Жуков Максим Петрович : другие произведения.

Побег от дьяволов Кармадона

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сергей Бодров-младший вместе со своей съёмочной группой бесследно исчез в Кармадонском ущелье при сходе ледника Колка. Режиссер, талантливый актёр и сценарист остался в наших сердцах живым символом, героем из прошлого, а героев не принято забывать. "Голоса Кармадона" - вольная интерпретация тех событий, смелый ответ на вопрос миллионов людей: "А что если Бодров ещё какое-то время боролся за жизнь под толщей льда, камня и грязи?" Была же у него хоть какая-то вероятность спастись? Эта книга - своего рода посвящение светлому жизнерадостному человеку, малая дань за всё, что он для нас сделал.
  На кавказско-российской границе у бетонных блоков двухэтажной постройки, вросшей в рассечённую трещинами белую от извести землю переминались с ноги на ногу сотрудники правопорядка, без особого интереса вглядываясь в широкоформатную полосу дороги. Ранее сентябрьское утро 2002 года не предвещало ничего хорошего - все пути в свете военных событий в Чечне были наглухо перекрыты, строгий пропускной режим создавал колоссальные автомобильные пробки. Исключением являлся промежуток между четырьмя и шестью утра, именно тогда и показалась процессия с московскими номерами. От поста отлепился один из гаишников и, придерживая за узду автомат, направился к шлагбауму, у которого остановился ярко оранжевый мини-автобус, а следом - четыре массивных, возможно даже бронированных, джипа.
  Капитан, поигрывая полосатой выщербленной палкой - наверняка, его ровесницей, устало и чуточку лениво, что видимо, полагалось по статусу службы, поинтересовался:
  - Куда направляетесь?
  - В колонию, - буркнул бородатый водитель автобуса, выбивая из пачки помятую сигарету. Его спутник в спортивном костюме что-то с энтузиазмом черкал, не обращая внимания на постового.
  Капитан остановил жезл на сдвоенных створках автобуса и жестом попросил их открыть. Как только палка, скользнув по резиновым пыльникам, упёрлась во что-то массивное, с надписью "Не кантовать", он присвистнул от удивления. Автотранспортное средство напоминало производственный цех: повсюду виднелись сложные механизмы, штыри, провода и полукруглые сферы, похожие на перезрелые арбузы. В окружении перекормленных сумок и чемоданов, на которых и перекатывались эти "арбузы", возлежал нетрезвый субъект и сладко похрапывал. Гаишник неодобрительно покачал головой и нарочито громко поинтересовался:
  - Оружие, наркотики есть? - и, не дожидаясь, когда странный тип в промасленной робе проснётся, с обиженной миной заторопился к выходу со словами,- на выход давай, борода. Чего зенки вылупил? Выгружайся. И дружка своего прихвати. Чего он там копошится с бумажками? Поэму кропает?
  - Вообще-то, сценарий, - признался спокойно голубоглазый мужчина, отправляя рукопись в раскрытое жерло сумки с испуганно вздернутым, как перископ, объективом видеокамеры. - Бобров Сергей Викторович, - представился он, протягивая руку. - Вас должны были предупредить о нашем визите. Мы действительно держим путь в сторону женской колонии. Первый день съемок запланирован именно там.
  ***
  В тренировочном костюме, кепке и тёмных очках режиссёр с диковинной оптикой походил немного на киллера. Неудивительно, что и в колонии на окраине Владикавказа его не сразу признали. Встреча происходила в колоссальном скоплении охраны и милиции. Москвичей встречали настороженно. Даже автоматчики на вышках - и те нервничали, меряя шагами неуютные гнезда сторожевых вышек. Может, им открывалось то, что ускользало от остальных? Или это чутьё, острая коллективная мысль, развеянная в сумрачной выси? Бобров терялся в догадках, разглядывая броские плакаты и транспаранты времён СССР. Огнём красок они вытесняли едва живые афиши, в том числе с его первыми фильмами у вдавленного в землю здания с выцветшей от времени надписью "кино". В отличие от бараков, постройка давно не использовалась и как нельзя лучше подходила под определение "последний осколок советского прошлого". Боброву она приглянулась - он даже сфотографировался на фоне бандитского вида афиши "Братишки" и попросил до конца съёмок ничего здесь не трогать.
  Глава исправительного учреждения - лысоватый мужчина при галстуке, проводя гостей по мрачным коридорам колонии, на молчаливый вопрос об отсутствии заключённых, признался:
  - В последние годы у нас всё больше молодежи - 20-30 летних девушек. Еще одна тенденция - рост числа осужденных за невыплату алиментов в пользу детей. Эта категория не задерживается - сроки их нахождения в неволе от двух до четырёх месяцев, изредка - шесть. Многие, освободившись, вновь попадают к нам. Эта группа является самой опасной, - оглядываясь на женщину с обезображенным лицом, заметил "мистер галантность", как его мягко окрестила, пряча глаза, всё та же утончённая "Золушка" в скромном, почти монашеском одеянии. "Они пускают в ход когти, когда их доводят до крайности. За каждую такую выходку нарушителя ждёт ШИЗО, но девушек с малыми сроками это не останавливает. Мы вынуждены проводить политику запугивания, чтобы избежать беспорядков и бунтов. К счастью, к вашему визиту мы усилили охрану и полностью расчистили северный блок, с которого вы, скорей всего, и приступите к съёмкам".
  Несмотря на все старания администрации, работа шла тяжело. Режиссёр заставлял переснимать одно и то же шесть раз, заверяя, что "сейчас точно получится".
  К вечеру почти половина отснятого материала покоилась в сырых картонных коробках. "Всё брак, выносите на улицу" - подливал масла в огонь помощник Боброва, Лыков, но наружу никто не спешил, опасаясь огромных рыхлых облаков, отравленных чернильными кляксами. Молнии, пронзая обильно повалившую изморось, всё ближе подбирались к баракам, превращая производственные зоны в полигон для демонстрации силы. Актёры, выйдя на дымовые процедуры, щупали взорами неказистые крыши строений и брошенные участки земли, исполосованные колючей проволокой. Вдалеке, за пределами колонии, едва угадывались короба склепов и великаны-кресты, покорно склонённые к ограждению кладбища.
  - Ну и панорама здесь. Ужасы только снимать, - раздался низкий голос одной из актрис в грубой тюремной робе, пошитой специально для съёмок.
  К перекурщикам вышел Бобров.
  - Скоро закончим, - успокоил он, морщась от дыма.
  Невидимая сила пропорола пространство божьим гвоздём, образовав страшные трещины. Они принялись кроить губительную мрачную синь на осколки, грозящие вот-вот посыпаться на беззащитных людей с привычкой смотреть в глаза смерти. Или же не смотреть, но молиться, закрывая глаза перед самым страшным, роковым ударом судьбы.
  - Видите? - с энтузиазмом воззвал режиссёр к испуганным грохотом дамам, - с этой сцены и начнём экскурсию по тюрьме.
  После так называемой экскурсии - когда камера, словно призрак, пронеслась через ворота КПП над залитыми дождём дощатыми переходами к центральному сооружению из красного, местами обугленного кирпича, поднялась, следуя за начальником отряда к заключённым, и притворилась одной из них, приступили к ключевому эпизоду.
   "Что вы можете сказать о Елене?" - допытывался у смуглолицей тихони мужчина с задатками начинающего режиссера. По сюжету он влюбился в наркокурьерку. Сокамерницы о ней отзывались с неохотой, поэтому "режиссёр", подозревая неладное, едва справлялся с видеокамерой, на которую снимал серых, как мыши девиц. "Да ничего особенного, в первый же месяц узнала, что в коллективе верховодит Иуда. Она сдавала нас с потрохами, но её отчего-то побаивались, я думаю, её покровителей или богатеньких клиентов. Терпение лопнуло в прошлую пятницу, когда мы решили устроить ей "тёмную". "И в тот же день она бесследно исчезла?" Холодный взгляд мулатки обжёг дознавателя. "Её выкрали, потравив сонным зельем половину охраны".
  - Всё, стоп, - проговорил неудовлетворённо Бобров. - Исчезновение этой дамочки не получится снять. В аренде вертолёта, что мы собирались задействовать, отказали. Я планирую воспользоваться рядом псевдодокументальных кадров. У кого-нибудь есть возражения?
  Светотехники, выждав минуту, потушили белые полотна экранов и приступили к сматыванию змеевидных кабелей. Глядя на их усердную работу, вся творческая группа вместе с актёрами потянулась на выход. Переступая через ползучих гадов, к Боброву направился мнимый режиссер с пустышкой-камерой. Выглядел он болезненно.
  - Нездоровиться? - поинтересовался Бобров.
  - Ерунда. На меня плохо действуют тюремные стены. Как то здесь душно, тоскливо, знаешь ли...
  - Не привирай, и не льсти себе, Слава - на тебе же лица нет! Доберёмся до гостиницы, прими антибиотиков и ложись спать. У тебя завтра - заслуженный выходной.
  - Я что, один там останусь?
  - Почему же один? Тебе составит компанию наркокурьерка. Можешь не волноваться,- поспешил успокоить Бобров, - с ней всё в порядке: отделалась парой царапин и синяков.
  В погоне за натуралистичностью Лыков выгнал девушек-заключённых под проливной дождь, заставил их избивать наркокурьерку, и той это не два не стоило жизни. "Она не тянет на них! - объяснял свои действия второй режиссёр, обводя пальцем обитательниц исправительного учреждения и останавливая его на торговке наркотиками. - Её сокамерницы встали на путь исправления, а наша актриса всё ещё остаётся убийцей с воли. И потом, её выходки смиренно терпят, опасаясь каких-то там покровителей, да её давно бы прижали к ногтю! В тюрьме себя так не ведут! На Елену было больно смотреть: спутанные грязные волосы, блеклое лицо с рассечённой губой и угли-глаза с немым вопросом: "За что?". Её заступник выглядел не лучше - извалявшись в грязи, он походил на бомжеватого ветерана войны. "Мне кажется, ты слишком увлёкся достоверными кадрами" - говорил, утираясь, Бобров. "Я лишь хотел показать тебе разницу, чтобы было с чем сравнивать" - пожимая плечами, ушёл от ответа его тёска, Сергей.
  ***
   Будильник запнулся при первом трезвоне от того, что Бобров отправил его кувыркаться под стол. Загнав резкое словцо под подушку, он с неохотой поднялся. Не найдя тапочек, босой прошлёпал к телефону, хрипло пробурчал что-то в трубку. Вместо привычного "собирайтесь" вышло растянутое по слогам "убирайтесь". На другом конце провода спорить не стали и повесили трубку. "Надо доверять второму режиссеру, это единственный человек, который видит картину в целом. У него такая профессия: он должен уметь выжимать из людей всё без остатка".
  - Скверное, но необходимое качество, - проворчал, зевая Бобров.
   "С другой стороны, чтобы снять первоклассный фильм, душительство необходимо. Это лучше, чем просто орать". "Да что ты знаешь об этом? Ты ведь не превышаешь на помощников голоса" - вступил с собой в спор режиссёр. "Зато на съёмках тишина и покой, почти семейная идиллия". Кстати, вот о семье...
  Бобров спустился в холл к администратору и попросил найти способ связаться с Москвой.
  - Простите, но у нас только местная связь, - дежурно улыбнулась женщина в накрахмаленном переднике. - Как совет, найдите солдатиков, что подрядили обеспечивать вас всем необходимым.
  Поиски ни к чему не привели. Лучше бы он помог собраться коллегам. Они сейчас стаскивали вещи на первый этаж. Он же мерил шагами площадку около входа, впиваясь взглядом в залитый солнцем горный пейзаж, хорошо просматриваемый через стеклянные двери. На его фоне джипы, буханки-Уазики, мини автобус и даже увешенный антеннами военный КамАЗ выглядели почти что игрушечными. Колонна полнилась всё новыми автомобилями, в основном, легковушками с местными жителями, согласившимися сниматься в массовке. Предстояло запечатлеть всего одну сцену, так что киношники рассчитывали вернуться часам к четырём и отпраздновать день рождения Потапова - актёр второго плана вместе с солдатами ещё рано утром укатил в ближайший аул. "Неужели, чтобы накрыть стол он решил сорвать всё, что мы запланировали?" - горячился обычно спокойный и доброжелательный режиссёр.
  К нынешним съёмкам Бобров готовился тщательно. Знал, что либо это будет победа, либо полное поражение. Сниматься не хотел в принципе - собственное существование в кадре казалось фальшивым. Но отец - видный кинорежиссёр уговорил его не зарывать талант в землю. "Ты можешь оставаться автором сценария, режиссером и одновременно играть одну из ролей". "То есть как кофе в пакетике - три в одном?". "Ты взялся за серьёзное кино, - продолжал невозмутимо отец. "Философско-мистическая притча о жизни двух друзей. Романтики, путешественники, авантюристы... Прекрасно! На таких всегда клюёт зритель. Только прошу, убери мистику, если не хочешь испортить картину". "Вы собираетесь снимать "другое кино"? - выспрашивали в тот же день у Сергея корреспонденты. "Ваш отец...". "Я его уважаю и очень люблю, но у меня собственный взгляд на вещи и да - я не артист, так что эта роль, надеюсь, последняя".
  - Серёжа, идёшь? - поторапливала его кудрявая девушка с выразительным, очень красивым лицом. Она никогда не носила платья, предпочитая недорогую одежду из секонд-хенда. Возможно, поэтому её не воспринимали всерьёз, называя шутливо Хлопушкой. Собственно, работа у неё состояла в том, чтобы щёлкать нехитрым кракодилоподобным приспособлением и называть номер дубля. По совместительству она выполняла мелкие поручения, вроде "подай-принеси".
  Бобров, поглощённый размышлениями о фильме, отце и дотошных корреспондентах, не реагировал на вопросы, стараясь выйти на связь с любимой женой, Оксаной. Телефон, похожий на военную рацию, работал с переменным успехом и напрашивался на то, чтобы его сбросили с какой-нибудь верхотуры.
  - Все ждут только тебя.
  - На самом деле, нас троих, - поправил Хлопушку один из техников, вынося чемоданы и делая знак начальнику, что всё, хотя и с запозданием, выполнено.
  Бобров ещё раз проверил обвес военных штанов: ножик, компас, фонарик, походная фляжка и телефон выстроились на ремне по ранжиру, окольцевав его бронежилетом из железа и пластика. Куча всяческой мелочёвки, вроде зажигалки и ниток заполнили трюмы карманов. При ходьбе всё это перекатывалось, как в кузове мусоровоза. "Оделся как на военные сборы" - укорил себя режиссёр, чувствуя необъяснимую тревогу.
  ***
  В пути сценарий изрядно распух, приняв разлинованных собратьев с расширенными диалогами. Тетрадные листы чувствовали себя неуютно в гостях у машинописных страниц - всё время падали под ноги водителю. Неотрывно глядя на дорогу, он штамповал их канцелярской пятой и сокрушался по всякому, даже самому незначительному поводу:
  - Представляешь, на выезде со стоянки повис на бугре. А глушитель видел? Чуть с корнем не вырвал! Пришлось искать новые хомуты. Хорошо что собирались целую вечность - успел сгонять в магазин и обратно.
  Водитель, осознав, что режиссёру всё это не интересно, воззрился на машины сопровождения.
  - Чего они тащатся, как улитки?! - не выдержал он и нажал на клаксон, мстительно добавив, - я их протараню к чертям!
  - Вот так говорят люди с малым словарным запасом - заметил, отрываясь от записей Бобров. - Необходимо его расширять, выходить за рамки водительской темы. У меня вот в "Братишке" есть сцена...
  - Уж больно кудрявая! - заметил бородач, грозя прострелить шины гаишникам. - Другой бы остановился и высадил парня с обрезом на обочине мёртвой дороги.
  - На войне понятия "друг" и "враг" чётко очерчены, известна цена человеческой жизни, а в мирное время за одно бранное слово могут покалечить или убить. И водитель в тельняшке, скорей всего, это знал. Он чувствовал, что перед ним человек со словом закона, справедливости что ли...
  - А сам-то служил?
  - Только в кино, - пожал плечами Бобров.
  ***
  По прибытии на место съёмок решили сделать несколько кадров со склонов, где ютились жилища местных жителей. Кинематографисты, не привыкшие к перепадам температуры, давления и ощутимым физическим нагрузкам, то и дело останавливались и бросали баулы с техникой на каменистые проплешины гор. Бобров в такие минуты кругами ходил вокруг измотанного персонала и поглядывал на окрестности, одобрительно кивая в такт музыкальным аранжировкам для фильма, беспрестанно крутившимся в миниатюрных наушниках. Кармадонское ущелье выглядело даже лучше, чем ему обещали. Нетронутая человеком земля завораживала живописными долинами, горбатыми сопками и целебными водами.
  Набредая на тугие струи, мощные, как сжатый кулак, и холодные, будто промороженная сталь, группа пила из них жадно, не в силах оторваться.
  - Смотри, ещё один ключ, - обрадовано воскликнул тучный мужчина и, удивительно быстро перебирая ногами, направился к крохотному фонтанчику.
  - Тебе, Василий, везёт, идёшь почти налегке, - заметил Бобров.
  На восхождение, помимо него отправилось четверо: второй режиссер Сергей Лыков, оператор-постановщик Петр Ильин, директор картины Василий Денисов и незаменимая тихоня − Хлопушка. От навязчивого омоновского сопровождения отказались, хотя это было непросто.
  - Вечно путаются под ногами, - сетовал Ильин.
  - В горах всякое может случиться, - нагнетала страху Хлопушка. - Люди бесследно исчезают или их находят, но уже мёртвыми...
  - Молчи, женщина! Накаркаешь ещё! - прикрикнул на неё толстяк. По его грозному виду не трудно было догадаться, что всё его недовольство - лишь ширма, камуфляж, за которым прятался пугливый и всем недовольный человек.
  - Ты с ней помягче, - попросил Бобров, с двойным усердием закручивая колпачок фляжки.
  - А что я такого сказал? - удивился Денисов.
  - Не слова приносят беду, а направленная, как остриё ножа мысль. Ты на неё посмотрел - будто проклял. Что до сопровождения, - Бобров повернулся к Ильину, - ты забываешь о технике безопасности, об элементарных вещах, которыми полны горы. Не хочу читать лекцию - не для того собрались, но запомните - горы не прощают ошибок.
  - Это каких же? - удивился директор.
  - Да хотя бы того, что мы не взяли воды, - режиссёр потряс только что наполненной фляжкой и, подхватив увесистую сумку, отправился к облюбованной точке на гребне холма.
  Перед ними развернулась эпохальная картина ярко-зелёного ущелья с еле заметной дорогой внизу, где рысцой бегали кони и суетились киношники. Гаишники и омоновцы бродили вокруг - благо твердь прогулкам способствовала. А вот наверху скудная растительность, щедро разбавленная булыжниками, мешала уверенно стоять на ногах. Боброву приходилось продвигаться небольшими шажками и следить за тем, чтобы не сорваться вниз, прямиком к Потапову. Его машина, пугая четвероногих скакунов, остановилась возле артистов конного театра. Поторапливая коллег, то и дело хлебавших воду из мини-бутылочек, Потапов сыпал указаниями или советами - разобрать его речь не представлялось возможным.
  - Всю дорогу спал пьяный в автобусе, чуть нас под штраф не подвёл, а теперь, глядите, ожил - бегает, как заведённый. Чего он там паникует? Потап! - голос Боброва непривычно громкий и раскатистый разнёсся над ущельем, и некоторое время висел над их головами, точно пришпиленный к облакам.
  - Не слышит он тебя, - буркнул Лыков и вонзил в каменистое крошево видеокамеру, - давай снимать, пока погода потворствует.
  Бобров наладил колеблемое ветром светоотражающее полотно, похожее на уменьшенный парус самодельного судна. Привёл в порядок арбузы − прожекторы и воодушевлённо повёл рукой в сторону буйных коней:
  - Животных зритель должен услышать, почувствовать, прежде чем увидеть в первозданной красе, - он развернулся к солнцу, зажмурился и добавил,- поехали...
  Один из актёров внизу как по команде заголосил.
  - Ну как тут работать? - протянул раздражённо директор, поведя щекой так, будто пытался преодолеть судорогу. - Выгоним его из фильма?
  - Ты что, Василий... - подал голос оператор.
  - Снимай! - настоял грозно Бобров.
  Работа шла тяжело. Небо укрылось серыми тучами. Так что когда спустились, успели отснять всего одну сцену, где из армии в аул возвращался Ильдар - тот самый голосистый актёр в нарядной форме, в орденах и медалях. Сцена вызвала у директора тёплые чувства. В знак примирения он предложил Ильдару потаповского коньячку, но тот наотрез отказался, с трудом сдерживая рвотные рефлексы от сырого мяса змеи, которое по своей же инициативе отведал, придерживаясь сценария. Как назло его ещё и искусала собака, так что настроение у Ильдара было подпорчено, что впрочем, не мешало ему выглядеть доброжелательным.
  - Как знаешь, - фыркнул директор картины и отправился к имениннику. Тот перебирал содержимое багажника, бережно укутывая глиняные бутылки в промасленное одеяло, словно реликвии.
  - На всех хватит! - заверял поддатый актёр, демонстрируя запасы спиртного. - Ну что, я - к себе, всё подготовлю?
  - Погодь!
  Потапов, заметив суровое лицо директора, захлопнул багажник. Улыбку как ветром сдуло.
  - Я просто хвастался.
  - И шут с ним! Всё равно съёмкам - конец. С тобой двинем. И Хлопушку бери. У неё что-то с ногой. Кажется, подвернула.
  Где-то в горах прогремел выстрел. Чёрные кудряшки выпали из-под вязаной шапочки Хлопушки. Она обернулась к директору с немым вопросом: "Что это было?". Денисов, пожав плечами, открыл для неё дверь. Спустился взглядом до отворота пальто, когда она садилась в машину. Из-под него выглядывал несуразный мужской свитер. "Ты его у кого одолжила? - хотел схохмить развязный после выпитого мужчина, но промолчал, встретив грозный взгляд Сергея Боброва.
  - Поехали, - скомандовал зло Денисов.
  - Постойте, а я...
  С минуту режиссёр стоял, раскрыв рот и жадно дыша пылью, провожал взглядом машину. А, ведь, мог ворваться в один из грузовиков размером с пожарную каланчу и двинуть следом. Подрезать легковушку, выбросить из неё директора и объяснить, что подобные выкрутасы в дальнейшем будут наказываться. Наверное, так мог бы сделать его персонаж, Саша, ради встречи с Ильдаром, который прострелил ему обе ноги и бросил подыхать в зловонную яму. Бобров впервые использовал в этой сцене псевдодокументальные кадры. Другой возможности объяснить зрителю, каким образом мальчик-бродяжка вытаскивает из ямы взрослого человека, не нашлось. В привычную канву Бобров вплетал новые для себя элементы - фантастические, сказочные, философские, не зная, что в итоге получится - притянутая за уши мистика, которую можно будет крутить только дома на белой простынке или шедевр, доступный для понимания избранным. "В таком случае простыня, не выдержав метаний световых пятен, порвётся" - хмыкнул Бобров и знобко поёжился.
  - Давайте уже паковаться и ехать в гостиницу, - предложил режиссёр, поворачиваясь к Лыкову. - Я не собираюсь здесь ночевать.
  - Сергей Викторович, - обратилась к режиссёру одна из актрис. - Там кони, - она указала пальцем в сторону низины, - будто сбесились!
  В пойме, меся грязь копытами, действительно шарахались жеребцы. Взмыленные наездники тщетно старались успокоить животных, но те с диким храпом вставали на дыбы, грозя их затоптать.
  - И ведь только что были спокойные, - сокрушался осетин в броской черкеске с меховым отворотом.
  - Что-то чувствуют, то, что нам знать не дано, - предположил режиссёр и ласково позвал к себе ближайшего скакуна. Жеребец то ли устав от нападок актёров, то ли смирившись с тем, что все его усилия тщетны, прошествовал к Боброву с таким видом, будто признал в нём дрессировщика.
  - Вот те на! - удивлённо хохотнул осетин в редкую клочкообразную бороду. - Может, вы и у нас согласитесь работать?
  - Смотря сколько предложите, - уклончиво ответил Бобров.
  ***
  Первые машины, большие и неповоротливые тронулись с места незадолго до первых капель дождя, принесённых резкими порывами ветра. Следом за ними увязался автобус, с которого Бобров спрыгнул в последний момент, увидев, как из багажного отделения лыковского джипа высыпается съёмочное оборудование.
  - Помощь нужна, командир?
  Сергей Лыков - рослый, немного сутулый крепыш с привычкой прятать сигарету в кулак и при этом сворачиваться над ней как эмбрион, встретился Боброву на задворках Москвы, где кучковались брошенные и всеми забытые ветераны афганской войны. Он угодил в отряд спецназа, который занимался поисками и ликвидацией караванов с оружием. "Однажды нам удалось задержать караван численностью более ста верблюжьих голов. К животным были приторочены зенитные горные установки, минометы и реактивные снаряды, - вспоминал как-то он, нервно туша сигарету, - до сих пор некоторые участники тех событий считают операцию чистой воды авантюрой. "Погонщики-душманы, едва завидев вертолеты, бросились врассыпную, позабыв про "горбатых". Мы их принялись методично уничтожать. Вертолёты, покружив, улетели, и душманы перешли в наступление. Рядом у них располагался кишлак, в котором как раз и ожидали караван с оружием. На выстрелы с его стороны подоспела подмога, и нас взяли в тиски. Бой длился почти восемь часов. На вопрос "страшно ли было" признаюсь,- из кабины машины войны не видно. Только слышен рев мотора и пули, что щекочут доспехи, развешенные на броне. А вот когда выходишь наружу и топчешь чужую песчаную землю с риском подорваться на минах - ловушках, при каждом шорохе залегаешь пластом, прячась за камни, разбиваемые врагом из крупнокалиберных орудий, осознаешь, что живыми вернутся не все".
  Проработав какое-то время у Боброва начальником безопасности, Лыков бесследно исчез. Но через год появился - счастливый, в компании молоденькой девушки. В руках он теребил "корочки" театрального вуза. "Не знал, что ты обучался крутить кинокамерой" - удивился при встрече Бобров. "А ты думал, я только головы мастер откручивать?" - ухмыльнулся Лыков, сторонясь своей пассии - видимо, чтобы не напугать армейскими подвигами. "Возьмёшь меня снова к себе? Только на этот раз режиссёром?". У Лыкова отлично получались военные кадры, так что они быстро сработались.
  - По пути в Кармадонское ущелье ты обмолвился, что хотел посетить Ханкалу. Это как-то связано со сбитым в августе Ми-26? - спросил, помогая с пожитками, Бобров.
  Лицо командира окрасилось красным. Багряный рубец, исчезающий за воротом куртки, поразительно напоминил ту самую молнию, что расколола небо над женской колонией.
  - В Чечне служат ребята из моего отделения - те, кто уцелел в Афганистане. Когда я узнал о сбитой вертушке, сразу смекнул, что в ней могли оказаться мои боевые товарищи.
  - Неужели им одной войны не хватило?
  Тяжёлый взгляд обжёг Боброва.
  Разговор потонул в оглушительном грохоте. Словно гигантский спрут, он охватил ущелье со стороны ледника Колка и двинулся к ним, сдавливая перепонки, будоража сердца и мозги, что отказывались верить в происходящее. Лыков, грубо запихнув водителя в кабину, приказал запускать двигатель. Машина, тряся боками, с пробуксовкой тронулась с места. Второй режиссёр раньше других сообразил, что их жизни угрожает смертельная опасность. Техники, словно полевые манекены с ногами, вросшими в камень и руками - ветками таращились на источник шума. Работа их встала. Коробки, ящики, прожектора, лестницы остались лежать на закруглённом грязно-сером участке земли. Пятак с заходом солнца окончательно потерял краски, потух как прожектор под ногами одного из "манекенов". "Это война? Испытания? Река, слышится шум воды" - говорили они, перебивая друг друга. Происходящее казалось грандиозным шоу, неким вариантом телепередачи "Последний герой", где алчный расчет пожрать лучших участников разбивался об жёсткие, наполненные драматизмом слова ведущего: "Вы все здесь умрёте, если не начнете держаться друг за дружку". Но, как и в случае с "героем", единения не было и в помине: кто-то пытался растормошить оболваненных техников, кто-то заводил двигатель автомобиля и призывал всех ехать за Лыковым, а кто-то просто метался среди съёмочного реквизита.
  Бобров вовремя нагнав джип, влетел внутрь, едва не попав под колёса, и сразу же повалился на сдвоенное пассажирское сидение. Лыков пизанской башней высился над водителем и что-то ему объяснял, тот отмахивался и орал, как резанный. Транспорт нещадно трясло и раскачивало, так что Боброва подкидывало под самую крышу. "Пизанская башня", наполучав тумаков, опасно накренилась, но всё ещё продолжала стоять, заваленная со всех сторон железками, чемоданами и коробками. "За борт всё лишнее" - горячился Бобров, изображая из себя экскаватор.
  Мимо галопом промчались кони, едва не наскочив на капот - комья грязи полетели в лобовое стекло, горячее ржание можно было почувствовать на расстоянии. Последним высочил поджарый рысак с полуживым Ильдаром. Мужчину кидало из стороны в строну. От ужаса и боли, он вопил, не в силах освободиться от поводьев.
  - Ильдар! - выкрикнул, едва не вылетев из машины Бобров.
  - Не ори, догоним, - пообещал водитель, активно орудуя ручкой переключения передач в виде черепа.
  Но когда они прибавили газу, рысак взял в сторону штольни, куда бежало пятеро кинематографистов. Встав на дыбы, конь уперся в крутой каменистый подъём. Ильдар мешком повалился на землю. Киношники, что бежали к укрытию, остановились.
  - Захотели спасти его, дурни! - сокрушался водитель, круто выворачивая баранку. - Эти пещеры не имеют выхода наружу. Дохлый номер там прятаться. Но с другой стороны...
  - Даже не думай! К воротам рули, к туннелю! - почти рычал Лыков, реагируя на малейший крен их четырёхколёсной посудины, - правее давай! Осторожнее! Смотри, сейчас врежемся!
  Гружёный под завязку автобус, подчиняясь неведомой силе, вдруг встал на дыбы и перевернулся, преградив им дорогу.
   "Это конец" - только и успел подумать Бобров. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"