Нетленки Михалыча

Ставр, Мурза и пулемёт

Вокруг меня горы. Горы разные, скалы, вершины, хребты. Высокие и не очень, склоны, обрывы, пропасти, ущелья, распадки. Горы крутые и пологие, покрытые травой и покрытые снегом. К горам у меня особое отношение. Если честно признаться, я не очень люблю горы. Понятно, если вниз, вниз еще, куда ни шло, а вот вверх да в сапогах, да с полной выкладкой, легкой рысью, под огнем-закукуешь.

Родился и вырос я в казахской степи, степь люблю и понимаю. Не один раз темными ночами, по целинным дорогам возил грузы. В ярком свете автомобильных фар, дороги расходились и снова сходились в одну, но ни разу я не заблудился в степи. Во мне живет какой-то природный компас, всегда выводящий меня туда, куда мне надо и не только в степи, но даже в лесу. В горах же, если нет дороги, то мне кажется, что я на этом месте уже был. Горы в душе моей рождают особую музыку. Буйство камня, величие вершин в ослепительных шапках вечных снегов в сочетании с крутыми склонами, покрытыми яркой зеленью, все это звучит торжественно - величаво и немного тревожно.

В этот раз тоже были горы, вернее мы шли по глубокому ущелью, усыпанному камнями, а вокруг горы. Мы, это группа разведки, по всему видать подразделение специальное и темное. Разведчики несли раненого товарища, на привалах меняли повязки, часто поили водой. С ними шел еще один странный человек. Лицо его скрывала маска,

он не нес оружия, и его рука была прикована цепью к поясу одного из бойцов подразделения. Во всем он походил на членов группы. На нем такая же, как и на других бойцах камуфлированная, специальная одежда. Во всем его облике чувствовалась большая физическая сила, да и двигался он так же, как и вся группа, какой-то особой поступью, чем - то похожей на движение крадущегося зверя.

Группа двигалась быстро, впереди шел дозор, сзади группа прикрытия. Боковых дозоров не выдвигали, Почти отвесные стены ущелья защищали нас справа и слева. Привалы были короткими, едва сменив повязку на раненом, напоив его водой, поправив амуницию, группа снималась с привала и двигалась вперед, вниз по ущелью. Командир группы, человек не молодой, и как говорят, ладно скроен, крепко сшит. Группа повиновалась ему беспрекословно. Он часто говорил по рации, торопил бойцов.

На очередном коротком привале, командир неожиданно подошел ко мне и спросил меня, могу ли я обращаться с автоматом. Я ответил, что могу владеть любым стрелковым оружием и, что он может мною распоряжаться по своему усмотрению. Надо сказать, что я был по случаю "пристроен" к команде разведки, чтобы пройти через район, не контролируемый ни местной властью, ни нашим ограниченным контингентом. Солидный боевой опыт и умение наблюдать и слушать помогли мне сделать вывод, что нас преследуют. Частые переговоры командира по радио, редкие взрывы сигнальных мин у нас далеко в тылу, говорили о том, что за нами двигается отряд моджахедов. Враг знал о нас, мы были нужны ему и он упорно преследовал нас.

Тревога нарастала, чувствовалось, что враг уже близко и что-то надо предпринимать. Я считал, что надо искать удобную позицию, оставлять заслон и если позиция удобна для боя, то до темноты врага можно удержать на месте.

Соображениями я ни с кем не делился, понимая, что это вряд ли кому нужно.

Оглядывая на ходу ущелье, я оценивал выступы и завалы камней, долго ли на этом выступе или скале, за завалом камней можно продержаться. Стоящего ни чего не попадалось, дно ущелья было завалено камнями, толи их принес поток, бушевавший здесь когда-то, толи они скатились с отвесных стен гигантского ущелья

Вдруг, в этой жизни все бывает вдруг, ущелье, едва мы вышли за очередной поворот, раздвоилось. Посредине стоял остров, высокая неприступная скала. Правая, сажем, протока была почти непроходима, дно ее устилали обломки скал, валуны загромождали протоку сплошными завалами, а еле заметная, вьющаяся среди камней дорога, огибала скалу слева.

Мы еще шли, а я уже понял, что вот она, позиция, которая спасет нас от неминуемой смерти или, что еще хуже, позорного плена.

Быстро догнав командира группы, я указал ему на скалу, и сказал, что если он даст мне пулемет, одного бойца, лучше снайпера, то я смогу удержать духов надолго. Командир осмотрел скалу, меня, спросил: - "Как заберешься туда?" "Надо пройти вперед и поискать удобное место для подъема". Ответил я ему. Двинулись дальше и вскоре увидели, что скала-остров заканчивается довольно пологим склоном и русло, разделенное скалой, снова сливается в одно.

Командир остановил группу, приказал бойцу отдать мне пулемет. Пулеметчик, бравого вида, розовощекий крепыш, недоверчиво и, как мне показалось, с обидой глядя на меня, отдал оружие. Бойцы стояли молча, в приказе командира было что-то непривычное, новое, непонятное. Отдавали пулемет и, понятно, оставляли в заслон чужака, немолодого на вид.

- Мурза!- вызвал командир. Шагнул вперед воин с раскосыми глазами, азиатской наружности.

- Казах:- подумал я. За плечами у него висела снайперская винтовка, упакован он, как и все остальные бойцы, основательно.

- Останешься с ним, поступаешь в его распоряжение: - сказал командир.

- Есть:- ответил боец.

Двоим бойцам командир приказал собрать боеприпасы, донести все наверх, помочь оборудовать огневую позицию и догонять отряд. Поднявшись наверх, мы из камней быстро соорудили бруствер с бойницами, попрощались с помощниками. Бойцы устремились вниз, а мы осмотрелись. Сектор обстрела, лучше не придумаешь. Камней, за которыми можно было бы надежно укрыться, в зоне огня было немного, да и большая высота нашей огневой точки позволяла нам контролировать ситуацию на ближнем подступе.

- Ну, давай знакомится: - предложил я напарнику своему.

- Мурза:- ответил он.

- Ставр:- назвал я себя, Мы пожали друг другу руки. Рука его оказалась сухой и крепкой, рукопожатие - сильным и коротким.

- Ставр Годинович, а воевать тебе приходилось? - спросил Мурза.

-Давно: - ответил я.

-Наверно с Наполеоном еще?- Глаза его хитро блеснули и мы оба рассмеялись.

Парень, видать по всему, хороший, юмор не потерял, значит, в бою не струсит и не подведет.

- Почему Годинович:- спросил я его.

- Мультик был такой про Ставра Годиновича и жену его, княжну, которая из плена его спасла:- Вспомнил Мурза.

- Мне помнится там и про Мурзу тоже:- напомнил я ему.

- Вот и снова свела судьба героев вместе, только расклад другой и княжны нету:- продолжил разговор мой товарищ.

Я проверил пулемет, сектор стрельбы, убрал лишние камни, сухую траву, тем же занимался Мурза. Вынув саперную лопатку, я вскрыл несколько цинков с патронами, получилось довольно ловко, руки еще помнили былую науку. Напарник с интересом наблюдал за моими действиями.

- Ловко!:- а нас так не учили". Воскликнул он. -

- Нас в свое время учили командиры, которые еще с немцами воевали, эту работу они знали хорошо, ответил я ему. Отношение напарника ко мне заметно изменилось.

Закончив с приготовлениями, я огляделся. Вокруг были горы спокойные и величавые. В душе звучала музыка торжественная и немного тревожная. Вечные эти горы на своем веку повидали всякое. Свирепые горные потоки точили и рвали их тело, за сотни лет оставили шрамы-ущелья и, не победив, изменили русло. Горы равнодушно наблюдали, как одни народы насмерть бились с другими, целые народы канули в лету, за тысячи лет оставив в глубоком ущелье еле заметную тропу. Горы, наверное, знали, что в это ущелье сейчас придет смерть и начнет собирать дань с неразумных людей, которым почему-то не живется в мире и добром соседстве.

Слушая музыку в душе своей, отмечая, что темп ее ускоряется, тревожные ноты все слышнее, я знал, что первый подарок смерти сделаю я, еще я знал, что час мой еще не пришел, что еще много беды я успею наделать, потому, как я очень хорошо это умею, потому, что я сильно хочу, чтобы суровый командир со своими непростыми воинами дошли куда надо и довершили свое, может и не совсем праведное дело. Много еще о чем успел подумать я, пока не увидел, что из-за поворота ущелья показалась группа из трех бойцов. Это спешил догнать свой отряд наш арьергард. Видимо командир по радио приказал поспешить. Бойцы не заметили нас. Как только группа прошла, я приказал Мурзе поставить растяжку прямо перед нами, в самом центре предполагаемого сражения. Надежды на то, что враги не заметят натянутую леску, у меня не было. К нам шли воины, большая часть жизни которых прошла в боях и стычках. Цель моей затеи, заставить противника остановиться. Пока, впереди идущие, уберут опасную преграду, задние подтянутся и все они станут идеальной мишенью, как в тире.

Мурза мой что- то долго возился с установкой ловушки, я с тревогой в душе мысленно торопил его. Боялся, что духи появятся быстрее, чем он сделает свое черное дело. Наконец, закончив работать, товарищ мой изо всех сил бросился бежать, петляя между камнями, вниз по ущелью и вскоре я услышал у себя сзади его тяжелое дыхание.

- Командир, когда они остановятся, не торопись стрелять. Я там еще одну настроил, из двух гранат. Место очень уж удобное, как на заказ два валуна с обеих сторон дороги, вот я и пристроил к каждому по гранате. Сработает, мало не покажется. Не найдут. Рванет, тогда и мы поработаем:- услышал я первую длинную речь разведчика.

- Не глупый парень, все без слов понял:- порадовался я.

- Молодец с таким как ты, не пропадем, прорвемся:- похвалил я бойца.

- Вскоре пожаловали моджахеды. Я взял винтовку Мурзы, посмотрел в прицел. Я видел их лица. Бородатые непонятные. Двигались они быстро, но в их движении не было спешки, суеты. Годами походов, войны у них выработался темп ходьбы один на все случаи жизни. В движении отряда была, какая-то неотвратимость, казалось отряд никто и ни что не сможет остановить.

Вглядываясь в лица воинов, я не видел в них настороженности, опаски. Они делали привычное, понятное дело, дело, которое они делали всю свою жизнь. Они воевали. Работу эту они знали с малых лет. Народ этот воевал всю свою историю, воевал с захватчиками, воевал друг с другом, защищая свои кочующие караваны. Я уважаю этот народ. Ни кому еще не удавалось покорить эти вольные племена.

Наводя прицел винтовки на лица воинов, по привычке выцеливая между глаз, я думал: - Почему случилось так, что я, человек по своей сути добрый, что- то слышавший когда - то о биноме Ньютона, знающий и уважающий историю, нравы, уклад жизни и веру этих людей, через несколько минут начну убивать их. Мысли эти пронеслись в моей голове, пока я разглядывал врага в оптический прицел снайперской винтовки. Да сейчас это враг, враг беспощадный и умелый. Расслабляться нельзя. Попадись любому из них, философствовать не будет, вспорет живот ножом и камней туда наложит.

Идущий впереди воин поднял руку. Я быстро отдал винтовку Мурзе. Устроился у пулемета поудобней.

- К бою!- тихо скомандовал я. Моджахеды стояли плотной группой, ожидали, когда освободится дорога. В отряде я насчитал сорок два воина.

Сапер, убрав растяжку, осматривал местность. Устранив преграду, противник устремился вперед. Взрыв мы увидели, а уже потом услышали сдвоенный хлопок.

- Бей по задним:- воскликнул я и открыл огонь. Началось! Мой пулемет бил короткими отрывистыми очередями. Казалось, что машина сама знает куда стрелять. Я давно до мелочей знаю и люблю это оружие. Машина сделанная, чтобы убивать. Ни одной лишней детали. В годы армейской юности меня хорошо научили обращению с пулеметом. Отлично выполняя различные упражнения, я даже стал чемпионом соединения по стрельбе из пулемета. Я уверенно крошил в щепу бревна на полигоне, расстреливая солнечный зайчик, который, вращая зеркало, гонял из стороны в сторону по бревну проверяющий офицер, на спор тушил пламя свечи, установленной в ящике. В этом деле, как и в любом другом, были свои приемы, секреты и хитрости. По реальному, живому, опытному, умеющему не хуже, а может быть и лучше меня воевать, противнику стрелять из пулемета мне не приходилось.

- Враги, после короткого замешательства, залегли и начали быстро рассредоточиваться, расползаться в разные стороны. Немало трупов осталось лежать на тропе. Две гранаты, рванувшие почти одновременно с двух сторон, нанесли немалый урон противнику. Короткими злыми очередями я бил по одиночным целям. Мне казалось, что я не целюсь по телам, пытающимся спрятаться за камнями, разбросанными по дну бывшего потока, я просто смотрел на то место, куда нужно было стрелять, и пулемет мой сам находил цель и поражал ее короткими злыми очередями. Мы на какое-то время срослись в одно целое, машина и человек. Я снова, в который уже раз, шел по краю, по острому краю.

Нервного напряжения не было. Направляя огонь на правый фланг, выбивая замершие под пулями тела, провоцируя движение на левом фланге, переносил огонь туда, где враг быстро переползал, в поисках укрытия понадёжней, но нигде не было спасения, пули настигали врагов везде. Противник был ошарашен неожиданным нападением. Мне кажется, что он не ожидал засады...

Нанеся большой урон врагу, я прекратил стрельбу. Надо не дать перегреться стволу. Мурза стрелял по два выстрела подряд:- "так, так". Видимо у снайперов такая манера, одним выстрелом бить врага, другим добивать. -

- Мурза!- окликнул я его. - Бей одним выстрелом.

- Куда спешить - толи спросил толи, ответил он. Пока ни одна вражеская пуля не ударила в камни, за которыми сидели мы. Видимо противник не пришел еще в себя, да и потери больше половины отряда.

Среди залегшего отряда началось движение, видимо используя прекращение обстрела, боевики занимали более удобные позиции, пытаясь сгруппироваться для прорыва. Мне тоже необходимо спровоцировать это движение. Нужно знать, где залегли живые. На правом фланге двигались активнее. По нашему укрытию начали стучать пули. Противник начинал оказывать сопротивление. Снова заработал мой пулемет. Струи горячего свинца понесли смерть. От них не было спасения, невозможно спрятаться. Преимущество нашей позиции было в том, что мы были на приличной высоте. Уничтожить нас мог только миномет. Если бы и был у них миномет, то установить его и вести стрельбу под кинжальным огнем не реально. Камни, разбросанные по дну ущелья, не давали возможности хорошо укрыться и организовать отпор, стрелять вверх прицельно - подставить себя под пули.

Я бил и бил по врагу, выискивая еще живую цель. Наверное, души убитых неслись потоком к небесам. Но во мне не было восторга. Я не упивался смертью, не чувствовал себя Богом. Да по хорошему и люди эти не были мне заклятыми врагами, я не испытывал к ним ненависти. Просто я делал свою работу. Судьба и политики поставили нас друг против друга. Просто сегодня выпала моя карта. Настал мой час. На этот раз не они гонят меня методично и умело.

Гон этот уже много лет снится мне в моих страшных снах. Это было давно, а сейчас простите, ребята я делаю свою работу, и живым отсюда из вас не уйдет ни один. Если вы начнете отходить, я не буду добивать, уходите. Но они не умели отступать, а я шел по краю и холодный ветерок из бездны щекотал нервы, будоражил кровь, заставлял мозг работать четко и быстро.

Рядом методично хлестала, как кнутом, винтовка моего напарника. Музыка в душе, притихшая в критический момент, а может, просто мне не было времени слышать ее, звучала на одной ноте. Тревоги не слышалось.

Нагрелся ствол. Прекратив стрелять, оглядел поле побоища. Основная работа сделана. Отряд, преследовавший нас, уничтожен. Осталось зачистить остатки и можно уходить. Взял винтовку у Мурзы, стал осматривать камень за камнем. В оптику видно каждую травинку. За каждым камнем лежали убитые, раненые и, наверное, живые. Страшная и беспощадная штука война. Бог, если Ты есть, не допусти, чтобы дети наши увидели такое.

По камням срикошетили пули. Значит верно, не только живые, но и не сломленные, готовые воевать. Повоюем. Отдал винтовку Мурзе.

- Смотри слева, где два камня вместе. Между камнями ствол:- сказал я ему. Дал длинную очередь по правому флангу. Услышал два выстрела из винтовки.

- Все, готов, прямо в лоб:- воскликнул Мурза.

Можно уходить. Работа сделана, и сделана хорошо. Бой был коротким, но сил отнял много. Не хотелось шевелиться. Над нами небо, густая синева, предвещающая уже близкие холода. По небу плыли редкие облака. А над всем над этим, над ущельем, над горами, над облаками, над небом, и над нами светило, как ни в чем не бывало, ослепительное солнце. Жизнь продолжается. В душе снова гремела симфония гор, торжественная и грозная, прославляющая величие древних гор, торжество жизни, уважение к павшим воинам. Величественная и торжественная музыка, все равно будила тревогу. "Будь на чеку, вокруг горы. Что за поворотом? Жизнь всегда ходит рядом со смертью, что за поворотом?"...

- Командир! - обратился ко мне Мурза, я видел твои глаза, когда ты стрелял. Мне стало страшно. Теперь я знаю, как смотрит смерть.

- Давай посидим еще, может, кто поднимется:- предложил я ...

Потом мы долго шли, догоняя своих. На душе было пусто и легко, как бывает всегда после завершения честно выполненной тяжелой работы. Часа через полтора встретили троих бойцов, - их послал командир отряда нам в помощь.

Жизнь продолжается. Теперь я живу в степи, на берегу реки и про горы вспоминать мне приятно. Мурза был тяжело ранен уже в наших горах, уволен со службы по состоянию здоровья. Теперь учит ребят в детском доме, учит любить и защищать Родину, учит дружить и быть до конца верным этой дружбе и, тому, что предательство самый страшный грех, предательство не имеет срока давности. Учит тому, что сам так хорошо умеет делать.

Михалыч

2008