Аннотация: Перевод главы из романа Ричарда Лаймона "Body Rides".
Глава 1
Нил Дарден, один в своей машине, ехал по второстепенным улицам, держась подальше от бульвара Робертсона. Его не особенно беспокоила возможность застрять в пробке на бульваре -- он опасался, что его там застрелят ни за что ни про что.
В конце концов, это была ночь в Лос-Анджелесе.
Кого угодно тут могли подстрелить в любое время дня или ночи, но все-таки по ночам обстановка становилась гораздо хуже. И плотно загруженные дороги, типа бульвара Робертсона, казались Нилу куда опаснее, нежели неприметные, укромные улочки, петляющие по тихим жилым кварталам с одноэтажной застройкой.
Его теория была проста: чем меньше машин в пределах видимости, тем меньше вероятность, что в одной из них окажется компания вооруженных бандитов, которым вдруг захочется пострелять направо и налево.
Лучшим способом самосохранения было бы вообще не выходить из дома. Особенно по ночам. И уж совершенно точно не поздней ночью. Но он отказывался жить в таких рамках. Ему было всего двадцать восемь, и рановато еще становиться отшельником. Он мог пойти на определенные неудобства ради безопасности, но уж точно не сидеть, запершись в четырех стенах до конца своих дней.
Принять необходимые меры предосторожности -- и вперед, вопреки опасностям.
Даже по такому пустяковому поводу, как вернуть пару фильмов в видеопрокат.
Оба фильма требовалось вернуть до полуночи. Марта задержалась у него дольше, чем обычно, даже переоделась в рабочую униформу в его спальне, чтобы потом не тратить на сборы ни одной лишней минуты. К моменту, когда она ушла, а Нил перемотал кассеты на начало, на часах было почти 23:30.
Уйма времени, чтобы успеть добраться до видеопроката.
Но самое неподходящее время для того, чтобы разъезжать в одиночку на машине по улицам Лос-Анджелеса.
Нил знал, что мог не торопиться и вернуть кассеты на следующий день. Возьмут штраф за просрочку. "Пять или шесть баксов", -- прикинул он. Небольшая сумма, несоизмеримая с риском, на который он шел, отправляясь туда в такой час. Но если ждать до рассвета, то ему пришлось бы заплатить куда более серьезную цену -- не деньгами, а своей свободой и самоуважением.
"Каким трусливым чмошником надо быть, чтобы бояться проехать пять миль по городу?" -- спросил он сам себя.
Марте, которая работала в ночную смену в международном аэропорту, приходилось проезжать по тридцать миль туда-обратно, пять дней в неделю. Что бы она подумала, узнав, что ее парень боится доехать до видеопроката вечером?
"Она никогда не узнает" -- сказал он себе.
А вдруг? Все может быть.
"Да какой смысл теперь гадать, -- подумал он, -- Я уже поехал, теперь поздно поворачивать, даже если это будет стоить мне жизни."
Теперь же, проезжая по пустынным улицам в сторону видеопроката, Нил улыбнулся и покачал головой.
Он был доволен собой. Чувствовал себя храбрым и рисковым парнем.
С точки зрения статистики, реальная опасность полуночной поездки в видеопрокат была, наверное, невелика.
Тем не менее, разумный человек не стал бы этого делать.
Он подвергал себя риску без всяких веских причин.
Если бы его мать узнала о таком, ее бы точно кондрашка хватила.
Он снова с улыбкой покачал головой.
"Будет отличный некролог, -- подумал он, -- Убит в процессе возвращения кинолент "Соломенные псы" и "Я плюю на ваши могилы" в местный видеопрокат. Ах, какая ирония!"
Он тихонько рассмеялся.
На душе у него было довольно спокойно, пока он не пересек развязку с Национальным Бульваром. Этот тоннель впереди всегда исправно заставлял его нервничать. Слишком длинный, слишком безлюдный. Проезжая через него, он каждый раз чувствовал себя отрезанным от мира и крайне уязвимым.
Много раз ходил там пешком -- при свете дня, разумеется.
Видел довольно пугающие граффити на стенах.
ВАЛИ БЕЛЫХ КОПОВ
Ему определенно не хотелось бы столкнуться с авторами этих милых произведений народного искусства. Хоть он и не был копом. Зато был белым. И его-то вполне могли попытаться грохнуть те типы, которым нравилось рисовать на стенах подобную херню.
А рисуют такую херню обычно как раз по ночам...
Он подумал было развернуться. Еще не поздно поехать назад, подняться по эстакаде на Национальный, и оттуда проехать до бульвара Венис.
Объехать тоннель. Избавить себя от сомнительного удовольствия проехать по еще более жутким пустырям с другой стороны.
Но приблизившись к тоннелю, он увидел в свете фар, что там пусто. Просто широкая и безлюдная полоса асфальта, заключенная в бетонные стены тоннеля.
Нечего бояться.
Въехав под мост, он прибавил газу. Двигатель заурчал громче, отзываясь эхом от бетонных стен и потолка. По обе стороны от него красовались оставленные на бетоне безвестными авторами символы, имена, угрозы -- мешанина из неподдающихся расшифровке тайных знаков, причудливых надписей и рисунков. Он уже видел их раньше, так что не пытался изучать, стараясь просто не смотреть по сторонам.
"Мне реально следовало держаться главных дорог, -- решил он. -- Сглупил сейчас".
Тоннель остался позади.
В обе стороны от дороги плавно спускались вниз склоны насыпи, по которой пролегала автомагистраль. Внизу эти пологие склоны густо заросли кустами и деревьями. Дальше справа начиналась полоса отвода старой железнодорожной ветки. Тоже заросшая кустами, уже много лет не видевшая поездов. Заваленная всевозможным бытовым мусором. Огражденная забором из рваной сетки-рабицы, которая вряд ли кого-то могла бы остановить.
Нилу не хотелось даже думать, какого рода людей можно в таких местах повстречать.
Не так давно, где-то тут неподалеку убили полицейского, прямо в этой странной небольшой полосе диких зарослей посреди города.
Поздно ночью.
В памяти всплыло только что увиденное граффити "ВАЛИ КОПОВ".
(*прим. пер. Адаптация преступного слогана "LAPD 187", где LAPD -- полиция Лос-Анджелеса, а 187 -- статья 187 УК штата Калифорния, "убийство")
Нил поглядел в обе стороны. Никаких слоняющихся фигур поблизости не заметил. Но в свете ближайших уличных фонарей виднелось достаточно много густой растительности, в которой мог укрыться хоть батальон бешеных психов с любыми видами оружия.
Колеса его машины подпрыгнули, переезжая через рельсы.
Настало время еще раз принять решение.
Свернуть налево и поехать через жилой массив, или двинуться прямо к бульвару Венис? Если не повернуть сейчас налево, то он окажется через дорогу от видеопроката.
Кроме того, ему придется проезжать мимо закусочной "Бургер Бой", где убили того подростка месяц назад.
Он помотал головой и вздохнул.
Похоже, один маршрут другого не лучше.
Второстепенная дорога будет чуть короче.
Узкая, довольно темная из-за густых деревьев, заслонявших фонари, она шла где-то метров семьсот вдоль заброшенной железной дороги. Где одному богу известно, кто может прятаться. Где вот такой же ночью застрелили копа.
Нил повернул и нажал на газ.
Слева от него тянулся пустырь. Справа -- ряды каких-то темных домов, если так можно было назвать эти полуразвалившиеся обшарпанные лачуги.
Вот будет прикольно, если тут двигатель заглохнет.
Хотя его машина, кажется, доставлять хлопот не собиралась.
"В следующий раз, -- сказал он себе, -- просто езжай по бульвару Робертсона и забудь про всю эту чушь с окольными путями".
Ага, конечно. В следующий раз просто не пытайся возвращать чертовы фильмы в долбаный прокат посреди ночи. Ты сам нарываешься на неприятности.
Ты сам себя накручиваешь сверх меры, вот что ты делаешь. Лучше просто молись богу, чтоб никто никогда не узнал, что ты за тряпка.
Через открытое окно, вперемешку с тихим ночным ветерком и приглушенным гулом автострады позади, донесся отдаленный, но отчетливый женский крик:
-- Помогииитееее!
У Нила внутри все сжалось. Он глянул влево.
Какое-то мгновение обзор был перекрыт мини-фургоном, припаркованным через дорогу. Проехав мимо, он увидел полосу заросшего пустыря, ведущую к насыпи. Притормозил и выглянул из окна. Вдали, на большой высоте, машины, грузовики и огромные фуры проносились по автомагистрали Санта Моники. Он никого не увидел на обочине автострады, как и в темноте среди деревьев и густых кустов, что скрывали основание насыпи, постепенно редея ближе к полосе отвода старой железной дороги. На рельсах тоже никого не было видно.
Никаких огней с той стороны не горело.
"Кричать могли откуда угодно" -- подумал он.
Нил уже давно привык слышать отдаленные крики и вопли по ночам. Иногда выходил из своей квартиры на балкон, вглядывался вдаль и прислушивался. Но никогда не делал чего-то большего. Большинство таких криков, как он подозревал, были результатом развлечений местных подростков.
-- Не надо!
Нил скривился и ощутил мурашки по всему своему телу.
Он резко свернул влево, съехал с дороги, ударил по тормозам, затем заглушил мотор и погасил фары, выдернув ключ из зажигания. Зажав чехол с ключами в зубах, он откинул правой рукой крышку ящика сбоку от сидения. Пошарив там ладонью, он залез под блокнот, кошелек с мелочью, стопку салфеток, и вытащил пистолет "Зиг-Зауер" .380 калибра. (Прим. пер: По всей видимости, SIG Sauer P230/P232)
Подумал про запасной магазин. Где-то там должен лежать. Но не было времени искать его.
Все еще держа ключницу в зубах, а пистолет в правой руке, он распахнул дверь левой и выпрыгнул из машины. Подскочил к бреши в сетчатом заборе, нырнул сквозь нее и побежал прямо к самому густому пятну темноты у подножия насыпи.
На бегу он вытащил изо рта кожаный чехол. Сунул его в передний карман своих шорт. Карманы были глубокими, так что ключи принялись шлепать его по бедру при каждом шаге.
Свободные темно-серые шорты казались светлыми в непроглядной ночи. Ноги выделялись еще ярче. А белые носки словно сияли. Только кроссовки и рубашка были темными.
Надо было одеться в черное.
"Ага, -- подумал он, -- Точно. Надо готовиться как следует к моим полуночным спасательным операциям".
Он поверить не мог, что делает это.
Должно быть, рехнулся.
Он ни разу в жизни не бросался кому-либо на выручку. И никогда даже не думал, что жизнь может ему такой случай подкинуть.
Пистолет в машине предназначался для самообороны, в качестве крайнего средства в случае нападения преступников. Он купил его, насмотревшись новостей, где велась трансляция в прямом эфире, съемки с вертолета, как погромщики средь бела дня выволакивали людей из машин на пересечении улиц Флоренс- и Норманди-авеню и зверски избивали во время беспорядков в 1992-м.
Ведь невозможно предвидеть заранее, что ты вдруг окажешься в эпицентре массовых погромов, или попадешься на глаза бандиту, который захочет угнать твою тачку, а заодно и тебя грохнуть.
Исходя из этих доводов, он и возил в машине пистолет. Чертовски незаконно, но риск того стоил.
Пусть лучше, судят двенадцать, чем несут шестеро, как говорится.
Интересно, стал бы он сейчас что-то делать, если бы оказался в этом месте безоружным?
Ни за что. Это было бы сущим безумием.
"То, что ты творишь -- и есть безумие!" --возразил он сам себе.
Но продолжал бежать, выбрасывая ноги вперед, размахивая руками, перепрыгивая через смутные очертания рельсов, колючих кустов, ям в земле, старых покрышек, остатков мягкого дивана, целой кучи раздавленных жестянок, от которых воняло машинным маслом. Обогнул несколько крупных кустов, бампер от машины, пару деревьев, унитаз, судя по запаху, не так давно использованный по назначению, и старую дверь, что лежала плашмя на земле, будто вход в подземелье.
Потом что-то зацепило его за ногу.
Корень дерева, моток колючей проволоки, или же кабель от одного из увязших в земле бытовых приборов.
Он не знал точно, что, но оно схватило его за левую ногу, и он с размаху полетел вниз головой вперед.
Во время падения, едва не заорал "Бля!"
Но сохранил самообладание, и закричал лишь мысленно.
Падать было больно. Он рухнул на невидимую мозаику из травы, грязи и мусора. Что-то под ним хрустнуло, смялось, зашуршало, нанесло его телу сразу несколько царапин и уколов. Из легких словно разом вышибло весь воздух. Что-то вдарило по яйцам. Огонь вспыхнул в коленях, кистях рук и груди. Он подумал, что теперь наверняка возникнет куча кровоточащих порезов.
Хотелось подняться немедленно.
Кто знает, какие жуткие вещи могут сейчас лежать прямо под ним, впиваясь в его плоть. Он мог легко представить массу вариантов: ржавые гвозди, битое стекло, использованные презервативы, подгузники или гигиенические салфетки, собачьи или человечьи фекалии, пауки, слизни, змеи. Полураздавленная крыса может сейчас выскользнуть из-под его живота и куснуть в отместку.
Какое-то время, однако, он попросту не мог пошевелиться.
Затем приподнялся на четвереньки, и отдышавшись немного, встал. Стоять в полный рост не получалось -- слишком больно. Приходилось пригибаться, и дышать все еще было тяжело.
"Вот тебе и награда за попытку поиграть в героя!" -- подумал он.
Чувствовал себя так, словно его здорово отколошматили дубинкой по груди и паху.
Теплые струйки стекали с его правого локтя и обоих колен.
-- Не надо, -- услышал он, -- Пожалуйста.
Не крик, скорее умоляющий всхлип.
Откуда-то из темноты среди деревьев, прямо по курсу и чуть левее.
Не отрывая взгляда от того места, Нил сжал зубы и поковылял в ту сторону. Он старался не слишком шуметь.
-- И что мне за это будет? -- донесся мужской голос.
-- Все, что ты хочешь. Пожалуйста.
Тихий смешок:
-- Да, я так и думал.
-- Я не хочу умирать.
-- Рад это слышать. А знаешь, что скажу? У нас тут полное согласие. Я тоже не хочу, чтобы ты умирала. В ближайшие несколько часов, по крайней мере. -- снова раздалось хихиканье.
Затем тихое шипение женщины.
-- Неужто не больно?
-- Да. -- грустный и какой-то обреченный тон ее голоса вызвал у Нила комок в горле.
-- Ого, крутая девка, это так мило. -- сказал мужской голос.
Затем раздался охающий вскрик.
-- Хм, или не такая уж крутая.
-- Пожалуйста, не надо, -- всхлипнула она.
-- Ммммм, ай-яй-яй.
-- Аааах!
-- А теперь больно?
-- Пожалуйста...
-- Скажи мне кое-что.
-- Что? -- выдохнула она.
-- Скажи мне, что ты грязная, вонючая шлюха.
-- Я грязная, вонючая шлюха.
-- Тебя надо очистить болью.
-- Меня надо... очистить болью.
-- Я -- твое спасение.
-- Ты -- мое спасение.
-- Пожалуйста, заставь меня кричать.
-- Пож-жалуйста заставь... меня кричать.
-- Неубедительно. Не верю, что ты всерьез просишь.
-- Я всерьез прошу!
-- Правда?
-- Да!
-- Врешь.
Она взвизгнула.
Доковыляв до дерева и выглянув из-за ствола, Нил увидел их впереди -- все еще довольно далеко слева. Возможно, метрах в десяти.
Смутные, размытые силуэты, которые стояли, похоже, лицом друг к другу. Один был чернее ночи, другой светлый. Оба были усеяны маленькими пятнышками света, который пробивался сквозь кроны деревьев.
Светлая фигура, определенно женская, находилась лицом к темной. На ней, похоже, не было никакой одежды. Спина прижималась к стволу дерева. Возможно, привязана к нему. Нил видел, как она дергается и извивается. Слышал ее всхлипы.
Темная рука мужчины потянулась к ней. Пальцы держали что-то блестящее. Какой-то небольшой инструмент.
Пассатижи?
-- Нет! -- охнула женщина, -- Не надо!
-- Да, о да! -- сказал из темноты мужчина. Инструмент двинулся к ее левой груди.
Нил закричал:
-- Стоять!
Обе головы быстро повернулись.
Лицо мужчины было мертвенно-белым под зарослями густых черных волос.
-- Брось пассатижи, Распутин хренов! -- заорал Нил, -- А то мозги вышибу!
Тот вскинул руки вверх.
-- Не стреляйте! -- крикнул он, -- Я сдаюсь! Не стреляйте!
Над его головой, поблескивая в свете луны, виднелись пассатижи в правой руке и нож в левой. Тонкое, заостренное на конце лезвие было почти в локоть длиной.
-- Брось это все! -- сказал Нил, целясь из пистолета в темную фигуру.
Его трясло. Сердце оглушительно колотилось. Во рту пересохло как в пустыне.
Незнакомец повернулся к нему, все еще держа руки с ножом и пассатижами поднятыми. Он был крайне тощим, как скелет. Черные волосы и борода в основном скрывали лицо, за исключением бледных выпирающих скул. Черная рубашка с длинным рукавом будто прилипла к ребрам, костям рук, и впалому животу.
Черные штаны блестели -- вероятно, кожаные. Так же, как и перчатки на руках.
-- Брось нож и пассатижи. -- повторил Нил.
-- Шел бы ты отсюда. Не лезь, тебя это вообще не касается.
-- Уверен?
-- Это наше с ней личное дело.
-- Больше нет.
-- Она моя жена.
-- Он врет! -- выпалила женщина, -- Я его не знаю! Он меня похитил!
-- Да брешет она, что ты ее слушаешь?
-- Так, ты заткнись! -- сказал ему Нил.
-- Хочешь, дам ее тебе?
-- Нет.
-- Да ладно, тут только мы с тобой. Можем делать с ней абсолютно все, что захотим. А потом прикончим, и никто ничего не узнает.
Нил помотал головой.
-- Да хочешь, я же вижу, -- сквозь черную бороду заблестели зубы, -- Ну, ты не мужик что ли?
-- Слушай, ты лучше бросай эти железяки по-хорошему, -- сказал Нил.
-- Ты сможешь ее трахнуть.
-- Нет.
-- Ну так и хер с тобой, братишка! -- сказал бородатый, метнув в Нила нож.
Нил выстрелил три раза подряд, нагибаясь. Уши заложило от грохота, руку тряхнуло отдачей. Человек в черном пошатнулся, сделал шаг назад. В ту же секунду нож просвистел сбоку от лица Нила. Бородач попятился еще на пару шагов. Затем тяжело плюхнулся на землю. Он сидел там, опустив руки, все еще сжимая пассатижи в правой ладони, вытянув ноги и подергивая ими, словно желая скинуть обувь.
Нил прицелился в размытый черный овал косматой головы и еще раз нажал на спуск.
Голова человека в черном дернулась, словно получив апперкот в челюсть, и тело повалилось назад.