Двадцатые годы прошлого столетия выдались для России тежелейшими. Страна после огромных потрясений 1917 года и последующей гражданской войны, находилась в страшной разрухе. Народ великой державы голодал. Царила безработица и бандитизм, процветали в молодой советской республике НЭПманы и ворюги.
Москва же на этом фоне выглядела и вовсе печально. Со всех концов необъятной страны в столицу съезжался разношёрстный люд в поисках заработка и пропитания. Но не все находили то, что искали. Поэтому уличных воришек на городских улицах стало невпроворот.
Коренным жителям Москвы само существование становилось не в радость. Город был переполнен. Огромные квартиры "бывших" были уплотнены переселенцами. Продовольствия на всех не хватало, а то что и удавалось купить, стоило баснословных денег, да и то только на рынке. В магазинах же многочасовые очереди.
В самом центре города, в четырёх этажном доме старинной постройки, в одной из квартир проживали две женщины почтенного возраста. Старшая из них - Мария Степановна, вдова профессора словесности одного из столичных вузов, недавно умершего, не перенеся гибель единственного сына на фронтах гражданской. Младшая - Варвара Григорьевна, домработница, кухарка, да и попросту давняя собеседница, ставшая за долгие совместно прожитые годы почти родственницей. Жили они душа в душу, никогда не ругались. Ну если только поворчат друг на друга беззлобно. Осталась у них одна радость на двоих, как напоминание о прошлой, стабильной жизни. Эта радость, был их всеобщий любимец, здоровенный дог, по кличке Граф. Всю скудную провизию, которую иногда удавалось выменять на рынке, на какие-то старые вещи, женщины делили поровну на троих. Но всё равно, каждая из них украдкой подкармливала их охранника. И действительно, когда Графа выводили на прогулку в ближайший скверик, народ от него держался на почтительном расстоянии. Вот только иногда слышалось обидное шипение в след: "Буржуи недобитые! Людям есть нечего, а они этого кобеля кормят. Ничего, и с Вами разберутся!". Так продолжалось каждое утро и вечер.
А пёс исправно нёс свою службу. Когда женщины ездили на рынок за продуктами, до которого было всего четыре трамвайных остановки, охранял квартиру и нехитрое добро. Вечерами выслушивал бесконечные старушечьи пересуды. На прогулках - оберегал своих сопровождавших, за что и получал свою пайку с надбавкой.
Однажды, в по среди зимы, Мария Степановна проснулась утром и поняла, что в доме что-то не так. Обычно в это время на кухне уже чем-то гремела Варвара Григорьевна, незлобно ворчала на развалившегося по среди кухни Графа, шкварчали гренки. Сейчас же стояла гробовая тишина, даже пылинки танцующие в свете утреннего мерцающего уличного фонаря, двигались невыносимо медленно. Она просунула в тапочки старушечьи ножки и прошлёпала на кухню. Там сгорбившись, сидя в уголке на стуле, еле слышно плакала Варвара, утирая платочком стекавшие по щекам слёзы. "Что с тобой?" - спросила хозяйка. "Да что случилось то?".
--
Там Граф лежит, у дверей. - тихонько сказала Варвара Григорьевна.
--
Пусть лежит, бездельник. На двор дожидается. - произнесла Мария Степановна.
--
Холодный он. Умер ночью. - дрожал от всхлипов голос домработницы.
--
Ооо - ох. - простонала хозяйка. - Как же мы с тобой вдвоём жить то будем? Кто же охранять нас будет? - запричитала она.
Большущее горе свалилось на плечи хрупких стареньких женщин. Они лишились единственного своего защитника. Их бессловесного собеседника, самого лучшего друга. Что-то ждёт их впереди?
Но ждало подружек не впереди, а сейчас! Они горевали. Плакали и вспоминали, какой был Граф отличный пёс.
Внезапно очнувшись, профессорша произнесла:
--
Послушай Варварушка! Куда же мы теперь тело Графа денем? Его ведь хоронить надо! Извозчику заплати, а денег лишних и так нет.
--
А может тут где-нибудь зароем? - неуверенно спросила Варвара Григорьевна. - За город и впрямь накладно везти.
--
Да где тут-то? Тут трамваи кругом. - раздражённо ответила Мария Степановна, давая понять, что цивилизация поглотила весь город.
--
А может в скверике, где гуляли? - сделала очередную неуверенную попытку кухарка.
--
Ага, мы выроем яму среди гуляющих детишек и влюблённых. - покорно и с назиданием согласилась вдова.
Между тем, проблема действительно нарисовалась не шуточная. Ведь это была не маленькая собачонка, а здоровенный пёс под семьдесят килограмм! Старушки задумались не на шутку. Граф верно служил всю свою собачью жизнь хозяевам, а они не имели возможности достойно захоронить его бренное тело. Вот такие они - превратности судьбы.
Как всегда здравая мысль приходит немного позже, когда её ждёшь. Но это всё равно лучше, чем её вообще нет. В тот день так и случилось. После обеда в голову Марии Степановны влетела и закрутилась отчаянная комбинация. Она была настолько дерзкой и одновременно простой в исполнении, что старушкам верилось в её воплощение с трудом и даже страхом. Уточнив некоторые детали, подруги завернули окоченевшее тело собаки в старое покрывало, уложили его в большую плетёную из камышовых листьев сумку и поставили у дверей. К утренней похоронной процессии всё было готово.
На утро, наспех позавтракав, женщины подхватили за обе ручки тяжеленную хозяйственную сумку и перекрестившись покинули квартиру. Благо тащить было не очень далеко. От дома до трамвайной остановки, потом всего четыре остановочки в трясущемся вагоне.
До заветного места, над воротами которого красовалась вывеска "РЫНОК", добрались без проблем. Тяжёлая сумка резала и оттягивала женские руки. Встречный народ толкался и ругался на нерасторопных старушек с большой сумкой. Её внешний вид уже давно, от самых ворот притягивал к себе внимательные взгляды местной шпаны. Они изучали её содержимое на расстоянии, принюхивались и прислушивались. Некоторые даже ухитрялись пощупать. Но доступ внутрь был перекрыт. Внутренности плетёной хозяйской сумки манили и очаровывали своими размерами.
Старушки же вели себя на рынке довольно странно, с точки зрения обычного посетителя. Они ходили между мясных рядов, ставили на землю сумку, по долгу раскрыв рты торговались с продавцами. Не найдя общего языка с торговцем, женщины перемещались к другому. Через пол часа с начала изображения из себя простушек, они заметили праздно толкущихся возле них подозрительного вида молодых людей. Это подтолкнуло их принять более решительные меры. Бабушки начали даже слегка отдаляться от сумки при очередном торге делая вид, что ноша им не безразлична.
После очередных переговоров с продавцом, "зеваки" молча, про себя с удовлетворением отметили исчезновение поклажи. Глядя в глаза друг другу они поняли, что первый этап их операции успешно совершён. Труп верного пса - исчез.
После этого автоматически вступал в действие второй этап операции, который включал в себя полное и скорейшее исчезновение с рынка, на который в дальнейшем они ни шагу! Женщины повернулись к выходу и быстренько зашагали. Они шли плотно прижавшись друг к другу, почти бежали, семеня своими старушечьими ножками, пытаясь как можно скорее скрыться с этого злосчастного места. Бесконечно спотыкаясь и поскальзываясь перепрыгивали водяные ловушки они прекрасно себе представляли, что может с ними сейчас произойти, если сумка уже вскрыта за ближайшим углом и ворюги мчатся за ними с единственной целью - отомстить за позор и унижение. Ну ещё бы, две сухонькие старушки обвели вокруг пальца целую банду рыночных воров!
Слава Богу, быстро вскочили на отезжавший трамвай и комбинаторши благополучно добрались до дома. Больше в том районе их никто не видел.
Прошло много лет с тех пор, но иногда за столом, мы с уважением и иронией вспоминаем своих московских родственников. Как нужда и находчивость заставили в трудное время проявить чудеса изворотливости в сложившейся ситуации.
Наверняка и "потерпевшая" сторона со своим отношением к произошедшему вспоминает былое. Пообщаемся? - "подельники"!