Огромный небоскреб высился над городом черной скалой. Исполин из стекла и бетона, перед которым маленькие человечки внизу казались букашками, ползущими по своим делам. Занятыми своей работой, выполняющими свои функции в сложном механизме. Каждый из них был маленькой шестеренкой, бесконечно крутящейся в едином процессе жизнедеятельности города.
"Какой сложный механизм, - думал человек, глядя из окна своего кабинета на верхнем этаже небоскреба. - Все эти тротуары, дороги, красивые вывески и фонари, все делается для них. Пусть так и думают. Надо давать людишкам иллюзию свободы и равенства. За механизмом надо ухаживать, иначе он сломается. А тогда я могу лишиться своих активов, яхт и замков. Мир элиты жесток. Нужно бороться за место под солнцем, не расслабляясь ни на минуту. Иначе сожрут и окажешься там, внизу, среди этих муравьев. Да еще и конкуренты на пятки наступают. Совсем обнаглели, скупают целые синдикаты, лежащие в основе ведущих отраслей промышленности многих стран. Нет, ладно бы какое-то одно предприятие, пусть даже гигант. Целые отрасли промышленности под себя подминают. Причем стран, составляющих костяк мировой экономики. В мире происходит дележка кормовой базы. И кто сегодня присвоит больше, тот завтра будет диктовать всем свою волю. Да и людишек что-то слишком много развелось. Приходится тратить лишние средства, чтобы содержать их. А на кой они нужны? У этого механизма чересчур много ненужных функций. И лишних деталей, соответственно. Избыток опций, направленных на удовлетворение потребностей шестеренок. Вот было когда-то время, люди работали за еду, как роботы. А если кому не нравилось, его меняли и выбрасывали на помойку, как мусор. Закапывали в землю и все. Даже родные и близкие забывали о нем. Механизм работал как часы, и, если бы не эти поганые либерасты, все было бы и дальше великолепно. А то тут права человека, понимаешь. Права каких-то негров и остальных рабов. Не нравится им, видите ли, расизм. Ладно, хоть этого пристрелили, как его там, предводителя их. А то, глядишь, еще бы и революцию затеяли. Развелось любителей свои права отстаивать. Дело шестеренок крутиться и молчать. А они тут голос подают, понимаешь. Пора бы уже всех этих либерастов убирать. Жизнь изменилась, и мировой порядок надо менять. В права человека поиграли, все, хватит. Да и часть шестеренок надо бы выбросить. Зачем они нужны?
Надо, чтобы муравей ходил на работу и получал за это ровно столько, чтобы хватало с голоду не сдохнуть. Когда даешь им больше, они не хотят работать на тебя. В муравьях вдруг человек просыпается. Думать начинает. Ни к чему лишние траты. Отработала шестеренка, выкинули. Тратить деньги на шестеренки, которые уже не могут работать в силу своего износа, незачем. Отработала букашка, сдохла, зарыли, забыли. Хорошо хоть в этом все солидарны. Слава богу, все представители высшей части человечества смогли договориться. И теперь, постепенно, всякие там права и свободы медленно, но верно начали сворачивать. А вот как кусок покрупнее от общего пирога урвать, надо подумать. У конкурентов, видимо, соглашение какое-то есть. Различные подковерные действия там уже давно совершались. Это ясно. Ну и мы тоже не одиноки. Наверное, придется драться. Ну и ладно. Не мне же. Для этого есть букашки, меня и моих детей там не будет. Правда, опасная эта игра. Если проиграем, все будет очень плохо. Можно и перед международным судом предстать. Конкуренты наверняка устроят показательную порку для успокоения букашек. Так было уже много раз. Я и сам не раз такие порки устраивал. Но если выиграем, то сорвем куш. Огромный куш. Можно вообще весь мир себе забрать. И тогда-то уж точно бояться будет некого. Кто же посмеет вякнуть против властителя мира. Да, придется делать ход, идти ва-банк. Иначе сожрут конкуренты и не подавятся. Знать бы только, не ловушка ли это? А то ведь игра - она такая, подсунут приманку, и вроде все нормально, никаких опасностей не видно. Берешь ее в зубы, а там яд один. Сам скольких так убрал..."
Раздался писк переговорного устройства. Маленькая зеленая кнопочка часто мигала, призывая нажать на нее. Человек оторвался от своих мыслей и подошел к столу. В динамике раздался голос секретаря:
- К вам София. Ей было назначено.
"Надо же, вовремя пришла", - подумал он.
- Хорошо, пускайте.
Он ее ожидал. Эта необычная женщина была ключом к двери в его будущее. Этот плененный им ангел принадлежал только ему, и настало время его использовать. Мир жесток, и ангел должен стать жертвой демонов. Мир принадлежит дьяволу, и судьба ангела погибнуть. Дверь открылась, и в его роскошный кабинет, отделанный красивым, черным с золотом камнем, явно супердорогим и невероятно редким, вошла женщина. Роскошь кабинета тускнела на ее фоне. Высокая, в светлом платье, со светлыми волосами, большими, глубокими, как сам космос, глазами. Ее глаза притягивали внимание. В них горел яркий огонь жизни. Эта женщина была слишком светлой и яркой для его кабинета. Как будто она явилась из какого-то другого мира. Неведомого и закрытого для таких существ, как он.
- Вы меня приглашали, я пришла.
- Да, здравствуйте. Как дела ваши?
- Нормально, не беспокойтесь.
- Что вы, что вы, я и не беспокоюсь...
- Что вам надо от меня?
- Вот и хорошо. Как вам наше предложение? Вы с нами?
- Я со своим мнением. С вами мне не по пути, и плясать для вас, как проститутка, не собираюсь.
- Вы хорошо все обдумали? Ведь после этого разговора ваша жизнь может очень сильно измениться, а то и вообще прерваться...
- Вы не посмеете. Я слишком популярна. Миллионы моих поклонников вам этого не простят. А людей вы боитесь сильнее всего на свете. Если люди объединятся, то не будет на свете силы, способной им противостоять. Победить стихию невозможно. Ваша жизнь тоже может резко измениться, а то и вообще прерваться. Толпа беспощадна.
- Вы так думаете?
- Я это знаю. Я много раз видела большие стадионы, заполненные людьми до отказа. Я знаю, на что способны люди.
- Конечно, я верю вам. Тяжело, наверное, когда на вас собак натравливают. Я даже не представляю, каково вам пришлось. Знаете, в Средневековье была казнь такая. Непослушных простолюдинов выгоняли в поле, а когда они отбегали на некоторое расстояние, спускали специально обученных собак. По преданиям, иногда к тому моменту, когда их хозяин добирался до жертвы, там уже собирать было нечего. Собаки разрывали непокорных на части. Мне нравится такая игра. Я мог бы долго играть с вами. А вам как? Понравилось?
София отвернулась. Она чувствовала, что если начнет что-нибудь говорить, то обязательно расплачется. А доставлять такое удовольствие этому чудовищу ей совсем не хотелось.
- Ну что вы, что вы, время все лечит, - усмехнулся человек, с какой-то злобой глядя на Софию. - Проходит время, и что-то становится немного по-другому. Вы же сами все видите. Вон посмотрите в окно, сколько людишек разных. Вон там гомосексуалист стоит со своим другом. А ведь совсем недавно они бы так стоять не осмелились. Но время идет, все меняется. Как мы хотим, так и будет. Цена вопроса - пара лет. А то и меньше. Вы думаете, что можете спрятаться от нас? Вы правда в это верите? Посмотрите, во что превратился храм Божий? Вы думаете, что это случайность? Просто результат научного и технического развития человечества? Нет, вы ошибаетесь. Нам было так нужно. Вы думаете, что появление жестоких видеоигр, кровавых фильмов, порнографии, заполонившей экраны телевизоров и мозги людишек, - это случайность? Нет. Это результат многолетней целенаправленной и кропотливой работы, которую мы вели. И спрятаться от нас невозможно. Любой человек для нас досягаем. Если мне будет надо, я вообще смогу увидеть и проконтролировать каждое ваше движение. Вплоть до того, как вы в туалет ходите. Я прекрасно осведомлен о всех ваших передвижениях. И о храме, и о пасторе. Я даже про вашу попытку суицида знаю. Вы вроде не производите впечатление глупой женщины. Неужели вы так наивны, что надеетесь как-то от нас сбежать? Вы моя канарейка в золотой клетке. Пока золотой. И будете делать то, что мы хотим. Либо для вас все станет очень печально. Подумайте об этом.
У Софии перехватило дыхание. Она побледнела, и ее начало трясти. Показалось, что пол покачнулся и ушел из-под ног. Она сделала шаг, чтобы не упасть. И как раз вовремя. Человек заметил ее состояние, но даже не попытался помочь. Он стоял и с интересом наблюдал за ней, как за мухой, попавшей в сеть паука. Наконец София взяла себя в руки. Она была сильной женщиной. Человека это явно раздражало. Он ожидал, что она упадет ему в ноги, будет молить, а она оказалась сильнее.
- Вы чудовище...
- Да бросьте, посмотрите на тех вон людишек. Посади любого из них на мое место, он будет еще хуже, чем я. Так устроен мир. Кто выше залез, тот и царь. А все остальные нужны лишь для того, чтобы царю служить.
- Это вы так считаете, я думаю, что вы ошибаетесь. Далеко не все такие. И вы не достойны этого царства.
- Но тем не менее я сделаю все, чтобы это царство было моим. И думаю, у меня получится. А вы мне в этом поможете. Или погибните. А я найду кого-нибудь другого, мне в общем-то без разницы.
- И что вам надо от меня?
- Ну вот, так уже лучше. Видите ли, система, согласно которой мир жил после Второй мировой войны, уже, кстати, почти восемьдесят лет, очень сильно устарела. Она трещит по швам. Проблемы, накопившиеся за это время, разрывают ее на части. Мыльный пузырь скоро лопнет, поэтому необходимо создавать другие принципы, основанные на иных ценностях, в том числе и моральных. В век технологий человеку тяжело конкурировать с машинами. Поэтому новая система мира должна быть похожа на идеально эффективный механизм. Каждая шестеренка обязана делать свою работу, и только. Права и свободы - это устаревшие догмы, от которых необходимо отказаться. Человек в этой системе должен быть не более чем частью общего механизма, выполняющей строго свою задачу и не требующей ухода, ремонта, излишнего содержания и так далее. Предоставить всем равные условия высшее общество не согласится. Нравится вам это или нет, нас это мало волнует. Мир будет разделен на тех, кто правит и пользуется всеми благами человечества, и тех, кто обеспечивает правящую элиту этими благами. Будет так, потому что мы так хотим. И помешать нам никто не сможет. Подготовка к этим переменам ведется давно и уже подходит к концу. Наверно, вы и сами заметили. Такое трудно пропустить. К тому же подобные процессы происходят по всему миру. В разных странах практически одновременно принимаются одинаковые по своему смыслу законы. Процедура перехода к новой системе уже запущена, и остановить ее не под силу никому, даже мне. Речь идет о новом мировом порядке, понимаете? Впрочем, вас это не касается. Вопрос только один. Какое место в новом мире будете занимать вы.
- Новый мировой порядок? Это больше походит на ад.
- Ну, для кого как. Дело не в том, каким он будет в принципе. Он будет. Примите это как данность. Вопрос в другом. Каким он будет лично для вас.
- И каким?
- Я не знаю. Все в ваших руках. Я своих друзей не забываю. И если у меня все получится, с вашей помощью, и я стану еще более влиятельным, чем сейчас, то обязательно отблагодарю.
- Ну и в чем заключается моя помощь?
- Видите ли, у меня тоже есть враги, и с ними приходится бороться. А поддержка столь известной и любимой певицы, как вы, мне могла бы помочь. У вас же скоро турне? И будет, как я знаю, концерт в одной интересной стране. Там как раз грядут выборы. И нам необходимо, чтобы президентом стал нужный человек. Его рейтинг пока совсем невысок. Но это не важно, он все равно станет президентом. Но вот у его конкурента рейтинги гораздо выше. И не те, которые показывают людям, а реальные. Народ идет за этим человеком. Вы его тоже не очень уважаете. Он слишком не традиционен. Да и не демократичен. Тут наши взгляды совпадают. Но тем не менее, когда победит наш кандидат, у людей могут возникнуть вопросы. А вопросы иногда заставляют людей стихийно выходить на улицы. И вот чтобы людишки не вякали, надо им доступно объяснить, как такое получилось. Ваше выступление будет транслироваться на весь мир в прямом эфире. На концерт придет несколько десятков тысяч человек, а посмотрят его онлайн десятки, если не сотни миллионов. Люди любят вас. Даже сегодня, после всего того, что было. Поэтому будет очень кстати, если вы там скажете пару нужных слов.
- Неужто вы боитесь простых людей? Они ведь просто букашки для вас, - зло усмехнулась София.
- Ну как-то объяснять им все же приходится. Не контролируемые нами восстания слишком дорого стоят, а тратить миллиарды на людишек нам совсем не хочется, - опустил глаза человек.
- И что я должна сказать? Что я ненавижу вас?
- Хорошее чувство юмора, мне нравится. Но скажете вы другое. Что уважаете нашего выдвиженца, во всем поддерживаете и считаете достойным кандидатом в президенты. Вернее, даже единственным достойным кандидатом на этот пост.
- Зачем вам это?
- Ну, так надо. Хотя у меня еще есть одна просьба к вам. Ну там сущий пустяк. Перед концертом вы дадите интервью, где скажете, что вам угрожают какие-то люди. Вы не знаете, кто они, но очень опасаетесь за свою жизнь.
- А мне стоит за нее опасаться?
- Да нет, что вы. Нам это не надо. С вами все будет хорошо. Это просто уловка. Вам не надо знать всего. Но я клянусь вам всеми святыми, с вами ничего не случится. Это просто игра.
- И что потом? Вы отстанете от меня?
- Да, если вы этого так хотите. Живите себе, бога ради.
- Вы меня за дурочку держите? Будьте вы прокляты. Вы хотите, чтобы я подписала себе смертный приговор. Да еще ваших конкурентов убрала. Вы, наверно, спятили. Я не буду этого делать. И вы мне ничего не сделаете. Желаю вам скорейшей кончины. До свидания.
И София, окинув презрительным взглядом человека, направилась в сторону двери. Она была хорошей актрисой, поэтому человек не заметил, что ее ноги словно налились свинцом, а дыхание сбилось от безумного волнения. Софии было невыносимо страшно. Она прекрасно понимала, что ей не простят, но поступить иначе не могла. Каждый человек выбирает свой путь. Кто-то предпочитает жить собакой, кто-то умереть львом. Прогибаться под подонков - нет уж. Это противоречило ее душе, ее сущности. Зато теперь София знала твердо, что она поедет в ту страну, даст там концерт. Первый же концерт ее турне. Теперь она точно знала, что скажет на этом концерте, и она обязательно даст интервью перед ним. И скажет совсем не то, что нужно самопровозглашенным царям, и будь что будет. Она выбрала свою сторону. Когда дверь за ней закрылась, человек, глядя в окно на снующих внизу прохожих, тихо прошептал:
- Ну что ж, это было ожидаемо. Все идет по плану. Пока что все хорошо. Хочешь или нет, но ты все равно откроешь для меня заветную дверь, никуда не денешься, курица безмозглая. Впрочем... Жаль. Красивый матрац. Подготовка закончилась. Игра началась.
София вышла на улицу. Стеклянные двери бесшумно захлопнулись за ней. "Как странно, - подумала она, - такое большое здание, и так мало желающих зайти сюда". Она даже в вестибюле небоскреба никого не видела. Как будто он был пустым. Да уж, действительно, легион тут засел. Целая резиденция. Как их только земля носит? На душе почему-то было пусто. Ее словно вычерпали до дна. Никаких эмоций, чувств. Весь мир был безразличен. По тротуару шли люди, мимо мчались машины. "Что вам всем надо, - подумала София, - куда вы все время бежите? Зачем? Все равно вы все муравьи и шестеренки. Да, впрочем, и я тоже. А ведь пастор верно говорил: каждый человек свободен, он рожден свободным. И каждый делает свой выбор. А путей перед ним на самом деле огромное количество, независимо от возраста, пола. Но мы выбираем жизнь робота. Работа, дом, работа, кафе, иногда ресторан, редкие поездки на отдых, потом смерть. Может быть, для людей это обычное состояние?"
София оторвалась от своих мыслей. Она шла по широкой улице. Мимо проходили какие-то люди. Пестрая толпа. Странно одетые юноши. Парни, девушки, старики, мужчины в костюмах, женщины с маленькими детьми, подростки, на велосипедах, самокатах и без них. Кого только не было. Машина с охраной медленно тащилась по дороге. Софии хотелось убежать от них куда-нибудь подальше. Просто погулять по городу, побыть одной. Как давно она не гуляла. Как простая женщина. Сначала боялась поклонников, не дававших прохода. Потом разных психов, которые могли причинить вред. А потом... Потом привыкла. Но сегодня ей было наплевать. Она хотела просто гулять, рассматривать красивые дома, вглядываться в лица людей, пытаясь понять их мысли, чувства, желания. Любоваться стайками голубей, обсуждающих что-то на своем птичьем языке. Ощутить городскую жизнь, ее атмосферу.
София почти не бывала в этой части города, и все казалось ей диковинным и необычным. Но вместе с тем очень знакомым, словно из тех времен, когда она еще не была великой и не была певицей. Осеннее, еще яркое в ясную погоду солнце отражалось от стекол небоскребов и солнечными зайчиками падало на тротуар, иногда вспышками света ослепляя прохожих. Мужчина в грязной рваной одежде с густой грязной бородой прищурился, оглядываясь по сторонам. Он сидел на бордюре, прямо на краю проезжей части, и лениво вертел головой. Его взгляд безразлично скользнул по Софии и уперся в толстого мужика, стоящего у входа в какое-то здание. Видимо, оценивал, даст этот толстый ему на выпивку или нет. Мимо шли люди, не обращая на бородача внимания. Бесконечная людская река текла, уходя, казалось, куда-то за горизонт. София остановилась, ей стало интересно, что этот мужик будет делать дальше. Он явно не вписывался в общую картину, но чувствовал себя абсолютно естественно и непринужденно. Как кошка, которой вообще безразлично мнение окружающих. И эта искренность чем-то притягивала к себе. Хотелось понять его, ощутить то, что он чувствует. Мужик вертел головой. Толстый перестал его интересовать, теперь он разглядывал голубя, опустившегося возле ног. Голубь ворковал, поглядывая на мужика, иногда кланяясь к земле. Софии показалось, что этот бородатый сейчас начнет ловить голубя, как кошка, чтобы съесть. Но мужик, на ее удивление, засунул руку в карман и, вывернув его, достал небольшой кусок хлеба. То ли остатки завтрака, то ли свой ужин. Размяв его, он рассыпал перед голубем крошки. Тот, поворковав что-то, подошел ближе, к самым его ногам, и начал жадно клевать. Мужик, полюбовавшись и чему-то улыбнувшись, протянул руку и аккуратно погладил голубя по спинке. Как ни странно, пугливая птица даже не подумала улетать. Она ворковала и продолжала клевать крошки. "Интересно, разве так бывает, - подумала София. - Наверно, этот голубь дрессированный". Она подошла к мужику. От него ужасно пахло помойкой и алкоголем. Голубь, увидев Софию, резко взмыл в воздух и отлетел в сторонку, подальше от нее.
- Ну что же вы. Напугали птичку. Он же голодный и не поел толком-то, - развел руками мужик.
- Простите, я не хотела. Это ваш голубь? Он у вас дрессированный? - София с интересом посмотрела в его глаза.
- Да нет, конечно. Вы думаете, я всех голубей в городе знаю... - Мужик просто смотрел на нее. В глазах читалось нечто едва уловимое, загадочное. Нечто, что ее притягивало.
- Нет, наверно, просто он так подлетел к вам и погладить себя дал. Это очень необычно.
- Голубь как голубь, они всегда ко мне подлетают. Чего ему бояться-то, я его не трону, он это знает.
- Откуда? Вы разговариваете с ними? - удивилась она.
- Ага, а еще с воронами, утками, собаками и кошками. Дамочка, чего вам надо? Вы обижать меня пришли?
- Нет, нет, извините меня. А вы сами-то давно кушали?
- Было как-то раз, - мужик усмехнулся.
- Извините, можно я вам немного денег дам, чтобы вы одежду купили, покушали...
- Давайте, коли не жалко.
София никогда в жизни не давала никому ни копейки просто так. Деньги надо зарабатывать. Она их зарабатывала, и почему вдруг должна с кем-то делиться. Но этот человек был не такой, как все. Он ничего не просил, а, наоборот, отдавал то, что у него было. Это казалось странным, и София хотела отблагодарить этого мужика за то, что он есть. Просто он дал ей, сам того не ведая, надежду, лучик света, вернул к жизни, и она желала вернуть ему добро, которым он поделился с ней. Она достала бумажник и вытащила толстую пачку купюр. Протянула мужику. Тот посмотрел на деньги, потом заглянул ей в глаза.
- А ты богатая баба, кажись.
- Берите, прошу вас.
- Да нет, мне столько много. Раньше я, наверно, взял бы, а сейчас нет. Все, что мне нужно, у меня есть, зачем мне больше?
Он вытащил несколько купюр из пачки и, аккуратно сложив, положил в карман грязного пиджака.
- Вот спасибо. А это ты себе оставь или вон лучше в музей отнеси. Там, кстати, пожертвования собирают для бездомных. Чтобы накормить, оплатить ночлег. - И он пальцем показал на вывеску перед входом в очередной огромный небоскреб.
- Интересное название, "Белая роза". Цветок непорочности и чистоты, - задумчиво прошептала София.
- Да, мне тоже нравится, ты сходи, хороший музей, не пожалеешь. Там интересно. Сейчас люди многое забывать стали. Пытаются историю переписать, исказить прошлое. Так сказать, подогнать под потребности современных правителей. Вот только музеи и остались, доказательство того, как было на самом деле. Пока что остались. Чего только этот мир не переживал. Было дело, и книги сжигали. Научные труды, потому как вере не соответствовали. Потом Библию, оттого как идеологии не соответствовала. Интересно, что теперь сжигать будут? Учебники истории или вообще все подряд, чтобы человечество умными мыслями себе голову не забивало? Ты сходи, хороший музей.
28
Он бежал по пыльной дороге мимо лавок торговцев, занимавших нижнюю часть почти всех домов. Узкие деревянные лестницы поднимались над лавками на второй и третий этажи, туда, где находились жилые помещения. Инсулы - большие строения, чем-то похожие на современные многоквартирные дома, образовывали длинный коридор, складывались в районы, кварталы. Древний римский город, так похожий на наш сегодняшний. Многоэтажки, кафе и рестораны, магазины, повозки, площади и парки, заборы и пустыри, дворцы богачей. И люди.
Он спешил. Где-то там вдалеке слышался радостный рев огромного амфитеатра. Голос древнего небоскреба, древнего телевизора, древней кровавой игры. Демона, срывающего печати нравственности и человечности. Песок забивался в сандалии и впивался в ноги, доставляя боль. Но он не обращал на нее внимания, почти ничего не чувствуя. Город был практически пуст. Лишь изредка в окнах мелькали человеческие фигуры. Почти все горожане были там. Там, где скоро должно случиться страшное. И он бежал, задыхаясь и почти теряя сознание от нехватки воздуха. Там была она.
В памяти всплывали образы. Потрясающий воображение дворец, ажурные высокие ворота, длинные дорожки вдоль бесконечных клумб с цветами и зеленой травой. Вдоль которых стояли высокие изящные колонны, соединенные между собой большими арками. Много статуй, посвященных богам. В глубине всего этого великолепия находился дом. По краям террасы стояли колонны, держа арочный свод, служащий полом для балкона на втором этаже. Где-то в самом отдаленном уголке этого дома-сада, подальше от пристальных глаз, прогуливались молодой человек и очень красивая девушка. Она была высока, стройна. Светлые волосы ниспадали ей на плечи. Ее улыбка и веселые глаза буквально притягивали его. Молодой человек смотрел на девушку, словно на статую Венеры. Как будто сама богиня любви была рядом с ним. И смеялась его шуткам. От этого звонкого смеха его сердце наполнялось нежностью. Они шли по дорожке, окаймленной колоннами, любуясь цветами, и о чем-то весело разговаривали. Вдруг девушка схватилась за одну из колонн рукой и закружилась вокруг нее.
- А вот и не поймаешь...
- А если поймаю?
И молодой человек попытался схватить ее, но она выскользнула и отпрыгнула в сторону.
- Ха-ха. Думал, все так просто?
- А разве нет?
И он внезапно шагнул вперед и ухватил ее своими длинными сильными руками.
- Вот ты и попалась, - сказал он, - теперь не убежишь. - И, обняв девушку за талию, притянул ее к себе.
- Да? Ты не отпустишь меня? Никогда-никогда?
- Никогда. Ты будешь моей женой.
- Если отец согласится, конечно, буду, куда я денусь, закон есть закон.
- А сама ты, значит, не хочешь стать моей супругой?
- Ты же знаешь, я верю в другого Бога.
- И твой Бог запрещает тебе быть женой моей?
- Нет, но он не терпит предательства. Брак заключается на небесах. Однажды и навечно. И если ты вдруг бросишь меня, я навсегда останусь одинока. Да и у тебя наверняка будут беды из-за меня. Ты же знаешь, что делают с христианами. А готов ли ты к этому?
- Ради тебя я на все готов. Я сам приму твоего Бога, если ты будешь моей.
Он бежал по пустынной улице, не обращая внимания на гору, где уже пробуждался Плутон[8].Оттуда поднимался столб черного дыма. Наверно, боги гневались. Но ему это было безразлично. Вот уже закончилась бесконечная улица и он оказался на огромной площади. Такой же пыльной и выжженной жарким солнцем. Вымощенной серыми булыжниками. Площадь окружали колонны, посередине стояли скульптуры. Обычно здесь было очень многолюдно, но сейчас все находились там, на другой стороне города, в амфитеатре. Желая увидеть, как его любимую разорвут на части дикие звери. Старинные величественные сооружения, прилегающие к площади, безучастно смотрели на происходящее вокруг. Молчаливые каменные статуи богов были мертвы и ничего не видели. Обычно ярко-голубого цвета, теперь они были серыми, как будто грязными. Он пробежал через площадь, свернул на очередную улицу, окинув взглядом внушительное здание суда. И в его голове снова закружились воспоминания.
Яркий солнечный день. На площади, окруженной колоннами, собралось множество людей. Они заполняли и площадь, и приличное по размерам здание суда. Высокие колонны базилики поддерживали тяжелую крышу. На площадке, окруженной глухой стеной, за длинным рядом колонн стоял удобный стул, где уже сидел судья. Было жарко. Ветер, дувший с моря, вместо прохлады приносил духоту. Народ, набившийся в базилику, нервно роптал, проклиная ту, что заставляла себя ждать. Судье не терпелось выгнать всех на улицу. Шум толпы раздражал его, но суд был открытым, и он не мог этого сделать. Злился он от этого еще больше. Все и так ясно: христианка, казнить. А ему приходилось терпеть эту жару и этих грязных людишек.
- Ну что? Долго еще? - спросил он у стоявшего рядом человека в доспехах.
- Уже едут. Кажется, весь город собрался посмотреть на эту женщину. Поэтому и задерживаются.
- Прокуратор с ней?
- Да, сопровождает ее.
На площадь выехала повозка с клеткой, запряженная старой клячей. В повозке сидела женщина в изорванных одеждах, когда-то, видимо, бывших очень красивым платьем. Остатки его свисали клочьями, едва прикрывая ее тело. Повозку окружали солдаты, отгонявшие желающих ткнуть в женщину палкой или бросить камень. Она должна предстать перед судом. Народу на площади было так много, что приходилось буквально разгонять людей копьями, чтобы протиснуться к базилике. Наконец, повозка остановилась и один из солдат вытащил узницу из клетки, грубо направляя ее к площадке, где сидел судья. Остальные солдаты, не особо церемонясь, расталкивали в стороны людей. По толпе прошел гул: вот, наконец, она. Люди шумели в ожидании представления. Женщина на мгновение остановилась перед ступенями и, гордо взглянув на судью, поднялась наверх. Так, чтобы ее все видели. Окинула взглядом толпу, и люди вдруг стихли. В ее взгляде не было страха, который они ожидали увидеть. В нем светилось что-то непонятное, необъяснимое, отчего им становилось не по себе.
- Ну наконец-то. Мы уже заждались. Неприлично заставлять ждать стольких людей, даже император себе такого не позволяет, - произнес судья, разглядывая женщину. Она действительно была хороша. Его не обманули, рассказывая о ее невероятной красоте. Даже сейчас, избитая, окровавленная, с большим синяком под глазом, в изорванной одежде, она все же притягивала к себе. Пленяла, манила загадочным своим колдовством.
- Ну вот я здесь, ваше ожидание вознаграждено.
- Ну что, прокуратор, пожалуй, начнем? В чем суть претензии к этой женщине?
Мужчина, поднявшийся после нее и теперь разглядывавший высокого и мощного солдата из охраны, оторвался от своих мыслей. Взглянув мельком на женщину, он перевел взгляд обратно на солдата, видимо женщины его интересовали меньше мужчин.
- Да, эта женщина обвиняется в исповедовании христианства, что запрещено, как вы знаете. И согласно закону, ее положено казнить как гражданку Рима, то есть обезглавить.
- Что требуется по закону, я без вас разберусь. Какие доказательства у вас есть? - спросил судья, рассматривая нежную шею женщины. И как бы примеряя к ней острый меч палача.
- Да их вон сколько, - и прокуратор показал рукой на толпу, - вызовите любого, он вам подтвердит.
- Вы хотите сказать, что весь город столько времени знал о том, что она христианка, и ее до сих пор не казнили? Вы знаете кого-то из этих людей? - обратился судья к женщине.
- Мы не жили в Помпеях, наш домус находится далеко отсюда. Мы живем уединенно, поэтому я вообще никого не знаю здесь. Несколько раз мы заезжали в ваш город, но долго здесь не задерживались.
- А вы что скажете? Может ли кто-нибудь подтвердить, что эта женщина христианка? - спросил судья у зевак.
По толпе прошел ропот и волнение. Отовсюду слышалось: да, да, конечно, подтверждаем, убить ее, ведьма, христианка.
- Ну вот видите, люди вас знают и говорят, что вы христианка, - обратился он к женщине.
- Я не отрицаю, что верю в Господа Бога. Почти восемьдесят лет назад вы казнили на кресте сына Божьего. Только за то, что он призывал пустить свет, любовь в свои сердца. И я ему верю, я пустила Бога в свое сердце. Я открыла ему свою душу и не отрекусь от него.
По толпе прокатилась волна возмущения. Раздались громкие возгласы:
- Так, значит, ты не отрекаешься?
- Ты христианка. В Бога веришь, добро сеешь. А как же великий пожар в Риме, сколько людей тогда погибло?
- Сколько людей без крова осталось?
- И это все вы виноваты, христиане.
- Да, я христианка, и в Бога верю, и добро сею. А тот пожар сам же ваш император устроил. Нерон, наместник дьявола на земле. Сам устроил, сам потушил, сам народ обворовал, чтобы новый Рим построить, а потом обвинил во всем христиан и начал гонения на нас, - громко выкрикнула в толпу девушка.
- Ты смеешь еще власть порочить, ставить под сомнение нашу честность и неприкосновенность? - судья от гнева чуть не вскочил со своего стула.
- Я всего лишь констатирую факты.
Судья плюнул в ее сторону и отвернулся, пытаясь унять свой гнев. Некоторое время он сидел молча, смотря куда-то в стену. Народ стих в ожидании. Наконец, справившись с собой, судья обратился к прокуратору:
- У обвинения еще есть свидетели?
- Да, есть еще один.
- Это кто такой? Зовите его сюда.
На площадку вышел молодой человек. Он старался не смотреть на девушку, пряча от нее глаза. А девушка, все поняв, отвернулась, и по ее щекам потекли слезы. Красные от крови, они падали на пол маленькими капельками разбитого сердца. Предательство любимых страшнее любой казни.
- Вы знаете эту женщину? - спросил судья его.
Он не мог посмотреть на девушку, но страх смерти был сильнее. Да еще эта толпа, столько людей на него смотрят. А он хотел жить.
- Нет, я впервые ее вижу.
- А о чем же вы можете свидетельствовать нам в таком случае?
- Ни о чем. Я не знаю эту женщину и в ее веру не верю.