София проснулась рано. С первыми лучами солнца. Сегодня запланированных дел было не так уж много, можно и поспать. Но почему-то не хотелось. Появилось странное чувство, что она что-то упустила. Что-то не поняла. И от этого мысли никак не могли сложиться в четкую логическую цепочку. София пыталась представить обрывки сна, которые успела запомнить. В памяти всплывали картины этой нереальной ночи. Она чувствовала странную защищенность. У нее не было страха за будущее. Она точно знала, что все сложится хорошо. София, наверно, впервые в жизни почувствовала себя живой. Ей так хотелось видеть это яркое солнце. Греться в его лучах. Она ощущала буквально все, например, что чувствует птица или крохотный муравей. Немного понежившись, насладившись утренним солнцем, София села на кровати. Сладко потянулась и, накинув халат, встала. За окном просыпался мир. Деревья шелестели зеленой листвой, щебетали птички. Газон с большими клумбами словно расцветал, наливаясь светом. Вид просыпающейся природы был необыкновенным, как волшебная картина великого художника. Софии захотелось окунуться в этот мир. Прикоснуться к нежным лепесткам цветов. Она вспомнила прекрасный запах своих роз. Такой нежный и приятный. Какая-то маленькая птичка яркой, невообразимой окраски села на карниз, разглядывая ее. София помахала ей рукой, как будто приветствуя свою воздушную гостью. Птичка, перебирая маленькими лапками, словно пританцовывая, переместилась на край окна. Покачала головой и упорхнула так же стремительно, как прилетела. София звонко рассмеялась и вышла из комнаты. Сегодня была запланирована запись нового альбома. Собственно, альбом уже записан почти полностью. Остались лишь пара песен и несколько вопросов с оформлением. Красивая картинка - пятьдесят процентов успеха.
Длинный автомобиль остановился у тротуара. Прохожие, не обращая внимания, шли мимо бесконечным потоком. В этом городе все давно привыкли к знаменитостям. И большой автомобиль мог привлечь внимание разве что папарацци. Но от тех вообще нигде не спрячешься. Завтра наверняка появятся новые фотографии с ней. Впрочем, и пусть. Из машины вылез крупный мужчина, огляделся и открыл дверцу Софии. Ей не очень нравилось чувствовать себя царственной особой. Это все же ограничивало ее свободу. Но таковы были требования организации, занимавшейся ее охраной. София, опираясь на поданную руку, выбралась из прохлады салона. Несмотря на уже наступившую осень, на улице было жарко. Солнце горело на небосводе, плавя асфальт и прохожих.
Звукозаписывающая студия находилась в старинном доме на пересечении двух широких улиц. Трехэтажное здание с доходящей почти до первого этажа крышей казалось фантомом из Средневековья. Слишком неестественно оно смотрелось на фоне стоящего по другую сторону улицы огромного зеркального небоскреба. София невольно залюбовалась им. "Все-таки раньше умели строить красиво", - подумала она. Мимо прошла дамочка с маленькой сумочкой и в шляпе наподобие сомбреро. В этом районе туристы появлялись часто. Особенно из Китая. Дамочка с пренебрежением посмотрела на Софию и, видимо полностью довольная своей внешностью, направилась к стоящему неподалеку туристическому автобусу. София проводила ее взглядом. Какая простая жизнь. Там вон мужчина стоит возле двери автобуса. Наверное, муж этой дамочки. Рядом бегают маленькие дети. Мальчик и девочка. Играют во что-то, без конца теребя штанину отца. А он машет жене рукой, попутно ругаясь с водителем и экскурсоводом. Судя по всему, дамочка явно загулялась по магазинам. Простая, спокойная, счастливая жизнь.
За стеклянными дверями располагался довольно просторный вестибюль. Широкая лестница из мрамора рядом со стойкой администратора уходила вверх. Там на втором этаже находилась студия звукозаписи. Столько часов София провела в этом помещении. Столько раз стояла посреди комнаты перед большим черным микрофоном. Иногда в ее глазах горели яркие огни, словно звездочки, когда она пела свою новую песню. Иногда по щекам текли слезы. А человек за стеклом напротив безучастно смотрел, передвигая рычажки, нажимая кнопочки, словно его сердце ничто не могло тронуть. Софии это даже нравилось. Петь для одного человека было тяжелее, чем для многотысячной аудитории. Среди тысяч всегда будут и те, кому понравилось, и те, кому не понравилось. А здесь либо да, либо нет. Когда человек не показывает тебе своих эмоций, можно просто петь. Петь для себя, раскрыв душу, распахнув ранимое сердце. Не боясь, что в него вонзят нож.
Зайдя внутрь, София направилась к стойке. Согласно правилам, необходимо было отметиться у администратора. Девушка в серой блузке и розовом жакете неприветливо глянула в ее сторону.
- Здравствуйте, - обратилась к ней София, - у меня заказано на сегодня.
- Сейчас посмотрим. Как вас зовут?
- Разве вы не знаете? Я уже много альбомов записала в вашей студии.
- Разве? А почему я должна вас знать?
- Да, действительно не должны, но разве вы не знаете? - удивилась София.
- Я много чего знаю. А многого вообще знать не хочу.
- Ну, коли так, меня зовут София. За вашей спиной плакат, который ваша студия использует для своей рекламы.
Девушка оглянулась. С плаката ей улыбалась София. И большими буквами было нарисовано название звукозаписывающей студии.
- Ах, ну да. Вот теперь узнала. Вас хотел видеть наш директор. Он просил, чтобы вы зашли к нему, как только приедете.
- К вашему директору? Вы меня за какую-то школьницу принимаете, что ли? Ваш директор и сам мог бы приехать ко мне, если ему так надо.
- Видимо, это не ему надо.
- Да? Интересно. А мне-то он зачем нужен? У нас заключен договор...
- Зайдите, узнаете.
Кабинет директора студии находился на третьем этаже. Поднимаясь по красивой лестнице, София бросила печальный взгляд на маленькую серую дверь комнаты, где было пролито столько слез и оставлено столько улыбок. Она уже догадывалась, что все это значит. Сложить два и два было не сложно. И предугадать тему предстоящего разговора не стоило труда. Но та дверь. Сколько ее души осталось там. Она помнила, как первый раз зашла в нее. Первый раз в жизни. Тогда она была еще совсем молодой и страшно робела перед взрослыми дяденьками и тетеньками, грозно смотрящими на нее. Тогда они казались ей такими суровыми и сердитыми. Тогда от их слова зависела ее жизнь. Она вспомнила, как подошла к микрофону и закрыла глаза, боясь издать хотя бы один звук. А потом, когда открыла, ей было все равно. Тогда она спела свою первую песню в этой студии, перед этим микрофоном. Песню, которую написала сама. Написала, глотая слезы неразделенной любви. Она вспомнила, как тот самый директор, что сейчас не пускает ее в эту комнату, долго молчал. Как она стояла и ждала приговора. Как он посмотрел на нее и поднял большой палец вверх. Тогда он дал ее миру, а теперь отнимает у нее жизнь. София отвернулась. Она была сильной женщиной. Слабые в мире шоу-бизнеса не выживают. Надо быть либо очень сильным, либо очень талантливым. У Софии было и то и другое. Но талантов без сердца не бывает. Она чувствовала мир слишком ярко, слишком сильно, слишком больно. Это была расплата, а может быть, следствие. По-другому София не могла, не умела и не хотела. Да и невозможно было по-другому. Тогда она не была бы великой Софией. Невозможно дарить людям себя, если в сердце лишь пустота.
Дверь в кабинет директора студии была открыта. "Ну, слава богу, - подумала София. - Хотя бы спрашивать разрешения войти не придется".
- А, здравствуйте, вот и вы. Мы долго вас ждали, - воскликнул пожилой человек, увидев ее. - Ну вот, наконец вы пришли.
- Да, здравствуйте, я тоже рада встрече. Девушка на первом этаже сказала, что вы хотели меня видеть...
- Ой, да не обращайте внимания. Она молода и глупа, поэтому иногда несет ерунду. Ну, впрочем, коли уж вы зашли, хотелось бы обсудить некоторые вопросы, если вы, конечно, не против.
- Что за вопросы? Коли уж я зашла, то, конечно, давайте обсудим.
- Вот понимаете, у нас такая политика. Я имею в виду нашу звукозаписывающую студию. Мы всегда выступали за толерантность и политкорректность. Мы предельно либерально настроены. И на вот этом и основывается наш бизнес. Наши клиенты очень ценят нас именно за эти качества...
- Я тоже ценю эти качества. Но от меня-то вы чего хотели? Вы давно уже не мой продюсер. У нас с вами заключен договор. Вы мне предоставляете услуги и получаете за это весьма неплохие деньги. И мне абсолютно не понятно, какие вопросы вы хотели со мной обсудить.
- Ну вот, понимаете, последнее ваше интервью не совсем укладывается в политику нашей студии.
- Интервью?
- Ну да, вот после последнего концерта, вы же помните?
- Ну я там вроде ничего не говорила такого, что могло бы запятнать меня.
- Ну там-то может быть. Но вот... Вы видели последние новости?
- Если честно, пока нет. Что-то случилось?
- Ну вообще, как бы да. Сейчас по интернету гуляют кадры, где вы не слишком вежливо прогоняете одного молодого человека, ну или кто он там.
- Но этот молодой человек нарушал мои права. Я была вынуждена прогнать его.
- Я хорошо вас понимаю. И, вероятно, это именно так и было. Но посмотрите новости.
- Что случилось? - теряя терпение, спросила София.
- Сегодня утром этого молодого человека нашли мертвым. Предварительная основная версия следствия - самоубийство. Он повесился.
София побледнела. Она ожидала чего угодно, но только не такого. Неужели ОНИ могут пойти так далеко.
- Как? Этого не может быть.
Директор студии молча повернул монитор своего компьютера.
- Ну вот, смотрите сами.
На экране выпуск утренних новостей. Девушка-диктор рассказывала, как утром соседи обнаружили открытую настежь дверь. Зашли в квартиру на пятнадцатом этаже и обнаружили мертвого человека. Далее показали место предполагаемого самоубийства. Маленькая комната-студия. Посередине разбитый стеклянный маленький стол. На полу разбросаны осколки какой-то посуды. У одной из стен стоял шкаф со сломанной на две части полкой и оторванной с корнями дверцей. В углу валялась разбитая вдребезги люстра. На том месте, где она висела, - толстая веревка с петлей. Хорошая петля, профессиональная. Самого молодого человека, конечно, по этическим соображениям не показали. Ну это было логично. София не могла поверить своим глазам. Ладно бы оклеветали. Но вот так... Девушка-диктор тем временем продолжала. Рядом с самоубийцей была обнаружена записка, где он обвиняет во всем некую Софию. Сейчас вся полиция ищет ее. У всех лишь один вопрос: кто такая София?
- Ну вот, убедились?
София не могла произнести ни одного слова. Она стояла и отрешенно смотрела куда-то сквозь монитор.
- Наша студия не может позволить себе рисковать своей репутацией. Мы, конечно, все понимаем, но и вы нас поймите. Я бы очень настоятельно вас просил не приходить сюда до выяснения всех обстоятельств.
Все померкло. Предметы начали расплываться, словно были нарисованы акварелью. София не почувствовала, как у нее подкосились ноги. Вдруг все взмыло куда-то вверх. Последнее, что она увидела, был маленький паучок, деловито ползущий по белому потолку. Она упала, потеряв сознание.
16
Александр шел по узкому тоннелю среди пятиэтажек. Старинные дома, построенные в прошлом веке, огромными скалами нависали над ним. Была уже ночь. Местами горели фонари, но в тоннеле их не было. Наверно, хулиганы разбили лампочки. Или это сделано специально, и кто-то подкарауливает его за углом, чтобы избить и отобрать все, что лежит в карманах. Там, за тоннелем, двор-колодец. Видны огни окон. За ними идет чья-то жизнь. Какая-нибудь мама ждет своего сына домой. За другим окном молодые супруги любуются своей лялькой. В глубине подъездов целуются влюбленные, прячась от родителей и соседей. А где-то мужики пьют водку и даже не думают, как ранят сердца своих жен и матерей.
Александр не мог уснуть. Странные сны пробудили в нем то, что он не мог осмыслить. Он долго валялся в кровати, пытался переключиться, вспомнить, к примеру, голых баб или представить себе яхту в море. Но ничего не выходило. Мысли, что он упускает нечто важное, тревожили и не давали покоя. Вообще это не свойственно ему. Он ведь не из тех людей, которые тонко воспринимают окружающий мир. Для него все было просто: работаю, чтобы получать деньги, чем больше денег, тем больше можно себе позволить. В общем-то он был самым обычным человеком. Абсолютно таким же, как и основная масса людей, ничем не выделяясь из толпы.
Тьма окутала его. Для нее все равны. Ей безразлично, кто ты, что ты из себя представляешь. Сколько у тебя денег, знакомых, друзей. Сколько машин, квартир, замков. На Карибских островах ты или в грязном тоннеле. В темноте все люди одинаковы. Просто силуэт на фоне света. Даже не разобрать - мужчина или женщина. Две руки, две ноги, голова. Начинался дождь. Звук падающих капель в тоннеле усиливался и казался почти грохотом. Александр перепрыгнул через очередную лужу, которых тут было много, и внимательно посмотрел вперед. Ему показалось, что там, в свете фонарей, промелькнула какая-то фигура. Он очень боялся грабителей. Этот тоннель был действительно опасен. Преступники любили такие местечки и часто подкарауливали своих жертв, прячась в темноте. Но там, в конце тоннеля, в свете были видны только полосы дождя. И несколько горящих окон. Чертыхнувшись, Александр отвернулся, сконцентрировавшись на лужах. Совсем не хотелось промочить ноги. Так и заболеть недолго.
Он уже проклял глупую мысль, что заставила его выйти ночью из дома. Сейчас бы спал себе в кровати. Ну даже если и не спал бы, так чай пил. Все лучше, чем шляться в темноте под дождем. Дернул же черт на ночь глядя. Вдруг он почувствовал чей-то пристальный взгляд. Его как ударило током. Александр поднял голову и увидел невдалеке перед собой в свете тоннеля силуэт. Он был расплывчатым и как будто слегка прозрачным. Призрак смотрел на него. И Александру казалось, что его просвечивают рентгеном. Как ни пытался, он не мог разглядеть черты лица, но был уверен, что тот смотрит на него, и от этого взгляда ничего не утаить. Он видит его насквозь, видит нечто такое, что Александру недоступно. И от этого у него зашевелились волосы на голове. Ему даже показалось, что они приподнимают шапку. Захотелось убежать и спрятаться, но поворачиваться к странному фантому спиной он боялся, представляя себе, как тот набросится на него, словно зверь, и вонзит свои страшные зубы ему в шею, стоит только отвернуться. А уж бежать в его сторону не стоило тем более - все равно что к тигру в когти. Поэтому он остановился и смотрел на незнакомца, боясь оторвать взгляд. Ему казалось, что если он закроет глаза, то, открыв их, увидит это нечто прямо перед собой, а этого он точно не желал.
Александра охватил безотчетный ужас. Еще эта тьма. Сколько в ней скрывается разного. Ощущение собственной никчемности и ничтожности перед этой тьмой пробирало могильным холодом. Он чувствовал, что находится у тьмы в полной власти. И она вершит его судьбу. А силуэт - это палач, который казнит или милует по желанию тьмы, посланником которой он и является. Так они стояли какое-то время. Александр, боясь пошевелиться, незнакомец, видимо, изучая Александра. Где-то на улице шел дождь. Его мягкий шум за окнами ласкал слух влюбленных парочек, навевая желание прижаться друг к другу, укрывшись теплым пледом. Или погрустить вдвоем, даже не важно, о чем конкретно. Жизнь за пределами тоннеля не останавливалась ни на минуту. А здесь, внутри, время как будто замерло. И то только для Александра. У призрака таких проблем не было. Ему было интересно, почему этот мужик остановился и смотрит на него. Может, надо чего? И вообще это странно. Неужели он его видит?
- Вы меня видите? - обреченно поинтересовался призрак.
- Да, - слабо ответил Александр.
Его собственный голос прозвучал как из могилы. Похоже, сработал инстинкт самосохранения, выдергивая его из ступора. И он вдруг услышал шум дождя. Страх постепенно начал уходить, сознание вернулось в реальность.
- Да, я вижу вас, кто вы?
- Я уже давно брожу по городу. И не узнаю его. Люди не замечают меня, проходя мимо. Я несколько раз пытался поговорить с кем-нибудь, но меня не слышат. Словно я невидимка. Вы первый человек, с которым я разговариваю. Я так много хотел спросить... Вы не бойтесь, я не собираюсь причинять вам зло. Скажите, где я?
- Ну как где. Здесь. В городе N.
- Нет. На Эцилос нет таких мест.
- Что такое Эцилос? Откуда вы?
- Я парил в невесомости в большом шаре... не знаю, как объяснить. Он был вокруг меня, а на его поверхности мелькали огоньки. Некоторые выглядели как точки, другие как полоски. Понятия не имею, сколько времени провел так. Там нет времени. Иногда я пытался схватить какую-нибудь полоску или звездочку, но у меня не получалось. Рука просто проходила сквозь них. Они как призраки, до них невозможно дотронуться. Я мог лишь любоваться красивым зрелищем, но выбраться не мог. Тысячу раз пытался пройти сквозь шар наружу, ничего не получалось, шар не выпускал меня. Я беспомощно барахтался внутри, шар был моей тюрьмой, наверно, целую вечность. А я точно знал, что мне надо выбраться оттуда. Иначе... - незнакомец на секунду задумался. - В миллионный раз я попытался схватить очередную звезду. Я уже и не надеялся, что получится. И вдруг получилось. Маленький шарик света лег мне на ладонь. Он был очень теплый. Я наконец-то согрелся. Вы не представляете, как там холодно. А потом шарик начал расти, поглощая меня, пока не окружил полностью. И тогда я почувствовал, что лечу. Повсюду мелькали какие-то полоски, которые собирались в круг до тех пор, пока он не превратился в тоннель, и меня засосало в него. Я думал, что разобьюсь. А еще туман. Зеленый, страшный. Я влетел в него и понял, что мне конец. И вдруг оказался в этом городе. Он как будто просто вырос передо мной. Проявился, когда рассеялся туман. Я не видел ничего похожего на этот город. Если бы видел, точно вспомнил бы.
- Да кто же вы? И от меня-то чего вам надо?
- Я человек. Там была темная планета, а потом... А потом я потерял ее. Видимо, мы где-то... а где? Это прошлое? Будущее? Другая Вселенная? Я не понимаю. Но я чувствую, что она здесь. Это трудно объяснить, но я уверен в этом. Помогите мне, вы единственный, кто меня увидел. Вы первый, с кем я разговариваю. Мне не найти ее без вас. Она точно где-то в вашем мире. Где-то...
- Да как же я вам помогу. Отстаньте от меня. Найдите себе кого-то другого... Господи, надо в церковь сходить. Никогда в Бога не верил. А теперь вот наказание мне явилось, призраки мерещатся. - И Александр начал креститься. Молитв он не знал, потому крестился молча, чем развеселил привидение.
- Это что вы такое делаете? Мух вроде не видать. Странный вы какой-то.
- Богу молюсь. Изыди, демон.
- Я не демон. А Богу-то не так молятся. Так мух отгоняют. А Богу сердцем молятся. Бог - он сердце слышит. А вы просто руками машете, не открывая своего сердца Богу.
- Отстань от меня.
- Помогите, меня же почему-то принесло сюда. К вам.
- Это случайность. Изыди.
- Ну я не могу. Я не знаю, как это происходит. Я не умею перемещаться по своей воле, говорю же, это случайно получилось. Если, конечно, получилось.
- Тогда найдите себе другого кого-нибудь, только меня оставьте в покое.
Незнакомец немного поколебался, а потом, видимо, решил, что от этого странного человека точно ничего не добьешься. В конце концов, если он его увидел, значит, и кто-нибудь другой сможет. Кто-то же должен его услышать. И помочь. Наверно, стоит поискать других.
- Хорошо, извините, я уйду.
И незнакомец двинулся в сторону дождя. Тихо и бесшумно. Он шел прямо по лужам, не оставляя следов на воде. Как будто летел по воздуху. Добравшись до конца тоннеля, вышел под дождь. Капли воды пролетали сквозь него, не встречая преграды. Призрак уходил все дальше, растворяясь в дожде. Пока совсем не исчез. И остался только дождь. Его шум заполнял собой пространство. Александр еще некоторое время постоял в тоннеле, приходя в себя. Потом развернулся и быстро побежал в обратную сторону. Подальше от странного силуэта, от окон, от тьмы. В голове ворочались мысли, одна страшнее другой. И единственное, чего ему хотелось, - это напиться.
Дождь хлестал как из ведра, проникал сквозь одежду, сжимая его в холодных объятиях. Листья еще только начали желтеть, но осень уже вступила в свои права. И всецело правила природой, перекраивая ее на свой лирический лад. Александр бежал по улице, не обращая ни на что внимания. Прямо по лужам. Проваливаясь в них иногда по щиколотку. Брызги воды и грязи летели в разные стороны. Свет фонарей вел его верной дорогой. Там за углом маленькая пивнушка. Где можно напиться. Он часто заходил туда купить чего-нибудь алкогольного. Иногда и выпивал с друзьями. Они были готовы поддержать его во всем, лишь бы он налил. Так и в этот раз.
Александр вбежал в небольшой вестибюль. Насквозь промокший. Пальто превратилось в бесформенную тряпку с налипшими комьями грязи. Но его это не смущало. Он быстрым шагом прошел к прилавку, оставляя за собой грязный след. Продавщица, ко всему привыкшая, ничего не сказала. С таким свяжешься, только сама испачкаешься. Лишь грустно взглянула на замызганный пол. Смотреть на этого неопрятного человека было противно. Как они все надоели ей. Вон там за столиком еще один такой же. Еле на ногах стоит. Да еще права качает алкаш проклятый. То ему не так и это. Как будто она прислуга ему какая. И дома такой же сидит. Алкаш. Почему-то не звонил сегодня. Опять, поди, напился, и ладно если спит, а то ведь и буянить может начать. Потом выслушивай из-за него от соседей. И чего они нашли в этой бутылке? Неужели так нравится глаза заливать, чтобы мира вокруг себя не видеть?
- Водки мне, вон той.
- Поздно уже, после одиннадцати не продаем.
- Что? А, ну пива тогда, литра три, вон того.
Пока продавщица ходила за пивом, Александр осматривался. Обшарпанное помещение, полуподвальное. Немытый пол, полоса грязи, наверное от него. За прилавком на стеллаже продукция с ценниками. В углу стоит холодильник с пивом. Небольшие окошки, почти на уровне земли. Было видно, как брызги дождя ударяются в них и стекают ручейками вниз. Все свободное пространство занимали четыре столика. За самым дальним из них около одного из окон сидел мужчина. Александр пригляделся. Мужчина в спортивной куртке, джинсах, такой же грязный, как и он сам, словно валялся где-то на улице, а когда начался дождь, пришел сюда, в надежде встретить знакомого и еще выпить. Александр узнал его. Они когда-то работали вместе. Видимо, мужик тоже его узнал, махнул рукой, приглашая к столу. Александр махнул в ответ, дескать, сейчас приду. И переключился на продавщицу. Та как раз принесла пиво. Он вынул из кармана мокрые купюры и кинул ей, словно кость собаке. Продавщица двумя пальчиками взяла их, будто мусор, и бросила внутрь ящика. Ей явно было неприятно прикасаться к этим деньгам. Впрочем, Александр ее жеста даже не заметил. Ему было безразлично. Он взял пиво и прошел к столику со знакомым.
- Здорова. Что? Как дела?
- Да ниче, пойдет. Нальешь?
- Сам нальешь. Ну, чего нового?
- Да нормально все. У тебя как?
- Да тоже ничего. Чертов дождь, на нервы действует.
- Спать не дает? У меня тоже такое бывает.
- Ну да, настроение ни к черту... Не люблю ночь.
- Да не парься ты. Все в этом мире, как это? А... предопределено.
- Ну да, ты в философы заделался, что ли? Давай рассказывай. Как дела-то? Все там же?
- Да нет, конечно, давно уже уволился, - ответил собеседник, наливая себе пива. - А ты где сейчас?
- Да так, работаем потихоньку. Надоело все, наверно, тоже уволюсь скоро к черту.
- А че так?
- Да, - махнул рукой Александр. - От работы уже спина болит, зарплату кое-как платят, да еще эти, по командировкам гоняют. Как будто мне делать нечего по стране кататься.
- Ну и че ты, съездишь, денег заработаешь.
- Ага, там сколько заработаешь, столько и оставишь. Да еще и кинуть могут. Вон у нас недавно мужики ездили, так они до сих пор зарплату ждут. А идти жаловаться? Да кому? Что творится с этой страной? Вообще не понимаю.
- Да че творится? Сам знаешь...
- Ну да, знаешь. На днях опять поеду. Какая-то певичка иностранная приезжает. А наш шеф подрядился декорации собрать, урод. Он там миллионы заработает, а нам дай бог бы зарплату всю отдал. А то опять начнется... Сегодня немного, через месяц еще часть... Пока ждешь, когда все отдаст, уже и забудешь, сколько должны, да еще и запутаешься. А в конце концов все равно обманет.
- Че за певичка-то?
- Да там, известная какая-то. София. Слышал про такую?
- Ну да, конечно.
- Вот она.
- Не, ну нормально. С самой Софией, возможно, встретишься. Я бы с ней встретился, - что-то воображая, растянул губы мужик. - Че ты? Она вообще баба нормальная. Из наших. Правда, фема, конечно, ну так-то они все там со сдвигом малость. Видел интервью ее? Нормальная баба, я те говорю.
- Видел, да.
- Ну так вот, че ты?
- Куда нам, муравьям, до небожителей. Лучше бы и вообще не встречаться.
- А, все вам не угодишь, - махнул рукой мужик. - А че с работой-то? Не нравится? Пошли к нам?
- А это куда?
- Туда, где платят хорошо. Фауну отстреливать.
- Егерем, что ли? По лесам бегать?
- Да нормальная работа, че ты?
- Ну да, вообще нормальная работа.
- Зато платят хорошо. Я вон уже лексус себе купил.
- Ну и что? Как машинка?
- Ну так, нормально. Я уж разбил его. Пьяный тут гонял, в дерево въехал. Ладно хоть полицейских не было. Дружков моих. А то права бы отобрали.
- Да ладно, восстановишь. Получаешь-то сейчас нормально.
- Не-е, - скривился мужик. - Там уже нечего.
- И сколько же ты за этот лексус?
- А я знаю? Я че там считал, что ли? И вообще, ты из этих, как их там, либерастов, что ли?
- Да нет, что ты, так просто спросил.
- Ну больше так не спрашивай. Я там за тебя от козлов бегаю, а ты тут... Да и вообще, так-то, за такие базары...
Александр тяжело вздохнул, но отвечать ничего не стал. Он уже привык молчать. Особенно задели слова, что он за него там, а не за свой лексус.
- Да ладно, братан, я так-то пошутил. Че раскис-то? - мужик хлопнул Александра по плечу.
- Да нет, я о своем задумался. А слушай, вот ты же там по лесам бегаешь? Не, я все понимаю... Просто интересно. Ничего не мерещится? По ночам не приходят?