Гостиница была сырой, и гудевшие в темноте комары кусали через простыни. Степан Доброскок, старший поверенный в делах промышленной компании, не привык к таким. "Всего одна ночь", - мелкими глотками запивал он снотворное. Но еще долго перекручивал простыни, точно пытался завернуть в них разбегавшиеся мысли.
День выдался трудный. Вместе с помощником Доброскок прилетел в провинциальную дыру, чтобы сократить две сотни рабочих. Он долго объяснял им, почему закрывают дело и за бесценок распродают акции, для наглядности рисовал графики, которые сопровождал колонками цифр. Его речь погрузила городок в траур. Доброскок не любил подобные поручения, но в столице у него остались маленькие дети и сердечница жена. "Жизнь без денег, что насморк без чиха - зуд есть, а унять нечем", - повторял в самолете помощник, с глазами, как сохнувшие лужи, - они всегда были на мокром месте, но никогда не плакали.
И Доброскок согласно кивал.
На собрании он ждал возмущения, но рабочие угрюмо молчали. И только один, криво усмехаясь, бормотал что-то под нос. Глядя на его вытянутые, нерусское лицо - худые, впалые щеки, заостренный, с горбинкой, нос, Доброскок про себя отметил, что он приезжий.
"И каким ветром тебя занесло?" - подумал Доброскок, спускаясь с трибуны. Он повсюду натыкался на колючие взгляды, они сверлили ему спину, но ему было все равно. Дорогой в гостиницу, он уже представлял, как доложит о командировке начальству, как встретят его дома, и тихо улыбался...
Гость вошел без стука и, несколько раз шаркнув ботинками, по-собачьи вытер ноги о половик.
"Столько дел, столько дел... - затараторил он, громоздясь на трехногий стул. - Просто голова кругом..." Подоткнув под себя черный плащ, поставил рядом зонтик, с которого капало. "И дождя вроде нет, а вот на тебе - зацепит..."
Доброскок не испугался.
"А ведь я тебя знаю, - вспомнил он давешнего рабочего, приподнимаясь на подушке. - Ты, верно, пришел за место хлопотать?"
"Так и я Вас знаю, Степан Андреевич, - ухмыльнулся гость. - С самого Вашего рождения... А за место чего хлопотать - его на всех хватит..."
Достав четки из вишневых косточек, он стал их медленно перебирать.
"Вот прадед Ваш, помещик из Доброскоковки, к примеру, был заядлым охотником: волка брал голыми руками, а русаков, бывало, как бабочек, ловил с лошади огромным сачком... Однажды он охотился с дворней: уже смеркалось, он привстал на стременах, чтобы удобнее было примериться к петлявшему под копытами зайцу, и на всем скаку ударился лбом о дубовый сук... Все вокруг засмеялись... Он тоже засмеялся - и умер... Нестарый еще был, о месте заботиться вроде рано, а оно ему сразу сыскалось..."
Выпятив подбородок, гость посмотрел насмешливо.
"Кстати сказать, деду Вашему, студенту, тогда крупно повезло: он к тому времени проигрался в пух и прах, ему оставалось поставить на кон разве последнюю рубаху, а тут подвернулась оказия спустить имение... Зато, когда он встал из-за стола, ему уж точно нечего было терять..."
Гость развел кулаки, унося в правом четки, а левый со свернутой "фигой" сунул Доброскоку под нос.
"И опять ему подфартило: случилась революция, помыкался он самую малость и, чтобы обрести весь мир, пошел в Комиссию... "Жизнь - это вам не собаку выгуливать... - приговаривал он, разбирая чужие доносы. - Тут гляди в оба..." Однако донос на него поступил к другому следователю, и он сгинул в сибирском лагере... А место ему тоже нашлось... Да, они спешили жить, Ваши предки, - между делом женились, второпях заводили детей... Они были жадные до времени, до этого света, точно знали, что вечность - не для них, и на том свете их не ждет ничего хорошего... Впрочем, и Вы в роду не белая ворона..."
Доброскок разинул рот.
"Но мне об этом не рассказывали..."
"Правильно, когда деда забрали, его жена умерла от чахотки, так что Вашего малолетнего батюшку отправили в сиротский приют... А там обманули - наболтали про родителей с три короба..."
Гость сидел на высоком стуле, подогнув под себя ноги, так что казалось, будто его тело держится на трех спицах, остро упиравшихся в пол, как птичьи когти. Он и сам походил на хищную птицу, высиживающую в гнезде чужие яйца, а, когда разводил руками, казалось, вот-вот взлетит.
"Но вся беда в том, что и прародителя Вашего в саду обманули - яблоко-то он съел, а отличать добра от зла так и не научился..."
Человек в черном тараторил, как сорока.
"Уж не ты ли постарался? - сухо перебил Доброскок. - Ты что же - змей-искуситель?"
Он храбрился, но ему стало страшно.
"Все это сказки, - хохотнул гость, облокотившись о стол. - Ну, зачем искушать - свинья грязи найдет... Однако у Вас своя правда: зло - мое, я его знаю, как свой желудок, а Вы - нет...
Его маленький рот сполз на бок, и на мгновенье показалось, что из него высовывается раздвоенный язык.
"Зло и так видно..." - уставился на него Доброскок.
"Разве? Тогда скажите, сколько у меня костей в четках?"
Доброскок почесал затылок.
"Пятнадцать"
"Двадцать... - свысока бросил гость. - Вот так и зло: видеть его Вам позволено, а познать не дано..."
Его губы скривились, обнажив ряд желтых зубов, и Доброскоку опять почудился торчащий наружу язык, который быстро шевелился, качаясь из стороны в сторону. Он инстинктивно отодвинулся, боясь, что его ужалят.
"Вот Вы, Степан Андреевич, за тридевять земель прилетели, чтобы людей по миру пустить, а ведь это грех..." Наклонившись вперед, гость рассыпал четки, накрыл катавшиеся косточки волосатой ладонью.
"А что такое грех? - деланно зевнул Доброскок. - Сегодня - грех, завтра - добродетель..."
Доставая по одной, гость откладывал косточки в сторону:
"Ну вот, я же говорил: Вы не различаете зла..."
Доброскок смутился. Он смотрел на волосатую ладонь, пересчитывая про себя косточки. Их оказалось пятнадцать.
"Так как же, Степан Андреевич, - гнул свое гость, - не ведаем про зло - с нас и взятки гладки?"
Доброскок молчал.
"Ах, это... - перехватил его взгляд гость. - Ну, пересчитайте сами..." И протянул горсть. У Доброскока вышло двадцать. "Вы слишком доверяете числам... - поскреб гость кривым ногтем край стола. - А это - пустое..."
Доброскоку сделалось не по себе.
"Дешевый фокусник, - взвился он, - ты пришел издеваться..."
Гость замахал руками.
"Помилуйте, Степан Андреевич, я к Вам с уведомлением... А в нем все по-честному... Вот прадед Ваш на самом деле был взяточник, его били плетьми и сослали в Сибирь... А дед торговал краденым... Это добро так ловко отскакивало от его рук, что он и получил от воров свое прозвище, ставшее Вам фамилией..."
Гость перевел дыхание.
"Видите, как легко все переиначить: я придумал Вам родословную, как цыган лошади... Скажу больше: и Цезаря не было, и Чингисхана, а Моисей не переводил евреев через Чермное море... Весь мир придуман для Вас..."
"Но зачем?" - затрясся Доброскок.
"Как зачем? Чтобы уловить Вашу бессмертную душу..."
Стало слышно, как в соседнем номере капает умывальник.
"Что ж, по-твоему и комара нет?" - хлопнул на шее кровососа Доброскок.
"Есть, но лишь для того, чтобы Вы задали сейчас этот вопрос..."
"А тебе откуда знать? - окрысился Доброскок. - Ты что - пророк?"
Гость пропустил мимо ушей.
"Сейчас тебе жаль уволенных, - незаметно перешел он на "ты", - а напрасно: их - нет... И тех, кого ты раньше разорил...
"Ну зачем так, - зашептал Доброскок, - там была конкуренция..."
Гость и это оставил без внимания.
"А жалеть тебе нужно себя... - продолжал он скороговоркой. - Грехопадение случается еще до рождения: земля для каждого - Страшный Суд... На ней много миров, и в каждом держат ответ... - Раздвоенный язык сложился "пистолетом". - Так что каждый шаг на ней под прицелом..."
"Но завод не давал прибыли! - взвизгнул Доброскок. - Не я устанавливал законы экономики..."
"Конечно, - вздохнул гость, - их устанавливал я..."
Опять капал умывальник, где-то глухо пробили часы.
"А дети?.."
"Брось, нет ни детей, ни жены с больным сердцем, нет ничего... Есть только душа, а все остальное - для ее испытания..."
Доброскок проглотил язык. Вся его жизнь вдруг предстала перед ним, он смотрел на нее и не находил себе оправдания. Он тер виски, краснея от напряжения, и ему казалось, что он кричит, вытянув палец:
"Это ты, ты во всем виноват!..."
Гость устало нахмурился..
"Все так говорят, - произнес он, глядя в угол. - А вы и без меня мастера... Мне, между прочим, запрещено козни выдумывать, только за вами повторять... И я обязан вас предупреждать... - Он пожал он плечами. - Зачем только - за все время ни один не поверил..."
"Однако Он все надеется... И вот я стучу в глухие ставни и кричу: "Проснитесь, проснитесь!.."
"Проснитесь, Степан Андреевич, - плаксивым голосом будил младший поверенный, - через час вылетаем..."
Доброскок оперся о подушку.
"Привидится же..." - хрипло проворчал он, ища глазами одежду.
Помощник распахнул занавеску, открыв кусок ясного неба. Из окна потянуло свежестью, на стенах заиграли "зайчики".
"Что, Степан Андреевич, - дурной сон?"
"Да пророк один..."
Доброскок замялся.
"Пророка, - заржал помощник, - надо побыстрее распять, чтобы успеть нажиться на его имени..."
Доброскок улыбнулся.
"Ну, иди, иди - сейчас спущусь..."
Насвистывая, он стал причесываться перед зеркалом и еще долго возился с галстуком, прежде чем толкнул дверь ногой, так и не заметив черневшего под стулом мокрого зонтика...