Все началось в тот день, когда я приобрел карманного черта. Не то, чтобы я сильно его
хотел, так получилось. Друг посодействовал. Знаете, раньше в ходу были эти самые чертики. Их продавали местные целительницы - дамы преклонного возраста, называющие себя то ясновидящими, то пророчицами. Не знаю, исцелили они кого-нибудь в своей жизни, но черти у них водились. Вот мой друг и приобрел однажды такого. На экзамене он Ваньке, конечно, сильно помог, без черта тот бы в жизни столько не выучил. А потом у них что-то разладилось. В отношениях. Слышал я таких историй множество. Сначала вроде все хорошо, дела хозяина черта идут в гору, а потом вдруг тот пытается от 'советчика' избавиться. И не говорит, почему. Вот и Ваньку я особо не спрашивал. Я вообще случайно этого черта обнаружил. Пришел к другу в гости. Смотрю, стоит на столе железная банка с печеньем. Я по нашей студенческой привычке крышку снял и хотел туда уже руку запустить. А Ванька как закричит: 'Не трогай!' Я заглянул в банку и обомлел. На дне, на замшевой подстилке сидел самый настоящий черт, только маленький. Рога, нос пятаком, хвост, все как положено. Черту мое вторжение не понравилось. Сощурив маленькие злые глазки, он недовольно хрюкнул, подскочил, крышку у меня из рук вырвал и назад пристроил. Гляжу, Ванька покраснел весь, стоит, с ноги на ногу переминается.
- Ты только не рассказывай никому. Засмеют.
- Ладно, не расскажу, - я пытался прийти в себя. Вот если бы кто-нибудь из девчонок
приобрел такого чертика, я бы не удивился. Они, девчонки, все женихов ищут, им такие черти позарез нужны. В советчиках. Но чтобы Ванька..., - А чего он у тебя в банке из-под печенья? Они же в табакерках обычно живут.
- Да, этот бездомный, мне уже без табакерки достался, со скидкой, - Ванька скосил глаза на
банку, понизил голос, - Достал он меня, сил уже нет! Хотел было выгнать, а потом подумал. Ну, куда он пойдет? Зима, замерзнет.
- Что значит 'достал'?
Но Ванька объяснять не стал, он лишь устало махнул рукой и поплелся на кухню ставить
чайник.
Я покосился на коробку. Руки чесались открыть крышку и еще раз взглянуть на странное
существо. Черт, угадав мои мысли, активно завозился.
- Слыш, Санек, а забери его себе, - в дверях появился Ванька с подносом в руках, - Ты ж
один живешь, скучаешь, наверное.
Я действительно жил один. Как король, в собственной квартире, завещанной мне прадедом.
Правда, там ничего не осталось после его смерти кроме старинных часов, одиноко стоявших на каминной полке, да пожилого кенара Феликса. Так что спал я на надувном матрасе. Но как приятно было просыпаться по утрам под пение маленькой птички, а не пиканье общагского радио! А потом начинали бить часы. Бой переходил в мелодию, кенар учтиво замолкал, склонив голову набок. Открывалась дверка часовой башни, появлялась изящная мраморная балерина в белоснежной кружевной пачке. Покрутившись перед циферблатом, она величаво 'уплывала' назад. Дверка закрывалась с последним музыкальным аккордом. И вновь начинал петь Феликс. Сплошная идиллия. В общем, черта мне как раз и не хватало.
Не успел я придумать отговорку, как коробка оказалась в моих руках, а Ванька радостно
давал рекомендации.
- Корми его тем, что сам ешь. Он не привередлив. На ночь крышку полностью не закрывай,
щелку оставь, но книжкой сверху придави, чтоб не вылез. И еще, спички держи от него подальше.
---
Прошло два дня. Черт не показывался. Еда, оставленная возле коробки, за ночь исчезала, но
мой квартирант не стремился к общению. Все шло своим чередом, если не считать странного поведения Феликса. При каждом незначительном шорохе птица вздрагивала и недобро косилась на подоконник - новое место жительства черта. Выглядел Феликс тоже не лучшим образом - он начал стремительно терять перья.
Утром третьего дня я как всегда проснулся от заливистой трели Феликса. Потом
послышались семь знакомых ударов, зазвучала музыка. По привычке взглянул на часы. Что-то было не так. Я не сразу понял что, когда услышал возню на подоконнике. Приподнявшись на локте, я увидел черта. Кряхтя и бормоча под нос проклятия, он пытался затащить в коробку маленькую балерину в кружевной пачке.
- Вот, женюсь, - ответил черт на мой немой вопрос, - Что я все один и один. У тебя Феликс
есть, а мне одному куковать?
Услышав свое имя, кенар недовольно чирикнул.
- Поговори мне еще, воробей недощипанный, - черт, наконец, затащил балерину в коробку
и сел рядом, утирая пот со лба.
- Что это ты так разошелся. Мне говорили, советчики помогают решать проблемы, советы
дают, а ты часы раскурочил. Старинные, между прочим. Мог мне сказать, я бы тебе купил подружку.
- А мне эта нравится, - огрызнулся черт, - Или решил, мне все равно? Сам вон все в окно
пялишься, думаешь, не знаю, на кого запал?
Я вздрогнул. Мне-то казалось, черт сидит в коробке и ничего не замечает. А он,
оказывается, времени даром не терял. И себе подружку присмотрел и меня без внимания не оставил.
- Вот как! Может, займешься своими прямыми обязанностями, расскажешь, как вести себя в
подобной ситуации?
- Ой, деточка малая двадцати лет отроду! Вымахал, а что с бабами делать, не знает! Мама
не рассказывала? Нет? И друг твой Ванька, тот еще баран. Небось, говорил: 'А черт его знает'. Черт-то как раз знает, только вот, видел? - черт сложил фигуру из трех пальцев, сунул мне под нос и захлопнул коробку.
Быстро одевшись, я выскочил во двор. Для спора с чертом нужно время, а я уже опаздывал
на занятия. Скоро экзамены, но помощи у этого нахала я не попрошу. Не дождется.
Я свернул за угол. Девушка в короткой шубке стояла возле дороги и курила. Замерзшие
пальцы сжимали тонкую сигарету, редкими снежинками припорошило выбившиеся из-под шали темные волосы. Она всегда стояла здесь, опершись о стеклянную перегородку остановки. Но никуда не уезжала, она просто стояла и смотрела вслед отъезжающим автобусам. Я давно обратил внимание на странную девушку. Хотел как-то подойти, познакомиться, но почему-то передумал. Решил спросить ее имя у соседа.
- А, это Женька, из соседнего подъезда. Отчим ее пьет, все время дома, мать на работе, вот
она и слоняется по улице целыми днями. Сигареты стреляет.
Я ловил себя на том, что все время думаю о Жене. Мне казалось, что знаком с ней очень
давно. Когда-то я уже видел этот тонкий нос, красиво очерченные губы, глаза вишневого цвета, излучающие спокойное одиночество. Когда-то очень давно и не в этой жизни.
А следующий день стал поворотным в наших с чертом отношениях. Я проснулся от боя часов
и музыки, кенар молчал. Я испуганно посмотрел на клетку. Феликс сидел нахохлившись, если это слово уместно в ситуации, когда птица почти голая. Прикрыв веками-пленками глаза, кенар хранил молчание. Надо было что-то делать. Посадив несчастного в переноску, я отправился к ветеринару.
- Да, случай интересный, - птичий доктор долго осматривал кенара через лупу, - У вас дома
есть маленькие дети или кошка, или еще какое-нибудь животное, крыса, например?
- Нет.
- Странно, странно, - ветеринар пожал плечами, - Кто-то же повыдирал ему перья. Вы
человек взрослый, вряд ли будете заниматься подобными вещами.
- Вы уверены, что их именно повыдирали? А сам Феликс не мог?
- Молодой человек, выщипать перья у себя на шее ему вряд ли бы удалось. Хотя, все может
быть на этом свете. Оставьте мне птичку на пару дней, я понаблюдаю.
Назад я не шел, я бежал. Злость душила меня. Ну, погоди, дрянь рогатая!
Придя домой, я прямиком направился к подоконнику, выволок черта из коробки, запихал в
клетку и запер дверцу.
- За что?! - завопил черт, - За что тюрьма, что я сделал, начальник?!
- А ты не знаешь? Я у ветеринара был. Феликса пришлось там оставить.
- Неужто усыпили? Ай, ай, ай, какое несчастье!
- Рано радуешься. Рассказать ничего мне не хочешь?
- А чего тут рассказывать? Сдал меня Айболит, век воли не видать.
- Тебе не стыдно? Чем Феликс тебе помешал?
- А чего он горланит по утрам? Часов что ли мало?
- Кстати о часах. После того, как ты отковырял балерину, там стало что-то заедать. Может, их подзавести? Видел я там другой циферблат, поменьше, внизу, интересно, для чего?
- Лучше не трогай.
- Это еще почему?
- Напортачишь, надо знать, как его заводить.
- Ну да, а ты, значит, знаешь, как? Хочешь, чтобы тебя выпустили? Не получится!
- Я знаю и прапрапрадед твой знал. Только я тебе не скажу. Не заслужил.
- Прадед, он был просто прадед.
- Да что ты говоришь! А сколько твоему прадеду лет было, когда он, наконец, умер,
помнишь? Ты в курсе, кому раньше принадлежали часы и как они к нему попали, умник?
Я попытался вспомнить прадеда. Видел я его лишь однажды на день рождения матери.
Мне было лет шесть-семь. А прадед уже тогда был очень старым. Старым, и хромым.
- Ну что, вспомнил, ботаник? - чёрт просунул руку между прутьями, пытаясь дотянуться до
замка.
- Нет, не вспомнил. Нельзя вспомнить то, чего не знаешь.
Я внимательно разглядывал часы. Да, платформа, к которой была прикручена балерина,
слегка погнулась и наверняка блокировала каждый раз дверцу башни. А вот и маленькие часики внизу, которые давно не дают мне покоя. Очень любопытно.
- Не трогай, тебе говорят. Вот настырный, хуже Феликса! Это не простые часы. Надо было
сразу тебе сказать. А теперь я не могу - я обиделся, - черт громко хрюкнул и засопел.
- Обиделся он! Ощипал кенара, кто теперь будет петь в этом доме?
- Я могу! - черт шумно втянул воздух в легкие, - 'На широкой скамье, да на скамье
- Так что ты там говорил насчет часов? - спросил я, морщась. Голос у черта оказался на
редкость противным.
- Выпусти - тогда скажу.
- Если пообещаешь не трогать Феликса.
- Ладно, больно он нужен!
Не успел я толком открыть дверцу клетки, как черт спрыгнул на пол, через секунду
'взлетел' на каминную полку, подбежал к часам и крутанул стрелки нижнего маленького циферблата. Мне показалось, воздух всколыхнулся, предметы поплыли перед глазами, я ничего не мог рассмотреть кроме довольно ухмыляющейся физиономии черта. Он что-то кричал, делал знаки руками, скакал вдоль полки, приволакивая ногу, показывал на часы, гримасничал. Я ничего не слышал и не понимал. Я просто уплывал вслед за камином, надувным матрасом и клеткой Феликса.
---
Когда туман рассеялся, передо мной предстала картина, которую мне не забыть никогда. Я
был на улице, точнее, на какой-то площади перед огромным дворцом. И сидел на лошади. На мне был военный мундир, неудобная шапка, ногу выше сапог холодила сабля. В одном строю со мной стояли всадники в такой же униформе. Лица серьезные, сосредоточенные. Как на параде! Перед строем на серой в яблоках лошади гарцевал маленький плотный человек с орденом на лацкане мундира и черной треугольной шляпе.
- Ну что, пришел в себя? - раздался тихий шепот.
Я вздрогнул и прижал ноги к бокам лошади.
- Аккуратней со шпорами! Спокойно, это я под тобой. Но не надо думать, что так будет
вечно!
- Черт? Ты, что ли? Какого...ээ...дьявола мы здесь делаем и вообще где мы?
- Где, где, в Париже! Тебе что, Париж не нравится? На тебя не угодишь!
Человек в треугольной шляпе поравнялся со мной. Его цепкий взгляд остановился на моей
скромной персоне. Видимо, от него не укрылось, что я разговаривал в строю, когда как остальные кавалеристы хранили почтительное молчание.
- Хороший у тебя конь, солдат! - проговорил человек и усмехнулся.
- Да, мой император, - прогорланил я, - Он вынес меня при Ватерлоо!
- Какое Ватерлоо,- прошипел черт, - Сейчас тысяча восемьсот седьмой!
Наполеон нахмурил брови.
- При Аустерлице, мой император! - проорал я снова, чувствуя, как все холодеет внутри.
Император рассеянно посмотрел куда-то мимо меня, и уголки его губ дрогнули в улыбке. Я
проследил взгляд Наполеона. Подъехала небольшая карета, качнувшись, встала, открылась дверь с гербом и оттуда вышла красивая женщина. Я невольно засмотрелся на приятное лицо незнакомки. Тонкий, слегка курносый носик, красиво очерченные губы, темные глаза. Она лучезарно улыбнулась Наполеону.
Император махнул рукой, давая понять, что смотр войск окончен.
- О, Жозефина пожаловала, - всхрапнул черт, - Конец моим мучениям. Можно будет снять
седло, копыта вытянуть. Какого дьявола ты брякнул про Ватерлоо, ты что, историю не учил? После Ватерлоо мы бы здесь не стояли! Кстати, приличный французский, кто бы мог подумать! Эй, осторожней со шпорами, сколько раз повторять!
- Болтун, дай послушать, о чем говорят! - хотя император с императрицей стояли на
почтительном расстоянии, до меня долетали обрывки фраз.
'Я написала часовщику, он должен приехать сегодня...спасибо, моя любовь...но вы же
понимаете...да я уже слышал сегодня нечто подобное...это пророчество...не может быть, вы преувеличиваете...сегодня все станет на свои места... вы должны отказаться...нет...
- Ты лучше туда посмотри, - проворчал черт, - Сейчас начнется самое интересное, ради чего
мы здесь.
Я повернул голову и увидел еще одну карету. Она остановилась перед самым входом во
дворец, из нее вышел молодой господин в дорогом сюртуке и кожаным саквояжем в руках. Сказав несколько слов кучеру, он, прихрамывая, направился к императору.
- Никого не узнаешь? - прошептал черт, - Ух, что сейчас будет!
Господин, раскланявшись с Наполеоном и Жозефиной, вошел с ними вместе во дворец, а
вышел уже один минут через десять. Помимо саквояжа в руках у него было еще кое-что. Довольно улыбаясь, молодой человек прижимал к груди объемный предмет, завернутый в парчовую ткань. На мгновение ветер отогнул блестящую материю, и я увидел резную башню теперь уже моих часов. Оглядевшись по сторонам, он быстро сел в карету, кучер щелкнул кнутом, лошади сорвались с места и понеслись во весь опор.
- Мой прадед был часовщиком? А говорили, ученым.
- Дальше смотри, кино еще не закончилось.
И действительно, все только начиналось. Через минуту к дворцу подъехала скромная на
вид повозка, из нее вышел молодой мужчина с таким же саквояжем и не спеша вошел во дворец. А еще через минуту оттуда выскочил разъяренный Наполеон в сопровождении перепуганной свиты.
- Догнать! - кричал император, размахивая саблей. Он сам вскочил на коня и понесся в
погоню.
- Горячая корсиканская кровь, - подытожил черт и тяжело вздохнул, - Ну да, догонишь ты
его, как же! Вон, какие рысаки у прадедушки нашего. Не дурак, знал, на что шел, подготовился.
- Мой прадед оказался вором. Кто бы мог подумать!
- Да что ты понимаешь в воровстве! Вот когда я служил у цыган! Какие кобылы на меня шли!
Чистокровки! Я как заржу бывало...
- А, так ты конем не первый раз прикидываешься? То-то я смотрю, у тебя неплохо
получается!
- Что же вы стоите, когда вор уходит от погони?! - ко мне подскочил молодой военный на
гнедой кобыле, - Вперед! За родину, за Францию!
И мы понеслись в погоню.
---
Мой прадед рвался к Булонскому лесу. Это был уже не тот лес, каким был во времена
столетней войны, но все-таки в нем еще можно было затеряться. Несколько человек под предводительством Наполеона пытались догнать похитителя, и только мы с чертом знали исход предприятия.
Спустя час утомительной погони черт уже не бежал, легко перепрыгивая через редкие
препятствия, он едва плелся.
- Не, ну я ж не конь так бегать! По корягам. Если ты заметил, дорожки кончились.
- Да, что-то мы в дебри заехали. Ты дорогу назад найдешь?
- Вот чего не знаю, того не знаю. Карты нет, телефон еще не провели, кругом деревья, на
каждом дереве по Робин Гуду.
- Ладно тебе, здесь давно нет разбойников. Или есть? А прадедушка как сквозь землю провалился.
- Да без толку его искать, он уже часики подкрутил, в другом времени кофей попивает и над корсиканцем насмехается. Круто он его, да? Зашел, взял и вышел. Классика жанра.
- Так это в любое время можно попасть? А Наполеон знал о свойствах часов? Наверняка знал!
- Конечно, знал, стал бы он так убиваться. И время можно выбрать любое, только на циферблате стрелки подкрутить. И вперед.
- Так сколько же это лет получается моему прадеду? Ничего не понимаю.
- А тут и понимать нечего. Прадед твой любитель был путешествовать. А пока человек путешествует во времени - его собственная жизнь как бы приостанавливается. Вот и получается, вроде и помирать пора, а ему все еще двести! Самый сок, так сказать, - черт довольно заржал.
- Тише ты! - я прислушался, - Кажется, кто-то звал на помощь!
- Показалось, - черт мотнул головой, давая понять, что ему это неинтересно.
- Да нет же, слышишь?
Откуда-то из-за деревьев доносились слабые стоны. Я слез с черта и первый шагнул в заросли. Нравится ему моя идея углубиться в чащу или нет, но смириться придется.
- Вот он! - черт первый заметил человека, лежащего на земле лицом вниз. Из раны на голове сочилась кровь, но человек был еще жив.
Я перевернул его. Это был тот самый военный, который звал меня преследовать вора.
- Спасите императора, - слабо прошептал молодой человек и потерял сознание.
- О, наш путь будет усеян трупами, - проворчал черт, - Мы так не договаривались. А там впереди действительно что-то происходит.
За плотной стеной деревьев дрался Наполеон с невесть откуда взявшимися головорезами. Я подоспел вовремя. Отбросил одного, державшего под уздцы лошадь императора, второй согнулся пополам от удара моего сапога. Выхватив саблю, бросился на бородача, пытавшегося заарканить императорскую кобылу. Но бандит оказался не промах. Откуда у него взялась сабля? С перекошенным злобой лицом он наносил удар за ударом, я едва успевал отбиваться. Мне даже некогда было подумать, где я научился управляться с незнакомым оружием. Мысль была только одна. Слабое место противника. Куда нанести смертоносный удар. И я его нашел. На долю секунды тот замешкался и я со всей силы опустил лезвие на шею разбойника. Хлынула кровь, схватившись за горло, тот упал на землю как подкошенный. Наполеон дрался рядом. Свалил одного бандита, другой, видя наше преимущество, рванул что было мочи в лес.
- Осторожно, сзади, - крикнул вдруг император. Я обернулся и увидел оборванца, целящегося в меня из мушкета. Я уже попрощался с жизнью, как вдруг черт, встав на дыбы, ударил копытом разбойника по голове. Оружие выпало из рук бандита, он упал на землю, заливая кровью траву.
- Хороший у тебя конь, я же говорил, - император вытер о рукав окровавленную саблю, - Трое мертвых, остальные разбежались. Завтра же велю прочесать округу.
Мы подъехали к дворцу. Навстречу выбежала встревоженная Жозефина.
- Это мой спаситель, - отрывисто сказал Наполеон, спрыгивая на землю, - Храбрый солдат достоин награды.
Я слез с черта и поклонился императрице.
- Потом, потом, - Наполеон, отмахнувшись от супруги, стал быстро подниматься по дворцовой лестнице, - Потом поговорим.
Жозефина всплеснула руками. Из рукава выпорхнул маленький белый платок и опустился на землю.
- Это ваше, вы обронили, - я подал ей платок.
- Спасибо, - Жозефина приняла его. Маленькие прохладные пальчики сжали мои, задержались в ладони немного дольше положенного, - Спасибо за все.
---
А на следующий день я был приглашен на бал. Самый настоящий, созванный в честь спасения его императорского величества.
- Один не пойдешь, я с тобой, - черт уже позавтракал и сидел на подоконнике, ковыряя в зубах булавкой.
- Конечно, как же без тебя. Ты тоже внес свою лепту в спасение императора. Но ждать будешь снаружи. С лошадьми во дворец нельзя.
- А кто тебе сказал, что я снова буду лошадью?! Нет, вы поглядите! Понравилось, что ли ездить на мне? Ножками дотопаешь.
Пришлось идти пешком. Черт сидел в кармане мундира, слегка его оттопыривая. Он все время ворочался, кряхтел и я боялся, что его кто-нибудь услышит. Но во дворце было полно народу, на меня никто не обратил внимания. Я огляделся. Все блестело и переливалось. Золотые статуэтки, огромные зеркала, люстры с тысячами зажженных свечей. Музыканты тихо опробовали инструменты перед выступлением, скользили белоснежные юбки по надраенному паркету, ароматный, наполненный запахами дорогих духов воздух колыхался от взмахов тысячи вееров.
Вдруг стены дворца сотряс туш, все повернули головы к мраморной лестнице с красной дорожкой, по которой спускались император с императрицей. Я невольно засмотрелся на Жозефину и поймал себя на мысли, что она совсем не смотрится рядом с набычившимся, коротконогим супругом. Что она в нем нашла? Ах, да, завоеватель! Ну да, ну да, подвиги, сражения, высокий полет над головами тех, кто обречен ползать.
Толпа быстро расступилась, пропуская императорскую чету в середину зала. Объявили первый вальс. Заиграла музыка, ко мне неожиданно подошла Жозефина и протянула руку. Черт грубо толкнулся, выводя из оцепенения. Императрица улыбнулась уголками губ и закружила меня в танце.
Я никогда в жизни не танцевал вальс, да еще с женой Наполеона. Он, кажется, нахмурился, провожая нас взглядом, или мне показалось? Ничего, толстяк, переживешь, это еще не самое страшное в твоей жизни. Жозефина отлично танцевала, а я постоянно наступал ей на ноги.
- Ничего,- смеясь говорила императрица, - Вы все время в седле, вам некогда тренироваться.
Наполеон просто ужасно танцует. Сейчас он отдавливает ноги какой-то бедняжке. А почему вы пришли один, у вас есть возлюбленная?
- Да, но она об этом не знает.
- Нужно, чтобы кто-нибудь представил ее вам. Хотите, это сделаю я?
Жозефина непрерывно говорила, а я только улыбался, боясь сболтнуть лишнее. Наконец, музыка смолкла.
К нам подошел разгоряченный танцем Наполеон.
- А, спаситель, - император хлопнул меня по плечу, - Как вам вальс?
- У юноши проблемы. Его нужно представить одной особе. Она из знатного рода?
- О, не стоит беспокоиться, она живет очень далеко, - от волнения у меня пересохло во рту, - В другой стране.
- В какой же? - оживился император, - Дальность расстояния не имеет значения. Женщин надо завоевывать, пока это не сделал кто-то другой.
- В России. Она живет в Москве.
- Тогда это не проблема, - Наполеон злорадно улыбнулся.
В кармане началась возня - это черт трясся от смеха. Я попытался незаметно придавить его рукой, но черт не унимался. Надо было уходить. Я уже подбирал слова прощания, как вдруг мой 'советчик' неожиданно протиснул рогатую голову в прорезь кармана и уставился на императора.
- Не проблема, говоришь? Как сказать, Наполеоша, как сказать.
Наполеон побледнел, Жозефина взвизгнула и зажала рот рукой. Я осторожно обвел взглядом зал. Бледный вид имел не только император.
Черт, радуясь произведенному эффекту, показался полностью. Оттолкнувшись от меня ногами, прыгнул на поднос, который держал в руках слуга, и сунул голову в бокал.
- О, шампань!
Послышался удар тела о пол и звон посуды.
- Что застыли? - заорал черт,- Конца света вживую не видели? Вот сейчас повеселимся!
Он подпрыгнул, уцепился за канделябр. Изловчившись, толкнул ногой ближайшую свечу. Та
упала на занавеску. Дорогой шелк моментально вспыхнул. Огонь быстро побежал вверх, 'съедая' ткань. Публика, наконец, очнулась. Послышался визг и топот тысячи ног. Гости устремились к двери, но она оказалась слишком узка для такого количества народа. И только Наполеон, сдернув занавеску на пол, затаптывал сапогами огонь.
- Ах, так, - завопил снова черт и сбросил еще одну свечу на дорожку.
Наполеон выхватил саблю и бросился на дебошира. И тут начали бить большие дворцовые часы. Не помню, сколько прозвучало ударов, мне не удалось дослышать их до конца. Воздух вокруг вдруг стал расползаться, фигуры людей меняли форму, лица искажались. Я увидел перед собой перекошенное лицо Наполеона, он замахнулся саблей не то на меня, не то на запрыгнувшего мне на плечи черта. Тот что-то кричал, строил рожи Наполеону, но я его уже не слышал.
---
Я проснулся от ударов часов и звуков музыки. Кенар робко чирикнул, покосился на подоконник и запел. На днях я забрал вновь обретшего перья Феликса домой. Черт сдержал обещание. Кенара он больше не трогал. И вообще 'советчик' вел себя чересчур тихо. Наступила весна, с крыш капало. Большую часть времени черт проводил, сидя на крышке коробки и глядя в окно. Он все время вздыхал и бормотал себе что-то под нос. Наше недавнее путешествие не обсуждалось, словно его и не было. Я даже склонялся к мысли, что мне все приснилось. Попытки поговорить с чертом оканчивались неудачей. Он только вздыхал и без устали глядел в одну точку.
Выйдя во двор, я с наслаждением вдохнул весенний воздух. Завернул за угол. Женька стояла на своем месте. 'Женщин надо завоевывать, пока это не сделал кто-то другой'. Конечно, Наполеон трижды прав, знать бы еще как!
Женька засмотрелась на стайку воробьев, попыталась достать сигарету из пачки, но не удержала ее в замерзших пальцах. Пачка 'LM' упала на талый снег. Я поднял и протянул ее девушке.
- C` est la vôtre? Vous avez fait tomber.
Длинные ресницы дрогнули, вишневые глаза засветились любопытством. Женя смотрела на меня, словно что-то припоминая.
- Спасибо, - холодными от весенней стужи пальцами взяла сигареты, задержавшись в моей ладони немного дольше положенного.
Я улыбнулся. Теперь все будет хорошо. Так, как должно быть. Я завоюю, обязательно завоюю. Главное, начало положено.
Вернувшись домой, я застал черта за необычным занятием. Он пытался прикрутить маленькую балерину к платформе часов. Черт кряхтел от напряжения, ноги его разъезжались, скользя копытами по полированной поверхности. Наконец, ему все удалось. Черт отошел на шаг, любуясь результатом, и только тут меня заметил.
- Вот, возвращаю. Не могу я с каменной бабой жить. Не баба - кремень.
- Мрамор, - поправил я.
- Один дьявол. Ты к ней со всей душой, а она, эх, да что там говорить. Не сложилось, в общем.
Черт махнул рукой и поплелся прочь. Маленькая балерина, кое-как пристроенная на старое место, протягивала тонкие руки черту, но тот был неумолим.
- Ухожу я, - вздохнул черт, взваливая на плечо мешок с пожитками.
- Куда?
- Под мостом жить буду, я воду люблю, ты не знал? Или к цыганам подамся, весело у них. Ты, Санек, мужик хороший, но уж больно самостоятельный. Советы тебе не нужны. Ты все сам, все сам. Оно, конечно, правильно. А мне-то что делать?
- Как что? Просто живи здесь. Может, как-нибудь еще попутешествуем.
- Не, баловство все это, с часиками. Без толку. Время оно все по местам расставляет. Рано или поздно.
- А как же прадед? Он-то выходит время обманывал?
- Обманывал. Все его обманывают. Всяк по-своему. Только все равно будет так, как должно быть. Время оно такое, хитрое в общем. Сколько веревочке ни виться, а все равно конец будет.
- Ну, ты заходи как-нибудь.
- Прощай. Я тебе последний совет дам. По-дружески. Если за часами придут, отдай. Не упорствуй. Они к хозяину должны вернуться.
С этими словами черт запрыгнул на форточку, оттуда, вспугнув пару голубей, на подоконник, и был таков. Печальная балерина по-прежнему протягивала руки к опустевшей коробке из-под печенья, в которой ей уже не суждено было жить.
- Ничего, не грусти, - сказал я ей, - Будет и на твоей улице праздник!
Прошло еще какое-то время. Я сблизился с Женей. Мы много времени проводили вместе. Ходили в кино, театр, просто гуляли вечерами, взявшись за руки. Прогуливаясь вдоль реки, я ловил себя на мысли, что ищу глазами черта. Но все была напрасно. Мой 'советчик' как в воду канул. Наверное, работает на цыган, лошадью, а может, придумал еще что-нибудь. Никогда ведь не знаешь, что взбредет в голову черту.
А однажды случилось то, о чем предупреждал меня 'советчик'. Душным майским вечером разыгралась нешуточная гроза. Небо быстро заволокло тучами, заблестели молнии. По крыше забарабанил дождь, раскаты грома следовали один за другим, и я не сразу понял, что в дверь стучат. Я подумал, что это Женя, открыл не спрашивая. На пороге стоял маленький плотный человек в длинном несуразном плаще. Мокрые волосы слиплись, с плаща потоками стекала вода, образуя вокруг посетителя лужу. Незнакомец окинул меня колючим взглядом, сдержанно улыбнулся.
- Я по объявлению, - звякнув шпорами, мужчина решительно перешагнул порог, - Это вы продаете антикварные часы?
- Вы ошибаетесь. Я ничего не продаю, - я невольно отступил перед таким напором.
- А что вы на это скажете? - человек протянул мне газету, - Вот здесь: 'Продаются старинные часы...года выпуска'.
Я прочел объявление. Все правильно. Адрес и телефон совпадали.
Меж тем мужчина по-хозяйски прошел в комнату, остановился перед часами и довольно улыбнулся.
- Они! Я их забираю.
Сопротивляться было бессмысленно. Уж больно решительно был настроен мой ночной гость. Тоскливо сжалось сердце - прощайте, часы. А я так надеялся, что они побудут со мной еще немного, и я смогу показать Жене другое, может быть, лучшее время.
Человек расплатился, достал из кармана кусок блестящей материи, завернул в нее часы и шагнул под дождь. За посетителем уже закрылась дверь, а я все стоял посреди комнаты, наблюдая, как высыхают мокрые следы на полу. Черт оказался прав и за часами действительно пришли. Время все расставляет по своим местам. Вот и часы вернулись к хозяину. Их императорское величество явилось лично, не поленилось. В такую-то погоду! Подойдя к окну, я попытался увидеть его еще раз, но улица была пуста. Гроза закончилась, выглянула луна, осветила лужи. Интересно, где сейчас черт? Я невольно улыбнулся, вспомнив своего недавнего постояльца, его дикие выходки, ссоры с Феликсом. Я еще долго стоял у окна, вспоминал наше единственное путешествие, и завидовал прадеду. Совсем немного, самую малость, но завидовал...
---
C` est la vôtre? Vous avez fait tomber.(фр.) - Это ваше? Вы обронили.