Джу-Лисс и Юрт : другие произведения.

"Черный бульдог" - глава 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В которой читатель посещает сперва промозглые кабинеты Глинского Полицейского Управления, а затем знойные Аравийские пески. Но попадает в пески ночью, и зябнет и там.

"Черный бульдог ловит блох".

Глава четвертая.

В которой читатель посещает сперва промозглые кабинеты Глинского Полицейского Управления, а затем знойные Аравийские пески. Но попадает в пески ночью, и зябнет и там.

  
   "Трудно ли черную кошку
   В комнате темной найти
   Серым мышам?"
   (хокку, написанное Ли Вэнем в Саратове)
  
   "Я знаю, отчего восходит и заходит солнце, но я не знаю, кому это выгодно, и кто соучастник!" - в сердцах воскликнул Высокий Полицейский Чин и кулаком своим стукнул по зеленого сукна столешнице. Высокий Полицейский Чин бывал особо страшен в минуты, когда боксировал со столом. Росту примечательного, он и руками махал мастерски.
   Глаз же у Высокого Полицейского Чина был особый - узкий, да зоркий.
   Все, решительно все знал Высокий Полицейский Чин. Познания эти подробнейшим образом были внесены в гроссбухи, что хранились в стенах грозной Высокого Чина Конторы. Означенный Чин любил перечитывать их долгими зимними вечерами. Иногда так уходил он в чтение, что совершенно забывался, и, уж заполночь, воображал себя сидящим дома, в креслах, у изразцовой печки. Бывало, зайдясь чистым детским смехом, махал он рукою и кричал "Anette, мон шер, посмотри, что пишут - в соседней губернии унтер-офицерскую вдову велено было высечь. А вдова..." - но тут захлопывался гроссбух, и мрачная тишина воцарялась в Учреждении.
   Престол-Отечество было единой отрадой Высокого Полицейского Чина.
   Делом всей своей жизни почитал он наведение в Отечестве порядка. Профессор Тюбитейкин, который, кстати, на днях грозился получить в Дерптском университете кафедру, так пишет об обычаях азиатов: "и ежели мы потворствуем слабостям чрева своего, его питая, то они чрево в строгости держат и воспитуют взрезая".
   Ли Вэнь Чин в душе смеялся над джапанскими обычаями. Однако, было что-то самоубийственное в служебном рвении его.
   Так, не могилу ли себе когтями роет кот, спешащий всех мышей изловить в чулане? Не худо бы парочку оставить на развод - это по силам смекнуть и коту.
   Много дел было в мраморной бумаги папочке у Ли Вэня.
   Первым и наиважнейшим делом Глинская полиция почитала изведение в губернии нигилистов и всякого рода карбонариев.
   Как бы тараканами на праздничной кухне представлялись они господину уряднику, и кованый сапог его всегда был наготове.
   Действия скопом - то есть всякие многолюдные собрания - давно уже были запрещены в губернии без особого на то разрешения.
   Даже поручик Чебурков, перед тем как из местного театра зазвать на скромный холостяцкий ужин Дездемону с Офелией и Терпсихорой, должен был писать прошение и нести его в управу.
   Но как хорошая хозяйка, вконец изморивши тараканов, все же каждое утро тряпицей обирает пыль с темных углов, так и Ли Вэнь каждый вечер обходил вверенный ему город, не избегая и самых темных закоулков.
   О жизни Глинских обывателей Вэнь Чин знал многое, хотя и не все.
   Только кропотливое изучение фактов, и анализ оных, могли привести Ли Вэня к Окончательному Знанию. Вэнь Чин раскрыл папку с "делом о..." и призадумался.
   Тут на лестнице раздался дробный топоток Добровольного Помощника Глинской Полицейской Управы, г-на N.N. (Подробнее о Добровольном Помощнике читатель может узнать в архивах Глинского Полицейского Управления, поискав его на букву "С", но лично я посоветовал бы не иметь никаких дел с Глинской полицией).
   - Не вовремя-с?
   Г-н Добровольный Помощник был милейший человек. Невысокого роста, не то чтобы поджарый, отчасти даже и лысоватый, и разговору самого пустого и приторного, к сердцу каждого он находил свою потаенную тропу, и ходил по ней запросто.
   - Три прошения, один документ, полученный с почты, и одна подцензурная заметка. Вот-с.
   Визит Помощника пришелся как всегда кстати. Коллеги Вэнь Чина уже третью неделю сидели в засаде в кабинетах ресторана "Златой Якоръ", поджидая там крупную рыбу. Вэнь Чин был единственным, кто остался в Управе. Одному справляться со всеми делами было тяжко.
   Высокий Чин, для проформы вооружившись красным карандашом, просмотрел желдыбинскую заметку.
   "С прискорбием сообщаем, что градской глава г. Глин, действительный статский советник Василий Викентьевич Кошкодавов, 4 апреля сего года скончался. Займет ли преемник покойного то же место в сердцах скорбящих горожан? О том, сколь многими достоинствами награжден был кавалер орденов Станислава и Анны, свидетельствуют и сами обстоятельства смерти его. За час до кончины, по делам службы посетивши увеселительное заведение (увы, подобные гнездилища порока все еще нередки даже и в столицах), Василий Викентьевич остановился пообедать в соседнем с заведением ресторане "Яр". Посетители "Яра" заметили, как к столику градского главы подошел молодой человек с подносом пирожных. Это не удивило собравшихся: дарить скромные подарки от чистого сердца стало красивой традицией города. Однако, добросердечие Василия Викентьевича сыграло поистине роковую роль в судьбе его. Василий Викентьевич не мог оставить на подносе пирожные, зная, что они зачерствеют и пропадут, что как бы сделает напрасными труды хлебороба, который единственно есть в мирное время кормитель Отечества, а на поле брани защитник.
   Уже на пятнадцатом пирожном истощенный работой организм не выдержал нагрузки... Полицейская управа заинтересовалась личностью таинственного дарителя, однако он с места трагедии скрылся".
   Ли Вэнь исправил "прискорбие" на "глубокое прискорбие", однако личностью таинственного дарителя не заинтересовался.
   - Чайку-с?
   Ли Вэнь не любил джапанский обычай гонять чаи, забыв о деле. Но природная вежливость помешала ему отказаться.
   Согласно джапанскому же обычаю, за чашкой чая полагалось вести разговоры о таинственном и прекрасном. Из таинственного у Ли Вэня было только дело о загадочном Азазеле. Из прекрасного - рассказ о высеченной унтер-офицерской вдове, которая, говорят, была на редкость прекрасна собою.
   Меж тем Добровольный Помощник Полиции уже ловко подхватил с подноса чашку и поднес к пухлым губам.
   Ли Вэнь безропотно взял свой чай и залюбовался узором, идущим по боку чашки - пять амуров, запутавшихся в маргаритках.
   - А вот еще в соседней губернии был случай - радостно начал милейший собеседник - высекли унтер-офицерскую вдову. Я дворянин, и никогда не рассказываю подобные вещи. Но как врач все же расскажу-с.
   Ли Вэнь и сам любил почитать дело о унтер-офицерской вдове. Но исключительно из профессиональных соображений. И история эта ему порядком обрыдла.
   Впрочем, блудный сын Поднебесной, он в совершенстве владел джапанским искусством нидзюцу. Известны случаи, когда ниндзя, поджидая свою жертву, часами просиживал на дне выгребной ямы, недвижный и безгласный. Выдающийся мастер мог провести там неподвижно шесть, а то и восемь часов, не двинув ни единым мускулом. Так, и Ли Вэнь мог слушать речи коллег часами.
   Унтер-офицерскую вдову, прозванную еще и Черной Вдовой, высекли, как всем в городе было известно, совершенно безвинно.
   Увы, как сказал бы бойкое перо Желдыбин, расовые предрассудки нередки даже и в столицах. Пока был жив унтер-офицер, жена его, привезенная по молодости унтер-офицером из африканского похода, жила безбедно. Стоило же ей овдоветь, как по нелепому навету вдову высекли посреди городской площади, под скабрезные выкрики зевак.
   На следующий день злосчастная вдовица исчезла из города.
   Однако, Господь покарал обидчиков вдов и сирот. Все причастные к этому чины вскоре были найдены мертвыми - неловкое движение руки во время бритья, перерезанное горло. Участие Божественного Провидения было очевидным, потому как кара постигла даже письмоводителя из местной полицейской управы. Означенный письмоводитель, до того как пойти работать в управу, тренировался в ведении допросов на кошках. Однажды, изловив одну из них, страдавшую лишаем, начал выяснять он, кому она продала свою шкуру. С тех пор был письмоводитель совершенно лыс и избавлен от необходимости бриться. Однако, и он почему-то в тот роковой для него день вооружился бритвой и неловко повернул руку во время бритья...
   Вэнь Чин очнулся от глубокой задумчивости.
   - Впервые слышу я столь занимательный рассказ. Возможно, в следующий раз уважаемый доктор расскажет мне его более подробно.
   Милейший собеседник улыбнулся с какой-то уж вовсе неземной сладостью...
  
   Таинственное дело загадочного Азазеля, напротив, было известно немногим.
   Несколько дней назад в Глинской гостинице остановился проезжий, записавшийся в гостиничной книге как гвардии сержант Н.Н. Захованский. То был скромного вида молодой человек, сильно заикающийся, чуть прихрамывающий, судя по толщине стекол пенсне - весьма близорукий. Поселился он в лучших комнатах. Привлеченные странным шумом, утром следующего дня в комнаты гвардии сержанта (дверь была открыта) вошли его соседи, и застали г-на Захованского на полу, в луже крови, лившейся из перерезанного горла.
   "Аз-аз-ель!" - только и смог договорить несчастный, и тотчас же умер.
   То было имя убийцы, взявшего себе прозвание духа Адских Глубин, если только убийцей не был сам Злой Дух.
   Как исчез он из комнаты, куда скрылся, (окна были надежно закрыты, по коридору же - божился швейцар - никто не проходил) - этого не знал никто.
   Тщательнейший допрос свидетелей не дал ничего.
   В номере слева от комнат гвардии сержанта остановился немецкий естествоиспытатель герр Отто Карлович Штейн. По утрам он имел обыкновение кормить своих малолетних питомцев, кваканье которых совершенно заглушило шум и возню в соседнем номере. Выйти в коридор герр О.К.Штейн решился, когда услышал шум падающего тела - ему представилось, что балларетский тритон вышел из заточения и пробрался к комнаты к соседям.
   В комнатах справа от номера г-на Захованского проживал Председатель Общества Защиты Вдов и Сирот, сразу после трагедии по делам Общества спешно отбывший из Глина. Его показания могли бы оказаться очень ценными для следствия, но их не было вовсе. Простим почтенного старика.
   Непосредственно в комнате покойного в момент его трагической гибели находилась также некая девица. Ли Вэню, приехавшему на место происшествия, запомнилось, что была девица бледна, как мел, и шло это к ее белокурым волосам - чрезвычайно. Таинственного убийцу девица не видела. В комнату покойного зашла случайно. По документам оказалась она помещицей Зиминой.
   Мадам Зимина? - зачем-то уточнил Ли Вэнь.
   Для вас - мадмуазель! - улыбнулась та в ответ.
   Голова Ли Вэня закружилась, и представилось ему в тот миг, что сидит он дома, в креслах, у изразцовой печки. Вот, зайдясь чистым детским смехом, машет он рукою и кричит "Annette, мон шер, посмотри, что пишут - в соседней губернии унтер-офицерскую вдову велено было высечь. А вдова..."
   Тут мрачная тишина воцарилась в комнате, где кроме Ли Вэня и мертвого тела не было более никого...
   Ах, Annette de Beile!
   Видимо, и мадам Зимину унес Злой Дух Азазель!
  
   Теперь пришел черед милейшего собеседника всплеснуть руками и изобразить на лице приятное изумление. Впрочем, тут же приятность с лица его исчезла (хоть и казалось, что к тому нет никакой возможности), а глаза изумленно расширились, как у бабы, которая, отгоняя полотенцем назойливую муху, так размахалась руками, что на минуту поднялась в воздух.
   Что ж мы, прости Господи, чашки-то на бумаги поставили! - охнул преприятнейший господин - Я, чай, думал, это прошения одни, а там ведь с почты документ! Позвольте, я уж конвертик вскрою.
   Действительно, Глинского Почтового Отделения Главный Почтмейстер долгом своим почитал подозрительную корреспонденцию отправлять не адресату, а в полицейскую управу.
   На этот раз подозрительной почтмейстеру показалась открытка, со здоровяком-купидоном, и стишками, почти крамольными, на обороте. Если читателю любопытно, то вот и они:
  
   Сыны отечества! Доколе
   Вотще нам Землю ждать и Волю!
   Отчизна стонет под ярмом!
   Иль не сильны мы все умом?!
   Доколе в сон или дремоту
   Отчизны дщери и сыны
   Мы будем все погружены?!
   А нам бы взяться за работу!
   Собраться с силами и - ух!
   И эх! И всяк трудись за двух!
   Да разом! В новую зарю!
   Я будущность Отчизны зрю!
   Такую светлую, что...
  
   Тут неведомый служитель муз, как бы одумавшись, предыдущие строки перечеркнул и затянул песнь, что твой Жуковский.
   Следующие стишки читатель может заучить и при случае вписать в альбом к уездной барышне, выдав за свои:
  
   "Ундина"
   Чу! Ропот волн, и шум прибоя -
   Ундины тягостный напев.
   Жаль мне Ундину. Среди дев
   И жен затмит она красою
   Едва ль не всех. Но суждена
   Позорна участь ей. Она
   Обделена одна душою.
   Душа Ундине не дана!
   Век жить ей девою морскою.
   Обманной песней звать со дна
   Рыбачьи лодки за собою...
   * * *
   Ах! Рыбаки попались в сети!
   Мертвы, на дне лежат они,
   Холодны очи их - взгляни!
   Они не слышат песни эти
   Давно. Уж рак на них пирует.
   Январский хлад у них в груди.
   Творец им Рай за то дарует.
   Ты ж, дева, с Раем обожди.
  
   Вэнь Чин, прочтя последнее, призадумался. Ах, дева, затмевающая всех жен красою! А счастье было так близко, так возможно!
   Савва Тимофеевич меж тем прибрал открыточку со стола, да и был таков.
  
   ***
   "Ночь темна, Пустыня внемлет Богу,
   И вдали, на дюнах, нефть горит..."
   (из черновиков М.Ю. Лермонтова)
  
   Мрачны Аравийские пески, которые и не пески вовсе, а сухая, разлетевшаяся в пыль глина. Ночь спускается на Аравийские пески.
   - Магистр...
   - Умолкни, идиот!
   - Но Магистр!
   - Идиот, сомкни уста свои!
   - Но Великий Магистр...
   - Третий раз говорю тебе, ты - идиот.
   - Верные мне и Вам люди...
   - Как и ты - идиоты.
   И снова тишина в Аравийских песках.
   Всадник на боевом верблюде спускается с холма и останавливается, пораженный.
   Там, в долине, виден спящий город. Улицы его - как неверной рукой школяра прочерченные на глине линии. И - каждая составлена из нескольких точек - огненные буквы горят на них. Буквы, складывающиеся в слово. Всадник достает английской работы подзорную трубу и смотрит на город.
   Слово это - "идиот". Обучен грамоте всадник.
   А огненные точки - верные ему и Великому Магистру люди. Горят одежды их, подобно факелам. И стоит каждый из них в таком месте, чтобы с холма можно было легко прочитать обидное слово...
   Тихо вскрикивает всадник и, ударив верблюда, в ужасе бежит прочь от города.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"