Я не знал, как выглядит Кавказ и что он собой представляет. Мне казалось, на очередной остановке нас встретят военные патрули с собаками, танки в облаках гари и копоти, выстрелы и окровавленные потерянные солдаты с бессмысленными просьбами о помощи. Быть может, высоко в воздухе пронесутся вертолёты и сразу послышатся отчаянные, наполненные драматизма крики "ложись". А дальше − взрывы, взрывы и взрывы... Но всего этого не последовало. Нас окутала тишина и далёкие голоса солдат, будничные, мирные офицерские команды и запоздалый скрежет колёс. А за ним - грохот тяжёлых составов и снова - затишье. Прохладный - второй по численности населения город Кабардино-Балкарии встретил нас порывистым ветром и клочьями облаков, сквозь которые с трудом пробивался подернутый пеленой бледный диск солнца. К железнодорожной станции поезд подъезжал неторопливо с оглушающим гулом, в котором тонули голоса солдат, занятых распределением на отдельные команды. На многих красовалась нарядная парадная форма. Я наблюдал за ними из окна поезда с долей зависти и тоской - ведь их отправляли домой.
Мои попутчики засобирались.
- Ну, вот и приехали! - подмигнул мне старший сержант и, взяв у лейтенанта ключ, снял с рук стальные оковы. - Готов воевать? - к нему явно вернулась былая весёлость, а вот я чувствовал себя предгрозовой тучей. Обычно мягкий и нерешительный я вдруг сделался монолитным слитком бетона с проржавевшей сердцевиной внутри.
- Посмотрим, - процедил я сквозь зубы, не скрывая своего негодования и закидывая за спину вещмешок с намерением при первой возможности им оприходовать первую же наглую рожу - а таких тут было хоть отбавляй. На ступеньках вагона я остановился, вглядываясь в колыхание зелёного солдатского моря.
- Ну, чего замер? Вперёд! - прогремел рассерженно лейтенант, слегка подтолкнув меня. - Путь предстоит долгий. Надо будет...
- Что-что? - переспросил я офицера, которого солдаты невольно оттеснили в сторону капитана со списком. Раскрасневшийся командир громко зачитывал фамилии военнослужащих. Порой ему приходилось кричать, покрывая раскатистым эхом бритые головы призывников. В ответ те выплывали, словно буйки из стихийного коловращения таких же с виду пустых и недалёких буйков и с трудом тянули нестройные руки, от чего казалось, что подсчитывают утопающих.
Кое-как мы протиснулись к газетному киоску.
- Так, стой здесь. Никому ничего не одалживай, следи, чтоб не стащили чего. А летёха где? - раздражённо спросил старший сержант и нелепо добавил с оглядкой "мать его за ногу...". Он, конечно, боялся получить свежеиспечённого леща и потому вертел головой, как ненормальный - а вдруг лейтенант где-то поблизости уже готовит подлещика?
- Не знаю. Он говорил, что ему здесь что-то понадобилось.
- Как? - сопровождающий уставился на толпу - уже смылся? Наверное, жену повстречал. Но в любом случае, ему нужна местная мотострелковая, а нам...
Мы зашли в приземистое здание станции и в нерешительности остановились.
- ...предстоит найти нашу команду из двадцати трёх человек, − устало выдохнул старший сержант. − Кстати, забудем формальности. Меня зовут Серёга,- он протянул мне жилистую руку. Рукопожатие оказалось крепким. "Где-то я видел этого крепыша с грустными глазами...".
- Серёж, а я тебя раньше нигде до Волгограда не встречал?
Застенчивая улыбка пробежала по его губам.
- Я из Астрахани, браток.
- Вот те раз! А почему не сказал раньше?
Но ещё до того, как он ответил, я и сам всё понял.
- Ты не лучшим образом показал себя в Миллерово. Помнишь, когда ваш призыв везли в учебку, "молодые" храбрились и песни пели? Я к тому времени год оттрубил. Мы с одногодками вас сопровождали. А потом "молодёжь" припугнули. Я в этом не участвовал, но всё видел. Как лютовали местные авторитеты...
- А у тебя всё происходило иначе?
- Я пошёл по другому пути. Уже через месяц перевёлся в "слоны", то есть в разряд тех, кто прослужил полгода. Правда, пришлось, помахать кулаками, а потом долго объяснять свою точку зрения. Но это того стоило, уж поверь.
Сергей переменился в лице - к нам летел лейтенант. Вид у него был суровый.
- Ты что же, боец, ушами хлопаешь?
Я испуганно ощутил, что на спине не хватает привычной тяжести, от которой успел за время поездки отвыкнуть.
- Ну? Проморгал вещмешок?
- Да я...
- Видел я, как у тебя его увели двое цыган.
Лейтенант смерил меня презрительным взглядом, а Сергей, который только что пытался приободрить, больно толкнул в плечо.
- Оставь его, сержант.
Лейтенант привстал на носки надраенных ботинок, кого-то выискивая.
- И куда она подевалась?
- Видишь, я ж говорил, - шепнул мне Сергей.
Я решительно сунул в карман пачку сигарет, которой собирался с ним поделиться и с сожалением вспомнил, что вещмешком так и не воспользовался.
- Всё. Сами тут разберётесь, а я пошёл к жёнушке, - расправил усы лейтенант и, пожав нам руки, бодрым шагом направился к девушке. Она была легко и немного вульгарно одета: белое платье, сетчатые колготки, синие туфли на шпильках. И как она в таком виде протиснулась через бритоголовых? Наверное, у неё на лице читалось "я замужем". Ну - ка, ну−ка...Как я и думал. Ещё и с кольцом. Девушка, посмотрев в нашу сторону, рассмеялась и одарила ясным приветливым взглядом. От него у меня мурашки забегали по спине. На сердце в момент потеплело.
- Красивая, - присвистнул я с желанием к ней подойти и справиться насчёт смеха - наверняка, я показался нелепым в мешковатой засаленной форме, которую мне выдали в Волгограде, невразумительно брякнув с отмашкой: "Всё равно в новой части тебе дадут новую..."
- Ты не обижайся, браток. Мать ещё со школы твердила, что характер скверный. Сельский я, понимаешь? У нас так - что-то не понравилось - сразу в торец. А пинки и зуботычины - это у нас за здорово живёшь.
− Так вот почему мы не познакомились с тобой раньше...
Сергей хитро мне подмигнул и повёл к группе солдат, сидевших на бетонном полу станции. Они изнывали от скуки, бросая негодующие взгляды на офицеров. В особенности на тучного мужчину в военно-полевой форме необычной фиолетовой расцветки с видом человека, от решения которого многое зависит. "Обвиняя командиров в излишней медлительности - рассуждал я - мы не всегда задумываемся о том, что одно их неправильное решение может привести к невосполнимым потерям. Нас распределяют по командам с учётом характеристик - не все могут нести службу под канонады, и не все обучены навыкам ведения боя, даже постоять за себя не каждый сможет из этих "буйков". Все, несмотря на единую форму, сделаны из разного теста. Единственное, что нас объединяет - так это не свойственная человеку от рождения злость, она даёт силу даже таким необстрелянным птицам, как я. Но на долго ли? Пятнадцать минут и меня можно использовать, как подливу для пикантного блюда. Поэтому и кричат на нас, чтобы не расслаблялись. Заставляют ждать - значит, спешка тут ни к чему, она даже преступна, особенно, по отношению к тем, кто кладёт холостые патроны негодования в одутловатые полковничьи фигуры вроде этого "фиолетового". Такие стрелки, по своей сути, смертники. Пушечное мясо под эгидой скоротечного умозаключения в духе "бросаем всех штрафников на амбразуру врага". Так что спокойно, ребята, свою пулю схватить вы успеете...