На службе мировой революции или случай из практики таракановедения
(отрывок из книги "Мемуары зеленого человечка")
Если говорить о животных, то отношение людей к братьям своим меньшим напрямую зависит от размера этих самых животных. В отношениях с различного вида зверьем люди становятся самими собой - то есть теми, кем они в сущности и являются - животными. Куда-то деваются все благоприобретенные правила вежливости и этикет. Зачем они - ведь вы общаетесь с настоящим зверем, который не делает реверанс, перед тем как откусить ваш филей. Все просто и без обмана - кто больше или сильнее тот и прав. В животном мире нужно соблюдать жесткую иерархию - или ты кого-то гонишь, или убегаешь сам. Если животное маленькое, например, насекомое, то ваша рука тянется к тапку или мухоловке. Если оно побольше, то вы бросаете в него камень или беретесь за палку. Ну а если животное крупнее собаки, то вы обходите стороной и рады, что остались целы.
Что мне нравится в земных животных, это то, что они в большинстве своем сохранили независимость от человека, попросту говоря, не одомашнены. На нашей планете такого уже нет. За миллионы лет эволюции и цивилизации не осталось ни одного зверя, которое не было бы приручено моими соплеменниками. Будь то голопоид - версия вашего тушканчика, которого научили обрабатывать подземные корневища растений, или веретеница - двуглавый питон, незаменимый для прокладки кабелей. Они давно приручены и служат на пользу моему окологуманноидному роду. Мы смогли поставить под свой контроль даже миграцию планктона. Поэтому, обжившись на Земле, я решил одомашнить одно из существ местной фауны.
Мой взгляд остановился на тараканах. Я уже слышу ваши возмущенные голоса. Вы хотите сказать, что уже давно одомашнили этих прекрасных насекомых и теперь не знаете, как от них избавиться. Я знаю об этом. Мой рассказ об одном случае связанным с этими милыми существами.
В тот период своей жизни я жил в Санкт-Петербурге. Патриархальный девятнадцатый век уступил место прогрессивному двадцатому. Не проходило и дня, чтобы пытливый человеческий ум не изобретал чего-то нового - двигатель внутреннего сгорания, электричество, радио, рентгеновское излучение и много еще чего. Как вы понимаете, мне это было давно не интересно, и я все свое внимание сосредоточил на любимом деле.
Я тогда занимал должность инспектора-инсекциониста при Ботаническом обществе Его Императорского Величества и смог убедить свое начальство в крайней важности исследования столь замечательных насекомых, как тараканы. Моей лаборатории выделили значительную сумму, на которую был создан огромный стеклянный вольер, где были утроены кормушки, пастбища и тараканьи зоны отдыха. Видя такое отношение к себе, тараканы настолько одомашнились, что ни за какие коврижки не хотели покидать свой вольер. Мы неоднократно проверяли это, оставляя незакрытой дверь, но каждый раз, пересчитав своих подопечных, убеждались, что все остались на месте. Одним словом, казенные деньги не были потрачены впустую.
Наши исследования шли полным ходом. Мы селекционировали нашу породу и даже поставляли тараканов за границу. Специально для германского правительства нами был выведен новый вид рыжих тараканов, впоследствии прозванных пруссаками. Правда, совершив прорыв в науке, мы сделали промашку в политике. Как оказалось позже, германское правительство использовало наш "материал" в борьбе против на самих, то есть против России, о чем в годы первой мировой войны мы горько пожалели, встречая в своих квартирах не душевного родного "таракашу", а легионы наглых и беспардонных пруссаков - подпольную армию германского империализма. Таким образом, нам пришлось воевать не только в окопах на передовой, но и на собственных кухнях, гоняясь с тапком за рыжей ордой, и я бы еще поспорил, где на самом деле решался вопрос победы.
К моей гордости наши исследуемые тараканы выдержали все испытания и не поддались на провокации, которые против них неоднократно устраивали чужаки. Будучи выращенными в толерантности и братской обстановке, наши подопечные легко переживали нападки и колкости германской военщины, чем каждый раз приводили нас в состояние возвышенного патриотизма.
Однако, их терпение оказалось не безграничным, и причиной этому стали череда революций и вслед за этим начавшийся в стране голод. Недоедание и занесенные в вольер анархические идеи сделали свое дело - наши подопечные стали проявлять некоторое беспокойство. Сначала они собирались небольшими группами, которые день ото дня ширились и объединялись в более крупные. Иногда они выстраивались в колонну и обходили вольер. На этом до поры до времени все заканчивалось, но в октябре семнадцатого года наших тараканов словно подменили. Они почасту собирались около кормушки, но не для пропитания, а о чем-то шептались. Это были настоящие безмолвные митинги с тревожным шевелением усов. После одного из таких демонстраций тараканы вскрыли дверь вольера и всех тараканьей слободкой все-таки покинули нашу лабораторию. Остались лишь несколько старых и немощных экземпляров.
Для меня это был удар. Если вы меня сможете понять, то это было, как если бы вы потеряли веру во весь класс насекомых и в отряд таракановых в частности. С грустными мыслями утром следующего дня я сел за стол писать заявление о собственном уходе, так как не видел своего будущего без моих любимых подопечных. Вдруг лаборатория наполнилась легким шумом. Я огляделся и увидел, что из щелей в окнах и на потолке в помещение проникли первые тараканы. Они возвращались!
Тараканье движение росло на глазах, и уже через несколько минут их нескончаемые потоки протянулись через всю лабораторию, чтобы скрыться в вольере и плотно притворить за собою дверь. Пересчитав наших блудных сыновей мы обнаружили, что кроме пяти тысяч родных экземпляров мы разжились около тысячи новеньких. С тех пор тараканы никуда не ходили и митинги не проводили. Свобода оказалась слишком свободной и голодной. Им хватило одного раза.
Но такое счастливое существование не могло продолжаться вечно. История безжалостно листала годы и пропустив череду лет гражданской войны, когда есть было нечего не то что тараканам, но и людям, в нашу лабораторию стали наведываться личности в кожаных куртках, портупеях и с маузерами в больших кожаных кобурах. Они подолгу стояли перед вольером, перебирая во рту потухшие цигарки, и, как мне не раз казалось, сглатывали слюнки. Мое сердце сжималось от предчувствия чего-то плохого, но кожаные люди молча разворачивались и уходили.
Но настал день, когда к нам пришел очередной кожаный человек, но не простой - а начальник и, судя по виду и сопровождавшим его трем помощникам, немаленький. На нем была не обычная короткая куртка, а длинный кожаный плащ. "Начальник" некоторое время постоял перед вольером, а затем еле заметно кивнул мне.
- Это пролетарские тараканы? - спросил он.
Я был готов ко всему, в том числе к потере последнего пайка, но этот вопрос застал меня врасплох. Зная крутые нравы чекистов, я лихорадочно размышлял. Если сказать, что тараканы не пролетарские, прикажут ли их тотчас уничтожить, как класс вредный для революционного дела? А если скажу, что они пролетарские, не обвинят ли меня в заточении свободолюбивых масс?
В результате я ничего не смог из себя выдавить, а только кивнул, но кивнул так, неопределенно - по диагонали. Вроде и "да" и "нет". На это чекист сказал.
- Мне нужны добровольцы.
- Но я освобожден от службы, - поспешно ответил я.
Чекист смерил меня взглядом.
- Разве вам неизвестно, что наша социалистическая родина находится в кольце империалистических захватчиков? Враг стоит у окраин Петрограда, и сейчас нам важна каждая крепкая рука, каждое надежное плечо. Мы мобилизовали всех, кого могли, но этих усилий недостаточно. И я пришел к вам, потому что у вас есть то, что мне нужно. Вы понимаете меня?
В этот раз я кивнул "да, понимаю", хотя ничего не понял.
- Так вот, - продолжал он. - В революционном Петрограде еще немало недобитых элементов, которые отравляют воздух своим тлетворным дыханием и льют воду на мельницу мирового империализма. Им всем место у стенки, но сейчас перед нами стоит другая задача.
Он многозначительно замолчал. Пауза затянулась и я, не выдержав, спросил.
- Какая?
- Агитационная! Понимаете меня? - он перешел на загадочный громкий шепот. - Они проводят тараканьи бега. Это незаконно, но... в нашем комитете решили - это еще один повод доказать всему миру преимущество нашего социалистического строя. Нужно, чтобы в бегах участвовали наши пролетарские тараканы, и они обязательно должны победить, на деле доказав величие и правильность коммунистических идей. Для этого на вас, товарищ, возлагается ответственная обязанность - подготовьте трех, а лучше пятерых самых способных... э-э, спортсменов. Вы, конечно, помните, что через две недели годовщина Октябрьской революции. Как раз на этот день назначены очередные бега. Наши тараканы должны выступить и победить. Таков приказ партии и народа. На этом у меня все - заеду за вами в указанный день.
Не ожидая ответа, он развернулся на кованных железом каблуках и в сопровождении помощников удалился. Я же остался стоять с выпученными глазами и протянувшимися ко мне из-за стекла тараканьими усами.
Делать было нечего, и на следующий день я выбрал троих тараканов. Я думал, что за такой короткий срок лучше подготовить меньше, да лучше, и мы начали тренироваться. Мои протеже показывали хорошие результаты, но все-таки десять дней тренировок было недостаточно, чтобы успеть вырастить их них настоящих спринтеров. Но делать было нечего, так как переносить годовщину революции из-за этого никто не станет.
В назначенный день у меня было много дел. Прежде чем навсегда, как я думал, покинуть лабораторию, я навел в ней порядок, написал завещание и оделся во все чистое. За мною заехали вечером, когда уже стемнело. Подхватив с собой склянку, в которой шевелили усами мои спортсмены, я вышел. На улице стоял железный фургон, способный одним своим видом сделать из любого чистого белья грязное, и четыре неизменных чекиста. Я прижал к груди склянку и залез в холодное железо машины. Остальные молча последовали за мной. Железная с зарешеченным окном дверца захлопнулась с таким звуком, будто в последний раз в моей жизни.
Дорогой нас сильно трясло, напоминая, что городская брусчатка сквозь разбитые окна давно перекочевала в дома буржуазии, оставив на мостовых ухабы, которые выбивали из меня последние остатки мужества. Спустя, как показалось, вечность мы добрались до места. Место было довольно невзрачным - в порту среди старых доков в конце засыпанной просмоленными бревнами пристани. "Заведение" оказалось трактиром под названием "Ключи от моря".
Меня сопровождал один из помощников. Начальник остался в машине, на прощание напутствовав меня.
- Помните, пролетарские тараканы не могут проиграть.
Внутри нас окружили клубы сигаретного дыма и гомон голосов. При моем появлении, а скорее моего сопровождающего, в заведении воцарилась тишина, но по мановению руки трактирщика, который возвышался на фоне внушительного бара, опять заиграла музыка, а взгляды присутствующих мало по малу оставили нас.
Мы прошли к стойке. Хозяин выставил перед нами стаканы, но чекист сдвинул их в сторону.
- Мы здесь не за этим. Бега будут?
- А как же, - усмехнулся хозяин, который, по-видимому, не очень-то боялся моих "друзей". - Ведь такой праздник. Скоро и начнем. Изволите ставочку сделать или так - просто посмотреть?
- А как же без нее. И монархисты, и анархисты, и меньшевики проклятые - все здесь. Один я беспартийный. Наливаю всякому без партбилета, лишь бы деньги платили.
- Вот-вот, - процедил чекист. - Таких как ты первых и нужно было...
Он не договорил и посмотрел на хозяина, который с высоко поднятыми бровями ждал продолжения. Не дождавшись, он повторил свой вопрос.
- Так, чем обязан? Я, вроде, все уговоры соблюдаю. Может быть, все-таки хотите сделать ставку? Тогда присаживайтесь за столик, а я вам пива принесу.
- Мы сделаем ставку, то только одну.
- На кого? - в руке трактирщика появилась замусоленная тетрадь. - На Шаха? На Янычара? Или может, на Стеньку - шустрый подлец. В прошлый раз всех обошел.
- Не нужен мне твой Стенька недобитый. Я ставлю..., - он запнулся и посмотрел на меня. - Как зовут вашего спортсмена?
Я, до сих пор пытавшийся ухватить нить разговора, не сразу нашелся, что ответить.
- Номер один, наверно.
Хозяин закрыл тетрадь.
- К сожалению, у нас такого бегуна нету.
- Будет, - твердо ответил чекист. - Покажите.
Я достал из-за пазухи склянку, в которой томились мои тараканы. Трактирщик перегнулся через стойку и стал их разглядывать. Потом резко откинулся назад и залился громким лающим смехом.
- Вы... ха-ха-ха... их? Ха-ха-ха... против Шаха? Ха-ха-ха!
Через минуту он справился с приступом веселья и сказал.
- Это же будет избиение младенцев. Янычар таких на завтрак кушает, я уж не говорю об остальных. Если поставите..., - он снова склонился над склянкой, еще раз оглядывая моих подопечных. - Хотя бы вот на этого, самого здорового, то бьюсь об заклад, он проживет не больше трех секунд.
- Еще посмотрим, - чекист обернулся ко мне. - А с именем промашка - нужно придумать.
Я задумался.
- Может, Пролетарий? Или Красноармеец?
- Нет, тут нужно, что-то громкое и истинно пролетарское. Например, Молот, - он глянул через стекло склянки. - Хотя если от него останется мокрое место, это имя не подойдет.
Перебрав несколько вариантов, мы остановились на имени Товарищ.
- Это то что нужно. Не то, что там всякие Шахи и Кайзеры, - довольно произнес чекист. - Записывай нас.
Трактирщик записал Товарища в тетрадь, взглянул на часы и протянул руку к висевшему над его головой звонку.
- Внимание! Внимание, почтеннейшая публика! Через пару минут мы начнем праздничные тараканьи бега.
Трактир наполнился пьяными криками и улюлюканьем. Трактирщик выждал паузу и продолжил.
- Как всегда в первых забегах участвуют новички, затем бывалые и под занавес нашего представления вам будет представлено смертельное шоу - Тропа контрабандиста.
Крики стали столь невыносимые, что мне пришлось закрыть уши. Когда шум стих, я спросил у чекиста.
- В каком забеге мы участвуем?
Он посмотрел на меня как на маленького ребенка.
- Конечно, в последнем.
- Но ведь у меня новички. Они еще ни разу не...
- Но они же у вас пролетарские?
Я нехотя согласился.
- Вот и все, - продолжил чекист. - Пролетарским тараканам нечего делать с новичками. Мы должны сразиться с настоящими гнидами революции.
- Это с кем?
- Разве вы не слышали? С Шахом, Янычаром и с этим оболтусом, даром, что Стенькой зовут.
Я ощупал спрятанную во внутреннем кармане пиджака склянку.
- А вы не боитесь?
- Под пулями идти не боялся, а тут..., - чекист брезгливо оглядел сидящих за столами. - Одна сволочь недобитая.
Тем временем на середину трактира вышел хозяин.
- Дамы и господа, - приветствовал он публику, затем, будто что-то вспомнив, обернулся к нам. - А также товарищи, - он деланно поклонился и в зале раздались смешки. - Мы начинаем бега. Прошу занимать свои места и делать ставки. Первый забег - Серпантины Монако!
Под пьяные выкрики и аплодисменты в зале появился стол. Он был узким, и длинным. На одной его стороне стояли семь пронумерованных картонных коробок. У каждой имелась крышка - через нее внутрь помещались тараканы, и дверца, выходившая на длинную около двух метров дорожку. В конце дорожки черной ваксой по белому на всевозможных языках было написано слово "финиш".
Свет погас. Остался гореть только абажур над столом. В его свете под зычный голос хозяина заведения появлялись владельцы названных тараканов. Они по очереди подходили к столу и помещали в указанный ящик своего бегуна.
- Дорожка номер один - Бывалый моряк. Дорожка номер два - Фиолетовый Стервец. Три - Каналья...
Под крики и улюлюканья начался первый забег. Дверцы коробок разом открылись и из них выбежали тараканы. Кто-то из них пустился бежать в нужном направлении, другие норовили перелезть на полосу соперника, а двое или трое вовсе остались в своих коробках.
Спустя пару минут под визг и звон бьющейся посуды первый таракан пересек финишную черту.
- Итак, - перекрикивая шум, объявил трактирщик. - Первый победитель праздничного забега - Лимонадный Джо.
В трактире послышались возгласы разочарования и ликующие крики выигравших. Кто-то залился диким смехом, кто-то выругался. К последним относился и мой чекист. Отвечая на мой молчаливый вопрос, он сказал.
- Сволочь империалистическая - этот Джо.
- Но ведь это всего лишь таракан.
- Как бы не так. Я его хорошо знаю. Две недели назад он так разделался с нашим Семеном из захваченной немецкой военщиной Украины. Век ему не прощу.
В это время в коробки рассаживали новых бегунов.
- Следующий забег - Тропа Дракона, - объявил трактирщик. - В нем участвуют Лао Цзы, Манчжур, Свирепый кореец...
Так прошли пять из шести забегов. Тараканы бежали, шли, ковыляли или стояли на месте, но каждый раз кто-то из них добирался до заветной черты и его объявляли победителем.
Наконец, настала очередь седьмого - заключительного забега, в котором участвовал наш Товарищ. К этому времени я немного успокоился за него, так как видел, что выставленные на соревнования спортсмены не представляют из себя ничего особенного. Я был в нем уверен.
Но моя уверенность длилась ровно до того момента, когда под выкрики трактирщика и гром аплодисментов в комнату внесли большой окованный железом ящик. Сквозь шум я едва услышал слова хозяина.
- Итак, встречайте! Номер первый - Панцирный Ганс!
Кованная крышка со скрипом открылась и оттуда появилось чудовище. Это был настоящий одетый в броню монстр. Его крылья отливали металлическим блеском. Голова и лапы ощетинились рядами острых шипов. Ганса осторожно вынули из ящика и посадили в коробку.
Следующей в свете абажура появилась перламутрового бархата шкатулка. Ее сопровождали двое одетых в белые одежды араба. Они благоговейно склонились над распахнувшейся с музыкой крышкой и достали оттуда черного лоснящегося бегуна.
- Номер второй - Шах! Чемпион прошлого года среди спринтеров-тяжеловесов Средней Азии, обладатель беговой короны Персии и трехкратный победитель забегов Восточного Кандагара.
Шах едва ли уступал размерами предыдущему бегуну, но был гораздо толще, но мощные лапы легко справлялись с его весом. Пересаживаясь в коробку на столе, таракан яростно зашевелил лапами, расцарапав руку державшего его араба. На стол упало несколько капель крови.
От ликования стены заведения задрожали и я всерьез забеспокоился, но трактирщик только нагнетал жару.
- Еще одна легенда и неоднократный призер международных забегов. Пятикратный чемпион Восточного Магриба, обладатель четырех шелковых нашивок и бессменный победитель Бенгалии - Великолепный Раджа!
В свете лампы нестерпимо засияла украшенная алмазами коробка. Ее внес смуглый человек в чалме. Он с поклоном поставил ее на стол и благоговейным движением открыл крышку. Когда он вынул ладонь из шкатулки, у меня екнуло сердце. На ней сидел огромный таракан со склоненной на манер быка головой и завитыми назад усами. Они были так велики, что вызывали сомнения - поместится ли Раджа в своей стартовой коробке.
Я не мог говорить и только беспомощно оглянулся на чекиста, который не совсем ободряюще, но поддержал меня взглядом.
Следующие аплодисменты объявили о появлении новой процессии. Четыре человека в фесках - настоящие турки - внесли на небольшом паланкине ларец. Подойдя к столу, они замерли, пока не дождались объявления трактирщика.
- А теперь - ужасный и коварный Янычар, держащий в страхе все восточное Средиземноморье. Победитель Корсики, Мальты и Трапезунда. Чемпион длинных дистанций и единственный в мире таракан-марафонец.
Ларец был открыт и оттуда под ликующие крики появился шестилапый с выставленными на манер рогов усами. Хитиновый панцирь блестел от покрывавшего его масла.
- Пятый участник нашего фееричного состязания - Жан-Громобой. Пробежавший Францию с севера на юг и с запада на восток, он прибыл, чтобы удивить нас своей силой и невероятной физической подготовкой. Встречайте - Жан-Громобой!
Снова последовали крики и вопли задавленных в приступе восторга дам.
- О, Жан! Мон шер. Ты лучший!
Я уже не слышал ничего кроме своего сердца, которое билось все чаще при упоминании нового претендента, и старался не смотреть в ту сторону, где открывались лакированные ящики и оттуда появлялись монстры, которых трудно было назвать тараканами. Следом за Громобоем появился представитель Туманного Альбиона, Стенька и вооруженный рогами-саблями Самурай. В моей голове все шумело. Я не представлял, как можно выиграть у таких соперников. Они же просто растопчут...
- И наконец, дебютант сегодняшнего забега, - услышал я сквозь гул в голове. - Могучий и неподражаемый Товарищ!
Крики стихли. Я оглянулся и увидел, что все смотрят на меня. Сзади послышался голос чекиста.
- Что же вы стоите? Несите его туда. Девятая дорожка - наша.
Я вынул склянку, и, отвинтив крышку, склонил ее над коробкой с номером "7". Мой таракан, как и два остальных, уперся ногами в стекло и не двигался с места.
- Ну что же ты? - шептал я. - Давай! Покажи им. Пробеги разок и пойдем домой.
Таракан словно понял мои слова. Он пошевелил усами и, поджав ноги, скатился вниз.
Несколько мгновений в зале стояла гробовая тишина, и вдруг ее разорвал дикий хохот. Я оглянулся и увидел, как от пьяных рож в нашу сторону тычут пальцы. Смеялись все - англичане и французы, турки и индусы, арабы и поляки. Смеялся сам трактирщик, но он нашел в себе силы сказать пару слов.
- Итак, Тропа контрабандиста. По правилам последнего забега зрители имеют право помогать или мешать спортсменам. Допустимо все, но после прошлого раза огнестрельное оружие применять запрещено. Трактир наполнился недовольным гулом.
Я же, услышав подобное, кинулся к беговому столу, но чекист успел схватить меня за полу пиджака.
- Пустите! - вырывался я. - Почему вы не сказали, что это опасно?
- Стойте! Я и сам не знал. Но теперь уже поздно. Нельзя отказываться от заявки, иначе дисквалификация.
- Пусть, зато он останется жив.
Пока мы боролись, прозвучал удар гонга.
- Старт!
Трактир наполнился криками на всех языках мира. Где-то завязалась драка, зазвенело стекло, ударились о пол отброшенные стулья.
Не менее драматичные события разворачивались на беговом столе. Первым из своей коробки выбежал Великолепный Раджа. Его путь тут же усеяли вонзившиеся в стол ножи, дымившиеся окурки и апельсиновая кожура, но Раджа был действительно великолепен. С необычной для своей комплекции грацией он избегал все препятствия и добежал бы до конца, если бы не случайно попавшее в него яблоко. Меткий удар и погребальный липкий сок окончили карьеру уроженца страны, где живут бенгальские тигры.
Рядом с Раджой, отставая от него на два корпуса, бежал Янычар. Не менее ловко, чем его соперник, избегал попаданий колюще-режущих предметов - огибал вилки, пробегал в миллиметре от дрожащих кортиков, но не смог уйти от обычного консервного ножа. Вторая лапа справа так и осталась приколотой к столу. Сам Янычар, бежавший с немалой скоростью, крутанулся и, перелетев через ограждение, упал на соседнюю дорожку, где его ждали стальные лезвия Самурая. Последовал удар, и Янычар остался лежать животом кверху.
Когда в центре стола разворачивалась эта драма, по крайней дорожке слева тихой сапой двигался Панцирный Ганс. Оставаясь в стороне от главных событий, он успел преодолеть больше половины дистанции, но поставленная кем-то на дорожку пепельница перечеркнула планы Ганса порадовать свою Марту и привезти домой очередной кубок.
Иную тактику применил Жан-Громобой. Дождавшись в укромной коробке, когда все ножи и вилки просыпятся на самых нетерпеливых, он вышел из укрытия и, длинными усами препятствия, бросился к заветной черте. Его заметил Стенька и кинулся вдогонку. Однако, пробывший не один день в обществе анархистов, Стенька скоро сбавил темп, а затем и вовсе остановился, чтобы поглазеть, как разделывается Самурай с Высокородным Лордом.
Посмотреть, действительно, было на что. Первое время британец стойко отражал удары жителя Страны восходящего солнца, но одновременно драться и сохранять благородные манеры было непросто. Тем более, что понятия о хороших манерах у представителей Запада и Востока сильно различались. Представитель Туманного Альбиона защищал "лицо", а его соперник и не думал бить туда, а метил гораздо ниже.
Стенька, наблюдавший за их поединком, был случайно задет и перевернут торчащими в стороны усами, пробегавшего мимо Жана. Стенька упал на спину и задергал ногами, но попал в растекшийся по дорожке яблочный сок и на этом забег для него закончился. Тем временем Самурай и Лорд окончательно сплелись в один клубок, из которого ни один из них не мог выбраться.
Подбадриваемый криками соотечественников и звуками "Марсельезы" Жан приближался к финишной черте, но вдруг остановился и повернулся назад. Его взгляд был устремлен к крайней беговой дорожке, на которой так никто и не показался. Перешагивая высокими ногами через барьеры, Жан вышел на пустую дорожку.
Мне самому стало стыдно, что так, увлекшись зрелищем, я совершенно забыл про своего Товарища. Над его коробкой уже стоял трактирщик и тихонько постукивал по ней.
- Пора, дружок, выходи.
Но Товарищ был другого мнения. Он видел перед собой монстра с накаченными хитиновыми мышцами, под животом которого он, не нагибаясь мог бы пройти с гордо поднятой головой. Зрелище напоминало библейскую встречу Давида и Голиафа, поэтому Товарищ не торопился в свой последний и решительный путь.
Но вот он, видимо, что-то решил и сделал шаг навстречу своему триумфу или смерти. Они встали друг напротив друга. Публика стала скандировать что-то вроде "Убей! Убей!" и догадаться, на чьей она стороне, было не трудно.
Товарищ сделал шаг, потом еще и, набирая ход, бросился вперед. Когда он почти проскользнул под гигантским французом, тот сделал едва заметное движение и отбросил Товарища назад. Мой подопечный полетел кувырком, но едва коснулся поверхности стола, тут же вскочил и снова бросился вперед. Жан снова оттолкнул его.
Так продолжалось раз за разом - маленький таракан стремился вперед, а большой, загораживая ему дорогу, взмахами своей большой головы, отбрасывал его назад. Но, как говорят, вода камень точит и, несмотря на казавшиеся пренебрежительными движения француза, он скоро начал уставать. Его толчки становились резче. С каждым разом он вкладывал в них все больше сил. Следившая за поединком публика, поначалу скандировала, а потом притихла и только успевала считать, сколько раз Товарищ, перекувыркнувшись через себя, снова вставал на ноги.
Видимо, эта игра надоела французу и, собравшись с последними силами, он жестким ударом отправил Товарища в накаут. Безвольное тело моего питомца отлетело обратно в клетку, где и осталось лежать, чуть шевеля ногами, даже в забытьи стремясь к своей цели.
В наступившей тишине склянка выпала из моей руки и со звоном разбилась о пол. Я присел, чтобы подобрать двух оставшихся тараканов, но застлавшие глаза слезы и покрывавшие грязный пол объедки не дали мне выполнить задуманное.
Я оставил эту затею и снова посмотрел на стол. Там под крики французских матросов Жан, цепляясь поникшими усами, медленно поворачивался к финишу. Однако, он не успел этого сделать и снова остановился - из девятой коробки, поддерживаемый под лапы своими товарищами, появился мой подопечный. Помятый, с обвисшими лапами - на него было страшно смотреть, но он был жив. Его друзья несли его туда, где черной горой возвышался Громобой. Они подошли ближе и протиснулись под французом. Тот даже не пошевелился, когда они прошаркали у него под брюхом. Тараканы донесли своего товарища до финиша и положили его перед чертой.
Товарищ встал на непослушные лапки и пересек финишную прямую. Раздался свисток трактирщика.
- Состязание окончено, - сообщил он в полной тишине. - Сегодня победителей нет.
- Как? Что вы такое говорите? - послышались возмущенные голоса.
- По правилам Международной ассоциации тараканьих бегов победителем считается тот, кто самостоятельно преодолел дистанцию, без посторонней помощи.
- Это нечестно, - заговорили со всех сторон. - Он это заслужил. Долой узурпаторов!
Я подошел к столу, сгреб в пригоршню своих тараканов и в сопровождении чекиста покинул заведение. Было уже далеко за полночь. По небу неслись низкие облака, заметно похолодало. В лицо ударил слепящий свет фар. Разом хлопнули дверцы, и в дрожащих лучах я увидел тройку чекистов и их начальника. После проигранного забега я был готов ко всему, но я был горд за своих подопечных и знал, что они сделали все, что могли. Бережно держа свою ношу, я обратился к черным фигурам.
- Их, пожалуйста, оставьте. Они ни в чем не виноваты. А со мной делайте, что хотите.
"Начальник" приблизился вплотную, так что я почувствовал запах его кожаного плаща, и протянул руку, но заметив, что я не в состоянии ответить, похлопал меня по плечу.
- Спасибо, товарищ! Здесь никто не виноват, а есть только победители. Мы победили, потому что сильны не мускулами, а взаимовыручкой. Вы вырастили настоящих пролетарских тараканов, которые своих не бросают. Спасибо еще раз!
Он повернулся и скрылся в машине. За ним последовали остальные. Загудел мотор и автомобиль, рванув, скрылся за углом. Проводив ее взглядом, я зашагал домой - в лабораторию.
С тех пор я не берусь за одомашнивание земных животных. Видимо, ваши миллионы лет цивилизации еще не прошли.