Ты будешь танцевать босая! Как хорошо! Как хорошо! Твои маленькие
ножки будут, как белые голубки. Они будут похожи на белые цветочки, что
пляшут на дереве. А! Нет. Она будет танцевать на крови! На земле кровь. Я не
хочу, чтобы она танцевала на крови. Это было бы очень дурное предвещание.
Оскар Уайльд
У них был только один шанс - не встречаться. Но стоило Джервису и Виктории увидеть друг друга, как между ними возникла... Нет, не любовь, но некая связь, слишком высокая, чтобы описывать ее банальными определениями, затрепанными словами. И, что гораздо важнее, в тот миг вокруг них возникла история.
Она стояла посреди дешевой забегаловки с подносом в руках и озиралась в поисках свободного места. Он сидел, вяло дожевывая бургер, и наблюдая за окружающими. Искал девчонку на одну ночь, если быть честным, а нашел... Их взгляды пересеклись, и девушка улыбнулась несмело, а он замер, не зная, позвать ее или нет. Словно чувствовал, что для них обоих сейчас будет лучше отвернуться.
- У Вас свободно? - спросила она, тут же, не дожидаясь ответа, ставя поднос и садясь рядом. Джервис кивнул и опустил взгляд, но есть ему расхотелось, как это часто бывает рядом с красивыми девчонками... если, конечно, тебе пятнадцать. Джервис уже лет двадцать не испытывал этого ощущения.
Он поднял голову. Девушка смотрела на него, улыбаясь, отрешенно ковыряя вилкой салат, но в то же время, по ней нельзя было сказать, хочет она знакомиться или нет. Но мужчина чувствовал, что они уже запустили механизм судьбы, так что нет смысла оттягивать момент. Он похлопал себя по джинсам, чтобы руки не оказались слишком влажными, и протянул ладонь через стол:
- Джерри.
- Вики.
Она засмеялась и подавилась сухариком. Он крепился, чтобы не усмехнуться, но увидел, что она, успокоив кашель, хохочет над собой, расслабился и тоже улыбнулся. Его руку еще с минуту покалывало, словно электричеством.
Они болтали еще долго после того, как доели свои порции до последней крошки (и Джервис тоже!), до самого закрытия ресторанчика. Джерри был полностью увлечен своей новой знакомой, говорил без умолку, пытаясь выставить себя в лучшем свете, соврал, что работает на заводе (на самом деле, его уже неделю как уволили), но даже взять ее за руку не решился. Виктория мало говорила, больше недоверчиво качала головой и смеялась, явно копируя какую-то кинозвезду. У кого другого это бы выглядело глупо и наигранно, но только не у нее.
Не красавица, отметил Джервис, точнее, не того типа внешности, что принято лепить на обложки журналов. Но в ней есть нечто роскошное - получая ее, получаешь словно старинную шкатулку. Можешь только развернуть упаковку и любоваться, а можешь открыть и послушать завораживающую мелодию или обнаружить внутри бабушкин алмаз.
Их попросили на выход, когда время перевалило за полночь. В зале кроме них оставалась только пара пьянчужек.
На улице похолодало, и Виктория поежилась. На руках у нее выступила "гусиная кожа", что показалось Джерри особенно трогательным. Кажется, мурашек на девичьей коже он тоже не видел лет двадцать. Телки, которых он подцеплял, почти всегда были пьяными и не мерзли.
- Если хотите, зайдем еще куда-нибудь, погреться, - Джерри поднял руку, но так и не коснулся плеча Виктории, сам плохо понимая, почему не позволяет себе такой малости. Будь на месте Вики его обычная знакомая на ночь, к полуночи он бы уже обнимал ее за талию. Быть может даже целовал. С некоторыми же и вовсе к тому времени, как с Золушками, все было кончено.
- Нет, не нужно. Я поеду домой.
- Не боитесь в такой час ловить такси? - она помотала головой. - Будь у меня пиджак, я бы его Вам предложил.
- Еще предложите, - засмеялась она. Перед ними как раз затормозила машина с "шашечкми" на боку, - в следующий раз.
Виктория исчезла в саолне и умчалась прочь. Джерри еще несколько минут стоял у самого края проезжей части, вспоминая запах ее духов и электрическое напряжение недоприкосновения руки, прежде чем понял, что обещанная Викторией вторая встреча - просто шутка. Он не знает ни ее адреса, ни фамилии, ни места работы. Его радость вмиг растаяла.
Несмотря на то, что Джервис подозревал о тщетности своих надежд, он все равно ждал Викторию в единственном месте, где они могли бы встретиться вновь: в том самом ресторанчике. Но каждый вечер в течении недели он уходил домой не с ней.
Некоторых девушек, которых Джерри приводил к себе, он истязал больше, чем те просили (а некоторые не просили его вовсе, но ему, пьяному, было плевать). Он пытался представлять на их месте Викторию, но тщетно - за несколько дней ее образ позабылся, остави после себя только смутное ощущение, как дыхание завершающихся школьных каникул, что-то неосязаемое, эфемерное. Он бредил ею, благо, теперь все дни у него были свободны. Куда бы он ни смотрел, он чувствовал, как пространство пронизано ожиданием Виктории.
Джерри выдумал себе мир, в котором Виктория недвусмысленно обещала ему прийти на встречу в то же время и в то же место, и он поверил в это настолько, что постепенно в нем начало расти негодование: где же она? Обманула! Спустя неделю мучительного ожидания, он уже был уверен, что если (точнее, когда) Виктория наконец явится, он гордо напомнит ей, что она не выполнила обещание (все вы, женищины, такие, поманят и спешат увильнуть!), однако в тот миг, когда она действительно вошла в дверь, придерживая рукой хвост мокрых волос, чтобы капли не текли за шиворот, Джерри позабыл все свои ехидные фразы. Он просто смотрел, как она трясет зонтик, промакивает одежду и лишенное косметики лицо платком, заново собирает волосы и перетягивает их резинкой.
Он приподнялся из-за стола, готовый обратить на себя ее внимание, помочь с курточкой или зонтом, но она увидела его еще до первой фразы, до скрещения взглядов: словно затылком ощутила полудвижение у себя за спиной и обернулась.
- Привет.
Он так и остался в той позе, которую она заморозила своим первым взглядом: руки ухватились за стол, ноги полусогнуты, готовые поднять Джерри, но ему больше не нужно было вставать.
- Я не знала, встречу ли тебя здесь. Хотя надеялась.
Джерри снова плюхнулся на стул. В глубине души снова заворочалось недовольство: вот она, типичная женщина. Наверняка она врет! Но эту мысль затопила щенячья радость от ее улыбки, искренней и нарочитой одновременно - Виктория старательно подражала какой-то актрисе.
Они снова проговорили весь вечер, деля на двоих один дешевый салат. Оказалось, что это не Джерри упрекать Викторию во лжи: она была на заводе и знает, что он уволен. Но, судя по всему, это никак не отразилось на ее отношении к нему. Даже напротив, ее взгляд стал нежнее, чем был в день их знакомства.
Это даже было похоже на "нормальное свидание". Они говорили и делали много глупостей, а потом, когда во второй уже раз их под закрытие выгнали из ресторанчика, залезли через забор в парк неподалеку и танцевали в темноте под мелодию из мобильника Виктории.
Джерри уже тысячу лет ни с кем не танцевал медленный танец, хотя порой еще дергался на танцполе, если приход выталкивал его в гущу молодняка (впрочем, и там он больше щупал девиц, чем действительно пытался попасть в музыку). Виктория же будто "обтанцовывала" его, Джерри ничего и не приходилось делать, она передвигала его руки, ухватив за запястья, перекладывала их по себе, щепча только одно слово: "так", а сама крутилась, вертелась, вскидывала ноги выше головы с искусной грацией...
- Ты ведь танцовщица? - спросил он, когда они выбрались из парка и шлепали по мокрой мостовой. Виктория боролась с желанием снять натиравшие от воды туфли.
- Да, я младший инструктор в студии, - она не смотрела на него, уставившись на свои пальцы ног, но не из-за сосредоточившейся в них боли, а от смущения, - уже поздно, прости, наверное, мне пора домой. Только у меня мобильник разрядился, не знаю, откуда позвонить...
- Тут совсем рядом мой дом, я поднимусь, чтобы вызвать тебе такси.
Виктория не стала возражать, и они пошли по темным дворам, изредка переговариваясь о всякой чепухе вроде погоды.
Уже в своем дворе, бросив на спутницу мимолетный взгляд, Джерри вздохнул. Виктория воистину оказалась особенной - еще ни с одной девушкой за последние десять-пятнадцать лет он не встречался целых два раза... И не то что не затащил в постель, даже не поцеловал!
Или... внезапно Виктория облизнула губы и тут резким балетным движением встала на цыпочки, обхватила Джерри за шею рукой и поцеловала в губы.
Он схватил ее, прижал к себе, чуть было не начал, обезумев, сдирать с себя одежду прямо на улице, но вовремя спохватился, кое-как выцарапал ключи из заднего кармана, открыл подъезд и, подхватив Викторию под бедра, спиной начал подниматься по лестнице. Они не переставали целоваться ни на секунду, даже когда Джерри практически вынес девушкой дверь своей квартиры.
Они повалились на тощий матрас, заменявший Джерри кровать, не отрываясь друг от друга, уже не столько целуясь, сколько кусая друг друга, поглаживания перешли в щипки, но когда Виктория схватилась за ворот рубашки Джерри, намеревась разорвать его, она вдруг замерла. Облизнула губы, потрогала их пальцем и посмотрела на него.
- У тебя кровь. Ох, прости, это я виновата. Иди, прижги йодом...
Джерри отстранился, словно в полусне, и встал. Обычно он бы сказал, что это ерунда, ничуть ему не помешает (к тому же, с маленькой крови все только начиналось), но теперь он даже не подумал, что может ослушаться Виктории. Пока Джерри шел до ванной, перед глазами у него все плыло, руки горели ощущением женского тела, ноздри раздувались, как у животного. Нависнув над раковиной, мужчина дал себе несколько минут передышки, чтобы осмыслить все произошедшее: возвращение женщины, о которой он грезил всю неделю, и ее нынешнее местонахождение - в его квартире, прямо за дверью, всего в паре метров от него. От одной
этой мысли он весь напрягся, чувствуя, как полыхают огнем его жилы, как напрягся его пенис, словно настороженный зверек. Перед глазами у Джерри заметались образы голой, подмятой им под себя Виктории, стонущей, с красными следами его пощечин на щеках, грудях... Он невольно согнулся пополам, так ему хотелось сейчас ощутить ее плоть по-настоящему.
Плеснув на лицо только раз теплой водой, Джерри вернулся в комнату. Виктория не шелохнулась, когда он подошел к ней, даже встал совсем близко: она успела заснуть, перевернувшись на бок и трогательно подложив руки под щеку. Нужно ее разбудить, подумал Джерри, но не двинулся с места. Он застыл у матраса, перебирая в голове яркие картинки, в которых он тем или иным образом жестоко насилует Викторию. Но как только его колени коснулись матраса, еще раньше, чем он лег, Джервис понял, что не в состоянии сделать с ней ничего - просто физически он этого бы не смог. Его возбуждение ушло с физического плана на подсознательный, и когда Джерри лег, созерцая плавный гитарный изгиб спины и бедра Виктории, он чувствовал себя скорее в ирреальном восторге наркотического прихода, нежели в обычном своем настроении. Хотел он ее все еще или нет, уже не имело значения - коснуться ее он не мог.