- А почему именно в Ленинград? - Пётр удивлённо в ответ. - Почему, например, не в Ялту?
- Нормальный интеллигент обязан побывать в Питере!
Толян вообще любил императивы. Например, он говорил:
- Каждый нормальный человек должен иметь абсолютный слух!
Ему возражали:
- Зачем каждому нормальному - абсолютный слух? Не все же вокруг музыканты...
А он парировал:
- И очень жаль! Да, жаль... Ведь каждый нормальный человек понимает, что просто невозможно заниматься чем-то другим...
Если же его обвиняли в снобизме, он покорно соглашался:
- Нормальный москвич всегда немного сноб...
На другой день Пётр купил в книжном магазине карту Ленинграда и принялся её изучать. В любом деле он ценил порядок и подготовку. Кроме того, взял в библиотеке Петербургские повести Гоголя, да ещё роскошный иллюстрированный альбом "Эрмитаж". Читая про нос майора, гулявший по Невскому, он разворачивал карту и искал на ней Невский... А когда прерывал чтение, разглядывал репродукции из альбома.
Между тем, в Гнесинском институте, где учились Петя Антонов и Толя Коган, начались каникулы. Билеты уже были куплены ...
- Старичок! Мы едем на "Красной стреле"!
- Ой... А не слишком ли - на "Стреле"-то?
- Ничто не слишком. Нормальный джентельмен должен быть равно привычен к роскоши и к аскезе. Ну а насчёт аскезы мы уже всё знаем...
Пётр готовился всерьёз. Он читал художественную литературу. Пушкин, Гоголь, Достоевский... Внимательно изучил партитуру "Пиковой дамы". Вызубрил наизусть "Эрмитаж". Нашел в пыли кладовки довоенного издания путеводитель; наводнил себе память рваными и путаными сведениями о том, как тёзка-царь строил себе город на болоте.
Утром в день отъезда Петра разбудил звонок. Его пожилого профессора с тяжелейшим приступом положили в больницу. Звонила его жена, хрупкая беспомощная старушка. Поездка срывалась...
- Старик, я остаюсь. Сам понимаешь.... Езжай один.
- Ещё чего! Я тоже останусь.
- Не валяй дурака! Я должен помочь старикам, а тебя там в Ленинграде родная тетка ждет, даже неудобно...
- Я тоже хочу помочь старикам. Нормальный романтик всегда отказывается от задуманного. Раз я решил поехать в Ленинград, значит... не поеду!
* * *
- Старичок!.. - пел Толян по приезде. - Как-кой это интересный город! Ты бы знал...
Пётр знал! Весь тот месяц, что он нянчился с бездетной профессорской четой, он изучал историю Санкт-Петербурга. Материала хватило: одно слово - рафинированные московские интеллигенты старой, недострелянной школы. Одних альбомов по исскуству целая комната. Росси-Расстрелли... Ключевский с "ятями"...
А потом начался семестр... И вторую попытку попасть в Ленинград Пётр предпринял только следущим летом.
Раз в концерте он познакомился с гобоистом одного из московских оркестров. Разговорились. Зовут Михаил. Интересный собеседник. (А ведь как лестно студенту внимание старшего коллеги!)
Стали перезваниваться - иногда... Еще дважды или трижды встречались в концертных залах. Потом Миша пригласил Петю поехать с ним на машине в ... Ну конечно же в Ленинград! Взять палатку, дорогой заночевать: лес, романтика... К обеду - на месте, а там можно и пожить денька три у приятелей...
Педантичный Пётр снова начал готовиться. Намозолил глаза всем библиотекарям Москвы. "O! Опять этот со своим Царским Селом!"
В читальных залах познакомился с местными эрудитами. Эрудиты помогали - кто советом, а кто книжкой. Если прошлым летом он едва мог тягаться знаниями со средненькими экскурсоводами, то теперь бы не оскандалился и в более изысканной компании. Ну а такая мелочь, как план города... Его он давно знал наизусть.
И вот друзья отправились... Ехали-ехали, разговаривали... Мусоргский, Шостакович, Стравинский...И всё шло хорошо и даже прекрасно - вплоть до самой ночёвки в палатке. Разбили лагерь, разложили припасы, выпили по рюмочке. Потом ещё по одной...
И тут началось что-то странное. Какие-то неясные намёки, заглядывания в глаза... Как ни наивен был Пётр, он догадался, в чём дело.Оказалось, что к подобной ситуации он совершенно не готов. Правда, отношения его с женщинами... Хм, н-да, ну неважно... В отличие от Толика Когана, облагородившего уже всех девиц института...
Но в одном он был уверен: к мужикам его не тянуло.
И ночевать в одной палатке уже совсем не хотелось... А как бы так поэлегантнее улизнуть - не придумывалось.
По счастью Миша скоро уснул - видно, устал за рулём, да ещё выпил. Пётр написал какую-то невероятно дурацкую записку, мол так вот и так, вынужден срочно возвратиться домой (посреди ночи!)... И уныло поплёлся прочь.
К утру добрел до какого-то глухонького полустанка и сидел там до первой электрички, тихонько подрагивая от холода. Потом на перекладных вернулся в Москву.
* * *
И ещё один год прошёл уныло. Толик готовился к конкурсу Чайковского... Петя - скрипач послабее - ни о чем подобном и не помышлял. Год протянулся тоскливо, если не считать изучения Санкт-Петербурга - ибо теперь уже остановиться было невозможно. Это превратилось в навязчивое хобби.
Толян слетел с первого тура конкурса, но завязал контакты. Очень скоро он устроился на хорошую работу... в Питере, конечно же - на радость тётке. В оркестре Кировского театра освободилось место в группе первых скрипок.
А его закадычный приятель Петя Антонов неожиданно женился. На девушке по имени Инна Герштейн.
- Молодец, старик! Нормальный русский должен быть женат на еврейке. - сказал Толик Коган. - Это стильно! Да и вообще чего говорить...Такая девочка!.. У-у-х-х!! Ну что?! Что ты напрягся? Спокойно! Еще не хватало, чтоб ты ревновал свою Инку ко мне! Расслабься.
Невеста и вправду была хороша собой: гибкая, как Суламифь, с огромными зелёными глазами...
Порою Пётр восхищенно недоумевал:
"Удивительно! Казалось бы - яркое тянется к яркому... Что она нашла во мне - академическом, сухом? Разве не больше подошёл бы ей... да тот же Толян?"
Познакомились молодые так: Инна, учившаяся в Москве, уезжала на лето в Ленинград, к родителям. В очереди в авиакассу Пётр стоял прямо за ней. Разумеется, Инна купила последний билет...
И улетела!
Но обменяться телефонами они успели...
Свадьбу сыграли студенческую, весёлую - у Инны в общежитии. Водки было много, народу тоже, воздух - ярко-синий от дыма. Толян играл на скрипке "Мурку" и "Заходите к нам на огонёк" -между прочим, весьма виртуозно (жених аккомпанировал на соседской гитаре).
А спустя пару лет родилась Маша - по прозвищу Мышь. Пётр работал в музыкальной школе. Ему нравилось преподавать; ему нравились Инна и Мышь. Нравилось, что часто приезжает в гости старый друг. Сидя по-семейному на кухне, травит байки про певцов и певиц, ну и, конечно, вечные анекдоты про альтистов... Или просто про житьё-бытьё: купил вот, например, "Жигули", остепенился.
Время от времени Пётр делал новые попытки просочиться в заколдованный Питер. Поводы бывали разные.
Однажды это была вакансия в группе вторых в Кировском (Толян подсуетился). Но в последний момент взяли кого-то по блату; поездку на прослушивание пришлось отменить.
Другой раз - командировка от школы, в комиссию детского конкурса. И тоже - в последнюю секунду - его заменили другим педагогом. Толком не объяснив причин...
Тут внезапно грянули девяностые годы... Все стали уезжать - в Америку, в Канаду... Уехали в Израиль тёща с тестем. Задумался и Пётр... В результате его раздумий они как-то быстро и безболезненно оказались - по "еврейской линии" - в Германии, в симпатичном баварском городке Кемптен-Альгой.
- Какой ещё гой? - кричал Толян по телефону. - Тебя, старик, в евреи приняли, а ты всё за своё!
К моменту эмиграции оказалось, что Пётр сделался уникальным специалистом. Он знал до мельчайших деталей топографию и историю Санкт-Петербурга. По старым фотографиям, литографиям, рисункам, картинам - а в последние годы уже благодаря Интернету - он создал в своем воображении совершенно реальный облик этого города, города, который он никогда не видел. Он мог на спор перечислить все дома по Невскому от Мойки до Фонтанки - назвать вывески, описать витрины; знал, когда построен тот или этот дом, знал его историю... Так шел он сначала по четной стороне - а потом по нечетной - и старые питерцы, cуровые седые блокадники, не могли поверить... Невероятно!..
Он знал массу полезных, а точнее - бесполезных - вещей. Например, историю Исакиевской слободы. И то, что она не связана с известным собором. Или - чем именно занималась община святой Евгении. Мог подробно описать, как горел в 1933 году Народный дом. Знал, что Ахматова начала писать "Поэму без героя" в день самоубийства Есенина - но через пятнадцать лет. Мог указать расстояние от "Англетера" до Фонтанного дома - в метрах, или в шагах.
Он переписывался с искусствоведами, историками... К нему обращались за консультациями. В эмиграции - по его манерам, по его речи - Петра принимали исключительно за ленинградца.
Недоставало малого.
И однажды осенью он решился. Твёрдо пообещав себе, что это уже точно последний раз, он зашел в ближайшее агентство и купил тур под названием "Северная Венеция".
...За два дня до поездки турбюро обанкротилось. Деньги, правда, вернули...
Более попыток Пётр не делал. Он просто жил у себя в Баварии, учил детишек играть на скрипке. Каждый Новый год ездил к родителям в Москву. (Один раз их самолет сделал вынужденную посадку... в Пулково! Это было уже прямое издевательство! Вот оно, вот!вот!вот! - так близко... а в город их не выпустили...)
На лето - к тёще, в Израиль. Полюбил Иерусалим. А ещё - недальний Мюнхен, Прагу, Париж. На Петербург он обиделся. Разумеется, он по-прежнему заткнул бы за пояс любого историка - в любом вопросе. Разбуженный ночью, мог безошибочно сказать: столичный водопровод открылся в декабре 1863года, а Чёрных речек было пять - и начать перечислять: Смоленка, Волковка (по-чухонски Сутила)... Но ничего более не изучал и вообще успокоился.
Старый друг Толян уговаривал его:
- Стари-ик... Что за ерунду ты придумал? Заколдованный город... Чертовщина какая-то. Ну не получалось у тебя до сих пор приехать - теперь получится.
Они встречались довольно часто. Старый холостяк и бабник наконец-то женился - на какой-то Лизе. Начал лысеть... По-прежнему играл в Кировском, то бишь теперь - в Мариинском. Под командой молодого амбициозного дирижёра стало интересно работать. Гастроли...
Едва театр оказывался неподалёку, Пётр брал отгул, и садился в поезд чтобы мчаться на другой конец Европы. Машину водить он так и не выучился, шофёром в семье была Инна.
- Стари-ик! Ну приезжай, а? Приезжай, попьём вина, закусим хлебом... Напьёмся и пойдём гулять на Залив.
- Куда?
- На море! На Балтийское. Оно у меня рядом - я же живу на острове Декабристов.
- На Голодае, - машинально уточнял Пётр.
- Точно! Так я, как напьюсь, обязательно иду на Залив.
Потом из Питера пришло известие, что Толян с тяжелейшим инфарктом находится в реанимации.
Долгий месяц между небом и землёй...Звонки, звонки, звонки...
И он выкарабкался!!!
А затем - практически сразу - заявился вместе с женою в Кемптен - в гости, на реабилитацию.
Лиза оказалась - кто бы мог подумать - серенькой, тихонькой... Сам же герой поражал - во-первых - абсолютно гладкой головой...
("Старичок... Нормальный плэйбой должен быть лыс! Это стильно. Да и..." - покосился на Лизу, шедшую под руку с Инной чуть впереди и перешёл на шёпот, - "девочкам нравится.")
...а во-вторых тем, что совершенно не изменил свой образ жизни. Курил одну за одной. Выпивал - лихо и весело, по-гусарски. Если напоминали о сердце - отшучивался.
Когда две пары путешествовали на машине Инны, сам садился за руль, объясняя, что дело это неженское. Да ещё добавлял, укоряя Петра:
- Нормальный мужик должен уметь крутить баранку!
Четверо друзей осмотрели замки короля Людвига, Вюрцбург, Обераммергау. Ездили на Боденское озеро и в соседнюю Австрию - в моцартовский Зальцбург.
В вечер отъезда Толян начал снова:
- Старик!.. Ну что ж ты, старик? Ну представь... Я вернулся! В мой город! Знакомый! До слёз! До прожилок! До детских! Припухших...
- Желёз.
- Точно! А вот это: "И душа, неустанно поспешая во тьму...промелькнёт под мостами..."
- В петроградском дыму. Не поеду!
- Я вернулся! В мой город! Эх ты!
А ведь - по правде говоря - Пётру был всё же небезразличен его "роман с городом". И часто ночью, засыпая, в эти зыбкие минуты между явью и сном, он представлял себе свою жизнь в виде киносценария.
Вот герой сидит на своей терассе и глядит на ослепительные Альпы. Он не поедет...Пусть мечта остается мечтой, не стоит её "заземлять". Меланхолическая мелодия. Титры. Вариант первый.
А вот и второй вариант. После долгих лет - наконец-то - он попадает в город мечты. Что он видит? Дома обшарпаны. Дворцы разваливаются. Каналы загажены. По Невскому снуёт черт знает кто. Июль, жара, плавящийся асфальт. Вонь. Всё не то.Всё не так.
И наконец самый любимый - третий вариант. Дождливая мудрая сказка... Лёгкий свежий бриз... Герой идёт вдоль Гостиного Двора... Свершилось! "И апрельская морось, над затылком снежок"... Титры на фоне меланхолической мелодии... Восторг, счастье... Покой...покой... Сон...сон... сон...
...к этому месту Пётр обыкновенно... уже...
...засыпал...
...Что-то резкое, инородное хочет вторгнуться в уютную замкнутую сферу. Чужое. Чуждое. Нож... Ржавый консервный нож корёжит банку... А точнее - дрель!.. Др-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р!!! Взрезает сон, как... Ах да... ох ты чёрт... Да это же просто телефон...
- ...А...гм! Кхы-кхы... Алло!!
- Петя, это Лиза. Анатолий умер.
- .......
- Вчера ночью.
- ...Сердце...
- Да нет, не сердце. Разбился на машине.
- Ч Т О-О-О?!?!
И что-то отчётливо хрустнуло внутри.
- Возвращался с какой-то пьянки... А может от бабы.
Голос Лизы не выражал совершенно ничего.
Через пять часов Пётр был уже в самолёте. Билет удалось купить только до Москвы. Шереметьево. Такси. Комсомольская площадь. Ночной поезд.
Затем - утро. Мутноватое, матовое. Недоспавший состав бочком вползает в столицу империи. Московский вокзал.
Пётр нырнул в метро на площади Восстания, доехал до Приморской. Никто не встречал его. К чему?
Как всё оказалось буднично...
Мысли улетали... Комкались. Ночная трасса... Визг колодок... Сполохи света... Удар... Вдавившийся в рёбра руль... Груда покалеченного железа... Человек в деревянном ящике...
Когда всё было закончено, ещё с кладбища, он позвонил по мобильному телефону Инне.
- Ну всё...
- Ты ужасно звучишь... Держись, я с тобой! Сходи куда-нибудь...раз уж ты в Питере. Ты ведь так мечтал... Сходи на Стрелку, что ли. Развейся, пройдись по Невскому...
На поминки идти не хотелось, но было неудобно перед Лизой. Отбыв столько, сколько потребовало приличие, Пётр тихонько выскользнул.
До обратного поезда два часа... На Стрелку он не пойдёт, это совершенно ясно. Ростральные колонны простоят и дальше без него, да и Невский, пожалуй, тоже. Спас-на-крови... Грибоедов-канал... Нет! Не то.
Он пошёл гулять на Залив. Дорогу он, конечно, знал. К своему удивлению, ощутил желание закурить, что бывало с ним крайне редко.
- Ребята, не угостите сигареткой? - обратился он к каким-то двум парням.
- Э-э... - начал один.
- Нормальный курильщик, - другой парень назидательно скрипнул пачкой, - всегда поможет собрату.
Спокойно! Это просто совпадение!!
Просто совпадение...
Заболела голова, её сдавило кольцом, а у переносицы возник солёный комок.
На берегу было совсем безлюдно. Пётр стоял один над свинцовой Балтикой, докуривал чужую сигарету и не было вокруг никого, кто бы увидел, как он шевелил губами и услышал, как он тихонько бормотал: