Если умер художник, то надо подбивать бабки. Существует уже куча заповедников куда можно убегать от гнусной реальности. Внутренняя Сибирь, куда можно уйти по этапу. Просторная, большая, бескрайняя. Существующая помимо людей. Картинки, которые у меня мелькают перед глазами сейчас не оттуда. Эта Сибирь сама придумалась. Реки из темного пива текут вокруг внутренней Сибири. Детонат отсырел или это отсырело мое воображение? Если еще есть шанс добраться до этой Сибири, то надо постараться не убить ее в себе. Какая тут песня больше всего подходит, кстати вспоминать их можно до бесконечности и наизусть. Бабы водка, гармонь и лосось ... нет, что- то не то. Не все идет по плану, больше пластмассовый мир победил ... у меня осталась какая -то обида за то что я сам разменял этот пластмассовый мир на железный зоопарк, семимильные сапоги на кота, который блевал огурцом и до сих пор не могу понять что для меня было важнее. Россия для поэта больше чем Россия тире жуткое самоуправство воображения поэта.
Или если убивать, то до-конца. Подлое воображение. Уход в пустыню от славы человечиския. Ужасные чучела против которых велась борьба ушли. Ушли по этапу во внутреннюю Сибирь. Мы победили. А с кем мы воевали? Смысла нет, слов нет. Ничего не напоминает? Вот парадокс. Убивай, таких как я. Приходи в мою Сибирь, если сможешь продраться сквозь елки моих мыслей. Да здравствует поэт. А что у нас осталось? Багаж, который не отягощает руки - слова, стихи, мысли. Это здорово! Можно вспоминать, слушать, переживать картины из настоящей плоти с кровью и мясом создателя. Который время от времени уставал приносить себя в жертву непрерывному воображению.
Лесник, шаман. Зачем нужны лесники и шаманы? Тебе нужен лесник или шаман? Все ушло по этапу. А никаких этапов уже нет. Следующий этап оказался ничем, вечностью ... нужное подчеркнуть. Шаман отстрелялся, донес свое горящее воображение до ... А мы подбиваем бабки. Потираем руки. Скорбим и горюем. Вспомните песню на смерть Селиванова. Да я именно про смех вспомнил. Мне не смешно, в этом я за себя рад. Мне грустно и скорбно. Но не за удавшуюся жизнь музыканта. Тогда за что? Не знаю, не хочется это формулировать снова.