Рита покосилась на мужа: тот недовольно скривился, но промолчал. Но тут колесо опять наскочило на яму, и Игорь не выдержал:
- Господи, Рита! Ты не видишь эти долбанные дыры? Это же не дорога, а чертово решето!
Рита прикусила язык, хотя "ответочка" уже лезла на язык. Умник, блин! Как их увидишь, когда сумерки такие, что даже сосны на обочине сливаются в сплошной серый частокол.
Она переключила на нейтралку, сбавляя скорость накатом. Когда стрелка спидометра показала девяносто, она снова воткнула передачу. Но педаль сцепления соскочила с туфельки, и "Тойоту" ощутимо тряхнуло.
- Ты издеваешься? - Игорь взмахнул руками. - Неделю назад только сцепление поменял!
Она снова промолчала, лишь костяшки пальцев побелели на руле. Ответное раздражение набирало силу. Добавляла еще и "Нива", "тошнившая" впереди со скоростью в семьдесят, хотя черта города осталась позади уже с десяток километров.
Выждав, она решилась на обгон и вдавило акселератор. Но водитель "Нивы" словно проснулся, а может и назло, но тотчас же "втопил" до сотни. Это еще больше раззадорило Риту, и вместо того, чтобы вернуться, она разогналась еще больше. Впереди уже маячил красный свет железнодорожного переезда, когда ей удалось вернуться на свою полосу.
- Тормози! - Игорь подавил желание схватиться за руль. Совсем сбрендила, что ли? Как школьница!
Но Рита и так уже тормозила.
"Тойота" остановилась перед опустившимся шлагбаумом. Хотя капот и влез немного под красно-белую деревяшку.
- Ты бы еще под поезд залезла...
- Ну не залезла же!
- Я уже молчу, про сплошную, которую ты проехала.
- А ты что - инструктор? - Взорвалась она. - Что ты на меня насел? Недоперепил?
- Рита...
Игорь понял, что перегнул, но было поздно.
- Что - Рита? - В голосе жены звонко билось раздражение. - Чего ты сам за руль не сел? Ах, ну да! Тебе же надо было "намахнуть"!
- Не начинай... Я пропустил-то всего три пива. Мы с ребятами сто лет не виделись!
- И конечно сразу надо "накидаться"?!
- Да не напивались мы! - Гаркнул Игорь и осекся.
- Не кричи на меня! - Взвилась Рита. - На дружков своих алкашей ори, а меня не трожь!
- Ну, Рит...
- Убери руки! - Она откинула легшую на плечо ладонь. - Пожалеть тебя, что ли? Иди к мамочке своей! Она-то сынку приласкает, не то, что злобная невестка.
- Маму не приплетай! - Игорь выдохнул, но остановиться не смог. - Твоя-то тоже хороша! В глаза - Игореша, Игорешенька! А за спиной? Лицемерная с...
- Ах ты! - Рита замахнулась, чтобы дать пощечину, но муж оттолкнул руку, и она больно ударилась о панель. Обручальное кольцо впилось в палец, и ей стоило огромных усилий не скинуть его на пол.
На глаза навернулись слезы. Она снова заговорила, что-то нарочито обидное. Тяжелые слова уже не искали истины, а просто били наотмашь. Игорь что-то отвечал, пытался перебить, звенела хлесткая ругань. Весь этот поток проносился над сознанием обоих, размываясь в неразборчивый шум. И лишь обида, как накипь, оседала в обоих крепким налетом.
Вскоре слова и вовсе потонули в грохоте приближавшегося состава. Товарные вагоны гремели так, что фразы рассыпались, едва слетев с губ.
Тогда супруги замолчали, уставившись в ползущие перед ними цистерны. В красных отсветах светофора те казались демонами из преисподней, выбравшимися поглумиться над ними. И ползущими нарочно неспешно, чтобы напитаться разыгравшейся перепалкой.
Игорю хотелось выйти из машины и пойти прочь, не оглядываясь. Вдоль путей, вслед уходящему составу. Вслед грохоту, чтоб заглушил обиду и дурные мысли.
Рите же хотелось просто исчезнуть. Уйти, уехать на попутке или "ломануться" через лес. Просто взять и пропасть, но чтоб тяжелый груз слов остался здесь и не последовал за ней.
Но что-то держало обоих. Руки даже не потянулись к дверцам. И когда поезд ушел, а шлагбаум подняли, Рита просто включила передачу, и они поехали дальше.
Ехали молча. Урчал двигатель, шумел встречный ветер, скрипела на кочках подвеска. Но никто не нарушал тягостного молчания. Даже когда Рита перепутала передачу, и машину вновь ощутимо тряхнуло, Игорь просто отвел глаза.
Лесная дорога тянулась монотонно. Встречных машин не было, попутные разъехались по своим поворотам. Стемнело совсем, и мрак накатывал со всех сторон, превращая шоссе в подобие тоннеля.
Свет фар выхватывал лишь кусочек асфальта, но с неизменной разделительной полосой. Казалось даже, что кусочки эти, нанизанные на белый стержень, просто идут по кругу. А "Тойота", будто белка в колесе, наворачивает по ним виток за витком.
Подогретая обидой, фантазия ложилась на разум сонной пеленой. Нет-нет, она не усыпляла. Но убаюкивала настолько, что мир за границей света попросту переставал существовать.
Потому она и не расслышала вскрика мужа:
- Осторожно!
На границе тьмы мелькнула фигура косули. Животное выскочило с обочины и замерло, ослепленное светом фар.
Рита резко вывернула руль и вдавила тормоз. Машину крутануло и понесло к противоположной обочине.
Дальнейшее происходило, будто в пелене.
Рита слышала дребезг, слышала хруст и звон. Защекотало лицо, будто прыснуло по коже ледяной крошкой. Она почувствовала, как внутри образовался тугой комок, а вместо ремней к груди прижались железные прутья. Да так, что выдохнуть получалось через раз. А по всем нервным окончаниям прокатился болезненный импульс, пропитанный диким страхом.
Спустя несколько секунд пелена прошла. Отступила и боль со страхом, и Рита поняла, что это был просто приступ паники.
Машина стояла на противоположной обочине. Двигатель был заглушен, но особых повреждений заметно не было. Даже лобовое, хоть и поцарапанное накануне изношенными "дворниками", оказалось вполне целым.
- Рита... - Игорь положил ей руку на плечо. Странно, но сейчас ей совсем не хотелось ее скидывать. Даже наоборот. Она чувствовала исходящее из его пальцев тепло. Родное, любимое. - Ты прости меня. Я был не прав.
Рита посмотрела мужу в глаза. Грусть таилась в них, но любви было гораздо больше. И это были те самые глаза, в которых она всегда тонула без остатка.
- Я люблю тебя! Люблю! Знай это, несмотря ни на что.
- И я тебя... люблю, - произнесла Рита и выдохнула. Тягость уходила, вместе с ней улетучивалась и обида.
- Спасибо. Я счастлив. Действительно счастлив. Спасибо.
Он улыбнулся, но грусти в улыбке прибавилось. А потом замахнулся, и влепил ей пощечину. Со всей силы.
- Ты с ума сошел?
Но Игорь замахнулся, и снова дал ей оплеуху:
- Не спи! Не спи, Рита! - повторял он. Яростно, но все с той же грустной улыбкой. - Не спи!
Она почувствовала, как на грудь вновь наваливается тяжесть. Рита хотела закрыться, но не могла. Хотела кричать, но язык не слушался. Лишь тяжесть продолжала сжимать ребра, подминая ее под собой, и закрывая странный взгляд Игоря.
- Не спи!
***
Женщина закашляла. Стеклянная крошка посыпалась с ее щек, будто слезы.
- Она в сознании! - Крикнул врач. - Давайте, ребята, грузим! Только аккуратно, у нее серьезный перелом грудной клетки!
Санитары быстро, но без лишней суеты, затолкали носилки в салон "реанимации". Команда медиков работала слажено, как всегда.
Врач бросил последний взгляд на раскуроченную "Тойоту".
Перед машины будто обнял дерево. Лохмотья сработавших подушек свисали и лежали среди битого стекла, а на остатках капота блестели свежие пятна крови. Передняя панель свисала на вдавленном в салон двигателе.
К счастью, это была не кровь женщины. Хотя присказка: "к счастью" тут была излишня. Но все же, она выжила.
- Чудо... - Пробормотал врач, запрыгивая следом. - Просто чудо...
Захлопнулись створки, и, вспугнув окружающий массив сиреной и синими огнями, машина устремилась к городу.
Маневрируя с места ДТП, она чуть не зацепила другую "скорую". Такую же белую газель с красным крестом, только с панелями вместо салонных окон.
Санитары, возившиеся возле нее, не торопились. Один, пожилой, затягивал ремни на носилках, закрепляя их на темном полиэтилене. Второй, молодой, отошел на несколько шагов и ругался по телефону:
- Я тебе говорил, что купим? Значит, купим! Хватит капать мне на мозг! - Он отчаянно жестикулировал, будто собеседник мог его увидеть. - Никуда эта секция не денется! В этом магазине или другом, но не раньше зарплаты. Я на "труповозке" работаю, а не "Боинге"!
С полминуты санитар слушал эмоциональную речь на том конце провода, потом зарычал, и выключил телефон:
- Овца тупая!
Пожилой посмотрел на его с сочувствием и осуждением одновременно:
- Зря ты так, Петя. Наговорить можно много чего, да за всей шушерой главного не упустить.
- Петрович, да что там главное? - Молодой кинул телефон в карман спецовки. - Она же мне мозг съела! Пять лет женаты, а все по кругу!
- Ты, когда за рулем, сплошную часто пересекаешь?
- Чего? - Молодой моргнул непонимающе, но ответил:
- Я же не дурак! Мне права карман не тянут. Ну... Разве что случайно...
- Случайно, или пока "гайцы" не видят. Верно? - Тот нехотя кивнул. - Аккуратненько главное пересечь обратно, и снова все в ажуре. А вот эту сплошную, - Петрович застегнул молнию мешка. Темный материал лег на неподвижную грудь погибшего, скрывая страшные раны, - пересекаешь только раз. И никогда не узнаешь, когда это случится.
- Ты к чему это?
- А к тому, что тебе решать. Бытовая шелуха будет на этой линии, или все-таки главное. - Петрович на секунду опустил взгляд. - Вот ты сейчас смотришь на меня, и думаешь: что за чушь он несет, старый придурок. - Пожилой санитар вновь поднял глаза, и Петр вздрогнул от их пронзительного холода. - А ведь я так же, только двадцать лет назад, не успел сказать жене главного. Отругать успел, за то, что свет не выключила, и тот горел всю ночь. Про счетчик и безалаберность - тоже успел. А главного - нет. Так что...
Петрович тяжело вздохнул.
- Так что просто позвони ей. И скажи то, что у тебя в сердце, а не на языке.