Прошло уже несколько дней. София, конечно, дала интервью одному из популярных каналов. Конечно, принесла свои соболезнования родственникам молодого человека. Но проку от этого было мало. На нее со всех сторон сыпались гневные высказывания и комментарии. Наверно, все газеты мира опубликовали какую-нибудь "разоблачительную" статью с оскорблениями в ее адрес. Все телеканалы дали видео, в котором Софию обвинили во всех грехах, что только могли прийти в голову. Один телеканал даже убийство Кеннеди ей приписал, хотя она родилась на много десятилетий позже. Впрочем, действительно, кого могла волновать абсурдность этих обвинений и этой травли. Люди даже не пытались вдуматься в смысл. Вместо этого они, словно стая пираний, которые почуяли кровь, накинулись на свою жертву. Казалось, каждый хотел укусить ее, да побольнее:
- София - тварь! Она расистка!
- Как можно так доводить человека, что он в петлю полез!
- Таким, как София, не место на сцене!
- Расплодили гадов! Ни стыда ни совести!
- И вот этот человек еще и про равноправие что-то говорит! Да как она вообще смеет тявкать там что-то о наших ценностях!
- Не зря она на том концерте из могилы вылезла!
- Да она вампир. Она кровь молодых людей пьет!
- И ест...
- Да ее саму вешать надо.
- Да кол ей осиновый...
Люди даже не задумывались о том, что делают. Им было наплевать, что, по сути, они совершали то же самое, в чем обвиняли ее. Наплевать, что девушка, которую травили, пряталась в подушки и тихонько плакала, когда очередной палач вонзал нож в ее сердце, что она не могла спать по ночам. От этой боли некуда было деться, некуда спрятаться. Кнут легиона всегда достигал беззащитной души, разрывая ее на части.
Длинная тропинка, вымощенная камнем. Забор из кованого, гнутого металла. Калитка, полукруглая, металлическая, из такого же гнутого, кованого железа. За забором растут невысокие раскидистые деревья. Их ветви свисают до земли, прикрывая невысокую зеленую траву от яркого солнечного света. Вокруг забора широкий тротуар, по которому спешат по своим делам тысячи людей. Они проходят мимо калитки, в суете, не замечая ничего вокруг себя. По дороге снуют автомобили.
На другой стороне маленькое кафе с красочной вывеской над входом. Сквозь огромные окна видно людей за маленькими столиками. Они пьют из маленьких кружечек и болтают о чем-то, иногда улыбаясь и смеясь своим шуткам. Время от времени к столикам подходят девушки в красных фартуках с эмблемой кафе и подносами в руках. Люди на тротуаре проходят мимо людей за стеклами, и никто не обращает друг на друга никакого внимания. Никому ни до кого нет дела.
К тротуару подъехал длинный автомобиль. Остановился у калитки. Темные стекла скрывали пассажиров от любопытных глаз. Открылась дверь, из нее вышел крупный мужчина, оглядев все вокруг, он подошел к пассажирской двери и, открыв ее, подал руку женщине. Выбравшись из машины, София быстрым шагом направилась к забору. Дойдя до калитки, она что-то сказала охраннику. Тот изумленно посмотрел на нее, но все же подчинился и остановился, провожая взглядом женщину. Дорожка вела к большому зданию, построенному много веков назад. Устремленные в небо пики башен возвышались над людьми, как бы подчеркивая ничтожность человека. Витражные арочные окна заполняли красочные картины из Библии. Моменты сотворения мира и схода ангелов на бренную Землю с небес.
За калиткой был другой мир. Меж деревьями вдоль забора с щебетом летали маленькие птички. За этими деревьями осталось все, что связывало Софию с ее обычной жизнью. Машины, люди - все осталось там. Перед ней высился храм. Место, где общались с Богом. Место, где присутствовал Господь. Бог был там, и он был открыт для всех. Он готов был помочь всем, кто в этом нуждался. И София шла по длинной тропинке, мощенной камнем, к нему, потому что больше идти было некуда. В мире нет другой силы, кроме Господа Бога, способной противостоять демонам. Она всегда жила с Богом в сердце, но не осознавала этого. И не задумывалась. Она жила, отдавая себя людям. Но все же за деньги. А теперь, столкнувшись с силой, которую нельзя победить, она не знала, что делать. И шла за помощью к НЕМУ.
На шпильках передвигаться по мощеной тропинке было тяжело. Каблуки то и дело проваливались в щели между камнями, и практически все время приходилось приподниматься на цыпочки. А идти оказалось довольно далеко. Наверно, поэтому здесь почти никого не было. На тропинке она находилась одна. Храм не театр, чтобы прийти к Богу, до него надо дойти, надо искренне этого хотеть. Глубокое синее небо нависало над ней. Огромные облака плыли по нему, словно исполинские киты в океане. А солнце, пробиваясь между ними, падало на старинное здание, освещая его и заставляя сверкать витражи. И казалось, что храм весь светится волшебным светом.
Софию охватил страх. Она не часто ходила в церковь. И Богу редко молилась, как и многие другие. Но оставаться во тьме, не видя красоты мира и не умея наслаждаться им, София уже не могла. Груз проблем давил на нее, прижимая к земле. А спасение было прямо перед ней. Как в том сне, что не покидал ее. Сделать шаг тяжело и страшно, но необходимо. В нем спасение. Поднявшись по каменным ступеням на крыльцо перед дверьми из резного дерева, она остановилась и взялась за ручку, отшлифованную до блеска руками верующих. Потянув ее на себя, открыла дверь. Прямо на нее смотрел Иисус Христос. София постояла немного у порога церкви, глядя на крест со Спасителем, а потом вошла внутрь. Нерешительно, стесняясь, перекрестилась. В храме никого не было, но казалось, что за ней наблюдают сотни глаз, которые видят все, что есть в тебе. Видят, чем заполнено твое сердце. И остается только два выхода. Либо бежать отсюда как можно быстрее, либо признаться себе в своих грехах и просить помощи у этих невидимых глаз. Отбросить все маски, под которыми она прятала свою душу от злых людей, и предстать перед Богом такой, какая есть. Перед ним-то скрывать нечего. И бояться нечего. Он желает ей только добра.
Тихонько хлопнула дверь, закрывшись за ней и мягко подтолкнув вперед деревянной ручкой. Гулкая зала для молитвы с высокими колоннами. Посередине проход, по бокам ряды скамеек. В конце красивый алтарь. Крест с распятым Иисусом. София прошла мимо колонн, уходящих ввысь, под самый свод, в зал. Она шла прямо к Богу. Со всех сторон на нее смотрели лики святых. Витражи огромных окон светились на солнце, разбрасывая по стенам разноцветные блики, отчего все вокруг казалось нереальным. Как будто она вошла в другой, волшебный мир. Пройдя почти к самому алтарю, София остановилась перед крестом с Иисусом и перекрестилась.
Тишина храма казалась ей необычной. Словно весь мир умолк, слушая ее. Она стояла перед Богом, обнажив перед ним свою душу и шепча что-то одними губами. Из ее глаз текли слезы. Они оставляли на щеках блестящие полосы. Господь молчал.
София впервые в жизни исповедовалась перед Богом, признаваясь ему и самой себе в своих грехах. И от этого ей становилось легче. Так чувствует себя ребенок, нашкодивший, а потом сознавшийся родителям и получивший прощение. Грехи будто снимались с нее и уходили куда-то в забвение, даруя ей свободу. От этого, казалось, вырастают крылья за спиной. Женщина пускала в себя Бога. В храме царила тишина. Ее сердце терзалось и кровоточило. Господь был последним ее прибежищем. Спасителем. Но он молчал. София долго стояла, крестясь и шевеля губами. По ее щекам текли слезы. Случайный свидетель вряд ли узнал бы в этой прихожанке великую Софию. Здесь она была простой женщиной, плачущей перед распятием, не замечающей, что происходит вокруг.
Она заглянула в свою душу, и что-то неосознанное ею раньше проснулось в сердце. То, что существует на другом уровне разума, что чище самого прозрачного бриллианта, чище белого цвета. Это абсолютная искренность, не приемлющая обмена. Дескать, я тебе помолилась, а вот ты мне... София открылась Господу Богу. Через молитву она пустила его в свое сердце. Господь Бог молчал. Но в ее душе разгорался огонь, освещая самые темные уголки, выгоняя оттуда тьму. Она чувствовала это. И ей становилось легче. Казалось, она начинает взлетать, словно сбросив с себя груз. Наверно, не зря ангелов рисуют с крыльями. Наши предки знали это чувство, ощущение, когда человек впускает в себя свет Божий. Искренне, а не просто сотрясая воздух пустыми словами и заученными телодвижениями.
София отдавалась воле Божьей и молила Господа о помощи. Просила дать ей силы, вразумить ее. София молилась уже довольно долго, стоя у распятия. Она не заметила, как открылась дверь и в молельный зал вошел человек в сутане священника. Он остановился и посмотрел на нее. У женщины явно были какие-то проблемы. Она что-то шептала, беззвучно плача. Слов он разобрать не мог, но ему стало ее жаль, захотелось помочь ей. И он решил подождать, пока она закончит молитву. Прошел к ближайшей скамейке, присел на нее. Так и сидел, перебирая четки и поглядывая на женщину. Наконец София перекрестилась и вытерла слезы платком. Она еще некоторое время постояла, глядя на распятие, а потом направилась к выходу. Человек встал и пошел ей навстречу.
- Здравствуйте, дочь моя. Вы уже покидаете храм?
- Да, пастор. Я закончила молиться.
- Извините, был невольным свидетелем вашей молитвы. Вы так плакали. Я видел много молящихся. Обычно люди просто читают молитву. Иногда, может, и уронят слезу, но так, как вы, молятся очень редко. Видимо, у вас серьезные проблемы. Возможно, я мог бы помочь вам.
- Вы считаете, что если я женщина, то не смогу сама справиться со своими проблемами?
- Нет, я просто хотел вам помочь. В первую очередь я священник, а уж потом мужчина. Помогать своей пастве, вести ее - моя обязанность, - вздохнул он.
София задумалась. Ее возмутило, что мужчина посчитал себя более сильным, чем она. Но все же он пастор. В ней боролась женская гордость и здравый смысл. Сначала она хотела выругаться на этого человека. Но ругаться в церкви на пастора? Здравый смысл победил, к тому же она все равно никуда не спешила.
- А вы можете чем-то помочь мне?
- Не знаю, но иногда достаточно просто с кем-то поговорить о своих проблемах. И откроется путь для их решения. Покаяние делает удивительные вещи.
- Покаяться мужчине?
- Разве это имеет значение? Вы каетесь перед Богом, а не человеку.
- Ну если перед Богом... даже не знаю.
- Знаете, а у нас тут прекрасный сад, если вы не против, я мог бы показать его вам. Там красиво.
- Я была бы рада, но мне бы не хотелось отвлекать вас...
- Ну что вы, помощь нуждающимся - это главное дело, которому я посвятил свою жизнь. Ну что ж, пойдемте? - И пастор протянул руку в сторону дверей, словно приглашая ее идти за собой.
В саду действительно было волшебно. Длинная дорожка вдоль газонов с невысокой травой ярко-зеленого цвета, петляя, уходила за деревья, нависающие над ней. Они образовывали живую арку, словно проход куда-то в неизведанный мир. Между деревьями летали маленькие птички, иногда садясь на ветви и вертя головой. Где-то, чуть в стороне, видны были клумбы с высокими цветами, распустившими свои бутоны, наполняющими воздух приятным ароматом. Тут и там среди газонов росли аккуратно подстриженные и ухоженные декоративные кусты.
Мужчина и женщина шли по тропинке, мимо них. Поравнявшись с большим кустом роз, София внезапно остановилась и, приподняв красивый белый бутон, чуть наклонившись, вдохнула нежный аромат.
- Цветок непорочности и чистоты. Белая роза. В нашем саду остался только один такой куст. Мы высаживали их очень много, но почему-то спустя некоторое время они приобретают другой оттенок. Розовый, коричневый, желтый. Этот куст единственный остается белым, никто не знает почему, - задумчиво произнес пастор.
- Наверно, ему не хочется мараться, - ответила София.
- Да, возможно. На все воля Господа.
- Да. Воля Господа... - ответила она задумчиво. - В последнее время я часто слышу эту фразу.
- Человек слышит то, что хочет слышать. Если что-то происходит в нашей жизни, значит, так было надо. Иногда нам не понятна конечная цель, но тем не менее она есть. И спустя время нам открывается истина, - пастор внимательно посмотрел на нее.
- Вы правда так считаете?
Священник о чем-то задумался. Некоторое время они шли молча. Мимо них пролетали маленькие пестрые птички, исчезая среди невероятной красоты сада. Где-то там горела ярким пламенем жизнь, копошились в траве разные животные, заботясь о своих детях. Наверно, кого-то любя, кого-то боясь, кого-то ненавидя. Там птицы пели свои ангельские песни и качались на теплом ветру прекрасные, невообразимые растения, наполняя сладким ароматом воздух. Нежные лепестки горели яркими звездами, оттеняя зеленый фон.
- Извините, я не совсем понятно выразился. Впрочем, все просто. Чувства и ощущения не поддаются логике и не подчиняются математическим формулам, но они существуют и именно они делают человека человеком. Вот вы услышали какую-то фразу, и она привлекла ваше внимание. Значит, эта фраза находит отражение в ваших мыслях. Либо ответ, либо вопрос, - прервал молчание священник.
- Либо она слишком часто произносится.
- Может быть. На то воля Господа.
- И что вы думаете? На свете живет несколько миллиардов людей, и все слышат Бога?
- Да кто знает, что они слышат, - тяжело вздохнул пастор.
- Я так думаю, что мир развивается самостоятельно и Бог тут ни при чем, - раздраженно бросила София.
- Вот представьте, - улыбка скользнула по лицу священника, - например, если мужчина задержит взгляд на девушке, та может обвинить его в сексизме. И подаст на него в суд. Что почти наверняка сломает этому мужчине жизнь. Хотя влечение мужчины к женщине и наоборот - это естественный процесс. Интересно, а какой-нибудь кошке, к примеру, когда-нибудь приходило в голову обвинять кота в сексизме? Как вы думаете?
- Если бы я была кошкой, то обязательно обвинила бы, - вызывающе посмотрела на него София.
- А я думаю, что, если бы ей кто-нибудь рассказал нечто подобное, она сочла бы его за сумасшедшего. Потому что кошке нужен кот. Без кота котята никогда не появятся. И кроме кота кошку любить некому. Ни одна кошка другую не то что любить, даже терпеть не будет.
- Но ведь это ни о чем не говорит. Кошка не человек. И мотивы кошки людям не всегда могут быть понятны, - ответила она.
- Конечно не человек. И человек не кошка. Иногда могут происходить очень странные вещи, но независимо от того, как мы к ним относимся, истина всегда останется истиной. Двух истин быть не может.
- Я не понимаю вас. Ваши слова похожи на какой-то бред... - София, отвернувшись, проводила глазами маленькую птичку, пролетевшую мимо них.
Пастор опустил голову, как будто раздумывая, стоит ли продолжать разговор. В конце концов, зачем это надо. Изменить человека невозможно. А кому-то что-то доказывать... Некоторое время они шли молча. София наслаждалась садом. Этот мужчина задел что-то в ее душе. С одной стороны, она была крайне возмущена, хотя и сама не понимала, чем конкретно, с другой стороны, ей хотелось его понять. А пастор шел и думал: "Зачем? Неисповедимы пути твои, Господи". А впрочем. Он ведь пастор. Его обязанность - вести паству.
- Знаете, - прервал молчание священник, - можно взять сколько угодно людей, и все они в схожих ситуациях чувствуют примерно одно и то же, хотя и по-разному. И более того, всегда найдется человек, видящий мир совершенно иначе. В каких-то других цветах. И этот человек, ничего не делая, изменяет мир вокруг себя. Люди вокруг него тоже изменяются совершенно непонятным образом, открывая в себе нечто новое. Способность видеть мир иначе, быть свободным, не видящим клетки, в которой ты заперт. Ведь это всего лишь иллюзия, и решеток нет. А все, что есть, - это истина: а Бога ты пустил в свое сердце или дьявола? Вот и все. И каждый понимает эту истину по-своему. Каждый слышит и видит то, что он хочет. А на самом деле мир можно видеть с разных ракурсов.
- Ну предположим. Только от этого ничего не меняется. Все люди разные, и во что они превратятся в течение своей жизни, одному Богу известно, - грустная улыбка мелькнула на лице Софии.
- Вот об этом я и говорю. Господь посылает нам испытания, но как их пройти - личный выбор каждого. Вот этот цветок сделал свой выбор, предпочел чистоту и свет. Другие пошли своим путем. Для нас, смиренных садовников, они все прекрасны и любимы. Но когда слишком много красок, на сад смотреть больно. Глаза устают.
- Ну ведь можно разные цветы рассадить. Сейчас очень много искусственно созданных цветов. Не слишком ярких. От которых глаза не болят. Например, синие розы.
- Вы просто представьте себе сад из разных оттенков синего. На мой взгляд, так лучше уж черная земля без цветов. На ней, по крайней мере, может еще что-то вырасти.
- Ну знаете, когда все цветы белого цвета, это тоже некрасиво, - София попыталась разглядеть что-то неуловимое, словно тень, в лице пастора, но у нее не получалось.
- Вы бывали когда-нибудь в Японии, в дни, когда цветет сакура, особенно белая? - мягкая улыбка в его глазах чем-то притягивала к себе.
- Да, сакура великолепна. Но ведь, кроме цветов, там есть и другое. Темные стволы, например.
- Тьма и свет неразделимы. Черное на белом. Однако вне периода цветения на те сады смотреть не хочется. А когда сакура расцветает и все заполняет белыми цветами, многие люди специально едут в Японию полюбоваться ими. Потому что сад становится великолепным.
- Наверно, для этого сакура расцветает только один раз в год, - сама не понимая почему, тихо сказала София.
- Может быть.
- Мне нравится, когда в саду много разных цветов. У меня и в оранжерее самые разные растут, - улыбнулась она.
- Не знаю, может, вы и правы, - склонил голову пастор. - Но все же. Если разложить белый свет на составляющие, вы получите все цвета радуги. А если смешать все цвета радуги, получится черный цвет. А вот белый свет можно получить, только одновременно зажигая красные, зеленые и синие огоньки. Только вот как их зажечь? Ведь человек не Бог. А кроме того, вместо белого света можно получить другие цвета. Круговорот цветов в природе, - задумчиво произнес священник. - Здесь тоже разные цветы есть. Вон красные, вон синие, да и зеленого цвета много. И это прекрасно, но... Но эта белая роза... без нее сад не был бы так красив. Она нужна ему как воздух. И, честно говоря, мне жаль, что она одна. Впрочем, вдруг все-таки получится развести ее. Мы уже заготовили черенки белой розы, рассадили в горшки и, я думаю, по весне высадим. Надеюсь, хотя бы один приживется и сохранит память своей матери. Останется чистым, - вздохнул он.
- Да, эта роза как маленькая изюминка здесь. Тут вы правы. Я бы тоже рассадила ее почаще. Только не сломать бы. Цветы - невероятно хрупкие создания. А белая роза тем более. Она, кроме всего остального, легко марается. И сохранить ее сложно. Я пыталась дома вырастить чистую белую розу, но у меня ничего не получилось. Это слишком сложно.
- Тут я с вами полностью согласен. Хотя вот эта роза сама выросла. Ее посадил один человек. И он один ухаживал за ней. Прихожанин. Не священник. Но это был очень светлый человек. Поверьте, если бы вы с ним пообщались, ваше мировоззрение перевернулось бы. Потом он сильно заболел и за розой никто не ухаживал. А когда он умер, и роза умерла. Наверно, у них была какая-то связь. Как у матери, ну вернее отца с сыном, - поправился пастор. - Несколько лет тут было пусто. А потом снова выросла роза. Она возродилась, как птица феникс. Сначала появился маленький росток, потом одна маленькая розочка. Как сейчас помню, настолько белая, что, казалось, белее ничего нет. А теперь вот огромный куст.
- Очень жаль, что его нет, видимо, он был хорошим человеком.
- Да, хорошим. Жаль, что мир так устроен. Чтобы расцвела белая роза, должно пролиться много красного. Вы так плакали в храме. Не хотите покаяться? Расскажите, что вас мучает? Вам легче станет, - пастор мягко посмотрел на нее. В его взгляде было что-то неосязаемое, но притягательное.
- Я уже покаялась. Перед Господом покаялась, - отвела в сторону взгляд София.
- Ну что ж, коли перед самим Господом...
- Вы извините, но я не доверяю людям, тем более мужчинам, даже если они надели сутану, - она бросила быстрый взгляд на него и снова отвернулась.
- Я понимаю вас. Нынче священники, как и весь мир, сошли с ума. Демоны проникли даже сюда, в храм Божий. Но, поверьте, не все такие. Есть и истинные верующие. Жаль, что их очень мало. Но они есть, - вглядываясь куда-то в глубину сада, произнес пастор.
- Наверно, тяжело им приходится. Они же Богу служат. Вот вы, как вы идете на сделку со своей совестью? От Бога-то не спрячешься? - София пристально посмотрела на него.
- А я и не иду. Я верен Господу, и будь что будет. На все воля Божья.
- А как вы уживаетесь с теми, кто надел сутану и продал Бога?
- Никак. Я не уживаюсь с ними, поэтому меня отправляют в далекую дикую страну, где до сих пор людям головы отрезают, проповедовать слово Божье, - задумчиво ответил священник.
- Так и вам отрежут. У этих же все, кто не так молится, тот неверный.
- На все воля Божья. А там такие же люди. И верят они в того же Бога, что и мы. И заблуждаются так же, как и мы. И бесы одолевают их те же самые. Я отдал жизнь любви, свету. Она принадлежит Господу, и только он может забрать ее. А коли это случится, значит, так надо.
- И вы вот так легко говорите об этом? Вы правда готовы умереть ради церкви? - искренне удивилась София.
- Ради Господа. Я жизнь отдал в руки Господу Богу, а не церкви. Да, готов.
Воцарилась тишина, казалось, даже птицы в небе умолкли, словно боясь потревожить людей. Они шли по тропинке, среди деревьев и думали каждый о своем. Священник мечтал о том, чтобы люди образумились. София пыталась осознать, как, как это возможно. Вот так, как этот человек, быть готовым на смерть ради других. Не ради денег или высоких целей, а ради тех, кто утонул в своих пороках, кто хочет убить его, отправляя в страну головорезов, ненавидящих христиан. Неужели человек способен на это? На самопожертвование? Или это что-то совсем другое? Что им движет? Тропинка шла по кругу. И вскоре привела их снова к красивой белой розе.
София дотянулась до маленькой веточки. Маленькая частичка чистоты и непорочности мира. Символ света и истины.
18
Уйдя в дождь, призрак долго бродил по городу, вглядываясь в лица людей. Мужчины, женщины, его никто не замечал. Даже животные пробегали мимо, словно его не было. Весь мир как сговорился, игнорируя его. Он не понимал, что происходит. Однажды увидел того странного мужчину из тоннеля. Он целовался с девушкой, обнимая ее за талию. Видимо, мужчина куда-то собирался. Рядом на земле лежала сумка. В машине мяукал черный кот. Призрак подошел к машине и, просунув руку сквозь дверь, попробовал коснуться кота. Тот сначала отпрянул, потом стал нюхать руку и, уловив что-то доступное только котам, начал мять сиденье лапками и громко мурлыкать. Мужчина тем временем оторвался от своей пассии и повел ее к автомобилю. На этот раз мужчина его не видел. Они сели в машину, бросив сумку на заднее сиденье и не обращая внимания на животное. Они не замечали кота так же, как и его. Сели и уехали. Он стоял неподвижно, провожая авто взглядом. Какое-то странное чувство пробудилось в нем. Как будто случилось что-то страшное, непоправимое, и он не мог с этим ничего сделать. Мужчина прогнал его, а девушка ему вообще почему-то не понравилась. Она была чем-то далеким, едва ощутимым, чуждым.
Он шел по огромному древнему городу. Улицы, полные людей, кафе, магазины, витрины, горящие призрачным светом в ночи. Бесконечные дороги бесконечного мира. Бесконечные машины, летящие куда-то вдаль. Мимо мелькали люди, всегда спешащие куда-то и всегда опаздывающие, как бы они ни спешили. Он пытался вглядеться в их лица, понять их. Наверно, за каждым лицом в толпе скрывается целая вселенная. Радость встреч и боль расставаний. Улыбки счастья и дожди печали. Недосягаемые звезды мечтаний и мистический свет луны. Яркое солнце на небе, манящее куда-то к недосягаемому и неощутимому, но такому желанному счастью.
Наверняка в каждом из них горит яркий свет. Там, под маской, за которой он прячет себя. Угрюмой и мертвой гримасой, вечно боящейся чего-то. Боящейся опоздать, не успеть, проспать, потерять. Боящейся быть отвергнутой такими же, как она, масками. Стать изгоем в мире, где никто никому не нужен. Мире фальшивой любви, лжи и предательства. Изгоем в мире, где каждый появляется словно прекрасная яркая звезда среди тьмы, которой нет границ и нет пределов. Какое-то время горит в окружении вечного ничто, пытаясь хоть чуточку осветить мир вокруг, даря мирозданию свой свет, в надежде, что ее тоже кто-нибудь обогреет, полюбит и... и исчезает в никуда. В вечную бесконечность тьмы.
Огромные черные тучи, нависающие над городом, закрывали собой небо, как будто пряча людей от звезд и мистического шара луны, зовущего остановиться и просто посмотреть на этот мир. Мрачные тучи застыли над городом, предвещая дождь. Они копили в себе боль этого мира, боль человека до тех пор, пока не переполнялись ею и не проливались слезами небес. Он шел по широкой улице чужого города в чужом мире, на чужой планете в миллиардах световых лет от своего дома. Где-то там, за гранью вообразимого, пылает ярким факелом среди вечного мрака его звезда. Где-то там, среди бесконечной тьмы, плывет его Эцилос. Мир, который он потерял. Недостижимый и призрачный, словно плод его воображения. Где-то там, куда ему никогда уже не вернуться. От этих мыслей сердце разрывалось на части. Боль пронзала душу, лишая сил, забирая желание жить, желание чувствовать. Она была невыносима. Он сопротивлялся, но боль была сильнее. Она поглощала его, заключая в свои смертельные объятия. И он уже вполне серьезно начинал размышлять о смерти. Мысли приходили сами собой. "А могу ли я умереть, ведь я же призрак здесь. А что будет, если в меня ударит молния? Наверно, я умру. На этот раз по-настоящему. Или нет? Мощный разряд электричества... А если... А это больно? А зачем мне жить? Жить без нее... Без нее жизнь не имеет смысла. Все не имеет смысла. Мир не имеет смысла без нее".
Он шел по грязной улице шумного города, рассматривая людей, проходящих мимо него, словно ища у них помощи, спасения. Но его никто не видел. Ему некому было помочь. Некому было сказать доброго слова. Этот мир был глух и слеп, погруженный в свое необъятное эго. Одинокие маски в толпе, живущие своими иллюзиями и миражами.
С неба упала первая капля дождя. Она пролетела сквозь него, согревая своим теплом. Словно напоминая, что он не один. Есть кто-то, дающий силы и любящий его. Тот, кто всегда рядом, даже когда невероятно далеко. Есть та, которую он потерял, но ощущает ее присутствие. Маленькая звездочка, зовущая к себе. И он шел к этому свету. Он всегда шел к ней. С самого детства. С самого своего рождения. Он, даже не видя ее, шел к ней, не понимая, не осознавая. Искал ее, находил другие звезды, другие лучики света. Ошибался и шел дальше. Он всегда знал, что не сможет жить без нее. Зачем чужие звезды на небе, если нет той, которая его дом, его свет и мир. Если нет той самой путеводной звезды во тьме. Он и сейчас шел за ней. Шел, как всегда. Искал ее. Но ее не было. Не было нигде. И при этом она была рядом, он чувствовал ее тепло, ее свет. И по-прежнему шел к этому свету. Уже не надеясь ни на что, просто шел, не мог по-другому, потому что без нее нет и его. Без нее все бессмысленно, все тьма. Все фантомы во мраке Вселенной. И только лишь в ней есть смысл, есть свет.
Ее отобрали у него. Словно кто-то страшный, могучий и невидимый играл их судьбами, разлучая два влюбленных сердца. Как будто пытаясь погасить свет, осветивший мир тьмы. Показать им, что все тщетно, даже если двум влюбленным дано встретиться, они не смогут быть счастливы. Кто-то страшный разлучит их, раскидает по разным уголкам Вселенной. А когда через сотни веков они вдруг все-таки найдут друг друга, он снова разлучит их. Вечный поиск Тех самых, единственных, среди бесконечного танца масок. Вечная борьба света и тьмы. Любви и боли. Жизни и смерти.
Он не заметил, как оказался на мрачной мостовой. Этот страшный город. Он направился вдоль реки, вглядываясь в лица людей, стекла машин, окна домов. Тучи все больше закрывали небо. Наверно, будет ливень. Впрочем, его это мало заботило. Черная река справа от него, закованная в камень, казалась мрачной границей между этим миром и чем-то за пределами жизни. Лишь только металлическая, кованая полоска ограждения разделяла его и эту страшную бездну тьмы. Он шел вдоль нее. Как этот мир не похож на Эцилос. Его словно бросили в прошлое. И теперь он мог своими глазами увидеть то, что происходило когда-то давным-давно. Сможет ли этот мир пережить то, что ему предстоит? Хватит ли у этих людей сил противостоять своим демонам или они уничтожат себя и свою планету?
В его мире люди смогли. Но на других планетах их системы все было иначе. Та темная страшная планета, которая погубила их, не всегда была такой. Когда-то там тоже жили разумные существа, гораздо древнее их. Когда-то там тоже были моря, реки. Росли огромные сказочные деревья, и нежно ворковали влюбленные. Теперь от всего этого остался только прах. Ученые Эцилос часто находят останки тех существ. Некоторые из них обнимаются, предвидя смерть, в последнем порыве любви. Другие же со звериным оскалом ярости и ненависти сжимают в руках оружие. Жители черной планеты уничтожили себя. Сделать это было несложно, достаточно нажать на кнопочку. И совсем неважно, долетят ли гонцы смерти до цели. Выпустив джина из бутылки, люди запускают процессы, которые уже не остановить. Последствия предрешены и неизбежны. Темная планета до сих пор внушает ужас всем жителям Эцилос, хотя они к ней уже давно привыкли. Видимо, то, что там случилось, было невообразимо. Ужасно. Непостижимо страшно.
Наверно, через это проходят все разумные существа. Словно некая черта, по одну сторону которой - невозможность существовать без развития, по другую - невозможность самого развития из-за ограниченности мышления, меркантильности, алчности. В памяти призрака всплыли картины из "музея жизни", куда он частенько ходил в детстве.
Их мир уже прошел через это, когда-то очень давно. Их цивилизация тоже была на краю гибели. Тогда они тоже строили свой муравейник, как и жители этой планеты, и сердца людей его мира тоже пожирали демоны. Демоны, которые говорили человеку: ты лучше, чем другой. Ты лучше, чем тот нищий. Ведь ты добился большего, чем он. Если ты лучше других, значит, тебе должно дозволяться больше. Значит, тебе можно то, что нельзя другим. А если таких, как ты, много, значит, вы раса господ и можете решать, кому жить, кому умереть. И тогда, достигая высокого положения в обществе, заслуженно или нет, человек начинал совершать поступки, идущие вразрез с пониманием человечности. Ведь обычные законы на него уже не распространялись. Он же не такой, как все, он высшее общество, раса великих. Человек сам не замечал, как превращался в зверя.
Когда-то люди на Эцилос так же, как и здесь, на этой планете, продались за фантики. Казалось, Бог покинул их. И все же некоторые начали прозревать. Они поняли, что дальше так жить нельзя. Дальше будет смерть. И стали вразумлять других. Они зажигали огонь в сердцах, наполняя их светом. Их хватали, сажали в тюрьмы, расстреливали. Но они все равно призывали людей очнуться, вспомнить, что такое быть человеком. Вспомнить, что является истинной ценностью. Это было страшное время. Должно пролиться много крови, чтобы человечество изменилось. Но жертвы стоили того. Не будь их, цивилизация Эцилос уже давно превратилась бы в прах, как та, на темной страшной планете. Люди, видя самопожертвование тех, кто проповедовал любовь и нравственность, стали задумываться. А дальше наступило прозрение. Цивилизация перешла на другой уровень развития. Они выжили.
Почему он оказался именно здесь? И как это случилось? Почему ему в руку лег именно этот светящийся шар? Он пробовал поймать миллионы шаров, а поймал именно этот. Почему он не оказался в каком-нибудь другом мире, а еще лучше в своем собственном? Ведь он мог так много рассказать о своем опыте, помочь жителям Эцилос продвинуться по пути знания. Но почему-то он здесь. А она? Где она? Где-то рядом. Он чувствовал. Но как понять это рядом. В мире все относительно. Для жителей его мира соседняя планета буквально в двух шагах. А здесь межпланетные перелеты - это пока что фантастика. Да и время, оно так неравномерно. Рядом и сейчас не обязательно должны совпадать.
Где ее искать. Невозможно просто бродить по планете, она слишком большая. И неисповедимы пути мироздания. Возможно, человек, с которым он разговаривал в тоннеле, не просто так повстречался ему. Ведь в мире нет случайностей. И если он из миллионов вариантов оказался здесь, если встретил единственного человека из множества других, который его услышал и увидел, то, наверно, так было надо.