Мама Лизы, учёный-математик с мировым именем и степенью доктора наук, не могла подолгу видеться с дочерью из-за постоянных заграничных командировок. В детстве Лиза очень грустила, когда мама "бросала" её, отправляясь на очередную международную конференцию, и поручала заботу о дочери бабушке. Окончательно переехала к бабушке Лиза в двенадцать лет: Анна Николаевна, научная карьера которой пошла в гору, решила, что так будет лучше для дочери, к двенадцатилетнему возрасту научившейся полностью обходиться без маминой помощи по учёбе. С бабушкой Лизе жилось неплохо, но по маме девочка очень скучала. Лиза поначалу сильно ревновала маму к её работе, но довольно скоро пришла к пониманию того, что любимое дело действительно может всецело поглощать душу и разум человека. В тринадцать лет Лиза прочитала первую книгу об Индии: книга называлась "Индия: беспредельная мудрость". Девочка влюбилась в удивительную страну, столь увлекательно и восторженно описанную индологом Маргаритой Альбедиль. Выделенные в тексте книги курсивом санскритские слова в русской транслитерации Лиза, благодаря своей цепкой памяти, сразу же запоминала и повторяла про себя, ложась спать. Девочка загорелась желанием побывать в Индии и выучить индийские языки.
Её мечта претворилась в жизнь только четыре года спустя, когда, уже будучи студенткой Института Стран Азии и Африки МГУ, она увидела своими глазами то, о чём прежде читала в книгах, и много другого, о чём в книгах обычно не пишут. Индию поразила Лизу бросающимися в глаза контрастами: тощая корова, прохаживающаяся около храма, потрясающего изобилием декора; нищие калеки, просящие милостыню у посетителей дворцов раджастханских махараджей... Пестрота и острота Индии, красота звучания индийских языков и прихотливых орнаментированных мелодий индийской музыки завораживали Лизу.
С момента знакомства с Анишем Лиза слушала почти исключительно песни раджастханцев. В раджастханской музыке Лиза находила всё, что очень любила: сильные голоса певцов, богатые и сложные мелодии, необычные тембры инструментов создавали сочетание, казалось бы, несочетаемого - утончённости и размаха. Бабушку же Лизы такое сочетание буквально выводило из себя: она презрительно величала манеру пения раджастханцев "завыванием", а от "безумных" ритмов раджастханской музыки у неё повышалось давление. Увлечение внучки "такой" музыкой бабушка считала болезнью и даже предлагала Лизе сходить к психиатру, а лучше на отчитку в церковь. Лиза на бабушкины советы подобного рода реагировала длинными возмущёнными монологами, содержание которых сводилось к тому, что бабушка, как человек, во-первых, слабый здоровьем, а во-вторых, проживший большую часть жизни в СССР и никогда не бывавший за границей, не способна выдержать музыки, во-первых, столь сильного эмоционального напора, а во-вторых, исполняемой на чужом языке, но, что печально, вместо признания собственной ограниченности и принятия с благодарностью внучкиных попыток расширить её сознание, она, бабушка, предпочитает пребывать в косности и этой своей косностью даже гордится. Мама Лизы, из рассказов дочери узнававшая о её конфликтах с "косной" бабушкой, советовала "оставить бабулю в покое и не душить её Индией" - хотя бы из уважения к её годам, но упорная Лиза была убеждена, что она - как раз из уважения и к годам, и к личности бабули - делает благое дело: сеет семена разумного, доброго и вечного в душе очень хорошего, очень доброго, но, к сожалению, немного ограниченного человека, каковой в собственной ограниченности частично виноват сам, частично же стал таким в силу неблагоприятных обстоятельств.
Бабушка часто вела с внучкой просветительские беседы, основная идея которых сводилась к тому, что главное в жизни женщины - "устроенная личная жизнь". В школе Лизу мальчики абсолютно не интересовали, что бабушку, безусловно, настораживало. Первые три года университетской учёбы Лиза продолжала оставаться равнодушной к мужскому полу, а на четвёртом влюбилась-таки - в Аниша. Лизина бабушка, ярая противница добрачных связей, предостерегала - как выяснилось впоследствии, не без оснований, что у Лизиного любимого "одно на уме": "Твой индусик тебя обманет: поматросит и бросит", "Они, чёрные, на белых не женятся - только на своих". В ответ на Лизины возражения такого рода, что, что ей, мол, известны случаи русско-индийских браков, бабушка говорила, что "эти индусы могут вначале на русской девушке жениться, поселятся в её доме, будут жить на харчах её родителей, а у себя-то в Индии брака не оформляют. А потом - нате-здрасьте: а индусика-то и след простыл. Уехал к себе на родину, а там женился на своей". "И почему ты, Лиза, не можешь найти себе нормального русского парня?!" - с болью в голосе и со слезами на глазах спрашивала бабушка.
После расставания с Анишем Лизе довелось выслушать от бабушки массу "ободряющих" речей на тему "я же говорила!". Просьба внучки не сыпать ей соль на рану была оставлена без внимания. "Пообещай мне, что больше в индуса никогда не влюбишься!" - требовала от внучки бабушка. - "Оставь меня в покое!" - умоляла Лиза в ответ на требования и просьбы такого рода. После разрыва с Анишем Лиза думала, что не сможет больше никогда ни в кого влюбиться. Возвращаясь домой после университетских занятий, она запиралась в своей комнате, слушала в наушниках - чтобы не потревожить бабушку - раджастханскую музыку и ласкала себя. Лизе казалось, что мужчины ей больше не нужны: "нормальные русские парни", отправиться на поиски которых её призывала бабушка, её не привлекали; от индийцев, среди которых ей нравились отнюдь не все подряд, а только "избранные": наиболее умные, красивые и чувствительные - "одни разочарования"... А вот раджастханская музыка разочаровать не может: её, такую страстную и экспрессивную, можно слушать хоть сутки напролёт (жаль, время не всегда есть). Лиза даже придумала, что заключила со штатом Раджастхан ритуальный брак. Вполне логичная фантазия: слово "Раджастхан" в индийских языках как раз мужского рода. Раджастхан заполнил её всю, овладев её телом и душой, разлившись по её венам... И правда: зачем ей какие-то мужчины? Ведь любовь к совершенному, целостному, прекрасному и гордому Раджастхану выше любви к жалким, трусливым и ограниченным кастовым сознанием индийским мужчинкам. Мужчины способны предать; мужчины не ценят искренности, прямоты, честности, а с Раджастханом ты можешь позволить себе быть собой. Что может быть прекраснее этого священного слияния без утраты самотождественности?