Журавлева Светлана Викторовна : другие произведения.

8_Переход

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Переход государственной границы оказался намного проще, чем предполагалось. По дороге Оля сопоставляет факты прошлого и осознает очень важную вещь.


Глава восьмая. Переход

  
   Сопка, заросшая соснами, проглядывалась насквозь до залива. И на фоне светлеющего неба были видны все неровности рельефа, покрытого серо-зеленым мхом. Но все равно было слышно, как автомобиль бьется днищем о крупные корни или пеньки, как черничник хлещет по корпусу. А иногда Георгию приходилось резко жать на тормоз, чтобы объехать левее или правее большие песчаные рытвины, похожие на котлы, заполненные водой. Здесь не было дорог, и Георгий проезжал на своем Фиате, похожем на бокастую скотину, прямо по лесному ковру.
  
   - Андрей, можно тебя спросить? - решила приступить к допросу Оля.
  
   Андрей насторожился, засунул руки в карманы, поерзал, и вытащив их обратно, сложил на груди:
  
   - Ну? - спросил он с уверенным вызовом.
  
   Оле опять показалось, что Андрей весь какой-то неловкий и странный.
  
   - Вот вы когда с Жанной последний раз встречались?
  
   - Ой, да что ж ты пристала-то? Хватит уже! - он насупился, не зная, куда деться, - Нет больше Жанки! Зачем о ней говорить?! - он опять говорил нарочито небрежно и громко.
  
   "Недостойно так про мертвых-то, тем более, Жанночка была нам подругою..." - подумала Оля
  
   - Я вот тут подумала...
  
   - Опять про нее? - прервал он ее мысль, - Целый мир с той поры перевернулся, а ты все эту потаскуху вспоминаешь! - орал Андрей в лицо Оле.
  
   Глаза его были злые, как у разъяренного питбуля, а щетка бурых усов оголила клыки. Оле стало страшно, она закрыла лицо руками и решила молчать, пока не прибудут на место.
  
   - Приехали! - как удачно Георгий перевел их внимание!
  
   В посветлевшее лобовое стекло был виден накатанный песчаный спуск, а еще дальше болотистый участок леса. В окне слева лежала предрассветная гладь свинцового моря, справа - река с высоким берегом. Где здесь может быть переход? Оле стало еще страшнее.
  
   - Сначала я машину провезу, там чуть правее гати были, - Георгий ткнул в березовый подлесок рядом с довольно полноводным руслом, - а вы следом пёхайте, если что и толкнуть придется...
  
   Ребята захлопнули двери, вымещая на них свои чувства и, стараясь держаться подальше друг от друга, пошли следом за авто.
  
   Фиат взвывал и охал, опускал тяжелый зад почти до земли и обдавал беглецов клубами вонючего дыма.
   Оленька была обижена и еще эта вонь, в общем, глаза ее продолжали слезиться, ноги то и дело сбивались на кочках, промоченный ботинок печально всхлипывал.
   Андрей втянув шею и засунув руки в карманы, тоже спотыкался, неразборчиво ругался, затея перестала его радовать.
   Наконец за небольшим склоном ребята увидели, что речка делает резкий крюк и разливается широким устьем, образуя неглубокие запруды в болотистой кочковатой низине, здесь и были застланы гати.
   Было видно, что их регулярно разбрасывают и вновь складывают. Вся окрестность была завалена спиленными деревьями и совсем свеженькими, и уже трухлявыми.
  
   Машина неуверенно спустилась передними колесами на бревна, те хрустнули, чуть ушли глубже в подмерзшую грязь, но выдержали вес железного битюга.
   Перетаскивая колеса с бревна на бревно, стараясь ставить их чуть наискосок, водитель ловко катил от кочки к кочке, несмотря на то, что авто норовило проскользнуть на осклизлых без коры стволах.
   При всей кажущейся надрывной работе мотора, проскочили удивительно быстро. Лишь раз короткий чурбак под колесом жалко щелкнул и рассыпался на трухлявую щепу, отчего обод увяз в луже, чуть не сдернув несчастный автомобиль в западню. Но опытный воитель, заставив машину выпустить облако ядовитого газа, резким толчком вернул авто в колею.
   Забравшись на противоположный берег вслед за автомобилем, Оля облегченно вздохнула, словно сама была за рулем. Все обошлось!
   Андрей вышел вразвалочку и, казалось, ничуть не волновался:
  
   - А я так и знал, что волноваться не о чем и толкать не придется! - вальяжно заявил он и прошел к ближайшей сопке оглядеться.
  
   Оля вспомнила подростковое бахвальство Андрюши, когда они еще были детьми. А потный Георгий, вылезая из машины, стянул с себя прилипшее кожаное пальто.
  
   - Руль еле удержал, ни черта из-за капота не видно! - утерев рукавом гимнастерки влажный лоб, достал из кармана портсигар и глянул на Олю, - курите?
  
   Оля покрутила головой и улыбнулась, с детства табачный дым был ей неприятен - в семье никто не курил, а отец считал курящих людей транжирами. Он вообще не любил пустых трат.
   Вздохнув, водитель убрал портсигар обратно, оставил плащ на двери и, вытащив из-под переднего дивана котелок, побежал по склону к ближайшей запруде. Оля наблюдала, как он таскает воду и смывает налипшую в дороге грязь, она понимала, что машина такого класса, пришедшая официальным путем не имеет права быть чумазой.
  
   Тихонько шуршало море, на бледно-голубом небе засветились желтые перья облаков, ходить было значительно теплее, чем сидеть, и Оля почти согрелась. Вернулся Андрей, он запыхался, но успокоился:
  
   - Там, фух...- перевел дух, - там за этими соснами, вон, где столбик, - пост, что Георгий говорил. Нас не слышали, все тихо. Думаю, теперь-то все по плану пойдет!
  
   - Ну, - сказал водитель, приглашая пассажиров к посадке, - половина шестого. Нас должны уже ждать. Пора, как говорится, браться за вожжи!
  
   Разместившись в салоне, Оля все-таки почувствовала запах табака и опять улыбнулась затратной слабости такого сильного и уверенного в себе взрослого мужчины.
  
   "Даже в такое время! Поди достань сейчас табаку-то! В рядах продают невесть что! И все же сумма вредных привычек остается одинаковой! И у сильных, и у слабых" - подумала она, поглядев сначала на водителя, а потом немного снисходительно на Андрюшу.
  
   Тот суетился: отодвигал от себя лишние вещи, поудобнее укладывал портфель рядом, то прислоняя к своему боку, то разворачивая замком вперед, то перекладывая на колени. При этом он пинал Олины валенки, не обращая внимания, что тяжелая обувь с калошей бьет девушку по голени и прижимает к холодной двери.
  
   Через несколько минут езды вперевалочку, машина подкатила к скромному одноэтажному домику, вроде сторожки, с флагом Финляндской республики в окне. Рядом стоял столб из грубого камня, с выбитыми цифрами "1910" и еще одним флагом.
   Из сторожки вышли двое курносых ребят, только один был совершенно белый с белыми же ресницами, а второй - совершенны брюнет с широкими темными бровями и выразительными веселыми глазами. Юноши улыбались, и брюнет сказал:
  
   - Здорова, Гера! Я когда услышал, номер машины от Ремизова, так сразу понял, что сегодня праздник!
  
   Георгий с неподдельной улыбкой вышел и потряс руку приятелю, другой, вложив ему холщевый мешок с брякающими стекляшками:
  
   - Приветствую, Саныч! Мать передала. В этом году крыжовниковой нагнали, до лета хватит!
  
   - Я так понимаю, Георгий из этих мест? - шепотом спросила Оля у Андрея.
  
   - Да, отец говорил, что он на дачах жил, только в пятом году перебрался ближе к Реввоенсовету.
  
   - Ну и кого ты нам везешь, контрреволюция? - спросил брюнет, при этом белобрысый в разговор не встревал, но понимающе улыбался и кивал.
  
   - Но-но! Я от своих идей не отказываюсь, я людей спасаю! Просто есть те, кого новый строй обтешет, а есть те, кого сломает, так вот я за сохранение чужих жизней. Может они еще где пользу принесут, - он оглянулся и подмигнул Оленьке.
  
   Та совсем по-детски покраснела, Андрей зло посмотрел на обоих и вышел к мужчинам, захлопнув двери, чтобы жена больше не могла их слышать
  
   Оля наблюдала, как весело болтают мужчины, перетаптываясь в тесном кругу. Веселый заразительный смех Георгия, выразительная физиономия финского брюнета, неловкие поддакивания белобрысого и внимательный злой профиль Андрея, почти не вступавшего с ними в разговор.
   Через полгода после смерти Жанны случился ещё один удар. Февральский переворот. И пусть город не сразу стал другим, а был таким уже к Рождеству семнадцатого, но все только и ждали, что что-то должно случиться.
   И вот тогда по пятницам, когда Перовы продолжали приезжать на чай, Оля стала замечать этот характерный взгляд своего будущего мужа.
   Отцы болтали, громко выпаливая реплики о политических ошибках думцев, затем Львова и Керенского, а уже в конце года они плюясь и негодуя вспоминали РКПБ.
   Они замолкали и громко хлюпали остывший чай, когда Оля хлопотала при них у самовара или тихонько смотрела в серое Петроградское небо. И вроде Андрюша в спорах не участвовал по ее просьбе. Но...
  
   Еще зимой шестнадцатого он через раз появлялся по пятницам, по вторникам совсем не приходил. Сильно похудел, выглядел больным, но к лету он, казалось, стал поправляться, стал чаще появляться у Кирисповых. Повзрослел, закончил гимназию и пошел работать в канцелярию учебных заведений к отцу. И к женитьбе на Ольге подходил со всей серьезностью, как к непреложному факту.
  
   - Скажи, Андрюша, что нового твой Интернационал пишет? - спросил на очередном чаепитии Пал Палыч со снисходительной усмешкой. Уж больно сын его верил французской прессе.
  
   Андрей, понимая насмешку, поправил очки и снова решил не затевать спора:
  
   - Да у них, отец, как и везде, Россия обречена, но Штаты не дадут пропасть, - ответил он отцу общеизвестную истину и себе под нос промямлил, - теперь точно мы им не конкуренты. Надо ехать из этой страны...
  
   - Андрей! Я же просила! - прошипела Оленька, услышав, и выскочила из гостиной.
  
   - Пал Павлович, а что нового в управлении слышно? Педагогика при новой власти не пострадает? А еще слышал русский язык реформируют. Большевикам букв много?! - воспользовавшись отсутствием дочери подхватил тему Аксель Христианович.
  
   - Друг мой, трясет, как всегда трясло. Не особо что изменилось. Одни люди с кресел встали, другие сели. А про реформу я давно слышал, - отмахнулся Пал Павлович, - ее готовили, когда большевики ещё за границей газетёнки свои строчили. Я тогда уже говорил, не надо их туда отправлять, не уймутся они!
  
   Оля стояла в коридоре за шторой, уходить ей не хотелось и поступаться принципами тоже. Поэтому она тихонько стояла в тени и наблюдала за мужчинами.
   Они все говорили-говорили о том, что государство обнищало, производства работают на войну, и то ладно! А люди устали и поддержат любого, кто предложит иное, чем сейчас.
  
   Андрей сидел в кресле хозяина дома и делал вид, что читает газету, но Оля видела его злой прищур и не понимала, на что так реагирует ее юный друг.
  
   - Ивен уже год не пишет, хотя пресса из Франции в город приходит. Что там происходит? Туман! Ольгу бы туда отправить. Ей тут без знакомств ничего не светит... Андрюша? Поедете с Оленькой в Париже жить? Как Ивен напишет, я похлопочу!
  
   - Алексей Христианович, я бы с удовольствием, но Вы же знаете Олю,- оживился Андрей, взгляд его повеселел и стал привычно покорным, - Ей никто не нужен, она вся в мечтах!
  
   - Это возрастное! - уверенно заявил Пал Павлович,- Правда, Аксель? Бабы в юности - невинные мимозы...
  
   - Ну не все, не все! - парировал Олин отец и раздался раскатистый глумливый смех на три мужских голоса.
  
   Оле было очень неприятно, хотя она толком не понимала, о чем идет речь, но на ум пришли красочные рассказы Жанны ("Царствие ей небесное!"). Оля перекрестилась, приложилась губами к крестику и приняла решение: "Невинная мимоза - это не про меня, я не дурочка какая-нибудь. Я докажу, что с мужчинами вполне можно быть честной и на равных, а не как Жанна - только хитростью, да ужимками!" И на этой воодушевляющей ноте Оля отправилась в будуар писать свой очередной манифест.
  
   "Очень модно было в те годы манифесты провозглашать, сейчас уже не так" - по прошествии этих четырех лет, казалось забавным то её настойчивое увлечение культурной жизнью столицы, когда происходили такие перемены вокруг.
   Тогда она молилась за здоровье Царя и Цесаревича, верила предсказаниям Распутина, но отрицала войну. Она не хотела замечать обветшавший Петроград, и то ли из-за детской упертости, то ли из-за чуждого современному миру романтизма она призывала к этому друзей.
   В феврале семнадцатого она не хотела верить в отречение царской семьи. Она вспоминала революции во Франции и говорила: "Бывает и пострашнее, но все образуется!" И снова, и снова повторялись беспорядки на улицах. Все чаще в их кварталах трепыхались красные флаги над рядами усталых рабочих. А потом наступил Октябрь. И декрет за декретом старый порядок осыпался битым стеклом.
   Её сейчас не покидало чувство, что в тот год какая-то тяжелая облачность опустилась на головы горожан, на головы её близких и на неё саму. В этой серой мгле память задрапировала серым тяжелым сукном жизненное существование Оли. По крайней мере, ей так казалось.
   Но некоторые моменты все же всплывали, будто подсвеченные тусклым лучом каретного фонаря. Например, эти Андреевы взгляды.
  
   Оля, притихшая в плавно покачивающейся утробе черного авто, впала в некоторое оцепенение. Она смотрела на дремлющего Андрея, на наслаждающегося дорогой водителя и на утренний пейзаж проплывающий за окнами. Но мозг напряженно работал, даже помимо её воли.
   Она вспомнила, как однажды, уже в восемнадцатом, после очередной тихой перепалки за чаем в Кирисповой гостиной отец провожал Пал Павловича с Андреем напутствием:
   - Что ж, вам, чинушам, что царь, что Керенский, что Ленин - все одно: хозяин - барин! А у нас фабрикантов свои интересы, и власть тут - я! Слышишь, Паша! Я и мой отец строили фабрику и приобретали независимость для семьи. И это я никому не отдам! А эти ваши чекисты - вздор! Вон, пол Васильевского частников на них вкалывает, и никто их не трогает! Бизнес нужен большевикам, поверь мне!
  
   Мужчины тогда были разгорячены разговорами, и даже присутствие Оли не остановило их противостояние. Пал Павлович предостерегал, отец ощетинился, защищая свое право собственности, а Андрей смотрел. Так смотрел этот семнадцатилетний мальчик, что Оленька поспешила отвести от него взгляд, чтобы не пугаться!
  
   "Как я была слепа! Почему я не видела очевидного!"
  
   А ночью брякнул звонок. Коротко, но настойчиво повторился. Оля подскочила на кровати от неожиданности. За дверями ее спальни затопали домашние, засуетилась за стенкой у печки Фрося, а затем тоже прошлепала мимо Олиной двери в гостиную.
   Оттуда Оля услышала чужие мужские голоса. И, удовлетворяя свое любопытство, накинув мамин кружевной пеньюар, мышкой прошмыгнула в коридор за штору.
  
   Двое короткостриженых в черных кожаных плащах сидели за семейным столом напротив отца. Небрежно задрав скатерть, они заполняли бумаги, подписывая их по очереди. Софья Алексевна в растерянности прохаживалась между столом и коридором, где стояла Оля. Фрося подпирала тяжелый буфет, обреченно опустив руки и глаза в пол.
   Ближе к выходу в рабочем переднике жамкал свою шапку новоявленный управдом Тихон с круглыми напуганными глазами. За ним - заспанный Степан и Матрена, закутанная в домотканый половичок.
   Говорили о квартире, квартирантах, о службе, иждивенцах. Потом прозвучало слово "обыск".
  
   - Я же предоставил все документы! Чего еще Вам не хватает?! - вставая из-за стола сказал Аксель Христианович, - Вы знаете, мне очень неприятен Ваш визит.
  
   - Я, товарищ Кириспов, тоже не в восторге от нашей встречи, - головастый в плаще спокойно посмотрел поверх очков, - сейчас в городе дел и без Вас полно. Нам дали три дня на проверку этнических на участке, а тут еще эта анонимка на Вас...
  
   - Анонимка? Позвольте-с, господа... А можно знать-с, - отец в негодовании перешел на сарказм, - о чем же?
  
   Второй в плаще, высокий с тонкими склеившимися губами, убирая документы в дорогой сафьяновый портфель, недобро вскинул глаза на бросившего вызов пожилого человека.
  
   - Вот пусть Вам господа и ответят... - также спокойно ответил комиссар и крикнул за спины столпившихся в прихожей свидетелей, - Рябушкин! Приступайте! Товарищи понятые, ну пропустите же ребят!
  
   Софья Алексевна попятилась спиной к спальням, точно пытаясь защитить свое логово. Фрося всплеснула руками, не зная куда себя деть, она только глубже вжалась в угол между буфетом и стеной.
   Чтобы немного успокоить мать Оля еле слышно окликнула ее и обняла ее за плечи, только сейчас вынырнув из тени коридорных портьер. За головами стоявших в проходе замаячили ружья и фуражки. Оля пристально смотрела туда, где из-за широкой спины Степана просочились совсем худые и совершенно лысые молодые ребята. В одном из этих незваных чужих людей Оля с трудом признала Сашу!
  
   - Рядовой Точилин...
  
   - Лейтенант Рябушкин для проведения розыскных мероприятий прибыли! - одновременно козырнули военные и с совершенно стеклянными глазами начали выгребать содержимое буфета на стол, козетку и диван.
  
   Олю накрыла волна переживаний:
  
   "Почему он тут? Его не сослали? За убийство?! Как ужасно он выглядит, - Олю давила боль двухлетней давности: убийство подруги, предательство, почти забытая любовь, - Он был красавец, а сейчас и не скажешь..."
  
   И острой иглой кольнули воспоминания об их веселых прогулках и встречах, когда зеленые глаза блестели разжигая страсти в Олином сердце, а широкая улыбка заставляла растаять все самые глупые серьезности, какие только могла надумать себе шестнадцатилетняя девушка.
   Оля смотрела как в сумраке освещенной лишь двумя лампами гостиной его грубые, словно деревянные руки ходили из стороны в сторону, перекладывая вещи, совершенно бесцветные глаза и грязные тени впалых щек поражали своим безобразием.
  
   "Как такое бывает? Будто разные люди..."
  
   Саша не мог не узнать их дом, он не мог не заметить её и родителей, но невидящий взгляд говорил об обратном. Словно фабричный станок он безучастно вытаскивал ящики, вытряхивал книги, подносил найденные рукописные листы комиссару.
   Когда с гостиной было кончено, указав Олиной семье остаться, головастый комиссар направил красноармейцев в спальные комнаты.
   Фрося начала нервно подвывать, так что Софья Алексевна не выдержала, бросилась обнимать свою кормилицу. Оля же продолжала стоять в дверях между коридором и гостиной. Даже когда Саша, не глядя, прошел мимо, пахнув чужими запахами сырой шерсти шинели, оружейного масла и костра, она не подняла головы и не сдвинулась. А когда в ее спальне загрохотала упавшая ширма и что-то разбилось, она даже не вздрогнула.
  
   Обыск продолжался до трех ночи, и когда дом Кирисповых стал напоминать старую дворницкую, комиссар, потряхивая какими-то бумагами, требовал у Акселя Христиановича "сводки по годам". Отец уставший, с трясущимися руками, доставал и складывал в папку исчерченные бланки, говорил, что должны быть здесь, но, наверное, в сейфе кассы остались.
   Через полчаса его вместе с папками, но лишь в одном жилете поверх домашнего увели под конвоем.
  
   - Куда?! - истошно заорала вдогонку мать.
  
   - Недалеко, в Петропавловку... - спокойно ответил комиссар, надевая фуражку.
  
   Тяжелая дверь лязгнула, проводить отца не дали даже Степану.
   Четыре женщины тут же в передней разрыдались от напряжения. Остаться без отца, было равносильно остаться на улице.
  
   - Ну-ну-ну, бабоньки, уймитесь! - потрепал Степан свою Матрену по холке и показал на кухню, - давай-ка чайку поставь, живо-живо!
  
   Матрена метнулась разжигать самовар и греметь посудой.
   А Степан взял на себя главную роль среди общей семейной растерянности, и даже недолюбливающая его Оля была благодарна за это.
  
   Уже через час в гостиной был более-менее порядок, женщины перестали стонать и хвататься за голову. Руки были заняты делом, каждая думала о своем, и все думали о том, как быть дальше. Пайков никому из них не светило - кормилец-то был один!
   Мать думала, как спасать дочь, кормилица думала, как спасать своих девочек, Матрена думала, где искать новую работу, Оля думала, что надо срочно найти кого-то из худлитсовета.
  
   Когда острый женский психоз вышел через внеурочную генеральную уборку, взошло ласковое мартовское солнышко. В половину восьмого Оля уютно устроилась на маминой кровати, прижимаясь к груди тяжело вздыхавшей Софьи Алексевны. Фрося тут же на диванчике, запрокинув голову уже густо всхрапывала.
   Снова они подскочили, когда из-за двери театральным шепотом Матрена прошипела:
  
   - Софья Алексевна! Сей Крестьяныч вернулся!
  
   На кухонной табуретке возле чугунной плиты сидел отец. Его трясло от холода, кальсоны были по колено в талом грязном снегу. Старые домашние туфли, перепачканные непонятно чем, валялись у двери на черную лестницу.
   Он как побитый щенок смотрел на мать, не в силах что-либо сказать синими дрожащими губами.
   Мама обернулась к заглядывающим из-за ее спины Оле и Фросе:
  
   - Фрося, уведи Олю спать уже! И проветри перед тем, как ложится, дымит у вас печурка!
  
   - Да я ж уже давно вскрымши! Угар ушел, пади! Ну коли надо, дык, открою, кабы не замерзнуть нам теперече... - уводя за руку растерянную дочку, Фрося продолжала бухтеть, - ты, Олюшка, напяль чулочки на ночь, и чепец! И чепец тебе свой принесу! Кто знает, когда теперь затопим. Все устамши, а на улице, чай не лето!
  
   Оля проснулась только после обеда. Нос щипала прохлада, но за стенкой уже гудела топка.
   Прислушиваясь, она радостно подчеркнула, что звуки за стенами ее комнаты вполне мирные и самые обычные для выходного дня.
   Но оказалось, что все только и ждали ее пробуждения. Только она заглянула в кухню, как Матрена вскочила с амбарного сундука и выскочила через черный ход. А Фрося с Софьей Алексевной на перебой начали доклад:
  
   - Рыбонька моя, у нас уплотнение...
  
   - Чего такое?
  
   - Слыхала Шаличей к графьям Жерновым в одну квартиру подселимши? А к вдове Оленёвой двух капитанов на постой фюить! - Фрося рукой показала наглядный жест проскальзывая сквозь прожжённую дыру в переднике,- это и есть - уплотнение.
  
   - Отец решил не дожидаться, пока управдом чужих приведет. Степан с детьми из цоколя к нам переедет. Вот только тебе придется потесниться. Фрося у тебя заселится. А деткам ееным кабинетик папин отдадим. Он давно уже там и не работает.
  
   - Понятно. А что вчера?
  
   - Ой, девочка моя, он толком-то ничего и не рассказал. Ты же знаешь его! Как отогрелся. Попросил рюмочку (у Матрены-то всегда есть!) и давай мне указания давать: "Решите, какие комнаты отдадим, составьте расписание уборки, они теперь не прислуга, Фросю отправь тряпье сбывать, Оле, говорит, надо работу искать, она грамотная, может в контору возьмут, а тебя, говорит мне, я сам прокормлю. Я больше не фабрикант! Только в в сушильном цехе разрешили остаться" - Софья Алексевна затрясла подбородком, сдерживая слезы, - документы забрали, паспорт забрали, и не уедем теперь никуда...
  
   - Прям не спамши пошел пешком на фабрику дело передавать! И глянь, чо удумали! Его в управляюшее, а сверху военного! Ну не дурь! Чо он знамши-то в армии своёй! То ж даже я понимаю!
  
   - А про анонимку что сказал?
  
   - Это история темная, - продолжала мать, - Ты же видела Александр там твой был? Так вот он у караула, когда отца домой отправлял, сказал, что это не первый донос, и надо быть аккуратнее, что мол из одного отдела райсовета на него копают. Перова поминал. Но ты же знаешь отца, не может он на друга подумать! Столько ругани я от него никогда не слышала. Все-таки падший юноша этот Саша. А мне он так нравился, поганец!
  
   "Как я была слепа! Март восемнадцатого! Еще тогда я могла все понять про него! Конечно же! Это был не Пал Павлович, а Андрей писал доносы на отца! Но зачем?" - Оля смотрела на мирно сопевшего супруга, прислонившегося к позвякивающему стеклу автомобильной дверцы.
  
   Дорогу ясно освещало низкое солнце поздней осени, а Оля все яснее понимала, что ее друг оказался совсем не тем, кем его все считали. Её сердце разрывалось от мысли, что она доверяла Андрею, что вся ее семья доверяла Андрею! А он? Что он, ей пока было совершенно не понятно. Ей хотелось прямо сейчас растрясти его обмякшего и сонного, наорать или даже отходить по лицу его же тяжелой папкой и узнать, наконец, зачем он писал на отца, откуда у него документы Жанны. Но Оля только крепче поджала губки, натянула поглубже Жаннины черные перчатки и крепко сомкнула веки, так что по щеке покатилась капля из всю ночь слезившихся глаз.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"