшую комнату, на полу которой среди разбросанных вещей лежали двое. Я сразу поняла, что оба мертвы. Рослый незнакомец упал на Шаима, почти закрыв его своей огромной тушей. Судя по тому, как неестественно была повёрнута голова антиквара, ему сломали шею. Наверное, Шаим всё же успел выстрелить в своего убийцу - сухая старческая рука сжимала маленький пистолет допотопного образца. А может, долговязого убил кто-то другой. Здесь явно был кто-то ещё - я это чувствовала. Возможно, он спрятался где-то поблизости, и свидетели ему ни к чему.
   Стараясь не смотреть на мёртвое лицо друга, я осторожно высвободила из его коченеющих пальцев пистолет и тут увидела руку громилы - на неё как раз падал свет лампы. Я второй раз с трудом подавила вопль ужаса. Огромная ручища, покрытая короткой светлой шерстью, по строению выглядела почти как человеческая, но короткие сильные пальцы заканчивались когтями. Какие-то нелюди, сказал администратор гостиницы. Уж не такие ли нелюди приходили однажды к Шаиму? Я до сих пор помнила их странные рычащие голоса. На них были длинные плащи с капюшонами. На этом, убившем старого антиквара, тоже. Верзила лежал лицом вниз, и капюшон полностью закрывал его голову. Впрочем, мне и не хотелось видеть его лицо. Мне хотелось оказаться как можно дальше отсюда. И желание это усилилось, когда сзади послышался шорох. Хорошо, что рядом было окно, расположенное довольно низко от пола, и к тому же без рамы. Я не стала оглядываться, когда меня накрыла огромная тень. Тот, кто появился в комнате, двигался почти бесшумно. Я не знала, пришёл он с улицы или до сего момента прятался в соседней комнате - размышлять над этим не было времени. Мгновение - и я уже приземлилась по другую сторону окна. Прячась в высокой траве, я отползла от дома и укрылась за остатками деревянного забора. Я проклинала себя за то, что не надела браслет Рамзеса. Можно было связаться с Пианхой, а она бы тут же передала сообщение в полицию.
   Выглянув из своего ненадёжного убежища, я увидела две крадущиеся фигуры. Уже почти стемнело, а они были так далеко, что даже я со своим сверхострым зрением не могла разобрать, люди это или чудовища - вроде того, кто убил Шаима.
   Чудовище оказалось совсем близко. Оно появилось на пороге дома, из которого я только что выскочила, и направилось не то ко мне, не то просто в мою сторону - огромная плечистая фигура с косматой, пламенеющей в лучах заката гривой. Его лицо скрывали глубокие тени, но раскосые желтоватые глаза сверкали в темноте, словно глаза зверя.
   Я не знала, видело меня это существо или нет, но нервы у меня не выдержали. Я кинулась прочь, отчаянно продираясь сквозь густые заросли гариты. Пробежав, наверное, метров сто, я едва не вскрикнула, когда передо мной вспыхнула яркая оранжевая звезда, заключённая в круг. Знак Владычицы! Я и не заметила, как очутилась на кладбище. Я бежала среди памятников, и всюду вокруг меня пламенели оранжевые пентаграммы. Оказывается, эта краска была не только стойкая, но и светящаяся.
   Сзади послышались топот и треск кустов. Вспыхнул свет. Обмирая от страха, я спряталась за надгробие. По кладбищу метались холодные жёлтые лучи фонарей. Припав к земле, я молила богиню, чтобы она не позволила им меня найти. Кому - им, я не знала. Честно говоря, мне было всё равно. Кто-то пробежал мимо, потом ещё кто-то. Двое сцепились недалеко от моего укрытия. Я слышала хрип, стоны, глухой удар. Чьё-то тяжёлое тело, ломая кусты, рухнуло на землю в двух шагах от меня, и почти тут же я увидела, как что-то похожее на круглый прозрачный камешек, вспыхнув ярким красноватым светом, звонко ударилось о надгробие и покатилось прямо ко мне. Оно светилось в темноте, словно вобрав в себя последний луч заката. В этот момент солнце скрылось окончательно, но я, успев заметить, куда закатился камешек, нащупала его и торопливо сунула в карман шорт. Вот она, кощеева смерть, заключённая в этом яйце, за которым в последнее время охотятся кемтские принцы. И не только кемтские... Если Шаим не хотел, чтобы эта вещь к ним попала, она не должна к ним попасть! В конце концов, мой друг заплатил за это своей жизнью.
   Я видела, как над убитым, а это было чудовище, склонился человек. При свете фонаря я разглядела нашивки на его рубашке. Полицейский!
   - Чёрт, да где же он? - раздражённо бормотал мужчина, обыскивая тело.
   Я узнала голос Росса Дамьена. И тут же зажмурилась. Яркий свет едва не ослепил меня, хотя фонарь включили где-то сзади. Такими карманными фонарями, маленькими, но очень мощными, была оснащена вся полиция Кемта.
   - Смотри, девчонка! - крикнул кто-то. - Я же говорил, тут ещё кто-то есть...
   Не знаю, как мне удалось прошмыгнуть между ними. Я долго петляла среди памятников, увёртываясь от назойливого света этих проклятых полицейских фонарей. Ловкости мне было не занимать, к тому же в отличие от своих преследователей я неплохо видела в темноте. Напарник Росса с разбегу налетел на памятник, похоже, здорово расшибся и разразился руганью. Я уже обрадовалась, что мне удалось уйти от погони - не будут же они бегать за мной всю ночь, как вдруг прямо передо мной выросла огромная фигура в плаще. Оцепенев от ужаса, я смотрела в холодные желтоватые глаза чудовища. Темнота скрывала его звероподобное лицо, но на таком близком расстоянии я всё же сумела его немного разглядеть. Оно было ужасно и вместе с тем красиво. Лицо Махеса, грозного, кровожадного бога, не знающего ни страха, ни пощады.
   Наверное, эти твари умели двигаться бесшумно и не хуже меня, а возможно, даже лучше видели в темноте. И этот, скорее всего, видел, как я подобрала овальный камень. Эти твари убили Шаима. Они безжалостны и убивают не раздумывая! Всё это вихрем пронеслось у меня в голове, и когда огромная фигура с глухим, утробным рычанием двинулась на меня, я выхватила из кармана пистолет. Я ни разу в жизни не стреляла, но пистолеты видела, а чтобы нажать на курок, особого умения не требуется... Выстрел был почти бесшумным. Меня обдало чем-то тёплым и липким, и я едва успела отскочить в сторону, чтобы поверженный противник, падая, не раздавил меня в лепёшку. Он рухнул, как срубленное дерево, и тут же затих. Я не знала, куда попала пуля, но создавалось впечатление, что звероподобный умер мгновенно.
   Тут меня снова ослепил свет фонаря. Я опять побежала, спотыкаясь о стебли гариты и уже прекрасно осознавая, что далеко мне не уйти. Росс и его напарник настигали меня с двух сторон. Я не знала, что им от меня надо. Вряд ли они заметили, как я подобрала камень. За мной бежали люди в полицейских формах, служители закона, которые в подобной ситуации должны были защищать меня и, возможно, именно это они и хотели сделать, но у меня было такое чувство, что меня преследуют убийцы. В голове настойчиво звучали слова Шаима - "Есть покупатели, которые не любят свидетелей..." Эти чудища, принц Сенмут... Они охотились за одной и той же вещью. Сенмут поручил это дело Россу. Наверное, он ему хорошо заплатил. И наверняка, ему тоже не нужны свидетели. Я слишком много видела и слишком много слышала. Росс это понял. Он и так-то меня ненавидит... Что делать? Снова стрелять? Ох и мало же я походила на своих любимых героинь боевиков, которые так лихо отстреливались, уходя от погони. Капли крови чудовища огнём жгли мне лицо и руки. Я обо что-то запнулась и упала, едва не ударившись о каменное надгробие. Эти двое уже приближались, а у меня больше не было сил. Я сидела в траве, тупо уставившись на пламенеющую звезду, обведённую ровным кругом.
   "Владычица, помоги! - мысленно взмолилась я. - О великая богиня, та, которую называют Баст, Сехмет и Аменет. Божественная супруга Атума, повелительница живых и мёртвых, спаси меня. Помоги! Я хочу жить! Я хочу домой! Зачем я только пришла сюда! Почему я не вернулась домой, к маме! Пожалуйста, помоги мне!"
   - Вот она! - крикнул напарник Росса. - Эй ты, не бойся!
   Они опять ослепили меня своими дурацкими фонарями, но свет почему-то тут же померк, все звуки исчезли, и я оказалась в кромешной тьме. Я уже не сидела на земле, а куда-то падала... Или летела? У меня захватывало дух - как в одном из тех снов, когда кажется, что, если не проснёшься, сердце оборвётся...
   Хорошо, что всё это быстро закончилось. Снова стало светло, но это уже был свет большого круглого фонаря, висевшего над входом в жилой корпус уаб. Я сидела на нижней ступеньке крыльца, по-прежнему мёртвой хваткой сжимая пистолет. Мне казалось, рука моя оцепенела, как у покойника, и уже никогда не разожмётся. Я не могла понять, почему я здесь, а не на кладбище аменетов под прицелом двух полицейских фонарей. Я вообще ничего не понимала. Всё тело налилось тяжестью, а в голове было пусто.
   Потом появились моя мама, Пианха, кто-то ещё... Меня раздражали их громкие голоса. Мама плакала, глядя, как храмовый шофёр Ану осторожно отнимает у меня пистолет. Потом я узнала, что держала палец на курке.
   Разумеется, меня тут уже потеряли и забеспокоились - после случая в пустыне я поклялась матери, что буду возвращаться домой засветло. Ещё больше все испугались, увидев меня на ступеньках дома - грязную, исцарапанную, забрызганную кровью, да ещё и с пистолетом в руке. Тем более что никто не мог понять, как я тут очутилась.
   - Я же только что выглядывала, - говорила мама. - Её и близко не было. А через секунду как с неба свалилась... Что случилось, Арда? Объясни!
   Если бы я сама могла хоть что-нибудь понять. Я была на кладбище аменетов, а спустя мгновение оказалась на пороге своего дома. Как это произошло? Я молилась Владычице Преисподней, глядя на её знак, нарисованный на могиле... Неужели я смогла сделать то, к чему стремятся пророки аменетов - совершить переход?
   Я знала, что, если заговорю об этом, мне не поверят. Мне вообще не хотелось рассказывать о том, что случилось в Елагах. Я чувствовала, что влипла в историю, конец которой ещё не близок. Но дать кое-какие объяснения мне всё же пришлось. Инспектору Киму Нолану, который явился к нам домой на следующий день, я сказала, что встретила на рынке приятеля и, узнав, что Шаим не уехал, отправилась его искать. Сперва в гостиницу, потом в посёлок аменетов. Там я его и нашла. Убитого.
   - А зачем ты его искала? - поинтересовался инспектор.
   - Он был моим другом...
   Вспомнив Шаима, лежащего на полу той хижины, я едва не разрыдалась. Теперь, когда страх отступил, горечь утраты стала ещё острей.
   - Пистолет был у него в руке. Я взяла его... Мне казалось, что там ещё кто-то есть. Когда я вышла из дома, за мной действительно погнался бандит. На кладбище он догнал меня, и я в него выстрелила. Кажется, я его убила. Там был ещё кто-то. Вроде бы, двое, но я не уверена... Я не разглядела - стало совсем темно. Они тоже за мной погнались, но мне удалось убежать. Вот и всё.
   - А как ты оказалась дома? - спросил инспектор. - Ты всю дорогу так и бежала? Елаги довольно далеко. Ты говоришь, на кладбище было темно, а ведь домой ты вернулась вскоре после заката. Как же ты добралась?
   - Я и сама не понимаю, как попала домой, - сказала я.
   И это была правда.
   - Может, тебя кто-нибудь подвёз?
   - Нет... Не помню...
   - По-моему, девочка ещё не оправилась от испуга, - вмешалась Пианха. - Она попала а такую переделку... Тут и взрослый растеряется.
   - Хорошо, - согласился инспектор. - Ещё один вопрос и всё. Ты разглядела бандита, который за тобой гнался? Раньше ты этого человека не видела?
   - Нет... Это вообще был не человек. Не совсем человек. Полузверь. Он был как Махес. Сын Баст, похожий на льва. У него были когти и грива. И лицо как у зверя... Почти... Это был и человек, и зверь - всё вместе. Как Махес у ворот святилища Упуата...
   Заговорив об этом существе, я вновь представила его, и мной овладел страх.
   - Тот, кто убил Шаима, был такой же. Я видела его руку... Такая огромная лапа с когтями... Он там лежал...
   - Успокойся, детка, - мягко перебил меня инспектор. - У бедного ребёнка от страха всё в голове смешалось - люди, звери, статуи богов... Говорят, у художников, даже таких юных, очень буйное воображение.
   - Мои люди уже были сегодня утром в Елагах, - обратился он к Пианхе. - Шаим действительно убит. Вещи его перерыты. Всё ценное, наверняка, забрали. Ясное дело - грабители. В таких местах вечно всякий сброд ошивается. Никаких убитых, кроме старика, не нашли. Ни людей, ни чудовищ. Обыскали весь посёлок и всё кладбище. Девочке от страха многое просто померещилось. Видимо, кто-то за ней действительно погнался, и, наверное, она его ранила - иначе откуда кровь?
   - Постарайся поскорее всё забыть, детка, - сказал он мне на прощание. - И больше не броди одна в таких местах, как Елаги. Тем более на ночь глядя. В темноте не только человека, но и куст можно принять за чудовище. Хвала Великой Баст, на этот раз всё обошлось. Следующая встреча с бродягами может закончиться для тебя гораздо хуже, но я надеюсь, что её не будет.
   После ухода инспектора мне дали что-то успокоительное. Засыпая, я слышала, как мать негромко жаловалась Пианхе:
   - Не знаю, что с ней делать. Вечно какие-то истории. То она возвращается с принцем на колеснице, то является домой с пистолетом, вся в крови... Ей ведь ещё только десять! Что дальше-то будет? А эти чудовища... Госпожа Саари, может, ей не показалось? Уж больно всё это похоже на правду.
   - Не думай об этом, Рена. И её больше не спрашивай, не травмируй. Полиция там была, всю округу обшарила. Раненый мог уйти, но не трупы же. Кто бы ни напал на бедного Шаима, вряд ли бандиты стали бы возиться с мёртвыми телами, даже если это тела их дружков...
   Действительно, куда они могли деться? Это был первый вопрос, который я задала себе, когда проснулась. Ну, допустим, того, кто напал на меня на кладбище, я только ранила, потом он пришёл в себя и скрылся. Но тот, кто убил Шаима, был точно мёртв. А одного из этих тварей убил Росс. Или его напарник... Выходит, это они избавились от трупов? Беседуя с инспектором, я почему-то решила не говорить, что узнала Росса Дамьена. Похоже, я поступила правильно. Он не хотел, чтобы кто-то узнал правду о случившемся этой ночью в Елагах. Ему не нужны свидетели. Ни ему, ни тому, кто его нанял. Ввязавшись в эту историю, я уже чуть не погибла. Многое оставалось для меня непонятным, но одно я уяснила чётко: лучше молчать - и о камне, и о принцах, которым он позарез нужен, и о тех, кому они поручили это сокровище раздобыть.
   Кто был тот знатный молодой господин, который искал Шаима в гостинице? Рамзес? Мне не хотелось верить, что он как-то причастен к гибели антиквара, но я с пелёнок привыкла слышать, что многие благородные господа благородны только с виду и знатные негодяи в сто раз опасней уличных бандитов, потому как у последних всё на лице написано, а в человеке воспитанном и утончённом не всегда сразу распознаешь мерзавца. Я не знала, причастен ли Рамзес Танамон к случившемуся в Елагах, но я знала, что мне бы он вреда не причинил. А вот Росс Дамьен... Может, в эту страшную ночь он и не собирался меня убить, но он мог это сделать. Он - вполне. Наверняка, ему уже было известно о моём разговоре с инспектором. И он понял, что о нём я даже не упомянула. Впрочем, расскажи я, как всё было, Росс бы всё равно отвертелся. Сказал бы, что преследовал убийцу Шаима, а меня догонял, желая спасти и доставить домой. Росс Дамьен считался образцовым полицейским. Ему бы поверили. А он возненавидел бы меня ещё больше. Росс был по-настоящему опасен. Особенно сейчас, когда играл на стороне сильных мира сего. Но как бы не был опасен Росс Дамьен, а тем более все эти чёртовы принцы и инопланетные чудовища, отдавать им камень я не собиралась. Потому что Шаим не захотел отдать его им ни за какие деньги. И потому что мой друг решил уберечь это сокровище от них любой ценой. Пусть даже ценой своей жизни. Росс не видел, как я подобрала камень, и вряд ли будет меня о нём расспрашивать. Ну а если будет, прикинусь, что вообще не понимаю, о чём речь.
   Я отыскала шорты, которые мама уже сунула в корзину для грязного белья, и извлекла из кармана свою находку. Каково же было моё изумление, когда я обнаружила, что это всего-навсего стекляшка, деталь старинной люстры. Я эту люстру хорошо помнила - Шаим всё никак не мог её продать. Размером, формой и цветом этот кусочек полупрозрачного стекла очень походил на загадочное "яйцо", найдённое мной в старом сундуке антиквара, но я сразу поняла, что это не оно. Не сокровище, которое Шаим в шутку называл кощеевой смертью. Шутки шутками, а смертей уже было достаточно. Там, на тёмном кладбище, я не могла толком рассмотреть, что я подобрала возле могилы, но вообще-то я бы тот камень ни с чем не спутала. Даже когда он не светился, от него исходила какая-то сила - держа его в руке, я ощущала её каждой клеточкой своего тела. Значит, "кощееву смерть" Шаим всё-таки спрятал, а эту штуковину решил подсунуть вместо неё, если его совсем уж припрут к стене. Разумеется, он не мог продать принцу обломок старой люстры. За столь наглый обман столь высокой персоны пришлось бы здорово поплатиться. Видимо, при помощи этой стекляшки Шаим надеялся временно ввести в заблуждение хотя бы тех, кто на него нападёт. Чтобы, по крайней мере, не пытали. Он знал, что на него охотятся. И, наверное, знал, что его убьют. Но сокровище он спрятал.
   Утром, как только мама ушла в питомник, я, наспех перекусив, помчалась на ближайшую стоянку воздушного транспорта. Я не хотела брать флайер у Пианхи. После случившегося прошлой ночью в гараже непременно поинтересовались бы, куда я собралась в такую рань, а мне в последнее время уже порядком надоело отвечать на вопросы.
   Я успела на семичасовой аэробиль до Западного космопорта и уже через десять минут приземлилась в Елагах, на остановке "Карьерный переулок". Не хотелось появляться ни возле гостиницы, ни в заброшенном посёлке, так что на кладбище я прошла окружным путём - через поросший гаритой и белым ельником пустырь.
   Сильно примятая трава и поломанные кусты говорили о том, что вчера на кладбище побывал целый полицейский наряд. Возможно, был здесь и Росс Дамьен, но я почти не сомневалась, что он придёт сюда ещё. Он прошарит это кладбище метр за метром. Тем более что среди полицейского оснащения есть так называемый "обнаружитель" - прибор, притягивающий предметы, чуждые той или иной среде. Я слышала, что с ним приходится долго возиться, настраивая на каждую конкретную среду, но вряд ли для Росса это проблема. Я понятия не имела, знал ли Росс о том, что звероподобный что-то забрал у Шаима, но ведь зачем-то же он преследовал это чудовище вместе со своим напарником. И даже обыскивал убитого. В общем, я всё равно подбросила этот обломок люстры на кладбище, положив его около одной могилы - там почти не было травы, а я хотела, чтобы он по возможности бросался в глаза. Если Росс будет тут что-то искать, то пусть лучше найдёт, чем думает, будто нашли другие. Я, например. Должен же он хотя бы примерно знать, как выглядит это сокровище. Вряд ли он поймёт, что это подделка. В этом предстоит разобраться его заказчику. Я представила себе физиономию принца Сенмута, когда он обнаружит, что ему подсунули стекляшку, но сейчас меня даже это не могло развеселить. Перед глазами то и дело вставала одна и та же картина - полутёмная комната, разбросанные вещи, старик со свёрнутой шеей, похожий на мёртвую птицу, огромная когтистая лапа, выхваченная из полумрака скудным светом портативной лампы...
   Я не знала, искал ли что-нибудь на кладбище Росс Дамьен и нашёл ли, если искал, но не сомневалась, что при случае он ко мне обязательно прицепится.
   Я встретила его через несколько дней на рынке, когда пришла за выручкой с продажи моих работ. Он стоял возле магазина Афайяра и беседовал с кем-то из своих коллег-полицейских. Я ещё издали заметила, что он на меня смотрит. Причём как-то странно. Кроме привычной неприязни я прочла в его взгляде нечто, не поддающееся точному определению. Как будто один мой вид заставил его мысленно вернуться к трудной задаче, над которой он долго бился, но так и не сумел решить.
   - Как это ты умудрилась смыться у нас из-под носа? - начал он без предисловий, когда я вышла из магазина.
   Это же надо - специально меня дожидался. Приятеля его уже здесь не было.
   - Ты о чём?
   - Не прикидывайся, будто не понимаешь, о чём речь. И не притворяйся, что не узнала меня там, на кладбище. Я только не понимаю, чего ты испугалась? Мы же полицейские, а не бандиты. Честному человеку нечего бояться полиции. Ты прямо как сквозь землю провалилась. Как тебе это удалось?
   Если бы я сама это знала.
   - А кстати, что ты там вообще делала?
   - Если это допрос, то ты сперва должен вызвать меня в участок, причём вместе с мамой - я же несовершеннолетняя. Но вообще-то этим делом занимается инспектор Нолан, а он уже со мной говорил.
   - Похоже, тебе есть что скрывать, - прищурился Росс, - если ты рассказала не всё...
   - Извини, но мне пора домой.
   - И давно ты стала домоседкой? - Росс преградил мне путь. - Ещё секунду. Мне просто интересно, что ты там делала - в таком месте и в такое время?
   - Искала Шаима.
   - И зачем же?
   - Я за него беспокоилась. Он собирался кое-куда съездить, но потом я узнала, что он никуда не уехал и поселился в Елагах. Я подумала, если он прячется, то ему, наверное, грозит опасность. Я решила, что, может быть, смогу ему чем-то помочь... Наверное, тебе это трудно понять, но он был моим другом.
   - Да, - усмехнулся Росс. - Он тоже был твоим другом. И его ты тоже хотела спасти. Он был твоим очередным другом, которому пришлось поплатиться за эту дружбу своей жизнью.
   Я едва сдержалась, чтобы не наброситься на этого мерзавца и не вцепиться ему в горло своими давно не стрижеными ногтями.
   - Ты просто подлый гад, - сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и холодно. - Ты прекрасно знаешь, что я не виновата в смерти Шаима.
   - Дитя моё, - вкрадчиво промолвил Росс. - Ты оскорбляешь офицера полиции. Если я подам жалобу, твою маму могут оштрафовать на приличную сумму. Но, разумеется, я не буду этого делать. Мне жаль твою мать. Я даже готов помолиться за неё, чтобы с ней ничего не случилось. Ведь ей приходится жить рядом с тобой. У одного старого автора есть повесть... Или рассказ? Неважно... Там героиня - вроде тебя. Дьявол в обличье хорошенькой маленькой девочки.
   - Тебе надо комиксы читать. До взрослых книг ты ещё не дорос, и они на тебя плохо действуют. Просто поразительно! Сирина была такая умная, а её старший брат - круглый идиот.
   - Не смей даже упоминать при мне имя моей сестры! Ты, маленькая ведьма...
   - Что тут происходит? - недовольно спросил появившийся в дверях магазина мастер Гор.
   Из-за его плеча удивлённо выглядывал Саид Афайяр. Похоже, мы с Россом не заметили, как перешли на повышенные тона.
   - Всё в порядке, Арда? - обратился ко мне Гор.
   - Со мной - да, - кивнула я. - Ещё раз до свидания.
   Уходя, я слышала, как мастер сказал Гору:
   - Что вы всё цепляетесь к этой девочке, сержант? Вы к ней неравнодушны?
   Эти слова меня немного развеселили, но, свернув в безлюдный переулок, где с обеих сторон тянулись изгороди садовых участков, я разревелась. Сирина и Шаим погибли. Неужели действительно потому, что были моими друзьями? Ерунда! Просто Россу надо сорвать на ком-то злость. Ведь он не выполнил поручение принца. Это не я виновата в смерти Шаима, а такие, как Росс, Сенмут... А Рамзес? Нет! Такой, как он, не мог угрожать старику. Он не мог послать к нему убийц, загнать его в угол. Другое дело, что, ввязавшись в опасную игру, человек может оказаться виноватым, даже не желая причинить кому-то зло. Это я уже знала на собственном опыте. Однажды я уже доигралась. А ведь ничего плохого не хотела. Я всего лишь хотела, чтобы игра была интересной. Да, самая интересная игра как правило сопряжена с опасностью, и надо быть очень осторожным, вовлекая в свои игры других.
   Вернувшись в тот вечер домой, я, не раздеваясь, свалилась на кровать и проспала почти сутки. Всю последующую неделю я спала целыми днями напролёт.
   - Ничего страшного, - сказал врач, которого прислала ко мне Пианха. - Нормальная защитная реакция. После пережитого психика девочки серьёзно травмирована. Длительный сон ей сейчас полезен.
   Наверное, он был прав. Небольшая стычка с Россом Дамьеном оказалась последней каплей, подточившей мои силы. Меня оставили в покое. Не донимали ни расспросами, ни нравоучениями. Только периодически уговаривали поесть. Маму не волновало то, что я пропускаю занятия. Она знала: пропусти я хоть полгода, я не отстану от школьной программы, всегда казавшейся мне до смешного лёгкой.
   Общалась я в эти дни только с Басти. Двухлетняя красавица тамитка по имени Баст была последним и очень поздним отпрыском Нефры - той самой кошки, которая десять лет назад привела мою мать в храм. Десять лет... Это был и тогдашний возраст Нефры. Никто не думал, что она понесёт в восемнадцатилетнем возрасте. В её последнем помёте оказалось два котёнка. Один родился мёртвым, а второй был так слаб, что даже Пианха не надеялась его выходить. Может, потому его и поручили моим заботам. Я слышала, так иногда в больницах для бедных сваливают безнадёжного больного на неопытного врача, полагая, что всё равно конец один. Ко всеобщему удивлению, я выходила этого заморыша. И я же дала котёнку имя богини - в надежде, что магическая сила этого имени станет защитой хилому детёнышу. Баст выросла крупной и красивой кошкой, похожей на свою мать всем, за исключением характера. В отличие от спокойной, покладистой Нефры она была капризна, ревнива и очень обидчива. Ласковой она становилась, только когда мне нездоровилось или было грустно. Если мама, вернувшись домой, видела меня на кровати в обнимку с Басти, она обычно тут же начинала выяснять, что случилось. Теперь это было ясно и так. Но теперь, как и после смерти Сирины, меня не могла утешить даже Басти. Причём в последнее время создавалось впечатление, что её и саму что-то беспокоит. Просыпаясь, я чувствовала на себе её взгляд - пристальный и вопросительный. Порой мне даже казалось, что именно она посылает мне тревожные сны. Тем более что она была их постоянной участницей.
   Однажды мне приснилось, что Басти бежит впереди меня среди могил аменетов, то и дело на меня оглядываясь. Когда кладбище закончилось, мы оказались в зале с алтарём и рельефом, изображающим Амона-Ра. На алтаре лежала огромная пятнистая кошка с кисточками на ушах и мохнатым загривком. Она была совершенно неподвижна, но я знала, что она жива. Басти села возле алтаря, глядя на меня так требовательно, как будто именно я должна была снять заклятие с её спящей подруги.
   В другой раз мы с Басти оказались в пустыне. Начиналась буря. Я задыхалась от жары и песка, который хрустел на зубах и щипал глаза, но кошка уверенно бежала впереди, оглядываясь на меня и призывая идти дальше. Я даже не удивилась, когда песчаные вихри превратились в языки пламени. Я почему-то знала, что не сгорю. Опасность заключалась в чём-то другом. Да и огонь был ненастоящий. Вскоре я обнаружила, что это вовсе не огонь, а высокая красновато-жёлтая трава. Она росла среди каменных развалин, напоминающих руины древнеегипетского храма. В тёмном небе пылало оранжевое солнце. Оранжевое не потому, что был закат, а потому что это было солнце совсем другой планеты - я в этом не сомневалась. Больше всего я боялась встретить тут звероподобное существо. Такое, как те, один из которых убил Шаима. Второго убила я. Кажется, всё-таки убила. Басти куда-то пропала. Я бродила среди руин и звала её, пока не очутилась на кладбище аменетов. Стало совсем темно. Только на каждой могиле ярко-оранжевым горел знак Владычицы. Я знала, что при желании могу перенестись, куда мне захочется, но уйти без своей любимицы я не могла.
   - Басти! Басти! - позвала я опять.
   Но вместо неё появилась другая кошка - больше тамитской, размером почти с земную рысь, пятнистая, с кисточками на ушах и маленькой светлой гривой. Её огромные, слегка раскосые глаза светились гневом. Она выгнула спину и грозно зашипела. Наверное, она бы бросилась на меня, если бы не внезапно появившийся Шаим. Он погладил пятнистую кошку, и она тут же присмирела.
   - Не бойся, - сказал он мне. - Буря уже закончилась.
   Он произнёс эти слова тихо и спокойно, но они меня почему-то словно током ударили. Я проснулась и едва не подскочила на кровати, наткнувшись на пристальный взгляд больших янтарно-жёлтых глаз. Басти недовольно махнула хвостом и спрыгнула на пол.
   В тот день я её больше не видела. И сонливость мою как рукой сняло. Усевшись за компьютер, я связалась с Королевской библиотекой и запросила информацию по зооморфным древнеегипетским божествам. Хотелось понять, почему меня так упорно преследует эта большая пятнистая кошка с мохнатым загривком. Существовало множество изображений Баст, но такого не было ни в одном мифологическом словаре или справочнике. Такого зверя я видела только в книге, подаренной мне Шаимом. Иллюстратор нарисовал божественную кошку в точности так, как она была описана в сказке. Русскую глиняную фигурку кота с добычей, наверное, вообще не стоило принимать всерьёз. Затейливые мастера игрушки ещё и не такое выдумывали. Вряд ли неизвестный художник где-нибудь видел и странного гибрида рыбы со змеёй, которого изобразил между передними лапами своего забавного, жутковатого кота. Впрочем, мастер Гор любил повторять: "Художник видит только то, что есть. Просто он видит больше, чем другие". Вспомнила я и слова Шаима, сказанные им несколько месяцев назад, когда он подарил мне книгу, - "Честно говоря, я даже не удивляюсь, что тебе понравилась именно эта фигурка". Ну, удивлялся-то Шаим вообще редко. Зато часто говорил загадками.
   Просмотрев массу книг и статей по древнеегипетской мифологии, я выяснила, что единственной богиней, которую египтяне изображали в облике большой пятнистой кошки, а именно гепарда, была Мафдет. Богиня-мстительница, помогавшая Амону-Ра бороться со змеем. В одном древнем тексте говорилось, что Ра убил змея Апопа ножом, который ему дала Мафдет. Предполагалось, что сначала, в период матриархата, она и была главным солнечным божеством, убивающим змея. Позже эту функцию присвоило мужское божество, Ра, а Мафдет превратилась в его помощницу. Её называли то супругой солнечного бога, то сестрой, то дочерью. А порой и тем, и другим, и третьим вместе.
   Кошка, изображённая на иллюстрации к сказке и неоднократно являвшаяся мне во сне, не была гепардом, хотя и имела с ним некоторое сходство. Она походила одновременно на гепарда и на рысь, а небольшая светлая грива придавала ей ещё и сходство со львом. Сколько я ни рылась в Интернете, я не нашла таких представителей племени кошачьих ни в зоологических, ни в мифологических энциклопедиях. Я даже связалась со всеми крупнейшими музеями Федерации, послав им снимки русской глиняной игрушки и скан иллюстрации из той книги сказок. И отовсюду мне ответили, что аналогичных изображений у них нет - ни в электронном виде, ни в глиняном, ни в каменном, ни в каком-либо другом. А когда я сделала запрос на книгу "Сказки Позднего Царства", издававшуюся в 2065 и 2257 годах в земном городе Джерба, мне ответили, что сведений о такой книге нет нигде, кроме ГБК1. А там имелась лишь информация о том, что такая книга выходила в 2065 году в издательстве "Сфинкс" и в 2257 в издательском центре города Джерба, единственном на тот момент издательстве, выпускающем литературу на бумажных носителях. К сожалению, ни одного экземпляра данной книги не сохранилось. В общем, выяснила я только то, что являюсь обладательницей раритета, возможно, стоившего целое состояние. Слава Богу, я ни в одном письме не упомянула, что у меня есть эта книга. Я не хотела, чтобы к нашему дому устремилась толпа коллекционеров, предлагающих суммы, перед которыми моей маме было бы трудно устоять. Она бы ни за что не продала подарок Шаима без моего согласия, но определённо жалела бы, что не может продать книгу, а мне не хотелось её расстраивать. Пусть лучше не знает, каким сокровищем мы владеем. Пусть лучше никто об этом не знает. Поэтому на вопросы музейщиков, откуда у меня такая картинка, говорила, что нашла в Интернете сканы обложки этой книги сказок и одной иллюстрации оттуда, заинтересовалась и стала искать книгу. К сожалению, сайта, где я всё это нашла, больше не существует. Вроде бы, мне поверили.
   Да, чего только не найдёшь в антикварной лавке старого чародея. И, похоже, эта книга была ещё не самым ценным из того, что там хранилось. "Не бойся, буря уже закончилась"... Почему эта фраза не давала мне покоя? И почему мне не давала покоя эта большая пятнистая кошка? Мафдет. Богиня-мстительница... Может, она призывала меня отомстить за друга? Одного я уже застрелила. Око за око, жизнь за жизнь... Нет, Шаим бы никогда не потребовал от меня мести. И всё же что-то он от меня хотел. Он недаром взывал ко мне из того мира, что начинается за тёмной линией горизонта, куда каждый вечер уходит Атум. Совершенный бог, постигший все тайны мироздания.
   Сезон бурь закончился. Я выздоровела и пошла в школу. Однажды, возвращаясь после уроков домой, я встретила Кима Нолана. Инспектор с улыбкой ответил на моё приветствие, но в его взгляде я прочла почти то же выражение, с каким смотрел на меня возле магазина Афайяра Росс Дамьен. Видимо, старый полицейский до сих пор пытался понять, как я умудрилась вернуться домой в восемь пятнадцать, то есть вскоре после захода солнца, если темно было уже тогда, когда я бегала по кладбищу аменетов, прячась от таинственных убийц. Он знал, что я не солгала. Администратор гостиницы "Эрмитаж" в беседе с полицией клялся, что разговаривал со мной в семь сорок. На то, чтобы добежать через рощу до посёлка, требовалось не меньше двадцати минут. Случившееся после этого в посёлке и на кладбище вполне укладывалось в остальные пятнадцать минут. Если бы меня даже подбросили на флайере до самого дома, на это бы всё равно ушло какое-то время. Да и не было никакого флайера. Я появилась на пороге своего дома, как будто с неба свалилась. И ничего не могла толком объяснить.
   Саму меня это чудесное возвращение домой удивило и напугало ещё больше, чем окружающих. Раньше мне очень хотелось делать то, что недоступно другим, но как только у меня это стало получаться, я ощутила страх. Я знала, что давно уже вступила на опасную тропу. Наверное, тогда, когда начала забавляться с металлической дверью в святилище Упуата. Уж если разбудишь зверя, усыпить его снова невозможно. Остаётся только попробовать его приручить. Если прежде он не убьёт тебя. Он меня уже чуть не убил. Некто звероподобный, похожий на грозного сына Баст. Я открыла дверь, которую охранял Махес, и кровожадный бог начал преследовать меня. Я застрелила его, но я его не убила. Потому что бога убить невозможно, в каком бы облике он тебе ни являлся - зверя, человека или зверочеловека. Пианха любила повторять, что людей часто преследуют их собственные страхи, и, если от них вовремя не избавишься, они могут материализоваться. Страх перед львиноподобным богом передался мне от матери, но я сумела ещё и наделить его плотью. Сколько он будет преследовать меня и кончится ли это вообще?
   Очень скоро я убедилась в том, что чудеса в моей жизни ещё только начинаются. А заодно и в том, что самые опасные враги - не боги, а смертные. Простые смертные, среди которых столько ничтожеств.
  

Глава 6. Месть богини.

   Прошло больше года с тех пор, как Альмека Парси перевели в школу на Садовой улице, где учился его приятель Вартан. Но тому-то от дома до школы было рукой подать, а Альмеку приходилось каждое утро тратиться на пассажирский флайер. Возвращался он пешком. Я изредка встречала его по дороге на Рыночную Площадь. Иногда вместе с Вартаном. Я уже давно забыла об их угрозах, тем более что с тех пор столько всего произошло. Но эти двое оказались куда менее забывчивыми.
   Осень в Кемте - период самых длинных ночей. Я в очередной раз пообещала матери возвращаться домой засветло. Впрочем, меня в последнее время и не тянуло на долгие прогулки. Странно, что ни мама, ни я даже не задумывались о том, что солнце осенью не только рано садится, но и поздно восходит. Люди почему-то считают, что утренние сумерки не так опасны, как вечерние.
   Я всегда ходила в школу через сад. И продолжала это делать, даже когда на отрезке пути от цветника до андановой рощи отключили свет. Там решили сменить фонари. Храмовый сад я знала, как свои пять пальцев, темноты не боялась, да и зрение у меня было почти как у кошки. К счастью, не только зрение. Моё звериное чутьё уже много раз помогало мне если и не избежать опасности, то, по крайней мере, вовремя сориентироваться.
   Было совсем тихо. Я и сама не поняла, что заставило меня шарахнуться от зарослей лимонника. Именно это меня и спасло. Когда Альмек с Вартаном выскочили из-за кустов, я уже со всех ног бежала прочь. Как назло, браслета на мне не было. После трагедии в Елагах я надевала его, но только если отправлялась куда-нибудь далеко от дома. Какое-то время я носила его в школу, главным образом, чтобы повоображать, - вся округа знала, чей это подарок, но вскоре перестала. В конце концов, что со мной могло в школе случиться такого, чтобы потребовалось срочно вызывать кого-то на помощь? Но большинству из нас не дано знать, что и где именно с нами случится...
   До дома было уже довольно далеко, до школы тоже. Работники храма в это время в саду почти не появлялись. Я, конечно, могла бы поднять крик - вдруг кто-нибудь услышит, но я этого не сделала. "Твоя гордыня тебя когда-нибудь погубит", - вспомнила я слова матери. И всё равно не закричала. Я помчалась к храму Упуата - до него было не больше пятидесяти метров. В королевстве Кемт в людях с детства воспитывали уважение к священным местам. Я подумала, что, может, Альмек и Вартан не посмеют напасть на меня в святилище, но поскольку я всё же не особенно надеялась на набожность этих мерзавцев, прибежав туда, я сразу кинулась к металлической двери и открыла её. Войдя в акру, я обнаружила там ещё одну дверь. В тот раз я её не заметила - на неё падала тень от саркофага. Это была самая обычная дверь с железной ручкой. Ни замка, ни даже задвижки - ни с той, ни с другой стороны.
   За ней начиналась крутая каменная лестница, ведущая куда-то в подземелье. Едва я встала на первую ступеньку, где-то внизу загорелся свет. Миновав лестницу, я очутилась в длинном, тускло освещенном коридоре, конец которого терялся во тьме. Если этот конец вообще был. Создавалось впечатление, что этот узкий сумрачный тоннель ведёт в небытие, но я всё же побежала по нему, потому что услышала, как мои преследователи ворвались в акру. Да уж, эти двое были далеко не так впечатлительны, как бедняжка Сирина.
   Меня злило, что дверь акры не успела закрыться, - они бы не смогли её открыть, а также то, что вторую дверь нельзя было запереть со стороны лестницы. Напрасно я надеялась, что эти двое, не обладающие моим сверхострым зрением, её не заметят. Когда они оказались в тоннеле, разрыв между нами был около пятидесяти метров. Бегала я хорошо, но если бы я ещё знала, куда бегу. Я заметила, что по мере моего продвижения вперёд, вдоль стен загораются всё новые и новые лампы, заранее освещая тот отрезок пути, который мне ещё предстояло преодолеть, но конец коридора по-прежнему терялся во мраке. Это было похоже на кошмарный сон. На тот, в котором я пыталась убежать из зала с алтарём, только там в коридорах клубился светящийся туман. Теперь я даже мечтала оказаться в том зале. Я была рада оказаться хоть где-нибудь, лишь бы закончился этот тоннель, ведущий во тьму.
   Мне стало ещё страшней, когда эта тьма надвинулась на меня, а пол ушёл из-под ног. Снова захватило дух - совсем как тогда, на кладбище аменетов. Я опять зависла в холодной, вязкой черноте, поглотившей все цвета, запахи и звуки. Она была так материальна, что я ощущала её каждой клеточкой тела. Наверное, она была способна перемолоть всё, растворив в себе. Я подумала, что ещё немного - и я стану частью этой тьмы, но тут она меня отпустила. Я снова стояла на полу, только коридор был совсем другой - более просторный и без круглых бледно-жёлтых ламп вдоль стен. Впереди ярко светился квадратный дверной проём, и, увидев этот золотистый свет, я похолодела. Я знала, что это уже не храм Анубиса-Упуата. Я была в каком-то другом месте, очень далеко и от храма Упуата, и от своего дома, и, возможно, даже от своей родной планеты...
   Крики и топот отвлекли меня от размышлений. Меня по-прежнему преследовали. Вартан и Альмек были здесь. Обстановка изменилась, но погоня продолжалась, и я кинулась навстречу золотистому сиянию, похожему на светящийся туман из того сна, о котором я недавно вспоминала... Великая Баст! Зачем я его вспомнила! Зачем я подумала про этот зал в таинственном храме, давным-давно исчезнувшем с лица земли...
   Это оказался не туман, а всего лишь рой танцующих в ярком свете пылинок. Откуда-то сверху сюда проникал солнечный луч. Он напоминал луч прожектора, выхватывающий из полумрака часть стены с рельефом и алтарь, на котором лежала кошка. Крупная, примерно с земную рысь, с рыжеватой пятнистой шкурой, кисточками на ушах и мохнатым загривком. Она была совершенно неподвижна, но я знала, что она сейчас оживёт. Я знала всё, что произойдёт дальше. И поэтому испугалась ещё больше.
   - Назад! - крикнула я Альмеку и Вартану, которые ворвались в зал святилища, злые и возбуждённые, по-прежнему одержимые своей глупой местью.
   Они даже не поняли, что произошло. Они тоже совершили переход, но как? Они же полные ничтожества! Значит, это я привела их сюда... То есть не то чтобы привела, но они оказались здесь явно благодаря мне. Интересно, что они подумали, зависнув на несколько мгновений в чёрной пустоте? Или эти придурки вообще не способны думать? Путь был открыт для меня, но они вломились сюда следом за мной. Туда, куда не имели права входить. Я знала, что они за это поплатятся. Потому что Амон-Ра, плывущий в своей солнечной ладье, уже увидел их. Его глаз вспыхнул ослепительным светом, и тонкий, ещё более яркий луч протянулся от лица божества к огромной пятнистой кошке. Мне показалось, что по залу молнией пронёсся маленький огненный шар. Как будто шаровая молния поразила кошку, но не убила её, а наоборот оживила. Теперь уже и до этих двух идиотов дошло, что происходит что-то странное. Они в ужасе отпрянули назад, увидев, как пятнистая кошка, открыв свои раскосые янтарные глаза, медленно поднялась и выгнула спину. Похоже, они не слышали ни голосов, ни топота множества ног. Я только сейчас заметила, что зал имеет два выхода. Справа от алтаря была не стена, а колоннада. За ней виднелся узкий, полосатый от длинных теней коридор. И по нему сюда спешили люди. Солнечные блики играли на их белых одеяниях, мелькающих среди желтовато-серых колонн. До меня доносились обрывки незнакомой речи, которая даже отдалённо не напоминала койне.
   Впрочем, прислушиваться было некогда. То, что сейчас творилось в зале, походило на спектакль, сюжет которого я уже знала. Огромная кошка с грозным шипением прыгнула на Вартана. Он даже крикнуть не успел. Острые когти вонзились ему в горло. Парень упал навзничь и, несколько раз дёрнувшись, затих на каменном полу в какой-то странной, нелепой позе. Его приятель с отчаянным воплем кинулся из зала в тот самый коридор, который нас сюда привёл. Кошка однако и не думала его преследовать. Оставив убитого, она взглянула на меня своими янтарными глазами, потом запрыгнула обратно на алтарь и принялась неторопливо облизываться.
   Я как во сне смотрела на смуглых, бритоголовых людей в длинных белых одеяниях. А они, похоже, боялись на меня посмотреть. Входя в зал, они тут же простирались ниц. Кошка улеглась в прежней позе и замерла. Над её головой вспыхнул солнечный нимб. Мгновение - и он сжался, превратившись в подобие маленькой шаровой молнии, которая взметнулась вверх и, поравнявшись с ликом Амона-Ра, начала растворяться в воздухе. Глаз божества сперва излучал яркий свет, но вскоре погас. Кошка снова неподвижно лежала на алтаре, а освещённый солнцем рельеф выглядел теперь, как самый обыкновенный рельеф, местами инкрустированный не то полудрагоценными камнями, не то разноцветными кусочками каких-то сплавов. Желтовато-белый глаз Амона-Ра казался пустым и страшным, словно взгляд убийцы. Око Ра... Оно несёт не только жизнь, но и смерть. Око Ра - одно из имён грозной богини-мстительницы, дочери солнца, в гневе несущей пожары, засуху и смерть... Я только сейчас почувствовала, как здесь жарко. Пахло пылью, нагретым камнем и чем-то ещё - остро и удушливо. Я поняла, что это запах крови, которая ярко-красной лужей растекалась вокруг убитого Вартана. Наверное, кошка повредила ему сонную артерию. Из школьного курса биологии я знала, что это очень опасно. И что в таких случаях вытекает очень много крови. Меня тошнило. Мне было страшно и хотелось домой, а я даже толком не знала, где я. Бритоголовые в белом по-прежнему лежали ниц. Только один из них, тощий, высохший, как мумия, старик, встал, подошёл ко мне и, остановившись на почтительном расстоянии, заговорил на своём странном языке. Я едва слышала его голос - испуганные вопли Альмека заглушали все звуки.
   - Помогите! - кричал он. - Выпустите меня отсюда!
   Я не могла понять, где он. Его крики, казалось, неслись сразу со всех сторон - похоже, здесь было очень сильное эхо. Старик меня о чём-то спрашивал. Наверное, хотел узнать, кто я такая.
   - Я Арда, - сказала я, даже не стараясь скрыть звучавшее в моём голосе отчаяние. - Арда Ван-Дейхен. Я не знаю, где я, но я очень хочу домой!
   Разумеется, старик ничего не понял. Протянув ко мне свои костлявые руки, он взирал на меня в каком-то исступлённом благоговении, а у меня уже просто не было сил смотреть ни на него, ни на этот алтарь, ни на лужу крови, в которой лежал застывший в нелепой позе Вартан. Я отвернулась, выбежала из зала и помчалась по коридору. Если он привёл нас сюда, то, может быть, и выведет...
   Коридор заканчивался массивной, наглухо запертой дверью. Альмек, продолжая вопить, остервенело молотил по ней кулаками. Увидев меня, он на мгновение оцепенел. Потом лицо его исказилось от ужаса, и он снова принялся орать - ещё громче прежнего. Он бы, наверное, кинулся обратно в зал, если бы в том конце коридора не столпились бритоголовые. Видимо, это были жрецы.
   Неужели мы действительно попали в Древний Египет? Переход во времени! Это покруче, чем в прошлый раз, когда я из Елаг перенеслась к своему дому. Я не должна остаться здесь - это я знала точно. В сказке говорилось, что девочка с солнечными волосами исчезла, и её больше никто не видел. Я не должна остаться здесь, но попаду ли я домой? Ведь я же знала, что можно уйти и не вернуться. Великая Баст, как же я хотела домой! В эту минуту я даже не думала о том, что будет рассказывать про меня Альмек и как вообще удастся объяснить всё случившееся, включая смерть Вартана. Я думала только о том, что я должна вернуться. Точнее, мы. Какой бы дрянью ни был Альмек Парси, я не могла оставить его здесь, обезумевшего от страха, в этом далёком и чуждом мире. В мире, которого давно уже нет. Вартану уже не помочь. Пусть мёртвые остаются среди мёртвых, но живые должны вернуться домой.
   - Замолчи! - крикнула я Альмеку, который, устав орать, прижался к стене и скулил, как побитая собака. - Замолчи, и мы вернёмся назад!
   Странно, но он замолчал. Я взяла его за руку и стала молиться Владычице Запада, хозяйке Преисподней, открывающей пути. И богиня открыла нам путь назад. Сперва мы оказались в холодной, непроницаемой тьме, а потом в узком коридоре с лампами вдоль стен, которые загорались, освещая нам дорогу, и гасли, когда мы удалялись от них метра на три. В какой-то момент я испугалась, что не сумею открыть дверь акры изнутри, но на её обратной стороне тоже оказалась металлическая фигурка, только тёмная, и изображала она не двойного льва, а двойную собаку. Выходит, эту дверь охраняли оба сына Баст - изнутри Анубис-Упуат, снаружи Махес. И с обеих сторон она открывалась одинаково - достаточно было прижать ладонь к металлической фигурке.
   Я вывела безвольно тащившегося за мной Альмека из храма и, оставив его в андановой рощи, побежала в школу. Ещё даже полностью не рассвело, а у меня было такое чувство, что с тех пор, как из-за кустов лимонника выскочили Вартан и Альмек, прошла целая вечность.
   На первый урок я, естественно, опоздала. На всех остальных сидела, как в тумане. Я понятия не имела, чем закончится эта история. И даже не хотела об этом думать. Я мечтала заснуть, а, проснувшись, обнаружить, что всё случившееся было страшным сном.
   Придя домой, я действительно легла спать и проспала до самого вечера. Наверное, опять сработала защитная реакция. Когда не знаешь, что делать, и чего вообще ждать, лучше отключиться. Мне было необходимо хотя бы ненадолго порвать с этой дикой реальностью, в которой смешалось всё - настоящее и прошлое, возможное и невозможное.
   Я почувствовала невольное облегчение, когда на следующий день к нам пожаловал инспектор Нолан. Мне хотелось, чтобы всё поскорее закончилось. Даже неважно, как, лишь бы поскорей.
   - Арда, я должен задать тебе пару вопросов, - сказал он, поздоровавшись.
   - Великая Баст, что опять случилось? - сразу испугалась мама. - Во что ты опять вляпалась?
   - Не волнуйтесь, госпожа Ван-Дейхен, - успокоил её инспектор. - Я к вам так зашёл, на всякий случай... И что у меня за участок такой. Вечно что-то случается с детьми. На этот раз с Вартаном Файзулом. Я должен расспросить каждого, кто его знал. Дело в том, что его со вчерашнего дня не могут найти. Арда, вчера утром двое ребят из вашей школы видели, как Вартан с Альмеком Парси перелезали через ограду храмового сада. Было ещё темно, но они клянутся, что узнали обоих.
   - Почему же вы у Альмека не спросите, где его приятель? - я разыгрывала искреннее удивление, а у самой поджилки тряслись от страха.
   - Спрашивали, - инспектор невесело усмехнулся. - Никакого толку. Парень напрочь лишился дара речи, да, похоже, заодно и рассудка. От него ничего не добьёшься. Сейчас он в больнице. Сами понимаете, в какой.
   Наверное, многие обвинили бы меня в бездушии, но эта новость меня обрадовала. Альмек ничего не скажет! Это избавляло меня от необходимости давать объяснения, в которые всё равно бы никто не поверил. Пожалуй, ещё бы и меня ненормальной сочли.
   - С ними обоими явно что-то случилось, - продолжал Ким Нолан. - Только вот что? Мать Альмека сразу крик подняла. Говорит, эта девчонка их терпеть не может, да у неё ещё и дружки такие. Всякий рыночный сброд...
   - Это у них такие дружки! - разозлилась я. - Да и сами они...
   - Я знаю, что ты не виновата, - перебил инспектор. - Мамаша этого парня сейчас просто не в себе. Ну а я, как водится, должен всё проверить. Ты вчера утром этих двоих не видела? Ты же ходишь в школу примерно в то же время.
   - Нет, не видела.
   - Может, что-нибудь слышала о них?
   - Нет.
   У инспектора Нолана больше вопросов не было, но, на мою беду и, по-моему, отнюдь не случайно делом Вартана заинтересовался Росс Дамьен. Недавно закончилась его стажировка, и он устроился помощником инспектора не куда-нибудь, а именно на наш участок. У меня было такое чувство, что этот человек намерен преследовать меня всю жизнь.
   Через день после визита инспектора меня вместе с матерью вызвали в наше местное отделение полиции.
   - Не понимаю, в чём дело, - недовольно сказала мама, когда мы вошли в просторный кабинет, где нас ждали мрачноватый, слегка сконфуженный Ким Нолан и его помощник Росс Дамьен, чей многозначительный взгляд не предвещал ничего хорошего. - Инспектор, вы уже беседовали с моей дочерью. Что вам ещё от неё нужно?
   - Остались кое-какие невыясненные моменты, госпожа Ван-Дейхен, - с ледяной вежливостью произнёс Росс Дамьен, жестом приглашая мою маму сеть.
   Ко мне этот жест не относился, но я преспокойненько уселась в одно из самых удобных кресел с мягкой кожаной обивкой. Наверное, они предназначались для самых важных посетителей, а таких, как я, если и усаживали, то на стулья, но мне доставляло удовольствие бесить чванливых типов вроде Росса. Инспектора Нолана мои выходки не раздражали. Проработав в полиции почти сорок лет, он умудрился сохранить добродушие и снисходительное отношение к людям. А может, именно работа и помогла ему не утратить эти качества. Я знала, что у Росса Дамьена их нет и никогда не будет. Чем бы он ни занимался. Но лучше бы он, конечно, работал не в полиции. Здесь у него была пока небольшая, но уже вполне реальная власть над людьми. И он с удовольствием ею пользовался. Я чувствовала: он сделает всё, чтобы обвинить меня, даже если толком не знает, в чём именно.
   - Сержант Дамьен тут кое-что обнаружил, - устало и даже как-то немного виновато произнёс инспектор. - И возникли ещё кое-какие вопросы. Мы постараемся вас долго не задерживать.
   - Госпожа Ван-Дейхен, - заговорил Росс, - Альмека Парси и Вартана Файзула видели перелезающими через садовую ограду примерно за полчаса до того, как ваша дочь явилась в школу. Она опоздала на первый урок и, по словам учителей, весь день была какая-то странная, очень рассеянная...
   - С ней это часто бывает, - вставила мама.
   - А около десяти часов Альмека Парси обнаружили недалеко от святилища Упуата. Мальчик был в ужасном состоянии. А Вартана Файзула до сих пор не могут найти.
   - Всё это очень грустно, - кивнула мама. - Но причём тут моя Арда? Она ведь уже сказала, что не видела их. Ни в то утро, ни после.
   - Прошу прощения, госпожа Ван-Дейхен, - Росс сделал небольшую паузу. - Но лично у меня есть основания полагать, что ваша дочь... э-э... говорит не всё.
   - Да? И что же это за основания? - мама раздражалась всё больше и больше, а у меня от страха заныл живот. Росс что-то разнюхал, иначе не стал бы вызывать нас в полицейский участок.
   - Видите ли, во-первых, меня настораживают все эти совпадения... Мою сестру тоже нашли недалеко от святилища Упуата. В ещё худшем состоянии, чем Альмека Пар...
   - Я прекрасно помню, что прошлой зимой вашу сестру убило молнией, - холодно перебила сержанта мама. - И очень вам сочувствую. Кажется, с этим делом давно разобрались. Моя дочь не заклинательница молний.
   - Хотел бы я знать, что она такое - ваша дочь...
   - Сержант... - вмешался было Ким Нолан.
   - Позвольте мне закончить, инспектор, - поспешно заговорил Росс. - Один ребёнок пропал, другой, по-видимому, останется инвалидом. И мы должны сделать всё, чтобы разобраться в этой истории.
   - Дело в том, госпожа Ван-Дейхен, - обратился он снова к моей матери, - что в святилище Упуата обнаружили следы Арды, Альмека Парси и Вартана Файзула. Земля в то утро была влажная. Эти следы вели к потайной комнате. К той, за железной дверью.
   Хорошо, что и сидела, иначе у меня бы, наверное, ноги подкосились.
   - Нашли мы и отпечатки обуви, ведущие от этой двери на улицу. Они были очень слабые, невооружённым глазом не увидишь, но наши приборы обнаруживают следы и не такой давности. Причём следы, которые вели из святилища, принадлежали только двоим - вашей дочери и Альмеку Парси... Знаю, знаю, что вы хотите спросить, госпожа Ван-Дейхен. Проверить очень легко. На вашей дочери и сейчас та же обувь, в которой она была в то утро. Хорошие, почти новые сандалии, она носит их недавно. Вы ведь не так богаты, чтобы покупать ей несколько пар на сезон... Позволь одну из своих сандалий, Арда. Тебе её сейчас вернут.
   - Может, ещё возьмёте у неё отпечатки пальцев? - язвительно спросила мама.
   - Придётся, госпожа Ван-Дейхен. Ваше право пригласить адвоката прямо сейчас, хотя на данном этапе это ещё...
   - Это явно преждевременно, - холодно заметил инспектор.
   Он хмуро смотрел, как я расстёгиваю сандалию и подаю её какому-то типу, которого позвал Росс. Киму Нолану явно всё это не нравилось, но в действиях сержанта не было ничего противозаконного.
   - К сожалению, около святилища всё затоптано, - продолжал Росс. - Примерно с десяти и до полудня там ходили работники. Они чинили фонари в этой части сада - возле рощи и прямо перед святилищем. Они и обнаружили Альмека Парси. А ещё мы сняли отпечатки пальцев с той металлической двери. Так что придётся нам действительно взять отпечатки вашей дочери, госпожа Ван-Дейхен.
   - Она не преступница! - возмутилась мама. - Она ещё ребёнок. Наверное, мне действительно стоит связаться с госпожой Саари, чтобы она помогла с адвокатом. Надо же как-то защищаться от этого полицейского произвола...
   - Не надо, мама, - сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. - Пусть возьмут мои отпечатки. Эта игра мне даже нравится.
   Мне было страшно, но я решила стоять на своём. Даже найдя мои отпечатки пальцев и мои следы, они ничего не могут доказать. Никто не видел, что случилось в таинственном зале с алтарём. И никто этого не узнает. Вартан и Альмек переступили черту, которую не имели права переступать. И они поплатились за это. Один погиб, другой лишился дара речи. Богиня обоих заставила замолчать. Она требует хранить случившееся в тайне, а это значит, что я тоже должна молчать.
   Принесли сандалию. Отпечаток подошвы полностью совпал со следами, обнаруженными в святилище, да иначе и быть не могло.
   - Ну и что, - пожала я плечами. - Я действительно трогала эту дверь. И всегда трогаю. Я часто бываю в святилище Упуата - у нас все об этом знают. В то утро я тоже туда заходила, потому и в школу опоздала. Может, и эти двое там побывали в то утро... Какое мне дело? Я ни за кем не слежу.
   - Но не слишком ли много совпадений? - спросил Росс Дамьен. - Включая твою вражду с этими мальчиками...
   - С двумя малолетними подонками, - кипя от негодования, поправила мама. - Мерзавцами, которые вдвоём напали на девочку и ещё неизвестно что бы с ней сделали, если бы она не сумела за себя постоять. Что вы хотите сказать, сержант? Что моя дочь убила Вартана Файзула, а потом наслала безумие на его приятеля? Интересно, куда же она дела труп? Поройтесь в храмовом саду. Видимо, Арда немного опоздала в школу, потому что закапывала тело под каким-нибудь деревом.
   - Ваш чёрный юмор несколько неуместен, госпожа Ван-Дейхен, - поджал губы Росс. - Ведь парень действительно пропал, причём тут концы с концами не сходятся. Его следы ведут к металлической двери внутри святилища и там кончаются. А обратных следов Вартана Файзула нет.
   - Сержант, - мама сделала паузу, смерив Росса насмешливым взглядом. - Весь Кемт и даже вся Дельта знают - открыть эту дверь могут только лица королевской крови.
   - Я весьма польщена, Росс, что ты наконец-то признал меня особой королевской крови, - я улыбнулась уголками губ, как улыбалась Анхиера Бастиани, когда три года назад со всем своим семейством посетила питомник. - А то раньше ты слишком нервничал, когда кто-нибудь называл меня принцессой.
   - Госпожа Ван-Дейхен, вы и правда считаете свою дочь ангелом? - кивнув на меня, усмехнулся Росс. Он изо всех сил изображал ироническое спокойствие, но его напряжённые скулы говорили о еле скрываемом бешенстве. - Ну да ладно, речь сейчас о другом. Может, кому-то это и кажется абсурдным, но я должен проверить, что находится за металлической дверью, даже если ради этого придётся потревожить самих Бастиани. Ничего другого не остаётся, если следы пропавшего человека обрываются около этой проклятой двери. Вартан Файзул вошёл в святилище Упуата, но он оттуда не вышел.
   - А вы уверены, что это следы Вартана Файзула? - спросила мама.
   - Абсолютно. Мы проявили отпечатки подошвы, и отец мальчика сказал, что это следы тех самых модных спортивных туфель, которые его сын надел в то утро. У них на подошве фирменный знак торгово-промышленной компании "Астра" - пятиконечная звезда.
   Я едва не подскочила в кресле. Звезда! Почти что знак Владычицы... Уж не это ли помогло Вартану прорваться вместе со мной в другое время? Да нет, вряд ли. Ведь на Альмеке таких туфель не было, да и вообще... Так бы, наверное, все, кто покупает обувь фирмы "Астра", постепенно перебрались в иные времена и пространства...
   - Ещё раз спрашиваю! - гневный голос матери заставил меня забыть о своих гипотезах. - При чём тут Арда?
   - Именно это я и пытаюсь выяснить, госпожа Ван-Дейхен. Я уверен, она что-то знает и как всегда скрытничает.
   - Арда, - ласково обратился ко мне инспектор Нолан. - Может, ты ещё что-нибудь вспомнишь? Может, ты о чём-то умалчиваешь, потому что боишься? Тебя кто-то запугал? Если так, то мы тебя защитим. Мы ведь здесь не для того, чтобы в чём-то тебя обвинить, а для того, чтобы разобраться в этой истории. Нам всего лишь нужна твоя помощь.
   - Инспектор, - сказала я, сев прямо. - Я нисколько не сомневаюсь, что вы не желаете мне зла. И я очень сожалею, что ничем не могу вам помочь.
   - Ну просто светская дама, - ухмыльнулся Росс. - Тот, кто её не знает, наверное, решил бы, что она воспитывалась во дворце Бастиани...
   - Достоинство - не всегда результат воспитания, - сухо произнёс инспектор. - Иногда оно бывает врождённым.
   - Ну что ж, - развёл руками Росс. - Посмотрим, что она исполнит во время очной ставки. Капитан, я настаиваю на этом. И даже получил разрешение его лечащего врача. Флайер ждёт нас во дворе. Это не отнимет у вас много времени, госпожа Ван-Дейхен. Больница недалеко.
   - Вы уверены, что это необходимо, сержант? - спросил Ким Нолан.
   - Разумеется, капитан. Вдруг, увидев её, он что-нибудь вспомнит.
   Не знаю, далеко или близко находилась эта больница, но мне казалось, что летели мы туда целую вечность. Стараясь не выдать своего волнения, я откинулась на сиденье и всю дорогу притворялась спящей - типа утомили меня своим бестолковым допросом.
   Альмека Парси я едва узнала. Наголо бритый, бледный, как смерть, с потухшим, каким-то совершенно безжизненным взглядом, он не внушал ничего, кроме сочувствия. Я никак не могла связать это жалкое, одетое в мешковатую пижаму существо с тем наглым смазливым парнем, который считал себя центром вселенной. Я вспомнила ужас, исказивший его лицо, когда он смотрел на меня там, в другом мире, и приготовилась именно к такой реакции, но Альмек повёл себя куда более странно. Сначала он с испугом уставился на меня, а минуту спустя пришёл в состояние страшного возбуждения. Принялся бурно жестикулировать, мыча и показывая то на меня, то куда-то вверх, зашипел, оскалился и согнул пальцы, словно изображая какого-то хищного зверя. Потом подбежал ко мне и, взяв меня за руку, замер. Санитары, которые уже было кинулись мне на помощь, остановились.
   - Доктор, можно с ним поговорить? - спросил Росс.
   - Попробуйте, - пожал плечами доктор, молодой человек с очень смуглым худощавым лицом.
   Он выглядел очень усталым - видимо, не спал всю ночь. Часы показывали без пяти двенадцать. Его смена заканчивалась. Он явно мечтал поскорей добраться до постели и даже не скрывал, что наш визит его раздражает. За последние полсуток ему вполне хватило психов, а тут ещё и полиция. Да ещё и с вопросами к нестабильному пациенту.
   Попытка сержанта Дамьена вступить в контакт с Альмеком ничего не дала. По-прежнему сжимая моё правое запястье, парень свободной рукой испуганно замахал на Росса, а потом прижал палец к губам, словно призывая к молчанию.
   - Попробуй обратиться к нему, - сказал мне Росс. - Назови по имени...
   - Прекратите! - решительно вмешалась моя мать. - И уберите от неё сумасшедшего. Вдруг он ей что-нибудь сделает...
   - Он не агрессивен, - успокоил её врач. - И очень боится малейших проявлений агрессивности со стороны окружающих. Господа, уверяю вас, больше вы от него ничего не добьётесь. Только напугаете.
   - Уведите больного, - приказал он санитарам.
   А вот это оказалось не так просто. Альмек не хотел отпускать мою руку, а когда его оторвали от меня силой, затрясся от беззвучных рыданий.
   Всё это время я держалась молодцом, но тут мои нервы не выдержали. Плакать я не хотела. При Россе Дамьене - ни за что! Наверное, потому и начала смеяться. Со мной такого сроду не было. Это же нелепость - смеяться, когда совсем не смешно. Меня отвели в какую-то странную комнату с маленькими непрозрачными окнами под самым потолком, усадили на кушетку и дали что-то выпить. Что-то очень противное, зато мне сразу стало легче. Мама сидела рядом и гладила меня по голове.
   - Всё закончилось, - сказала она. - Сейчас мы поедем домой, и больше никто не будет донимать тебя вопросами...
   Она ещё что-то говорила, но меня гораздо больше интересовал разговор, который проходил в коридоре, за неплотно прикрытой дверью.
   - Я очень сожалею, что позволил вам устроить этот отвратительный спектакль, - судя по голосу, инспектор Нолан был в ярости. - Вы убедили меня, что это поможет следствию, но теперь, думаю, вы сами понимаете - лучше было этого не делать.
   - Напротив, капитан, теперь я совершенно уверен, что эта девочка имеет непосредственное отношение к случившемуся...
   - Эту девочку вы оставите в покое, - решительно заявил инспектор. - Иначе у вас будут неприятности.
   - Но он же испугался её - вы сами видели. Не знаю, что творится в голове этого бедняги, но он пытался что-то сказать про неё...
   - Мы можем только гадать, что он хотел сказать. Наверняка, он её помнит. Не исключено, что он даже вспомнил ту давнюю ссору. Но это всего лишь поведение умалишённого, у которого в голове всё смешалось и который, как вам должно быть известно, не может считаться свидетелем и давать показания.
   - Но послушайте, капитан...
   - Нет, это вы послушайте, - в голосе Кима Нолана явственно зазвучали угрожающие нотки. - Я вам советую одуматься и вовремя остановиться. Вы сводите счёты с десятилетним ребёнком!
   - Это не ребёнок, это дьявол! Там, где она, вечно творится что-то неладное. Кто-то гибнет, кто-то исчезает... А то она сама вдруг исчезает, как призрак...
   - Что вы имеете в виду? - спросил инспектор.
   - Эта девочка неуловима, как призрак. Вокруг неё уже давно творится что-то странное. Дьявольщина какая-то...
   - Сержант Дамьен, если вам всюду мерещатся призраки, вам лучше уйти из полиции и заняться оккультизмом.
   - Вы несправедливы, капитан. Я всего лишь стараюсь хорошо делать свою работу. Пропал ребёнок, его родители сходят с ума. Я хочу найти его или хотя бы разобраться, что с ним случилось...
   - И для этого надо заниматься травлей другого ребёнка? Вы не имеете права возводить на Арду Ван-Дейхен какие-либо обвинения. Если они все трое и побывали в то утро в святилище Упуата, это ещё ничего не доказывает. Вместе их никто не видел. Я не меньше вас хочу разобраться в этом деле. Я выслушал ваши доводы, позволил ещё раз поговорить с этой девочкой и даже разрешил устроить эту встречу с Альмеком Парси, в чём глубоко раскаиваюсь. Мы не узнали ничего нового по сравнению с тем, что она говорила раньше. Больше я и слышать не хочу о ваших нелепых подозрениях в отношении Арды Ван-Дейхен!
   - Мы живём не в средние века, сержант, - добавил Ким Нолан уже немного мягче. - И не надо заниматься охотой на ведьм.
   Через несколько дней я узнала, что неугомонный Росс Дамьен добился аудиенции у самой Анхиеры IX. Правящая принцесса заверила его, что никто из троих названных детей никак, ну просто никоим образом, не мог открыть дверь акры. Кажется, она даже объяснила, почему, и Росса эти объяснения убедили. Напоследок её высочество пообещала самолично осмотреть потайную комнату в святилище Упуата. Разумеется, это лишнее, добавила Анхиера Бастиани, но из уважения к вашей нелёгкой работе, сержант, я это сделаю. И сообщу вам, если замечу что-нибудь необычное. Хотя заранее могу сказать, что там нет и не может быть ничего такого, о чём бы я не знала...
   Всё это Пианха рассказала моей маме, а та мне.
   - Сегодня День Поминовения, так что Бастиани всё равно собирались посетить храм. Скоро прибудут. И все женщины королевского дома отправятся в святилище Анубиса Упуата. Охрана уже прибыла.
   - Значит, Росса в акру всё-таки не пустят? - с замиранием сердца спросила я.
   - Нет, что ты, - засмеялась мама. - Бастиани слишком ревностно охраняют свои святыни... Да, говорят, Росс уже и не настаивает. Ладно хоть, принцессе поверил, что никто из вас не мог открыть эту чёртову дверь. Кажется, после беседы с ней он вообще потерял интерес к этому расследованию.
   Я вздохнула с облегчением. Не знаю, что бы я делала, если бы Анхиера позволила полиции обыскать акру и коридор. Ведь они бы и там обнаружили следы... Да, хорошо, что Бастиани так тщательно хранят свои секреты.
   Особой жалости к Вартану я не испытывала, но когда я думала о его родителях, меня грызла совесть. Неизвестность хуже всего. Каково было бы моей матери, если бы я вот так же пропала и она бы совершенно ничего не знала о моей судьбе.
   Разузнав адрес родителей Вартана, я послала им следующее письмо: "Не ищите своего сына. Он ушёл и не вернулся. Такое иногда бывает. Он в другом мире и обрёл покой". Вместо подписи я изобразила в нижнем правом углу звезду, обведённую кругом. Я слышала, что аменеты всегда ставили на своих посланиях знак Владычицы. Я набрала письмо на компьютере, а перед тем, как достать распечатку из машины, надела одноразовые перчатки, которые взяла на складе при питомнике. Сняла я их, только когда спустила письмо в почтовый ящик на одной из самых безлюдных улиц. Такие ящики имелись почти на всех улицах Такелота. Многие граждане старой доброй переносной почте доверяли больше, чем электронной, которую хакеры взламывали сплошь и рядом, а вот вскрыть и снова запечатать конверт из листеролла, изобретённого радонским химиком Клайвом Сеттоном, было невозможно. Я не раз слышала, как Сеттона называли колдуном, а некоторые считали колдунами вообще всех жителей Радона. Будучи обладательницей радонского амулета, я склонялась к тому, что это вполне возможно. Впрочем, мне было всё равно. Кто бы ни изобрёл такие чудо-конверты, хорошо, что они есть, пусть даже и стоят недёшево. Полиция, наверняка, подключилась ко всем компьютерам, имеющимся в доме и магазине Мухтара Файзула, а также к личным компасам торговца и всех членов его семьи - на случай, если его сына, к примеру, похитили и преступники захотят связаться с роднёй мальчика. А это значит, что можно определить, откуда отправлено электронное письмо, даже если я отправлю его из какого-нибудь уличного автомата. Я ещё тогда не умела, выражаясь языком хакеров, сбивать со следа.
   Через несколько дней по всей округе поползли слухи, что Вартан пропал, связавшись с аменетами. Возможно, он пытался втянуть в это и своего дружка и потому Альмек Парси спятил. Кое-кто из их школьных приятелей вспомнил, что они оба время от времени баловались травкой. А то, что аменеты постоянно завлекают в свою секту молодёжь, новостью не было. Всех только одно удивляло - откуда они взялись. Аменеты уже давно ушли из этих мест. Впрочем, некоторые общины бродили по свету, как древние цыгане. Скрываться они умели хорошо. Их ведь не просто не любили. Когда-то на них даже облавы устраивали.
   До меня донеслось, что родители Вартана в историю с аменетами поверили. Измученные неизвестностью, они были рады ухватиться за любую более или менее правдоподобную версию. Полиции она тоже понравилась. Ким Нолан, встретив на улице мою маму, не преминул рассказать ей о полученном семьёй Файзулов письме. Теперь оно было приложено к делу Вартана.
   Полиция несколько дней рыскала по городу и окрестностям, задерживая подозрительных личностей, которых, впрочем, довольно быстро отпускали. На окраинах Такелота всегда было много бродяг, а дети из низших сословий пропадали не так уж и редко. Особенно подростки, которые присоединялись к различным бандам, а иногда к религиозным общинам. Те, кто уходил к аменетам, как правило, не возвращались домой, так что очень скоро о Вартане Фай зуле стали забывать.
   Больше всего меня удивляло то, что Росс Дамьен так быстро, даже можно сказать, внезапно, потерял всякий интерес к расследованию, которым занимался с такой одержимостью. Видимо, Анхиера Бастиани умела убеждать. Примерно через неделю после беседы с её высочеством Росс получил место в королевской гвардии и перебрался в город. Его бабушка умерла полгода назад, и теперь на воротах дома Дамьенов висела табличка "Продаётся".
   Я думала, что наконец-то вздохну спокойно, но не тут-то было. Версия о связи пропавшего мальчика с аменетами пришлась по душе многим. Полиции она давала возможность поскорей прекратить безнадёжные поиски, а родным Вартана пусть и призрачную, но всё-таки надежду на его возвращение. Однако было достаточно людей, которые в историю с аменетами не поверили. Мать Альмека Парси упорно распространяла слухи, что Вартан Файзул и её сын пострадали из-за меня. Однажды, встретив меня по дороге на Рыночную Площадь она набросилась на меня посреди улицы с криками и бранью:
   - Ведьма! - визжала она, сверкая своими чёрными глазищами, которые, словно угли, горели на её исхудавшем, осунувшемся лице. - Ты хуже целой толпы аменетов! Что ты сделала с моим сыном?! От тебя одни несчастья!
   Я хотела её обойти, но она ни в какую не пропускала меня и продолжала, брызгая слюной, выкрикивать ругательства и обвинения:
   - Звериное отродье, оборотень! Таких, как ты, раньше убивали осиновым колом! Или жгли на кострах! Колдунья проклятая! Ты наслала порчу на моего сына! Ты погубила его... Это ты погубила их обоих! Подожди, тебе всё вернётся! Погибель, которую ты насылаешь на других, поразит и тех, кого ты любишь! За всё приходится платить, зверёныш! За любую силу! Дьявол, которому ты служишь, ничего не даёт даром...
   Хорошо, что вмешались какие-то двое пожилых мужчин. Возможно, это были её родственники или знакомые. Пока они её успокаивали, я убежала прочь. Меня ещё минут двадцать трясло мелкой дрожью. Я заметила, что большинство зевак наблюдали за этой сценой с явным злорадством. И даже те двое, которые меня выручили, по-моему, были отнюдь не на моей стороне.
   Через два дня, когда я шла по Садовой улице, рядом со мной в стену врезался здоровый камень, отколов при этом изрядный кусок штукатурки. Второй камень пролетел, наверное, в сантиметре от моей головы. Кидали из-за высокого забора на противоположной стороне улицы. Разглядеть, кто это делал, я не могла, да меня это и не интересовало. Я опрометью кинулась в ближайший переулок, узкий и полутёмный, вечно утопающий в тени абрикосовых деревьев. Найдя колченогую скамейку, скрытую от глаз прохожих зарослями лимонника, я долго сидела и пыталась успокоиться. Мне хотелось спрятаться от всех на свете, стать невидимой. Мир стал враждебным, и на каждом шагу меня подстерегала опасность. Я даже в школе чувствовала себя, как на пороховом складе. Одноклассники меня никогда не любили - я к этому настолько привыкла, что уже не обращала внимания, тем более что задирать меня боялись. После загадочной истории с моими недругами меня стали бояться ещё больше. И пуще прежнего возненавидели. Когда я входила в класс, воцарялась напряжённая тишина, и я поневоле чувствовала себя чудовищем, за которым тянется кровавый след. Уже давно не было даже храма, где пролилась эта кровь, но мне казалось, я никогда от неё не отмоюсь. Никто не видел того, что случилось в зале с алтарём, но тень убитого Вартана вернулась в этот мир вместе со мной. У меня было такое чувство, что, глядя на меня, люди видят эту тень за моей спиной. И хотя полиция не предъявила мне никаких обвинений, я всюду ловила на себе обвиняющие взгляды. Разумеется, масла в огонь подлил Росс Дамьен - о его подозрениях на мой счёт знала вся округа. Заодно вспомнили полузабытую историю с Сириной. И если год назад большинство было на моей стороне, то теперь многие склонялись к тому, что доля правды в его обвинениях, наверное, всё-таки имеется. Слишком уж много странных и жутких историй было связано в последнее время с моим именем. Мне уже казалось, что везде, даже на торговой площади, где вечно царила суета и сновали толпы иноземцев, на меня смотрят, как на прокажённую. По ночам меня мучили кошмары. "Не желай слишком многого..." - хихикала, грозя мне костлявым пальцем, старая Халила, тощая и безобразная, как Смерть с картины одного древнего художника...
   Смерть, ужас, безумие... Они преследовали меня, словно три голодные собаки. Слуги Анубиса-Упуата, двойного пса, который вместе со своим львиноподобным братом сторожит вход в царство великой богини. Зачем я открыла эту железную дверь? Владычица Преисподней позволила мне войти и выйти, но она никогда никого не отпускает. Даже если позволяет вернуться в мир живых.
   Однажды утром по дороге в школу я остановилась на развилке дорог и вдруг удивительно чётко осознала, что больше не хочу видеть это приземистое белое здание, эти классы с низкими потолками, пластиковыми табуретами и допотопными компьютерами на обшарпанных столах. Я больше не желала видеть ни своих одноклассников, которые умолкали при моём появлении и шептались у меня за спиной, ни учителей, смотревших на меня так, как садовник, который разводит маргаритки, смотрит на неожиданно выросший среди них кактус. Я свернула на тропу, ведущую к реке, и чуть ли не до полудня сидела на берегу, размышляя над тем, что же всё-таки произошло в то злосчастное утро около месяца назад, когда я, как обычно, шла в школу через сад. Странно, но до сих пор у меня не было ни времени, ни сил подумать о той стороне случившегося, о которой знала только я. Не успев оправиться от страха, я была вынуждена отбиваться от обвинений Росса Дамьена, потом делала всё, чтобы направить полицию по ложному следу. Теперь, когда всё это утряслось и я осталась наедине со своими вопросами, я чувствовала себя ещё более растерянной.
   Теперь я знала, почему "Сказка о девочке с солнечными волосами" так отличалась от остальных сказок Позднего Царства. Книга, стоявшая на полке возле моей кровати, говорила о том, что случившееся месяц назад должно было случиться, хотела я этого или нет. Почему эта книга попала именно ко мне? Наверное, я не слишком преувеличивала, считая старого Шаима чародеем. Он часто говорил загадками. Но все ли разгадки были ему известны? Вряд ли. Кое-что предстояло разгадать мне. Что и как - я пока не знала. И решила пока не ломать над этим голову. Я уже поняла: то, что должно произойти, всё равно произойдёт. В своё время.
   - Я больше не пойду в школу, - заявила я маме, вернувшись в тот день домой.
   - Что ещё за новости!
   - Можешь ругаться сколько угодно. Всё равно не пойду. Надоели мне все эти дураки! И те, кто там учится, и те, кто учит. Видеть их не могу.
   - Знаешь, дорогуша, в чём-то этот зануда-сержант был прав. Ты действительно понятия не имеешь, что такое уважение к старшим. Хотя тебя всегда пытались этому научить.
   - Если тот, кто тебя старше, дурак, то это дурак вдвойне. И уважать его не стоит.
   - Я знала, я чувствовала, что ты такая будешь! - с горечью сказала мама. - Высокомерная, совершенно необузданная...
   - Потому что таким был мой отец? - спросила я. - Говорят, ты ни в какую не хотела от меня избавиться, а ведь ты же знала, от кого рожала. Только почему-то не хочешь, чтобы это знала я.
   - Не хочу. Для твоего же блага. И не переводи разговор на другую тему! Я не желаю, чтобы моя дочь росла невежей.
   - Можно покупать учебные программы.
   - Да ты знаешь, сколько они стоят? Те, где чётко излагается то, что необходимо для перехода на другую ступень...
   - Ну и чёрт с ними. Обойдусь без этого разжевывания для дебилов. В Интернете при желании можно найти всё. В сетевых библиотеках и разговорах с Пианхой я узнала в сто раз больше, чем в этой дурацкой школе. Жаль, что нельзя подключаться к урокам в какой-нибудь приличной школе, где учатся богатые.
   - Ну уж этого-то владельцы престижных школ не допустят, - усмехнулась мама. - Иначе у них просто не будет учеников. То есть тех учеников, которые платят за уроки.
   - Почему бы вообще не заменить этих дураков-учителей компьютерами?
   - Во-первых, перестань называть взрослых дураками. Во-вторых... Было время, когда машинами пытались заменить не только учителей, но и воспитателей, и нянек, и... Говорят, даже родителей. Вовремя одумались. Личный контакт ученика и педагога - это... В общем, это очень важно. И ты опять стараешься увести разговор куда-то в сторону. Просто не знаю, что с тобой делать!
   Когда мама не знала, что со мной делать, она советовалась со старшей хем-нечерой.
   - Да пусть пока не ходит, - сказала Пианха. - Я могу попросить учебные программы за четвёртый класс у знакомых. Если они ей вообще нужны. До каникул осталось чуть больше месяца. Зимние каникулы длинные, а потом... Потом что-нибудь придумаем.
   Пианха как всегда встала на мою сторону. Со свойственной ей проницательностью она не могла не догадываться, что за моим нежеланием ходить в школу стоит нечто большее, чем детский каприз. Именно она посоветовала мне, отправляясь на прогулку, брать с собой Басти.
   - Под мою ответственность, - сказала она. - Какой бы ценной ни была эта кошка, твоя безопасность важнее.
   Тамитов приучали к поводку с двухмесячного возраста. В Кемте даже беспородные кошки редко бегали по улицам, а тамиты без хозяев вообще не гуляли. Разве что в хозяйском саду. Во-первых, они слишком дорого стоили. Существовала даже особая категория контрабандистов, так называемые кошатники, которые охотились именно за этим пушистым товаром. Во-вторых, из всех домашних животных Дельты тамиты считались самыми опасными. Умные и преданные своим хозяевам, в непривычной обстановке и особенно в окружении незнакомых людей они иногда становились агрессивны и непредсказуемы.
   В случае чего Басти могла защитить меня лучше любой собаки. К тому же, пока она находилась рядом со мной, вероятность нападения на меня была меньше ещё и потому, что большинство жителей Кемта боялись даже ненароком причинить вред кошке. Людей в бедных кварталах Такелота убивали не так уж и редко, но убить или хотя бы ранить священное животное Баст порой не решались даже отъявленные мерзавцы.
   Басти эти прогулки пришлись по душе. Тем более что на берегу реки я отпускала её побегать без поводка. В середине осени зацветала фьяметта. Этот водяной цветок ещё называли огненным лотосом. Зимой, весной и летом он напоминал земное болотное растение камыш. Осенью продолговатая коричневая шишечка на конце полого стебля осыпалась, набухала почка, которая постепенно превращалась в бутон, и спустя несколько дней примерно в метре над поверхностью воды вспыхивала яркая оранжевая звёздочка.
   Огненный лотос считался священным растением Баст. Осенью жрицы украшали гирляндами из фьяметты главный зал храма, и никого не смущало то, что этот цветок изображался на дверях каждого Дома Хатор, а девиц, зарабатывающих на жизнь в таких заведениях, на городском жаргоне называли Фьяметтами. Все знали, что дарующая наслаждения Хатор - одна из многочисленных ипостасей Баст. Великая богиня покровительствовала не только невестам и добродетельным жёнам, но и тем красавицам, которые дарили мужчинам наслаждение, не требуя взамен ничего, кроме звонкой монеты. Были в Кемте и подобные заведения для женщин. На их дверях красовались тёмно-красные трилистники. Говорили, что почти при всех таких домах имеются гей-клубы, без которых эти заведения просто не смогли бы держаться на плаву. Кемт называли королевством женщин. Тут презирали патриархальные предрассудки, которые порой демонстрировали гости из других миров, но здешние женщины, даже пользуясь полной свободой, гораздо реже, чем мужчины, посещали заведения, где за секс платили, как за услуги массажиста.
   Многочисленные кемтские колдуны, а точнее шарлатаны, готовили из лепестков фьяметты знаменитый "любовный напиток", продававшийся на каждом рынке по пять дарлов за флакон. Делали из этих цветов и душистое масло. Считалось, что его аромат заставляет мужчин терять голову, и несмотря на то, что это благовоние пощипывало кожу, девушки из простонародья готовы были сэкономить на нарядах, лишь бы купить флакончик "Масла Хатор". Ещё бытовало поверье, что аромат фьяметты навевает сладостные сны, но люди не рисковали ставить букеты этих цветов в спальнях. Слишком резким и пьянящим был их запах.
   - Девушкам лучше не мечтать среди зарослей фьяметты, - пошутила однажды Пианха, когда я сообщила ей, что собираюсь прогуляться к реке. - Говорят, можно насовсем остаться в своих сладких грёзах.
   Забавно, но именно в этот день, спустив Басти с поводка, я растянулась на густой прибрежной траве и сама не заметила, как уснула. Не знаю, что подействовало больше - послеполуденный зной или аромат огненных лотосов. Шутки шутками, но я действительно попала в мир своих грёз. Я ехала на колеснице рядом с Рамзесом сквозь толпу, которая устилала нам путь цветами фьяметты. Не веря своему счастью, я боялась посмотреть на принца, но когда я на него всё же взглянула, сладкая грёза обернулась кошмаром. Рядом со мной стоял зверочеловек с косматой золотистой гривой и сверкающими, словно два пронизанных солнцем янтаря, раскосыми глазами. Я хотела спрыгнуть с колесницы, но огромная, покрытая светлой шерстью рука удержала меня за локоть.
   - Чего ты боишься? - спросил низкий рокочущий голос. - Буря закончилась. Кровь уже пролилась. Жертва угодна богине, и врата для тебя теперь открыты.
   Я испугалась ещё больше, когда заметила, что в толпе, которая окружила колесницу, нет ни одного человека. Я всюду видела львиноподобных существ. Они смотрели на меня и скалились. Я не могла понять, что означает этот оскал - радость или злобу... А может, и то и другое одновременно? Я поняла только то, что не должна показывать им свой страх, и заставила себя улыбнуться. Толпа загудела. Кто-то кинул цветок прямо в меня, и, поймав его, я обнаружила, что держу в руках маленькую ярко-оранжевую шаровую молнию. Она сильно обожгла мне ладони. Я вскрикнула и проснулась. И едва снова не закричала, наткнувшись на пристальный взгляд больших янтарных глаз. Басти сидела в двух шагах от меня, а в траве перед ней лежала мёртвая птица - светло-серая, с белой шейкой и сизовато-чёрным пятнышком на голове. Утка гримли. Они обитали на болотах и в тихих заводях. Басти была очень собой довольна и явно ждала моей похвалы.
   - Вообще-то охота на гримли запрещена, - сказала я, почесав кошку за ухом. - Но тебе закон не писан. И не думай, что я понесу её домой. Не тебя же ощипывать заставят. Бросим у огородов. Собаки сожрут.
   Басти зевнула. Дальнейшая судьба утки её не интересовала. Тамиты - прирождённые охотники, но есть эту птицу Басти не собиралась. Дома её ждала куда более вкусная пища.
   Мне тоже не мешало перекусить. Пора было возвращаться домой, но я вдруг поняла, что вид мёртвой утки совершенно выбил меня из колеи. Мои мысли упорно возвращались к Шаиму. Яйцо в утке, а утка... "На время бурь утки прячутся, а потом откладывают яйца под корнями старого дуба..."
   Я вспомнила, что этой осенью так и не побывала у обрыва. Это было одно из моих любимых мест на берегу. Маленькая пещерка, вход в которую скрывал причудливый полог из свисающих корней давно засохшего дуба. Он одиноко возвышался на обрыве, в сумерках напоминая призрак великана, а внизу то нежно, то угрюмо синела среди зарослей фьяметты круглая, как монетка, заводь. Осенью там было особенно красиво. Я несколько раз рассказывала об этом месте Шаиму и даже обещала сводить его туда. Осенью. После сезона бурь. Буря уже закончилась...
   - А когда утки откладывают яйца? - спросила я вечером у Пианхи.
   - Два раза в год - весной и осенью.
   - А где?
   - На берегу. Там, где трава повыше. Они вьют гнёзда из серого мха и волосянки...
   - А под корнями?
   - Под какими корнями? - удивилась Пианха.
   - Они делают гнёзда под корнями дубов?
   - Да ты что, Арда? - рассмеялась старшая хем-нечера. - Кто хоть тебе сказал такую глупость?
   Я промолчала. Что бы ни сказал Шаим, он не мог сказать глупость. Он часто говорил загадками, но глупостей я от него никогда не слышала. "На время бурь утки прячутся, а потом откладывают яйца под корнями старого дуба". Сперва мне показалось, что он отшучивается, как он это делал каждый раз, когда ему хотелось уйти от ответа, но меня удивил его взгляд - серьёзный и пристальный. Этот взгляд говорил больше, чем слова. В словах заключалась загадка, а взгляд призывал меня разгадать её. Если смогу. И если захочу.
   На следующий день я отправилась к заводи под обрывом. Это было далеко от дома - почти, как Елаги, только немного южнее. Я захватила с собой пару бутербродов и флягу с апельсиновым напитком. Знала бы, что придётся рыть землю, взяла бы ещё и совок.
   Река в этом месте петляла среди высоких холмов, поросших белым ельником. Кое-где в тенистых низинах затаились, сбившись пугливыми стайками, карликовые лиственницы. Я ещё издали уловила острый, горьковатый аромат их нежно-зелёной хвои. Изредка попадались елаги. В позапрошлом веке здесь посадили тамаринские дубы, но они так и не прижились. Уцелел только один - тот, что сейчас возвышался на обрыве. Он вырос уродливым, чахлым и раньше времени засох, но по сравнению с остальной здешней растительностью казался великаном. Правда, теперь от великана остался лишь скелет в развевающихся лохмотьях белого мха. Он напоминал окутанный полупрозрачным саваном остов из фильмов о древних замках с привидениями.
   Заводь выглядела так же, как и прошлой осенью, - гладкое серебристое зеркало, в котором, словно отблески пламени, отражались ярко-оранжевые головки цветов. Всё было по-прежнему, как и прошлой осенью. Всё, кроме одного. И не заметить это было трудно. Три большие буквы АВД, чётко выведенные на стволе дуба стойкой красной краской, издали бросались в глаза. АВД - мои инициалы. Моя подпись, которую я ставила на бумагах Саида Афайяра, когда приходила за выручкой. АВД - Арда Ван Дейхен.
   Это было обращение ко мне. В этом месте мало кто появлялся, а если бы кто-то и увидел эти буквы, то, наверняка, решил бы, что какой-нибудь придурок написал на стволе дерева инициалы своей зазнобы. Или свои собственные.
   Маленькая земляная пещерка под корнями дуба показалась мне ещё более тесной, чем в прошлом году. Я сразу заметила небольшой участок более рыхлой земли. Илисто-песчаная почва на обрыве была сухой и плотной, как панцирь. Для того, чтобы вырыть здесь яму, Шаим, наверное, использовал какую-нибудь острую железяку. А может, портативную электро-землеройку. Хорошо, что он закопал это сокровище неглубоко.
   Я с замиранием сердца развернула кусок непромокаемой ткани, и овальный камень слегка засветился во мраке пещеры, словно приветствуя меня и радуясь, что я наконец-то его нашла. Вот оно, волшебное яйцо, в котором заключена кощеева смерть. Держа его в руках, я испытывала скорее страх, чем радость. Этот загадочный предмет уже стал причиной нескольких смертей. Что он принесёт мне? Может быть, я зря его искала? Может, закопать его обратно и вообще забыть об этом месте... Нет, я знала, что не смогу это сделать. Шаим хотел, чтобы я нашла этот камень. Но почему он прямо не сказал, где его искать? Может, не был до конца уверен, что поступает правильно, отдавая его мне... Он боялся навлечь на меня беду и в то же время сделал всё, чтобы заинтриговать меня. Он загадал загадку, предоставив мне самой решать, разгадывать её или нет. А если точнее, он положился на волю судьбы. Как она распорядится, так и будет. Если она действительно выбрала меня хозяйкой этого сокровища, я всё равно найду его.
   Интересно, когда Шаим зарыл здесь это "яйцо"? Наверное, задолго до того страшного вечера в Елагах. Почувствовав, что кольцо сжимается, он поспешил спрятать волшебный камень понадёжней, пока охотники не начали следить за каждым его шагом. Я ещё полгода назад рассказала ему о заводи под обрывом. О том, как красиво там бывает осенью, когда цветёт фьяметта. Он знал, что я должна сюда прийти. И вот я нашла его. Сокровище, за которым охотились кемтские принцы и инопланетные чудовища. И из-за которого кое-кто уже расстался с жизнью. Почему эта вещь должна была попасть именно ко мне?
   Едва я выбралась из-под корней дуба, камень погас. Теперь он выглядел, как обычный овальный кусок агата, но я готова была поклясться, что всем телом ощущаю заключённую в нём силу. Великую таинственную силу, способную давать жизнь и отнимать её...
   Неожиданная догадка заставила меня похолодеть. Камень из древней стены! Уж не той ли стены, на которой был рельеф, инкрустированный чем-то вроде полудрагоценных камней? Один из них древний мастер вставил в глазницу бога. Глаз божества, вспыхнув ярким светом, оживил лежащую на алтаре кошку, и она убила Вартана.
   Завернув свою находку в кусок ткани, я сунула её в маленькую матерчатую сумку, которую носила на поясе. Мысли мои путались, от волнения пересохло во рту. Я села на травяной склон у самой воды и жадно выпила всё содержимое фляги. Есть не хотелось. Достав бутерброды, я отдала ветчину Басти, а хлеб раскрошила и высыпала на большой плоский камень. Утки, конечно, не откладывали яйца под корнями дуба, но они здесь появлялись, и я не сомневалась, что угощение придётся им по вкусу.
   Успевшая проголодаться Басти разделывалась с ветчиной, время от времени поднимая на меня свои золотистые глаза - прозрачные и бездонные. Глаза священной кошки, причастной к тайнам Владычицы.
   - Ты нарочно подбросила мне эту утку, да? - спросила я. - Хотела, чтобы я вспомнила...
   Басти закончила трапезу и принялась неторопливо умываться, всем своим видом показывая, что понятия не имеет, о чём я.
   Теперь я точно знала, что этот камень попал ко мне не случайно. Так же, как и книга "Сказки Позднего Царства". Подарок старого чародея. Странно, что он не смог спасти свою жизнь. Впрочем, судя по всему, он не больно-то за неё держался. Теперь охотники за сокровищем решили, что вместе с Шаимом умерла и тайна, которую он так ревностно хранил. Никто и не догадывался, что загадочный камень из древней стены может оказаться у десятилетней девчонки, дочери низшей служительницы Дома Баст. Никто кроме старого Шаима не знал, что эта девчонка давно уже стала героиней легенды... А может, всё это случилось именно потому, что книга попала мне в руки? Но ведь это случилось много-много веков назад... Почему судьба привела меня в лавку старого Шаима?
   От всех этих вопросов у меня голова шла кругом. Самое противное, что задать я их никому не могла. Когда-то мне нравились всякие тайны, теперь они давили на меня тяжким грузом, избавиться от которого я была не вправе. Шаим своей жизнью заплатил за то, чтобы следующим хранителем сокровища стала я, и как бы ни жёг мне руки этот факел, я знала, что должна нести его одна, даже если конец дистанции ещё не близок.
   Дома я положила свою находку в маленькую шкатулку, где хранила всё самое ценное, включая амулет-звезду. Мама никогда не трогала мои безделушки, а если бы овальный камешек и попался ей на глаза, она бы сроду не подумала, что это настоящее сокровище. Даже если бы камень начал светиться. Безделушки с сюрпризами продавались на каждом углу. Их теперь делали не только радонские мастера. Правда, сравниться с последними никто не мог, и никто до сих пор не знал их секретов.
   Перебирая содержимое шкатулки, я заметила, что человеческую фигурку на амулете сменила звериная морда. Я старалась не поддаваться тревожным мыслям - в конце концов, изображение менялось часто и без видимых причин, но дурные предчувствия не давали мне покоя.
   В эту осень я сблизилась с матерью как никогда. Я была напугана и сбита с толку странными, жуткими событиями последних двух месяцев. Никто не мог ответить на мучившие меня вопросы, никто не мог мне помочь, но я нуждалась, наверное, не столько в помощи, сколько в утешении. Всё то, что на меня свалилось, выбило бы из колеи и взрослого человека, а мне было только десять лет.
   Однажды я услышала, как мама разговорилась обо мне со своей приятельницей Доной:
   - Наконец-то Арда становится спокойнее и серьёзней. Помню, лет до десяти я тоже сорванцом была, всё с мальчишками в войну, да с отцом на рыбалку. А чем старше становилась, тем больше тянулась к маме. Общие интересы появились, и всегда было о чём поговорить. Вот и Арда взрослеет...
   Бедная мама. Ей не довелось увидеть, как я повзрослела. Зато не пришлось и осознать, что никаких общих интересов у нас с ней не было. Никогда. Даже в ту осень, когда мы так часто проводили время вместе. Хорошо, что у неё до последнего оставалась эта иллюзия близости, ибо настоящей близости между нами не возникло бы, даже проживи мы рядом ещё много-много лет.
   Её не стало в последний день осени. В день Осеннего Карнавала, который в Кемте так любили и к которому готовились заранее. Его ещё называли Праздник Масок. Мама просто обожала этот праздник - главным образом, потому что у неё на родине до войны ежегодно устраивали похожий карнавал, но только весной. Она каждый год делала себе и мне костюмы. В этот день на нас были длинные, пышные, расшитые блёстками платья и кошачьи маски. На Осеннем Карнавале преобладали звериные маски, а больше всего было кошачьих. До сих пор помню пёструю толпу со звериными мордами. И страх, который я испытала задолго до того, как раздался рёв падающего аэробиля. Придурок, который его вёл и который остался жив, признался потом, что спустился слишком низко, поскольку хотел получше рассмотреть праздничное шествие на Старой Площади. Он был пьян и не справился с управлением. Помню, как мы бежали, преследуемые огромной чёрной тенью. А она настигала нас и росла, росла... Гигантская хищная птица в поисках жертвы. Потом мы упали, и мне казалось, что птица обрушилась на нас всей своей тяжестью. Позже я узнала, что меня чуть не затоптала охваченная паникой толпа. Чьи-то сильные руки вырвали меня из этого ада. Я так и не узнала, кто меня спас. Маму не спасли. Как и ещё восьмерых. А раненых оказалось около ста.
   Дом Баст устроил Рене Ван-Дейхен достойные похороны. А Пианха из своих средств оплатила хорошее место в некрополе. Недалеко от Сирины.
   Я сбежала с похорон и забралась в лодку, на которой мы с мамой иногда катались и плавали за огненными лотосами. Меня клонило в сон, и я никого не хотела видеть. Потом оказалось, что лодка была плохо привязана. В те дни дул северный ветер, а поскольку в связи с какими-то работами часть силовых полей была отключена, меня унесло довольно далеко от храма. Тем более что хватились меня только после похорон.
   В начале зимы ночи в Кемте похожи на предгрозовые сумерки. Я видела, как пламенели в тёмно-синем небе золотисто-оранжевые фьяметты и превращались в маленькие солнца. Так же сияли в солнечном свете рыжие волосы моей мамы, когда она будила меня по утрам. Я видела её лицо. Она что-то говорила мне о далёкой планете, над которой светит оранжевое солнце. Звезда по имени Арда.
   - Арда, Арда... Ар-р-р-да...
   Голос превратился в звонкое рычание, а мама надела золотистую кошачью маску, в которой была на том страшном карнавале. Я просила её снять маску. Мне казалось, что, сняв её, она оживёт, а тот карнавал окажется просто страшным сном. Я попыталась сорвать с неё маску, но та словно приросла к её лицу... Нет, она и была её лицом, ибо теперь в её прорезях я видела не синие мамины глаза. На меня смотрели сверкающие жёлтые глаза с продолговатыми зрачками. Глаза богини.
   - Ты злая, - сказала я. - Почему ты не спасла мою маму? Она же служила тебе столько лет.
   - Я спасла тебя, - ответил мне вкрадчивый голос. - Не желай слишком многого.
   Богиня превратилась в кошку и ласково замурлыкала, согревая меня своим телом. Мне казалось, будто меня согревают и укачивают большие мягкие лапы. Я успокоилась и уже начала засыпать, как вдруг почувствовала, что эти лапы стискивают меня слишком сильно. Я открыла глаза и испугалась, увидев над собой звероподобное лицо, похожее на львиную морду. Махес! Его косматая грива напоминала золотисто-оранжевое пламя, в жёлтых глазах дрожали красноватые огоньки. Я закричала, и он оскалился, обнажив огромные белые клыки. Его острые когти всё глубже и глубже впивались в моё тело. Это причиняло не столько боль, сколько странное мучительное ощущение, пронизывающее меня до мозга костей, и я поняла, что, если буду бояться, свирепый сын Баст действительно погубит меня. Я протянула руку и попыталась погладить его лохматую огненную гриву. Он перестал скалиться, и его голова превратилась в оранжевое солнце, ярко пылающее в тёмно-лиловом небе.
   Моё тело продолжало ныть, стало холодно. Вокруг меня шумела вода... или ветер, играющий прибрежной травой, а сквозь этот шум пробивались какие-то звуки - не то птичий гомон, не то голоса людей. Я никого не хотела видеть и почувствовала облегчение, когда поняла, что постепенно погружаюсь в тихую, вязкую темноту. Я лишь на мгновение открыла глаза - потому что кто-то ткнулся мне в щеку мягким холодным носом, и нисколько не удивилась, увидев над собой огромного чёрного пса. Анубис... Ещё один сын богини. Хорошо, если он привёл меня туда, куда ушла моя мама...
   Но это оказалась обыкновенная собака. Охотничий пёс Рамзеса, который и помог ему меня найти. Лодку прибило течением к берегу недалеко от арзумовых плантаций Бастиани. Рамзес как раз приехал в имение своей покровительницы, когда по телевидению сообщили о моём исчезновении и даже показали моё изображение. Поскольку служащие храма обнаружили и пропажу лодки, поисковая группа двинулась к реке. Думаю, они бы меня быстро нашли, но Рамзес их опередил.
   Мне потом всё это рассказали. Когда я пришла в себя, его уже не было в имении - он приезжал на один день. Я же провела там неделю, потому что разболелась. Я лежала на широкой кровати с пологом и смотрела, как на стенных коврах пляшут солнечные зайчики и кудрявые тени - прямо за окнами росли фруктовые деревья.
   За мной ухаживала пожилая служанка. Я почти не реагировала на её заботливое внимание, но она не обижалась. Время от времени приходил невысокий полноватый мужчина с круглыми, как у кота, глазами и мягким, бархатистым голосом. Присаживался рядом и беседовал со мной - сперва обо всём и ни о чём, потом обо всём, включая пережитую мной трагедию. Время помогает нам справиться со всеми невзгодами, говорил он, а у меня времени много - я же ещё так юна. Мне хотелось сказать, что моей маме было всего двадцать семь и она, наверняка, тоже думала, что впереди у неё много-много лет, но богиня распорядилась иначе. Богиня Запада. Владычица преисподней, которая ничего не даёт просто так. Халила права. За всё приходится платить. Богиня не раз спасала меня, она позволила мне приобщиться к её тайнам, но она постоянно отнимает у меня тех, кого я люблю. Наверное, она очень ревнива, и тот, кто пользуется её благосклонностью, должен принадлежать только ей. Лучше вообще никого не любить, ни к кому не привязываться, иначе беды так и будут ходить за мной по пятам. Что он знает, этот толстый человечек с воркующим голоском? Зачем он постоянно приходит и убеждает меня, что в моей жизни всё наладится? Тем, кого я пустила в свою жизнь, открыв таинственную дверь, нет до его умных речей абсолютно никакого дела.
   Пианха потом объяснила, что это детский психолог, которого ко мне пригласила Анхиера Бастиани. Я думала, Пианха приехала, чтобы увезти меня обратно в храм, но она, как-то странно замявшись, сказала, что я ещё не поправилась и лучше мне побыть здесь. Разве здесь плохо? Мне тут было ни плохо, ни хорошо, но я привыкла считать своим домом храм, поэтому была уверена, что, как только я поправлюсь, за мной приедут из Дома Баст, но тут в моей судьбе произошёл неожиданный поворот.
   За мной действительно приехали, но не из храма, а из королевского дворца. Однажды после обеда служанка сообщила мне, что её высочества принцесса-небет Анхиера и её супруг принц-неб Саамон хотят со мной побеседовать. Старуха критически осмотрела меня с ног до головы, несколько раз провела гребнем по моим буйным рыжим волосам, которые всегда так трудно было уложить в какую бы то ни было причёску, и, проведя меня через несколько больших комнат и длинных коридоров, оставила возле широкой массивной двери с резной ручкой.
   - Входи, детка, не бойся. Их высочества - люди добрые и благородные, потому и решили принять участие в твоей судьбе. Не забудь поздороваться.
   Служанка ушла, а я какое-то время стояла перед дверью, собираясь с духом. Я не могла понять, что им от меня нужно. Правителям Кемта, которым принадлежат лучшие земли и рудники планеты. А вдруг старая принцесса действительно знает, что я пыталась приворожить её воспитанника. Говорили, она его очень любит, а тут какая-то нищая девчонка, дочь низшей жрицы и неизвестного отца...
   Я заметила, что дверь чуть приоткрыта, и опасливо заглянула в щель. Она была такая узкая, что я ничего не увидела, зато услышала слова, произнесённые тихим и приятным мужским голосом:
   - Возможно, это знак свыше, что лодку принесло именно сюда, прямо к нашему имению. Мы должны...
   - Я знаю свой долг, - перебил его тоже негромкий, но твёрдый и властный женский голос. - Мы действительно не можем полностью устраниться. Особенно сейчас... Однако, где она? Я уже давно за ней послала.
   Не желая раздражать эту женщину, которая явно что-то обо мне знала, я поспешила войти. А вот поздороваться всё же забыла. Принц и принцесса были очень высокие, даже когда сидели, и, оказавшись перед ними, я так растерялась, что на какое-то время потеряла дар речи.
   - Подойди поближе, дитя моё, - произнесла принцесса, стараясь говорить ласково.
   У неё это никогда не получалось. Не потому что она была злая, вовсе нет. Анхиера делала много хорошего и, занимаясь благотворительностью, относилась к этому отнюдь не формально. Впоследствии я хорошо изучила всех членов королевского семейства. Вот Сотис была злая, а Анхиера нет. Просто от всех женщин Дома Сенеферы почему-то веяло холодом.
   - Мы знаем, какое тебя постигло горе, - продолжала принцесса-небет. - Твоя мама была одной из самых добросовестных служительниц храма, попечителем которого наша семья является очень давно. Теперь, когда ты осталась сиротой, наш долго позаботиться о тебе. Пианха говорит, что ты любишь кошек и прекрасно умеешь за ними ухаживать. Тебе ведь это нравится?
   Я кивнула.
   - У моей внучки Аменардис несколько кошек, а девушка, которая за ними ухаживала, недавно уволилась. Ты могла бы её заменить, Арда. Работа для тебя привычная, а занята ты будешь даже меньше, чем в храме. Тебе не придётся чистить клетки. У нас в доме помещения для животных моют уборщики. У тебя будет прекрасная, удобная комната с отдельной ванной и выходом в сад.
   Несмотря на преклонный возраст Анхиера была красива. Я бы ни за что не дала ей больше тридцати пяти лет. Неудивительно. Богатым не так уж и трудно сохранять молодость. Моя мама тоже была красива, но доживи она до семидесяти, она бы превратилась в старуху. Только вот она не доживёт. Вспомнив о маме, я чуть не расплакалась - рана была ещё слишком свежа, но, взглянув на королевскую чету, проглотила слёзы. Я была так мала и одинока, а они возвышались надо мной, подавляя своим величием. Сильные мира сего, как говорил о таких людях старый Гор. Они хотят меня облагодетельствовать, но ведь им же это ничего не стоит, и я их, между прочим, об этом не просила. Во мне вдруг вспыхнула злость. А может, гордость? Я закусила губу. Никогда не буду перед ними плакать. И бояться их не собираюсь. Что бы они про меня ни узнали.
   - Ну, детка, что скажешь? - спросил принц Саамон.
   В отличие от своей супруги он улыбался не только губами, но и глазами, и я заговорила, обращаясь главным образом к нему:
   - Я буду только ухаживать за кошками? Если так, то я согласна. Но я не хочу прислуживать самой принцессе. И вообще никому... из людей.
   Царственные супруги переглянулись и рассмеялись.
   - Разумеется, детка, никто и никогда не заставит тебя прислуживать людям, - заверил меня принц-неб. - Ты служительница божественной Баст. А тот, кто служит богине, не обязан служить смертным.
   - Моя мама хотела, чтобы я училась. Я хожу в школу, которая недалеко от храма...
   - Ты будешь учиться вместе с принцессой Аменардис, - сказала Анхиера. - Школу она не посещает, но к ней ходят прекрасные учителя. Уверяю тебя, Арда, на этих занятиях ты узнаешь гораздо больше, чем в той школе, в которую ходила до сих пор...
   - Можешь даже продолжать заниматься лепкой, - вмешался Саамон. - Мы знаем, тебе это нравится. Пианха показывала нам твои поделки. Школа искусств недалеко от нашего дворца. Будешь посещать её вместе с принцессой Аменардис. Она любит рисовать. Глина и краски у тебя будут всегда, в любом количестве.
   - Если тебе не понравится во дворце, ты всегда сможешь вернуться в Дом Баст, - добавила Анхиера. - Но я почти уверена, что тебе у нас понравится.
   Я не знала, хочу ли я во дворец, но я вспомнила квартиру при храме, где мы жили с мамой и где её теперь не было, и вдруг поняла, что возвращаться туда не хочу.
   - Можно я возьму с собой Басти?
   - А это кто? - поинтересовался Саамон.
   - Кошка. Очень красивая и умная. Она живёт при храме, но спит обычно у нас с ма... В квартире, где я раньше жила.
   - Конечно, возьми её с собой, - мне показалось, что Анхиера вздохнула с облегчением. - Сейчас наш водитель отвезёт тебя в храм. Возьми с собой всё, что хочешь. Кстати, ты всегда сможешь навещать своих друзей в Доме Баст.
   - Тебе повезло, - говорила Пианха, помогая мне укладывать мои скромные пожитки. - Бастиани - люди благородные. Они всегда держат слово. Уж если они пообещали позаботиться о тебе и дать тебе хорошее образование, то не сомневайся, всё так и будет. О тебе, конечно, и тут бы позаботились, но жить во дворце... Такая карта не каждому выпадет.
   Рассуждая о преимуществах жизни во дворце, старшая хем-нечера то и дело бросала на меня странные взгляды - как будто вдруг увидела во мне то, что раньше не замечала. Похоже, такая перемена в моей жизни удивляла её ещё больше, чем меня саму. Впрочем, было видно, что она за меня рада.
   А вот старый Гор ничему не удивлялся.
   - Рано или поздно, а настоящая принцесса всё равно должна попасть во дворец, - сказал он, прощаясь со мной.
   Я хотела сказать, что принцесса - это Аменардис, а я буду в королевском дворце девочкой, которая ухаживает за её кошками, но промолчала. Я никогда не спорила с мастером Гором. Даже когда он говорил заведомо странные вещи.
   Чем больше я думала об этом странном повороте в своей судьбе, тем больше он мне нравился. Я была словно птенец, который наконец решился покинуть родное гнездо. Дом Баст, Рыночная площадь, отходящие от неё узкие, тенистые улочки, которые я знала, как свои пять пальцев, старый некрополь, плавно переходящий в пустыню, уводящий всё дальше на запад, в царство смерти... Я потеряла почти всех, кого любила. Тех, кто любил меня и поплатился за это, ибо Владычица Запада ревнива и безжалостна. Теперь я буду жить во владениях принцессы-небет Анхиеры, в которой тепла не больше, чем в Снежной Королеве из сказки Андерсена, и точно знаю, что к ней я не привяжусь. Да, там бывает Рамзес Танамон, но он не для меня. К тому же, возможно, он из тех, кто преследовал Шаима и стал причиной его гибели. Может, и невольно, но всё же... Правду говорят: у сильных мира свои интересы, и ради них они не щадят никого. Или просто не думают о тех, кто попадает под колёса их бешено мчащихся колесниц. Да, можно пожалеть маленькую девочку, котёнка... А потом забыть о них на много лет. Ещё неизвестно, как бы он поступил, узнав, что вещь, которая его интересовала, находится у меня. Если его действительно интересовала эта вещь... Неважно. Лучше об этом не думать. И никого не любить. Я больше никого не буду любить, а значит, никого не потеряю.
  

Конец первой части

  

1999, 2013, 2016 гг.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1 Баст - египетская богиня радости и веселья. Священное животное - кошка. Изображалась в виде женщины с кошачьей головой. Нередко называлась Око Ра и отождествлялась с богинями Тефнут, Сехмет и Хатор, которые также почитались как Око Ра.
   2 Неб в переводе с древнеегипетского "хозяин", небет - "хозяйка".
   3 Терра-I - с 2110 года официальное название прародины человечества.
  
   1 Хепри - у древних египтян бог Солнца, символизирует утреннее солнце; Ра - бог Солнца, отец богов, создатель мира и людей, символизирует дневное солнце; Атум - бог Солнца, демиург, символизирует вечернее солнце.
   2 Амон-Ра - бог Солнца, царь всех богов, бог-творец, создавший всё сущее.
   3 Аменеты - от древнеегипетского аменти "запад, царство смерти".
   4 Махес - кровожадный сын богини Баст, изображавшийся в виде лвиноголового человека с короной на голове. В поздний период считался богом грозы, бури, тьмы и ветра.
   1 НТР - Научно-техническая революция.
   1 Тот - бог-демиург, бог мудрости, счёта, письма и магии. Связан с луной. Его называли Владыкой Истины, в книге которого записаны даты жизни и смерти всех людей на земле.
   1 Сет - один из главных богов египетского пантеона, который по некоторым воззрениям считался богом пустыни, убийцей своего брата Осириса и олицетворением зла, хотя параллельно с этим существовало противоположное представление о Сете как благодетельном божестве, близком богу Ра и сражающимся со змеем Апопом, который являлся воплощением сил зла и тьмы.
   1 Уабы - низшие жрецы и жрицы в древнеегипетских храмах (от др.-егип. уабу "чистые")
   2 Хем-нечер - в переводе с др.-егип. "раб божий". В Древнем Египте хем-нечеры были основными отправителями культа.
   3 Сехмет (букв. "могучая") - львиноподобная богиня войны и палящего солнца, дочь Ра, называемая иногда Око Ра, однажды едва не уничтожившая весь род людской. В некоторых областях Египта отождествлялась с богинями Баст, Тефнут, Хатхор, Мут, а также многочисленными богинями-львицами (Менкерот, Мент, Менхит, Шесемтет).
  
   1 Анубис - бог-покровитель умерших, "защитник души во мраке". Считался сыном богини Нефтиды (сестры-двойника Исиды), но иногда упоминался и как сын Баст. Наряду с богом Тотом считался хранителем пространственно-временного континуума.
  
   1 Упуат (Упуаут) - "открыватель путей" (др.-египет.). Бог, который часто отождествлялся с Анубисом, а кое-где считался одной из его ипостасей.
   1 Парасхит - один из бальзамировщиков в Древнем Египте, занимавшийся рассечением тела умершего. Парасхиты считались презираемой кастой. Каждый раз после вскрытия парасхит должен был пройти обряд очищения.
   Канопа - сосуд с крышкой в виде человеческой или звериной головы, в которой древние египтяне хранили внутренности умерших, извлечённые из тел при мумификации.
   1 Хризосома - букв. "золотое тело" (от др.-греч. ?????? - золото и ???? - тело).
   Поля асфоделей - по представлениям древних греков, поросшие асфоделями поля (луга) в загробном церстве, которые простирались от берега реки Стикс до дворца повелителя мёртвых Аида.
   1 Сцена, похожая на фрагмент из романа Г. Эберса "Уарда", где царевна, сбившая на колеснице Уарду, приходит в хижину её деда и кладёт на грудь больной девочки розу.
   1 Эрмитаж - от фр.  hermitage - "место уединения".
   1 ОГБ - Отдел государственной безопасности.
   1 ГБК - Главный библиотечный коллектор Федерации.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"