Аннотация: Тут и аннотации не надо, всё понятно из названия.
Выгодное предложение.
Пятничные вечера ужасны. Очень много людей, даже больше чем по субботам. И все едят, пьют, веселятся. Им наплевать на то, что мне надо работать. Я с тоской посмотрел на лежавшую передо мной раскрытую тетрадь и старый, погрызенный кохиноровский карандаш. Надо работать... Надо писать... Надо зарабатывать деньги... Одни сплошные надо. А как бы сейчас хотелось оказаться далеко отсюда, там, где солнце, тёплое море и красивые девушки в бикини. Но надо, надо, надо...
Я взял в руки карандаш и приготовился писать. Нужно выжать всего лишь пять тысяч слов о тенденциях современного кинопроката и громких кинопремьерах этого месяца. Какая мелочь. Раньше я тратил на подобное не больше часа. А что теперь? Пустые страницы, да звонки редактора с требованием срочно сдать материал. Чувствую, скоро меня попрут из журнала. Вот ведь, списался я. Как бы нелепо не звучал сей термин применительно ко мне, журналисту светской хроники средне-мелкого пошиба. Я написал первую фразу и сразу зачеркнул её. Господи, я сижу над статьёй, как над романом! Так же нельзя.
К столу подошла официантка. Невысокая, очень аккуратная брюнетка с собранными в длинный хвост волосами, почему-то ассоциировавшаяся у меня с деревней, печкой и круглым караваем. Она забрала пустую чашку из-под кофе и переполненную пепельницу. Я попросил повторить заказ. Кивнув, официантка удалилась в недра бурлящего жизнью зала.
Отложив карандаш, я посмотрел в окно-витрину, рядом с которым стоял мой маленький круглый столик на две персоны. Шёл дождь. Люди в пёстрых разноцветных дождевиках-презервативах быстро шагали по проспекту. Прохожие с зонтами выделялись из их массы, как белые вороны в скопище чёрных. Может плюнуть на кино и написать про вот эти самые дождевики? Про нездоровую моду на них этим летом? А что я бы даже, наверное, смог сварганить приличный текст, в меру колкий, в меру смешной. Жаль, в журнале меня пошлют с таким материалом куда подальше. Через неделю начнётся кинофестиваль и в редакции требуют статью про кино. Обязательно! Они там вообще всегда требуют, никакого творческого простора. Может быть, поэтому я больше и не могу писать? Именно из-за этого вакуума, а не из-за своих загулов и халявных тусовок, куда открывала дорогу аккредитация. Проклятые требования задушили творческую самостоятельность! А что, очень красивое и правдоподобное оправдание. Жаль ,что только оправдание.
Я вернулся к созерцанию тетрадного разворота. Даже не знаю с чего начать. Вроде столько слов в голове. Но до бумаги не доходит ни буквы. В кармане брюк завибрировал телефон, поставленный на беззвучный режим. Наверняка из журнала. Я достал трубку. На дисплее радостно мигало: "Редакция". Ну вот, как чувствовал. Нет уж, господа, говорить с вами я не намерен. Я в метро еду и вас не слышу.
Вернулась официантка, поставив на стол кофе и чистую пепельницу, она поинтересовалась:
-Не хотите десерт к кофе? У нас новинка, вишнёвый чизкейк.
-Нет спасибо, пока не надо, - мило улыбаясь и засовывая всё ещё звонящий телефон обратно в карман брюк, ответил я.
Прежде чем уйти, девушка вернула мне улыбку, но какую-то вялую, выжатую исключительно профессионализмом. Не удивительно, я едва ли тянул сейчас на красавца, весь растрёпанный, помятый, с тонкой двенадцати-листовой тетрадкой на столе и простым карандашом. В эпоху ноутбуков и планшетов последнее должно казаться особенно странным. Как бы она меня за психа не приняла. С другой стороны, какая разница, что обо мне думает эта официантка? Какая разница, что обо мне думают все другие люди?
Телефон угомонился, перестал нервно вибрировать в кармане. Сделав маленький глоток кофе, я вернулся к работе. Вернее предпринял попытку поработать, взяв карандаш наизготовку, склонился над тетрадью. Главное написать первое предложение, дальше пойдёт легче. Оно должно быть простым, но цепким, сразу заинтересовывающим читателя. Карандаш со скрипом принялся выводить буквы, кажется, у меня попёрло...
-Кхм!
Вот чёрт, это же надо отвлечь меня в такой момент. Я оторвался от тетради. Рядом с моим столиком стоял высокий тощий мужчина в строгом сером костюме, с квадратным коричневым кейсом в руках. В аккуратных очках в тонкой оправе и тщательно зачёсанной лысиной. Он создавал впечатление очень серьёзного человека.
-Можно присесть за ваш стол? - тон у мужчины был сухой, такой приторно - официальный.
-Тут сегодня аншлаг, но места свободные ещё есть и не только за моим столом, - оглядев зал, заметил я.
-Видите ли, у меня к вам дело, Иван.
-Мы знакомы?
-Лично нет, но вы наверняка пересекались с моим работодателем, иначе меня бы здесь не было.
-Ну, раз дело, тогда присаживайтесь. Надеюсь, что-то серьёзное? По пустякам отрываться от работы не хочется.
Мужчина сел, положил кейс рядом с собой на стол. Открыл его, достал папку с бумагами.
-Вы пишите? - мне показалось, или в голосе незнакомца таился тщательно скрытый сарказм?
-Да, - закрывая тетрадь, ответил я. - Не могли бы вы представиться? А то моё имя вам известно, а я ваше не знаю.
-Конечно, меня зовут Исаак. Отчество и фамилию вам назвать?
Я отрицательно помотал головой.
-Хорошо. Я являюсь доверенным лицом, представителем, адвокатом и юристом в одном флаконе.
-Может быть, тогда вы ещё назовёте имя своего работодателя? Возможно, я его вспомню.
-К сожалению, работодатель предпочитает сохранять анонимность, я не имею права раскрывать вам его имя. Могу лишь сказать, что это не молодой, очень влиятельный и богатый человек ,- убрав со стола кейс, ответил мужчина.
-А вы, Исаак, знатный мистификатор. Что же это за дело такое секретное?
Мне на самом деле стало интересно, что мне скажет этот серьёзный человек. Исаак поправил очки и ответил всё тем же деловым тоном:
-Мы хотим купить вашу душу.
-Душу...
Я опешил. Это, определённо, какой-то розыгрыш.
-Вы шутите?
-Нет, всё вполне серьёзно. Ознакомьтесь с договором.
Исаак вытащил из папки лист бумаги и подтолкнул ко мне. Я стал читать. Документ оказался вполне обычным... документом. Я такой-то, такой-то (пустая графа для заполнения ФИО) продаю свою душу тому-то, тому-то (непонятное слово, кажется на латинском языке) за два миллиона рублей. Ниже место для подписи и отдельный квадратик с надписью внутри: "Печать крови".
-Да уж, - озадаченно протянул я.
-Вас что-то смущает?
-Есть немного, как-то это всё неожиданно и фантасмагорично, вы уж простите меня за столь вычурное слово.
Исаак снял очки и сразу из серьёзного, официального мужчины превратился в "своего парня", у него даже голос изменился:
-Иван, послушайте меня, сейчас я вам скажу то, что не должен говорить, но... глядя на вас, не могу не сказать. Мне кажется, деньги вам нужны. Вы создаёте впечатления творческого человека, зажатого в клетке бытовых неурядиц. Да, два миллиона не такая уж большая сумма. Однако ей по силам на некоторое время освободить вас, дать возможность творить без оглядки на бытовые неурядицы. У вас же наверняка в голове сидит роман?
-Да... Давно собираюсь написать, да как-то всё времени не хватает.
-Теперь время появиться, вы можете наплевать на работу. Поймите, даже если вы верующий и верите в душу, как и я... Стоп, я сказал немного не так. Тем более, если вы верующий человек, вы должны понимать всю комичность ситуации, душа не может быть продана! Вся эта процедура всего лишь каприз престарелого, находящегося не совсем в своём уме, миллионера! По сути, подписавшись, вы совершите благое дело, поможете старику уйти в мир иной успокоенным.
Я внимательно слушал Исаака. Его слова обволакивали, казались правильными. Вот только одно но:
-А почему же вы сами не продадите душу своему работодателю?
Исаак трагично развёл руками.
-Я бы с радостью, и не из-за корыстных побуждений. Человек, на которого я работаю ,мне, как отец. Только вот он хочет купить именно вашу душу.
-Почему?
-Не знаю. Он видел вас на чьём-то день рождении и с тех пор желает заполучить вашу душу. Решайтесь, Иван. Поставив росчерк в обычной бумажке, вы заработаете два миллиона и совершите доброе дело. Согласитесь, не плохое предложение.
Надо признать предложение действительно звучало заманчиво. Я вообще атеист, и в бога почти не верю. Да, когда бывает совсем тяжко, обращаюсь за помощью и к нему, но не более. Захотелось курить. Пачка сигарет, лежавшая в повешенной на спинке стула ветровке, оказалась пустой. Я проверил все карманы, в надежде наткнутся на заначку или случайно выпавшую сигарету. Ничего.
-Позвольте вас угостить.
Исаак протягивал мне раскрытую пачку сигарилл. Я, чуть подавшись вперёд, взял одну. А где моя зажигалка? Я внимательно посмотрел на стол, она должна была лежать тут. Но нет, на столе не было ничего кроме чашки кофе, пустой пепельницы, закрытой тетради, листа договора и папки с бумагами. Я потянулся к карманам брюк. Быть может, убрал и не заметил?
-Не утруждайтесь.
Исаак убрал сигариллы, достал золотистую зажигалку, одним движением откинул крышку. Она отскочила с характерным, присущим только Зиппо, щелчком. Зажёгся ровненький, бензиновый огонёк. Я прикурил. Затянулся. Вкус у сигарилл оказался острым и крепким, в горле запершило. Я закашлялся.
-Согласитесь, Иван, с сигаретами не идёт ни в какое сравнение.
-Да уж, - выдавил я из себя и вернул сигариллу в уголок рта.
-Что же вы решили по поводу предложения?
-А нельзя дать мне время подумать, хотя бы день. Как ни как не часто приходится душу продавать.
-К сожалению, нет. Мой работодатель улетает через час. Договор ему нужен до отлёта, или не нужен вообще.
-Ладно, - я ещё раз взглянул на документ. Ничем непримечательная бумага, совершенно обычный лист, такие же листы тоннами изводят в офисах каждый день. - У вас ручка найдётся?
-Сейчас...
Покопавшись в папке, Исаак положил на стол перьевую ручку и ещё один лист бумаги.
-Это второй экземпляр договора, его так же следует заполнить. Он останется у вас.
-Хорошо, приступим.
Ручка была очень удобная, тяжёлая, формой напоминала сигару и отчего-то тёплая. Я быстро заполнил бумаги. Расписался.
-А вам без очков комфортно?
Исаак с удивлением посмотрел на очки, которые продолжал держать в руке с тех пор, как снял. Чему-то улыбнулся, водрузил их на свой нос, и сразу превратился обратно в очень серьёзного мужчину. От столь разительной перемены мне стало тревожно. На одно мгновение идея продать душу, как-бы понарошку, перестала казаться такой уж хорошей.
-Спасибо вам ,Иван, я иногда бываю рассеян. Теперь открутите, пожалуйста, верхний колпачок ручки.
Я выполнил просьбу. Под колпачком оказалась маленькая иголочка. Я вопросительно посмотрел на Исаака.
-Вам нужно уколоть палец и поставить отпечатки в подписанных квадратиках.
Два миллиона... Зажмурившись, я уколол указательный палец левой руки. Рука онемела, а сердце сжалось в холодный комок. Я испугался, но через секунду эти ощущения прошли, всё пришло в норму. Быстро приложил уколотый палец сначала к одному листу, потом к другому. Теперь квадраты на бумаге украшали мои кровавые отпечатки.
-Всё?
-Да, вот держите.
Мужчина забрал один листов договора. Вытащил из внутреннего кармана пиджака белый конверт и передал его мне. Я сразу заглянул внутрь, там лежала пластиковая карта. Вынув, покрутил её перед глазами. Вполне обычная VISA: именная с тесненными буквами, чипом и фотографией меня любимого. Стоп! Как на ней может быть моя фотография? Я присмотрелся, точно же я. И имя с фамилией, набранные ниже латиницей, тоже мои. Даже роспись на магнитной ленте с другой стороны карты была моя.
-Как такое возможно...
-Маленький секрет фирмы, - перебил Исаак, сейчас скрывавшийся от меня за раскрытым кейсом. Он неторопливо собирался. - Берите карту и спокойно пользуйтесь. Все юридические вопросы улажены.
-На ней два миллиона?
-Да, пин-код -четыри девятки.
-Я могу просто подойти к банкомату и снять их?
-Частями, обычные банкоматы не могут выдать вам такую сумму одной операцией, - защёлкнув кейс, ответил Исаак. - Мне пора. Желаю вам удачи! И спасибо!
Мужчина поднялся и пошёл к выходу. А я окликнул пробегавшую мимо официантку.
-Счёт, пожалуйста, - попросил я, с трудом перебарывая желание вскочить и броситься к ближайшему банкомату.
-Хорошо.
Минуты растянулись. Я уже допил кофе, натянул на себя ветровку, спрятал в одном из самых вместительных карманов куртке договор, а счёта всё не было. Наконец официантка появилась. Мельком посмотрев на чек, запихнул в кармашек папки тысячу. Миллионер как-никак, могу себе такое позволить. Не дожидаясь сдачи, пулей вылетел из кафе.
Ближайшие банкоматы стояли в метро, до которого от кафе надо было идти минут десять. Я преодолел это расстояние в два раза быстрее. Через пять минут, запыхавшийся и страшно нервничающий, я буквально ворвался в холл станции. Двинулся к ближайшему свободному банкомату, попутно распихивая неторопливых пассажиров. Поравнявшись с машиной, с третей попытки вставил карту в разрез приёмника, руки нервно дрожали. Банкомат неспешно втянул в себя кусочек пластика. На синем экране высветилась просьба ввести пин-код. Я вбил четыре девятки. Экран моргнул, появился список возможных операций. Я выбрал проверку текущего счёта. Нет, распечатывать чек мне не надо, просто на мониторе. Банкомат на секунду завис, а затем выдал.
"Доступный остаток: 2000000 рублей".
Боже ты мой, да я теперь состоятельный человек. Два миллиона рублей... два миллиона рублей! Сумма не так что бы очень большая, но всё же больше моей суммарной зарплаты за два с половиной года. Весьма неплохо. Я же на самом деле не верил мужчине в очках. До последнего считал предложение розыгрышем. Но нет, всё взаправду. Хотелось кричать, танцевать, биться в радостных конвульсиях. Я едва удерживал себя в рамках приличия. Так, сейчас сниму немного денег. Какой тут максимум? Вернувшись к списку операций, выбрал снять наличные с текущего счёта. Банкомат высветил несколько возможных сумм, самая большая из них - сорок тысяч. Отличненько, столько и снимем!
-Дурак!
Меня чем-то весьма ощутимо стукнули чуть выше копчика. Я возмущённо обернулся. За моей спиной стояла крохотная сгорбленная бабушка в безразмерном пальто и цветастом платке на голове. В руках она держала высокую, с неё ростом, металлическую трость, наверное, ею меня и стукнула.
-Дурак! - повторно прошамкала старуха беззубым ртом.
Мою попытку ответить, безумная бабка прервала болезненным тычком трости в живот. Слова застряли в горле.
-Это же надо быть таким идиотом? Я многое повидала, но что бы душонку свою почти за так отдавать? Попросил бы власти, известности, так нет же, взял горсть бумажек. Доволен?
-Я только подписал ничего незначащую бумажку!
-Ничего незначащую? А ты посмотри ещё раз на договор.
Я трясущимися руками извлёк из кармана сложенный лист бумаги. Развернул. И удивлённо замер. На бумаге танцевали языки багрового огня. Они облизывали большие начертанные в готическом стиле буквы. Казалось, лист ожил. На ощупь он ощущался зернистым и горячим. Неизменным осталось только то, что я написал своей рукой да кровавый отпечаток пальца.
-Простая бумажка, да?
Бабулька ехидно улыбалась своим ввалившимся беззубым ртом. Вся такая сморщенная и скрюченная она напомнила мне изюминку. Высушенная виноградина так и встала перед глазами. Давайте дружно поприветствуем изюминку из Ада! Я тихонько захихикал. Надо же, какие сны яркие мне теперь снятся. Всё, как настоящее. Жаль только вместо всего этого ко мне не пришли пышногрудые Гурии. Продал душу Дьяволу за жалких два миллиона? Ну, уж нет, мой сон творю ,что хочу! Я разорвал договор на мелкие кусочки, обрывки стряхнул себе под ноги.
-Видишь бабушка, я исправил свою глупость. Разорвал договор в экстренном одностороннем порядке, - не переставая хихикать, выдавил я.
-Уверен? Проверь карман..., сынок.
Я перестал хихикать. В кармане прощупывался сложенный лист бумаги.
-Отныне эта ничего незначащая бумажка с тобой навсегда.
Отвернувшись от меня, бабулька медленно заковыляла прочь.
-И не стой тут столбом. Снимай свои деньги, трать их спокойно. Ты за них заплатил, - не оборачиваясь, сказала на прощанье старушка.
Я стоял и смотрел ей в спину до тех пор, пока она не прошла через турникеты, за которыми смешалась с другими людьми. Хотелось только одного - проснуться! Да вот беда, я не спал.