Вот и пришли выходные, отдохновение от нудных будней учебного семестра. Студенты выходили гурьбой из здания Политеха; девчонки весело щебетали стайками, парни шумно обсуждали планы на вечер. Пятничное настроение витало в воздухе. Щуплый паренек скомкано попрощался с одногруппниками и двинулся прогулочным шагом по городу к набережной, слушая музыку в наушниках.
--
Антон, Антон!
Паренек обернулся; одна из девушек, эффектная, ярко накрашенная блондинка, махала ему рукой.
--
Не забудь, завтра звони!
Подтверждающее кивнув, паренек снова надел наушники. Он уже не услышал, как блондинка зашепталась со своими подругами и захихикала, поглядывая на дверь Политеха.
Вдоль этого проспекта он ежедневно шел на транспорт в общагу; можно слушать музыку и не отвлекаться на окружающее, монотонно шевеля ногами. Ноги сами несут по пешеходным переходам, глаза сами следят за огнями светофоров... до тех пор, пока неожиданный звук не нарушает привычное течение событий.
Антон вздрогнул, остановился и вынул наушники. На остановке, в это время обычно пустующей, толпились растерянные люди. Перекрывая проезд, поперек дороги стоял автобус полиции. Из него шустро выбегали вооруженные люди, занимая свои места в оцеплении. Чуть поодаль раздавали приказы мужчины в неприметной серой гражданской одежде, но с явно военной выправкой. Один из них взял в руки громкоговоритель:
--
Проход к набережной закрыт! Граждане, в целях Вашей безопасности для посадки на общественный транспорт проследуйте на остановку Ломоносова.
Толпа зашуршала и задвигалась. Антон оглядел взглядом разворачивающееся оцепление. С остановки Ломоносова маршрут троллейбуса шел по набережной, тащиться на эту остановку нужно было в гору вверх... тащиться в гору не хотелось. Набережная виднелась всего через пару сотен метров. Обзор перекрывал хорошо знакомый луна-парк, где затеряться - раз плюнуть. "Помашу - уговорю троллейбус остановится" - прикинул Антон и юркнул в боковой переход, который еще не успели занять сотрудники охраны правопорядка.
Выйти к реке оказалось легко и просто. На удивление пустынная набережная встретила парня шорохом волн и суматошными криками чаек. Остатки снега, черные от весеннего солнца, лежали в углах бетонных ограждений, подтаивая и растекаясь в грязные лужи. Черная жижа текла по асфальту, заливая трамвайные пути и замерзая ночами в причудливые ледяные узоры.
Вдалеке, на подъезде к мосту, стоял трамвай. Молоденькая девушка вагоновожатая в светлом пальтишке возилась у заклинившей жужжащей стрелки, с трудом ворочая ломиком. Светлые волосы выбивались из-под её небрежно сдвинутой набок форменной кепочки; повязка "стажер" на рукаве сползла к локтю.
--
Вам помочь?..
Девушка устало выдохнула, поправляя форменную кепочку.
--
Вот, льдинка застряла. Твердая как камень...
Антон забрал ломик и ковырнул с усилием; черная ледышка выскочила из прорези и отлетела на мостовую; стрелка жужжа переключилась. Девушка стояла рядом, устало и немного виновато улыбаясь. Неяркие черты её лица, без косметики и следов помады, выглядели по-своему гармонично. Из-под кепи выбивались светлые, почти прозрачные волосы, сплетенные в короткие девчачьи косички и перевязанные смешным бантиком, по-детски добрым и наивным. Антон засмотрелся и поймал себя на непривычном смущении, почти неловкости.
--
А Вы красивая.
Девушка рассмеялась; звук её мягкого голоса словно рассыпался хрустальными льдинками.
--
Спасибо.
Они пошли к трамваю вместе; Антон пытался вспомнить, что же он собирался делать сегодня вечером. Кажется, ничего.
Трамвай, стоявший неподалеку, пустовал - ни одного пассажира. Девушка немного виновато пояснила.
--
В парк веду.
--
А подвезешь?
--
Вам куда?
--
Мне бы за реку попасть...
Девушка бросила странный взгляд, но промолчала. Антон решил уточнить.
--
Извини, я тут новенький, пока город плохо знаю. Мне все равно куда ехать - вечер, погода хорошая. Почему бы не погулять?
--
Что ж, садитесь...
Трамвай закрыл двери и со скрежетом двинулся по рельсам. Девушка крепко вцепилась в рычаги управления; щеки её пылали румянцем. Трамвай с дребезгом въехал с набережной на мост и покатил по длинной дамбе; девушка тщательно следила за пустой дорогой. Антон пристроился рядом, на табуреточке кондуктора.
--
А как тебя зовут?
Девушка, казалось, споткнулась; трамвай дернулся, но выправился в своем дребезжащем полете.
--
Ва... Василиса. Дали же родители имечко... В честь бабушки.
Вагоновожатая нахмурилась и поправила повязку.
--
А меня Антон.
--
Извините, с проводкой не в порядке. Не трогайте железо. Коротнуло где-то...
Девушка вела трамвай молча и сосредоточенно. Перестук колес наполнял вагон ритмичным мелодичным узором; при разгонах в кабину из салона вплывал запах нагретой кожи и горячего металла. Трамвай проворачивался на узких дугах рельс с протяжным скрежетом. Дамба давно кончилась, вокруг потянулись плотные кусты с набухающими почками; в отдалении виднелись березовые рощи, прозрачные и голые по весне. Вдоль рельсов пробивалась первая зелень, отчаянно яркая на фоне жухлой прошлогодней травы.
--
Я и не знал, что на этой стороне реки парк есть. Это какой район?
--
Теплые Ключи... ну, так наш район называют.
Девушка устало выдохнула и облокотилась на спинку водительского стульчика, перестав сосредоточенно пялиться на дорогу. Левая ее рука расслабленно лежала на рычаге хода; трамвай шел накатом, весело дребезжа. Антон решил пойти привычным путем знакомства.
--
А можно твой номерок?
Вагоновожатая глянула на него с потаенной улыбкой.
--
У меня нет телефона. Совсем нет. Честно. Мне нельзя позвонить, никак. Не адресуемо.
В подтверждение своих слов она хлопнула себя по карманам, показывая, что они пусты. Антон машинально окинул взглядом приборную панель - женской сумочки тоже нигде не наблюдалось. В глазах вагоновожатой горел хулиганский огонек; Антон не унывал.
--
Ну пожалуйста! Можно тогда Вас проводить?
--
Если ты действительно хочешь познакомиться, могу сегодня пригласить в гости. Я рядом с трампарком живу. Зайдешь?
Антон быстро-быстро закивал головой, сложив руки в просительном жесте, чем вызвал еще одну порцию чистого смеха, рассыпавшегося хрустальными льдинками.
Трамвай запарковали между двумя раскидистыми кустами цветущей сирени. Сиренью зарос весь трампарк; удивительные, старинные агрегаты стояли на рельсах в разных его уголках - больше напоминая музейные экспонаты, чем средства транспорта. На этой стороне реки явно потеплело, весна уже выгнала холод и хмарь: ни грязных черных луж, ни злых черных льдинок нигде не видно. Девушка провела парня узкой тропинкой между кустами, через дыру в трухлявом дощатом заборе - "здесь надо отодвинуть доску, осторожно, гвоздь, не поранься" - и вывела к старому деревянному дому. Резные наличники украшали окна; по стенам дома взбирался вьюнок, раскрывая молодые листья. Крыша утопала в молодой зелени, отчаянно-яркой; запах свежих тополиных почек тек вокруг густой смолой. Антон украдкой наблюдал за девушкой; её движения, плавные и естественные, в своей завораживающей красоте напоминали пластику крупной хищной кошки.
Ключ наивно и просто извлекли из-под крыльца, им и открыли деревянную дощатую дверь. Антон прошел по скрипучему полу через сени внутрь; дом изнутри казался больше, чем снаружи.
--
Заходи, мил человек, будь моим гостем. Тапочки в углу, займи себя - а я ужин сделаю, проголодалась, сил никаких нет.
Антон прошел по комнатам. Старинная мебель и скрипучие полы поначалу оставляли впечатление ветхости, но дом дышал жилым уютом. На окнах легкий сквознячок трепал снежно-белые занавески; кровать по-армейски аккуратно застелена, а обеденный стол накрыт чистой скатертью. Во всем чувствовалась твердая рука хозяйки. Лишь в дальнем кабинете на письменном столе царил творческий беспорядок; разбросанные листы, покрытые неразборчивым почерком, и наваленные друг на друга книги с закладками составляли странную дисгармонию; поверх стопки книг валялась тонкая брошюрка "Методическое пособие. Институт Реальности, курс третий". Место вдоль стен занимали старинные книжные шкафы, дубовые, дышащие вековой древностью. В глубине полок, закрытых застекленными дверцами, рядами стояли книги... множество книг, в основном старинных - но попадались и современные экземпляры. Большинство книг содержало тексты на незнакомых Антону языках; иногда удавалось прочитать только отдельные надписи старинным шрифтом на полустершихся корешках. Подборка удивляла своим многообразием - ветхое "Триады в защиту священнобезмолвствующих..." соседствовало с толстым томом вполне современного вида, озаглавленным "Семантическая топология пространства". В гостиной тикали старинные настенные ходики с кукушкой, с классическими гирями на цепи; однако выцветшие три стрелки на циферблате этих странных часов никак не помогали определить время. Ни лампочек, ни розеток нигде в доме не нашлось.
На кухне Василиса развила бурную деятельность. На большой старинной плите кипела вода в толстостенной чугунной кастрюле; девушка шинковала на доске капусту большим ножом так быстро и ловко, что Антон загляделся. За окном быстро темнело; парень вышел и сел на крыльцо, глядя на старый сад. Из кустов доносился шорох и возня мелких птиц. Где-то со стороны трампарка запел соловей, выводя причудливые трели. Неподалеку переливчито и мелодично бормотал маленький ручеек. Никакие городских шумы не доносились в это тихое место. Дом стоял на небольшом возвышении; отсюда, с крыльца, открывался изумительный вид на закат. Время текло незаметно; Антон опомнился, только когда солнце скрылось за рекой, блеснув последним отраженным лучом по водной глади.
В доме, в гостиной на обеденном столе стояли тяжелые металлические подсвечники. Свечи, зажженные недавно, еще не успели оплыть мягким текучим воском; их медовый запах смешивался с запахом вареной капусты.
Ужинали молча, каждый погруженный в свои раздумья. Молчать было уютно, но непривычно. Простая еда, приготовленная девушкой, на вкус оказалась выше всяких похвал. Разлив чай, Василиса принесла еще один подсвечник и поставила на шершавую тканевую скатерть; зажигая свечу от свечи, она тихо улыбалась. Антон нарушил тишину.
--
Ты где-то учишься?..
Девушка отвлеклась от свечи и быстро глянула на Антона; он смутился.
--
У тебя тут столько книг... неужели ты все это читаешь?
--
Да, книг много...
Девушка выглядела задумчивой; её губы тронула виноватая улыбка.
--
Да, учусь. Только что это за институт - не спрашивай.
Антон смутился.
--
Ну, я не настаиваю... в конце концов, я твои рассказы все равно никак не проверю, можешь говорить, что хочешь.
Чай пах душистыми травами. Девушка чуть грустно дотронулась ложкой до чайной чашки; тонких фарфор издал тихий мелодичный звон.
--
Люди часто... врут. Странные существа, да?
Антон пожал плечами.
--
Ничего странного. Все друг другу врут. Разве нет?
Василиса серьезно смотрела парню в глаза.
--
Нет. Как можно? Ложь разрывает связь... между мыслью и миром.
Под взглядом ее ясных глаз Антона поежился, словно его прохватил озноб - и решил сменить тему.
--
Тогда просто не отвечай на мой вопрос, если не хочешь. Я не буду настаивать.
Девушка кивнула, подтверждая, что принимает правила игры.
--
А ты учишься, Антон?
--
Да, в Политехе. Четвертый курс, силовая энергетика. Летом планировал подработать... ой, а как ты попала в вагоновожатые?
--
Практика.
Василиса пожала плечами, будто подтверждая очевидное.
--
После теоретического курса у нас практические занятия. Вот, вожу трамвай.
Антон не поверил своим ушам.
--
Вагоновожатой? Практика? Все эти книги нужны, чтобы водить трамвай?
Девушка загадочно улыбнулась и коснулась губами чая; лишь её глаза смеялись. Антон в задумчивости сцепил руки в замок.
--
Не может быть. Ты такая таинственная... А какую последнюю тему вы прошли на своей теории?
Девушка нахмурилась и подобралась, чуть погрустнев.
--
"Доверие"... сложная тема.
Антон растерялся, пытаясь угадать подходящую специальность в институте. Ближайшее, что подбиралось, было "язык и литература" - но его новая знакомая куда больше напоминала спортсменку-шпажистку, чем фифочку-филолога.
Беседа текла неспешно; философские рассуждения сменялись то спорами по этике, то выкладками по квантовой физике. Василиса оказалась удивительно умным человеком; кругозор и глубина её познаний впечатляли. Рядом с ней Антон, считавшийся неординарным и эрудированным человеком, чувствовал себя ребенком из детского сада, которому профессор пытается объяснить теорему Ферма. Впрочем, иногда Василиса не понимала, казалось бы, очевидных вещей; в такие моменты они увлеченно спорили, стараясь объяснить каждый свою точку зрения. Аромат чая плыл по комнате, смешиваясь с медовым запахом горящих свечей. Время шло к полуночи; вскоре Антон, как приличный молодой человек, собрался уходить - но Василиса его остановила.
--
Куда ты пойдешь... на ночь глядя. Оставайся. Постелю тебе в гостиной.
Ночная прохлада вползала в окна. Василиса двумя движениями растопила печь и прикрыла дверцу. Пламя потрескивало в печи и мерно гудело в трубе, даря тепло. Двое сидели в полутьме напротив друг друга молча, глядя на мерцающие отблески и слушая трели соловья.
* * *
Утро запомнилось ярким светом в открытые окна и запахом сосновой смолы от разогретых под солнцем досок пола. Аромат вкусной еды снова плыл по дому, из кухни доносилось шкворчание масла на сковороде - Василиса что-то готовила. Антон потянулся, размялся и выглянул в окно. Во дворе в колоду был воткнут топор с длинной ручкой, а у стены располагалась неоконченная поленница. Напиленные чурбачки, приготовленные к поколке, кучей лежали в углу. Антон выбрался наружу и поплевал на руки...
Когда Василиса позвала его завтракать, куча чурбачков уменьшилась вдвое, а поленница обзавелась свежими венцами наколотого дерева. С Антона лил пот; топор непривычно оттягивал натруженные руки. Облившись из бадьи, стоявшей у журчащего рядом ручья, он вошел в дом.
Василиса порхала у плиты в мохнатом домашнем халатике, напевая себе под нос что-то мелодичное. Ее голосок, похожий на перезвон хрустальных колокольчиков, вызывал невольную улыбку.
--
Садись за стол, трудяга. Отведаем плодов земных...
Стол украшали свежие полевые цветы; сладкий запах васильков и горечь зверобоя смешивались в терпкий букет. Кулинарное искусство Василисы поражало; из самых простых продуктов она умудрялась приготовить вкуснейшие блюда.
--
Погоди, вроде весна в самом начале... откуда здесь цветы?
--
У нас район теплый, трампарк опять же рядом... весна раньше приходит. Я на рассвете сбегала на полянку, нарвала. Красиво?
--
Красиво.
Антон отвечал искренне, улыбаясь. Василиса говорила торопливо, будто боясь опоздать:
--
Они распускаются на теплых склонах с самой ранней весны. А сегодня ночью горицвет расцвел, как капли желтые по всей опушке...
--
У вас здесь очень уютно.
Антон воспользовался короткой передышкой в её монологе и взял девушку за руку. Она с виноватым выражением лица мягко высвободилась, чуть медленнее, чем могла бы. Руки у нее оказались холодны, как лед. Чай допивали с легкой неловкостью.
После завтрака Антон ополоснул лицо и, вспомнив вчерашний день, вытянул телефон. С утра отметились три пропущенных - от Серого, от Людки... и от Людки. Обещал ведь позвонить?
Он вышел в сад.
--
Да?...
--
О, Тошка, приветики! Мы через два часа в "Изабелле". Я тебе наконец конспекты отдам. Ты ведь заскочишь? Без тебя ску-у-учно...
Голос Людки, хрипловато-прокуренный, будил тёмные воспоминания. На заднем фоне в трубке кто-то хихикал.
--
Знаешь, Люд, я...
--
Приходи-приходи! У меня предки из города свалили... свалят сегодня. Потом ко мне заскочим, а?
Антон смешался; кровь прилила к лицу.
--
Я...
--
Ну все, жду. Чмоки-чмоки!
В трубке раздавались короткие гудки. Антон кратко выругался и посмотрел на телефон. Эту компанию он не любил. С другой стороны, Людка... знойная блондинка... и обидеться может. Телефон сидел в руке, как пойманный жук - и выбросить жалко, и раздавить противно. Из дома тихо вышла Василиса; Антон обернулся.
--
Слушай... а где у вас тут остановка? Мне бы тут съездить в центр... ну...
Василиса грустно смотрела вдаль.
--
Пойдем... подвезу. Я ж вагоновожатая.
--
Так тебе тоже сегодня на работу?
Кажется, Антон обрадовался - и устыдился свой радости. Василиса опустила глаза.
--
Нет... на работу мне не надо. Но трамвай нуждается в обкатке... а мне не помешает повторить теорию. Поэтому поехали...
Старый обшарпанный вагон выехал из трампарка и медленно пополз к набережной; девушка вела свою громыхающую машину, стиснув зубы. Антон молчал, думая о своем.
--
Василис, я..
--
Не отвлекай меня, Антон, пожалуйста. На мосту тяжело... один берег здесь, другой там. Знаешь, как тяжело сдвигать берега...
На остановке было солнечно и пусто. Впрочем, ранним утром в субботу так бывает. Трамвай, проскрежетав, остановился и приоткрыл переднюю дверь; Антон выскользнул и обернулся.
--
Пока-пока. Я к тебе приеду завтра, ладно?..
Василиса только грустно улыбнулась и прощально взмахнула рукой; трамвай, коротко прозвенев, двинулся в путь.
Возле луна-парка снова творилась какая-то нездоровая суета; бегали люди в сером, тыкая во все стороны неясными приборами. Противно визжа сиреной, подкатил служебный автобус, из него высыпались полицейские и побежали в разные стороны. Антон поспешил покинуть негостеприимное место.
* * *
Следующим утром Антон проснулся от собственного кашля. Людкины мятые простыни провоняли куревом; она любила высосать сигаретку-другую в постели. Сама подруга нашлась в ванной, где кокетливо накладывала на лицо слои макияжа, как штукатурку.
--
О, Тошка, утречко! Проспался? Слушь, ты мне седня расчетку нарисуешь? Я там уже задание набросала, осталось посчитать... ну, ты же знаешь, я женщина, я не умею...
Антон задумчиво смотрел в зеркало. Там отражалась знакомая мятая и усталая физиономия.
--
Люд, ты же местная? В район Теплые Ключи на каком транспорте лучше попасть?
--
Какие Ключи?.. Нет тут таких.
Антон обернулся; Люда смотрела на него с недоумением.
--
Шутишь? Ну, где березовая роща и трампарк?
Люда презрительно фыркнула.
--
Гы. Чудик ты. Больно мне нужно, шутить. Не знаю я такого района. Так что с расчеткой?..
Отделаться от прилипчивой подруги удалось только через полчаса. С чужой расчетной работой под мышкой Антон выбрался на улицу и пошел к набережной, с твердым намерением добраться до Теплых Ключей.
Через полчаса его посетили первые сомнения. Прохожие не знали ни о каких Теплых Ключах и только косились на него опасливо. Антон, полный решимости добраться до своей незнакомки если не на транспорте, то по рельсам, вышел к набережной.
Сдвоенная нитка трамвайного маршрута, прорезая шоссе, заворачивала по кругу, не заходя на мост через реку; рельсы шли прямо: ни развилок, ни стрелок. Асфальт моста сиял девственной чистотой; никаких следов трамвайных путей. Сразу за рекой плотно громоздились высотки спального района, лишенные какой-либо зелени.
Лишь в том месте, где еще вчера была злополучная заклинившая трамвайная стрелка, в грязи остались отпечатки маленьких каблучков.
