Миррану : другие произведения.

Соната для фортепьяно в четыре руки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Сальери! Друг мой! - улыбка, появившаяся на лице композитора, была настолько искренней, что уверенность Сальери в роли преследователя, которую он в запале приписал ему, на мгновение пошатнулась, и этого мгновения хватило, чтобы Моцарт успел сцапать его за рукав камзола и потянул куда-то сквозь толпу, не переставая при этом говорить, - Я очень рад, что вы тоже здесь. Это как нельзя кстати. Ваша помощь была бы просто неоценимой услугой!"
  У Сальери было отвратительное настроение. Его раздражало все: и этот прием, куда он был приглашен по случаю помолвки какого-то даже неизвестного ему, но довольно знатного франта, и эти люди, мельтешащие перед глазами. Но особенно его раздражал Моцарт. Антонио даже не нужно было поворачивать головы, чтобы знать, чем сейчас занимается этот австрийский выскочка. Единственное, в чем он мог быть неточным - это в количестве дамочек всех возрастов, крутившихся вокруг композитора.
  
  Вертя в пальцах бокал с красным вином, Сальери проклинал этот вечер и себя за то, что решился приехать на столь незначительное, по его мнению, и никак не связанное с музыкой мероприятие в надежде не встретиться здесь с Моцартом. Наивный глупец, он думал, что амбициозный Вольфганг, стремящийся к известности и славе великого музыканта, проигнорирует приглашение, если такое ему придет, обращая свое внимание только на более значимые торжества. Но Моцарт, вопреки представлениям Антонио, взял и тоже приехал. Отчаянное желание выйти в свет без того, чтобы лицезреть его в непосредственной близости от себя, разбилось вдребезги, как хрустальная ваза, задетая неосторожной рукой.
  
  Курсируя по залу, Антонио вежливо отклонял попытки завязать разговор и пытался найти уголок, где бы он не мог слышать веселый смех Моцарта, но тот словно преследовал его, доносясь до ушей итальянского композитора везде, куда бы он ни пошел. Сальери принципиально не желал оборачиваться, убеждая себя, что это досадная случайность, что стоит сделать еще несколько шагов, и тогда он сможет насладиться хотя бы иллюзией отсутствия Амадея в одном помещении с собой, но с каждой минутой это удавалось ему все труднее. Боковое зрение с завидной регулярностью вылавливало Вольфганга то болтающего с кем-то из гостей, то обнимающего за талию одну из своих поклонниц, то ловящего за локоть проходящего мимо слугу с подносом, уставленным бокалами с вином, и Сальери уже начинало казаться, что Моцарт, каким-то образом догадавшись о его желании спрятаться, специально издевается над ним, гоняя по всему залу.
  
  В конце концов устав от бессмысленных хождений, Сальери круто развернулся, намереваясь отыскать хозяина сегодняшнего торжества, чтобы, засвидетельствовав ему свое почтение, покинуть, наконец, этот дом, где ему больше нечего было делать, и буквально нос к носу столкнулся с вынырнувшим из праздной толпы Моцартом. Бокал в руке Сальери опасно качнулся, едва не расплескав содержимое на шелковый камзол Амадея.
  
  - Герр Моцарт, - справившись с первым удивлением, сдержанно поприветствовал его Антонио, делая шаг назад.
  
  - Сальери! Друг мой! - улыбка, появившаяся на лице композитора, была настолько искренней, что уверенность Сальери в роли преследователя, которую он в запале приписал ему, на мгновение пошатнулась, и этого мгновения хватило, чтобы Моцарт успел сцапать его за рукав камзола и потянул куда-то сквозь толпу, не переставая при этом говорить, - Я очень рад, что вы тоже здесь. Это как нельзя кстати. Ваша помощь была бы просто неоценимой услугой!
  
  - Минуту... Какая еще помощь? - безмерно удивленный Антонио даже не подумал о каком-либо сопротивлении. Да и оказание его сейчас, при таком количестве народа и по-прежнему с бокалом вина в руке, было бы чревато пятном не только на камзоле, но и на репутации в обществе, а этого Сальери совершенно не хотел.
  
  - Совсем небольшая, но я был бы вам за нее очень благодарен, - не оборачиваясь, ответил Вольфганг, увлекая обескураженного итальянца в какой-то коридор. Не останавливаясь, они прошли насквозь несколько комнат, в которых Антонио не заметил никого из слуг, - должно быть, всех согнали на вечер, - пока не оказались в пустой музыкальной комнате. Здесь царил легкий полумрак, ни одна из свечей, расставленных по канделябрам, не горела, но это с лихвой компенсировалось высоким окном, у которого стояло фортепьяно.
  
  Отпустив Сальери, Моцарт подошел к инструменту, любовно погладил крышку, на поверхности которой отражались отблески лунного света, и присел на скамейку возле него.
  
  - Идите сюда, - обратился он к Антонио, похлопав ладонью рядом с собой, - Присаживайтесь.
  
  - Вы предлагаете вместе сыграть? - Сальери не двинулся с места, внимательно изучая профиль Амадея в льющемся из окна лунном свете.
  
  - Ну конечно, - усмехнулся Моцарт, повторяя свой жест, - Давайте же, идите сюда. Мы с вами не враги, все-таки, и я не кусаюсь. Только, - добавил он с коротким смешком, - если меня никто не укусит. Вы же не укусите?
  
  И тут, наконец, Сальери понял, что Моцарт был пьян. И пьян довольно сильно. Не удивительно, конечно, если постараться припомнить, сколько раз он хватался за слугу-разносчика. Сам Антонио весь чертов вечер проходил с одним-единственным бокалом, не допив его до конца и чудом умудрившись не уронить по пути сюда. Но вряд ли ясный ум мог оказаться хорошим подспорьем в данной ситуации. Сальери не представлял, как ему следует поступить. Он почти не знал, чего можно было ожидать от Моцарта в трезвом состоянии. О том же, на что Вольфганг способен в нетрезвом, не имел ни малейшего понятия, и это несколько пугало. Не то, чтобы Сальери считал себя неспособным справиться с возможными проблемами, но предвидеть всего он не мог.
  
  Погрузившись в размышления, Сальери вздрогнул, внезапно ощутив теплую ладонь Моцарта на своем плече.
  
  - Герр Сальери, - с легкой укоризной произнес голос композитора у самого уха, - забудьте о всяких глупостях. Смелее. Это не так уж и страшно.
  
  - О чем вы говорите? Я не боюсь играть с вами, - отрывисто произнес Сальери, поворачивая голову в сторону Амадея.
  
  Поднявшаяся было, чтобы сбросить чужую ладонь с плеча, рука замерла в воздухе, - таким странно глубоким и ищущим вдруг показался Антонио взгляд, с которым Вольфганг, пользуясь тем, что между ними почти не было никакой дистанции, изучал его лицо. Глаза у него при этом были удивительные - чистые и незамутненные, как у ребенка, в обрамлении длинных ресниц, каких Антонио не доводилось видеть ни у одной придворной дамы. Но что было самым поразительным, так это то, что в них не наблюдалось ни капли опьянения.
  
  Сальери удивленно моргнул, надеясь, что неверный лунный свет просто сыграл с ним злую шутку, исказив реальность до абсурдной картинки. Ведь он же видел - Моцарт пьян. Настолько, что ему взбрело в голову среди всех гостей прицепиться именно к Антонио и, неизвестно как ориентируясь в чужом доме, притащить его именно в музыкальную комнату, чтобы заставить вдвоем играть на фортепьяно. Самая дурацкая идея, которую только можно было придумать.
  
  Но одна только мысль обо всем этом пробуждала в душе итальянца странное, сладкое и невесомое чувство, совершенно неуместное по отношению к человеку, которого Сальери считал своим полноправным соперником. Чувство, от которого он пытался спрятаться, старясь выбирать те приемы, где с наибольшей вероятностью Моцарт не появится, и с которым так трудно было справиться сейчас, когда наивный и ничего не подозревающий Вольфганг стоит настолько близко, и тепло его руки ощущается даже через ткань камзола. А этот паршивец и не думал отодвигаться, как будто позабыв, зачем вообще сюда пришел, и только тихо дышал, уткнувшись носом куда-то в район шеи Сальери. Неужели заснул? Да нет, не может быть...
  
  - Герр Моцарт... - чуть хриплым голосом произнес Антонио, все же касаясь пальцев Амадея. Композитор приподнял голову, расслабленно улыбаясь:
  
  - Вы так приятно пахнете... невозможно оторваться.
  
  - Вы слишком пьяны. Может быть, вам стоит поехать домой?
  
  - Домой? Нет-нет, что вы...! Я хочу сыграть с вами, - мгновенно оживившись, Моцарт выпрямился, обеими руками обняв Сальери за плечи, подвел его к фортепьяно и усадил на скамейку, - Вот так. И поставьте уже ваш бокал куда-нибудь! Он будет нам только мешать.
  
  Антонио не стал спорить, все еще пребывая в легком ошеломлении от слов, сказанных Моцартом несколькими мгновениями ранее. Он поставил бокал на крышку перед собой, помедлив немного прежде, чем повернуться к умостившемуся рядом Амадею, но вопрос, вертевшийся на языке, так и не задал, посчитав странное поведение австрийца проявлением пьяного ума. Стараясь не обращать внимания на участившееся сердцебиение, он сел прямо, устремив взгляд на белоснежные клавиши.
  
  - И в чем же вам потребовалась вдруг моя помощь?
  
  - Надеюсь, вы умеете играть в четыре руки? Это совсем несложная соната, и трудностей она вызывать не должна. Вот, смотрите... - Вольфганг коснулся клавиш и начал наигрывать первые ноты, - Все просто. А теперь давайте вдвоем. Я буду вести мелодию, а вы будете аккомпанировать. Давайте.
  
  (музыкальное сопровождение: Mozart/Lang lang - sonate C-Dur KV 330 - 1. Allegro)
  
  Легкая, красивая мелодия заполнила комнату, такая же прекрасная, как и все произведения этого австрийского гения. Сальери послушно следовал указаниям, не думая о том, что играет незнакомые ноты совершенно без партитуры. Она и не требовалась. Его партитурой был Вольфганг. Голос Моцарта и быстрые, неожиданно уверенные движения рук вели Антонио сквозь музыку так же, как если бы он играл что-то свое. И это было волшебно.
  
  Ход времени, казалось, остановился. Все мысли куда-то исчезли, оставив только ощущение безудержного полета. Улыбка впервые за весь вечер коснулась губ Антонио.
  
  Когда прозвучали последние аккорды, он обернулся к притихшему композитору. Глаза Вольфганга сияли, он весь словно светился от переполнявшей его радости, напоминая своим видом мальчишку, получившего, наконец, игрушку, о которой давно мечтал.
  
  - Это... было чудесно. Просто чудесно. Bello[1], нет, даже magnifico[2]. Герр Моцарт, вы... - порыв эмоций, всколыхнувшихся в Сальери, был настолько сильным, что он пропустил тот момент, когда позволил Вольфгангу придвинуться ближе, потянуть за ворот камзола и приникнуть губами к своим губам. Когда он осознал происходящее, было уже поздно.
  
  Сердце итальянца ухнуло куда-то вниз, в то время как сам Сальери резко вскочил со скамейки, едва не запутавшись в полах камзола, зацепившегося за её угол. Справившись с непослушной одеждой, он увидел, как Вольфганг вскочил следом, взволнованно глядя на него.
  
  - Антонио... Простите меня... Я совсем не...
  
  - Герр Моцарт, - Сальери постарался придать своему голосу подчеркнуто нейтральный тон, а это было нелегко сделать, - Мне кажется, что вы слишком увлеклись. Вам стоит немного проветриться, чтобы освежить голову, пока вы еще какую-нибудь глупость не учудили.
  
  - Я не хотел оскорбить вас, друг мой. Пожалуйста, позвольте мне объясниться... Постойте же! Антонио!..
  
  В любом другом случае Сальери не отказался бы послушать его извинения. Но не в этом. Покинув музыкальную комнату в смятенных чувствах, он без труда добрался до залы, где по-прежнему продолжалось торжество. Ни с кем не прощаясь, Антонио направился к выходу. Подозвав на крыльце дома карету и, дав себе обещание прислать потом хозяевам письмо с извинениями, сел в неё и приказал ехать домой. Сегодняшней бессонной ночью ему было, над чем подумать.
  
  _________________________________
  [1] Bello (ит.) - красиво, прекрасно. [2] Magnifico (ит.) - великолепно.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"