|
|
||
Эта история произошла в первый год царствования короля Георга III. Хозяин трактира, располагавшегося недалеко от Бристоля по лондонской дороге, вышел под широкий навес - тут он держал пару столов для желающих перекусить на свежем воздухе - и с удивлением посмотрел на небо.
Удивлять было чему. Только что стоял летний солнечный день. Небо однотонным синим куполом накрывало выгон возле трактира, дальше за выгоном - лес и уходившую в этот лес плавным поворотом дорогу. Всё это и, казалось, сам воздух были совершенно недвижимы - словно застыли под гнётом послеполуденного зноя. Вдруг резкий порыв ветра пригнул траву, встрепенул ветки, после чего ветер задул постоянно, подняв в лесу всполошенный шелест. На безмятежную синь неба стала надвигаться тяжёлая масса тёмных до черноты туч, обложивших горизонт и вскоре затянувших всё небо.
Это Англия. Но даже для Англии погода менялась катастрофически быстро.
- Ну и ну! - проговорил хозяин трактира, покачав головой.
И словно в ответ громыхнуло близким сполохом.
Там, где дорога входила в лес, показалась карета, запряжённая двойкой лошадей. Кучер то и дело стегал их кнутом, карета быстро приближалась.
Хозяин трактира удовлетворённо кивнул: день сегодня сложился неудачно, заведение пустовало, но, похоже, судьба посылало ему клиентов.
Поравнявшись с трактиром, кучер натянул поводья и карета встала. При виде герба на дверце трактирщик склонился в почтительном поклоне. Что не помешало ему в то мгновение, когда занавеска, закрывавшая окно дверцы, отдёрнулась, заметить внутри женский силуэт, тут же заслонённый высунувшейся наружу мужской головой.
Скользнув взглядом по хозяину трактира и не ответив на его приветствие, мужчина раздражённо обратился к кучеру:
- В чём дело, Дэниел?
Ветер тут же растрепал его длинные, до плеч, волосы, бросив пряди на лицо. Мужчина торопливо собрал волосы рукой, на пальце матово блеснул рубин.
- Так это, - кучер указал кнутом на небо, уже почти полностью затянутое тучами, - что делается-то, милорд.
- Что, по-твоему, делается?
- Так гроза.
- И что с того?
- Так трактир.
- Какое отношение имеет гроза к трактиру?
- Так переждать бы.
- Нет!
Кучер озадаченно потёр кнутом лоб:
- Милорд, буря...
- Трогай!
Мужчина резко махнул кучеру рукой, отпустив волосы, отчего последние тут же были подхвачены ветром и вновь метнулись вперёд, на лицо. Мужчина отпрянул внутрь кареты.
- Трогай, тебе сказано! - донеслось оттуда.
И занавеска на окне задёрнулась, сразу же вогнувшись под напором ветра, но, видимо, удерживаемая специальным для того приспособлением.
Кучер покачал головой, стегнул лошадей и карета, рванувшись с места, покатилась в сторону Бристоля.
Ветер стал мокрым. Упали первые капли, прибившие пыль на дороге. Дождь быстро густел и вскоре превратился в сплошной поток воды. Дорога вспенилась разбивающимися о неё струями. Ветер волнами заносил брызги под навес, где стоял хозяин трактира.
Трактирщик уже повернулся, чтобы скрыться за входной дверью в своё заведение, но, последний раз бросив взгляд на дорогу, увидел на ней - в той же стороне, откуда появилась проехавшая карета - одинокого всадника, с трудом различимого сквозь стену дождя.
Судя по внешности, это был молодой дворянин. Широкие поля его шляпы понуро опустились под тяжестью стекавших дождевых ручьёв, плащ, похоже, промок насквозь, и трактирщик, не раздумывая, поставил бы шиллинг на то, что ботфорты юноши - с широкими раструбами, где он только выкопал такую древность - были полны воды. Сзади болтались притороченные к седлу две походные сумки. Поравнявшись с трактиром, молодой человек остановил коня.
- Далеко ли до Бристоля? - прокричал он, нагнувшись, силясь перекрыть шум бури.
- До темноты можете не успеть! - крикнул в ответ хозяин трактира.
- А есть ли впереди ещё постоялые дворы?
- Нет, моё заведение последнее перед городом.
Путешественник замешкался.
- Я бы вам советовал не искушать судьбу в такую погоду! - крикнул ему трактирщик.
Его слова возымели действие. Молодой человек, звякнув шпагой, спешился и, привязав коня под навесом, вошёл в дом, сопровождаемый хозяином заведения, довольным, что к концу дня заполучил-таки хоть одного клиента.
Утром, облачившись в подсушенные у камина плащ, шляпу и ботфорты, молодой человек щедро расплатился. Настолько щедро, что хозяин трактира искренне перестал считать ботфорты клиента устаревшими.
А в полдень юноша благополучно прибыл в Бристоль, где сразу же отправился к начальнику порта, принявшего его доброжелательно, поскольку фамилия представившегося посетителя вызвала у выходца из якобитской семьи ностальгические воспоминания о давно покинутой им Шотландии. Но просьба посетителя обескуражила начальника порта.
- Но сэр Стюарт, - с сожалением сказал он, - в порту в данный момент нет не только какого-либо корабля, направляющегося в Массачусетс или в иную нашу американскую колонию, но нет вообще крупных кораблей. Все они вышли в открытое море при приближении вчерашней бури. Направление ветра и его сила грозили просто разбить их о причальную стенку.
И жестом пригласил своего посетителя подойти к окну, выходящему на акваторию порта, чтобы самолично убедиться в сказанном.
Действительно, в порту находились лишь небольшие суда, непригодные для перехода через океан.
Однако, как раз в этот момент вдали обозначились контуры двухмачтового судна.
Начальник порта тут же схватил подзорную трубу.
- Что ж, молодой человек, - сказал он, рассмотрев через неё приближающийся бриг, - похоже, вам повезло. Это "Дестини". Он должен идти именно туда, куда вам нужно Капитан возвращается, чтобы взять на борт хозяина судна, сегодня ночью прибывшего в город. Отправляйтесь к нему.
И начальник порта объяснил, как найти хозяина брига.
Герб на дверце кареты, стоявшей у подъезда названного ему дома, заставил молодого Стюарта приостановиться. Хозяин кареты принадлежал к ближайшим родственникам Ганноверской династии. Но замешательство было мимолётным. Положив руку на эфес и гордо подняв голову, молодой человек вошёл в дом и попросил доложить о себе.
Владелец брига оказался примерно его ровесником. С холодной вежливостью, блеснув большим рубином в золотой оправе, украшавшим средний палец левой руки, он поинтересовался у посетителя целью его визита. А узнав её, отрицательно покачал головой:
- Мы не берём пассажиров.
- Но почему? - в великой досаде воскликнул шотландец.
- Сэр Стюарт, - последовал ответ, - я не обязан давать вам отчёт в причинах своих действий.
Молодой Стюарт задумчиво молчал.
Обладатель рубинового перстня поднялся с кресла, в котором сидел, давая знак посетителю, что его визит закончен.
- Милорд, - произнёс шотландец, - разрешите рассказать вам одну историю.
Тот внимательно посмотрел на просителя, секунду помедлил и внезапно решительно опустился обратно в своё кресло, молча указав шотландцу на такое же, стоявшее в стороне:
- Что ж, извольте. Но попрошу вас коротко.
- Я не задержу вас, - заверил молодой Стюарт.
Его рассказ действительно продолжался не больше пяти минут. Молодой человек был лаконичен.
Он из Массачусетса. Его отец переехал в эту колонию вследствие известных событий. Мать вскоре умерла и детей, мальчика и девочку - погодков, старший Стюарт воспитывал один, так и не женившись повторно. Два года назад он умер. И Джон остался со своей сестрой единственными родными существами на всём белом свете - близких родственников в Америке у них не было, с европейскими родичами они давно потеряли всякую связь. А спустя год случилось страшное - его сестру признали ведьмой.
Собеседник Стюарта вздрогнул:
- Ведьмой?
- Да, милорд. К сожалению, доказательства были неоспоримы. Не знаю, как у вас, в цивилизованной Европе, а у нас такое обвинение грозит виселицей.
Тонкие губы англичанина исказила горькая усмешка, но Стюарт, занятый своим рассказом, не обратил на неё внимания.
Общественное положение Джона Стюарта среди колонистов было видное, и он упросил суд отложить приговор. Ему дали год.
- Что изменит этот год? - удивлённо спросил англичанин.
- Была слабая надежда, - ответил шотландец.
В их семье существовала легенда, что один из предков, участвовавший с Ричардом Львиное Сердце в крестовом походе, вывез из Палестины пергамент, на котором древний халдейский маг написал заклинание. Если прочитать его в ночь Преображения над ведьмой, договор с Сатаной будет разорван и ведьма станет обычной женщиной.
- Что стоило мне за этот год найти пергамент - это отдельная история, - заключил свой рассказ Стюарт. - Я его нашёл. Но год, отпущенный мне, на исходе. Если я сейчас же не отплыву, то уже не успею, и мою сестру повесят.
Англичанин неприязненно посмотрел на рассказчика:
- И вы верите в эту галиматью? Сударь, на дворе вторая половина восемнадцатого века. В наше просвещённое время эта историю выглядит так же нелепо, как...
Он язвительно улыбнулся.
- ... как покрой ваших ботфортов, времён Людовика Тринадцатого, не сочтите за личное оскорбление.
Стюарт побледнел.
- Не затруднит ли вас приказать принести бумагу и перо? - хрипло спросил он.
Англичанин удивлённо поднял брови, но распорядился.
У окна стоял небольшой столик. Стюарт подошёл к нему, расстегнул ворот и достал довольно большой медальон, висевший у него на шее. Раскрыв медальон, он вынул из него сложенный в несколько раз тонкий листок весьма старого вида.
Англичанин встал и, заинтересовавшись, подошёл.
Джон развернул листок. Он был испещрён странными знаками.
- Хм, - заметил англичанин, - похоже, это арамейское письмо.
- Вы хорошо образованы, милорд. Да, это разговорный язык Иисуса Христа. А каким ещё языком, по-вашему, мог воспользоваться халдейский автор для написания бытового заклинания?
Он обмакнул перо в чернильницу и протянул англичанину:
- Не потрудитесь ли переписать его? Достаточно семи первых слов.
И положил пергамент рядом с листом чистой бумаги.
Англичанин пожал плечами и быстро перенёс на бумагу начальную строку заклинания.
- И что дальше? - холодно спросил он.
Но тут же побледнел.
Написанные строки медленно растаяли, словно их и не было.
- Что за чёрт?!
Англичанин схватил перо и повторил свою попытку. Потом скопировал несколько строк из разных мест текста старинного пергамента. Результат всякий раз был одним и тем же - сразу после седьмого слова текст медленно исчезал с бумаги безо всякого следа.
- Его нельзя скопировать, - спокойно пояснил шотландец. - В этом-то вся и штука. Иначе за прошедшее время он распространился бы по миру и существование ведьм прекратилось. Но по неведомой нам причине это невозможно.
- Да, - тихо произнёс англичанин, - нам неведома не только причина, но и то, чему она действительно является причиной...
И вперив в шотландца вдруг загоревшийся странным внутренним огнём взгляд, от которого Джон вздрогнул, таким неожиданным он для него оказался, резко бросил:
- Мы отплываем тотчас же. Вас ничего не задерживает в городе?
Стюарт быстро сложил пергамент и вернул его в медальон, висевший у него на шее:
- Ничего.
- Одно условие, - уже обычным тоном произнёс англичанин.
- Любое, какое вам заблагорассудиться.
- Вам отведут каюту, которую вы будете покидать лишь на короткое время и в случае крайней на то необходимости.
- Я приму любое ваше условие, лишь бы как можно быстрее пересечь Атлантику, - поклонился шотландец.
- Это первое условие. Второе я вам скажу, когда мы высадимся в Новом Свете.
Стюарт поклонился повторно.
Вопреки ожиданию Стюарта, милорд Альберт - так звали англичанина - не пригласил его на корабль сразу, а настоятельно попросил остаться в доме, пока на борт не будет погружен груз. Какой это груз, он объяснять не стал, а Джон, образованный предстоящим отплытием, в свою очередь не стал расспрашивать. Погрузка, впрочем, не заняла и часа.
Этот час Стюарт скоротал в портовом кабаке, народу в котором по случаю опустевшего порта было немного. Но одна подвыпившая компания всё-таки наличествовала. И более того, привлекла внимание молодого шотландца темой своего разговора.
- Ведьму нельзя брать на корабль! - убеждал своих собутыльников старый шкипер, должно быть, уже списанный на берег и ходивший в порт по старой памяти и потому, что ему не было куда пойти.
- С чего это? - возразил один из собутыльников шкипера.
- А вот с того.
- С чего?
- С того! - шкипер решительно ударил кулаком по доске стола. - С того, что это всё равно, что отпустить её на волю.
- Как это?
- А так. Слышали про голландского капитана Ван Страатена?
Моряки закивали головами.
- И знаете, за что несёт он своё проклятие?
Все, к кому обращался отставной шкипер, знали, но моряк всё же счёл нужным уточнить:
- Он вёз молодую пару. Девица ему приглянулась. Он её суженого и убил. Но свежеиспечённая вдова не согласилась на предложение стать женой капитана. Бросилась в море и утонула.
- С тех пор, - продолжил шкипер, - капитан ищет себе жену. Но стать ей может только та женщина, которая - ведьма. Однако и пристать к берегу проклятый корабль не может. Поэтому стоит где появиться судну с ведьмой на борту, как Ваан Страатен выслеживает его и топит, а ведьму забирает себе в жёны.
На этом месте Стюарт вынужден был, чтобы не опоздать к отплытию, покинуть кабак.
А ещё через три часа Бристоль стал погружаться в марево, всё дальше отодвигаясь к горизонту. Вокруг корабля, на всех парусах под сильным попутным ветром летевшего в открытый океан, кружили крикливые чайки и пенились на зеленоватой волнистой сини моря барашки беспокойных волн.
Прошедшая ночью страшная буря оставила довольно сильное волнение, и Джону, хоть он уже переплывал океан, было нестерпимо оставаться запертым в своей каюте. Он не был прирождённым моряком. В конце концов, когда дурнота, вызванная качкой, стала нестерпимой, Стюарт вышел на палубу, чтобы глотнуть свежего воздуха. По своему опыту он знал действенность этого лекарства.
И тут же столкнулся с Альбертом, по внешнему виду которого заключил, что у того с морской болезнью дела обстоят несравненно хуже.
Но слова сочувствия замерли у него на губах и так и не были произнесены, поскольку молодой шотландец тут же забыл о них. Как и о своём отнюдь не хорошем состоянии.
Альберт был на палубе не один. Рядом с ним небрежно одной рукой опиралась на фальшборт девушка в строгом чёрном платье, полностью закрытом, с чудесного золотистого оттенка волосами, собранными в тугую косу, уложенную на шее в широкий узел. А когда девушка обернулась в его сторону, Джон потерял представление о месте и времени под взглядом голубых, как безоблачное небо над бескрайним морем, глаз под длинными ресницами, которые, как выразился бы в подобном случае провансальский менестрель, пронзили сердце, взяв его в плен.
По весёлым огонькам, заплясавшим в глубине этих глаз, всякому стало б понятно, что девушка прекрасно поняла, какое впечатление она оказала на молодого человека, появившегося на палубе. А по румянцу, украшавшему необыкновенно мягкого оттенка кожу её лица, не оставалось никаких сомнений, что ей неведомы страдания, доставляемые непрекращающейся качкой окружающим её дворянам. Впрочем, что касается Джона, то, похоже, вид девушки полностью излечил его от недомогания, или, что вернее, заставил его совершенно забыть о нём.
У Альберта же не было подобного лекарства. Или оно на него не действовало. Или, что вернее всего, море было ему впервой.
Англичанин еле держался на ногах, и бледность его была с нехорошим землистым оттенком.
Воспринял он появление Джона с крайним неудовольствием.
- Вы же обещали не покидать свою каюту! - сдавленно прохрипел он.
- Кроме крайней на то необходимости, - напомнил Джон условия сделки. - Крайняя необходимость состоит в том, что я рискую испачкать мою каюту изнутри, а путь нам предстоит ещё долгий.
И он, поклонившись, снял шляпу:
- Прошу прощения у леди за столь низменные подробности, которые мне пришлось привести в своё оправдание.
Девушка озорно улыбнулась и приветливо кивнула ему в ответ.
- Джон Стюарт. Моя сестра Виктория, - явно нехотя представил их друг другу Альберт и тут же взял девушку под руку. - Нам пора.
Джону показалось, что Виктория неохотно подчинилась брату, а взгляд, который она бросила на молодого шотландца, уходя, не дал ему заснуть всю последующую за этим днём ночь.
Надо ли говорить, что с рассветом следующего дня Стюарт был уже на палубе.
И как описать его радость, когда на палубе появилась Виктория без сопровождения своего брата.
- Альберт совсем свалился, бедняга, - пояснила она с улыбкой, при виде которой Джон искренне пожелал англичанину первостепенного нездоровья на всё время плаванья. - Он первый раз в море.
- А вы?
- На меня совершенно не действует качка.
Они проговорили всё время до обеда. А после обеда проговорили всё время до ужина. А после ужина Джон сидел в каюте в горячечном бреду - он не знал, как ему дожить до следующего утра, когда он сможет увидеть Викторию снова.
Настала полночь. Потом прозвучала одна склянка.
Сердце Джона готово было выскочить из груди, на лбу выступил пот. Он вдруг понял, что сейчас дверь его каюты откроется.
И дверь его каюты открылась.
Виктория обвила руками его шею, и их поцелуй прервался только со второй склянкой.
Тело её было необыкновенно гладкое, груди небольшие и острые, а когда она одним движением - как до этого сняла платье - распустила волосы, то они упали на подушку золотым потоком.
Туман окутал Джона, сладкий туман томительного нетерпенья. Но несмотря на этот туман, он всё-таки - после того, как она, опередив его, застонала и судорога угасающими волнами прошла по низу её живота - нашёл силы в миг, предшествующий своему неумолимо надвигающемуся водопаду освобождения, отстраниться. Однако, Виктория чутко уловила это движение Джона и, подняв ноги, упёрлась пятками в его ягодицы, удерживая в себе и одновременно усиливая его ритм, а после того, как он, подчиняясь, освободился в её лоно и сладко постанывая, угасающими судорогами выдавливал в него свои последние капли, застыла, закрыв глаза, впитывая в себя только что отданное им.
Джон в сладком опустошении рухнул на смятую простынь, а Виктория, накрыв его шатром своих волос, нависла над ним. Потом он почувствовал, как она, легко оттолкнувшись, вскочила с постели. Зашуршало надеваемое платье. Затем он вновь ощутил пьянящий женский запах и почувствовал поцелуй на губах. Он хотел было ответить тем же, но странная недвижимость сковала его.
- Всё предопределено, - услышал он у самого своего уха горячий шёпот. - И никто не интересуется ни нашим мнением о должном произойти, ни нашим на то согласием. Не знаю, возможно ли предопределение изменить. Во всяком случае, любимый мой, я постараюсь.
Затем волосы молодой женщины ветром слетели с его лица, мягко стукнула дверь, и недвижимость, сковавшая Стюарта, пропала, как будто её и не было.
И с этим стуком Джон услышал тревожный возглас капитана, топот бегущих матросов, отрывистые команды боцмана. Непонятная тревога заполнила всё вокруг.
Молодой человек сел на постели, прислушиваясь к происходящему - и сердце замерло в ужасе. А рука, шарившая помимо его сознания по груди, не находила. Не находила медальона с пергаментом. Он исчез.
Стюарт вскочил, наскоро набросил на себя рубашку, натянул штаны и босым выскочил на палубу.
Жуткое зрелище открылось перед ним.
Над штирбортом нависал огромный корабль. Была видна батарейная палуба с поднятыми люками, открывавшими жерла пушек.
"Прими, Господи, наши души", - услышал он голос капитана.
Джон оглянулся.
Капитан стоял рядом смертельно бледный.
- Что случилось? - крикнул ему Джон.
- А вы не видите? - устало и как-то безразлично ответил капитан. - Это же Летучий голландец.
И тут только Джон осознал, что паруса огромного корабля в дырах, на вантах висят водоросли, а у капитана, стоящего на шканцах, треуголка сидит на голом черепе...
- Прими, Господи, наши души, - повторил капитан. - Летучий голландец так близко подходит с одной целью - пустить встретившийся корабль ко дну.
В этот миг Джон увидел Викторию. Она стояла рядом с капитаном призрачного корабля и что-то говорила ему. Капитал Летучего голландца отрицательно мотнул черепом, чуть не потеряв при этом свою треуголку. Виктория приобняла его рукой, продолжая что-то нашёптывать в то место мёртвой головы, где у живого было бы ухо. Наконец, капитан, словно соглашаясь с ней, махнул костяшкой руки.
Люки пушечных портов с глухим стуком упали. Дырявые паруса, висящие до этого безжизненно, напряглись, Летучий голландец, лихо развернувшись кормой к бригу, стал удаляться. И уже через минуту исчез в темноте. Словно его и не было в этом спокойном море, под слабо мерцающими звёздами и наискось их пересекающим Млечным Путём.
Странный шум заставил Стюарта оглянуться.
Вся команда упала на колени и нестройно затянула молитву к Our Lady (1).
Бриг не менял курс. Но вместо того, чтобы появиться прямо за бушпритом, земля возникла полоской на горизонте, а затем выросла обрывистой стеной с бурунами разбивающихся об её подножие волн, - по левому борту.
- Чёрт меня побери! - воскликнул капитан, узнав в береговой черте прекрасно знакомые ему скалы Корнуолла.
После случившегося никто этому особо не удивился.
В Плимуте, где причалил бриг, Джон Стюарт снял скромную квартирку в доме неподалёку от гавани и нанял кухарку, одинокую старую женщину, поскольку ходить в людные места было выше его сил.
Однажды его навестил Альберт.
- Вы, наверное, поняли, каковым бы оказалось моё второе условие, если б нам удалось добраться до Нового Света? - спросил он. - Родство с правящей династией позволило мне замять скандал и спасти жизнь Виктории. Но нам было приказано переселиться в американские колонии.
Стюарт промолчал.
- Если у ведьмы рождается девочка, то она становится ведьмой, а если мальчик - он становится обычным человеком. Но среди его потомства, в каком-то поколении, появится ведьма. Так было во времена халдейских магов, так это происходит сейчас.
Стюарт промолчал и на этот раз.
Жил он, практически не выходя из дома.
Ночами его мучили кошмары. То ему виделась сестра, болтающаяся со свесившимся на сторону языком на виселице, то Виктория, впившаяся пятками ему в ягодицы. И он не знал, какой из кошмаров был тяжелее.
А как-то в ранний утренний час начинающегося дождливого и холодного апрельского дня дверь его дома сотрясли сильные удары. Семь, если б их потрудился кто сосчитать. Ночевавшая в прихожей кухарка, подходя к двери, слышала удаляющиеся шаги. А открыв дверь, увидела на пороге свёрток. Внутри был новорожденный мальчик.
И записка, содержащая одно слово, написанное печатными буквами: THINE (2).
А к вечеру весь город был полон слухами: говорили, что на рейде Плимута видели корабль-призрак. Что удивило бывалых моряков - они никогда не слышали, чтобы Летучий голландец когда-либо входил в какой-нибудь порт.
_____________________________________
(1) Our Lady - (англ. "наша Госпожа") означает Святую Деву (в русском языке эквивалента не имеет).
(2) thine - (англ. устар.) твой.
(C) Андрей Жмакин, октябрь 2014
|